Лана Найденова, Рона Катышева. Che [че]
---------------------------------------------------------------
© Copyright Лана Найденова, Рона Катышева
Email: lana@mail.ru
Date: 21 May 2000
---------------------------------------------------------------
- Слушай, не расстраивайся, когда-нибудь ты обязательно будешь спать
вовремя. Когда окончательно обломаешься и начнешь жить нормально.
- Меня это уже обламывает.
- Ну, ладно, ладно, спим. Только коленка болит, и вообще - какая-то
развалина. И когда все это закончится?
- Когда тебя это окончательно обломает, тогда и коленка перестанет
болеть
Кусочки жизни изнутри. Автобиография Ады Бобровой.
Поздний вечер. Я спешу к остановке автобуса. Слышу сзади торопливые
шаги.
- Девушка!
"Вот черт! Опять влипла. Ладно, я ничего не слышала..."
Ускоряю шаг. Кто-то хватает меня за рукав пальто и резко разворачивает
в противоположную сторону.
- Девушка! Помогите! Меня хотят убить!
- Ну а я-то тут при чем? Чем я могу помочь?
- Понимаете, от Вас ничего не требуется,-- только проводите меня до
подъезда. Тут недалеко. Не бойтесь, Вам никто ничего не сделает...
Пожалуйста, я в отчаянии...
- Ладно, но только до подъезда. А потом я сразу же поеду домой.
- Конечно, потом Вы поедете домой, куда хотите... Жена моя, сука,
натравила бандитов... Вот, мне сюда. Подниметесь со мной?
- Нет, я обещала только до подъезда. У меня свои дела. И вообще - не
замочат же Вас в подъезде?
- А откуда ты знаешь? Может и замочат. Идем... Только до квартиры.
- Это твоя квартира? Дальше я не пойду. Все. Спасибо-до свидания. Уж в
квартире-то с тобой точно ничего не случится.
- Куда это ты собралась?
Он вцепляется в мою сумку. Без нее я удрать не могу. Остервенело тяну
сумку на себя. Наконец, вырываю. Бегом. Тьфу, блин - цепляюсь тяжелым
ботинком за какую-то металлическую штуку на полу и со всего размаха
вписываюсь лицом в железную дверцу, которая прикрывает счетчики. Чувствую
боль, чувствую капающую из носа теплую кровь. Понимаю, что бежать уже
поздно. Да, так и есть. Он поднимает меня с пола и тянет к открытой двери
квартиры. Захлопывает ее и запирает на ключ. Изнутри...
К моему удивлению, ничего пока не происходит. Подхожу к зеркалу.
Помните лицо Робин Райт в "Она прекрасна"? Примерно то же самое.
Но мое лицо всегда мне нравилось и я ничего не собиралась радикально
менять! Он пристраивается на диване. Да ведь он пьян! Раньше у меня не было
времени это заметить. Глупая какая-то ситуация. Что ему надо от меня? Надо
тянуть время.
- Я возьму книгу? (Флеминг, "Агент 007".)
- Почитай вслух.
Пожав плечами начинаю чтение о бесконечных доблестных похождениях
Джеймса Бонда. Стараюсь четко проговаривать слова, но это не помогает понять
смысл. Зато ровный звук собственного голоса успокаивает нервы. Минут через
15 поворачиваю голову в сторону дивана... Спит. Вот так шанс!
Подхожу к двери. Она заперта, а ключ у него. Если буду искать,
обязательно проснется. Может быть окно? Конечно, с пятого этажа мне еще не
приходилось прыгать... Что же делать? Глупо ничего не предпринять, нужно
хотя бы попытаться. Нельзя ждать, пока он проснется... Замок на двери - он
держится еле-еле, его уже, видимо, выбивали. Мчусь на кухню, хватаю нож,
начинаю отвинчивать шурупы. Один, второй, третий... Остался последний... Его
не достать.
Что ж. Беру сумку, подхожу к зеркалу. Готова к прорыву. Удар ногой по
замку. Спасибо фирме Dr. Martens! Я - на свободе. Осторожно прикрыв за собой
дверь, успеваю заметить, как колышется от сквозняка занавеска на окне. Бегом
скатываюсь по лестнице. Первый этаж. Улица. Дверь подъезда с грохотом
захлопывается за моей спиной.
Что делают люди в подъезде, стоя на лестничной площадке?
Так вот, я стою возле окна в подъезде и ем пироги с яблоками, а через
шесть часов поезд уносит мое спящее тело в город-герой Ленинград.
Зима наступила как всегда неожиданно, и правительство Москвы опять
оказалось к ней не готово. А Ромку я так и не увидела, я оставила в конверте
с надписью "Для записок" на его двери несколько пронумерованных посланий:
1: "Ромка!
Я приехала, если захочешь увидеть, т.555-32-22, Ада. Номер поезда 108,
вагон 12, отправление в 23.05, завтра, 8.11.98г."
2: "Ромка! Почему тебя опять нет? Второй раз прихожу, ну с Днем
рождения тебя, что ли. Подарок прилагается при личной встрече."
3 "Хорошая у вас штука для записок на двери, так и хочется писать их,
писать... А еще хочется тебя увидеть, я так по тебе соскучилась. У меня
новый адрес: Спб, Рижский, 46, только пиши письма по старому адресу, а то по
новому почтового ящика нет почти. А лучше приезжай."
4: "Через два часа поезд. Жаль, что так вышло."
5: "Эх, Ромка! Как ты живешь? Какие твои дела? Мои более-менее. Скорее
более. Наконец приехала в Москву, и ты был не последней причиной моего
приезда. Очень тебя вспоминаю и увидеть хочу, учусь, работаю и не знаю, что
тебе написать, т. к. время летит как самолет, и скоро поезд меня увезет, а
тебя я не увидела, а так хотелось, так ты мне нужен, и где ты гуляешь?
Наверное, расстроишься не меньше меня, когда прочитаешь мои записки. Ты,
конечно, скажешь, что нормальные люди предупреждают о своем приезде, но я до
последнего момента не знала, когда уеду и уеду ли вообще, и хотелось сделать
сюрприз, и все это как всегда, в моем стиле. Пиши обязательно, а еще жду в
гости, целую. Ада."
Но Ромка мне так и не ответил спустя десять дней и даже больше. Куда
уходят все мои мужчины?
Он ушел, точнее, медленно исчез, по ступенькам эскалатора, навстречу
электричке метро. Двери закрылись, он уехал куда-то, чтобы завтра мне
позвонить, но я этого уже не видела, я с ним попрощалась у входа в метро, а
до этого мы с ним шли, и он и я были где-то близки к счастью, но что-то во
мне возмутилось и я между прочим уверенно брякнула: "Ну ты же знаешь, что я
никогда не выйду за тебя замуж!"
И вот уже полгода я ничего про него не знаю: где он? с кем он? почему
он? когда он? и зачем я?..
А он был мне очень близким, дорогим человеком, я его почти любила, да
нет! Я его любила как друга, человека, брата, личность и даже мужчину. И как
он мог меня бросить?! Он же меня понимал как никто из мужчин, и терпел, и
любил, и очень позитивно на меня влиял, и я ему многим обязана, а
познакомились мы с ним два года назад, когда я была очень толстая и очень
несчастная девушка. С тех пор многое изменилось. А он ушел. Классически,
по-мужски: они уходят за хлебом, уходят за водкой, уходят домой спать к
маме, уходят вешаться и умирать под елочкой, и только через полгода ты
понимаешь, что они ушли от тебя. Почему?
"Почему? -- это вопрос, о который до сих пор разбивается вся логика,
вся философия, вся наука."
Э. М. Ремарк
А Он мне объяснил: "Ты посмотри на себя! Когда мы с тобой
познакомились, ты была вся в красном, уверенная в себе, пришла, чтобы
победить и -- победила! Только куда делась вся твоя энергия, где этот огонь
- ты жалкая, растоптанная, тебя просто нет!"
Я пыталась покончить с этой жизнью после того, как Он ушел. Я - никто,
а звать меня - никак. Были еще вспомогательные такому решению факторы:
конфликт отцов и детей, запущенный институт и заявка в милицию. Папа,
конечно, решил, что это все Он виноват. Но потом Он осчастливил меня своим
визитом и на короткое время я была счастлива, а когда меня увезли в другую
больницу, Он туда уже не приходил. А спустя больше полугода я познакомила
Его со своей новой подругой, и они уже два года вместе, и я за них рада, а
год назад Он мне сказал в откровенной беседе: "Если бы тогда в наши
отношения не вмешались родители, все было бы по-другому, и мы бы с тобой не
расстались..."
Конечно, все было бы по-другому, но я счастлива, что Он был и есть в
моей жизни, Он -- талантливый, самобытный человек с большой душой, Он --
самый значительный на сегодняшний день в моей жизни мужчина, хотя какие мои
годы! Я встречу еще не один десяток гениев.
Я сижу на подоконнике и читаю Агеева "Роман с кокаином" в ожидании
начала занятий. Ко мне подходит девушка и говорит: "Меня зовут Наташа
Иванова, я - классик современной русской литературы, песня Кинчева
"Трасса-Е95" посвящена мне, песни "ДДТ" из последнего альбома полностью
навеяны впечатлениями от моего творчества, а вчера я, выходя из подъезда,
заметила Розенбаума, сидящего в машине. Он, конечно, приехал посмотреть на
меня, хотя бы издалека. А тебе я предлагаю быть моей поклонницей, хочешь?
Вот тебе мои стихи, прочти... "
Я ошарашено сложила стихи в сумку и продолжила чтение Агеева. "Ага, вот
где я остановилась:
"Бульвары были как люди: в молодости, вероятно, схожие, - они постоянно
менялись в зависимости от того, что в них бродило."
Интересно, а что бродит во мне?"
Я - интроверт, это значит, что Я существую сама по себе, для себя, из
себя...
Я - эгоистка. Это означает то же самое...
Я живу так, как того хочется мне...
Я никого не люблю и не уважаю...
Я плюю на всех, на все...
Я не люблю обламываться...
Я вообще не люблю...
Я обладаю рядом достоинств, которые напрочь забиваются моими
недостатками.
Я - нервная, шокирующая, истеричная...
Я - стерва...
Для меня алфавит начинается с конца...
Я сижу в лаковых черных туфлях с ремешком вокруг щиколотки,
солнцезащитных очках, какой-то сетчатой прозрачной черной кофте, а рядом, на
моих коленях, лежит его голова, а дальше - он сам.
Я закинула ноги на стол, он устроился поудобней и заговорил:
- Знаешь, когда у меня возникает тепло к человеку, мне всегда хочется
спросить: "Как ты живешь?" Как ты живешь?
- Естественно и позорно.
Он задумался:
- Понимаю... Но это имидж, а что у тебя внутри?
Я откровенна и не могу лгать, я или молчу, или:
- Я живу так, как чувствую, а чувства возникают разные.
Зависла пауза. Я встаю и включаю Shined O'Connor.
- Я, пожалуй, домой пойду. Ты уж извини.
- Домой?.. Знаешь, а так даже лучше. Я даже рада. Ночью расставаться
легче, чем зимой.
Навсегда он ушел только через год. Летом.
Он остановился у закрытой двери. Нерешительно достал ключи и осторожно,
тихо попытался вставить один из ключей в замок, но тут послышались чьи-то
шаги, какие-то голоса... Он суетливо ушел.
Через несколько дней он снова пробовал открыть дверь, потом приходил,
еще приглядывался, а когда, наконец, решился повернуть ключ в замке, дверь
не открылась. Он стал дергать дверь на себя, от себя, вверх, вниз и... опять
чьи-то шаги, опять чьи-то голоса. Ключ остался в замке.
Но он забыл об этом и вспомнил лишь через какое-то количество дней.
Стал искать ключ везде, ходил по знакомым и незнакомым, пытался вычислить
местонахождение ключа, потому что был уверен: дверь откроется.
Однажды он проходил мимо того самого места, где находилась дверь и
увидел лежащий на улице ключ. Сомнений не было: это был он. Он взял ключ,
подошел к двери - и дверь открылась. Но за ней стояла другая дверь. Крепкая,
бронированная. И ее он не откроет никогда, потому что там... Там прячется
моя душа.
Поздним зимним вечером, вся в черном, с головы до ног, я возвращалась
от друзей. Ехала в полупустом автобусе, смотрела на вечерне-прекрасный город
за окном, остывающий от дневной суеты, и по моему лицу блуждали маленькие,
почти незаметные, улыбочки. Красивый молодой человек напротив обратился ко
мне:
- Вас что-то забавляет?
- Да, улыбаюсь своим мыслям. Хотя вообще-то я - человек довольно
мрачный...
- Леди в черном?! Знаете, я должен Вам сказать, Вы похожи на Настоящую
женщину...
- Простите? - не этого ли я ждала всю свою жизнь?
- Похожи на Настоящую женщину. Как Вас зовут?
- Ада.
- Константин. Теперь будем здороваться.
Я протянула руку и он пожал ее. Поднялся, направляясь к выходу.
- Спасибо, Вы - лучик в моем сегодняшнем дне, как сон.
- До свидания.
Я отвернулась к окну, а он сошел вниз по ступеням, двери закрылись и он
остался по ту сторону - минутный проблеск моей мечты.
Тихо и темно в комнате. Слышно только как мы успокоенно дышим. Время
остановило свои стрелки и понятно только одно - ночь.
Мы познакомились очень давно и совершенно случайно. Я попросила у него
прикурить, и он протянул мне огонек своей Zippo (как это ни пошло). С тех
пор я утратила способность считать. Потекли полные, насыщенные дни. И в
общем-то, я надеялась на долгую, счастливую жизнь...
Однажды, когда я позвонила ему из другого города, его голос, е-го голос
сказал:
- Знаешь, я решил, что мы не будем больше жить вместе.
И настолько это было трезво и логично, что я ответила, похоронив в себе
обиду:
- Хорошо, - я всегда со всем соглашалась.
Я вернулась в тот город, где жил он. И все время думала, что это
недоразумение.
Я остановилась сначала у друзей, потом сама сняла квартиру. И всякий
раз оставляла ему свой новый номер телефона. Он не звонил. Мне так было даже
легче, потому что каждую ночь я видела его во сне и этого хватало, чтобы
прожить еще один день.
Как-то раз он все же позвонил и назначил встречу. Я пришла и услышала:
- Из-за тебя я попал на деньги. Ты мне их отдашь. Даю тебе срок - ровно
неделю. Если, конечно, не хочешь себе проблем. Поняла?
А потом: телефонные звонки, угрозы, дружки, бандиты, менты, допросы...
При обыске у него нашли героин. Били долго, упрятали в тюрьму, сняли с
него кучу денег. Потом выпустили...
Где он теперь? Говорят, на игле.
С некоторых пор всякая возникающая в моей голове мысль тянет за собой
вопрос: "Моя ли это мысль, или кто-то ее уже подумал раньше?"
Все вокруг наводнено информацией. Это - главная валюта современности, с
ее помощью определяются котировки на биржах - забудьте про доллар! Весь мир
занят производством новостей, о которых назавтра уже никто не вспомнит. Люди
мгновенно забывают о своем прошлом. Зато вполне можно узнать, что ожидает
нас в ближайшую неделю - это же всем известно. Лишь прогнозированием и
крепок наш виртуальный мир. Вместо денег - цифры. Вместо событий - слова.
Меня учили для того, чтобы я смогла жить в новом, современном мире. И
теперь я вижу, что все бесполезно, бесцельно. Чем больше знаешь, тем меньше
хочется жить, тем скучнее и бессмысленнее кажутся все дела на свете, кроме
одного: думать о том, как все плохо.
Моя задача - спрятаться от всех и прожить жизнь так, чтобы никто о ней
не догадался.
Меня мутит от безделья. Целыми днями я слоняюсь по городу: улицы,
метро, день, вечер... Хожу, уткнувшись ушами в плеер. В моей голове толпится
фарш из цитат: аудио, видео, интернет, литература... Я, запутавшаяся во
Всемирной Паутине Иллюзий, ищу настоящих людей. Бывает, что нахожу -
наощупь, бывает - нет. Люди вокруг, мелькающие мелкой нарезкой, создают
суету, шум и впечатление, что все они - свободно движущиеся молекулы. Без
цели, без судьбы. Зачем их столько? Моя валентность - сугубо камерная:
семь-десять человек вокруг.
Раньше, правда, я пыталась спастись от одиночества, вовлекая в свою
среду все большее количество людей. Мне казалось, чем больше человек я знаю,
тем меньше окружающая меня неизвестность. При мысли о том, сколько народу
живет на Земле, я испытывала страх, что умру, так и не узнав даже малой
части всех людей.
Теперь мне все равно. Я допускаю, что вокруг много интересных лиц, но
все глубже увязаю в зеркалах: тех, что висят на стенах, валяются в
косметичке, тех, что я вижу в лицах своих друзей. Внешний мир я похоронила
за пределами наушников. Мне интересно, лежа в тишине, слушать стук своего
сердца.
Отрывки из свободного творчества Ады Бобровой
Незнакомец ворвался в мою комнату, остановился у книжных полок и со
совами: "Ахматову - на свалку, Пушкин - надоело, Тургенев - старье, Диккенс
- туда же, Драйзер - ха-ха, Байрон - урод, Томас Манн - на х...й!", стал
выбрасывать книги в окно.
- Позвольте, что это такое?!
"Крушение идеалов, гражданин!"
... И он характерно чихнул. Надо сказать, современные люди это делают
как-то иначе. Чихи нашего времени отличаются определенной
демонстративностью, наглостью и громкостью.
Три "ю". U-2 ю ту. Ту-ту.
И понесло...
Через 20 лет, в 2015 году из школьной программы по литературе, из
фондов всех публичных библиотек, из частных собраний, были изъяты все
произведения русского классика Пушкина Александра Сергеевича (1799 - 1837).
Несколько экземпляров были сохранены Музеем Русского Книгопечатания и
Издательского Дела (МРКИД). Через сто лет в мире не осталось ни одного
человека, знакомого с его творчеством.
2115 год - по мировым подиумам проходит ретро-бум: в моде чулки и
ничего больше. Искусство все еще есть - его не может не быть. Президенты
всех государств объединились в Абсолютное Правительство для борьбы с угрозой
со стороны внеземных цивилизаций. Фантазии становятся реальностью.
Внештатный сотрудник МРКИД 253717 проводит инвентаризацию в архивах
музея.
- Ну и пыльно же здесь! Микробы, везде микробы! Будь моя воля, я бы
уничтожил весь этот хлам! Бля - а - а ! Чулки порвал! За какого-то Пушкина
зацепился... Ну, ладно, что уж теперь поделаешь, куплю последнюю модель...
Ну и дизайн... Какой это год? 1975. Ну и что он мог написать в 1975 году? А
родился-то он вообще в 1799! Попробуем прочесть:
Я Вас любил, любовь еще, быть может,
В душе моей угасла не совсем,
Но пусть она Вас больше не тревожит,
Я не хочу печалить Вас ничем.
Я Вас любил безмолвно, безнадежно,
То робостью, то ревностью томим,
Я Вас любил так искренно, так нежно,
Как дай Вам Бог любимой быть другим.
Из глаз 253717 капали слезы.
- Вста - а - вай, уже утро! - говорила мне мама, - Вставай, а то всю
жизнь проспишь!
"Ну и что? Что здесь такого страшного? В пять лет сны увлекали меня так
же, как и в пятнадцать, в двадцать, как и в сорок. Сейчас мне сорок пять. Я
сплю всю жизнь и счастлив. Сны освободили меня от карьеры, семьи, друзей и
одиночества. Но недавно у меня появилась бессонница..."
"Хотела бы я знать, какую функцию несут все эти люди", -- сказала N,
стоя на тротуаре, с надеждой вглядываясь в проезжающие мимо машины.
Никто не останавливался. Никто не реагировал на протянутую в отчаянии
руку. Люди лишь мелькали цветными пятнами, первый и последний раз в ее
жизни. И пялились. Не смотрели, а именно пялились. Зачем?
Если бы она валялась мертвой, их еще можно было понять, не каждый же
день в жизни начинается с мертвеца! А тут...
Последние полчаса автоповтором звучала внутри фраза:
"Когда ты была шлюхой, ты нам нравилась больше".
"Когда ты была шлюхой, ты нам нравилась больше".
"Когда ты была шлюхой, ты нам нравилась больше".
Сумасшедшие дети красили обувь в серый цвет,
Вероятно, в их детстве что-то было не так.
Я подумала, сидя в вагоне метро,
Все-таки нормальные люди выглядят как-то иначе.
Перепуганному одиночеству,
Позабывшему имя - отчество,
Проткнувшему вместо глаз шары -
Остается носовым платочеком,
Беспризорным, мокрым комочеком,
Ночью голому вымыть полы.
Потолок растекался белым пятном
По углам росла паутина
Из крана плевалась вода кипятком
Тихо-тихо квартиру штормило.
Так глупо исчезая из мира
Растворялась нервно-лениво
Незаметно, влюбленно, игриво
Догорало мое огниво.
Потом затерялась в страхе
Было стыдно, дрожала телом
И с трудом признавалась в крахе
Мечт, надежд и желаний в целом...
Я проснулась в кошмаре жизни
И сама себя не узнала.
Шепот.
Меня разбудила нежность,
Спутавшая реальность и сны, и шепот.
Я стояла на гранях между
Жизнью и пространством где ты, и шепот.
Я пыталась объединиться, стать снова целой,
Но меня преследовал страх и шепот,
твой шепот.
Аделаида Post.
Многие ( исключая счастливых идиотов) думают что будет конец.
Все рано или поздно должно как-то завершиться. Но этого не будет, Не
будет финала ни всему человечеству, ни отдельным жалким человечкам.
Конца вообще нет.
Есть бесконечность.
И лучше тоже не будет.
Так было, так есть и так всегда.
И это не я один умный придумал, это истина, которую большинство
игнорирует. А Пелевин, Стругацкие, Оруэлл, Воннегут, и т. д., и т. п., не
говоря уже о далеком прошлом, это поняли. И кое-кто еще, только молчат.
Что-то пытались объяснить буддийские школы, но ушли в заблуждения.
Человек слеп и ничего не знает. Его очень легко ввести в заблуждение,
очень легко обмануть, запутать.
Я совершенно растерян, но мне все это очень нравится, мне интересна
жизнь. Ты понимаешь меня, че?
Время подчиняется лишь закону,
Данному им самим;
И камень скатывается по склону
Вниз - цел и невредим;
И стрела, пущенная умелой рукою,
Достигает обычно центра мишени;
И кому-то все же дается такое
Состояние - без ощущений,
Без колебаний, без фраз, без мыслей,
Без строк и домыслов - плача пера,
Только воспоминания привкус кислый,
Как то, что не случилось вчера.
Жабье и рыбное
Липкое чувство,
Что все не так;
Кажусь себе ртом,
Кормящим желудок...
Живот надрывался, жирел и разбухал, а потом - пытался избавиться от
набившей его пищи при помощи тошноты. И это всегда вызывало у меня лишь одно
воспоминание: когда-то я был с одной женщиной. И мы были с ней одно...
Она стучала бусами о ладонь, перекладывала их из одной руки в другую,
пластмассовый жемчуг издавал странные звуки, а она одевала бусы на шею в
несколько рядов, снимала, цепляла за уши, голову и бормотала: "И перья
страуса склоненные в моем качаются мозгу..."
Но так недолго... А жалею я об этом всю жизнь.
Бывает: обронишь фразу, взгляд, намек, а потом жалеешь. Так было и с
ней - она была моим моментальным наитием. Скрытым шансом.
Я ушел, отпустил и отступил.
Устал заранее, и...
Вчера пытался представить себе жизнь. И не смог.
Когда я был маленьким, маленьким мальчиком, мне всегда хотелось, чтобы
у меня не было родителей. Т.е. я не хотел, чтобы мои мама и папа умерли. Я
считал, что было бы лучше, если бы их просто никогда не существовало.
Во всех книжках, которые я читал, дети были сиротами. И мне казалось,
что будь я сиротой, про меня тоже написали бы хорошую книгу. И вообще, я
обрел бы свободу. Свободу и страдание, потому что когда нет родителей, --
это значит, что у человека трагедия. И я мог бы быть художником или
наркоманом, или еще кем-то, кем стыдно быть, когда у тебя есть родственники.
Ведь нельзя огорчать родителей.
Нельзя прийти домой и заявить: "Мама, я -- наркоман". Дескать, не
принимаю несовершенства этого мира и плевать мне на все.
Нельзя.
В душе же я всегда чувствовал себя сиротой. Иногда даже не понимал,
почему это мам одевает меня, куда-то ведет, запрещает что-то делать,
вытирает нос.
Как я хотел стать "маленьким оборвышем", "без семьи", "ребенком
подземелья"! Это было для меня равносильно тому, чтобы стать личностью.
А вчера мне приснился сон -- будто я превратился в уродца на кривых
ножках, с лицом, подобным разварившемуся картофелю -- как у голландцев,
помнишь?
И еще, че.
Если голос пронзает тебя:
-- Это снова не ты... Не ты... -- НЕ ВЕРЬ.
Ты просто растешь.
Или падаешь.
Ты с разбега бросаешься в холод, оплаченный кровью,
Выпадаешь из поезда жизни, и - носом - в снег.
И, вдохнув паровозную гарь, ты поставишь условие:
Так и лежать, не разжимая распухших век.
Так и глядеть, лишь в себя, отражаясь в зрачках,
Так и вдыхать, смакуя, смесь мороза и гари,
Чтобы услышать - голос скрипки о двух смычках
Прорезает насквозь все извилины двух полушарий.
И, наконец, свой последний вдох уподобить такту,
Что замыкает мелодию, образуя круг...
И отправить себя убегать взапуски по тракту,
Избежав счастливо объятий оставленных рук.
Я помню эти твои слова. И ты помнишь. Прошли годы до и годы после, мы
все живем так, как будто и не было ничего сказано. А я помню, как ты это
сказала. И ты. Ты лежала почти неподвижно со мною рядом, близко-близко,
закрытый, спрятанный свет лампы, ты недовольно-нежно царапаешь длинными
ногтями свое бледное, красивое лицо, шею, плечи...
В ту ночь нам принесли хорошее, чистое, в комочках вещество, которое,
стоит раз попробовать, пускает в глубину твоего Я зародыш и ты всю жизнь
вынашиваешь этого ребенка внутри себя, и ждешь, что он закричит свое громкое
"хочу!" и пойдешь, найдешь, купишь.
Мы заплывали далеко, мы ныряли глубоко, мы качались на волнах
вверх-вниз, вверх-вниз. Жарко. И, не открывая глаз, ты прошептала: "Я
счастлива, я --люблю."
Пустой стул, твое место, чашка в жирно-алых губах помады, я в бреду и
жду тебя. Мы должны с тобой уехать: зачем? Слушать музыку, смотреть жизнь,
разговаривать с кем-то новым и нам будет о чем поговорить. Ты должна прийти
реальной, у тебя вчера были дела. Я же... Тоже живу. Техно. Orbital целых
два дня - я что-то читаю. Я небездарно обдолбался. Я жду тебя. Хочешь, я для
тебя сделаю ширму - деревянный зеленый забор, я напишу на нем свои мысли, я
расклею свои объявления, я просверлю маленькую дырочку в нем, чтобы
подглядывать за тобой, когда ты отгородишься от мира, желая остаться одной?
Ты так и не пришла, че.
А я?
Ты писала мне или себе, что-то о непонятной жизни, о неясности дней, о
ленивой натуре.
Ты часто повторяла одни и те же слова, одни и те же.
Мы разговаривали с тобой о пустоте, в пустоту, с пустотой.
Если слово произносить много раз, одно-единственное слово,
скороговоркой - оно теряет свой смысл.
Ты это знаешь. И я.
Все вокруг имеет свой смысл, свое значение, все имеет и все.
И это кому-то нужно. Как звезды.
Как-то, чтобы тебя успокоить, произнеслась отчаянная формула: все
бездарности живут для того, чтобы перевести через дорогу юного Моцарта.
Спасти ему жизнь, не зная этого, не совершая подвиг. Эпизод.
Мы - среда, необходимая массовка для кого-то, кто имеет главное
предназначение. Но это я все о себе. Ты - не бездарность.
Ты как-то нервно жестикулируешь.
Красиво и нервно. Так же пожимаешь плечами - нервно, нервно, всем
телом, даже ногами ты пожимаешь плечами.
Ахматовская челка. Все уже чье-то.
Настроение Ремарка или Экзюпери, или Лермонтова, или состояние души
Достоевского, образ Тулуз-Лотрека или Рембрандта и неизвестно только одно -
кому принадлежат наши души? Наверное, Богу. Или не Ему.
Но точно не нам. Заимствование, преемственность, ремиксы и римейки.
А надо же что-то делать. Надо.
Хотя бы, пока есть любовь.
Из любви ко всему получается жить.
Только так и получается.
Из любви к солнцу, снегу, листьям, фильмам, музыке, вообще искусству,
снам, яблокам и дыням, красивой одежде, закатам и рассветам, из любви к
ближнему, к себе, детям - можно жить. Нет смысла только без любви.
А ты не любишь. Ты не любишь меня. Ходишь где-то рядом. Ходишь, но не
любишь. Дышишь со мной одним воздухом, смотришь в одно со мною окно, роняешь
предметы, ломаешь мебель, жизнь. Зачем ты делаешь мне больно? Зачем
рассказываешь о других? О тех, кого ты любила? Чтобы стать ближе? Но не
такой близости я хочу. Хотя... Лучше говори. Не молчи. Только не смейся мне
в лицо, не смейся надо мной презрительным взглядом. Я ведь не многого прошу,
правда? Только не смейся в лицо, когда я раскрываю душу. Любовь не должна
делать из человека попрошайку. Это уже не любовь, а болезнь. Я болен тобой -
я люблю тебя. Частенько эти выражения тождественны. Но я не соглашаюсь.
Болезнь не может приносить счастье. Есть только одна счастливая болезнь
- наркомания. Правда, счастье здесь вне жизни. И я ухожу.
Роман Че.
Ибо человек не знает своего времени. Как рыбы попадаются в пагубную
сеть, и как птицы запутываются в силках, так и сыны человеческие уловляются
в бедственное время, когда оно находит на них.
Екклесиаст, гл. 9, стих 12.
Санкт-Петербург, 1999 г.
Last-modified: Sun, 21 May 2000 13:37:24 GMT