, то в голову лезут самые невероятные мысли, а стоит эти мысли пригласить в гости, так они сразу лопаются, как мыльные пузыри. Лена зажмурила глаза еще сильнее. В темноте перед ней величаво проплыли радужные кругляшки и убежали за темный горизонт. Лена попыталась ухватить их взором но не смогла. На смену им выдвинулись расплывчатые фиолетовые пятна. Но после радужного конфетти они казались противными и скучными. И тут Лена увидела солнечного зайчика. Он, как искорка, мелькнул во тьме. Может это был еще один гном? Но зайчик превратился в ослепительную звезду и рассыпался солнечными бликами на речных волнах. Лену несло на высоте птичьего полета над вечерней рекой. Солнце багровело где-то справа, а на земле уже лежали сумрачные тени. Но в небесах было привольно и спокойно. Солнце, не успев сверзиться за горизонт, спряталось за скалой. Лену развернуло и понесло прямо на эту черную громадину. Сердце ухнуло от неприятных предчувствий, а потом сжалось в испуге. Скала мчалась навстречу Лене с ужасающей быстротой. Но в скале оказалась узкая расселина. Лена летела в холодном полумраке горного ущелья, не зная, что ждет ее впереди. Если бы она развела руки в сторону, то без труда бы дотронулась до шероховатых камней. Но руки были прижаты к груди и пальцы правой вращали волшебную палочку. И тут ущелье кончилось. Горизонт развернулся огромной чашей где-то внизу и вдагеке. А впереди, заслоняя все на свете, сверкал замок. Солнце пряталось за ним и расцвечивало его самыми волшебными красками. Наверное, он был хрустальным, этот замок. Потому что в его стенах жили миллионы разноцветных огоньков, какие прыгают в пробке хрустального графина, если через нее смотреть на самую обыкновенную электрическую лампочку. А тут не было электричества. Тут было алое солнце и полыхающие огненными бликами башни. Много их тянулось к небу, маленьких и больших, узеньких и толстых, увенчанных узкими шпилями и полукруглыми, как планетарий, куполами. А за ними виднелась самая высокая, самая изукрашенная, на шпиле которой вращалось ажурное розовое сердечко. И конечно же Лену несло прямо к ней. Промелькнули внизу и остались позади широкие замковые ворота. Теперь в недосягаемом низу расстилалась пустынная площадь, вымощенная странными синими камнями. Солнце не доставало своими лучами до площади. Огромная тень от замка покрывала ее целиком. И в этой тени особо удивительно выглядели искорки, вспыхивающие и угасающие в тех синих камнях. Искорки были голубыми и фиолетовыми. Иногда им удавалось вырваться из камней и тогда они наливались изумрудной зеленью, превращались в маленькие шарики и медленно-медленно поднимались в небеса. Но ни один шарик не пролетел рядом с девочкой. Теперь башня занимала все пространство перед Леной. Даже страшно подумать, насколько она оказалась большой, невыносимо громадной. По серым стенам кое-где вились зеленые побеги с длинными и узкими, как у ивы, листиками. Отвернуть не получалось. Башня надвигалась на Лену. Нависла над ней. Шпиль с сердечком уже реял в поднебесье. Мимо него проплыл зеленый пузырек и растворился в небесной синеве. Шарики уплывали к закату, словно стремились убежать от подступавшей тьмы, поедавшей синеву неба за Леной. Камни стены нагрелись от солнца и Лена чувствовала, как это тепло покидает серые блоки и струится вверх. Ветер исчез. Башня заслонила и его, и все на свете. Перед Леной оказалось окно, украшенное картиной из цветных стекол. Длинный согнувшийся человек с печальным лицом дул в длинную трубу. А над человеком реяла серебряная птица, то ли летевшая на звуки мелодии, то ли убегавшая от нее. Лену с размаху швырнуло в это окно. В самую последнюю секунду створки окна распахнулись и ушли в темноту комнаты, но было уже поздно. От испуга Лена прекратила вращать палочку и открыла глаза. Она находилась в высоченном сумрачном зале. В массивных подсвечниках на стенах крепились сотни потушенных свечей. Лучи Солнца били в противоположное окно, отчего по полу протянулась странная цветная мозаика. На противоположном окне была другая картинка. На зеленом холме стоял человек в сером. Его серебряные глаза сверкали украденными бликами солнца. Возле холма сидела крыса с красными злющими глазами. А от холма за горизонт отпрыгивала стремительная черная пантера с почтовым рожком на шее. Кроме Лены в зале никого не оказалось. Но Лена не боялась. Теперь все-все-все, что еще секунду назад никому не принадлежало, переходило исключительно в Ленину собственность. И чтобы окончательно закрепить свое владычество над свалившемся под ноги богатством, Лена побежала в центр зала, туда, где протянулся длинный широченный стол, уставленный едой. Столешница из светлого дерева изобиловала тарелками, блюдами и салатницами, наполненными незнакомой едой. Хотя нет, некоторые из этих блюд Лена видела в маминой "Книге о вкусной и здоровой пище", а еще кое-какие в западных боевичках, где богачи собираются около бассейна с голубой водой рядом с белостенной загородной виллой и ведут за обедом свои важные и непонятные разговоры. Над столом гуляли удивительные запахи. На секунду Лена почувствовала себя героиней "Аленького цветочка" и заоглядывалась, ища за колоннами огромную фигуру лохматого чудища с прекрасной душой. Но за колоннами прятались шкафы с книгами. Лена пока решила туда не ходить. Сначала надо пообедать, иначе мама заругается, потому что сидеть целый день без еды невероятно вредно для желудка. Интересно, а сидеть в таком месте без еды тоже вредно? Но над глупыми вопросами Лена не задумывалась. Еда стояла на столе, значит ее нужно было съесть, иначе все тут попросту испортится, потому что в замках никогда не бывает холодильников. Вот и все. Больше всего Лене понравился запеченный поросенок. Не задумываясь, она отломила ножку и стала своими зубками отхватывать нежное мясо. Пальцы на руках сразу стали жирными и скользкими. Бурая капля упала на джинсы и расплылась некрасивым пятном. Лена расстроилась. Стиральных машин, как известно, в замках не бывает. А мама обязательно заметит и станет ругаться. Мама всегда следит, чтобы Лена ела аккуратно. Руки пришлось вытирать о свой собственный носовой платок, поскольку никаких умывальников поблизости не было. Значит, ей попадет еще и за платок. Но попадет потом, когда вернется мама, а вокруг Лены будет не пустынный зал, а ее квартира. Потом - не сейчас. Стемнело. Солнце унесло свои лучи вместе с собой. Зажглись свечи. Они горели странным серебряным пламенем. По залу разлился волшебный свет от этих, одновременно вспыхнувших серебряных язычков на концах фитилей. Сами свечи были и желтыми, и розовыми, и бордовыми, а пламя получалось серебряным. Нет, никогда не видела Лена такого пламени. Поэтому осторожно-осторожно потянулась к язычку огня. Палец коснулся серебряного лепестка. Огонь не ужалил Лену. Тепла не чувствовалось. Даже наоборот, Лена как будто дотронулась до ледяной сосульки. Стало холодно. Такому огоньку наверное обрадовался бы только сердитый пожарник, который много раз нарисован на стенде, припертом к запасной, вечно запертой двери физкультурного зала. Дети испуганно смотрели на него, а он сурово объяснял им, что "Жучок - причина пожара". Лена любила жучков. Даже навозников, которые умеют скатывать противный мягкий шар. И не любила пожарников, особенно в красных касках. Как хорошо, что настоящие пожарники никогда не ходят в таких отвратительных касках и никогда не призывают детей давить пожароопасных жучков. Лена больше не крутила палочку, но сказка не исчезала. Она продолжала жить своей, непонятной для Лены жизнью. Перед Леной вытянулась тень. Девочка испуганно обернулась и увидела, что тень ей подарила Луна, заглянувшая в распахнутое окно. Луна здесь была в четыре раза больше, чем нормальная. И ярко-голубая, с синими разводами Лунных гор. По такой Луне не ходили Незнайкины ноги. По такой Луне наверное вообще никто не ходил, если, конечно, там не жили свои собственные Лунные человечки со своей собственной далекой и непонятной для Лены жизнью. Все сейчас здесь было непонятным для Лены. И жило в девочке какое-то таинственное и завораживающее чувство. Такое бывает, когда первый раз тебя ведут на горки, или когда первый раз смотришь захватывающий фильм, или когда ты залезаешь на дерево, продираешься сквозь густую листву и впервые обнаруживаешь там незнакомых мальчишек. Серебристые лучи Луны сплелись с пламенем свечей. Таинственное сияние окутало зал. Наступило время, когда можно подойти к книгам. Тем, что загадочно выставляли свои корешки из шкафов, укрытых за колоннами. Там было темно и поэтому Лена прихватила с собой тяжеленный подсвечник из голубоватого металла. Подсвечником был дракон со сложенными крыльями, попиравший развалины крепости, с высовыющимся оттуда обломком меча. Голова дракона была задрана к небу, а пасть сжимала массивную чашу, куда и вставлялась свеча. Обхватив дракона, Лена зашла за пояс колонн и осветила ближайший шкаф. Ух ты! Таких книг она никогда не видала. Нет, видала. У бабушкиной знакомой в деревне. Они назывались "Псалтирь", "Библиа" и "Евангьлие". На них везде были выдавлены кресты и всякие разрисованные заворотистые линии. Книги из замка выглядели иначе. На корешке самой толстой книги задумчиво мерцал рубиново-красный выпуклый овал. Лена побоялась дотронуться до него и поэтому потянула на себя книгу потоньше, стоявшую рядом. На корешке не было ничего, кроме золотистой виньетки. Такая же виньетка украшала обложку. Лена осторожно поставила подсвечник, положила книгу на пол, присела и отворила ее почти на середине. Буквы были почти знакомыми, только какие-то извилистые. Зато первая буква главы выделялась своей величиной и красным цветом с белыми прожилками. И тут Лена увидела, что прожилки образуют картину. Тоненькое деревце гнулось под напором ветра и едва не вываливалось за пределы буквы. Вот они какие оказывается, настоящие заглавные буквы! Лена осторожно перевернула страницу и наткнулась на картинки. Они расположились по углам, а вокруг них мелькали маленькие буковки надписей. Да совершенно невозможно же разглядеть! Пришлось подтащить подсвечник поближе. Теперь на картинках обнаружились грибы, а надписи описывали, как их отличить от остальных. "Лисий глаз, - прочитала Лена. - Шляпка рыжая, с круговыми разводами. На ощупь скользка и неприятна. Края вздернуты наверх, иногда обкрошены. Мякоть рыхлая, с горьковатым вкусом. Ножка также рыжего цвета, к низу сужается. Пластинки светло-желто-охряные..." Девочка захлопнула книгу, вставила ее в щель между соседями и потянула следующую. "Невероятно бледная, вспученная засохшими болячками кожа собралась на лбу мрачными морщинами. Тонкий нос, как клюв, как острый кинжал, как стрелка компаса, и круглые немигающие глаза делали его похожим на поверженного царя птиц, тайно возвращающегося к своему гнезду за мстительным удовлетворением. Глаза отпугивали, рот притягивал. Широкий, алый, влажный, с раздвоенным языком и изогнутыми клыками. Рот, таящий опасность смерти и несущий избавление бессмертия одновременно..." Лена ничего не поняла и поэтому книга тоже вернулась на место. "Четверо служителей Черной Горы расступились. За их спинами обнаружилась мрачная пропасть. И только бледный хрупкий мостик вел через нее к пещере, где лежал легендарный меч Лаклы. Но к пещере надо было еще прорваться. Над мостиком крутились завихрения черного тумана, то и дело собирающиеся в отвратительную голову с пустыми глазницами и рваным ухмыляющимся ртом..." Пальцы руки загнули уголок страницы. Эта книга оказалась интересной. Неплохо бы захватить ее с собой. Потому что такие книги надо читать в уютном кресле при свете настольной лампы, но ни в коем случае не в пустой полутемной комнате таинственного, невесть где построенного замка. По залу прошелся ветер. Скрипнула дверь в темном углу. И не успел еще этот скрип утихнуть, как тут же раздался еще более таинственный скрип в углу противоположном. Лена испугалась. Вернулся хозяин замка. Или даже два сразу. Девочка легла на пол и бесшумно покатилась по холодному полу под широкий стол. Совсем как на уроках физкультуры. Только на физкультуре все перекатываются по мягким матам, разложенным у стены зала, а по жесткому полу катиться совсем неприятно. Из углов торжественно и бесшумно выплыли две сверкающие серебряные звезды и заскользили вдоль книжных шкафов на уровне Ленкиной головы, если бы она сейчас не пряталась под столом, а стояла в полный рост. За звездами следовали две высоченные фигуры. Первую, ту, что двигалась вдоль левой стены, Лена узнала сразу. Это был тот самый печальный трубач, чей портрет в окне она чуть не раскокала своей головой при прибытии в замок. Он шел, грустно уставившись перед собой, понурив голову, а длинная труба, сжатая опущенной рукой, едва не скребла каменные плиты пола. Второй походил на противоположный портрет. И не походил. Одежда его казалась темной даже в свете серебряной звезды. Голова беспокойно дергалась, словно незнакомец пробовал уследить за мечущейся по залу мухой. Лена испугалась, как бы противная муха не умудрилась забраться под стол, и даже хотела зажмуриться, но побоялась. Почему-то ей казалось, что стоит только закрыть глаза, как высоченный незнакомец тут же обнаружит ее и шагнет из-за колонн навстречу. Это оказался не Ленин замок. Чужой. Совершенно чужой. И Лене хотелось немедленно покинуть его, но она боялась даже пошевелиться, не то что вертеть палочкой. А фигуры двигались дальше и дальше. И холодные звезды то сверкали, то снова исчезали за колоннами, обвитыми каменными растениями. Снова раздался скрип теперь уже в других углах. Это открывались новые двери, чтобы звезды могли уплыть из зала в неведомое и невидимое. А вслед за ними ушли бы и сумрачные фигуры. Трубач так и не обернулся в Ленину сторону, а вот второй чуть замер и вонзил свой взор прямо под стол. Лена испуганно сжалась, но не утерпела и взглянула навстречу. Глаза незнакомца сверкали, словно язычки серебряного пламени. Но уже в следующую секунду Лена поняла, что ошиблась, что приняла за серебряные глаза отблески блеснувшие на стеклах больших непроницаемых очков. Незнакомец продолжил свой путь. Может Лене показалось, что он остановился. Может, ей показалось, что он чуть-чуть улыбнулся и что-то выронил из складок своего темного плаща. Двери со скрипом захлопнулись, язычки свечей одновременно моргнули и снова загорелись ярким ровным светом. Лена постепенно успокоилась. Хозяева ушли. И замок снова стал как бы ее. Но больше всего ей сейчас хотелось посмотреть на вещичку, оброненную таинственным незнакомцем. Потому что и вещичка должна быть удивительной, ведь такие невероятные существа не могут носить простых, обыкновеных вещей. Лена в три прыжка вернулась к шкафу, подхватила свой подсвечник и побежала в темный противоположный угол зала. Больше всего она боялась, что таинственная вещичка всего лишь показалась ей. Но нет! Огонь свечи осветил новую плиту на которой валялся маленький черный квадратик. Лена немедленно подхватила его, словно боялась, что тот растает, как кусочек черного льда. Квадратик оказался мягким на ощупь. От него пахло маминой кожаной курткой. И тут свечи начали угасать, словно прощаясь с Леной. Так гаснут лампочки в кинотеатре, куда Лена прошлой осенью ходила с мамой на "Титаник". Огоньки свечей уже превратились в крохотные, почти неразличимые во тьме искорки. Свеча в чаше, сжимаемой пастью дракона, пока держалась, но тоже начала слабеть. Голубая Луна в проеме окна давно исчезла и сейчас рама обрамляла кусок непроглядно-черного неба. Пора было возвращаться в привычный мир. Туда, где есть мягкое кресло, недочитанный "Хоббит", вернувшаяся из гостей мама. А во дворе запрятанный в ветках штаб, где сидят помирившиеся Венька и Колька. Не дожидаясь, пока наступит кромешная тьма, Лена достала палочку и завертела ее пальцами левой руки. Пальцы правой сжимали необычную находку. Лена представила кресло, зажженую лампу, шкаф, диван, стул, на котором начала разбирать каждую ниточку обшивки сиденья. Палочка вращалась быстрее и быстрее. Лена еще придет сюда и заберет забытую книгу с отогнутым уголком. Но сейчас замок потух, а картинка Лениной квартиры вырисовывалась все ярче и ярче. Наконец, Лена не выдержала и приоткрыла глаза узенькими щелочками в полной готовности захлопнуть их обратно. Но не понадобилось. Она снова сидела в кресле. Невдалеке стоял письменный стол, у которого примостился стул со знакомой потрепанной обшивкой. Тишина сменилась гомоном мальчишек за окном и ревом мотоцикла, выписывающего по двору новые и новые круги. Наступил вечер. Мама вот-вот могла вернуться, а комната оставалась такой же неприбранной, как и утром. Интересно, а могла ли палочка прибрать квартиру. Лена неутомимо закрутила ее в руках, но представить блестящую от чистоты и порядка квартиру не сумела. Перед глазами всплывали картины загадочного замка. Лена вздохнула. Уборку придется делать своими силами. Но сначала она рассмотрит находку. Пальцы развернули кожаный квадратик и обнаружили в его глубинах пачку белой бумаги, сшитую у основания. Обыкновенная записная книжка! Да к тому же совершенно пустая. Стоп! А что это мелькнуло? Лена пролистнула несколько страниц назад и уставилась на корявую надпись. Ее сделал будто бы пятилетка, уже выучивший буквы, но не умеющий писать их красиво, как положено ученику начальной школы. Но смысл надписи был ясен и прост. "Венька - предатель!" Корявые буквы смазались и растворились. Перед глазами у Лены находился совершенно чистый лист. Но надпись прочно отпечаталась где-то внутри. Отпечаталась, словно на белом листе. В мире, даже не сказочном, продолжали твориться удивительные события. Глава 21, в которой к Вене привязывается вампир Веня сидел в штабе и ему было одиноко. На дворе воскресенье, а все равно грустно, хоть ты плачь. Нет, плакать Веня конечно не собирался, зато он собирался обидеться на весь белый свет за такой одинокий выходной. С Колькой он так и не помирился. И не будет он с ним мириться, даже если сейчас ветки раздвинутся и в проем засунется подстриженная к учебному году Колькина голова. Но Колька пропадал невесть где. И все же Вене хотелось, с каждой минутой хотелось, чтобы Колька пришел. Пусть даже он не вернет Вене волшебную палочку. Ведь и до волшебных палочек с Колькой было интересно. Ведь все лето прошло без всяких волшебных палочек. Неужели теперь все будет иначе? Неужели Колька загордился и забросил штаб. Да нет, Колька не мог так поступить, потому что штаб придумал именно он. Ну может он все-таки придет. И ничего не скажет про палочки. И Веня ему ничего не скажет. И все пойдет как прежде. Ленка тоже не пришла. Конечно, Вене не трудно было зайти за ней, но тогда любой мог с полным правом раззвонить по всей школе, что Венька начал бегать за девчонками. Да еще и за малолетками впридачу. Нет, такой славы Веня не желал. Он желал, чтобы Ленка самостоятельно догадалась о том, что Веня скучает в штабе в полном и беспросветном одиночестве. Но Ленка не выходила. Никуда не выходила, даже в магазин. Со своим прежним другом Женькой Самохваловым Веня на днях рассорился окончательно. Вернее, не рассорился, а так. У Женьки появился толстый альбом для марок и неисчислимое множество этих бумажных наклеечек со всего мира. И теперь, если Веня заходил к Женьке, тот с неудовольствием отрывался от бесконечного созерцания своей коллекции и смотрел на Веню тоскливо-тяжелым взглядом, словно не мог дождаться, когда нежданный гость оставит его в одиночестве, чтобы вновь погрузиться в изучение очередной страницы. И Веня уходил, унося в памяти зубчатые края марок, напоминающие зубчики на элеронах и рулях высоты почти забытого "Гаккеля-IX". И в отсутствие Коли, Ленки и прежних приятелей не хотелось Вене ничего. Даже рисовать не хотелось, хотя тетрадь, как всегда, была у него под рукой. Самолеты не лезли в голову. А лезли совершенно иные, посторонние мысли. Грустные и бесполезные. И воскресенье радовало только тем, что сегодня школа побоку, но одновременно и огорчало, потому что туда придется идти уже завтра. Значит, опять вставать спозаранку и тащиться по темным улицам к школе, дверь которой то и дело открывается и проглатывает очередную порцию учеников. А до того славного времечка, когда дверь возжелает выплевывать своих жертв обратно, еще надо дожить, поскольку не выучена у Веньки ни история, ни география. Такая тоска, что даже помыслить нельзя о том, чтобы раскрыть учебник. Если бы у Вени была волшебная палочка, то он немедленно вознаградил бы себя шоколадкой для поднятия боевого духа. Но палочку зажилил Коля. Зажилил не одну, а целых восемь! И теперь дома сидит, не появляется. Географию учит. Значит, не только жмот, но и зубрила. И Ленка тоже - зубрила! Эх, да если б знать, что палочку заберут! Веня успел бы подготовиться к неприятностям. Он соорудил бы овощную яму рядом с отцовской. Но не компоты, не помидоры, да огурцы в банках заполняли бы ее полки. Не картошка в серых и грязных мешках валялась бы на полу. Нет, в Вениной яме на полках стояли бы упаковки "Марса", "Сникерса" и "Натса". А "Баунти" не стояло бы, потому что "Баунти" Веня не любил. А на полу красовалась бы эскадрилья собранных моделей. А еще в яме требовался столик, на котором Веня собирал бы по выходным и после школы очередную модельку. Тогда Вене и штаб был бы не нужен. Впрочем, без Ленки и Кольки штаб Вене не нужен и при полном отсутствии овощной ямы, заваленной шоколадными батончиками. Самолет не получался. Не было голубоватой ручки, чтобы оттенить фюзеляж так, как нарисовался он в Вениных мечтах. И обозлился Веня на Кольку. Да если бы не отобрал Колька палочку, загадал бы сейчас Веня голубоватую ручку и нарисовал бы ТАКУЮ картину. Конечно, ручку можно выпросить у Димки. Тем более, что все равно надо возвращать ему алую ручку. Но если бы не Колька, был бы сейчас у Вени полный набор разноцветных ручек и без всякого Димки. Нет в жизни справедливости! А вместе с обидой на Кольку пришла к Вене великая тоска. И тогда от глубокой тоски перевернул Веня свою тетрадь другой стороной и открыл там, где он черкался, когда ничего путнего в голову не лезло. И несколькими взмахами обычной шариковой ручки нарисовал голову злобно оскаленного вампира. Он старательно закрасил темный провал рта, чтобы клыки на его фоне выделялись особенно ярко. Оттенил глаза, от чего они стали смотреть весьма мрачно. Изменил прическу. Присмотрелся. Изменил еще раз и принялся усердно раскрашивать получившуюся шевелюру. Окончив работу, он придирчиво осмотрел ее со всех сторон. Получилось просто великолепно. Оставалось только подумать, что с ней теперь делать. Можно просто оставить ее на этой странице, чтобы, быть может, похвастаться потом Ленке. Но можно было оконтурить портрет и выменять на пять жвачек или даже "Нестлюшку" с орехами и виноградом. В мае он нарисовал на тетрадке у Севы шикарного волка на фоне полной Луны и получил за это английскую точилку-самолет, отобранную у какого-то неизвестного первоклашки, которая Севе уже надоела. А уж сколько было написано "U. S. ARMY" и не перечесть. И на партах, и в тетрадях, и на обложках дневников, и на руках одноклассников. После физкультуры многие подходили к Вене и просили написать "U. S. ARMY" на фоне американского флага. Венина ручка вовсю гуляла по скользкой коже предплечий, а сам он чувствовал свою нужность и полезность. Затем обладатели восторженно рассматривали получившийся рисунок в зеркало и, убедившись, что он ничем не отличается от самой настоящей татуировки, убегали хвастаться. Взамен Вене доставались почет и уважение. Зайдет Веня в буфет, пристроится в конец очереди, так обязательно сыщется горластый старшеклассник, орущий: "Э, мелкота! Ну-ка в сторону! Художник пришел!" Сильные руки подхватят Веню и пропихнут его вперед всех. А теперь и вовсе стараться бы не пришлось. Представит Веня картинку в голове, крутанет палочку, а рисунок уже на нужном месте. Хоть на предплечье, хоть в тетради, хоть у учительницы на лбу. Но нет у Вени волшебной палочки. Забрал ее Коля. И Венины мысли вернулись к вампиру. Да за такого великолепного вампирчика можно содрать и два литра "Пепси". Надо только подумать, кому бы срочно понадобился такой вампирчик. Понадобился бы так, чтобы не жалко за него отдать двухлитровку. Ну, в крайнем случае 1,25. Но подумал Веня не об этом. В голову закралась довольно неприятная мыслишка. "А бывают ли вампиры на самом деле?" - подумал Веня. И ужас продрал его от макушки до пяток. Еще несколько дней назад рассмеялся бы Веня над такой мыслишкой. Но не сейчас. Сейчас Веня определенно знал, что живут на белом свете и золотые гномы, и крысомуммии, и злобный хозяин Темных Стекол. И если уж такой могущественный монстрюга спокойно является к Вене по ночам, то почему не может зацапать Веню какой-нибудь обыкновенный вампир. Кто такие вампиры, Веня точно не знал. Отец гнал его взашей, когда по телевизору показывали ужасы. Кассеты с вампирскими фильмами многочисленными рядами стояли на полках у старшего брата, но Венин взор неизменно притягивал компьютер. Поэтому и не смотрел Веня кассеты, когда приглашали его к брату. Некогда. Ведь брат приглашал нечасто. Веня был твердо уверен только в одном - лицо у вампира белое, словно у циркового артиста, а на губах постоянно кровь. Может он жрет людей? Вене стало неприятно и он на всякий случай прикрыл тетрадь. Пожалуй, надо оконтурить рисунок и менять его как можно скорее пусть даже на поллитра "Пепси". Вене и поллитра хватит. "За глаза хватит", как говорил Венькин отец. Веня еще ни разу не пробовал заливать "Пепси" за глаза. Ему было жалко переводить столь замечательный напиток. Но мысли крутились не вокруг "Пепси". Мысли неуклонно возвращались к вампиру. Темное Солнце катилось по верхам крыш. Последние лучи пробивались сквозь листву и распластывались по штабу кровавыми пятнами. Страх заполз Вене в душу. Не тонкий и безысходный, когда ночью к нему приходил хозяин Темных Стекол. А липкий и тягучий. Обволакивающий страх. Страх, глушащий умные мысли. Нет, больше не мог оставаться Веня в одиночестве. Еще мгновение и протянутся из листьев длинные руки в черных рукавах с выглядывающими из под них манжетами. Уцепятся тонкие пальцы за Венины плечи и поволокут его прямо в раззявленную вампирскую пасть, где сверкают два длиннющих клыка, жаждущих разорвать Веню на несобираемые клочки. Веня встал, выгнулся как лодка амфибии Ш-2, потянулся и спрыгнул сквозь листья и ветки к спасительной улице с хоть и редкими, но прохожими. На беду прохожих на улице не оказалось. Зато вампир был тут как тут. Он стоял привалившись к гаражу. Лицо его в тени выглядело не белым, а мертво-синим. Из уголка губ к подбородку тянулась тоненькая полоска крови. Венины ноги подкосились и он едва не упал. Только невероятным усилием ему удалось сдвинуть их с места, сделать шаг, а затем еще один. О том, чтобы сбежать, не могло быть и речи. Медленно Веня выбирался к своему подъезду на невероятно мягких ногах. Один раз он обернулся. Вампир не отстал. Он тоже притормозил, открыл свою пасть, словно предлагая Вене прыгнуть туда, чтобы проверить, не сон ли это, а затем хищно улыбнулся. Два клыка так и выпирали из страшной пасти. Вампир облизнулся и спрятал клыки. Веня с тоской задумался о своей жизни. По ночам он трясся от ужаса, ожидая появления страшного хозяина Темных Стекол. До сей минуты днем существовал некий, уже устоявшийся порядок. Сначала Веня боялся, что Коля узнает о предательстве, но потом успокоился. Может и в самом деле приснилось ему предательство. Так Вене казалось днем. Ночью он отворачивался от красных глаз крысомуммий и забивался лицом в угол между сиденьем и стенкой кресла. А теперь, выходит, и днем Вене никуда не спрятаться. Ну почему Веня не подумал о сказочной фее? Почему не ее нарисовал в тетради? Фею в воздушном платье с волшебной палочкой в руках. Палочка! Веню спасла бы палочка! Но ведь не даст ее Колька-жмот. Ни за что не даст. Он и так обозлился на Ленку, а тут еще Веня придет. В вампира Колька, конечно, не поверит. Это не Колькин, это его собственный вампир. И страдать от вампира будет только сам Веня. Когда Веня приоткрыл дверь в подъезд, то осмелился оглянуться еще раз. Вампир прощально махнул рукой и вдруг побежал по отвесной стене, словно человек-паук, но на одних ногах. Веня понял: теперь вампир будет жить на чердаке и ждать его. Когда-нибудь он проголодается и съест Веню. В снах, если не получалось броситься в пасть, оставался какой-то крошечный шанс - сбежать. В реальной жизни побег был невозможен. Глава 22, в которой происходит вторая встреча с хозяином, а палочки оставляют своего незадачливого владельца Хозяин Темных Стекол ждал Колю за школьной оградой. Школьники веселыми стайками пробегали мимо и не обращали на фигуру в сером плаще ни малейшего внимания, словно так и положено. Впрочем, вряд ли такое невнимание можно счесть чем-то удивительным, время удивлений прошло. Экзотический прикид вызовет только завистливый взгляд, который немедленно перекинется на что-нибудь еще более экстравагантное с люминесцентными врезочками, составляющими названия известных фирм. А рост? Да что рост?! Сейчас школьники уже не засматриваются на высоченных мужчин и не называют их Дядями Степами, а субъекта в темных очках даже детсадовцы не посчитают за агента империалистической разведки. Вот если бы перед ними вдруг очутился негр, тогда еще можно остановиться, да поразмышлять пять секунд на тему, а не тот ли это американец, что приехал играть за городскую баскетбольную команду. Но даже и в этом случае темнокожий субъект вряд ли удостоился бы пристального внимания. А хозяин Темных Стекол не был негром. И поэтому все просто пробегали мимо. Или проходили. Коля тоже хотел пройти мимо, но не успел. Хозяин отделился от ограды и заступил дорогу перед Колей. Мальчик замер, поняв, что не заметить не получится. Он застыл, задрав голову кверху и в первый раз пожалел, что с ним нет Веньки. Да, это был первый школьный день, когда Коля ни на одной перемене не отправился на Венькины поиски. Он хотел было разыскать Ленку, но тоже передумал. Вряд ли Ленка притащила бы гнома в школу. "Придется зайти к ней после уроков, - думал Коля на истории, - и гнома своего рек-ви-зи-ро-вать." Это словечко нравилось Коле. Оно звонко перекатывалось по языку и легко дробилось на отдельные слога. Славное слово, полезное. Но к Ленке зайти Коле не пришлось. Теперь он стоял и, задрав голову кверху, смотрел на бледное лицо. Хозяин на короткую секунду снял очки и проткнул Колю серебряным взглядом. Все перевернулось в душе у Коли. О чем пойдет разговор? О гноме? Или уже о принцессах? А ведь принцессы продолжали томиться в тайничке. А может настырный Венька уже вытащил их и теперь водит тончайшими стерженьками по шершавой коре безвозвратно губя изящество тонких линий! Но по лицу хозяина невозможно прочитать, о чем предстоит разговор. Серебряные глаза надежно защищали себя Темными Стеклами. - Подумал о мире, мальчик Коля? - голос хозяина был холодным, но миролюбивым. - Подумал, - согласился Коля. И наврал. Потому что не думал он ни о каком мире. Он даже о летающей тарелке не думал. Некогда было думать, столько проблем на голову свалилось. Когда у человека слишком много проблем, то думается почему-то о них, а не о сказочно прекрасных мирах. Не дают проблемы думать Коле. По виду хозяина невозможно понять и того, догадался ли он о Колином вранье. - Когда уходим? - спросил он. - Куда? - В ссчастливую сстрану, - хозяин улыбнулся своей странной мгновенной улыбкой. Коля похолодел. Не думает же этот фрукт, что Коля вот так просто уйдет с ним, оставив папу и маму. Приедет к ним дядя Вова с тетей Светой рассядутся за столом, да спросят: "Ну, как Колян-то, растет? С останкинскую телебашню еще не вырос?" Останкинская телебашня в Москве, про это Ванька рассказывал. Он еще говорил, что там, на самой верхотуре, расположен ресторан под названием "Седьмое небо". Врал, конечно. Любому первокласснику известно, что на телевышках ресторанов не бывает. Телевышки, они для работы, а рестораны - для отдыха. Построй там ресторан, так все телевизионные дикторши туда сбегут и некому будет всякие программы вести. Но суть не в ресторане. Суть в том, что папе нечего будет ответить на дядивовин вопрос. Потому что не будет знать папа ни вырос ли Коля, ни выучился ли, ни жив ли вообще. А мама что скажет? Но ведь есть у хозяина забывательная магия. И забудет про Колю и папа, и мама, и дядя Вова с тетей Светой. А это почему-то не нравилось Коле. Ое, конечно, понимал, что шутит дядя Вова, и никогда он, Коля, не вырастет не то что с останкинскую телебашню, а даже с пятиэтажку не вырастет. Но почему-то приятно было Коле, что помнил про него дядя Вова. Хоть редко, да помнил. А если уйдет Коля из этого мира, то получится, словно не жил он тут совсем. Словно его не было с самого начала. Значит, есть какой-то смысл в том, чтобы тебя помнили или хотя бы вспоминали. Хозяин Темных Стекол ждал. Очки поблескивали. Не по-солнечному поблескивали, потому что солнце впивалось по-летнему жаркими лучами в спину хозяина. Поблескивали по-серебряному. И глядя на эти мимолетные проблески, мерз Коля отчего-то. А особенно мерз у него язык, который никак не желал говорить ждущему хозяину слова отказа. И пока не замерз Коля окончательно, как неповоротливый язык, замотал он головой. Размашисто и понятно. - Ладно, - кивнул хозяин. - Думай еще. Ззамок пока не посстроен. Как только досстроится ззамок, уйду я от васс. Так что время у тебя, мальчик Коля, имеетсся. Немного, но ессть. К тому же ссюда направляютсся те, кто помогут тебе думать. Хорошо помогут, и в правильном направлении. Хозяин шагнул вбок и за Колю. Колю на секунду ослепило солнце и он отвернулся. За ним уже никого не было, кроме задумчивого втроклассника, жующего булку. Хозяин исчез, никого не удивляя ни появлением своим, ни отбытием. Коля повернулся обратно и обнаружил перед собой Пашку и Владяна, смотрящих на него насмешливыми и изучающими взорами. Настроение у Коли потрескалось и осыпалось никому не нужными осколками. А он-то решил, что у него сегодня неплохой день. - Слышь, Наркота, - обратился к нему Пашка, - дай пятерик до завтра. Не боись, только взаймы. Коля не собирался расставаться с деньгами. Ему было без разницы: взаймы или навсегда. Если его деньги оказывались у Владяна или Пашки, то бессмысленно надеяться получить их назад. - Нету, - хмуро соврал он. - Врет? - спросил Пашка у Владяна. - Врет, - презрительно ответил Владян. - Щас проверим, - трудолюбиво сказал Пашка. - Ну-ка, сюда иди. С безмерной печалью на сердце Коля подошел. Владян потными от жадности руками хлопнул его по карманам пиджака. "Палочки!!!" - пронеслось в голове у Коли. Но поздно! Владян уже выхватил пенал из кармана. - Гремит, - радостно сообщил он. - А чего гремит? Он раскрыл пенал и высыпал на ладонь все восемь палочек. - Отдай, - хмуро протянул руку Коля. Владян мгновенно отпрыгнул и, увидев, что ничего страшного не случилось, больно врезал пеналом по Колькиным пальцам. Пальцы дернулись от боли. Владян с Пашкой заулыбались. - Палочки, - показал Владян добычу Пашке. - Ё-мое, - сердито произнес Пашка. - Тебя чего, Наркота, в первом классе считать не научили? - Научили, - понурив голову ответил Коля. Ему ясно представлялась картинка, где Владян возвращает ему палочки и уходит с Пашкой. Пусть даже больно пнув Кольку. Пусть даже два раза пнув. - Так чего же ты их сейчас таскаешь, - Владян не спешил расставаться с неправедно нажитым добром. Что-то уж часто стали встречаться эти палочки. Не к добру это. Для Наркоты, конечно, не к добру. Коля молчал. - Отвечай, - больно пнул Владян Колину щиколотку и стало ему удивительно хорошо. Теперь он даже знал, что сказать дальше. - Так просто, - выдавил из себя Коля. - Тебе так просто, а нам не так, - Владян пнул по второй щиколотке. - Ты прикинь, Наркота, приедет в школу большая шишка, а у шестиклассника в кармане счетные палочки. Позор на весь класс. Да что на класс! На всю школу позор! Ты, Наркота, любишь школу? Коля промолчал. Это был заведомо проигрышный вопрос. На любой вариант ответа Владян поставил бы Колю в виноватое положение. Потому что школу могут любить только дураки, и на это Владян непременно указал бы. А потом они с Пашкой заставили бы Колю умнеть. Быстро так, доходчиво. И ответить "нет" было тоже нельзя. Потому что сейчас Владяну выгодно, чтобы любил Коля школу. Любил всей своей шестиклассничьей душой. - Любишь? - настала очередь левой щиколотки. Досталось по косточке, и Коля скривился от боли. - Чего как Луна сморщился? - сердито спросил Пашка. - Отвечай. - Люблю, - выдавил Коля. Из двух зол приходится выбирать меньшее. - Так не позорь школу! - правая щиколотка терпеливо дожидалась удара, но Владян вдарил под дых. И Коля согнулся, тяжело хватая воздух. Пашке начинало надоедать. Одно дело гонять Наркоту на уроках, когда заняться больше нечем. И совсем другое терять на него свое свободное время. Пашка по натуре был не злой, но уж слишком его раздражали такие слюнявые мальчики. По жизни их следовало бить. И Пашка бил их, как следует. - Дай сюда! - он забрал у Владяна оранжевую палочку и с треском переломил ее. - НЕ-Е-Е-ЕТ! - заорал Коля, видя, как ушла из жизни еще одна палочка. Он бросился головой на Владяна, но тот не наступал два раза на одни и те же грабли. Он отскочил, и Коля, пробив головой воздух, распластался по асфальту. Он поднялся и посмотрел на грозную парочку. Запал кончился и Коля совершенно не знал, что теперь делать. Палочки были во вражеских руках и одна из них уже погибла. Пашке ничего не стоит сломать их все. Но скорее всего это сделает Владян. Просто так, из вредности. Никто не мог спасти Колины палочки. Весь мир отвернулся от Коли, а все человечество сократилось до двух злобных врагов. - Отдайте, - сказал он и почувствовал, как в голос закралась противная плаксивая нотка. Владян тоже почувствовал эту нотку и по его лицу зазмеилась победная уверенная улыбка. Теперь он твердо знал, что может вытворять с Наркотой все, что только душе угодно. Жить было не просто хорошо, жить было невыразимо интересно и замечательно. Вокруг шумел огромный мир и в нем имелось куча интереснейших вещей. Таких вот, как эти палочки. - Отдам, - кивнул Владян. - Если объяснишь, зачем они тебе. Робкая надежда проснулась в Колиной душе. Если они узнают, что палочки волшебные, то не сломают их, это уж точно. Нельзя ломать волшебные палочки. И тогда они вернут их Коле. И даже если они заберут одну из них себе, то ничего страшного. У Коли-то их будет семь! Вернее, уже шесть. - Ну, - прикрикнул заскучавший Пашка. Было жарко и ему хотелось пива. А для пива предстояло еще наскрести денег. Но они теряли минуту за минутой. - Палочки волшебные, - давясь, произнес Коля. - О! Хы-хы-хы-хы, - заперхал Владян. - Наркота-то у нас в детство впал. - Нет, - мрачно произнес Пашка. - Он еще оттуда и не выбирался. С этими словами он забрал у Владяна все палочки и начал быстренько прикидывать: то ли забросить их в заросли шиповника, то ли сломать и окончательно покончить со всей этой проблемой. И тут Колю прорвало. Захлебываясь от нахлынувших слез, он начал вы