Оцените этот текст:


------------------------------------------------------------
 © Copyright Андрей Лебедев
 Email: andreyleb@mail.ru
 Date: 8 Feb 2000
------------------------------------------------------------

                         Повесть




     Молодой офицер, или как принято говорить в войсках, -  "гусь"
- явление до чрезвычайности забавное.
     Юноша,  в  самую пору свою, когда радостно оттого, что  и  ус
черен,  и  плечо  упруго,  одевает вдруг китель  с  лейтенантскими
погонами.
     Позади  пять  лет  казармы - лет самой лучшей  поры,  которые
можно  было  бы употребить в наше мирное время совсем  по-иному  -
весело,  вольно,  радостно. Пять лет казармы,  солдатская  шинель,
разве  что  с  курсантским галуном на погоне,  солдатская  жратва,
всюду строем и все по команде.
     Но  вот  училище  окончено,  и гибкий  станом  новоиспеченный
лейтенант  вступает  в свою первую офицерскую  должность.  Он  рад
жизни  и  всему  окружающему  пространству,  как  молодая  собака,
выпущенная погожим днем погулять после долгого домашнего ареста.
     Он   идет  упругой  походкой  сильного,  здорового  человека.
Скрипит и пахнет новой кожгалантереей офицерская портупея,  звенят
подковки   хромовых  сапог.  Короткие  волосы  обильно  вспрыснуты
одеколоном, а поверх шевелюры - роскошная фурага, про которую  так
и хочется сказать: "- муха не сидела".
     Он идет и поет.
   Он идет лишь потому, что бежать не приличествует чину, а то бы
побежал вприпрыжку от радости.

      Он юн и агрессивен. Он красив и умел. Он военный, и этим уже
многое  сказано.  Он специально выбрал форму одежды  для  строя  -
сапоги и портупею, хотя теперь, в статусе офицера он волен, ходить
в  брюках на выпуск, ботинках и рубашке. Но он знает, что сапоги и
бриджи подчеркивают длину ног, а портупея особенно стройнит.
     Уже потом, через год, а то и через два, когда эта игра начнет
надоедать,  в  его  голосе  появится  ирония  и  вместо:  "Товарищ
рядовой, ко мне!" он будет, устало молвить: "Эй, военный, иди сюда
дорогой".
     Уже  потом, когда портупея потеряет первозданный блеск, и  от
штабных  сидений на пояснице станут отрастать салы  с  мясами,  он
полюбит брюки с ботинками и рубашки навыпуск.
     Но  сейчас он полон желания быть красивым, звонким, тонким  и
блестящим.

     Он заслужил это право пятью годами лишений
     Он   заслужил,  он  старается,  и  видит  Бог,  у  него   это
получается.

     Но  как  по-иному и как забавно происходит все это с  гусями-
двухгодичниками!
     Кадровые в основном не любят двухгодичников. Двухгодичник  не
выстрадал  права  на  офицерские погоны, он  не  хлебал  пять  лет
курсантской  каши - он, по мнению кадрового офицера, неоправданный
баловень судьбы и государства.
     В     разговорах     между    собой,    кадровые     называют
вольноопределяющихся  "двухгадишниками", подразумевая  тот  смысл,
что пришли в армию на два года, нагадили и ушли.

     Действительно,  за  что  его двухгодичника  любить?  То,  что
профессионалу-кадровику  дается потом, кровью  и  годами  лишений,
любителю-выскочке,  для которого служба в армии  не  профессия,  а
лишь короткое веселое приключение, дается на знаменитом блюдечке с
голубой каемочкой.
     Особенно раздражает порою даже приводит в бешенство,  порядок
присвоения  "этим карасям" очередных званий. Двухгодичник  полтора
года  ничего не делает, только гадит, да водку пьет, а ему бац,  и
старшего лейтенанта присвоили. Да за эту звезду кадровому три года
на  взводе  рылом  землю пахать. Вот ведь несправедливость  какая!
Ходят  эти двухгодичники, нос кверху, старших не уважают и на  все
им наплевать - лишь бы до дембеля дотянуть как-нибудь.
     И  действительно,  "студент", в отличие от  кадрового,  лишен
необходимости лебезить перед начальством. Что бы там ни случилось,
у него одна перспектива - дембель.

     Но, прежде всего, гусь-двухгодичник смешон. Гусь-двухгодичник
- это карикатура, это мультфильм "Ну, погоди!" и книга "Двенадцать
стульев"  вместе взятые. Начнем с того, что это просто  ряженый  в
чужое и поставленный не на свое место человек.

     Нелепость  военной формы на гражданском -  это  еще  полбеды,
самый  смех,  вся  комичность ситуации в  том,  что  этот  ряженый
военный  вместо  того,  чтобы вести себя  тихо  и  скромно,  порою
пытается  изобразить  из  себя  гвардейского  удальца  -  поручика
Ржевского, лихого командира и отчаянного повесу.
     Вот  идет  он  - герой срочной и действительной служб.  Спина
сутулая,  брюхо (пять лет в пивном баре прошли не даром)-  торчком
впереди.  В  отличие  от  кадрового гуся, гусь-двухгодичник  сразу
оценивает достоинство повседневной формы "не для строя",  то  есть
ботинок и брюк на выпуск.
     Ему  ведь бриджи в ателье не подгоняли, ему на складе  пьяный
прапорщик выдавал, ну и конечно размер попутал. Теперь в  этих,  с
позволения  сказать,  галифе и без того толстый  двухгодичный  зад
выглядит  просто  вызывающе омерзительным. Из-за  жирной  талии  и
толстого зада, "этого выскочку" часто со спины принимают теперь за
крупное начальство, и если приходится обгонять, кадровые переходят
на  строевой  шаг и козыряют, кося взгляд на незнакомого  старшего
офицера, однако, разглядев лейтенантские звезды, тут же плюются.
     Итак,  он  начисто лишен выправки и одет как чучело,  но  это
далеко  не  все пороки офицера-любителя. Послушали бы вы,  как  он
командует  своим  бедным взводом, а то и того  чище  -  ротой  или
батальоном, когда ему случается быть дежурным.
     Наш  плац слышал такие команды, от которых составители первых
строевых  уставов Советской армии генералы Тухачевский и  Игнатьев
со стоном переворачивались в гробах.
     Доводилось  мне видеть на плацу молодого командира  в  брюках
навыпуск и в портупее. Для гражданского читателя поясню,  что  сие
сочетание также возмутительно невыносимо, как появление где-нибудь
в конторе столоначальника, одетого в пиджак поверх майки и трусов,
при галстуке на голую шею, в кедах и жокейской шапочке.
     Однако если одетый таким образом столоначальник вряд ли  смог
нормально руководить своим коллективом, так как его бы быстренько,
как  миленького  свезли куда следует, одетый столь немыслимым  для
армии  образом  офицер-любитель  запросто  в  течение  двух  часов
проводил  строевые занятия, то есть легко руководил  процессом,  в
котором сам, как говорится, ни бельмеса. Вот чем отличается  армия
от  гражданки. Представьте себе, что где-нибудь на заводе появится
начальник  цеха  или  там  мастер, одетый  в  клоунские  одежды  и
отдающий бессмысленные команды и идиотские распоряжения. Я  думаю,
что  его быстро побьют и сдадут в санчасть. Однако в армии  такого
не   происходит.   А   ведь   именно  такими   клоунами   выглядят
двухгодичники первые два-три месяца своей службы.
     Таким  был  и  он, Валерий, Валерий Андрейчик - герой  нашего
повествования.



   Что считать первым днем службы? День, когда впервые облачился
ты в офицерскую шинель и когда впервые какой-то солдатик с испугу
откозырял твоим новеньким лейтенантским погонам, или тот день,
когда ты выставил шесть бутылок водки своим соседям по
"благоустроенному офицерскому общежитию" и напился с ними до
пьяна, совершая ритуал прописки и вступления в службу?
     Нет,  если по порядку, то началом службы следует считать  тот
момент,  когда  тебе, еще патлатому гражданскому шпаку  с  сутулой
спиной  и  шаркающей походкой, добродушный майор из 306-й  комнаты
родного  военкомата  выдал  бумагу,  из  которой  следовало,   что
лейтенанту   Андрейчику  В.В.  предписывается   прибыть   (позднее
лейтенант  узнает,  что ударение в слове прибыть  надо  делать  на
первом слоге) в город Красноуральск для прохождения службы. Еще  в
этой  бумаге,  отпечатанной  на бланке  родного  военкомата,  были
фиолетовая крупная печать, пятизначный номер войсковой части,  где
ожидала  новоиспеченного лейтенанта волнующая  неизвестность,  еще
шесть  цифр,  категорически означавших  надлежащий  срок  прибытия
туда..., да еще в довершение документа стояла чернильная каряка  с
расшифровкой   в   скобках  слева  от  нее:  Фрунзенский   военком
подполковник Огурцов.




     Позднее,  года  через  полтора, тогда уже  старший  лейтенант
Андрейчик  В.В.  станет  понимать,  почему  таким  добродушным   и
домашним  выглядел этот майор из 306-й комнаты,  что  выдавал  ему
тогда,  в тот волнующий первый день, вместе с предписанием  еще  и
именные  проездные  документы со звездочкой и надписью  в  титуле:
Министерство обороны.
      Билеты годились как для проезда в купейном вагоне, так и для
полета самолетом, с небольшой доплатой.
     От   этих   проездных   документов  и  предписания   исходило
будоражащее  молодую кровь электричество, на  них  хотелось  долго
смотреть   и   за   этими  бумагами  виделась  та   могущественная
организация,   частью   которой  отныне   становился   вчера   еще
гражданский молодой человек Андрейчик ВВ.
     Добродушный  майор  жал руку и улыбался в пушистые  усы.  Да,
позднее лейтенант Андрейчик поймет, что майор отлично устроился  и
имел все основания радоваться жизни.
     Тихая  служба в теплой 306 комнате, городская квартира и  под
полковничьи погоны в недалекой перспективе.
     Он-то, майор, знал, что есть где-то заполярные гарнизоны, где
младшие  и  старшие  офицеры  от скуки спиваются  до  алкогольного
дилирия  или  цирроза  печени. Где их жены  от  безделья  и  тоски
плесневеют  и  порой  ударяются в жуткий блуд  и  распутство.  Где
живешь лишь надеждой на перевод в большой город или на Украину,  и
за  эту  надежду дрожишь перед каждым придурком, у кого на  погоне
два  просвета  и  большие  звезды, и за эту  надежду  каждую  ночь
ворочаешься  в постели опасаясь, как бы не поломать карьеру  из-за
того,  что  какой-нибудь сержант замерзнет по-пьяни в  самовольной
отлучке  или  какой-нибудь ефрейтор загнется,  напившись  в  парке
антифриза  или,  еще  чего  лучше, какой-нибудь  молодой  солдатик
повесится в сушилке, доведенный до отчаянья побоями "стариков".
     Все  это  знал добродушный майор, пожимая руку и, улыбаясь  в
пушистые усы, все это предстояло еще узнать юному лейтенанту.
     Итак,  день  первый. Ты, товарищ Андрейчик,  уже  не  инженер
технологического отдела, где за год после окончания института  так
много  было выкурено сигарет, так много было рассказано и услышано
анекдотов и так мало начерчено чертежей...
     Теперь,  даже не смотря на то, что ты, товарищ Андрейчик  все
еще по-прежнему в джинсах и свитере, на милицию ты можешь плевать,
так как паспорт твой остался в 306-й комнате родного военкомата, а
взамен  в  билете  офицера запаса появилась  запись  с  фиолетовой
печатью,   из  которой  следует,  что  ты  теперь  находишься   на
действительной военной службе.
     Вот они, туз трефовый, туз пиковый, туз бубновый!
     Все  впереди,  с первого дня - дорога дальняя, дом  казенный,
сердце рюмкой успокоится.
     Вместе  с  Валерой Андрейчиком, родной военкомат направлял  в
Красноуральск  еще  троих  офицеров  запаса.  Все  трое  оказались
Володями  и  окончили один и тот же институт.  Это  само  по  себе
давало  неплохой  повод  к  сближению. Билеты  на  поезд  брали  в
воинской  кассе,  без  суеты,  высокомерно  поглядывая  на  толпы,
осаждавшие  кассы  для  гражданских.  Дорога  предстояла  веселая.
Договорились взять по три бутылки водки "на рыло" и продовольствия
с  таким  расчетом, чтобы все трое суток пути для молодых офицеров
не возникло угрозы голода.
     Вся  предотъездная неделя прошла для Валерия сплошной чередой
пьянок  и  посиделок с друзьями по институту, друзьями по  работе,
просто  друзьями и товарищами. Память не сохранила  сколько-нибудь
примечательных  событий той недели, в ней остались лишь  отдельные
картинки  и  ощущения.  Запомнил Валера,  как  после  отвальной  в
технологическом отделе, где коллеги подарили ему на память  трубку
и  пачку капитанского табака, с наиболее стойкими сослуживцами  он
толкался  в  очереди  у  винного магазина  за  добавочной  порцией
алкоголя.  Было  тесно  и весело, и друзья-технологи,  похохатывая
громко шутили:
     Ну-ка,  Валера,  прикажи этому прапорщику. Чтобы  не  лез  без
очереди, ты ведь теперь у нас офицер!
     Еще  запомнилось  ему,  как  в общежитии  аспирантов  родного
института  он  ломал ногами дверь в туалете, где  заснул  сидя  на
унитазе  друг Миша. Были еще какие-то обрывки видений и похмельных
болей.
     Матери  в эти дни Валера почти не видел. Она рано уходила  на
работу,  когда  он еще сильно пьяный, ворочался на  своем  диване.
Приползал  же он в три-четыре часа ночи, и мать, услышав ковыряние
ключей  в  замке, сразу гасила свет, притворяясь  спящей.  В  день
отъезда  она  пошла  провожать его на вокзал.  Валерий  противился
этому,   немного  стесняясь  того,  что  его,  двадцатипятилетнего
мужчину,  офицера провожает мама, а не толпа хорошеньких модисток,
как подобает на проводах гвардейских поручиков. На перроне мать  и
сын  немного помолчали, глядя на других отъезжающих и на их родню.
Одного  Володю  провожала жена и уже вполне  взрослый,  лет  пяти,
сынишка.  Другой Володя, прямо на перроне пил водку  из  граненого
стаканчика,  провожаемый видно бригадой самых близких друзей.  Они
похлопывали его по спине и плечам и что-то громко говорили веселое
и  соленое,  потому,  что каждую минуту все заходились  приступами
плотоядного хохота.
     Третий Володя, уже отправив провожающих домой, сидел в купе и
оттуда  глядел  в  окно  на  своих  новых  товарищей.  В  какое-то
мгновение  без звука поезд тронулся и медленно поплыл вдоль  толпы
грустных и веселых людей. Мама заплакала и схватив Валеру за руку,
стала что-то торопливо говорить и толкать его к дверям.
    Ну  вот.  Прощай холодный город. Прощайте пьяные  друзья.  Как
хорошо,  и  кстати  этот отъезд. Меня ждет  новая  жизнь  -  новые
друзья,  новые  сильные  впечатления. Какой замечательный  подарок
приготовила  судьба!  Все это пьяное инженерское  бытие,  все  это
безденежье, как отрезало. Да здравствует армия!
     Так  думал  Валерий,  глядя  на заснеженные  поля  предместий
любимого города, проплывающие за занавесками. Но долго грустить  в
раздумье   не   пришлось.  Три  Володи  уже  шуршали   пергаментом
оберточной  бумаги, доставая осклизлые застывшие бульоном  вареные
куры, благоуханные, покрытые благородным жирком домашние котлеты и
демократическую вареную колбасу по два двадцать.
    Давай,  Валера,  не задерживай, - суетливо торопил  кто-то  из
Володь.
    Дорога   начиналась  хорошо.  Дорога  предстояла  веселая.   А
впереди  ждала  встреча с таинственной, могучей  и  самой  великой
организацией.   Предстояло  волнующее   посвящение   в   таинство,
приобщения  к  благородному ордену офицерства. Сердце  пело.  Душа
просила вина.


    Какая тля зажгла свет?
    Подъем, подъем, сегодня развод, ребята!
     Старший лейтенант Кеня Орлов сегодня дежурит по батальону,  о
чем  свидетельствуют  и  повязка на рукаве шинели  и  оттягивающий
jmhgs заиндевевшую с мороза портупею, девятимиллиметровый пистолет
Макарова.  Кеня,  в  роли будильника пришел  в  общежитие  поднять
товарищей,  покурить с морозца, отвести душу за бессонную  ночь  -
почесать языком.
    Счастливый,  Кеня, сейчас спать завалится до обеда,  а  нам  -
ой, и думать неохота!
    Как там морозец?
    Хлопцы, кто мою портупею видал?
    Ребята, ребята, на развод опоздаете, командир уже в части.
    Какого хрена, он в такую рань?
    В  роты  на подъем ходил, злой - в 3-ей роте бардак,  всех  на
уши поставил.
    Грицай, попа с ручкой, опять ты мои бриджи надел, а я их  ищу,
ищу, - снимай, гадина!

     Андрейчика  по  перву  крайне изумляла способность  товарищей
почти  безошибочно узнавать среди бесформенной груды серо-зеленого
засаленного  тряпья, обычно громоздившейся на полу  возле  дверей,
личные  вещи,  вроде кителей, бриджей, шинелей и  сапог.  Все  эти
вещи,   примерно  одного  размера,  одинаково  грязные,  мятые   и
засаленные,  с  одинаковыми лейтенантскими погонами и  инженерными
петлицами,  казались абсолютно лишенными индивидуальных признаков.
Однако к исходу второго месяца службы уже с первого взгляда он сам
находил  в  общей куче свои родные портки с прожженной  дыркой  от
сигареты  на  ляжке,  свой родной китель с  портвейным  пятном  на
рукаве, свою шинель с полой в мазуте и еще чем-то непотребном.

     Общежитие  постепенно  оживало.  Заспанные  молодые  люди   в
голубых  кальсонах и кальсонных рубахах постепенно  преображались,
превращаясь  в одетых по-зимнему строевых офицеров.  Закуривая  на
ходу  первую утреннюю сигарету, застегивая на бегу портупеи,  юные
командиры выскакивали на мороз и кто трусцой, кто вприпрыжку,  кто
быстрым шагом - спешили на плац, в разные его концы, где уже гудел
и  клубился морозным паром муравейник выстраивающегося  к  разводу
батальона.
     Валера  Андрейчик,  легкой  трусцой  передвигался  на  правый
фланг,  где  согласно  штату  занимал  место  во  взводе  офицеров
управления.    Будучи   единственным   штабным,    среди    друзей
двухгодичников,  Валера  каждое утро окунался  в  среду  настоящих
мужчин - бывалых офицеров кадра.
     Они,  столпившиеся отдельной кучкой возле казармы 1-ой  роты,
эти штабные всех мастей, топтались на морозе в ожидании команды на
построение.  Слышался смех, скрип снега под сапогами, похлопывание
озябших рук, незлобная матерная брань.
    Что, Поляшов, нос заморозил?
    У  Поляшова нос, как твой китайский огурец, он у него и  летом
мерзнет.
    Гы-гы-гы
    А  говорят,  у  кого  нос  большой, у  того  и  хрен,  значит,
большой.
    Гы-гы-гы
    Хо-хо-хо
    А вот у прапорщика Штангауэра, большой шлангауэр.
    Хы-хы-хы
    Гы-гы-гы
    Хо-хо-хо
    Сергей  Афанасьич,  ну  и дух от вас, опять  вчера  нажрались,
наверное, ай, ай, ай.
    Все, кончили, мужики, команда была.
     Бесформенная толпа майоров, капитанов, старлеев и прапорщиков
постепенно оформилась в строй а-ля колонна по-три.
     Начальники служб, их замы, инженеры, политработники, врачи  и
начальники  складов - все, что именуется теперь  взводом  офицеров
управления  утихло и замерло, повернув красные  носы  налево,  где
вдалеке   уже  замаячила  сажеными  плечами  и  талией  в  рюмочку
двухметровая фигура командира.
     - Мужики, спрячьте меня в середину, я сегодня портупею забыл.
    А Кедря опять опоздал, нарвется, дурачок, на неприятности.
    Тихо! Разговорчики в строю
    Ба-та-льо-о-он!
     Смирно, равнение на середину!
     Начальник  штаба  с  приставленной к шапке  правой  рукой,  и
левой,  накрепко  прижатой  к  борту  шинели  сделал  первый   шаг
навстречу командиру. Батальонные лабухи ухнули марш. Когда  Валера
впервые  услышал  эту, с позволения сказать, музыку,  он  никакими
усилиями не смог сдержаться и долго бился истерическими припадками
восторга. Однако уже через месяц он привык, и эта помесь буги-вуги
с  ритуальным  этническим  музоном  племени  Урду-мурду  перестала
веселить  как  первый раз. Трубы и тромбоны на  морозе  неприлично
хрипели,  однако ритмично ухал большой барабан,  и  в  такт  этому
пульсирующему биг-биту подполковник шлепал навстречу майору  перед
вытаращимся спросонья пятьюстами замерзшими военнослужащими.
    Мороз сегодня, тля его!
    А  Чернов  сейчас специально нас поморозит, он всегда  как  за
тридцать, так на полчаса болтовню затеет.
    Тихо, там! Не слышно ничего, что говорит, дайте послушать.
     Молодой   красавец-подполковник,   не   скрывая   того,   что
бесконечно  нравится  сам  себе, помогая  своему  громкому  голосу
резкими отмашками правой руки, вел еженедельную задушевную  беседу
с  вверенным ему отдельным девяносто пятым ордена Красного знамени
мостовым батальоном.
    .... и особенно это касается старшин рот и всех сержантов  рот
это  тоже  касается,  едренать. Сегодня во  второй  роте,  капитан
Веренчук  в  отпуске, ладно, но это не означает того, что  отменен
для  второй  роты устав, что можно теперь обгадить  сифилисом  всю
казарму. Старшина второй роты, прапорщик Ломейко, это вас  дорогой
мой  касается  в первую голову. У вас в сержантском  классе  грибы
скоро  вырастут, едренать, у вас там сифилис кругом на полу  и  за
батареями...
     Для   командира  слово  сифилис  -  самое  любимое,   им   он
обозначает, пыль, грязь, любой беспорядок в одежде, пище,  деловых
бумагах:
    Капитан Ходько, у вас в раппорте сплошной сифилис!
    Майор Рыбин, у вас сзади сифилис на шинели
    Прапорщик  Васадзе, уберите сифилис на кухне или  пойдете  под
арест


     Человек,  изучавший психологию по Леонтьеву и  сексологию  по
Cspdfhebs  мог  бы  предположить, что у  подполковника  Чернова  с
сифилисом   связаны  первые  юношеские  сексуальные   переживания.
Возможно, что впервые изображение женских половых органов  мальчик
Саша   Чернов   увидел  в  медицинской  энциклопедии,   в   главе,
посвященной венерическим болезням, и это произвело на его  психику
столь сильное действие, что и в возрасте сорока пяти все, что  ему
не нравилось, хлестко клеймил словом "сифилис".
     Еще  четыре раза помянув венерическое заболевание и  пообещав
навести,  наконец,  порядок, и показать  виновным  кузькину  мать,
Чернов  закончил  говорильню и направился  к  трибуне.  Продрогший
насквозь  начальник штаба торопливо выскочил с  правого  фланга  и
начал,  наконец,  долгожданное  перестроение.  У  Андрейчика   уже
порядком замерзли ноги, уши и нос.
     Пока   Чернов   загибал  про  уставы,  Валера  с  сочувствием
наблюдал,   как  мерзли  в  строю  узбеки,  туркмены  и   киргизы,
проклиная, вероятно, и эту Сибирь, и мороз, и Чернова с  Устиновым
вместе взятых.
    Баталь-о-оон!
        В походную колону!
        Повзводно!
        На одного линейного дистанция!
        Офицеры управления прямо!
        Остальные напра-а-во!
        Шагом марш!

     Остальные сделали поворот направо, а Валера Андрейчик, вместе
с  коллегами  по штабу отпечатал шаг с левой ноги прямо  и  только
вперед.  Хрипло  ухнул "Славянку" оркестр одиноких  придурков  под
управлением  сержанта Бубенко. Шли бодро - впереди  были  тепло  и
дрема.  Проходя  мимо  трибуны  и престарелые  майоры,  и  молодые
старлеи  подтянули  животы, расправили плечи и держа  равнение  на
командира,  стараясь  выше и прямее держать  ножку.  Каждый  вдруг
вспомнил,  что  он не просто штабной бумагомарай  -  просиживатель
бесплатных государственных портков при месячном содержании  в  350
р., а военный, орел, надежда и защита Родины.

     В теплой просторной комнате, которую занимала батальонная тех
часть,  и где денно и нощно теперь крепил оборону страны лейтенант
Андрейчик, помимо опоздавшего на развод капитана Кедри  уже  сидел
стриженый  под  ноль рядовой Перец - писарь автотракторной  службы
капитана Синицына.
    Ну, Виктор Петрович не ходит на развод, потому
     что  он  капитан  Советской  армии,  а  ты,  Перец,  считаешь
батальонное  построение ниже своего хохляцкого  достоинства?  -  с
порога  начал  сердиться  Синицын,  громко  убирая  в  ящик  стола
свернутую в рулон портупею и размашисто снимая промерзшую шинель.
    Товарищ  капитан, вы вчера сами приказали все  техпаспорта  на
списание  подготовить, а Смирнова ротный в наряд поставил,  мы  не
успели вчера, так вот я сегодня с подъема сижу доделываю.
    Едренамать!  Говорили, говорили писарей в  наряд  не  ставить,
так..., какой там телефон у Ксендзюка?
    День   начался.  Валерий  повесил  шинель  за  шкаф  на   свой
персональный гвоздь и, расстегнув китель, уселся за стол в углу  у
окна.  Предстояло  на  случай возникновения начальства  обозначить
p`anrs.
    Кто мою ручку взял?
    Прапорщик Зиновьев взял.
    На хрена она ему - он писать не умеет.
    Перец, сгоняй в строевую, принеси ручку, живо!
    Виктор Петрович, вы чего это опять опоздали?
    Андрэйчик!  Карась  ты  двухгодичный,  разве  не  видишь,  что
капитан уставши со вчерашнего!
     Эта сука Радченко, конечно, затащил меня в "Якорь". Мы уже  и
так хорошие были, ты понимаешь, карась, ты...
    Кедря  громко налил из графина воды и смачно выпил весь стакан
одним духом, делая при этом страшное лицо.
    Так  вот,  дорогой товарищ лейтенант, капитан  Кедря  отвечает
вам  на  ваш глупый вопрос... Причем Радченко смылся. Я, понимаешь
остался  без  денег,  понимаешь,  пришлось  тоже  смываться,   как
мальчик,   целый   капитан  советской  армии  должен   бегать   от
официанта...,  -Кедря налил еще один стакан и жадно выпил,  тараща
красные глаза так, как будто пил соляную кислоту.
    Андрейчик, сейчас пойдем в санчасть, расколем доктора  на  сто
пятьдесят граммов.
     Кедря  придвинул  к себе телефон и толстым волосатым  пальцем
стал  нервно набирать по памяти трехзначный номер. Палец дрожал  и
срывался. С третьей попытки соединение получилось.
    Алло!  Кто  это? Дневальный по КТП? Cлушай, сынок,  это  Кедря
говорит.  Что?  -Кедря говорю - дерево такое есть, сынок.  Что?Да!
Так  вот,  запоминай, дубина твоя киргизская, будет  кто  звонить,
говори что Кедря был и только что ушел в пятую роту. Понял болван?
Давай!
     Толстый волосатый палец снова крутил непослушный диск.
    Что?  Как, как твоя фамилия, сынок? Так вот, это капитан Кедря
говорит.  Что? Слушай, Ткачук, передай своим дневальным, что  если
будут меня искать, скажи "был". Был и ушел. Куда? В мастерские или
на полигон. Понял? Давай, родной!
     Цвет   батальонной   эскулапии,  в  лице   начмеда   капитана
медицинской  службы  Мельника, а так же врача  батальона  старшего
лейтенанта Ромашина и врача-интерна лейтенанта Хрищатого сидели  в
ординаторской  с  тихой тоской ожидая приезда  начальника  аптеки.
Помятые   лица  офицеров  были  исполнены  глубокой  озабоченности
процессом  разложения  в печени алкоголя принятого  вчера  вечером
здесь  же в ординаторской на уксусную, муравьиную, угольную и  ряд
других  кислот. С рассеянным вниманием, лениво покуривая,  взирали
они  на  ползавшего  по полу с тряпкой выздоравливающего  больного
Хуйдаралиева,  который,  сопя  и кряхтя  размазывал  по  линолеуму
принесенную офицерами грязь.
     Лица  медиков несколько оживились, когда на пороге  появились
красномордый Кедря и двухгодичник Валера Андрейчик.
    Я   же  говорил,  Кедря  в  штабе  и  получаса  не  высидит  -
прокомментировал появление новых лиц старший лейтенант Ромашин.
    А  я  уже обрадовался, думал, Елисеич приехал, - разочарованно
протянул Хрищатый. Офицеры стали пожимать друг другу руки.
    Здорово. Привет. Здравия желаю!
     Кедря,  не снимая шинели, прошагал сапожищами прямо по тряпке
и  рукам  выздоравливающего Хуйдаралиева и  со  скрипом  и  стоном
уселся  на  больничном диванчике, контрастируя на  белой  простыне
вызывающе не стерильной шинелью.
    О-о-о, наши двухгодичники тоже сегодня с глубочайшего!
    Когда   же  Елисеич,  ваш  на  службу  приходит,  вы  наведете
порядок, товарищ начмед!
    Прапорщик  Никонов по четвергам с утра в госпитале медикаменты
получает, должен уже подъехать, если машина не сломалась!
    Виктор   Петрович,   а   хотите  "промидоли   внутримышечною",
похмельный синдром лучше стакана снимает.
    Товарищ  Рюмашин,  ваши гнусные предложения оскорбляют  звание
капитана Советской армии, Кедря всегда был пьяницей, но наркоманом
никогда не будет.
    Товарищ капитан!
    Молчать,  карась  ты  раздолбанный, не  называй  меня  товарищ
капитан, называй меня - товарищ забулдыга!

     В  дверь  раздался  робкий стук, и затем на  пороге  появился
напуганный  своей  решительностью рядовой  узбек  с  забинтованной
рукой.
    Разрешите, товарищ капитан.
    Это  еще  что  за клоун тут появился?-повернулся  к  двери  на
своем скрипучем диване капитан Кедря.
    Я  хотел узнать..., товарищ капитан, .... Кто принимать  будет
сегодня? Уже девять часов, там больные собрались.
     Капитан Мельник, самый трезвый из всей компании. Изобразив на
лице  муку  и  отчаянье  махнул солдату  рукой,  чтобы  неприятное
раздражающее его видение исчезло:
    Володя, сегодня ваш прием.
    Какой там прием, Сергей Афанасьевич, фельдшер примет, там  все
равно  одни  симулянты, я позвоню Федченко, чтобы  выдал  всем  по
таблетке аспирина и отправил в роты. Родине служить.
     С улицы послышался шум подъехавшей автомашины, звук хлопающей
двери и еще ряд волнующе-радостных звуков, означавших долгожданное
прибытие начальника аптеки.
     Оживившиеся офицеры, набравшись последнего терпения  слушали,
как  Елисеич  отдавал  в  коридоре  распоряжения  выздоравливающим
больным, разгружавшим прибывшую аптеку.
    Елисе-е-е-и-ич! Открыва-а-а-ай! - не проявив должной  выдержки
заблажил доктор Ромашин.
    Володя, Виктор, пойдите, возьмите, чтобы больные не видели,  -
приглушенно распорядился начмед.
    Пять  минут в ординаторской происходила раздирающе томительная
суета,  и  в  результате, на клеенчатом столе появились больничные
стаканчики  с  делениями,  заветная скляночка  с  неразведанным  и
несколько плиток гематогена, "на закуску".
     После  второй,  все  дружно закурили и  молча  погрузились  в
созерцание.  На  душе  у  каждого  офицера  в  этот  момент   было
удивительно легко и не было ничего вокруг - ни грязных узбеков, ни
строгого  и  дурного  начальства в штабе, ни  опостылевшей  зануды
супружницы  в казенной квартире - ничего! Существовал один  только
кайф.
     Блаженную тишину прервал звонок.
    Что?  Пробу  снять?  В  журнале  расписаться?  Передай  своему
начальнику столовой, пусть пришлет сюда бойца с журналом и  пускай
боец прихватит похавать чего-нибудь.
     Ромашин с раздражением бросил трубку.
    Там  пойдешь  снимешь пробу из общего котла и  к  вечеру  Богу
dsxs отдашь.
    И чем этот Радченко солдат кормит, едри его!
    Да  киздят все. Что сами, а что начальству, вот сейчас Буксман
из  бригады приедет - ему ящик тушенки и ящик сгущенки в  обратную
дорогу подарят.
    Ладно, посидели, пойдем, Андрэйчик. Надо в штабе еще до  обеда
глаза  помозолить,  а  после хавки, я к тебе в  общежитие  поспать
пойду.
    Пошли,   Виктор  Петрович,  милости  просим,  наш   дом,   как
говорится, Ваш дом.

     Кедря  и  Андрейчик, разгоряченные выпитым, запахивая  шинели
вышли   на   улицу,  а  цвет  батальонной  эскулапии   остался   в
ординаторской, терзаемый мыслью как расколоть строгого  начальника
аптеки еще на триста неразбавленного.



     Прапорщик   Щербина  -  батальонный  секретчик,   для   своих
пятидесяти лет выглядел молодцом. И это при всем при том, что и не
слыхивал никогда об омолаживающих диетах, гимнастике йогов и  беге
трусцой,  а  если  бы и слыхивал, то все равно предпочел  бы  этой
"херовине"  ридный традиционный набор из борща, сала и  горилки  с
беломорканалом.  Прапорщик Щербина всею сутью -  крепким  телом  и
благородной душой своею уверен, что настоящий мужчина, если он  не
калека  или инвалид, должен служить в армии или на худой  конец  в
милиции.  Настоящий  мужчина по глубокому  его  убеждению,  должен
много  пить, обязательно курить, жрать сало и непременно в большом
количестве   трахать   толстых  сисястых   баб.   С   наступлением
возрастного полового бессилия, считает прапорщик Щербина, -  жизнь
кончается,  а  если,  не дай Бог, к этому добавится  болезнь,  при
которой врачи запрещают спиртное - это и вовсе означает социальную
смерть.  "Это бесполезный человек", - говорит Щербина  про  своего
знакомого, который по причине язвы не пьет вина. "Если у мужика не
стоит,   его  надо  убивать",  -  глубокомысленно  рассуждает   он
попыхивая папиросой.
     Завидев по утру трусящих вокруг стадиона спортсменов, Щербина
обязательно произнесет любимую сентенцию: "Кто не курит и не пьет,
тот  здоровеньким помрет". Собственно вся его жизненная  философия
этим  и  ограничивается, хотя "пофилософствовать" вообще,  Щербина
очень  любит.  Замаслив  глаз стаканом вина,  в  хорошей  компании
товарищей по службе, прапорщик с удовольствием рассуждает  о  том,
какие   сорта  спиртных  напитков  можно  употреблять   при   язве
двенадцатиперстной  кишки, о том, как  его  сосед  Митрофан  Фомич
вылечил рак желудка простым денатуратом - на срам всей медицине, о
том,  как в позапрошлом году капитан Кедря в пьяном виде во  время
учений  попался генералу Брылову и конечно, же о том,  как  хорошо
служить  на Украине - какие там необычайно сисястые бабы,  вкусное
сало и крепкий самогон!
     Щербина  с неизменной папиросой в зубах неторопливо  вошел  в
комнату  техчасти  и, присев на край стола, стал  капризно  ждать,
когда его станут потрошить расспросами. Все бригадные, корпусные и
армейские  новости  идут через "секретку" и являются  своеобразным
капиталом  Щербины, которым он умело пользуется с  целью  снискать
внимание приятных людей.
     Какие  новости  товарищ  прапорщик? - первым  не  выдерживает
o`sg{  Валера  Андрейчик. Щербина щурится, дымит  папиросой  и  не
торопится вываливать весь капитал разом.
    Буксман в понедельник приезжает.
       Новость   эта  производит  сильное  впечатление.  Полковник
Буксман  - начальник штаба бригады, это гроза и стихийное бедствие
-  это  лавина  в  горах  и  цунами на море  вместе  взятые.  Горе
нерадивому  офицеру  попасться Буксману на  глаза,  когда  у  того
плохое настроение. А так как, по мнению начштаба, хороших офицеров
в  нашей бригаде кроме него самого - нет, то лучше всего встреч  с
ним, по возможности, избегать.
     Буксман может задать любой неожиданный вопрос, требуя на него
точного  и правдивого ответа. Валера снова с ужасом вспомнил,  как
осенью  полковник неожиданно заявился в техчасть и поинтересовался
данными  о местонахождении всех комплектующих мостового парка.  На
кой хрен сдалась ему эта информация, понять совершенно невозможно,
но  на  то  и Буксман, чтобы ждать от него какого-нибудь  подвоха.
Тогда,  в октябре, на путанный доклад Валеры, полковник потребовал
всю   документацию  мостового  оборудования.  Андрейчик  отчетливо
вспомнил  свое тогдашнее состояние - онемение конечностей,  липкая
от  пота спина, слабость в коленях и одно лишь желание, чтобы мука
эта скорее кончилась.
     Буксман тогда пучил глазищи, хмурил брови и переходил  то  на
дикий  крик, то на змеиный шепот. Тогда Валера отделался, в общем-
то,   легким   испугом   -   за  полный   беспорядок   в   бумагах
подотвественной части получил выговор. Теперь, через  три  месяца,
состояние  пресловутых документов нисколько  не  улучшилось  и  за
оставшееся  до приезда начштаба время, Валера никаким  образом  не
смог  бы  уже точно установить, где и сколько и в каком  состоянии
валяется  понтонов,  копров, крепежа,  балок,  лебедок  и  прочего
имущества,  про  которое  ему вроде бы по службе  положено  знать.
"Теперь выговором не отделаешься", - подумал про себя Андрейчик, -
"пахнет служебным несоответствием" решил он и опечалился.
     Впрочем,  загрустил  не один лишь он,  капитан  Кедря  смачно
выругался и заявил:
    Смоюсь  куда-нибудь, пускай меня поищет,  мне  давно  надо  на
окружные склады, заявку командир неделю как подписал.
    А  Буксман надолго приезжает, все равно Виктор Петрович,  рано
или поздно попадешься, - со злорадством в голосе пропел Щербина...
     А-а-а, чтоб его! - теперь Валера и Кедря опечалились сообща.
    Слышь,  карась, в позатом году, когда тебя еще здесь не  было,
мы  с  капитаном Синицыным от Буксмана в окно прыгали,  -  капитан
несколько оживился при воспоминании о приключении, но потом  снова
впал в угрюмость.
     Щербина,  докурив свою папиросу, встал и степенно удалился  с
сознанием  выполненного дела, посеяв в сердцах  офицеров  техчасти
страх и смятение.
     Синицын  чертыхаясь  полез в шкаф искать  какие-то  бумаги...
Слышь, Кедря, ведь Буксман точно опять спросит, почему тягач 38-40
не списали. Где прошлогодние акты? Давай ищи у себя в столе!
    Вот,  смотри, карась, какая дрянь ведь получается, этот  тягач
-  одна  рама  от него осталась, на кирпичах в парке, а  бригадная
автослужба второй год бумаги на списание не берет - срок не вышел.
И  этот  Буксман, сука, все отлично понимает, а спросит  -  почему
машина из парка не выходит? Расстрельное дело, Виктор Петрович,  -
ожил вдруг прапорщик Чернов.
    По  закону  тягач  должен быть либо списан,  либо  по  графику
ремонта  быть  в  ремзоне, либо выходить по  тревоге  в  исправном
состоянии,  он  же у вас по табелю числится как  исправный,  а  ни
кабины,  ни  колес, ни мотора уже год как нет. Будь завтра  война,
вас  с  Синицыным  расстреляют - минорно закончил  прапорщик  свой
монолог...
      Да  будь завтра война, - отозвался из шкафа Синицын, -  будь
завтра война, нас всех к стенке поставят, хуже 41-го года будет. У
нас   с  тобой,  Виктор  Петрович,  при  коэффициенте  технической
готовности ноль девять, пол парка по тревоге из ворот не выйдет...
    А   те,   что  выйдут,  через  десять  километров  встанут   и
развалятся, - подхватил Валера.
      Ты,  карась,  тут  нам не бухти. Ты лучше свои  понтоны  иди
посчитай, - огрызнулся Кедря.
     При   упоминании  о  понтонах,  Валера  вновь  погрузился   в
меланхолию...  Кедря,  смотри  что  я  нашел!  -  радостно   вдруг
воскликнул  из  шкафа капитан Синицын... Прошлогодняя  справка  по
КТГ, развернутая по всем ротам, очень подробная, тебе надо ведь!!

     - Она ж секретная, какого хрена она там валялась -
    Точно так и с грифом и за номером...
    Слушай,  Синицын... - Кедря вдруг оцепенел лицом  и  корпусом,
как охотничья собака, учуяв добычу,
    ...  давай  ее  сюда. Скорее! Сейчас мы этому  Щербине  усы-то
пообкрутим, что б ему!
     Чернов, Синицын и Андрейчик с удивлением посмотрели на Кедрю
     -Андрэйчик,  карась  разэдакий, красный карандаш  давай  мне,
живо!
     Заинтригованные   ожиданием  чего-то  необычного,   обитатели
батальонной  тех части сгрудились вокруг Кедриного стола,  пытаясь
угадать  смысл и причину оживления пожилого капитана,  ему  крайне
несвойственного.  Андрейчик  интуитивно  почувствовал,  что  скука
обыденной  штабной  жизни  сейчас  развеется  нарушаемая  каким-то
экстраординарным событием, связанным с этой секретной бумажкой.
     Немного  поколдовав  и несколько раз примерясь  эдак  и  так,
Кедря  вдруг  решительно начертал красным карандашом  поперек  уже
начавшей  желтеть и блекнуть справки. Все склонились  через  плечи
капитана,  стараясь  прочесть.  Склонился  и  Валерий,  и  прочтя,
мгновенно  понял  блестящий  замысел  Виктора  Петровича.  Поперек
секретной  справки торчком стояла жирная надпись кричащим  красным
карандашом:  "Тов.  Щербина! Это таким образом  во  вверенной  вам
секретной  части организованы учет хранение материалов  служебного
пользования?!"
    Закорюка  похоже получилась, точно как Руденко подписывает,  -
добрительно усмехнулся Синицын.
    Теперь,  как передать ему? - в задумчивом возбуждении  спросил
Кедря.
    Пойдем,  возьмем  в  мобчасти пакет  для  секретной  почты,  -
отозвался Черняев, до которого теперь тоже дошло.
    Ну,  Кедря,  ну молодец! - запричитал он и первым  бросился  к
двери.  Жизнь  в  техчасти  забила вдруг  ключом.  С  лиц  штабных
офицеров  исчезли обычные для них скука, безразличие и  усталость,
уступив место лихорадочному огоньку, задору и боевому возбуждению.
У офицеров появилось настоящее интересное дело.
     Притащили пакет секретной почты. Синицын на машинке отбил  на
пакете  адрес  части  и  ее номер. Справку с  Кедриной  резолюцией
вложили в пакет и опять все дружно побежали в мобчасть, где имелся
свой  штемпель  для служебной переписки. С шутками и  прибаутками,
смешками  и сальными анекдотами опечатали пакет сургучом  и  вновь
собрались  вокруг  кедриного  стола в  предвкушении  драматической
развязки.
    Ну, Щербина полные штаны со страху наложит -
    На его месте и ты бы наложил.
    Он  свою тупую голову сломает, думая каким образом эта  бумага
в штаб корпуса попала.
    А если застрелится?
    Не  застрелится, промажет, он осенью на стрельбах  ноль  очков
выбил.
     Кедря  осторожно  острым  концом ножниц  переправлял  на  еще
теплом  сургуче не совпадавшие цифры номера полевой почты мобчасти
батальона на номер штаба корпуса.
    Ну   все!   -   устало  откинулся  на  спинку  кресла   сильно
повеселевший капитан.
    Теперь надо найти солдатика. Из новых, которого Щербина еще  в
лицо не знает
    Я  сейчас  найду  такого,  -  с радостью,  что  может  принять
активное  участие  в таком замечательном деле, вызвался  прапорщик
Зиновьев.
    А Щербина вообще-то допрет, что мы его разыграли
    Пока допрет, семь раз в штаны на...т.
    Ну  потом  он  отыграется, Андрейчик  старлея  до  дембеля  не
увидит
    Это  точно, он приказ получит и месяца три его держать  будет,
а потом скажет, что писарь Хохлюк его не в ту папку заховал.
     Вошел Зиновьев, ведя наголо стриженного рядового солдатика из
последнего осеннего набора.
    Как  фамилия,  из  какой роты? - грозно уставился  на  солдата
капитан.

    Передашь  в  секретную  часть пакет, лучше  передай  писарю  и
сразу смывайся к себе в роту и чтобы никому ни гу-гу! Понял? Сразу
убегай, как передашь.
     Солдат  ушел  в  полном недоумении, а в  техчасти  воцарилась
усталая  тишина. Кедря молча раскачивался на задних ножках  своего
стула,   Андрейчик,  совсем  позабыв  про  понтоны  и  техническую
документацию мечтательно глядел на потолок.
    Пойду,  зайду  к Щербине, как будто нечаянно спрошу,  как  мой
приказ на старлея движется - не утерпел Валера и отправился вон из
кабинета.
     Первое,  что  он  увидел выйдя в коридор  -  это  мелькнувшую
впереди  спину  Щербины,  который почти бегом  пронесся  из  своей
"секретки" в кабинет начальника штаба.
     Возвращаться   снова  в  техчасть  не  хотелось   -   Валерий
отправился на лестницу, где собирались штабные любители покурить.
       Чесание языками под предлогом физиологической необходимости
очередной  раз  отравиться  беломорканалом  -  любимейшее  занятие
младших  штабных  офицеров. На черной  лестнице,  между  первым  и
вторым  этажами, где редко появляется начальство, с утра до вечера
hder  непрерывный процесс выхолащивания последних мозгов  штабного
офицерства.  Ни  на  минуту  не  рассеивается  на  лестнице  сизый
беломорный   дым,  ни  на  секунду  не  утихает   умный   разговор
образованных  и  остроумных  мужчин в зеленых  рубашках.  Меняется
только  состав  компании  -  те кто уже  до  тошноты  накурился  и
рассказал  все,  что  имел  на  сегодня  в  своей  медной  голове,
расходятся  по  кабинетам, а на их место тут же  становятся  новые
курильщики,  готовые сразу включиться в никогда  не  прерывающуюся
беседу.  Набор  обсуждаемых тем небольшой - служба, чьи-то  пьяные
похождения и бабы.
       Процесс  лестничной болтовни - это своеобразный разрешенный
наркотик,  без  которого  не  в силах  обойтись  ни  один  штабной
военнослужащий.  Во  время перекура можно не только  отдохнуть  от
майорской рожи, но что самое главное, можно утвердиться  в  звании
умного  парня,  почувствовать  себя мужчиной,  который  ничуть  не
глупее других.

     На  этот  раз  в  центре толпившихся на площадке  курильщиков
председательствовал прапорщик Колобаев.
    ...  Вобщем послали его тогда в наряд в городскую комендатуру,
и  попал  он  значит старшим патруля на вокзал, - Колобаев  смачно
затянулся и задержав несколько дыхание, стал продолжать рассказ:
    Ну,   вобщем   туда-сюда,  ходют  они  по  вокзалу   с   двумя
    солдатиками  и останавливает он значит это одного  сержанта  -
    одет  не  по сезону или еще чего там подозрительно показалось.
    Ну сержантик тот туда-сюда заюлил, нету у него, понятное дело,
    документов - в самоволке он, понятное дело. Надо значит его  в
    комендатуру,  но  сержантик этот говорит -  "давайте,  значит,
    товарищ  капитан  поговорим наедине, без этих солдатиков.  Без
    свидетелей значит". Ну, отослал он солдатов своих, сержант ему
    и говорит:
    "Я,  товарищ капитан, служу писарем в штабе округа, попадаться
в  комендатуру  мне  никак  нельзя, отпустите  меня,  значит  это,
товарищ  капитан,  а  за  мною  вам, значит,  никак  не  пропадет.
Говорите  мне  вашу  часть и фамилию, а  я,  если  меня  отпустите
сейчас,  вам  очень хорошее и большое дело сделать  могу".  Ну,  в
общем  отпустил  он того сержантика, пожалел,  что-ли,  и  дело  с
концом.  Прошло недели три, он значит уже и позабыл про  это  дело
совсем. Однако. Бах! Вызывают его значит теперя в штаб бригады. Е-
мае,  что  такое? Приезжает он туда, его к командиру -  туда  сюда
"Что  у  тебя за блат в штабе округа, говорят, -мы на тебя никаких
бумаг с представлениями не посылали, а тебе приказом звание майора
досрочно  пришло".  Тут  до  него,  значит  это  и  доперло,  этот
сержантик,   когда  списки  на  присвоение  званий  командирующему
готовили, допечатал внизу егоную фамилию, так списки на подпись  и
пошли.  А  потом  уже никто конечно переправлять не  стал.  Так  и
получил  он значит майора в двадцать восемь лет, и потом служба  у
него пошла - малина, а не служба. Все, значит, подумали что у него
это,  лапа волосатая в округе, вобщем сейчас полковником в  Москве
служит" -
     Колобаев  закончил,  и  с  видом  легкого  торжества  оглядел
притихших  офицеров.  Каждому вдруг  захотелось  такого  фарта  по
службе  и  услышанный рассказ вызвал у каждого  легкую  зависть  и
восхищение такой блестящей и неожиданной карьерой.
    А  у  нас  такой  случай был, - не давая опомниться  притихшей
osakhje захватил инициативу старший лейтенант Бочаренко.
    Одному  капитану у нас выходило получать майора. Он давно  уже
в капитанах ходил, как наш Кедря вобщем, ну значит послали на него
документы,  ждет  он  приказа из Москвы.  Ждет-ждет,  как  обычно,
приказ месяца три идет, вдруг, тоже - вызывают его в корпус, прямо
к  Брылову.  Заходит  он  в кабинет, а Брылов  ему  ручку  жмет  и
говорит, "поздравляю вас товарищ, с присвоением вам звания генерал-
майора". Тот и охренел совсем. Вобщем в Москве писарь когда бумаги
готовил,  описку  сделал, вместо майор, написал генерал-майор,  ну
бумаги так и пошли на подпись, а потом как министр утвердил, никто
уже ни проверять, ни исправлять не стал конечно".
     Слушатели на лестничной площадке несколько оживились -
     -Ну, это уж брехня!
    Генералов Верховный совет присваивает, а не министр -
    Это уж вранье, ты Бочаренко того, загнул -
    Загнул, загнул, - слегка обидевшись продолжал Бочаренко  -,  а
так  потом  и служил у нас в бригаде генерал-майором.  Ему  еще  и
должность   специальную   сделали,  в  бригаде   ведь   должностей
генеральских   кроме   командирской  нету,  так   ему   специально
определили". -
     Пока  возбужденные фантастическим рассказом  о  сверх-карьере
офицеры  обсуждали между собой может такое быть или нет, к батарее
дымящих  стволов прибавил свою папиросу новый крильщик  -  капитан
Синицын.
    Слышь,   мужики,   у   нас  сейчас  Щербина   Кедрю   колотить
собирается.

     Андрейчик не стал слушать известную ему историю аферы века, и
пошел  в  техчасть  собираться до дому. До  конца  дня  оставалось
пятнадцать минут.





    Что  же это так противно гудит? Может уже в башке гудение, так
ведь не должно пока еще - пью не более других -
     С  трудом разлепив глаза, Валера обвел взором комнату родного
общежития  и  поморщился  от  одновременного  приступа  накатившей
головной   боли   и   желудочных  спазм.  Зрение,   казалось   уже
воспринимало окружающий мир, но сознание, затуманенное  вчерашним,
еще   спало.  Валера  уставился  на  стену,  оклеенную  загорелыми
девичьими ляжками и животами, вырезанными из "Юманите Диманш" и не
испытал   при  этом  никакого  эмоционального  подъема.  Если   по
трезвости  разглядывание  французских  тел  вызывало  в   нем,   в
зависимости  от настроения разные чувства в широком  диапазоне  от
чисто эстетических с оттенком романтики до грубого вожделения,  то
теперь вид этих плеч, грудей и ягодиц вызывал лишь тошноту.
    Это  же  мы вчера телик позабыли выключить, вот что это гудит,
отметило наконец-то начавшее пробуждаться сознание.
    Хочешь, не хочешь, а в туалет вставать надо - решил Валерий  и
отчаянно скрипя панцирной сеткой под своим отравленным телом, стал
поднимать  голову и торс, одновременно спуская ноги из-под  одеяла
на пол.
     Такая  перемена положения отозвалась в организме целой гаммой
самых  неприятных ощущений. В теменной и затылочной  части  черепа
внезапно произошло какое-то отключение электричества и Валера чуть
было  вновь  не  рухнул  в койку, но головокружение  остановилось.
Теперь  все  мироощущуение сконцентрировалось на  жутких  резях  в
кишечнике, сопровождавшихся возмутительно неприличным бульканьем и
бурчанием.
    Господи,  какую гадость пьем, - подумал Валерий  и  ничего  не
различая перед собой, двинулся в туалет.


     Через  полчаса, взбодренный умыванием и тремя литрами выпитой
из-под крана холодной воды, Валера вернулся в комнату и теперь мог
уже адекватно воспринимать безрадостно-угрюмую картину похмельного
развала.  Центром этого развала был стол, некогда  принесенный  из
учебного  класса  или  ленинской комнаты, о чем  свидетельствовали
вырезанные  на его коричневой поверхности слова: Бухара,  дембель,
Светлана и ДМБ-77. Липкую от пролитого портвейна поверхность стола
устилали  беломорные  окурки, горелые  спички,  хлебные  крошки  и
прочий  мелкий  мусор.  Окурки были везде -  в  пустых  консервных
банках из-под рыбных фрикаделек, в опустошенных вчерашним разгулом
бутылках, на полу и даже в мраморной плите недоеденного холодца по
пятьдесят  четыре копейки за кило, и без того почти  несъедобного.
Кроме  окурков,  на полу валялись в необычайном множестве  голубые
кальсоны,  пустые портвейные бутылки, хромовые и  юфтевые  сапоги,
носки,  портянки, а также газеты - центральная "Красная звезда"  и
бригадная "За родину".
     Телевизор   по-прежнему  мерцал  в  углу,  наполняя   комнату
сверлящим гудением.
     Офицеры   уже  проснулись,  все  еще  в  голубых   кальсонных
гарнитурах.  Кто  уже  сидя, кто, пока лежа, каждый  индивидуально
пытаясь бороться с синдромом похмельной ломки.
    Грицай,  жопа, я ведь говорил тебе, оставь одну  бутылку  пива
на утро, нет же, выпил вчера, гадина -
    Валера, воды подай, будь другом!-
    Раз,  два,  четыре,  восемь,  - двенадцать  бутылок  охерачили
вчера, без пива!
    И еще Юра заходил, у него две бутылки "старки" было.
    Погуляли!

     Комната   оживала,  наполнялась  звуками  двигаемой   мебели,
скрипящих  панцирных  сеток  и  перекатывающихся  по  полу  пустых
бутылей.
    Теперь бутылок сдадим рубля на четыре.
    Мужики,  кабак уже через полчаса открывается, сейчас по  рублю
на тачку и в "Вечерние Зори".
    Лучше  в  "Якорь",  там и пиво точно будет и  тушеное  мясо  в
бульоне с похмелья - то, что надо!
    Я не поеду, ребята, мне в роту надо, я сегодня ответственный.
    Куда  ты с такой рожей! Позвони дежурному, скажи, чтоб старики
за порядком посмотрели и айда с нами!

     По   мере  вставания,  одевания  и  прочей  утренней   суеты,
перемежавшейся  беззлобной бранью и сальными шуточками,  на  смену
похмельной  угрюмости  приходило состояние возбужденного  ожидания
b{undmncn  дня,  который сулил и водку и закуски,  и  может  быть,
амурные приключения.
     По  очереди, поскоблив рожи Кешкиной электробритвой,  натянув
поверх  кальсонных гарнитуров брюки, рубашки и кителя,  офицеры  в
значительной  мере  преобразились,  приняв  вид  вполне  приличных
людей,  несколько утомленных делами и бессонницей. После  недолгих
пререканий   решили  ехать  в  "Русское  застолье"   и,   наконец,
облачившись  в  шинели,  радостно хлопая  дверьми,  выкатились  на
улицу...
           -    В одну тачку все не сядем...
      Ничего,  лишнюю  треху дадим - сядем.. В "Волгу"  на  заднее
      сидение можно вчетвером.
     Морозный   воздух   трезвяще  бодрил.   Лица   офицеров   уже
зарумянились и светились радостным ожиданием
     -Скорее, скорее, скорее...
     Через  полчаса, когда знакомый "мэтр" усадил всю  команду  за
самый   уютный   столик,  Валера  вдруг  испытал  чувство   самого
совершенного, самого высокого блаженства.
    Что  кушать будем? - приветливо спросил подоспевший официантик
с пивным брюшком и ранней лысиной порочного человека.
    Пиво есть?
    Есть!
    Отлично!   Нам   пива  двенадцать,  сразу!   Водочки   -   две
поллитровочки и, что горячего будем?
    Я  мясо в горшочке, а ты Кеня, будешь? Давай!! Так, три мяса в
горшочках, ... табака есть?
    Сделаем.
    Табака три, салаты какие? Огурцы, столичные, русский букет.
    Так, тогда еще шесть огурцов и пока все.
    Сию минуту.
    Пиво сразу принеси, душа горит.



     Пока   ждали  пива,  беседа  не  клеилась.  Валера   томился,
предвкушая, как он выпьет одну бутылку сразу, и как потом  закурит
и будет медленно пить вторую, уже в новом кайфе.
     Официант   прилетел  в  один  момент  и  ловкими  движениями,
издающими короткий пшикающий звук стал открывать вожделенные темно-
коричневые бутылки.
     Выпили...  Тотчас все разом закурили и непринужденная  беседа
лаская сердца утомленных воинов, потекла сама собой.
    Как Вовчик-то Буксмана встречал!
    Е-мае, это угар был!
    Ты видал? Расскажи!
     Кеня  Орлов,  с первой бутылки пива уже вполне  отошедший  от
утренних   страданий,  размахивая  своей  папиросой,   возбужденно
кричал, вращая глазами:
    Я  же  Вовчику  накануне дежурство сдавал. Так  еще  когда  за
паролями  он в строевую ходил, ему Михалюк говорил, - прочти  Вова
устав,  завтра  Буксмана встречать будешь. Потом мы  у  начальника
штаба  на  инструктаже  были, тот ему  тоже,  читай,  Вова  устав,
bqrpews  начальника  и  подачу  команд  особенно.  Завтра  Буксман
приезжает  -  ты  будешь лицом полка. Отлично! Дальше  приходим  к
командиру, "дежурство сдал, дежурство принял", туда-сюда,  он  ему
тоже  инструктаж дает - Вова! На тебя будет смотреть  вся  страна!
Читай,  Вова  устав,  учи! Встречу начальника  дежурным  по  части
наизусть!  Ну,  Вова,  конечно: Ага. Так  точно,  буду  стараться.
Наступает утро. Вовке в дежурку с КПП звонят: Товарищ литинант, за
Буксманом машину послали, товарищ литинант, машина едет, -  Вовчик
из  дежурки  выскакивает и прямо под капот  буксманскому  "уазику"
шофер  еле  затормозил, а Вова все команды позабыл и  как  заорет:
"Буу-уксман!"
    Все  за  столом заржали и захрюкали. Вновь появился  официант,
на этот раз, степенно неся поднос с двумя поллитровками и салатами
из свежих огурцов.
     Налили.  Выпили.  Валера уже с начавшим появляться  аппетитом
стал нажимать на огурцы.
    Не  так,  Кеня  это было, я сам видел, - взял слово  лейтенант
Крапивин.
    Смешнее  было.  Володьке еще за полчаса до приезда  шефа  нач.
штаба вливание делал, так мол и так говорить надо, туда и вот  так
ходить...  дескать  ты  Вова  все  хорошо  понимаешь?  Ничего   не
перепутаешь?  Вова - нет, говорит, не перепутаю.  Михайлюк  ему  -
Вова,  как приедет шеф. Выбегай из дверей и жди, когда тот  дверцу
откроет.  Когда  его  нога  плаца коснется  -  командуй  "батальон
смирно!"  и  шагай  к нему строевым, подойдешь  -  доложи,  как  в
уставе, "товарищ полковник, за время моего дежурства" и так далее.
Скомандует он "Вольно", ты командочку повтори и отскакивай,  чтобы
тебя  больше не видали. И опять, Вова, ты все понял?  Вова  -  Все
понял!  Ну.  Приезжает Буксман. Вова стоит у  дверей  штаба,  ждет
когда  машина  остановится. Машина встала, шеф из нее  выходит,  а
Вова  молча к нему строевым. Подходит и громко так, прямо Буксману
в харю орет: "Товарищ полковник, смирно!"
     Михайлюк  и  все мы, кто стояли здесь рядом, от  страху,  что
дальше будет, в штаны наложили сразу.
     А  Буксман, как ни в чем не бывало Вовке говорит :-А  теперь,
дайте  мне  команду  "Вольно".  Володя  ему  спокойненько  так   -
"Вольно",  товарищ  полковник. Буксман сразу  в  штаб  и  говорят,
теперь  двухгодичников  дежурными по батальону  ставить  не  будут
никогда.
    Ну  да,  не  будут, а кто ходить-то в наряд будет?  Пол  штаба
кадровых  -  все  калеки, все со справками "к строевой  службе  не
годен".
    Да, конечно будут в наряд ставить, только по обычным дням.
    Ну, Вовчика -то ставить не будут.
     Захмелев,  Валера полностью погрузился в самое  замечательное
из   состояний  -  состояние  совершенного  покоя.  Это  состояние
обеспечивалось тем, что на столе еще было много водки, что  сейчас
принесут  горячее, что рядом сидят замечательные ребята, настоящие
друзья.





     "Женский вопрос" для большинства офицеров. Можно сказать, был
qngd`m  и  раздут  в  определенной степени искусственно,  и  носил
характер скорее имиджевый, чем необходимо насущный. Во всей  массе
холостых  "гусей"  и  кадровых женатиков,  конечно,  были  мужчины
истинно  необузданных  страстей, которым в  силу  их  неумеренного
темперамента  и  полного остутствия мозгов, сублимировать  избытки
либидо  не представлялось возможным. Этим несчастным ребятам,  по-
честному, физический контакт с противоположным полом был необходим
почти ежедневно. Как диабетик не может обходиться без своего укола
инсулина,  эти лейтенанты клинически не могли жить без ежедневного
"мясного  укола",  как называл половой контакт наш  доктор  Володя
Рюмашин.
     Кого трахать, этим "гигантам" было практически все равно. Как
и  горькому  пьянице, которому безразлично что  пить,  лишь  бы  в
голову   ударило.  Так  для  наших  "жрецов  Венеры"  эстетические
качества  предмета близости, существенной роли  не  играли.  Здесь
работало  правило прапорщика Щербины: "Настоящий мужик  пьет  все,
что горит и трахает все, что движется".
     Издревле, половой героизм возводился в боевой среде в  разряд
необходимых достоинств образцового защитника Родины, поэтому, едва
надев  погоны,  и горбатый с субтильной грудью лейтенант  и  лысый
капитан с развитым тазом, желая вписаться в героический стереотип,
всеми  силами  корчат  из  себя  удалого  поручика  Ржевского.  Из
опасений   быть  заподозренными  в  тайной  болезни  или  позорном
пристрастии к мастурбациям, большинству "гусей" и молодых кадровых
приходится  "держать  марку" - распространять  небылицы  о  личных
подвигах  в  области половых сношений и многозначительно  окружать
таинственным  ореолом  свои  отлучки  из  офицерского   общежития.
Находясь  в  плену  стереотипа поручика Ржевского,  любой  молодой
офицер  обязан  выполнять массу неписанных правил, если  не  хотел
быть записанным в позорный отряд онанистов или импотентов.
     Особенно    синдром   Ржевского   "работал"   при   посещении
ресторанов,  баров  и  кафе. Придя в кабак,  каждый  служивый  был
просто    обязан    "снять   бабу"   или,   по    крайней    мере,
продемонстрировать попытку. Срывы и неудачи в этом деле  обществом
прощались.
       Из всей оравы офицеров налетавшей обычно в "Вечерние зори",
"Якорь"  или "Уральские огни" лишь двое-трое настоящих  "мучеников
плоти"  искали  партнерш  искренне  и  в  охотку,  абсолютное   же
большинство, рассматривало ухаживание за прекрасными  дамами,  как
осознанную и не всегда приятную необходимость.
     Нельзя сказать, что Валера Андрейчик в свои двадцать пять  не
испытывал  острого  зова  плоти,  просто  располагая  определенной
культурой и воспитанием, он имел свой идеал и старался быть верным
ему даже в условиях всеобщего психоза.
     Валеру  тошнило  от  рассказов наиболее "удачливых"  в  бабах
вояк,  как на грязном чердаке в разных позах подвергалась любовным
атакам двоих друзей-лейтенантов сорокалетняя пьяная шлюха, или как
команда  двухгодичников  и молодых прапорщиков  творила  "трах"  в
многонаселенной  комнате девичьего общежития,  где  после  каждого
нового тоста "за любовь", менялись партнерами.
     Да,   сильна  армия  традициями  своими  и  как  не  вертись,
приходится  не только терпеть, выслушивая всевозможные  гнусности,
но  и  более  того, самому по мере захмеления головы начинать  по-
ржевски  крутить ус и эдаким чертом смотреть на девок за соседними
qrnkhj`lh.
     Впрочем,  сегодня  в ресторане с девчонками было  напряженно.
Даже  знаменитое  природное явление, при котором после  полу-литра
водки каждая сорокалетняя шлюха кажется греческой богиней, а после
выпитого литра, старуха уборщица становится похожей на кинозвезду,
даже при этом условии положить глаз было решительно не на кого.  К
девяти  часам,  однако, когда оркестр уже устал греметь  Паулса  и
Тухманова,  двум  перезрелым  блондинкам  после  непродолжительных
атак,  все  же  удалось  проделать брешь в лейтенентской  обороне.
Грицай и Кешка, немного поколебавшись, снялись и взяв в буфете две
запечатанные бутылки, покорно побрели вслед за "девчонками" ловить
такси.
     В  пьяном  сердце Валерия, событие это какой-либо зависти  не
вызвало  - бабы были старые и некрасивые, однако с уходом ребят  в
душе ощутился грустный спазм.
     Допив остатки водки и расчитавшись, уже слабо вообще что-либо
соображая,  Валерий  вдруг  встал и движимый  какой-то  внутренней
силой,  лежавшей  вне  его  воли  и рассудка,  нетвердой  походкой
поковылял к столику метродотеля.
     Женщина  на вид тридцати лет, в форменной синей юбке и  белой
блузке с синим галстуком весь вечер играла роль хозяйки бала-гоняя
официантов,  встречая  и  рассаживая  гостей,  а  также   принимая
претензии и улаживая разного рода инциденты. Она была неприступна,
холодна  и  аристократически нервозна, как  породистая  собака  на
прогулке.
     Если б Валерий был способен задуматься в этот момент, он  мог
бы  дать  себе отчет, что его влечет в этой женщине целый комплекс
добродетелей,  главными  из  которых были  ее  выдающийся  бюст  и
круглая задница, которой она то и дело самозабвенно вихляла.
     Валерий  встал  наконец напротив администраторского  стола  и
вперившись  плотоядным взглядом, стал рассматривать под прозрачным
нейлоном  блузки  бретельки  лифчика  и  соблазнительную   канавку
смыкавшейся в молочном тумане тугой и сладкой плоти.
     Оторвавшись  от  лежавших перед ней счетов,  женщина  подняла
лицо и посмотрела на Валерия. Андрейчик встретил взгляд ее трезвых
серо-голубых  глаз и слегка вздрогнул от холодного  электричества,
которым его обдало. Глаза женщины смотрели выжидательно-враждебно.
    Что вы хотите? - спросила он неожиданно низким голосом.
     Валерий судорожно сглотнул воздух и промямлил,
     -Скажите, во сколько вы заканчиваете работу?
    А  в чем дело?- спросила она, сощурив глаза и наклонив к плечу
свою завитую головку.
     Отступать уже было некуда.
    Хочу вас проводить домой.
     Женщина вдруг неожиданно расслабилась и с улыбкой откинувшись
на спинку кресла достала сигарету.
    А  что меня провожать, меня провожать не надо, я рядом живу, -
она потянулась к немедленно сверкнувшей Валериной зажигалке.
     На Андрейчика вдруг сошло пьяное вдохновение.
    Вы  такая  красивая,  вдруг, думаю к вам  хулиганы  пристанут,
поздно   ведь  уже,  надо  проводить,  кодекс  офицерской   чести,
onmhl`ere ли.
     Глубоко с чувством затянувшись, женщина еще больше смягчилась
и продолжала -
    А  я  тут всех хулиганов знаю, мне бояться нечего. Это  скорее
тому,  кто  меня  провожать пойдет бояться надо.  Ты  не  боишься,
лейтенант?
    Трус  шампанского не пьет, - сам поразившись своему  остроумию
ввернул Валерий.
    Ну  что ж, тогда, коли не трус, давай попьем. У меня дома  еще
с  Нового Года бутылка стоит- уже с большим интересом посмотрев на
Валерия сказала женщина,
    Я  выйду  через  час,  доделаю тут  дела,  постарайся  поймать
машину и подожди меня внизу.
     Сердце в груди заколотилось бешено.
     Такси  Валерий  поймал без особых затруднений. Пообещав  пять
рублей  сверх  счетчика, он уговорил шофера  полчаса  постоять.  В
машине  было тепло, и под тихое пиликанье Аллы Пугачевой на ночной
волне  "Маяка"  Андрейчик почти задремал,  вполглаза  наблюдая  за
выходящей из ресторана публикой.
     От  работающего мотора в ноги шло приятно расслабляющее тепло
и  тревожное ожидание, вызывавшее сначала в груди усиленное биение
сердца  под убаюкивающий рокот, сменилось дремой и безразличием  к
происходящему.  На тускло мерцавших автомобильных часах  было  уже
без   четверти  двенадцать,  когда  в  дверях  ресторана   наконец
появилась  она. На ней была шикарнейшая дубленка в  талию.  Поверх
белого пухового платка кудрявую головку украшала ондатровая шапка,
замшевые  сапоги  на  каблучке, хорошо подчеркивали  стройность  и
длину  ног.  У Валерия вновь сперло дыхание. Но в тот же  миг,  он
заметил, что женщина не одна. Рядом, уверенно держа ее за  локоть,
вышагивал прямо к Валериному такси высокий широкоплечий мужчина  с
суровым лицом профессионального боксера.
     В  груди  у  Андрейчика мгновенно появилось ощущение  чего-то
нехорошего.
     Мужчина, решительным движением распахнул заднюю дверцу и как-
то  по  хозяйски  заботливо, с показным респектом,  помог  женщине
устроиться на сидении, потом, прихлопнув дверь, уверенно распахнул
переднюю  и  жестом пригласил Валерия выйти из машины.  Совершенно
отупев  от  неожиданности  происходящего,  Валерий  оглянулся   на
сидевшую сзади женщину.
     Она   смотрела   на   него  лукавым  прищуром   своих   серых
электрических глаз и улыбалась.
    Извини, лейтенант, так уж получилось. Спасибо тебе за такси  и
не сердись.
     Валерию  вдруг  стало  страшно стыдно  перед  шофером  такси,
который  наверняка в глубине своей души смеется  сейчас  над  ним,
радуясь  комизму  ситуации и ожидая, наверное еще  более  смешного
исхода. Снизу вверх Валерий посмотрел на терпеливо стоящего  возле
дверцы боксера и увидел ломанный-переломанный нос, шрам под  левым
глазом,  брови  в следах от многочисленно накладываемых  скобок  и
глаза  глядевшие злобой и неприязнью. Валерий вздохнул  и  буркнув
что-то вроде "Доброй ночи" вышел из машины.
     До  родного  офицерского общежития Андрейчик  добрался  около
двух  часов ночи. Неспавшие еще Костя и Вовчик понимающе усмехаясь
в один голос встретили его вопросом,
    Ну как?
    Я  трахнул  ее  четыре  раза, она рыдала  как  сумасшедшая.  -
ответил Валерий и едва раздевшись, мгновенно отключился.



     То,   что  сегодня  за  пятнадцать  минут  до  подъема  будет
объявлена  тревога  с  выездом в район развертывания,  еще  неделю
назад в батальоне знали все, включая даже батальонную собаку Шлюху
и ее жениха кобеля Сундука. Однако никакими позитивными сдвигами в
жизни  части  это  знание  не отозвалось,  и  когда  грянул  гром,
вышеупомянутые животные оказались наиболее подготовленными к войне
существами.
     Явившись  в  штаб  по  команде "сбор",  получив  у  дежурного
пистолет  и  личный  дозиметр, Валерий  не  снимая  шапки  и  лишь
расстегнув  верхнюю пуговицу шинели закурил, и  став  возле  двери
техчасти  в  тревожном ожидании неизвестности  принялся  наблюдать
суету  всеобщего хаоса. По коридору мимо него то  и  дело  сновали
туда-сюда  прапорщики с грустными глазами, быстрым шагом проходили
майоры  и  капитаны, зло покрикивая на лейтенантов и прапоров.  На
лицах  у  всех  была  печать безысходной  неотвратимости  краха  и
последующего за ним наказания.
    Радкевич, сука, почему не свою машину взяли?
    Так нашей нема! Она из парка не выходит, поломатая!
    Где этот козел Мищенко, пусть бежит на КТП, наша машина не 39-
07, а 39-44.
    Поляшов -мудак роту без противогазов вывел...
     Валерий  поймал  за локоть пробегавшего куда-то  Кедрю  и  не
желая более пребывать в неизвестности спросил:
    Виктор Петрович, а нам чего делать?
     Кедря  остановился, потер рукавом пряжку на портупее и сказал
добродушно:
    Кури,  пока. Когда Черняев нашу машину к штабу подгонит, будем
загружать туда тревожный сундук с документацией и приборами.
    А где этот сундук, - простодушно поинтересовался Валерий.
    У нас в техчасти один сундук, карась - сердито ответил Кедря.
    Так там же никаких документов и приборов, Виктор Петрович,  мы
же   там   кеды  и  треники  для  волейбола  держим,  -  продолжал
недоумевать Валера.
    Молчи,  дубина, и делай, что тебе говорят, - обрезал  Кедря  и
резко вдруг слинял.


     Причина исчезновения Кедри сию минуту дошла и до Валерия -  в
конце  коридора  замаячили фигуры Чернова  и  Буксмана.  Андрейчик
спрятал  недокуренную  папиросу в рукав и  вытянувшись  по  стойке
"смирно"  с  тупым выражением покорности судьбе  стал  ждать,  что
начальство пройдет и не заметит.
    Ваш  мудак  Исаков  какую  академию кончал?  -гремел  на  весь
коридор полковник Буксман.
    Построил,  видишь  ли  колонну за сорок минут  и  докладывает!
Колону пустых машин строит подлец!
     Буксман  вдруг остановился напротив Валерия и  ткнув  в  него
пальцем продолжал ругаться глядя при этом на Чернова.
    Вот  даже лейтенант Андрейчик и тот знает, хоть и академии  не
jnmw`k, что колонна формируется из машин загруженных, имуществом и
снаряжением, так ведь?
    Так  точно! - гаркнул Валерий, делая страшные глаза.  Буксман,
потеряв вдруг к нему интерес, отвернулся и потащил Чернова  дальше
по коридору.
    Мерзавцы, совсем обленились соображать чего-либо..., -  гремел
Буксман удаляясь.

     Валерий вызволил из рукава успевшую было потухнуть папиросу и
чиркнув  спичкой  вновь предался праздности. Однако  не  успел  он
делать и двух затяжек, как откуда-то сбоку вынырнул Кедря и  сразу
обрушил на Валеру поток свежих новостей:
    Итак, карась, выезд батальона по трэвоге отмэняется.
     Кедря с ехидцей усмехнулся и продолжал:
    Этим  умникам  в  акадэмии тэперь очэнь  много  знаниев  дают,
Исаков - полный болван, он и за два часа колонну не построит,  так
чтобы  не  совсем  в  дерьме оказаться, решили отправить  в  район
развертывания  только  пэрвую роту.  Остальные  остаются  и  сдают
комиссии  нормативы на нашем полигоне. Кстати, карась, ты  тоже  в
комиссии  -  будешь  принимать у трэтей  роты  зачет  по  мостовой
подготовке.
     Мимо дверей техчасти громко бухая сапожищами пробежал куда-то
дежурный писарь. В тот же час, в динамиках громкой связи запищало,
забулькало  и  потом оттуда донесся едва узнаваемый  голос  майора
Федорова:
    Офицерам  штаба  в  восемь пятнадцать быть на  малом  плацу  с
тревожными  чемоданами,  - динамики клацнули  и  затихли.  Валерий
посмотрел  на  часы  -  восемь  ноль пять,  да,  Виктор  Петрович,
тревожного чемодана то у меня нету.
    Не  дрейфь, карась, возьми чемодан Зиновьева, ему ведь не надо
раз  он  в  отпуске.  А чемодан я еще позавчера  видал  за  вторым
шкафом, что у окна.
     Обрадованный,  что дело так легко разрешилось, Валера  быстро
разыскал   за  шкафом  уставной  тревожный  чемоданчик   "размером
шестьдесят  на  сорок и на двадцать" и бегом  направился  к  месту
сбора на малый плац.
        На   небольшом  очищенном  от  снега  пространстве  в  две
разомкнутые  шеренги  угрюмо стояло и мерзло  штабное  офицерство.
Валерий  быстренько пристроился на левом фланге за майором Рыбиным
из мобгруппы и также как все поставил на землю справа от себя свой
чемодан.
    Интересно  знать,  что  там  у  Зиновьева  лежит,  -   подумал
Валерий,  -  вроде  должно быть по уставу мыло,  полотенце,  смена
белья, жратва и чего-то там еще, ладно, авось пронесет.
    Становись! -
     послышалась   вдруг  команда  старшего  из  офицеров   майора
Попченко.
    Товарищ   полковник,  офицеры  штаба  по   вашему   приказанию
построены.
    Вольно!  У  Вас, Попченко, надеюсь все в порядке, как  всегда.
Давайте,  показывайте,  что у вас там, - начал  Буксман  с  нашего
начальника продовольственной службы.
    Так,  смену  белья вижу, консервы вижу, фонарик - хорошо!  Где
планшет, курвиметр, измеритель? Не вижу!
    Товарищ полковник, я же начпрод, мне планшетка ни к чему...
    Для  вас, Радченко, одтельного устава не писали, объявляю  вам
замечание.
    Есть!
    Дальше!
    Начальник вещевой службы капитан Ионку!
    Показывайте, что там у вас...
     Так. вижу, это что?
    Электробритва, товарищ полковник!
    Едренамать! Ионку, где вы будете втыкать ее в лесу? В  задницу
себе? Там где мы будем воевать, для вас на деревьях еще розеток не
наделали... Ладно, дальше.
    Старший инжэнэр автотракторной службы капитан Кедря!
    Открывайте,  Кедря.  Так, вижу, хорошо,  вижу,  хорошо,  вижу,
молодец,  так, а награды где? В тревожном чемодане офицера  должны
быть его правительственные награды.
    У  мэня  их  очэнь мало, товарищ полковник, мне  стыдно  их  с
собой носить.
    Вы  все  смехуечками Кедря, всю службу смехуечками.  Оттого  у
вас и наград мало. Дальше!
    Старший инженер техчасти капитан Синицын!
    Где чемодан?
    Я вчера только из командировки, товарищ полковник!
    Товарищ   капитан,   за   халатное   отношение   к   служебным
обязанностям объявляю вам выговор.
    Есть!
    Дальше!
    Старший инженер-мостовик лейтенант Андрейчик.
    Откройте ваш чемодан.
     В груди у Валеры екнуло. Он нагнулся и непослушными на морозе
пальцами  стал ковырять жгучие холодом блестящие замочки.  Чемодан
нехотя   открылся  и  взорам  офицеров  явилось  наполнявшее   его
содержимое.
    Сука  спортсмен  Зиновьев  с этим чемоданчиком  на  тренировку
ходил, - запоздало пронеслось в бедной Валеркиной голове.
     В  чемодане, помимо стоптанной пары резиновых тапок и грязных
тренировочных штанов, лежала колода игральных карт, пустая бутылка
из   под   жигулевского   пива,  упаковка   дефицитных   индийских
презервативов  "кох-и-нор" и журнал Работница за  август  прошлого
года.
    Что это, Андрейчик? Змеиным шепотом спросил Буксман.
    Смена   белья,   остатки  продовольствия  и  предметы   личной
гигиены, товарищ полковник, - ответил Валерий с нервной бравадой в
голосе.
    В  двенадцать  ноль-ноль  зайдете ко  мне  со  снаряженным  по
уставу тревожным чемоданом, товарищ лейтенант, доложите, - обрезал
Буксман и вдруг, повернувшись к начальнику штаба заорал, - Это что
за  чучело  там стоит? Это блядь, что за чучело там стоит,  я  вас
спрашиваю?  Я  полчаса здесь хожу и все думаю,  что  за  хреновина
такая там стоит?
     Буксман  орал  в рожу опешившему начштаба и тыкал  пальцем  в
сторону  одиноко  маячившей  возле  казармы  первой  роты   фигуры
солдата, облаченного в общевойсковой защитный костюм с надетым  на
голову противогазом. На груди солдата висел прибор радиохимической
разведки,  солдат  видимо уже сильно замерз и даже  под  резиновой
зеленой маской угадывалась зеленая безысходная тоска.
    Это наблюдатель, товарищ полковник.
    Наблюдатель чего?
    Наблюдатель радиохимической обстановки, товарищ полковник!
    А что, все кругом уже отравлено?
    Никак нет, товарищ полковник!
    Тогда  на  хера  он противогаз напялил, чтобы лучше  видеть  и
слышать, так, я вас спрашиваю?
     Мерзавцы,  ничего  думать башкой не хотят!  Все  свободны  до
девяти  ноль-ноль.  Офицерам, назначенные  в  комиссии  по  приему
нормативов, явиться на полигон к местам сбора рот.
    Кажется  пронесло,  -  подумал  Валерий  и  побрел  вместе   с
продрогшими сослуживцами в сторону штаба.




     В  третьей  мостовой роте, куда Валеру назначили проверяющим,
за  последние два года сменилось три командира. Каждый из них  был
по-своему  хорош и в меру сил и талантов постарался оставить  свой
след  в  деле  укрепления боеготовности вверенного  подразделения.
Командовавший до недавнего времени третьей ротой старший лейтенант
Костя  Султанбеков  полгода  тому  назад  сошел  с  ума  и  вместо
организации  процесса  боевой учебы занялся личной  подготовкой  к
семнадцатым  Олимпийским  играм.  Каждое  утро  Костя  Султанбеков
садился на велосипед и вместо казармы, ехал на стадион тренировать
свое  крепкое  смуглое тело, а в осиротевшей роте, день  ото  дня,
падал  боевой  дух  и расшатывалась воинская дисциплина.  Командир
батальона  Чернов,  лично  приезжал на стадион  и  звал  Костю  на
службу:
    Товарищ Султанбеков, идите в роту!
     На что Костя, продолжая делать жим лежа, отвечал:
    Товарищ Чернов, идите на фиг!.

     Старшего  лейтенанта Султанбеков уволили из кадров  Советской
армии   по  ходатайству  суда  чести  офицеров,  после   чего   он
незамедлительно поступил в Ленинградский институт  физкультуры,  а
на его место назначили старшего лейтенанта Мишу Поляшова.
     Путь  Миши  Поляшова к этой должности был  долог  и  тернист.
После  окончания  Симферопольского  военно-политического  училища,
Миша  благополучно служил в третьей роте замполитом. Однако поcеяв
по-пьяне  партийный билет, был понижен в должности  до  взводного.
История  с  Мишиным  партбилетом по-своему примечательна  и  стоит
того, чтобы рассказать о ней особо.
     Как-то  вечером, после партийного собрания, лейтенант Поляшов
отправился   в   гости  к  своей  любовнице  Раисе   Хабибуллиной,
работавшей буфетчицей железнодорожного ресторана. Придя  к  Райке,
Миша  неожиданно  обнаружил, что она не одна, а  в  гостях  у  нее
сидит,  а точнее лежит в ее кровати татуированный с ног до  головы
мужчина по имени Кадыр. Распив с Кадыром за знакомство принесенный
им   с   собою   фуфырь  водки,  Миша  решил  сгонять   Раису   за
дополнительной  дозой. Однако пьяная Райка идти куда-либо  уже  не
могла.
    Пойдешь ты! - сказал Поляшов Кадыру.
    Меня  в  моем тюремном ватнике в ресторан, пожалуй, не пустят,
а магазины уже закрыты, - возразил тот.
    А  ты  одевай мой китель и фурагу, - посоветовал Миша Поляшов,
-  в  офицерском тебя всегда в ресторан пустят, а я  тут  пока  ты
ходишь, на диване с Райкой отдохну.
     На том и порешили.
     Кадыр  надел мишину форму и отправился на промысел,  а  через
час за Поляшовым приехали из гарнизонной комендатуры.
     Оказалось, что Кадыр, по кличке Мамай находился во всесоюзном
розыске и бдительная транспортная милиция на вокзале опознала его,
не взирая на то, что тот был в лейтенантских погонах. При обыске у
Мамая  обнаружили  партийный  билет и удостоверение  офицера  сов.
Армии.
     Мишу  взяли под арест и прямо с Райкиной квартиры повезли  на
гарнизонную  гауптвахту. А через месяц его исключили из  партии  и
судом  офицерской  чести  из замполитов понизили  в  должности  до
взводного.  И  долго  бы  еще Мише Поляшову  тянуть  лямку  Ваньки
Взводного, если бы не умопомешательство Кости Султанбекова.


    Рота,   смирно!  Товарищ  капитан,  третья  рота   для   сдачи
нормативов  итоговой проверки зимнего периода обучения  построена.
Командир роты старший лейтенант Поляшов.
    Вольно!
    Вольно!
    Здорово Миша!
    Здравия желаю!
     Председателем комиссии по проверке боевой подготовки рот  был
полковник   Буксман,  однако,  вероятно  из   боязни   до   смерти
огорчиться,  в  эту зиму Арнольд Хаимович на полигон  ни  разу  не
выходил.
     Третью роту отправились проверять члены комиссии:
     Капитан Кедря и лейтенант Андрейчик.
    Так  чем  хвастаться  будешь, Михаил, что твои  "бэки"  делать
умеют?  -  спросил Кедря, доставая из за пазухи сборник нормативов
по специальной подготовке.
    А  ни  хрена  они  не  умеют, Виктор Петрович,  -  с  бравадой
отвечал  Поляшов,  -  будем сдавать что  попроще,  обработку  свай
электроинструментом, чего там еще, монтаж-демонтаж...
    Прибедняешься  Миша,  видал я, какой они тебе  гараж  сварили,
дворец,  а  не  гараж, а ты говоришь не умеют  ничего,  давай  по-
быстрому показывай обработку электроинструментом, и нечего нас тут
с  Андрейчиком  морозить, - распорядился Кедря и  толстым  пальцем
стал листать сборник в поисках нужной страницы.
    Вот,     нашел,     развертывание     электростанции,      ...
так...подсоединение инструмента, обработка торцов..., так  команда
в  составе,  ...  так ага. Вот и нормативное время...  ну,  давай,
Поляшов, командуй, Андрейчик, засекай время, Карась!

     Экзамен в третьей роте начался.
     Натужно  ревя сдвоенным дизелем, взметая вихри снежной  пыли,
словно корабль по волнам, раздвигая тупой мордой метровые сугробы,
плыла,  приближаясь  громадина супер-тягача  "Ураган"  со  штатной
ротной  электростанцией на прицепе. Высоко над землей за  стеклами
кабины   виднелись  испуганное  лицо  юного  водителя  и   наглая,
сверкавшая  нержавеющей  сталью зубов рожа  прапорщика  Колобаева.
B{osqrhb  облако дизельного выхлопа, "Ураган" остановился напротив
выстроенной роты, и над полигоном на какое-то мгновение воцарилась
непривычная тишина.
     Но   уже  через  секунду,  тишина  эта  была  нарушена   лаем
отдаваемых  команд, матерной бранью, топотом сапог  рассыпавшегося
строя и лязганьем металла разворачиваемой техники.
     Дружно  навалившись,  демонстрируя при  этом  торопливость  и
усердие, солдаты отцепили электростанцию, завели дизель,  вбили  в
мерзлый грунт штырь заземления, протянули кабеля.
     Валера  с  Кедрей  безучастно взирали на  эту  суету,  словно
смотрели  по  телевизору  фрагмент из  передачи  Служу  Советскому
Союзу.
    Товарищ  старший  лейтенант,  электростанция  и  инструмент  к
работе  готовы,  команды к сдаче нормативов  готовы,  техник  роты
прапорщик Колобаев.
    Норматив   первый,  обработка  торцов,  включайте,   Колобаев,
Андрейчик, время!
     Валерий  щелкнул  секундомером.  Шесть  солдат  под  командой
младшего   сержанта  рванулись  к  штабелю  заготовок.   Прапорщик
Колобаев взялся за рукоять рубильника на распределительном  щитке.
Раздался  сухой треск, сверкнула молния, и из всех подключенных  к
станции  инструментов одновременно повалил дым. Бросив  рубильник,
прапорщик  Колобаев  заглушил дизель и  вновь  озарив  окрестности
блеском нержавеющих зубов, весело крикнул, чтоб все слышали:
    Чуть не убило меня, ек-макарек!
    Все,  карась, здесь больше нам делать нечего. Станция сгорела,
как швед под Полтавой, - сказал Кедря и повернулся к штабу.
    Поляшов,  с  тебя  литр очищенной и мы с Карасем  ставим  тебе
четверку. Понял, командир?
     Явно довольный таким исходом, Поляшов плотоядно захохотал.
    Через  полчаса  приходите  ко мне  в  роту,  Виктор  Петрович,
банкет будет - не придеретесь.
    Если  банкет вы организуете так же, как экзамен по боевой,  то
мы  тебя  Миша из кадров уволим в народное хозяйство, - добродушно
ворчал Кедря, уже семеня ногами в сторону теплого штаба.
    Андрэйчик,    карась.    Сейчас   заполнишь    экзаменационные
ведомости,  поставь  там  одну-две  пятерки,  остальные  четверки,
названия  нормативов  и контрольное время, только  без  ошибок  из
сборника перепиши, и на подпись Буксману, понял, Карась! -
     обгоняя Кедрю, Валерий побежал в техчасть, зарабатывать  свое
право на стакан очищенной.



     От  дневного  сна,  вместо ожидаемой по  теории  свежести,  в
голове  глухо  звенела  какая-то  чугунная  тяжесть.  Одеревенелые
чувства ни к чему не побуждали, хотелось лишь завалиться в горячую
ванну и лежать там вперившись в потолок до самого дембеля. Да  где
она,  эта ванна! Три тысячи верст до нее, да еще год и два месяца.
Валера  глубоко  вздохнул и стал натягивать  отутюженные  накануне
бриджи.
     Пареная  с  мылом стрелка на штанине казалось  способна  была
звенеть, словно струна.
    Пожалуй,  в  хромовых холодновато будет, - подумал Валерий,  -
ладно,  когда командир с начштаба слиняют, можно будет  в  валенки
переобуться  -  решил  он и с хрустящим шорохом  натянул  один  за
другим безукоризненно сверкающие сапоги.
     Гулко  хлопнула входная дверь, и в коридоре общаги  раздалось
тяжелое топание.
     На  пороге появились Грицай и Кешка Орлов. По их виду Валерий
отметил, что мороз на дворе где-то за тридцать. У Кешки на  бровях
иней,  у  Грицая  - сосульки на устах. Протопав тяжелыми  юфтевыми
сапогами  к  своей койке, Кеня как был в шинели и шапке  повалился
поверх   одеяла,  огласив  комнату  жалобным  скрипом   пружинного
матраса.  Грицай  снял шапку, портупею, вынул  из  кармана  шинели
банку рыбных фрикаделек и ловко открыв ее складным ножом, принялся
жрать без хлеба, прямо с ножа, роняя капли томатного соуса на полы
и рукава и без того грязной шинели.
    Заколебала  меня эта армия - в задницу, - в сердцах  простонал
со  своей  койки  Кеша  Орлов. Он достал  из  кармана  беломорину,
закурил и глядя на потолок стал думать о том, что в Ростове у него
была  рыжая девчонка по имени Вера, что она очень любила  ансамбль
"Квин" и сигареты "Салем".
    Что  Валера,  в  наряд? - поинтересовался  Грицай,  нажравшись
своих фрикаделек.
    Угу,   -   утвердительно  процедил  сквозь   зубы   Андрейчик,
застегивая портупею с пустой пистолетной кобурой на боку.
    Учи  сигналы тогда. Командир обязательно спросит. Вчера  Кедря
на дежурство заступал, так Чернов из него душу вынул.
    Легче японский язык выучить, этих идиотских сигналов там  что-
то  около  сотни  будет.  И откуда теперь эта  мода  взялась  чтоб
дежурный сигналы учил! - наводя последний марафет, ворчал Валерий,
превозмогая полное нежелание куда-либо идти.
    Они  корпусную  проверку  ждут, трэвога  будет.  Думаешь  чего
Буксман-то  прискакал!-  прокаркал из своего  угла  Кеша  и  снова
погрузился  в воспоминания о теплом ростовском лете. И как  хорошо
было  тискать  на  диване Веркино тело под музыку  ансамбля  Квин,
раскуривая сигареты салем и попивая венгерское десертное.
     Валерий  еще  раз окинул в зеркале взглядом свое безрадостное
отражение  и  горестно вздохнув, отправился заступать на  суточное
дежурство по батальону.
    Андрэйчик,  каррась рраздолбаный, ты думаешь пароли  получать!
Караулы  уже полчаса как на морозе мерзнут - дуй, давай в строевую
за  паролями. Эти двухгадишники ни ххэра служить не хотят!- злился
в  коридоре  задолбаный  суточным  бодрствованием  и  нервотрепкой
дежурства  капитан Кедря. Чувствовалось, что ему поскорее  хочется
сдать  повязку,  пистолет и свалить домой, где  жареная  картошка,
черно-белый телик, толстая жена и двоечник сын Сережа.
     Валера  в  полудреме расписался в журнале за  получение  двух
конвертов с "секретным словом", не читая, сунул их в карман шинели
и побрел на мороз разводить караулы.
    Караулы  и  суточный  наряд, рравняйсь, смирно,  равнение  на-
лево, - начальник первого караула, высокий сержант с суровым лицом
старослужащего  воина  лихо печатая строевой  шаг,  приближался  к
Валерию.
    Вот  он  сейчас  не  человек  - машина  военная,  робот,  лицо
выполняющее  боевую задачу, лицо ответственное, лицо  юридическое,
лицо   нечеловеческое,   -   подумал  Валерий,   глядя   в   глаза
приближающемуся сержанту.
    Товарищ  лейтенант, личный состав караулов и суточного  наряда
для   развода   построены.  Начальник  первого   караула   сержант
Тихомиров.
    Русский,  -  отметил  про себя Валерий, ему  вдруг  захотелось
спросить  сержанта  из какого он города, где учился,  какую  любит
музыку,  какие  ему  девушки нравятся, но  вспомнил,  что  сержант
является не парнем двадцати лет, а "лицом наряженным на выполнение
боевой задачи" и от вопросов воздержался.
    Здравствуйте товарищи!
    Здра-ва-ва-ва-рищ  те-те-нант!  -  недружно   ответил   личный
состав.
    Что  теперь  делать-то положено? - стал вспоминать  Валерий  и
секунду   поразмышляв,  решил  проверить  внешний  вид  и   знание
обязанностей у караульных.
     Сам прочитать устав караульной и гарнизонной службы Валера ни
разу не удосужился.
    Разводящий  второй  смены  ефрейтор Губенко,  -  вылупился  на
Валеру   белесыми  глазами  худой  парень,  нервно  сжимая  ремень
заиндевевшего автомата.
    Они  меня боятся, - подумал Валерий, - думают, что я все знаю,
как  надо, придраться могу, наказать, и не догадываются, что я сам
их боюсь.
     Валерий   опасался   спрашивать   начальников   караулов    и
разводящих,  считая, что устав они в отличие от него -  знают.  Но
еще больше Валерий опасался быть застреленным при проверке постов.
Поэтому,  он всегда спрашивал у караульных знания их действий  при
приближении к посту неизвестных лиц. Поверхностно осмотрев внешний
вид  суточного наряда, раздав начальникам пароли, Валерий поспешил
отправить караулы к местам несения службы, а сам засеменил в штаб,
где уже заждался его нервный Кедря.


    Так,  пистолэты  дэвятимллимэтровые Макарова,  сэмдесят  шэсть
штук, птицу ставь, карась, диктовал по описи Кедпя.
    ...Семьдесят  четыре, семьдесят пять, семьдесят шесть-досчитал
Валерий  и, прежде чем закрыть оружейный шкаф, достал из ячейки  с
надписью  "л-т  Андрейчик" свое боевое железо, с особенным  смаком
запихал в магазин восемь медно-красных патронов и по-супермэновски
защелкнув обойму в рукоять, сунул пистолет в кобуру.
    Так, читайте дальше, Виктор Петрович
    Совершенно секретный пакет "Волна" одна штука
     Валерий  посмотрел на специальную полочку в сейфе  дежурного,
где  с  почетом лежал достигший совершенства секретности пакет,  и
поставил птицу
    Дальше!
    Совершенно секретный пакет "Квадрат" - одна штука
    А  когда  их  вскрывают, Виктор Петрович?  -  полюбопытствовал
Валера.
    Читай  инструкцию дежурному по батальону, карась, там написано
для таких олухов. Вроде тебя.
    Когда  я  ее читать буду, Виктор Петрович, вам трудно сказать,
что-ли, - обиделся Валерий.
    По  сигналу  "Волна",  дубина твоя двухгодичная,  дежурный  по
батальону,  если его еще не спалило вражеским ядерным боеприпасом,
открывает  пакет "Волна" и действует далее по инструкции,  которая
там, дубина двухгодичная, и лежит.
    А "Квадрат"?
    А  "Квадрат",  олух ты гражданский, вскрывает только  командир
или оставшееся за него лицо.
    Понял, не дурак. Что у нас там дальше?
    Книга выдачи боеприпасов - одна штука.
    Так, птицу ставим, -
    патроны  семь  шестьдесят два - две тысячи  четыреста  штук  в
цинковой упаковке-
    Вижу, птица, -
    Патроны семь-шестьдесят два тысяча восемьсот штук россыпью.
    Считать будем?
    Ты в своем уме?
    Так, птица. -
    Книга вскрытия оружейных комнат, одна штука
    Птица
    Книга регистрации поступления сигналов, одна штука
    Мать  тра-ля-лять! Виктор Птерович, командир вас вчера сигналы
спрашивал?
    Спрашивал, поехали дальше, карась!
     Инструкция дежурному по батальону одна штука.
    Ладно,  все  на  месте,  вижу,  Виктор  Петрович,  дайте  хоть
секунду эти сигналы посмотреть
    Да  ты  что, охэрел совсем, их там двэсти штук, никто  никогда
их  не  знал и знать нэ будет, пошли к командиру, карась,  сдал  -
принял делать будем!

     Валера забрал из рук капитана связку ключей, запер все  сейфы
и  металлические  шкафы, тщательным образом  притиснув  на  каждом
печаткой суровую нитку контрольки под пластилин и, наконец,  надев
на правый рукав красную повязку с надписью "дежурный по батальону"
решительно вышел в коридор.
    Разрешите, товарищ подполковник?
    Чернов,  так  и не подняв красивого носа от развернутой  перед
ним  на  столе  "Красной звезды" лишь слегка  дернул  плечом,  что
Валерий истолковал за разрешение входить и обращаться.
     Кедря,  с  видом усталого маршала, только что  победившего  в
сорокалетней войне, приложив к шапке пятерню немного развязно,  но
в то же время вполне четко доложил о сдаче дежурства.
    Кедря,  когда  тридцать два ноль семь из парка выйдет?  -  по-
прежнему  не  поднимая  глаз от газеты, своим  красивым  баритоном
пропел Чернов.
    Все  делаем,  товарищ  подполковник, люди  занимаются,  завтра
машина будет исправна.
    А  что,  аккумуляторы появились вдруг? - наконец оторвался  от
статьи Чернов и с любопытством посмотрел на капитана.
    Люди  занимаются, товарищ подполковник, - как то неопределенно
ответил Кедря.
    Ладно, по сути дежурства замечания есть?
    Во втором карауле на первом посту не работает сигнализация.
     Что сделано, чтобы ликвидировать этот сифилис?
    Электрика  из четвертой роты послали, товарищ подполковник,  к
ужину должен починить.
    Добро, что у вас, Андрейчик?
    Валерий  весь  напрягся и задрожав мелкой  лихорадкой  вылупил
глаза   и  встав  зачем-то  на  цыпочки  отрапортовал  от   нервов
сорвавшись почти на писк.
    Лейтенант Андрейчик дежурство по батальону принял!
    Чернов  с  вниманием человека пришедшего в зоопарк  посмотреть
на  обезьян и слонов, оглядел Валеру с ног до головы и по-отечески
посоветовал, именно посоветовал, а не приказал:
      -  Сифилис  с  брюха на спину убери. Будешь  вдруг  на  пузо
падать  -  у нас у военных так надо бывает иногда - так пистолетом
себе яйца отобьешь.
     Валера как-то засмущавшись сдвинул кобуру по ремню за спину.
    Сигналы читали? - снова перешел на "вы" Чернов.

     У Валеры екнуло сердце
    Читали! - почему-то ответил он вместо уставного "так точно"  и
еще  больше  испугался, что командир, упаси  Бог,  сочтет  это  за
наглость.
    Ну  и  хорошо, смотрите, не прозевайте только. Прочитайте  еще
раз инструкцию и когда пойдете проверять караулы или в столовую  -
оставляйте  у  телефона за себя дежурного по штабу. Сегодня  ночью
могут  поступать  сигналы.  Надеюсь,  все  ясно,  Кедря  свободен,
Андрейчик   приступайте,  и  на  девятнадцать  соберите   ко   мне
командиров  рот и начальников служб, - Чернов снова  погрузился  в
"Красную звезду", давая тем самым понять, что инструктаж закончен.
    Разрешите идти, есть!
    Разрешите идти, есть!
    Капитан и лейтенант вышли из кабинета.
    Слышь,  карась, - немного замявшись, глядя куда-то в  сторону,
начал  Кедря, - я тут двух бойцов из пятой роты кой-куда отпустил,
по-делу, понимаешь. Ты слышал, как Чернов про аккумуляторы  давит?
Так вот, карась, пойдешь роты проверять, если двоих ребят не будет
-  не  шуми - они часикам к трем ночи будут у казармэ - не к бабам
пошли  -  аккумуляторы добывать. Понял? То-то! Ну будь, карась.  Я
теперя до хаты.
     Кедря  в  развалочку  покатился по  гулкой  пустоте  штабного
коридора. При его приближении, часовой у знамени вытянулся было  в
струнку,  но  Виктор Петрович демонстрируя полное пренебрежения  к
символу воинской гордости, ни одним мускулом не дрогнув, все также
вразвалочку прокатился мимо поста номер один и далее через двери -
на мороз.

    Ну  и  занесло  меня,  аж в самую Сибирь, чтоб  ей  пропасть!-
думал про себя Андрейчик, ритмично давя валенками снег, торопясь в
тепло,  где на кожаном диване, в комнате дежурного можно развалясь
покурить  после  выполнения ответственнейшей  работы  по  проверке
ночной  службы  караулов. Несмотря на валенки и меховые  рукавицы,
мороз кусал, даже сквозь шинель и ватную душегрейку Валерий.
     Жалея  в  первую  очередь себя, а заодно уж и  разводящих,  в
ночное  время на посты Валерий не ходил. Проверка службы сводилась
к  выкуриванию  папироски  в  караульном  помещении  и  оставлению
автографа в дежурной ведомости. Запись всегда делалась одна  и  та
же:  "Проверил посты. Часовые несут службу бдительно. Сигнализация
работает  нормально. В караульном помещении порядок в соответствии
с УК и ГС".
     На  посты Валера не ходил не только из-за сильного мороза, он
боялся,  что  часовой  сойдя с ума шарахнет по  нему  из  автомата
впотьмах  приняв своего лейтенанта за американского парашютиста  и
тогда  он  уже  никогда  не  вернется в свой  Ленинград.  Впрочем,
@mdpeiwhj  знал,  что в такой мороз часовые на постах  не  опаснее
привязанной на цепь собаки, так как выходят в тулупах, надетых  на
шинель  и  достать из-за спины автомат без посторонней  помощи  не
способны.

     Дежурный писарь рядовой Перец катал очередное письмо  к  себе
на  Украину, сообщая своей многочисленной родне о небывалом личном
героизме и доблести в деле укрепления обороны страны.
    Перец! Сигналы были?
    Був, один, товарищ лейтенант.
    Який же?
    Я  там  записав,  -  не  отрываясь от письма  Перец  махнул  в
сторону  пульта  дежурного. На пульте лежала  бумажка,  где  рукой
рядового Перца было выведено следующее:
     Ноль  часов  тридцать  пять минут. "Шатер  Поляне.  Пурпурный
туман сорок один".
    Это  что  же за херня такая? - в задумчивости Валерий полез  в
сейф за инструкцией дежурному по части.
    Так,  где  же  это?  Так,  "гибкая пелена  восемьдесят  один",
"радужный  круг  сорок  четыре",  нет,  не  то,  вот  здесь,  так:
"Пурпурный туман сорок один" - контрольный сигнал проверки связи -
"Шатер-арена-поляна-остров".  Дежурному  занести  сигнал  в  книгу
учета  сигналов, в срок- пять минут доложить начальнику  штаба,  в
срок - семь минут доложить в "Шатер" о получении сигнала.
     Перец, ты доложил?
    Куда?
    Да ладно, ты не знаешь.
    Чего,  не знаю, все я знаю, товарищ лейтенант. Я через  десять
минут,  как оттудова звонили, набрав позывной шатра и сказав,  что
комбату увсе передали.
    Молодец.  Перец,  я  тебе  за это разрешаю  дрыхнуть  на  моем
диване  до  пяти,  - уже весело сказал Валерий,  садясь  к  пульту
дежурного.
    Сейчас  покурю и пойду в роты головы считать,  -  решил  он  и
принялся оглядывать стенд оповещения офицеров части по тревоге.
     Его  фамилия  стояла  в списке одной из  первых.  Рядом  были
Авдеенко, Бубенко, Бойченко, Бухно...
    Одни  хохлы, мать их тра-ля-лять, - отметил про себя  Валерий,
-  на одно лишь "эр" - вон сколько: Радченко, Руденко, Рудниченко,
Рудых- тьфу, пропасть! - Валерий сплюнул на пол и пошел в роты.

     Изобразив  на  лице  выражение строгой серьезности,  дежурный
решительно вошел в казарму пятой роты. Еще с улицы ему были слышны
слова  модного шлягера, вылетавшие из луженых глоток под  азартные
аккорды шестиструнных гитар:
      Вот, новый поворот.
      И мотор ревет...
      Что он нам несет
      Новый поворот...
    Рота,   смирно,  дежурный  на  выход!  -  испуганно   заблажил
    дневальный  у тумбы, ошалело пялясь на неожиданно свалившегося
    откуда-то  лейтенанта.  Правой рукой отдавая  честь,  а  левой
    пытаясь спрятать за спину дымящийся окурок сигареты.
    И мотор ревет.
        Новый поворот...
     Голоса в глубине казармы смолкли.
    Бардак, вашу мать! - Валерий до предела нахмурил лицо, -  кому
ты  в  два часа ночи команду "смирно" подаешь? Спящие воины должны
вскочить по твоей идиотской команде с коек, а потом, когда я скажу
"вольно", опять попрыгать под одеяла? Так, что-ли? В каком  уставе
ты  это  читал.  Интересно знать? - наседал Валерий на  опешившего
дневального, - потом куришь тут, мерзавец!
     Дневальный  застыв  как в столбняке продолжал  таращиться  на
Андрейчика. На выручку ему, из темноты спального помещения грохоча
подковками  выбежал дежурный по роте и лихо откозыряв доложил  по-
уставному.
    Товарищ  лейтенант, за время моего дежурства, происшествий  не
случилось,  личный состав роты отдыхает, дежурный  по  пятой  роте
младший сержант Белоусов.
    Молодец, Белоусов, распевание песен ансамбля Машина времени  -
это   лучший  вид  отдыха  советских  воинов!  Дежурство  по  роте
организовано у вас, я сразу вижу, просто превосходно. Дневальные у
тебя,  Белоусов,  курят сидя на тумбе. Войска вместо  того,  чтобы
спать, песни поют, я не удивлюсь, если там сейчас баб обнаружу,  в
солдатских  койках,  - Валерий махнул рукой  в  сторону  спального
помещения.

    Ладно,   сколько   "бэков"  в  казарме?-  спросил   Андрейчик,
переводя разговор в деловое русло.
    На  довольствии в роте девяносто четыре человека.  В  лазарете
два, в наряде восемь, отдыхают в казарме восемьдесят четыре.
     Валерий  достал  из кармана шинели шпаргалку,  выписанную  из
строевой записки и посмотрев в нее удовлетворенно кивнул, -  верно
говоришь,  сынок.  Пойдем  посчитаем  твоих  огольцов,  все-ли  на
местах, а то вдруг кого девки утащили и нас с тобою за это накажут
завтра, - сержант щелкнул выключателем, зажигая ночники аварийного
света, и повел лейтенанта вдоль рядов двух ярусных коек.
    Раз,  два,  три,  четыре...  начал  счет  Валерий,  глядя   на
разметавшиеся во сне тела военнослужащих.
    двадцать шесть, двадцать семь, двадцать восемь...
     В  казарме  было жарко и как-то невыносимо душно от испарений
молодых  немытых тел. Солдаты в одинаковых синих майках  и  черных
трусах  в большинстве лежали поверх одеял, раскарячившись в разных
позах, сопя, храпя и постанывая
    сорок четыре, сорок пять, сорок шесть, -
    А это что такое, сержант?
     Валерий остановился напротив койки, на которой поверх четырех
матрасов лежал и сопел, обливаясь ночным потом здоровенный  детина
в  неуставных ярко-красных плавках. Слева и справа от него  спали,
съежившись  в  неудобных  позах, молодые воины.  Матрасов  под  их
телами не было.
    Это,  товарищ  лейтенант, дедушка Советской  Армии  к  дембелю
готовится  и  молодых солдат приучает стойко переносить  трудности
армейской жизни.
    Мда  !  промычал Валерий и подумал, что если заставить  сейчас
этого  громилу отдать молодым их матрасы, то после  его  ухода  из
роты все вернется "на круги своя", - только лишний шум поднимать и
солдат  будить, - ладно, поехали дальше: сорок семь, сорок восемь,
восемьдесят   один,  -  закончил  счет  Валерий  и   вопросительно
sqr`bhkq на сержанта, - где еще три человека?
    А   вам   капитан  Кедря  ничего  не  говорил  разве,  товарищ
лейтенант?
    Говорил, говорил. Только вот если к утру ребята не вернутся  я
не  знаю что делать. Ты, Белоусов, вот что, как только они придут,
немедленно мне звони или посыльного подошли.
     Валерий с чувством тяжело подсасывающей сердце тревоги  вышел
на плац и направился к себе в дежурку поспать до подъема.



     Ни  к  обещанному Кедрей сроку, ни к семи утра, когда в ротах
был   объявлен  подъем,  посланные  за  аккумуляторами   бойцы   в
расположение части не вернулись. Не явились они и на завтрак,  что
вызвало  у  Валерия  особенное беспокойство. Еще  более  опечалило
Андрейчика запоздалое сообщение дежурного по КТП, что в парке  так
же   отсутствует  бортовая  машина  39-45,  по  словам   дежурного
выехавшая  из  части  накануне  вечером  по  устному  распоряжению
капитана  Кедри.  Без соответствующей записи в журнале  выезда  на
линию и без путевого листа.
    Итак,  сержант  Никитин,  рядовые  Буткевич  и  Кравчук,  плюс
машина.  Это  пахнет  хорошеньким ЧП, - думал  Валерий,  глядя  на
вмонтированные в пульт дежурного электронные часы.
    Надо  бы доложить ответственному старшему офицеру, - рука сама
потянулась к телефону, но тут же пришла в голову другая мысль,
    А  если  ничего страшного не произошло, и ребята  благополучно
украв  где-то  свои  аккумуляторы,  сейчас  вернутся.  Мой  звонок
начальнику штаба подставит Кедрю под неприятность, да  сам  я  как
буду   выглядеть?  Всю  ночь  знал,  что  люди  в  роте  незаконно
отсутствуют и никаких мер к розыску не принял, - хорош дежурный! -
Валерий нервно закурил и стал думать.
    А  если  напились  пьяные и лежат где-нибудь в  кювете  кверху
колесами,  с проломанными головами, кровью истекают, а я  молчу  и
ничего  не  делаю,  а?  Что тогда? Или еще  хуже,  задавили  кого,
гражданского какого-нибудь? Под суд ведь пойти могу. Вот  Кедря  -
хорош  гусь! Сидит сейчас дома и телик смотрит - утреннюю почту  и
чай   со   своей  толстой  жинкой  попивает.  Хоть  бы   позвонил.
Побеспокоился, вернулись, мол, мои ребята или нет. И что это я  за
него  отдуваться должен? Пошел он на фиг сто раз! В конце  концов,
воровать он их сам посылал, пускай у него голова и болит.
     Валерий  решительно  снял  трубку  и  набрал  номер  квартиры
начальника штаба.
    Але,  я  слушаю!  -  раздался  в  трубке  детский  голос,   по
видимости принадлежавшей Федорову-младшему.
    Папу  к  телефону  позови,  - проговорил  Валерий,  как  можно
мягче, почти что нежно даже.
    Папа  спит  еще,  сегодня воскресенье, - пропел  голосок  и  в
разговоре повисла пауза, грозящая прерваться отбоем.
    Але!  Не  вешай  трубку,  пацан!  Папу  разбуди  немедленно  и
передай, что дежурный по батальону звонит, по срочному делу!
     Майор  Федоров  был, по мнению Валерия, одним из  немногих  в
нашей   армии  настоящих  военных.  Отчаянно  смелый,   драчун   и
матерщинник,  это был офицер, который умел совершать  поступки  не
испытывая  страха  за  свою  карьеру.  У  него  не  было  блата  в
вышестоящих штабах, но, тем не менее, он никогда не дрожал за свою
шкуру  и,  как говорится, умел "брать на себя". Федоров откровенно
qrp`d`k, что у армии нет настоящего дела, то есть войны, и считал,
что безделье губит лучшие офицерские кадры, которые пьют и жиреют,
вместо того, чтобы делать то, что положено настоящим воинам. Он не
любил слабых физически и трусов, считая, что в офицерских училищах
для  укрепления  боевого духа нужно давно бы уже разрешить  дуэли,
если  не на рапирах, то хотя бы на кулаках. Федоров ценил в  людях
честность и прямоту, и сам был всегда прям и честен, за что в свои
сорок три надолго застрял в майорах и батальонных замах.
     После   короткого   доклада,   Валерий   позвонил   на   КТП,
распорядился послать за Федоровым машину.
    Теперь  ответственность  за ЧП лежит  не  на  мне,  -  подумал
Андрейчик с облегчением.
     Он  достал новую папиросу и закурил. Ждать пришлось  недолго.
Федоров  приехал в неожиданно хорошем настроении. Валерий встретил
майора  с рапортом по-уставному, но тот оборвал его, и по-дружески
подавая руку перевел разговор в мягкий приятельский тон.
    Здорово,  Валерий,  что  там  у  вас  произошло?  Мальчишки  с
промысла  не  вернулись? Обычное дело, чтобы ему треснуть!  Кедря,
конечно, свинья порядочная, я тоже грешен, бывало, посылал ребят к
гражданским  запчасти  воровать, но ведь я  с  ними  вместе  тогда
ходил. А ребят тоже можно понять, нет запчасти, машина неисправна,
а  неисправна  машина, вылезай из-за баранки и ступай  в  линейную
роту.   А  кому  охота?  Эти-же  шофера  -  пятая  рота  -  это-же
аристократия  наша.  Ездят  в город, контроль  за  ними  ослаблен,
водка,  девчонки.  Деньжата  левые колымные...  Ты  же  понимаешь,
лейтенант.
    Я  понимаю,  Александр  Евгеньевич,  делая  умное  лицо  кивал
Валерий.
    А  Кедря - свинья, конечно! Сам-же воровать посылает,  сам  же
запчасть  со  склада не дает, и сам же с машины  бедного  водителя
снимает, если тот не украдет. Такая вот петрушка, понимаешь.
    А  почему  на  складе нет? - спросил вдруг Валерий,  -  почему
законным порядком аккумулятор нельзя получить?
    Ты   наивный  человек,  Валера,  те  запчасти,  что   по-норме
спускаются  на  ремонт, тот же Кедря или его техники  прапора  уже
давно продали гражданским за мясо, за водку, или за чистые деньги.
Впрочем,  Кедря-то вряд-ли, а вот прапора наши, что в парке  и  на
складах, они растащат армию скоро всю начисто, знаешь, как про них
у нас говорят?
    Нет, не знаю, товарищ майор-
    Прапорщик  советской  армии, это такая  животная,  которая  до
обеда  думает что бы такое из части украсть, а после обеда  думает
как бы это за забор вынести, вот как,
    Валерий угрюмо хохотнул.
    Ну,  ладно, надо ведь что-то предпринимать. Сейчас  выясним  у
Кедри, куда он их посылал, а потом пойдем в роте попытаем,  я  так
думаю, что они могли куда-нибудь к девкам забуриться.
     Валерий  собрался  было уже звонить Кедре  на  квартиру,  как
вдруг  затарахтел  один  из аппаратов на  пульте,  и  из  динамика
донесся голос дежурного по узлу связи
    Товарищ  лейтенант, возьмите трубочку, с вами  будет  говорить
командир.
    Что  там  такое случилось еще? - ворча себе под  нос,  Валерий
поспешно схватил трубку аппарата.
    Слушаю, дежурный по батальону лейтенант Андрейчик!
    Здравствуйте,  здесь Чернов, - послышался  в  трубке  знакомый
cnknq.
    Здравия желаю, товарищ подполковник!
    Как  проходит  дежурство, лейтенант? - голос командира  звучал
спокойно.
    Все  нормально, товарищ подполковник, - сказал в трубу Валерий
и  лицо его при этом исказилось гримасой страдания от собственного
вранья и страха за это вранье.
    Так,  добро..., - в трубке на секунду воцарилась пауза,  потом
ровный голос командира, как показалось Валерию, немного изменился,
став жестче и злее.
    Кто ответственный старший офицер?
     Он рядом?
    Так точно, товарищ подполковник.
    Дай  ему трубку, - Валерий многозначительно посмотрев в  глаза
майору,  протянул ему трубку, потом достал из пачки  беломорину  и
нервно закурил.
     По  мере  того,  как Андрейчик всматривался  в  лицо  майора,
пытаясь  уловить  хотя бы характер разговора, если  не  его  суть,
тревога в его груди росла все больше и больше.
     Телефонная  беседа  командира  с  начальником  штаба   носила
односторонний характер.
     Федоров лишь изредка бросал в трубку восклицания, типа "да" и
"так точно".
     Когда   он  положил  трубку  на  место,  в  дежурке   повисла
напряженная тишина. Майор сидел, явно ошарашенный, тем, что только
что услышал от командира. Он сидел, переваривая и обдумывая что-то
тяжелое  и трудное, глядя при этом в пол, как-то натужно кряхтя  и
сжимая  свои огромные красные кулаки. Потом он кашлянул  несколько
раз и с трудом начал говорить:
    В  общем так, ... сегодня ночью на станции Сортировочная,  при
попытке  снять  с  автомашин, следовавших в  эшелоне  на  грузовых
железнодорожных   платформах,   гм...,   платформах,    -    майор
поперхнулся,  прокашлялся  и  продолжал,  -  снять   с   автомашин
аккумуляторы, при попытке, значит, был застрелен наповал  стрелком
военизированной охраны рядовой Буткевич...
     Сердце  в Валериной груди как-то замерло, на несколько секунд
и потом стало биться рывками и судорожно.
    Командиру  звонил домой его приятель из городской комендатуры,
а  мы тут ничего и не знаем! - продолжал Федоров, все еще глядя  в
пол,   -  Никитин  и  Кравчук  сидят  на  гарнизонной  гауптвахте,
Буткевича отвезли в морг судмедэкспертизы. Машина наша на штрафной
стоянке  ВАИ.  Вот так, лейтенант, - такие дела, -  майор  хлопнул
себя по колену и уже глядя Валерию в лицо, спокойно продолжал:
    Командир   поручил   мне  подготовить  приказ   о   назначении
должностного  расследования.  Военным дознавателем  предварительно
командир  назначил меня, так что, Валерий, ты должен  обстоятельно
все  написать  в рапорте и подать мне не позднее,  чем  сегодня  к
двадцати часам.
    А  что  писать? - как-то совсем беспомощно и по-детски спросил
Валерий.
    Дело,  лейтенант  очень  серьезное, хреновое  дело.  Виновные,
сразу  скажу, пойдут под суд Военного Трибунала, так что пиши  как
было,  подумай  и пиши, - Федоров снял трубку телефона  и,  набрав
номер парка вызвал себе машину.
    Я  в  комендатуру сейчас поеду, надо чтобы Кравчука и Никитина
m`l  отдали,  как бы они там чего лишнего с горяча не  наговорили,
понимаешь, - однако Валерий уже ничего не понимал.
    Неужели  меня могут отдать под трибунал? Меня,  ни  в  чем  не
виноватого, меня, который еще не жил как следует, меня, меня, ведь
у  меня жизненные планы, ведь я еще хочу погулять, жениться  хочу!
Мама! Господи! Что же это такое!
     Увидев в окошко, что вызванный "уазик" уже стоит возле штаба,
Федоров встал с дивана и пошел на выход
    Не  забудь,  Андрейчик, рапорт сегодня к  двадцати  часам,  не
позднее.



     Из   гарнизонной   прокуратуры   Валерий   вышел   совершенно
подавленным,  ничего не соображая сел не в свой  автобус,  который
завез  его черт - знает куда. Обратного автобуса, как на зло,  все
не было и не было, и беломор еще кончился ко всему.
    Посадят,  как пить дать посадят, Кедря вывернется, сукин  кот.
Да  его  и  не отдадут так просто - член партии, то да се,  семья,
пятнадцать лет в строю, а я кто? Двухгодичник, то есть не их клана
человек. "БЕ ПЕ", холостой, да еще припомнят, как я бравировал тем
что  в  душе -гражданский. Посадят, как пить дать посадят, - думал
Валерий, высматривая в морозной туманной дали вожделенный автобус.
    И  майор этот, следователь, волком смотрел. Так все вежливо, а
сам глазами так и жжет, дескать, "посажу я тебя Валера".
    Почему   вы   не   приняли   мер  к  розыску   отсутствовавших
военнослужащих, как только обнаружили, что их нет в казарме?
     Почему вы сразу не доложили командиру о том, что в парке  нет
одной грузовой автомашины?
     Почему,  почему! Сплошные вопросы, на которые я не могу  дать
вразумительного  ответа.  И протокол я  подписал,  практически  не
читая. Может я себе приговор уже подписал.
     Возле  винного магазина Валерий увидел Кедрю, вид у него  был
какой-то  затрапезный  - белый солдатский полушубок  без  погон  и
валенки  с  галошами. Андрейчик поспешно выскочил  из  автобуса  и
вслед за Кедрей нырнул в двери магазина.
    А,  это  ты,  карась,  здорово! Слышь, дай  треху  до  второго
числа,  на вермут у меня есть, но неохота этой гадостью травиться,
что-то  желудок последнее время побаливает. Может это  от  нервов,
карась?  - Валерий достал из кармана три последние пятирублевки  -
надо бутылку водки взять, беломор, да еще как-то дотянуть тоже  до
второго.
    Берите Виктор Петрович, и два рубля сдачи мне дайте.
    Ты в прокуратуре был, карась?
    Был, - зло ответил Андрейчик, насупив брови.
     Кедря заметил перемену в Валеркином настроении, усмехнулся  и
примирительно пропел -
    Не  дрейфь,  не дрейфь, старина! Все будет тип-топ. Начальству
не выгодно скандала раздувать. Тебя про то, зачем ребята ходили  и
кто посылал, спрашивали? Ты чего говорил?
    Говорил  то,  что  мне  Буксман с Черновым  накануне  говорить
велели, то и говорил.
    Ну,  и  не дрейфь, нечего дрейфить, карась, несчастный  случай
это  был,  потрясут еще недельки две для порядка и  дело  закроют,
onmk, карась!

     Кедря  и Андрейчик вышли из магазина отягощенные бутылками  и
не прощаясь разошлись в разные стороны.



     В  общаге было, как всегда, грязно и уныло. Кешка Орлов лежал
в  своей  обычной  позе. В шинели и сапогах поверх  одеяла,  молча
пуская дым, вперившись белесыми глазами в серый от копоти потолок.
Помимо  Кени, на койках валялись еще Грицай с журналом "Зарубежное
военное  обозрение"  в  руках и внимательно  изучавший  передовицу
"Правды", новый замполит пятой роты младший лейтенант Михаленок.
     На гражданке Михаленок занимал пост второго секретаря райкома
комсомола за что получил в общаге кличку "комсомолист". В армию он
попал по так называемому партнабору, несмотря на то, что в далекой
молодости  уже отслужил срочную службу рядовым. Теперь, оставив  в
своей  родной Перми трехкомнатную квартиру, жену, двух  сыновей  и
перспективную работу, он проклинал судьбу, которая занесла  его  в
это  грязное общежитие в унизительном для его тридцати лет  звании
младшего лейтенанта.
     С  Михаленком и Грицаем пить не хотелось. Хотя Грицаю,  вроде
как  и нельзя, у него триппер и ему доктор Володя Ромашин по утрам
колет бицилин. А Михаленку можно и не предлагать, особой дружбы  с
ним  нет,  да  он  и  откажется  из своих  идиотских  райкомовских
принципов.
    Кеня,  вставай,  будем  хань принимать,  -  бодро  закричал  с
порога  Валерий,  доставая  из  кармана  шинели  бутылку  "Экстры"
свердловского разлива.
    А  что,  тебя  разве  еще не посадили? - с издевкой  в  голосе
спросил Грицай, оторвавшись от фотографии палубного штурмовика А-6
Корсар на цветном развороте.
    Мне  сказали,  что дают отсрочку, до той поры, когда  в  нашем
батальоне прекратятся случаи вензаболеваний, - отпарировал Валера.
    В  таком  случае,  тюряга  нам не грозит,  -ромолвил  Кеша  со
стоном и скрипом поднимаясь с нагретого места.
    Моя  водка,  твой закусон, - Андрейчик ворковал уже  весело  и
бодро.
    Хлеб  есть  и чеснок, а больше ни фига нету. Все пожрали,  как
саранча, -
    Ладно, неси стаканы, будем закусывать чем Бог послал.
     Чтобы сразу захмелеть, Валерий разлил по целому стакану.
    Будешь,  комсомолист?  - для порядка спросил  он,  пока  Кешка
ходил на кухню за водой.
    Ну и не надо, сами справимся
    Вздрогнули, Иннокентий!
     Круто  посоленный хлеб с чесноком, казалось, был  единственно
подходящей к случаю закуской, и подумалось, подай сейчас сюда что-
нибудь такое изысканное, вроде икры или балыков, так и жрать бы не
стали.
    Мать  Буткевича сегодня у командира была, - неожиданно сообщил
Кеша, и в груди у Валерия вновь защемило.
    Ее  потом зареванную всю в роту водили, так она на койку  сына
повалилась - еле подняли потом.
    А  она  что,  одна  приехала, - спросил Вова,  оторвавшись  от
черно-белой фотографии среднего танка "Леопард".
    Еще сестра Буткевича, дочка ееная, занчит, с нею была -
    И что, ничего себе, дочка ?
    Я бы трахнул.
     Михаленок  оторвался  от "Правды" и с  укоризной  произнес  -
Стыдно, ребята, просто стыдно слушать вас.
    А  ты  и  не  слушай, дорогой, читай себе и  читай,  -  сказал
Валерий немного нараспев, и плеснул в стаканы еще по-пятьдесят.
    Споем,  наверное,  -  выпив и доставая из-за  кровати  гитару,
сказал Кеша.
    Давай,  для  души  чего-нибудь, - согласно  кивнул  Валерий  и
закурил, пока Кеня крутил колки, настраивая инструмент.
    Эх, за Доном, за рекой, за рекой
      Красные гуляют!
        Потерял беляк покой, да эх покой
        Красные гуляют!
        Гаркнули офицеры в две глотки.

    Наш товарищ острый нож, острый нож
        Шашка - лиходейка
        Пропадем мы не за грош, да не за грош
        Жизнь наша - копейка!

     Михаленок,  скорчив на лице выражение крайнего  неудовольства
встал с койки, надел шинель и уходя, бросил, обращаясь подчеркнуто
к одному лишь Грицаю
    Володя, я в библиотеку, готовиться к политзанятиям пошел.
        Вслед  ушедшему  замполиту  два  пьяных  офицерских  горла
   рванули
        -Эх, широкая река. Да река
        Жизнь наша на воле!
        Повтсречать бы беляка, да беляка
        Во широком поле!

     На  утро  в  штабе Валерия неожиданно вызвал к себе  замполит
батальона майор Соловьев.
    Вот  что,  Андрейчик, - начал он, усадив Валерия в кресло  под
портретом маршала Устинова, - есть у меня к вам два вопроса.
    Слушаю вас товарищ майор
    Офицеры,  соседи  ваши  по общежитию,  жалуются  на  вас,  что
мешаете  заниматься по вечерам, в частности мешаете  готовиться  к
политзанятиям.  А  потом ведь у нас есть офицеры,  которые  учатся
заочно в высших учебных заведениях и им тоже по вечерам готовиться
надо к экзаменам или там к зачетам, например. А Вы, Андрейчик, как
мне   докладывают,  водку  под  гитару  пьете,  и  людям  отдыхать
культурно мешаете.
     Майор замолчал, выжидающе.
    Знаю  я,  кому это наша гитара мешает. Без году неделя,  а  уж
жаловаться, вот ведь натура какая!
    Какая  такая  натура?  -  наклонив голову,  спросил  Соловьев.
Валерий  чуть  было не выпалил - "комсюковско - замполитская",  но
вовремя спохватился и пробурчал - Склочная! Вот какая натура.  Как
бабы  в  коммунальной  кухне,  чуть что,  участковому  милиционеру
жаловаться!
    В общем, примите к сведению, Андрейчик, хорошо?
    Ладно, товарищ майор, приму ваше предупреждение к сведению.
    Теперь  второе,  самое  главное.  Майор  звякнул  графином   о
стеклянную  подставку  и  смачно булькая, налил  себе  пол-стакана
воды.
     Теперь  второе...,  он выпил. Поставил  стакан  и  пристально
посмотрел на Валерия.
    Не  хотите  ли,  Андрейчик, связать, понимаете  ли,  судьбу  с
Армией?.
    Это как понимать, товарищ майор? Недоуменно спросил Валерий
    А  так вот прямо и понимайте. Рапорт на зачисление в кадры  не
хотите написать?
     .
    Ваше  предложение мне совершенно как-то неожиданно,  -  сказал
Валерий  глядя  в  пол,  -  мне надо  подумать,  дело-то  ведь  не
шуточное!
    Подумайте, подумайте! Идите и подумайте, Андрейчик. Офицер  вы
в  общем  старательный, исполнительный, нам такие нужны.  Идите  и
через неделю приходите с рапортом.

     Выходя из кабинета Соловьева Валерий подумал -
    Черта  с  два  я  к  тебе в рапортом приду! Однако  поломаться
надо, не то еще под суд со зла отдадут.



    Можно  тебя  на  минуточку, Игорь, выйди сюда!  -  заглянув  в
дверь  общежития и не заходя, крикнул Михаленку Валерий. Михаленок
послушно  вышел без тапок в шерстяных носках бриджах и растегнутой
форменной рубахе.
    Надо  чего?  -  спросил он. Валерий за ним молча закрыл  левой
рукой  дверь, а правой вдруг резко со смачным хрустом врезал между
носом  и подбородком. Затылком Михаленок громко стукнулся об дверь
и схватившись ладонями за разбитые губы грохнулся на корточки.
    Не  спрашиваешь за что? Это хорошо, значит знаешь!  Ладно,  не
бойся,  я  никому не скажу, - бросил Валерий, уже  отвернувшись  и
выходя на улицу.
     Вольный  воздух ударил в ноздри крпким сибирским морозом.  На
душе было теперь тепло и радостно.



     Так. тридцать стежков от обреза погона до первого ряда звезд,
считаем  еще...  раз,  два,  ... семь,  восемь,  ...,  двенадцать,
тринадцать.  Шило  где? Так! Дырку делаем. Вот  и  еще  звездочка!
Здравия   желаю,   товарищ  старший  лейтенант!   Китель   выгодно
преобразился  -  три  звезды это уже новое  качество.  Как  там  у
американцев? Первый лейтенант! Первый! А по нашему старому уставу,
соответственно  - поручик. Тоже красиво. Теперь  на  шинель  будем
звезды вешать.
     На  табуретке  перед  Валерой россыпью  золотились  новенькие
звезды,  тут  же рядом на полу ворохом лежала вся его  амуниция  -
парадные  и повседневные кителя, шинели. Плащ - пальто  и  полевой
бушлат.  Валера сидел на койке и не торопясь, со смаком, занимался
приятным делом. Назавтра Валере выходил дембель.
     Кедря  и Поляшов ввалились в общагу как всегда. Громко  и  по
хозяйски рещительно.
    Што,  карась,  звезды клеим? - улыбаясь во  весь  рот,  вместо
приветствия бросил Кедря с порога.
    Уже   не  карась.  Виктор  Петрович,  не  карась  уже,  а  дед
Советской  армии,  добродушно ответил Валерий и  жестом  пригласил
садиться на кешкину койку.
    Для  меня,  ты все равно, всегда карасем будешь. Вот  за  что,
скажи  ты  мне, тебе старлея дали? За что?! Два года ни  хрена  ни
делал,  портки казенные в штабе просиживал, да водку  с  бабами  в
"Вечерних зорях" хлебал, а тебе пожалуйста - звездочку теперь.
    Виктор  Петрович, - прервал Кедрю Поляшов, - Виктор  Петрович,
пока  Андрейчик за каждую звезду по литру не выкатит, он  для  нас
будет салагой и лейтехой, не будем его признавать и все тут!
    Это  точно,  давай,  Андрейчик, беги в  угловой,  пока  он  не
закрылся.
     Кедря  хлопнул в ладоши и плотоядно зачмокал толстым слюнявым
ртом.
    А  чего  мне бегать, - спокойно проговорил Валерий, завинчивая
последнюю звезду на погон серой парадной шинели.
    У  меня все давно запасено. Как вчера приказ объявили, так я и
затарился тот час.
    так  чего  же  ты томишь! Наливай! В голос закричали  Кедря  с
Поляшовым и начали стаскивать с себя шинели.
     Через  три  минуты на столе появились две бутылки водки,  три
солдатские   эмалированные  кружки,  круг  ливерной   колбасы   по
шестьдесят четыре копейки за кило, завтрак туриста из океанических
сортов рыб в томатном соусе, а также банка шпротного паштета.
    О-оо, стол, как на банкете в Кремле.
    Ладно, открывай, Петрович
    Ну, за что пьем?
    За старшего лейтенанта, наверное, пьем.
    Будь, Валера!
     Виктор   Петрович,  держа  кружку  двумя  пальцами,  отставив
локоть,  запрокинул голову и влил все сто семьдесят  пять  граммов
себе  в  пасть, как в ведро без дна. Потом сморщил лицо  и  отерев
губы  тыльной стороной ладони стал ждать, пока водка  уляжется  на
дне желудка.
    Зря,  ты  все-таки Валера, уходишь от нас! Зря. Служил  бы  да
служил  потихоньку. Глядь, года через три уже  капитан,  а  там  -
майор!  И  чего  ты там на этой гражданке делать  будешь,  там  же
работать надо!
    В  Ленинград я хочу, Виктор Петрович. А там - хоть кем -  хоть
дворником, хоть халдеем в кабак!
     Вот  вы,  в  этой  Сибири сидите, да еще и радуетесь,  что  в
городе,  что  квартира, что телик, что дети в школу ходят,  а  вот
убъют  еще  какого-нибудь Буткевича, и  эта  радость  в  один  миг
обернется дальним батальоном в Заполярье, без телика, без школы  и
детского сада. Вот так, Виктор Петрович, а на гражданке  я  ни  от
кого зависеть не буду, никакой Буксман меня никогда никуда уже  не
сошлет.
    Что  же  ты  думаешь, там на гражданке у тебя  начальников  не
будет?
    Будут.  Обязательно будут, но эти начальники будут у  меня  от
девяти  до шести по будним дням. И потом если мне не понравятся  -
g`bkemhe  в отдел кадров и вольный казак! А здесь Виктор Петрович,
этот Буксман над вами пожизненно.
    В чем-то ты, конечно прав, карась, в чем то...
     Кедря вдруг задумался и с какой-то невиданной доселе тоской в
глазах  согнулся  над  столом, волосатым  пальцем  ловя  в  кружке
невидимую соринку.
    В чем-то ты прав, карась...
    А  что,  вообще  Буксман так злобствует,  я  давно  хотел  вас
спросить?
    А  злится на то, что еврей! Генерала-то ему никогда не  видать
из-за  национальности своей, вот и злится.  Вот  и  гоняет  нас  с
тобой. Мужик-то он вообще деловой. Будь он Букиным каким-нибудь  -
давно  уже  бы корпусом командовал. И вообще, если бы не  он,  эту
историю с Буткевичем так бы быстро не замяли.
    Ладно  вам, Петрович, этого Буткевича вспоминать, -  встрял  в
разговор Миша Поляшов.
    У  нас  каждый  год  кто  потонет в  самоволке  по-пьяне,  кто
антифризу  напьется  до смерти - от этих бэков  одни  неприятности
только.  Я  бы  еще в прошлом году ротным стал, да как  назло  эти
болваны гудроном у меня обварились. Хорошо еще не подох никто.
    Ладно, наливай еще!
    По-половиночке.
    Давай,  давай! Двойной праздник у тебя. Старшего  получил,  да
еще домой едешь!
    Ну, вздрогнули.
     За  два года службы Валерий так и не научился пить из кружки.
Водка  текла  по губам и подбородку, капала за шиворот.  Противный
металлический  привкус вызывал спазмы в горле  и  теплая  жидкость
пульсировала  между  эмалевым  дном  и  пищеводом,   пока   высшим
напряжением воли, Андрейчик наконец не загонял ее в желудок.
    Когда улетаешь?
    Сегодня  ночным,  правда, билеты еще не брал,  но  думаю,  что
улечу.
    Улетишь...



     В  кассовом зале аэропорта было суетно и многолюдно. Граждане
толпились  возле  окошек с выражением уныния  и  безнадежности  на
усталых  лицах.  Решительно  растолкав  плечами  лиц  гражданского
сословия.  Из  отчаянья  пытавших  счастья  возле  военной  кассы,
Валерий протиснулся к заветному оконцу.
    На  рейс  5441  одно место, пожалуйста, сказал  он  девушке  в
синей форменке. Протягивая свое удостоверение офицера с вложенными
в   него  отпускным  свидетельством  и  требованием  на  проездные
документы.
    На  Ленинград  последний  билет, -  громко,  чтобы  в  очереди
слышали, сказала девушка.
    Мне,  мне  уступите, пожалуйста, - слезливо запричитала  вдруг
женщина,  стоявшая за Валериной спиной, - мне очень нужно сегодня,
молодой человек, уступите мне, пожалуйста.
    Гражданка,  я  ведь в служебную командировку, по  специальному
заданию  лечу,  а  не в санаторий водку пить,  -  спокойно  сказал
Валерий,   в   пол   оборота  обернувшись  к  даме,   продолжавшей
всхлипывать и причитать.
     Не  выпуская  билета  из  рук, Валерий  вернулся  к  буфетной
стойке, где его поджидали Кешка и Николай
    Взял-таки?
    Взял.
    На сегодня?
    На двадцать три пятнадцать.

    Идем в ресторан, времени еще - навалом.

Last-modified: Wed, 09 Feb 2000 19:05:05 GMT

Оцените этот текст: