Оцените этот текст:


---------------------------------------------------------------
 © Copyright Тимофей Ермолаев
 Email: termolaev@yahoo.com
 Дилогия
 Date: 8 Jun 1999
---------------------------------------------------------------

     Студенческая проза
     Издание второе, переработанное, исправленное и дополненное
     Бердянск, 1999

     
       Эту книгу настоятельно не рекомендуется читать узколобым прагматикам,
не видящим и  не  желающим  видеть  далее  своего  носа,  а  также  детям  и
беременным особам (в этом случае не имеются в виду лица одного лишь женского
пола).
     Автор  не несет  ответственности за  последствия, вызванные чтением его
книги.
     Автор будет благодарен любым замечаниям и пожеланиям.
     Все действующие лица являются плодом вымысла автора и  не  имеют ничего
общего с реальными людьми.
     







     О Ночь! Да будут  благословенны твой мрак, твоя тьма, твои таинственные
и обволакивающие страхом душу звуки...
     На большой, черной  и ужасающе мрачной башне колокол  гулко ударил один
раз  --  один час ночи  --  и от этого  удара у любого  нормального человека
встали  бы дыбом  волосы на голове и по  всему  телу, но не такими  были два
быстро крадущихся по освещенным лишь звездами улицам человека. На плечах они
тащили  тяжелый  мешок,  но от  этого  их  походка  не  стала  тяжеловесной,
напротив,  движения  их  были  стремительными,  несмотря  на  отвратительную
темень, забивавшую рот, глаза и уши.
     Незнакомцы достигли старого, чуть ли  не разваливающегося дома, открыли
скрипучую гнилую  дверь  и проникли вовнутрь.  Зажегся свет, и теперь  можно
было внимательно рассмотреть их лица.
     Первый  из  них  имел  ангельской  доброты  лицо,  обрамленное светлыми
волосами,  глаза смотрели  невинно и доверчиво.  Его звали Энди, и  под  его
добродетельной внешностью  праведника  скрывалась  жестокая и отвратительная
душа, если только она у него была.
     Второго звали Алекс, и внутри он был мрачен не меньше своего напарника.
Единственное  отличие  --  он  проявил  свою  жесточайшую  сущность  в своих
умопомрачительных произведениях, морозивших душу, одним из которых был роман
"Милая  крошка",  обложка  которого  ужасала  своим  цветом  свежевыпущенной
артериальной крови.
     Алекс задернул все  шторы, а  Энди подошел к  стоявшей  посреди комнаты
кровати и  избавился от своей  ноши  -- это была  прекрасная юная  девушка в
коротенькой юбчонке и вязаном свитере, под которым воинственно глядели вверх
ее  выпуклости.  Затем  оба  друга  отошли  подальше  и  замерли  в  сладком
предвкушении.
     Алекс  лихорадочно  облизывал  губы,  а  Энди  смотрел  на  беззащитную
бессознательную жертву с поистине ангельской добротой и смиренностью.
     -- Ах, я прямо схожу  с ума от нетерпения!  -- пробормотал Алекс, делая
шаг к ложу.
     -- Не спеши, впереди еще целая ночь, -- невозмутимо остановил его Энди.
     --  Завтра  с утра на лекцию, не забывай.  Хотя теперь уже сегодня,  --
Алекс нервно и зловеще засмеялся.  --  Так что  времени  не  так уж много. Я
первый!
     Алекс  приблизился к девушке и  опустился на  колено над ней,  язык его
непрерывно облизывал губы. Любой студиозус на  его месте обратил бы внимание
на  две выпуклости  жертвы,  но его  и Энди интересовало  совершенно другое.
Дрожа от нечеловеческого возбуждения, Алекс откинул голову  девушки  назад и
вонзил  свои  зубы  ей  в  шею. Обжигающая  кровь  толчками поступала  в рот
кровопийцы,  принося  удовольствие,   наконец,   наслаждение  и,   наверное,
счастье...
     Алекс закрыл  глаза, ловя каждый  счастливый миг, но  тут сильная  рука
схватила  его за волосы. Сдерживавшийся  до сих пор Энди решил получить свою
долю.  Обиженно глядя  на  товарища,  Алекс уступил  место.  Энди  приник  к
девушке,  впитывая  всем  своим  существом   несущую  жизнь   влагу,  полную
эритроцитов,  лейкоцитов  и  всякой  прочей  несущественной  сейчас  ерунды.
Специальное вещество слюны Алекса и Энди не позволяло крови свертываться,  и
с каждой минутой из девушки вытекала ее жизнь.
     Другое вещество их слюны не позволяло  жертве выйти из бессознательного
состояния,  в  которое девушку поверг немилосердный удар тупым  предметом по
теменной части черепа. Что ж, не надо  было шляться по темным улицам  нашего
милого  городка ночью, особенно в полнолуние,  когда  даже луна отворачивает
свое лицо от грешной земли.
     Друзья   продолжали   свое   кровавое   пиршество,  все   реже  и  реже
прикладываясь к небольшой, но глубокой ранке.
     -- Мне кажется, вы совершаете ошибку! -- неторопливо  и невнятно сказал
из угла чей-то голос.
     Энди и Алекс молниеносно отпрянули  от  кровати и ощерили окровавленные
пасти с удлиненными клыками. Они увлеклись до того,  что не заметили,  что в
доме находится постороннее лицо.
     --  Это  Тайтус!  -- прошипел  Алекс,  явно  успокаиваясь. Энди зловеще
улыбнулся, и от его улыбки любой ребенок (да и не  только ребенок) разучился
бы  говорить, не  считая испачканного нижнего белья.  Но Тайтуса нельзя было
чем-нибудь  растрогать. Он  медленно  приблизился к  освещавшей  эту роковую
комнату лампочке в  десять  свечей, и его непрозрачные очки блеснули. Тайтус
-- такое же  имя носил один из учеников апостола  Павла. Но  этот Тайтус был
чужд  всякой  религии  и  тем  более уж  какого-либо  подобия  добродетели и
праведности. Он не был вампиром, но у него были свои проблемы. Он был диг, а
что  умеют  диги  и  в  чем  они  нуждаются,  знали только  диги,  остальные
довольствовались  лишь сплетнями. Что было  известно достоверно, так то, что
когда уровень радиоактивного фона повышался чуть выше  нормы, 100 микробэр в
минуту, ни за какие коврижки нельзя было вытащить Тайтуса из помещения.
     Энди еще раз улыбнулся, на этот  раз  обезоруживающе открыто, хотя  кто
его знает, что него было на душе.
     -- Извини, Тайтус, но я не понял, что ты сказал?
     Тайтус минуту помолчал, как это принято у дигов, и сказал:
     -- Выкрутите лампочку, в стране сейчас энергетический кризис.
     Такое перескакивание на  другую тему тоже было свойственно дигам, мысли
их  летали  из  стороны  в  сторону, и  часто  быстрее,  чем  они  могли  их
произнести.  Алекс  выкрутил  лампу  и  положил ее на грязный, запыленный  и
заваленный всяким хламом  стол. Стало темно, как  у  негра в желудке, но это
было на  руку кровососам  -- они превосходно видели в темноте, вернее, у них
было немного развито инфракрасное зрение.
     -- Ты давно здесь сидишь, Тайтус? -- спросил Алекс.
     -- С 12 часов 37 минут  по  государственному  времени.  Я шел по улице,
когда  уровень радиации достиг  сотни. Ближайшим убежищем стал ваш домик.  Я
сел в кресло, единственное здесь, и стал думать. Затем пришли вы.
     "Думать" у  дигов означало совсем не то, что у других, более нормальных
людей.  Если диг начинал думать, то двенадцать часов для него пролетало, как
одно мгновение ока.
     Вампиры задумались и пришли к молчаливому согласию, что убивать Тайтуса
нет никакой необходимости.
     -- Хорошо, оставайся, -- сказал Алекс.
     Тайтус  еле  заметно кивнул и взял  в руку прикрепленное сбоку на ремне
небольшое  электронное  устройство, которое  должны  были  выдавать  каждому
новорожденному, которых в это трудное время было не так уж много, но так как
страна    находилась    в    глубочайшем    экономическом,   энергетическом,
продовольственном  и  производственном  кризисе,  то  такие   индивидуальные
приборы имелись только у небольшой части населения. "Юнипак" (так называлось
это  устройство,  последнее  чудо  науки   и  техники,  и,  наверное,  самое
последнее) умел  делать  все или почти  все,  высоколобые  мужи называли его
универсальным полифункционатором. Алекс свой "Юнипак" продал на черном рынке
еще в период  своего  светлого детства,  а Энди  свой где-то посеял,  и  уже
давно.  Тайтус  нажал  на кнопку, и  синтезированный  голос четко  произнес:
"Радиоактивный фон на улице составляет 101 микробэр в минуту".
     --  Если  радиация  уменьшится до 99,  ты  уйдешь?  -- полюбопытствовал
Алекс, чувствуя, как  внутри него  начинается  что-то, чего  не должно  было
быть.
     --  Да, -- сказал диг,  и  сразу  же ответил  на вопрос,  заданный Энди
несколько минут назад:
     -- Я предположил, что вы совершаете ошибку.
     Энди и Алекс переглянулись.  Почему-то  ощущение  счастья  безвозвратно
ушло, оставив после себя все нарастающее чувство тошноты.
     -- В чем дело? -- прохрипел Алекс.
     Тайтус  выдержал  эффектную  паузу,  почесал  кончик  носа  и монотонно
ответствовал:
     --  Субъект, которого  вы,  подчинившись  своим извращенным инстинктам,
притащили сюда, имеет для  вас  некий  сюрприз...  --  с этими  словами  диг
включил  "Юнипак",  из которого ударил узкий яркий  пучок  света,  подошел к
девушке и стащил с нее свитер...
     -- !!!
     У  Алекса отвалилась челюсть; глаза Энди округлились до такой  степени,
что появилась угроза того, что они вывалятся из глазниц.
     --  Черт  возьми!  --  вырвался  измученный  крик из горла  Алекса.  --
Искусственные груди! Это парень!
     --  Тридцать седьмой  размер, государственная цена  -- 59 миллионов, --
услужливо подсказал Тайтус.
     --  Я с самого  начала почувствовал,  что вкус какой-то  не  такой,  --
вторил ему Энди.
     И, скорчившись на  полу, никогда не  знавшем, что такое половая тряпка,
два  вампира  предались тому,  что  они  изо всех  сил сдерживали  последние
несколько минут. Их  рвало,  причем самым  ужасным и  безжалостным  образом.
Алекс и  Энди полными грусти глазами проводили полупереваренные пережеванные
останки  натурального  цыпленка, которым они полакомились еще днем и который
стоил  два  миллиона. Впрочем, сейчас цыпленок выглядел совсем  неаппетитно.
Рвота  была  столь   сильной,   что  кровососам  казалось,  что   вместе   с
тошнотворными массами рвутся наружу желудок и кишки.
     Тайтус  неподвижно стоял  рядом  и ждал  окончания приступа, фонарь  он
погасил. Вскоре Энди, а за ним  и Алекс разразились потоком ругательств, что
свидетельствовало об улучшении  их самочувствия и о том, что кишки и желудок
благополучно  остались на  своих  местах. Когда  буря  нецензурщины  угасла,
кровососов стошнило еще пару раз.
     Энди поднялся с  заблеванного пола  и  вкрутил лампочку, чтобы  оценить
новое состояние комнаты. Да,  теперь пол стал выглядеть прямо как живописное
полотно.   Немного  были  испачканы  ботинки  дига,  но  тот  не  предъявлял
претензий.
     --  Настали времена  --  нельзя  выйти  на  улицу, чтобы  не  встретить
извращенца! -- после очередной порции брани выпалил Алекс. -- Эй, Энди, этот
гад еще жив?
     --  Дышит, скотина!  --  Энди  яростно дышал,  с  ненавистью  глядя  на
неподвижное тело лже-девушки.
     -- Он вас видел? -- спросил диг.
     -- Нет, мы его оглушили сзади.
     -- Тогда оттащите его в Артиллерийский парк, -- посоветовал Тайтус.
     Это был  дельный  совет. Вышеназванный  парк  находился в  другом конце
города, рядом  с Университетом  -- высшим  учебным заведением,  где  изучали
науки Энди, Алекс и диг.
     -- Мы  всегда так и делали,  --  проворчал Алекс,  подойдя  к раковине,
которая одновременно была и унитазом. Открыв кран, он долго полоскал горло.
     -- Если  только жертва нас не замечала, --  уточнил Энди. Он  тоже умыл
лицо, причесался и стал походить на ангела. Правда, павшего.
     -- А в другом случае?
     -- А  если она  нас замечала,  -- заухмылялся Энди, --  нам приходилось
расчленять ее и выкидывать в унитаз.


     Обессилившим физически и духовно вампам удалось  заснуть лишь под утро.
У них  даже  не  было  сил оттащить  свою  жертву подальше  --  они  бросили
лже-девицу  через  три  квартала  в  развалинах  школы, в  которой  когда-то
давным-давно,  еще  до Всемирного  Кризиса,  учились прилежные школьники  --
молодое   поколение   Республики.   От  школы   осталась  лишь   трехэтажная
санитарно-туалетная система, соответствующая  высшим международным нормам, и
она до сих пор функционировала, хотя радиационный фон там был выше обычного.
     Алекс и Энди заснули на одной кровати, а диг Тайтус примостился в столь
полюбившемся ему кресле.
     Проснувшись,  но  еще  не  совсем  очнувшись  от   ночных   грез,  Энди
почувствовал  за  своей  спиной теплое  тело. "Чье  это  могло  бы  быть? --
изумился Энди. --  Мэри?  Айза? Джин?  Хельга?" Он  протянул руку, чтобы  на
ощупь идентифицировать объект, и наткнулся на небритую щетину. Энди сразу же
все вспомнил и, вскочив с койки, заорал:
     -- Алекс!
     --  Нюм-нюм-нюм,  -- ответил  Алекс, перевернулся  на  спину  и  громко
захрапел.
     Энди  оглянулся  в  поисках подмоги и заметил  Тайтуса.  Тот  сидел  на
подоконнике, свесив  длинные ноги, и  держал  на  коленях  толстенную  пачку
интереснейшего журнала для мужчин, которую Алекс собирал не один год. Журнал
этот, несмотря  на Всемирный  Кризис,  выжил и даже увеличил в несколько раз
тираж,  может быть  потому, что наряду с общим  падением  культуры, это была
единственная возможность в такие тяжелые времена увидеть нормальную красивую
женщину, пусть в слегка раздетом виде, но  которую  в  реальной жизни нельзя
было найти  днем с огнем. Диг  затрачивал на каждую страницу  не  более двух
секунд, но это не означало, что  он  листал журнал  от  скуки или в  поисках
интересных фотографий, напротив -- каждая статья внимательно прочитывалась и
запоминалась,  не  исключая   бесконечных  рекламных  объявлений  о  дешевой
распродаже пластиковых огурцов или шикарных смокингов из металлобумаги.
     -- Эй, Тайтус, сколько сейчас времени?
     --  Государственное  время  7  часов  22  минуты, -- отчеканил диг.  --
Радиационный фон: 66 микробэр в минуту. Температура воздуха: 302 градуса  по
шкале Кельвина.
     -- Не можешь ли ты подсказать, как поскорее разбудить этого храпуна?
     На этот раз дело не обошлось без долгой паузы.
     -- Полей его водой. А лучше воспользуйся виброножом. Это шутка.
     Так шутили все  диги, причем с  абсолютно беспристрастными лицами. Энди
подошел  к унитазу  с краником и  зачерпнул  ржавой кружкой воды. Содержимое
кружки  было торжественно  вылито  на Алекса,  тот  вместо "нюм-нюм"  сказал
"буль-буль" и проснулся, сопровождая открытие  глаз воспроизведением грязных
ругательств, которые было бы непристойно приводить здесь.
     -- Тайтус, время! -- завопил Алекс.
     --   Государственное   время   7   часов  24  минуты,  --  не  замедляя
перелистывания страниц, ответил диг.
     -- Успеем еще пожрать, -- решил Алекс.
     Эндрю достал из холодильника, который работал 6  часов в сутки, немного
завонявшийся  кусок  сырой  говядины,   от  которой   Тайтус   категорически
отказался.   Виброножом   мясо   разделили    на   две   половины,   вампиры
незамедлительно  стали  чавкать,  запивая  по  очереди из  пакета  прокисшим
несколько   недель   назад   молоком.   Тайтус  довольствовался   кубическим
сантиметром концентратов,  после  чего  в холодильнике ничего  не  осталось,
кроме окаменевшего кусочка сыра.
     -- Ну что, пошли на учебу? -- оглянулся Алекс.
     Они подошли к двери, но тут притормозил Энди.
     --  Стоп! -- сказал он и улыбнулся скромно и доверчиво, потупив глазки.
-- Вы идите, я вас догоню, у меня дела с "белым другом".
     Энди имел в виду унитаз.
     -- Как, у  тебя что-то осталось в желудке после вчерашнего? -- изумился
Алекс, Энди лаконично промолчал. -- Хорошо, мы будем идти медленно.
     Тайтус и Алекс неторопливо шагали по грязным, заваленным мусором улицам
родного  городка. Возле  огромного  контейнера  с пищевыми отходами  лежала,
пованивая сероводородом, мертвая крыса метровой длины, в  боку у нее торчала
толстая  самодельная  стрела -- крысники  каждую  ночь  забавлялись подобным
образом,  оттачивая   свое  умение   до  совершенства.  Правда,  иногда  они
подстреливали какого-то одинокого путника.
     Было  очень жарко,  а  ведь  было  раннее  утро,  солнце  только-только
оторвалось  от   горизонта.  Взор  приятно  радовало   море,   раскинувшееся
неподалеку.  В  этом  море  не  было никакой живности, кроме  отвратительных
мутантов, но зато оно приносило глубочайшее  эстетическое наслаждение  своим
нежным красно-коричневым цветом.
     У телевизионной вышки их нагнал, наконец,  Энди, а также  присоединился
Молчун. Молчун тоже учился с ними вместе, кроме того,  он  был знаменит тем,
что  очень  редко  разговаривал.  Все  его знакомые  давным-давно забыли его
настоящее имя и для простоты называли просто -- Молчун. Молчун был не совсем
нормален, он  умел ловить  радиоволны,  причем  в  широком диапазоне  --  от
ультракоротких до сверхдлинных. Волны  эти демодулировались и прослушивались
внутри черепной коробки Молчуна. Об этом его свойстве знали немногие,  а те,
кто  знали,  гадали, принимает  ли Молчун телевизионную картинку. Личностей,
обладающих  таким свойством, было очень мало, но для них имелся  свой термин
-- вэйверы.
     Молчун  был  одет  в специальную защитную куртку черного  цвета  (точно
такую же, как у дига), дорогие, из натуральной ткани, штаны и модные ботинки
с  габаритными  огнями.  Волосы  Молчуна всегда  торчали  перпендикулярно  к
поверхности  головы,  поэтому   их   приходилось  коротко  стричь.   Би-Джей
утверждал, что это из-за внутричерепных вихревых токов.
     -- Стоп! -- скомандовал Энди. -- Я должен дымнуть...
     -- Смоукер поганый, внизу покуришь! -- возмутился Алекс. Даже Молчун не
удержался и высказался кратко, но доходчиво.
     --  Если  Молчун  протестует...  --  развел руками  Энди, примирительно
улыбаясь.
     Они продолжили свой тяжкий путь под жарким солнцем. Мимо на велосипеде,
в  котором  не   хватало  более  половины  спиц,  проехал  страж  порядка  в
грязно-синей каске. На боку его болтался тяжелый боевой разрядник.


     --  Сегодня мы начинаем изучать новую дисциплину,  -- сказал желтолицый
непрерывно качающий головой преподаватель. -- Она называется нуклеономия. Вы
узнаете  обо  всех  этих дрянных штучках, из  которых состоит наша засранная
Вселенная.
     Преподаватель осклабился, обнажив два  ряда золотых зубов. Он был очень
стар, успел пожить до Всемирного Конфликта,  и  теперь половина его  органов
(б(льшая половина) была искусственной.
     Небольшое количество студентов сидело за  еще  более  немногочисленными
столами, причем  стульев хватало не на  всех, и самым нерасторопным пришлось
растянуться на  почерневшем  от времени и грязи  полу.  Тайтус устроился  на
подоконнике и невозмутимо поблескивал  непрозрачными стеклами очков,  в руке
он сжимал неразлучный "Юнипак". Вампы, Алекс  и Энди, уселись таким образом,
чтобы  их  прикрывал  освинцованный  мусорный  бак,  громоздившийся  посреди
аудитории.  Молчун, как примерный студиозус,  открыл  тетрадь  для  записей,
обложка которой заплесневела и тошнотворно воняла.
     --  Гы, гы, гы,  -- скалил  зубы преподаватель Гельб. -- Я  обращаюсь к
вам,  Тайтус!  Вот  вы,  наверное,  думаете,  что  вам  необязательно  иметь
конспект, как вашим товарищам?
     Тайтус молчал, то ли еще переваривая информацию, то ли не считая нужным
ответить.  Из  числа  его товарищей  один  лишь  Молчун  приготовил  ручку с
лазерным пером, остальные либо досыпали, либо чем-то усиленно жевали,  либо,
пуская на стол слюни, рассматривали журналы с фотографиями различной степени
обнаженности,  либо  ковыряя  и  без  того дырявую  мебель. Это было  первое
занятие, и никто еще не включился в учебный ритм.
     -- Да бог  с ним, --  Гельб энергично махнул на Тайтуса рукой, при этом
два его пальца выскочили из пазов и упали на пол; Гельб этого не заметил.
     --  Нуклеономия  несколько   лет   назад   была   запрещенной   наукой,
бездельники, но  поскольку вы все равно ничего не учите, ее разрешили ввести
в курс высшего обучения...
     Оскалив  зубы, Гельб  осмотрел  студентов,  голова  его  не переставала
трястись.
     -- Одна целая двадцать  две  сотых секунды, -- неожиданно громко сказал
Тайтус.
     Студиозус  Роу, хотя  ничего  и  не понял,  громко  засмеялся,  заразив
весельем всех товарищей. Гельб  уставился на дига злыми,  яростными глазами,
словно стараясь взором проколоть нарушителя спокойствия.
     --  Что  "одна целая двадцать  две  сотых  секунды"?  --  прошипел  он,
подергивая конечностями, словно испорченный робот.
     --  Теперь уже  0,83 секунды, --  флегматично  ответил  Тайтус.  -- Это
период колебаний вашей головы, сэр.
     Гельб замер, и цвет его  лица  постепенно  сравнялся  с цветом здоровой
свежей мочи. Он открыл рот, но не смог вымолвить ни звука, даже прекратилось
дрожание головы; видно, нервные импульсы попали в поврежденную часть нервной
системы, или  где-то  внутри его полумеханического тела  закоротило какое-то
устройство.
     --  Эй, он там не умер?  -- выглянул из-за бака Алекс, лицо  его готово
было расплыться в радостной улыбке.
     Но   тут   внутри   преподавателя   что-то   щелкнуло,   и   он   начал
функционировать.
     --   Нуклеономия   несколько  лет   назад   была   запрещенной  наукой,
бездельники, -- сказал Гельб,  -- но поскольку вы все равно ничего не учите,
ее разрешили ввести в курс высшего обучения...
     С улыбкой идиота он покрутил головой по сторонам. Решив, что дисциплина
в норме, Гельб подошел к обшарпанной и заплеванной доске и взял в руки мел.
     -- Я вижу, негодяи, что  вам это неинтересно.  Поэтому я лучше расскажу
об  устройстве  гиробомбы,  над  которой  я  работал  во  время   Всемирного
Конфликта. Это  очень эффективное  оружие, и  если количество жертв от одной
гиробомбы поделить на ее себестоимость,  получится очень заманчивая цифра...
Гы,   гы,   гы!  Существует  две  основные   схемы   гиробомбы:  крестом   и
прямоугольником...
     Молчун  со  вздохом  закрыл  тетрадь:  все  предыдущие  страницы   были
заполнены абсолютно одинаковыми  чертежами гиробомб. Гельб под скучный скрип
мела воспроизводил на доске еще один. Спрятав лазерную авторучку --  большую
ценность  в  наши  дни, --  Молчун  полуприкрыл  глаза  и  окунулся  в  свой
собственный мир, мир радиоволн...
     Алексу  и  Энди  было  скучно,  вдобавок  у них  начинались  неприятные
ощущения,  связанные с недостатком свежей  крови.  Еще  три дня без сладкого
укуса, и у них  начнут вылезать  волосы, отваливаться ногти,  а  тогда будет
совсем плохо.  Алекс  улыбнулся  и подмигнул одной хорошенькой студентке,  в
ответ та с притворным возмущением отвернулась, но Энди охладил пыл друга:
     -- Не спеши, ты уверен, что это девушка?
     Алекс смутился и перестал обращать внимание даже на то, что студентка в
срочном  порядке  начала пудрить лицо и накладывать на губы какую-то красную
дрянь.
     По мусорному  баку пробежал  довольно-таки  крупный таракан длиной  два
сантиметра. Энди молниеносно схватил его и отправил в рот.
     -- Жадина! -- от глубины души возмутился Алекс.
     Жара  становилась все неимовернее,  в воздухе сгущался запах пота,  тем
более что дезодоранты были на вес золота. Гельб азартно чертил схемы, что-то
объяснял,  но его слова не  достигали сознания студентов, кроме одного  лишь
Тайтуса,  замершего  в  неестественной  позе  на  подоконнике.  Время  текло
медленно, как кисель...  И  потому истинным  облегчением для  студентов была
выглянувшая из-за двери яйцеобразная голова с оригинальной прической.
     --  Динь-динь! Это звонок, конец урока! Электричество опять  кончилось.
Какая-то провокация! -- сказала голова и скрылась. Это  был  Клинтон, ректор
Университета. Клинтон был крэдом, то есть свихнувшимся дигом. Любой диг рано
или  поздно становился  крэдом, когда вырабатывал весь свой потенциал. Тогда
диг, то есть уже  крэд  замыкался  в  собственном иллюзорном мирке,  начинал
говорить  и  делать  разные  глупости  и  переставал  приносить  государству
необходимую  пользу. Тогда  крэд освобождался от секретной правительственной
работы  и  направлялся в  какое-нибудь учебное заведение,  как  и Клинтон из
ведущего  инженера  военного   завода   стал  ректором  Университета   этого
приморского городка.
     Существовали  еще  псевдо-диги, которые в  действительности не являлись
дигами, хотя и заверяли всех в обратном. Некоторые псевдо-диги сами верили в
то,   что   они    диги,   другие   лгали   сознательно,   чтобы    получить
высокооплачиваемую работу.
     Занятия  на  сегодня  закончились, и  вампиры  вышли во двор,  за  ними
плелись  Тайтус и Молчун. Они лениво наблюдали за двумя трайкерами,  которые
оседлывали свои адские машины.  По усыпанному пеплом  и  битым стеклом двору
бегал  ректор  Клинтон,  размахивая  руками  словно  крыльями  мельницы.  Он
непрерывно кричал, как испорченный радиоприемник:
     -- Больше трех не собираться! Иначе я открою огонь! Паршивцы!
     Паршивцы  --   это  было   самое   страшное,  любимое  и   единственное
ругательство ректора.
     Уши  у  нашей  четверки  заложило,  когда трайкеры  умчались  на  своих
монстрах, но когда слух восстановился, Энди громко объявил:
     -- Молчун приглашает нас всех на обед в ресторан!
     -- Мне кажется, что ты уже пообедал, -- ядовито заметил Алекс.
     -- Информация достоверна? -- Тайтус повернул безглазое лицо  в  сторону
Молчуна; тот равнодушно пожал плечами.
     -- Стоп! -- заорал Энди. -- Мне  необходимо дымнуть, иначе я  развалюсь
по дороге...
     Из кармана куртки он достал огромную коробку с развратной картинкой,  в
ней  лежал один-единственный  бумажный цилиндр, неровно склеенный  и кое-где
помятый. Энди  бережно разорвал сигарету пополам и  спрятал коробку. Засунув
курево в рот, он стал хлопать себя по карманам.
     --  Где-то  у  меня  была  зажигалка,  --  пояснил  он  после  краткого
ругательства. -- Тайтус, одолжи на минутку "Юнипак"!
     Когда  сигарета была раскурена,  все  почувствовали  дурманящий  голову
аромат;  Энди  с  наслаждением  вдыхал  дым.  Глаза  его  остекленели,  лицо
покраснело,  вены на  руках, горле и  лбу  вздулись  синими  змеями.  Каждую
затяжку он делал медленно, подолгу задерживая дым  в легких. Алекс, Тайтус и
Молчун  обступили  его  полукругом так, чтобы дым не  шел в их сторону. Энди
закрыл  глаза,  ему  казалось,  что он летит над  облаками, широко расправив
крылья, но тут кто-то подергал его за штанину, и очень настойчиво. Перед ним
стоял пятилетний  чумазый,  как  чертенок,  смоукер, он  со все возрастающим
беспокойством наблюдал за огоньком сигареты.
     -- Чего тебе, малявка? -- медленно, хрипящим голосом спросил Энди.
     -- Дяденька, дай  докурить! -- заскулил смоукер, мертвой хваткой сжимая
ткань его брюк.
     Энди был  добрая душа. Обычно он  даже проглатывал окурок, но сейчас он
сделал  последнюю глубокую  затяжку и отдал сигарету  ребенку; глаза  у него
слезились. Смоукер цепкой  ручонкой схватил  подачку  и с проворство зверька
исчез  за углом, опасаясь, что  новоприобретенное  богатство кто-то отберет.
Друзья  проводили его  взглядами. Молчаливо  они пошли  по  улице,  пока  не
остановились у здания с яркой кричащей витриной "Джеймон".


     Друзья заняли единственный незаплеванный  столик, предварительно обойдя
огромную лужу  еще теплой блевотины, и позвали официанта. Тот появился через
несколько  минут.  Это  был участник боевых действий  в последнем  Всемирном
Конфликте, о  чем  свидетельствовала черная семилучевая  звездочка на  белом
пиджаке и блестящая никелированная штанга с колесиком на конце вместо правой
ноги. И  первое, и второе -- единственное,  что ему досталось от  Всемирного
Конфликта.
     -- Рад вас приветствовать в нашем прекрасном, милом и уютном ресторане,
-- у официанта  был красивый баритон. Он  кивнул Молчуну, затем дигу, а лишь
потом вампам, и протянул разорванное на две части  меню. Это меню порвал еще
три года назад один особо буйный посетитель.
     --  Надеюсь, продукты натуральные? -- сварливо  спросил Алекс. Официант
приосанился и гордо ответил:
     -- Всенепременно  натуральные!  Поставщик нашего ресторана  -- всемирно
известная фирма "Дауген"!
     Услышав  это   волшебное   слово,  Алекс   успокоился:  фирма  "Дауген"
действительно была лучшей,  хотя бы потому,  что была единственной  на  всем
восточном полушарии.
     -- Два жаренных цыпленка, -- решил взять инициативу в свои руки Молчун,
ведь обед по молчаливому согласию оплачивался из его кармана.
     -- Немного рыбы, -- сказал Алекс. -- Только жаренной, а не какой-то там
еще. А то я добавлю в это живописное море блевотины свою долю!
     -- Бутылку вина, -- высказался Энди, -- красного! Ты не против, Молчун?
     Молчун равнодушно помотал головой.
     --  Пожалуйста, десять  концентратных  кубиков, -- это был диг. Мельком
взглянув в меню,  он  сразу  же назвал конечную сумму. Официант торжественно
удалился, поскрипывая колесиком.
     --  Алекс Шоу? Алекс Шоу!  --  кто-то бросился к  их  столику и попал в
зловонную лужу. Это  был низкорослый  и  упитанный парень  в университетской
форменной блузе первокурсника. -- Автограф, если можно!
     У первокурсника было  открытое, располагающее  к  доверию  лицо,  а его
небольшой рост только  усиливал это  чувство. Добрый малый протягивал Алексу
книгу, которую можно  было  узнать  лишь  по ярко-красной обложке  -- "Милая
крошка",  которая  была вершиной творчества  Алекса  и  разошлась чудовищным
тиражом в десять тысяч экземпляров, до самого последнего. Алекс,  сразу став
каким-то торжественным,  весьма  польщенный,  попросил  у  Молчуна  лазерную
ручку.
     -- Как твое имя, о благородный отрок?
     "Вроде бы еще и не пили!" -- злорадно, с каплей зависти захихикал Энди.
     -- Сони  Скевинджер,  -- нервно улыбнулся первокурсник, на плече у него
висела сумка с чем-то тяжелым.
     "Алекс Шоу -- своему  искреннему  почитателю Сони  Скевинджеру" --  так
накарябал Алекс на титульной странице. Он был очень скромен.
     -- Можно, я посижу рядом с вами, в лучах вашей славы? Мне очень хочется
узнать о  вас поподробнее. Я  не буду мешать! -- от волнения  у  Скевинджера
взмок лоб.
     --  Падай, Сони! -- милостиво разрешил  подобревший от непомерной лести
Алекс.
     Сони   послушно  растекся   задницей  на  жестком  табурете,  не  сводя
восхищенного взгляда со  своего  кумира. На  кухне  ресторана  громко кричал
шеф-повар, поминая различные части человеческого тела.
     -- Скажите, пожалуйста, над каким произведением вы сейчас работаете? --
пролепетал Сони.
     Алекс напыжился и гордо произнес:
     -- Я пишу фантазм.
     -- Что?!
     --  Фантазм. Книга  будет  называться...  впрочем,  я  еще не  придумал
названия.
     Энди со  скучающим видом и кривой  ухмылкой  смотрел в  окно, он не мог
слушать  этой  слащавой лести,  предназначенной не для  его ушей.  Он увидел
Би-Джея,  торжественно  шагающего  по  улице  и  пялившего  глаза на  каждую
встречную  юбку.  На  Би-Джее  было  шикарное длиннополое пальто,  привлекал
внимание и  белоснежный  шарфик. Кроме  пальто и шарфика,  никакой  одежды в
наличии больше не было.  Би-Джей был бос. У Би-Джея была такая  привычка: он
заходил в людное заведение, где было побольше молодых и красивых девушек, и,
непринужденно  распахнув  пальто, демонстрировал  свои мужские  достоинства.
Можно было бы  сейчас позвать  Би-Джея  в  свою  компанию, все-таки  он  был
неплохой  собеседник  и  привносил  свою   долю  оживления,  но,  пока  Энди
раздумывал,  Би-Джей,  прицепившись  к  какой-то девушке,  скрылся  за углом
магазина  по  продаже  лучшей  продукции  из  хлебозаменителей.  И  тут Энди
услышал, что Алекс говорит о нем:
     --  А вот это Энди, он  сочиняет  прекрасные  пьесы в этаком  старинном
стиле...
     -- Да будет  вам, -- скромно  улыбался  Энди,  от удовольствия он  даже
покраснел.
     -- Его  пьесы даже  отмечались  известным журналом  для мужчин,  --  не
унимался Алекс, -- они побили мировой рекорд по количеству...
     -- Хватит, Алекс, ты меня перехвалишь, -- с явной неохотой  перебил его
Энди. -- Вот наш заказ.
     Молодая  девушка  с подносом  в руках, изящно  лавируя между столиками,
приближалась к ним. Пока она расставляла тарелки и  кружки, Алекс  умудрился
заглянуть  к  ней  под  юбку,  чтобы  убедиться,  что  это  не  какой-нибудь
переодетый  извращенец.  Затем  он  сделал сигнал  Энди,  поведя  на девушку
глазами. Энди нервозно облизал губы.
     Первым делом диг хладнокровно конфисковал со стола концентратные кубики
и рассовал их  по  специально сделанным  для этого  отделениям куртки. Алекс
разлил в  кружки  вино, которое  немного  пахло  керосином, а  Энди разделил
каждого  цыпленка  пополам.  Дележом  рыбы  занялся Молчун. Сони Скевинджер,
пытаясь  удержать  текущие изо рта слюни, подозвал  одноногого  официанта  с
колесиком.
     -- Мне хотелось бы что-нибудь такого... недорогого...
     Официант  презрительно кивнул и  укатил.  Вскоре  перед  первокурсником
поставили  жестяную  тарелку  с каким-то  слизистым  сгустком  белого цвета,
прилипшим к ее середине.
     -- Что это? -- вытаращил глаза Сони, ему ответил Тайтус:
     -- Спагетти.
     Они выпили, подняв кружки в честь Молчуна, и принялись за цыплят. Вампы
алчно  впились  своими  острыми  зубами,  предназначенными для  прокусывания
кровеносных  сосудов,  в нежное мясо.  Тайтус достал  из  глубин  необъятной
куртки плазмотронный нож и поделил  цыпленка на абсолютно правильные кубики,
вместе с костями. Кубики эти он ложил в рот по одному и старательно  работал
челюстями. Бедняга Сони пытался отколупать спагетти от жестяного дна тарелки
и даже погнул вилку.
     -- Как вам нравится  наше правительство? -- спросил Сони, когда  понял,
что его попытки тщетны.
     Это был по  меньшей  мере странный  вопрос.  После Всемирного Конфликта
имена членов  правительства их страны были засекречены,  места их пребывания
никто  не  знал,  а  впрочем, народу  на  свое правительство было  абсолютно
начхать.  Еженедельный листок, именуемый "Правительственной газетой",  никто
кроме,  наверное,  дигов,  не  читал,  а  все  использовали по его непрямому
назначению.  Ходили слухи, что правительство состоит из дигов,  может  быть,
даже Чужих, то есть инопланетных оккупантов, но это были лишь слухи.
     -- Дерьмовое  правительство, -- высказался  Алекс. -- Если б  я мог, то
повесил бы всех Консулов на одном столбе!
     От этих  смелых  слов  побледнел Сони,  а  Тайтус  на  секунду перестал
жевать, но этого никто не заметил. Слово взял Энди:
     -- Да пошло оно в задницу, это правительство!
     -- Ну, вы  даете! -- восторженно проблеял Сони, украдкой  оглядываясь в
испуге увидеть поблизости синюю каску.
     Они  еще раз выпили. Тайтус молчал,  Молчун тоже. Пухленький Сони потел
от волнения.
     -- Куда  оно смотрит, это правительство?  --  распалялся Энди. -- Пачка
сигарет стоит полтора миллиона! Безобразие!
     Алекс разлил остатки вина и тоже принялся возмущаться:
     -- Сейчас ночью нельзя показываться на  улицах! То  крысники подстрелят
из арбалета, то трайкеры раздавят в лепешку. А эти ужасные Чистые Братья!
     Чистые  Братья,  или  попросту  Чистильщики,  поставили  своей  задачей
очистить  человеческий  генофонд  от малейших отклонений. В эту  организацию
входили одни нормики, подтвердившие свою  чистоту  генным анализом. По ночам
Чистильщики надевали белые балахоны, брали в руки оружие и  начинали очистку
человеческой нации. Они  подожгли  дом  одного  сайка,  в котором  он сгорел
заживо  вместе  с  женой-нормиком. Наутро на улицах  находили растерзанные и
обоженные останки шаггеров,  хайеров, вампов, смоукеров, трайкеров,  крэдов,
просто  сумасшедших,  и  даже   безобидных  вэйверов.  К  дигам  Чистильщики
относились терпимо, ввиду их государственной полезности, но  в  определенных
мерках.  Некоторые вообще  считали, что  Чистые  Братья --  выдумка, миф, но
однажды ночью за  Алексом и Энди по всему городу  гнались  два  Чистильщика,
причем  один был вооружен лучевым  оружием.  Вампиры чудом  спаслись,  тогда
удача была на их стороне.
     --  Оба-на!  -- сказал внезапно  Энди.  В  руках он  держал косточку от
цыпленка. На ней виднелась четкая надпись: "Произведено Дауген Инк.,  высший
сорт".
     -- Эти ребята из "Даугена" просто  сволочи, -- проворчал Энди. -- Ночью
я пью кровь у фальшивой девушки, днем ем фальшивого цыпленка...
     Алекс  и Молчун молчаливо крутили в руках свои  косточки с аналогичными
надписями. Тарелка Тайтуса осталась девственной чистоты, на нее он с ледяным
спокойствием  возложил  кусок рыбы, которую не минула участь быть  аккуратно
разрезанной на кубики. Алекс взорвался:
     --   Засунуть  бы   эту  пластмассовую  косточку   какому-нибудь  члену
правительства в задницу!
     Сони Скевинджер поднялся с виноватой улыбкой:
     -- Я на минутку отлучусь. По маленькому...
     Алекс, Энди и Молчун допили вино; Тайтус не присоединился к ним, потому
что неожиданно  замер,  не  реагируя на внешние раздражители.  В  молчаливой
торжественности была поглощена рыба.
     --  Скевинджер вызвал  из  туалета  по рации синекасочников, --  сказал
Молчун после долгого молчания.
     -- Извини, Молчун, я не понял, что ты сказал? -- повернул голову Энди.
     -- Он сказал, что вы все арестованы, -- это был  вернувшийся из туалета
Сони.  Он  уже  не  был  похож на слюнявого  первокурсника, взгляд  его стал
твердым и жестким; подтверждая его слова, в руках у него  тускло поблескивал
разрядник, включенный  в боевой режим; красный лучик  лазера  остановился на
переносице Энди. Одно нажатие на спусковой крючок, и Энди больше не придется
беспокоиться  о  притоке  свежей крови  в  свой  организм.  Теперь включился
Тайтус.
     -- Это Сони Скевинджер, -- монотонно начал говорить диг, -- специальный
агент  Службы  Государственной  Безопасности,  профессиональный  провокатор.
Двадцать четыре года, на службе находится три года. Имеет несколько наград.
     -- Верно, диг, -- Сони продемонстрировал значок Службы -- стилизованное
изображение   трех   глаз.  --   Вы  арестованы   за   антиправительственные
высказывания,  то есть  по  статье 187  Уголовного  Кодекса Республики.  Ты,
вэйвер, за прослушивание  секретных каналов связи,  статья  131. Ты, диг, за
несанкционированный доступ к конфиденциальной  информации  и ее разглашение,
статья   67.  Ах,  чуть  не  забыл:  тебе,   драматург,  будет   предъявлено
дополнительное обвинение по статье 229 -- распространение наркотиков.
     Энди выглядел удивленным.
     -- Ты дал сигарету смоукеру, -- пояснил Сони.
     -- Да на рынке у любой старухи за миллион можно купить полную коробку!
     -- Все распространители должны иметь лицензию установленного образца. У
тебя она есть?  -- отвратительно  улыбнулся Сони. --  Поднимайтесь,  пошли к
выходу. И без шуток!
     Тайтус откинулся на спинку стула и медленно, очень медленно допил вино.
     -- Диги неприкосновенны, -- спокойно сказал он.
     Лучик лазера перепрыгнул на непрозрачные стекла очков Тайтуса.
     -- Сопротивление при аресте,  --  хищная ухмылка провокатора  стала еще
шире. -- У нас все равны, диг.
     Тайтус поднялся, он был выше Сони на две головы.
     --  Я  не сказал, что агент Скевинджер задержал  уже шестьдесят три так
называемых преступных  группировки. Мы  будем шестьдесят четвертыми. Круглое
число, -- диг немного помолчал. -- Кличка агента Скевинджера -- Пончик.
     -- Заткнись, -- огрызнулся Сони. -- Умник!
     Алекс  и Энди  обменялись насмешливыми взглядами, заплывший жирком  зад
агента грозил в любой момент прорвать тонкую ткань брюк. Видимо, Сони рос не
вверх, а вширь.
     -- Уж лучше б вы  встретились с  Чистильщиками, чем со мной! -- руки  у
Сони немного подрагивали. -- Из-за такой мрази, как вы, нормальному человеку
уже дышать нечем.
     С улицы послышался шум -- звук  настолько высокий, что многие  люди его
не  слышали. Перед рестораном приземлился фургон на антигравитационном шасси
и обшитый броневыми пластинами. На крыше фургона находились крупнокалиберный
пулемет,   установка   для  пуска  управляемых   ракет,  четыре   "мигалки",
громкоговоритель  и  инфразвуковой  психоизлучатель  для  разгона толпы.  Из
фургона, как игрушечные солдатики,  высыпались четыре стража порядка в синих
в разводах касках.  У  каждого  из  них  был  разрядник  со  штыком  наголо.
Громкоговоритель прорычал: "Разойдись! Не собираться!", чем привлек внимание
прохожих.
     --  Официант!  --  позвал  Молчун побледневшего калеку  и щедрым жестом
протянул банкнот  в сто миллионов. -- Сдачу можешь оставить себе.  Хотя нет,
дай мне двадцатку. Одной бумажкой.
     Разговорившийся вэйвер -- редкое зрелище. Потрясенный официант выполнил
просьбу.  Молчун  небрежно взял государственный  денежный  знак между  двумя
пальцами, а  когда  их проводили мимо  благоухающего  моря  рвоты, аккуратно
отпустил  его над  самой серединой лужи. Сони  резко  затормозил, заворожено
следя за падающим аляповато размалеванным клочком бумаги.
     -- Вы поезжайте в Управление, а я пока осмотрю  место  преступления, --
скомандовал Скевинджер офицеру. Тот послушно кивнул.
     Когда их вели под конвоем от ресторана к открывшему двери ада  фургону,
одна престарелая дама в толпе толкнула локтем мужа:
     -- Гляди, дига ведут. А ты говорил, что их не сажают!
     Кто-то торжественным голосом заявил:
     -- Через несколько дней они ответят  за свои прегрешения перед Господом
Богом!
     Когда люк со скрежетом  захлопнулся за  ними, Алекс, Энди, диг и вэйвер
очутились в глухо запаянной  металлической коробке три на  три метра, лишь в
полу виднелось несколько  вентиляционных  отверстий.  Фургон  легко  взмыл в
воздух и стрелой полетел в неизвестном направлении.
     -- Вот дерьмо собачье! -- в сердцах выругался Алекс, стукнув кулаком по
стене.
     Энди грустно улыбался, Молчун настроился на  какую-то свою волну. Алекс
не утихомиривался:
     -- Тайтус, когда ты узнал, что этот ублюдок -- агент?
     -- Как только он назвал свое имя. Глупый  поступок  с  его  стороны, --
после паузы ответил диг. -- По  всей вероятности,  ему  очень  нравится твоя
проза.
     -- О боже, но почему ты не предупредил нас?!
     Тайтус  невозмутимо молчал. Алекс повторил  вопрос,  но ответа так и не
получил.


     -- Прибыло свежее дерьмо! --  змеино  улыбаясь,  так приветствовала  их
крашеная под  блондинку и  с безвкусно положенной краской  на лице женщина в
форме, Старший  надзиратель городской тюрьмы, когда нашу компанию под дулами
разрядников доставили в это тихое и спокойное заведение. Штыки покалывали их
спины,  а  в куртке Молчуна слишком  ретивый служака даже проковырял  дырку.
Увидев  дига,  улыбка  ее  стала  совсем  тошнотворной; остановившись  перед
Тайтусом и помахивая  небольшой  блестящей  дубинкой, начиненной  сложнейшей
электроникой, она несколько минут с ненавистью  глядела на  неподвижное лицо
дига, наполовину скрытое непрозрачными стеклами.
     --  Диг, -- голос этой мегеры  был  подобен плевку, -- не думай, что ты
самый умный. Так что без фокусов!
     Тайтус  не  отвечал,  но ее  это  нисколько  не  задело. Мегера  резким
движением сунула дубинку дигу прямо под нос, но тот не  пошевелился. Губы ее
кривились, как жирные ярко-красные черви.
     -- Станнер, -- при этих ее словах Тайтус немного отшатнулся, хотя и без
всякой  мимики  на лице. --  Я не знаю, как он  подействует на твои нейроны,
диг.
     И  тут  же, без всякой  паузы, она подскочила к Энди и  опытным  жестом
лошадника раздвинула ему рот.
     -- Вамп, так я и знала, -- удовлетворенно произнесла  мегера. --  Скажи
спасибо, что  у  меня нет дочки,  у которой можно было  бы выпить хоть грамм
крови. Иначе я отрезала б твой...
     -- Ты тоже можешь нам сгодиться, старая сучка! -- не выдержал Алекс, но
не успел он договорить, как надзирательница направила в его сторону дубинку.
Алекс  упал,  невидимые  волны  привели его  нервную  систему  во  временную
непригодность. Мегера вернулась за стол и открыла толстый гроссбух:
     -- Итак, диг, два вампа и вэйвер. Назовите ваши имена!
     Так как диг и Молчун и не думали открывать рот, а Алекс в данный момент
был на это неспособен, пришлось Энди выполнить  ее просьбу, а также сообщить
возраст каждого и то, что они являются студиозусами.
     --   Вы    подозреваетесь    в   совершении   уголовных   преступлений,
предусмотренных статьями 67, 187,  229 и 131  Уголовного Кодекса Республики.
Надеюсь, вы доживете до судебного следствия, -- приободрила их мегера.
     Она снова сорвалась со стула и нетерпеливо наклонилась над Алексом, тот
не подавал признаков жизни. Мегера не  любила  ждать,  и ее тяжелый  ботинок
ударил  несчастного вампира по  подбородку, челюсть  только чудом осталась в
своих пазах.  Алекс застонал, повернул голову, и его стошнило  на начищенные
ботинки надзирательницы.  С перекошенным  от отвращения и  ярости лицом, она
ударила  Алекса  еще раз,  на этот раз  в живот, но ботинки от этого чище не
стали.  Мегера грязно выругалась и нажала на одну из кнопок на  своем столе.
Вошли два тюремщика, у каждого в руке был станнер.
     -- Отведите это дерьмо в  одиннадцатую  камеру, --  отрывисто приказала
она. Один тюремщик вопросительно изогнул бровь:
     -- И дига, мэм? Им, по-моему, положена отдельная камера.
     Старший надзиратель городской тюрьмы мстительно улыбнулась:
     -- Тебе повезло, диг. Карцер как раз свободен.
     Перед  тем, как  их развели в разные стороны (Тайтуса куда-то  вниз,  а
остальных -- прямо по грязному тускло освещенному коридору),  у них отобрали
"Юнипак",  ножи, всю  мелочь, а  также поразивший бедных студиозусов толстый
кошелек  Молчуна.  Единственное,  что  было  оставлено -- это  концентратные
кубики дига,  которому было объявлено, что  раз  у него есть своя  пища,  он
освобождается от тюремного рациона.
     --  А  в задний  проход  не  хотите мне  заглянуть? -- невинно округлив
ангельские глазки, поинтересовался Энди.
     --  Твоя  задница будет интересовать твоих сокамерников, --  парировала
мегера, осматривая их через окуляр сканирующего устройства.
     Алекс воздерживался от  полемики, так как ему все еще  было  худо, и он
прикладывал все усилия, чтобы не грохнуться на твердокаменный пол.
     -- До скорого  свидания, Тайтус, -- попрощался Алекс,  диг  не высказал
никаких эмоций.
     Камера  была  огромной и  имела  квадрат  в основании,  освещалось  это
душераздирающее зрелище  тускло мерцающими панелями в потолке. В одном  углу
камеры попахивало мочой и калом небольшое круглое отверстие в полу.  Окна во
внешний мир отсутствовали, если не считать темный экран телевизора. В камере
уже находилось шесть человек, и двое из них  показались им  очень знакомыми.
Эта  пара  сидела   отдельно  от  всех   и   с  горящими  глазами  оживленно
разговаривала, и нетрудно было догадаться о чем.
     -- Что-то в последнее время мой трайк перестал выкладываться  на полную
мощность,  я еле набираю двести  миль в час,  -- пожаловался маленький Курц,
вечно попадающий в разные неприятные истории.
     -- Скорее всего  засорился  детонатор,  --  ответил ему высокий, крепко
сложенный Ланг.
     -- Я уже его смотрел, на нем совсем немного нагара...
     -- Попробуй проверить поршни и взрывные камеры...
     -- Эй, трайкеры, вы-то что тут делаете? -- не выдержал Энди.
     Курц нахмурился, а Ланг довольно осклабился.
     -- Мы проехались  по Артиллерийскому  парку.  Курц наехал  на  какую-то
бабушку...  --  улыбка  его стала  еще  шире,  а глаза  блистали  фанатичным
блеском. -- А я развалил  несколько  скамеек. Представляешь,  погнул  правое
антикрыло...
     Маленький Курц недовольно помотал головой:
     -- Я даже не успел отковырять фарш от шин!
     И,  повернувшись  друг  к  другу,  трайкеры   завели  свой  бесконечный
разговор.
     Алекс опять  побледнел, пошатнулся  и,  прислонившись  к  стене, присел
отдохнуть после мозгового шока.  Молчун  примостился рядом, настроившись  на
любимую  волну. Энди решил познакомиться  с другими  невольными  обитателями
камеры.  Посредине  квадрата,  образованного  сверхпрочными стенами,  в позе
какальщика  сидел  здоровенный детина  с бритым затылком,  на  майке  у него
блестел значок студиозуса. На  бесхитростном  лице  детины застыло  умильное
выражение. Периодически он поглядывал по сторонам и негромко гудел.
     -- Что ты делаешь? -- изумился Энди.
     Лицо крепыша  расплылось в  улыбке. Он  еще  раз зыркнул  по сторонам и
ответил:
     -- Рою подземный ход!
     У Энди  отвалилась челюсть:  чтобы  человек усилием мысли рыл подземный
ход -- такого он еще не видел.
     От стены, где сидел мужчина с заросшими щеками и лысый скуластый парень
с безжизненными глазами вэйвера, раздался смех.
     -- Эй, Орсон, хватит прикалываться, -- гулко сказал небритый мужчина.
     Крепыш  перестал  гудеть  и,  легко  поднявшись,  протянул  Энди  руку,
озорство так и струилось из его глаз.
     -- Меня  зовут  Орсон,  -- рукопожатие  его  было  мощным,  но вампир с
особенностями его организма мог бы сжать  еще сильнее. --  А это мои друзья:
вэйвер Филип, которого мы называем Пип, и просто Филип.
     --  Я  --  Энди. Вон  там -- Алекс и  Молчун.  Молчун  тоже  вэйвер, --
представился вампир. -- С нами был еще диг...
     --  Всех  дигов  нужно закопать поглубже, --  незлобно улыбаясь, сказал
Орсон. Похоже, он все время улыбался. Вэйвер Пип открыл глаза и спросил:
     -- Курить есть?
     Энди  отрицательно покачал головой  и посмотрел  в угол,  расположенный
диаметрально противоположно зловонному отверстию в полу. Там разместился еще
один  бедняга  в  темном  плаще и коричневой  элегантной шляпе. На  носу его
поблескивало пенсне. Небритый Филип перехватил взгляд вампа и пояснил:
     -- Это Гордон. Он здесь дольше всех нас, вместе взятых.
     -- Меня зовут Энди,  -- подошел вампир к Гордону и, заметив  под плащом
белый воротничок, добавил, -- патер...
     --  Просто Гордон, -- ответствовал тот и  обнажил  в приветливой улыбке
типичные только лишь  для вампа зубы. Энди ответил ему тем же и присел рядом
с ним.
     --  Я слышал,  что  с  вами был диг? -- полюбопытствовал  Гордон. -- Не
беспокойся  о нем. Диги  губят  наше  общество, ибо  у них  нет  бессмертной
души...
     "Мало того, что этот патер -- вамп, он  еще  и сумасшедший", -- подумал
Энди и спросил у Гордона, что же такое, по его мнению, душа.
     --  Душа  --  это  очень  сложное явление,  вид  материи,  существующий
независимо от нашего сознания. Душа состоит из  семи сфер, каждая из которых
вложена в предыдущую,  а первая вложена  в последнюю, -- совершенно серьезно
объяснил Гордон. -- Сигареты есть?
     -- Была одна, но  и ту отобрали. Нас ободрали, как липку, -- сокрушался
Энди.
     -- Плохо, -- нахмурился Гордон.
     Энди грустно покачал головой и решил вступиться за Тайтуса:
     --  И  все-таки,   Гордон,  диги  неплохие  парни,  во  всяком  случае,
некоторые. Они  безвредны,  как вэйверы, и более  похожи на  нормиков,  чем,
например, шаггеры...
     Патер Гордон  смотрел  на  Энди,  как  на  маленького  ребенка,  только
выучившегося говорить. Затем он не спеша протер пенсне.
     -- Знаешь ли ты, Энди, что у дигов  отсутствуют вкусовые и обонятельные
нервные  окончания? Что они видят мир черно-белым, а диапазон их  слышимости
ограничен? Что у них плохо развита тактильная и болевая чувствительность? Но
это  все мелочи по сравнению с  тем, что у дигов нет бесценного дара Господа
Бога -- души!
     Энди не рискнул спросить, что такое Бог.
     -- Но дигов все-таки очень мало, -- сказал Энди и поперхнулся, встретив
полный негодования взгляд Гордона.
     -- Верховный вершитель зла --  Сатана -- один-единственный,  а диги  --
суть диаволовы приспешники, то бишь бесы. Эй, что с твоими руками?
     Энди  увидел, что  на его  правой руке, на мизинце, ноготь отделился от
своего ложа и упал на пол.
     -- У тебя начался катаболический  процесс, Энди, -- а когда  несчастный
кровопийца рассказал ему о лже-девушке, патер пояснил:
     --  Этот трансвестит ускорил катаболизм твоего организма,  да  и твоего
друга тоже.
     Но разговоры  ничем  не могли помочь, и Гордон  достал из кармана плаща
коробочку с таблетками.
     -- Это гемоанаболик.  Проглоти  одну  и  дай  еще  своему  другу.  Это,
конечно, не даст такого наслаждения, но зато позволит продержаться некоторое
время, -- патер Гордон  мечтательно откинул  голову.  -- Ах,  как давно я не
ощущал хруст прокусываемых сосудов...
     Энди поблагодарил и поспешил на помощь к  Алексу. Тот в  полуобморочном
состоянии подозрительно  обнюхал  таблетку,  но все-таки  проглотил.  Молчун
вдруг встал, подошел к вонючей дыре  и,  повернувшись ко всему миру  спиной,
начал поливать отверстие. Звук струи напомнил кое о чем Энди и Алексу.
     Когда они сделали свое дело, зашумел экран телевизора, на нем появилось
багровое  поле,  украшенное  пеплом  и  воронками. Энди,  Филип  и  Орсон  с
радостными криками поустраивались  у  мелькающего  экрана.  На  поле с  двух
разных сторон  выбежали  спортсмены, слева --  в броневых  доспехах  желтого
цвета,  справа  --  в красных  с  белыми полосками, в руках  у  каждого было
оружие. Из середины поля поднялась платформа, на  которой лежал колючий, как
еж, мяч.
     Небритый  Филип  развернул  "Спортивную  газету" (все-таки  заключенным
позволялось иметь безделушки, подумал Энди) и с умным видом стал ее изучать.
     --  Сегодня  играют  "Стрейнджеры"  и  "Бизоны",  --  сообщил Филип. --
"Стрейнджеры" -- моя любимая команда, "Бизонам" до нее далеко.
     -- А какого они цвета? -- спросил Энди, который  был  абсолютно другого
мнения.
     -- Понятия не имею, -- после долгих  раздумий признался  Филип. А глядя
на озорное лицо Орсона, Энди понял, что его можно не спрашивать.
     Красные и желтые ринулись к мячу и друг к другу, попутно поливая  все и
вся  пулеметным  огнем,  многие  пули  попадали в  своих  же  сокомандников.
Смертоносный металл  срывал  пластинки брони с тел  спортсменов,  кое у кого
брызнули струйки крови, но пока еще никто не упал. Наконец, был нанесен удар
по мячу, и  в то же мгновение началась ужасная неразбериха  в середине поля:
закованные в  броню гиганты,  развившие уже приличную скорость, сталкивались
лоб в лоб, увеличив вдобавок прицельность непрерывного огня.  Энди, Филип  и
Орсон  возбужденно  уставились в экран,  а  когда  один желтый  спортсмен  с
раскореженными  грудными  пластинами  упал   и  не  поднялся,  они  довольно
закричали, махая в воздухе  кулаками.  Алекс, к которому после гемоанаболика
вернулось хорошее самочувствие, скучающе слонялся по камере, вэйверы слушали
свои волны, а патер Гордон листал затрепанный журнал для мужчин.
     Закончился  первый тайм. Во  время перерыва спортсменам  срочно клепали
новые бронепластины, пополняли запасы боекомплектов, а медики  вводили в  их
организмы бешеные  дозы стимуляторов и, если кто был ранен, обезболивателей.
Во  втором  тайме  на  поле  выпускались  дополнительные  силы,  вооруженные
ракетами. А  относительно счета -- он  так и не  был открыт, если не считать
десяток  продырявленных,  как  решето,  неподвижных тел, которые  техники  в
спешном порядке вывозили с поля.
     Как  только  спортсмены  вновь  заняли свои  места  на поле,  прозвучал
свисток судьи, и... К  огромному ужасу и возмущению фанатов этого зрелищного
спорта телевизор чмокнул и погас. Орсон, не находя выхода для своего  гнева,
даже  заколотил  кулаками  по  серому  экрану,  но  его похвальные  старания
оставались тщетными.
     По  решетке  двери   провели  дубинкой-станнером.  Щуплый  черноволосый
надзиратель с хмурым обликом принес ужин.
     --  Вас уже девятеро, гады? Вы что,  размножаетесь? --  поинтересовался
он, просовывая под  решетку ужин на картонных тарелках, а  между прутьями --
какое-то питье в бумажных стаканчиках. -- Приятного аппетита!
     Трайкеры,  очнувшись от  своей техно-болтовни,  ринулись  к  кормушке и
первыми выбрали себе порции. Патер Гордон с  усмешкой превосходства наблюдал
за ними. Затем уже медленно разбирали тарелки и  стаканчики остальные, патер
замыкал шествие.
     -- Не пейте сразу всю  воду, --  предупредил Гордон новичков, -- это на
шесть  часов,  иначе от  жажды вам  придется  пить  из  этого  благоухающего
отверстия.  И,  черт возьми, не  выкидывайте  стаканчики  и  тарелки --  это
необходимая для вас же бумага. Свой журнал потом я рвать не позволю.
     Проинформировав  их  таким образом, патер поправил  пенсне,  завел  очи
вверх и громко, с искренним чувством произнес:
     --  Благослови  нас,  Господи, и благослови  нашу вечернюю  трапезу!  И
спасибо тебе, Господи, за то, что она у нас есть!
     "Этого  Господа  Бога хоть  раз  накормить такой  трапезой", --  мрачно
подумал Алекс, глядя на нечто бесформенное, серое, покрытое пленкой слизи --
содержимое своей тарелки.
     -- Слава Богу, что оно хоть не воняет, -- пробурчал он.
     Вилок  и  ложек  в  тюрьме  не полагалось, и  приходилось  пользоваться
естественными инструментами  -- пальцами. К  счастью, эта неприглядная масса
не имела ни запаха, ни вкуса, и поэтому процесс поглощения пищи медленно, но
продвигался, не проявляя тенденции обратиться вспять.
     От двери камеры послышался гнуснейший  и злораднейший смех. Энди, Алекс
и Молчун узнали в небольшой полноватой фигурке Сони Скевинджера. Лицо агента
было подобно полной луне, а рот растянулся от уха до уха.
     -- Приятного аппетита, -- сказал Сони.
     -- Vade  retro,  Satanas! -- громогласно  повелел  патер Гордон, осеняя
решетку крестным знамением. Сони мгновенно исчез.
     Покончив  с  неприглядной  кашей  (если только  это  была  каша),  Энди
пригубил компот (если только это был компот, а не  продукт жизнедеятельности
какого-нибудь  животного). На вкус эта темноватая жидкость  оказалась лучше,
чем  он ожидал,  но немного портило  впечатление то, что  нерадивый повар не
потрудился  выловить  из  стаканчика  каких-то   маленьких  темно-коричневых
червячков. Тараканов Энди  с удовольствием  бы  погрыз,  но червяки...  брр,
мерзость!
     После  ужина  свет в камере  начал медленно угасать, и через  несколько
минут они очутились в кромешной тьме, кроме светлого прямоугольника дверного
проема. В коридоре также уменьшили яркость освещения, но не погасили совсем.
     Кто-то в темноте направился к отверстию.
     -- Осторожно, не упади туда, -- сказал патер Гордон.
     Этот кто-то  долго,  с натугой  делал  свое  дело, а потом, приглушенно
ругаясь неприличными словами, воспользовался картонкой от тарелки.
     -- Господи,  благослови эту ночь, -- торжественно  провозгласил Гордон,
когда все успокоились, растянувшись на прохладном полу.
     --  В таком  месте  необходимо  просить  милости у  Сатаны,  -- хмыкнул
невидимый Филип. -- Спокойной ночи!
     z z z
     В холодном, как лед, карцере неподвижно сидел диг Тайтус. Лампы над его
головой  то  ярко  вспыхивали, то  резко  гасли,  но диг  установил  частоту
считывания изображения с  сетчатки глаза равной частоте вспышек и  установил
максимальный светофильтр на  очках. Благодаря этим мерам, мир погрузился для
него в темноту.
     Тайтус  думал. Но вы, наверное, очень удивитесь, когда узнаете,  что он
думал не  о том,  как выбраться из тюрьмы, и не о том, как  показать себя на
суде (если таковой  будет) наилучшим образом. Диг мысленно играл сам с собой
в   шахматы.  Даже  его  совершенный  мозг,  в  миллионы  раз  превосходящий
быстродействием  самые  лучшие электронные устройства, не мог перебрать  все
возможные  варианты,  и  поэтому  Тайтус  получал  немалое  интеллектуальное
наслаждение.


     Хмурый  надзиратель  изо  всех  сил стучал  металлической  дубинкой  по
прутьям решетки,  вырывая заключенных  из объятий сна, отказывая  им в праве
восьмичасового пребывания в царстве грез. Энди был мрачен, как туча, так как
безжалостный стук прервал его свидание со столь милой  его сердцу подружкой.
Надзиратель  поставил каждому порцию  вчерашней, а потому  холодной  пищи и,
зевая до хруста челюстей, отбыл.
     -- Благослови, Господи, наш завтрак! -- провозгласил Гордон.
     После завтрака неожиданно  увели Ланга, Курц  обеспокоено заметался  по
камере.
     --  Не беспокойся,  Курц,  Ланг тебя  вытащит,  --  пообещал ему Алекс,
запивая компотом очередную таблетку, любезно предоставленную Гордоном.
     Энди удивленно заморгал слипшимися после сна глазами. Алекс придвинулся
к  его уху и негромко, но так,  чтобы слышал  и  проявивший  интерес Молчун,
сказал:
     --  Вы  разве  не знаете,  кто  у Ланга  мама?  --  и  он поднял  вверх
указательный палец.
     Но Курц не  успокаивался.  С безумным видом трайкера, у которого угнали
единственную жизненную ценность -- трайк, он носился по камере взад и вперед
своей ковыляющей походкой (у трайкеров обычно были атрофированы определенные
группы мышц) и, наверное, свалился бы, в конце концов,  в отверстие,  запаха
которого  мужественно  старались не замечать.  Этому  помешала  картинка  из
журнала, который опять  читал Гордон. Это была реклама сигарет, но на заднем
плане виднелся ярко-красный трайк, мчащийся на огромной скорости. Фотография
была  очень размазана,  но  у Курца от восхищения перехватило дыхание. Он  с
быстротой хищника ринулся к патеру и начал пожирать изображение глазами.
     --  Гордон,  тебе очень  нужен  этот листок?  Можно его вырвать?  -- от
волнения у трайкера даже подрагивали уши.
     Патер Гордон  сначала  тщательно  удостоверился,  нет  ли  на  обратной
стороне страницы необходимых ему картинок и лишь потом медленно, с  глубоким
чувством того,  что своими  действиями  спасает  страждущую  душу  трайкера,
торжественно выдрал  лист. Курц яростно схватил фотографию  и,  удалившись в
один из углов камеры, начал фанатично ее созерцать.
     Вэйвер Пип открыл глаза и продекламировал:
     -- Коль хочешь грешникам помочь, дай им курнуть. А то не в мочь!
     --  Канделябры,  идите  дуйте в  дырку! --  замолотил  кулаком по стене
Орсон.
     Курильщики:  Энди,  патер  Гордон  и  Пип  --  по  просьбе сокамерников
сгрудились у зловонного отверстия, патер  извлек из плаща сигарету и спичку.
Они закурили, по очереди передавая друг другу сигарету и сплевывая в мерзкое
озеро жижи.
     -- Интересно, -- начал рассуждать вслух Энди, --  если  канализационная
система сломается и  дерьмо уйдет, наверное, можно будет  выбраться  отсюда.
Плечи легко пролезут...
     -- Хе, хе, хе,  -- хрипло засмеялся патер Гордон.  -- Если эта  чертова
система сломается,  уровень дерьма начнет повышаться, и  нам будет  вовсе не
весело. Хотя, хе-хе, сначала затопит карцеры...
     "Диг!"  --  вспомнил Энди. В голове, прозрачной как  стеклышко  от пары
затяжек, возникла идея; он наклонился над отверстием и заорал со всей силы:
     -- Тайтус!!!
     Озеро дерьма заколыхалось, и из него показался белесый отросток с двумя
присосками  на  конце; Энди отпрянул.  Червь, которого  звали,  очевидно, не
Тайтус, легко подпрыгнул и с плеском исчез в непрозрачной жиже.
     -- Черт возьми! -- протянул Гордон.
     У Пипа  глаза  стали  совсем  круглыми,  то ли от  потрясения, то ли от
слишком глубокой затяжки.
     --  Не хотелось  бы мне, чтобы такая дрянь  полезла мне  в задницу,  --
пробормотал Энди, едва оправившись от шока.
     -- Эй, что вы там рассматриваете, черти? -- заинтересовался Орсон.
     --  Экскременты, --  ответил мудреным словом Энди,  который  был весьма
начитанной особой.
     -- Чего? -- не понял Орсон.
     --  Faeces Vulgaris,  -- пояснил патер  Гордон,  пенсне  его  задумчиво
поблескивало.
     --  Чего?  --  Орсон  не учил  латыни, но  зато Молчун,  как  прилежный
студиозус, знал необходимый минимум этого благородного языка.
     -- Дерьмо обыкновенное, -- перевел он.
     Незадолго до  второй кормежки  их  компанию  покинул  второй трайкер --
маленький Курц.
     Время  тянулось так неторопливо,  что  стало  жизненной  необходимостью
решить проблему, как  его убить.  Филип спросил, кто умеет играть в "Четырех
епископов".  Отозвались  Алекс  и  Энди;  Молчун  тоже  был  знаком  с  этой
незатейливой, но захватывающей карточной игрой, но смолчал.
     -- Пип будет играть со мной в паре, -- объявил Филип, у которого щетина
уже основательно оккупировала щеки и  подбородок. -- Гордон, не одолжишь  ли
нам свои карты?
     Карты патера Гордона немного  смутили вампов, малоопытный  Алекс не мог
даже понять, где там руки, а где ноги, и сколько человеческих тел имеется на
каждой   карте.  Молчун  исследовал  радиоэфир,  Гордон  продолжал  изучение
журнала, протертого  до  дыр, а Орсон,  проглотив  ненароком  пищевую порцию
Пипа, улегся на пол и громко захрапел.
     -- Не понимаю, -- сказал Энди, --  почему Орсон строит из себя дурачка,
по-моему, он психически вполне нормален...
     -- Ха! -- Филип презрительно искривил рот. -- У Орсона в голове столько
мозгов,  сколько  в  той  дырке  вот  этого самого  Vulgaris... Он работал в
области математической физики и изобрел этот... как его...
     -- Метод Шварцхельма-Орсона, -- подсказал Пип. Настроившись на какой-то
музыкальный канал, он покачивал головой в такт музыке.
     Карты  шлепались  на  пол,  дразня  мужской взор своим  содержанием,  у
бедного Алекса даже взмок лоб.
     -- И что дальше? -- спросил Энди, внимательно рассматривая расклад.
     --  Ему попалась в руки книжка,  автор  недавно умер, кажется, и прочел
что-то насчет суеты  сует...  Вот вам!  -- Филип азартно бросал карты. -- И,
решив, что до дигов  ему  далеко... Вот вам еще! Орсон бросил работу, а свою
золотую медаль подарил первому встречному дигу. Профессор Шварцхельм чуть не
сошел с ума от огорчения!
     -- Как же он попал сюда?
     -- Статья 228, -- кратко ответил Пип.
     -- Хищение радиоактивных  веществ, -- расшифровал Филип. -- Орсон всего
лишь захотел сделать небольшую термоядерную бомбу...
     -- А с тобой что случилось, Филип?
     -- Статья 101, -- по-видимому, Пип  наизусть знал все статьи Уголовного
Кодекса Республики.
     -- Я сидел в баре и пил  пиво,  -- охотно  начал рассказывать Филип. --
Рядом  со мной  сидел какой-то мужик, уже основательно поддатый. Я никого не
трогал, я человек мирный, но когда он  попросил меня врезать ему по морде, я
не смог отказать.
     -- И?
     -- Видать, я не рассчитал силу своего удара и  прочность его черепа, --
довольно усмехнулся Филип. -- Это ему большой минус. Я выиграл!
     -- А я вообще не помню, как здесь  очутился,  -- поделился и Пип своими
переживаниями. --  Но  меня обвиняют в  том, что у меня нет ни паспорта,  ни
удостоверения личности, ни  какого-нибудь другого документа. Я не числюсь ни
в одном списке, и у меня ничего нет, кроме имени. И то я не уверен, что меня
зовут Филип или Пип.
     -- По всей видимости, они считают тебя шпионом Чужих, -- Энди посмотрел
на потолок в подтверждение своих слов.
     Во время обеда они приостановили игру, оставив карты на полу.
     Алекс, Энди и  Молчун уселись  рядом, попивая из бумажных пакетиков еле
теплый клееобразный суп.
     -- Интересно, -- сказал Алекс, -- добрались ли трайкеры до суда, или...
     Молчун ухмыльнулся, а Энди высказался вслух:
     --  Нет,  конечно. Ланг, по-моему, даже не  подозревает о существовании
каких-либо законов.
     -- Хотел бы я такую маму, -- мечтательно вздохнул Алекс.
     -- Можно гораздо лучше, -- отозвался Молчун. --  Женись на ней, и тогда
Ланг будет называть тебя папой...
     Друзья невесело рассмеялись. Энди вдруг вспомнил, что не спросил патера
Гордона, за какие грехи он  тут  очутился, но  в это  время железная дубинка
бешено заколотила по дверной решетке. Гнусно улыбающаяся мегера презрительно
оглядела заключенных,  поигрывая  станнером, и  даже  умудрилась  плюнуть  и
попасть в  бумажный  стаканчик Молчуна. "Многолетняя  практика!"  -- подумал
Энди.
     -- Алекс, Энди и  ты, вэйвер, -- она указала  на  Молчуна, -- на выход!
Быстро, и без глупостей, пока я добрая!
     "Когда ты злая, тебя нужно держать в смирительной  рубашке", -- подумал
Алекс, кипя внутри от ненависти. "Сейчас  решится наша  судьба", -- подумали
вампы одновременно.


     --  Встать!  Суд  идет! --  и полный  судья в траурно-черной  мантии  и
съехавшем на одно ухо парике изо всех сил застучал молотком по столу, жирные
щеки при этом желеобразно  тряслись. Требуя от  других тишины, судья колотил
до тех пор,  пока  секретарь  суда не  дотронулся до его плеча.  После этого
секретарь объявил  судебное  заседание открытым и  попытался огласить состав
суда, но судья по-хамски оборвал его.
     -- Я не  сплю уже двадцать часов, так что к черту все  формальности, --
громко сказал судья, не пытаясь даже прикрыть рукой рот, ощерившийся гнилыми
зубами в чудовищном зевке.
     Энди,  Алекс  и  Молчун уселись  на скамью подсудимых, за каждым из них
каменным изваянием  стоял  безликий страж порядка  со станнером. В зал ввели
дига,  и вскоре  Тайтус занял  свободное место рядом с Энди. Пока  секретарь
начал  все-таки оглашать  различные формальности, которые никто  не  слушал,
Энди спросил у дига:
     -- Тайтус, хочешь, я угадаю, как будет фамилия твоей будущей жены?
     Глядя  прямо  перед  собой,   диг  отрицательно  покачал  головой,  он,
вероятно,  знал эту старую шутку. Но Энди не  успокоился и задал этот вопрос
Алексу. Алекс наморщил лоб в непривычных раздумьях, но у него не было такого
багажа полезных  и бесполезных знаний как у дига.  Поэтому озадаченный  вамп
лишь  пожал  плечами. Энди уточнил  у друга  год,  месяц, день  и  даже  час
рождения, сделал вид, что занят напряженными вычислениями и  через несколько
минут,  торжествующе  хихикая (может  быть, снимая этим нервное напряжение),
наклонился  к его  уху  и прошептал: "Ее фамилия будет  миссис  Шоу!"  Алекс
подумал  еще  немного и  решил,  что какая-то  доля истины  в  этом есть. Он
повернулся  к Молчуну, чтобы спросить, думает ли тот так же, но вэйвер сидел
с закрытыми глазами и мечтательным выражением лица.
     В   общем,  наша  четверка  вовсе  не  производила  впечатления  людей,
отстоящих от смертного приговора за несколько шагов.
     -- Эй, диг по имени Тайтус, у тебя есть документы,  подтверждающие, что
ты диг? -- поинтересовался судья.
     -- Это очень важно, -- добавил секретарь.
     Для кого это было  так  важно, осталось непонятным: судья прилагал  все
усилия, чтобы его  слипающиеся глаза  не  слиплись окончательно в счастливых
грезах; присяжные занимались своими делами: женщины говорили о моде и прочей
несущественной  чепухе, а мужчины  --  о  спорте  и  о женщинах. Может быть,
поэтому диг ничего не ответил.
     Секретарь что-то шепнул судье, взял со  стола калькулятор  и  подошел к
Тайтусу.
     -- Сколько будет 36865 умножить на 81921? -- вежливо спросил секретарь,
быстро нажимая на клавиши этого  электронного считающего  устройства, но диг
был еще быстрее, он моментально ответил:
     --  3  миллиарда 20 миллионов 17 тысяч 665. Это очень легкая задача, --
добавил он после некоторого раздумья.
     Но секретарь уже не слушал его, с помощью нехитрого  теста он  выяснил,
что хотел.
     --  Вы обвиняетесь в  совершении преступлений, предусмотренных статьями
67, 131, 187 и 229 Уголовного Кодекса Республики.
     -- Мы это уже знаем, -- кивнул Молчун. -- И виновными себя не признаем.
     Судья,  не  стесняясь,  выругался,  как  извозчик,  причем с  абсолютно
детской  непосредственностью,  и  дал  слово  государственному   обвинителю,
погубившему не один десяток юных и наивных душ.
     -- Сони Скевинджер! --  огласил  прокурор  имя первого  и единственного
свидетеля.
     Вампы  увидели Скевинджера,  лицо  агента выражало  откровенную злобную
радость. Но только он открыл рот для принесения присяги, как тяжелый молоток
судьи заткнул его.
     -- Сто,  стоп, стоп! -- возвестил  судья. -- Я только что вспомнил, что
диг имеет  право на  отдельное судопроизводство.  Проклятый склероз! Тайтус,
или как там тебя, ты хочешь воспользоваться этим правом?
     Диг молчал дольше, чем  обычно, и Энди даже захотелось  помахать  перед
его лицом  рукой,  чтобы  проверить,  не ушел ли его  товарищ  в  необъятные
глубины подсознания, но Тайтус ответил:
     -- Нет, ваша честь.
     Судья снова мучительно зевнул так, что захрустели челюстные хрящи.
     -- Твое желание, диг. Продолжай, Пончик.
     Агент   Скевинджер   временно  утратил  божественный  и  бесценный  дар
членораздельной речи.
     -- Ваша честь... -- промычал  он. -- На столе  у  вас лежит мой рапорт,
зарегистрированный под номером шестьдесят четыре,  там изложена вся суть.  Я
же принес запись разговора, который вели между собой подсудимые...
     Сони  включил   воспроизведение;  судья   непреодолимо  зевал,   зевали
присяжные;  эпидемия зевоты поразила даже вампов. Молчун загадочно улыбался,
закатив  мутные глаза под набрякшие веки.  Сони сухими,  шаблонными  фразами
закончил выступление, и только тут судья заметил отсутствие в зале одного из
важных участников этого душераздирающего действа.
     -- Зараза, -- сказал он между двумя зевками, -- что-то я не вижу нашего
милейшего адвоката...
     Секретарь  суда  засуетился,  но  единственное,  что  это  принесло  --
присяжные начали посмеиваться, а один из них, толстый, как пивная бочка, без
помощи  рта произвел продолжительный неприличный звук,  что, впрочем, никого
не смутило.
     --  Наверное,  по  многочисленным  вашим  просьбам,  ваша  честь,  черт
все-таки  забрал этого  алкоголика, --  добродушно заметил  этот  толстяк  с
заплывшим  жиром  лицом  и  свиными  глазками;  добродушие  его  тона весьма
расположило к нему Алекса и Энди, они даже обрели кое-какие  надежды.  -- Мы
прекрасно обойдемся без него. Мы только что  посовещались (среди присяжных и
других присутствующих раздались смешки) и единодушно вынесли решение.
     Толстяк с  натугой оторвался  от  сидения  и  передал судье официальный
документ  с подписями.  Кстати,  о  присутствующих:  в  зале,  кроме  судьи,
государственного   обвинителя,   секретаря  суда,  Сони  Скевинджера,   трех
конвоиров, четырех подсудимых  и присяжных,  находилось еще пятеро скучающих
господ, причем совершенно посторонних и  никому не знакомых. Ни один из  них
не брился, по  крайней мере,  неделю,  ни у одного не было  свежей рубашки и
чистых носков.  Один  из  этой странной  компании весь судебный процесс  как
заводной ковырял в носу, вытаскивая на свет божий поразительные произведения
искусства. Судья тоже вспомнил о своих носовых каналах, высморкался  прямо в
ладонь, вытер ее о нижнюю поверхность крышки стола и только после этого взял
в руки документ.
     -- Виновен, смертная казнь, -- прочитал он четырехкратно.
     Как только  вампы  услышали роковые для них  слова, жизнь показалась им
легкой и безоблачной.
     -- Интересно, как они делают эту...  смертную казнь? --  с безмятежной,
даже какой-то застенчивой улыбкой поинтересовался Энди.
     --  В тело  смертника посредством  обыкновенного шприца  вводится  один
кубический сантиметр эвтаназина. Жертва спокойно  засыпает,  через несколько
минут мозг перестает получать и посылать нервные импульсы, а сердечная мышца
прекращает  свои  сокращения,  --  пояснил  Тайтус.  --  Возможно,  я  смогу
протянуть дольше всех и пронаблюдаю полный спектр антемортуальных ощущений.
     Энди удовлетворенно закивал головой. Присяжные тем временем уже уходили
через маленькую дверку, судья же неуклюже водил ручкой по документам.
     --  Господа,  господа, подождите же, -- неимоверными усилиями секретарю
удалось вернуть  присяжных  на места. -- У приговоренных  осталось последнее
право -- право  последнего слова,  которое мы в обязательном  порядке должны
выслушать.
     -- Ах, опять запамятовал;  не  голова, а коробка  с дерьмом, --  укоряя
себя таким образом, судья отложил  ручку в сторону. -- Ну, ты,  вэйвер, твое
последнее слово. А затем по очереди справа налево.
     Указующий  палец  судьи  с  грязными  ногтями  был  направлен прямо  на
Молчуна.  Под  пристальным  взглядом   окружающих  Молчун   встал,  невесело
усмехнулся и, настроившись на местную радиостанцию, выпалил:
     -- Государственное время 13 часов 0 минут.
     -- Это все? -- судья еле пришел в себя от удивления.
     -- Дерьмо! -- сказал Молчун и сел на место.
     -- Ну что же, похвальная краткость, -- одобрил судья. -- Следующий!
     Следующим был Алекс.
     -- Можно  бумагу  и ручку? -- спокойно,  глядя  прямо  в  глаза  судье,
попросил  он.  Судья  с  изумленно-издевательской  физиономией протянул  ему
чистый  лист  и  собственную  авторучку.  Алекс  подошел  вплотную  к стене,
растолкав  конвоиров, и, прислонив к ней бумагу, начал что-то быстро писать.
Но когда возникла небольшая заминка, он повернулся к Энди.
     -- Энди, я забыл, как будут звать мою будущую жену?
     -- Миссис Шоу, -- выдавил из сдавленного спазмами горла Энди.
     Записав  имя  своей  будущей жены, чтобы проверить  предсказание  Энди,
когда вышеуказанная  особа появится  в  его жизни, Алекс старательно спрятал
листок в нагрудный карман. Затем  он стал  в позу  оратора, вытянув  руку  в
сторону появившегося судебного медика, и сказал:
     -- Учтите, что я пользуюсь только одноразовыми шприцами!
     Медик с блестящим чемоданчиком  в руках  и  закрытым белой маской лицом
успокоительно закивал головой.
     --  Еще   бы  мне  хотелось   побриться,  --  добавил  Алекс,  случайно
дотронувшись до своей щеки.
     Это  желание Алекса было незамедлительно удовлетворено с помощью бритвы
с лазерно-лучевой системой.
     -- Следующий! -- судья смотрел на Энди.
     Энди медленно  поднялся, пригладил рукой свои светлые кудри и уставился
скорбным взглядом  своих  невинных  голубых ангельских глазок  на судью.  По
заросшей щеке его скатилась скупая мужская слеза, а затем еще одна и еще.
     -- Можем ли мы подать  апелляцию? -- дрожащим голосом спросил он и  сам
поразился своей  слабости: в реальной  жизни он не  ведал страха, всегда шел
напролом судьбе, увлекая за собой Алекса, но сейчас...
     -- Нет! -- отрезал судья. -- Поправка к  Конституции, заботясь о правах
человека в нашем демократическом, гуманном и справедливом обществе, отменила
апелляционную бюрократическую волокиту. Ты уже высказался?
     -- Нет, ваша честь, -- хлюпнул носом  Энди.  --  Я хочу  сказать...  Я,
конечно, очень  плохой, вы даже не можете представить себе, как я скверен...
Но все же я считаю ваше чрезмерно строгое решение излишне поспешным...
     Энди изо всех сил старался  воздействовать чарами  обаяния на присяжных
обоего  пола, но его милые,  беззащитные улыбки пропали  даром.  Вампу  было
невдомек,  что  главной причиной  суровости  суда Республики  было  то,  что
стоимость  одной  ампулы эвтаназина  равнялась  стоимости содержания  одного
заключенного в  течение суток, а  в государственном  бюджете  была огромная,
непрерывно растущая дыра. Окончательно упав духом, Энди сел.
     -- Диг, твое слово.
     Тайтус медленно встал и замер в неподвижности, непрозрачные стекла были
направлены  на судью, как удав на кролика.  Тайтус молчал, и сначала Энди  и
Алекс  подумали,  что  это обычная  диговская  пауза, но  когда  прошло  три
минуты... что-то тут было не так.
     -- Диг, ты будешь  говорить или нет? -- судья в нетерпении стал яростно
почесываться под мышками. -- Чего ты ждешь?
     -- Я жду курьера, -- после своей привычной задержки ответил диг.
     -- Какого курьера?!
     -- Курьера с золотыми нашивками.
     -- ?!!!
     "Похоже, Тайтус свихнулся раньше времени", -- подумал Алекс.
     -- Можешь  сесть, диг, -- сказал судья, но Тайтус остался стоять. Судья
повернулся к безлицему медику:
     --  Начинайте,  по моему протоколу они  должны быть  мертвы еще  десять
минут назад.
     Медик  (на  самом  деле это  был подрабатывающий  таким образом  в  эти
трудные   времена  студент  Медицинского   института)  открыл  хромированный
чемоданчик палача  и начал готовить четыре одноразовых пластиковых шприца  с
веществом  блаженной смерти. Когда  он  профессионально быстро  выполнил эту
нехитрую операцию, судья посоветовал:
     -- Начни с дига, любезный.
     Медик взял в  руки  шприц, но только он сделал шаг к Тайтусу, в дверь в
сопровождении четырех гвардейцев,  вооруженных  разрядниками,  быстро  вошел
неприметный человек в строгом мундире Правительственного курьера с  золотыми
пуговицами  и нашивками. В руках  у него был огромный запечатанный  конверт,
который был незамедлительно возложен на не очень чистый стол судьи.


     --  Что  это  за мура? --  проворчал  судья,  распечатывая конверт и  с
опаской поглядывая на курьера. Одновременно он подал знак  медику, чтобы тот
продолжал свое светлое дело.  Но курьер с золотыми пуговицами предупреждающе
поднял руку, и на белом  халате палача появились четыре рубиновые точки; тот
остановился,   не  желая  быть  хорошо  прожаренным  заживо.  Судья,  грозно
нахмурившись, прочитал послание Очень Высоких и Влиятельных Людей:
     "Ввиду того, что наш  возлюбленный брат Консул  Септимус тяжко болен, и
появилась угроза для его  необходимой  для государственного  блага жизни, мы
решили проявить пример бескорыстного гуманизма  и милосердия и  своей высшей
властью, дарованной нам Народом, повелеваем: все осужденные, приговоренные к
смертной казни и ожидающие в данный  момент исполнения смертного  приговора,
полностью и безоговорочно амнистируются без каких-либо последствий.
     Слуга Народа, Верховный Консулат Республики".
     Энди в радостном изнеможении откинулся назад, больно ударившись головой
о металлическую  дубинку стоявшего позади  него тюремщика.  Алекс напряженно
раздумывал о том, писал ли он когда-нибудь завещание, хотя завещать ему было
нечего и некому.
     -- Эти консулы совсем спятили, что  ли? -- судья  включал  в  свою речь
после  каждого слова  элементы  ненормативной лексики,  которые  мы не можем
привести в данной рукописи  из опасения, что  сие  произведение будут читать
представительницы  слабого пола, чьи  нежные ушки не приспособлены для таких
речей (в существовании  таких особ, однако, имеются большие сомнения). Судья
не заметил,  что агент Службы Безопасности  Сони Скевинджер проворно включил
на запись портативный диктофон, с которым никогда не расставался.
     -- Мы  свободны?  -- Энди сделал шаг к столь  притягательному  для него
светлому прямоугольнику двери.
     -- Наш вещи! -- напомнил Молчун.
     -- Да-да, -- секретарь как заводная детская игрушка выскочил из зала.
     Оправданным  преступникам вернули все  вещи,  кроме  толстого  кошелька
Молчуна  --  его  почему-то  забыли  записать  в  бланке  для описи.  Тайтус
внимательно осмотрел своего старого друга  -- "Юнипак" -- и подвесил  его на
пояс.
     -- Свобода! -- радостно-возбужденно сказал Алекс, с наслаждением вдыхая
пыльный,  раскаленный  полуденным солнцем воздух, когда они  покинули  столь
гостеприимное заведение с толстыми решетками на немногочисленных окнах.
     -- До  встречи,  -- Молчун, мрачный,  как никогда,  одиноко зашагал  по
дымящемуся асфальту. Вампы хотели двинуться за ним, но Алекс приказал:
     -- Стойте!
     Из   уха  вампа  сочилась  мутная  кровь,  пачкая   ворот  сорочки.  Но
кровотечение  скоро утихло, вамп наклонил голову, засунул в  ушное отверстие
палец, и на пыльный асфальт вывалилась черная пробка из свернувшейся крови.
     -- Станнер разрушает нервные клетки, -- сообщил Тайтус.
     Приятели  оглянулись по сторонам,  внимание  вампов  привлек  небольшой
бронированный автомобиль, парящий в  нескольких дюймах от земли. Рядом стоял
Правительственный курьер в окружении четырех солдат. И, по-видимому, он ждал
именно их.
     -- Диг Тайтус Лайкентрэп? -- осведомился курьер, подходя к ним поближе.
     -- Да, это я.
     -- Вам пакет, -- курьер протянул Тайтусу самый обыкновенный конверт. --
Через  пять секунд после  вскрытия послание  самоуничтожится. Всего доброго,
граждане Республики!
     Автомобиль вертикально, без всякого ускорения взмыл на несколько метров
вверх  и  с   огромной  стремительностью  исчез.  Тайтус  встал  так,  чтобы
содержание   послания  не  было  видно  вампам,  и  распечатал  его.  Считав
информацию, он кинул бумагу  на  тротуар, а  через  несколько секунд  письмо
почернело  и  рассыпалось  на  пепельные   хлопья,  которые  мгновенно  были
подхвачены горячим ветром.
     -- Скажи  мне, пожалуйста, Тайтус,  -- вежливо  сказал Энди.  -- В  том
указе о помиловании упоминалось имя одного из Консулов -- Септимус.
     --  Это   не   имя,   --  отрезал  Тайтус.  --  Это   полное   название
государственной  должности --  Консул  Септимус, что  значит седьмой из семи
Верховных.
     --  Ты знаешь его настоящее имя?  -- вампы окружили бедного  Тайтуса  с
двух  сторон  и  начали засыпать  его вопросами, на  которые  диг  отвечал с
длинными паузами:
     -- Да.
     --  И  как его  зовут?  Мне вообще-то все равно, но  хочется  знать имя
своего спасителя.
     -- Его фамилия Веервольф.
     -- Он диг?
     -- Да.
     -- Честное  слово, Тайтус, нам искренне жаль, что мы наговорили  разных
глупостей про наше правительство, -- сказал Энди.
     -- Ты знаком с этим Веервольфом? -- поинтересовался Алекс.
     -- Я знаю его, а он знает обо мне, но мне не выпало  чести когда-нибудь
разговаривать с  ним, --  скромно  и честно,  ведь  все диги говорят  только
правду, ответил Тайтус.
     -- А остальные шесть Консулов тоже диги?
     -- Нет.
     Они медленно шли по душной улице, вампы думали о том,  что же еще знает
этот диг, и что  было в послании, которое он прочитал, а Тайтус думал о том,
что  уровень  радиоактивного фона  уже 98  микробэр  в минуту  и  продолжает
повышаться,  что  приводило  к  необходимости  найти  поблизости  убежище  с
экранирующей крышей.  А потому Тайтус  быстро,  походкой  дига (приводящей к
наименьшим энергетическим затратам),  шел к  выбранной цели, а  вампы устало
плелись за ним. Наконец, они остановились  у старого, обшарпанного дома, где
когда-то давным-давно находилась мэрия.
     -- 99 микробэр в минуту, -- сказал Тайтус. -- Здесь я живу.
     -- Тебе принадлежит весь дом? -- спросил Алекс.
     --  Нет,  только одна небольшая квартирка. 100 микробэр  в минуту, -- с
этими словами Тайтус зашел в темный подъезд и начал  подниматься по  грязной
лестнице. Вампы по молчаливому согласию последовали за ним.
     --  Прости,  Тайтус, но ты не можешь сказать  нам,  что ты  прочитал  в
письме? -- без всякой надежды спросил Энди, но диг ответил:
     -- Там говорилось о секретном правительственном  приказе, что мы должны
выполнить.
     -- И что же мы должны сделать? -- встревожился Алекс.
     --  Мы   должны   уничтожить   трех  человеческих  индивидуумов.  Добро
пожаловать в мое логово!


     Взору вампов предстала убогая, заваленная хламом и  дюймовым слоем пыли
квартирка. У стены стоял сломанный книжный шкаф, а в углу на стуле без одной
ножки был накидан целый ворох грязной, несвежей одежды.
     --  Усаживайтесь, -- диг усадил  их на единственный  целый диван, возле
которого стоял единственный целый столик. -- Чаю?
     Вампы не возражали. Тайтус удалился на кухню, постучал там посудой,  но
тут же вернулся.
     -- Увы, всю заварку съели тараканы. Сыграем во что-нибудь? Карты?
     -- Нет, я в карточные игры не играю, -- испуганно замотал головой Энди.
-- Я хожу по воскресеньям в религиозный кружок, где узнал, что  игра в карты
способствует попаданию души в ад.
     -- Ты случайно не заразился от патера Гордона? -- захихикал Алекс. -- В
тюрьме ты преспокойно играл в "Четырех епископов".
     Но смешки не  возымели нужного  действия,  Энди категорически отказался
даже взять карты в руки, будто они были творением самого Зла.
     -- Шахматы? Шашки? Нарды?  "Монополия"?  "Биржа"? -- перечислял  Тайтус
названия игр, многие из которых вампы слышали впервые.
     -- Если играть в шахматы, то только в тройные, -- вновь уперся Энди.
     --  Тогда  давайте сыграем  в круговой турнир  по  шашкам, -- предложил
Тайтус. -- Нас трое, следовательно, всего три партии.
     Хозяин достал из-под  дивана старенькую деревянную доску с черно-белыми
квадратами и высыпал на стол комплект самых обыкновенных шашек. Но тут Алекс
вспомнил одно важное обстоятельство.
     -- Мы, конечно, польщены твоим мнением  о нашем интеллекте, Тайтус.  Но
играть против дига -- значит заранее проиграть.
     --  Я буду  просчитывать  только  на два хода  вперед,  --  невозмутимо
успокоил их Тайтус. -- Первая партия: я против Алекса Шоу.
     Две шашечные армии -- черная и белая -- вступили в бескомпромиссную, но
и бескровную борьбу.
     --  Извини,  Тайтус, но не мог бы  ты  повторить, что ты говорил насчет
"трех индивидуумов"? -- попросил скучающий Энди.
     -- Я сказал, что мы должны убить трех людей. Понимаете, это должно быть
сделано непрофессионально, чтобы никому не пришло в голову, что это дело рук
властей.  За  четыре  спасенные души мы должны  погубить  лишь  три. Если вы
откажетесь, я тоже не возьмусь за это грязное дело. Но тогда не поздоровится
и нам, и вместо трех жизней оборвутся целых семь.
     -- Как имена этих трех несчастных? -- спросил сердобольный Алекс.
     -- Профессор Хайделл, профессор Шварцхельм и инженер Кроули.
     -- И все из нашего Университета! -- поразился Алекс.
     Тайтус двинул вперед белую шашку и на несколько секунд отключился.
     -- Я просчитал все ходы, -- заявил он. -- Я проиграл, но только если вы
не сделаете  грубой ошибки. А я не хочу надеяться на  чьи-то  грубые ошибки.
Итак, я жду от вас ответа, и немедленно. Мы будем выполнять приказ?
     "Мы" прозвучало совсем как "вы", то есть вампы. Алекс посмотрел на Энди
и встретился с ним глазами.
     Алекс молчал. Молчал и Энди. Каждый из них думал  свое,  а ведь сделать
выбор они  должны  были вместе.  У  Энди в голове  проносились такие  мысли:
"Нужно  соглашаться!.. Хотя... черт возьми, если мы откажемся, то приведем в
действие силы, о существовании которых можно лишь догадываться...  Возможно,
вспыхнет гражданская война... А может, даже новый Всемирный Конфликт!.. Даже
страшно подумать!"  Ангельские глаза  горели адским блеском,  на  лице  Энди
появилась мечтательная  улыбка.  И  все  эти беды  будут из-за того, что два
всеми забитых вампа скажут слово "нет" одному задуренному дигу!
     Алекса  мучили  совсем  иные  сомнения.   Он  не  доверял  Тайтусу.  И,
поколебавшись, он спросил прямо:
     -- Тайтус, а как  ты  узнал, что Правительственный курьер спасет нас от
эвтаназина?
     -- Правило номер один: "То,  что просчитал один диг, может просчитать и
второй".
     -- Хм. Никогда  не слышал о таких правилах, -- сказал Алекс, пока  Энди
получал  злобное  удовольствие  от  жестокой  игры  своего  разбушевавшегося
воображения. -- А какое правило номер два?
     -- Правило номер  два: "Если ты  не  диг, никогда  не  стремись  понять
дига", -- Тайтус потрогал кончик носа. -- Я  только что выдумал эти правила,
Алекс, и сам пронумеровал их.
     Алекс  начал  расставлять шашки  для игры с  Энди; размечтавшийся  вамп
очнулся  от  атомных  взрывов,  существовавших  лишь в его голове, и  быстро
расположил свою круглоголовую армию на клеточной доске.  "По-моему, -- думал
Алекс, -- я  знаю привило номер три:  никогда не доверяй дигам". Из-за столь
глубочайших  и  тягостнейших  раздумий  Алекс  не  понял,  почему  Энди  так
покраснел от сдерживаемого смеха и тихонько похихикивает.
     -- Алекс, --  вкрадчиво сказал этот белокурый ангелок  из  самих глубин
Преисподней,  -- спорим на пирожок, что в  данной позиции  нам гарантирована
ничья?
     Алекс подозрительно  осмотрел доску, пересчитал шашечные армии, которые
не сделали еще ни хода, заглянул под стол и под диван.
     -- Спорим? -- прямо-таки давился смехом Энди.
     -- Ну, давай, -- буркнул Алекс.
     -- Ходи тогда.
     Алекс двинул вперед  и влево центральную шашку,  и тут Энди  от  хохота
свалился под столик.  Алекс недоуменно взирал на  него, потом опустил взгляд
на доску  и только  тут увидел, почему так веселится его друг:  черные шашки
все, как один, стояли на  белых полях,  и,  следовательно,  обе  армии  были
недоступны  друг  для  друга, как  будто  бы они  находились  в двух  разных
измерениях.
     -- М-да, -- сказал Алекс. -- Хе-хе.
     Общими стараниями вампов черные шашки вернулись в нормальное измерение,
и Энди сделал первый ход. Тайтус резво вскочил с кресла, в котором сидел.
     -- Где-то  у меня  был почти  свежий  бублик, -- и  он опять оставил их
наедине.
     --  Ты ему доверяешь? -- наклонился к уху  Энди все не  успокаивающийся
Алекс.
     Но тут вернулся Тайтус, руки его были пусты.
     -- Увы, бублик сожрал мой брат, -- развел он руками.
     -- Твой брат... он диг? -- поднял глаза от доски Энди.
     -- Он трайкер, -- резко ответил Тайтус.
     Энди походил и посмотрел на друга-вампа:
     -- Прости меня, Алекс, ты что-то спросил?
     -- Я спросил, почему именно мы  должны сделать это непотребное дело? --
нашелся Алекс.
     -- А почему вы начали говорить антиправительственные речи в присутствии
агента Пончика? Тем паче, у вас более чем  подходящие вамповские особенности
организма для этого дела, -- спокойно пояснил Тайтус. -- Итак, ваш ответ?
     -- Нет, -- сказал Энди.
     -- Да, -- сказал Алекс.
     Назревал локальный конфликт, но Энди сразу же  подумал, что гражданская
война может произойти и в случае насильственной смерти  трех государственных
ученых, и поправился:
     -- Да, мы убьем их.
     А  мрачный Алекс  уже  предвкушал фонтаны горячей  крови, их безумный и
столь сладостный для его очей цвет. Возможно, это милое  заданьице даст пищу
его  зловещей  музе  и  таким  образом  будут   написаны  новые   главы  его
произведения   в   стиле   фантазм   "Властелин   кактусов".  Но   природная
подозрительность,  или  как называл ее  сам вамп -- предусмотрительность, не
уснула окончательно, и потому Алекс спросил:
     -- Хорошо, мы превратим их в гниющие трупы, а  ты-то что будешь делать,
Тайтус?
     -- Информация, --  ответ дига был краток в такой степени,  в какой были
обширны сведения, которыми он завалил вампов.
     Профессор  Хайделл  --  безусловный  лидер  этой  сверхнаучной  троицы.
Высочайший специалист в области сверхпроводников, за свои достижения получил
Государственную   премию,  которую  израсходовал  на  покупку  автомобиля  с
антигравитационным  шасси.  Относительно  личной  жизни  у  дига  было  мало
сведений, но было известно, что Хайделл в значительной степени любвеобилен в
отношении  хорошеньких студенток.  Профессор читал несколько циклов лекций в
Университете, один из которых вампы даже прослушали (но если бы они этого не
сделали, то ничего бы не потеряли).
     Инженер Кроули -- "руки" Хайделла,  воплотитель его гениальных идей  "в
металле". Несколько  лет  назад он  работал  в закрытой лаборатории,  но  за
неумеренное пьянство это блестящий робототехник и компьютерщик был переведен
в Университет, где кое-как сработался с Хайделлом.
     (Кстати, о компьютерах: вампы  смутно представляли  себе  этот аппарат,
так  как  электронных  вычислительных машин было  мало, с  каждым  годом  их
выпускали  все меньше,  а  работали  они все  хуже.  Даже  в  таком  крупном
Университете компьютеров было несколько десятков,  а доступ к ним имели лишь
самые посвященные).
     Профессор  Шварцхельм -- один из самых лучших в Республике теоретиков в
области физикоматематики.  Весьма  оторванный  от  жизни человек, Шварцхельм
также преподавал  в  Университете,  а,  кроме  того, занимался теоретическим
обоснованием новаторских идей профессора Хайделла.
     Главная задача  -- убрать всех  троих, желательно  разными  способами и
через какой-то промежуток времени, чтобы не было видно никакой взаимосвязи.
     -- Конец информации, -- сказал Тайтус.


     Трое  молодых  людей  стояли  у  окна и  смотрели  в  ночь.  Небо  было
безоблачно, и потому звезды, узкий серп луны и призрако-подобная комета были
видны в  мельчайших подробностях. Уровень радиации упал  до 60  единиц,  что
весьма радовало Тайтуса. Где-то неподалеку  разбилось стекло, но затем вновь
воцарилась  тишина. Ввиду  энергетического кризиса в  стране в эту ночь были
обесточены электролинии во всем городе, и эта темнота манила к себе вампов.
     -- Я намерен обратить  вспять катаболический  процесс, -- вспомнил Энди
слово, услышанное  в  тюрьме,  -- и  хочу  влить новую порцию  жизни  в свое
измученное тело...
     -- Да... -- сказал Алекс, с вожделением вглядываясь в темень улиц.
     -- Будьте осторожны, не наткнитесь на крысоловов  или  Чистильщиков, --
предупредил Тайтус.
     Колокол на башне, повинуясь механизмам, начал гулко бить, возвещая счет
времени.  Вампы  насчитали  одиннадцать ударов,  самое  время  приступать  к
сладостной процедуре.
     -- Увидимся  завтра, -- пообещал Энди, и  вампы бесшумно  скользнули  к
двери и вниз по лестнице. Через миг они крались по черным улочкам.
     Тайтус  продолжал  стоять у окна и предаваться  размышлениям. В пакете,
полученном   от  Правительственного  курьера,  указывалось  о  необходимости
уничтожить  все  бумаги  ученых,  а также компьютер  инженера. Над  этим еще
следовало хорошенько подумать.
     z z z
     Вампы  быстро  крались по улицам спящего  города,  подставив ветру свои
чувствительные  носы и уши. Легкий шум -- и вампы прижались  к темному дому,
слившись  в  одно  целое со  стеной;  но  это  была  лишь  громадная  крыса,
выбравшаяся из подвала в поисках съестного. Алекс вполголоса выругался.
     Они  подошли к  берегу моря  и недолго постояли  на черном  песке, дыша
ядовитыми  испарениями. Но молодых девушек,  пронизанных сосудами с  горячей
кровью, тут явно не было.
     После  моря вампы  через  молчаливый  и потухший комплекс  Университета
вошли в Артиллерийский парк.
     --  У меня  такое  впечатление,  что  кто-то целится мне  в  спину,  --
прошептал Энди.
     --  И  безжалостный  палец плавно  нажимает  на  спусковой  крючок,  --
довольно громко сказал Алекс, забыв о предосторожности.
     --  Стойте!  --  приказал властный гнусавый голос откуда-то  сзади.  --
Медленно, очень медленно повернитесь на 180 градусов.
     Незнакомец  зажег  фонарик  с узконаправленным лучом  и  осмотрел  лица
вампов, при  этом на его лице  появилась мрачная ухмылка.  Это  был примерно
одного роста и возраста с  ними парень  в абсолютно черной одежде, в руках у
него  имелся  арбалет,  металлический  запах  которого  вампы  почувствовали
слишком поздно. Кроме арбалета, у крысника (это был именно крысник) к  бедру
были  пристегнуты  ножны тринадцатидюймового ножа  с длинным прямым лезвием.
Лицо  крысника было  типичным лицом  закоренелого садиста, который уже в три
года  разбирает живых  хомячков на  части, чтобы  узнать,  как  они устроены
внутри, но, тем не менее,  это лицо дружелюбно улыбалось, хотя и  получалась
при этом зловещая кровожадная  ухмылка.  Неприятное впечатление  усиливала и
черная  краска, нанесенная на щеки, лоб и другие части лица крысника,  чтобы
оно не блестело в темноте.
     -- Почему ты не выстрелил? -- спросил Алекс (в том, что охотник на крыс
привык стрелять в двуногих братьев, он не сомневался, но сейчас  арбалет был
направлен в землю).
     -- М-да, -- черный охотник потер подбородок. -- Меня зовут Джадж.
     "Джадж -- неплохое имя для моего романа", -- подумал Алекс.
     -- И потому, что ты  Джадж, ты не выстрелил? -- осторожно спросил Энди;
при  малейшем  движении  арбалета  он  приготовился броситься  на крысника и
разорвать его поганое горло.
     -- Умирать дважды  за сутки  нелегко даже для вампов. Я был в суде, где
вас приговорили к казни.
     -- Что-то я тебя там не видел, -- Алекс был подозрителен как всегда.
     -- Зато я вас прекрасно видел, -- Джадж повесил  арбалет за спину, -- я
должен был вкатить вам по дозе эвтаназина, так сказать.
     -- Ты был в маске, -- догадался Энди. -- Ты -- палач!
     -- Советую вам умерить свои эмоции, -- рука охотника замерла на рукояти
ножа, -- я не хотел вам зла. Я учусь в Медицинском институте, а стипендии не
видел уже одиннадцать месяцев. Поэтому, так сказать, я должен подрабатывать.
     Вампы расслабились; и  в  самом  деле, работа  есть  работа. Они  молча
разглядывали своего нового знакомого.  Джадж  был нормиком, то есть не  имел
никаких  аномалий в своей  генной  структуре,  но его по-детски простодушная
жестокость  (например, со  своим тринадцатидюймовым ножом он никогда и нигде
не расставался) давала знать о неких душевно-психологических отклонениях.
     --  А что вы тут  делаете?  -- спросил  Джадж. --  Ах, вы -- вампы, так
сказать. Гематургийная система в ваших организмах  совершенно отсутствует, и
поэтому вы вышли на поиски...
     -- Да, -- оборвал  поток высоконаучных терминов Алекс. -- Убери свет, а
то привлечешь внимание Чистильщиков. Или вы с ними заодно?
     -- Нет, у нас между ними постоянные стычки, -- Джадж погасил фонарь. --
Но они  лучше вооружены,  у  них охота -- цель  жизни, тогда  как  у  нас --
нервная разрядка, так сказать.
     Они постояли немного в темноте, затем пожали друг  другу руки, заключив
некое подобие союза, а потом разошлись в разные стороны.
     -- Алекс, Энди, --  сказал Джадж на прощание. -- Если хотите  побыстрее
поживиться чем-нибудь, покрутитесь около ресторана "Джеймон". Сегодня  ночью
в подвале ресторана, где расположено  казино,  идет показ мод, вернее, показ
молодых красивых  тел  различной  степени обнаженности, так  сказать.  Желаю
удачи!
     Вампы последовали  совету,  и  вскоре  в  их  руках  было  размякшее от
сильного удара тело симпатичной девушки.
     z z z
     После  того,  как вампы утолили  свои низменные  страсти  в  виде литра
обжигающей,  пульсирующей крови, за  что  они  даже испытывали  своеобразную
благодарность к  своей бессознательной  жертве,  Алекс  и  Энди вернулись  к
ресторану   и  усадили  девушку  на  скамейку  неподалеку.  Перед  тем,  как
исчезнуть,  растворившись  в  ночи,  вампы  успели  услышать беззвучный  рев
антигравитационных двигателей -- служба порядка решила устроить облаву в эту
мерзкую ночь, и именно в районе ресторана "Джеймон"; видимо, людей, подобных
Сони Скевинджеру, было великое множество.
     -- Как  ты думаешь, Энди, есть ли среди наших ближайших друзей стукачи?
-- спросил Алекс, когда они подошли к склону горы,  самому безлюдному району
в самом центре города; неподалеку находилось здание психиатрической клиники,
один  этаж которого был занят общественным крематорием; туда отправлялись те
сумасшедшие, которые не были чувствительны к лекарствам  даже  в смертельных
дозах,  но которых  выпускать в город было  крайне опасно, то  ли  из-за  их
неутолимой жажды  убийств и  разрушений, то ли из-за нелояльного отношения к
правительственным  структурам. Тихих, безобидных безумцев чуть  ли не из-под
палки выгоняли  на  улицы в  город  просить подаяние, после чего мускулистые
горообразные санитары выкручивали им руки из-за нескольких жалких монеток.
     Энди глубоко  задумался,  а потому попросил  Алекса  повторить  вопрос.
Выслушав друга, он ответил:
     --  Конечно,  есть. Только это человек, наименее  подходящий  для  этой
роли.
     Они поднялись  по  широкой, некогда бывшей белой окраски  лестнице, она
была построена  еще до Всемирного Конфликта.  Любой диг  обходил ее подальше
из-за  повышенного  радиоактивного излучения  в несколько  сотен стандартных
единиц, но вампам на это дело было глубоко наплевать. Им  предстояло  взойти
по  еще одной  лестнице,  на этот раз  узкой, без  перил, поднимающейся  под
большим   углом  на  два  десятка  метров  в  окружении  жухлой,  обгоревшей
растительности погребального цвета. По этой лестнице медленно,  но отнюдь не
тяжело, перемещалась вверх по ступенькам щупленькая девичья фигурка в черных
джинсах и скрывающей формы тела  огромной  куртке, теплый  ветерок трепал ее
коротко подстриженные, под  мальчика,  волосы. Похоже, колесо фортуны решило
повернуться к двум несчастным вампам светлым боком на всю ночь; красноречиво
смолчав, кровососы решили воспользоваться подарком  судьбы еще  раз и начали
быстро, перепрыгивая за раз по несколько ступенек, приближаться к девушке.
     Когда после профессионального, годами отработанного удара, легкое  тело
повисло на их руках, послышался легчайший шум, который могли услышать только
вампы. Алекс и Энди одновременно подняли головы и увидели тонкий алый лучик,
прочертивший  темное  небо.  На  самой  верхней  ступеньке появилась грозная
фигура в белом балахоне и боевым разрядником в руках...
     Чистильщик еще не заметил их из-за своего  слабого, не приспособленного
к  ночной жизни  зрения,  и рубиновый лучик беспомощно метался из  стороны в
сторону.
     -- Быстро! -- прошипел  Энди,  и, подхватив бессознательное тело, они с
поразительной  скоростью  метнулись  вниз  по  лестнице.  Спустившись,   они
затаились за каменным  парапетом,  опоясывающим  гору. Им повезло --  Чистый
Брат  поводил  немного прицелом  разрядника по  склону  и скрылся с их  поля
зрения.
     Механизм на башне городского  муниципалитета проснулся  и, скрипя всеми
шестеренками,  возродил   к  жизни   тяжелый  колокол.  Удар   колокола  был
одним-единственным, как круглый сирота, и  потому быстро потух в бесконечном
пространстве ночи.
     Вампы  посмотрели друг на друга и  без  лишних,  никому не нужных слов,
приняли общее  решение. Быть может, Чистильщики устроили  засаду  на  склоне
горы,  а  рисковать в  такую  прекрасную ночь  своими  жизнями,  пусть  даже
никчемными жизнями двух самых зауряднейших вампов, не хотелось.
     z z z
     Когда  Тайтус,  подчинившись  громкому стуку, открыл незапертую дверь и
увидел двух улыбающихся до ушей  кровососов,  от потрясения  у  него чуть не
упали  очки  с  носа.  Так,  во  всяком  случае, показалось  вампам,  и  они
бесцеремонно втянули  в комнату поникшую девушку и, пройдя мимо  замеревшего
дига, уложили ее на убогий диванчик, скинув "Юнипак" на пол.
     -- Так  как сегодня уже завтра,  мы  решили сдержать свое обещание,  --
злорадно захихикал Энди.
     -- И еще, Тайтус, -- добавил Алекс, улыбаясь, как кот, который нажрался
сливок  за  чужой  счет,  --  если  будешь  сочинять новые  законы  о дигах,
продолжай с четвертого номера.
     Тайтус  послушно  кивнул. Энди аккуратно устроил  девушку  на диване  и
отошел  в  сторону. У нее было  нескладное  угловатое  личико, поразительную
бледность   которого   подчеркивали   мучительно  сжатые  губки  прекрасного
вишневого цвета, и причем  без всякой  косметики, которую тут  же  учуяли бы
носы  вампов. Большие, чуть раскосые глаза также  были закрыты, что впрочем,
совсем неудивительно.
     Вампы стояли  в стороне со сложенными руками  и с благочестивыми минами
наблюдали творение  своих  обагренных  кровью рук.  Слегка ошалевший  Тайтус
также прошел в комнату, задернул темно-зеленые выцветшие шторы, действуя при
этом  как  автомат,  и  присел  на  невысокий  стульчик;  непрозрачные  очки
неотрывно  смотрели на лицо жертвы. Освещалась комната биолампой, которая не
требовала  электрической  энергии,  а  световой  поток  в   шесть  стерадиан
создавался колонией специальных микроорганизмов,  созданным  методами генной
инженерии.
     -- Вы что, собираетесь делать это  в моей  квартире? -- неживым голосом
спросил гостеприимный хозяин.
     Энди захихикал, а Алекс серьезно закивал головой:
     --  Сегодня  ночь,  когда  вампам удивительно  везет...  Как  она  тебе
нравится?
     Диг молчал, и молчал он  целых три минуты; кажется, ему  никто  еще  не
задавал такого вопроса.
     -- Черт возьми, Тайтус, почему ты молчишь? -- не выдержал Алекс. -- Или
это опять парень?
     Диг продолжал молчать, но все-таки через некоторое время открыл рот:
     -- Нет, это не парень.
     На какую-то долю секунды  испугавшийся  Энди  успокоено и умиротворенно
засиял, став похожим на  сиятельного ангела или, по крайней мере, на святого
праведника,  исцеляющего  страждущих  простым  прикосновением  своей  святой
длани.
     -- Мы  уже  полакомились сегодня, -- сообщил Алекс,  медленно облизывая
губы.
     --  Может,  перекусим?  --  предложил  Тайтус,   несмотря  на  огромное
потрясение, на его  лице  не отразилось  ни  единой эмоции.  -- И сыграем во
что-нибудь?
     -- Ладно, время не торопит, -- смилостивились вампы. -- Тащи жратву.
     Диг исчез  на  кухне  и несколько  минут  стучал  посудой; наконец,  он
вернулся с подносом, на котором находились три варенных куриных яйца (желток
у  них был  зеленый), кусок колбасы,  обкусанный с  одного конца,  наверное,
братом-трайкером,   несколько  ломтей  почти   не  зачерствевшего   хлеба  и
пластиковая баночка плавленого сыра, который был сделан вовсе не из сыра или
какого-нибудь  другого  молочного продукта,  а  из  синтетичного  материала,
родственного  баночке,  в  которой  находился  сей  зловещий  продукт  фирмы
"Дауген". Но вампы не были привередливыми, вдобавок, их желудок явно давал о
себе знать,  а потому  поднос был очищен в  мгновение ока. Тайтус  взял лишь
яйцо  и  меланхолически   сжевал  его  вместе  со  скорлупой.  Алекс  только
подивился, почему яйцо не было разрезано на аккуратные кубики.
     --  В прошлый  раз  начинал ты, Алекс, значит, сегодня моя  очередь, --
беспрекословно  заявил  Энди, а если  он что-либо решал,  то  убедить его  в
обратном было очень и очень трудно, то есть почти невозможно. "Легче научить
камни давать молоко", -- пошутил как-то их университетский приятель Роу.
     Энди медленно,  наслаждаясь  каждым мгновением, приблизился  к девушке;
его смущала лишь ее поразительная бледность, но в  этом было повинно тусклое
освещение,  порожденное  бактериями,  которые ничего  не  умели делать кроме
этого. Занятий в Университете в этот день не намечалось, и потому вампы были
вольны растягивать до предела каждую секунду.
     -- Вы не будете делать это здесь! -- это был Тайтус, но слова эти вампы
преспокойно пропустили мимо ушей.
     Энди опустился рядом с  кроватью, нежным движением руки  откинул голову
девушки в  сторону. Клыки  его алчно заострились, а глаза горели сумасшедшим
блеском.
     --  Ну что, Тайтус,  сыграем в шахматы? -- предложил Алекс, с интересом
поглядывая  в сторону друга-кровопийцы,  но  диг молчал.  Энди наклонился  к
нежному горлу девушки, и тут Тайтус тихо сказал:
     -- Она же еще совсем ребенок...
     Тотчас же Энди испытал  страшный  удар, его тело подкинуло и с огромной
силой ударило в и без того разваленный книжный шкаф.


     От  жесточайшего  удара любой бы нормальный человек тут  же отдал  богу
душу,  а  от  психического потрясения вдобавок  сошел  с ума,  но  Энди лишь
ошарашено смотрел на  свою бывшую жертву, оказавшуюся  вовсе не  безобидной.
Алекс тоже вскочил,  сжимая в руке  вибронож, лишь Тайтус совладал с собой и
остался неподвижно сидеть.
     Девушка  уже  находилась в вертикальном положении;  вишневые губки были
презрительно сжаты, а ее глаза гневно смотрели на нашу троицу. О, эти глаза!
Вампам не нужно было смотреть в них, чтобы угадать, кто перед ними. Это были
истинные глаза стопроцентного вампа: они имели огромные вертикальные зрачки,
сейчас широко расширенные вследствие скудности освещения.
     Итак,  в  комнатушке   находились  три  пары   таких   глаз  и   тускло
отсвечивающие очки дига.
     -- Черт побери! --  сказал Энди, а Алекс пробормотал ругательство, явно
не предназначенное для нежных ушей незнакомки.
     --  Сюрприз, -- зло сказала вампирка, хотя  и столь юная. --  Вот уж не
думала, что попаду в лапы своих же собратьев...
     Энди со стоном поднялся и галантно склонил голову:
     -- Извините, прекрасная незнакомка...
     -- Меня зовут Лилиту.
     -- Извините,  Лилиту,  но не будете ли вы так любезны убраться отсюда к
чертовой матери?
     Алекс  снова четко  и  смачно выругался. Лилиту, надменно прищурившись,
осматривала  своих похитителей. Энди, закоренелый  женоненавистник, которого
особенно бесили  женщины, ставившие себя  на одну планку с сильным полом, аж
затрясся от гнева.
     -- Не  надо  строить  глазки, девица,  а проваливайте отсюда к чертовой
матери, а  то и подальше! Мы спасли вас от Чистильщиков, так что мы теперь в
расчете! Убирайтесь из моей квартиры!
     Разъяренный белокурый  ангел  даже забыл,  где находится  (может  быть,
здесь сыграло  и то, что последний раз он курил в  тюрьме, в обществе патера
Гордона).
     --  Убирайся  из  моего  романа! --  орал Энди,  выкатив  глаза.  Алекс
сочувственно  посмотрел на  друга и  выдал еще  одно  грязное  ругательство,
видно, его тоже немного заклинило.
     --  Почему бы  вам  не  покинуть  сие помещение, уважаемая  Лилиту?  --
включился наконец-то Тайтус.
     -- Будем считать,  что  вы  пригласили  меня в  гости,  -- девушка-вамп
удобно  устроилась на  диване;  подняв  с  пола  "Юнипак",  она  с интересом
рассматривала этот хитроумный универсальный механизм.
     Тайтус зашел на вторую попытку:
     -- Почему бы вам, уважаемая Лилиту, не подцепить на улице какого-нибудь
парня, выпить у него горячей здоровой крови и не отправиться домой спать?
     Лилиту метнула на Тайтуса лукавый взгляд:
     -- Это будет лишним. Я  нашла, что хотела. Трое молодых парней, в самом
расцвете сил. Но  двое из них безоговорочно отпадают --  они вампы. Так что,
любезный диг, мне незачем рыскать по улицам. Или ты хочешь уверить меня, что
кровь дигов смертельно ядовита?
     Тайтус замер, затем сделал шаг назад, к окну, одновременно  извлекая из
недр  куртки  рукоятку плазмотронного ножа, чье светящееся  в темноте лезвие
запросто могло резать камни. Лилиту засмеялась,  обнажив полный набор мелких
острых зубок с типичным для вампа строением резцов и клыков.
     -- Успокойся, диг, я пошутила.
     Алекс открыл рот, чтобы сказать еще какую-нибудь гадость, но смолчал.
     --  Я уже  пила  сегодня.  Какой-то  парнишка возвращался домой слишком
поздно. Он  был немного пьян,  так что я потеряла бдительность.  Кстати, как
ваши имена?
     -- Алекс Шоу, -- высокопарно ответил Алекс.
     -- Сони Скевинджер, -- солгал Энди.
     -- Лайкентрэп,  --  назвал  свою  фамилию  Тайтус,  который  никогда не
говорил неправды, как и любой диг, между прочим.
     Энди попробовал  еще  побушевать, но ничего не добился, а  потому ушел,
напоследок громко хлопнув дверью. Минуту он  раздумывал,  к кому бы податься
на ночь, к Мэри, Айзе, Хельге или Джин, и остановил свой выбор на последней,
тем более что Джин  работала  распространителем сигарет,  так что дома у нее
постоянно  можно  было стянуть  пачку "Протоса" или  "Коссака", а  проклятая
привычка высказывала острую потребность в куреве.
     Маленькая  оккупантка   между  тем  спокойненько  улеглась  на  диване,
укрывшись   своей  огромного  размера   курткой;  как  понял  Алекс,  Лилиту
собиралась здесь хорошенько выспаться.
     -- Спокойной  ночи, Алекс Шоу! Спокойной ночи, Тайтус! Разбудите  меня,
пожалуйста, в восемь часов ноль минут. Тогда я уйду из вашего романа...
     Лилиту  слабо  улыбнулась,  закрыла  глаза  и  уснула   сном  невинного
младенца.   Алекс  и  Тайтус,   до  самых  глубин  души   потрясенные  такой
бесцеремонной наглостью, перешли в соседнюю комнату.
     -- Не забудь ее разбудить,  -- сказал Алекс, -- а то она переменит свое
решение и выпустит из тебя несколько литров крови. Хе-хе.
     -- Правило номер  четыре:  "Диг никогда ничего  не забывает", -- мрачно
ответил Тайтус, правой рукой он поигрывал своим опасным ножом.
     "Правило  номер пять: Диги ужасные  зануды,  и  чтобы общаться с  ними,
нужны поистине железные нервы", -- подумал Алекс, а вслух сказал:
     -- Я  придумал  пятое правило,  так что продолжай с шестого в следующий
раз.
     -- Правило номер шесть: "Если ты не диг, никогда не измышляй законов  и
правил, касающихся дигов", -- моментально отозвался Тайтус.
     --  Хе-хе,  -- сказал Алекс.  -- Но  все-таки  держи плазменный нож под
рукой, на всякий случай. Чем займемся?
     -- Можно сыграть  в карты. В карточных играх  очень велик вероятностный
фактор,  полный   перебор  вариантов   без   полной  информации   становится
бессмысленным, -- изрек Тайтус. -- Предлагаю такую игру, как "Два лорда".
     Вамп, с  сомнением  пожав  плечами,  согласно  кивнул. Так  как  в этой
комнате  не было  ничего, кроме  протертого до дыр ковра,  они устроились на
полу.  Тайтус  принес  две  полные,  еще  не  распечатанные  колоды  карт, а
освещением служил яркий лучик "Юнипака". Вамп и диг  играли до тех пор, пока
на востоке не появились первые признаки восходящего солнца.  А тогда их веки
смежил крепкий сон.


     Проснувшись,  первым  делом Алекс нашел унитаз и  воспользовался  своим
гражданским правом, которое хоть и не было описано в Конституции Республики,
но было  неотъемлемой  частью жизни свободного народа  самой демократической
страны  в  мире.  Умывальная  раковины  и  унитаз  были расположены  в  двух
отдельных специальных комнатушках, чему Алекс очень подивился. Электричество
уже было включено, но в водопроводных кранах отсутствовала  вода. Вместо нее
шипел какой-то  желтоватый газ  с резким неприятным запахом.  Способа помыть
руки  и  лицо с  помощью  газа Алекс не знал,  и  поэтому пришлось  отложить
утреннее умывание на неопределенные сроки.
     Увы!  Горькое разочарование ждало вампа на завтрак: ничего, кроме  двух
концентратных кубиков, Тайтус предложить не мог.
     -- Эта, как ее... Лилиан...
     -- Лилиту, -- подсказал диг.
     --  Вот-вот,  Лилиту.  Ее уже нет?  -- поинтересовался  Алекс,  запивая
безвкусный кубик какой-то желтовато-мутной пузырящейся  жидкостью, налитой в
стакан.
     -- Я разбудил ее ровно в 8 часов по государственному времени, и вот уже
3 часа 22 минуты, как она ушла, -- ответил Тайтус.
     На улице пылало полуденное солнце, расплавляя асфальт и раскаляя бетон,
а жаркий ветерок мгновенно испарял малейшие капельки пота с немногочисленных
человеческих тел. Алекс и Тайтус медленно продирались сквозь липкий и вязкий
воздух, а  у кинотеатра "Айлендер" их поджидал сам Энди Эйнджел, всем  своим
существом олицетворяющий само  раскаяние  и смирение; взор  его голубых очей
был театрально потуплен в землю.
     --   Возвращение  блудного   сына.   Хе-хе,  --   сказал   Алекс;   они
поприветствовали друг друга, словно не виделись  несколько лет. Под  курткой
Энди виднелись  очертания  новой сигаретной коробки, а  в руках  он  скромно
держал толстенную бумажную папку, завязанную  двумя медными  проволочками. В
папке  находилась новая пьеса под названием "Сердце гладиатора", посвященная
любви (если  можно  так  назвать  отвратительные  развратные  похождения  не
имеющего никаких понятий о морали и отпускающего тошнотворные пошлые остроты
мужика в медных латах) и  смерти (и поделом ему!)  храброго гладиатора. Энди
был очень  горд своим новым детищем, стоившем ему многих  мучительных часов,
дней и ночей.  Одаренный  драматург никому не признавался,  однако, что муза
снисходила к нему во время восседания на белом керамическом или  пластиковом
санитарно-гигиеническом сооружении, именуемом в просторечии унитазом.
     Наша  троица  мучительно,  большими  зигзагами приближалась  к  родному
Университету,  одаривавшему  их знаниями,  и  тут  в  поле  их зрения попала
знакомая  личность.  Алекс и  Энди остановились, когда  к  ним  приблизилась
высокая фигура в темном плаще и коричневой шляпе.
     -- Патер Гордон! -- окликнул его Энди.
     Патер  радостно заулыбался,  пуская зайчики стеклами пенсне,  и подошел
ближе. Из-за этого сближения вампы почувствовали какой-то тяжелый, гнусный и
располагающий к тошноте аромат, которым благоухал сияющий Гордон.
     -- Да благословит вас Господь, -- перекрестил он их.
     Присмотревшись получше, вампы поняли причину страшного  запаха  --  вся
одежда Гордона была  покрыта засохшими  грязно-серо-коричневыми корочками...
ну, вы  сами  понимаете, чего.  (Если  еще  не  догадались,  то  загляните в
отверстие любого  общественного  туалета).  Особенно  пострадала  элегантная
шляпа патера --  с  ее  полей свисали целые клочья  застывших переработанных
пищевых отходов.  Но,  несмотря на это,  Гордон  жизнерадостно  улыбался, он
никогда не терял  оптимистичного настроения. Вдыхая  удушающий запах,  можно
было лишь  позавидовать  дигу, нос которого был  абсолютно нечувствителен  к
любого рода благоуханиям. Справившись с рвотным спазмом, Энди спросил:
     -- Поздравляю, патер, со свободой. Вас полностью оправдали?
     Гордон весело помотал головой из стороны в сторону.
     -- Неа. Я бежал из тюрьмы.
     -- Как?!!
     --  Я воспользовался канализационным отверстием,  -- поделился страшным
секретом  Гордон.  -- Я понял, что меня даже не  собираются судить ближайшие
несколько  лет, поэтому, когда мне принесли  новую упаковку гемоанаболика, я
проглотил сразу все таблетки...
     Вампы слушали, затаив дыхание.
     --  Ощущение было такое, будто кровь  вскипела в  венах, а голове стало
легко,  словно  ее накачали изнутри каким-то газом.  Тогда я подошел к дыре,
моему светлому пути на волю, и нырнул. Таблетки позволили мне находиться без
доступа кислорода  целых  полчаса,  хотя и  пришлось наглотаться дерьма,  --
увлеченно  рассказывал  патер.  --  В некоторых  местах труба сгибалась  под
непозволительными  углами,  мне  приходилось  возвращаться  и искать боковые
ответвления. Но как я был рад,  когда надо мной сверкнул солнечный диск, а я
вынырнул далеко в море, но  на воле! Единственное,  о чем  я  жалею  --  это
журнал и карты, подарок одной моей хорошей знакомой. Их я оставил в камере в
полном одиночестве.
     -- Как, Филип, Орсон и Пип тоже покинули вас?
     --   Да,  Орсону  помог  какой-то  профессор  Шварцхельм,  его  научный
руководитель, как я понял. Судьба Филипа и Пипа покрыта для меня мраком.
     Они  постояли  еще  немного,  поговорили  о  всяких несущественностях и
разошлись; напоследок патер стрельнул у Энди  сигарету и благословил  их еще
раз.
     -- Тайтус, ты знаешь что-нибудь о патере Гордоне? -- спросил Энди.
     -- Да,  -- ответил диг после  непродолжительного молчания. -- Питер  М.
Гордон, доктор богословия, 29 лет. Еще со школьной скамьи активно участвовал
в  общественной  и политической  жизни страны. Закончил  духовную семинарию,
Смаросский   университет   и   был  направлен   в  наш   город   полномочным
представителем церкви. Но  из-за своих ярко  выраженных идей нонконформизма,
нигилизма и агностицизма  вступил в ожесточенную полемику  с епископатом, за
что был подвергнут  опале. Несмотря на это, начал разрабатывать  собственную
философско-богословскую  концепцию  на  основе многочисленных других теорий.
Эта концепция получила название "гордонизм"  и в некоторых  положениях очень
близка к анархическим идеям, что очень не понравилось Службе Государственной
Безопасности.   Гордон   был  лишен   священнического   сана,  но  продолжал
проповедовать,  за что  несколько раз заключался в тюрьму,  а один раз  -- в
психиатрическую лечебницу. В настоящее время находится в розыске.
     -- Вот это человек! -- Энди был в полном восхищении.


     --  Как провел ночь?  --  спросил  Алекс у Энди,  когда  они  подошли и
остановились у здания Университета.
     --  Не знаю, как другие, но  лично  мне  понравилось,  --  сказал Энди,
доставая картонный параллепипед сигарет "Коссак", на которой была изображена
кровожадная  морда  с длинными свисающими  вниз  усами.  --  Вдобавок,  Джин
пообещала   мне   достать   два   килограмма   взрывчатки   для   выполнения
правительственного поручения.
     "Видно, ей тоже очень  понравилось", --  подумал  Алекс, но  не рискнул
высказать мысли вслух.
     От рева двигателей трайков задребезжали стекла ближайших зданий  -- это
громогласно прибыли  Ланг  и  Курц,  и вскоре  они  присоединились  к  нашей
компании. Они, впрочем, стали немного в стороне, ни  на  минуту не прекращая
бесконечного разговора на любимую тему.
     Притопали Би-Джей  в новых кедах на босу ногу и мрачный неразговорчивый
Молчун.
     --  Так  как  сегодня  Государственный День  Знаний, то  наш  друг  Роу
приглашает  нас к себе на  виллу! -- громко возвестил Би-Джей,  сияющий, как
начищенная медная монета.
     -- Подождите-подождите, -- нахмурил лоб  Алекс, -- ведь День Знаний был
две недели назад...
     -- А кто нам мешает отпраздновать еще раз? -- захохотал Би-Джей.
     -- Роу хоть знает об этом? -- спросил Энди.
     --  А  вон  он  идет со своей девушкой,  сейчас  мы  его и известим, --
пообещал вечно жизнерадостный Би-Джей.
     Но Роу был еще далеко, и  он явно не спешил расставаться с  Нэнси. Увы,
счастье недолговечно, и Роу пришлось подойти к группе своих сотоварищей.
     --  Пошел  как-то Колэбэк  в  баню,  -- начал рассказывать Би-Джей,  --
выходит и говорит: "Ой, опять забыл голову помыть!"
     (Для тех, кто не знает, кто такой Колэбэк: Колэбэк -- персонаж древнего
фольклора, его  тело состоит из  одной  головы шарообразной формы  диаметром
около  12  дюймов.  Вероятно,   Колэбэк  --  генетический  мутант  редчайшей
модификации.)
     Не стоит презрительно кривить губы от столь младенчески  бесхитростного
юмора.  В эти тяжелые не только для  Республики, но и для всего мира времена
не было ни юмористических радио- и телепередач, ни журналов  или  каких-либо
других изданий. Жизнь была очень трудной, выживали лишь сильнейшие, и шутить
этим выжившим совсем не хотелось. Это были времена слез и крови.
     Студиозусы дружно рассмеялись, и громче всех -- Роу. Тайтус оставался с
каменным лицом, ведь  это было ему  не дано.  Би-Джей решил, что пора ковать
железо, пока не поздно, и сообщил:
     -- Роу, мы сейчас едем на твою виллу -- праздновать День Знаний.
     Роу отскочил, как ошпаренный, отчаянно жестикулируя руками. Вообще, Роу
всегда при разговоре размахивал своими  верхними конечностями, как  ветряная
мельница во время урагана; в  недавнем прошлом своим нескольким собеседникам
он так повредил глазные яблоки.
     -- Ну, как хотите,  -- неожиданно согласился Роу. --  Только необходимо
купить жратвы.
     Трайкеры, Ланг и Курц, смилостивились отвезти всю компанию на виллу, но
категорически отказались сдавать  деньги на  еду  и выпивку -- им было  жаль
тратить время и деньги на вечеринку.
     Ланг  уточнил  у  дига  прогноз   погоды   на  неделю  вперед:   погода
интересовала  трайкеров  только в отношении коэффициента  сцепления  колес с
дорогой.
     Энди взял инициативу в свои руки: он собрал со всех небольшую сумму и в
сопровождении  Алекса  и  Молчуна   отправился   на  общественный  рынок  за
провиантом. Остальные  остались сторожить трайкеров, чтобы те куда-нибудь не
смылись. Тайтус время  от времени обращался к  "Юнипаку": радиоактивный  фон
неумолимо повышался, но до сотни было еще далеко.
     Через  полчаса вернулись покупатели  съестного; они несли шесть куриных
окорочков (каждый в фирменном пакетике  "Дауген"), две бутылки газированного
напитка,  несколько мясных, рыбных и других  консерв,  две бутылки  красного
вина и четыре упаковки, в каждой из  которых было шесть  баночек пива. Алекс
рассказал,  что торговец клятвенно  заверил их, что все продукты изготовлены
из натуральных ингредиентов, но это было очень похоже на сказку.
     На каждом трайке устроилось четыре человека, и  вот уже  эти гигантские
грохочущие машины летят со скоростью двести миль в час, приводя в панический
ужас  невинных пешеходов.  Трайкеры относились  к  этому  испугу с  каким-то
извращенным  наслаждением, хохоча  во все  горло,  когда, например, безрукий
ветеран  Всемирного  Конфликта,  услышав  рев  адских  двигателей,  поспешил
прижаться  поплотнее  к  стене  и, поскользнувшись,  растянулся  на  грязном
асфальте.  Роу  указывал   Лангу  дорогу,  и  через   несколько  минут   они
остановились  перед  загородным  трехэтажным  особняком, окруженным  высокой
оградой из колючей проволоки.
     Роу достал ключи и открыл устрашающего вида замок на воротах. Трайкеры,
сгрузив своих пассажиров, стали прощаться.
     -- Желаю вам неплохо повеселиться, -- сказал Курц.
     --  Я вижу, у  вас тут  слишком  много  пива,  -- рассудил вслух  Ланг,
конфискуя  одну  упаковку  в  свою пользу.  --  Мы  выпьем с Курцем  за ваше
здоровье.
     Трайкеры укатили,  подняв  целый смерч раскаленной  солнцем  пыли.  Роу
начал ознакомительную экскурсию, показав, где у него туалет, кухня, погреб и
другие комнаты. Что особенно радовало глаз -- длинные ряды полок с бутылками
в  погребе.  С виллой  соседствовал  небольшой виноградник, из  которого Роу
каждый год выжимал несколько сотен бутылок вина различных сортов. Студиозусы
то с  восхищением, то  с  завистью  осматривали окружающую  их роскошь, один
только Молчун презрительно морщил нос, да Тайтус  невозмутимо крутил головой
из  стороны  в  сторону.   В   погребе  его  внимание  привлекло   несколько
металлических канистр.
     -- Что это? -- спросил диг.
     -- Ракетное топливо, -- ответил Роу.
     Тайтус  осмотрел  полустертую этикетку  и  выдал  полную  информацию  о
содержимом канистр:
     -- Ракетное топливо марки НД-1430. Плотность  -- 1270 килограмм на метр
кубический, температура сгорания -- 3500 градусов, удельная теплота сгорания
-- 6 мегаджоулей на килограмм...
     Но бедного дига никто не слушал.
     На втором этаже, в самой большой и светлой комнате был  установлен стол
и  шесть  стульев;  на столе бригада  под  руководством  Энди  художественно
распределила тарелки, вилки, ложки и стаканы.
     Когда  "Юнипак" дига  возвестил  14 часов  по государственному времени,
наша  компания заняла  места за  сервированным столом.  По стаканам  разлили
янтарного  цвета  вино,  а  на  тарелках  дымился  сваренный  опять  же  под
руководством деятельного  Энди  картофель,  который  любезно предоставил  из
своих запасов Роу.
     -- Итак, за День знаний! -- провозгласил сидящий  во главе стола хозяин
дома.
     Они выпили и налили еще. Немного удручало то обстоятельство, что кто-то
еще  до  начала  пиршества  подло  вылакал весь газированный напиток,  но не
хотелось  омрачать  распрями  и  выяснениями  отношений  такое  великолепное
начало.
     Неожиданно Роу засмеялся, но никто не понял, по какому поводу.
     -- У  Колэбэка кроме  головы ничего  нет! -- сообщил  он  сквозь  слезы
причину  своего  веселья.  Алекс, Энди,  Би-Джей и  даже  Молчун захохотали,
откинувшись  на спинки стульев; Роу подумал, что сморозил  отличную шутку, и
зашелся в очередном приступе смеха.
     Отсмеявшись, они накинулись на еду,  периодически прикладываясь к вину,
особенно в  этом усердствовали Роу, Би-Джей и Молчун; Алекс старался  от них
не  отставать. Энди  и  Тайтус соблюдали умеренность, они не  ставили  перед
собой целью напиться до свинского состояния.
     --  Похоже,  сегодня вечером  света не  будет, -- сказал Роу,  пощелкав
электрическим  выключателем. --  Но  не волнуйтесь, у меня есть  специальная
лампа и четыре канистры ракетного топлива... Может, партеечку в карты?
     У стены одиноко стоял небольшой столик, на котором Энди,  Алекс, диг  и
хозяин принялись играть в "Четырех епископов"; после каждой сдачи выигравшие
пили за  свою победу, проигравшие  -- за свои будущие триумфы,  и  благодаря
этому количество  полных бутылок постоянно уменьшалось.  Би-Джей  и  Молчун,
чтобы не скучать, отправились обследовать кладовую и особенно ее содержимое,
откуда они вернулись в весьма веселом расположении духа.
     Потом они все вместе вернулись за стол.
     -- Роу, почему  ты не взял с собой  Нэнси? -- спросил Тайтус. Все опять
рассмеялись, а  Роу  шутливо пообещал дигу удалить лишние органы его  тела с
помощью  виброножа.   Бедняга  Тайтус,  у  которого  винные  пары   начинали
затуманивать ясное сознание, не понял  реакцию товарищей:  он не имел в виду
ничего плохого, а просто подумал, что было бы  вовсе не  лишним  присутствие
представительниц прекрасного пола из чисто эстетических соображений.
     -- Кстати, Тайтус,  -- оторвал голову от тарелки  любознательный Алекс,
-- я хотел спросить: могут ли быть дети у дига и вампа?
     -- Нет,  генные особенности хромосом  не  позволяют  получить потомство
между  вампом  и дигом,  вампом  и вэйвером,  дигом  и вэйвером... --  начал
пояснять Тайтус, живой кладезь премудрости.
     -- Особенно если эти двое -- одного пола! -- съязвил Роу, шутка вызвала
дружный смех. -- Еще партию?
     Борьба "Четырех епископов" продолжалась. Би-Джей и  Молчун опять отошли
вниз, в погреб, из которого уже не возвратились.
     Постепенно  процентное  содержание спирта в крови увеличивалось, солнце
за окном оканчивало свой дневной путь, приближались сумерки...
     z z z
     Когда  совсем  стемнело,  Роу и  Энди  отправились  за  лампой, ее  еще
предстояло заправить  горючим. Внизу они наткнулись на Молчуна -- он  молча,
подобно роботу,  бродил по коридорам  в поисках туалета. Би-Джей уже валялся
на кровати в одной из комнат в весьма бессознательном состоянии.
     Вернувшись  со  светом, словно  Прометеи, несущие  пламя несчастному  и
темному человечеству,  они  увидели, что Алекс смертельно захотел спать. Они
положили  разомлевшего  вампа  в  пустую комнату  и  аккуратно прикрыли  его
клетчатым  пледом.  На  место  выбывшего  Алекса  позвали  Молчуна,  который
автоматически взял карты в руки, но все-таки был в состоянии играть.
     Сумасшедшая игра в свете коптящей  лампы, которая вдобавок  залила весь
стол ракетным топливом, продолжалась. Карты плюхались на ставший огнеопасным
стол, падали на пол и оставались там лежать незамеченными.
     Прошел час,  а  может  быть, даже несколько. Вдруг Молчун уронил карты,
голова  его  безвольно упала на грязный  стол; на  лбу  вэйвера отпечаталось
темное пятно.
     -- Ну что, партеечку?  -- как ни  в чем не бывало,  Роу тасовал колоду,
пропитанную топливом. Одна искра -- и комната обратилась бы в огненный ад.
     -- Ты что, Роу? Хватит уже, --  пытался образумить хозяина Энди; Тайтус
же молча  смотрел  прямо перед  собой,  о чем  он  думал, было  одному  богу
известно.
     -- Еще одну партеечку, -- не сдавался Роу.
     -- Я не буду больше играть, -- а так как камни никогда не будут  давать
молока, переубедить упершегося Энди было невозможно. Наверное, он вспомнил о
вредоносном воздействии карт, самых обыкновенных листков бумаги с красочными
рисунками.
     --  Тогда  я отлучусь в туалет, --  Роу нетвердо  встал и, пошатываясь,
вышел из комнаты; через минуту послышался звук падающего с лестницы тела.
     --  Тайтус, какая у нас завтра лекция? -- спросил  Энди у дига,  гадая,
слышит ли он его сейчас. Но Тайтус после небольшой паузы все-таки ответил, и
голос его был почти трезв:
     -- Профессор Шварцхельм начинает цикл лекций по физикоматематике.
     Имя профессора напомнило вампу о необходимости выполнения задания, и он
решил больше  не  пить. Возвратился  Роу,  его дорогие бархатные брюки нежно
зеленого цвета покрылись какими-то подозрительными  пятнами,  а одна штанина
была  насквозь  мокрая.  Роу   опять  схватил  карты,  предлагая  "еще  одну
партеечку",  так  что  у Энди  зародились сомнения  в  его генетической  или
психической нормальности. Неожиданно Молчун встал, опрокинув стул, глаза его
были  совсем  отсутствующими.  Словно   получив  невидимый  электромагнитный
сигнал,  Молчун  начал  расстегивать  молнию  брюк,  нацелившись  на  кресло
хозяина.
     --  Эй, Молчун, ты  пописать захотел? -- всполошился  Роу, вскакивая  с
места, но  он был недостаточно быстр: горячая струя  мочи, описав  параболу,
попала прямо в цель,  а левая  штанина Роу лишь чудом осталась сухой.  После
долгожданного облегчения обессилевший Молчун упал в "освященное" им кресло и
окончательно вырубился.
     Роу начал театрально рвать на себе волосы, но  теперь алкогольный демон
принялся за него. "Подождите  немного,  я чуть-чуть посплю", --  произнес он
весьма и весьма невнятно, потом поплелся в соседнюю комнату, где уже  храпел
Алекс, и рухнул  на вторую кровать, возле которой кто-то уже  успел оставить
аккуратную  лужицу блевотины.  Храп Алекса замолк,  и  вамп, громко  стеная,
выкарабкался  в  общую комнату;  вид  его был  весьма плох. Едва  переступив
порог, его мучительно стошнило.
     -- Похоже, нам нужно  вернуться  в город, -- сказал Энди, поглядывая на
присевшего на  стул у стены Алекса, который вот-вот грозил  потерять  тонкую
нить сознательного мышления.
     Энди  обошел  весь  темный дом, Тайтус освещал  ему  дорогу  с  помощью
зловредной лампы; горящие  капли ракетного топлива стекали по пальцам дига и
падали на пол, но лицо его оставалось безучастным ко всему. На поясе Тайтуса
находился "Юнипак", который мог дать гораздо более эффективное  и безопасное
освещение, но почему-то никогда ни о чем не забывающий диг не воспользовался
им. Увы, Би-Джей тоже  был в отключке,  и попытки разбудить его ни к чему не
привели.  Энди  только  подивился, почему в  рукава своего шикарного  пальто
Би-Джей засунул  ноги,  и укрыл спящего товарища теплым одеялом: у Энди было
доброе сердце.
     -- Ну что  же,  попросим Роу закрыть за нами ворота,  -- решил вамп, но
осуществить это оказалось не так-то просто.
     -- Роу,  ты  меня  слышишь? --  громко сказал Энди прямо в ухо  хозяину
виллы.
     -- Угу, -- кивнул головой Роу, откинулся на подушку и опять выключился.
Но упрямый Энди привел его с помощью Тайтуса опять в сидячее положение.
     -- Роу, ты можешь закрыть за нами ворота?
     -- Угу, -- он опять  попытался лечь, но бдительность вампа не позволила
ему сделать это.
     Теперь задал вопрос коварный Тайтус:
     -- Роу, мы возьмем у тебя одну канистру ракетного топлива?
     -- Угу.
     --  Роу,  идем, закроешь  за нами ворота!  -- приказал уже основательно
вышедший из себя Энди.
     -- Угу, -- сказал Роу, но дальше кивания головой с закрытыми глазами он
не пошел.
     -- Роу, скажи что-нибудь, кроме "угу"!!!
     -- Угу.
     -- Бесполезно, -- Энди опустил руки, Роу упал как подкошенный.
     -- Вы  скоро? --  в проеме двери появился мрачный Алекс, его только что
опять вырвало прямо из окна на красивую цветочную клумбу.
     --  Дверь дома  имеет защелку, -- сказал Тайтус, -- ее можно захлопнуть
снаружи.
     Так они и сделали, причем диг  не  забыл прихватить  тяжелую  канистру.
Глядя  на его мучения с  непомерной для  него  тяжестью, добродетельный Энди
взял груз в свои руки.
     Первым  шел  Энди, за ним  --  Тайтус, а позади плелся  угрюмый  Алекс,
которого все еще мутило. Диг не зажег фонарик "Юнипака",  так как неподалеку
находилась военная часть, и подозрительный свет мог  навлечь на себя две-три
ракеты  класса "земля-земля".  Поэтому  наша компания  велась, по сути дела,
одним Энди, глаза вампа даже в полной темноте умудрялись что-то рассмотреть.
Их обдувал  приятный теплый ветерок, который  настроил Энди  на возвышенные,
поэтические чувства. Эти чувства не помешали ему переступить пересекавшую их
дорогу канаву,  узкую,  но  глубокую,  и никак  не предупредить  несчастного
Тайтуса, покорно  шагавшего за ним  своей  неповторимой диговской  походкой.
Когда  послышался  звук  падения,  на  лице  Энди  возникла  удовлетворенная
жестокая улыбка, которую тут  же сменило  выражение соболезнования и скорби,
когда сей скверный до мозга костей вамп развернулся к товарищам.
     --  Правило  номер  четыре:   "Диг  никогда  ничего  не  забывает",  --
невозмутимо  произнес  Тайтус, извлеченный  с помощью  вампов на божий свет.
Непонятно  только  было,  что он имеет  в  виду: злобную  проделку Энди  или
дружескую помощь вампов.
     Они продолжали свой путь, причем каждый думал о чем-то о своем.
     -- Тайтус, зачем тебе ракетное топли...
     Энди  не договорил: на северо-западе,  за  их спинами, на расстоянии  в
несколько  миль вырос красивый  огненный  цветок,  а через  несколько секунд
донесся приглушенный звук взрыва.
     -- Хорошая была вилла,  -- сказал Алекс, вглядываясь  в  темноту.  Энди
молча жалел о том,  что  они  отошли  слишком  далеко  и  не  смогли вдоволь
насладиться прекрасным зрелищем.
     -- Неплохо рвануло.
     --  Тротиловый эквивалент  взрыва  55  килограммов, --  быстро прикинул
Тайтус количество оставшегося в погребе ракетного топлива.
     -- Тайтус, почему ты вечно показываешь все, что ты такой  умный, а  все
остальные дураки? Мне это, честно слово, осточертело...  -- сказал  Алекс, и
тон его не предвещал ничего хорошего.
     Тайтус  был окончательно  сбит  с толку:  он  всего лишь  хотел  помочь
человечеству,  делясь с окружающими, и причем совершенно  безвозмездно, всей
имеющейся в его распоряжении информацией. Но вслух он сказал только:
     -- Правило номер семь: "Почетная миссия дигов -- помогать обществу".
     -- Предлагаю правило номер восемь: "Это правило  есть самое последнее",
-- зло сказал Алекс, он почему-то обиделся. Тайтус не прореагировал.
     Как вы поняли, вилла Роу канула в небытие, но никто не хотел признавать
за  собой этой  вины. В частности,  Энди старался не вспоминать,  оставил он
лампу горящей или  все же погасил ее перед уходом. Как ни странно, и Роу,  и
Молчун, и  Би-Джей остались  живы, взрывной  волной  их  раскидало  в разные
стороны. При  этом Роу  пострадал  не только  материально,  но  физически  и
психически -- гордый аристократический профиль его носа  немного  стукнуло о
твердую, как камень, землю и протянуло по ней несколько  метров. Но все-таки
он  мужественно  справился  с  трагедией  и  через  два  месяца  появился  в
Университете, как ни в чем не бывало.
     Больше всех горевал Би-Джей: он уверял, что взрывом прожгло дырку в его
новых, первый  раз  одетых кедах,  и потом много  еще  недель  ходил  и всем
показывал это отверстие, рассказывая поистине душераздирающую историю...


     Тайтус переночевал у Энди, который жил на самом  последнем, пятом этаже
очень высокого дома. А утром они, с трудом вырвавшись из мягких объятий сна,
отправились на лекцию профессора Шварцхельма, не подозревающего, что над ним
занесена карающая  рука  провидения. Энди захватил  небольшой пакет, который
перед  самым уходом  занесла тихая, скромная, не смеющая по своей инициативе
подать собственный голос, в общем, довольно милая (по скромным меркам самого
Энди) девушка.
     Алекс, Роу, Би-Джей и Молчун  по вполне  понятным причинам не появились
на лекции. Энди изо всех сил слушал голос профессора, довольно бесцеремонно,
почти  в упор, рассматривая его  внешность. У  профессора  Шварцхельма  была
шарообразная голова с коротким ежиком волос (в этом он был похож на Молчуна)
и мрачный тяжелый взгляд, которым можно было бы убивать мух.
     --   Физикоматематика  --  это  сложная  дисциплина...  --  рассказывал
профессор.  -- В нашем  Университете  есть  несколько выдающихся  студентов,
одного из  которых  вы, наверное, знаете  --  это Орсон,  которым даже  было
выделено еженедельное машинное время на электронной вычислительной машине...
--   Шварцхельм  сделал  паузу,  рассматривая  диговские  очки   Тайтуса,  и
продолжал:
     --   Надеюсь,  что  и  среди   вас  найдутся  достойные...  Запишите  в
конспектах: "Лекция  первая.  Тема:  Введение  в физикоматематику.  Основные
понятия и положения. Скалярные и квазискалярные поля"...
     По многострадальной, исцарапанной  доске заскрипел  кусок мела, ведомый
рукой  профессора. Очень  немногие  студенты слушали  лекцию,  а  еще меньше
осмеливались  что-то  писать.  Профессор   Шварцхельм  рассказывал  довольно
скучно, но самое  главное  --  у  него было  явно  преувеличенное мнение  об
умственных  способностях  студентов. Его  это, правда, мало  волновало -- он
просто выполнял свою работу.
     Одновременно с этим  мозг Энди также был  занят  мыслями о том, как ему
побыстрей выполнить правительственное задание, и от непривычной деятельности
ему казалось, что внутри головы скрипят и трутся между собой различные части
мозга, в муках рождая практически малопригодные идеи.
     --  Тайтус,  ты  не  знаешь  некоторых  причуд  или  странных  привычек
профессора? -- бросил пробный камень Энди.
     -- Шварцхельм  необычайно пунктуален. Он приходит в Университет ровно в
8 часов 57 минут, в 11 часов 29 минут посещает туалетную комнату, в...
     --  Тише,  пожалуйста!  --  круглая  голова  профессора  повернулась  к
слушателям, но его темный взгляд  мертвеца был направлен не на заговорщиков,
разрабатывающих планы  его  убийства,  а на  слишком  шумно  уединившуюся за
мусорным баком парочку. Естественно, слова  Шварцхельма не возымели никакого
эффекта, и ему волей-неволей пришлось продолжить лекцию.
     В голове Энди Эйнджела словно зажглась лампочка: если профессор ровно в
11  часов  29 минут  по государственному времени возлагает свое  седалище на
унитаз, то достаточно небольшой часовой бомбочки... Энди коварно  захихикал.
Но  где  же  взять  часовой  механизм?  В  горестных раздумьях  Энди,  когда
прозвучал звонок на перемену, направился к туалету, закрытому на ключ; ключи
имелись у всех преподавателей,  поэтому  вампу  пришлось вытянуть  из  стены
какой-то  ржавый  гвоздь,  согнуть  его под  прямым углом и  поковырять  сим
приспособлением в скважине. Как  ни странно, дверь открылась. Энди  зашел  в
комнатушку и тщательно  осмотрел ее; в стене была вмонтирована электрическая
розетка, что было весьма кстати, но больше ничего существенного в уборной он
не нашел,  кроме потускневшего белого унитаза, в  котором  тихонько  хлюпала
вода. Энди спрятал взрывчатку  за  этим грандиозным сооружением,  после чего
расстегнул штаны и воспользовался  им по назначению. Издав вздох облегчения,
вамп вышел  из туалета и нос к  носу столкнулся с  преподавателем  по  имени
Хенн.
     -- Так-так, Эндрю Эйнджел, -- тихим, вкрадчивым и доверительным голосом
сказал тот. -- Что же вы тут делаете?
     Хенн рано  полысел,  а  потому зачесывал волосы с  затылка и  висков на
темя,  безуспешно стараясь прикрыть плешь.  Кроме  того, в  руках у него был
неразлучный старый саквояж, в котором находились  наиболее важные  для Хенна
вещи:  книги по метакомпьютике,  несколько  дырявых  носков  разных  цветов,
причем ни у одного не было пары,  старый  механический будильник,  звонивший
вовремя  и   не  вовремя,  а   пару  раз   --  прямо  посреди  лекции,  один
порнографический журнал и множество несущественной мелкой дребедени, которую
давно следовало бы выкинуть.
     -- Проверяю санитарные нормы по личному  указанию ректора Клинтона,  --
не   задумываясь,  выпалил  Энди.  Его  честные-пречестные  глаза  не  могли
обманывать.  Поэтому  Хенн  поставил  чемоданище  у  стены  и   чуть  ли  не
по-приятельски  попросил у Энди  сигарету  и  зажигалку.  У него была  такая
фамильярная, "на  равных",  манера обращения  со студентами.  Закурив,  Хенн
отстранил вампа и сам вошел  в уборную, плотно прикрыв  за собой дверь. Энди
опустил глаза и понял, что все-таки в этом мире есть высшие силы, и эти силы
весьма благосклонны к нему -- на  полу остался в одиночестве черный саквояж.
С максимальной скоростью, на которую он только был способен, Энди вытащил из
чемодана  тикающий  будильник  и   исчез  в  безопасном  направлении.  Через
пятнадцать минут он вновь был  в туалете,  конструируя машину смерти. Вскоре
она была готова, и как только молоточек будильника ударит по звонку, по двум
медным проводам из розетки побежит электрический ток, который и выпустит  на
волю  демона  разрушения,  до  поры  до времени  заключенного  в  невзрачном
пакетике с взрывчаткой. И должно это было случиться ровно в полдвенадцатого.
Чтобы  не были  заметны  провода, Энди выкрутил слабую  лампочку и аккуратно
положил ее в  карман. Что ж, похоже,  все! Дверь  туалета  была торжественно
закрыта,  а Энди основал пост наблюдения в Артиллерийском парке, из которого
чудесно должен быть слышен взрыв.
     Неумолимые стрелки временем мучительно медленно  совершали свой ход, но
Энди был терпелив.
     По усыпанной гниющими темно-серыми листьями дорожке приближался  Алекс.
Поздоровавшись с приятелем, он спросил:
     -- Энди, почему ты такой веселый?
     Белокурый вамп  похихикал  и рассказал  другу о  совершенной им  акции.
Алекс  тоже  обрадовался,  хотя  состояние  его  организма  было  весьма  не
блестящим.
     -- По-моему, уже  пора,  -- Энди посмотрел на свои старомодные часы, на
которых  часовая и минутная стрелки уже несколько лет не расставались друг с
другом и поэтому показывали неизвестно что, наверное, размер обуви.
     И  в подтверждение его слов страшной силы взрыв  сотряс окрестности, во
всем здании  Университета дружно повылетали стекла, раздался  всплеск криков
ужаса.
     --  Да,  нам  уже пора,  -- кивнул Алекс, и они  спешно ретировались  в
сторону  рынка.  Там,  в  шумящей толпе  продавцов,  покупателей и  паскудно
улыбающихся синекасочников Энди обменял  лампочку на один миллион  сто тысяч
денежных  знаков  Республики. После  этого  они  решили  пойти в свой  милый
домишко и спокойно отдохнуть перед активной  ночной деятельностью. На выходе
из рынка сердобольный Энди увидел несчастного горбатого калеку без рук и без
ног, в  каком-то грязном тряпье; возле него лежала тарелочка, на дне которой
сиротливо находилось несколько алюминиевых монеток. На  левой  щеке инвалида
красовался сочащийся гноем нарыв. По коварному замыслу этот прыщ  должен был
вызывать у  окружающих не отвращение,  а жалость к ближнему своему, и, таким
образом,  стимулировать  поток  блестящих  монеток.  Энди,  оправдывая  свою
фамилию, недрогнувшей рукой  опустил  в тарелку медный  кругляш в сто тысяч.
Увы,  этот вамп, полный раздирающих его на части противоречий,  не знал, что
руки и ноги калеки искусно привязаны за его спиной и скрыты под тряпками.


     -- Теперь у меня есть план,  как справиться с профессором Хайделлом, --
неторопливо  говорил  Энди  своему  другу-вампу.  Они  сидели  на  диване  и
увлеченно играли в  "Двух лордов", причем  Энди не забывал  время от времени
бессовестно  жульничать,  когда  Алекс начинал писать  в  пухлую тетрадь, на
обложке которой виднелись корявые буквы: "Властелин кактусов".
     -- Кто-то остановился за дверью, -- тихо сказал Алекс.
     -- Мы подсунем под его автомобиль канистру с ракетным топливом, а когда
он сядет... --  Энди так увлекся, что слышал только себя. -- ...  взлетит  к
Господу Богу без всяких антигравитаторов! Извини, Алекс, ты что-то сказал?
     -- За дверью стоит Тайтус, я узнал скрип его туфлей, -- повторил Алекс,
недоумевая, откуда у Энди взялся второй козырный туз.
     Это действительно был диг, и, войдя, он торжественно молвил:
     -- Поздравляю. Взрыв получился что надо.
     Энди улыбнулся, а Тайтус продолжал:
     -- Вдобавок, стражи порядка по неизвестным причинам арестовали старшего
преподавателя Хенна...
     Рот Энди растянулся от уха до  уха, а грудь  его вздулась от непомерной
гордости.
     -- Да что ты, Тайтус, не надо меня хвалить...
     --  Я  не буду  тебя  хвалить.  Во  время взрыва  на  унитазе находился
преподаватель Гельб...
     --  Как?!!  -- напыщенное самодовольство  мгновенно  улетучилось,  зато
Алекс от души весело рассмеялся.
     --  Профессор Шварцхельм ровно  в 29  минут зашел в туалет, сделал свое
дело  за  36  секунд  и освободил место  своему  коллеге. Ровно  в 30  минут
прозвучал взрыв.
     Энди был убит наповал  этим  сообщением. Он не  представлял  себе,  что
можно сделать в сортире за полминуты. И все-таки... все-таки взрыв был очень
громкий!


     -- Что же делать? Что делать? -- сокрушался Энди.  Он поделился с дигом
планом  подрыва  автомобиля  Хайделла,  а  Алекс пообещал  достать несложный
дистанционный детонатор.  Тайтус уселся  на диван и, попутно брея с  помощью
"Юнипака" свою  основательно заросшую физиономию, придававшую ему совершенно
не диговский вид, начал говорить:
     --  Я получил некоторую  информацию -- домашний адрес  инженера Кроули:
Хэлловин-стрит,  дом  13.  Он  живет  один,  хотя  и часто  приводит к  себе
посторонних, на целую ночь.
     -- Хорошо,  мы  ворвемся  к нему и  перегрызем  его горло,  -- уверенно
пообещал Алекс.  Энди  эта  затея показалась  слишком рискованной,  и он был
весьма рад, когда Тайтус сказал:
     -- Весьма похвально, Алекс, но это будет  слишком по-вамповски. В нашем
городке 327 официально  зарегистрированных  вампов, а  с этой  авантюрой  вы
рискуете сунуть голову в пасть льва.
     -- А что ты  предлагаешь? --  Энди в  этот  момент сидел на унитазе, на
коленях у  него лежала папка  и чистый  лист бумаги,  на котором  постепенно
появлялись  строчки   его  нового   произведения  с  абсолютно  непристойным
заглавием.
     -- Дж. Джадж, 22 года, не женат, -- сказал диг. -- Студент Медицинского
института,  четвертый  курс.  Является  внештатным,  по  вызову,  работником
Государственного  Демократичного   суда  нашего  города.  По   неоднократным
свидетельствам агентов,  состоит в  неформальной  организации под  названием
"крысники". Заключение медицинской  комиссии: не имеет аномалий в генах,  но
зафиксированы небольшие психопатические отклонения личности.
     -- Ты хочешь втянуть в наше дело Джаджа? -- нахмурился Алекс.
     -- В крайнем случае, мы попросим у него арбалет, всего на одну ночь, --
Тайтус достал  плазмотронный  нож и  быстро постриг  с  его помощью ногти на
руках, причем многие пальцы пострадали от соприкосновения с узким лезвием из
плазмы, но диг спокойно продолжал делиться информацией:
     -- Сегодня  вечером,  с  двадцати часов, Дж.  Джадж будет  находиться в
патологоанатомической препараторской Медицинского института.
     z z z
     Джадж подождал, пока  разойдутся все будущие  медики и их наставники, и
ровно в  двадцать часов по государственному времени он остался  один в  ярко
освещенном кабинете, посредине которого находился стол со свежим покойником,
накрытым простыней. В кабинете было прохладно, всего  285 градусов, но  одни
мысли о  предстоящем  священнодействии  заставляли  кровь  циркулировать  по
сосудам быстрее, чем обычно. Джадж достал  из  сумки  металлическую  флягу с
крепким-прекрепким  чаем  (этот напиток  даже и чаем нельзя  было назвать) и
огромную булочку. Булочка  была тотчас четвертована длинным  острым ножом, с
которым  Джадж никогда  не  расставался,  даже  в ванной  комнате.  Довольно
улыбаясь,   Джадж  заработал   челюстями,  перемалывая  тесто,  не   забывая
периодически  прикладываться к фляге.  Покончив  с утолением  голода,  Джадж
подошел к столу, откинул простыню и удивленно присвистнул.
     Перед  ним  лежало  огромное  и  мощное  тело  шаггера, густо  покрытое
шерстью. Вчера  вечером  стражи  порядка заметили  на  улице,  идущей  вдоль
заброшенного химического завода, истошно вопящую об  изнасиловании женщину с
разорванной   юбкой.   Она   не  видела  лица   насильника,   но  бдительные
грязнокасочники  арестовали  в  соседнем  переулке  мирно   прогуливающегося
шаггера.  А так как шаггеры отличаются не только  лохматостью, но и поистине
неутомимой   любвеобильностью,   от  момента  ареста   до  вынесения  судьей
смертельного приговора не прошло и часа. Джадж  самолично вколол эвтаназин в
руку  шаггера, которого  удерживали четыре тюремщика. И вот сегодня  их пути
сошлись  вновь, потому что  все  тела  казненных  отправлялись в Медицинский
институт, чтобы  юные  медики  практиковались  в  расчленении  человеческого
организма.
     Напевая какую-то детскую песенку, Джадж  подкатил поближе хромированный
столик с инструментами, в число которых входили: три  ножа, трое ножниц, два
пинцета, листовая пила,  несколько  скальпелей,  долото и молоток. На второй
полке  столика  имелись:  линейка,  весы для  взвешивания  органов, циркуль,
мензурка,  зонды, иглы и нитки для зашивания трупов и металлическая ложка, с
которой студенты ходили в институтскую столовую.
     Джадж облек свою фигуру в защитный халат и с профессиональной быстротой
натянул резиновые перчатки. Затем он с аппетитом  съел вторую четверть булки
и  приступил к  делу.  Резким  и  быстрым  движением ножа  кожа  головы была
рассечена  на две части, окровавленные лоскуты Джадж  легко оттянул в разные
стороны.  С  помощью  пилы, долота и  молотка,  словно  специально игнорируя
достижения науки и техники, он удалил крышку черепа и  обнажил два полушария
мозга.
     Внезапно  Джадж выругался, только  сейчас вспомнив, что  нужно было  бы
измерить температуру  тела.  Засунув  трупу в задний  проход  градусник,  он
присел отдохнуть (ведь  пилить череп  --  очень нелегкое  занятие) и попутно
съел еще кусок булки.
     Поковыряв  скальпелем  и  пинцетом  в извилинах покойного, Джадж извлек
мозг, взвесил его.
     В дверь постучали, но Джадж так увлекся, разбирая мозг на части, что не
сразу отозвался: "Войдите!"
     Два вампа и диг поспешно заскочили внутрь, услышав в коридоре медленные
шаги сторожа.
     -- Это вы! -- обрадовался  Джадж,  протягивая вампам руку,  которую  те
почему-то  не  спешили  пожать.  Увидев  неподвижное  волосатое  тело, Алекс
позеленел, а  Энди побледнел, трупный аромат  душил их, один Тайтус спокойно
шагнул вперед и склонился над трупом.
     -- Это шаггер?  -- с интересом  спросил он;  шаггеры  не  были такой уж
редкостью  по  сравнению  с дигами,  но из-за  отталкивающей  внешности  они
старались не показываться на людях, общаясь только с себе подобными.
     --  Да,  --  улыбаясь,  Джадж  щедрым  жестом пригласил подойти  вампов
поближе, но те прислонились к двери, и никакими силами нельзя было их оттуда
сдвинуть.
     -- Хотите булочку? Угощайтесь!
     Никто не пожелал мучного, и потому Джадж сам прикончил остатки булочки,
запив ее остатками чая.
     -- Нам нужна твоя помощь, Джадж,  -- пролепетал кое-как взявший себя  в
руки Энди, Алекс с закрытыми глазами быстро закивал головой.
     --  Чем  я  могу  помочь?  --  Джадж  вернулся  к  своему   прерванному
пришельцами  занятию,  взяв в руки молоток и долото. Со страшным  хрустом он
сколол  боковую  часть  черепа  и   в  ожидании  ответа  стал  рассматривать
открывшийся ему пейзаж.
     -- Дж. Джадж, -- сказал Тайтус, -- нам нужен твой арбалет.
     -- Арбалет?  -- Джадж изобразил  искреннее изумление. --  А  арбалета у
меня никакого и нет...
     -- Не  считай нас  за  идиотов!  -- разозлился Энди.  -- Нам  необходим
арбалет всего лишь на ночь, после чего мы тебе его вернем.
     --  Если  хочешь,  идем  с  нами,  и   ты  сам  нажмешь  на  спуск,  --
предусмотрительно вставил Тайтус.
     Джадж с тошнотворными звуками орудовал над черепом.
     -- Вам нужно кого-то убрать, так сказать?
     -- Да, и твоя помощь нам будет очень кстати. Ты можешь получить за один
выстрел сто миллионов, -- пообещал Тайтус.
     "Мало", -- подумал юный вивисектор, но вслух сказал:
     -- Да о чем речь, какие деньги! Ради друзей, так сказать, я  сделаю это
с превеликим удовольствием.
     Послышался звук пилы, и Алекс упал  бы, если бы заботливая, но стальная
рука Энди не придержала его.
     --  Да  что  вы стесняетесь, подойдите ближе, -- помахал  рукой  вампам
Джадж. --  Посмотрите  на  этот превосходный образчик шаггера.  Это отличный
экземпляр,  я  прямо-таки  получаю  огромное  эстетическое  удовольствие.  А
взгляните  на великолепно развитые воспроизводственные органы, так  сказать!
Мне бы такие... А?!
     --  Нет-нет,  мы уже уходим,  --  Алекс  с  трудом ворочал  языком.  --
Хе-хе...
     --  Очень,  очень  жаль, --  приветливо  заулыбался  Джадж,  взгляд его
задержался на диге. -- Вы заходите еще. Кого я еще никогда не  вскрывал, так
это  дигов,  мне  бы  очень  хотелось  изучить  особенности  их  физического
строения.
     Так как плотоядный взгляд был направлен в сторону дига, Тайтус поспешно
отошел к двери.
     --  Может быть, останетесь? Подождите хотя бы момента, когда  я извлеку
спинной мозг...
     --  Нет-нет,  большое  спасибо,  --  выпалил  Алекс  и поспешно покинул
кабинет.
     -- Встречаемся на Хэлловин-стрит, возле кинотеатра в один час ночи,  --
проинструктировал нового сообщника Тайтус.  -- Не забудьте взять необходимые
приспособления.
     -- Только обязательно  приди, -- сказал  Энди. -- И запомни,  это  дело
страшной государственной важности, поэтому никому ни единого слова.
     --  Я  буду  там,  --  сказал  Джадж,  а  его безумно сверкающие  глаза
подтверждали каждое его слово.
     -- Надеюсь, ты укокошишь этого треклятого инженера.
     --  Если  нужно  убить человека, его нужно просто взять  и  убить,  без
лишних разговоров. Я не вижу в этом никаких проблем, -- успокоил их Джадж.
     В коридоре, в котором  сторож погасил все освещение, Энди поскользнулся
в  какой-то  вонючей  луже  и  чуть не упал.  Алекс  уже  стоял  на улице  и
пристально рассматривал появляющиеся на небе звезды.


     -- По-моему, Джадж  опаздывает, --  изучал  звездное небо  Алекс.  Энди
посмотрел  на  свой  хронометр, но  ничего  не сказал. Тайтус  остался дома,
потому что уровень радиации  вдруг резко подпрыгнул до 160 единиц,  что было
весьма необычно  для ночной  поры;  быть может, в этом была повинна  комета,
призраком смерти сияющая на небе.
     Вампы засели  в засаде, укрытые непроницаемой для обычных глаз темноте,
и наблюдали за домом инженера Кроули. Инженер еще не ложился спать, он стоял
на балконе второго этажа и курил трубку,  и его  маленькая фигурка была ясно
видна на фоне светлых окон.
     -- Превосходная мишень, -- сказал Энди.
     --  Наверное,  Джадж  не   придет,  --  пробормотал  устало  Алекс,  но
чувствительные   уши  уже   уловили   осторожные   скользящие   шаги,   шаги
прирожденного убийцы. Джадж облачился  в полный  наряд крысника, позволяющий
ему  идеально  сливаться  с  ночной  тьмой,  а  металлический  арбалет вонял
смертью.
     -- А вот и я, так сказать, --  мерзко  ухмыльнулся Джадж. --  Я немного
задержался.
     С длинного, острого,  как бритва, ножа длиной тринадцать дюймов, капала
свежая кровь, и ее запах заставил затрепетать ноздри вампов.
     -- Крыса? -- поинтересовался Алекс.
     -- На велосипеде, -- мрачно прогнусавил Джадж, радуясь, как ребенок. На
велосипедах   ездили  патрульные  стражи  порядка,  и   потому   Энди  задал
естественный вопрос:
     -- У этой крысы имелся разрядник?
     -- Конечно. Но только он был "мертвым", без батарей. Не  забывайте, что
в стране энергетический кризис. Где же цель?
     Джадж достал из-за спины арбалет и две тяжелые металлические стрелы.
     -- Эй, Джадж,  это зачем? -- встревожился  Алекс, и  не без причины. --
Ведь арбалет уже заряжен!
     -- Нужно быть готовым к любой неожиданности. Где цель?
     Энди показал крыснику на  дом  инженера.  Кроули уже докурил трубку  и,
выбив ее о перила, вернулся в комнату. Обстановку было  превосходно видно из
окна,  но если бы инженер сел на пол,  то был  бы  в полной безопасности. Но
Кроули уселся  перед каким-то  экраном, горящим всеми цветами радуги,  перед
которым  лежала пластмассовая клавиатура. Энди догадался,  что инженер решил
поработать на так называемом компьютере.
     -- А стрела пробьет стекла? -- засомневался Алекс.
     --  Убойная сила сохраняется до двухсот метров, -- Джадж снял арбалет с
предохранителя и спокойно  прицелился в светлый  прямоугольник окна, прямо в
небольшой  череп  инженера. Две  запасные  стрелы он зажал  в  зубах.  Палец
крысника начал медленно опускаться на спусковой крючок.
     -- Подожди, какой-то шум! -- всполошился Энди.
     Джадж  опустил арбалет и выругался  сквозь зубы, но, честно  говоря, до
Алекса ему было  далеко. Инженер Кроули тоже услышал стуки во входную дверь,
он поднялся и впустил ночных гостей.
     В комнате  появились новые действующие лица --  две полностью, с головы
до пят, закутанные в белые балахоны фигуры. "Чистильщики!" -- вздрогнули  от
омерзения вампы. Чистые Братья не сняли капюшоны с  прорезями  для глаз,  но
что-то  долго  говорили инженеру,  тот не выглядел  испуганным. Джадж  вновь
поднял арбалет и стал изучать  комнату  через  перекрестие  прицела. Инженер
Кроули неожиданно вышел в другую, темную комнату и вернулся с ворохом белого
тряпья на руках. Алекс издал  тихое, но яростное  ругательство, когда Кроули
надел на голову точно такой же тошнотворно белесый капюшон с двумя дырками.
     -- Похоже, Чистильщики опять готовятся  очищать человечество, -- мрачно
пошутил  Энди; ему  внезапно очень  захотелось  курить,  а картонная коробка
"Коссака" соблазнительно давила ему на грудь. Он повернул голову и  с ужасом
увидел, что  палец Джаджа  плавно  и неумолимо  нажимает на спуск.  --  Нет,
Джадж!!!
     -- Я  обещал сделать это, а  обещания нужно сдерживать, --  лицо Джаджа
застыло  в отвратительной  гримасе жестокости, и со словами  "так  сказать",
сопровождаемая щелчком  механизма, стрела  покинула арбалет.  Не успела  она
достигнуть цели, как рука крысника умело заряжала еще одну стрелу. В стекле,
отделяющем комнату  от ночного  воздуха, появилось отверстие,  а между двумя
прорезями  глаз капюшона Кроули  вонзилась  смертоносная стрела. Чистильщики
застыли, словно пораженные громом, и это стоило жизни  еще одному из них. Но
третий  Чистый Брат соображал быстрее: не желая заполучить в череп инородный
предмет, он упал на пол. Стрела, предназначенная ему, застряла  в деревянной
обшивке стены. Джадж разочарованно причмокнул губами.
     -- Бежим! -- крикнул Энди.
     В это время  в соседней комнате  разлетелось выбитое тяжелой  рукояткой
стекло -- Чистильщик поменял  позицию,  и  ярко-алый лучик  лазера молчаливо
свидетельствовал  о  его преимуществе. Не успев  найти в кромешных  сумерках
цель, Чистильщик  нажал на кнопку разрядника; искусственная молния ударила в
дерево в нескольких метрах от убийц, а загоревшиеся сухие ветки осветили три
фигуры, в руках одной тускло блестел арбалет. Но заговорщики не стали  ждать
второй  молнии и рассыпались в  разные стороны,  и вовремя, потому что через
секунду  на  месте,  где  они   стояли,   появилась   дымящаяся  воронка  из
расплавленного разрядом асфальта.
     Разъяренный  Чистильщик  выстрелил еще пару  раз  наугад  и  скрылся  в
неизвестном  направлении.  Стражи  порядка  на велосипедах  и  бронированный
фургон на антигравитаторах появились слишком поздно.
     Алекс  и Энди  встретились, по предварительной договоренности, только у
темного дома Тайтуса. Диг встретил их очень радостно (по диговским меркам) и
весьма  прохладно  (по  человеческим). Но почему-то  он провел  их  не в  ту
комнату, где стоял удобный диван, а в соседнюю, пустую.
     -- Теперь нужно немного выждать, -- сказал Тайтус.


     Сони Скевинджер находился  в святая  святых --  прямо  над его  головой
висел  щит  с  тремя готическими  буквами  "С", под  каждой  из которых  был
изображен  глаз.   Перед  агентом   монументально  стоял   тяжелый  стол  из
натурального  дерева, а за столом на дорогом, обитом  кожей стуле  сидел его
господин и бог -- Генеральный Секретарь Службы Государственной Безопасности,
чье имя ввергало в трепет посвященных, Биг-Таг,  Черный  Монах,  подчиненный
лишь Совету Консулов. Черноволосый  мужчина в  штатском, одно слово которого
могло приговорить или  помиловать  тысячи  людей,  мрачно  сверлил  взглядом
взмокшего  от  волнения Сони.  На  краешке  стола,  скрестив на груди  руки,
примостился  краснолицый  седоволосый вояка,  ветеран Всемирного  Конфликта,
личный адъютант Биг-Тага.  Его величали Ладислос, и этот крепкий старик, чью
грудь украшали  многочисленные нашивки, ордена и медали, до  сих  пор  лично
руководил  (естественно,  по  приказу  Биг-Тага)  карательными операциями  в
районах страны,  где  люди хотели есть  натуральную,  а не пластиковую пищу,
дышать чистым воздухом, рожать и растить здоровых детей.
     -- Сэр, в этом городе  творится нечто необъяснимое,  --  заблеял  Сони,
колени  его  предательски дрожали.  --  За двое  суток  было  совершено  два
покушения на выдающихся ученых нашей страны.
     Полковник Ладислос прокашлялся  и  смочил измученное  горло  обжигающей
жидкостью из стакана, который он сжимал в одной руке.
     -- Обе жертвы -- преподаватели Университета,  -- продолжал доклад Сони.
--  Первый из них,  Гельб, работал  в  свое  время над созданием  гиробомбы.
Кто-то заложил в туалете часовую бомбу...
     -- Я читал этот рапорт, -- закашлявшись, махнул рукой Биг-Таг.
     -- Хорошо. Второй -- инженер  Кроули, некогда  работавший на  секретном
предприятии.  В черепе у  него была найдена  стрела, которыми пользуются так
называемые "крысники"...
     -- Я читал и этот рапорт.
     -- Агент Сони, говори саму суть, -- рявкнул полковник Ладислос.
     -- Мне кажется, что нечисто  в  самом  Университете.  В каждой  учебной
группе и среди преподавателей у нас имеются внештатные агенты...
     --  Стукачи, --  подсказал  полковник  слово,  которое  Сони  очень  не
нравилось.
     -- Вот-вот... Но эти агенты работают крайне неудовлетворительно, и есть
основания полагать,  на  несколько  сторон.  Поэтому нам  нужно  внедрить  в
Университет агента-профессионала...
     --  Например,   тебя!  --  палец  Генерального  Секретаря  указывал  на
вспотевшего до последней нитки Сони Скевинджера.
     -- Я очень  рад, сэр, что ваш выбор  пал  на  меня. Но я не подхожу для
этой роли: меня знают в лицо три студента, которых я арестовал самолично. Им
грозила смертная кара, но Консул Септимус объявил амнистию...
     -- Этот  диг-консул, мерзкий, как и  все незакопанные  диги, -- Биг-Таг
нахмурился,  будто  у него болели зубы.  Дигами  также были Первый  и Третий
Консулы, что дополнительно осложняло работу Службы Безопасности.
     -- Давайте я  индивидуально  займусь  этими тремя!  -- разрубил  воздух
рукой седовласый полковник.
     --  В этом  нет  необходимости,  --  сказал Генеральный Секретарь. -- В
Университете будешь работать именно ты, Сони; ты заслужил это.
     -- Но моя внешность...
     -- Ты изменишь ее. Также ты поменяешь пол.
     -- Сэр, я...
     -- Ты не доверяешь гормонохирургам нашей организации, Сони? -- нахмурил
кустистые  брови полковник. -- Через двадцать четыре часа из тебя  получится
превосходная  девушка,   которая  вскружит  голову   всем   этим  сексуально
озабоченным студентам-недоучкам...
     -- Сэр... -- все еще пробовал сопротивляться Сони.
     --  Молчать! -- заорал  полковник. --  Вы поняли приказ,  старший агент
Сони Скевинджер? Кругом! Шагом марш!
     Бледный, как смерть, Сони вышел из кабинета.
     -- Это ты хорошо придумал, Ладислос, -- Генеральный Секретарь задумчиво
крутил в руках ручку.
     -- Я никогда не думаю, сэр, а только действую на благо общества.
     Полковник опустошил стакан до дна и повернулся к своему шефу:
     -- Сэр, стоит ли после выполнения задания  возвращать пол этому агенту,
Сони? У нас не очень много денег...
     --  Меня  не  интересует судьба  Пончика, --  Биг-Таг  прикрыл  ладонью
уставшие глаза.
     --  Хотя  можно вычесть сумму из  его премии,  -- продолжал  рассуждать
вслух полковник Ладислос,  все-таки он иногда думал,  хотя и очень редко. --
Не исключено, что он и  не захочет становиться мужчиной... Во всяком случае,
если он будет возмущаться, у нас всегда найдется замена на его место!


     Высокий, ростом  почти  три  метра,  мужчина  стоял под  прицелом  глаз
тридцати двух  студентов, непринужденно  развалившихся  на  старых  и гнилых
столах и  стульях. Профессор  Пайн,  огромный рост  которого и без генотеста
изобличал в нем хайера, вдобавок, был еще заведующим кафедрой инфологии, что
не мешало студиозусам время от времени переговариваться, играть на коленях в
карточные и другие игры, попивать из непрозрачных пластиковых баночек и даже
нежно поглаживать друг другу различные части тела.
     Как  и  у  всех  хайеров, череп  Бэзила Пайна походил на  прямоугольную
коробку, немного  примятую с боков; содержимое сего черепа  оставляло желать
лучшего.  Любому  здравомыслящему  человеку,  однако,  было  непонятно,  как
туповатый,  с   треском  закончивший  свое  собственное  образование,  хайер
дослужился  до такой высокой должности и, тем более, пытался  чему-то  учить
других.  Может  быть, загадка  заключалась  в  том,  что  отец Пайна умел  с
прибылью  использовать свои  лесопильные  фабрики, и  некоторая  сумма денег
перешла в нужные руки... Но это были лишь смутные догадки.
     Попирая  все  прогнозы, радиоактивный фон  на улице упал, что позволило
Тайтусу присутствовать на этой  лекции по инфологии, которую читал уважаемый
профессор  Пайн,  почетный  член  Академии Наук  Республики.  Энди  и  Алекс
попытались укрыться за воняющим мусорным баком, но  при росте Пайна эта идея
потерпела крах. Кстати,  Пайн был хайером в первом поколении, а это значило,
что его потомки, обреченные  также быть хайерами,  обещали быть еще  выше, и
предела такой акселерации наука не могла установить.
     Пайн вытянул из кармана пиджака мышиного цвета огромный, под стать ему,
цветастый платок, глубокомысленно высморкался в него и начал лекцию.
     -- Инфология -- это область человеческой  деятельности по моделированию
окружающей   действительности  с  целью  принятия  единственно   правильного
решения,  --  глухим  скучным  голосом  рассказывал  он, пытаясь  вдолбить в
наглухо  закрытые  разумы  студиозусов  бесконечную  вереницу  бессмысленных
определений.  Может  быть,  бедная,  агонизирующая  страна  и  находилась  в
глубоком энергетическом, производственном, моральном и научном кризисе из-за
того, что  ничего  не  понимающие в  сути  науки серые,  тупые псевдо-ученые
сводили  образование  к  заучиванию такой вот кипы  громоздких  определений,
несущих в себе меньше практического смысла, чем рулончик туалетной бумаги.
     --  Предметный  мир  --  вселенная, за  пределы  которой  принципиально
невозможно выйти, -- продолжал Пайн. -- Этот мир еще называют Универс(мом.
     Оказывается,  ведущий  инфолог  страны  неправильно  ставил ударение  в
некоторых словах, со злорадством заключили вампы.
     --  С  точки зрения науки, такой  мир  состоит из объектов,  отношений,
процедур  и целей. Объект -- нечто, выделенное из  Универс(ма  по некоторому
атрибуту.
     Короче, вся лекция состояла  из  пирамидообразного нагромождения одного
определения на другое, причем эта пирамида строилась от вершины к основанию.
Когда  Пайну понадобилось нарисовать  на доске какую-то схему, он достал уже
знакомый вам платок, вытер доску, которая  от этого совсем не стала чище, из
другого кармана был извлечен скалоподобный кусок мела, завернутый в фольгу.
     -- Вот это кривая времени, -- Пайн  провел горизонтальную волнообразную
кривую  со стрелкой  на  конце.  -- А вот  это  петля  времени,  позволяющая
передать  информацию о процессе  динамического развития в объективное время.
Вы что-то хотите сказать?
     Поднялся  какой-то студент,  в  котором  вампы  с  изумлением  опознали
сокамерника,  Орсона.  Он  сидел  в  первом  ряду, и из-за бака, чьи ароматы
привлекали   различную  живность,   этого   выдающегося  ученика  профессора
Шварцхельма не было видно вампам.
     -- Я  так мыслю, эта  борода, то есть процесс будет  бесконечный? --  с
глупой, вводящей в заблуждение улыбкой спросил Орсон.
     -- Да, --  важно кивнул головой Пайн.  -- Процесс будет бесконечный, то
есть  пока  он не  прекратится. Садитесь, Орсон. Я  вижу, что в  ваших рядах
возникает явление непонимания, и мы будем с ним бороться.
     Но Орсон не сел и задал еще один вопрос:
     --  А как  эта  теория  согласуется  с  универсальными  релятивистскими
постулатами, сэр?
     Вряд ли профессор понял,  что от него хотят, и  тем  не менее, он сумел
ответить:
     --  Существуют  тонкости, которые  может  быть  и  понятны,  но  вообще
выпадают из  понимания и потом проявляются в самых неожиданных местах.  Всем
понятно? -- студенты молчали, как свежезамороженные  трупы. --  Вот  видите,
Орсон, всем понятно, а вам непонятно. Садитесь.
     Орсон,  потрясенный,  подчинился  профессору,  но  теперь  поднял  руку
невозмутимый диг:
     -- Сэр, эта теория согласуется с Конституцией нашей Республики?
     Тугодумный  профессор-хайер не смог понять, что Тайтус  решил пошутить,
хотя и опасно, а потому  начал  спешно перебирать свой  словарный  запас для
вразумительного ответа.
     -- Вообще-то  я не уверен, я могу ошибаться,  я  могу обмануть,  вопрос
более тонкий, --  многозначительно  выговаривая этот бред, Пайн заметил, как
подозрительно  нахмурились  некоторые  студенты,  а в  особенности  какая-то
носатая   пухленькая   девушка,  и  срочно   сменил  ориентировку.  --   Да,
согласуется, согласуется, я теперь вспомнил.
     Неизвестно было, что Пайн  вспомнил, но зато он  забыл то,  что говорил
аудитории до  небольшого инцидента с Орсоном.  Украдкой  посмотрев в  смятый
листок  бумаги,  зажатый  в  его  широкой,  как  лопата,  ладони,  профессор
уничтожил  труднопонимаемую схему  на  доске  с  помощью красочного носового
платка и взял в руки мел.
     -- Сейчас я вам в двух словах нарисую. Вот  я изобразил кривую времени.
А вот это петля времени.
     На доске возник  уничтоженный  за мгновение  до этого  рисунок. Правда,
сбоку от него Пайн написал глубокомысленную формулу: "tc > to". Формула была
настолько глубокомысленной, что ее никто, даже диг, не понял.
     -- Интеллектом называется способность субъектов  к самостоятельному или
вынужденному  мышлению. Интеллект  бывают естественный,  созданный природой;
искусственный, созданный человеком; квазиискусственный...
     Пайн свернул на  тропу своей самой любимой темы. Весь Университет знал,
что он  одержим  идеей создания искусственного интеллекта. Один неосторожный
студиозус  сказал как-то,  что Пайн хочет создать искусственный интеллект за
отсутствием  у него  своего  собственного,  и даже  успел  сочинить  об этом
небольшой шутливый стишок, который наивно показывал всем знакомым. За стишок
он и поплатился (кто-то из знакомых оказался "подгнившим") -- его  исключили
из  Университета,  облили  грязью  в местном ежедневном листке,  недостойном
называться газетой,  а дальше  следы  этого доверчивого  смельчака терялись.
Би-Джей говорил, что его насильно завербовали в "Легион смерти", но доверять
Би-Джею можно было только в одном случае из ста.
     Кто был поглубже посвящен в закулисные истории, тот знал, что  у  Пайна
имеется  в безраздельном  пользовании  одна  действующая модель компьютера с
мощнейшим процессором "Тетартон". Казалось, у Пайна были все возможности для
создания искусственного  разума. Но...  его  длинные руки не доходили дальше
компьютерной  игры в бессмысленное  складывание каких-то  кубиков на экране,
которая постепенно  вызывала психические расстройства, а  при затягивающемся
злоупотреблении -- необратимые изменения психики не в лучшую сторону.
     Так  что  интеллект  создавался  лишь на  бумаге, и  груды  исчерканных
полудетским почерком  Пайна листов росли с  каждой неделей.  Компьютер же  в
перерывах между  играми очень  медленно, но  с завидным упорством разрушался
из-за постоянного радиоактивного фона. Особенно это бесило  Би-Джея, который
всерьез  занимался инфологией, а также  каким-то  "прогом".  Проггеров  было
мало,  ведь  необходимых  им  компьютеров  было  еще  меньше.   Необъяснимую
ненависть к прогу  и  к  электронным вычислительным устройствам питали диги,
если так  можно о  них выразиться.  Это вампы  узнали от самого  Би-Джея, но
Тайтус никаких отрицательных эмоций к Би-Джею не проявлял.
     --  Интеллект  -- он бесконечен,  --  так  завершил свою  блистательную
лекцию профессор Пайн, а пронзительный звонок как бы поставил заключительную
точку.
     Студиозусы  разбрелись   в   разные   стороны;  Энди,  Алекс  и  Тайтус
притормозили у  перекрестка улиц, а немного спустя, пока Энди  глотал в себя
смертоносный дым отечественных сигарет "Коссак", к ним  подошел  улыбающийся
от уха до уха Орсон.
     -- Привет, черти! Слышали бороду насчет смерти инженера Кроули?
     Вампы старательно постарались выглядеть полными идиотами.
     -- А кто такой инженер Кроули? -- пожал плечами Алекс.
     -- Ну вы, кренделя, даете, -- у  Орсона  был своеобразный  диалект.  --
Инженер Кроули  -- одна  из выдающихся личностей нашего  времени. Он помогал
разрабатывать  процессор  "Тритон"  15  лет  назад  и  руководил группой  по
созданию  процессора "Тетартон"  11 лет  назад.  Но  в этом процессоре  была
обнаружена ошибка,  Кроули начал пить, и его поперли из лаборатории. Но тут,
в  нашем  городе  он  продолжил  свою  гениальную  работу,  объединившись  с
профессором Хайделлом, профессором Шварцхельмом, и я тоже принимаю участие в
этом  проекте.  Наша  работа  --   процессор  существенно  нового  поколения
"Гебдомон" -- почти подошла к концу... И тут такая борода!
     "Борода" в данном случае, очевидно, означала "несчастье". Энди, глядя в
сияющее, жизнерадостное круглое  лицо Орсона, подумывал, не придется  ли  им
заодно убирать этого туповатого снаружи, но гениального внутри сотоварища.
     -- А в чем  заключается это существенное отличие нового  процессора? --
как-то напряженно спросил Тайтус.
     -- О!!! Это большой секрет, -- отрицательно  замотал  лопоухой  головой
Орсон. --  Но вам  скажу  маленький секрет -- все  основывается  на  явлении
необычно  высокотемпературной сверхпроводимости, которое открыл  Хайделл. Но
больше никому ни слова! Сейчас каждый третий из нас -- скрытый враг.
     Лицо Орсона выражало серьезную обеспокоенность.


     Небо  основательно  затянуло  грозовыми  тучами,  и Тайтус,  смертельно
боявшийся   радиоактивного  дождя,   пару  раз   посмотрел   на  небо,  хотя
механический бесполый голос  из "Юнипака" делал прогноз о полном  отсутствии
каких-либо  осадков.  Людей на  улицах  осталось считанные  единицы,  как  с
наступлением  вечера, а потому диг  и  два вампа свободно пробирались  через
общественный  рынок.  Тайтус   почему-то   приостановился  у  прилавка,  где
продавали  детские  игрушки  по  весьма  неутешительным ценам,  чем  привлек
внимание широкоплечего  грязнокасочника,  катившего  велосипед,  у  которого
начисто  отсутствовали   обе  педали.  "Может  быть,  --  подумал  лирически
настроенный  Алекс,   --   у  дигов   очень  несчастное   детство,  лишенное
родительской  ласки  и красивых забавных игрушек... Но  у кого  в наше время
счастливое  детство?" Алекс  тяжко вздохнул.  Энди  Эйнджел  думал совсем  о
другом: его мысли были заняты проггерами. Где бы ему достать  такую книгу  о
проге, чтобы  ее смог понять самый тупой студент, хотя и не тупее профессора
Пайна? Энди хотел спросить об этом Тайтуса, но не решился.
     Между тем небо чернело и  чернело, как будто и в самом  деле  наступала
ночь.  Когда  наша  троица   медленно  подошла   к  каменной  лестнице,  диг
остановился,  он явно не собирался  подниматься по  ней,  о чем вампы как-то
позабыли.   У  подножия  лестницы   клубился   какой-то   белый,   абсолютно
непрозрачный туман.
     -- Хе! Это, наверное, новое химическое оружие, -- предположил Алекс.
     Энди  попытался молча штурмовать химерное препятствие, но тут из тумана
показались  три  подозрительные  фигуры  в  необычных   одеяниях.  Посредине
выступал   в  каком-то  черном  балахоне   щуплый   низкорослый  мужчина   с
поразительно   бледным    лицом,   бездонными   глазами    и   отвратительно
черными-пречерными волосами; другой растительности на  его лице не  было и в
помине, как у  девушки,  но в этом  не давало  усомниться  его повелительное
поведение и что-то  еще, недоступное осмыслению. Казалось, что этот  мужчина
соткан  из двух цветов  --  черного и  белого. По  правую руку его находился
скуластый хитроглазый мальчуган лет  двенадцати,  или даже меньше. Мальчонка
также кутался в черный плащ,  а на ремне предупредительно  болтался кинжал в
ножнах. Крайний слева, высокий мужчина, держал в правой руке длинный тяжелый
меч,   и  черное  острое  лезвие,  украшенное  затейливым  орнаментом,  было
приставлено как раз к сердцу смелого Энди.
     -- Остановись, Владо, -- сказал низкорослый,  казавшийся  недоразвитым,
мужчина, и друзья поразились нечеловеческой мелодичности его голоса.
     --  Как  скажете, Вирт, --  послушно отозвался меченосец,  но острие на
всякий  случай осталось напротив груди  вампа.  Энди,  стоявший ближе  всех,
заметил,  что  губы незнакомцев  не  двигаются  соответственно  произносимым
словам, и понял,  что дело не обошлось без телепатии. Мужчина  посредине, по
всей вероятности,  имел  изменения в генной структуре,  наиболее опасные для
общества, то есть был сайком, а его спутники -- всего лишь  его безропотными
слугами, подчиненными извращенному разуму.
     А если перед  ними сайк, то жизнь студиозусов,  к сожалению,  подошла к
концу.
     -- Вот видишь, Финк, это было совсем легко, --  сайк  Вирт положил руку
на плечо мальчику; тот молча кивнул головой, не в силах вымолвить ни слова.
     Странное трио повернулось к вампам спинами и исчезло в тумане,  густом,
как молоко. А через мгновение  налетел  ветерок, кромсая и  разрывая сгусток
тумана на  части.  Туман  рассеялся  и... на ступенях  никого не было! Алекс
недолго думая выругался по этому поводу.
     -- Это был сайк? -- спросил Энди у дига, но тот не ответил.
     --  Я видел  сайка, а этот мутант  совсем не похож  на  него, -- сказал
Алекс.  -- Вы заметили, какие у него  зубы?  Мелкие-мелкие,  как у... ну, вы
сами знаете, у кого.
     Энди  напряг зрительную память и только сейчас понял, что  блестело под
фиолетовым  плащом   таинственного   Владо   --   это  была   сплетенная  из
металлических колец рубаха, которую носили воины в очень древние времена.
     -- А  у  мальчишки  на  руке  было  шесть  пальцев,  -- делился  своими
впечатлениями Алекс. -- Тоже мутант.
     -- Наверное, мы стали жертвами психического воздействия.
     --  Нет,  --  сказал  Тайтус, -- это  был  не  сайк.  И  я не  поддаюсь
психическим воздействиям.
     -- Так что же это было?!
     -- Я не верю в путешествия во времени, -- загадочно ответил Тайтус.
     Грозовые тучи исчезали,  становилось все светлее. С  неба не  упало  ни
капли.
     z z z
     Возле  лестницы  пути их и  разошлись. Алекс сказал, что  идет собирать
дистанционное  устройство для подрыва  машины  Хайделла, и попросил  полного
одиночества для концентрации  мыслей.  Энди и  Тайтус  долго  наблюдали, как
Алекс  взбирается  по каменным ступенькам.  Когда вамп вскарабкался на самый
верх,  он увидел  безрукого  и безногого калеку  с  отвратительным горбом за
спиной.  Сей  несчастный,  прислонившись  к дереву,  безмятежно спал.  Алекс
неслышно  подошел к грязной шапке  попрошайки, лежащей на  пыльном асфальте,
быстро наклонился и выгреб из нее целую горсть мелких монеток -- весь "улов"
за утро. Когда Алекс  ссыпал мелочь  в карман, то испытал  какое-то странное
горькое чувство разочарования.
     Тайтус и Энди все еще стояли у основания лестницы.
     -- Не хочешь пойти со мной в одно место? -- спросил вамп, сминая в руке
пустую пачку из-под сигарет. Он, однако, не бросил ее  под ноги, а отошел  к
переполненной мусорной урне и аккуратно опустил туда пачку.
     --  Я еще  несовершеннолетний,  --  почему-то  сказал Тайтус, потом  он
повернулся и стал удаляться в сторону сумасшедшего дома, ступая своей особой
походкой дига.
     Энди остался в полном одиночестве. Услышав тренькающие звуки звонка, он
пропустил   грязнокасочника  на  велосипеде,  который  с  разгона  попытался
преодолеть  лестницу.  Это  закончилось  тем,  что  страж  порядка  приобрел
несколько шишек, а  велосипед потерял несколько спиц.  Энди,  сопровождаемый
грязной бранью грязнокасочника, тихо ушел.


     Джин, скромная продавщица  сигарет, жила в старом четырехэтажном доме с
необычной, кое-как достроенной позднее, крышей. Когда-то  у этого  дома было
девять  этажей, но  во время Всемирного Конфликта в  соседнем, в  ста милях,
городе враги отечества  взорвали атомную электростанцию мощностью пятнадцать
гигаватт. Теперь в том  месте была огромная смертоносная  воронка, а в нашем
городке  после  прошедшей ударной  волны  не  осталось  ни  одного высотного
здания.  Дому,  в котором поселилась  подружка Энди, повезло: он всего  лишь
сократился в два раза, а над истерзанными останками заботливая мэрия возвела
некое подобие крыши.
     Энди  легко вскарабкался  на четвертый  этаж  и  замер, готовый в любой
момент  броситься наутек: дверь  в  квартиру Джин была широко  распахнута, а
молчаливая   хозяйка   лежала   на    пороге    в   весьма   мертвом   виде.
Сверхчувствительные уши вампа не  улавливали никаких подозрительных звуков в
течение  минуты,  и  Энди   подошел  ближе,  задыхаясь  от  запаха  горелого
человеческого мяса. Джин имела очень неприглядный вид: средняя часть ее тела
жестокими выстрелами  разрядника  обратилась  в  обугленную  сквозную  дыру,
засохшая  струйка крови  изо  рта и  носа  образовала на  полу темно-красную
лужицу. На беспомощно откинутой в сторону руке, на нежной ладони отпечатался
грязный след сапога армейского образца.
     Склонившись  над  трупом, Энди  думал вовсе не о  том, о чем должен был
думать; он не горевал, не грозился отомстить,  а чувствовал себя  обманутым,
обделенным...  На  двери  убийца  кровью  жертвы  накарябал:  "Она  помогала
мутантам",  и эта надпись  решала  все -- здесь  поработали  Чистильщики.  А
значит, следовало сматываться отсюда поскорее. Энди не считал себя мутантом,
он был вампом, но для нормиков это не было столь очевидным. Квартира не была
обворована (пока), Чистильщиков не интересовали материальные  ценности. Энди
быстро передвигался  по  знакомой  ему  квартире, он взял на вешалке большую
спортивную сумку, высыпал туда все денежные сбережения девушки (которые Джин
наивно хранила  в  большой банке с  надписью  "Кофе"),  несколько сигаретных
блоков ("Интересно,  на сколько мне этого хватит?"), припасенных  специально
для него, пару  сувениров  на память. Уже уходя,  Энди  вспомнил,  что  Джин
держала  дома  оружие  для самообороны.  Это  был  миниатюрный  трехзарядный
пистолетик, вамп нашел его  под диваном, а полная коробка  патронов, похожих
на  ампулы,  лежала  в книжном шкафу. После недолгих поисков Энди собрал все
фотографии  и небрежно положил их  во внутренний карман. "Мне будет очень не
хватать тебя, Джин", -- произнеся столь банальную фразу, Энди выскользнул из
квартиры. Напротив  Джин жил богатый молодой бездельник с  беременной женой,
припомнил  он.   О  богатстве   свидетельствовала  бронированная  дверь   со
специальной защитой  против взлома. Быть может, именно соседи сообщили "куда
следует".  Энди,  с  ненавистью посмотрев  на непробиваемую дверь,  медленно
спустился  на улицу,  его  окатили  горячие воздушные волны, и лишь  там его
вырвало.  Благоразумно  переместившись  на  два  квартала,  он   оказался  у
ресторана "Джеймон". Там Энди  распечатал новую пачку и нервно  закурил,  он
выкурил   три   сигареты   подряд.  Но   хорошее  настроение  почему-то   не
возвращалось.
     --  Привет, Энди, -- Джадж шел из  Медицинского института и  совершенно
случайно   наткнулся   на    вампа.   Энди    прохрипел   в   ответ   что-то
нечленораздельное.  Джадж в дневном свете выглядел  совсем прилично,  но все
впечатление портило жестокое, не знающее жалости выражение лица.
     -- Будешь курить?
     -- Я не  курю,  вредно  для  организма.  У тебя какое-то горе? -- Джадж
всеми силами старался изобразить сочувствие, но у него это плохо получалось.
     Энди отрицательно покачал головой.
     -- Может, кого-то еще нужно убить? Я готов.
     Но Энди опять отказался от услуг крысника, ему  хотелось побыть одному.
Джадж неловко потоптался  на  месте,  покряхтел  и,  не зная,  что еще можно
предложить, кроме пресыщенного раствора чая -- единственный напиток, который
он пил, --  распрощался. Ему нужно было срочно домой,  кормить кота  и целую
колонию  хомячков, живущих  в лабиринте, построенном  из  старых  прозрачных
пластиковых бутылок.
     Энди продолжал стоять, а дым сигареты возносился к небу.


     -- Чистильщики убили Джин, --  поделился  несчастьем с  друзьями  Энди,
когда  на следующий  день они  встретились  у Университета. Вчера  он трижды
произносил эту  фразу, и получал  одинаковую реакцию:  "Ну и  свинья же  ты,
Энди!",  --  после  чего следовала несильная, но потому и до  смерти обидная
пощечина.  Дважды  его  выставляли за  дверь,  но третья  попытка  оказалась
благополучнее: Мэри,  черноволосая  красавица,  которая была  выше  Энди  на
голову, после заслуженной кары разрешила вампу прикорнуть рядом с собой.
     -- Прими  мои соболезнования, -- сказал  Алекс,  хотя он  и понятия  не
имел, кто  такая  Джин. Тайтус молчал,  так  как у него не было достаточного
количества информации.
     Неожиданно  Энди  почувствовал,  что  кто-то нежно поглаживает  его  по
плечу, и увидел, как на лице  Алекса заиграла гадкая  ухмылочка. Энди  резко
развернулся, желая дать  отпор предполагаемому носителю  извращенных половых
чувств,  и  врезался  в  полненькую  остроносую  девушку.  Две  шарообразные
выпуклости уперлись  в  широкую  грудь вампа,  которому  почему-то срочно не
стало хватать воздуха. Алекс с ехидным выражением лица начал заинтересованно
рассматривать  голубое небо,  в котором не было  ничего, кроме  немилосердно
жарящего солнечного  диска. Тайтус напротив, заворожено уставился на высокую
грудь незнакомки.
     -- Меня зовут Софи,  -- кокетливо представила  себя девушка; ее  низкий
голос бросил Энди в нежный трепет.
     -- Очень приятно, -- прохрипел Энди то ли из-за выкуренной сигареты, то
ли  из-за  того, что каждым нервом тела чувствовал  отсутствие  какого  либо
подобия  бюстгальтера  у  Софи.  А  когда  она  поставила  свою  ногу  между
трясущихся  мелкой  дрожью  колен  Энди  и  тесно  прижалась к нему  нежным,
приятным животом, вамп совсем потерял голову.
     -- О чем вы тут говорите? -- проворковала Софи.
     -- О  дерьмовой  погоде, -- нагло выпалил  Алекс,  с  циничной усмешкой
наблюдая за падением в глубины Ада своего товарища.
     -- Да, -- Энди смог лишь выдохнуть воздух из спертых легких.
     Софи издала глупый смешок и отстранилась от одурманенного ею вампа.
     -- Ну вы даете, -- и с загадочной улыбкой она, сверх меры крутя полными
бедрами, вошла в душное здание Университета.
     -- Хе-хе, -- издевался Алекс. -- Что-то я не слышу криков: "Убирайся из
моего романа!"
     -- Кого-то она мне напоминает, -- отозвался Тайтус.
     Энди  выглядел полным  дураком,  платочком  он промокнул взмокший  лоб.
Конечно, ему не нравились женщины и девушки, ведущие себя слишком развязно и
нагло  по отношению к мужчинам,  но  Софи... Никто  еще не  бросался  ему  в
объятия с  такой  страстью,  самодовольно размышлял Энди,  может  быть,  это
любовь с первого взгляда, с первого прикосновения.
     --  Лучше бы порадовались  за товарища, -- стыдливо пряча глаза, сказал
Энди Эйнджел.
     z z z
     Пока преподаватель не  появился  в  аудитории,  а  он уже опаздывал  на
несколько  минут,  студенты активно  поддерживали  фоновый шум. Но  когда он
появился  в  дверном  проеме, настала  гробовая  тишина. Поскрипывая  новыми
пластиковыми    протезами    с    нейронно-электронными     приводами,    за
преподавательский  стол  прошел сам  Гельб. Его  голова,  обтянутая  неживой
желто-пергаментной кожей, непрерывно покачивалась, а волосы на ней были явно
приклеенными.  Это  знакомое   покачивание  успокоило  всполошившихся   было
студиозусов.
     -- Здравствуйте. Садитесь, -- проскрипел Гельб,  опуская  глаза в  свою
потрепанную  тетрадь  и с  минуту изучая  свои каракули. Потом  он приподнял
голову и торжественно произнес:
     -- Знания бессмертны!
     Под знаниями Гельб, очевидно, понимал самого себя.
     -- Запишите число,  новая тема:  "Анахроничные теории  строения  атома.
Классическая теория атома. Современная теория  атома". Я  вижу, Эйнджел, что
вы стали изменяться в лучшую сторону.
     Энди  непонимающе  посмотрел  на  Гельба,  а  так   как  тот  захихикал
неприятным, каркающим смехом, то решил поддержать преподавателя и дружелюбно
засмеялся в  ответ.  Остальные студенты,  однако,  поняли Гельба по-своему и
одновременно  посмотрели на  роскошнотелую, хотя и низкорослую (что особенно
импонировало Энди) Софи,  которая  изо всех сил  льнула к  изнемогающему  от
наплыва  чувств вампу. При этом  она не прекращала  зыркать по сторонам, что
делала весьма профессионально, а потому и незаметно.
     Гельб  начал лекцию. Когда  он размахивал руками,  то уже не терял свои
пальцы, так как  те были намертво приделаны к кистям. Алекс занял свои мозги
важными размышлениями о  том, есть ли теперь  у  Гельба  ногти  на  ногах, а
Тайтус  прикидывал процент  оставшихся у  Гельба натуральных  органов. Цифра
получалась весьма небольшой.
     Когда  же  Гельб  опять  стал  объяснять устройство гиробомбы,  спасшей
Республику от иноземных интервентов в  трудный час,  студенты удостоверились
окончательно -- преподаватели Университета  и в  воде не тонут, и в огне  не
горят,   а  несколько  килограммов  взрывчатки  --   сущие  игрушки  для  их
твердокаменных черепов.
     После  лекции Софи не  отходила от  Энди,  повиснув  на  его  руке.  Ее
присутствие сковывало рот Алексу, которому необходимо было поделиться планом
покушения  на  жизнь  Хайделла.  Тайтус вообще "ушел  в  себя",  механически
переставляя ноги, Алекс даже помахал  перед его очками рукой, но не  получил
абсолютно  никакой  ответной  реакции. Энди выкурил половину сигареты,  дымя
прямо  в  сторону  отключившегося  дига,  а  потом  они  медленно  пошли  от
Университета  через  Артиллерийский  парк, Энди  с Софи впереди, а  Алекс  с
Тайтусом позади, причем Алексу ничего так не хотелось сделать, как прокусить
горло этой внезапно ворвавшейся в их мирную жизнь бесстыжей девке  и ощутить
под зубами  хруст  хрящей гортани, и чтоб она агонизировала в  его объятиях.
Почему-то эти  мысли  вызвали  у  него  слабый  прилив  тошноты. Посмотрев в
сторону, Алекс увидел на  лавочке под кронами мертвых деревьев  бесформенную
из-за огромной куртки фигурку, склонившуюся над какой-то книгой.
     -- Лилиан! -- негромко позвал Алекс.
     -- Лилиту, --  поправил  его  включившийся  диг; он равномерно повернул
голову в сторону девушки-вампа и наблюдал, как она легко встала со скамейки,
положила томик в карман куртки и подошла к ним.
     -- Привет, -- кивнула она головой всей компании.
     Девушки с неприязнью осмотрели друг друга, а когда Софи  встретилась  с
твердым взглядом нечеловеческих глаз с вертикальным  зрачком, она вздрогнула
и невольно отпрянула назад.
     --  Это и есть твой  роман, Энди?  -- насмешливо надув ярко-алые губки,
спросила Лилиту.
     Энди подумал, что бы ответить нахальной вампирке, но ничего не придумал
и, невнятно попрощавшись, удалился со своим новоприобретением, привалившимся
ему на плечо.
     -- Ну и задница у этой Софи, -- не удержался Алекс, глядя им вслед.
     -- Вы знаете, когда эта  Софи посмотрела на меня,  я  испытала какое-то
странное чувство, -- сказала Лилиту.
     -- Она такая жирная, что ее можно  прямиком отправить на скотобойню, --
не унимал свой фонтан красноречия Алекс.
     -- Так значит, я тебе больше нравлюсь? -- Лилиту сдержанно улыбнулась.
     -- Ха, -- неопределенно ответил Алекс Шоу.


     И вновь на город спустилась ночь, своими  необъятными  черными крыльями
спрятавшая  солнце и укрывшая  во  мраке  тех представителей  изуродованного
общества,  чья активная деятельность  начиналась  лишь с  наступлением тьмы:
фанатичных   Чистых   Братьев,  вооруженных  нелицензионными   разрядниками;
безжалостных крысников с  их ужасными  арбалетами,  находящих развлечение  в
своей жестокости; бесшумных  вампов, чей  требующий  пополнения свежей крови
организм наиболее  приспособлен  для ночной жизни, и всякую другую мерзость,
перемещающуюся   на  двух  ногах   или  четырех  лапах.   Кое-где   слышался
велосипедный  звонок тех стражей порядка в грязно-синих касках, небольшие по
размеру  мозги  которых  не  подсказывали  своему  обладателю  сидеть  дома.
Конечно, имелись еще неразумные из-за своей молодости, или выжившие  из ума,
или  просто  безумные   личности,   которые,  надеясь  на  личное   везение,
осмеливались-таки  пробираться по залитым чернотой улицам,  а  в  городе  со
стотысячным населением таких набиралось достаточно, вот они-то и становились
жертвами  алчущих крови вампов, острой  стрелы из  арбалета или кого-нибудь,
еще  более  отвратительного.  Чистые Братья не  действовали  наобум, еще при
дневном  свете они,  собрав данные  от  своих осведомителей  и  добровольных
информаторов, намечали план  ночных действий. Тогда они врывались в дома и в
квартиры  подозреваемых  и  с помощью молний  разрядника  начинали подчищать
основательно  заплывший   грязью  человеческий  генофонд.   Несколько  групп
Чистильщиков устраивали засады, каждый раз в новом месте, и от зазевавшегося
вампа, крысника или какой-нибудь редкой мутации оставалось лишь воспоминание
в виде  оплавленного круга в  асфальте. Крысники  вообще-то были  нормиками,
хотя  и  не поголовно,  но они тоже  иногда  подстреливали  тяжелой  стрелой
закутанную  в белый балахон  фигуру.  А потому  между  крысниками  и Чистыми
Братьями  непрерывно  шла  то затухающая,  то разгорающаяся  с новыми силами
война за ночное господство над городом.
     И вот в  такое смутное время на  улицы вышел вамп, писатель и мыслитель
по  имени Алекс Шоу. Энди Эйнджела  с ним не  было, и Алекс чувствовал  себя
так, как будто высшие идеи и убеждения его лучший друг променял на далеко не
лучшую особь женского пола.  С таким гадостным  настроением он напал и выпил
небольшую дозу крови у малолетней проститутки, околачивавшейся у подпольного
ресторана с каким-то японским  названием,  предназначенного  не  для широких
слоев общества, а для избранных его членов.  Алекс пренебрег даже опасностью
заражения    через    кровь    целым   букетом    болезней,    сопутствующих
представительницам этой древнейшей профессии.
     Алексу  вскоре  стало  скучно,  и,  припомнив  домашний  адрес  Джаджа,
поведанный  ему то  ли дигом, то ли самим  крысником, вамп  решил  навестить
новоприобретенного  друга.  Джадж  жил  неподалеку,  тоже в  нагорной  части
города. Алекс постучал в обшитую фанерой дверь с нарисованным,  светящимся в
темноте черепом и на всякий случай отошел в сторону. Дверь открыл сам Джадж,
в  одной  майке  и  трусах,  а  руки  его  до   самых  локтей  были  покрыты
многочисленными точечными  пятнышками  крови. В руке, естественно, он держал
тонкий нож с длиной лезвия тринадцать дюймов.
     -- Алекс, дружище, --  хищный оскал, должно  быть, изображал улыбку. --
Заходи, я сейчас.
     Пока  Джадж  мыл  руки  в санитарном  совмещенном комплексе,  то  есть,
попросту  говоря, полоскал их в унитазе (на то он и  унитаз), Алекс довольно
бесцеремонно прошел в комнату, но не в ту, из которой воняло смертью, плотью
и  кровью.  На  отопительной  батарее  дремал,  подрагивая  ушами  на  любой
подозрительный звук, самый обыкновенный котяра, Алекс узнал его по рисунку в
букваре. Алекс протянул к коту руку, но тот  оскалил пасть,  мешком упал  на
пол и в следующее мгновение уже сидел под кроватью.  Алекс криво усмехнулся:
животные не любили вампов. Люди, кстати, тоже. В комнату ввалился  Джадж, он
уже оделся в мрачно-черные брюки и свитер под горло.
     --  Его  зовут Тимоти, -- хозяин  вытащил за шкирку  упирающегося всеми
четырьмя лапами кота, но тот при первом удобном случае дал деру.
     -- Ты идешь сегодня на охоту? -- спросил  Алекс. -- Я  видел неподалеку
от вашего дома огромную крысу...
     --  Их сейчас  столько, что нужно  несколько  лет,  чтобы уничтожить их
полностью, -- Джадж начал усиленно  ковырять ножом в  зубах. -- Но ведь  они
плодятся  в геометрической  прогрессии,  так  сказать.  Если  бы  мы  их  не
отстреливали, за три года их численность в одном только этом городе достигла
бы миллиарда! Наверное, радиация пошла им только на пользу...
     -- Идем, подышим вместе свежим  воздухом.  Ты тогда  нам здорово помог,
Джадж. Но нам нужно шлепнуть еще двоих... Нет, спасибо, мы сделаем это сами.
     Вамп и крысник вышли на охоту, причем Алекс уже намечал в голове первые
страницы  своего  нового  романа  "Арбалет и  крыса".  Предыдущее  творение,
"Властелин кактусов", давно заглохло, потому  что Алекс хотел написать его в
стиле  юмористического  фантазма,  но  жизненная  реальность  не  давала ему
никаких  поводов для веселья. Отныне его перо будет  описывать сцены, полные
леденящих кровь ужасов,  а  если он когда-нибудь  услышит, что от его  книги
кто-то  сошел с  ума, то, значит, он выполнил свою миссию  на этой  засратой
планете. И тогда тот день будет самым счастливым днем в его жизни.
     Возле  благоухающей зловонием мусорной свалки  (вдобавок,  там  имелось
жерло  канализационного канала) действительно  рыскали крысы:  две здоровых,
около метра в длину (без хвоста, а с хвостом -- больше трех метров), и целый
выводок мелких, с кошку, крысенят. Джадж уверенно прицелился и послал стрелу
в цель.
     Одна здоровенная крыса дернулась и затихла, мелочь разбежалась в разные
стороны,  но вторая крыса моментально бросилась  на звук выстрела.  Но Джадж
уже  перезарядил арбалет, вторая стрела вошла в вытянутый череп крысы  через
глазное  отверстие. Это, однако, не помешало ей быстро приближаться к  своим
убийцам,  Алекс  поразился  длине  яростно  ощеренных в  их сторону  резцов,
острых, как  бритва. Третья стрела  утихомирила крысу навсегда. Джадж  убрал
арбалет за спину, главным орудием в его руках стал длинный нож, лишь недавно
отмытый от кровавых пятен.
     --  Я  хочу проверить,  в  какой  степени  они мертвы, -- Джадж  мягкой
походкой двинулся в сторону  крыс. Первая, с двумя кусками металла в мозгах,
была  явно безжизненна,  крысник напрасно бил  серое противное  тело  носком
ботика  и  погружал острое лезвие до рукояти в его  различные части.  Но  ее
напарник еще дышал, по мышцам пробегали волны дрожи.
     -- Смотри, что они жрут! -- Джадж пнул сведенное судорогой мучения тело
крысы.  Алекс посмотрел: кто-то,  еще при дневном свете,  оставил  на свалке
полуразложившийся человеческий труп, а нога мертвеца до сих пор находилась в
пасти грызуна, с нетерпением ожидавшего смерти.
     --  Эта красы  хотела  затаиться, подождать, пока  мы уйдем, -- ласково
улыбаясь,  Джадж  положил  ладонь на  теплый пока  бок. --  Хотя нет, просто
почему-то отказали лапки... Бедняжка!
     -- Осторожнее, как бы она тебя не цапнула, -- предупредил вамп.
     --  Нет,  она  не  сделает  этого. Она  меня понимает. Я  победил,  она
проиграла. Она будет медленно умирать, а я...
     Джадж не договорил, он приступил к своему  любимому делу.  В нескольких
местах  он  подрезал  сухожилия  несчастного   животного,   так,  на  всякий
непредвиденный случай. А потом началось такое зрелище, что Алекс не выдержал
и отошел  подальше, хотя ужасные  звуки продолжали таранить его разум. Джадж
забавлялся  минут десять, но когда он  начал засовывать острое лезвие  между
позвонками  крысы и медленно проворачивать  его, слушая хруст  хрящей, крыса
все-таки издохла.
     -- Эй, Алекс, не хочешь посмотреть на ее сердце?
     -- Нет, спасибо.
     Джадж еще немного повозился  над  трупом, предлагая вампу различные его
внутренние  органы,  но  Алекс  каждый  раз  отказывался.  Наконец,  крысник
оторвался от крысы и, подойдя к Алексу, что-то сунул ему в руку.
     -- Что это? Какая-то кость?
     -- Os sphenoidale, -- любезно ответил Джадж.
     -- Черт возьми, Джадж, скажи по-человечески!
     --  Это  клиновидная  кость, мне  стоило  большого  труда  вытащить  ее
неповрежденной. К ней прилипло немного  мозгов, но дома сполосни ее в воде и
повесь на шею.
     -- Спасибо, -- Алекс засунул кость  в карман, по его голосу нельзя было
сказать, что он очень рад.
     --  Шайтан!  --  выругался  Джадж. -- Я забыл  отрезать  кусок мяса для
Тимоти. Подожди минутку...
     -- Я жду, -- обречено сказал вамп. -- Тимоти будет доволен...
     z z z
     -- Джадж, ты вообще-то чем занимаешься на досуге?
     -- Развожу хомячков. Иногда учу французский язык.
     Вамп и  крысник сидели на самой верхушке  лестницы,  соединяющей  центр
города  с  нагорной  его  частью,  на  том самом  месте,  где  прошлой ночью
несколько  Чистых Братьев  устроили засаду  на  любителей  гулять в темноте.
Джадж держал в руках арбалет и время  от времени ловил в перекрестие прицела
то тусклый полукруг  луны, то зловещую комету,  то какой-то случайный огонек
внизу, в  спящем  городе. Алекс, мечтательно  присев на  ступеньках,  просто
полностью расслабился и иногда задавал  вопросы, собирая информацию (любимое
словечко  дига!)  для  нового романа  о  полных  героизма и  трагизма буднях
истребителей  крысиного рода. Джадж, естественно, будет прототипом  главного
героя.
     -- И ты учишься в Медицинском институте? А  кем ты станешь после  него,
ведь все больницы и поликлиники давно закрыты из-за нехватки средств?
     -- Потом  пойду в аспирантуру,  -- уверенно заявил  Джадж, и горе тому,
кто  смел бы помешать ему в этом. -- А затем -- судебным медиком, но  уже на
постоянной ставке и с получением униформы со знаками отличия, так сказать.
     "То есть палачом,  -- подумал  Алекс,  --  а знаками отличия  наверняка
будут череп и  кости". Вдруг Джадж замер и привлек внимание вампа на дорогу,
проходящую внизу между двумя лестницами. По дороге  ступал неверными  шагами
некий  темный  субъект  в  шляпе,  а  над  его  головой белел  прямоугольник
какого-то плаката.
     --  Алекс,  что  написано  на  плакате? --  Джадж  мгновенно  пришел  в
состояние боевой готовности.
     --  "Обратите  свой  лик  к  Господу". По-моему, я знаю,  кто  это,  не
стреляй. Эй, патер Гордон!
     Когда  патер  Гордон,  а это  был  именно  он, услышал голос  откуда-то
сверху, он упал на колени и завопил дурным голосом:
     -- Слышу глас твой, Господи!
     -- Джадж, не стреляй!!!
     Но если крысник положил палец на курок смертоносного оружия, то убедить
не  нажимать  на  него очень  и очень  трудно, а  потому тяжелая  стрела  из
титаносодержащего  сплава с легким  щелчком  начала двигаться с  ускорением.
Однако Джадж уже насытил  сегодня свой жестокий, извращенный разум, и стрела
лишь сбила  с  головы  патера  его  элегантную шляпу, вдобавок проделав  два
отверстия  для вентиляции. Полдюймом ниже  --  и  воздухопродуваемым стал бы
череп Гордона.  Сообразив,  что по нему стреляют, но почему-то не убивают, а
следовательно,  лишь хотят  привлечь его  внимание, патер долго на  карачках
искал  шляпу, нашел, нахлобучил ее на  затылок  и стал карабкаться наверх по
лестнице, прямо в объятия Алекса и Джаджа.
     -- Патер, бросьте плакат -- его видно за несколько миль, -- приглушенно
крикнул вамп. Гордон не  послушался  совета  и  гордо,  как  знамя, нес свой
призыв к Алексу и Джаджу.
     -- Mna dies,  дети мои! -- вообще-то уже было за полночь, и они были не
его  дети, но все  объяснял  ужасный запах  перегара, сопровождавший патера.
Гордон весело скалил вамповские  клыки и долго тряс им руки. В пенсне патера
осталось  всего одно  стеклышко,  но  это  не  помешало  ему  с  хода  взять
инициативу в свои руки:
     -- Уверовали  ли вы в  Господа Бога, мерзавцы? Читали ли на ночь  Pater
Noster?
     К  большому  удивлению Алекса, Джадж молитвенно сложил руки  и смиренно
ответил:
     --  Я  верую,  но  нахожусь в самом начале пути  познания  божественной
истины, патер.
     Алекс сдержанно  выругался:  крысник будто бы  и  забыл, что  у него  в
кармане все еще сочится кровью кусок мяса.
     --  Гордон,  какого ты мнения о  компьютерах?  --  быстро спросил вамп,
чтобы  патер  не  начал обращать  его в  свою веру.  Он подозревал,  что тот
никогда и не слышал такого слова, но ошибся.
     -- О!  Компьютеры  --  это ужасная вещь.  Я  служил в "Легионе смерти",
сидел за компьютерным пультом управления ракетной системой, и  на меня сошло
озарение свыше...
     "Наверное, в тот день ты основательно нализался", -- мелькнуло в голове
у вампа.
     --  После двух  лет в форме  я поступил  на  богословский  факультет  в
университет  и  там  окончательно воссоединился с Господом.  Но  еще сидя за
мелькающим   экраном,   я  понял,   что  компьютерное  излучение  уничтожает
бессмертную душу; вот почему был устроен Всемирный Конфликт -- радиоактивный
фон стал разрушать эти  электронные исчадия Ада. И если до Конфликта на всем
земном  шаре  насчитывалось несколько миллиардов компьютеров,  то  сейчас их
осталось тысячи, да и то медленно гниющих.
     --  Но,  кажется,  Гордон,  людские  потери были  гораздо  важнее... --
попробовал заикнуться вамп.
     --  Тебе что  дороже: бессмертная душа  или грешное тело? --  довод был
по-деревянному прост.
     --   Диги    тоже   не    любят    компьютеры,    --   припомнил   вамп
общераспространенное мнение.
     -- Сатане, дерьмо на его  рога,  -- Гордон поспешно  перекрестился,  --
тоже нужны души, а не засратые тела...
     --  Кстати,  патер,  вы не знаете, где можно  достать мертвого  дига? Я
хотел бы исследовать  его внешнее и  внутреннее  строение, --  жалобно,  что
никак не вязалось с его свирепым видом, попросил Джадж.
     -- Мертвых  дигов  не бывает, -- бескомпромиссно  заявил Гордон. -- Так
что нужно искать живого.
     Джадж  с  грустным  вздохом отложил  свое потаенное  желание  до лучших
времен. Конечно, можно вскрыть какого-нибудь крэда, но эстетические ощущения
будут совсем не те.
     -- Снимите у любого дига очки и взгляните  в его очи, и вы увидите, что
сии  создания отмечены  дьяволом, -- на  Гордона  напал какой-то  ораторский
азарт,  он начал гневно  кричать, в лунном свете гордо сверкало его ущербное
пенсне.  Но  крики  Гордона не  могла  заглушить  все  нарастающий  звук  за
пределами нормальной человеческой  слышимости,  и  потому  его  слышал  лишь
Алекс.
     -- Шум  антигравитаторов, -- негромко  сказал вамп,  но патер, начавший
пересказ Книги Бытия, не услышал его.
     Но зато Джадж был готов к любой опасности.
     -- До свидания, патер, приятно было познакомиться, -- и с этими словами
крысник, не дожидаясь товарища, исчез за ближайшим домом.
     -- Гордон,  ты  ведь  тоже слышишь  шум антигравитаторов! --  затеребил
зарвавшегося рассказчика вамп. Патер  непонимающе начал озираться.  Ситуация
становилась критической, а потому  Алекс тоже  решил обратиться в  постыдное
бегство, крикнув на прощание  Гордону: "Шухер,  полиция!"  К несчастью, вамп
побежал в узкий переулок, в котором не было боковых ответвлений, а навстречу
ему уже тренькал на  велосипеде страж порядка; рубиновый лучик лазера бил  в
землю.
     -- Стой, именем закона...
     Но грязнокасочник не знал, что  перед ним вамп,  не успел он договорить
шаблонную фразу, как с нечеловеческой  быстротой  Алекс подскочил  к  нему и
вместе   с  велосипедом  перекинул   через  двухметровый  глухой   забор  из
железобетона.  Дорога была свободна, и вамп с  чувством  выполненного  долга
побежал домой, стараясь не думать о  брошенном им патере. А сцена у лестницы
далее развивалась так.
     Гордона   ослепили  мощнейшие   прожекторы  подлетевшего   полицейского
фургона, а усиленный динамиками, а потому неестественный голос оглушил его:
     --  Гражданин, не  двигайся, иначе  ты будешь уничтожен!  Подними  руки
вверх с раскрытыми ладонями!
     Также к месту  трагедии подкатило четверо велосипедистов, у каждого был
разрядник.  Бронированный  фургон  мягко  завис в дюйме от асфальта, боковая
панель откинулась, и из  металлического чрева показался краснолицый старикан
в военной форме с нашивками полковника.
     -- Полковник Ладислос! Какая честь, -- дружелюбно приветствовал старого
знакомого Гордон.  --  Вы  меня ловили слишком  долго, я уже  успел заронить
семена веры в добрый десяток заблудших душ...
     -- Из этого десятка шестеро  написали доклады  "куда следует",  а  один
прицепил тебе на одежду радиомаячок, Гордон. Тебе, видно, плевать на запреты
проповедовать. А побег из тюрьмы еще более усугубит твое положение  на суде.
Трубить тебе теперь два года в "Легионе смерти", и не за ракетным пультом, а
в  штрафном  батальоне,  будешь  хлебать  радиоактивное  дерьмо   и   дышать
зачумленным воздухом...
     Улыбка исчезла с лица внезапно побледневшего Гордона.
     -- Но, полковник, закон запрещает  дважды  проходить службу  в "Легионе
смерти"...
     -- Законы  не для людей, а для судей, --  поучительно  улыбаясь в  свою
очередь, сказал полковник Ладислос.
     --  Хорошо. Но только мне необходима камера-одиночка с красивой молодой
девушкой, -- мрачно пошутил патер, алкоголь все еще дурманил ему голову.
     -- Для тебя -- хоть две, и  на  всю  ночь! --  полковник  весело махнул
седым чубом. -- Полезай в фургон!..
     z z z
     Слова полковника не были пустым звуком  -- Гордона посадили в холодный,
как морг, карцер. А ровно  в полночь  у  него появились гости -- две молодые
красивые  девушки  со  стальными холодными  глазами.  У  каждой в  руке была
обычная деревянная дубинка... После бурной  ночи патер  Гордон две недели не
мог поднять на ноги свое истерзанное тело.


     --  Как  вы  знаете,  наука,  а  в   частности,   технология   создания
микропроцессоров,  если  вы  знаете,   что  это   такое,   шагает  буквально
десятимильными  шагами вперед, -- сказал профессор Хайделл, колючими глазами
осматривая  зевающих  и  даже продолжающих спать  студентов. -- Кто  из  вас
знает, какие основные проблемы создания новых процессоров?
     Юный гений с немного тупой рожей по имени Орсон мгновенно поднял руку:
     -- Постоянно растущее количество единичных полупроводниковых  элементов
в процессоре, и вследствие  этой бороды -- постоянный рост линейных размеров
процессора.
     -- Ну  что же,  Орсон,  вы правильно назвали одну из важнейших  проблем
современной  микроэлектроники, --  похвалил профессор  Хайделл.  Орсон глупо
улыбнулся и спросил:
     -- А что я заработал: четыре или пять?
     Но профессору  некогда было отвлекаться  на  разные мелочи. Вообще-то у
него был какой-то странный говор: он вставлял  после слов  лишние согласные,
которые хоть и не затрудняли понимание, но вызывали излишнее оживление среди
студенческого коллектива.
     --  Если  вы знаете  закон Мура-Хайделла, то  все же запишите вместе со
всеми  его формулировку:  Каждые три  года  сложность  процессоров,  то есть
количество транзисторов в нем  увеличивается  в 2,5  раза,  а быстродействие
процессоров каждые семь  лет увеличивается  в 3 раза. Еще никто  не объяснил
причину такой закономерности, но  она отлично подтверждается статистическими
данными!
     Хайделл торжественно ходил между рядами гнилых столов, но неожиданно он
наклонился к  уху  ровно  сидевшего  Энди и  интимно  прошептал  ему на ухо:
"Принесите   мел,  пожалуйста!"  Энди  в   этот  момент  рисовал  в  тетради
автомобиль, взлетающий в воздух посредством взрыва из-под днища; застигнутый
врасплох, он вздрогнул, натянуто улыбнулся.
     -- Извините, что вы сказали?
     --  Принесите мел, пожалуйста, -- пробормотал Хайделл, как ни в  чем не
бывало продолжая лекцию.
     Энди  легким  движением  плеча   скинул  навалившуюся  на   него  томно
похрапывающую Софи;  она упала влево, на презрительно скривившегося Молчуна,
и  невнятно  выговорила:  "Полегче,  друзья  мои!"  Когда  вамп  вернулся  с
килограммовым куском белого  кирпича (выдранным из стены за неимением мела),
Хайделл  поблагодарил  ("Как раз буквально хорошо!") и  нарисовал на некогда
бывшей черной доске кусок параболы.
     --  Но  самая  главная  проблема  --  увеличение  быстродействия чипов.
Увеличение тактовой  частоты  внутреннего тикера  влечет за  собой усиленный
нагрев  процессора. Для уменьшения  выделяемой теплоты понижается напряжение
логической единицы, что,  в  свою очередь,  увеличивает  сбойность "железа",
частоту появления ошибок.
     Слово "ошибок" Хайделл произносил как "ошибокл".
     -- В общем,  полупроводниковые процессоры имеют так называемый  битовый
барьер.  Например, последний  процессор "Гекстон",  выпущенный  четыре  года
назад,  включает  почти  три  миллиона  транзисторов и имеет  быстродействие
буквально 20  миллионов операций в секунду. В прошлом году фирма представила
усовершенствованный  вариант   --  "Гекстон  Плюс",  имеющий  соответственно
параметры  четыре миллиона транзисторов  и 24  миллиона операций в  секунду.
Если вы  сопоставите эти данные с законом Мура-Хайделла, то увидим наглядное
отклонение от прогноза буквально не в лучшую сторону.
     Профессор  Хайделл равномерно ходил  между столами,  студенты  послушно
скрипели разнообразными пишущими средствами в тетрадях.
     -- Для нового скачка  в производстве микропроцессоров необходимо новое,
качественное изменение в технологии...
     --  Вы  имеете в виду  вакуумные  процессоры?  --  подал  голос высокий
студиозус, Лекс, черные волосы которого стояли дыбом и создавали впечатление
еще большей вытянутости его вверх.
     -- Нет,  вакуумными  чипами  пока  безуспешно занимается  преподаватель
Пи-Пи,  я же  говорю о процессоре  с высокотемпературной сверхпроводимостью,
который  создавался  в  течение  долгих  месяцев  мною,  инженером  Кроули и
профессором  Шварцхельмом.  Вот  перед вами  "Гебдомон", процессор буквально
нового поколения!
     Хайделл  вытянул руку, на неестественно  плоской ладони чернела матовая
коробочка  с  платиновыми  ножками  контактов, расположенными вдоль  краев в
несколько   рядов.  Кто-то   из  впечатлительных  студентов  ахнул,   кто-то
засмеялся.
     --  Внутренности  "Гебдомона" сделаны  полностью  из  висмутосодержащей
керамики,  изготовленной уникальными методами молекулярного манипулирования.
Количество транзисторов в "Гебдомоне"  около десяти миллионов, а  количество
операций  в  секунду...  -- Хайделл  сделал  эффектную  паузу,  --  миллиард
операций в секунду!
     Алекс    недоверчиво    присвистнул,   в   аудитории    пошел    гулять
незапланированный  гул,  который был резко  оборван  звуком,  ласкающим слух
всякого учащегося -- звуком звонка на перемену.
     -- Сэр, вы уже послали в Академию Наук доклад о вашем  изобретении?  --
крикнул с  места высокий студент,  несмотря на то, что  все вокруг спешили к
выходу.
     -- Нет,  мы  сделаем  это  буквально на  днях.  Это будет иметь большое
значение для построения систем искусственного интеллекта...
     Алекс, Тайтус и  Энди с Софи облюбовали обласканное солнышком  местечко
неподалеку от  Университета.  Энди  устроил  во  рту  очередную сигарету,  в
который  раз  проклиная  себя за эту  вредную  привычку. Софи внезапно глупо
захихикала, покрутила толстым задом и сказала:
     -- Друзья мои, я  покидаю Энди. Он слишком  молчалив, а  мне необходимо
живое, откровенное общение.
     -- Ну давай поговорим о том, -- хмыкнул нисколько не огорчившийся Энди,
-- что ты по утрам бреешь ноги мужской бритвой...
     По длинноносому лицу Софи пошли красные  пятна, почему-то  она залепила
пощечину  Тайтусу,  после чего демонстративно покинула  это сообщество  трех
заговорщиков.  Диговские   непроницаемые  очки  упали  на  асфальт,  но   не
разбились; Тайтус с закрытыми  глазами поднял их и водрузил на место. Алекс,
дождавшись тишины, извлек из кармана целый моток разноцветных проводов.
     -- Что это?
     --  Это мое дистанционное устройство, Энди.  Кстати, ты принес канистру
авиационного топлива?
     Курящий вамп кивнул, закрыв глаза от несомого дымом наслаждения.
     -- И где она?
     -- На месте, не беспокойтесь. Я засунул ее под автомобиль  Хайделла, --
Энди взял в руки агрегат, изготовленный Алексом. -- Я  вообще-то представлял
его без проводов, что-то типа радиодетонатора...
     Алекс обиделся  и  загреб свое изобретение обратно в  карман, тем более
что  рядом  ковылял  страж  порядка  с  противоестественно синей  харей. Сей
грязнокасочник, как нарочно, стукался лбом  о всякое встречное  препятствие,
будь то дерево или столб. Проводив несчастного взглядами, Энди сказал:
     -- И это сгодится, только нужно присыпать провода грязью и мусором...
     z z z
     Спустя  час коварный план был приведен  в действие,  а в  ста метрах от
машины, в густых колючих  кустах,  с пусковой кнопкой в потных  руках засели
вампы;  диг  словно бы невзначай уселся неподалеку на лавочку. Почему-то все
прохожие  цеплялись  за замаскированный провод,  и все страшно ругались,  но
никому не пришло в голову наклониться  и разузнать получше, что  так  мешает
пешеходному   движению.   Когда  споткнулась   и   растянулась  на  асфальте
девятилетняя  девочка  в приличном  белом платьице,  она  выдала  такой блок
изощренных ругательств, что даже у Алекса, большого в этом деле специалиста,
слегка отвисла челюсть.
     Наконец, часа  через три, профессор Хайделл покинул здание Университета
и  быстрыми  шагами  поскакал  к  приобретенному на  Государственную  премию
автомобилю.
     -- Как  ты думаешь, а не взорвется ли топливо из-за  антигравитационной
подвески? -- спросил вполголоса Энди.
     --  Нет,  Тайтус сказал,  что хоть и  появляются  большие  по  значению
вихревые токи, но этого все-таки недостаточно... Внимание!
     Профессор Хайделл  делал последние шаги  в этой жизни по бренной Земле,
основательно  замусоренной  и  заплеванной.  Вот  он  уселся  в  автомобиль,
захлопнул герметически закрывающуюся дверцу...
     -- Жми! -- почти закричал Алекс.
     Энди  послушно  нажал  кнопку, и в  первый момент  ему  показалось, что
сложная система Алекса не сработала, или где-то имеется обрыв. Но через пару
секунд  после  сравнительно негромкого  взрыва  автомобиль  охватило  жадное
пламя; краска, покрывающая  его обшивку,  начала  плавиться  и  отслаиваться
черными  хлопьями. Было видно, что профессор Хайделл удивленно оглядывается,
пытается  выйти...  Всепроникающий  огонь  все-таки добрался  до  укрытой  в
глубине металлического чрева энергетической системы, и  от автомобиля  после
ослепляющей вспышки  осталось  одно воспоминание.  Пользуясь  паникой, вампы
скатали вызвавшие взрыв провода и  подошли к  образовавшейся воронке, вокруг
которой начала толпиться общественность, среди них был и Тайтус.
     В  воронке  среди  дымящегося  металлолома  лежали  останки  профессора
Хайделла,  вернее, верхняя  половина  его туловища. Из страшных, смертельных
ран  сочилась  не   кровь,   а  какая-то  густая,  зеленая  жидкость,   а  в
отвратительной   дыре  виднелся   металлический   каркас  ребер,   опутанных
обгоревшими проводами. Профессор еще шевелился, он двинул рукой, и из крепко
зажатого, покрытого ожогами четвертой степени кулака выпала небольшая черная
коробочка -- процессор нового поколения "Гебдомон".
     -- Киборг! Сраный  киборг!  --  завопил толстый круглоголовый детина не
совсем трезвого вида. Людская толпа возмущенно всколыхнулась и вытолкнула из
своих рядов Тайтуса; диг по инерции сделал несколько шагов вперед и случайно
наступил на "Гебдомон" -- творение лучших умов Республики.
     Тихо скрипнув, микропроцессор превратился в кучку керамической пыли.
     --  Засратый киборг! -- вновь начал смущать народ толстяк, увидев,  как
Хайделл  с трудом протянул руку, пытаясь защитить свое творение.  --  Смерть
киборгу!
     Как  по  волшебному  слову,  люди, отшвыривая  друг  друга, налетели на
поверженное тело, голыми  руками разрывая его  на части.  Вампы  и  диг были
единственными, кто не поддался всеобщему психозу.
     Хайделл,  по-видимому,  был жив,  пока толстяк  булыжником  --  орудием
пролетариата -- не снес ему сверхпрочную  крышку черепа  и не  извлек тугой,
словно резиновый, мозг.
     Тогда профессор Хайделл умер. Буквально.


     В дверь квартиры,  где обитал  профессор Шварцхельм, аккуратно и как-то
интеллигентно постучали. Профессор еще не выходил сегодня из дома и не знал,
что случилось с его выдающимся коллегой  Хайделлом. Его жена с  детьми вчера
вечером уехала погостить в  деревню к  родителям, и Шварцхельм был абсолютно
один. На пороге стоял студент, в руках он небрежно держал какой-то блестящий
непонятный предмет.
     -- Доброе утро, профессор Шварцхельм.
     -- Доброе утро, -- машинально ответил профессор. -- Вы ко мне?
     --   Да.   Сэр,   это   вы   высказали    предположение    о   строении
высокотемпературного  сверхпроводника   для   изготовления   процессоров   и
математически обосновали его?
     -- Вообще-то да, но только это была не оптимальная структура, мне ночью
пришел в голову поистине потрясающий вариант! Эй, что это у вас в руках?
     -- Лайтер системы "Вивенди".
     -- "Вивенди"? По-моему, я слышал, что это оружие дозволено иметь только
военным, и вне пределов городской черты...
     -- Вы одни, профессор?
     -- Да, я один... Это действительно запрещенное оружие?
     -- Да,  -- сказал  гость и,  так и не переступив порог, нажал на кнопку
лайтера.  Круглая голова профессора Шварцхельма в одно мгновение ока тонким,
как  спица, лучом была отделена от туловища. Эта голова упала, как тыква, на
пол и  закатилась  в шкаф для  одежды. Обезглавленное  тело  медленно осело,
поливая всех и вся кровавым фонтанчиком.
     Убийца прошел в осиротевшую с его легкой руки квартиру и посетил каждую
комнату,   не   исключая   ванны,  туалета   и  застекленного  балкона.  Все
обнаруженные бумаги, чистые или с записями, книги, компьютерные магнитные  и
оптические диски -- все это сваливалось в кучу и уничтожалось с помощью того
же  лайтера, переключенного в веерный  режим. Через минут двадцать  квартира
приняла  такой вид, будто в  ней побывала целая банда налетчиков-психопатов.
Но  гость  был  абсолютно нормален  в  психическом  плане.  Осведомившись  с
радиоактивным фоном на улице, он спокойно покинул место преступления.
     Говорят, и это не  пустые слова, что диг  не может убить человека. Диги
ставят  перед  собой  целью  бескорыстное служение  обществу,  как  они  его
понимают. Но если ради блага этого насквозь прогнившего общества нужно будет
пожертвовать одним, пусть даже лучшим его членом... рука дига не дрогнет.
     z z z
     Энди  пригласил  Алекса к себе  домой, Тайтус куда-то запропастился.  В
квартире недавно был произведен ремонт, и потому вампы  сидели на табуретках
среди  полного  развала,  нюхали ядовитую краску, попивали вино из  граненых
стаканов и вели неторопливый разговор.
     -- Энди, -- сказал Алекс, одним глотком  осушая свой стакан, -- у  меня
есть план: одна из твоих подружек идет к Шварцхельму, доводит его до кровати
и раз! хе-хе! вонзает ему в сердце кухонный нож!
     -- Извини, что я тебя перебиваю, Алекс, но разве им можно доверять?
     -- Нельзя, ты прав, -- Алекс громко икнул.
     Уже  третья опустошенная  бутылка  покатилась  по полу и остановилась у
ботинка внезапно появившегося Тайтуса.
     -- Выпей с нами, брат диг. Ик!
     Тайтус отрицательно покрутил головой.
     -- Вот видишь, Алекс, он такой  принципиальный, а мы -- грязные свиньи.
А нам тоже хочется быть принципиальными парнями!
     -- Ик! -- подтвердил его слова Алекс.
     Тайтус снял с пояса "Юнипак"  и нажал одну из  многочисленных кнопок на
его панели. Этой  кнопкой включился радиоприемник, громко зазвучал  стальной
дикторский голос, основательно укутанный помехами:
     --  Сегодня  научный  мир  нашей  Демократической Республики  понес две
невосполнимые потери:  в полдень неизвестные  взорвали автомобиль профессора
Хайделла   вместе   с   профессором  внутри.  Предположительно,  для   этого
использовалось ракетное топливо, применяемое в нашей  армии. Идет следствие,
задержано трое  подозреваемых.  Самые последние новости -- полчаса  назад  в
своей  квартире  было найдено  обезглавленное  тело профессора  Шварцхельма.
Специальный  корреспондент   сообщает,   что,   по  оценкам  экспертов,  тут
поработала целая банда, вооруженная  лучевым оружием, за одно нелицензионное
хранение которого полагается смертная казнь. Поиски головы и преступников не
прекращаются ни на минуту. Полковник Службы Безопасности Ладислос, прибывший
в наш  город на  днях,  категорически  отрицает причастность  армии  к  этим
зверствам. Внимание! Внимание! Внимание! Специальным решением муниципалитета
в городе  создан чрезвычайный  комитет и  вводится  чрезвычайное  положение.
Будут   усилены   патрульные   службы,   каждый   обязан   иметь  при   себе
идентификационное удостоверение  личности.  С  23  часов  до  5  часов  утра
вводится комендантский час...
     Тайтус резко выключил "Юнипак".
     -- Черт возьми, Тайтус, -- запричитал Алекс, обильно посыпая свою  речь
бранью, -- ты нас всех подставил!
     Энди  молча осматривал заляпанные  кровавыми  пятнами  брюки дига,  его
непроницаемое  лицо... неожиданно вамп встал и сильно,  с ненавистью  ударил
Тайтуса  кулаком  в челюсть, хотя и не  изо всех  своих  нечеловеческих сил.
Черные очки пропеллером слетели с лица дига,  он покачнулся и упал  прямо на
свежеокрашенную стену, испортив  не только чужой  труд, но и свою куртку. Но
Энди не собирался продолжать  экзекуцию, он просто дал  выход  переполнявшим
его  эмоциям.  Алекс нагнулся  и поднял диговские очки. Некоторое  время  он
покрутил их в руках, а потом одел их, но тут же снял.
     -- Черт знает что! Я ничего в них не вижу, кроме какого-то мелькания!
     Энди тоже  взял  в руки  очки  и убедился в  этом,  и  от  сумасшедшего
мельтешения перед глазами у него сильно разболелась голова.
     -- Ты его случайно не убил? Ик!
     Но Тайтус уже поднимался, глаза  его  были закрыты, а изо рта струилась
темная кровь; зубы, по всей видимости, остались целы.
     --  Тайтус,  тебе  очень  нужны очки?  --  с  издевкой  спросил  Алекс,
подумывая,  не  разломать  ли  на мелкие  кусочки  это  приспособление.  Диг
протянул вперед руку, но наткнулся лишь на воздух.
     -- Открой глаза, Тайтус, -- приказал Алекс.
     Диг медленно  открыл веки,  и вампы  отшатнулись от отвращения: глазные
яблоки  Тайтуса были абсолютно  белыми,  без  малейших признаков зрачка  или
радужки. Энди, все-таки он был добрый парень, самолично закрыл эти невидящие
глаза непрозрачными стеклами очков. Тайтус благодарно кивнул.
     -- У всех дигов такие глаза? Ик! Ик!
     -- Да.
     -- А  как же  крэды,  они ведь не носят очков?  Мы  все  видели ректора
Клинтона! Ик!
     Вообще-то диги никогда  не говорят  о  крэдах, старательно избегая этой
темы, но Тайтус ответил:
     -- После того, как диг становится  крэдом,  очки ему уже бесполезны. На
помощь  приходит  небольшая   микрохирургическая   операция   и  специальные
контактные линзы.
     --  Это  ты  убил  Шварцхельма?  --  спросил  Энди;  он знал,  что  это
действительно  так, но  Тайтус  смолчал.  На  лице  дига так и не  появилось
никакого  выражения;  Энди  подумал,  что,  наверное,  у  дигов  отсутствуют
мимические мышцы или двигательные нервы к ним.
     -- Вообще-то  я читал, что диги никого и пальцем  не могут  тронуть, --
Алекс рассматривал стоящего столбом Тайтуса через стенки стакана.
     -- Я сжег также дом инженера Кроули, -- признался все-таки Тайтус. -- А
в  квартире  профессора Хайделла никаких бумаг,  кроме  огромных  фотографий
голых женщин в полный рост, не имелось.
     -- Склоняю пред тобой голову, Тайтус, -- Энди действительно поклонился.
-- Ты заставляешь всех плясать под свою дудку...
     -- Один миллиард каждому, -- сказал диг.
     -- Извини, Тайтус,  я тебя перебью, -- Тайтус уже сказал, что хотел, но
Энди был очень вежливым. -- Мы все делали, что ты хотел... Что ты сказал?
     -- Необходимо уничтожить компьютер инженера Кроули, который находится в
Университете,  и  все бумаги  и  другие виды  носителей информации по  этому
проекту,  --  инструктировал  Тайтус.  -- За  выполнение  правительственного
задания вы получите один миллиард денежными знаками Республики на каждого.
     -- А  сколько  получишь ты? -- словно ненароком, поинтересовался Алекс,
никогда никому не доверявший.
     --  Дигам  чужды всякие  материальные  ценности и особенно  деньги,  --
ответил Тайтус, и металл звенел в его голосе.


     -- Давай доделаем это грязное дело, --  сказал Энди, когда они вышли на
улицу и смело потопали к  Университету; Тайтус остался в комнате  по причине
повышения радиации до сотовой отметки. На дно  сигаретной пачки Энди спрятал
небольшой пакетик с зажигательной  смесью, температура его горения превышала
температуру поверхностных слоев Солнца. По дороге они заскочили к Джаджу, и,
хотя крысника не было дома, Алекс захватил примеченный им накануне бинокль с
25-кратным увеличением.
     Напротив   Университета  стоял  невысокий  старомодный   дом  какого-то
религиозного  общества,  а  с  его плоской крыши,  на  которую  незаметно  и
пробрались вампы,  отлично  просматривались  окна кабинетов инженера Кроули,
профессора Шварцхельма и других преподавателей. Но им некуда было спешить --
нужно было дождаться полной  темноты, чтобы под ее  покровом творить грязные
дела,  как выразился  Энди. Алекс  жалел, что не  захватил с  собой  начатую
рукопись  о  кровожадных  и  беспринципных  крысниках.  Энди  изо  всех  сил
сдерживал позывы к курению -- какой-нибудь бдительный гражданин мог заметить
дымок  и  поднять  тревогу.  Поэтому,  мучимые  полнейшим  бездельем,  вампы
скучающе  оглядывали улицу. Вот вдоль  дороги черепашьей скоростью прокатила
цистерна с синими медицинскими  крестами; на  ее  круглом  теле  сидели  два
мужика, они зачерпывали лопатами и скидывали вдоль дороги непрерывную насыпь
белого  цвета жижи,  обладающей  резким, как  лезвие,  запахом.  Наверное, в
городе опять  начиналась  очередная орально-фекальная  эпидемия,  и  Главный
Медик  заблаговременно приказал засыпать улицы  ядовитой дрянью, одним своим
запахом   убивающей  не  только  микробов,   но   и  мелких   животных.  Вот
начальственной  походкой,  демонстративно  раскачивая  разрядниками,  прошли
грязнокасочники;  они останавливали и просили предъявить  документы  каждого
встречного,  и только чудом  вампы не наткнулись  на один  из патрулей.  Вот
появился   небритый,   со   всколоченными  волосами   субъект   с   огромным
транспарантом:  "Господь  ждет  тебя!" Стоит  ли  говорить, что  его тут  же
арестовали.
     Постепенно солнце все больше  склонялось  к  горизонту, тени причудливо
удлинялись, а тонкий вертикальный зрачок вампа  становился все шире  и шире.
Алекс  лег  на  спину,  на  нагретый  за день металл  и  стал  рассматривать
темнеющее  небо  через  одолженный  бинокль.  Энди  в   поисках  какого-либо
развлечения  порылся  в  карманах  и  нашел   сложенную  в   несколько  раз,
потрепанную  газетенку  местного производства,  припрятанную для  деликатных
целей. Хотя было уже довольно темно, его глаза отлично видели каждую  мелкую
буковку.
     -- Слушай, Алекс, что тут пишут! Сегодня уже в  любом ресторане столицы
нашей Демократической Республики можно заказать такое экзотическое блюдо как
"Эльминталь"  --  сваренный  по   уникальным  рецептам  суп   из  специально
взращенных   для  этой  цели  гельминтов   --   червей,   паразитирующих   в
пищеварительной системе человека!
     Энди облизал  губы; Алекс  лениво и, словно  нехотя,  выругался  сквозь
зубы; похоже, он так увлекся созерцанием астрономических  тел, что забыл обо
всем.
     -- Представляешь, -- продолжал Энди, включив на  полную  мощность  свое
воображение, --  сидишь ты преспокойно в тюрьме и, как существо  бесправное,
служишь  инкубатором  для  нескольких десятков  глистов,  может, даже  и  не
подозреваешь  об этом.  Выйдя  на  свободу,  идешь в  столичный  ресторан  и
заказываешь  блюдо   "Эльминталь".  (Честное   слово,   отличное  название!)
Открываешь крышку и жрешь тех самых червей, которые несколько месяцев жили у
тебя  в желудке  и  ели  потихоньку тебя  самого  изнутри...  Наконец-то  мы
дождались социального равенства!
     Алекс,  приподнявшись на локте,  все-таки заинтересовался захватывающим
за живое рассказом, хотя он и не был таким гурманом, как его друг.
     -- Новости  медицины,  --  вновь  обратился  к смятому  листку Энди. --
Хирург-самоучка  из  города N  в результате труднейшей трехчасовой операции,
проводимой им  в одиночку,  пересадил свой собственный правый  глаз  себе  в
задний    проход.   Операция   проходила   без   применения    наркотических
обезболивающих средств, но завершилась полным успехом. Правда,  пересаженный
глаз пока не видит, но гениальный хирург, новая звезда на  небосклоне лучших
умов  нашей  Демократической  Республики  считает,  что  это  только  вопрос
времени. Акты  дефекации производятся им теперь два  раза в сутки через  рот
посредством  зонда  с вакуумным  насосом.  Наша  Республика  опять оказалась
первой в мире по проведению операций такого рода! Ура! Ура! Ура!
     -- Лучше бы вырезал глаз  у  какого-нибудь жмурика  и вставил бы себе в
задницу: три все-таки лучше, чем два, --  глубокомысленно  заметил Алекс. --
Но все-таки он молодчага!
     Энди аккуратно сложил газетенку  и,  подложив руки  под  голову,  начал
смотреть на увеличившуюся в размерах комету.
     -- Там  еще пишут,  что  комета все-таки  не  столкнется  с  Землей, --
грустно сообщил он.
     -- Я сегодня разговаривал с Би-Джеем,  --  вспомнил вдруг  Алекс, -- он
сказал, что вышел новый указ правительства. Эй, ты меня слушаешь?
     -- Да. И какой же указ?
     --  В армию не будут призывать  людей с умственным коэффициентом больше
пятидесяти. Так что мы можем перестать волноваться!
     -- Вот черт... -- Энди тяжело выдохнул.
     Когда стало  совсем темно, вампы обратили  свои  ясные острые  взоры на
здание  Университета,  некоторые  его   окна  ярко  горели,   грубо  нарушая
специальные указания муниципалитета по  сбережению электрической  энергии. В
одном окне они увидели расплывшуюся фигуру преподавателя метакомпьютики.
     -- Смотри-ка, Хенн  собственной персоной, его все-таки выпустили  из-за
решетки! -- удивился Энди.
     -- Обрати внимание на его  живот, -- заухмылялся во мраке белыми зубами
Алекс.
     -- Четвертый месяц.
     -- Нет, скорее всего, шестой.
     Если бы рядом  был Тайтус, он с  точностью  определил бы, какому месяцу
беременности соответствует безобразно раздувшийся живот Хенна.
     -- Может быть, ему в тюряге сменили пол и заодно оплодотворили?
     Вампы по  очереди сыпали остротами, веселыми и грустными, остроумными и
не очень. Но это были лишь шуточки, а сейчас начинались серьезные, бросающие
в липкую дрожь ужаса вещи.
     Хенн   как-то   напряженно   сидел   за   столом   и  читал  журнал  по
метакомпьютике,  которому было уже лет двадцать, а то и больше. Но  листание
желтых и местами  дырявых  страниц было скучным занятием, тем  более что все
журналы и книги,  что  у него  имелись,  он  прочитал  от корки до  корки по
несколько раз,  и некоторые, особо полюбившиеся ему места мог цитировать  на
память.  Хенн  приподнял  свое  обрюзгшее тело с  распухшим  по  неизвестным
причинам  животом,  подошел  к  зеркалу и  начал  причесывать жидкие волосы,
стараясь  прикрыть  ими проплешину  огромных размеров. Затем он  взял в  рот
сигарету и медленно закурил, не отходя от зеркала. На зеркале, треснувшем на
две неправильные части, чем-то красным (но не кровью) было  написано: "Люблю
и жду". Роу  говорил, что Хенн сам накалякал  эту развратную  надпись. Алекс
задумался о  самом  Роу. Он вспомнил, как неделю  назад на лекции Роу  сидел
позади Молчуна,  застывшего в молчаливом презрении ко всему  миру. На куртке
вэйвера, прямо между лопаток имелось небольшое отверстие, проделанное штыком
разрядника, если вы  помните. Роу, не удержавшись от соблазна, целых полчаса
засовывал свою пузатую пишущую ручку в эту дырку, а когда Алекс спросил, что
он делает, ответил, веселясь, как ребенок:
     -- Насилую куртку Молчуна.
     "Да, неплохо бы сейчас  собраться у Роу  на  вилле",  -- подумал Алекс,
позабыв, что от этой виллы остались лишь не очень хорошие воспоминания.
     -- Алекс, посмотри на Хенна! -- Энди прервал размышления друга.
     Хенн  продолжал  торчать  у  зеркала  и обеими  руками поглаживал  свой
отвратительный живот.  Алекс  увидел,  как под  руками  преподавателя что-то
шевельнулось.
     -- Вот мерзость, чем он занимается? -- возмутился Алекс.
     Хенн   продолжал  нежные  поглаживания,   а  затем  резко  оголил  свой
выпяченный  живот беременной женщины. Вампы поняли, что  это  был  вовсе  не
живот. Они увидели две маленькие ручки, две скрюченные ножки, отвратительную
уродливую голову макроцефала,  и  все  это  торчало из  брюшной области тела
Хенна. Ручки и ножки судорожно подергивались,  а страшная голова открывала и
закрывала  выпученные  глаза  и  крошечный  беззубый рот.  Хенн  с нежностью
созерцал творение своего организма, потом положил зажженную  сигарету в  рот
уродцу, являющегося частью его самого.
     -- Так он сделает его поганым смоукером.
     -- Мне кажется, Алекс, что ему это не грозит.
     -- А ты понимаешь, что это такое?
     -- Да, --  Энди и  не заметил,  как  сам закурил. --  Хенн  --  мутант,
умеющий  размножаться почкованием. Не  удивлюсь,  если между ног у  него нет
никакого отростка.  -- Энди замолчал, задерживая дым в легких. -- Оказавшись
за решеткой, он решил сделать потомство...
     -- Отпрыска, хе-хе!
     -- Но остановить  процесс он  уже  не  в  силах.  Вскорости Хенн станет
счастливым папашей, а по Университету будет бегать его генетическая копия...
     z z z
     -- Который час, Энди?
     Энди Эйнджел посмотрел на  свой  золотой  хронометр, потом  на звездное
небо, от которого было все же больше толку, и ответил:
     -- Около полуночи.
     Хенн  ушел домой два часа назад, а здание  Университета стало абсолютно
темным, черные окна мрачно таращились в ночь. Но вампы  знали, что внутри по
мрачным  коридорам  бродит  университетский сторож  --  дряхлая  старушка со
станнером. Би-Джей говорил как-то,  что сия старая дама (студиозусы прозвали
ее  Ужасом  Подземелий)  владеет  смертельными  приемами  рукопашной  борьбы
(достоверность этих данных никем пока  не  проверялась). Вампы  спустились с
крыши   и   быстро   пересекли  улицу,  едва   затихли  мерные  звуки  шагов
синекасочников,   отлавливающих   на   улицах  ночного   города  нарушителей
комендантского  часа.  Цель акта вандализма находилась на первом  этаже,  но
Энди решил проверить все здание, пока  Алекс будет вскрывать  необходимые им
двери с помощью плазмотронного ножа.
     Университет  казался  мертвым, но на втором этаже, в маленькой каморке,
прямо над  кабинетом  покойного инженера Кроули Энди услышал страшные звуки,
от которых мурашки  бежали  по  коже, а  нижняя челюсть начинала лихорадочно
отбивать сигналы Морзе. Вамп замер,  пытаясь  идентифицировать это  рычание,
как  ему  показалось. Спустя  несколько  минут  он понял,  что  ситуация  не
меняется  и,  наверное,  не  является опасной. Энди толкнул дверь  и  увидел
лежащую на каменном полу старушонку, а устрашающие звуки вылетали из ее рта.
Короче говоря,  сторож Университета храпела, как иерихонская труба в  Судный
День. Энди Эйнджел с жалостью смотрел на старушку, ведь она могла замерзнуть
и тяжело  заболеть. Растрогавшись, вамп  снял  с крючка тяжелую  несгораемую
куртку и заботливо укрыл бдительного  сторожа.  У Энди было по-детски доброе
сердце.
     Больше в Университете никого  не было, и вамп спустился на первый этаж,
где уже вовсю орудовал Алекс. Возле компьютера инженера Кроули (Энди впервые
увидел  вблизи это технологическое чудо), осужденного на уничтожение,  росла
гора бумаги, безжалостно извлекаемой из  столов, шкафов и  прочих укрытий. В
стеклянной  коробке,  защищающей  от пыли и вредных излучений,  Алекс  нашел
несколько десятков новоизготовленных микропроцессоров "Гебдомон"; каждый чип
персонально  безжалостными ударами  тяжелого молотка был  превращен  в кучку
керамической  пыли.  Любой носитель  информации  из кабинетов Шварцхельма  и
Хайделла возлагался на это  грандиозное кострище. Через час все было готово.
Энди извлек из сигаретной коробки пакетик с адской  смесью. Он уже собирался
поджечь его, но Алекс всполошился:
     -- Постой, ты уверен, что правильно поступаешь?
     -- Ты  имеешь  в виду  нравственную сторону? Ну, мы  все делаем ужасные
вещи...
     --  Нет,  мне  кажется,  что  поджигать  пакетик  опасно  --  он  может
разорваться...
     --  Я не помню, что говорил по этому делу Тайтус, -- Энди нахмурил лоб.
-- К черту Тайтуса! Он ничего не говорил!
     -- Наверное, он  хотел,  чтобы  зажигательная смесь разлетелась  во все
стороны  и  на  нас в  том  числе,  -- мрачно подвел  итог Алекс. -- И мы бы
сгорели живьем при температуре шесть тысяч градусов. Тайтус хотел сэкономить
два миллиарда...
     --  Нет, он,  конечно,  свинья,  но не  до  такой  же  степени...  Хотя
отвратительно  чувствовать  себя  какой-то  жалкой   шестеренкой,  винтиком,
которым вовсю крутят диги.
     Вампы молча созерцали творение своих рук, приготовленное к сожжению.
     -- Мы  получаемся лишь пешками, ничего не  мыслящими  в  большой  игре,
Алекс. И эту игру ведут диги, или кто-нибудь еще, но не мы.
     Они  замолчали,  так  как  все  было  сказано.  Но надо  было закончить
начатое. Энди  водрузил пакетик на вершину кургана, на компьютер инженера, и
поджег  бумаги,  лежащие  неподалеку.  Огонь  доберется  до  пакетика  через
какое-то время, за которое они успеют смыться подальше.
     Вампы выбежали из Университета и замерли, услышав шуршание велосипедных
шин по асфальту, -- приближался патруль.
     --  Не  двигайся, --  прошептал  Энди Алексу.  Тот тихо выругался.  Они
прижались к прохладной стене, и  в этот самый момент ночь разрезала какая-то
вспышка.
     --  Пожар!  --   крикнул  подъехавший  синекасочник  своему  напарнику.
Патрульные  побросали  велосипеды на землю и кинулись в здание. Один из них,
пробегая  мимо вампов, даже задел  Алекса рукоятью разрядника, но не обратил
на это внимания.
     -- Пакетик все-таки разорвался, -- сказал Алекс, и он был прав: комната
Кроули превратилась в жерло вулкана, во врата самого Ада! С треском лопались
стекла, воняла горящая  пластмасса, а ненасытный огонь все пожирал и пожирал
поднесенную  ему жертву.  На  пламя  было больно смотреть, начинал плавиться
даже  пламень,   и   патрульным  с  их  жалкими   попытками  воспользоваться
огнетушителем  пришлось  сложить  руки  и  принять  на  себя  скромную  роль
наблюдателя. Наблюдая, можно  познать мир, как сказал один мудрец древности,
но нельзя сберечь свое личное имущество в виде двух  велосипедов.  Да, вампы
решили  воспользоваться этими передвижными средствами  на двух колесах  и  с
ветерком прокатились до самой горы, предупредительно тренькая в  звонок. Они
с честью заслужили небольшое развлечение в своей бедной жизни...
     z z z
     Пожар  не поддавался  традиционным методам тушения и  добровольно  угас
лишь под  утро, оставив выгоревшие дотла стены; кое-где кирпич расплавился и
застыл  небольшой  каменной  лужицей.  На  втором  этаже,  прямо  над местом
трагедии, было найдено  тело женщины-сторожа. Оно  было хорошенько прожарено
со всех  сторон  благодаря  укрывавшему  ее  специальному  плащу и выглядело
просто замечательно. Это кулинарное чудо было передано пожарниками ресторану
"Джеймон" и несколько дней фигурировало в его меню.


     -- Мэри,  извини меня,  но нам нужна твоя  постель, --  честно глядя  в
глаза   своей  подруге,  заявил   Энди.  Высокая   черноволосая   девушка  с
превосходной атлетической  фигурой  презрительно скривила  губы,  осматривая
вампов, разбудивших ее в два часа ночи.
     -- Ты  грязная свинья, Энди Эйнджел! -- черные глаза Мэри горели  огнем
гнева. -- Мало  того, что ты не даешь мне выспаться, так еще  приводишь сюда
своего...
     -- Я вовсе не такой! -- испуганно  поспешил  сказать Алекс,  выглядывая
из-за широкого плеча товарища.
     -- Мэри, -- стараясь выглядеть как можно более приличным, Энди улаживал
ситуацию. -- Ты неправильно меня поняла...
     -- Ага, ты решил разделить мое тело со своим...
     -- Нет-нет, что вы, -- пропищал Алекс, проклиная в душе Энди за то, что
тот притащил его к своей подружке.
     Мэри, всей своей фигурой выражая презрение, скрестила на груди руки.
     --  Если ты  сейчас  ударишь меня  по  щеке,  я  сломаю  тебе  руку, --
деревянно-неживым голосом сказал Энди.
     Мэри усмехнулась, расслабилась и пригласила их в квартиру.
     -- Хорошо, Энди  Эйнджел, что тебе надо? И учти, что  я добропорядочная
женщина!
     Алекс  в  это  время заворожено застыл  у огромной,  в масштабе один  к
одному,  цветной фотографии  на стене; он  даже принял ее  поначалу за живую
девушку. На фотографии была Мэри собственной  персоной, и без единого клочка
материи на загорелом мускулистом теле.
     --  Здрасте,  --  сказал  Алекс  то ли  фотографии,  то  ли  ее  живому
оригиналу; но, к  сожалению,  Мэри  полностью игнорировала его  присутствие.
Поэтому Алекс молча созерцал фотографию.
     -- Нам необходимо свидетельство, что мы оба провели эту ночь у тебя, --
спокойно говорил Энди. -- Мы посидим на кухне до утра и попьем чаю, кофе или
чего-нибудь еще. У тебя сейчас кто-то есть?
     -- Иди проверь, несчастный самец, -- усмехнулась девушка. -- Хорошо,  я
скажу, если меня спросят, что вы оба кувыркались всю ночь в моих объятиях, а
вот  этот...  --  она указала  на  внезапно покрасневшего Алекса, -- проявил
поразившую  меня до  глубины  души прыть. Доволен? А  теперь уматывайтесь из
моей квартиры!
     По  лицу Энди пробежала  нехорошая улыбка, чем-то напомнившая  крысника
Джаджа.
     --  Тебя  могут проверить на детекторе лжи, моя  милая.  Поэтому мы всю
ночь проведем  у  тебя.  На  кухне. Теперь можешь  идти  дрыхнуть  на  своем
невинном ложе.
     -- Зачем ты привел  нас сюда? -- испуганно  зашептал Алекс,  едва вампы
оказались на уютной кухне. -- Кто она такая?
     -- Знаешь, Алекс, я вспомнил вторую часть фамилии Тайтуса.
     Алекс изо всех сил напряг мозговые извилины, пытаясь извлечь из  глубин
памяти фамилию дига, но безуспешно. Энди продолжал, и голос его был грустен.
     --  "Трэп"  --   "ловушка".  Может  быть,  это  глупости,  но  я  решил
перестраховаться. Угодить в ловушку мне вовсе не улыбается.
     Алекс нецензурно выругался, но замолчал, когда на кухне появилась Мэри.
     -- Я решила приготовить вам кофе.
     Хозяйка  прошла  к  полкам   и  заорудовала  посудой.  Алекс  искоса  с
подозрением поглядывал на нее.
     -- За  это ты мне и  нравишься,  Мэри, -- миролюбиво сказал Энди. Она в
ответ ласково потрепала его по  голове, налила в чашечки дымящийся напиток и
ушла спать. В одиночестве.
     -- Понимаешь,  Энди,  для достижения цели можно израсходовать несколько
винтиков и болтиков и выкинуть затем их в мусорную корзину. А  мы-то  и есть
этот винтик и болтик.
     --  Только  пусть я  буду  винтик,  --  вмешался Алекс.  --  Это  будет
показывать остроту моего ума.
     Энди согласно кивнул головой.
     -- Даже  если Тайтус и  не  замышляет  ничего  плохого,  в чем  я очень
сомневаюсь...
     -- Вы давно знакомы? -- спросил Алекс, взяв в руки горячую чашку.
     -- То есть один нюанс: если дига возьмут за жабры, тогда он...
     -- У нее очень красивая квартира. Стоит, наверное, кучу денег.
     -- ...  без жалости отдаст  нас в зубы закона. Ведь диги всегда говорят
правду...
     --  Да,  диги  отвратительные  мерзавцы,  --  Алекс  добавил  еще  пару
неласковых слов.
     -- Извини, Алекс, что ты только что сейчас сказал?
     -- Эта Мэри очень красивая, как в журнале!
     Энди издал  какой-то угрожающий звук,  и Алекс решил, что стоит держать
рот на замке.
     -- Так  вот, --  Энди  делал  ударение  на  каждом  слове, --  я  решил
обеспечить алиби нам обоим. Эй, чего ты так гнусно улыбаешься?
     -- Утром пойдем к Тайтусу за деньгами. Хе-хе!
     z z z
     Вампы забарабанили в  дверь квартиры дига и  очень поразились, когда на
пороге возник бородатый  детина с волосатой грудью  в одних трусах. На одной
руке  неизвестного  был  вытатуирован  морской якорь,  а в зубах  он  сжимал
огромную       курительную       трубку.      Мужик      зарычал      что-то
невразумительно-угрожающее, и Энди поскорее назвал имя Тайтуса, пока не было
поздно.
     -- Мне кажется, что это брат  Тайтуса. Ты  видел трайк перед  домом? --
сказал Алекс, когда детина, широко  распахнув дверь, повернулся к ним спиной
и  утопал в одну из комнат. Вампы помнили, что диг упомянул, что у него есть
брат-трайкер.  Перед  домом действительно  был припаркован  трайк, огромный,
воняющий  топливом,  выкрашенный  в  густой  черный  цвет и предупредительно
украшенный черепами, костями, крестами и пентаграммами.
     Они робко вошли в квартиру, и тут появился сам Тайтус. Он был полностью
одет, "Юнипак" висел у его пояса, и лишь всколоченные дыбом волосы говорили,
что диг минуту назад спал.
     --  Итак?  --  непрозрачные  очки пытливо уставились  на вампов,  когда
заговорщики уединились в комнате с мебелью.
     -- Все выполнено, -- рапортовал Энди, развалившись на диване.
     --  Это  было раз плюнуть, -- Алекс  засунул руку  в  карман  и нащупал
холодное тело  виброножа,  страшного  оружия в  опытных руках. --  По-моему,
что-то сообщалось о двух миллиардах?
     Тайтус невозмутимо открыл  ящик стола, набитый  какими-то  бумагами,  и
достал конверт. Из  него диг извлек две большие красивые бумажки,  на каждой
было по девять нулей, и протянул их вампам.
     Но теперь проснулась подозрительность Алекса:
     -- А что ты получишь с этого дела, Тайтус?
     Тайтус молчал, а Алекс сжимал в кармане смертоносный вибронож.
     -- Ничего, -- ответил Тайтус.
     -- Как?! Совсем ничего? --  Алекс подхватил из рук дига конверт; он был
пуст.  Энди удивленно пожал плечами, но  для Алекса, который  замыслил убить
ненавистного  Тайтуса и поделить три миллиарда на двоих,  это было  страшным
потрясением, которое  сменилось  еще более  острыми сомнениями.  Он  дырявил
Тайтуса подозрительным взглядом,  но легче было  сдвинуть гору или расщепить
электрон.
     -- Может,  нам  хотя  бы  положены государственные награды? --  неловко
пошутил Энди.
     -- Нет, -- диг был абсолютно серьезен. -- Эта акция строго засекречена,
и явилась результатом разногласий в Верховном Консулате.
     "Ну  да, ведь  в  Консулате  всего три дига против  четырех  нормальных
людей, -- припомнил Энди, у которого  была довольно-таки хорошая память.  --
Диги не смогли действовать законно, и привели в  действие потайные пружинки,
на самом конце которых оказались мы с Алексом".
     --  Так ты  совсем-совсем  ничего не получил? -- не унимался Алекс,  он
чувствовал себя обманутым.
     --   Тайтус,   какой  процент   дигов   среди   общего  населения?   --
полюбопытствовал Энди.
     -- 0,028 процентов на 1 января текущего года.
     Энди грустно кивнул головой, будто что-то подобное и ожидал услышать.
     --   У   вас  еще  есть   вопросы?  --   вампам  показалось,  что   диг
просто-напросто  выпроваживает   их.  Из  кухни  послышался   звучный   крик
брата-трайкера:
     -- Тайтус, иди жрать! Где тут у нас была бутылка?
     Вампам не оставалось ничего иного, как вежливо распрощаться.


     -- Садитесь, агент Скевинджер, -- Биг-Таг, Генеральный Секретарь Службы
Государственной  Безопасности указал на стул  полноватой девушке  с  длинным
любопытным носом. По  правую руку Биг-Тага  развалился на  стуле  седовласый
полковник  Ладислос, в  руках  этот  вояка  крутил  какое-то  незамысловатое
устройство  для  изощренных  пыток  вроде  отрывания  ногтей  или  дробления
суставов.
     -- Агент  Сони... Или Софи? -- полковник  непосредственно, по-солдатски
заржал. Агент Скевинджер покраснел.
     --  Говори,  Пончик,  --  велел  Биг-Таг.  В  уголке  рта  Генерального
Секретаря  выступила окрашенная  кровью  слюна, и  он промокнул  ее платком,
который постоянно держал в левой руке.
     -- Сэр, в городе продолжаются запланированные террористические акты...
     --  Что ты конкретно сделал,  агент Сони? Я хочу  слышать  суть! --  не
вытерпел полковник Ладислос.
     -- Сэр, я...
     -- Что ты сделал? -- скучающе вопросил Биг-Таг.
     -- Пока ничего, -- девушка обречено склонила голову.
     -- Потрясающе! Ты проделала огромную, титаническую работу! -- полковник
был очень разговорчивым человеком. -- По-моему, ты уже выработался, Сони, то
есть Софи. Пора тебя пустить в расход.
     -- Сэр, я думаю...
     --  Думать должны мы,  Софи,  --  перебил агента  Биг-Таг. -- Ты должен
только подчиняться  приказам  и  писать рапорты.  --  Генеральный  Секретарь
задумался, и  никто  не смел мешать ему. -- Как я себе мыслю, здесь замешаны
военные.  Мы имеем дело с ракетным топливом,  зажигательной бомбой и лучевым
оружием...
     --  Не может этого быть, -- рассердился  Ладислос. -- У меня все ребята
как  на  подбор, а любая дрянная овца находится под  постоянным наблюдением.
По-моему, Софи, тебя  тоже  надо  зачислить  в  мой  "Легион  смерти",  хоть
понюхаешь радиоактивной пыли!
     -- Трое  убитых работали по специальному правительственному заданию, --
продолжал  мыслить вслух Биг-Таг. -- Они создавали какое-то новое устройство
для компьютеров... Ладислос, что ты можешь сказать по этому поводу?
     --   Диги  выступают  против   развития   компьютерной   техники,   это
общеизвестно.  Софи,  сколько  дигов  учится  в  этом Университете, будь  он
неладен?
     -- Один диг, некто по имени Т. Лайкентрэп, сэр. Но я постараюсь войти с
ним в тесные контакты...
     -- Мерзкие диги, -- Биг-Таг закашлялся, и на платке появилось  еще одно
кровавое  пятно. Столь  высокий  в государстве  человек  был,  к  сожалению,
неизлечимо   болен  и,  несмотря  на  это,  отказывался  от  модифицирования
организма.
     -- Софи, сколько там учится вампов? -- задал вопрос полковник.
     -- Семеро, сэр! -- голос агента дрожал от чрезмерного усердия.
     -- Я  арестовал  вчера  опасного  преступника Гордона. Он  вамп  и  мог
снюхаться с себе подобными.
     -- Ты предлагаешь что-то конкретное? -- проскрипел Биг-Таг.
     -- Я полагаюсь на профессиональное чутье агента Софи. И если добавить к
этому врожденную агрессивность вампов, то следует закономерный  вывод: нужно
допросить  с  пристрастием   всех  этих  семерых  вампов,   посулив  им   за
откровенность некоторое денежное вознаграждение.
     Биг-Таг болезненно улыбнулся:
     -- А что делать с дигом?
     -- Допрашивать его бесполезно,  Биг-Таг,  не поможет и детектор лжи. Им
должна заняться Софи, если это будет ей под силу.
     --  У меня мало практики, -- на глазах девушки появились горькие слезы.
-- Гормонохирургия не принесла полного эффекта...
     -- Не хнычь, Софи, и отправляйся к гормонохирургам повторно.
     -- Сэр, я...
     --  Агент Скевинджер! Кругом! --  зычным голосом,  не терпящим  никаких
возражений,  скомандовал  полковник Ладислос,  и Софи  не оставалось  ничего
другого, как подчиниться приказу.
     Биг-Таг и полковник Ладислос остались наедине, если не считать огромный
трехглазый герб -- эмблемы Службы Государственной Безопасности.
     -- Я, конечно, в этом  деле не специалист,  --  задумчиво, глядя  прямо
перед   собой,   сказал   Биг-Таг,   --   но,   как   я   мыслю,   повторная
гормонохирургическая    операция    ставит    под    сомнение    возвращение
первоначального пола...
     Полковник весело скалил  на удивление крепкие  для  его  возраста зубы,
время  от времени позвякивая непонятным блестящим приспособлением  в  руках.
Генеральный Секретарь также выдал некоторое подобие улыбки и продолжал:
     -- Но  ради общего дела мы можем пожертвовать  не только одним агентом,
не так ли, Ладислос?
     -- Истинная правда,  Биг-Таг, мы  добьемся нашей высшей цели, даже если
каждые два квадратные метра дороги к ней будут выложены трупами!
     -- Политика  --  настолько  грязное  дело, что не-политик даже не может
представить себе всю  ее мерзость, -- глубокомысленно изрек Биг-Таг. -- Я --
политик, а потому стыдиться мне нечего.
     --  Воистину,  Биг-Таг,  --  хотя  полковник  ничего  и  не  понял,  он
решительно поддержал своего босса.
     -- Как  я себе мыслю, -- начал Генеральный  Секретарь,  но не закончил.
Глядя на самодовольное, уверенное лицо старого вояки,  полковника Ладислоса,
который  сопровождал его карьеру с  самых низов,  Биг-Таг думал о  трупах на
каждых двух  квадратных метрах  и о том, так ли незаменим его  адъютант, как
тот себе по простоте душевной вообразил.


     Когда солнце появилось над  городом в очередной  раз,  жизнь Республики
начала  новый цикл  в  24 часа.  Патрулей на улицах поубавилось,  но тем  не
менее,  пока  вампы  в  ожидании  лекции профессора  Юрайи  прохлаждались  в
Артиллерийском парке, к  ним подошел  молодой грязнокасочник,  его  напарник
остался неподалеку сторожить  велосипеды. Этим велосипедам было как  минимум
несколько  десятилетий,  на эти  развалины было грустно  смотреть,  но ввиду
энергетического  кризиса  всей корчащейся в муках  планеты этот двухколесный
транспорт не требовал специального  топлива и лишь способствовал  укреплению
ножных  мышц  стражей  порядка. Когда грязнокасочник отошел, направившись  к
группе  молодых  девушек,  Энди,  стряхнув  пепел  с  сигареты,  флегматично
произнес:
     -- По сути,  сейчас  можно  арестовать любого  прохожего по обвинению в
государственной измене.
     -- Это еще почему? -- встревожился мрачный Алекс.
     --  Сейчас каждый  гражданин нашей Демократической Республики  является
врагом народа.
     -- Хм,  лично я себя врагом  народа  не считаю, -- старательно покрутив
головой по  сторонам, заявил Алекс,  чем привел в неописуемое веселье своего
товарища. Плечи Энди затряслись в беззвучном смехе, лицо его покраснело.
     --  Ты забыл,  Алекс, по какому  обвинению  нас судили  неделю  назад и
приговорили к тихой смерти через укол в задницу...
     -- Мы  полностью реабилитированы, --  выудил из глубин  памяти мудреное
слово Алекс  и сразу перешел  в  наступление, переключив внимание  со  своей
особы:
     --    Вот   ты,   Энди,   скажи,   в   чем   конкретно   состоит   твоя
антигосударственная деятельность?
     Энди опять развеселился  (все-таки курение --  вредная штука!) и, когда
его речевой аппарат смог нормально функционировать, сказал:
     -- У меня дома, рядом с унитазом, лежит одна книжонка. Я читаю ее раз в
сутки  и  поражаюсь,  какая  туфта  там  написана, что-то  вроде сказки  для
умственно  неполноценных  детей. Раз в  день  я отрываю  один лист  из  этой
книжицы и...
     -- Я догадываюсь, хе-хе! Ну и где же тут преступные действия?
     -- В том, что книга эта -- Конституция  нашей Республики, и если ко мне
домой зайдет какой-нибудь свихнутый патриот, то... часы мои будут сочтены.
     Энди  грустно и  смиренно улыбнулся,  отчего стал походить  на  ангела.
Алекс, напряженно нахмурив лоб, о чем-то задумался, а через несколько минут,
выплюнув для разрядки пару нецензурных слов, воскликнул:
     -- Черт меня возьми, Энди, но я впервые слышу о какой-то Конституции!
     -- Ты ничего не потерял.  Хотя и не понимаю, каким манером ты  появился
на свет.
     -- Что ты имеешь в виду?
     --  Вторая статья  Конституции  Республики  первым пунктом  гарантирует
своим гражданам право на рождение.
     -- Хм. Наверное, мои родители были политически более  подкованы. А что,
интересно, гарантирует последний пункт второй статьи?
     -- Право на смерть, -- Энди не шутил. -- Смотри, кто идет!
     По  грязной   дорожке  парка,  кое-где  украшенной   кучками   крысиных
испражнений,  нетвердой  походкой, спотыкаясь  на  каждом  шагу, приближался
молодой   парень  с   металлической   кружкой  в   руках.  Глаза   его  были
остекленело-невидящими, а  изо рта непрерывно  капала слюна.  Грязные волосы
несчастного не  знали моющих средств и расчески и слиплись в один неопрятный
ком. Одежда  не  снималась целыми сутками  и  носилась годами,  сорочка была
разорвана  от  ворота  до  пояса,  через  многочисленные  прорехи  виднелось
бледное, худое и грязное тело с  желтой, покрытой струпьями лишаев кожей. На
его  груди висела табличка, на которой с  ужасными ошибками было нацарапано:
"Дайте немного денег"; некоторые буквы были перевернуты. Но застывшее лицо и
характерная походка неоспоримо свидетельствовали, что мимо вампов шел...
     -- Диг-свинья! -- довольно оскалился Алекс.
     --  Крэд, --  поправил  его Энди. Ангелоподобный вамп перегородил крэду
дорогу  и с  вызовом спросил у него время.  Алекс комментировал каждое слово
друга грязной бранью, недостойной быть описанной на этих страницах.
     -- Государст-ст-ст... -- с готовностью повернулся к спрашивающему крэд,
но  дальше  "ст-ст"  он  не  продвинулся.  Алекс  с  ненавистью  смотрел  на
обслюнявленный рот  недоумка и громко и  четко высказал свое мнение о матери
бывшего  дига,  причем  пользовался  настолько   мерзкими  выражениями,  что
привести их тут было бы кощунством.
     Энди не стал расходоваться на ругню, дружелюбно улыбаясь, он спросил:
     -- Как тебя зовут?
     -- С-с-с-с-саймон, -- радостно, во всяком случае так казалось,  ответил
крэд. Энди  больше не о чем  было говорить с несчастным,  сей добродетельный
вамп зашел к нему за спину и отпустил ему  ногой сильный пинок в спину. Крэд
пролетел несколько шагов и упал, кружка полетела в сторону, она  была пуста.
Вампы  с  гадкими  улыбками  наблюдали,  как   Саймон  медленно,   с  трудом
поднимается,  ищет кружку, руки  и ноги плохо  его слушались. Потом крэд, не
оборачиваясь к своим мучителям, продолжил свой тернистый путь попрошайки; на
куртке его остался грязный отпечаток ботинка.
     -- Я не знал,  что  может  быть такой  молодой  крэд,  --  глядя  вслед
Саймону, заметил Алекс. -- Он чуть старше Тайтуса...
     А через несколько минут их взору предстал сам Тайтус, невозмутимый, как
всегда.  Диг подошел к  вампам и стал таким  образом,  чтобы  пускать своими
очками  солнечные зайчики  в глаза Энди и Алексу.  Узкие вертикальные зрачки
вампов мгновенно становились еще уже.
     --  Вас  могут вызвать  в  управление Службы Безопасности,  -- спокойно
сказал  Тайтус. -- Не надо браниться, Алекс, это обычная  процедура, когда у
синекасочников нет никаких  нитей  для расследования. Может быть использован
детектор лжи.
     Алекс, вопреки  совету Тайтуса, дал  выход своим чувствам. Диг протянул
вампам две невзрачные белые таблетки.
     -- Что это?
     -- Это специальное средство, перед допросом его нужно положить в рот  и
проглотить.
     -- И что с нами будет? -- Алекс с подозрением вертел в руках таблетку.
     Тайтус немного помолчал для пущего эффекта.
     -- Тогда детектор лжи ничего не покажет.
     z z z
     --  Ну  что, продолжим, -- сказал  профессор  Юрайя, уперев одну руку в
бок,  а  в другой судорожно  стискивая где-то  сворованный  кусок мела.  Нет
смысла  пересказывать  его лекцию,  так как она была  весьма  скучна, хотя и
несла определенный объем знаний о волновых свойствах частиц. Увы, этот объем
знаний  был  не  по зубам большинству  студиозусов, что  впрочем, никого  не
трогало.  По  чистой случайности  Энди и Тайтус  сидели  рядом. Диг  замер в
полной неподвижности, а Энди переписывал в свою затрепанную тетрадь формулы,
появляющиеся на пыльной доске. Профессор Юрайя так увлекся, что вскоре был с
головы до ног испачкан мелом и стал походить на маленького чумазого чертика.
Энди посматривал в сторону  соседа и  пытался угадать, о чем тот думает. Ему
пришло в голову, что Тайтус скорее всего невысокого мнения о его собственном
интеллекте,  и  от   этого  вамп  испытал  такое  горькое  чувство,  которое
испытывает трехлетний ребенок,  потерявший любимую  и единственную  игрушку.
Вдруг дверь  отворилась, и в  аудиторию вошел молодой человек, ведущий  себя
довольно развязно.
     --  Минутку  внимания!  --  заорал  он, рукой  отстраняя  подскочившего
профессора. -- Тут где-то должен быть кувшин, посмотрите возле окна.
     -- А с чем кувшин-то? -- поинтересовался кто-то.
     -- С водкой.
     Никто  не  нашел никакого кувшина, молодой человек стушевался, горестно
махнул рукой и вышел. Профессор Юрайя посмотрел на закрывшуюся дверь.
     -- Так вот,  -- сказал он,  --  я  хотел бы  обратить ваше  внимание на
следующее...
     Лекция  потекла в  прежнем режиме. Энди откровенно  скучал, слова Юрайи
ему были чужды. Вамп посмотрел искоса на Тайтусу и ему показалось, что диг с
глубоким презрением  оглядывает  окружавших его людей. По правде говоря, как
вы уже поняли, лицо дига было неспособно к выражению эмоций, но озлобленному
вампу  почудилось именно презрение.  Энди  прикрыл глаза  и, делая вид,  что
пишет,  стал фантазировать на абсолютно неприличные темы.  В  этих фантазиях
профессор Юрайя то снимал штаны, под которыми непременно оказывались длинные
трусы в  яркий  горошек, то  одевал их. Но дальше  фантазия почему-то давала
сбой,  и  все  повторялось  заново.  Мучениям  Энди  положил  конец  громкий
электрический звонок на перемену.
     У выхода  из Университета околачивался какой-то прилично одетый человек
в  черных,  но  не диговских,  конечно,  очках. Увидев Тайтуса, он услужливо
приблизился  к нему  и протянул  какую-то папку  с  бумагами. Тайтус  быстро
просмотрел документы и кое-где поставил  свою  роспись, нисколько не обращая
внимания на пытливые взгляды студентов.
     Алекс  подошел  к  Энди и спросил  у него  (пока Тайтус был  отвлечен),
собирается ли он глотать эти проклятые таблетки.
     -- Я скорее засуну их себе в задницу, -- ответил Энди.
     Алекс, услышав ответ друга, явно обрадовался.
     -- Я так и думал, что ты так скажешь. Просто я не уверен, что правильно
понял  слова  Тайтуса  о том, что детектор  лжи совсем  ничего  не  покажет.
Конечно, он ничего не покажет, если будет подключен к мертвому телу!
     Неожиданно Энди почувствовал, как кто-то нежно треплет его по шевелюре.
А, еще не  увидев Софи,  его  ноздри вздрогнули  от  сильного  возбуждающего
запаха, которого источало ее роскошное, хотя и полноватое тело.
     -- Привет, Энди, -- проворковала Софи,  -- я вижу, что ты так рад нашей
встрече, и поэтому заблаговременно расстегнул свои брюки...
     Дрожащими руками вамп исправил свою оплошность, он только теперь понял,
почему утром, когда он шел в Университет, все встречный девушки оглядывались
в его сторону.
     --  Это  специально для проветривания,  -- улыбнулся Энди.  В это время
подошел  освободившийся  от  своих  тайных дел Тайтус, он  железным  голосом
сказал:
     -- Если только есть, что проветривать.
     Это была  обычная диговская шутка, недоступная  для окружающих, и  Энди
опять  с  горечью ощутил  свою  интеллектуальную  неполноценность,  как  ему
казалось. По каким-то причинам  Софи распространяла вокруг себя еле ощутимый
аромат,  но  который  навевал  вполне  определенные желания. Алекс  от этого
запаха совсем потерял голову и сообщил:
     -- Я только что придумал стихи!
     -- Прелестно,  Алекс!  --  от полного восторга Софи закатила  глаза. --
Почитай их, пожалуйста!
     Алекс торжественно прокашлялся и...
     -- Передо мной стоит прекрасна дева,
     Ее лицо похоже на луну,
     А грудь -- как спелый персик.
     -- Это все? -- глупо улыбаясь, спросила Софи. -- А где же тут рифма?
     Алекс  неопределенно  пожал   плечами.   Он  всего   лишь  создал  этот
стихотворный бриллиант, и не ему хвалить его достоинства.
     -- Это  трехстишие,  которое по-японски  называется хокку, -- отозвался
Тайтус.
     -- Ах,  как  это прелестно, друзья  мои! --  восхитилась Софи.  Как  бы
ненароком  она  потерлась  широким  бедром  о дига,  но  тот остался  глух к
заигрываниям и добавил:
     -- Хокку несет глубокое философское содержание. Извините, но я вынужден
покинуть ваше общество.
     -- Да, мне тоже нужно  в одно место, -- распрощался Алекс. Энди и  Софи
остались в  одиночестве. Появился ректор Клинтон, он вовсю размахивал руками
и кричал свое коронное: "Больше двух не собираться!"
     -- Пойдем в парк,  мой  дружок, -- Софи повисла,  как тряпка, у Энди на
плече.
     --  Диги плохо чувствительны к поглаживаниям, -- честно сказал Энди. --
Если хочешь его завлечь, лучше всего перед ним раздеться.
     --  Лучше  расскажи  о  себе,  Энди,  --  попросила  Софи,  еще  теснее
прижимаясь  к вампу, чем совершенно  спутала  у  него  все мысли. -- Чем  ты
занимаешься по вечерам?
     Энди почему-то вспомнил  о  таблетке, подаренной ему  Тайтусом. Они как
раз   проходили  мимо   расположенного  в  парке   общественного  туалета  и
соседствующей с ним столовой  на свежем  воздухе. За одним из столиков сидел
преподаватель по метакомпьютике Хенн.
     -- Эй,  Эйнджел,  идите-ка сюда! -- позвал Хенн  вампа.  --  У вас есть
сигареты?
     Конечно,  добрый Энди поделился ядовитым  куревом с  преподавателем. Но
заодно  он  и  тихо  положил  в его  чашку с чаем  маленький  белый  цилиндр
таблетки.


     -- Ваше имя, год рождения и род занятий? -- с натугой прохрипел динамик
над головой Энди. Вамп непонимающе таращил глаза: в  четыре часа  утра в его
квартиру  ворвались  грязнокасочники,   вытащили  из  нагретой   совместными
усилиями постели и потащили,  чуть ли не  силой,  на улицу. После  этого под
конвоем из четырех велосипедов он был сопровожден в мрачное здание без окон,
наполовину вкопанное в землю.
     Сейчас Энди  сидел  в узкой  комнатке в один квадратный метр на круглой
металлической табуретке. К нему не присоединили никаких датчиков и приборов,
а  кроме  ржавого  динамика, свисающего с потолка,  в комнате  для  допросов
ничего не было. Динамик  повторил вопрос, но нельзя  было  понять, живой это
голос или механическая запись допытывается истины.
     -- Энди Эйнджел, 23 года, студиозус, -- мрачно ответил вамп, сообразив,
что от него хотят.
     --  Учтите,  что за  дачу ложных  показаний вы будете  нести  уголовную
ответственность,  -- предостерег искаженный помехами голос.  -- Но вы можете
получить хорошее денежное  вознаграждение, если  сообщите какую-либо  важную
информацию. Вам все понятно?
     -- Да.
     Энди  не мог  себе и представить, что в нескольких  метрах  от него, за
толстой стеной,  в такой же  гробоподобной комнате находится его  закадычный
друг и сообщник во всех темных и гнусных делишках Алекс Шоу. Ему  задавались
точно такие же вопросы, но на все из них Алекс  неизменно отвечал  одной  из
трех  фраз: "Дерьмо собачье", "В задницу"  и еще одним совершенно непечатным
ругательством. Допрос, однако, не прерывался и полным  ходом шел  вперед. Но
подслушивающие стражи  порядка, а они,  безусловно,  незримо  присутствовали
где-то неподалеку,  кроме вышеупомянутых трех  изречений ничего не получили.
Тем  не  менее, после последнего вопроса  глухая  дверь  открылась  и Алекса
вежливо проводили на улицу, предоставив ему полную свободу действий.
     Но, увы, этого Энди не знал и потому немного нервничал. Ему не пришло в
голову  воспользоваться  тактикой Алекса,  но  зато он  замыслил нечто  свое
собственное,  максимально соответствующее  его  черной  сущности.  И,  когда
динамик   задал   очередной  вопрос,   Энди  заставил   свое  лицо   принять
трагически-кающееся выражение, а пальцы правой руки  сложил в патриотическом
жесте и помахал ими  над  головой. Конечно,  его  никто не  видел,  так  как
система визуального наблюдения комнат допроса сломалась несколько лет назад,
но этим Энди постарался привести свои мысли в порядок.
     --  Я хочу  сделать  официальное  заявление,  -- вкрадчиво сказал  этот
белокурый вамп,  острые  зубы хищно блестели в его рту. -- Оно касается дига
Тайтуса, Тайтуса Лайкентрэпа.
     Энди замолчал,  но  динамик  не выдал нового  вопроса -- кто-то всерьез
заинтересовался его словами.
     -- Мне кажется, что этот диг занимается недозволенными делами, я говорю
об  ужасающих убийствах, потрясших мирную жизнь  нашего городка. Диг  Тайтус
неделю назад  обманом выманил  у нашего общего товарища  Роу целую  канистру
ракетного топлива. Эй, вы меня слышите?
     --  Да,  продолжай,  --  наконец-то  из  динамика  полилась  нормальная
человеческая  речь.  Голос был явно мужской, причем мужчины  немолодого,  но
судить о чем-нибудь еще было трудно.
     -- А потом я видел этого дига, шныряющего вокруг автомобиля  профессора
Хайделла... И вдруг этот ужасный взрыв!
     -- Откуда тебе известно, что в этом деле замешано ракетное топливо?
     -- Я  этого не знал, а только попытался обобщить два достоверных факта,
-- Энди довольно улыбнулся, он не дал заманить себя в ловушку.
     -- Ты все сказал?
     Энди немного помялся, разыгрывая сомнения.
     --  Несколько дней назад  я заметил на брюках дига Тайтуса бурые пятна,
скорее всего, это была засохшая кровь. Может быть,  это излишние подозрения,
и я был бы рад, если бы они остались лишь глупыми подозрениями...
     Невидимый   собеседник,  разделенный   бетонными   стенами,   ненадолго
задумался.
     -- Ты сообщил нам  полезные вещи, Энди Эйнджел. Ты заслужил награды. Не
хочешь ли ты работать на Службу Государственной Безопасности?
     "Похвальная прямота", -- подумал Энди.
     --  Нет, благодарю вас. Я всего лишь  навсего бедный  вамп, а  у вампов
хватает своих собственных проблем, если вам известно.
     -- Слышал ли ты когда-нибудь имя: патер Гордон?
     -- Нет,  --  поспешил  ответить Энди.  --  Хотя постойте: по-моему, так
звали одного сумасшедшего священника, с которым я познакомился в... в...?..
     -- В тюремной камере, -- подсказал услужливо голос.
     Вамп  торжествующе  усмехнулся:  он  все-таки провел своего  невидимого
собеседника.
     -- Он нес какую-то чушь, но больше я его никогда не видел.
     -- Хорошо, -- сказал  голос. -- На сегодня хватит. Мы тебя найдем, если
нам будет нужно.
     Дверь, не  имеющая изнутри никаких рукояток, распахнулась,  два  стража
порядка вывели  Энди на темную  улицу, напоследок  сунув что-то ему  в руки.
Отсюда слышался морской прибой, и вамп решил взглянуть на ночное море.
     Ступая  по черному  песку, Энди подошел вплотную  к  плещущимся волнам.
Там,  обдаваемый  ядовитыми, обжигающими  брызгами, он застыл, закрыв глаза,
выкинув из головы, что является отличной мишенью для стрелы из  арбалета или
для молнии разрядника. Энди Эйнджел  представлял себя  Центром Мира, Гвоздем
Вселенной, и  весь Универсум вращался вокруг него. Каждым  трепещущим нервом
он  ощущал  это вращение,  непрерывное  движение  пространства и  неумолимое
течение  времени. Ему казалось, что одним  усилием мысли он  может  обратить
время  вспять,  что  ему подвластна  материя и  другие  виды  энергии...  Но
прекрасное  очарование  постепенно ушло, оставив горькое разочарование. Энди
открыл глаза. На востоке уже  появилась тонкая алая  полоска, предшествующая
восшествию на небесный престол  Солнца.  Энди вспомнил,  что  грязнокасочник
что-то небрежно засунул в его карман куртки. Это был конверт, и в нем лежали
деньги.  Вамп   пересчитал  их.  Денежное  вознаграждение  составляло  ровно
тридцать миллионов.
     z z z
     А утром  Тайтус не появился  на занятиях  в Университете. Это почему-то
чрезвычайно всполошило Софи.
     --  Наверное,  радиоактивный фон  за сотню,  --  предположил Алекс.  Но
высокий  черноволосый  студент,   постоянно   таскавший  с   собой  "Юнипак"
(наверное,  он считал себя дигом),  опроверг это утверждение.  Энди с мудрой
улыбкой  смотрел  на  друзей,  а  рот   его  открывался  лишь   для   белого
торпедообразного тела сигареты "Протос".
     -- Энди, дружок, ты знаешь, где живет Тайтус?
     Энди подивился беспокойству девушки и неопределенно помотал головой. Но
Алекс, недоумевавший,  почему  его друг дал  ему  перед  лекцией  пятнадцать
банкнотов по одному миллиону каждый, назвал приблизительный адрес дига.
     -- Вы должны проведать своего товарища! -- пылко заявила Софи.
     "Неужели  ее  так заинтересовал  этот спесивый  диг?"  -- подумал Энди.
"Интересно, почему я готов  выполнять любое ее желание? -- подумал Алекс про
Софи.  -- Я ведь ее терпеть не могу, днем раньше был  готов зубами рвать  ее
артерии и вены..."
     Вампы и девушка, когда Энди соблаговолил докурить, пошли в сторону дома
Тайтуса, который  располагался  неподалеку  от Артиллерийского парка.  Алекс
постучал в черную дверь,  но безрезультатно. Алекс выругался  и  забарабанил
так, что дерево затрещало под его кулаками.
     -- Никого нет дома, -- сказал Энди. -- Пойдемте!
     Но не успели они развернуться, как дверь раскрылась.
     В проеме стоял старший брат Тайтуса-трайкер, мускулистые волосатые руки
он  вызывающе  скрестил  на  груди.  На  брате  дига  была  черная  майка  с
изображением  отвратительного  желто-зеленого  черепа с  клыками  и  рогами,
рисунок  слабо  светился  в темноте. Грудь трайкера  дополнительно  украшала
тяжелая  металлическая  цепь,  а  на  левой  руке  его,  на  каждом   пальце
красовалось  по  перстню  в  виде  черепа,  гроба  и  тому подобной  мрачной
тематики.
     --  Чего надо? --  спросил бородатый братец. Каждое  слово он непомерно
растягивал, и у него получалось: "Ш-ш-шо-о-о н-на-да-а?"
     -- Скажите, пожалуйста, Тайтус дома? -- вежливо поинтересовался Алекс.
     Из квартиры  воняло  чем-то тяжелым  и  тошнотворным.  Братец помолчал,
поковырялся в ухе и, так же растягивая слова, пробурчал:
     -- Его нет.
     -- А где он, вы не знаете?
     Трайкер яростно потрепал свою могучую бороду.
     -- В Аду.
     -- Где-где? -- встряла в мужской разговор Софи.  Трайкер оценил глазами
ее пышные формы и ответил уже мягче:
     -- Его забрали тайверы... Ну эти, говенные Грязные Каски. У вас все?
     Из закрытой комнаты  послышался звонкий девичий голосок: "Диккенс,  кто
там?"  Но трайкер уже  захлопывал дверь, хотя это не  помешало Алексу и Энди
услышать его ответ: "Опять эти засратые вампы. Тоже ищут Тайтуса".
     Они вышли из мрачного подъезда и неторопливо пошли к лестнице,  ведущей
на гору.
     --  Не  понимаю, -- сказал  Алекс,  --  почему  у  дига старший брат --
трайкер?
     --  Бедный Тайтус, --  сказала Софи.  -- Вы  не знаете,  что он  такого
натворил?
     Вампы не ответили.


     Алекс  толкнул  ногой  дверь,  источенную  древесным   вредителем,  она
противно заскрипела,  открываясь. Десятиваттная  лампа под  потолком  тускло
светила  своей  вольфрамовой спиралькой. На  кровати в  позе лотоса восседал
Энди, вокруг него валялись исписанные листы. Энди посмотрел на друга, увидел
яростно  горящие  глаза, окровавленный рот  и  понимающе  усмехнулся:  Алекс
вернулся со своей ночной кровавой трапезы. Энди отложил ручку и спросил:
     -- Ну как?
     Алекс подошел к унитазу, открыл кран и омыл лицо.
     --  М-м-м,  -- промычал он, вытираясь вместо полотенца чьими-то трусами
огромного размера, висевшими на гвозде в стене. -- Нормально. А где  же твоя
Софи?
     -- Понятия не имею... Ее почему-то очень всполошил арест Тайтуса, и она
пошла навести о нем справки.
     Алекс злорадно улыбнулся:
     -- Наверное,  у  нее есть хороший  друг  среди  Синих  Касок... Кстати,
почему арестовали Тайтуса?
     Энди состроил абсолютно невинную рожицу.
     -- Скорее всего, он сам  виноват, засыпался, когда орудовал без  нас, в
одиночку. Ты же знаешь этих дигов...
     Алекс довольно грубо сгреб бумагу на пол и сел, устало вытянув ноги. Из
кармана он выудил тонкую золотую цепочку с брелоком и помахал ею перед лицом
товарища. Энди выхватил драгоценность у него из рук, глаза его вспыхнули, но
не от алчности, а от беспокойства.
     --  Алекс, ты нарушил  главную  заповедь вампа  -- ни в коем случае  не
обворовывать наших жертв!
     -- Наплевать мне  на  заповеди. Тем  более,  это  произошло  совершенно
случайно.
     -- Не нравится мне это...
     Энди осматривал цепочку, взгляд его остановился на брелоке.
     -- Алекс, тут выгравировано имя.
     -- Какое же? -- усталый вамп, откинувшись назад, лег и прикрыл  ладонью
глаза.
     -- Танья Бэксайт.
     Алекс  мгновенно скатился с кровати, его рот изверг страшное проклятие.
Это  было  понятно, ведь  Танья Бэксайт была  единственной  дочерью мэра  их
городка со стотысячным населением. Конечно, удивительно,  как  она оказалась
ночью  на улице  без  телохранителей, но... что  сделано, то  сделано. Танья
Бэксайт, в которой первый человек города души не чаял, подверглась нападению
вампира и вдобавок была ограблена.
     -- Она меня не видела, -- быстро сказал  Алекс, восстановив способность
здраво рассуждать.
     --  А это? -- Энди швырнул золотую  безделушку в лицо другу, но тому не
изменила вамповская реакция. Алекс подошел к  унитазу, послышался всплеск, и
цепочка исчезла в бесконечных и вонючих глубинах канализации.
     -- Что "это"? -- захихикал Алекс. -- У меня ничего и не было!
     Энди  неодобрительно  помотал  головой,  собрал  раскиданные  листы  по
номерам страниц и снова взял в руки  карандаш, который он заточил при помощи
своих острейших зубов.
     --  Что ты это пишешь? -- Алекс опять успокоился  и бросил свое тело на
кровать.
     -- Поэма "Антидиг". В  ней я подниму  вопросы, глубоко волнующие любого
обывателя нашей страны, -- серьезно ответил Энди. Он встал, спустил  штаны и
уселся на унитаз.
     Алекс  протянул руку,  схватил  первый  лист  рукописи.  Под  огромными
квадратными буквами "Антидиг кодекс" Энди изобразил какую-то дебильного вида
морду с тарелкообразными глазами  и усиками  типичного  негодяя.  Из макушки
нарисованного  идиота  торчала антенна, а  его  шея была  прикована  цепью к
коробке  с надписью "Юнипак". В завершение вышесказанного  следует заметить,
что уши вамп нарисовал задом наперед.
     -- Это диг? -- спросил Алекс. Энди довольно кивнул.
     --  Хм, -- хмыкнул  Алекс.  -- Я  догадался об  этом  лишь по  заумному
выражению лица этого несчастного.
     Вообще-то у дигов  никогда  не торчали антенны  из  головы  или  других
частей тела; диги всегда  ходили  в своих специальных очках,  являющихся, по
сути, дополнительной  частью их организма; у дигов  никогда не было никакого
выражения на лице.  Но  в воображении  Энди они, по-видимому, представлялись
именно такими. Алекс, помолчав, добавил:
     -- У тебя прирожденный талант художника.
     Энди залился краской от смущения, он не привык к похвалам.
     --  Прости, Алекс, что я  перебиваю твою  скромную речь  в адрес такого
ничтожества, как я,  но скажи мне: имела ли  кровь юной дочери мэра какой-то
свой особенный, благородный вкус?
     -- Нет, Энди. Если бы на ее  месте была какая-нибудь подзаборная девка,
я бы и не почувствовал разницы, -- свои слова Алекс подкрепил незамысловатым
ругательством. Энди внимательно выслушал его и сказал:
     --  Так  я и знал. Алекс,  произнеси-ка первое  слово, что придет  тебе
сейчас на ум...
     -- Дерьмо! -- выпалил Алекс.
     --  Ага.  Алекс,  ты  заметил,  что  с каждым  днем  процент  цензурных
выражений в твоей речи все уменьшается?
     -- Ну,  ты  загнул!  Прямо как  засра...  --  Алекс внезапно  замолчал.
Действительно,  в словах  Энди  было зерно истины, и от  этого Алекс немного
смутился.  Как-никак, а он все-таки  носитель  культуры,  молодой плодовитый
писатель... И он аккуратно закончил фразу:
     -- Прямо как настоящий диг.
     -- Вот видишь, Алекс, -- Энди Эйнджел был всепонимающ и всепрощающ, как
некое высшее существо. -- Нужно работать над своим языком.
     Алекс  хотел  сморозить   очередную   гадость,  но  вовремя  сдержался.
Одновременно он вспомнил, что диги никогда не снисходят до грязной ругани, и
от этого ужасно разозлился. Если бы рядом был Тайтус, лежать бы этому дигу в
луже своей собственной крови!
     -- Вечно так, когда этот Тайтус нужен, тогда его нет!
     Энди встал с  унитаза,  помыл под краником руки и  вытерся экзотическим
полотенцем в  виде  трусов. Эти трусы,  к  слову,  остались  от  предыдущего
владельца этого домика. Он давно уже умер, оставив  жилище в подарок вампам.
Алекс и Энди действительно рыдали  от горя, когда спускали  в  этот же самый
унитаз разрезанное на маленькие кусочки тело своего благодетеля. Им пришлось
это  сделать  из-за  ужасного  трупного  запаха,  денег  на  крематорий  или
кладбищенский участок тогда у вампов не  было, а  сообщить о  смерти хозяина
властям они не хотели -- в  этом случае этот удобный домишко был бы  потерян
для них навсегда.


     Дж. Джадж, 22  года,  студент четвертого  курса  Медицинского института
днем  и неумолимый  крысник  по ночам,  проскользнул в прохладное  помещение
прозекторской, где его с  нетерпением ждал  новый труп, и плотно прикрыл  за
собой  дверь. Труп был накрыт непрозрачной клеенкой, но  по  торчащим из-под
нее  грязным  ступням Джадж  догадался,  что это  немолодой  мужчина, скорее
всего, нищий или какой-нибудь другой обитатель дна; к большому пальцу правой
ноги стальной  проволочкой  была прикручена бирка.  Столик  с  инструментами
стоял в углу, но почему-то металлическая ложка из  их числа лежала на  полу,
причем сориентирована  она была точь-в-точь  на дверь. Джадж замер у двери и
задумчиво потер небритый подбородок.
     Эта  ложка имела какое-то значение,  относящееся  к нему, Джаджу. Джадж
осторожно  положил у стены  тяжелую,  звякнувшую  сталью  при этом  сумку  и
медленно, мелкими шажками приблизился к ложке. Ложка была девственно чистой,
и это  еще более  озадачило крысника. "Что  сие  значит?" -- подумал он,  но
разум его предательски молчал. Джадж  захотел поднять  ложку  с пола,  но  в
самый последний момент отдернул руку. Свирепое лицо Джаджа приняло выражение
тягчайших размышлений. Он обошел ложку по кругу три  раза по часовой стрелке
и три раза  против.  Эта процедура  не пролила  света, и Джадж  присел возле
ложки  на корточки, не спуская с нее глаз. Кто-то давал ему  какой-то намек,
но какой именно? Прошло полчаса, мертвец на столе молчаливо ждал  с завидной
терпеливостью. Наконец, Джадж решился,  так и  не разгадав этой головоломки.
Он  трижды открыл и закрыл глаза, досчитал вслух  до двенадцати  и, сжимая в
руке  свой  любимый  нож, с замершим  сердцем перешагнул через  таинственную
ложку. Обошлось,  с  ним  ничего не  случилось.  Тогда  Джадж понял, что его
дурачат, что ложка издевается  над  ним, он схватил этот несчастный предмет,
согнул его в петлю и с яростным возгласом запустил  им в стену. Искалеченная
ложка стукнулась с  легким  звоном  о  стену и  упала у ног своего мучителя.
Джадж злобно улыбнулся: он был полностью отмщен.
     Заждавшийся  труп предстал перед очами Джаджа; это был  обычный мужчина
без всяких мутаций, в чем крысник здорово разочаровался. Кое-где на мертвеце
уже появилась гнилостная грязно-зеленая окраска,  но это были  сущие мелочи,
не могущие доставить эстетическое наслаждение такому ценителю, как Джадж. Он
взглянул на бирку, на ней  не  было ничего, кроме инвентарного номера. Джадж
одел положенный  для вскрытия прорезиненный халат и такую же  шапочку и лишь
теперь решил немного подкрепиться. Он извлек из сумки флягу с приготовленным
по специальному рецепту  чаем и  два  огромных куска  хлеба,  между которыми
выглядывала копченая тушка какого-то мелкого животного. Аппетитно чавкая (от
таких  звуков могли  бы  потечь слюнки и у  позеленевшего  от времени трупа,
терпеливо  возлежавшего  на  своем   последнем  ложе),  Джадж   сожрал  свою
немудреную трапезу, одним глотком осушил флягу и, подкатив столик, приступил
к делу.
     В течение  долгих столетий  японские  самураи  с  философским упорством
вспарывали  себе  животы,  причем  совершали  они  эту  процедуру  тридцатью
различными вариантами.  Джадж  знал  лишь десять  способов  так  называемого
харакири,  но   больше   всего  ему   нравился  самый  первый,  без   всяких
мудренностей.  Все  десять  он  постоянно  испытывал  на  попавших  под  его
скальпель телах, оттачивая это искусство до совершенства.
     Джадж поднес нож к губам  и  провел языком по острому  лезвию. Затем он
резко подскочил к трупу и двумя стремительными движениями вскрыл его брюшную
полость, стремительность не  помешала ему обойти полукругом пупочное кольцо.
Из разреза  показалась кровь, Джаджу пришлось поднять с пола ложку, простить
ее, выпрямить. Этой ложкой он  начал вычерпывать соки мертвого  организма  в
специальный стакан с мерными делениями.  Покончив с инцидентом, Джадж  своим
любимым  ножом  продлил  разрез до самой грудины, ввел между  окровавленными
лоскутьями кожи и  мышц кисть левой руки (правая не  хотела  расставаться  с
ножом), приподнял и раздвинул края брюшной стенки.
     Минут  через десять  на свет божий была извлечена отвратительного цвета
селезенка. Джадж помял ее в ладонях, взвесил, поковырял скальпелем и потерял
к ней интерес. Но когда он приступил к извлечению тонкого кишечника, в дверь
тихонько заскреблись. Джадж  собрал все, что успел  вытащить из  мертвеца за
это  недолгое  время  и  небрежно  покидал все в раскрытую  брюшную полость.
Царапанье в дверь не прекращалось, и Джадж, одновременно ища иголку и нитки,
крикнул:
     -- Войдите!
     В кабинет прошмыгнул  замурзаный  и босой  смоукер  около восьми лет от
роду.  Не  обращая внимания на кровавые деяния Джаджа, смоукер быстро рыскал
глазами по сторонам, и волнение его росло с каждым мгновением.
     -- Где оно? -- прохрипел смоукер (у всех генетических курильщиков голос
был  хрипл,  как  ржавая труба, с  того самого возраста,  как  они  начинали
говорить;  многие  смоукеры не  осваивали более  сотни слов, то есть по сути
дела являлись умственно неполноценными).
     Джадж  быстро   штопал   мертвеца,   твердо   помня   главное   правило
патологоанатома: "Ни  в коем случае  нельзя  класть в труп органы из другого
трупа  или  какие-либо  посторонние предметы",  -- и  поэтому  он  не  сразу
отозвался:
     -- Что ты узнал?
     Смоукер заскулил  самым  натуральным образом, но Джадж сердито сверкнул
глазами и повторил вопрос, добавив:
     -- Если ты сейчас  же не ответишь по-человечески, я тебе голыми  руками
оторву  руки  и  ноги,  --  на  этих словах Джадж  так  мило  улыбнулся, что
мальчишку пробрала крупная дрожь.
     -- Я проследил за одним из них, -- пискнул смоукер. -- А второй  пришел
туда через час. И они до сих пор там.
     Джадж довольно ухмыльнулся, когда мальчишка назвал ему адрес. Он достал
из  нагрудного  кармана  полную  пачку  сигарет  и  протянул   ее  смоукеру,
потерявшему от радости сознание.


     -- Привет! -- сказал Би-Джей. Вампы  кивнули. Они  стояли  около здания
Университета, построенного  сотню лет назад в псевдороманском стиле. Би-Джей
был  одет с иголочки, в новом  костюме из немнущейся  и нервущейся ткани,  в
шелковой рубашке с красочным галстуком,  а на ногах  у  него  блестели  ярко
начищенные  туфли.  Свое  любимое  пальто Би-Джей держал  в  руках.  Вампы с
удивлением смотрели на него, а когда мимо процокала на каблучках длинноногая
девушка (казалось, что кроме ног у нее  вообще ничего нет), и Би-Джей совсем
не   обратил  на   нее  внимания,  они   догадались,  что  произошло   нечто
чрезвычайное.
     -- Та куда-то уезжаешь? -- спросил Энди.
     --  Да,  -- счастливо засмеялся Би-Джей, -- я  уезжаю  в столицу.  Меня
завербовали на работу.
     Энди  вопросительно  изогнул  бровь, на  время даже  забыв  о дымящейся
сигарете в своих руках.
     --  Я  буду работать  в секретной  правительственной  лаборатории.  Мои
занятия прогом оказались не так уж бесполезными.
     Энди вспомнил, что сам  собирался как-то начать  изучать прог и  горько
закачал головой. Алекс  хотел сказать неприличное слово, но вспомнил о своем
обещании следить за своей речью и промолчал.
     --  Со  всей  Республики  собрали  шестнадцать лучших  проггеров,  и  я
почему-то оказался в их числе. Представляете?
     --  Так что, ты больше  не будешь...?  -- Алекс показал жестами то, чем
Би-Джей занимался, едва покинув стены школы, а  именно --  обнажением обычно
сокрытых частей тела  перед теми представителями человечества, у которых эти
части отсутствуют.
     Би-Джей уверенно покачал отрицательно головой:
     --  Нет,  меня  предупредили,  чтобы я, наконец, остепенился. Мне будут
платить миллиард, и тут есть, чем рисковать.
     -- В год?
     -- В  неделю, -- скромно заметил Би-Джей. -- Со мной также поедет малыш
Орсон,  он-то  и  повезет  основную  цель  нашей  будущей  работы  --  новый
микропроцессор,  созданный  в  нашем Университете,  что само по  себе  очень
удивительно.
     Вампам   почему-то  их   собственные   миллиарды,  заработанные   тремя
убийствами,  показались очень маленькими.  Энди подумал: "Если бы Тайтус был
рядом,  никуда бы  вы  не поехали.  Лежали бы вы тогда вдвоем  в придорожной
канаве и остывали бы потихоньку".
     -- Кстати,  где  Тайтус?  -- как  бы  угадав  мысли вампа,  всполошился
Би-Джей. -- Он -- единственный  человек, с которым я учился с первого класса
и до сегодняшнего дня. Я хочу с ним выпить на брудершафт.
     -- Ты считаешь дига человеком? -- хмыкнул Энди.
     Би-Джей непонимающе вытаращил глаза.
     -- Диги -- превосходные парни, -- уверенно сказал он.
     -- Ну-ну, -- Энди усмехнулся. Это ж надо сморозить такую глупость.
     -- Так или иначе, я благодарен Тайтусу за все, что он сделал, и за все,
что он не сделал, хотя  могло бы быть и  наоборот.  Передайте ему... хотя не
надо. Ну, до свидания!
     Би-Джей (в глазах у него  стояли  слезы) энергично обнял каждого вампа,
долго тряс им руки на прощание и удалился.
     -- В  первый раз  вижу счастливого человека,  -- глядя  вслед товарищу,
сказал Энди, и  в голосе его слышались  завистливые  нотки. --  Наверное, он
получил кое-какой задаток, что так приоделся.
     --  Жаль, что Тайтус  в тюрьме,  --  впервые пожалел  о содеянном Энди.
Сигарета обожгла ему пальцы, он  с громким ругательством  выронил окурок. --
Его задание оказалось проваленным, демон все-таки вылетел из бутылки...
     Они замолчали.
     -- Что ты сказал? -- внезапно очнулся Алекс.
     -- А что я сказал?
     -- Ну ты что-то сказал...
     -- Когда?? -- Энди был по-настоящему удивлен.
     -- Только вот, минуту назад. Что-то про бутылку.
     -- Про бутылку??? Какую бутылку?
     -- Про бутылку с дерь... -- Алекс прикусил язык и разозлился. -- Откуда
я знаю, о какой бутылке ты говорил!
     -- Не помню, -- пробормотал Энди.
     По улице  пробежала  толпа смоукеров  самого  различного  возраста, они
размахивали  чадящими  факелами.  Один  из них  споткнулся  и  упал прямо  в
ядовитый  дезинфицирующий   раствор,  насыпанный  вдоль  дороги  санитарными
службами, но быстро поднялся и, облепленный белыми хлопьями, побежал дальше.
     -- Доброе утро, друзья мои! -- обдала их возбуждающим ароматом Софи.
     -- Софи, почему смоукеры так бушуют? -- спросил Энди.
     -- Как вы не знаете? Удивительно! -- закатила глаза девушка. -- Цены на
сигареты повышены в два раза, вот почему.
     -- А-а, -- протянул Алекс. -- А что ты узнала про Тайтуса?
     -- Его повезли в Главное  управление,  там он  был допрошен полковником
Лангом. Увы, это все: после допроса Тайтус был отправлен в камеру повышенной
безопасности.
     Из Университета  вышел один  из младших  преподавателей, имени которого
никто из студентов не знал.
     -- Чего  вы тут стоите? --  он радостно оскалился, показав гнилые зубы.
-- Профессор Юрайя уехал в столицу, так что лекции не будет. Эй,  подождите,
у кого-нибудь есть сигарета?
     z z z
     Энди и Алекс стояли возле шумящего и пенящегося моря, Софи примостилась
на  камешке неподалеку.  Энди опять закурил, в очередной раз  пообещав  себе
бросить это вредное занятие.
     -- Не хочешь искупаться, Энди? -- игриво прищурился Алекс.
     -- Чтобы потом кожа облезла со всего тела? Нет уж, спасибо.
     -- Смоукеры теперь так  просто  не  успокоятся,  -- сказал Алекс.  Энди
присел и отправил в плавание пустую пачку из-под сигарет.
     -- Эй, ребята, вы случайно не Эйнджел и Шоу? -- крикнул кто-то с дамбы.
     --  Да, это они,  --  отозвалась Софи. "Дура!" -- одновременно подумали
вампы, даже  не представляя себе, что  девушка сделала это нарочно. С насыпи
на мертвый пляж спустились два стража закона, у одного из них был разрядник,
у другого -- станнер.
     -- Да, это мы, -- признался Энди.
     -- Нет, это не мы, -- в то же время сказал Алекс.
     Синекасочники были молодые высокие ребята с темными волосами и глазами,
с необычным  произношением.  Энди  подумал,  что,  возможно,  они  родом  из
восточных областей  Республики, там  до сих пор  упорно говорили на каком-то
архаическом диалекте, вамп  знал на нем несколько  ругательств.  Лицо одного
синекасочника было украшено пышными усами, а второй застенчиво спросил:
     -- Курить есть?
     -- Нет,  -- Энди показал глазами  на  удаляющуюся от берега  сигаретную
коробку.
     -- В чем дело? -- озабоченно нахмурил брови Алекс.
     --  Вы  не   обижайтесь,  ребята,  но  мы  должны  арестовать  вас,  --
извиняющимся  тоном  заявил усатый  синекасочник. --  Позвольте  надеть  вам
наручники.
     Разрядник не был включен в боевой режим, но станнер можно было привести
в действие простым  нажатием кнопки.  Браслеты засверкали под лучами солнца,
но  вампы  не  спешили  совать  в  них  руки.   Покачивая  полными  бедрами,
приблизилась Софи.
     -- Извините, друзья мои,  но мы, похоже, больше с  вами не увидимся, --
проворковала она.
     -- Ты дура, Софи, -- Энди презрительно сплюнул  на черный песок, но она
оскорбительно засмеялась.
     --  Нам  нужно  спешить,  --  сказал  усатый  синекасочник  и  замолчал
навсегда: толстая металлическая стрела засела в его мозговых извилинах. Тело
медленно осело в ядовитые, красно-желто-зеленые волны.
     -- Potseluy mia v zad!  -- выругался его напарник, прощаясь  с  жизнью;
догадка Энди подтвердилась.
     -- Энди, лучше брось разрядник в  воду, и подальше, -- послышался голос
из-за  дамбы; это был Джадж, и его мрачная  физиономия  не предвещала ничего
хорошего, кроме смерти от арбалетной стрелы.
     Энди, подхвативший разрядник усатого стража порядка, серьезно задумался
над словами крысника, но Джадж щелкнул механизмом арбалета и крикнул:
     --  И не вздумай, Энди. Вы не такие уж и крутые, как  я думал. Я  сумел
выследить  вас  от вашей маленькой  хибарки. Тем более,  этот разрядник пока
отключен, и в нем могут отсутствовать энергетические батареи. Или сыграем  в
игру "Кто быстрее"?
     Энди сглотнул и  медленно, чтобы  не быть  проткнутым насквозь стрелой,
размахнулся и выкинул  оружие в  море. Станнер  находился под  телом второго
грязнокасочника, и о нем можно было пока забыть.
     -- Эй, ты! -- Джадж помахал тринадцатидюймовым лезвием.
     -- Я?! -- на Софи было жалко смотреть, по лицу ее текли слезы и сопли.
     -- Да, ты! Возьми  с  песка наручники  и сцепи этих двоих вампов друг с
другом! -- распорядился Джадж.
     Софи, всхлипывая, выполнила приказ, не замечая подмигиваний Энди.
     -- А  теперь иди сюда. И быстро! -- Джадж спрыгнул  вниз,  подняв  кучу
песка, и поманил к себе  Софи.  Когда  девушка приблизилась, он немилосердно
двинул ей  в  височную  область  головы.  Софи  упала,  как плохой  мешок  с
картошкой.
     --  За что, Джадж?! -- завопил Алекс, когда Джадж подошел к ним  ближе,
не опуская,  однако, арбалета. Тело убитого грязнокасочника  покачивалось на
волнах и билось головой о ногу Энди.
     -- Вы украли мой бинокль, -- Джадж был мрачен, как никогда.
     --  С чего ты взял, что в этом  виноваты мы? -- спокойно  спросил Энди,
пока Алекс лихорадочно  вспоминал события той  ночи, когда  они  устроили  в
Университете небольшой пожарчик.
     --  Я узнал об  этом от своего кота. Тимоти сообщил  мне, что  это были
вампы, то есть вы.
     -- Джадж, но это же смешно: какому-то блохастому коту ты веришь больше,
чем нам, своим лучшим друзьям! -- чуть ли не рыдал Алекс.
     Джадж угрюмо молчал. Энди под прицелом арбалета достал из кармана новую
пачку сигарет с  развратной картинкой на коробке и глубоко, от души закурил,
ведь это могла быть последняя сигарета в его жизни.
     -- Тимоти -- хороший кот, -- глаза Джаджа постепенно наливались кровью,
и  от  этого становилось  все  страшнее.  -- Это  был бинокль фирмы "Кейс" с
пятидесятикратным увеличением, с  просветленной оптикой.  Его купил еще  мой
дед... Merde!
     --  Джадж, Джадж, мы купим тебе  новый бинокль,  еще  лучше старого, --
пытался найти выход  из положения Алекс. Палец крысника  на спусковом крючке
дрогнул.
     -- Джадж,  у тебя за спиной Чистильщик! --  Алекс пустился на хитрость,
но Джадж  лишь покачал головой  и  страшно улыбнулся. Нормальный человек  не
смог бы так улыбнуться хоть  один  раз, крысник  мог  улыбаться только таким
образом.
     Энди сделал  глубокую затяжку, закрыл  глаза и  с ледяным  спокойствием
(если бы на нем в эту минуту были черные очки, он был  бы неотличим от дига)
произнес:
     -- Джадж, я скажу тебе правду: бинокль взял Алекс.
     Алекс  от возмущения  сначала  чуть не  проглотил язык, но в  следующее
мгновение взорвался:
     -- Жалкий лжец! Джадж поверь мне: это сделал Энди.
     Гнусная улыбка змеилась на губах крысника.
     --  Я все  равно убью  вас  обоих,  -- совершенно  обыденно, как  будто
приглашая их на совместный обед, уведомил  Джадж. -- А потом, -- он взглянул
на сверкающее острое лезвие, -- я позабавлюсь с вашей подружкой.
     Вампы   лихорадочно   обшаривали   глазами    окрестности   пляжа,   но
безрезультатно. Как раз в это время  в центре  города  произошла вооруженная
стычка между  озлобленными,  вооруженными  камнями  и палками  смоукерами  и
защищающими  законопослушных торговцев  стражами  порядка.  Вскоре небольшой
инцидент  перерос  в  кровавую бойню: нормики хватали  похожих  на  мутантов
людей, мальчишки били все попадающие на  глаза окна,  смоукеры разворовывали
прилавки, трайкеры давили всех подряд, вампы у всех на глазах сосали кровь у
подвернувшихся им под руку, крысники быстро пускали во  все стороны  стрелы,
Чистильщики  махали белоснежным  знаменем,  вскоре  окрасившимся  в багровый
цвет.  В  общем,  начался  самый  настоящий  конец  света, и  над всем  этим
насмешливо сияла единственным глазом комета; ее уже было видно даже днем.
     Джадж зажал в зубах запасную стрелу и невнятно сказал:
     -- Презренные вампы, узрите смерть во всем ее великолепии!
     Алекс  упал на  колени,  наручник  глубоко  врезался  ему  в  запястье.
Наверное,  металл причинил  боль  и  Энди, но  белокурый вамп,  опять закрыв
глаза, флегматично докуривал сигарету. Больше он  не сказал ни слова, да ему
и нечего было говорить. Алекс взяв себя в руки, громко возвестил:
     -- Джадж, обещаю: я отомщу тебе даже на том свете, ибо мы все попадем в
Ад! Будь уверен, есть ли эта чертова душа или это  пустые россказни попов, я
не успокоюсь, пока ты не испытаешь все, что ты устроил нам...
     Джадж еще  шире  растянул  губы в улыбке.  Он  не боялся угроз,  но  не
потому, что считал  их безосновательными,  а  потому,  что  это чувство было
чуждо его психике.
     --  Ave, Satanas,  morituri te  salutant! -- Алекс  твердо поднялся  на
ноги, широко их расставив, и, мучительно стиснув зубы, скомандовал:
     -- Стреляй, гад!
     Джадж, никогда не испытывавший пустых сомнений (за редким исключением),
поковырял в зубах ножом, сплюнул на раскаленный солнцем песок и взял арбалет
на  изготовку. Прицел  остановился  как  раз посредине между головой  Энди и
головой Алекса...

     КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
     Бердянск, 24.3.1997 -- 14.5.1997



Last-modified: Wed, 09 Jun 1999 12:54:35 GMT

Оцените этот текст: