---------------------------------------------------------------
© Copyright Александр Гейман, 1996-1998
Email: geiman@psu.ru
Date: 23 Mar 1998
---------------------------------------------------------------
Максиму Мошкову
Я хочу, чтобы детям открылась душа...
Артюр Рембо
Ломать голову над всем этим Антон начал позже, а тогда это было
так: за окном кухни темно; завершающие ужин глотки кефира; взгляд в
потолок на лохмотья побелки; шорох - ш-ш-ск-р-р... Впрочем, шорох он
пропустил мимо ушей, мысли были обыденные - мел с потолка крошился уже
целыми пластами, а заниматься ремонтом было не ко времени, лень, и
денег тю-тю... гадская кухня... ш-ш-скр-р... Сверху сорвался кусок
побелки и закувыркался вниз, тень его скользнула по стене, рисуя нечто
похожее на кружащего у лампы мотылька или диковинного жука. Антон
непроизвольно проводил эту тень взглядом - и чуть не поперхнулся
кефиром: прямо посередине кухни безбоязненно, неторопливо полз огромный
черный таракан.
Не то чтобы Антон содрогнулся от отвращения, он скорей удивился -
уж больно велик был жук, как только этакий сумел пролезть в дом? А меж
тем нога Антона уже зависала над непрошенным гостем - щадить
экзотическое насекомое причин не было. В этот-то миг снова послышался
шорох, и из-под холодильника к Антону метнулось два серых комочка. Они
таращились на человека снизу вверх и отчаянно пищали. И хуже всего,
Антону почудилась в этом писке человеческая речь:
- М'па-звать-нам-ты-им-страх-нет!-идти-пусть-кормить-хороший!
В ушах Антона сильно загудело, эта тарабарщина смазалась и
обратилась в обычный мышиный писк, а вслед за тем оба зверька метнулись
от подошвы Антона прочь под холодильник, и Антон как-то вчуже удивился
согласованности маневра - один зверек нырнул под дно холодильника с
правой, а другой - с левой стороны, и проделано это было с
синхронностью пары фигуристов. Столь же одновременно оба высунули
розовые носики и уставились на Антона, настороженно поблескивая
глазенками.
Видимо, эти твари где-то прогрызли щель, но это он найдет потом,
сейчас надо плотно закрыть дверь, сходить за веником и...
Как взмах ресниц. Молниеносней того. Антон даже не заметил, успел
ли он шагнуть в коридор. О том ли думать, если ты миг назад ужинал у
себя дома, а теперь... Теперь он стоял меж рядов клеток - похоже,
где-то в зоопарке. Небо было безоблачно синим, а солнце - теплым и
желтым, но у Антона похолодела спина - ему стало жутко. И не из-за
того, что он невесть как перенесся неизвестно куда. Опасно! Что-то
пряталось совсем рядом, дышало чуть не в затылок, пялилось из-за
прутьев - и вот это было первое, что он ощутил, еще прежде чем
огляделся.
А оглядевшись, Антон заметил, что многие из клеток открыты. И там,
за углом, где кончался ряд клеток, подергивался полосатый хвост,
чрезвычайно похожий на тигриный. И еще ближе к нему, из клетки,
порыкивая, выбираются наружу лев и львица. Вблизи ограды клеток росло
дерево - и Антон вскарабкался по стволу прежде, чем осознал это.
Он сидел на ветке довольно высоко, но состояние запредельной жути
его не оставляло. Страх Антона был многослоен. Сознание его было не
вполне ясным, скорее, Антон впал в полузабытье. Все же некий краешек ума
оставался в его власти, и происходящему Антон ужасался и поражался
сознательно. Вокруг не было видно людей; укрытие Антона не было
надежным, звери - он знал это - могли достать его; он не знал, что ему
делать - уже этого было достаточно, чтобы немного занервничать. Но
главное, Антону было страшно просто так - неизвестно из-за чего.
Звери, к счастью, не замечали Антона - а возможно, попросту им не
интересовались. Один за другим они выбирались на свободу, нюхая воздух,
фыркая, рыча издали друг на друга, и разбредались в разные стороны.
Под веткой, где прижимался к стволу Антон, прошел целый парад-алле, вот
только хищники не были дрессированными. Где-то недалеко громко протрубил
слон, и Антон подумал: "Ну, тебя-то вряд ли тронут".
Он очнулся в обезьяннике - как он туда попал, этого Антон не
запомнил. Ему по прежнему было страшно. Он озирался по сторонам,
прикидывая, куда бежать или где ему спрятаться если что. За прутьями
одной из клеток Антон увидел мартышку. Их взгляды встретились, глаза
мартышки были голубенькими - "Как у Эльки Мальцевой",- подумал
Антон. И вдруг взгляд обезьянки показался Антону осмысленным совершенно
по-человечески, они смотрели друг на друга как двое знакомых, нет,
больше того - они понимали друг в друге что-то важное, это струилось
прямо по воздуху от одного к другому... унеси меня отсюда...
Как взмах ресниц. Но в этот раз не зверинец. Впрочем, и не родной
дом. Антон приподнялся и присел на полу. Он проснулся - а спал он,
оказывается, в какой-то пещере на какой-то шкуре. Теперь его сознание
было ясным. Ему не было страшно, ему было странно - а еще зябко, в
пещеру тянул холодок снаружи. Антон оглядел свод и стены своей
спальни и осторожно подошел к выходу. Вид оттуда открывался не
особенно экзотический - это был всего-навсего город - но не город
Антона. Он наблюдал его с некоторого отдаления и небольшой высоты,
видно было далеко, даже проглядывала кое-где набережная и река. Антон
прикинул, что город, скорей всего, какой-нибудь центрально-европейский -
Чехия или Франция, а может, Дания или Испания. Но людей опять не было
нигде видно - ни единого прохожего. "Может быть, еще не проснулись,- с
вялой надеждой подумал Антон. - Надо посмотреть поближе".
Он уже стоял на одной из улиц - и по-прежнему нигде не было ни
души. Антон почувствовал, что ясность рассудка снова теряется, к нему
возвращалось какое-то внутреннее оцепенение, в каком он блуждал вчера по
зоопарку. "А может, зверинец как раз в этом городе,- думал Антон. -
Может, звери бродят тут меж домов". Ему стало страшно, но не сильно -
почему-то Антон знал, что это не так. И еще, посреди всей нелепости и
невероятности происходящего, он вдруг почувствовал острый голод.
- Надо вернуться на кухню,- отчетливо сказал кто-то - и Антон
понял, что это произнес он сам - вокруг не было никого.
Как взмах ресниц - Антон уже стоял дома у плиты. Было утро. Ему
действительно было зябко, на нем были только майка и плавки, а из
форточки задувало. Антон поднял руку и захлопнул ее. Он был дома. Он
проснулся.
- Вот теперь по-настоящему,- вслух произнес Антон. - Вот бы не
подумал, что могут быть такие сны. Будет о чем подумать.
Он поднял чайник, налил воды из-под крана, поставил воду на огонь и
повернулся, собираясь сходить ополоснуться.
Подумать и впрямь было о чем. Более чем - посреди стола нагло
шевелил усами вчерашний здоровенный жук, а из-под холодильника метнулись
к Антону два хвостатых комочка. Они снова пищали - и Антон снова их
понимал:
- М'па-хотеть-ням-дай-дай-который мы-который ты-пить...
Это уже был не сон. Но и Антону уже не хотелось ни удивляться, ни
пугаться. Он медленно нагнулся и долго разглядывал зверьков. У одного
были разноцветные глаза - один темно-карий, другой зеленоватый, а у
второго - белое пятнышко у носа. Больше эти двое ничем не отличались.
Антон решил, что это все же не мыши,- возможно, какие-нибудь лемминги
или там песчаные пеструшки. Бог его знает. Зверьки ему понравились,
Антон признавал это,- их глазенки были смышлеными, а дружелюбие -
подкупающим. Само собой, он не собирался, как вчера, их прибить. Но...
не бывает говорящих мышей!!! Они еще что-то пищали, какую-то
полупонятную мышиную тарабарщину, но Антон уже поднялся и шагнул к
двери. Он хотел позвонить и позвать кого-нибудь из друзей. Для него
одного этой загадки было много. Он ведь не биолог, он... Осторожность
не дала ему сделать шаг - Антон приоткрыл дверь и остановился.
И не зря. За дверью ничего не было видно - чернота. Даже свет из
окна не освещал ничего - будто закухонную часть квартиры отрезали и
убрали, а к двери приставили какую-то черную прорву. Антон вспомнил
вчерашнее путешествие в зоопарк и попятился. Повторять тот прыжок ему
совсем не хотелось.
Зверьки что-то пищали, но Антон их не слушал. Он смотрел в окно -
там все было как должно было быть: улица, машины, люди - он даже
кое-кого узнавал из соседей по дому. Там-то все было нормально, а...
- Ну, а что? - сказал он себе. - Ну, в майке. Скажу, что потерял
ключ, не могу выйти. Пройду тут по навесу к Мишке, вот и все. А если это
у меня глюки - ну, пусть лечат.
Антон жил на втором этаже, и под окнами его квартиры как раз
проходил навес, тянулся вдоль всего этажа, а ключи от дверей, как
известно, имеют свойство время от времени теряться, так что случаи
маршрутов "окно соседей-навес-мое окно" были не столь редки. Сходное
Антон собирался предпринять и сейчас. Он отворил раму. Лемминги
(пеструшки?) уже вскарабкались на стол и, путаясь под ногами, что-то
пищали. Он не слушал их, он высунул одну ногу, опустил на бетонную
плиту, приставил вторую...
То, что вверху-нет, внизу-сбоку-где-то слева-большое-сияет-летит
рядом-те, что комочки-пушистые, далеко-лучатся-лететь падать-радость-н-
н-зза-нет...
- Ты так рехнешься, - сказал Голос. - Лучше уж будь человеком.
Ну-ка!..
Что-то в нем прояснело, и Антон разглядел то, что он видел и ощущал
так не по-человечески странно. Своего тела он не видел. Но остальное
открывалось ослепительно ясно. Справа была Земля - планета, как ее
показывают снимки из космоса - облачная каша и в ее просветах зеленое и
синее, суша и море. По сторонам зияла Вселенная, чернота, разноцветные
шары звезд - и он бок-о-бок с планетой летел-падал в эту вселенскую
черноту. Потом снова заговорил Голос, и Антон услышал то, что он уже
внутренне знал: все это было только видением. Не было планеты и летящего
рядом с ней человека - вглубь космоса устремлялся луч, информационный
заряд, что-то вроде свернутой голограммы, а еще верней - световой споры.
И Антон был малой частичкой этого, он летел, валился с ней в бездну - и
может быть, где-то там им когда-нибудь встретится что-то пригодное,
чтобы приземлиться и прорасти всему, что летело теперь бок-о-бок с ним
этим лучистым сияющим зернышком. Голос еще долго беседовал с ним, но
Антон так и не узнал, что же погнало этот корабль-луч через бездну -
была ли то некая катастрофа и пришлось вот так спасаться или же Земля
оставалась на месте как была, а в космос улетал ее лучистый слепок,
копия. Да и какая разница? Впрочем, он, вероятно, расспрашивал Голос обо
всем этом и еще о том, кто смог создать и отправить в странствие
это лучистое послание о Земле. Может быть, он получил и ответы. Он не
запомнил. В конце концов он устал от всех новостей и захотел вернуться
хотя бы туда, на свою маленькую кухню с облезлым потолком и говорящими
мышами.
- Тебе надо себя там увидеть,- сказал Голос.
Он увидел. Он уже карабкался с навеса, ставил колено на подоконник,
а со стола у самого окна к нему совались любопытные пеструшки. Они опять
что-то пищали и норовили нырнуть у него под рукой туда, в раскрытое
окно:
- М'па-небо-пусти-он-я-интересно!
- Ну уж нет,- отвечал Антон,- вы там пропадете.
Он не знал, понимают ли его зверьки и рукой сбросил их на пол,
вылез и закрыл окно. Есть ему уже не хотелось, но он все-таки попил
чаю и сжевал пару бутербродов. У колбасы был вкус колбасы, у чая - чая,
у хлеба - хлеба. Почему бы и нет, вообще-то? Если учесть, что вещество -
та же энергия, то... Мысли блуждали. По крайней мере, сейчас хоть
что-то понятно. Антон поглядывал за окно и старался не думать, что все
там - мираж: эти люди и дома и автобусы,- их, наверное, давным-давно
нет, а вот тут они как настоящие... Нет, лучше о другом - как ему
теперь попасть в ванную?
- Ну, умереть с голоду, положим, не дадут, - произнес Антон,
наклонившись над своими мышками. - А с остальным как? Я вот умыться
хочу. И, допустим, еще кое-чего. А?
Но лемминги подбирали крошки хлеба и колбасы с полу и не
откликались. Может, они умели только говорить, а не понимать
человеческую речь. А может, это Антон стал понимать по-мышиному.
- А если представить себя в ванной?
Антон закрыл глаза и попытался увидеть, как это бывает по утрам:
струя воды из крана, раковина, ванная, плеск, брызги...
Ему в лицо плеснуло мокрым. Антон открыл глаза. Да, ему было где
ополоснуться - целая река и пустой песчаный пляж. Купальня что надо! И
вода была теплой - Антон уже сидел в ней по грудь. Другой берег виднелся
где-то далеко, он едва проступал в дымке. Антон поплыл в его сторону,
конечно, не из желания достичь его, а просто так, по привычке. Вода была
на удивление покойна и прозрачна, но метров через пятьдесят все
изменилось - Антон ощутил течение, вода помутнела, и вдруг - в каких-то
пяти метрах из реки вымахнула большая зубастая голова на длинной и не
столь уж тонкой шее. Ящер! Антон отчаянно греб к берегу, а сзади
плескало - ближе, ближе... Он обернулся - и чуть не у лица увидел
зубастую пасть.
Он не успел ничего подумать и тем более сделать. Перед глазами его
вдруг возникло видение - голубые глаза обезьянки, той, в вольере
зоосада. И опять он ощутил какое-то струение между ними, а в следующий
миг Антон уже шлепал по мелководью, выбегая на берег. Сердце колотилось,
мысли отсутствовали. Он оглянулся - погони не было, никаких ихтиозавров
или крокодилов, лишь тихая-тихая водная гладь и легкая волна от его
движения.
Антон присел на песок. Вот так принял ванну! Сзади зашуршало. Он
подпрыгнул на месте, но это были всего-навсего близнецы. Теперь они были
покрупней - сурки или там байбаки, в зоологии Антон не разбирался. Но он
узнал их сразу - белое пятнышко и разноцветные глаза. К тому же, оба
опять принялись трещать:
- М'па-вода-далеко-нет-цап-кусать-страшно-плохо!
- Это я уже знаю,- отвечал Антон. - Где вы раньше-то были?
Зверьки потерлись около него, а потом побежали по берегу,
останавливаясь и оглядываясь на Антона. Он понял так, что они зовут его
с собой. Антон пошел вдоль пляжа, и тот вывел его к набережной, в
город, что он видел вчера. По его улицам Антон ходил долго,
знакомился, любопытствовал. Все выглядело не совсем так, как если бы
люди здесь миг назад были и вдруг все враз исчезли. Скорее,
походило на хороший макет в натуральную величину - или, не исключено,
копию. Было слишком чисто, без мусора, и не было никаких оставленных
на мостовой машин или трамваев. А в остальном все было настоящее или
почти - и так же все выглядело в квартирах, они оказались не заперты, и
в некоторые Антон заглянул. Он решил подобрать здесь жилье поприличней и
поселиться. Пока, по крайней мере. В одной из комнат он нашел книжный
шкаф и, конечно, заглянул - не просто из любопытства, он подумал, что не
худо подобрать библиотеку на будущее - может быть, есть книги на
английском, если уж не на русском. С этим, однако, вышел полный облом.
Книги-то были, но Антон не мог разобрать в них ни одной буквы. Только он
начинал вглядываться, как значки расплывались, превращались во что-то
несусветное, как это иногда бывает во сне. Антон чувствовал, что
требуется какое-то усилие, еще чуть-чуть - и получится, но - не
получалось. Среди этих занятий его совершенно врасплох застиг громкий
трубный звук. Он несся с улицы - трубил слон, и вчера его клич звучал в
точности так же. Антон поспешил к окну - он подумал, что звери-таки
выбрались из того зоопарка и бродят по городу.
Увидел же он совсем другое: из окна открывался вид на зоопарк -
возможно, тот самый, вчерашний. Только теперь в нем было полно народу,
шло гулянье, а в самом центре был сооружен аттракцион: огромная
карусель, на верху которой находился круглый бассейн метров шесть в
поперечнике, в центре бассейна на каменной тумбе стоял слон, и слон
набирал из бассейна воду и брызгал ее вниз, на головы людей, что
кружились на карусели.
Он все-таки не один! Антон отшвырнул книгу и со всех ног кинулся к
зоопарку. Он обежал дом и очутился как раз у входа, у широченной
лестницы, ведущей вверх к парадному помпезному входу. Одним духом он
одолел ступеньки и шагнул за ворота, мимо ушей пропустив чей-то возглас.
Что ж, он попал в зоосад. Но не тот, что видел из окна. И даже не в тот,
где побывал вчера (если тут вообще существовало вчера). Теперь были два
ряда клеток, вольер с обеих сторон от широкого и длинного-предлинного
прохода между ними. Звери там были самые разные, мелкие, крупные,
копытные, грызуны, хищники, птицы, рептилии - воистину, всякой твари по
паре. И Антон не просто гулял и глазел на братьев своих меньших - нет,
он катил перед собой какую-то тележку, останавливался у каждой клетки и
накладывал корм в кормушки.
Он действовал почти как робот, механически - просто не мог всего
этого не делать, это было почти как моргать или потеть - само собой. Но
краешком сознания Антон отмечал все и видел, что тележка всякий раз
наполнялась тем, что годилось в пищу именно той паре животных, у клетки
которых он останавливался. "Могли бы уж и кормежку сами организовать,-
как-то сонно подумал Антон.- Обязательно что ли я?" В этом полутрансе он
прошагал почти до конца этого ряда, который начал уже казаться ему
бесконечным. Тут он обнаружил такое, от чего к нему вернулась ясность
сознания. Нет, это было не из-за четы драконов в клетке позади - Антон
уже покормил и не таких чудищ на своем пути. В конце зверинца была
детская - большой вольер, где один близ другого толклась разная звериная
детвора - медвежата, оленята, пингвинчики, жирафята, мелкая живность -
все в полном согласии и дружбе,- "и возляжет лев с агнцем" - как это
там? Но не это лишило его дара речи. Над этим детским садом витали
маленькие, с младенцев, о белых крыльях и пухлых щечках самые
настоящие... ангелята - херувимчики или амурчики, как их рисуют в
карикатурах, только что без луков в руках! Он пытался заговорить: "А
разве вы тоже звери?" - вот что ему хотелось спросить, но язык не
слушался. Ангелята требовательно тянули руки, ожидая, вероятно, своей
доли - и Антон вдруг заметил, что у одного из крылатых деток один глаз
несколько сзелена, а не голубенький, как второй, а у другого
херувимчика на левой щеке родимое пятно. Близнецы, так твою так!..
- М'па-хотим-дай-много!.. - лепетали они ангельскими голосами.
Антон вдруг почувствовал сильную усталость. Его необоримо стало
клонить ко сну, веки сами смежились, его качнуло, и он поплыл по волнам
спасительного сна.
И очнулся вновь - все в той же пещере.
Все, что происходило с Антоном после, было, пожалуй, только
дополнением к уже произошедшему. Еда, сон, кормление - это были три кита
его теперешней жизни, его, как он называл, константы. Нет, конечно
же, он много чего наоткрывал и испробовал после первых дней. Антон нашел
Главную рубку, Динамик, Золотую полоску, он опытным путем установил
кое-какие связи и точки перехода в этом своем диковинном Ковчеге - ведь
чем, как не космическим ковчегом был его корабль-луч? "Может быть,-
думалось Антону,- и мы вот так поселились на Земле - спланировали
лучиком на подходящую планету где-нибудь в археозое. Может быть, отсюда
и все эти мифы о потопе и праведном Ное со твари по паре". Вот только
Антон не тянул на Ноя, он был не патриархом во главе почтительной семьи,
а... Да, пожалуй что, служителем в зверинце. Он кормил животных - хорошо
еще, хоть клетки чистить не заставляли!
Не то чтобы это очень уж обижало Антона - больше ставило в тупик.
Его Ковчег был сооружением, что говорить, грандиозным,
фантасмагорическим, он отдавал должное размаху замысла и исполнения
неведомых конструкторов и инженеров - почему-то Антон был уверен в их
существовании. Это были создания с воображением и, спору нет, с юмором -
именно из-за свойств этого юмора Антон был почти уверен, что "Они" были
все же людьми. В самом деле, один из путей в Главную рубку был таким -
это Антону подсказал Голос: надо было правой рукой чесать левую пятку, а
левой рукой - держать мочку правого уха. Такая вот клавиатурная
комбинация,- не очень-то, кстати, удобная в исполнении, если ты убегаешь
от зубастой зверюги в одном из закоулков Ковчега. Зачем так? А для смеху
- Антон в этом не сомневался.
Или кормление зверей - ну, можно было догадываться, зачем это нужно
- наверное, сам-то процесс смысл имел. Если уж Ковчег нес в себе зверей
в виде каких-нибудь тонко-энергийных образов (тела? души?), то,
вероятно, надо было их как-то поддерживать в целости и сохранности.
Наверное, его кормежка этим-то и была на самом деле. Но, какого,
скажите на милость, беса нужно было это оформлять вот так по-дурацки?
Такой юмор. А Музей Мусек в городе чего стоил. Там вообще-то были
выставлены раковины, но форма их всех один к одному напоминала
женскую штучку. И штучки эти красовались повсюду - и на фотографиях, и
на картинах на стенах, и под стеклом в витринах, и в скульптурах
метровых величин да еще в яркой раскраске. Антон, впрочем, не знал
- возможно, такой музей и впрямь существовал на Земле где-нибудь в
Амстердаме или Новой Зеландии, в каком-нибудь приморском городе на
потеху туристам. Но если и так, то поместить в Город именно такую
коллекцию о чем-нибудь да говорило. Явная насмешка: "Подругой мы вас,
юноша, обеспечить не можем-с, но ежели наскучит насчет чего, то есть
тут музейчик, сходите-ка, полюбуйтесь..." Да уж, шутники.
Опять же, спальня и кухня. Стоило ему попробовать приготовить обед
в одной милой квартирке Города, как Антона мгновенно перекинуло к
родному очагу, под облезлый свод с крошащейся побелкой. Постель - то же
самое: Антон мог заснуть где угодно, а просыпался всегда в пещере.
Видимо, такой очаг и такой ночлег наиболее соответствовали его природной
склонности, да уж. Все это вместе походило на какой-то хитроумный
интерфейс с фенечками юморных программистов - а возможно, этим и
являлось. Обезьянка в зоопарке, к примеру, была чем-то вроде экстренного
прерывания - вызвать в памяти нетленный образ ее выцветших глазок было
сродни перезагрузке, как в том не раз убеждался Антон,- он, разумеется,
еще не раз вляпывался в ситуации не самые упоительные.
Как бы то ни было, опорными точками в его жизни сохранялись
"константы" - еда, сон, кормление. Антон мог лишь гадать, зачем Им
требовался такой реализм, например, с его обедом - Антону приходилось
лезть в холодильник, доставать, что там было, варить, жарить, кипятить
чай и прочее в этом роде. Почему нельзя было без этого? Ведь
естественная потребность, обратная питанию, его не отягощала. По крайней
мере, Антон не помнил такого за все время в Ковчеге. А уж заставлять его
отправлять нужду исключительно в беспамятстве - ну, это было бы чересчур
даже для Них, этих юмористов-проектировщиков, кем бы Они ни были.
Помимо "констант" были в Ковчеге и "переменные" - да вот те же
Близнецы. Антон убедился, что их внешность меняется по обстановке.
Как-то, проснувшись ночью (ночью?) в своей пещере, он обнаружил, что с
обоих боков его облегают два не столь уж маленьких тела. Он потрогал
рукой,- мех был недлинный, но густой. На его движение зверь поднял
голову - Антон увидел два зеленых зрачка. Глаза выжидательно
посветились, и близнец снова уткнул морду в живот Антону. На сей раз
близнецы были кем-то из зверей покрупнее - волчатами, а может,
тигрятами - Антон предпочел не выяснять.
Занятно было также забираться в купальню - она тоже была
"переменной". Не всегда это был берег реки, иной раз ему подавали
бассейн, какие бывают близ дома в фильмах про богатых, а иногда - озерцо
или пруд. Как-то раз он побывал в собственной ванной - конечно же, он ее
сразу узнал. Но чем бы ни была купальня, корытом или морским заливом,
стоило Антону сделать шаг в воду, как он оказывался все в той же реке с
безмятежной прозрачной водой. Как-то раз он там едва не сварился, вода
была кипяток, близнецы пищали: "вода-кипеть-забыл" и прочее такое на
своем пиджин-антро - и Антон наконец вспомнил, что он оставил на горелке
чайник, ну и, пришлось срочно вернуться и выключить. Так он открыл еще
одну связь, водную, и теперь иногда нарочно подогревал воду в чайнике до
нужного градуса, а потом шел в купальню и услаждал себя горячей ванной.
Трудно сказать, нравилось ли это его плезиозавру, насколько Антон
понимал логику Ковчега, того это вряд ли задевало - их воды были, так
сказать, разнесены, а проверять Антон не пытался. Хотя его что-то
звало на тот берег, у него было чувство, что там какая-то тайна -
или, возможно, ключ к ней, разгадка чего-то важного. Он иногда добрый
час вглядывался в дымку, казалось - вот-вот он окажется там, на другой
стороне, или о чем-то догадается. Но нет, все оставалось по-старому,
и Антон не торопил события. Зачем? - у него и так хватало риска и
приключений, и открытий - не было дня, чтобы Антон не узнал о Ковчеге
чего-нибудь нового.
Главным открытием, разумеется, была Рубка. Назвать ее иначе, чем
Главной, Антон бы не смог, даже если бы ее дверь не украшала такая
горделивая надпись. Там был прозрачный потолок со звездной бездной над
головой, там была куча пультов и кресел, там мигали окошки датчиков и
огромные экраны дисплеев. Может, это и было бутафорией, но - отсюда
начиналась Главная линия - это раз, а еще убедительней, отсюда
открывался вид сразу на весь Ковчег. Рубка была круглой, метров
пятнадцать в диаметре, почти впритык друг к друг по стене шли большие
окна - и вот в них-то раскрывалась панорама, возможно, всего Ковчега. В
одном окне Антон мог наблюдать зоосад - тот самый, с каруселью и слоном
на верху. В другом был вид его кухоньки, в третьем пышно зеленели
джунгли, в прочих были зимний лес, саванна, дно моря, мезозойское
редколесье - с динозаврами, а как же, чай, не лаптем шти хлебаем,- а еще
и вовсе не понять что: какая-нибудь сероватая мгла - туча, что ли? - или
мерцающая чернота - может быть, недра, пещера какая-нибудь? Виды можно
было менять, понажимав кнопочки рядом с окном, однако это не были
экраны мониторов, как поначалу подумал Антон. Любое окно можно было
открыть и выбраться через него, просто спрыгнуть туда - или нырнуть,
если за стеклом было море. Антона подмывало попробовать шагнуть прямо в
водную толщу, на придонный песок за одним из окон. Или, еще интересней,
в тучу - не дадут, поди, помереть, если что, но на такие опыты он
пока не отваживался.
Загадок и так было невпроворот. Антон недоумевал, например, зачем
все это повторять на Главной линии. Та не была так надписана, в отличие
от Рубки, она просто обозначалась крупным белым пунктиром на полу - так
вот размечают шоссе. Линия эта начиналась от дверей Главной рубки и вела
по коридору в виде полукруглого тоннеля, а в нем была куча дверей с
окошечками - и в окошках были те же виды, что в Главной рубке. Да и
войти туда можно было, тоже просто открыв дверь. И уж коли Они соорудили
эту Рубку и Главную линию, то, видимо, не просто для обзора или
путешествий в географию и палеонтологию - но для чего же? Может, для
него, Антона, раз уж он допущен ко всему этому?
Если так, то его исследование подвигалось туго, а освоение Ковчега
и того хуже. Конечно, если допустить, что времени в запасе - целая
вечность (впрочем, кто его знает), то помаленьку-полегоньку... Антону
порой хотелось начать составлять путеводитель по Ковчегу. "Чакра
обезьяна - срочный выход из аварийной ситуации... Окно кухни - точка
перехода в открытый космос и беседа с Мировым Духом..." Вот только не
для кого было составлять такое пособие, из людей Антон был тут
один, Ной-одиночка. А кстати, насчет аварийного выхода - на Главной
линии Антон нашел и такой. Дверца была небольшой, только-только
протиснуться, и больше походила на люк мусоропровода. На нем почему-то
был крупно нарисован черный таракан - точь-в-точь такой, что
обосновался на кухне Антона - если, опять же, это был таракан, а не
какой-нибудь индонезийский жук-водолюб. Рядом с дверцей по стене шла
красными буквами надпись: "Аварийный выход. При аварии выдернуть шнур,
выдавить стекло и отжать дверцу люка". Антон засмеялся - он вспомнил,
что читал как-то точно такую надпись на потолке автобуса. Он даже как-то
сочинил стишок, сложив первые-вторые слога слов. Получилось:
Ававы при ававы
Шну высте при ававы
- эту абракадабру он напевал иногда на мотив: "По улицам ходила
большая крокодила...". Не удержавшись, он громко затянул свою смешилку
и, пританцовывая, захлопал в ладоши. Близнецы оказались тут как тут и
предостерегающе запищали:
- М'па-н-зз-а-трогать-нет-плохо!
Антон успокоил их - ясно же, в Ковчеге все было не просто так, и он
не собирался играть с чем-то, что предназначалось, по всему, для
каких-то крайних случаев. "Наверно, тут какая-нибудь капсула
спасательная,- рассудил Антон. - Мало ли какой космический катаклизм".
Он запомнил это на будущее и больше сюда не совался.
Что же до отсутствия людей, то за это Антон поручиться не мог. В
определенном смысле люди, конечно, на ковчеге присутствовали - Антон мог
вдоволь наглядеться на них не только из окна кухни, но и наблюдать в
зоопарке, том, с каруселью. Он даже кое-кого из них запомнил, потому что
иные посетители были завсегдатаями. Часто он видел тут двоих детей,
брата и сестру,- они, вероятно, были бесценным потомством
кого-нибудь из дирекции, судя потому, что постоянно околачивались у
клеток и были на короткой ноге со служителями Зоо. Но вот насчет
пообщаться - тут у него были только близнецы и Голос. Антон мог только
допускать, что Ковчег должен бы везти еще кого-нибудь, людскую
рассаду, хотя это было под вопросом. А вдруг создатели корабля -
это все-таки существа иного порядка, не люди, и они решили на следующей
Земле обойтись без такого неудачного поселенца как человек? Один вот Им
понадобился - он, Антон,- клетки чистить - и достаточно. От таких
мыслей настроение портилось, и Антон спешил к Философствующему Динамику.
Он натолкнулся на него в одном из помещений библиотеки Города.
Сначала-то услышал голоса и так обрадовался, что едва не подвернул
ногу, опрометью бросившись к воображаемым сородичам и попутчикам. Но в
зале никого не было, голоса шли прямо из воздуха, с высоты метра в
полтора близ стены с полкой энциклопедий, будто тут был висел
невидимый радиоприемник. Антон ошибочно решил было, что это что-то
вроде чтеца-говорильника - озвучка книг библиотеки. Он, кстати, уже
продвинулся со чтением в Городе. Букв Антон по-прежнему не различал,
но каким-то непонятным образом стал улавливать общий смысл
напечатанного и распознавать содержание отдельных мест, например,
надписей к рисункам. Оказалось же интересней, чем говорильник - в
невидимом динамике беседовали меж собой люди, можно было хотя бы
послушать своих. Правда, эти свои Антона не слышали, они толковали о
высоких материях - да еще как, порой сутки напролет. В самый первый
раз, когда Антон обнаружил Динамик-Философ, дискуссия велась о смысле
жизни, ни больше ни меньше.
- ...Э, батенька,- возражал некий скептик невидимому же оппоненту,-
да ведь все, что мы об этом знаем, это лишь то, что мы ничего не знаем.
Вы тут про высшую цель, самопознание, Богочеловечество... А я вот не на
шутку задумываюсь: а ну как вот в этих самых стенах каждый атом усеян
душами усопших, и они вот сейчас, сию минуту, всех нас слышат и мучаются
муками Тантала из-за того, какую мы тут порем чушь?
- Что вы такое!.. - возмутился собеседник скептика.
- Погодите-ка, я еще не кончил,- не дал сбить себя скептик. - Это
еще цветочки. А что если вот эта их мука, терзания наших усопших
наблюдателей из-за нашей невыносимой мелкой чепухи - если это и есть
смысл нашей с вами жизни? В том, значит, раскладе, что их мучения - это
воздаяние им за идиотскую бессмыслицу их жизни, а мы с вами, батенька,-
бессознательные исполнители этой казни, для того созданы и существуем.
Мы-то думаем, что ведем наши фи-ло-со-фи-че-ские диспуты для
собственного удовольствия - а на самом деле - чтобы грешников горше
язвить. Вот вам и смысл жизни. Ну-с, что скажете?
Собеседник стал возражать, но Антон не слушал. Он пробормотал
вслух:
- По крайней мере, в отношении одного из усопших это, возможно,
совершенная истина...
Он отошел прочь - поразмыслить о своем, он задумался - а может, он
и впрямь того, умерший? Антон думал так и сяк и успокоил себя тем, что
если он и не вполне жив, то в той же мере, в какой раньше, "дома". Все
же он попробовал обсудить это с Голосом, Антон иногда вышагивал за окно
кухни, полюбоваться на космос и пообщаться с Голосом. Что тот сказал
ему, Антон вновь не запомнил - вернувшись, Антон обычно забывал большую
часть бесед. Но он стал иногда заглядывать к Динамику, иногда слушал, а
иногда, если тот помалкивал, высказывался сам. Антон говорил:
- Вот и неправда, господин скептик. Не такой уж я грешник и не так
уж меня казнят. У меня здесь море приключений, и вся планета с ее эрами
и ее зверями. И кто знает, что я еще найду и о чем догадаюсь! Может, я
еще переплыву реку назло плезиозавру. А там... А может, я еще сам
перестрою весь этот Ковчег - и у меня будет столько... столько... ну да,
что с вами спорить - вы ведь знаете только то, что ничего не знаете. А
летай вы из окна на беседу с Космическим голосом - небось, не пороли бы
свою - не знаю как назвать ее, вашу философию.
А иной раз Антон просто излагал свои мысли и открытия - то
интересное, чем хотелось поделиться с ровней, с людьми. Он рассказывал:
- Никогда не собирался быть учителем, а в школе особенно, но теперь
я провел бы там один урок. Я бы назвал его - география квартиры. Я бы
дал домашнее задание: нарисуйте план вашей квартиры и раскрасьте, как в
атласе раскрашены географические зоны. Посмотрите, на кухне у вас будут
субтропики, а в ванной - джунгли: там льются теплые дожди, там влажно и
знойно. А вот комната, там на полу ковер, и значит, это степь или
пампасы. Да, или прерии. Стол и мебель - это, конечно, нагорья и
плоскогорья и прочие возвышенности. А кстати, какое самое высокое место
в доме? Нет, не шкаф и не потолок. Это балкон: потолок - это два метра с
чем-то, а от балкона до земли высоко-высоко. Это настоящая Джомолунгма!
И заметьте, этот горный пик, плита балкона - она вровень с полом в доме.
Значит, самое высокое место лежит прямо у нас под ногами. Так, а теперь
скажите мне, у кого дома есть антресоли или самодельные полатцы для
всякого домашнего хлама? Ага, они у вас есть, и где же они находятся?
Высоко, под самым потолком. А для чего они служат? Для хранения не самых
нужных вещей, это кладовая. Но кладовая у нас на Земле - это ее недра,
верно? Как интересно получается - земные недра у нас в доме висят над
головой, а вершины гор лижут нам пятки. Странная же это вещь - наша
квартира!
Философы в Динамике никак на это не откликались. Но Антон не
смущался, приходил снова и выкладывал очередные озарения:
- Вы знаете, господа мыслители,- произносил он в тон ученым
беседам,- а я вот подумал, что самая наша точная наука, математика,
возможно, как раз самая неточная. Потому что самая гуманитарная, самая
человеческая из наук. Уж слишком мы верим в ее идеальность - дескать,
пятью пять и на Марсе двадцать пять. Не знаю, как на Марсе, а царстве
живой природы, господа, я так полагаю, нужна особая наука -
биоматематика. Это у нас, людей, сложение-вычитание, синус-косинус. А у
братьев наших меньших, папоротников и синиц, числа должны расти,
жениться, давать потомство, образовывать стаю, опыляться, ложиться в
спячку, почковаться, нереститься, ну, и прочее, что полагается делать
уважающим себя числам, если это числа зверей. Обратите внимание,
господа,- число зверя! Великие в нем тайны. Да-с.
На такие соображения Антона навели его будни в Ковчеге, а в
особенности - Непонятные состояния. Он их так называл, "непонятные
состояния", а вышел он на них, шагнув за Золотую полоску. Это случилось
на реке, Антон вглядывался в золотую рябь - и вдруг заметил, что не
только в воде, но прямо в воздухе подрагивает скопление золотых искорок
- арка не арка, ворота не ворота. Он хотел посмотреть ближе -
и проскользнул в одно из таких состояний. Не все они, впрочем, были
столь уж непонятны. Если не торопиться, то можно было просто
понежиться в каком-то подобии нирваны или атараксии - свободная, ясная,
этакая парящая радость - а вот из нее уже можно было нырнуть невесть во
что. Один раз Антон побывал в шкуре какого-то ящера, а другой раз был
сосной. Но по большей части он даже не находил слов, чтобы как-то
обдумать свои ощущения. Может, он погружался в сознание иных водорослей
или бактерий или грибных нитей в почве. Если учесть, сколь ничтожна
доля видов, что приходилась на крупных зверей, хоть сколько-то сродных
Антону, и сколь велика остальная часть живого, вся эта микрофлора и
микрофауна, то что странного, если ему столь редко выпадали
вразумительные состояния. И все равно, это было жутко интересно и
захватывало дух. Кстати, эти Непонятные состояния Антон посещал и минуя
Золотую полоску - выход из кухни тоже был "переменной", но это уже была
и вовсе лотерея - он мог скользнуть и под Золотую полоску, и в Главную
рубку, и в одно из ее окон. Вероятно, как-то этим можно было управлять,
но Антон пока что не подобрал ключей.
А потом он сделал еще одно открытие. В Главной рубке на одной из
панелей Антон заметил радужное искрение и, поглядев внимательней,
разглядел клавишу с мерцающим золотым изображением. Он нажал - в воздухе
возникла Золотая полоска. Антон не стал в нее нырять, он занялся
изучением символов на других кнопках, и изображение на одной из них
показалось ему похожим на тележку с кормом, что он катал в зверинце. Он
нажал и эту кнопку - Золотая полоска надвинулась на Антона, и -
- как взмах ресниц - Антон парил над морским побережьем. Он
высматривал рыбу, ему это было нетрудно, Антон даже не представлял,
каким острым может быть зрение - и столь же точным и стремительным был
его бросок, скольжение вниз и удар сильных лап. А потом он спешил к
утесу, где прожорливо пищали два вечно голодных птенца - и конечно же, у
одного были разноцветные глаза, а у другого - отметина возле клюва. Он
скормил каждому по две рыбы, как только влазило в этих проглотов,
особенно прожорлив был тот, что с пятнышком, так и разевал ненасытный
рот,- и Антон улетал охотиться вновь. В небе шныряло множество чаек и
прочего птичьего народа, стоял гвалт, пахло морем и рыбой, а еще -
поодаль от берега над водой не так высоко зависла летающая тарелка, глаз
скопы различал ее отчетливо, а сознание Антона опознавало, что это
такое. Но удивительно, Антону не было до этого иноземного корабля
никакого дела, что-то внутри него заглядывало еще дальше, чем зрение
птицы, он насквозь видел эту межпланетную посудину и ее обитателей - и
не находил в них ничего интересного. Это были всего-навсего космические
торговцы со своими заурядными торговыми делами на своем жалком
суденышке - "Каботажники",- с ленивым презрением думал о них Антон, они
не замечали его и не бельмеса не понимали в происходящем, а у него не
было ни малейшего желания какого-то контакта, они ему были не ровня, он
был морской ястреб, он кормил близнецов, он парил в потоках теплого
воздуха, он почти догадывался в этот миг, как ему попасть на тот берег
Реки и что его там ждет, он был без пяти минут капитан Ковчега, вот
только кончит с кормежкой этих желторотых ненасыт и непременно
догадается до конца...
Опыт был потрясающим. Такое кормление Антону понравилось куда больше
- оказывается, эту "константу" тоже можно было варьировать, и в таком
виде это было намного интересней. Что же до НЛО, то Антон с удивлением
осознал, что его отношение к их присутствию на Ковчеге остается тем же,
что он нашел в себе там, над морем, в обличье морского ястреба. Эти и
впрямь были ему не ровня, и Антон лишь слегка недоумевал, зачем Ковчегу
вообще понадобилось тащить их с собой по Вселенной. Впрочем, это его не
очень заинтересовало, куда важней были новые возможности и это чувство
какой-то близкой важной догадки. И не надо таскаться с тележкой по
зверинцу! Ура! А как это интересно - перить воздух, крылить ветер,
глазеть пищу, когтить сайру - м'па-ветер-лететь-волна-брызги-внизу-
хвать-пусть!
Конечно же, Антон решил, что будет отныне исполнять свою
священную обязанность таким образом. Он и на следующий день парил над
морем, и на третий день, и еще неделю, а потом случилась беда. В этот
раз, вызвав комбинацию "Золотая полоска" и "кормление" Антон не воспарил
над утесом. Он даже не притащился к логову с зайцем в зубах - хуже: он
обнаружил себя в клетке зоопарка, он лежал на боку, а к животу его
прильнули два коричневошерстых кутенка и жадно, взахлеб сосали
материнские сосцы - и коль скоро это были не волчата, то и он, Антон,
был самкой динго, а попросту собакой. Сукой. На него глазели взрослые
и детишки, среди них и те двое, брат и сестра, смеялись и пытались
кинуть подачку в клетку - а он - он ничего изменить не мог.
Здесь Они переборщили. Антон был вне себя от обиды и бешенства.
Когда кормление закончилось и он освободился, Антон уже просто не владел
собой.
- Значит, так, да!.. Значит, сукой меня!..
Он ревел, его трясло. В один миг он оказался на кухне. Он поставил
выкипать чайник, он обрушил на пол холодильник, он пинком своротил с
места раковину. Из щели выполз черный жук, самодовольно шевеля усами.
- Так вот же вам!
Антон сшиб насекомое на пол и...
- М'па-нет-смерть-стой--н-зз-з-а!.. - подскочили к нему пеструшки.
Но он уже опустил подошву и с треском раздавил черноспинную тварь.
Он - нет, он понял не сразу. Это вновь было как взмах ресниц, но
теперь его сознание как бы раздвоилось. Антон уже видел и понимал, где
очутился, перемещение было мгновенным, но разгромленная кухня, близнецы,
Главная рубка, Город, закоулки Ковчега - все это еще стояло у него перед
глазами, а затем как-то так сплылось в видение речного берега и стало
отступать медленно-медленно, томительней и дольше, чем тает образ вещи,
когда закрываешь глаза, но только еще более неодолимо. И наконец, он уже
понял, все понял, уже ужаснулся и осознал, что он теряет, уже он знал,
что не сможет этого изменить, а все равно - он как ненормальный вопил
во весь голос слова на языке ангелов и зверей:
- М'па-назад-больше нет-река-море-утес-хочу-золотая полоска-дай-
дай-хочу-нечаянно!..
Ему казалось, что Ковчег еще досягаем, что он бежит вслед
отступающей волне, что, может быть, он еще сумеет догнать ее и вбежать в
воду Реки,- она еще перед ним, тут, - в шаге, в прыжке,- а на самом деле
крик Антона оставался у него в горле, и он еле брел среди спешащих
прохожих, и впереди были только чадящие машины, грязь на дорогах и
подстриженные деревья.
Last-modified: Tue, 23 Mar 1999 06:36:40 GMT