ий, "намотав" их на своих
провокаторов. И уж как минимум имеют в них достаточно своих агентов. Следует
знать, и следует контролировать. Не надо пускать на самотек то, что все
равно возникнет.
В феврале 2002-го года печать заговорила о встрече главы президентской
администрации с лидером СС и даже строили гипотезы о финансовой помощи
неофашистам.
К чему стремятся эти штурмовики? Жесткая система, сильная рука,
ликвидация демократии, силовые методы.
Могут ли они в обозримом будущем взять власть? Пока это представляется
невозможным.
А что они могут? Навести шороху, пугнуть обывателя, привлечь симпатии
люмпенизированных масс (а массы делами последнего десятилетия
люмпенизируются стремительно) -- и вызвать крики демократов о необходимости
укоротить фашистов.
Есть ли у государства возможности в одночасье ликвидировать этот -- уже
даже не эмбриональный, а вполне проклюнувшийся неофашизм, который не
скрывается, но публично декларирует свои лозунги, шьет формы, собирается на
съезды и вскидывает руки под красно-бело-черными знаменами? Есть, есть.
Фашисты малочисленны, маловлиятельны и существуют "как бы вроде даже" не
совсем и официально. Если неофашисты не запрещаются жестко, не разгоняются,
не ликвидируются -- значит, это кому-то надо. Это просто.
Штурмовики очень полезны для погромов и демонстраций -- дабы все
увидели губительность демократии и необходимость твердой руки. Самое
полезное, что могут сделать неофашисты для сегодняшнего российского
правительства -- это устроить попытку эдакого как бы путча. Декларативную
такую -- больше треска и крика. Не столько явить угрозу, сколько изобразить.
Во всех исторических обличьях штурмовики отличались повышенной
горячностью и пониженной сообразительностью. Лично честные и откровенно
агрессивные недоумки. Пушечное мясо переворотов. За то их в свой черед и
ликвидировали жесткие правители, когда нужда в грязной работе чужими руками
отпадала.
Ликвидация фашистской угрозы -- лучшее из оснований для ужесточения
политического курса. Ну, чтоб необходимость ужесточения пуще
приветствовалась.
18. Фашизм можно рассматривать как реакцию на ослабление системы -- как
одно из проявлений центростремительных сил к воссозданию системы в
обновленном, ужесточенном виде.
Территория уменьшилась. Большая часть колоний отпала. Население
сократилось. "Ужесточительные институты" ослабли или вовсе ликвидированы.
Противоречие между интересами системы и индивидуума уменьшилось. Совпадение
интересов системы и индивидуума увеличилось: для защиты жизни и благополучия
индивидуума усиление государства видится полезным и во многом необходимым.
С уменьшением "массы и объема материала" центробежные силы ослабли, а
центростремительные усилились -- по сравнению с начальным этапом развала
системы СССР.
Происходит естественное усиление централизованной власти,
противостоящей дальнейшему развалу.
В 2002 году происходит "аппаратное усиление" государства, повсеместный
прессинг центра -- пока без каких-либо кардинальных изменений в политике и
экономике. Грядущие через два года очередные президентские выборы диктуют
власти осторожность, взвешенность, легитимность действий -- чтобы, через два
года продлив полномочия законным путем еще на четыре года и повысив
эффективность аппарата, перейти к более серьезным действиям по усилению
системы.
19. Сегодня национализация (вернее, "ренационализация", возврат
государству) естественных монополий не представляется возможной: они сильны,
государство слабо, коммунисты живы, общественное мнение (в основном
масс-медиа) пока еще имеет какое-то свое мнение -- оно скорее против, и
Запад против со своими инвестициями и блоками.
Но если нельзя национализировать предприятие -- то можно
"национализировать" его директора. Подыскать для узкого круга руководства
кнут и пряник. Компромат и личную выгоду.
Видится логичным национализировать директоров сегодня, а монополии --
завтра.
Поддержка большей части населения обеспечена.
20. Правда, эту большую часть населения никто ни о чем не спрашивает.
Демократическая пресса является демократической лишь отчасти.
Свободная пресса по сути своей тяготеет к оппозиционности.
Интеллигенция всегда оппозиционна. Зорко следит за злоупотреблениями власти,
стремясь ограничить ее произвол. Эдакий противовес-компенсатор. Кусачий
пескарь -- чтоб щука не наглела.
Взятая сама по себе -- свободная пресса скорее деструктивна.
Нелицеприятная критика. Критикой единой жив не будешь. Конструктивна она
лишь совокупно с властью -- корректируя, проясняя, советуя, комментируя,
протестуя (куда реже -- поддерживая). Кроме того, свободная пресса
коммерциализирована и нацелена на тираж: а читатель предпочитает катастрофы,
разоблачения, низвержения, сенсации -- негатив. Плюется, объевшись -- но
предпочитает.
Пресса сыграла свою немалую роль в демонтаже старой системы. Поддержала
демонтажников-реформаторов. Пожила недолго прекрасными иллюзиями. В рыночных
условиях стала нуждаться в деньгах и обрела владельцев. Снизила
профессионализм и обзавелась новыми табу.
Нельзя глубоко вдаваться в налоговые проблемы, потому что любой
приличный журналист получает большую часть зарплаты не по ведомости, а
черным налом. Рыльце в .пушку у всех.
Нельзя глубоко вдаваться в проблемы коррупции, потому что нити ведут
наверх, а никакой хозяин не хочет наживать врагов в Думе или Кремле -- везде
блоки интересов, врагов и так хватает, могут вообще перекрыть кислород. А
могут вообще пришибить журналиста в подъезде или взорвать.
Нельзя вообще сомневаться в устоях демократии. Интеллигенция не поймет.
Да и будешь без демократии писать лозунги правящей партии, вообще не
пикнешь.
Нельзя, понятно, критиковать хозяина. Он подбирает людей, подходящих
ему по взглядам, и может им не указывать ничего -- пусть творят свободно, но
сами понимать должны. Кормилец есть кормилец. Если он нечист -- а кто чист?
Жизнь такая.
А что требуется власти, стремящейся усилить систему и переломить
тенденцию к развалу? Власти, которая сегодня слабовата и имеет серьезных
неофициальных конкурентов, с которыми делит реальное влияние на все
происходящее в стране? Ей требуется поддержка прессы, в том числе и в
непопулярных шагах, без которых не обойтись. И покусывать ее за ноги не надо
-- ножки и так подгибаются.
Нормальный конфликт власти и свободы слова. Вот только положение в
стране ненормальное -- еле дышит.
Власть хочет консолидации. А пресса не хочет диктатуры.
И обе правы.
Со скорбью констатируем, что на этапе необходимого усиления слабой
системы власть может быть только жестко централизованной, а свободы прессы
-- неизбежно ограниченными.
Чисто теоретически: власть может подавить преступность и развал без
прессы -- по сводкам ГРУ и ФСБ. Но пресса не может справиться без власти с
этими задачами никаким каком. Есть ситуации, когда опасность диктатуры
предпочтительнее опасности развала.
Впрочем, история не спрашивает, что предпочтительнее. Мы имеем то, что
имеем.
Власть будет продолжать ставить прессу под государство. И правота
объективного хода вещей на ее стороне.
(Заметим в заключение, что даже в такой уже навязшей проблеме, как
отключение энергии оборонным объектам, пресса ни разу не попыталась
докопаться до корней: как именно кроится бюджет Минобороны, какие суммы
планируются на энергоплатежи, сколько процентов от запланированных сумм
реально поступает армии -- и на сколько процентов планируемые и реальные
платежи покрывают реальные счета энергетиков, и о чем думает Минобороны,
если не на сто -- и каков механизм ценообразования энергетиков, каковы их
прибыли и убытки, и как гоняются их деньги, как прячутся их прибыли и из
каких денег складываются миллиарды долларов на счетах владельцев компаний. В
офицерских квартирах нет отопления, зато у нефтебаронов есть дворцы на
лазурных берегах.)
21. И прессе, и власти трудно без национальной идеи. Дайте нам идею! Не
дают.
Долго отрыгивали советскую идеологию -- и осознали, что вовсе без
идеологии тоже плохо. Хочешь? А -- нету. И ведь тужатся.
Что такое идеология? Это наличие идеала, взывающего в действию и
достижению общей цели. Единость надличностного идеала, предполагающего
скоординируемые действия в практической сфере. Сумма убеждений как ориентир
в действиях. Можно сказать и иначе:
Идеология -- это установка на задачу.
Но задача должна иметь надличностный характер. Не только чтоб было чего
ради трудиться, терпеть лишения или даже жизнью пожертвовать. А чтоб это
было нужно не только тебе одному -- а многим. Украсть или даже заработать
миллион и на него хорошо жить еще не может быть идеологией. Бандит,
пристреленный в разборке конкурентом из-за неподеленного миллиона, жизнь за
свою цель отдал, но идеологии не имел. Жизненные воззрения бандита нас не
устраивают. (Хотя прижились.)
Идеология -- это ценность системная. Жила бы страна родная. Нет бога
кроме Аллаха. Несите бремя белых. Смерть или победа.
Идеологический кризис -- отражение системного кризиса. Что делать? Куда
идти? За что бороться и что строить? В чем цель моей жизни -- в банковском
счете? К чему прикладывать силы душевные -- к грызне за личное место под
солнцем?
Идеология потребительства, консьюмеризма, работает в укрепившейся и
стабилизировавшейся на высоком уровне системе: все хорошо, права сытой
личности, поддерживай статус-кво, не то будешь бедным и больным. Это
предвестник спада и угасания системы -- велик и богат Рим, могучи легионы,
но пороки уже подточили нравы, нечего больше захватывать, поднимать и
создавать, и тайно зреет в пещерах христианство, и пасут в дальних степях
коней варвары.
А если ты уже бедный и больной -- что тебе консьюмеризм? Хапануть лимон
или свалить в богатую Америку, пока хозяин до голодной смерти не довел,
чиновники соки не высосали, бандюк не ограбил и государство не кинуло -- вот
и весь консьюмеризм. Только злокачественный идиот может купиться в
сегодняшней России на сказочку типа "американской мечты" -- всего достигнуть
собственным честным трудом, тогда и повезет. Циничный смех будет ответом
лектору.
Каких целей мы сегодня заведомо лишены? Экспансии. Войны за
независимость. Построения единственного в мире справедливого общества.
Классовой борьбы, слава те господи. Непримиримой борьбы с прочими
внутренними врагами, восходящей до статуса общенародного движения (евреи,
мусульмане, коммунисты, фашисты, атеисты, христиане).
Клинический прогноз: неблагоприятный.
То есть: мы не имеем задачи, к которой можем "прицепить" идеологию. И
не имеем условий, к сохранению которых можно, за неимением лучшего,
"прицепить" ее же.
У нас нет базы для идеологии. Вот в чем беда.
На уровне идеологии как отражения предметной действительности на уровне
вседозволенности, аморфности, релятивизма -- развал системы продолжается:
сумма ингредиентов есть, но в систему они не собраны.
Сегодня Россия является единым целым на уровне предметного,
материального единства (включая лингвистическое и национальное) -- но на
уровне духовной и идеологической системы она почти не не существует. "Почти"
означает на грани распада, в зыбком равновесии медленно сползая к развалу.
А у кого сегодня идеология явно есть? У фашистов. У исламских
радикалистов. Ненавидь -- но пойми. Уничтожь -- но пойми. Это люди идеи.
Люди крупной задачи и крупной цели, люди борьбы.
Более того. Когда российские солдаты проводят зачистку в чеченском селе
-- они обладают идеологией. Милитаристской, шовинистической -- но
идеологией. Есть враг, есть смерть, есть война, есть категорическое
стремление выжить и победить в конкретных боях. А потом они демобилизуются и
остаются без идеологии.
22. Хочешь идеологию? Поставь задачу. Характерно, что за десять
последних лет никто в России так и не смог сформулировать: куда идем? Какой
видится страна через десять, двадцать, пятьдесят, сто лет? Размеры, строй,
национальный состав, жизненный уровень, приоритетные отрасли экономики,
стратегические союзы?
Пока не будет внятной политической и экономической концепции, внятной
перспективы -- никакая идеология невозможна. Пытаться создать идеологию
сегодня -- ставить телегу впереди лошади, которая еще не родилась.
23. Польза реставрации православия понятна и несомненна. Но как только
мужику предлагают Богу молиться -- в травматологию очередь с расшибленными
лбами.
Как только на телеэкране очередной матерый парт-секретарь в рыночном
костюме елейно извещает о своей "истинной вере" -- порядочному человеку
хочется объявить себя атеистом. Репортажи со служб в храмах ведутся с
дикторскими интонациями советских военных парадов.
Когда все дружно, по команде, строем, прекращают петь "Интернационал" и
идут к святому причастию -- это унизительно. Это компрометирует идею. Вера
существует для души, а не для демонстрации. Не то получается стриптиз вместо
интима. А стриптиз -- не убеждает, это такая работа.
Как бы тактичнее объяснить вчерашним коммунистам, запрещавшим и
чернившим христианство, что ну не гоже им сегодня демонстрировать свою
рьяную религиозность? Что Бог живет в душе, а не в телевизоре? Что это
производит впечатление, обратное желаемому -- фальшивое и отталкивающее?
Что нехудо бы Церкви отмежеваться как-то от оптовой торговли алкоголем
и табаком в лихие девяностые?
Ну всем же ясно, что перехлест ведет к противоположным результатам. Ну
так?
24. Перехлест в пропаганде личности президента Путина как минимум
преждевременен. Эти портреты, календари, майки, буквари и экскурсии. Слишком
недавно он был подполковником, и заместителем мэра, и никому за пределами
рабочего круга не известным человеком, и слишком недавно стал президентом, и
ничего судьбоносного для страны не успел еще на сегодня сделать. И слишком
известен подлый сервилизм российских чиновников. И слишком свежа память о
культе генсеков.
Массе, конечно, нужен вождь, но не так же бестактно и поспешно. С таким
количеством услужливых дураков и враги ведь скоро не понадобятся.
Для имиджа президента сегодня невредно было бы как-то ненавязчиво, но
все-таки публично отмежеваться от идиотских кампаний и даже изобразить
порицание рьяным сверх меры такта доброхотам. Явить скромность и пресечение
наивных попыток -- ну не культа, неуместной лести, что ли. Это нравится. Это
повышает рейтинг.
25. Народ -- он, конечно, хочет батюшку. Чтоб крут -- но справедлив.
Без крутизны с нами нельзя, мы такие, это мы одобрям. А без справедливости
вовсе уж захирели и обезнадежили.
А справедливость -- это прежде всего: виновных, батюшка, найди и
примерно накажи, публично, всем в пример. А хороших людей награди, тоже
примерно. А самые ну непереносимые же несправедливости -- обещай исправить
сегодня же, и хоть что-то да исправь прямо завтра. Вот и весь вечный
популизм.
Когда товарищ Сталин сажал вредителей, он понимал в психологии масс. А
равно когда с героями труда фотографировался.
Очередное "награждение группы работников" в Георгиевском зале
впечатления не производит. Стране нужны герои -- хоть ты тресни. Тотальная
дегероизация девяностых дала гниловатые плоды. Найти фермера, сделать
Стахановым, пустить по всем газетам. Найти раненого оперативника и сделать
ему головокружительную публичную карьеру. Утопить "Челюскин", но челюскинцев
спасти под всенародный гром! Где Министерство пропаганды?!
Нерадивого и наглого гаишника судить публично и наказать беспримерно --
сколько радости людям! Таможенника не просто посадить -- а под овации масс
вокруг тюрьмы! Дзержинского на вас на всех нет.
И серийному убийце, маньяку и садисту, жизнь сохранять -- это очень
вредно для веры народа в справедливость. Народ такое государство не любит.
(См. отдельную главу "40 тезисов...".)
Кто разворовал деньги на строительство и построил негодный дом?
Виновного найти и посадить с конфискацией. В телевизоре его сажать. Кто
сорок лет учил детей за нищенскую зарплату, даже ее по полгода не получая?
Найти, наградить, озолотить, прославить. Что за страна -- с элементарными
вещами справиться не может.
26. Государство стоит на трех китах: армия, полиция, дворцовый аппарат.
Конкретнее: армия, милиция, спецслужбы. Треножник, опора, скелет, несущая
конструкция. Не ново. Каков скелет -- так на нем все и держится.
27. О спецслужбах. Из дискуссий, публикаций и телепередач возникает
впечатление, что в стране было два КГБ. Один расстреливал невинных по
подвалам, уничтожал миллионы граждан, пытал патриотов, держал в ужасе страну
и не отмыл рук от крови. Другой ловил шпионов, раскрывал заговоры, выведывал
вражеские военные секреты, жертвовал жизнями своих безвестных героев и
спасал страну от гибели. Почему-то оба были на Лубянке.
И никак не поворачивается у ответственных лиц язык, чтобы публично
заявить: да, и палачи были, и герои были, и совмещался нередко рыцарь и
мясник в одном лице самым трагическим образом. Никак не получается отделить
покаяния от очернения. Очищения от низвержения.
Рыцари разведки в белых перчатках от ПГУ, душители свобод из "пятерки"
и топтуны из "девятки" валятся в одну кучу, и стоят над той кучей
благородный Феликс и мерзкий Лаврентий.
Увы: между спецслужбой и народом всегда должна быть дистанция, и
заполняется та дистанция недоверием, неприязнью и отчуждением. Чтоб не
снюхались и мышей лучше ловили. Таковы законы системы. И все приличные
руководители это всегда знали.
Самокритика лучше критики. Для оформления положительного имиджа
спецслужбиста очень невредно для ФСБ, скажем, кое в чем покаяться,
отмежеваться, назвать имена и факты и без того известные и даже побиться
несильно головой об стенку. Но чекист так заботится о чести мундира, что
иногда не замечает отсутствия под ним штанов. А без штанов плохо насчет
авторитета.
Спецслужба должна иметь самоуважение, прокорм и смысл работы.
Усиление системы невозможно без усиления спецслужб. Они-то в этом и так
убеждены, но нехудо и некоторым другим осознать.
28. Преступники милицию не боятся, но на мирных граждан она страх
наводит.
Нищенскую зарплату приходится как-то пополнять из карманов
налогоплательщиков напрямую, без посредничества бюджета. Ну, и бандюки с
торговцами отстегивают. А как жить?
Почему в цивилизованных странах так мало дорожных полицейских, а у нас
не продохнешь от гаишников? При этом машин на душу населения у нас все-таки
меньше, а аварий -- больше. Потому что их дорожно-патрульная служба
содержится на выделенные муниципальным или федеральным бюджетом средства, а
бюджет не резиновый. А наши гаишники не только сами кормятся на асфальте, но
и наверх бабки отстегивают, кормя всю пирамиду своего руководства. Поэтому
западному руководству выгоднее иметь минимум полицейских, а нашему --
максимум. Вот и весь ребус.
Только опираясь на спецслужбы, можно навести порядок в милиции.
Сократить и уволить массу дармоедов с асфальта. Передать эти деньги
задыхающимся операм и следователям. Правда, это копейки.
Вот милиционер ловит вора и везет в тюрьму. Вот через месяц
откупившийся вор выходит. Что имеет мент? Ненависть к власти,
обессмысливающей его труд. И пустой карман.
Вот тот же мент ловит вора, берет взятку и отпускает. Следователь
свободнее, в камере не так тесно, баланда сэкономлена, вор на своем месте
без промежуточных хлопот, а мент с деньгами и без ненависти к власти. Все ли
понятно?
А если ловить жестче и не отпускать? А если давать милиции процент от
выловленных и возвращенных государству средств? И немалый процент? И меньшую
его часть -- в бюджет МВД, а большую -- непосредственно тем, кто ловил и
сажал? А не лучше ли будет? А не появится ли стимул? А не кончится ли
"крышевание" ментами тех, кого они должны сажать? Но охранять -- за деньги,
а сажать -- бесплатно и "на минуточку".
Ну должно же быть честным хотя бы не менее выгодно, чем нечестным? За
равные деньги любой же предпочтет быть достойным, уважаемым и влиятельным.
Если милиция берет деньги, а преступники продолжают свою деятельность -- то
пусть милиция берет те же или большие деньги, но при этом преступник
садится, а остальные деньги идут в казну.
Злоупотребления будут? Всяко меньше, чем сейчас. А других денег для
милиции нам сегодня .взять негде.
29. Кто не в силах прокормить льва -- должен держать собаку. Ибо живая
собака, как сказано, лучше дохлого льва и даже полудохлого.
"Журналисты травят армию", -- устало повторяют генералы. Это означает:
"Публично говорят о гадостях, которые мы предпочитаем скрывать".
Разговоры об армейской реформе идут десять лет. За десять лет армии
создаются, выигрывают войну и распускаются. Мы буксуем в той же яме.
Пугают огромными суммами, необходимыми на реформу. Это наглая ложь,
рассчитанная на простачков. Норовят сплюсовать зарплаты контрактников и
стоимость обновленных вооружений -- и это вся калькуляция. "Денег нет!.." --
стонет генералитет. Правильно стонет. Знает кошка, кто ее салом кормит.
Даже сегодня, даже без перехода на контрактную систему, даже без
вложений одной дополнительной копейки, в армии можно и давно необходимо
улучшить чрезвычайно многое.
Но сначала -- о мотивации. Почему призывник идет в армию? Потому что
иначе сядет в тюрьму. Выбирает меньшее из двух зол. То есть мотивация
отрицательная. Служит под угрозой.
Студент не хочет служить, чтобы времени жизни не терять. Допустим. А
еще почему? А другим что не нравится?
Дедовщина. Бесправие. Бессмысленность. Муштра. Дрянная кормежка
впроголодь. Внутриармейская жестокость и хамство. Пещерные бытовые условия.
Нищета. Беззащитность. Произвол начальства и "стариков".
Здесь дело более в идиотизме и косности, чем в деньгах. На кресло в
казарме и бифштекс на обед деньги нужны. На остальное нет.
Можно плохо питаться и бедно жить, но все-таки чувствовать себя
человеком. Когда солдат вешается, или" забивается табуретом, или кладет из
автомата караул -- он делает это не от голода и не от щелей в стене казармы,
и даже не от того, что офицеров мало.
Но наша армия в отношении к солдату оправданно и мудро исходит именно
из отрицательной мотивации: заставим! чтоб служба медом не казалась! Сделать
так, чтобы солдат хотел служить, никому и в голову не приходит: какой идиот
будет служить, если не заставлять.
а) В чью светлую голову пришла мысль готовить сержантов из солдат
срочной службы сразу после призыва? Салага с лычками приходит в часть из
учебки, и его лупят "старики" -- формально его подчиненные.
Сержантские лычки -- не значок специалиста. Сержант -- это командир: он
должен знать службу, иметь авторитет и наклонности лидера и пресекать любые
попытки противодействия. Здоров, крут, беспрекословен. Любой солдат, но
только обладающий этими качествами, через год службы может быть сержантом. А
на "командирскую подготовку" достаточно пары недель -- премудростей тут нет,
а служба -- она сама учит.
И совмещаются сержант и "авторитетный дедушка" в одном лице.
Неформальное лидерство делается формальным. Сколько можно плевать против
ветра и зачем?
В приличных армиях известие о том, что у нас сержантами делают
салаг-призывников, да без учета характера и физической внушительности,
вызывает изумление.
б) Дайте людям возможность нормально ходить в увольнения и носить там
"гражданку". И чаще, чем раз в неделю. Гоните виновных в нарушениях хоть
сразу в дисбат, чтоб тряслись заранее от страха быть наказанными. Но давайте
дышать. Безвылазное пребывание в замкнутом коллективе с жестокими нравами
ведет к агрессии и депрессии. Людишки звереют, нервы изматываются. Чем
заняты так называемые "военные психологи" -- тайна. И не аргументируйте
"круглосуточную занятость" солдата требованиями расписаний, инструкций,
дежурств и нехватки людей. Головотяпство все это. Войны, слава богу, нет, а
занят солдат всякой чушью в основном.
в) Товарищи командиры и генералы вплоть до министра. Солдат -- это
такой же боевой механизм, как любой другой: танк или ракета. Только главнее.
И ему тоже нужны профилактика, текущий ремонт, обеспечение штатной смазкой и
горючим. Задрюченный солдат -- это видимость солдата, это вроде неисправного
танка. Его тело должно тренироваться и отдыхать, нормально есть и пить, а
душа должна быть на месте. Он может долго терпеть и функционировать, а потом
забьет салагу, или дезертирует, или пристрелит вас. И виноват на самом деле
не будет. Вы же не вините неисправный танк?
Создание солдату человеческой жизни -- это не гуманизм, не роскошь, не
слюнтяйство и даже не забота о людях. Плюнем на людей! Это -- необходимое
условие боеспособности армии. Усталый, голодный, злой и замученный солдат
сведет на нет всю вашу технику. Не дрючьте его все время.
г) Сегодня во главе угла стоят муштра и показуха. Давно забыто, что
строевая подготовка когда-то, изначально, была важнейшей частью боевой:
строй в бою держать надо было.
Когда одеяла в казарме красиво натянуты на тюфяки, пол вымыт до блеска,
взводные коробочки чеканят парадный шаг, а стрелять никто не умеет,
окапываться не умеет, технику водить не умеет, бегают с пыхтеньем и
подтягиваются два раза -- командную вертикаль гнать из армии с треском.
Учить надо воевать. Остальное -- не столь обязательно. На что идут
время и силы солдата? Вот на всякую ерунду. Ну, и при чем тут деньги?
д) От бессмысленности своих ежедневных занятий солдат тупеет, звереет и
считает дни до дембеля. Изгнание бессмысленности -- это бесплатно.
е) Вот есть атомный подводный ракетный крейсер. Он стоит сотни
миллионов долларов. Много сотен.
А вот есть бетонный пятиэтажный дом стандартной планировки на семьдесят
квартир. Он стоит полмиллиона долларов.
Дальше всем ясно. Бомбовозы строим, дома для офицеров -- нет. Экономим.
А как же! Планы ввода! Графики боевых дежурств!
Категорически не хотят береговое жилье включать комплектующей в
стоимость техники. Одна лодка равна стоимости жилья всего плавсостава флота?
Отлично: строим лодку. Состав поспит в сопках.
А что -- уже война? Без лишней лодки потерпим поражение, сдохнем?
В этой частности -- все отношение к армии. Оттого и еле дышит.
ж) На БТРах ездят сверху. Сидеть на броне неудобно, весь открыт -- так
зачем броня тем, кто весь открыт? Но сидеть внутри -- и при попадании из
гранатомета или наезде на мину внутри все покойники. И выскакивать из него
мешкотно и неудобно.
Срезать крышу и надставить двойное днище -- это так дорого? Наварить
противокумулятивные экраны -- это так дорого? Во время Великой Отечественной
аналогичные вещи делались прямо в полковых и дивизионных реммастерских.
Да ни за что. Продолжаем штамповать свои коробки с сиденьями под
крышкой. Доктрина полувековой давности.
з) Зато генералов у нас больше, чем в любой другой армии. А для
генерала нужно штатное расписание. А под штатное расписание нужны части,
единицы техники, солдаты.
Дать лишней половине генералов пожизненные зарплаты, казенные дачи и
личные машины. А подчиненных из-под них убрать. Намного дешевле обойдется.
Ибо не один нормальный генерал не захочет сокращать армию вместе со
своим местом.
и) И офицеров у нас больше, чем в любой другой армии. Зато получают они
меньше, чем в любой другой армии. Разве что, может, в Зимбабве меньше, не
сверялся. И то вряд ли.
Кстати, униженное хамской нищетой офицерство -- прекрасный материал для
переворотов. Не знаешь, чего в нынешних российских офицерах больше --
терпения, патриотизма или забитости.
Найдись сегодня в армии новый Георгий Жуков -- не спать Кремлю
спокойно.
Лейтенанты увольняются из армии толпами -- а чего ради так служить? А
училища готовят новых. Нет денег на офицеров -- так хоть не плоди! Деньги на
ветер, жизни наискосяк.
Все, что реально можно сделать сегодня для офицеров -- это, во-первых,
резко сократить прием в военные училища и их число, и, во-вторых, срезать
деньги на технику и перекинуть на обеспечение уже имеющегося состава.
к) И наконец, единственный разумный вариант -- принципиально изменить
концепцию размеров вооруженных сил. Не те деньги, что есть, растягивать на
то, что имеем -- а на те деньги, что имеем, содержать армию такого размера,
который по карману.
С мечтами о сверхдержаве и паритете военной мощи со США и НАТО
приходится распроститься. Сие от нас не зависит. Таков объективных ход
событий.
Для сохранения целостности сегодняшней России и ее обороны от
возможного агрессора армия в ее сегодняшнем виде и размере не нужна.
Каждый день ее содержания продолжает истощать страну и озлоблять народ.
(В качестве последнего примера боеготовности и духа. Невозможно
отыскать в мировой истории случаи, когда офицеры продавали противнику
оружие, а унтер-офицеры -- своих солдат в рабы. Такие вещи имели место
исключительно в российской армии в чеченскую войну. Это уже грань трагедии и
анекдота. Выводы -- будут?)
И самое последнее, мелкое, неважное, невинное, отравляющее жизнь.
Армейская служба начинается с мата, ора и рыка в военкоматском дворе.
Хамство -- норма жизни. Лейтенант обкладывает х... солдата, майор --
лейтенанта, полковник -- майора. Архаичное сочетание "офицерская честь"
способно вызвать только гогот. Идет это от верха -- с маршалов и генералов
вниз. И представляется всем естественным и чуть ли не единственно возможным.
Может ли быть нормальным офицером тот, кто унижаем и материм любым, имеющим
на звездочку больше? Жуков, конечно, и в морду генералам давал -- ну так
плоды созрели и теперь падают:
Помогут здесь деньги? Надбавки за нормативную лексику, что ли? Это
офицерский корпус -- или переодетые парни из бомжатника?
Когда-то -- стрелялись, на дуэли вызывали, из армии гнали. Ныне --
утрется, козырнет, хлопнет водчонки, выматерится в сторону и рукой махнет.
Делать что? А репрессировать неукоснительно, последовательно и
беспощадно. А военным судам приказать (!) принимать иски о защите чести и
достоинства -- и карать. Не сразу поможет? Ох не сразу. Но воин, живущий в
постоянном унижении начальством и даже переставший воспринимать его за
унижение -- это уже не воин. Это вооруженный раб в приказной системе.
Все это не так невинно и наивно, как может показаться. В нездоровом
теле -- нездоровый дух.)
30. Государственная система сложна, и в переплетениях ее механизмов
уловить тенденцию порой очень трудно. Составляющие государство подсистемы
проще, функции их ограниченнее и определеннее, и в них тенденции проявляются
очевиднее. По-простому: посмотри, что происходит в армии -- и станет ясно
многое из того, что происходит в государстве.
Например. К концу семидесятых большинство призывников было из Средней
Азии и с Кавказа. Это что? Это ослабление славянского этноса в гос. системе.
Это демографическое давление ислама. Это нарастание национального кризиса в
империи. Это размеры и состав империи входят в противоречие с ее
монолитностью: проявление кризиса системы. Это запрограммирование системы на
экспансию истощает ее и тем готовит разрыв ее изнутри: для армии было бы
полезнее быть меньше и единое -- но тенденция к наращиванию суммарной мощи
заставляет ее быть большой. Это уже сигнал: ребята, меняй геополитическую
доктрину и модернизируй систему, пока не поздно, пока она еще держится.
Сегодняшний развал армии, после десяти лет болтологии и
общегосударственных реформ, означает: ребята, не льстите себе надеждами, что
развал страны приостановлен. Внутренний процесс продолжается. Мы пытаемся
сохранить больше того, на что хватает сил и средств. О пользе государства мы
мыслим устаревшими категориями. У нас слишком много высоких постов для
воров. Раздрызганная полудохлая система не делает для людей, без которых
существовать не может, даже того малого, что в ее силах сегодня. Сливки
свежих сил утекают на сторону. Не до жиру, быть бы живу.
31. Экстраполяция тенденции девяностых -- это дальнейший развал.
Последовательное и неограниченное развитие демократии -- это право
населения любого региона на свободное волеизъявление: хотим выйти из
Федерации и быть самостоятельными. Да-да: "Берите столько суверенитета,
сколько сможете".
Сценарий несложен. Приморье и Дальний Восток ориентируются на Токио,
Пекин, Юго-Восточную Азию. Морепродукты и лес: экспорт. Дешевая сборка
японской электроники. Размещение производств вредных циклов. Льготные
налоговые зоны и кабальные займы. Китайские гастарбайтеры на низкие зарплаты
-- с последующим укоренением.
Малочисленная Якутия хорошо выживает на золоте и алмазах.
Красноярский край: алюминий, никель, медь, лес, гидроресурсы, вузы --
да лучше Канады.
Татария и Башкирия с их нефтью ориентируются на светский ислам,
заключают союз с Турцией и Азербайджаном.
Помашите платочком Северному Кавказу, пока его видно.
И тогда Карелия, а за ней Кольский подумают, что ведь неплохо было бы
организовать федерацию с Финляндией.
Если кто-то думает, что во всем этом есть хоть что-то нереальное --
пусть припомнит, какой дикой антиутопией выглядит из стабильного
восьмидесятого года веселый (все веселые?) ну, пусть девяносто пятый.
Пятнадцать лет -- и сколько наворочено и разворочено! Пусть гордый бритт
образца девятьсот тринадцатого года, владетель пятой части всей земной суши,
посмотрит в семьдесят третий: величие? колонии? империя? сверхдержава? а
откуда это тысячи мечетей в Англии? а Гайд-парк почему одними мусульманами
занят?
Человек склонен к иллюзии, что все скверное случится не с ним и не с
его страной. Михаил Горбачев в девяносто втором году тоже, надо думать,
сильно удивлялся.
32. Поскольку армейские вооружения стареют каждый день, а на новые нет
средств; поскольку на штатную профилактику техники и боевые учения нет
средств; поскольку на стимулирование к службе личного состава нет средств;
-- постольку ослабление российских вооруженных сил продолжается каждый день.
Учитывая развитие Китая, рост военного бюджета США и работу в разных
странах над созданием ядерного оружия и средств его доставки --
относительное ослабление российской армии также продолжается.
С учетом этого, а также всего, чему мы были свидетелями в последние
десять лет, никак не приходится рассчитывать, что армия сможет предотвратить
дальнейший развал, если уж он пойдет.
Напротив: командующие округами и их штабы, командиры крупных соединений
-- повысятся в должностях и чинах, резко повысят свой материальный уровень.
То, что атомоходы, радиолокаторы и стратегические ракеты скоро станут не
нужны -- это горе среднего офицерского состава, а начальство купят; дело
нехитрое. Кто из военных протестовал в 91-м декабре? Партсекретарям
подчинялись. И теперь кто надо с ними договорится.
33. Демократический сценарий развития -- становление цивилизованного
государства при соблюдении всех законов и сохранении всех свобод --
прекрасен всем, кроме своей невозможности.
Его сторонники допускают один маленький политологический недосмотр.
Недоучет ступеней на лестнице смены форм политического устройства.
Демократия не сменяет более жесткую и авторитарную форму правления
сразу и непосредственно.
Взять европейские демократии. Англия, Франция, Германия, Италия.
Жесткая власть -- развал системы -- анархия с обнищанием и кровью --
диктатура -- реставрация прежней жесткой власти в ослабленной,
гуманизированной, ограниченной форме -- смена ее демократией.
Карл I -- смута -- Кромвель -- Карл II -- постепенный переход реальной
власти к парламенту.
Луи XVI -- "народовластие" -- кровь -- коррупция -- Наполеон --
реставрация -- буржуазная республика.
Бисмарк -- кайзер -- Веймарская республика с ее анархией Гитлер --
демократия.
Как там было у древних греков с их методичностью? Аристократия --
охлократия -- тирания -- демократия. И никогда не навечно.
США? Это опыт постройки с чистого листа. Перенос колонистов на дальнюю
изолированную площадку в эпоху рождения демократий. Параллельно -- побочная
эволюция устоявшейся Британской монархии.
Им не надо было ломать и перестраивать прежнее устройство -- его не
было. Не было инерции, не было сопротивления, не было обломков и рудиментов
-- было ' только освобождение от внешней зависимости от метрополии.
Последовательность форм -- это не догма. Это психология, политология и
систематика.
Ломать и строить -- не одно и то же. Э? Мастерком и раствором стену не
снесешь, а тараном не построишь.
Демократия этапа сноса старой системы складывается как деструктивная.
Она мечтает о светлом завтра и рисует его, но главное сегодня -- сломать
старую систему. Оппозиционность -- душа этой демократии, критика --
призвание, свобода -- идеал. Ей по пути сейчас со всеми недовольными, а
недовольных -- море.
Система рушится -- и демократия оказывается охлократией естественным
образом. Горячие говоруны говорят, хищники грабят и рвут, идеалисты
руководствуются идеалами, а закон рассыпается и перестает действовать.
Те, кто вчера плечо к плечу рушил ненавистную крепость, оказываются
врагами. Потому что один хотел грабить, второй -- умыкнуть баронскую дочь,
третий -- зарезать барона, четвертый -- раздать баронское добро всем
поровну, пятый -- идти всем крушить следующую крепость, шестой -- построить
из крепостного камня прекрасный дворец для всех, седьмой -- сжечь все и
разойтись по домам, чтоб не знать больше баронов, седьмой -- подбить
баронскую дружину свергнуть короля или уйти в разбойнички. Спорят, режутся,
заключают союзы и изобретают гильотину.
Вот и весь 1917-й год.
Почему эта деструктивная в своем изначальном мотиве демократия не может
пока ничего построить? Ну, очень просто: потому что она выпустила на волю
силы, с которыми никак демократическими своими (слабыми сегодня) силенками
не может справиться. Потому что на разрушение крепости сбежались все люмпены
и бандиты, а в подвалах крепости сидели не только борцы за свободу, но и
лихие душегубы.
Храбрых и убежденных демократов убивают, а менее храбрых и убежденных
покупают или запугивают.
Деструктивное начало берет верх в этом обществе, и честные вчера люди
вливаются в ряды воров, бандитов, мошенников и проституток. А сажать их
нельзя, потому что закон не умеет: он еще хил и несовершенен, его берут на
взятку и испуг.
И пользуясь демократией, крыса выжирает сыр изнутри. И хрен ты с ней
демократически сладишь.
Демократия, сложившаяся в период слома отжившей недемократической
системы -- это ее гибель, ее могильщик, похоронная процессия, команда
киллеров. Жук-древоточец. Гибрид сокола и стервятника. Оперсонифицированная
реакция на все зверства и зажимы старой системы. Деструктивная структура...
По своей сути она стремится отрицать любые зажимы любых свобод. А
"плохой человек" в таких условиях всегда преуспеет больше и добьется
большего, чем "хороший". Для него сдерживающих факторов не остается, а
имеющиеся легко обойти.
Слом системы -- это возобладание деструктивного начала. Но после слома
это персонифицированное деструктивное начало оказывается несостоятельным.
Нечего делать снайперу после войны! Только в киллеры...
На сломе системы в ряды демократии встали все жулики, мошенники,
жаждущие быстрого и обильного обогащения дельцы, неразборчивые в средствах
властолюбцы. Интересы совпали.
Демократи