наркомана, у жиртреста лесенка подбородков и
огромный зад, у кого яичка не хватает, у кого эндокринная система плохо
работает, и никто не имеет ничего общего с плакатным арийцем -- скорее
пародия на него.
Если взять лидеров современных русских неофашистов разных оттенков и
мастей -- ситуация аналогичная. Огромное пивное брюхо, лысина шире головы,
сальные черные волосы, жуковатые глазки лохотронщиков, или невроз, бьющий в
интонациях и жестах, или щуплое сложение отставного жокея, толстые очки и
гнилые зубы. Где цвет нации? Где славянско-арийский тип? Где подтянутость,
красота, мощь?
Миф -- он и есть миф. Каждого тянет к тому, чего ему не хватает.
Цирковой борец -- кумир туберкулезного задохлика.
Комплекс физической неполноценности -- одна из причин тяги уродов к
культу сверхчеловека. Если бы Фридрих Ницше был здоров физически, как Дольф
Лундгрен -- фиг бы мы дождались философии про сверхчеловека. Лундгрен и так
амбал и красавец, ему незачем выстрадывать в болезнях миф о белокурой
бестии, он скорее подбросит денег детям-инвалидам.
Физический цвет нации -- в ротах почетного караула, встречающих
парадами глав других стран. А сами главы страдают болячками, падают в
обмороки, сгоняют жирок, лысеют и принимают лекарства.
Вот в мифе выставлены исключительно роты почетного караула. По ним и
составляют мнение, они -- вывеска мифа. Трехбуквенная надпись на заборе, за
которым на самом деле лежат дрова.
28. Но есть ведь у фашизма основания и более серьезные -- на уровне
общественном, политическом, социальном. О них и подавно стараются не
говорить, отделываясь осуждающими заклинаниями. То есть обычная история:
явление есть, а оснований для него нет, разве что глупость и порочность
отдельных индивидуумов.
Что понимается под фашизмом? Расизм, тоталитаризм, жестокость,
нетерпимость, при этом -- равенство
для своих, эдакий "внутренний социализм", с программным стремлением
установить его для "всех расово чистых", всего народа, страны или даже за ее
пределы.
А что мы имеем сегодня в "цивилизованных странах первого мира"?
Интернационализм, открытость общества, демократия, терпимость, гуманизм.
Хорошо, хорошо, это очень хорошо. А бывает ли что-то хорошее, и чтоб в этом
не было ничего плохого? Да нет, любое явление имеет свою отрицательную
сторону, где есть верх -- там и низ найдется. Что мы имеем насчет
недостатков, проистекающих из продолжения наших достоинств? Великое
переселение народов из Азии и Африки в Европу и США. При всеобщем снижении
уровня рождаемости европейских народов несколько ниже уровня простого
воспроизводства -- при рождаемости иммигрантов выше уровня воспроизводства
-- при продолжении иммиграции -- мы имеем замещение европейского этноса
азиатскими и африканскими. Тенденция ясна и однозначна, европейцы скоро
будут в меньшинстве в родных странах. Количество смешанных браков продолжает
расти, это естественно, а поскольку растворяется меньшее в большем, а не
наоборот -- "белые люди" сегодня стоят на верном пути к "самоисчезновению".
Мы сейчас не говорим, хорошо это, плохо, или никак, нейтрально, мы лишь
констатируем. Это -- первое.
Второе. Общество свободного предпринимательства во главу угла своей
повседневной деятельности ставит прибыль. А для этого надо снижать
себестоимость. А для этого нужны дешевые рабочие руки. А для этого нужны
иммигранты. А еще для этого нужно переносить производство в дешевые страны.
Что мы и имеем. Оставляя без работы своих.
А социальные программы плодят при этом бездельников, нахлебников,
паразитов, которые не согласны на любую черную работу, но бузят и негодуют,
если государство забудет их покормить, дать жилье, полечить.
А поскольку мы долго угнетали расово меньших, а теперь мы за равенство,
то при прочих равных все лучшее, ту же работу, надо предоставить
представителю меньшинства (сегодня еще меньшинства) -- и он свое право на
это знает и оберегает, не дай -- заклеймит тебя "расистом" так, что не
отмоешься, общественное мнение и суд будут на его стороне.
Гомосексуалисты и лесбиянки ничем не хуже гетеросексуалов. Более того,
они -- сексуальное меньшинство, а права меньшинства мы, демократы, должны
оберегать в первую очередь: их мало, они и так страдают. Детей не рожают?
Это их право. Других вовлекают? Если те взрослые -- имеют право. Скажешь
слово против -- ты сексошовинист, плохой человек, позор тебе. Тебе, мужчине,
физически неприятен педераст? Ах ты мразь, тебе руки не подадут, ты не
должен так думать. То есть: норма и патология не просто уравнены в правах,
но у патологии еще и моральное преимущество.
Садиста-убийцу казнить нельзя. Надо содержать его в тюрьме, хорошо
кормить, водить гулять, предоставлять ему возможности заниматься спортом и
смотреть телевизор. А вы, честные люди, в том числе родственники жертв,
должны его содержать на свои деньги: платить налоги -- это святое.
Торговца героином (того же убийцу) казнить тоже нельзя: мы гуманисты.
Кормить! Поить! Гулять!
Дети вне брака -- нормально, брак без детей -- нормально, сожительство
вне брака -- нормально, семь браков -- нормально, однополые браки -- тоже
нормально.
Все знают бандита и убийцу, но свидетелей его дружки пристрелили,
адвокат получил кучу бабок и суд не сумел доказать вину -- нормально, убийца
торжествует, он объявлен честным. А если ты пристрелил его сам -- будешь
сидеть, если только его подельники тебя в тюрьме не прирежут, а их все равно
не казнят.
И если капиталист сумел пролоббировать закон и сунуть взятки
чиновникам, и после этого заставляет за гроши ишачить на себя тех, кто не
умеет сам быть капиталистом, -- все нормально, это уважаемый член общества.
Россия за последние десять лет полной грудью нюхнула прелестей капитализма и
перестала видеть его в белых одеждах и с раздаваемым хлебцем под мышкой.
Есть это все и еще многое другое? А куда денешься.
Ну так фашизм -- форма реакции на это все.
Экстремистская форма реакции на негативные процессы в современных
цивилизованных обществах.
Капиталисты богатеют, а народ голодает? Гадов повесить, добро раздать!
(Потому и "красно-коричневые", что коммунисты и фашисты здесь исключительно
слиты, в одном лице.)
Азеры захватили рынки? Отметелить и выгнать в Азербайджан, пусть наших
не прижимают! (Увы, не встает вопрос, почему азеры захватили российские
рынки, а русские не сделали этого в собственном доме.)
Убийц -- расстреливать! Наркоторговцев -- вешать! За воровство --
рубить руку! (Не думайте обо мне ничего плохого, но в странах шариата это
очень помогает... о ужас...)
Инородцы все больше лучших мест захватывают? Долой, вон отсюда
инородцев.
Святость семейного очага! Прижучить гомосеков! Больше детей!
Все больше больных, задохликов, очкариков, астматиков? Культ здоровья,
силы, спорта, кулака!
Через демократию имеем те гадости, что имеем? Долой такую демократию!
А, они телевидение захватили, к власти присосались, народ оболванили? Так
силой их сметем, раз иначе не понимают!
Вот примерно такие мотивы протеста. Фашизм как крайняя агрессивная
форма социального протеста на негативные явления в демократическом обществе,
где гуманизм там и сям перерастает во вседозволенность и попустительство.
(Не забудем, что германский национал-социализм возник как реакция на
обнищание, угнетение и унижение народа в свободном, цивилизованном,
демократическом государстве.)
Грустно, граждане.
29. А общество находится в духовном кризисе. В идеологическом кризисе.
Годами тщетно пытается родить национальную идею. Чтоб, значит, единой идеей
сплотить народ и вести в светлое завтра. Где народ, а где завтра? Не
получается.
А фашизм -- вполне готовая идея. Объединяться, бороться, искоренять
недостатки прямейшим и кратчайшим способом.
Когда все в порядке с национальной идеей? Когда есть общие для всех
трудности и общие для всех дела, которые не решить поодиночке. Создание
своего государства. Борьба за его независимость. Отражение агрессии.
Собственная экспансия. Борьба с силами природы в период становления и
подъема страны.
То есть: когда есть с кем-чем бороться и за что бороться, и это
невозможно поодиночке, а можно только сообща. Есть враг: будь то природа,
захватчики или национальная раздробленность.
Что ныне? Все люди -- братья, границы -- незыблемы, природу -- беречь,
научно-техническая оснащенность -- выше уровня несовершенной морали тех, кто
этой научно-технической мощью владеет, безработного -- подкормим, больного
-- подлечим, хочешь богатеть -- имеешь свободу богатеть. В налаженном
процветающем обществе осталось тебе, братец, добиваться только личного
благосостояния и собственной карьеры. Твои права личности превыше всего. В
таких условиях национальная идея растворяется, как утренний туман. Других
твой счет в банке и твоя карьера не волнуют: позавидовать могут, кусок у
тебя перехватить могут, а вот никакого одухотворенного подъема ощутить ну
никак не могут.
И возникают наркомания, сексуальная раскрепощенность и пофигизм: не
трогайте меня -- и подите к черту.
Фашизм как идея наведения порядка, установления ^ справедливости и
вообще борьбы за все хорошее привлекателен для своих приверженцев за
неимением лучшей внятной и мощной идеи.
30. Но поскольку фашизм скомпрометировал себя до крайности, и многие
реальные идейные искатели и борцы его чураются, как дурной болезни и
обвинения в людоедстве -- существует масса разновидностей реального фашизма,
отмежевывающихся от его символики и терминологии. Таковы практически все
формы сегодняшних экстремистских движений. Они называются движениями
левокоммунистическими, радикально-социалистическими,
радикально-исламистскими или просто национально-освободительными. Расширяя
понятия фашизма как символа -- все это один черт.
31. Образ врага. Человеку нужен враг. Так оно устроено. Группа
идентифицирует себя через противопоставление себя другой группе -- будь то
биологической, этнической, территориальной, социальной или половой. Я
гомосексуал означает -- я не гетеросексуал. Я русский означает -- не немец,
не татарин, не еврей, не грузин. Я рабочий -- не предприниматель, не
инженер, не бухгалтер, не артист.
Для возникновения в группе сильного корпоративного духа и корпоративной
идеи противопоставление должно быть сильным -- должно наличествовать
давление с противопоставленной стороны. Должна быть угроза группе. Угроза
объединяет. Угроза указывает и проясняет цель -- собраться плотнее,
объединить усилия, противостоять, выжить, победить. Если угрозы нет -- она
может быть выдумана.
Поскольку человек -- существо системное, системообразующее, образ врага
в его сознании запрограммирован. Должны быть "мы" и "они". "Мы" осознаем
свою общность через противопоставление "им". И мы хоть в чем-то, но лучше,
правее, достойнее, имеем основание гордиться "собой" по сравнению с "ними".
Негры, евреи, неверные, туземцы, гомики, коммунисты, капиталисты, пацаны из
другого двора, соседи по квартире.
А если тебе с младенчества вбивают, что все равны, ты немного
теряешься. Ты бедный, или дурак, или неудачник, или безвестен, и никто тебе
не виноват. Да? Зато вместе мы -- сила, понял? Сила? А против кого? Против
кого дружить? Сейчас найдем.
Фашизм решает проблему с гениальной простотой. Во всем виноваты евреи.
Все неарийцы -- ниже нас. Евреев истребить, неарийцев подчинить и поставить
ниже себя. Все лучшее -- нам. И тогда все будет хорошо. Для нас. Потому что
мы того достойны. А для них -- плохо. Потому что недостойны. Аргументы?
Ерунда, сейчас найдем.
Фашизм удовлетворяет потребности человека иметь врага. Заведомо менее
достойного, чем ты. Виноватого в твоих бедах. А главное -- объединяющего
твою группу в силу, придающего смысл ее агрессивным действиям. (Памятник
врагу! Без него тебя нет!)
32. Фашизм дает простой и категорический идеал. И избавляет от поисков,
порой мучительных, другого идеала. Бороться за торжество фашизма! Отдать за
него жизнь -- высшее счастье! Слава! А души -- в первую очередь юные,
активные, порывистые -- жаждут обрести идеал. Набивать в благополучии карман
-- не может быть идеалом.
33. Надличностная цель. Смежно с предыдущим. Можно сформулировать чуть
иначе: надличностная ценность. Человек не чувствует себя полностью живущим,
если его интересы не выходят за пределы личного потребления в той либо иной
форме. Человеку свойственно иметь что-то дороже собственной жизни. Тогда его
чувства могут напрягаться до предела -- не "разово", как у сорвавшегося
скалолаза, а "постоянно", "по жизни"; только тогда он может совершать
максимум, на что способен -- не "разово", как скалолаз, который все же
уцепился и взобрался, а "постоянно" -- скорее как революционер, предпочевший
всем благам служение революции.
Фашизм с сакраментальной простотой дает человеку надличностную цель.
Служи великому делу!
34. Экспансия. Пока система здорова, пока она растет, пока она на
подъеме -- она стремится расширить пространство собственного
наличествования. Фашизм всегда экспансивен. Психологии индивидуума это
льстит.
35. Высокий энергетизм. В системе фашизма индивидуумы могут натворить
такого, что в иной системе им и не приснится. Сажал цветочки, преподавал в
школе музыку -- форма! марш! оружие! война! груды руин и трупов!
изнеможение, кровь, военные подвиги! -- отбой. Что, всего пять лет прошло?!
Мир содрогнулся и перевернулся! И снова до восьмидесяти лет цветочки сажать
и Баха слушать.
А человек, повторяем как всегда, стремится к максимальным ощущениям и
максимальным действиям.
36. Символ фашизма преходящ, но вбит крепко. Суть фашизма извечна, и
сводить ее к символу и мифу означает уклоняться от рассмотрения.
коротко:
В свое время советские люди, изучающие в общем порядке труды товарища
Сталина, любили их за то, что заключающие их выводы перед зачетом могли
записываться в качестве шпаргалок на гранях карандаша.
1. Говоря о фашизме, мы оперируем символом и мифом.
2. Эпизодически употребляющие атрибутику фашизма люди с фашизмом обычно
общего не имеют.
3. Акт употребления атрибутики может носить характер острого
юмористического обыгрывания -- "черного", "антиутопического юмора"
4. Он же -- акт негативизма, нарушения запрета.
5. "Игра в фашизм" -- обычно опыт острых отрицательных ощущений и
отрицательных действий, в основе которого психологическая потребность в
любых вообще сильных ощущениях и действиях.
6. Она же -- акт "безопасного" садомазохизма, слабую степень которого
правильнее расценивать как психологическую норму.
7. Она же -- акт измещения страха перед фашизмом через игровое
отождествление с ним.
8. Она же -- акт циничной бравады как защитная реакция.
9. Акт жестокости может оснащаться фашистской атрибутикой для усиления
психологического эффекта, имея абсолютно внеидеологический мотив.
10. Ничего по существу нового и принадлежащего исключительно ему фашизм
не имеет.
11. Характерные для мифа фашизма явления мы склонны, упрощая анализ,
обозначать его символом по причине мощного и расхожего символа фашизма.
12. Обозначение явлений по принципу схожести фашизмом часто подменяет
понимание называнием и мешает пониманию.
13. Все, что применял фашизм (как миф), он скомпрометировал своим
применением и сделал для нас скорее неприемлемым.
14. Под этим понимается диктатура, однопартийность, тоталитаризм,
насилие, жестокость, нетерпимость, единомыслие и т. п.
15. Таким образом, экстремальные действия, часто самые эффективные в
экстремальных обстоятельствах, мы осуждаем и отвергаем часто под тем
предлогом, что фашизм также их применял (несмотря на то, что их и раньше
применяли повсеместно).
16. С этим не согласны многие, не имеющие общего с фашизмом.
17. Мы истолковываем символ фашизма в самом расширительном смысле.
18. Часто пытаются отрицать вообще привлекательность символа и мифа
фашизма.
19. Внешняя привлекательность фашизма -- в высоком эстетическом уровне
оформления атрибутики.
20. Психологическая привлекательность фашизма -- в культе силы,
мужественности, красоты, здоровья, твердости.
21. Комплекс неполноценности и физическая ущербность могут
стимулировать увлечение фашизмом.
22. Обращение к фашизму может быть протестом против вседозволенности,
анархии, преступности, безнаказанности, лжи современного цивилизованного
государства.
23. Такой протест может не прибегать к символу фашизма.
24. Зато мы стремимся подверстать его к этому символу.
25. Фашизм сегодня есть род патологической реакции части общества,
прежде всего остро чувствующей и меньше соображающей молодежи, на такие
явления, как фактическое переселение народов из Азии и Африки в Европу и США
и замещение европейского этноса южными и восточными.
26. Фашизм сегодня есть род патологической реакции части общества на
неспособность демократического, гуманистического, плюралистического
государства решить -- разом, для всех, в полном объеме -- проблемы
преступности и воздаяния за нее, безработицы, коррупции, политической
продажности, нищеты.
27. Фашизм предоставляет адепту готовую национальную идею -- что
особенно ценно в эпоху всеобщего кризиса национальных идей в развитых
государствах.
28. Фашизм удовлетворяет потребности "кое-кого" иметь врага, заведомо
недостойного, и через то ощутить свое единство.
29. Фашизм -- легко! -- дает адепту идеал и надличностную цель:
человеку свойственно стремиться иметь их.
30. Фашизм способен удовлетворить потребность человека в сильных
ощущениях и значительных действиях.
31. Фашизм дает адепту индульгенцию на любые поступки по отношению к
"чужим" и внушает ему комплекс "сверхчеловека".
Р. S. Американец, воевавший против Америки на стороне исламских
экстремистов; американский мальчик, направивший самолетик в небоскреб в
подражание исламским террористам 11 сентября; погромы кавказских торговцев в
Москве и демонстрации национал-большевиков; разномастные "левые",
объединенные прессой под невразумительным названием "антиглобалистов"; и
т.д., и т. п. -- вкупе с вышесказанным дают все основания полагать, что
преуменьшать опасность современного фашизма и отмахиваться от понимания
корней этого явления по меньшей мере неосмотрительно.
Разгром национал-социалистической Германии еще не означает
окончательной победы над идеей фашизма. Военно-политическое уничтожение не
равнозначно идейному. Более того: поражение дает ореол мученика идеи.
Подполье -- теплица идеи. Оппозиция -- стимул идеи. А дом идеи -- наша
голова. Будьте внимательны к себе. Заботьтесь о голове, а не о кармане.
Национализм
"Откуда у нас национализм?!" От верблюда.
1. Национализм -- это когда одна национальность недолюбливает другую
национальность. Или вообще ненавидит. Или даже просто презирает. Или терпит,
но себя считает лучше. Достойнее. Умнее, или нравственнее, или талантливее,
или трудолюбивее; честнее, или цивилизованнее, или придерживающейся более
правильных взглядов по каким-то вопросам. А если в общем и короче?
Национализм -- это непризнание одной нацией во всем равной себе другой.
А можно ли считать другую не хуже себя, по определенным параметрам даже
и круче себя, пожалуй,-- но все равно не любить? А почему, собственно, нет?
Может, от ее достоинств тебе только хуже живется? Тогда:
Национализм -- это конфликтное отношение одной нации к другой.
О. Конфликт может быть острый и сглаженный, явный и скрытый, реальный и
надуманный, ментальный и экономический.
2. А возможно ли вовсе бесконфликтное отношение одной нации к другой?
Современная цивилизованная мораль говорит нам, что не только возможно,
но и должно, но и единственно прилично и правильно. Все люди -- братья.
Друг, товарищ и брат. Коллега, помощник и сосед. Любимый кореш.
Берем братьев и сестер, делаем соседями и суем в коммунальную квартиру.
Потеснее. С одним сортиром. С общей лампочкой в коридоре и одной газовой
плитой на три семьи. И мгновенно получаем коммунальные склоки. Плюют в
кастрюли и пишут доносы.
Расселяем. В одинаковые квартиры. С надежной звукоизоляцией. Поднимаем
зарплаты. Жизнь стала лучше, жизнь стала веселей! Конфликты сглаживаются.
Одному ни за что ни про что дарим "мерседес". Другие завидуют. Корябаем
ему мере гвоздиком. Он подозревает соседей и тихо ненавидит. Конфликт.
Плохая жизнь и равенство -- есть конфликты.
Хорошая жизнь и равенство -- нет конфликтов.
Хорошая жизнь и неравенство -- есть конфликты.
Плохая жизнь и неравенство? Вообще убьют за булавку.
А возможна ли всенародная хорошая жизнь в равенстве? Вам привет от
Карла Маркса. Бисмарк был прав:
от этого бухгалтера Европа наплакалась. А Россия вообще еле выжила.
Неравенство заключено в нас самих. Красивые и уродливые, умные и глупые
и т.д. И даже -- удачливые и неудачливые.
Хорошая жизнь тоже заключена в нас самих. Она настолько хороша или
плоха, насколько мы это считаем. Доволен хижиной и других не знаешь --
хороша, недоволен дворцом хуже, чем у другого миллиардера -- плоха.
Конфликты заключены в нас самих. Если создать человеку все те условия,
которых он сам себе хотел, -- он быстро найдет повод для недовольства.
Человек -- это переделыватель, и жизнь его -- это постоянное стремление
изменить хоть что-то в этом мире.
Конфликт -- это свидетельство того, что есть идеал, и он отличается от
реального сиюминутного положения вещей, и это положение надо изменить в
сторону приближения к идеалу.
Больше, лучше, дальше, богаче, иначе.
Бесконфликтной жизни не бывает. Какая банальность? Так почему мы вечно
забываем банальности и изобретаем деревянные велосипеды?
В любой семье -- и то не без конфликтов. При всей любви.
Конфликт -- источник развития и залог прогресса. Это противоречие,
требующее разрешения. Это разность потенциалов как источник энергии. На
общем-то уровне оно вот так.
Какие же у нас основания полагать, что две нации могут сосуществовать
без конфликтов? Благие пожелания. Ну-ну.
3. Ежели, конечно, всем дать отдельные благоустроенные квартиры со
звукоизоляцией и одинаковые приличные зарплаты, то оно конечно. И пусть
каждый живет в собственном доме и не лезет к другим. А в гости ходит вежливо
и не надолго, по приглашению. А помогает другому, если тот попросит. Как
гласит старинная немецкая пословица, чем выше забор -- тем лучше отношения.
Это называется ксенофобия. Это нехорошее слово. Оно и означает желание
отгородиться от других.
Черт. Мы против ксенофобии. И против национализма. И наш мир далек от
совершенства. Национализм мы считаем вроде порока. А с пороком мы не очень
стремимся разбираться, мы предпочитаем его осуждать и как-нибудь гуманно...
э-э... уничтожать? Нет, это негуманно -- уничтожать... ну, делать так, чтобы
его не было. Как? Ну, опять же осуждать. Ну, чтоб не проявлялся.
4. Если явление никак не будет проявляться, то его вроде бы почти и не
будет. Лучший способ ликвидации порока -- загнать его внутрь. И пусть сидит,
не высовывая носа.
Примерно так мы боремся сегодня с национализмом. С одной стороны --
свобода мысли. Думай что хочешь, это твое право. С другой стороны,
национализм -- это плохо. Можешь думать о нем что угодно, но говорить должен
только должное -- что это плохо, ошибочно, порочно.
В результате болезнь вдруг там или сям вылезает наружу, и железные
прутья лупят по ларькам, пылают общаги иммигрантов, взмывают над толпами
националистические лозунги -- и заламывают руки моралисты и журналисты:
"Боже, откуда у нас национализм!"
5. Везде, где есть "отцы и дети", есть и конфликты отцов и детей:
поколений. Есть два пола -- есть конфликты между мужчиной и женщиной.
Богатые и бедные -- конфликты имущих и неимущих.
Национальный вопрос есть везде, где есть больше одной национальности.
Иначе и быть не может.
Он может быть скрытым или явным, мягким или жестким, но он не может
вообще не быть.
Он может даже носить неконфликтный характер. Это означает, что конфликт
терпим, переносим, не нарушает более или менее нормальное течение жизни, не
проявляется в эксцессах, не требует конкретного и немедленного разрешения.
Все хорошо и поровну -- вроде и нет конфликтов. Нехорошо и непоровну --
конфликты вылезают.
6. Человек ощущает себя не только индивидуумом, но и частью -- народа:
с его территорией, языком, культурой, ментальностью, историей, этническим
типом, наконец. Он гордится достижениями и достоинствами своего народа, он к
ним причастен. Он имеет и осознает свои права как представителя своего
народа. И он хочет, естественно, жить как можно лучше.
И вот в его стране появляются представители другого народа. Рефлекс --
хоп: чужие! Хорошие, плохие -- это потом. Первое: они отличаются от нас (чем
бы то ни было), они не такие, как мы, -- они не мы.
Первым делом срабатывает комплекс коммунальной квартиры: что они делают
в моем доме? Они раздражают. Они обращают на себя внимание. Чуть что не так
-- подозрение на чужих: это они сперли половую тряпку или не выключили свет
в уборной.
Такова человеческая психология, и хоть ты тресни. Человек всегда
предпочитает искать (иметь, полагать) причину любого дискомфорта вне себя, а
не внутри себя. Народ -- аналогично.
7. И вот один чужак ассимилируется. Он говорит на местном языке, как на
родном. Он женится на местной и называет детей местными именами. Он
исповедует ту же религию и придерживается тех же обычаев. Взгляды,
ментальность. И он в конце концов воспринимается как один из нас. Ну, просто
другого происхождения, это бывает, это не так уж важно, мало ли у кого какие
были предки.
Если только -- если только! -- он не принадлежит к такому другому
народу, который стал притчей во языцех и воспринимается уже как какая-то
знаковая группа, символ каких-то качеств. Еврей, например. А если абыз или
лаки? Э, наливай да пей.
8. А другой чужак остается при своей религии, обычаях, клане и имени.
Цыган. Табор, одежда, украшения, гадание. И что он, когда-нибудь в таком
антураже станет своим? С чего бы? Он сам хочет отличаться -- ну и канает за
чужого.
9. И вот бедный азербайджанец, наемный продавец арбузов, мокнет под
холодным дождем у своей вольеры: вежлив, опаслив, милиции совать в лапу,
бандюкам совать... Кто против? Никто не против. Человеку жить надо, семью
кормить надо, арбузы продает, никого не обижает, и завидовать тут нечему.
И вот его хозяин вылезает из "мерса" и с выражением начальника жизни
пьет чай за столиком перед кафе в компании таких же важных черноусых
молодцов. На пальце гайка, на вые цепура, в бумажнике баксы, из салона
музычка, менты прикормлены, жизнь удалась. И негодует прохожий люд: что за
хренотень? я у тебя в Баку, или ты у меня в Москве? по какому это праву ты
процветаешь в моем доме, где я еле концы свожу?!
То есть. Народ согласен прилично относиться к чужаку при условии: ты
знаешь свое место и живешь хуже меня.
10. А если ты в моем доме живешь лучше меня -- то вроде бы ты
потихоньку сумел что-то у меня украсть и присвоить. Ты сумел занять
пространство -- экономическое, культурное, политическое, престижное --
которое вообще-то хотел бы занять я. И занял бы, если бы оно было свободно.
Может, я на твоем месте был бы даже чуток хуже, чем ты. Ничего, все бы
потерпели. Все равно бы все как-то было, и принадлежало своим, а не чужим.
Своим превосходством ты унижаешь меня дважды: как отдельный человек --
ну, от этого никуда в жизни не денешься; и как представитель чужой группы --
всю мою местную, родную группу. Приперся откуда-то и на нашей же базе, на
наших же деньгах, нас же используя -- над нами же поднимаешься. И как это
стерпеть?..
11. Осознаваемая национальность -- это система. Над-личностная общность
со своими интересами и законами. Как любая система, она стремится быть
мощнее, действовать активнее, преобладать над прочими.
Она согласна включать в себя новые элементы, если они служат ее
интересам. И она не согласна уступать часть пространственной сферы своего
существования другой системе -- это ее умаляет, ограничивает, лишает
полнообъемного существования в данном конкретном секторе.
Это может выглядеть аморально, но с системной точки зрения это
естественно.
12. Если чеченец, гражданин России, стал чемпионом мира по борьбе -- он
симпатичен русским. Он выступал за нашу команду, за нашу страну, его успех
пристегнулся к нашей славе. Лучше наш чеченец, чем чужой немецкий немец.
Что произошло? Перенос из системы национальности в систему государства.
Это как бы разноуровневые системы. Одна проецируется на другую. Элементы
одной в то же время являются элементами другой. Принадлежности к этим двум
системам могут совпадать, а могут не совпадать. (Росси наш, русский,
архитектор, хотя итальянской национальности; Сикорский наш, русский,
авиаконструктор, хотя американского гражданства.) Полезный, служащий к
нашему самоутверждению элемент мы считаем своим -- делая для себя главной,
решающей, ту систему, в которой он может быть сочтен своим, и отодвигая на
второй, нерешающий план принадлежность его к той системе, по которой он не
наш.
И Росси, и Сикорский усиливают нас как систему -- хотя в первом случае
это: система -- государство, а во втором -- национальность.
Товарища Сталина никто давно не воспринимает как грузина (да еще
захватившего русский престол): государственное,
русско-имперско-коммунистическое значение его личности несравненно главнее
такой на его фоне мелочи, как грузинская национальность. Она даже вообще
перестала восприниматься национальностью, а стала не более чем
происхождением. Ну, индивидуальной особенностью.
Если еврей стал чемпионом мира по шахматам, скрипке или ядерной физике
-- он нам, в общем, симпатичен. Наш. Победил по каким-то объективным
критериям, оказался лучшим, эта лучшесть в нашу пользу. Дать ему пряник,
медаль и не обижать. Здесь у нас ничего не отнято (нет, ну раз он честно
оказался лучше всех), а только прибавлено.
12-А. Смешанный брак. Они принадлежат к разным нациям, при этом любят
друг друга и отлично живут. Хотя каждый продолжает недолюбливать народ
другого.
Или -- "у меня есть друг-еврей (армянин, чеченец, негр, араб), так он
хороший, хотя вообще в основном они конечно того... ну, плоховаты".
То есть. Перевод человека (в твоем восприятии, твоих личных отношениях)
из одной Системы в другую. Из системы нации в более для тебя близкую,
важную, конкретную системы твоей семьи или круга твоих друзей. Как бы он
свой, просто другого происхождения, что маловажно:
Это ничего не меняет. Кошка может выкормить крысят и иметь их за членов
своей семьи -- что не помешает ей ловить прочих крыс и даже пытаться кормить
ими свою семью.
13. Теперь представим себе, что весь Кремль занят грузинами. Крутыми и
гениальными. Мы интернационалисты, но мысли зашевелятся разные.
Они между собой говорят по-грузински. Если и нет, то их вполне логично
в этом подозревать. Пьют грузинские вина. Может, больше водку трескают, но
ведь и грузинские вина иногда. Женаты на грузинках -- может, не все, но хоть
кто-то. И внешность у них грузинская. Ребята, а чего это грузины нами
правят, вообще-то? Умные? А мы что, идиоты?
Вот теперь, похоже, никуда не денешься от обращения к еврейскому
вопросу, поскольку из всех национальных вопросов он какой-то самый
навязчивый.
14. Плотно сидят! Пианисты, финансисты,- доктора, профессора,
театральные критики -- и долго будешь искать трактористов и дворников.
Национализм -- это когда одной национальности не всегда и не поголовно
нравится, что на их исторической территории теплые места в изрядной степени
заняты другой национальностью.
Вопрос: а может это нравиться? Или быть безразлично?
Ответ -- см. выше: пп. 10--11. Не может.
Мы можем говорить о морали и справедливости. О пользе дела и о честных
равных шансах для каждого. Но мы не можем переделать психологию человека.
15. Давным-давно, в одном далеком королевстве, приходит группа и
говорит: можно мы у вас поживем? А на фига? А мы будем налоги платить, любую
работу делать, вреда от нас никакого, а польза все же будет. Ну, живите.
Только у нас своя религия. М-да? Ну ладно. И язык свой. Ну, ясно. И одежда
традиционная. Ваше дело. И обычаи. Пожалуйста. Только вот что, ребята:
земли вам не будет -- на всех не напасешься, лишней нет. И равных прав
не будет -- чужие как-никак. И на профессии запрет: конкуренции нам не надо.
И т. д. -- дела известные.
В результате: чужие в доме.
Во-первых потому, что сами хотели. Талмуд цементировал еврейский народ,
верность религии и обычаям позволяла ему не исчезнуть, не раствориться в
окружающих.
Во-вторых потому, что любому народу потребен враг -- не только внешний,
но и внутренний. В образе которого персонифицируется причина разных
неурядиц. Чтоб в случае беды не своей головой биться об стену, этот позыв
человеку неприятен и от него пользы не предвидится -- а по другой голове
колышком наладить, глядишь что и поправится. Засуха, мор -- ищи ведьму, ищи
колдуна, жги их, проклятых; или жертву духам выбирай промеж своих. А если
есть чужие -- любому ведь ясно, что вредить чужие станут, своим-то и
незачем: бей жидов, они казну обокрали, народ споили, кровь христианских
младенцев выцедили и мор навели (читай Библию, это еще Моисей с египтянами
сотворил).
В результате: если бить зайца -- он выучится спички зажигать и на
барабане играть.
Сунуть человека с младенчества на райский южный остров, где можно о
пропитании не заботиться -- и вырастет расслабленный полинезиец, получающий
удовольствие от своей нехитрой приятной обеспеченности туземец.
А сунуть туда, где необходимо каждый день напрягаться, чтоб не сдохнуть
в нищете, и защиты ждать неоткуда, и получишь ты все в последнюю очередь, и
чтоб сравняться с другими -- надо явственно показать все преимущества, и
приходится быть умнее, и хитрее, и трудолюбивее, и выносливее... Короче,
залог высоких спортивных результатов -- постоянные тренировки с
максимальными нагрузками, плюс сознание того, что деваться тебе больше
некуда, а слабые и неспособные вольны подыхать, что и делают.
Века борьбы за выживание и генетического отбора -- и вот вам чемпионы
по выживанию.
И вот вам шутка эпохи демократии: "Нельзя предоставлять всем людям
равные права, потому что первыми ими воспользуются евреи".
16. Замкнутый круг -- а если хотите, диалектика: евреев не любят,
потому что они активно проходят наверх в лучших местах -- и под давлением
этой нелюбви формируются характеры, способные проходить наверх в лучших
местах.
17. И однако главная причина не в "национальной зависти", а в
функционировании опознавательной системы "свой -- чужой" и потребности в
объединении через противопоставление себя другой группе. Если, скажем, в
Забайкалье русские дети дразнят бурятских детей -- то они им отнюдь не
завидуют, а себя считают лучше во всем.
18. Состоящая из людей система переделывает внешнюю среду, противостоит
внешней среде, структурирует себя и осознает себя в противопоставление
внешней среде. Мы -- и ландшафт, мы -- и стихии, мы -- и животные, мы -- и
Вселенная.
Нация -- вид системы.
Национализм -- вид противостояния системы тому, что вне ее.
19. Бывали времена жесточайшей расовой и национальной дискриминации.
Поскольку человек всегда меняет положение вещей, подвластное ему, с одного
на другое (присущее стремление всегда изменять бытие), то сегодня мы имеем
другую крайность: иногда даже простое упоминание о национальных различиях,
даже упоминание самого факта национальных различий -- в цивилизованном
обществе может быть сочтено национализмом и осуждено.
Основной процент преступности в благополучнейшей Швеции дают выходцы из
Африки и Азии, а также югославы и поляки. Упоминать о каких бы то ни было
национальных моментах в связи с преступностью там запрещено: это
национализм.
Нельзя вот так прямо говорить, что традиционно бандитские кварталы
американских мегаполисов -- исключительно негритянские и пуэрториканские.
Нельзя говорить, что часто группы курдских и турецких подростков в
немецких городах ведут себя просто
провоцирующе.
Нельзя говорить, что суринамские кварталы Амстердама мгновенно
превращаются в помойку.
Дошло до того, что практически нельзя уже говорить о грации чернокожих
спортсменов: не то беда, что они обычно лучше сложены и красивее движутся,
чем белые, а то беда, что упоминают о расовых различиях.
20. Мы живем в эпоху нового апартеида. Представитель национального или
расового меньшинства должен обязательно присутствовать там или сям не в силу
личных качеств, а лишь национальной принадлежности. Иначе взвоют о расизме
или национализме.
По той же причине что-либо лучшее должно быть предоставлено, "при
прочих равных условиях", в первую очередь представителю национально-расового
меньшинства. И греметь о своих правах в этих случаях он
научился.
Что в качестве реакции неизбежно дает рост национализма -- в той
скрытой форме, которая мостит дорожки маршам скинхедов.
21. Представитель нацменьшинства никуда не денется от того факта, что
он воспринимается не сам по себе, но еще и как представитель своей
нацгруппы. Что накладывает дополнительные обязательства.
Ты должен быть более порядочен и достоен, чем человек большинства.
Любой твой грех и недостаток воспринимается как порок всей группы.
Волей-неволей -- ты отвечаешь за всех.
22. Необыкновенно глупа метафора "Преступник не имеет национальности"
-- как глупа в качестве рационального тезиса любая метафора.
Это означает: доблесть, подвиг, открытие -- имеют национальность. А все
плохое -- нет.
Я русский, и горжусь Пушкиным, Менделеевым, Гагариным, взятием Берлина
и борьбой с татаро-монголами. Я причастен к этому -- к делам моего народа.
Но к русской мафии, пьянству и разгильдяйству, оккупации Прибалтики и войне
в Афгане я отношения не имею -- я решений не принимал, там не был и сам не
пью.
"У победы много отцов, поражение всегда сирота". Избирательная
причастность.
Ты можешь хоть треснуть -- но другие воспринимают тебя причастным ко
всем делам твоего народа. Если ты элементарно честен и не полный идиот -- ты
и сам себя таковым будешь воспринимать.
Нельзя быть беременным наполовину, нельзя выковыривать из булочки
истории только изюм. Если ты -- часть системы, каковой и являешься -- так
напрягись и осознай себя таковой.
23. Сегодня Россия воюет в Чечне за то, чтобы оставить Чечню в своем
владении и подчинении. Чеченский народ может подтереться декларируемым в
мире правом наций на самоопределение. Многие десятки мирных жителей Чечни
погибли под огнем русских войск, деликатно именуемых "федералами".
Что отнюдь не противоречит тем фактам, что веками чечены были самым
бойцовым народом в регионе и бандитизм по отношению к другим был доблестью.
Что чеченцы не только храбры и мужественны -- но и наглы, агрессивны и
жестоки. Ну, вот такой в среднем национальный тип.
Сегодня нас призывают не быть националистами по отношению к чеченцам,
но перебить всех чеченских боевиков. Как бы если ты за жизнь в составе
России -- ты чечен, а если против -- ты резко теряешь национальность.
Этот фиговый листок из бредового сна никого не может обмануть и лишь
способствует росту реального национализма.
24. Если упорно отрицать очевидное -- тем тяжелее буде