ию. Времени было около шести утра. Через несколько минут во двор вышел Женя Корецкий и подошел к своей машине, которую держал во дворе под окном. В руках у него был большой портфель. Он кинул его в машину, завел мотор и поехал. Проезжая мимо меня, поздоровался. Я еще спросила: далеко ль, мол, в такую рань собрался? Он ответил: "Далеко, семг тысяч верст...", махнул рукой и умчался. Никого в машине его не было, и около дома его никто не ждал. В этот его приезд в Ленинград я его видела два раза, и оба раза он был один. Некоторых его знакомых я знаю в лицо, но как их зовут и где они проживают -- мне неизвестно... Так. В шесть часов утра, с портфелем, один и -- за "семь тысяч верст". Я должен радоваться и этим атомам. Сложатся ли они в молекулу, и в какую?..  ЛИСТ ДЕЛА 35 В помощь мне выделили инспектора ленинградского уголовного розыска Леонидова. Маленький, круглолицый, все время улыбающийся, Леонидов был заряжен гигантским оптимизмом. Коротко разъяснив ситуацию, я сказал ему: -- В деканате возьмете списки студентов всех курсов и прямо подряд прорабатывайте. Впрочем, первый курс можете не смотреть. Запомните: ее зовут Тамара. Больше ничего я не знаю. Сколько вам понадобится времени? -- А кто его знает?-- развел руками Леонидов.-- Допустим, что всех Тамар я отберу за час. А ведь потом с ними со всеми поговорить надо. Но к вечеру, думаю, управлюсь. -- Из ваших уст да богу в уши... Вот действительно задачка на сообразительность: сколько Тамар может оказаться на одном факультете университета? Имечко ходовое. Царица в свое время не погнушалась. И еще: ведь многие называют себя иначе, чем в паспорте, -- Асей, скажем, вместо Насти. А ведь Леонидов по документам смотреть будет. Но о таком варианте мне даже думать не хотелось... Хорошо хоть, что первый курс можно отбросить, Ведь последний раз Тамару видели с Корецким летом. И уже тогда было известно, что она учится на географическом факультете... Эх, забыл подсказать Леонидову: по адресам тех Тамар, которых он не застанет в университете, надо ездить не по очереди, а составить единый маршрут. Тамара, которую мы искали, оказалась в списке шестой. А всего их было... СЛЕДОВАТЕЛЮ СПРАВКА По Вашему заданию мною установлены четырнадцать студенток географического факультета Ленинградского университета по имени Тамара. В результате бесед с ними выяснилось, что знакомой Корецкого является студентка IV курса Ратанова Тамара Иосифовна. Ратанова явится к Вам для допроса сегодня в 18 часов. Инспектор Ленинградского уголовного розыска Леонидов  ЛИСТ ДЕЛА 36 В кабинете напротив моего стола висели на стене электрические часы. Каждую минуту в них что-то негромко щелкало, и стрелка прыгала на деление вперед. Вот еще тридцать раз тихо щелкнет, и придет Тамара Ратанова. И мне надо будет рассказать, что ее любимого человека убили. Сообщать такие вещи тоже входит в мои обязанности. Я часто думаю о том, что же является настоящим профессионализмом. Как-то написали обо мне статью в газете. Пришел к нам домой корреспондент, хороший веселый парень, и мы с ним здорово и очень откровенно говорили целый вечер. Бутылку коньяку выпили. А через несколько дней появилась статья. Я прямо зубами скрипел от злости. И все не мог понять: то ли я неправильно говорил, то ли он неправильно понял. Получился я у него этаким горластым чахоточным стражем закона. "Сердце, пылающее ненавистью ко всякой нечисти, смысл и содержание жизни -- в борьбе с преступностью..." В общем -- гражданин начальник Данко. И было мне очень неприятно, потому что все это неправда. Не может сердце пылать по поводу всякой нечисти, поскольку нечисти много еще, и сердце, попылав-попылав, попросту перегорит. Вовсе не это составляет профессиональную черту людей закона. Ведь всякий человек, даже если сердце у него и не пылает, бросится, например, защитить женщину от хулигана. Но это -- эпизод, мгновенный нервный толчок, почти эмоциональный порыв. А вот каждый день, каждую неделю, месяцы, годы идти вброд через поток человеческих страдании, боли, крови, обид, разбитых мечтаний и нечистот -- вот это действительно трудно. Потому что при всем при том надо сохранить веру в человека. Иначе -- утонешь в потоке. Наташа часто упрекает меня в черствости. Я с ней не спорю, хотя и не согласен с этим. Неделю назад человек, толкнувший на моих глазах старика, вызывал у меня гораздо более сильные чувства, чем убийца Жени Корецкого. Потому что убийца был злом беспредметным, отвлеченным, для меня практически бесплотным, И сейчас он где-то ходит в несметном человеческом сонмище, возможно, отделенный от меня сотнями километров, тысячами событий, миллионами людей. И вся эта цифирь называется загадкой. Но загадку нельзя ненавидеть, даже если она убивает людей. Ненавидеть можно конкретного человека. А этого человека нет. Пока нет. Из атомов, из слов, из случайных встреч я должен воссоздать этого человека, как бог сотворил Адама из праха. А для этого не нужно "пылающее" сердце. Просто надо помнить, что тебе люди поручили сказать "Аз воздам". А воздать ему я должен и за себя тоже. За то, что, осматривая тело Жени Корецкого, я больше думал о пригодных для розыска следах, чем о том, что убит молодой парень и для него не будет больше весны, травы, нежности, что кто-то далеко отсюда уже стал несчастен и еще не знает об этом. Меня убийца тоже обделил в жизни, потому что такие, как он, сделали меня профессионалом в человеческом горе. Профессионализм многолик. Но в одном он всеобъемлющ: все, не имеющее отношения к работе, уходит на второй план. Недавно на фотовыставке я видел снимок, показавшийся мне символом профессионализма: за кулисами ночного клуба со стриптизом два молодых актера о чем-то говорят с обнаженной балериной. Их лица озабочены, позы утомленно-свободны, напряженно выразительны руки в энергичных жестах. И никому нет дела до того, что женщина -- голая. Это не распущенность, это не пресыщенность и не тупость. Это -- профессионализм... Мое сердце не имеет права пылать. Оно должно стучать ровно и сильно. И долго. Чтобы я, покуда оно стучит, мог превращать фантомы в реальное зло и карать его. Потому что мое сердце -- сердце профессионала -- тоже ломает свой ритм и вбивает молотом кровь в виски, когда я говорю чуть слышно: -- Тамара, Женя Корецкий погиб... Она кивнула, как будто давно уже знала об этом, и закусила до крови нижнюю губу. Она смотрела мне прямо в переносицу, и я хотел влезть под стол, провалиться сквозь землю, испариться на стене -- только бы не чувствовать на себе этот слепой, обращенный внутрь взгляд. А еще мне хотелось подойти к ней, обнять ее за плечи, чтобы она уткнулась мне лицом в грудь, и сказать шепотом: -- Ну, поплачь, маленькая, поплачь. От слез становится легче. Поплачь, я буду рядом и буду ждать. Потому что у меня -- это одна ночь. А у тебя их будет много, таких горьких, пустых ночей. От слез становится легче. Но она не плакала. Сидела на стуле очень прямо, серая, холодная, как давно сгоревшая в печке зола. Так мы и сидели молча. Долго-долго. Я боялся шевельнуться, чтобы она не сломалась, не рассыпалась, не превратилась в пыль. Потом она вдруг сказала растерянно: --А он мне говорил, что мы проживем сто лет и умрем в один день... Я вздрогнул от неожиданности, и она по-прежнему смотрела прямо на меня и видела, как в камере-обскуре, только то, что происходило внутри нее вчера, месяц назад, давно. -- Когда я осталась у него дома, то среди ночи проснулась. Женя не спал, он смотрел мне в лицо. Я погладила его по голове и спросила: "Это очень плохо, что я не плачу?" -- "А зачем тебе плакать, родная?" -- "Говорят, что в эту ночь девушка должна плакать".-- "А тебе хочется плакать?"--"Мне хочется петь. Мы ведь проживем сто лет..." ...Я стоял у окна, ухватившись за железную решетку, и смотрел на улицу. По широкому шумному проспекту уходила от меня Тамара, я видел только ее одну, бредущую бессильной походкой, с опущенной головой -- без направления, без мыслей, без цели. И, может быть, потому, что еще несколько часов назад Леонидов нашел ее весело хохочущей с подругами в коридоре университета, это было особенно страшно. Я отошел от окна. -- Наверное, я никогда не стану профессионалом,-- подумал я вслух. -- Что-о?-- удивленно переспросила пухленькая розовая девушка-машинистка, сидевшая за маленьким столиком в углу кабинета. -- А-а-а! Ничего! -- я резко обернулся к ней.-- Пишите! Лист дела тридцать шесть! Машинистка, обиженно поджав губы, начала печатать протокол. ПРОТОКОЛ ДОПРОСА Тамары Ратановой ...Вопрос. Когда Вы виделись с Корецким в последний раз? Ответ. Мы не виделись с июня, и встреча не предвиделась до октября, разве что я приехала бы в Таллинн. Но в двадцатых числах августа я получила телеграмму, в которой Женя сообщил о неожиданном отпуске. Он приехал 21 августа. Перед этим ему прислали из автомагазина открытку на "Волгу", за которой долго стоял в очереди. На другой день мы поехали в автомагазин и выбрали машину голубого цвета... Стрекот машинки прекратился -- девушка подняла на меня глаза и иронически ухмыльнулась. Я отвернулся со злостью, и машинка застучала снова. ...Потом в ГАИ ему выдали номер на машину. Какой номер -- я не помню. Вскоре из Москвы приехал друг Жени, с которым они вместе служили в армии. Друга зовут Отари, фамилию его я не знаю. Он грузин, живет в Москве... Девушка опять подняла голову, иронически, понимающе кивнула, явно желая что-то сказать. -- Леночка...-- едва сдерживаясь, прошипел я. -- Леночка, я вас очень прошу не отвлекаться... Яростный стрекот машинки: ...работает где-то стоматологом. Видела я его всего два раза. Женя говорил, что он хороший товарищ и у него с ним, связаны самые лучшие воспоминания. Останавливался Отари в гостинице "Астория". Числа двадцать пятого мы втроем -- Женя, Отари и я -- были в ресторане при этой гостинице, отмечая приезд Отари и покупку машины. А еще через несколько дней -- по-моему, это было тридцатого августа -- Женя заехал ко мне домой поздно вечером (у меня нет телефона) и сказал, что уезжает с Отари на несколько дней в Грузию, чтобы обкатать машину. Я с ним поехать не могла, потому что у меня начинались занятия в университете. Больше я его не видела... ЛИСТ ДЕЛА 37 Тамара вернулась в половине десятого. -- Постарайтесь, -- взмолился я. -- Напрягите память, это очень важно. Вспомните все, абсолютно все, что касается Отари. Тамара доверчиво посмотрела на меня: -- Я -- мне трудно... Понимаете, он мне сразу не понравился, честно... Легкомысленный какой-то. И потом... Женя-то всего на несколько дней вырвался... Мы столько не виделись! И вдруг -- этот Отари... Она опустила голову и надолго задумалась. Потом вдруг зло, с неожиданной ненавистью сказала: -- Деньгами, как миллионер, швырялся. И каждый раз на меня оглядывался: вот, мол, я каков! А потом заманил Женю и... и все...-- Тамара закусила губу, устремив сквозь меня невидящий взгляд. Я неуклюже положил руку на ее ладонь: -- Тамара, я понимаю, что вам сейчас очень тяжело. Но вы должны мне помочь. Она посмотрела на меня. -- Мне надо поехать с вами в ресторан "Астория" -- может быть, вы вспомните официантку, которая вас обслуживала. -- Нас обслуживал официант -- молодой парень. -- Вы сможете его вспомнить? Тамара подумала, потом кивнула: -- Наверное, смогу... ...Ресторанный зал был переполнен. Оглушительно гремел джаз. Крохотный трубач так надувал щеки, что я боялся, как бы он не лопнул, упав на пол комочком посиневшей кожи. Мы стояли у дверей, и Тамара сказала безжизненным голосом: -- Мы сидели вон в том углу... Сейчас там шумно и весело гуляла большая компания. Я некстати подумал: "Где стол был яств..." И почему-то меня охватило злое, несправедливое и от этого еще более острое чувство по отношению к этим веселым, подвыпившим, ни в чем не повинным людям. Развевая фалды смокинга, иноходью бежал метрдотель. -- Одну минуточку...-- остановил я его. Он мгновенно выдал мне порцию казенной любезности: -- Дорогой мой, ничем не могу быть полезен -- сегодня много гостей... -- Это я решу сам, можете ли вы быть мне полезным,-- грубо сказал я.-- У вас есть официант -- маленького роста, блондинчик? Молодой? -- Как же! Поленин Валерий. А что случилось? -- Ничего. Посадите нас к нему за отдельный стол. Он посмотрел на меня внимательно, и лицо его озарилось догадкой. -- Ах, вы -- оттуда?-- он махнул большим пальцем куда-то себе за плечо. -- Нет, отсюда,-- и я показал пальцем за свое плечо. -- Сейчас, сейчас накроем! Поленин принес графинчик вина и кофе почти мгновенно. Когда он отошел, я спросил Тамару: Вы уверены, что это тот? Да. Через некоторое время Поленин подошел к нашему столу снова: -- Что-нибудь желаете еще? -- Да. Присядьте. -- Простите, по служебной инструкции не полагается. -- Инструкции создают для того, чтобы их нарушали. Садитесь, мне надо поговорить с вами. Он присел, лицо его выражало крайнее удивление. Спиной он загораживал от меня зал. Я протянул ему мое удостоверение. -- Понятно, -- кивнул Поленин. -- Вы не помните эту девушку?-- показал я глазами на Тамару. -- Да, помню, конечно. Я просто не подал виду, потому что у нас своя этика. -- Вы помните ее спутников? -- Да, естественно. -- Почему естественно? -- Ну, во-первых, они были в ресторане всего недели две назад, а во-вторых, у меня профессиональная память на лица. Снова о профессиональном! Видно, никуда мне не уйти сегодня от этого. Я повернулся к Тамаре боком так, чтобы она не видела,-- и показал официанту фотографию убитого Корецкого. Он сильно побледнел и механически кивнул. -- Опишите внешность второго мужчины. -- Высокий, такого же роста, какой,-- Поленин указал на фотографию,-- и как тот, что был во второй раз, по выговору кавказец, хотя сам светлый... Я насторожился: -- В какой второй раз? -- Ну, через день-два после того, как они были этой девушкой. -- Так, так... -- Они были втроем. Третий парень, такой же высокий, как они, только, видать, гораздо здоровее. -- Постарайтесь припомнить что-нибудь приметное его внешности. -- Приметное?-- задумался официант. -- Черт его знает! Обычный человек вроде бы, только здоровенный больно. Да, вот глаза у него интересные -- сам он черный, а глаза очень голубые, думаю, что днем у него зрачки совсем бесцветные. И черные точки посредине. -- Вы это хорошо помните? -- Да, конечно. Он расплачивался со мной еще того, как они собрались уходить. Когда я ушел за кофе, он догнал меня в буфете и попросил дать счет. Я быстр посчитал, и тут он вдруг взял меня очень сильно за руку повыше локтя и сказал, не то шутя, не то всерьез: "Ну, математик, намного обжал?" При этом он смотрел на меня в упор, и я запомнил его глаза. Я хотел обидеться и ответить ему как следует, но он вдруг засмеялся и сказал: "Живи, нам такие люди тоже нужны", протянул мне полсотни и вернулся за стол. -- А какой был счет? -- На 43 рубля 60 копеек. Если нужно, я могу вам показать копию.-- Поленин вынул из кармана толстый блокнот, быстро перелистал и протянул его мне. Да, счет был именно на сорок три шестьдесят, и наверху стояла дата -- тридцатое августа. Я взял у Поленика счет и спросил; -- Вы не слышали, случайно, что-нибудь из их разговора? Поленин развел руками: -- Да нет, мне как-то ни к чему было. Вот только в самом конце они заказали шампанское, и я открывал бутылку возле стола. Разлил по фужерам, и этот -- третий -- поднял тост: "За счастливое плавание!.." Ресторан "АСТОРИЯ" "30" августа СЧЕТ Салат "Астория" 3 2-40 Осетрина залив. 3 2-70 Мясное ассорти 2 2-40 Лимон 0-60 Бифштекс 2 2-20 Шашлык 1 1-40 Коньяк арм. 3* 1 6-15 Киндзмараули 1 3-95 Коньяк груз. 4* 2 16-90 Кофе 3 0-45 Мороженое 3 0-90 Шампанское 1 3-55 ----------------------------------------- 43-60 ...Да, их было, несомненно, трое -- три салата, три осетрины, три горячих, три кофе, три мороженых. Это было для меня полной неожиданностью. Почему-то я все время был уверен, что в автомобиле ехало только два человека. И вдруг выплыл третий. Да, это удар по всем моим версиям. Если об одном хоть что-то известно -- имя, служба в армии вместе с Корецким, второй появился вообще как черт из машины. Хорошо, начнем с Отари. Я позвонил в гостиницу, попросил поднять списки проживающих и найти паспортные данные всех людей по имени Отари, которые были пропитаны в гостинице в последнюю декаду августа. Паспортистка попросила номер моего телефона, чтобы перезвонить позже -- необходимо было посмотреть архив. Через полчаса позвонила какая-то женщина и представилась густым басом: -- Старший администратор гостиницы "Астория" Каджан говорит! -- Слушаю. -- Вы просили навести справку... -- Да-да-да! -- Так вот. С 20 по 30 августа в гостинице лицо по имени Отари не проживало. ЛИСТ ДЕЛА 38 Меня охватило некоторое остервенение. Такого фокуса я не ожидал. Ощущение унизительного бессилия давило меня не потому, что преступники аккуратно зачищали за собой следы. Было бы глупо ожидать, что они специально для меня раскидают свои визитные карточки с указанием часов приема. Бесило, что я никак не могу понять механизма, внутренней динамики, логики этого преступления. Завладеть чужой "Волгой"? Но для этого не надо убивать хозяина. В конечном счете, проще угнать... Оперативник Леонидов получил в госавтоинспекции справку, что 21 августа Корецкий зарегистрировал автомашину "Волга" голубого цвета, получив номерной знак "ЛЕВ 78--10". Но Корецкий убит я больше никогда ничего не скажет. Преступники не оставили никаких концов. Почти не оставили. Но ведь "Волга" не могла исчезнуть! Она же должна где-то ездить сейчас! Я связался с Москвой и попросил объявить пропавший автомобиль во всесоюзный розыск... Управление уголовного розыска Министерства внутренних дел СССРл 21 сентября No 89 ВСЕМ ГОРОДСКИМ И РАЙОННЫМ ОРГАНАМ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ В ночь с третьего на четвертое сентября сего года в районе поселка Солнечный Гай Крымской обл. неизвестным преступником убит Корецкий Е. К. С места преступления угнана принадлежавшая Корецкому автомашина "Волга" голубого цвета, государственный номерной знак "ЛЕВ 78--10", кузов 1134834, шасси 3789612, двигатель 0187362. Примите все необходимые меры к срочному розыску автомашины и установлению преступника. ЛИСТ ДЕЛА 39 Теперь, бесспорно, фигурой номер один стал Отари, И если он только не подался в бега, то разыщем мы его довольно скоро. Тамара говорит, что он служил вместе с Корецким в армии, что живет он в Москве и работает там стоматологом. А если он служил с Корецким в армии так же, как проживал в "Астории"? А? ...Гвардии полковник, как все люди, нечасто встречающиеся с такими делами, был явно заинтересован. -- Выяснилось, что в августе ни один человек с именем Отари в "Астории" прописан не был,-- продолжал я свой рассказ.-- Теперь у меня всего лишь две микроскопические зацепки: то, что Отари служил в армии вместе с Корецким и что сейчас он, вероятно, живет в Москве... -- А если он служил в армии так же, как проживал в "Астории"?-- словно угадал мои мысли полковник. -- Нет, -- твердо сказал я, -- об этом Тамаре говорил сам Корецкий, так что, скорее всего, это правда. -- А по имени его трудно найти? Ведь имя-то довольно редкое? Я усмехнулся: -- В Москве, не считая детей, прописано больше пяти миллионов человек. Половина -- женщины. Значит, года за три я бы проверил остальные два с половиной миллиона... А мне Отари нужен скорее. Лучше всего... завтра. Зазвонил телефон. Полковник снял трубку: -- Райвоенком полковник Ковалев слушает. Да. Да-да, я в курсе... Но поймите же, у нас райвоенкомат, а не собес. Нет. Нет, никак не могу... В приемные часы, пожалуйста... -- положил трубку, повернулся ко мне: -- Да-а, сложненькая задачка. -- Простые я сам решаю,-- невесело улыбнулся я. -- Но чем же я-то могу вам помочь?-- озадаченно спросил военком. -- Полагаю, что можете. Я тут вот какую штуку; надумал. Вы можете связаться с Министерством обороны и выяснить по их спискам, кого звали Отари в части, где служил Корецкий. -- Слушайте, а ведь это идея! -- радостно провозгласил военком. -- Я же говорил, что две головы лучше,-- заметил я, -- Конечно,-- спокойно, с лукавым прищуром неожиданно молодых, весело-искристых глаз согласился полковник.-- Вы оставьте мне официальную бумагу. А сами; зайдите завтра. -- Нет, завтра я уже буду в Москве,-- покачал я головой.-- Вы уж, пожалуйста, телеграфируйте мне туда: Москва, Петровка, 38, МУР... Я вернулся к себе и написал два запроса -- военкому и в Московский уголовный розыск -- и злорадно усмехнулся: "Ничего, возьмем в клещи!" МУР я просил срочно предпринять розыск проживающего в Москве и работающего стоматологом человека по имени Отари. "...Возраст двадцать восемь -- тридцать лет, высокого роста, широкоплечий, русоволосый, глаза карие, лицо белое, привлекательное..." Не помешает на всякий случай... В ПЕТРОГРАДСКИЙ РАЙВОЕНКОМАТ гор. ЛЕНИНГРАДА В связи с расследованием уголовного дела об убийстве Корецкого Евгения Константиновича, призывавшегося на действительную службу в Советскую Армии вашим военкоматом, прошу оказать содействие в срочном установлении и розыске сослуживца Корецкого по армии, имя которого ОТАР или ОТАРИ. О результатах прошу сообщить в Московский уголовный розыск: Москва, К.-6, Петровка,38. ...В ту же ночь я выехал в Москву... Москва  ЛИСТ ДЕЛА 40 На Комсомольской площади тоже шел дождь, кипела людская толчея, и на стоянке такси вилась длинная очередь. Размахивая своим чемоданчиком, я прошел через площадь и направился по Домниковке к Садовому кольцу. Все равно еще рано. На углу Ананьевского переулка я зашел в маленький кафетерий. У прилавка стояло несколько человек, и пожилая, очень разговорчивая продавщица беседовала сразу со всеми. Очередь двигалась, и каждому вместе со стаканом кофе и дымящейся сарделькой доставалась своя порция разговора. Парень в спецовке, стоявший передо мной, узнал о босяке-зяте, который выпил за ужином пять бутылок пива, а мне она поведала об Анне Карениной -- не очень порядочной, но все-таки хорошей женщине. Я пил невкусный кофе, обжигался раскаленными кусками сардельки, и настроение у меня было хорошее. Я был уверен, что сегодня придут важные вести. Потом вышел на Сретенку, на родной мой Рождественский бульвар, на Трубную площадь и по Колобовскому пришел на Петровку. Шел и ни о чем, ни о чем не думал, размахивал чемоданчиком и улыбался дождю, листопаду, встречным машинам и прохожим. И когда я затопал по бесконечным муровским коридорам, то понял -- я дома. И окончательно поверил, что новости будут. Пришли они в полдень... В МОСКОВСКИЙ УГОЛОВНЫЙ РОЗЫСК Москва, К-6, Петровка, 38. На Ваш запрос сообщаю, что одновременно с Е. К. Корецким, в одном подразделении с ним, проходил службу Абуладзе Отари Георгиевич, уроженец гор. Москвы. По окончании службы Абуладзе О. Г. уволен в запас и выбыл в город Москву. Военком Петроградского района гор. Ленинграда. ЛИСТ ДЕЛА 41 Я очень уважительно отношусь к справкам. Во-первых, они сообщают массу полезных сведений, а во-вторых, из-за одной-единственной справки я схлопотал ровно через месяц после окончания университета пять суток гауптвахты. Меня распределили тогда следователем в отделение милиции, и жизнь моя была голубой и беззаботной, как большое поле незабудок. В одно из первых ночных дежурств я сидел, скучал и проклинал себя за то, что не захватил какую-нибудь книжку. Дежурство было удивительно спокойным -- ни одного происшествия за всю ночь. Лишь одинокий пьяница со вкусом храпел на скамейке -- за ним еще не пришла машина из вытрезвителя. Часов около двух ночи в дежурку вдруг вошел решительным шагом какой-то пожилой джентльмен в кавалерийской шинели и обмотках. Проходя мимо пьяницы, он похлопал его по плечу и строго сказал: -- Активизируйтесь, товарищ! Перегнувшись через барьер, пришедший протянул мне руку: -- Здравствуйте! Меня зовут Михаил Петрович Черепанов. -- Здравствуйте, Михаил Петрович, -- радушно сказал я. -- Я хотел бы обсудить с вами один вопрос. Дело в том, что я обладаю фантастической особенностью перемножать в уме любые многозначные цифры. Я недоверчиво покосился на него. -- Извольте проверить. Назовите две трехзначные цифры. -- 387 и 284. Он на мгновение мучительно зажмурился, кожа заходила у него на голове. Даже уши шевелились. Затем; сказал: -- 109908. Проверьте на бумаге. Я взял ручку и считал, наверное, минут пять. Получилось точно. -- Точно? -- торжествующе спросил он.-- А теперь назовите две четырехзначные. И четырехзначные он перемножил поразительно быстро и точно, -- Убедились? -- Факт. -- Теперь скажите, может ли человек, обладающий такими способностями, быть сумасшедшим? -- Никогда!-- искренне заверил я. -- Тогда не откажите в любезности выдать мне об этом справку. Я расхохотался, взял ручку и написал на клочке бумаги: "Справка. Я, имярек, побеседовав с Михаилом Петровичем Черепановым, и мысли не допускаю, что он может быть сумасшедшим. К сему -- с уважением",-- и расписался. Михаил Петрович чопорно откланялся и ушел, напомнив по дороге спящему пьянице: -- Сохраняйте достоинство! Через два дня Михаила Петровича разыскали сотрудники психбольницы Кащенко, откуда он бежал в ту злополучную ночь. Он доказывал им, что обладает дипломатическим иммунитетом, засвидетельствованным моей справкой. Об этом и сообщил главврач больницы начальнику райотдела. -- Так ведь это же ерунда, я ведь от своего имени, без должности написал ему эту справку, -- слабо оправдывался я. -- Когда ты на дежурстве -- нет у тебя никакого своего имени. У тебя одно есть имя -- следователь,-- сказал начальник райотдела. -- Иди подумай об этом на гауптвахте... СПРАВКА Центральное адресное бюро сообщает, что гражданин АБУЛАДЗЕ Отари Георгиевич, уроженец гор. Москвы, проживает в Москве по Трехпрудному переулку, дом No 11/13, кв. 89 (108 отделение милиции), работает врачом-стоматологом в зубоврачебной поликлинике No 2 Киевского райздравотдела.  Л ИСТ ДЕЛА 42 Поликлиника No 2 находится в районе Кутузовки. Я поехал туда на метро, чтобы успеть все не спеша обдумать. Вообще-то мне не нравится метро, потому что я всегда чувствую себя в переполненных вагонах подземки бесконечно одиноким. Может быть, оттого, что за окнами -- коричневая мгла туннеля, рассеченного пунктиром редких фонарей, или ровный грохочущий гул поезда давит на уши, может быть, потому, что здесь нет времени и не бывает ни весны, ни утра, а только есть график движения, но именно в метро люди всегда погружены в себя до предела, и меня пугают их ничего не выражающие лица. И как оживают, словно просыпаются эти лица, когда поезд с веселым тарахтеньем вдруг вылетает на мост или наземный перегон. И люди улыбаются обычному солнечному свету и небу так, будто видят все это впервые. Вот поэтому я люблю садиться в вагон на станции Калининская, куда поезда приходят не из безвременья, а с настоящей живой земли. Зимой на Калининской вагоны тяжело дышат и мелко дрожат, холодные, запотевшие, покрытые узорной изморозью. Летом они запыленные, ласково теплые, и по полу летает тополиный пух. А сейчас они были просто мокрые, и струйки катились по стеклам и резиновым прокладкам дверей, обещая настоящую дорогу. Я сошел на Студенческой и увидел, что напротив станции, рядом с поликлиникой, открылся новый магазин. Огромная вывеска -- "Магазин "Рассвет". Все для слепых". Эта вывеска меня ужасно расстроила. Было в ней что-то бездумное, и мне вдруг стало обидно за слепых и за тех хороших людей, которые придумали для них специальные приборы, книги и таблицы и добрый труд которых осквернила плоская фантазия чинуши, ответственного за социальный прогресс среди обездоленных людей. Это же ведь надо придумать такое -- магазин для слепых назвать "Рассветом"! Я плюнул от досады и вошел в подъезд поликлиники. Потом я разговаривал с медицинским регистратором Князевой, подсчитывал, прикидывал и понял, что должен чувствовать слепой в магазине "Рассвет"... протокол допроса Евдокии Князевой ...Вопрос. Скажите, кто из врачей отсутствовал на работе 30 августа? Ответ. Осмотрев журнал учета выхода на работу, могу показать -- 30 августа на работе не было: доктора Кузнецовой, заместителя заведующего зубопротезным отделением; доктора Пилецкой, стоматолога; доктора Абуладзе, стоматолога; доктора Иванцова, рентгенолога. Вопрос. По каким причинам они отсутствовали? Ответ. Кузнецова и Иванцов были больны. Пилецкая с десятого мая в декретном отпуске. Абуладзе с четвертого августа по второе сентября был в очередном отпуске... Допросил Следователь.  Л ИСТ ДЕЛА 43 Ряды стульев в длинном коридоре зубоврачебной поликлиники были пусты. Из кабинета с табличкой "Стоматолог О. Абуладзе", держась за щеку, вышла женщина. Я выключил пропагандистский стенд с рекламой своевременного зубоврачевания и пошел в кабинет. Абуладзе разговаривал с кем-то по телефону. -- Гаумарджос, гаумарджос, шени... Хо, батоно!-- кричал он в трубку и весело хохотал. Прикрыв микрофон ладонью, он спросил меня:-- Вы от Воскресенского? -- Дело в том, что я... -- Садитесь, дорогой, садитесь,-- он указал на зубоврачебное кресло.-- Я сейчас... В зубоврачебном кресле мне делать было нечего -- зубы у меня все здоровые. Но, оглядевшись, я стула не нашел и обреченно уселся в кресло. А он все разговаривал по-грузински и все время смеялся, синкопируя гортанную речь постоянным возгласом: "ара, ара!" -- отрицательно качая головой -- видимо, ему предлагали что-то очень смешное и совсем ненужное, а он все время отказывался. Наконец он положил трубку и, направляясь к умывальнику, сказал нараспев, как давным-давно кричали во дворах старьевщики: -- Зубы выдираем -- починяем -- заменяем! Доставайте свои зубы, мой дорогой, смотреть будем...-- и намыливать смуглые красивые пальцы. -- Видите ли...-- начал я, но Абуладзе снова перебил меня; -- Знаю, знаю, дорогой. Николай Иванович уже говорил мне, что вы трусишка, Но вы не бойтесь, я только посмотрю. Абуладзе говорил почти без акцента, и лишь манера разговора да некоторая гортанность выдавали в нем кавказца. Я смотрел на него, машинально покручивая бесчисленные рукоятки и рычажки зубоврачебного механизма, и решал -- воспользоваться мне возникшим недоразумением или не стоит. Наконец я сказал осторожно; -- Я к вам заходил в начале месяца... -- В начале месяца я был в отпуске, -- довольно сказал Абуладзе, размял сигарету, прочно уселся на белую тарелку вращающегося табурета, закурил, явно расположенный к неспешной беседе со знакомым какого-т мне неизвестного, но, по-видимому, значительного Николая Ивановича. -- Хорошо отдохнули?-- вежливо поинтересовался я. -- О, замечательно! И в доме отдыха побывал, друга в Ленинграде навестил. Погуляли-и...-- мечтательно прикрыл глаза пушистыми длинными, просто девичьими ресницами Абуладзе. И пояснил доверительно: -- Он как раз "Волгу" получил... -- Ну-у! -- "пощупал" я почву.--"Волга"--это вещь! -- Ах, какая вещь! --с восторгом закричал Абуладзе.-- До Москвы за восемь часов доехали! Я переспросил с сомнением: -- За восемь? Что-то больно скоро? -- Пожалуйста, не удивляйтесь, дорогой. На сто сорок шли, -- с горделивой скромностью сказал Абуладзе -- Неужели сто сорок?-- все-таки "удивился" я. -- Именно,-- подтвердил Абуладзе.-- Это все Алеша -- поковырялся полчаса в моторе -- как зверь тянуть стала,-- и добавил с нескрываемым восхищением:-- Вот что значит классный автомеханик! Легко дававшаяся игра уже захватила меня, и я сказал мечтательно: -- Я бы тоже в Ленинград съездил. Остановиться, жаль, негде. У вас-то друзья... -- Друзья ни при чем. Я, как князь, в "Астории" жил,-- сказал Абуладзе хвастливо и взял с инструментального столика шпадель. -- Одну минутку... -- Я же сказал вам -- не бойтесь. Открывайте рот! -- Я не боюсь. Я хочу вас спросить... -- Ничего не надо спрашивать. Я только посмотрю... Все-таки я спросил: -- Вы почему не были прописаны в "Астории"? -- Что-что?-- Абуладзе был явно озадачен. -- Я спрашиваю, почему вы в "Астории" не прописались? Он некоторое время оглушенно смотрел на меня, потом нащупал вопрос-ответ: -- Простите, но Николай Иванович... Вы ведь от Николая Ивановича? -- Нет, Отари Георгиевич. Это недоразумение...-- спокойно сказал я. -- Тогда я не понимаю, что вам нужно... -- Мне нужно узнать, почему вы не прописались в "Астории". -- Ничего не понимаю,-- растерянно развел руками Абуладзе.-- А кто вы такой? Я сказал с нажимом; -- Я -- следователь. -- И вы -- ко мне?! -- не удержался от нелепого вопроса Абуладзе. Я промолчал. Абуладзе вдруг взорвался: -- В чем дело, не понимаю?! Что у вас там, в "Астории", случилось? Пальму из кадки украли? -- Там много чего случилось, -- сказал я задумчиво. Абуладзе пожал плечами: -- Ну, что же, могу объяснить. В "Астории", как всегда, не было мест. Но там занимал отдельный номер друг моего отца. Вот у него -- на диване -- я и жил. -- Как князь? -- зло ухмыльнулся я, ощущая вместе с тем убедительность объяснения Абуладзе. Но самое главное сейчас -- где он был в день убийства...-- Когда приступили к работе? -- Третьего сентября. -- Я хотел бы в этом убедиться. -- Это очень просто,-- сухо сказал Абуладзе, и по его лицу было видно, что он начинает отдавать себе отчет в том, что я действительно следователь и что он попал в какую-то странную историю.-- А что все-таки случилось, почему вы меня об этом спрашиваете? -- Потому, что мне все это интересно знать,-- холодно сказал я, давая понять, что мой "интерес" -- вещь официальная, обязательная и бесспорная. -- Пожалуйста,-- смирился Абуладзе.-- Вот карточки моих больных за третье сентября...-- Он лихорадочно выдернул из картотеки несколько карточек, в которых были видны записи, четко датированные "3.1Х", "3.1Х", "3. IX"... Глядя на меня, он сказал обиженно: --Если вам это нужно -- спросите у них... И еще сто человек подтвердят. Значит, когда Женя Корецкий подъезжал где-то к Симферополю, Отари Абуладзе вел прием пациентов. В Москве, за полторы тысячи километров от места убийства. -- Это -- алиби...-- бормотал я, глядя на этого большого человека с ласковыми синими глазами, с таким милым, добрым, немного наивным лицом, ощущая неожиданную радость от того, что он непричастен к убийству. "Не он, не он, не он!" -- говорил я себе обрадованно, и хотя вся моя постройка уже с грохотом рушилась, я почему-то не досадовал. Потом пришла на память вроде совсем некстати, американская пословица: "Н"| меняйте ваших лошадей посреди реки", но я не успел додумать, потому что Абуладзе переспросил: -- Алиби? Алиби?! Вы меня в чем-то подозреваетете? -- Нет! Я ни в чем вас не подозреваю, Отари Георгиевич,-- сказал я с удовольствием.-- Но кое-что вы мне сейчас расскажете... ПРОТОКОЛ ДОПРОСА Отари Абуладзе Вопрос. Расскажите, как вы провели отпуск. Ответ. Третьего августа, после работы, я выехал Лугу. Около трех недель я пробыл там в доме отдыха а потом решил съездить в Ленинград, побродить по городу, сходить в музеи, навестить своего друга -- Женю Корецкого. Если бы удалось его застать -- он не всегда бывал в Ленинграде. Так я и сделал. В Ленинграде пробыл до 30 августа и вместе с Женей, которого я все-таки застал, и еще с одним товарищем на машине Жени приехал в Москву. Ребята уехали дальше, на юг, а я остался в Москве и через два дня пошел на работу. Вопрос, Как протекала дальнейшая поездка Ваших друзей? Ответ. Я не знаю. Женя обещал написать мне по возвращении. Но я от него так ничего и не получил. Вопрос. А как зовут Вашего второго товарища? Ответ. Алексей Сабуров. Он из Тбилиси. Вопрос. Что представляет собой Алексей Сабуров? Ответ. Он немного выше меня, брюнет, со светлыми глазами, светло-серыми или голубыми -- точно не помню. Лет ему тридцать -- тридцать два. Видимо, очень сильный: уж на что Женя силен, а когда они мерялись силой -- кто кому положит руку на столе,-- Алексей свободно уложил его на локоть. И это несмотря на то, что у него нет двух пальцев на правой руке. Вопрос. Каких пальцев нет у Сабурова? Ответ. Полностью мизинца и двух фаланг безымянного. На это сразу обращаешь внимание при рукопожатии. Вопрос. Где останавливался Алексей в Ленинграде? Ответ. У своей тетки, которая живет на улице Маяковского, дом 10, квартира 26. Я хорошо запомнил адрес, потому что сам записывал его накануне отъезда -- мы договорились утром заехать за ним. Мы подъехали в шесть утра, дважды просигналили, и Алексей, буквально минуту спустя, вышел с чемоданчиком. Вопрос. Почему Вы не были прописаны в гостинице "Астория"? Ответ. В гостинице, как всегда, не было свободных номеров. К счастью, прямо в вестибюле я встретил старого друга своего отца -- Соломатина Сергея Евсеевича, который приехал в Ленинград по делам. Он мне сразу предложил разделить с ним его номер и расходы на него. А прописывать в номере второго человека администратор не желала, номер значится одноместным, хотя там, кроме кровати, был диван-кровать, на котором я и спал. -- Расскажите подробно о встрече с Корецким, с первого до последнего момента,-- попросил я Отари... ...-- Я приехал в Ленинград числа двадцать четвертого и в тот же день, узнав, что Женя в Ленинграде, пришел к нему домой. У Евгения была большая радость -- он только что получил новенькую "Волгу", о которой давно мечтал. Мы много времени проводили вместе, я познакомился с невестой Жени -- Тамарой. Однажды Женя затащил меня на автомоторынок, около клуба Капранова, который служит как бы своеобразным клубом автомобилистов. Женя мечтал оснастить машину никелированными зеркальцами и желтыми фарами. На стоянке рядом с нами стояла "Волга" с тбилисским номером. Ее владелец -- молодой общительный парень -- разговорился с нами, рассказал, между прочим, что хочет продать свою машину. Я удивился, зная, что автомобили можно продавать только через комиссионный магазин. Однако парень объяснил, что имеет официальное разрешение ГАИ на прямую продажу машины. Мы познакомились. Это и был Алексей Сабуров. Около полудня, когда Женя купил себе красивую желтую фару и мы уже собирались