Оцените этот текст:


---------------------------------------------------------------
     © Copyright Виктор Иванович Леденев
     Email: ew1af(а)mail.ru
     Date: 27 Dec 2003
     повесть, 2002 год,
     журнал "Мужской клуб", 12-36 номера, тираж  10 000 экз.
---------------------------------------------------------------




     Я сидел, прислонившись к небольшому парапету и пытался кусочками гальки
расколотить фонарь, в виде желтого стеклянного шарика. Один я уже разбил, но
этот был  подальше и я часто мазал... Было ужасно противно, после  того, как
меня взашей  выбросили  из  этого  поганого кабачка с  рулеткой. Я, конечно,
просадил все деньги, напился до свинского  состояния, а три маленьких японца
(здешние вышибалы)  в два счета  сделали  меня,  как  миленького и  оставили
отдыхать на дорожке у черного хода. Один из  них оказался сердобольным -- за
последнюю оставшуюся  у  меня  пятерку  пообещал  позвонить  моему  другу  и
сообщить, где я нахожусь.
     Я  уже дважды попал в фонарь  и  это  придало мне новые  силы, когда по
гравию зашуршали шины и меня куда-то поволокли, как  мешок с бананами. Я  не
сопротивлялся - это был мой лучший друг Энди. Машина была с открытым верхом,
так что я благополучно перевалился через борт  и очутился на заднем сидении.
В  руке  у меня  оказался  один-единственный камушек. Пока  машина  медленно
выруливала  с узкой дорожки,  я тщательно прицелился  и  попал! Плафон мягко
треснул и рассыпался.
     - Есть! - довольный собой, выдохнул я и отключился.
     По потолку каюты бегали  солнечные зайчики. Голова  раскалывалась после
вчерашнего и  мне смутно припомнились зайчики, которые плавали у  меня перед
глазами, когда три невзрачных маленьких китайца  измолотили меня по  первому
разряду и преспокойно вышвырнули из кабаре-казино. Припомнилось и  то, что я
просадил более двух тысяч долларов в рулетку,  потратил сотен  пять  на свое
собственное угощение и бесплатную выпивку для любой шлюхи,  прицепившейся ко
мне. Как я попал на яхту, служившую нам домом в Сингапуре, было за пределами
моих воспоминаний.
     Все. Пьянству  -  бой! Порезвился  и  хватит.  Такую  похвальную  мысль
следовало обдумать с более ясной головой. С трудом добравшись до шкафчика со
спиртным, я  налил три четверти стакана  скотча и залпом проглотил. Обратный
путь  до  кровати  был вне пределов моих возможностей, и  я уселся на пол со
стаканом и бутылкой. Минут через пятнадцать, мне показалось, что я абсолютно
прав, объявив  смертельный  бой  пьянству, и решил  отметить это  еще  одной
солидной порцией. Вот теперь все стало ясно, предметы обрели четкие контуры,
но пол не перестал качаться. Я уж было собрался подкрепиться еще, но до меня
дошло,  что все правильно  -  легкая  зыбь покачивала не меня, а яхту. Слава
богу. Я даже мог стоять и свободно двигаться. Правда оставалась тупая боль в
животе, болели руки, ноги  и челюсть.  Еще распухла правая  кисть.  Это тоже
было понятно  - вчера я  попытался,  едва держась на ногах врезать одному из
китаез прямым в челюсть, но тот ушел от  удара и, кажется, я  пробил кулаком
огромную кастрюлю. А может и  не  пробил... Но рука  распухла -- во что-то я
все-таки попал. На этом мои воспоминания  о вчерашнем вечере заканчивались и
для  будущих  мемуаров  не  годились. Тело чувствовало себя так,  как  будто
побывало под  грузовиком. О  голове сказать было сложнее  -  физическая боль
смешивалась с  жесточайшим похмельем и определить это состояние я не  мог. В
великом могучем русском  языке  нашлось  бы два-три  выражения, но  и они не
могли бы полностью передать мои  муки.  Дверь каюты беззвучно  открылась и с
подносом в руках вошел Пачанг - наш "бой", друг и напарник во всех делах. На
подносе стояли  бутылки "колы",  соленые орешки и  пара бутылок голландского
пива. Пачанг вежливо, но решительно  забрал у меня виски и,  оставив поднос,
вышел,  укоризненно покачав головой. Да,  видимо, что-то я натворил  этакое,
что даже Пачанг не одобряет. Попытки вспомнить детали ни к  чему не привели,
зато   пиво  с  орешками  немного  прочистило   мозги  и  меня  потянуло  на
воспоминания вообще...

     Когда мы с Энди попали в Бангкок и  он приобрел эту шхуну, то  это, как
оказалось,  было самым  простым из того, что нас ожидало. Самое  страшное  -
местная  администрация.  Звери!  Куда  там  нашим  советским  бюрократам,  с
которыми, в конце концов, все можно  было  решить с помощью водки. Здесь все
стоило  го-о-раздо   дороже.   Паспорта,  регистрация  корабля,  капитанская
лицензия и  еще  тысяча  бумажек.  В  конце концов  все было  получено,  что
обошлось нам  в  кругленькую сумму. На наше  счастье,  в консульском  отделе
посольства США у Энди  оказался старый школьный приятель. После трех  ночных
походов по самым злачным местам
     Бангкока я тоже оказался в числе друзей Чарльза Льюиса Кларка, а именно
с таким дурацким именем отпустили его гулять по свету родители. Папа  у него
был миллионер и очень не  хотел закончить жизнь в ночлежке, взяв сына в свое
дело - потому Кларк-младший и оказался далеко от дома на тепленьком местечке
консула в Таиланде. И сынок пристроен, и папины деньги в безопасности. А  на
престиж  их  обожаемого  звездно-полосатого  флага папаше  с  сыночком  было
наплевать с Эмпайр Стэйт билдинг.
     Однажды мы все-таки нашли его  не в уличном кафе, а на работе. Он завел
нас в пыльную комнатенку  с одной  единственной лампочкой,  ткнул пальцем  в
сторону нескольких картонных ящиков и заявил:
     - Здесь паспорта всех кретинов, растяп и  разгильдяев, которые потеряли
их в Бангкоке за последние два года. Ищите, может, что и найдете. А мне надо
работать.
     После  чего  он  улегся  на канцелярском столе а позе  великого вождя в
мавзолее и мгновенно  захрапел. Мне  бы такую работу...  Боже, кто только не
терял  здесь  паспорта, я  даже нашел  один советский дипломатический, и  мы
славно  потрудились часа два, пока не  подобрали подходящие. Рассовав добычу
по  карманам, мы заявились  к  Чарльзу, который уже  выспался. Он ждал нас в
своем кабинете под сенью  родимого  флага и  едва успел  сунуть бутылку  под
стол.
     - Нашли?
     - А как же! Целехонькие, лежали, как в сейфе.
     Чарльз сунул нам какие-то  бланки, в  которых  мы уверили  американское
правительство,  что нашли потерянные ранее паспорта. Чарльз, не глянув даже,
что мы там царапали, засунул их в громадную кипу бумаг.
     - Лучше любого сейфа. В этом бардаке их здесь  никто никогда не найдет,
даже если я, наконец,  сбегу отсюда. -  Он взглянул в окно и  вздохнул.  - А
куда, собственно бежать? И зачем?
     Он  погрузился в  какие-то сложные реминисценции о своей  судьбе, а  мы
поспешно
     распрощались.
     - Да, - рассуждал я  по  старой  привычке  сам с  собой, --  капитализм
все-таки лучше. Наши бюрократы тоже пьют будь здоров и бездельничают не хуже
этого  типа,  но не за такие же бабки! За такую взятку наш занюханный на вид
чиновник  тебе удостоверение  Героя Советского Союза достал бы.  Да еще и  с
золотой звездой  в придачу. Эх, наших бы ребят к ним на работу... Они бы эти
Штаты за три месяца продали с потрохами, скупили снова и еще  раз загнали бы
по дешевке какой-нибудь Кении. Не умеют у нас ценить чиновника, не умеют.
     Специалистов  по ювелирной  подделке документов  в  Бангкоке  оказалось
больше,  чем  пьяниц-консулов. Только  они не  вывешивали на своих  конторах
рекламу и найти их было непросто. К тому же нам нужен был Мастер.

     Энди не вылезал из  баров.  В  его  стране,  как он  утверждал,  только
бармены  и парикмахеры знают все на  свете и, если искать фальшивомонетчиков
или  каких-то   мошенников,   то   надо   расспрашивать  барменов.   Местным
парикмахерам Энди не доверял. Мне порядком надоело таскаться с ним по барам.
К  тому  же,  мое полное невежество в  тайском  было весьма  подозрительным.
Однако,  голь  на выдумки хитра и  я  приноровился  не явно,  но  достаточно
откровенно  выдавать себя  за американского  джи-ай на заслуженном отдыхе от
вьетнамских  джунглей. Тем более,  что они  действительно здесь развлекались
вовсю.
     Наконец-то я понял, каким был идиотом!  Давно  бы так... Теперь, стоило
мне появиться  где-либо чуть-чуть  подальше от респектабельных мест  города,
как на мне  висели  две-три прекрасных девицы... Что с ними делать,  я знал.
Как оказалось,  что делать со мной, они знали лучше  меня... Через  неделю я
уже  мог работать гидом в  этих районах. А кое-какие места  я не  показал бы
даже лучшему другу, приберегая их для себя. Увы, долгое воздержание и боевые
действия  подействовали на меня  лучше  любых стимуляторов  и  мое появление
всегда вызывало у девочек искренний восторг.
     Чего греха таить, довольно скоро  я  почувствовал некоторую  усталость,
однако  к  Май я  заходил ежедневно. Нечто  вроде разминки...  Май  была  из
Камбоджи и поддержала славу своей  страны - в постели  была великолепна.  Ее
английский  был достаточен,  чтобы мы понимали друг друга, но  не  настолько
хорош,  чтобы она изводила меня  своей болтовней. Обычно я заглядывал к  ней
после  утреннего  коктейля и проводил в ее миниатюрном  домике  самое жаркое
время. Вечером любопытство гнало меня на улицы.
     Отправлялся  бесцельно  гулять по  городу,  рассматривая  архитектурные
памятники - храм Пхра-Чула-Чеди, ботанический музей, фланировал, как турист,
по шикарным Линк-роуд и Рама IV, не забывая перехватывать стаканчик-другой в
многочисленных уличных кафе.
     Случай свел меня  с Пачангом.  Однажды я заблудился. Пока искал  верную
дорогу, где-то в районе Кратумбарана мне представилась до  боли знакомая, но
давно не виденная картина - шикарная драка. Но я ошибся - это была не драка,
а  самый настоящий бой  на  уничтожение.  Четверо молодцов,  двое  из них  с
короткими ножами, нападали на  невысокого,  но плотного тайца.  При мне этот
таец успел наглухо
     выключить одного из нападавших и  нанес сильнейший удар ногой в челюсть
второму, ненадолго  выведя его из игры. Но силы были явно не равны, и как бы
этот паренек ни был силен и ловок, численность сторон была не в его пользу.
     Не  знаю  почему, но  через  десять  секунд я  оказался в гуще схватки.
Одного типа
     основательно  вырубил ладонью  сзади  в  основание  черепа.  Этот  тоже
оказался за
     канатами ринга, но на меня неожиданно, оставив в покое тайца,  бросился
другой,
     с ножом и едва не достал мою левую руку круговым  ударом. Чудом избежав
контакта,  я пригнулся  и, имитируя захват  ноги, успел перехватить его руку
сверху, чего собственно и добивался. Резкий разворот и  его локоть  противно
треснул, а рука безвольно повисла.
     Тем временем  таец  тоже не терял времени даром и молниеносными уходами
раз за
     разом заставлял противника промахиваться, пока тот не раскрылся  и в то
же мгновение  получил серию ударов в голову, коленом в солнечное и, наконец,
смертельный удар в горло. Пока мы разбирались, один, похожий на главаря этой
шайки-лейки,  уже  успел отдохнуть  и, сидя на  земле,  пытался вытащить  из
кармана револьвер.  Мой "стечкин"  был при мне  (хотя ужасно трудно его было
маскировать  в шортах  и  легкой рубашке) и  через  секунду я прижал  его  к
затылку уже  вставшего на ноги  главаря.  Револьвер упал в дорожную  пыль, а
после точного удара по голове рукояткой "стечкина" туда же отправился  и сам
хозяин. Я, кажется,  перестарался  ("стечкин" - увесистая железяка), так как
ноги упавшего стали нехорошо подергиваться.
     Громила,   вырубленный   тайцем,  начал  подавать  признаки  жизни.  Но
ненадолго.
     Таец поднял выпавший  из переломанной руки единственного оставшегося на
ногах бандита нож, спокойно всадил его в ямочку чуть пониже гортани, а потом
так же  хладнокровно  проделал такую же операцию и с последним. Мне стало не
по  себе от такого спокойного убийства и приготовил пистолет. Но таец знаком
приказал мне не  вмешиваться, а  потом  на  хорошем английском  поблагодарил
меня. Я вздохнул с облегчением и огляделся.
     Выяснилась, что наша "битва при пирамидах" произошла всего в нескольких
десятках метров от  реки Чао-Пхрай-ривер.  Таец,  ухватив за  ногу  главаря,
потащил по  пыли к  старой деревянной набережной  и сбросил его в воде.  Мне
ничего не оставалось  делать, как помочь  ему  избавиться от  нежелательных,
хотя и немых, свидетелей нашей потасовки. Через десять минут все вокруг было
тихо и безмятежно, словно  шестеро мужчин не  сходились здесь в  смертельной
схватке.
     Таец показал направление и в ста метрах я увидел две машины. Он  уселся
за руль
     синего  "ситроена",  развернулся,  отъехал  задом  метров  пятьдесят  и
надавил на газ.
     Почти у самого берега он вывалился из машины, которая сиганула в реку с
     деревянного  настила и  быстро утонула. Таец так  же  невозмутимо выбил
пыль из
     одежды и показал мне на "тойоту".
     Еще через  десять минут мы катили по шоссе молча  - я  не  знал,  о чем
говорить и
     что спрашивать. Проехав по шикарной  Линк-роуд, свернули  направо возле
Люмпини-парка,   а   дальше  я   уже  был  не  в  силах  ориентироваться   в
многочисленных  поворотах.  В  городе  я успел  узнать  только центр  и  еще
кое-какие кварталы, а все остальное было для меня темным  лесом, тайгой. Это
была  явная окраина, хотя еще и  не трущобы. Скорее район людей  с невысоким
достатком.  Таец  так  же молча  подъехал  к  одному  из  скромных домиков и
припарковался,  приглашая  меня  выйти  из  машины. Чувство тревоги меня  не
покидало, только "стечкин" придавал немного уверенности.
     Мы вошли в дом. Он  был пуст, хотя везде было чисто и прибрано - кто-то
явно  следил за  этим.  Так же молча, таец  предложил  мне плетеное кресло и
отправился  к  открытому  бару   в  стене.  Бутылка  виски,  содовая  и  лед
перекочевали  на маленький столик. Таец плеснул  сначала немного себе, потом
наполнил стаканы наполовину  и положил лед. После первых глотков он отставил
стакан.
     -  Что  заставило  вас,  иностранца,  вдруг   вступаться   за  грязного
восточного косоглазого? Вы меня откуда-то знаете или кого-то представляете?
     -  В  моей  стране,-- я  не стал  уточнять, в какой,-- негоже проходить
мимо, если убивают человека.
     -  Стало  быть, вы не  американец.  Там смотрят в  другую сторону, если
видят,  что-либо подобное. Вы -  славянин, хотя  ваш  английский  достаточно
хорош и у вас не очень традиционная славянская внешность.
     Повинуясь внезапному  порыву, я  вдруг  понял, что этот таец  может нам
помочь.
     - Я еще не знаю, как  меня зовут, потеря  памяти после  ранения, знаете
ли, а вас?
     - Пачанг. Профессия у меня мирная и довольно почитаемая в моей стране -
я занимаюсь контрабандой. Эти люди перехватили две мои джонки из Вьентьяна и
собирались  расправиться со  мной. Спасибо  за помощь, их было слишком много
даже для меня...
     - Хорошее у тебя о себе мнение, - подумал я, -  если четверо с ножами и
револьвером "слишком  много даже для него". Но вслух я этого не произнес,  а
только с видимым уважением констатировал:
     - Да, вы славно дрались, этому долго учиться надо...
     - У меня хороший учитель. А вот у вас пистолет замечательный, я  знаком
с этой маркой. Во Вьетнаме не пришлось бывать?
     - Достался случайно, приобрел по сходной цене.
     - На такие пистолеты  сходной цены в  Таиланде не бывает. Здесь  за них
платят большие  деньги, но оставим  этот скучный разговор. Вы, не зная меня,
спасли мне жизнь. Я навечно у  вас в долгу. Как это получилось, что у вас до
сих пор нет имени? Трудности с документами?
     Понятно, что  он  не клюнул  на байку  о потере памяти.  Я  наплел  ему
историю, замешанную на смеси лжи и правды, и, в конце концов, посетовал, что
трудно  найти  в  Бангкоке  нужного  специалиста.  Пачанг энергично  замотал
головой и рассмеялся.
     -  Для вас  - да,  но не  для меня. Назначим место встречи,  пригласите
своего друга, поговорим. Все будет о-кей. Так говорят у вас на родине?
     - Вот именно так. О-кей.
     - Меня  не ищите и  не вздумайте  приезжать сюда, хотя  я  уверен,  что
дорогу сюда
     вы и не найдете.  Завтра в полдень в вестибюле  отеля "Пакчонг" - легко
запомнить, почти, как мое имя.  Там в это  время толчется много туристов . Я
пойду, а вы
     следуйте  за  мной, а так как  я вижу, что  кое  в  чем вы соображаете,
проверите, нет ли за мной хвоста. Боюсь, эти ребята  быстро разберутся, куда
подевались их килеры.  Кстати,  еще раз  спасибо за помощь. Особенно за того
громилу с пистолетом Если б не вы, то вместо них в реке пришлось бы  плавать
мне. А я, знаете, люблю сушу или твердую палубу под ногами.
     Пачанг довез меня до какого-то  оживленного  перекрестка, высадил и, не
попрощавшись,  рванул с  места.  Я  поймал такси  и  через полчаса  на  яхте
рассказал Энди об этом приключении. Сначала возмущению и ярости Энди не было
предела. Он  материл меня на всех ему известных языках, включая русский, так
как  первое, что  он  хорошо  освоил в  русском  - это  мат.  Потом он вдруг
успокоился  и, как ни  в чем не бывало, начал, по  обыкновению, просчитывать
варианты. Версий было немного.
     Первое  -   западня  с   целью  шантажа  или   грабежа.  Мы  сочли   ее
несущественной.
     Слишком  сложное начало для  такого дела.  Второе  - Пачанг  выдает нас
властям, как  шпионов,  дезертиров, бандитов или  еще что-то в этом  духе  и
получает от
     правительства  деньги за  столь ценную  добычу. Пораскинув мозгами,  мы
все-таки
     решили, что и эта версия не годится  - у  Пачанга явно рыльце  в пушку,
хотя
     контрабанда была фактически легальным промыслом.
     Оставалось  третье  - поверить и посмотреть, что  из этого выйдет. Хоть
день был
     жарким,  мы  все же надели  светлые  костюмы, чтобы  прикрыть амуницию,
которую
     решили прихватить с собой. Да и респектабельнее как-то...


     Пачанга  мы  сразу заметили,  едва  вошли в роскошный вестибюль  отеля,
сплошь  заполненный  суетящимися  туристами.  Боже, какой только  речи я  не
услышал  за одну  минуту.  Казалось, что  здесь проходит конкурс "Кто больше
знает языков" в сочетании с чемпионатом среди женщин по раздеванию... Пачанг
едва заметно кивнул в сторону дверей и неторопливо направился к выходу,
     Протолкавшись  через толпу, мы последовали  за  ним. Таец  все  так  же
неторопливо  шел  у самой  кромки тротуара,  как к нему неожиданно подкатило
такси.  Он нырнул в машину,  сделав приглашающий жест. Мы не  заставили себя
ждать. Таксист сам  знал дорогу, с наглостью,  свойственной,  наверно,  всем
таксистам  мира,  уверенно мчался  по  каким-то незнакомым  улицам. По моему
мнению, он нарушил все мыслимые и немыслимые правила уличного  движения мира
-  подрезал машины, вылетал на встречную  полосу, проскакивал на  любой цвет
светофора,  превышал  скорость, ехал  по тротуарам,  парковым дорожкам... Я,
признаюсь, тоже не всегда придерживался всех правил, но это!  Пару раз я уже
ощущал  беленькие  крылышки  у  себя  за  спиной,  пока,  наконец  ,  он  не
остановился возле  ничем не примечательного  дома, и, едва  мы  выбрались из
машины, мгновенно испарился.
     - Хороший человек, - коротко заметил Пачанг.
     Справившись с  дрожью в ногах, мы  вошли в  дом. Семья, видать там жила
большая, комнат  много и везде хозяева занимались своими делами. Старушенция
что-то  штопала, детки резвились, из кухни доносилось приятное шкворчанье. Я
было поздоровался, но  никто даже не повернул  головы в нашу сторону, мы для
них были призраками, нас просто  не  существовало.  Спокойно  ориентируясь в
доме, Пачанг вывел нас с другого хода и мы углубились  в лабиринт переулков,
пока таец  не остановился  возле  какой-то  двери и сказал несколько слов на
тарабарском  для меня языке.  Дверь  бесшумно  отворилась  и мы  очутились в
полутемной прихожей. Возникший  из  воздуха человек молча приказал следовать
за  ним. Мы повиновались и очутились в роскошно обставленной по европейскому
образцу гостиной. Даже камин там был. Как в лучших домах Лондона!
     В обстановку вносил некоторый диссонанс письменный стол, из-за которого
нам навстречу  устремился  хозяин дома. Без всяких  восточных  церемоний  он
пожал нам  руки  и тут  же  начал готовить  high ball.  Это  уже  попахивало
Америкой.
     -  Можете  мне  не  рассказывать  о  ваших  проблемах,  а  я  не  стану
расспрашивать вас, зачем вам это нужно. Так спокойнее. Вы спасли жизнь моего
брата, а значит вы теперь члены нашей семьи.  Документы - не проблема,  но у
меня будет просьба. Вы можете не делать этого, на наши отношения и чувства к
вам это  не повлияет.  Просто я поищу  другой путь. Итак, добро пожаловать в
ваш дом в Таиланде, братья.
     Хозяин  приподнял бокал,  поклонился  и  сделал  осторожный  глоток. Мы
последовали его примеру, немного сбитые с  толку  и настороженные.  Вот  так
сходу  приобрести кровных родственников в  Таиланде? Что-то  я не  припомню,
чтобы мама рассказывала об этой  стране...  Рассевшись в креслах и потягивая
виски со льдом, каждый из  нас обдумывал ситуацию, но  мне, например, ничего
путного  в  голову  не приходило.  Лицо  Энди  сияло настоящей  голливудской
улыбкой, но я голову дал бы на отсечение, что он тоже не догадывался, куда и
во что мы  влипли. Но, как говорят у него на  родине - keep a smile. Образно
говоря -- держи хвост  пистолетом. Хозяин, похоже, понимал наше состояние  и
перешел к делу.
     - Пачанг не только  мой брат, но  и компаньон. Мы  оба понесли  тяжелые
убытки - одна из банд,  которые живут только  грабежом и убийствами, вот уже
третий раз за два  месяца перехватывает наши джонки в  Заливе и на  Реке. Мы
тоже не бойскауты, так  кажется, говорят в Америке, - хозяин улыбнулся Энди.
-  Но  мы ведем игру  по правилам,  хотя этих правил нет в наших законах. Мы
делаем свой бизнес  и не  мешаем делать  его другим.  Нам и  так  приходится
нелегко  -  Меконг  один  на  всех,  а  вокруг  северные,  южные  вьетнамцы,
патет-лао,  красные  кхмеры,  племена мео,  китайцы,  готовые воевать с  кем
угодно и кто  его знает  за что.  А Меконг  -  один на  всех. Теперь на  нем
появились американцы со своими пушками и напалмом. А Меконг - один. Это река
жизни для  наших стран, это дорога бизнеса. Это наши деньги. И все те, о ком
я упомянул, хотят  урвать свой  кусок. Их еще  можно понять  -  одни  строят
коммунизм, другие этого  не хотят.  Ну и  пусть  строят, пусть разрушают, но
только  не  на мои  деньги, - закончил  он жестко.  -  Как  следствие  этого
политического  сумасшествия,  появились и другие, которые  просто  грабят  и
убивают ради самих себя... В Таиланде появилась "якудза".
     Мы с Энди переглянулись.
     - Японская мафия, которая тоже решила получить тут свою долю, - пояснил
хозяин.  -  Они  набирают  здесь  головорезов и отправляют  пиратствовать на
Меконге, в Заливе. Как они действуют, тебе, - хозяин ткнул в меня пальцем, -
рассказывать не надо, они хотели убить моего брата, ты сам видел. Но мы тоже
не спим  и  кое-что раскопали  об  одной такой организации. Мы уничтожим ее.
Это, правда, займет  некоторое время, и  моему брату  сейчас  слишком опасно
оставаться здесь. Сидеть же как крот, в какой-нибудь щели, он не захочет и я
прошу вас взять его к себе.
     Мы снова переглянулись. Хозяин рассмеялся.
     - Вам тоже  не  стоит надолго задерживаться в Таиланде. Уверен, вас уже
ищут,  причем  очень  серьезные  службы. Не  удивляйтесь,  слухи  по Меконгу
расходятся быстро, например, о четырех храбрецах, пробившихся к Вьентьяну, и
разгромивших  чуть  ли  не  дивизию американцев  и среди  бела дня  укравших
самолет. Может, это и  не вы, это просто легенда...  Но  моя служба работает
неплохо. Правда, вас всего двое...
     - Двое не дожили до счастливой встречи с вами, -  неожиданно откровенно
ответил
     Энди по-тайски.
     Глаза хозяина и Пачанга поползли куда-то под их мощные шевелюры.
     - Вы знаете тайский?
     - Плохо. Я бывал в Таиланде раньше и кое-что осталось в памяти.
     Теперь  уже я разинул рот  от удивления. Мне стала понятна  легкость, с
которой вел себя  в  Бангкоке  Энди, как  он умудрился приобрести яхту, да и
многое  другое стало  на  свои места в  моей  голове. Я буквально  физически
ощутил, как возросло уважение братьев к Энди. Это был неплохой знак.
     - Так о чем вы нас хотели просить? - продолжил Энди по-английски.
     - Все очень просто. Через неделю вы получите все необходимые документы.
Вам нужны  не  только  паспорта, но  и  визы, права на вождение  судов,  все
документы  на  судно  и  еще  кучу  бумаг  -  в  Таиланде ничуть  не  меньше
бюрократов, чем в любой стране. Получив все это, вы возьмете Пачанга к себе,
как  у вас  называется, шкипером.  Так всегда поступают  богатые американцы.
Потом Пачанг наймет для судна команду и вы отправитесь, куда душе угодно, но
не менее,  чем  на полгода - почему бы  двум богатым  янки не  поплавать  по
здешним  морям, а? Через  полгода-год в паспортах  будет столько  отметок  о
визах, прививках  и прочей ерунде, что разобраться  в них ни один таможенный
чиновник уже не сможет.
     Предложение было  занятное. С какой  стороны не посмотри,  а это лучший
выход на время, пока не уляжется суматоха, связанная с нами и Пачангом. Этот
таец  был умен, ничего не скажешь. Он продумал за нас все до  мелочей. Глупо
было отказываться.
     Не сговариваясь, мы  с Энди отвесили хозяину нечто вроде поклона в знак
согласия  и  благодарности.  Хозяин  негромко  хлопнул  в   ладоши  и  опять
откуда-то, буквально из ничего возник наш молчаливый провожатый.
     - Сейчас вас сфотографируют для документов и мы продолжим беседу.
     Через час  мы, наконец, освободились. Мы были сфотографированы с усами,
бородами, гладко причесанные и лохматые,  загримированные так, что выглядели
на пять-семь лет моложе или старше. В конце концов фотограф остался доволен.
После жара от софитов фотографа мы с удовольствием налегли на виски со льдом
     и холодную кока-колу...
     Мне  уже  надоело  менять  имена,  но,  увы, я  стал  Полом Зданевским,
американцем во втором поколении польских кровей, а Энди поменял свои фамилию
на весьма редкую и оригинальную в англосаксонском мире. Он стал Энди Смитом.

     Пачанг стал полноправным и самым нужным членом команды шхуны. Поскольку
я  плавал раньше только  на  весельной  лодке  или  на  небольшом  катере  с
подвесным мотором,  а Энди когда-то  катался по заливу недалеко от берега на
небольшой  прогулочной яхте,  то  Пачанг  оказался для нас сущим кладом.  Он
провел на палубе чуть ли не всю сознательную жизнь и мог управляться с любым
парусным судном.
     Нашей  заботой стали двигатели и навигация  в открытом  море. Бывало по
полночи  мы торчали  на  палубе,  разыскивая  нужные звезды, изучали  лоции.
Короче, через неделю нам предстояло стать морскими волками,  а мы оставались
жалкими сухопутными  щенятами. В конце концов Энди не выдержал и заявил, что
теорией  он  сыт  по горло.  Мне тоже  так показалось  и мы  решили,  что на
практике все познается быстрее и эффективнее...
     Плавание затянулось. Сначала из-за наших  великих познаний в навигации,
моего почти  полного непонимания команд Пачанга и задержек с их выполнением,
да  и  Энди порой совершал ошибки  в  управлении нашей  красавицей, плавание
иногда было на  грани гибели яхты, я  уж не  говорю  о нас самих. Яхта  была
максимально автоматизирована и  механизирована, но это  лишь помогало, а  не
избавляло от трудностей. Три матроса, нанятых Пачангом, соображали в парусах
значительно лучше нас.  Но упорство  и желание быть подальше от полуострова,
именуемого Индокитайским, быстро сделали из  нас вполне  сносных  мореходов.
Скоро мы уже не валились замертво  после дня плавания, а нормально  коротали
прекрасные вечера  за  покером или стаканчиком виски, пока "джон" -  автомат
подруливания - успешно вел нас на Филиппины.
     В  Маниле мы  сошли  на  берег  настоящими морскими волками и весь день
провели  в местных барах. Ясное дело - к вечеру набрались спиртным по  самые
помидоры.  Пачанг был  с  нами,  но в выпивке  был  куда как  скромнее наших
изголодавшихся по берегу душ.
     Утром,  проклиная все на свете  спиртные напитки, мы накачивались кофе.
Пачанг  едва поспевал готовить новые порции  и  с  почти  отеческой  улыбкой
наблюдал, как два идиота хлещут священный напиток литрами.
     Матросы  тоже   неторопливо  тянули  какую-то   бурду  и,  посмеиваясь,
откровенно глазели  на нас. Наконец, Пачанг не  выдержал и,  глядя куда-то в
потолок, ,задумчиво произнес:
     -  Я слышал,  что  у  русских  есть более радикальный способ  поправить
здоровье...
     Энди  вопросительно  уставился на меня  (если мутное выражение его глаз
можно было назвать взглядом). Я понял тайца и достал  бутылку. Два приличных
по  объему стаканчика  почти мгновенно вывели нас из состояния прострации, а
Пачанг  бережно  отнял  у  меня  бутылку  и поставил  на  место.  Энди  было
запротестовал, но я был на стороне тайца, ибо знал, чем все закончится, если
бутылка останется...
     Больше  мы не экспериментировали - за время плавания были и Сингапур  и
Гонконг,  другие жемчужины красоты  и порока,  но  кроме женщин  и умеренной
выпивки -  ни-ни... Мы  были  просто  пай-мальчиками,  бойскаутами  младшего
возраста. Пачанг нас сопровождал всюду и при  малейшей угрозе  потасовки или
крутого разговора, если у местной нервной шлюхи оказывался "покровитель", то
он  попросту либо уводил нас  из опасного места или расправлялся с сутенером
без нашего  вмешательства.  Ну,  просто  нянька-кормилица, Арина  Родионовна
какая-то.  Мало-помалу  мы  настолько  привыкли,  что   все  наши  пожелания
выполнялись, как по щучьему велению.  Но  довольно  скоро я стал ощущать все
большую неловкость перед ним. Энди же воспринимал это как должное: есть босс
и есть  слуга.  Его  точка зрения победила - я тоже стал относиться к  нашим
отношениям с тайцем почти так же. Тлетворное влияние проклятого загнивающего
Запада проникло и в мою душу.

     Еще в той памятной драке я заметил, что Пачанг  использовал какую-то не
знакомую мне  технику боя.  Его  уходы  от  ударов были  просто фантастикой.
Пачанг заметил, что  мой стиль не очень ему импонирует, скромно пояснив свое
утверждение тайским  эквивалентом русской  поговорки  "сила  есть  - ума  не
надо". Потом  не  стал кочевряжиться и прочел  мне вступительную  лекцию  об
"айкидо",  как заправский  профессор, из которой  я уяснил для  себя главный
принцип  -  использовать силу противника,  а после  нескольких  практических
занятий на  полубаке  внутренне  признал правоту тайца - я  был обыкновенным
костоломом, не более. Вспомнил и своего инструктора по рукопашному бою: знал
ли  он  о существовании такого  вида  боевого  искусства и понял - знал.  Но
работал    он    с    нами   по   программе,    утвержденной    каким-нибудь
маразматиком-генералом, который, видимо,  пил водку еще с самим Харлампиевым
и самбо было для него вершиной рукопашного боя.
     Второе,  что  я  понял  -  Пачанг  был  большим  мастером и  прекрасным
учителем. Я не удержался  и как-то спросил его, где и кто обучал его самого,
на что тот загадочно ответил:
     - Вернемся в Бангкок, сам узнаешь.
     И еще одна мысль сверлила мне мозги: почему Пачанг так заботится о нас?
Неужели только из-за того, что я ему помог в заварушке, пусть даже и опасной
для него?  Но пока помалкивал в тряпочку и исправно  с грохотом, опасным для
яхты,  валился  на палубу  после очередной неудачной попытки достать Пачанга
своим любимым прямым ударом, Он, как змея, мгновенно реагировал на  все  мои
уловки,  а я  вновь и вновь проверял прочность тиковых досок  палубы.  Самое
непонятное, что  иногда, после  очередной неудачи  я слышал  похвалу  тайца,
Наконец, наступил долгожданный миг:  я успел среагировать на прием вовремя и
Пачанг получил  полновесный удар. Разница в весе у  нас была внушительная, и
он чуть не  улетел  за борт.  Мгновенно  вскочил,  а на  его лице воцарилась
блаженная  улыбка, будто  я только что ему вручил  звезду  Героя  Советского
союза. Матросы зааплодировали. Я  тоже слегка обалдел и с удивлением смотрел
на свою левую руку, как на волшебную палочку...
     Наши переживания были прерваны громким одобрительным свистом с рубки  -
Энди приветствовал мой успех и срочно готовил очередной high ball.
     -  Невероятно! Брависсимо! Наш супермен  не валяется как мешок, а стоит
на ногах! За это стоит выпить.
     И  стал готовить  еще один бокал. Я  вопросительно взглянул на Пачанга.
Тот, продолжая  улыбаться, разрешающе кивнул.  Я давно  не  испытывал такого
наслаждения -  стакан  виски со  льдом  казался мне  золотым кубком чемпиона
мира.
     -  Й-а-а!,  непроизвольно  вырвался  из меня  торжествующий  клич  и я,
отхлебнув пару глотков, запустил  стакан высоко вверх, а сам, ухватив всегда
лежащую у  рубки  короткостволку, успел над самой  водой  превратить  его  в
мельчайшие осколки. Впервые я ощутил, что смогу когда-нибудь сделать  такое,
как  Пачанг,  а   таец,  улыбаясь,  поднял  вверх  большой   палец.  Честное
благородное  слово  -  я  был по-настоящему  счастлив за  последние  полтора
года...



     Яхта покачивалась на  стоянке  для  частных  судов, среди себе подобных
красавиц. Мы были в Сингапуре, где три маленьких китайца  начисто раздолбали
мое  собственное мнение о своем  мастерстве  рукопашного  боя.  Я  вышел  на
палубу.  Океан  переливался  золотыми  бликами. Невольно  вспомнились  слова
пролетарского  классика  -  "море смеялось..."  Энди отсутствовал, а  Пачанг
радостно  хлопнул меня по  плечу, приветствуя  мой отнюдь  не  торжественный
выход. Ноги у меня были  какие-то не совсем твердые, я плюхнулся на палубу и
закрыл глаза. Пачанг  деловито  приказал  одному из  матросов  окатить  меня
ведром  забортной  воды,  чем  доставил мне  несказанное  удовольствие  и  я
рявкнул:
     - Еще!
     Матрос несколько раз повторил операцию, пока я  почувствовал себя почти
нормально и потому решился задать мучивший меня вопрос.
     - Как же это так, дружище?  Три каких-то замухрышки  сделали меня,  как
ребенка...
     Пачанг был лаконичен:
     - Пьяный может драться только с пьяными.
     Он был прав на  все сто. Вчера я  напился  по-русски, то есть, в дым, в
драбадан, в
     стельку, как свинья,  сапожник...  А что  за русская пьянка  без драки?
Алкоголизм какой-то,  не более. Мой наставник был прав. Я снова провалился в
сон. Последнее, что успел зафиксировать, отключаясь, - Пачанг сооружал нечто
вроде тента над моей головой.
     Отоспавшись,   я   начал   вспоминать  детали   нашего  фантастического
путешествия  - еще пару лет  назад, любому,  кто сказал бы мне, что  я  буду
плавать  по самым  экзотическим  местам нашего шарика, да еще на собственной
яхте, я бы просто начистил рыло -  чтобы не дразнил несбыточными  мечтами. И
вот нате вам. Лежу на палубе ценой в десять тысяч  долларов, стоит повернуть
голову - передо мной раскинулся  один из легендарнейших городов мира, а подо
мной плещется Южно-Китайское  море. Эх,  на мое  бы место отца, который  всю
жизнь изучал  и  преподавал географию и никуда, кроме своей  страны, не  мог
поехать... Железный занавес отрезал его  навсегда от  законного права любого
географа - путешествовать. Придется мне за него. Только вот  смогу ли я хоть
когда-нибудь  рассказать друзьям, какие закаты бывают на Филиппинах и каковы
на вкус свежие плоды авокадо...
     И  родители, и друзья считают,  что я  где-то  под Благовещенском,  как
последний  идиот,  вкалываю на  какой-то шабашке.  Другие,  менее  знакомые,
вообще решили, что я давно спился и пропал наглухо. А может, помер. Ну и Бог
с ним. То есть, со мной...
     От  ностальгических  мыслей  я  вернулся на  грешную  землю,то бишь, на
палубу. Да, Филиппины - прекрасная страна, а  главное - в ней продается все,
что душе  угодно.  Было  бы достаточно денег, а  то  пост  и министра  можно
заиметь.  А  еще тут  полно американцев,  которые не уступают  филиппинцам в
купле-продаже.  Благо военных баз здесь хватает, а, стало быть, купить можно
все - от  фруктовых консервов до самоходной пушки. Все сводится лишь к одной
простой  вещи  - цене.  Энди  провел несколько  экскурсий по кабакам  Манилы
сначала в обществе здоровенного сержанта, а потом к  ним  присоединился  еще
какой-то интендантский капитан. В результате наша яхта перекочевала в уютный
заливчик,  где находилось  нечто  вроде частной верфи, а  вскоре туда прибыл
здоровенный вертолет американских  ВМС "Sea Horse" .  Из его чрева  слышался
заливистый женский смех.
     Американцы  умели  сочетать бизнес  с  развлечениями.  Пятеро солдат во
главе  с капитаном  и  сержантом сноровисто  выгрузили у причала  целую гору
свежепокрашенных  ящиков.   Сквозь  наскоро  положенную  камуфляжную  краску
кое-где  проглядывали  надписи  типа  US GI.  После  короткого  расчета  вся
компания  погрузилась  в  свою   бандуру   и  испарилась.  Мы   благоразумно
последовали  их примеру,  оставив  яхту в  распоряжении капитана  инженерных
войск с группой спецов из американской и филиппинской армий. Этакое братство
по  оружию.  Им  были  даны все необходимые  указания,  неисчерпаемый  запас
выпивки и  жратвы. Через пару недель яхта  снова стояла у причала, а капитан
еле  вскарабкался по трапу  из каюты после отчета о проделанной работе.  Его
карманы приятно оттопыривались от  тугих пачек банкнот -  плата за  работу и
недельное молчание. Причем ни мы, ни капитан не признавали дурацких бумажек,
именуемых чеками, а предпочитали наличные. Через неделю пусть, кому не лень,
ищет нас на пространстве от Филиппин до Гонконга.
     Когда ветер  наполнил  наши  паруса и  архипелаг остался только в нашей
памяти, мы
     тщательно    проверили   работу    капитана.   Новейшее   навигационное
оборудование  в  рубке  радовало мой  радиолюбительский  глаз:  радиокомпас,
эхолот,  вседиапазонный мощный трансивер и  хитро замаскированный радар. При
нажатии  определенных   кнопок  из   топа  мачты   выползала  складывающаяся
поворотная антенна, а сигнал выводился на экран  обыкновенного  стандартного
эхолота. Блеск!
     На  всякий случай появилось и  кое-что из стреляющего, причем  довольно
громко, а,
     главное, эффективно. Нас уже не раз предупреждали,  что плавания в этих
водах чреваты приятными неожиданностями. Один раз мы чуть не испытали это на
своей шкуре - за  нами увязалась подозрительная джонка, а когда  неизвестные
на ней
     поняли, что у нас солидное преимущество в скорости, они пустились  было
за нами
     в быстроходном  "Зодиаке" .  Дружный огонь из двух АПС  довольно быстро
остудил их  пыл, тем более, что мы все-таки попали, хоть  не в пиратов, но в
лодку. Они прекратили погоню, благоразумно решив подождать более покладистую
добычу.  А мы  намотали себе на ус. Отсюда родились походы Энди по  кабакам,
которые и привели нас в конце концов в ту уютную бухту. Теперь, учитывая наш
собственный опыт пиратства на Меконге, мы были  готовы к любой нежелательной
встрече...
     Я тоже  прибарахлился  - в оружейном магазине увидел  воплощение  своей
мечты.  Это  была "Husqarna"  модели 561. Длинный ствол, патрон  magnum, вес
пули около 90  граммов и  магазин  на три патрона. Для такой винтовки вполне
достаточно.  Отличная  отделка, просто произведение  искусства. Плюс  мощный
телескопический прицел. Когда я взглянул сквозь него через окно магазина, то
чуть  не вздрогнул - дом на  противоположной стороне улицы просто прыгнул на
меня: я мог пересчитать все песчинки на его штукатурке!
     Лишняя пара сотен оказалась  просто-таки  скипидаром в задницу  хозяина
магазина.
     С   молниеносной  быстротой  передо  мной  появились  коробки  патронов
"магнум" с
     разными пулями - от бронебойных со  стальным сердечником до  разрывных.
Отличный  чехол из  короткостриженой овчины и пропитанный  изнутри оружейным
маслом  для защиты от морского воздуха  и воды, а  также дальномер дополнили
натюрморт на военную тему.
     Потом хозяин  просто  растворился в  воздухе и  вновь  появился  уже  с
разрешением от  полиции  на оружие. Нет, мне  определенно нравился проклятый
(он  же  загнивающий)  капитализм.  Особенно  с  моими  бабками,  творившими
маленькие чудеса.  О  том,  что бы  я  делал, не будь у  меня  этих  зеленых
бумажек, как-то думать не  хотелось. Раз уж так получилось, не переключаться
же мне опять в социализм...
     В море, когда установился почти полный штиль, я решил  испробовать свое
приобретение. Команда, в полном  составе, то  есть  Энди с Пачангом,  заняли
места  в  королевской  ложе - на крыше  рубки,  матросы - на палубе. Гнусные
шуточки по поводу моей пушки могли достать кого угодно, но только не меня  в
тот момент. Энди заявил, что я  смотрю на винтовку, как ребенок на мороженое
и это было правдой. Когда я  начал  сооружать из  обломков  швабры и старого
бочонка подобие плавучей мишени, их остроумие достигло предела. Но я жестоко
ошибался.  Винтовка не  была пристреляна  с прицелом и  первые выстрелы были
просто безобразными. Взрывы  хохота  на  меня  не  действовали, я  продолжал
методичную  пристрелку.  Все,  наконец,  поймал!  Но  не  разочаровывать  же
почтенную публику! Я сделал три контрольных выстрела - все  пули точнехонько
легли в воду в полуметре перед мишенью. Публика изнемогала от восторга, пора
было испортить ей все удовольствие. Я спокойно послал в патронник разрывнуху
и заорал диким голосом:
     - Мир-р-р-овой ат-т-р-акцион! Смертельный  номер!  Слабонервных  просят
удалиться! На арене вновь несравненный любимец публики Робин Гуд!  Последнее
представление сезона!
     Я  кривлялся, Энди ржал, но  умница Пачанг что-то уловил в моей игре на
публику  и взялся за бинокль. Я  прицелился. Еще раз грохот  прокатился  над
неподвижной водой, но мишени  на ней не было  -  лишь  в  бинокль Пачанг мог
видеть плавающие  щепки  на том месте, где она  была пару секунд назад. Энди
замолк на половине своей очередной плоской шутки, забыв прикрыть рот. Пачанг
хитро улыбнулся и начал тихо аплодировать.
     Я шутовски раскланялся  и только теперь почувствовал, какая мощь была у
этой винтовки - плечо просто занемело от отдачи. Но это пустяки по сравнению
с  результатом.  Пачанг взял  дальномер,  недоверчиво  посмотрел  на  шкалу,
проверил еще раз и выдохнул:
     - Тысяча восемьсот ярдов!
     Энди  выхватил  у него  дальномер и  сам  убедился.  Челюсть  его вновь
улеглась на колени.
     -  Закрой  рот, дура, я все  сказал, - процитировал Райкина по-русски и
начал  переводить   ихние  ярды-недомерки  в  нормальные  метры.   Результат
исчислений меня  потряс -  полтора километра! Моя челюсть тоже грохнулась  о
палубу...
     От  приятных  воспоминаний  о своем  триумфе  и  последовавшей за  этим
грандиозной попойке  меня оторвал дикий  шум. Явился главный "сахиб" Энди  в
окружении банды носильщиков. Их дикие вопли затихли, когда Пачанг сунул этим
вымогателям зеленые  купюры  с президентами США  ,а на требования  дать еще,
ответил отличным толчком-ударом в  лоб главному крикуну. Тот пробкой вылетел
на причал,  а  остальные мгновенно смылись. Крикун повертел головой, пытаясь
понять,  что  с ним  сделал этот  невзрачный  коротышка,  но  от  дальнейших
исследований скромно отказался.
     Мы с  тупым удивлением  глядели на  гору свертков, пакетов  и коробок..
Энди вытер пот  и кротко  пояснил, что  выглядим мы как самые последние hobo
(по нашему  -  бомжи), а  в свертках - одежда, ибо он не желает появляться в
жемчужине  Индокитая Бангкоке в компании оборванцев.  И  вообще, он устал от
вечных забот о нашей респектабельности и желает спать. После чего растянулся
на палубе и захрапел. Я обнюхал его - точно,  от великого моралиста, который
еще вчера поносил меня на чем свет стоит за пьянство, несло таким перегаром,
что я отвернулся. Пачанг улыбался своей таинственной восточной улыбкой...


     Ночь.   Яхта   почти   бесшумно   скользит  по  пологим  волнам   после
позавчерашнего шторма. Тишина.  Рокот  дизелей  не в счет -  глухой выхлоп в
воду  далеко  на корме почти не  замечаешь. Я  вспомнил, как впервые ночевал
один в лесу. Тихий, почти неслышный  шепот еловых веток, редкий  крик птицы,
непонятный и  потому загадочный  шорох...  Ощущение полного  одиночества  на
целой планете.
     В море я испытал еще раз то же самое.  Только  еще ярче. Надо мной было
бескрайнее небо,  а вокруг такой  же  бескрайний океан. В  душе даже мурашки
пробежали.
     Все  дни  после  отплытия из Гонконга что-то беспрерывно  не давало мне
покоя. Со мной  что-то произошло, только  вот я никак не мог вспомнить, что?
Так  бывает  по утрам, когда уверен, что видел сон, но  никак не  получается
восстановить его в памяти. Это "что-то" было весьма тревожным,  и я снова  и
снова  насиловал отупевшие от безделья  и  безопасности  мозги. А  тревожная
лампочка в башке продолжала гореть.
     Этот  красный свет  не давал спать и я, к великому удовольствию Энди  и
Пачанга, охотно вызывался даже на "собачьи вахты"  к концу ночи. Я надеялся,
что  быть  может  этот  самый  "час Быка"  поможет  мне вспомнить - и точно.
Однажды перед рассветом я увидел эти глаза. Именно глаза.
     Но почему глаза? Что-то не увязывалось в единую  картину - я весь вечер
и часть  ночи  провел, перебираясь  из кабака  в  кабак. Действовал  наобум,
ориентировался только на рекламу, однако эти глаза  соединяли вместе все эти
незнакомые мне места. Почему? Чьи глаза?
     Есть,  вспомнил.   Глаза   принадлежали  крепенькому   мужичку  и  были
раскосыми. Причем мужичок был китайцем  или  японцем. тут  у  меня  твердого
убеждения не было. Ясно было  одно -  этот мужичок шел за мной  по всем этим
ср...м злачным местам. В последнем (или предпоследнем ) кабаке с девочками я
даже спросил его, чего он ко мне прилип...
     Наконец я смог разрядиться и хорошенько, минут на десять, во всю глотку
выматериться  по-русски. Мат  отлично  гармонировал  с  элегантной  яхтой  и
прекрасным  пейзажем  в Сиамском заливе в  стиле Айвазовского.  Только он не
вписывался в намерения Энди и Пачанга хорошенько поспать и они выпрыгнули из
каюты, как дурацкие американские чертики из коробочки. Пока я успокаивал их,
что  мы пока не  тонем и  на нас  никто не напал, они  пришли  в  ярость  от
неожиданного пробуждения. Пора было остудить их пыл.
     - Я знаю, что это вам не понравится, но выслушайте меня, не перебивая.
     Пришлось им  выложить  всю историю  моего похода в компании крепенького
японского или китайского мужичка. Лица у них стали очень серьезными, когда я
закончил  свою  речь, присовокупив,  что я кретин,  каких  мало, С этим  они
охотно согласились, а Энди задумчиво добавил:
     - Он катил за нами почти до самого порта. Я заметил, что кто-то повис у
нас  на хвосте,  пока я перевозил твой труп  на  яхту, но  он у самого порта
отвалил в сторону. Я решил, что нам просто было по пути... Теперь  ясно - он
знал, куда мы едем и свалил, пока я не засек его окончательно.
     Мои друзья, явно обеспокоенные, стали обсуждать возможные варианты. Мне
было все ясно - кто-то  нас выслеживал, кому-то мы стали очень нужны.  Чтобы
окончательно проверить свои догадки, я включил радарную установку. В темноте
над моей головой с легким щелчком развернулась антенна и я обнаружил, что мы
не так уж одиноки в этом заливе.  И слева и справа,  и, конечно, сзади, было
множество судов. Только вот каких?
     Я уже достаточно натренировался и мог определить примерные типы  судов,
которые нам встречались. Так: по левому  борту у нас, как минимум, танкер  и
еще одно грузовое судно приличного водоизмещения, не считая мелочи. По курсу
- тоже  парочка  сухогрузов с активными радарами, справа почти  пусто, а  по
корме  несколько мелких точек. Это  или парусные  яхты или большие  джонки с
пассивными радиоотражателями.  А если снять эти нашлепки с мачт, так ни один
радар издалека не почует деревянную лодку с парусом..  Даже большую. Значит,
надо понаблюдать.
     Энди ушел переваривать информацию внизу, а Пачанг еще раз попросил меня
описать все  мои похождения. Бля,  странная штука,  эта память. Еще два часа
назад я не мог припомнить ничего, а после третьего или четвертого повторения
я вспомнил почти  все. Лицо этого японца (или китайца) встало перед глазами,
как  на  фотографии,  и я  подробно  описал  его.  Вспомнил  даже  маленький
треугольный  шрам над  левой  бровью. И,  конечно,  эти непроницаемые глаза,
находившиеся в резком контрасте с выражением лица. У  них никакого выражения
не было вовсе. Вообще!
     Когда я описал глаза и упомянул о  шраме,  Пачанг внимательно посмотрел
на меня. Уже совсем рассвело и я разглядел на его лице удивление, граничащее
со страхом.
     - Ты что, знаешь, о ком я говорю?
     - Не знаю точно, не уверен...
     Зато  я был уверен. Пачанг  знал этого япошку или,  быть может, кого-то
другого, похожего на него, но то, что он  его  боялся -  это  точно. Меня не
проведешь. Даже внешняя непроницаемость  этих детей Востока  оставляла место
страху на их лицах.  Он таился короткими вспышками в темных раскосых глазах.
Эти-то  вспышки я  увидел  в глазах Пачанга. Он боялся, а до меня дошло, что
так поразило в глазах того самого япошки -  в них  как  раз  и не было  даже
тени, даже мельчайшего намека на чувства. Казалось, он смотрит  сквозь тебя,
не воспринимая всерьез ни твое тело, ни  твою душу, ни твое оружие. Он стоял
над всеми человеческими понятиями и чувствами, равнодушно взирая на них, как
жестокий, но снисходительный бог.
     Черт, мне тоже стало как-то не по себе. Если уж пират с Меконга боится,
то что же это  за самурай  такой? Я уже достаточно освоился здесь, чтобы  не
выдать, что заметил страх  в  глазах тайца, ведь для них это потеря лица,  а
мне не хотелось бы быть на всю жизнь остаться  в его мнении свидетелем этого
страха. Тем более, что вспышки в глазах Пачанга исчезли так же внезапно, как
появились, его  лицо  приняло  обычное доброжелательное  выражение,  хотя  я
видел, как  он  пытается понять,  увидел я его страх  или нет? Ну, я вам  не
китаец, я знаю, что у меня на роже все написано крупным шрифтом,  но мы тоже
не  лыком шиты. У меня тоже пара-тройка приемчиков припасены. Вот, получите.
И я затянул во все горло песню на родимом русском:
     - "И летели наземь самураи под напором стали и огня..."
     Приемчик что надо! Пачанг еще несколько секунд следил за моим лицом и я
видел, как  он  расслабился, поверил, что  я ничего не заметил.  Ну, и слава
Богу, нам же легче. Но, пожалуй, стоит еще поорать песню. Я начал ее снова.
     - "На границе тучи ходят хмуро. Край суровый тишиной объят..."
     Я  уже заканчивал третий  куплет,  как из каюты  появилась  озабоченная
физиономия Энди.
     - Это что еще за Элвис Пресли объявился? По какому случаю концерт?
     Пачанг окончательно  пришел в себя  и с обычной учтивостью пояснил, что
наблюдается  легкий  приступ  радости по поводу  того,  что,  кажется, этому
головорезу (он имел в виду меня)  опять  хочется повоевать.  Хотя он был  не
прав, воевать мне не особенно хотелось, но кое-какой смысл в его словах был.
Меня душила  злость  на  самого  себя  за то, что расслабился  и  так  глупо
подставился. Не заметить элементарную слежку притащить  "хвост" на яхту! Это
непростительно и я хотел  реабилитироваться.  Отсюда и моя злость. Все ясно,
как божий день. Этот япошка явно не казался слабаком, так  что впереди у нас
будут неприятности, только вот  откуда  и от кого их ждать, пока не ясно. Но
если нас зацепили - кому-то невтерпеж поближе познакомиться с нами. Ладушки,
я  готов.  Да и ребята, кажется,  думают о  том  же, хотя Энди возомнил себя
экспертом в русском языке.
     - Я все понял в твоей песне, только вот кто такие "самураи"?
     По-японски  да  и  по-английски, наверняка, эти  самые  самураи  звучат
по-иному,  а  мой английский, увы,  зиял в  этом месте  словарным  провалом.
Оставалось  окольными понятиями объяснять, что  имел в виду  неизвестный мне
автор знаменитой песни. Энди понял,  так же, как  и Пачанг.  Снова я заметил
уже знакомые  мне вспышки. Видимо, песня только  подтвердила его подозрения.
Это было не слишком весело. Если так, то противник у нас попался крутой. Это
же надо - так напугать Пачанга. Мой дикий вокал подтверждал, что у меня тоже
на душе скребли  кошки. И  не  за прошлые промахи, а  при мыслях о тревожном
будущем, которое,  судя  по всему,  должно  скоро наступить.  Впереди  лежал
Бангкок, эта самая жемчужина Юго-Востока, как высокопарно именовал его Энди.
Там-то все и разъясниться. Если нас не пощупают за вымя еще в море. Грустно,
девушки...
     После моего  ночного концерта  команда вновь  отправилась  досматривать
сны, а мне
     захотелось поиграть в кошки-мышки, все равно торопиться никуда не надо.
Запомнив  картинку  на мониторе радара я  еще, для страховки нарисовал ее на
оборотной стороне карты и резко поменял направление, внимательно наблюдая за
экраном. Часть судов продолжали свой путь прежним курсом и видимых изменений
я не заметил. Потом я поменял курс еще раз и довольно основательно.  Теперь,
если  кто-то  все-таки  преследует  нас, он  будет  вынужден сделать этот же
маневр. Есть!
     Какое-то судно, причем по сигналу на  радаре  явно не джонка,  изменило
курс  и снова повисло за  нашей кормой.  Интересно поглазеть,  кому  это так
хочется гоняться за нами?  Я лег на другой галс, теперь мы шли параллельными
курсами  навстречу друг другу. Наш незнакомый брат оценил мой  маневр и стал
забирать влево, прямой встречи не получалось. Жаль,  но в бинокль я все-таки
разглядел его - нечто вроде самоходной баржи с кормовой надстройкой, никаких
людей на палубе... Названия не  рассмотрел.  И  все. Маловато,  но  все-таки
кое-что.
     Я посмотрел  на компас, произвел некоторые коррективы и лег на  курс  в
Бангкок.



     Пхай-Ривер  была  оживленной,  как  дорога  в  час  пик.  Наша  наемная
небольшая джонка-такси  с подвесным мотором "Меrcury" ловко уворачивалась от
других таких  же лодок,  лодочек и  настоящих  кораблей.  Куда  и  зачем  мы
направлялись, я не  знал. Пачанг  вчера после ужина отвел меня в сторонку  и
заговорщицки  сообщил,  что  меня  желает  видеть  один  большой человек. Он
произнес это  так, что я явственно увидел  заглавную букву  в слове большой.
Вот  так -  Большой! И все. Ничего больше  Пачанг не  соизволил объяснить  и
теперь я мог только гадать, куда все-таки мы направляемся.
     Впрочем гадать  мне  скоро надоело. Поживем  - увидим. Проплыв  немного
вверх  по реке, мы пристали к  прекрасно оборудованному причалу для  частных
судов. На  мой  беглый взгляд это  был  просто спальный район  Бангкока  для
о-о-о-очень небедных  людей, если  судить по  парусным и  моторным  яхтам  у
причала. Но свои выводы пришлось держать при себе, так  же,  как и пистолет,
уютно  пристроившийся  у  меня  за ремнем  на спине.  Пачанг  расплатился  с
лодочником-таксистом  и  мы  молча  медленно  пошли по бетонному  пирсу.  На
небольшой площадке  располагалась автостоянка,  а  посередине маячил "кадди"
величиной  с небольшой  крейсер. Водитель в  непонятной  форме при  виде нас
почтительно  распахнул двери.  Пачанг  кивнул  ему, как старому знакомому  и
предложил залезать в этот саркофаг на колесах первому.
     Моя  каюта на  яхте  была  ненамного больше  салона  этого автомонстра.
Пачанг по-свойски  открыл  бар  и ловко  откупорил  банки ледяной "колы".  Я
пытался запомнить, куда мы едем, но затемненные окна и однообразие  домов по
сторонам  делали это  занятие пустышкой. В конце-то концов,  я ведь  доверял
Пачангу, так о чем мне беспокоиться?
     Лимузин остановился в уютном  дворике  дома вполне  европейского  типа.
Шофер  услужливо распахнул дверцы  и мы  попали в руки  то ли  слуги  то  ли
дворецкого, одетого, однако, в спортивное, хотя и дорогое на вид, кимоно.
     -  Мы что, на соревнования по джиу-джитсу  приехали? - начал было я, но
чувствительный толчок в бок указал мне, что надо бы заткнуться и помалкивать
в тряпочку. Внутри  дом представлял  причудливую  смесь  запада и  востока -
кондиционеры  соседствовали   с  китайскими  вазами,  японскими  акварелями,
суперсовременный  телевизор  стоял  на  инкрустированном перламутром изящном
столике, которому место было только в музее восточных искусств.
     Пройдя  по  узкому коридору, стены  которого украшали явно  абстрактные
картины,  мы  неожиданно  остановились  перед резной  деревянной  дверью. Я,
конечно, полный болван  в искусстве,  но даже  до меня дошло, что этой двери
цены нет. Тончайшая резьба, инкрустации, явно редкие, неизвестные мне породы
дерева, от которых исходил  тонкий незнакомый аромат. Короче, по  этой двери
давно Эрмитаж или  Лувр плачет. И открылась она бесшумно, словно сама собой.
Слуга  исчез,  как привидение, просто  растворился в воздухе, но  удивляться
было некогда, Пачанг благоговейно, но твердо вошел в комнату.
     --  Э, братец, а ты тут частый гость, - пронеслось  в  моей  голове, но
высказывать эту догадку вслух было бы, пожалуй, глупо. Я напустил, как  мог,
на  себя полное смирение, смешанное с благоговением и стоял,  ожидая сам  не
зная чего. Откуда-то сбоку, словно призрак, появился человек в кимоно. Таких
здоровяков я давненько не видел.  Разве что Славка из нашей группы  "Красных
Крыс", да только где они и  где  я. Амбал (как мысленно я его окрестил)  был
далеко не молод, хотя и не решился бы точно назвать его возраст. Здесь можно
сорокалетнего мужика принять за мальчишку, а девяностолетнему старцу дать не
больше  пятидесяти.  Восток,  ничего  не  попишешь. На  голове у  него  была
странная  шапочка вроде  тюбетейки, богато украшенная.  Мне  она  показалась
китайской, но уверен я не был. Да и внимание мое было занято другим, я ждал,
что последует за всей этой странной заварухой.
     Задняя  стена  раздвинулась и на кресле-каталке  появился, как я понял,
хозяин всего этого великолепия. Пачанг склонился, чуть не достав  лбом  пол.
Амбал  тоже.  Моя  спина  была  не  столь  гибкой и я  отвесил  нечто  вроде
неуклюжего реверанса. Хозяин показал  нам на кресла у стены. Все происходило
в полном  молчании,  слышался лишь гул моторчика в кресле. Амбал занял место
за спиной водителя этой коляски.
     Мы расселись, кресло с калекой остановилось напротив  нас, тогда я смог
рассмотреть подробнее этого человека. На вид ему было где-то под шестьдесят,
но  я уже знал, насколько обманчива на Востоке внешность. Он был сед и стар,
но  в  его  неподвижной, прикованной  к креслу фигуре  чувствовалась могучая
сила. Я ощутил, что просто попадаю под его влияние, хотя он не произнес даже
междометия, отчего мне чертовски стало не по себе. Мистика какая-то.
     Попытавшись вырваться  из под этой  силы, я  скривил  губы  в  гримасе,
должной изобразить непринужденную улыбку  и закинул ногу на ногу. Неожиданно
старец улыбнулся в ответ, глядя на мои маневры. Улыбка  была открытая  и мне
как-то  сразу стало легче. Пачанг и  старик  заговорили по-японски. Я  понял
только несколько слов и одно из них  было - "сэнсэй". Видимо, Пачанг говорил
обо мне,  а  я делал морду шлангом и  осматривал комнату. Старик подъехал ко
мне вплотную.
     -  Рад приветствовать  такого  почетного гостя в  моем доме. Меня зовут
Тахиро Мацумото.
     - Пол Зданевски.
     - Пачанга  я знаю с детства, он был моим любимым учеником, пока не стал
контрабандистом.  Теперь  он  идет своим  путем,  но, спасибо,  не  забывает
старого учителя.
     Лицо Пачанга осталось каменным, но я то знал его уже достаточно хорошо,
чтобы  заметить,  как  напряглись его  мышцы -  ему явно было не по себе  от
мягкого упрека старого японца. Мацумото тоже заметил это и усмехнулся.
     - У каждого свой путь и никто не в силах изменить его. У меня тоже свой
и он подходит к концу. У меня никого нет, кроме старого друга Ван Ю,  верных
слуг,  которые забудут обо мне, когда получат свою долю из моего наследства.
И внучка...
     На лицо старика набежала тень.
     - Она останется одна в этом безумном  мире,  когда я уйду. Она получила
хорошее
     воспитание  и  образование в лучших  американских и японских школах. Но
росла без  родителей, а что мог ей дать я, старый солдат, уставший от вечной
войны, кроме своей любви...
     Старик замолк, вглядываясь в свое прошлое.  Потом распрямился  и  глаза
его зажглись жестким пламенем.
     - Я  солдат.  Воевал на  Халхин-Голе, в Китае,  на  Тихом океане. Был в
специальном
     подразделении " Сакура". Ты слышал о нем, Пол?
     Я только пожал плечами.
     - Мы  выполняли  задания,  о которых знали считанные люди  в стране. Не
всегда законные даже на войне. Так же, как и ты, Павел, - неожиданно добавил
он на довольно приличном русском языке.
     У меня что-то неожиданно зачесалась спина  и я потянулся правой рукой к
пояснице.
     - Не надо, Павел, - вновь продолжил по-русски старик и опять улыбнулся.
Пачанг
     продолжал сидеть, как Будда, созерцающий собственный пуп.
     - Ошибаетесь,  сэр,  -  я постарался  вложить в эти слова всю фальшивую
искренность, которую смог  наскрести в себе после долгих лет двойной  жизни,
чужих имен и разработанных легенд.
     -  Я никогда не  ошибаюсь. Во всяком случае, пока. Если  бы я  хоть раз
ошибся, то не имел бы удовольствия беседовать с вами, уважаемый...
     Мацумото  достал  из  небольшой  сумки  на  боку кресла  лист бумаги  и
прочитал:
     - "Павел Мочалов, лейтенант, гражданская профессия - журналист, военная
- радист и диверсант. Член команды 003, которую американцы прозвали "Красные
Крысы".  Прибыл в Ханой в мае 1968  года.  Участвовал  в операциях, нанесших
серьезный   урон  безопасности  США  и  Южного  Вьетнама.  За  разработку  и
проведение   операции   в   Сайгоне   по  уничтожению   шефа   контрразведки
разыскивается военной разведкой США и ЦРУ. За живого или  мертвого назначена
награда  -  100  тысяч  американских   долларов.  По   непроверенным  данным
скрывается в Лаосе"
     Старик оторвал взгляд от листа.
     - Читать дальше? По вашему лицу  вижу, что не нужно,  тем более, дальше
идут явно не очень проверенные данные. Мои более точные - я сижу рядом и  мы
не в Лаосе, а в Таиланде.
     0н негромко рассмеялся и неожиданно закончил:
     - Для меня честь познакомиться с вами  и я рад, что вы оказались именно
таким,
     каким я вас и представлял.
     Пока  я  слушал все  это, меня  буквально  всего  трясло, хотя старался
держаться спокойно изо всех сил. Это было чертовски гнусно, рубашка прилипла
к спине, ладони стали  противно мокрыми.  Но внезапно  успокоился.  Судя  по
всему, мне пока ничего не грозило. А раз нет непосредственной опасности - не
суетись (так  учил Командир)  и жди очередного хода противника. А  противник
этот  старик либо нет, я пока  не знал. Чтобы еще больше успокоить  себя,  я
спросил разрешения и закурил.
     Пачанг безмолвствовал,  как народ в трагедии Пушкина. Старикан оказался
вовсе не  божьим  одуванчиком. Совсем  даже  нет. Над  этим стоило  подумать
спокойно.
     - Вы мне нравитесь все больше и больше - не разыгрываете простачка и не
задаете глупых вопросов, откуда, мол, я все это знаю. Теперь я убедился, что
вы действительно профессионал. И даже, мне  кажется,  вас явно недооценивают
ваши враги. Поверьте мне, старому солдату, познавшему всю  жестокую мудрость
войны. Мне это нравится и, думаю, мы договоримся.
     Я  чуть  было  не ляпнул,  что нам договариваться не о чем,  но вовремя
заткнулся.
     Японец хлопнул в  ладоши и из  воздуха материализовался давешний слуга,
выслушал по-японски короткое приказание и так же исчез. Меня уже на удивляли
порядки  в   этом   странном  доме,  мозги  просто  бурлили   от   версий  и
предположений. А дальше...
     Следующий ход был за мной.
     -  Юккури  ханаситэ  кудасан.  Ватасива  сукоси нихонглга сябэрэ  масу.
Осириаини нарэтэ таихэн уросии дэсу. - Я встал и вежливо поклонился.
     Выстрел оказался удачным.  Я почувствовал, как вздрогнул за моей спиной
Пачанг,  заметил быстрый  взгляд  амбала-китайца,  но  старикан  оказался на
высоте.  Он  наклонил  голову в  знак  признательности,  ни на  мгновение не
изменив выражение лица.  Однако я  понял, что  он  доволен. Правда не стоило
переигрывать и я добавил, снова усаживаясь в кресло:
     - Но давайте лучше продолжать по-английски, если вы не против?
     Старик еще раз наклонил голову. Мне стало ясно, что пару-тройку очков я
заработал дополнительно, только вот  пойдут ли они на пользу моему здоровью,
это еще вопрос.
     А вот дальше  я  почувствовал , что  пропал.  Причем без  автомата  или
пистолета,
     приставленного к моей башке. В комнату вошла девушка...
     - Знакомьтесь,  это моя любимая внучка,  о которой я говорил. Исии  Энн
Джексон.
     Даже нелепое сочетании имен не подействовало на меня. Я смотрел на  нее
не  отрываясь. Боже, я  и  не  представлял себе, что такие красивые  девушки
могут быть не на страницах "Playboy", но и наяву, без мастерства фотографа и
художника. Уж я-то знал в этом  толк.  В моем родном Минске красивых девушек
больше,  чем  во  всей  Европе,  да  и  с  азиатскими  красавицами  я  успел
познакомиться, но Исии...
     Она была  довольно высокой, сложена получше этих девок из журналов,  но
главная
     прелесть была в ее  лице. Восток лишь наложил неуловимый и неповторимый
отпечаток  на ее чисто  европейский тип лица и это сочетание было невыразимо
прекрасным. Не представляю,  как  я выглядел  в  тот момент со  стороны, но,
уверен, довольно глупо.
     Старик  был  явно   доволен.  Исии  без  чопорности  подошла  к  нам  и
поздоровалась явно по-американски, протянув  руку. Пачанг  приложился к  ней
лбом и что-то пробормотал. Я бережно пожал  ее руку,  которая  вовсе не была
слабенькой (я это сразу ощутил), а потом нежно поцеловал.
     - Черт,  у меня  наверняка  крыша поехала, -  с какой-то  отрешенностью
подумал я  о себе. Такого  я  не  испытывал  еще никогда.  Мне  уже  было до
лампочки, зачем мы сюда приехали и сможем ли  уехать вообще, что с нами было
и  будет  -  все отошло  куда-то в  сторону. Видел я  только ее  - Исии  Энн
Джексон.
     Она, если и заметила мое обалдение, то, как и ее дед, не подала виду, а
спокойно придвинула поудобнее кресло и забралась на  него с ногами, небрежно
сбросив легкие  сандалии.  Старик негромко  кашлянул и  я с  трудом  перевел
взгляд на него.
     - Хочу, чтобы вы  поближе  познакомились  с моей внучкой,  ей скучно со
стариком,  а  что  ей  мое  общество.  Ей   нужна  свобода  и  хоть  немного
развлечений. Сделайте это ради меня, станьте ей другом, я верю вам...
     Такая сентиментальность со стороны этого всезнающего старика показалась
мне  нарочитой, если бы я не уловил в  его голосе почти просящие нотки.  Да,
внучка  была действительно для него светом в окошке,  но что за этим  стояло
еще что-то гораздо более серьезное, я тоже не сомневался. И связано это было
опять-таки с Исии. Только вот что? Ответа у меня не было.
     Исии негромко рассмеялась.
     - Дедушка так  боится  за меня,  что не доверяет мне одной ездить на ту
сторону реки, всегда рядом толкутся  эти люди, - она кивнула головой куда-то
вбок.  -  Теперь у меня свой рыцарь, который  будет хранить и защищать меня,
хотя я и не понимаю зачем это делать?
     Старик  заговорил  с  ней  по-японски с  необыкновенной  мягкостью.  Я,
конечно  ничего не понял, кроме нескольких слов, так как израсходовал  почти
весь  словарный  запас  японского  языка  для своей эскапады.  Исии  слушала
внимательно, потом  соскочила с кресла, обняла деда и потерлась щекой о  его
лицо.  При этом она была так грациозна и  сексуальна,  что у меня заныло под
ложечкой и даже ниже...
     Старик нажал какую-то кнопочку, его кресло подвинулось ко мне вплотную.
Он взял руку внучки и протянул мне. Я осторожно принял ее в свою ладонь.
     -  Я верю, что никогда не обидишь  ее, что бы ни  случилось.  Обещаешь,
Пол?
     Господи,  да надо быть последним подонком, чтобы обидеть такую девушку,
поэтому я, как мог спокойно и серьезно, ответил:
     - Обещаю, сэнсей. Сделаю, что смогу.
     Старик снова беззвучно рассмеялся.
     - То, что ты сможешь, я и не сомневаюсь. А  вот  я  для тебя не сэнсей.
Пока. У тебя были свои учителя  и, думаю, неплохие. А  еще,  мне  кажется, у
тебя замечательный отец, Пол.
     Я остолбенел. К такой проницательности я был  явно не готов. Старик был
прав на все сто. А он неожиданно продолжил:
     - Ты добрый. Это большая редкость в нашем жестоком мире.
     Тут уж я совсем офонарел  - он, зная, чем нам приходилось заниматься во
Вьетнаме, считает меня добрым. Я вспомнил, во что  по моему  плану ракеты от
"Града"  превратили площадь в Сайгоне и мне стало тошно. Добрый! Ничего себе
доброта - убивать живых людей ракетами...
     Старик понял и это, словно прочитал все в  моей башке, похлопал меня по
руке.
     -  Это  ничего  не значит, не  всегда  людям удается делать то, что они
хотят, иногда
     они просто выполняют волю других людей или Бога. Ты веришь в Бога?
     Я растерянно  помолчал. Как назвать то, чувство,  которое я испытывал к
Богу - настоящей верой или  нет, как совместить это чувство  с  тем, что мне
приходилось  делать? Во мне проснулись сомнения, которые мучили меня не раз,
но я  либо  находил какой-то  компромисс, либо  отгонял их прочь.  А  сейчас
старик требовал  ответа и я чувствовал, что солгать мне не удастся -  старик
это поймет.
     - Не знаю точно, но что хочу верить, это правда. Я католик, но не был в
костеле очень много лет.  Там, где я жил, католики и другие верующие люди не
в милости...
     - Спасибо за откровенный ответ. Ты найдешь Бога или он найдет тебя. Тем
более, что  у тебя  есть еще один  дар, о котором ты  знаешь,  но не  веришь
самому себе. Поверь, это есть в тебе и это дар богов.
     Мне стало  окончательно  не по себе. Это  не  старик,  а шаман, однако!
Действительно, несколько  раз я совершенно реально  видел,  что  происходило
вокруг меня и что произойдет  через несколько мгновений. Я не обращал на это
особого внимания,  приписывая все пресловутому  эффекту дежа-вю или обычному
совпадению. Теперь я засомневался. Может это и дар...  Возразить старику мне
было нечего, а о сомнениях говорить не стоило.
     - Молодец, ты меня понял. Только  никому об этом не рассказывай и  верь
своему дару.
     Я с сомнением покосился на стоящего неподвижно китайца.
     - О нем не беспокойся, это мой друг, который служит мне не за деньги, а
потому что хочет заботиться обо мне. Как будто мне нужна чья-то  забота, - с
ухмылкой заметил старик и насмешливо посмотрел на Ван Ю.
     На  лице  китайца  отразилось  чувство,  когда  старая  няня смотрит на
несмышленого
     мальчишку - снисходительность, смешанная с любовью. Старый японец  стал
снова серьезным и еще раз похлопал меня по руке.
     - Этот дом всегда открыт  для тебя, а Исии всегда будет тебя ждать. Вот
только стану ли я для тебя сэнсеем, пока не знаю. Посмотрим.
     Старик  откатился  назад   и,   приветственно  подняв  руку,  исчез  за
раздвинувшейся  стеной.  Ван  Ю  тоже исчез,  просто  испарился  в  воздухе.
Чертовщина какая-то. Я интуитивно чувствовал, что помимо своей воли вляпался
в  серьезную  историю. Вот только бы  знать, насколько  серьезную.  Очень бы
хотелось выбраться из нее живым...
     Эти  мысли прервало  осторожное прикосновение  к  плечу -  Пачанг  явно
намекал на
     необходимость  заканчивать  этот  странный,  по меньшей  мере, визит. Я
довольно
     церемонно (на  мой неотесанный взгляд) договорился о встрече с  Исии на
завтра и мы на том же лимузине были доставлены на берег и скоро добрались до
яхты. За всю дорогу мы перекинулись лишь парой слов - Пачанг помалкивал, а я
раз  за  разом прокручивал подробности разговора со стариком.  В голове ярко
горела  красная  лампочка  -  предупреждение  об  опасности,  но  еще  более
непонятное чувство заставляло меня поверить старику и помочь ему, ибо  то же
чувство говорило, что,  несмотря  на его внешнее  спокойствие  и  внутреннюю
силу, он в моей помощи нуждался. Но почему он выбрал именно меня?
     Вопросы, вопросы, вопросы. И ни одного ответа. Ясным пятном было только
одно -
     завтра  я увижусь с  самой прекрасной  женщиной на свете и знал твердо,
что очень
     хочу этого.


     Все смешалось в  этом Богом  забытом Бангкоке. Я не узнавал сам себя, а
Энди  и Пачанг смотрели  на меня, как на смертельно больного друга, которому
они,  увы,  не могут  ничем помочь.  Каждый день я брился, напяливал  лучшие
шмотки и отправлялся на встречу  с  Исии. Но что вообще приводило в шок моих
друзей - каждый вечер  я возвращался абсолютно трезвым. Мало того, на все их
соблазнительные  приглашения  пошляться   по   кабакам  или  повеселиться  с
девочками я отвечал решительным отказом. Пачанг сочувственно вздыхал, а Энди
откровенно  крутил  пальцем  у  виска.  Они явно  считали, что у меня  крыша
сдвинулась. И довольно серьезно. Правда, меня  мало это трогало. У меня была
Исии...
     Энди  был прав - Бангкок действительно жемчужина. Сочетание элегантной,
не  кричащей  современности  с  бережным,  даже  благоговейным отношением  к
древности делали этот город абсолютно неповторимым и уютным. Я взял напрокат
открытый "ягуар"  и  мы  с  Исии колесили по  улицам  медленно,  наслаждаясь
древними храмами, великолепными парками. Сидели  в уличных кафе, наблюдая за
муравьиной суетой жителей, пили только легкие  напитки. Обедали  в небольшом
ресторанчике неподалеку от Королевского дворца. Там готовили чудесную рыбу и
мы  уплетали  ее  за  обе  щеки вперемежку  с  горой  диковинных  овощей,  о
существовании некоторых  из них я до  этого  просто не подозревал.  Особенно
налегал на  молодые  побеги бамбука, что вызывало у Исии шуточки насчет моих
близких родственников -  она, кажется, имела в  виду  обезьян, но шутки были
настолько милыми и  деликатными, что я и  не  думал  обижаться.  А по правде
сказать, я вообще не мог бы на нее  обидеться. Я попросту влюбился в нее без
памяти. Такого со мной еще не бывало и это чувство вызывало во мне восторг и
раздражение одновременно. Я был почти счастлив и это меня злило. Но поделать
с собой я ничего  не мог  - одно движение пальчика Исии могло заставить меня
лезть на ближайшую пальму и  срывать  для нее кокосы. Это-то и было причиной
моей злости на самого себя. Тот человек, который был  с Исии, был я  и  не я
одновременно. И этот человек мне не нравился. То есть я.
     Если бы  меня спросили  об этих первых встречах с Исии,  вряд ли я  мог
рассказать что-либо связное. Так, в основном  междометия. Однако  первый пыл
прошел,  я  увидел  в  ней не  небесной создание, дарованное  мне  Богом,  а
прекрасную  женщину,  которую  я  уже  не только  боготворил,  но  и  хотел.
Пришедшее желание как-то  само все расставило на свои места,  кончились наши
глупые  бездумные  поездки,  сумасшедшие выходки. Исии заметила во  мне  эту
перемену и, как мне показалось, ей это понравилось.
     Маленький отель в глубине улицы вряд ли хорошо известен туристам. Он не
для них, а как оказалось - для меня и Исии.  Ее там  хорошо знали и отличный
трехкомнатный   номер  был,  вероятно,  закреплен  за  ней  давно.  Хотя  от
приветливости и даже какой-то суетливости  персонала мне стало немного не по
себе. Исии, как и ее дед, была не лишена проницательности.
     -- Я живу здесь  давно. Надо же мне где-то останавливаться в этой части
города.
     этот отель наполовину принадлежит деду, так что здесь почти мой дом...
     У  меня  отлегло  от сердца,  а то вдруг  полезли  картинки  не  совсем
приличные  - Исии  и еще кто-то...  Пока  я соображал,  потягивая колу,  она
вышла,  переодевшись  во что-то такое,  что я  видел  только на  фотографиях
топ-моделей. Кола  застряла на пути к желудку. Исии Энн Мацумото смотрела на
меня, не мигая, и  под ее взглядом я почувствовал, что сопротивляться у меня
нет  ни  сил  ни желания.  Эта королева  из  Бангкока умела  повелевать.  Мы
медленно прошли в спальню. На мне было не  очень-то много одежды, но как она
слетела с меня, лучше не спрашивать. Ее губы нашли мои...
     Такого со мной никогда еще не  случалось.  Я не хотел  уходить из этого
тихого отеля
     ни  за  какие  коврижки,  Исии - тоже.  Она только позвонила  старику и
предупредила о
     нашем отсутствии. Нашем.
     Я тоже позвонил на яхту. В ответ услышал конское ржание Энди.
     Через  пару дней моя голова  постепенно пришла  в  норму.  Я  стал чаще
задумыв- аться о себе, Исии  и странном поведении ее деда. Пора было поближе
с ним  познакомиться. Тем более, что  после  ночей и дней, проведенных с его
внучкой я,  по  своему  советскому  менталитету, был как-то смущен  и  вроде
чем-то виноват перед ним...
     Управляющий  отелем был  просто душкой  и провожал  меня  и  Исии,  как
кровного  богатого  родственника.  Я,  утомленный  столь  приятным  визитом,
снисходительно  позволил  ему  раболепствовать   и  чувствовал  себя  этаким
индийским раджой или, на худой конец, набобом. Однако  что-то заставило меня
оторваться от его словесного поноса и оглянуться.
     Какой-то человек быстро вышел из холла отеля. На какую-то долю  секунды
мне удалось перехватить его взгляд и мне ошарашило - это был взгляд человека
из Сингапура! Бросив в недоумении Исии и управляющего, я  выскочил на улицу.
Никого  похожего  вблизи не  оказалось. Вернувшись, я подхватил  Исии и,  не
слушая более ничего, поволок ее к выходу.
     Настала  пора познакомиться поближе  с  ее  дедом. Старик  был  крепким
орешком и расколоть его я почти не надеялся, хотя что-нибудь выудить из него
стоило попытаться. Мысли о  старике привели  меня в нормальное  состояние, а
первая же встреча убедила  в том, что я прав. Старик тоже ждал разговора. На
этот раз меня допустили в его кабинет. Собственно, этот гибрид музея и офиса
трудно  назвать  этим  словом. Но  в  комнате  было  необыкновенно  уютно  и
располагало к серьезным откровенным разговорам.
     Старик меня удивил. О наших похождениях с Исии,  похоже, он знал все и,
как мне показалось, был доволен.
     - Спасибо за внучку, она  просто расцвела с тобой, Пол. Но  вижу, что у
тебя есть вопросы ко мне. Спрашивай.
     От  такого  откровения  мне  вдруг  стало  легче,  хотя  что  конкретно
спрашивать,  я  не  представлял, однако  по  примеру  старика  решил  переть
напролом.
     - Исии - чудо, я, кажется, ее люблю. Но почему, имея  столько слуг,  вы
выбрали в ее телохранители меня? Ведь именно  это вы имели в виду, предлагая
мне развлечь ее?
     -  Ты прав, русский. Я спокоен за нее, когда она с тобой, но ты прав не
до конца. Я к тебе присматривался и теперь убедился, что  не ошибся.  У тебя
особая миссия.
     Так, этого только не хватало. Особая миссия! С ума сойти! Подсунуть мне
внучку, в которую невозможно не влюбиться и нате вам - особая миссия. Что-то
или кто-то  ему  угрожает? Или ей?  Однако с  такой  армией  слуг, владеющих
карате и  оружием,  можно и не особенно бояться. Особенно  местных бандитов.
Нет, темнит старикан. Подождем и поиграем в дурачка.
     - Особая миссия? Нет,  со всеми такими делами я завязал. Мне  моя жизнь
нравиться и ни с кем воевать не собираюсь.
     - Ох уж эти стереотипы... Кто сказал о войне? Кто сказал о каких-то там
опасных делах? Только не я,  ибо миссия означает  не только боевую операцию.
Наоборот, мое предложение сугубо деловое.  Как ты и  твои друзья отнесутся к
возможности заработать минимум по миллиону?



     Ни  хрена  себе!  Миллион... Для  меня,  еще  недавно  считавшего,  что
зарплата в 150  рублей в месяц это  почти богатство.  Такая  сумма  с трудом
усваивалась  моей советской  башкой. И сразу же прозвенел звоночек - миллион
за красивые глазки не предлагают и чтобы его заработать,  надо повкалывать и
не один  год.  А  тут  сразу  -  не  хотите  ли  миллиончик?  Ну, я  вам  не
Паниковский,  и клянчить этот миллион не  собираюсь.  А вот если есть  такая
возможность, то надо быть полным идиотом,  чтобы сразу отказаться от него. И
старик  явно  припрятал туза  в рукаве своего  кимоно -  поработать придется
крепко и ему нужна для этого "красная крыса". Опять-таки я. И хоть ни за что
не  признался бы, но  уже в тот момент я  принял решение - чтобы  ни задумал
этот  самурай, я буду с  ним.  Черт побери, но он мне нравился, хотя я видел
его  второй раз в жизни. Опять какая-то мистика. Восток, черт его  побери! А
еще я понял, что с ним надо играть в открытую.
     - Миллион! Миллион  долларов... Простите,  мистер  Мацумото,  вы  много
знаете обо мне,  в том числе и то, из  какой страны я попал сюда. У нас даже
за пятерку  "зеленых" можно  сесть лет на пять  в  тюрьму, а за пять тысяч -
быть расстрелянным. У меня нет даже представления, что такое миллион, хотя я
догадываюсь, что это очень много и, видимо, очень хорошо -  иметь миллион. И
еще. Не похожи вы на человека, который сидит на мешке  с "зеленью" и раздает
ее кому попало. Ведь вы меня знаете без году неделя...
     От волнения я перешел на русский и старик прервал меня.
     - Я не понял, что  такое "без  году  неделя",  мой русский не настолько
хорош, как твой английский, так что объясни.
     Я  даже  поперхнулся.  Вот это да! Не заметил,  как перешел на русский!
Неужели беззаботная жизнь и Исии так притупили во мне отработанные навыки? А
может это и есть та самая власть денег, когда люди тупеют и не видят ничего,
кроме этих самих денег? Если так, то надо брать себя в руки...
     - Без году неделя, это значит -  совсем  мало мы  знаем  друг  друга, -
продолжил я,
     снова  переходя на  английский, - потому и удивился, что вы собираетесь
дать
     возможность  получить  миллион  почти незнакомому  вам  человеку. Кроме
того,  я думаю, что миллионы вообще  просто так не дают, такой  гонорар надо
отработать, не так ли?
     Японец усмехнулся.
     - Ты настоящий славянин, Пол.  Американец или немец с этого  вопроса  и
начал бы
     разговор  о миллионе,  а  ты  просто не поверил. Мало  того, совершенно
правильно понял, что  со  мной надо договариваться открыто. Я слишком стар и
столько  видел  на  своем  веку  предательства, подлости  и крови, что  могу
разобраться в человеке, даже  не съев с  ним пуд соли. Так, кажется, говорят
русские?
     Теперь пришла моя  очередь  ухмыляться,  старик  подколол меня  по всем
правилам. Я почтительно поклонился,  развел руками. А  когда поднял  голову,
вновь увидел некое подобие уважения в пристальном взгляде старика. Может мне
это только показалось, так как он неожиданно сменил тему.
     -  Я слышал, что тебя заинтересовало айкидо, Пол? Если так,  то покажи,
чему тебя научил Пачанг. Он был одним из лучших моих учеников. Жаль...
     Что ему  было жаль, я  так  и не  узнал.  Стена комнаты  вдруг медленно
поехала в сторону, открывая перед нами небольшой застекленный со всех сторон
спортивный зал.  Вдоль  окон стояли какие-то тренажеры, лежали гантели,  еще
какие-то предметы, о  назначении которых я  просто  не догадывался. Середину
зала занимал татами.
     Оглядев этот домашний стадион, я вопросительно уставился на старика. Он
лишь  кивнул в  сторону шкафа со  спортивной одеждой. Пока я  подбирал  себе
кимоно, переодевался, в зал вошел небольшой человечек, уже  одетый  по  всем
правилам, я  только обратил  внимание,  что и у него и меня на куртках  были
одинаковые иероглифы сделанные  золотым шитьем. Мне  не понравилось. что  он
мал  ростом, такие противники  всегда не нравились. При  моих метр девяносто
приходилось все время уделять  защите снизу, или пригибаясь или приседая. То
и  другое  я  не   любил.  Кроме  того,  трудно  видеть  глаза  низкорослого
противника,  а это  тоже плохо в  бою... Больше  всего меня смущало то,  что
старик хотел увидеть - как я владею айкидо. А никак! Правда, мы занимались с
Пачангом и  я  даже  иногда  удачно бросал его, но то,  что я делал, никаким
айкидо  не было и  я  прекрасно понимал это. Старик  тоже сразу  поймет, что
перед ним  будет голый  король...  Хотя, какой я,  к  черту, король.  Однако
валяться без конца на этом шикарном татами что-то мне не хочется. Посмотрим.
     Мы поклонились старику, друг  другу  и медленно сошлись в центре ковра.
Противник  выглядел  не особенно мощным,  но глаза выдавали боевой  азарт  и
предвкушение победы. Насколько он силен в айкидо, мне еще предстояло узнать.
Я  это  скоро  узнал, как только  он  сделал  выпад,  спровоцировал  меня на
парирование удара и тут же  поймал мою  руку,  мгновенно  поднырнул и  через
секунду я уже лежал плашмя, как пустой мешок. Неплохое начало!
     Теперь я присел пониже, чтобы обезопасить себя от прохода снизу и вновь
попался  - теперь он сам дал мне возможность захватить обе его руки и только
я  начал бросок, как  он  ужом вывернулся  из захвата  и  я снова полетел на
татами, теперь уже мордой вниз. Надо  сказать,  что ковер у старика,  хоть и
шикарный, но очень твердый и шершавый. Надо будет сказать ему  об этом, если
я, конечно, смогу к тому времени.

     Теперь я разозлился. Хватит с меня вашего Востока с его хладнокровием и
спокойствием,   так   ведь   руки-ноги    переломать   можно.    Пусть   они
хладнокровничают.  А  я себя лучше знаю,  а руки и ноги  очень  люблю, чтобы
позволить  их ломать. Разозлился, это не  значит разгорячился  и потерял над
собой контроль. Просто без лишнего адреналина  я  даже в  шутку  драться  не
умел. Теперь на  середине татами стоял другой человек, но мой противник пока
этого не понял. Я чуть ли не полностью открылся, отдал в захват левую руку и
пустил в ход свое преимущество в силе  и весе. Я не  пошел на  противника, а
рывком  подтянул его к  себе и провел сильнейший  удар-подсечку, после  чего
противник рухнул,  как  сбитый  грузовиком столб. Когда  мы снова сошлись на
середине, я уже понял, что выиграл у этого коротышки раз и навсегда - у него
был другой взгляд...
     Так  все  и  получилось. Правда  один раз я все-таки еще  раз  проверил
прочность пола, но зато все  остальные схватки кончались печально  для моего
визави, пока старик не  хлопнул в ладоши,  прекращая  схватку. Мой противник
теперь уже с  явным  уважением  поклонился  мне  и  неожиданно по-европейски
протянул руку. Потом он почти раболепно опустился на колени и пополз  (!)  к
старику. Самурай что-то негромко и ласково сказал побежденному, тот медленно
встал, прижался  лбом  к  руке старика, еще  раз поклонился  мне  и медленно
вышел.
     -  Это мой  ученик  и слуга  Акиро. Он  хороший  мастер.  Но  ты,  Пол,
удивляешь меня все больше и больше. Для меня не так уж важно, что ты победил
Акиро, не важно и то, как ты это делал.  Как эксперт скажу, что ты умудрялся
нарушать все  писаные и неписаные законы  боя, но  выиграл. И  это, в  конце
концов,  для  меня  главное.  Я  сейчас  увидел  воочию  то,  о  чем  только
догадывался -  ты умеешь действовать  в самой неудобной для  тебя обстановке
так,  как  это  нужно тебе  в  данный  момент. Это  великое знание  и ты  им
обладаешь.
     Похвала была  приятна. Кстати, этому я научился у Командира, который не
уставал  лишний  раз напоминать  нам,  что  на  войне  не  бывает одинаковых
ситуаций и каждая требует своего решения.
     Старик  рассмеялся  своим  обычным  беззвучным  смехом. Он  даже  вытер
выступившую от смеха слезу.
     - Бедняга Акиро! Он не знал, что ему делать, ты заставил  его играть по
своим правилам, а  он упорно  цеплялся за то, чему я его научил. Он  большой
мастер, я уже говорил, но  он плохо думает на  поле боя,  а побеждает всегда
разум, а не сила или умение.
     Может, конечно и разум, но  и без силы  мне бы не  устоять против этого
Акиро.  Хорошо бы сочетать  и  то и другое, но  мне  все  равно была приятна
похвала  старика. Он  подъехал  ко мне  на  своем  чудо-кресле  и неожиданно
предложил:
     - Не хочешь ли попробовать со мной?
     У меня глаза выкатились наружу. Как это? Драться со стариком-инвалидом?
Битва  под Бородино в инвалидных колясках? Это что-то новое. Но старик нажал
кнопку на кресле и вошел слуга со стулом,  с  которого свисали ремни. Старик
жестом предложил  мне сесть, слуга притянул  мои бедра с сиденью, а грудь  к
спинке.  Ну, дела, Теперь  только  пары тысяч вольт и тонзуры  на макушке не
хватает, а так - уже готовенький. Ну да ладно, посмотрим, что этот чудик еще
придумал.
     Старик  подъехал  ко  мне  на  кресле,  попросил  вытянуть  обе руки  и
остановился,  когда  я  мог  коснуться его тела.  После  этого он неожиданно
провел молниеносную серию боевых пассов и застыл в боевой позе.
     -  Твоя  задача  проста,  Пол  - ты должен  постараться коснуться меня,
только не  прыгай на меня  со стулом,  - добавил он  со  смехом. После этого
жестом приказал слуге перевернуть песочные часы и удалиться.
     Хорошенькое дело,  коснуться!  Мои руки доставали до него так, что  мог
пройти  и удар, хотя  и  не  сильный,  но  много ли старику надо... Надо  бы
поосторожнее.  Я и начал осторожно,  сделав пару-тройку выпадов.  Старик  их
парировал играючи, только у меня руки загорелись от его блоков. Я попробовал
быстрее - опять старик опережал меня и руки у него  были сделаны из хорошего
железа. Меня вновь начала одолевать злость. Не могу достать старика, который
и двинуться не может,  правда, я и  сам был  в таком  же состоянии, хотя это
тоже справедливо. Но я же моложе его лет на сорок, меня тоже чему-то учили!
     Теперь я начал так, как будто передо мной сидел равный  мне по возрасту
и силе  противник. И это был  мой полный провал. Предплечья у меня наверняка
под кимоно
     были  багровыми, о  кистях  я не говорить  не стоило  -  сам видел, - а
старик парировал все мои попытки достать его.  Несколько  раз  мне казалось,
что  вот  теперь все, он  открыт...  Но в самое последнее мгновенье моя рука
вновь встречалась с блоком. Руки у меня окончательно занемели, глаза заливал
пот, но  я не сдавался, на ходу придумывая способы пробить эту броню из двух
старческих рук, как вдруг почувствовал, что  палец старика  легонько ткнулся
мне в гортань.
     Я сдался.
     Кресло  старика отодвинулось, слуга  мгновенно отстегнул  ремни и исчез
вместе со  стулом,  а я присел на татами. Работал вроде  бы руками, но  ноги
что-то плохо меня держали, бой вымотал, выжал меня досуха. Я чувствовал себя
побитой  дворнягой.  Да,  старик  прав,  против настоящего  мастера  мне  не
устоять. Но зачем это ему? Еще одно испытание или  желание ткнуть меня носом
в собственную  лужу?  Что ему от меня  нужно? Опять вопросы. Надоело. Кто же
будет давать ответы?
     Для старика ход моих мыслей был ясен, так как он мягко сказал:
     -  Не стоит  терзать себя вопросами, на которых у тебя пока нет ответа,
но он будет,
     уверяю тебя. Скоро придет время, когда ты сможешь спросить  меня, о чем
хочешь  и получишь правдивый  ответ.  А пока я должен  сказать тебе, что  ты
молодец  - продержался  почти  десять  минут.  Давно  я  не испытывал такого
удовольствия,  мои  слуги любят  и боятся  меня одновременно, так что из них
плохие противники.
     У меня опять чуть  не поехала крыша - я сражался,  как  лев, целый час,
чуть  живой  от усталости,  руки -  один  сплошной синяк,  а  этот  старикан
утверждает, что я продержался аж целых десять минут! Невероятно. Взглянув на
часы,  я  успел увидеть  последние  падающие  песчинки.  Все  еще не веря, я
схватился за тонкую талию часов - точно, на стекле значилось - 10 минут...
     Так,  это надо еще переварить. Голова отказывалась такое принять сходу.
Нет, со мной явно что-то не так. Как любят говорить футбольные комментаторы,
я потерял  форму. Еще совсем недавно  я мог просчитать время с точностью  до
пяти минут в сутки, а  тут...Ерунда какая-то на постном масле. А старик лишь
с видимым удовольствием наблюдал за моей растерянностью. Моча  ударила мне в
голову.
     - Испытываете, проверяете?  Хорош ли  я  для  вашего  дела,  за которое
обещаете миллион? Может для этого мне своих друзей убивать придется или банк
грабить? Или присматриваете мужа  для вашей внучки? Не хотите ли  еще и член
проверить для полной картины?
     Старик посерьезнел и примиряюще поднял руку.
     -  Не надо  давать волю  обиде,  я не хотел тебя  обижать. Что касается
проверки, то ты  прав, Пол. Дело не только в деньгах,  но  прежде я думаю  о
своей  внучке. Не будем горячиться. Возможно я  был не  прав, но  признаюсь,
даже рад этому.  Моя  ошибка позволила мне узнать  тебя  лучше, чем мой  ум.
Видимо, я уже стар...
     Старый самурай  замолчал  и  задумался.  Мне  стало  неловко  от  своей
резкости и я тоже поднял руки вверх, словно сдаваясь, в знак признания своей
неправоты. Говорить мне не хотелось. Все эти заумные разговоры не для  меня,
слишком все запутано и сложно. Я встал и  переоделся. Руки  и  впрямь являли
собой жалкое зрелище. Хорошо, что я надел рубашку, собираясь к старику, а не
обычную майку. Рукава прикроют мой позор. Старик покатился к выходу  из зала
и стена за нами так же беззвучно закрылась.
     - Подожди, Пол. Хочу повторить - то, что я говорил о миллионе, касается
и твоих друзей. Можешь  им все  рассказать. И прости старика за мальчишескую
выходку, давно хотел  померяться  силой с русским  еще раз. Ваши ребята были
отличными солдатами, я всегда уважал их, хоть мы и были в разных окопах...
     Ну, старик! Час от  часу  не легче, бросается миллионами  ,как  рваными
рублями. Но на душе  стало легче - я мог рассказать все  Энди и Пачангу,  не
кривя душой...



     Богатых  бездельников  со всего  мира в районе причала  для частных яхт
было  всегда полно.  Толстых и худых, лысых и  волосатых, старых и  молодых,
мужчин и женщин объединяло одно - у каждого  на  шее болталось, как минимум,
два фотоаппарата.  Недаром ходил анекдот про американца, которого  спросили,
что  он увидел в своем путешествии в Европу и он ответил, что не знает,  так
как еще не проявил свои пленки. Анекдот очень походил на правду: любое место
эти лоботрясы на отдыхе сначала снимали, а только  потом спрашивали, что это
такое.
     Полно было и ребят в форме, с которыми я еще  недавно мог повстречаться
во вьетнамских джунглях  где-нибудь  под Данангом. Здесь они отдыхали, чтобы
вскорости снова вернуться  в этот ад. Но, глядя на них, ни за что бы об этом
не догадался. Они вели себя, как все прочие американцы за рубежом - горласто
и по-хамски. Причем сами этого не понимали, просто считали, что там, где они
находятся, тоже Америка, только чуть подальше, чем Вашингтон, от их родимого
и  богом  забытого Бэкстона  в какой-то  зачуханной Аризоне. Правда, солдаты
выделялись среди остальной толпы, как жирафы на лыжне, и держались группами.
Трудно было быстро отказаться от выработавшегося навыка - чувствовать локоть
или плечо напарника...  По  себе  знаю,  первое время в одиночку  ходил, как
голый среди толпы.
     На  сей  раз,  к  моему  удивлению,  их  объективы  стреляли  по  нашей
прекрасной яхте.
     Я  еще  раз  не  удержался  полюбоваться ею. Все девяносто  шесть футов
нашего кораблика были подтверждением, что  корабли и самолеты самые красивые
предметы  в  мире,  сделанные  человеком.   Стройный  корпус  вызывал  почти
человеческое  желание,  а  отражение в  воде можно  было  сравнить только  с
женщиной. Я даже крякнул от удовольствия.
     На палубе было пустынно, зато на мачте  развевался  под легким вечерним
бризом   длинный  вымпел.  Как  только  он  разворачивался  во  всю   длину,
раздавалась пулеметная очередь  затворов фотоаппаратов.  Я пригляделся. Так.
Идиоты!  Остряки-самоучки!  Они  решили  весь  Бангкок  оповестить   о  моем
странном, на их кретинский взгляд,  поведении! На вымпеле, реющем в закатном
южном небе, красовалась надпись:
     " Пол сегодня опять трезвый!"
     Надо же до такого додуматься!
     Пришлось  буквально протискиваться сквозь толпу  к  сходням. Негодующие
фотографы  не  пускали  меня на  собственную  яхту!  Я применил  нечто вроде
таранного прохода Эдика Стрельцова  через штрафную площадку и они посыпались
в разные стороны, как горох из стручка.
     - Эй, ты, куда лезешь! Другим тоже поглядеть охота...
     Ну,  бля, точно очередь в  нашем  гастрономе. Жлобы  одинаковые, только
шмотки  другие.  Дошла  очередь и до рукоприкладства - кто-то ощутимо ляпнул
мне по  шее.  Этого только мне  и не хватало. Не драться  же в самом деле  с
этими придурками... Я поднял руки и громко заорал:
     - Тихо, идиоты! Я и есть тот самый Пол!
     Толпа   застыла,   будто  их   любимая   команда   получила   пенальти.
Воспользовавшись смятением в рядах противника, я закрыл лицо руками и рванул
к сходням. Через пару  секунд раздалась  новая очередь - теперь снимали  уже
меня. Но было поздно,
     я  влетел  в каюту и остановился, припирая дверь,  словно  толпа  могла
ворваться  вслед  за  мной.  Энди выглядел  вполне протрезвевшим,  а  Пачанг
вопросительно глядел на меня. Похоже, они и сами не ожидали такого  громкого
успеха от своей милой шутки и теперь не знали, как я  себя поведу, а уж  мой
нрав они знали хорошо,
     так что ничего приятно для себя не ждали.
     Я перевел дух и вдруг мне самому стало смешно: представил всю эту сцену
со стороны До  меня  дошло,  -  а  что,  шутка  и в самом  деле неплохая!  Я
расхохотался
     искренне и  надолго. Через  секунду  ко мне  присоединились мои друзья.
Вытирая слезы, в  перерывах между приступами смеха, я только тыкал пальцем в
сторону туристов и мотал головой. Слов у меня не было...

     В  ту  ночь мы  не  спали. Я рассказал все до  последней мелочи о своей
встрече со старым  самураем, они долго рассматривали мои руки, Пачанг сделал
какие-то примочки и все трое молчали.  Ситуация заставляла задуматься. Время
от времени друзья  меня  переспрашивали и  снова  думали. Я  сам  раздирался
противоречиями.  Конечно,  такой  куш  выпадает  раз  в  жизни,  но  что  он
достанется нам не  даром, ох, как не даром, тоже не приходилось сомневаться.
Мне припомнились неизвестные преследователи в Сингапуре и в  заливе, тот тип
с непроницаемыми  глазами и  все это перемешалось  в  моей башке в  странный
калейдоскоп,  который никак не хотел  складываться в понятную картинку. Так,
абстрактная живопись какая-то. Краски есть, а связи нет.
     -  Теперь  я вам задам  один  вопрос, который даже вы сможете понять  с
первого раза - что мы будем делать?
     Ответа я не дождался
     Молча все улеглись спать, но сна не было ни в одном глазу. Утро тоже не
принесло
     радости, Пачанг сходил за газетами и  в некоторых  из них мы обнаружили
фотографии странного транспаранта над  нашей яхтой, а на одном снимке  был я
собственной  персоной, только,  слава  Богу, с  закрытым  руками лицом.  При
снимках  были довольно ехидные заголовки  о  пьяницах-янки, а одна газетенка
даже сообщила наши имена и название яхты.
     - Так, допрыгались, остряки, - мне было не до вчерашнего смеха - теперь
вся эта
     жемчужина Востока знает, кто мы такие. В  том  числе и те, кто за  нами
гнался в Заливе.  Кстати, могу вас еще порадовать - мне кажется, этого  типа
из Сингапура  я видел не далее, как вчера в отеле  "Равенг". Хотя, может , и
показалось...
     Энди побледнел, но промолчал. Пачанг никак не выразил своих эмоций.
     -  Ничего страшного, Пол. Они и так знают,  кто мы.  Конечно, весь этот
шум нам ни к чему, особенно после того, как ты нам рассказал о старике, но в
принципе эти газеты не сообщили никому ничего нового. Это мы не знаем их,  а
они,  похоже, нас  знают  и неплохо. Я  думаю,  что  все это как-то  связано
вместе. А то, что ты видел в отеле, не так важно. Все равно, если они следят
за нами, они рано или поздно вышли бы на нас.
     Таец вслух высказал  мысль, которая  сидела в головах у  нас  всех и от
этого почему-то  стало легче, словно ты, наконец, узнал свой диагноз,  пусть
страшный, но зато достоверный.
     К  старому   самураю   на   этот   раз  мы   отправились  с  некоторыми
предосторожностями -  я  открыто,  как  обычно.  Позже -  Энди  с  Пачангом,
наблюдая, не  будет ли  за  ними хвоста. Исии встретила  меня смехом. Словно
колокольчики в летнем лесу... Увидев  газету  с моей перекошенной и закрытой
руками физиономией, я понял, что вызвало у нее этот смех. Мне было неловко и
радостно  одновременно. Порвав газету,  я пустил обрывки в окно и  обнял ее.
Гибкое  тело  так  прижалось  ко мне, что между нами  не осталось ни  одного
свободного миллиметра, вот только одежда...
     Нас  оторвало  друг от друга  легкое  покашливание. В дверях  появилось
кресло с мистером  Мацумото и верным Ван Ю. На коленях у старика была другая
газета, но почти с тем же содержанием. Только вымпел читался получше. Старик
смеялся.
     - Отличная шутка, Пол! Твои друзья очень остроумные люди.
     Я  не знал,  была  ли это  издевка  или  он говорил  искренне, но решил
ориентироваться на последнее.
     - Да,  мистер Мацумото, они веселые ребята. Особенно Энди.  Уверен, что
это его  идея,  Пачанг такое бы не сделал. Жаль,  что это стало  всенародным
достоянием, а так шутка вполне...
     -  Ты прав, Пол.  Жаль,  конечно, что это все попало в газеты,  но  это
пустяки. Через
     пару дней какой-нибудь янки еще что-нибудь натворит и о вашей шутке все
забудут. Так что нет причин для расстройства.
     - Да я и не расстраиваюсь, просто впервые в жизни  обо  мне написали  в
газете...
     Старик понял намек и улыбка исчезла.
     - Все бывает когда-то в первый раз. Ведь вы скоро отплываете, я слышал?
     Исии изумленно уставилась на меня.
     - Да, дорогая, я как-то забыл  тебе об этом сказать... Мы, как это... в
общем... да,
     собирались,  но  только не знали точной даты...  А  вчера  вот  решили.
Засиделись мы
     в Бангкоке,
     - Прости  его, внучка. Сама  виновата, закружила парню голову и хочешь,
чтобы он помнил о всяких пустяках, тем более, что и ты собиралась с ними...
     Исии, похоже, совсем растерялась.
     - Когда это я  собиралась плавать с этими шутниками, дедушка? Да с ними
скандалов не оберешься. Нет, лучше я с пиратами в море пойду, чем с ними.
     - Скоро  приедут эти твои шутники, вот  ты им все и  скажешь, -  старик
взглянул
     на меня, - им пришлось немного погулять на  том  берегу, но мой человек
встретил их и везет сюда. А пока выпьем чаю.
     Ван Ю выкатил низкий столик и занялся сложнейшей чайной церемонией. Чай
был
     великолепен,  особенно  если  рядом  сидела   такая  девушка.  Разговор
прервался - только наслаждение божественным напитком и ничего больше.
     В глубине дома негромко звякнул колокольчик.
     -  Вот  и твои  друзья, Пол.  Исии, ты  пока  пройди к себе,  нам  надо
поговорить. А потом ты выскажешь им все, что думаешь о них.
     Исии  фыркнула,  но  послушно   поднялась   и   с  легким  полупоклоном
выскользнула за дверь. Энди с Пачангом вырядились, как истинные  туристы. Ни
дать ни взять -
     азиатские попугаи. Гавайские рубашки навыпуск,  шейные платки. шорты...
Энди
     пожал  руку старику,  Пачанг,  как  обычно,  низко  поклонился.  Старик
перешел к делу
     безо всяких предисловий.
     - Вы слишком молоды, чтобы помнить о  прошлой войне, но,  возможно, эту
историю вы знаете. Когда англичане начали постепенно вытеснять нашу армию из
Индокитая,  командование   поручило  нескольким  группам  из   подразделения
"Сакура"  вывезти  отсюда  золото. Это  были запасы нескольких  стран. Много
золота... Вывозили из разных мест разными  способами - по воздуху, морем, по
суше.  Я  не знаю, что случилось с другими группами, достигли ли  они родных
берегов или нет...
     Моя группа действовала здесь. В нашем распоряжении был корабль,  точнее
старое корыто, на  которое никто не обратил бы внимание даже во время войны.
Южно-Китайское море  снова  стало  английским - только  наши  субмарины  еще
действовали  здесь, на поверхности носились крейсера  и эсминцы британцев. А
потом и американцев. Поэтому я  избрал необычный маршрут  - вдоль китайского
берега  нам  было  не  пройти, а вот  обогнуть Борнео и выйти  через  пролив
Балабак в  зону  действия наших подводников  мы могли  попытаться.  Там  нас
должна была ждать подводная лодка класса "И"...
     Но  мы ее не  дождались. Только после войны  я узнал, что "И-116" стала
легендой. Это  она потопила ваш крейсер "Индианаполис", когда он возвращался
после  доставки  атомных  бомб  на воздушную  базу... Потом  их  сбросили на
Хиросиму и  Нагасаки. Но это было  позже,  а почему  лодка  не  появилась  в
намеченном районе, я уже никогда не узнаю...
     Плыть на  этой старой лоханке до Японии было  безумием. Была зима сорок
пятого и первый же небольшой тайфун в открытом море отправил бы нас вместе с
золотом  на  дно.  Я не говорю  уже об  английских и американских  кораблях,
которые  стреляли  во все, над  чем не было  их флагов. Тогда я принял самое
важное в  моей  жизни решение - спрятать золото. Мог ли я тогда знать, какое
оружие  появилось в нашем мире... Японцы первый и  пока единственный народ в
мире, который знает это не с чужих слов и не из кадров старой кинохроники...

     В живых после той экспедиции остался я  один.  Хотя слухи  о спрятанном
золоте возникли еще  до  окончания  войны.  Тысячи кладоискателей  рыщут  по
островам  в  поисках этого золота до сих  пор.  Появляются  какие-то  карты,
документы. Возможно, другие группы тоже могли пытаться вывезти золото морем.
Так что не знаю, какое именно золото они ищут. Это уже их заботы. Документов
не было, все приказы  по этой операции отдавались только лично. Так что я ни
в какие документы не верю. Моя карта здесь, - старик многозначительно поднес
руку ко лбу.
     Он  замолчал.  Видно было, что  воспоминания  даются  ему с  трудом.  Я
понимал его, ибо сам по ночам гнал от  себя подобные картины прошлого, а они
не  уходили, а  только  отступали  временно прочь, чтобы вновь  вернуться  с
кровью,  звоном  отстрелянных гильз, ревом двигателей  "Фантомов"  и  жутким
запахом напалма...
     Старик вновь вернулся из прошлого и заговорил более твердо.
     - Это золото  - не сказки кладоискателей.  ОНО ЕСТЬ. Я  не знаю, какова
его цена
     сегодня,  я был солдатом и это меня мало волновало.  Выполнить приказ и
следовать духу самурая  - вот что было  и остается главным для меня. Самурай
не  служит деньгам,  он идет по  своему пути...Этот путь  закончился у  меня
здесь.
     Нашу посудину  расстрелял  английский  эсминец.  Меня выловили  из моря
контуженного и искалеченного.  Потом те же  англичане  лечили  меня  в своих
госпиталях. Мне не трудно было выдать себя за китайского  моряка  с корабля,
который захватили японцы. На войне  всегда так -  сначала стреляют, а  потом
лечат...
     В госпитале я узнал о Хиросиме и окончании  войны. Потом узнал, что все
подразделение  "Сакура"  объявлено  вне закона  и  все мы являемся  военными
преступниками... Домой дороги не  было. Я  остался  здесь.  Вместе с  Ван Ю.
Кстати, он такой  же китаец, как  я  марсианин. Когда-то  он был санитаром в
госпитале,  ухаживал за мной и  остался  до  сих  пор.  Даже  я  не знаю его
настоящего имени. Да я никогда его об этом  и не спрашивал. Какая разница...
Вместе с ним мы нажили то, что имеем. Как, я не хочу рассказывать. Пусть это
будет еще одной моей тайной.
     В Японии  у  меня осталась дочь.  Она вышла замуж за  американца и  они
уехали после его  службы в  Нью-Йорк. Потом  случилась беда.  Исии  было уже
тринадцать лет, когда пьяный идиот на огромном трайлере врезался в машину ее
родителей. Ван  Ю разыскал Исии в  Америке и отвез в Японию. Исии училась  в
японской закрытой школе, потом в колледже. Теперь она со мной.
     А  что  я  ей  могу  дать? Моя  страна,  которой  я служил  всю  жизнь,
отказалась от меня. Там, оказывается, я стал военным преступником, а те, кто
отдавал мне приказы, сегодня  ворочают миллионами и снова на вершине власти.
Мои друзья  мертвы.  Их имена опозорены.  Трудно остаться одному и  пережить
свое время. Я остался один и не умер только из-за Исии. Со мной остались Ван
Ю и мои ученики, которые служат  мне бескорыстно... Вот и все. Единственное,
что  я могу  сделать теперь  для Исии  -  сделать ее  богатой.  Это даст  ей
свободу. А там пусть решает, как ей жить дальше.
     Я скоро уйду... Мой дух устал бороться,  он говорит  мне, что он  скоро
уйдет к духам моих предков.  Это он, а не я выбрал  вас, потому  что поверил
ему,  - самурай ткнул в меня пальцем. -  Сам  я не  могу отправиться с вами.
Калека  будет вам  обузой. Ван Ю знает о  золоте  и  он  укажет место  вашей
высадки, а подробности я расскажу только Полу...
     Снова его палец направился на меня. Легкий мороз пробежал по коже. Быть
единоличным хранителем такой тайны  дело весьма  и весьма опасное.  С другой
стороны, что это за тайна, если о ней знает больше двух человек...

     КОРАБЛЬ.

     Он  был  стар,  осень  стар.  Тридцать лет  для  судна -  столетие  для
человека. Он многое успел повидать  на своем веку, сменил немало хозяев. Кто
только не ходил по его палубе - китайцы, вьетнамцы, филиппинцы, англичане...
И вот теперь японцы.
     Все штормы южных морей оставили следы на его бортах, которые  уже давно
не  красил. Кому нужен  красивый  старик,  он все равно старик...  Жизнь его
подходила к концу. А тут еще война. Свежезаваренные заплаты на надстройках и
корпусе говорили, что и ему кое-что перепало за последние годы.
     Чего  только не  бывало  в его трюмах.  Хлопок, патроны, рабы, бревна и
черт те что еще. Но сегодня он мог гордиться - еще вчера  в трюмах находился
самый ценный груз на свете. Золото.
     Они шли  странным путем  через узкие  проливы,  держась вблизи  опасных
рифов и не менее опасных берегов.  Старый корабль  понимал тех, кто стоял  у
штурвала,  а они понимали его -  в его  годы ему уже не  выдержать  страшные
удары волн во время тайфуны, его шпангоуты и переборки жалобно скрипели даже
при не  очень  большой волне,  так что  о  волнах, закрывающих небо,  он мог
только  вспоминать. А такое бывало, и не раз.  Он смело шел  им навстречу и,
когда казалось, что очередная волна несет смерть, он все-таки стряхивал ее с
себя потоками  воды  и  вновь  бросался  навстречу  следующей,  чтобы  снова
победить. Да, до сих пор он всегда побеждал, но всему приходит конец...
     Теперь он стоял, вспоминая драгоценный груз  и гордый от того, что хоть
в  конце жизни  он был, быть может,  самым  богатым  кораблем в  мире... Что
думали  об  этом люди, управлявшие им,  он не знал, но  догадывался, что они
очень  нервничали. Сначала  они безрезультатно  торчали в море с потушенными
огнями и ждали его подводную сестру, но она не пришла на это свидание, потом
груз  перетащили  куда-то на берег,  у которого он  еще  за  всю жизнь ранее
никогда не был, а теперь снова ждал в темноте. Снова  погасли ходовые огни и
лишь равнодушные  звезды  видели,  как к  нему полным ходом идет  английский
эсминец.
     Он мчался вперед, как фокстерьер, азартный и злой. Его электронный глаз
заметил одиноко стоящего старика и теперь он рвался к легкой добыче.
     Световой палец эсминца  уткнулся в старые надстройки, превратив ночь  в
день. Потом замигал телеграф.
     - Что за судно? Куда направляетесь?
     - Судно "Куа-инь", приписано  к порту Гонконг, направляемся  туда же, -
заморгал в ответ старик.
     - Почему следуете без опознавательных огней и флага?
     - У нас поломка в энергосистеме. Ждем утра для ремонта.
     - Поднимите английский флаг. Я объявляю вас своим трофеем. Жду.
     В его трюме  были всегда все флаги мира, но люди,  которые на  этот раз
управляли им, не спешили поднять старый добрый "Union Jack". Вместо него над
кормой надстройкой  поднялось  белое  полотнище с  солнцем  посередине. Флаг
чертовски здорово смотрелся в ночи под пронзительным лучом прожектора!
     Старик  понял -  это  конец, люди на  его  палубе слишком горды,  чтобы
унижать  себя ложью. Молодой  фокстерьер ощетинился еще  парой  прожекторных
лучей и в их свете не видны были вспышки из пушек. Снаряды рвали старое тело
корабля,  вода  потоками  хлынула  в  опустевшие   трюмы,  а  огонь  охватил
надстройки. Жить старику оставалось совсем  мало, но молодой  фокстерьер был
слишком нетерпелив...
     Торпеда  практически  превратила в груду металла весь  полубак и старик
получил  последнее удовлетворение в  том,  что  погибая, он  успел  показать
молодому  сопернику свою  старую,  заросшую  ракушками задницу.  Пусть  ее и
поцелует ...



     Жилище Ван Ю было еще более необычным, чем у старого самурая. Я никогда
не видел японских домов, но это, видимо, он и был. Изящное легкое сооружение
посреди  сада из диковинных  деревьев,  каких я  еще не  видел, не прямая, а
причудливо извивающаяся  тропинка проходила то по берегу небольшого пруда  с
золотыми рыбками, то под кроной дерева. Слева и  справа цвели необыкновенные
цветы и удивительно пахли.
     Да, старички неплохо заработали после войны. Каким образом калека и его
санитар сумели это сделать, оставалось  только гадать. Впрочем, тут и думать
особенно не надо - самый быстрый и надежный  путь  к богатству в  этих краях
были  и есть наркотики. Ясно, что старик не хочет особенно  распространяться
на эту тему. Может, Пачанг в курсе? Надо бы порасспросить. Только он вряд ли
расскажет мне  о старике. А,  впрочем, какое мне дело до этого? Наркотики  -
грязный бизнес,  но,  возможно,  старик  ими и  не  занимался, может он  был
честным контрабандистом или торговал оружием. Тоже прибыльное дело.
     Ван  Ю  семенил  и  шаркал сандалиями впереди, а мы с  Энди так вертели
головами, что я всерьез  задумался  о  прочности своей шеи. Сплошные  сказки
Шехерезады, а не сад. Пачанг сохранял свою невозмутимость, но я догадывался,
что и он видит это впервые.
     Да,  стариканы умели жить и  хранить свою жизнь  в тайне от других. Мне
это понравилось. Только вот кандидатура Ван Ю мне не внушала доверия. Старик
прав, говоря о себе - калека и в нашей экспедиции будет только мешать.. Хотя
как сказать...  Дух  старого самурая,  о  котором  он любит поговорить, тоже
великая штука.  Уверенность в  успехе  - его половина. А  вот Ван Ю? Он ведь
тоже старик. Хотя... Я украдкой взглянул на свои руки - сплошной синяк. Тоже
старик сделал. Короче, посмотрим. Если  Ван Ю хоть наполовину  такой же, как
его хозяин, то все будет о-кей.
     Домик внутри оказался вовсе  не таким маленьким,  как  казался.  Только
обстановка  резко контрастировала с главным домом. "Фанза" -  так окрестил я
это строение: правда никогда ее не видел. Старикан пригласил в комнату, хотя
назвать  ее так, значило  погрешить против истины. Спортивный  зал - вот что
это  было  скорее  всего.  Стены  обиты  чем-то  мягко-твердым,  если  такое
определение существует. На полу - татами. Здесь царила спартанская простота.
Никаких предметов  роскоши, ковров,  украшений.  Ни  картин  или  акварелей,
ничего. Ноль.  Пустота, в  которой, однако,  чувствовалась  сильная личность
хозяина.
     Ван Ю уже  перестал  казаться  мне  стариком, от  которого будет больше
хлопот,
     чем пользы.  Мое мнение менялось  с пугающей  скоростью. Куда подевался
тот семенящий  слуга из дома и  сада -  передо мной  стоял умный решительный
человек со смешной бородкой и твердым взглядом.
     Вот так штука, да старикан  тоже олимпиец... Только  в каком же виде он
чемпион? Не в спринте же...
     Китаец словно прочел мои мысли и начались сюрпризы. Он надавил какую-то
кнопку на стене и  панель отодвинулась,  обнаружив шикарный арсенал. Я  даже
присвистнул. Чего там только не было. Было все, кроме родного огнестрельного
оружия.  Зато в  изобилии имелись нунчаки, какие-то кистени (хоть сейчас  на
большую дорогу), впечатляющий набор  мечей  (Эрмитаж какой-то) и  целая куча
восточной боевой дребедени.  Нет,  ребята,  по мне  уж лучше  добрый  старый
"стечкин" или, на худой конец - "макаров".
     Недурно  для мирного  китайца-цветовода.  Он,  видимо, этими  железками
траву подстригает.  или  сучья  на деревьях  обрезает. Кто  их  знает,  этих
китайце-японцев. Даже сосны у них бывают с карандаш величиной...
     Тем временем хозяин извлек из своего арсенала стандартный  американский
арбалет. Знакомая штучка. Сотня метров - стопроцентная эффективность, с 32-х
миллиметровой миной типа "baby" можно  наделать немало шума метров этак и на
двести.  Внушительная  машинка, главное - тихая. В некоторых случаях цены ей
нет. Но только вот к чему она сейчас?
     Китаец на дальней стене открыл  еще одну нишу и я  чуть не уписялся  от
внутреннего  смеха. Там была мишень в виде  здоровенного глаза. Ничего  себе
юморок  у  старикана!  Сразу завертелись  знакомые стишки -  "Когда едешь на
Кавказ, солнце светит прямо в глаз.  Возвращаешься  в  Европу, солнце светит
прямо  в  ..." Ладно, глаз,  так в  глаз. Лишь бы дело  не  дошло  до второй
строчки  этого  стишка...  Арбалет  был  новенький:  с  короткими  стальными
стрелами.  В том,  что  я  попаду  с  такой  дистанции,  сомнений  не  было.
Расстояние  маленькое  -  рассчитывать  вертикальную  траекторию  не   надо,
поправки на ветер тоже не нужны. Только на хрена попу гармонь?
     На  Энди  и Пачанга  старик  практически не обращал никакого  внимания,
словно   они  были  просто  деталями  моей  одежды  или,  на  худой   конец,
бессловесными  рабами. Мои друзья благоразумно  приняли  условия игры  и все
время безмолвствовали, как китайские болванчики, в нужных  местах и в нужное
время качая головой.
     Тем временем, пока я осматривал  оружие,  китаец занял позицию рядом  с
мишенью. А ежели я все-таки  промахнусь и насажу его, как жука  на  булавку?
Что  ж,  ему  виднее.  Ван жестом показал  на мишень и  дал знать - стреляй.
Ладно, пусть за тебя  молится твой Будда, Шива или еще кто-нибудь. Только не
я.
     Стрела вошла  в середину  зрачка. Недурно, Паша! А  старикану  мало, он
показывает  - стреляй еще. Ладненько,  сейчас я влеплю одну стрелу в другую.
Что я, не Робин Гуд, по вашему? Арбалет снова щелкнул...
     Вообще-то на зрение я  не жалуюсь, но, кажется, зря. Пришлось  даже  на
всякий случай протереть  глаза. В мишень не попал. Вообще ни-ку-да не попал!
Стрела была  зажата в кулаке Ван Ю. Я оторопело смотрел на арбалет, мишень и
стрелу  в руке китайца. Мозг автоматически  соображал  - на таком расстоянии
стрела летит почти как  пуля, а мне еще не приходилось слышать  о  человеке,
ловящем пули руками. Чародейство и волшебство. Цирк на дроте!
     Энди и Пачанг уставились на  меня вопрошающе,  но я мысленно послал  им
пожелание заткнуться и, кажется, они меня отлично поняли. Поглядим, что день
грядущий нам готовит, а поговорить у нас еще время будет. Правда, вот  тут я
ошибся...
     Китаец снова  поманипулировал  с каким-то  секретным устройством и  еще
одна панель  отошла  вбок,  открыв нашим взорам еще один... глаз. Теперь уже
начинался полнейший сюрреализм - два здоровенных глаза, а посередине китаец.
Или японец. Сальвадора Дали бы сюда,  вот бы порадовался мастер. Из арсенала
появился еще один арбалет. Его взял слуга (а  может и не  слуга, черт их тут
разберет) и встал рядом со мной. Так, кажется, мы возвращаемся в Европу? Ван
Ю показал, что я стреляю первым. Арбалеты щелкнули с  секундным  интервалом.
Теперь я внимательно следил за стариком и  совершенно зря. Никакого движения
я  не уловил. Так, нечто смазанное  мелькнуло, и все. Только вот стрелы были
снова в руках это человечка.
     Мишени закрылись и Ван Ю, поклонившись,  как  на  сцене,  снова жестами
пригласил
     нас  в  другую  комнату.  Слуга  бережно  уложил  оружие  в  стеллаж  и
растворился в  воздухе. Китаец, оказывается пригласил  на  чайную церемонию.
Снова чай!
     Нет, этот божий одуванчик начинал  мне определенно не  нравиться. Опять
красный
     огонек  в  мозгах  стал,  правда  слабенько, но  помаргивать.  Словно я
заглянул куда-то, куда заглядывать не стоило. Опасно.
     Но  Ван  Ю был воплощением  восточной учтивости.  На  лице  не  угасала
улыбка.  Нет,  для  такого  простого   парня,  как   я,  все  эти  восточные
штучки-дрючки ни к чему. Но надо было  держать  себя соответственно и делать
морду шлангом.
     Наблюдая  за  сложнейшей  чайной  церемонией  мы  все  молчали. Мне  не
хотелось до поры до времени отдавать инициативу. Пусть стреляет первым, ведь
у него наверняка что-то для меня приготовлено, не стал бы он устраивать этот
цирк для  собственного развлечения. Миниатюрная  девочка проделывала  чайные
манипуляции, смысл которых больше  чем наполовину был мне непонятен. Девочка
была потрясающая - на первый взгляд чересчур миниатюрная, но  у нее было все
и  в  таких   великолепных  пропорциях,  что  я  почувствовал,  как  кое-что
зашевелилось у  Энди.  Девочка была  явно в его вкусе и, случись  подходящая
обстановка, уверен,  что она  давно  бы лежала  с ним на шикарной кровати  в
каком-нибудь  отеле. Но  это  только мои  предположения,  а  пока что глупая
улыбка приклеилась к моей физиономии. Даже рожа заболела...
     Девочка, видимо, сделала  что-то не  так и  Ван  Ю хлестнул ее коротким
замечанием,
     от которого она стала  еще меньше, если такое вообще было возможно  при
ее размерах,  а физиономия Энди просто расцвела от удовольствия.  Извращенец
какой-то!  Наконец  девочка  удалилась  и мы сделали  по  первому глотку.  Я
чувствовал на себе взгляд китайца и потому  изобразил величайшее восхищение.
Мне  поставил  бы  пятерку  сам  Станиславский.  Тем  более,  что  это  было
непонятное пойло, Не знаю, уж по какой методе его готовили, но это было, что
угодно,  но  не  чай. То ли дело родимый чифирь пополам со спиртом. Вот это,
скажу вам, вещь!
     Воспоминания  о чифире  разбередили  во  мне дурные  наклонности  и  я,
набравшись   наглости   спросил   предельно   умильно,  не  найдется   ли  у
достопочтенного  хозяина малюсенькая  рюмашечка чего-нибудь горячительного?.
Ван неожиданно искренне улыбнулся, хлопнул  в ладоши и  через минуту  передо
мной стояла  бутылка  виски.  Водочка  была бы  лучше,  но разве  эти азиаты
понимают  что-нибудь  в  настоящей  выпивке.  Пришлось  еще  раз  изобразить
восторг. Второй стаканчик окончательно перебил вкус китайского пойла и я был
готов к любым сюрпризам.
     Китаец  заговорил неожиданно,  без всяких  предисловий. Заговорил тихо,
словно для
     себя  самого.  Английский  его  был  похуже, чем  у его хозяина, но мне
показалось, что
     нам вешают на уши дунганскую лапшу. Посмотрим.
     - Мой хозяин - великий воин. Он истинный самурай, для которого воинский
кодекс и
     честь превыше всего. Жизнь для  него  ничего не значит, если  это жизнь
его врага.  А кто его враг, он тоже  решает сам. Кто дал ему такое право, не
знаю. Может боги, может его собственная гордыня.
     Разговор  становился  интересным.  С  чего  бы  это  вдруг  слуга  стал
обсуждать жизнь
     своего хозяина. Это  стоило послушать.  Энди с  Пачангом  индифферентно
помалкивали, но я видел, что ни одно слово не проходило мимо их оттопыренных
ушей. Я помалкивал.
     -  Я - тоже  воин. Быть  может такой  же,  как  и мой  хозяин.  Но  я -
ниндзя...
     Час от часу  не легче! Я помню, что читал когда-то об этих самых ниндзя
в "Технике-молодежи" или "Вокруг  света",  но воспринял  это,  как  красивую
сказку. А тут нате вам  -  сидит старикан и заявляет: что он самый настоящий
живой ниндзя. Странно, но мои друзья, похоже, ничуть не удивились.
     - Ты знаешь, кто такие ниндзя?
     Я хотел было кивнуть головой, но вовремя сдержался  и сокрушенно развел
руками.
     -  Мы  существуем  много  веков  и  до  сих  пор  о  нас  ходит  больше
фантастических и
     лживых  легенд,  чем  простой  правды. Мы  -  супервоины,  для нас  нет
невозможного, для нас нет законов писаных и неписаных. Ни одна легенда о нас
не рассказывает о том, что мы  умеем и что  можем. Мы  не самураи, связанные
разными там кодексами чести, мы просто ангелы смерти.
     Ван Ю саркастически и даже пренебрежительно усмехнулся.
     - Мой хозяин никогда не убьет противника в спину, не станет сражаться с
безоружным. Он даже не посмеет тронуть врага, если он в это время занимается
любовью с женщиной! Мы попроще. Враг, где бы он ни был,  что бы  не делал, с
оружием или
     без  него  -  должен  умереть.  А  остальное  -  сопли  малолетних  или
совестливых глупцов. Простой закон - враг должен умереть, а я жить. Если при
этом погибнут и  невинные, тоже не беда. Главное -  смерть врага. Не так ли,
Пол?
     От его улыбки мне захотелось  дать ему по роже.  Он  ведь, сука, ударил
ниже пояса.
     А  самое обидное, что был  прав. Прав на тысячу  процентов. Меня словно
машиной  времени  перенесло в Сайгон  и я снова с крыши  дома через  окуляры
бинокля смотрел на растерзанную  МОИМИ ракетами улицу. Несколько разорванных
в куски автомобилей, валяющиеся  в лужах крови солдаты,  случайные прохожие,
крики  горящих заживо  людей  в супермаркете,  куда угодила  одна  из ракет,
девчушка,  наша  помощница,  которую схватил  полицейский...  Мне  прекрасно
известно, что они делают с такими, как она... Сволочь старик, конечно, но ты
прав. Я тебя понимаю, чтоб ты сдох! Ничего не попишешь, выходит, что я такой
же сукин сын, мы два сапога пара. Старик хорошо понял, что  творилось у меня
в душе и довольно противно улыбнулся.
     - Не надо так переживать.  Ты  тоже  воин и, как я  слышал, неплохой. А
воину не  всегда приходится  делать только  приятные  вещи. Ты  слышал,  как
японские  войска в считанные  дни взяли  неприступную крепость Сингапур? Там
было все -  корабли, пушки, солдаты  с  прекрасным  вооружением,  а крепость
пала. И я  один из тех, кто  сделал это. В  то  время я  был смертником и мы
своими жизнями проложили проходы  в непроходимых минных полях. Да, мы просто
бежали по ним, взрывались, гибли и делали дорогу для десанта. Мне повезло, я
был только ранен и потом  снова воевал.  Теперь уже как ниндзя. Командование
вспомнило о нас, а янки и томми до сих пор в кошмарных снах проклинают нас.
     Мы были хозяевами ночи, а они  дрожали,  не зная, когда  их подстережет
смерть -
     бесшумная и  невидимая...  Да и днем им было  чего бояться. Впрочем,  и
сегодня тоже кое-кому не очень хорошо спится.
     Это  уж точно,  подумалось мне.  У тебя наверняка всегда найдется  пара
козырных тузов в рукаве. Старикан не на шутку меня  встревожил. Не  дай  Бог
оказаться  его  врагом. А пока  я  восторженно ахал и  цокал  языком, слушая
откровения старого убийцы.  Неожиданно откуда-то  раздался голос  хозяина  и
грозный ниндзя буквально за мгновение вновь превратился в тихого незаметного
слугу,  поспешившему  на  зов  своего  повелителя.  Еще  раз  мне   пришлось
придержать  челюсть  и с  трудом  удержаться  от  явного  удивления. Ему  бы
Райкиным работать с таким умением перевоплощаться.
     Церемонно, как  умел,  я поблагодарил за  ту  бурду, которую он называл
чаем,  мы  опять  прошлись  по великолепному саду,  попрощались с господином
Мацумото,  но  как-то  прохладно  с  его стороны.  Странно. И вообще вся эта
встреча  оставила ощущение,  что  мы вошли в непонятную  нам игру,  в  конце
которой нам пообещали  большой  сладкий леденец, но забыли сообщить  правила
этой игры.




     Где-то  в Заливе был  шторм. Его  отголоски чувствовались и  на  рейде.
"Меконг" раскачивался на  волнах,  но нас  это мало  колебало.  Было  о  чем
подумать  и  о  чем  поговорить. После странного визита  к  Ван  Ю появилось
какое-то странное чувство, что нас собираются крупно разыграть.
     - Пол, по-моему,  оба твоих дружка форменные  придурки. Один - самурай,
другой - ниндзя. Играют в какое-то средневековье, хотя я видел кучу дурацких
фильмов об  этих самых  ниндзя. Ерунда, старички впали  в детство и решили с
нами поиграть, если только не хотят нас использовать втемную.
     Пачанг с сомнением покачивал головой. Его восточная натура воспринимала
все эти  цирковые штучки  совершенно  серьезно, да и мне  казалось,  что  за
внешней показухой  скрывается нечто весьма серьезное.  И это  серьезное меня
пугало, словно мне предложили пройти в темную комнату, где сидят неизвестные
звери.
     -  Старик не  прост, это  точно,  но вряд ли  он станет шутить с такими
деньгами. Вот
     только получим ли мы их, другой вопрос.
     -  Ты  считаешь,  что  старик нас хочет  просто  подставить?  Мы найдем
деньги, а делить будут другие?
     - Ну, может быть не так примитивно,  но в основном верно. Мы нужны ему,
это во-
     первых. Они  сами  не  могут этим  заняться:  один  -  калека, другой -
старый, слуги -
     не  в  счет.  Значит  надо  найти  кого-то здорового и  надежного.  Тут
подвернулись мы.
     Не местные, рыльце у нас в пушку, у всех троих, значит шуметь и болтать
не
     будем. Идеальная компания для темных делишек.
     - А дело, тут ты прав,  действительно  темное...  И, как мне кажется, о
нем
     уже  догадывается кто-то другой. Мне это не  нравится. Может послать их
подальше?
     - Боюсь, что поздно. Старик знал, что делал. Он сказал слишком много  и
теперь
     для тех, кто догадывается о его планах, мы лакомый кусочек.
     - Ну, нас голыми руками не возьмешь.
     Энди что-то стал слишком самоуверенным и мне это не понравилось.  То же
самое
     почувствовал и Пачанг.
     - Пол  прав,  слишком  много денег, слишком много слухов, слишком много
горячих
     голов. Даже если мы откажемся, нас не оставят в покое.
     Мне все это не нравилось больше всех. Прежде всего из-за Исии. Потом  -
слишком
     большой куш  нам предложили. Просто так такие деньги не дают. Значит мы
их не
     получим.  Или  нас пробросят  каким-то  образом, или решат,  что трупам
деньги ни
     к  чему. Последний  вариант казался  мне  наиболее  вероятным. Мы  были
нужны, это
     ясно, но почему  именно  мы?  Доводы Энди  и Пачанга  не показались мне
достаточно
     убедительными. Но пока лучше помолчать.  Слишком мало и  в то же  время
много
     информации. Это - ненормально.
     - По-моему, парни, нас держат в колоде как козырей и хотят использовать
на всю
     катушку. Только боюсь, что в последний момент в рукаве  у наших дружков
окажется джокер и...
     - Пол, твои сердечные дела слегка повлияли на мозги. Ты просто-напросто
раскис
     от этой  юбки. Мало ли  в  Бангкоке  девочек  на любой  вкус, так  нет,
подавай ему внучку чокнутого старика. Уж не жениться ли ты собрался?
     Меня словно обухом по голове - я ведь действительно вел себя так, будто
моя
     свадьба  дело  решенное.  Да и старикан намекал на  нечто подобное. Все
так. Но
     я-то ни о какой женитьбе и не помышлял! Этого мне только  и не хватало.
Спасибо,
     у  меня  уже  была  жена,  которая  умудрялась трахаться с  задрипанным
бездарным
     скульпторишкой, пока я пил водку с друзьями в соседней  комнате. Нет, с
меня
     семейных  экспериментов за  глаза хватит. Так  что  Энди попал  в самую
точку. Пора
     бы и подумать,  как поступать дальше. Но это подождет, а ответ  старику
надо
     давать завтра.
     - Вот что, парни, вперед на боковую. Утро вечера  мудренее, а завтра мы
зададим
     старикану  пару-тройку вопросов  и решим - играем мы  в  этот покер или
нет.
     Бар  был не самый  шикарный, но  Энди  решил, что для пущей  маскировки
будет в  самый раз. Уж ежели Энди решил позаботиться о прикрытии,  то у меня
возражений
     не последовало.  Где  уж нам, пижонам...  Тем более, я был  рад, что на
некоторое  время  буду абсолютно  свободен в своих  действиях и  разговорах.
Азарт Энди  и  чрезмерная осторожность тайца меня  иногда просто выводили из
себя, а теперь мне это не угрожало.
     Разговор  со  стариком обещал  быть  весьма серьезным. Уж больно  много
вопросов  накопилось  к старому  самураю.  А большие деньги явно  затуманили
мозги  моим  друзьям.  Я  невольно  отдал дань моему советскому воспитанию -
деньги  не  обладали  для  меня  той  волшебной, просто какой-то  магической
притягательностью,
     как  для  этих  представителей  рыночной  экономики.  Их-то  они задели
крепко. Старик знал, как подсекать рыбу.
     К  дому самурая на  этот  раз решил  подойти по  возможности незаметно,
высадился на берег  подальше  от главного  входа и  оставшийся путь проделал
пешком.  Через парадные  ворота  идти  мне,  пожалуй,  не  следовало.  Зачем
привлекать  всеобщее  внимание  к  своей скромной  персоне. Не  люблю  этого
чинопочитания.  Забор  был не так  уж неприступен,  как казался, и  я  легко
очутился в замечательном  саду.  Приняв  непринужденный  вид,  как будто  на
очередной экскурсии  по этому чуду  ботаники, я  приближался к  дому  и  все
большая тревога закрадывалась в мозги.
     Что-то было не так, только вот что?
     Ага. Безлюдье. Никаких признаков жизни - ни шумов, ни случайного стука,
ни малейшего  движения. Пустота.  Дом показался нежилым.  Еще одна деталь  -
легкие раздвижные двери в сад открыты. Старикан  москитов не  жаловал, а тут
даже сетка не опущена. Такой забывчивостью его слуги не страдали...
     Так. Забывчивость  у одного из них явно развилась совсем недавно вместе
со здоровенной дырой в башке. Били по меньшей мере ломом.  Впрочем и нунчаки
могли оставил такой след - словно метеорит врезался. Над  раной уже собрался
рой  мух. Второй слуга, мы с ним как-то встречались на татами, лежал в доме,
у  самой  двери  в сад. Его голова тоже не  выглядела здоровой. На  этот раз
поработала пуля минимум сорок  пятого калибра.  Что-то  охота  идти дальше у
меня  начала исчезать. Раны были  довольно свежими, кровь не  успела  толком
почернеть и подсохнуть. Не более  часа назад, примерно, оба  этих парня были
живехоньки, а стало  быть тот,  кто  им  устроил досрочную загробную  жизнь,
возможно еще в доме и поджидает, например, такую доверчивую пташку, как я.
     Мишенью быть явно не хотелось и я решил  немного поползать вокруг дома.
Проклиная  все  колючие  растения  на  свете и человека,  придумавшего такой
способ  передвижения, я  пополз  по периметру  дома,  аккуратно  и осторожно
заглядывая  в каждое  окошко.  Ничего. Ноль.  Zero. Пустота в  квадрате.  Ни
людей, ни движений, ни
     шумов, ни стонов. Тишина. Теперь мне стало по-настоящему не по себе.
     Лежа под стеночкой, начал прикидывать, что к  чему. Слуги убиты, ибо на
какое-либо,  даже на самое экзотическое,  харакири это не похоже. Раздолбать
самому  себе голову  ломом - это что-то новенькое  даже  для самураев. Стало
быть, кто-то помог беднягам. А где  тогда  сам хозяин и его верный слуга Ван
Ю? Они его тоже... того? Хочешь  , не  хочешь, а  в дом идти надо. На всякий
случай я проник туда через окно, надежней как-то. Беспорядка внутри  не было
-  как будто  хозяева  просто  на  минутку  вышли.  Значит не грабители  или
случайные    кретины-отморозки.    Кто-то    работал    весьма    аккуратно.
Профессионально.  Еще один слуга сидел  на  циновке - его  просто прирезали,
горло наискось прочерчено кровавой линией. Мозги автоматически отметили, что
лезвие было хорошим.  Рана почти не кровоточила, края сомкнуты очень плотно.
Итак, три трупа и никакой ясности. Как бы мне не стать  четвертым.  Пистолет
давно  уже  был в  руке,  но уверенности не придавал.  Опасность  была,  она
дрожала в каждой клеточке, но уж слишком расплывчатая, а это хуже всего.
     Звук. Послышался первый звук. Непонятно, то ли стон, то ли мычание. Так
как коров у старика  наверняка не было, стало быть стон. Прижимаясь к стене,
я проскользнул  в спортивную комнату и  медленно огляделся. Стон повторился.
Он  явно исходил из-за передвижной расписной ширмы. Так, кажется, ловушка. У
меня  вспотела спина. Похоже, что ты влип, Паша. Но ничего не произошло. Еще
стон...
     Если бы кто-то хотел меня прихлопнуть,  у него были все  возможности до
этого, пока я шастал по дому. Так что перспектива отправиться вслед за этими
беднягами пока откладывалась на неопределенное время.
     Ширма сложилась с мягким стуком. Старый самурай сидел  в своем кресле в
какой-то ярко-желтой рясе. Бледность победила даже его  природный цвет лица.
На животе рясу  портил ржаво-красный  круг  от  крови...Старик  был еще жив.
Ножом  я,  по возможности аккуратно,  разрезал рясу.  Увиденное  радости. не
вызывало.  В  животе  у  Мацумото  были две  пули и  как он еще  не  потерял
сознания, было непонятно. Боль  должна быть  адская,  но старик вдруг открыл
глаза, выцветшие от этой боли. Я  молчал, спрашивать было нечего. Можно было
только  ждать. Старик разлепил губы и  что-то сказал по-японски.  Я  замотал
головой, и он повторил по-английски.
     - Ты один?
     Я кивнул.
     - Они ушли?
     Я пожал плечами. Старик высвободил из под рясы руки, зажимавшие раны. В
одной
     он  держал  маленький меч  для  харакири,  в  другой какую-то  странную
бутылочку.
     Ее-то он и протянул мне.
     - Исии хранит тайну золота. Возьми... Получишь карту...
     Господи, да он бредит. Какая карта,  какая тайна! Старик помирает и  от
боли говорит сам не знает, что.  Но, взглянув ему в глаза, я понял, что ни о
каком  бреде не  может быть и  речи. Взгляд  его вдруг стал твердым  и  даже
пронзительным, этому взгляду  нельзя было не верить. Я еще раз кивнул,  хотя
ничего не понял.
     - Они убили всех. Ван Ю... Он...
     Старик на мгновение отключился, а я так и не узнал,  что же случилось с
верным
     телохранителем. Старик вновь заговорил.
     - Я не могу сам совершить харакири. Помоги мне... Береги Исии...
     Старикан протянул мне  меч и вырубился.  Хотя умирать ему  придется еще
долго.  Знаю я  эти раны в  живот. Человек десятки  раз  приходит  в себя  и
десятки раз вырубается от  боли. С Валеркой было так же. Мы все тогда хорошо
запомнили это и дали  друг другу слово, что... Короче, старик просил  о  том
же. Но харакири, это уж увольте. Не специалист я по вспарыванию животов...
     Выстрел  грохнул  неожиданно.  Я откатился по  полу к стенке,  и только
потом  сообразил,  что опоздал  и если  бы стреляли в  меня,  то мне уже  не
пришлось  бы  мучиться со стариком. Выстрел раздался  снаружи и с приличного
расстояния - метров  сто,  не меньше. Еще через пару секунд стало ясно,  для
чего палили  -  в  соседней  комнате  грохнула по  меньшей  мере канистра  с
бензином и пламя полыхнуло  во  все  стороны. Пора было  убираться. Если  не
полицейские,  то  пожарные  будут здесь  весьма  скоро, а  мне не  улыбалось
встречаться ни с теми, ни с другими.
     - Не знаю, старик, кем ты был на самом деле, но ты стал мне другом. Так
что прости, если что не так, но твою последнюю волю я выполню.
     Я даже сам не понял, что меня  потянуло на такую речь,  но  руки у меня
дрожали,  хотя "стечкин" исправно пустил пулю в сердце. Старик только слегка
дернулся, вырубка  была  основательной.  Теперь  надо  было  уносить  ноги и
подальше,  а еще  бы желательно без  свидетелей,  вроде любопытных соседей и
прочей полиции. Я решил, что забор в глубине сада наилучшие ворота для моего
ухода.  Так  оно и вышло. Единственного человека,  завидевшего  дым, я засек
заблаговременно и  переждал,  когда  он  проскочит мимо  меня,  в  небольших
кустиках у дороги. Потом вдруг стало оживленно - откуда-то появилось столько
зевак, желающих поглядеть на пожар, что хотел было даже присоединиться к ним
и  затеряться в толпе, но вовремя сообразил - одинокий длинный белый в толпе
тайцев...  Приметы для полиции  лучше  не придумаешь. Поэтому я пошел  вдоль
реки и  нанял бот-рикшу  только  километра  за  два  от  пожара. Рикша  было
спросил,  не знаю ли я, что там  горит,  но  я  счел за лучшее  притвориться
вдребезги пьяным и ни бельмеса не понимать по-ихнему. Зато я помахал зеленой
двадцаткой  и любопытство  рикши,  как рукой  сняло.  Покачавшись еще  сотню
метров для виду, я с возможной поспешностью отправился в бар.
     Энди  успел  уже порядочно  хлебнуть,  а  Пачанг сидел  со  стандартным
непроницаемым  лицом.  Несмотря на выпивку, у Энди хватило сообразительности
не вскочить мне навстречу. Я подсел  за столик ,  заказал двойную  порцию  и
кивком головы предложил сматываться отсюда  подальше. Друзья меня  поняли и,
допив заказанное, мы вскоре оказались в такси.

     ДОМ.
     Ему было не все равно, кто в нем обитает. Он уже сменил трех хозяев и о
двух предыдущих помнил мало. Первый был стар, очень  стар. Но именно ему дом
был обязан  своим  рождением. Да,  именно для этого  дряхлого  старца его  и
построили. Дети. Такими детьми можно было гордиться. Если бы...
     Он знал все о своих обитателях и тех, кто  сюда приходил. Знал он и то,
что  его построили для старика не из  любви  к нему самому, а к его деньгам.
Старик поставил  условие - построить этот дом,  а  остальное поделить только
после  его  смерти.  Наивный был  старик,  хотел,  чтобы  дом  стал  центром
мироздания для детей,  чтобы здесь  они прекратили свою вечную грызню  из-за
денег  этого старика и  жили мирно, растили своих детей,  внуков...  Ему так
хотелось, чтобы в доме звенели детские голоса.  Но  дети  старика были очень
расчетливые  люди.  Они прекрасно знали, что хороший дом - отличное вложение
капитала и всегда стоит много денег, а  потому не поскупились. Дом получился
на  славу.  Он  сам собой гордился. На  берегу  реки дом выглядел  настоящим
аристократом -  элегантен и в  то же время скромен, красив,  но без яркости,
велик, но умело скрывал свои истинные размеры. Только вот внутри он был гол.
Не так,  чтобы  совсем,  но...  Только  все  необходимое  было  настоящим, а
остальное - жалкие подделки. Эти пустые рамы на стенах, бутафорские вазы, не
росписи на стенах,  а обычная  мазня... Но старик  был  счастлив.  Дети были
рядом,  картины,  которых он не  видел, но верил, что они радуют его детей и
внуков,  сад  цветет,  птички поют, что  еще  надо старику,  чтобы  спокойно
встретить смерть.
     Она  пришла. Смерть.  А  дом продали  дети,  он  был им  не нужен,  они
предпочитали  шикарные номера  в отелях или не  менее  шикарные  квартиры  в
каменных джунглях  городов. У  дома  сменился хозяин, потом еще раз и еще, и
еще...  Пока не пришел этот  старый  японец  в инвалидном кресле. Правда, он
тогда  еще не был стариком. но кресло было при нем.  Дом снова  почувствовал
настоящего хозяина и зауважал  его. Сад вновь  расцвел, снова  в нем  запели
птицы,  На  стенах  опять  появились прекрасные картины, а не подделки,  все
снова стало настоящим  и  дом успокоился за  свое  будущее. Он  понял -- эти
хозяева поселились надолго, навсегда.
     Но  навсегда  --  это  слишком  долго.  Пришли  люди  с  оружием  и это
"навсегда" закончилось. Пришла в дом смерть. Дом это понял сразу -- пришел и
его черед.
     Когда огонь уже охватил  все,  что могло гореть, дом  сожалел только об
одном -- в нем никогда уже не будут смеяться маленькие дети...

     В  каюте царило тревожное ожидание. Пачанг  и протрезвевший  вдруг Энди
вопросительно на  меня  уставились.  Я  подробно изложил  результаты  своего
визита к японцу,  стараясь по свежей памяти передать все мелочи.  Энди  явно
помрачнел. Пачанг остался верен себе и сразу взял быка за рога.
     - Нас кто-то  пытается наверняка втянуть в  эту авантюру  с золотом  и,
похоже, мы влипли в это дерьмо по самые уши.
     У меня полезли глаза на  лоб, такого резкого  и твердого высказывания я
от Пачанга еще  не  слышал.  Он  все больше обходился загадочными фразами  и
намеками. Восточный  человек,  что  с  него возьмешь.  А  тут  -  нате  вам,
выражается, как герой  какого-нибудь гангстерского фильма.  Эти слова  тайца
заставили посмотреть на ситуацию с его точки зрения и выходило, что он прав.
Вот только кому это надо?
     Пачанг начал изучать содержимое бутылочки. Он ее взбалтывал, смотрел на
свет,
     нюхал,  даже осторожно  лизнул  языком пробку. Потом  покачал головой и
поставил
     на стол.
     - Возможно,  я ошибаюсь, но догадываюсь, что это. Однако без Исии этого
не проверишь.
     Его слова ударили мне по мозгам. За всеми этими  паскудными делишками я
совершенно забыл о девушке. Она-то куда пропала? Убежала, украдена, убита...
Черт те что со  мной творится. О таких вещах забываю. Энди  словно подслушал
мои мысли.
     - Думаю, ее забрали и где-то спрятали.  Зачем ее кому-то убивать. Скоро
они
     дадут нам знать, что с ней.
     - Кто, они?
     Энди и Пачанг, как по команде, пожали плечами. Потом таец встал и молча
стал собираться. Судя по одежке - в город. Вообще,  он в городе особенно  не
высовывался, ездил только в машине,  навещал только  старика и  никаких тебе
девочек или походов по кабакам. Иногда, правда, он вот так молча, исчезал на
денек-другой, но  мы с Энди никогда  не спрашивали  о его походах. Теперь он
сам счел нужным кое-что нам пояснить.
     -  Поговорю   с  дядей  и  еще  кое  с  кем.  Такие  дела  не  остаются
незамеченными. Может что-нибудь узнаю.
     Возразить  было  нечего, хоть какой-то шанс прояснить  обстановку.  А я
чувствовал опасность всей шкурой, она просто у меня горела.


     Телефонная трель прозвучала как-то неожиданно. На  яхте мы подключились
к электрической и телефонной сетям,  но номер телефона  знали только мы и уж
никак не справочная служба Бангкока. А мы все трое  были в наличии на борту,
так что... Я кивнул Энди, он  спешно проглотил  кусок рыбы  и осторожно взял
трубку. Немного
     послушав, неожиданно протянул ее мне. У меня рука отказывалась тянуться
к  трубке, что-то внутри просто кричало  -  там опасность!  Но деваться было
некуда. Под вопрошающими взглядами друзей я поднес трубку к уху.

     И услышал  стон. Что-то часто в  последнее время  я их стал  слышать...
Прижав трубку поплотнее, я откашлялся неизвестно зачем и сказал хрипло:
     - Да. Я слушаю, кто это?
     Хотя спрашивать-то было  незачем.  Я узнал голос Исии.  Началось. Потом
кто-то рявкнул на непонятном мне языке и связь вырубилась. Короткие гудки.
     Энди  и таец молча и выжидательно продолжали смотреть  на меня, пока  я
медленно возвращал  трубку  на место. Нам кое о чем напомнили. Хотя могли бы
этого  и не  делать.  День  и ночь мы лихорадочно искали хоть какие-то следы
Исии и страшной трагедии в доме старого  самурая. Газеты пачками валялись по
всей  каюте - они уделили много внимания происшествию даже  спустя несколько
дней, что было весьма не  характерно  для здешней  пишущей братии - подобные
дела обычно живут два-три дня,  не  более.  Но, то  ли ничего  существенного
больше  не  случалось,  то ли происшедшее стало для  полиции  чем-то  весьма
серьезным,  если  начальник  городской полиции ежедневно дает интервью, а не
посылает  газетчиков к черту. Мы  внимательно  вчитывались во все заметки  о
трагедии и кое-что узнали новенькое. Например, я неправильно  посчитал трупы
- их оказалось  пять, стрельбу  слышали  соседи, но не  придали значения - в
окрестных домах любили пострелять  по птичкам, пожар вовсе не уничтожил весь
дом (ура  пожарным!) и в нем обнаружили солидный арсенал  оружия, никого  из
слуг, кроме  убитых, найти не  могут, полиция  ищет  возможных  свидетелей и
вообще  собирается вплотную заняться контактами старика  и  его прошлым. Обо
мне  пока практически  ничего,  кроме  показаний одного  бот-рикши,  который
перевозил вдребезги  пьяного американца, который даже не  захотел посмотреть
на пожар. И сделан вывод - все иностранцы  такие черствые людишки - им  даже
беды и  трагедии тайские до лампочки.  Тут автор несколько погрешил истиной.
Были в Бангкоке люди, кому было не все равно, что случилось в доме на берегу
реки. И не только мы трое...
     Я прервал выжидательное молчание.
     - Они дали знать, что  она жива.  Дали понять,  что знают о нас больше,
чем мы думаем, обозначили точку для переговоров - жизнь Исии за...
     Вот только за  что,  я ответить пока не мог, однако нам ясно  было, что
дело в этом проклятом золоте. Пачанг, который вернулся из своего загадочного
похода только  сегодня утром,  не  успел  еще поделиться  своими  новостями.
Оторвавшись  взглядами от молчащего телефона, мы с Энди уставились на тайца.
Вид у него был весьма серьезный.
     - Это японцы. Скорее всего, якудза. Но дядя говорит, что  главарь у них
ронин.
     - А это что еще за зверь,-- не выдержал Энди.
     -  Ронином обычно  называют  самурая, потерявшего  своего  хозяина,  но
иногда в якудзе так называется человек, который не подчиняется главе банды и
начинает  действовать  по-своему. Так вот, глава местной  якудзы не имеет  к
этому никакого отношения, однако два человека  из организации имеют  как раз
свой  интерес  ко  всему.  Один из  них,  Тасудо  Модзаки  и  раньше пытался
действовать на  свой страх и  риск, но законы  якудзы  слишком суровы  -  он
просто  исчез. Теперь еще кто-то, похоже, решил еще раз попытать счастья. Но
его имя пока  не известно дяде. У полиции тоже есть  каналы  информации, дай
Бог  каждому.  Но полиция  молчит.  Пока  молчит.  Если якудза  окончательно
откажется от ронина, тогда они объявят об этом, а пока кому же охота заранее
подставлять голову  под топор -  с якудзой полиция  старается  не ссориться,
нечто вроде  невмешательства во  внутренние дела. Пусть  сперва разберутся у
себя, а потом...
     - А что потом, - опять не выдержал Энди.
     Таец пожал плечами.
     - Потом этот ронин может выплыть в Пхай-ривер или не выплыть никогда. А
может
     еще и простят, если большой навар будет .
     - Навар будет. О-о-очень большой навар! Пара-тройка тонн золота! За это
все могут простить. Только вот кто это золото искать и добывать будет?
     Энди высказался в  самую точку. Я тоже об этом думал. Кажется, мы очень
нужны этой самой якудзе или хотя бы одному  из ее членов.  Кто их там знает,
за что они прощают или не прощают друг друга, но что это нас коснется, и еще
как, я уже  не сомневался.  И  у этого неизвестного гангстера есть, чем  нас
подцепить - Исии. И тут нам деваться некуда. Но Энди думал иначе.
     -  Они хотят нас  заставить что-то, взяв твою подружку в заложницы. Они
всерьез думают, что  ты влюблен в нее так, что будешь прыгать по их команде,
куда им захочется. А мы - вместе с  тобой. Только  вот стоит  ли тебе  из-за
какой-то полуамериканки нам всем лезть во всю эту заваруху? А, Пол?
     У тайца промелькнуло в глазах нечто вроде одобрения. Это мне сильно  не
понравилось.  А Энди,  видимо  тоже  что-то  почувствовал вроде одобрения со
стороны Пачанга и продолжал.
     -   Старик,  конечно,  предложил  нам  лакомый  кусочек  и   мы   почти
согласились, но тогда  нам хоть  ясно было, с  кем  мы имеем дело, а сейчас?
Ввязываться  в войну  с целой  бандой,  загребать для  нее жар  и получить в
качестве оплаты пулю?  Так, что ли? Нет, Пол, это ты у нас герой и супермен.
Если  хочешь, ищи для них золото и можешь  забрать  мою долю, а что касается
меня,  то я выхожу из игры. Во Вьетнаме  все  было понятно - мы спасали свои
шкуры, а моя мне до сих пор дорога и я не хочу еще раз ею рисковать.
     - Ты все сказал?, - ко мне вернулось спокойствие. - Я и не собираюсь ни
для кого искать  это золото, только ведь  Исии  у  них. Ее-то мы хоть должны
попытаться выручить...
     -  Я никому ничего не должен. И ты тоже. Неужели ты не  понял, что  она
возилась с  тобой по заданию  старика или...  этой самой якудзы? Ты  о таком
варианте подумал, Ромео?
     Я уж в было вскинулся заехать ему пару раз по морде, но последние слова
меня остановили.  Таец напряженно ждал. Черт  возьми! Опять  мое стандартное
мышление. Не ждать ничего плохого от людей. Человек человеку друг, товарищ и
брат. Или Брут?  Черт вас всех побери с вашими вариантами... Но  Энди вполне
мог  оказаться  прав,  хотя  все  внутри  меня  протестовало  против  такого
кощунства, вдобавок  и бесцеремонного. Таец  по-прежнему молчал.  Вот его-то
молчание  и заставило меня вновь успокоиться.  Не время пороть горячку. Если
отбросить  гнусные намеки Энди на мою дорогую Исии,  то вполне можно всерьез
подумать о ловушке. А почему, собственно, она моя такая уж и дорогая. Энди в
чем-то прав - своя шкура мне тоже дорога... Пачанг встал.
     - Не торопись, Пол. Вы все такие, европейцы, все меряете на свой аршин.
Неужели  до  сих  пор ничему  здесь  не  научились? Один предлагает  бросить
человека,  не зная  даже в  беде он  или нет, другой рвется спасать этого же
человека, не зная,  нуждается ли он в спасении. Давайте рассуждать и считать
варианты.
     У  меня даже  дыхание захватило - вот это  да!  Пачанг,  этот восточный
человек, призывает нас,  да что  там - нас, меня считать варианты! Да, Паша,
вот до чего  ты докатился...  Это  вмиг отрезвило меня. В  самом деле,  чего
пороть  горячку, считать надо! Я даже  почувствовал,  как меня похлопала  по
плечу тяжелая рука Командира.
     - Все. Стоп. Вы оба в чем-то правы. Давайте считать.
     Энди облегченно вздохнул, а Пачанг даже улыбнулся, увидев меня прежним.
     -  Только  вот подсчитывать нечего.  Расклад не  в нашу  пользу, как не
считай. Во-первых, у них Исии. Ладно, Энди, согласен, что моя симпатия к ней
здесь  не при чем,  однако это дочка старика, который  нам ничего плохого не
сделал, и который, по  существу, просил о ней позаботиться. Я обещал. Теперь
он помер и стало  быть некому  возвращать обещание.  Во-вторых, нам попросту
дали  пощечину,  как малолетнему преступнику, а мы  в  ответ  только вежливо
улыбаемся  - извините, что я вас побеспокоил,  сэр... Оба  варианта меня  не
устраивают.
     - И это все твои доводы? - Энди откровенно смеялся и я понимал, что тут
он прав. Доводы, действительно были никчемными, но я их привел не без задней
мысли  и  оказался  прав тоже. Они оба завелись с  пол-оборота. Но таец  это
понял первым.
     - Я  согласен с Энди, доводы никудышние, так что обсуждать будем другое
- на кого работает Исии - на нас или против.
     Меня даже в тоску бросило от такой постановки вопроса. Ну, конечно  же,
на нас.  На кого  же еще? Слава Богу, я научился довольно быстро приходить в
себя  и потому вслух своего  мнения не высказал. Энди  покосился  на меня  и
продолжил тему.
     - Если на нас, то, естественно, они хотят заполучить нас на обед вместе
с яхтой. Если она с ними заодно - тем более, зачем-то мы очень им нужны. Что
в лоб, что по лбу. Мы им нужны, они без нас  просто жить не  могут,  они так
любят нас,  что уже подбросили нам плач твоей девчонки, а  скоро поговорят с
нами, чтобы  предложить выгодный контракт.  Только я уже  говорил, что в эти
игры я не хочу  играть ни за какие деньги. Позвонят, я сам им отвечу - пусть
делают с бабой что хотят, а нас оставят в покое. Голосуем, кто за?
     Энди  остался  в  одиночестве  с  поднятой  вверх  рукой  и  недоуменно
уставился на нас. Но продолжил.
     - Кто против?
     Мы не шелохнулись.
     - Кто воздержался?
     Мы с Пачангом срочно вытянули руки.
     - Так,  так, так. С вами все ясно,  только  победил  все-таки я -  один
голос "за" при двух воздержавшихся. Решено.
     Что  оказалось решено, мы  никогда не узнали. Телефон  зазвонил  снова.
Энди схватил трубкy,  но, поколебавшись  мгновение, протянул ее мне. Тот  же
бесцветный голос осведомился о нашем  решении. Я, по возможности безразлично
протянул:
     - Делайте  с ней: что хотите. Это не наше  дело.  Если мы  из-за каждой
шлюхи  в  Бангкоке  будем  плясать под  чью-то  дудку,  то,  думаю,  недолго
протянем.
     - А вы и так долго не протянете. Это ваше последнее слово?
     - Да.
     -  Вот  оно и станет эпитафией на  ваших безымянных могилах.  Если  они
вообще будут. Скорее рыбки обгложут ваши косточки...
     Звонок  прервался.  Я  вытер  холодный  пот  и  налил  солидную  порцию
спиртного.  Очень уж мне было не по себе. Пачанг молчал, как мне показалось,
осуждающе, а Энди криво улыбнулся.
     - Вот и все, старик. Не так уж и трудно предавать друзей.
     Вот тут-то у меня нервы и не выдержали. Я схватил американца за рубаху,
приподнял  и от  всей души  врезал без  всяких японских  штучек. Хотел  было
добавить, но  странный  звук отвлек внимание. Пачанг тоже услышал  его,  но,
кажется не понял, что это было. Зато мне все стало ясно. Это был характерный
выстрел из  пистолета с  хорошим  глушителем. Стало быть матрос, который  на
всякий случай присматривал за яхтой пока мы совещались, отошел в мир иной.
     Яхта  это  вам  не крейсер  и двери в  ней  не  стальные, так что  наша
вылетела  с  первого удара. Три ствола,  по  штуке на  каждого  выжидательно
уставились на  нас.  Энди ошарашенно  вертел  головой,  пытаясь  врубиться в
происходящее.  Я тоже послушно поднял руки, но так как  никогда не находился
неподалеку от  своего верного "стечкина", сделал робкую попытку достать его.
Но  ребята  были ушлые. В  голове у  меня что-то громыхнуло и я погрузился в
глубокий сон без сновидений.


     Солнце уже светило  вовсю, хотя, когда я  в последний раз  помнил себя,
был уже глубокий вечер. Так  что я здесь уже  не менее полусуток.  Или суток
прошло побольше, так как зверски хотелось есть, а во-вторых, где именно  мне
так хотелось пожрать? Это была не наша каюта, не наш корабль и вообще что-то
твердо стоящее на земле. Скорее всего дом. Свои великолепные  научные выводы
я сделал, с трудом переворачиваясь на другой бок , однако мне что-то мешало.
Этой  помехой оказались  крепко  сделанные где-нибудь в  Гонконге или  Китае
стальные наручники, намертво приковавшие меня к железной койке.
     Железная  койка  не   предмет  первой  необходимости   в  доме   любого
зажиточного  тайца, стало  быть  меня  (или нас  уволокли  куда  подальше, в
какую-нибудь трущобу). Это не радовало. Но  делать было  нечего, в  крепости
наручников у меня сомнений  не было -  пришлось ждать. Слава Богу,  недолго.
Два амбала  молча  отстегнули конец наручника от  кровати и зацепили на моей
свободной  руке. Толчок  в спину  довольно  дружелюбный  показал,  что  надо
делать.
     Комната казалось пародией на камеру пыток  из ужасных боевиков, если бы
не  была настоящей. Амбалы  остались у двери, а меня усадили перед столиком.
Лампа, как и положено, светила  мне  в глаза, но я  узнал одного из тех, кто
сидел напротив: мой старинный  приятель еще по Сингапуру - китаец или японец
со странными глазами. Второй, маленький человечек, мне был незнаком.
     - Ну, наконец, мы встретились, Пол.
     Я  невольно вздрогнул  -  маленький человечек  произнес это  на хорошем
русском.  С  недоумением  огляделся,  явно валяя  дурака - к кому,  мол  это
обращение? И строить из себя  дурачка  придется хотя бы до тех пор, пока  не
выяснится, откуда  эти  типы  - спецслужбы, просто  бандиты или  пресловутая
якудза.
     Большой японец засмеялся, он  понял мою игру и  включился в нее. Дальше
мы говорили по-английски.  Но и этот язык мне сильно не понравился.  Большой
бандит   выгнал  маленького,  поставил  лампу  нормально  и  спокойно   стал
расспрашивать меня о последних минутах жизни старого японца. Расспрашивал он
умело, чувствовалась практика  в прошлом. Но он проиграл этот наш поединок с
самого  начала - он не  знал, о чем  спрашивать и раскидывал слишком широкую
сеть  из вопросов,  чтобы из  них  можно было легко ускользнуть.  Зато я  за
первый час допроса успел  многое узнать:  китаец (или японец? Кто его знает,
мне все равно) знает о спрятанном золоте,  знает, что старый самурай поручил
его поиски нам, что существует карта, что остров им  почти точно известен, а
вот место захоронения  клада (звучит-то  как!)  они  не  знают, зато резонно
считают, что  это известно мне  и Исии. Поэтому мы  до  сих пор живы и  даже
целы. Простенько и со вкусом.
     Как только они узнают, что старый самурай говорил о картах - нам конец.
Про Энди и Пачанга даже мы речи не  вели, я уж забеспокоился, но японец (или
все-таки  китаец?) успокоил меня, что те пока живы и будут  жить, если я  не
буду упрямым. Может он и врал, но я  поверил - он  не хотел меня  ожесточать
смертью друзей, решил, может стану посговорчивей, да и в запасе у него будет
еще один вариант - например, помучить друзей у меня  на глазах. Это вполне в
его  стиле. Его я уже  понял.  Но  понял  и другое - за ним стоит куда более
серьезная и  зловещая фигура. Слишком театрально и витиевато все делалось, с
этакой восточной утонченностью.  Этот бугай на такие тонкие вещи не годился.
Ему бы кости ломать, животы вспарывать...
     Так  вничью  и  закончилась наша встреча. Меня  отправили на  кровать с
советом  хорошенько подумать  и дверь  захлопнулась.  Подумать действительно
было  над чем.  Всякие  героические  попытки  к  бегству  или  сопротивлению
бессмысленны.  Ждать, как  учил Командир, и случай сам придет. Только вот не
прозевать бы... Бессонная ночь не прошла даром. План получился бесхитростным
- будем делать, что скажут,
     а там посмотрим.  Мое преимущество  перед  всеми китайцами  и  японцами
мира, будь  они супербандиты, заключалось в  одном  - я и понятия не имел об
этой самой карте и где  ее искать. Правда кое-какие  догадки у меня были, но
ведь  это   только  догадки  и  не  высказывать  же  их  первому  встречному
поперечному китайцу. Или японцу.
     Утром я изложил свою теорию  Мао. Я так  его  окрестил и не звал иначе,
прибавляя то Председателя, то Великого кормчего, то Рулевого, хотя он мне не
раз  говорил,  как  его  зовут  на  самом  деле.  Я решил использовать  этот
простенький  способ   вывести  его  из  себя  хоть  на  мгновение.  А  вдруг
понадобиться. Стало абсолютно ясно, что тайна карты как-то связана с  Исии и
что нам надо собраться всем вместе и
     попросту  отправиться  к  этому самому  острову,  а по  пути попытаться
решить все проблемы.  Точки были  расставлены -  одни получают  свое золото,
другие,  то  есть  мы - свою  драгоценную жизнь. Надо было оставаться полным
идиотом,  чтобы поверить в реальность такого плана и мы оба это понимали. Но
ничего  другого на руках  у нас не было,  карта выпала на редкость дрянная и
ему  и мне.  Потом мне  вкатили  в руку шприц какой-то гадости  и я послушно
отрубился.



     - А не пошел бы ты на  хрен со  своими вопросами! Не знаю я ничего ни о
какой карте!


     - Ничего старик мне не сказал о карте... Поцелуй себя в жопу!


     Утро было  повеселее, чем вчера (или уже пару дней назад?).  Наручников
не  было, солнце весело поблескивало  за  иллюминаторами, под ногами  плавно
покачивался  наш  "Меконг".  Мы, по  крайней мере  я,  был дома. О состоянии
остальных  я предпочитал узнать из официальных источников. Они не  замедлили
явиться.  Мао  был  облачен,  как  опереточный капитан  из древней советской
оперетты "Вольный  ветер", о которой он никогда не слыхал, а вот рядом с ним
был настоящий моряк. Это чувствовалось во взгляде, каким он обшаривал каюту,
по хозяйскому виду и походке,
     явно  выдававшей  его многолетнюю  привычку к  качающейся  палубе.  Ну,
моряк, так моряк. У  нас  моряков,  точнее  матросов, увы, уже  не было. Эти
кретины убили ни в чем не повинных людей... Но об этом поговорим позже, если
удастся, конечно.
     -  Это ваш заместитель, - Великий кормчий ткнул пальцем в моряка. - Его
зовут  Сун,  а по  прозвищу - Псих. Если ты и твои дружки начнете играться с
нами в море, он поймет и тогда вы испытаете  на себе его  кличку. У Психа на
плече висел "Узи" и возражать, а тем более шутить, мне не хотелось.
     Мы  поднялись на палубу.  Кроме Мао и Психа у нас  прибавилось народу -
четверо весьма  ярко одетых  японца (или китайца? Черт  с ними,  пусть будут
японцы),  в  которых,  однако  явно  проглядывало  не  только  знакомство  с
рукопашной , но  и умение управляться с судном. На палубе царила девственная
чистота, все находилось абсолютно точно там, где  и  положено, а один из них
подошел ко мне чуть ли не  строевым шагом и на приличном английском доложил,
что пассажиры и  вся команда на борту, судно к отплытию готово. Я машинально
бросил руку в приветствии и отпустил новоявленного боцмана.
     В рубке меня встретили изрядно похудевшие и  небритые Энди и Пачанг. Мы
коротко  обнялись.  Пока  было  не  до  проявлений  радости,  слишком  много
нехорошего ждало нас каждую  минуту. Пачанг успел шепнуть, что Исии они тоже
держали в  подвале рядом с ними больше  недели, пытали и спрашивали всех про
какую-то карту.  Я  похлопал Пачанга  по плечу,  чему тот немало удивился  и
улыбнувшись добавил  специально  для Великого  кормчего, который внимательно
следил за встречей старых друзей.
     - Карту найдем. И мне кажется, я  знаю  как. Надо все проверить. Старый
япошка был хитер, ой, как хитер...
     - Штурман, - обернулся я к Энди, курс получен?
     Энди виновато оглянулся на  Психа. Тот  не  спеша протянул  пакет карт.
Когда мы разложили  и  рассмотрели их,  то я  понял,  что не ошибся в  своей
интуитивной  догадке  -   остров   лежал  где-то  между  Северным  Борнео  и
Филиппинами. Там  было  наиболее  удобно  перебросить золото  с  корабля  на
субмарину, да  вот  не  получилось. На  нашу голову...  Ясно, там не  только
корабль с золотом можно упрятать, а все Тихоокеанские флота мира. И потопить
бы,  конечно,  неплохо  было...  Но,  увы.  Нам  придется  искать  иголку  в
здо-о-о-ровенном  стоге  остовов, островков и островочков.  Помоги  нам Бог,
если не найдем. И вдвойне помоги, если найдем.
     Таможенные процедуры,  по моему, созданы в  Таиланде  исключительно для
сокращения  безработицы  и  возможности  мужикам  покрасоваться  в  шикарных
мундирах. И то  и другое им удается делать с  блеском. Только вот искать они
ничего не умеют.  Или не хотят. Что для нас одинаково хорошо.  Даже я сам не
смог  бы  вот так  сходу  определить,  где и  что именно  нам  насовал  этот
придурочный  капитан на Филиппинах.  Я говорю  придурочный  в  самом хорошем
смысле, так как он  блестяще  сделал  свое дело,  ограничился  солидной,  но
разумной  ценой, а, главное проделал все с изяществом и остроумием, продумав
все возможные и невозможные условия для
     использования  всего того, чем  он так  усердно  напичкал все  93  фута
нашего "Меконга".  А  уж припрятал  все на совесть. Мао,  Псих и их  ребята,
уверен,  обшарили здесь все до последней гайки.  Кое-что  нашли, конечно, но
основное, судя по  всему, осталось для них тайной. Посмотрим, поможет ли оно
нам.
     Исии ничком лежала на  широкой кровати в нашей самой шикарной каюте  на
корме.  Платье слегка задралось, обнажив самые красивые  в  мире  ножки. Они
были покрыты  рваными  рубцами и у лодыжек виднелись явные  синяки, там, где
ноги   были   связаны.   Я  осторожно  коснулся  ее  плеча.  Со  стоном  она
перевернулась  и, уткнувшись  лицом  мне в грудь  разрыдалась. Что  делают в
таких  случаях я не  знал, но стал тихонько гладить  по голове  и  монотонно
повторял:  "Не  надо,  успокойся,  все позади,  все  хорошо..." То  ли  сама
природа,  то ли  мой  научный  фрейдовский  подход  возымели  действие.  Она
замолкла. Потом молча  показала мне руки -  на них  тоже  отпечатались следы
веревок. Вот жлобы, вскипел я, ее-то зачем вязать, что она вам, чемпион мира
по карате? Потом  она  резко стянула платье с плеча и части спины - там тоже
были рубцы. Да, очень хочется Мао и его  хозяину получить  карту:  если даже
девушку  не оставили в  покое. Ее  ведь можно было просто попугать... Ладно,
еще одна палочка-зарубка.
     Из-за  занавески  на  двери  за  нашей  трогательной сценой с  ухмылкой
наблюдал председатель Мао.
     - Ее-то зачем? Попробовали бы сначала меня.
     - Не торопись, и твое время придет, если не будешь пай-мальчиком. А это
просто ошибка, один из нас решил,  что именно внучке старикан все рассказал.
Он ошибся и...куда-то пропал. Так что не ищи его, чтобы поквитаться. Мы сами
не  любим, когда так грубо ошибаются. Оставайтесь здесь. Сун и  янки поведут
судно не хуже вас. Если понадобитесь -  позовем. И не делайте глупостей. Нас
здесь шестеро, мы  вооружены, все владеют всеми видами  борьбы, а вас только
трое  -  Исии  больше  помеха,  чем  помощь.  Храбрость  часто  предполагает
благоразумие, не так ли?
     Вот тут он был  абсолютно прав, этот косоглазый ублюдок. Тем более, что
кроме, как  на благоразумие рассчитывать было не на  что.  Я осторожно  снял
платье с девушки до пояса. На спине было  три неглубоких  длинных шрама, как
от кнута или плети. На прелестных грудях ничего такого, к счастью, не было и
я не удержался, чтобы не расцеловать их. Достав из аптечки мазь, я тщательно
обработал  ранки.  Бинтовать их не  стоило  -  мазь  быстро  всосалась  Исии
перенесла процедуру  удивительно спокойно  и я только  подивился  восточному
умению терпеть. Наша бы девка орала, как оглашенная. Это уж точно.  Один раз
моя знакомая свалилась в шиповник - до сих пор помню ее вопли...
     Я  укрыл  Исии легким пледом,  дал успокоительное,  зная, что  боль еще
придет  и тогда  даже хваленый  японский  характер  может  не выдержать. Она
благодарно  погладила  меня  по  руке  и  приготовилась  подремать.  Тревога
подкосила ее...
     В  рубке  царила почти  дружеская  обстановка. Псих  оказался  неплохим
моряком,  а  в  профессиональной  среде  даже  враги  на  время  забывают  о
разногласиях и действуют единой командой,  пока это выгодно обеим  сторонам.
Мне тоже  стоило  бы наладить подобные отношения с Мао. Плыть еще долго, что
толку собачиться все время. Устанешь. Да и адреналин потратишь зря.  Вот так
и получилось,  что  почти весь  первый день мы  с Мао провели вместе, в тени
тента  над  палубой,  рассказывая  друг  другу  страшные истории  о  морских
чудовищах,  летающих  тарелках и прочей  белиберде.  К моему  удивлению,  он
оказался  все-таки не настолько туп,  как показался сразу, но даже Пачанг по
сравнению с ним выглядел великим Леонардо. Все-таки развлечение - наблюдать,
как он  среди невероятных рассказов делал  попытки, как бы невзначай ,узнать
что-либо  о карте. Выглядело  все очень открыто и не замаскировано. Это даже
несколько  умиляло,  тем более, что сказать ему хоть  что-нибудь я не мог по
самой  банальной  причине  -  об  этих  картах я  не  знал  ничегошеньки.  В
промежутках светской беседы мы отлично пообедали. Один из его людей оказался
превосходным поваром и после стряпни собственной и моих  таких  же "великих"
кулинаров  я  почувствовал  себя  в  гостях на  яхте какого-нибудь нефтяного
магната, а не на затрапезном суденышке полунищего искателя золота самураев.
     Из каюты на палубу вышла Исии. Она использовала одну  из моих рубашек и
выглядела прелестно,  если  бы  не  синие следы  на лодыжках.  Она  тихонько
присела  к   нам,   молча   наложила   еды  и   стала  сосредоточенно  есть.
Чувствовалось,  что и она  соскучилась по хорошей  пище. Матрос-повар принес
еще какое-то замысловатое японское кушанье и положил его на тарелку Исии. На
нас с Мао  он  даже не посмотрел, будто  мы  были безмолвными  украшениями у
стола  великой   богини.  Мне  это  даже  понравилось,  да  и  Мао  выглядел
благодушно. Исии  поела,  молча  отвесила  нам  полупоклон  и  так  же молча
отправилась в каюту. Видимо, только голод и гордость  заставили ее совершить
такой поступок.  Такой  она  мне и нравилась. Потолковав  еще о том, о  сем,
выпив седьмую или восьмую чашку чая, я тоже пошел в каюту.
     По  решению  Мао мы  все четверо  находились в  кормовых  каютах. Самая
большая была отдана мне и Исии, а в двух  маленьких разместились мои друзья.
Четвертая,  обычно служившая нам небольшим арсеналом была тщательно прибрана
- даже следов ветоши или ружейного масла не  было видно. Стерильная чистота.
Правильно. Очень  правильно, товарищи якудзисты. Партия учит нас, что  любое
ружье  само  раз в  год  стреляет. А  партия, господа из якудзы,  никогда не
ошибается. Вон сколько  народу  погибло у  нас в  1937-м из-за неправильного
хранения оружия. Давали, кому попало...


     В  тропиках  ночь  прилетает  внезапно,  как птица  с  мягкими  черными
крыльями. Я зажег свет в каюте. Исии свернулась клубочком и, казалось, слезы
снова вот-вот хлынут ручьем.  На  осторожное и  нежное  поглаживание по щеке
Исии отреагировала,  как обычно -  любовно потерлась  о мою шершавую ладонь.
Потом открыла  глаза, осмотрелась. Мы были одни. В каюте было не очень жарко
после  дневного  солнца,  воздух  был теплым  и  настоенном на старом дереве
корабля,  морских  водорослях  и  еще чем-то,  что  всегда  выдает  любовное
гнездышко.  От такого  сравнения  меня  самого чуть  не вытошнило,  но пахло
действительно здорово. Я прилег рядом и осторожно обнял  ее. Ее  тело словно
всосалось в меня, стало моей  частью и я  уже не  мог понять, где начинается
она, а где кончаюсь я. Поцелуй получился достойным Книги рекордов Гиннеса.
     - Они мучили меня, не давали пить, есть... Держали связанной в каком-то
подвале с крысами! Бр-р-р!
     - Ну-ну, дорогая, все уже позади, мы снова  вместе, а крысы не такие уж
гадкие животные. Меня вот тоже  кое-кто называет крысой,  а ведь я  довольно
симпатичен и даже красив! - Тут я изобразил из  себя  подобие  культуриста и
принял несколько  наиболее идитотских  поз. Своего  я добился - слезы у Исии
нырнули туда, где им и положено быть и она слабо улыбнулась.
     - А что  им от тебя было надо? Ты-то им зачем, кроме  как заложница?  О
чем тебя спрашивали?
     -  О  какой-то  карте. Будто бы дедушка  оставил мне тайную  карту,  по
которой вы  и должны были найти золото. Но дедушка  мне ничего не говорил, я
ничего не знаю ни о какой карте!
     -  Тихо-тихо,  успокойся,  милая... Меня они  тоже спрашивают  об  этой
карте, но я тоже ничего не знаю о ней.
     - Так куда же мы плывем, в таком случае? Без карты.
     Девочке в сообразительности и хладнокровии можно было позавидовать. Она
коротко и предельно ясно выразила то положение, в котором мы все оказались.
     - Теперь  не я хозяин на "Меконге". Нас взяли на абордаж и теперь у нас
есть Великий кормчий.
     - Но он  же не Мао! Его  зовут Йоку Сакигиво. И он не капитан, он был у
дедушки сержантом.
     Тэк-с. Звания  понижаются с головокружительной быстротой. Хорошо бы и с
их оружием происходило что-нибудь подобное. "Узи" превращались бы в рогатки,
"беретты"  в  плевательные трубочки...  Я  даже  завертел  головой,  пытаясь
изгнать  эту крамольную фантазию  и стать серьезным.  Главное -  не напугать
Исии. Второе - выяснить, наблюдают или прослушивают нас. Насчет наблюдения -
вряд  ли. Места тут маловато  даже для  китайца, а вот послушать, это другое
дело, тут  пространство ни к чему.  Знаем. Сами обучены. Только вот знает ли
об  этом великий кормчий Мао,  я  не  знал. Наклонившись  к самому ушку Исии
(кое-как удержался, чтобы не укусить ...)  и выдал  инструкцию болтать о чем
угодно - рассказывать про крыс, ругать погоду, жару, похитителей, плакать  о
дедушке...  Полная свобода,  просто  Театр на Таганке. Она  с  удовольствием
занялась этим и уже через минуту  тараторила, что твой  "калашников". Просто
приятно  было слушать. А  я  тем временем вооружился миниатюрными бокорезами
для маникюра и ползал, бегал, прыгал, распевая, как  я был сам уверен, лихие
ковбойские песни.
     Микрофонов  я обнаружил  три.  Один  -  в  спальне,  прямо  над  уютной
постелью, второй в  не  менее уютной  ванной  комнате, третий - в  крохотном
коридорчике перед каютой. Короче, спрятаться было негде, поговорить  тайно -
тоже. Грустно, ребята... Правда, девушке, сидевшей на постели и самозабвенно
рассказывающей о гнусных смертоносных тварях под названием  крысы, ничего не
сказал  о результатах  осмотра.  Меня  только  поразило  глубокое  понимание
психологии  крыс  моей  возлюбленной.   Разве   что  она  готовилась   стать
специалистом по уничтожению  этих  вредных гадин.  Или начиталась  Брема. Но
представить Исии с толстенным томом
     Брема я, при  всей  своей фантазии, не мог. Главное  было избавиться от
"жучка" в каюте, причем проделать это, как нелепую случайность. Я забрался в
кровать  и  начал  невинные  игры  с Исии  вроде  щекотания  пяток и  других
соблазнительных частей тела. Она, словно  стараясь забыть произошедший с нею
кошмар, с удовольствием включилась  в игру.  Вскоре все в  каюте  было вверх
дном   -  подушки  и   прочие  предметы   летали,   как  во  время  торнадо.
Разгорячившись,  я  издал  крик  то ли  Тарзана  то ли Кинг Конга  и  повис,
раскачиваясь на изящной  люстре точно  над кроватью.  Хрясь! Люстра,  видимо
гордость бывшего судовладельца или даже строителя нашего славного  суденышка
(прости, брат!)  вместе  с порядочным  куском  подволока вылетела  со  всеми
проводами и шлепнулась мне на голову. К  счастью, сильно, так что я завопил,
как  резаный.  Не  потому,  что  было так уж больно, что невтерпеж,  но  так
требовала режиссура данной мизансцены. Я вышел из каюты кое-как перевязанный
полотенцем, по лицу струилась кровь (я молил Бога, чтобы она не очень быстро
сворачивалась).  Вокруг  меня, как спутник "Молния-4" вертелась  Исии, охая,
ахая и, вообще, внося предусмотренный той же гениальной режиссурой сумятицу.
На  рану сбежались смотреть  все.  Когда  Исии рассказала  о моих  подвигах,
хохотали тоже все.  Только  Председатель Мао  коротко  обменялся  взглядом с
одним  из  своих  людей.  Тот ответил  успокаивающим жестом -  не все,  мол,
потеряно.
     Наконец  на  моей голове красовалась  чалма из бинта, кровь  с  лица  и
прочей одежды смыта,  меня с традиционными шуточками  погнали назад в каюту.
Тщательно   наводя  порядок  под  нарочито  строгим  присмотром  Исии,  я  с
удовлетворением отметил, что  шнур микрофона  так же благополучно оборвался,
как и электрические  провода. Уверен, завтра  его  заменят и отремонтируют в
лучшем  виде, так  что  ночь  в  запасе  у  меня  пока  есть. Если, конечно,
микрофоны в ванной  и  коридоре не  окажутся слишком уж чувствительными. Ну,
тут мы им поможем, тем более что я был уверен - у наших доморощенных Маркони
нет  сложных  приборов  для  фильтрации  звуков.  А  магнитофон  "Сони"  мог
перекричать самого голосистого певца...
     Наконец, я  обнял Исии по-настоящему. Я ласкал ее предельно осторожно и
нежно, чтобы не задеть еще свежие ранки.  Но Исии, казалось, все нипочем - я
был рядом, а со мной все будет хорошо, все недруги  будут повергнуты в прах,
мы  разбогатеем  и уедем к  черту  на кулички. На  Гавайи, например. Или  на
Таити.
     Господи,  думал я, слушая ее лепет, я  и так  уже  на таких куличках, а
потом бы твои слова да Богу в уши  - это  насчет  поверженья в  прах  врагов
наших... Красиво, но, увы, бессодержательно. А это нашему народу чуждо. Так,
кажется  говаривал  великий  вождь всех народов  бессмертный Юзик Сталин.  В
конце концов  Исии перестала  лепетать,  я  - размышлять и мы занялись самым
красивым для художников, самым  приятным для  каждого и самым  полезным  для
человечества делом - любовью. Я забыл и об осторожности, и о микрофонах, и о
том, что  нас  может ждать совсем скоро... Я просто  любил. Любил, как умел,
как мог, как мне нравилось...
     Исии лежала на  спине,  раскинув пуки и, казалось, впала  в  особый вид
беспамятства. Я  уже видел ее такой и потому тихонько встал, натянул кое-что
из одежды  и вышел на палубу. Один из "матросов" заговорщицки улыбнулся мне,
я  ответил еще более скабрезной ухмылкой и прошел в рубку. Великий  кормчий,
видимо,  отдыхал от трудов праведных. Лоцман Сун дремал на кресле,  "Меконг"
тихо  управлялся джоном-автоподруливателем. Энди на всякий случай  визуально
контролировал  ситуацию,  время от времени сверялся по радиомаякам, а Пачанг
стоял рядом с ним, молча  и безотрывно глядя куда-то в ночь. Он-то мне и был
нужен.
     - Ты ту бутылочку еще не оприходовал?
     Сун открыл было глаза, но раз уж речь зашла о бутылочке, особых поводов
для беспокойства не увидел.
     - Да нет, тебя дожидается. Ты все там со своей женщиной забавляешься, а
то бы уже давно прикончили за твое здоровье.
     Энди был все-таки сообразительный человек. Для янки, конечно.
     - Шли бы вы болтать о выпивке на палубу. Я бы и сам засадил пару-тройку
двойных виски, но у меня-то вахта. Вот будет  ваша вахта, я специально приду
и  буду распивать бурбон у вас  под носом. Нравиться вам  такая перспектива?
То-то же! А теперь вон из рубки управления!
     Последние  слова  он  гаркнул,  как  стопроцентный  сержант-горилла  из
морских пехотинцев. Сун даже  подпрыгнул  на  кресле,  огляделся, хмыкнул  и
продолжил  сон, тяжело вздохнув. Ему бы  тоже пара  стаканчиков не помешала,
так ведь за этими балбесами надо следить. На  палубе,  кроме моего давешнего
знакомого охранника-матроса, никого не было. Мы  с Пачангом уселись на бухты
канатов посередине
     палубы. Отличное место -  ни  от  кого не  прячемся,  но и к  нам никто
незаметно не подойдет, а  чтобы  подслушать  негромкий  разговор двух людей,
которые  только одни  знают о предмете разговора, и речи быть не могло. Если
уж  так  хочется послушать,  а не можешь, то ходи себе  по  палубе со  своим
новеньким  "узи"  и  скрежещи  зубами,  думая  о  том, что ты будешь  завтра
докладывать начальничку.
     - У тебя вроде были кое-какие мыслишки по поводу той бутылки, помнишь?
     - Еще бы, я даже попробовал немного, даже другим  дал понюхать. Знающие
люди говорят - чудо, а не зелье. Ахнешь!.
     - А женщинам его можно употреблять? А то кто ж его знает, когда женщина
хлебнет лишнего! -  Эту  фразу я нарочито  произнес очень громко,  - часовой
оценил мое настроение и стандартно улыбнулся.
     - Кстати, Пол, эту бутылку только и можно разделить  с  женщиной, иначе
весь кайф пропадет.
     - Ты знаешь,  дружище, после этих кувырканий с  женщинами у меня что-то
головка бо-бо, принеси-ка чего-нибудь  успокаивающего, да посолиднее, как на
слона.  Голова просто  раскалывается... Проклятая  люстра! Эй, парень хочешь
хлебнуть?  Не бойся, я на  тебя капать начальству не буду. Дружок вот все  о
моем здоровье беспокоится, а мы с тобой по маленькой, пока его нет... А?
     Часовой поколебался, но  потом решительно отрицательно замотал головой.
Я начал  настаивать -  надо было, чтобы он не смог  вспомнить точно, сколько
отсутствовал Пачанг, а за болтовней время кажется короче...
     Пачанг  появился с внушительного  вида бутылкой и ложкой, нацедил  этой
гадости и заставил меня проглотить. Черт побери,  это знаменитый вьетнамский
стимулятор - теперь я  хоть две ночи подряд могу куролесить. Таблетки Пачанг
высыпал в разрез майки, благо я ее кое-как заправил в шорты. Карманов у меня
не было.
     Я хотел было  еще отхлебнуть  чудодейственной  жидкости,  но Пачанг был
неумолим.
     - Пол, дружище, теперь тебе пора баиньки. Порезвился и хватит. - Потом,
бережно обнимая меня за талию медленно повел к каюте, сообщая подробности. -
Полная доза  уложит ее через  десять минут часов на пять-шесть.  Бутылочка в
моей  каюте  в  кармане  старых джинсов,  в  которых я обычно  драю  палубу.
Расходуй экономно, наноси на всю поверхность, а не по частям. Я и сам толком
не знаю чего ожидать. И сколько эта штука действовать может. И вообще, может
это совсем  даже не то,  что я предполагаю.  Буду в своей  каюте минут через
пятнадцать  - ты должен  дать мне знак или хотя бы позвать. Я знаю, что  там
"жучки", но делать-то нечего.
     Мы уже слюняво прощались возле лестницы в каюту, когда я вспомнил.
     -- Приготовь "Поляроид" на всякий случай.
     Он кивнул.


     Исии была хоть и  в расслабленном состоянии, но только тела, а никак не
духа. При  виде  меня  она надула губки  и заявила,  какой я гадкий мальчик,
который заставляет так долго ждать женщину. Я ответил ей на том  же слюнявом
жаргоне,  что мальчик хочет  капельку  джинчика с тоничком и если  малышечка
хочет, то и она может  получить свою порцию. Малышечка с восторгом захлопала
в ладошки  и  я отправился  к миниатюрному  бару, где  смешал два  коктейля.
Только в  одном  из  них таилась  снотворно-атомная  бомба,  правда  чуточку
послабее хиросимской.  Мне  стало  весело -  вдруг  я  перепутаю бокалы, вот
смеху-то будет! Но малышечка была послушной  и проглотила содержимого своего
бокала с пугающей быстротой,  чтобы  побыстрее заняться любимым делом. Я еще
только смаковал  половинку,  как  ее руки  цепко обвились  вокруг моей  шеи.
Осторожно отставив  выпивку, я ответил на ласку.  Она была  способна завести
паровоз, уже сто лет простоявший на запасном пути. Со мной ей было легче. Но
на этот раз головы я не терял. Во-первых,  кое-что мне  показалось странным,
когда  все  было  во-первых,  а   во-вторых,  сейчас  в   ней  сидела  бомба
замедленного  действия,  и  как  она  может  сработать, я не  знал.  Правда,
недолго.  Это было ни  с чем не сравнимое ощущение -  твоя партнерша в самый
эмоциональный момент вдруг начинает отключаться... Пришлось и мне приглушить
свой пыл, а то, не дай Бог, она передумает и снова воспламенится.
     Решил начать с живота. Уложив Исии свободно и даже приоткрыв внутренние
поверхности ее  прелестных ножек и ручек, открыл бутылочку, отмерил примерно
треть, вылил на ладонь  и быстро растер жидкость  по телу Исии.  Она  только
слегка вздрогнула и поежилась, как от холода. Жидкость, наверно, пощипывала,
однако,  думаю,  такая ерунда не  смогла  бы разбудить  девушку.  Люстру  я,
конечно, расколотил сгоряча,  но все включенные бра давали достаточно света.
Я ждал. Ждал, сам не зная, чего же я жду. Наконец-то... На теле Исии,  на ее
прекрасном  теле  со  всеми  его прелестными  и  такими  уже  знакомыми  мне
изгибами, начала  проявляться та самая проклятая карта. Она была цветной и с
каждой  секундой  становилась все  ярче. Я  стоял,  как  последний  идиот  и
удивлялся,  как  неизвестный художник (или  картограф)  искусно  использовал
особенности тела девушки. Это была карта  от места высадки на берегу острова
до  пещеры с  золотом. Пунктиром  был  указан  маршрут.  Были еще  несколько
странных значков, на первый  взгляд не имевших отношения  к самой  карте.  Я
вглядывался еще и  еще, буквально впитывая  изображение  в мозги,  как вдруг
рисунок начал бледнеть.  Ругая  себя  за  несусветную глупость  и,  не  имея
другого выхода, громко позвал Пачанга. Тот влетел, держа наготове "Поляроид"
.  Он  начал снимать  с разных  точек и чертыхался,  пока  американское чудо
техники протаскивало очередной кадр.
     - Все. Больше снимать нечего. Все исчезло.
     - А может еще раз намазать, - довольно глупо предложил я.
     Пачанг даже не удостоил ответом мою дурость и приказал перевернуть Исии
на живот. Ничком она выглядела не менее соблазнительно и я опять залюбовался
ее телом. Меня вывел из состояния легкой эйфории грубый Пачанг.
     -  Раздвинь ей ноги, может там что окажется. Поторапливайся,  скоро вся
пожарная команда будет на месте.  Теперь не жалей снадобья, а бутылочку -  в
иллюминатор.
     Я  обильно  протер  тело Исии  жидкостью и  запустил пустую бутылочку в
море. На мой вопросительный взгляд Пачанг ответил:
     -  Такие временные  татуировки делались  еще во времена  Конфуция, этим
путем передавались научные  знания, ценнейшие сведения.  Ведь  любой  свиток
можно потерять или повредить, любая краска за годы пути может  стереться, но
только не татуировка. Даже мертвый  человек мог передать важное сообщение. И
для  каждой такой татуировки изготавливали  только два уникальных  состава и
только они, соединенные вместе, давали  желаемый эффект. Я  только слышал об
этом и думал,  что  это старые  легенды...  Все,  хватит  болтать,  начинает
проявляться...
     На  теле  вновь засияла  цветами новая  карта. Как  я  понял,  это  был
лабиринт внутри пещеры.  Однако некоторый фрагменты  (насколько  они  важны,
узнаем потом)  были  утрачены - их  испортили безобразные рубцы  от  плетки.
Пачанг  продолжал снимать,  когда явилась в  полном составе,  кроме капитана
Психа, вся честная компания в нижнем белье, зато вооруженная до зубов.
     -  Что здесь происходит,  -  неподобающим  Великому кормчему  визгливым
голосом завопил Мао. - Прекратите или я буду стрелять.
     -  Успокойтесь,  ваше кормчее величество,  мы добываем для  вас  и  нас
карту. Если бы вы не подпортили холст, картина была бы идеальной.
     - Но, мы...-- начал было  японец, но вовремя осекся. Нам о чем-то знать
было не обязательно.
     Карта снова начала бледнеть, но на этот раз снимки получились отличные,
если  не  считать, конечно, безвозвратных  потерь от  шрамов. Пачанг опустил
камеру,  по  его  лицу  струился  пот. Мао властно  протянул  руку  --  таец
безропотно  отдал  и  камеру  и пачку снимков.  На  лице  Пачанга  было  уже
безразличие  - карта  в их руках, мы  - тоже, так  что жить нам осталось  не
очень-то долго.  Благо Энди находился в рубке и пока не знал, как плохи наши
дела.  И его  тоже.  У меня, правда, брезжила кое-какая мыслишка  по  поводу
нашей дальнейшей судьбы и я  от души теперь  благодарил дешевые американские
фотоаппараты.  А вот  начинать  свою игру надо было сейчас, пока  они  не до
конца очумели от радости и по этому случаю не перестреляли нас, как гусей. Я
пошел с козыря.
     -  И давно эта стерва работает  на вас? - я ткнул  пальцем в обнаженное
тело Исии, безмятежно раскинувшееся на кровати.
     Мао вытаращил глаза. Пачанг - тоже.
     - Как вы узнали, когда, что именно?
     - Полегче, Председатель, не все сразу.
     - Я не председатель Мао! Сколько можно повторять!
     - Простите, кормчий. "Что-то  с памятью моей стало, то, что  было не со
мной  помню," -  довольно немузыкально  пропел  я.  -  Но  так у  ж и  быть,
исключительно снисходя вашей тупости расскажу все по порядку.
     Мао посмотрел не меня с ненавистью, Пачанг  - с тревогой. Не  зарываюсь
ли?
     Я  проигнорировал все  взгляды и начал тоном  моего любимого профессора
Бубницкого в университете.
     - Любовь старика-японца к безвестному рейнджеру,  пусть  даже русскому,
показалась мне  не  совсем бескорыстной.  Поначалу. Потом  понял,  в чем эта
корысть  была -  у меня  было то, чего не было  у вас  всех вместе взятых  и
работающих на старика много лет.  Честность. Мое честное слово. Он знал, что
если  я дам слово, я  его сдержу, если только уцелею сам. Знаю, что нехорошо
так говорить о себе, но ведь я передаю ход мыслей  старика. Он хотел сделать
внучку супербогатой.  Вам это показалось чрезмерным.  И обидным. Столько лет
вместе  всякие  делишки обделывали,  в крови с головы  до  ног,  сколько душ
безвинных сгубили, а  теперь что? Все какой-то сопливой девчонке? Тем более,
что  сумма колоссальная,  всем  хватит. И девчонку не обидим, дадим  ей пару
миллионов, так  и довольна и помогать будет. А уж молчать и подавно, так как
и на нее кровь  ляжет.  Вот только старикан вас подвел. Он, если не знал, то
догадывался, что вы с вашей самурайской верностью сделать можете и карту вам
не  доверил. Он очень скоро  убедился, что  был прав. Вы его пытали  и потом
убили...
     - Это ты его убил!
     - Признаю. Последний выстрел  сделал я. Но вы хоть краем уха слышали  о
рыцарских  обычаях? Думаю,  нет. Когда смертельно  раненый  рыцарь оставался
лежать на поле боя  и думать не моги, чтобы вытащить к ближайшему  госпиталю
несчастного в  его  броне.  А умирать,  лежа неподвижно, не имея возможности
даже самому избавиться от невыносимых мук, представляете себе? Впрочем, куда
вам.  Вы же самураи.  У вас казни устраивают такие, чтоб  помучить  человека
подольше. Но рыцари - это не вы. У каждого рыцаря был всегда с собой длинный
узкий кинжальчик, он очень удобно проникал под забрало шлема. Кинжальчик так
и назывался - мизерикордия. Так сказать, оружие милосердия. И если умирающий
просил,  то  рыцарь   доставал  такой  кинжальчик  и   завершал  путь  этого
несчастного рыцаря на грешной  земле. При этом не  важно было - друг это или
недавний  противник.  Вы бросили умирать старика в пламени, заживо гореть...
Не знаю, как уж там по вашим религиям, но точно знаю - это не по-христиански
и не по-людски. Вот я и выстрелил в труп.
     - А Исии? Ты же был влюблен в нее, как последний болван.
     - А разве в такую девушку можно было не влюбиться?
     - Может сказать тебе, сколько у нее было таких, как ты?
     - У меня на родине, да думаю и не только у  нас, за такие  слова обычно
бьют по роже. Но думаю, что время еще не пришло.
     - И  не придет, очень  скоро вы пойдете на корм  рыбам. Но закончим наш
разговор. Как ты узнал, что Исии ведет двойную игру?
     -  Не  умеешь  ты  слушать,  все  поперед батьки в пекло  лезешь (это я
попытался  вставить в  разговор русскую  поговорку, но он не понял).  Ты же,
дорогой  мой председатель  и  навел  меня на  такие  мысли.  Я  тебя  дважды
абсолютно точно засек,  когда ты следил за  мной - в Сингапуре и где еще, ты
думаешь? В  отеле, где мы с  Исии обычно занимались  любовью.  Она  с  тобой
разговаривала, даже поцеловала, но  не в этом дело.  За деньги ты не то  что
девушку, маму родную зарежешь. Вот ты
     и решил меня  на живца ловить, на жалость мою славянскую. Подбросил мне
измученную пытками женщину, чтобы карту  добыть. Только не знал, как. Я тоже
не знал. Но я все-таки догадался,  а ты  ошибся.  Не тронули  меня страдания
этой  женщины, да и карты  у  меня,  как  ты теперь,  надеюсь,  понял  своей
председательской башкой, никакой не было. Она все время была у тебя в руках.
Славно пошутил  старый самурай, придумал же  такое.  Я бы на твоем месте  от
стыда тут  же сделал себе харакири. Только подойди  поближе  к борту,  а  то
палубу мыть придется долго...
     Великий  кормчий позеленел.  Энди и Пачанг делали  мне предостерегающие
знаки. Но меня, как Великого Комбинатора понесло.
     - А теперь  взгляните на это прекрасное тело. Вот  страшные  рубцы.  От
боли бедная  девочка выдала  бы вам  даже то, чего не знала.  И  вы проявили
все-таки гуманность. Сначала дали ей такую здоровенную дозу наркоты, что она
не почувствовала боли  и не  запомнила ничего. Но  вы хитрые  бестии, решили
подстраховаться  и  ввели ей  обезболивающее  средство  подкожно,  Вот  тут,
тут,тут... Такие малюсенькие точечки от инъекций. Вот меня и удивило - любил
и тискал ее я по-настоящему. Вы правы, угораздило меня в нее влюбиться. Я ее
и так  и  этак, а она  ни разу не застонала, не попросила быть осторожнее...
Потом пригляделся к ногам и  рукам  - там, видите страшные следы от веревок.
Кошмарные  синяки! Ужасно, так издеваться над бедной девочкой. А пригляделся
- не вижу следов от потертостей веревкой. Нет и все тут. Связывали веревкой,
давно уж  развязали, а следы синие, страшные, только  вот следов от  веревки
нет. Правильно. Такая  картина будет, если связывать (не надо  на  несколько
суток,  на   несколько  часов  хватит)  обыкновенным   резиновым  жгутом  из
аптечки... Ясно, генералиссимус?
     Мой кормчий был  в  явном замешательстве. Видимо,  всю  операцию с Исии
проводил он по высшему повелению. И нате вам - что ни  шаг, то прокол. Будет
от  чего голову  в затылке  почесать.  Но я решил  добить  его. Ну  не мог я
отказать  себе  в этом удовольствии.  Я бережно  перевернул  тело девушки на
спину и довольно бесстыдно  раздвинул немного  ноги.  Мне без  дураков  было
стыдно, что я так использую Исии, но какую участь она уготовила мне? От этой
мысли сразу стало  легче. Охранники  до  того увлеклись рассматриванием тела
прекрасной женщины,  что позабыли обо  всем. Я спокойно вытащил  здоровенный
десантный  нож  у одного  из  них, а тот только оторопело  наблюдал за  моей
наглостью. Правда все три "узи" подпрыгнули стволами  вверх, но скоро заняли
привычные места, даже эти кретины поняли, для чего мне был нужен нож. Вместо
указки.
     -  Вот,  господа  студенты,  взгляните сюда,  -  я  указал на  лобок  и
прилегающие приятные поверхности. -  Вы сами знаете, что  идеальная забота о
гладкости,  нежности, шелковистости и  чистоте лобка - нормальное  явление в
вашей жарковатой стране, разве что кто-то предпочитает орангутангов?
     Охранники  чуть не стонали от оргазма во время моих пояснений,  пока не
застыли под ледяным взглядом председателя Мао.
     - И что же мы здесь видим? Ту самую идеальную чистоту и порядок,  как и
ранее.Теперь  вопрос  наиболее  сметливым:  если  девушка  провела  неделю в
подвале со связанными руками  и ногами, валяясь на грязной соломе среди крыс
и  прочих  гадов, могла ли она  в таком  образцовом  порядке содержать  свое
заветное  местечко? По глазам вижу -  вы сомневаетесь, И правильно  делаете.
Ибо ни в каком подвале Исии не сидела, не лежала и не стояла... Все это липа
высшей пробы.
     Тут Энди решился раскрыть рот. Пачанг благоразумно промолчал.
     - Но мы  же слышали,  как  она кричала, как  ее мучили. Это были жуткие
крики.
     - Эх, ты, технарь... Может крики и показались тебе жуткими, а может это
она  так надрывалась в  экстазе с предводителем или вот с одним из них. Она,
оказывается очень  любила разнообразие. А вы с Пачангом действительно сидели
в   подвале   и   слушали   ее   неординарные   крики,   но   только   через
высококачественные   динамики.  Говорят,  местные   весьма   неплохие.  Так,
председатель?
     Мао с ненавистью  взглянул на  безмятежно спящую Исии,  дал  знак своим
гориллам
     и все они вышли. Ключ  наружного люка громко щелкнул. Мы остались одни.
И Исии.


     Ночь выдалась беспокойная.  Каждый продумывал собственные планы - вслух
их обсуждать мы  не решались. Утром  заскрипел замок и мы снова оказались  в
относительной  свободе на палубе родимого судна. Все  гориллы были на месте,
капитан  Сун,  он  же  Псих, управлял  кораблем, а  председатель Мао  решил,
видимо,  слегка  помариновать  нас,  заставить  понервничать.  Нам  были  до
лампочки его психологические  уловки и  мы  с  удовольствием растянулись  на
теплой палубе, нежась под утренним солнцем.
     Наконец  Красное  солнышко   Мао  появился.  Он   строго  оглядел  нашу
разношерстную компанию  и кивнул Исии. Она грациозно встала и вновь улеглась
у ног японца: как верная собака. Так. Кое-какая расстановка  сил наметилась.
Не  в  нашу пользу. Но кое-что за пазухой  мы  держим... Мао с самого начала
взял неверный тон - он решил  сразу же запугать нас безвыходностью положения
и все в  таком  духе.  По правде говоря, угроз  мы слышали  столько, что еще
десяток-другой  дополнительных  дела не  меняли.  Я даже  начал  позевывать.
Угрозы - последний и бесполезный способ узнать истину.
     -  Мы  тщательно изучили карты и считаем: что теперь можем обойтись без
вашей  помощи, а  ваш  кораблик - это  просто  великодушный дар  благородных
европейцев  темным  азиатам.  Благодарим,  -  Мао  издевательски поклонился.
Гориллы послушно заржали - начальство шутить изволит.
     -  Э,  дорогой кормчий,  так  дело не пойдет. Первые  снимки  оказались
весьма и весьма неудачными и  такой картой пользоваться  практически нельзя.
Вам придется пригласить сотни три  ваших колдунов, шаманов или кого там еще,
чтобы отыскать малюсенький вход на  трехстах квадратных  километрах острова,
большую часть  которого  занимают горы. А может  и больше,  не знаю.  Ищите.
Может ваши правнуки и найдут что-нибудь...
     Теперь ход был за японцем и он попытался перейти в контратаку.
     -  Маршрут  достаточно хорошо  виден, так что район поиска  значительно
меньше, не рассчитывайте на нашу глупость.
     - Я и не рассчитываю, даже наоборот, пытаюсь помочь вам не тратить силы
зря. Маршрут  хорош тогда, когда  знаешь его исходную точку.  А где она? Вот
тут. -  Я  постучал  себя по  виску,  хотя в  данной ситуации  это был  явно
неудачный жест. Чтоб его нейтрализовать, я  стукнул пару раз и по деревянной
палубе. Кроме того, на карте есть ряд весьма странных значков, которых вы не
в силах понять. Это особый код особых людей и во всем  мире  только они одни
могут понимать  друг друга. И, наконец, третье.  Вторая  карта гораздо лучше
первой, но кое-что потеряно из-за
     актерско-садистского  пристрастия  к  эффектам  у   Исии  и  вас.  А  в
лабиринтах  пещеры, если судить  по карте, можно бродить  веками. Вот  и вся
экспозиция,  председатель.  Решайте,  стоит  ли  вам так  уж  быстро от  нас
избавляться?
     Японец погрузился в тяжкое раздумье.  Приказа своего главного везиря он
явно не  выполнил - настоящих, полноценных карт у него нет.  Пленники живы -
пока это плюс, их можно попытаться разговорить. Или рискнуть поискать самим?
Здесь  его  мозги  не  выдержали, я  даже услышал, как  они захрустели,  как
неисправные шестерни. Стало быть, выход один - посоветоваться с главным. Мао
деловито  направился в рубку,  дав знак остальным оставаться на месте.  Этот
самый  Сун,  который  Псих,  как  я  успел  понять,  неплохо  разбирался   в
современных  навигационных  приборах,  так  что  сеанс  радиосвязи  на  моем
трансивере для него легкая задача. Видимо ,
     начальство сильно рассердилось, ибо  нашего Председателя довольно долго
не  было и, я  уверен, большую часть  времени  он  выслушивал мнение о своих
умственных способностях. Наконец, покрасневший от жары в рубке или  еще чего
другого, он  появился и  просто на глазах стал раздуваться  от  важности. Ну
вылитый Пиночет или какой-то там Трухильо.
     - Вы будете  жить.  Пока.  Соблюдать  все  ограничения  передвижения по
судну. Любое  неверное  движение  будет  расцениваться,  как попытка  бунта,
охрана стреляет без предупреждения.
     Эх, председатель ты мой ненаглядный,  маловато  у тебя  еще  настоящего
тупого садизма,  нет у тебя сиплого от спирта и махорки голоса, каковым надо
произносить  такие слова.  Вот послушал  бы ты наших  вертухаев где-нибудь в
Сиблаге лет двадцать назад, быстро обучился бы. Хотя нет, они бы тебя только
за то, что ты япош-
     ка,  быстренько пристрелили  за попытку  к бегству  на  лесоповале  или
утопили бы  в параше. Жидковат ты  против  них,  хотя  задатки  хорошие,  не
отрицаю.
     Энди с  Пачангом переглянулись.  До последнего  момента они не  верили,
получится ли у меня игра. Я так же молча приказал им помалкивать и дальше, а
сам пошел в  рубку - мне это не возбранялось. Но взглянув на приборы, карту,
я про себя тихонько присвистнул.  Ай да Мао,  ай да хитрец!  Оказывается, мы
перли всю ночь полным ходом к Сингапуру, и вовсе не собирались к Филиппинам.
Что  не в  Сингапур,  это уж  точно (хотя мало  ли какие дела  могут  быть у
Великого кормчего  и его хозяина), а  гораздо дальше, в  кошмарные лабиринты
индонезийских островов. Вот это уж стог так стог для нашей иголки.
     Я  преисполнился  глубоким  презрением  к   самому  себе  и  моей,  так
называемой интуиции  -  Борнео,  Борнео... А Сингапур  не хочешь?  По палубе
ночью  бродить, так я молодец,  а  вот  в небо взглянуть... Зачем ты  книжки
умные читал, для  чего  тренировался,  а?  Чтобы  перед  проститутками хвост
распушить? Точно.  Теперь уж  помалкивай насчет интуиции  и благодари  Бога,
Паша, что ты не успел похвастать своей сраной интуицией перед  ребятами. Ну,
ладно, хватит поливать себя грязью, и так уже по уши в ней. Надо думать, как
выживать дальше.
     Капитан  Псих  решил  использовать хороший попутный ветер. До этого  мы
использовали  довольно маломощный дизель и Псих долго дивился,  зачем привод
от такого хилого движка разделен трансмиссией на два винта.
     - Идиоты!  Тратить силу еще  и  на  эти  шестеренки, глупые вы  однако,
ребята. Лучше бы побольше парусов поставили, а то занимаются всякой ерундой.
     Капитан Псих может и был очень хорош в навигации и управлении парусными
судами,  но  ни   черта  не  смыслил  в  технике  и,  особенно,  во   всяких
военно-инженерных    хитростях.   Под    металлическими   настилами   вокруг
дизеля-монстра  таились два новенькие, по  180  лошадей каждый, маленькие по
размерам дизелечки Penta Volvo. И в случае надобности допотопная трансмиссия
отключалась,  а  два этих  зверя  начинали рыть  воду,  как  сумасшедшие.  И
скоростишка  получалась,  дай  Бог! Но  капитан Сун  по прозвищу Псих  решил
довериться ветрам. Когда ставили телескопическую  мачту, сделанную из титана
и еще Бог знает чего, при деле были все, кроме Исии и капитана Суна на руле.
Тот сметливый  американский  капитан  на  Филиппинах  знал,  что  делал.  Он
поставил  нам  эти  дизелечки  и  справедливо  решил,  что  вряд  ли  у  нас
когда-нибудь   будет   большая  и   хорошо  обученная   команда,  а   потому
автоматизировал  на  корабле   исключительно  все.   Причем  выбрал  систему
бермудского  парусного вооружения, как самую  простую и надежную. Я  не  раз
отдавал должное инженерам,  придумавшим  эту  замысловатую  на вид, но такую
простую в обращении систему  и часто задумывался, а с какой яхты и у кого из
миллионеров тот  капитан  эту  систему  украл?  Я  что-то  не  слышал, чтобы
американский  флот ходил под парусами. Но, дело прошлое, нечего теперь нервы
портить. Грот  наполнился ветром, а когда  ему в помощь добавились  кливер и
стаксель,  "Меконг" игрушкой  заскользил по  Сиамскому заливу прямым ходом в
неведомое. Какое-то странное чувство охватило меня и, когда я огляделся - не
меня  одного. На  корабле не было врагов, были люди, захваченные первобытным
инстинктом открывателей и путешественников. Так, наверно, выглядели  люди на
палубах Колумба или Магеллана. Впрочем, довольно скоро иллюзия исчезла и все
вернулось на круги своя. Я раздумывал, как же теперь поступит японец с Исии,
и  что  при этом делать  мне? Он  что, оставит мне ее  в качестве аванса  за
будущую помощь,  а заодно и своего уха и глаза при нас, или все-таки заберет
ее  на корму?  Он  выбрал первый вариант. Девушка  притащила сумку со своими
шмотками и деловито размещала их в  каютных нишах. Не знаю, что подумали обо
мне  мои  друзья, но  я  как-то разом смирился  с ее  временной близостью. В
конце-то  концов, все решаться будет не сейчас и  не  здесь, а такая женщина
рядом  -  это  что-то...  Я  нисколько  не  сомневался,  что  для  Исии  все
происшедшее  - ее  подлость, обман,  пусть косвенное, но участие  в убийстве
деда, разврат,  в конце  концов,  не более,  чем  бултыханье в  воде  мелких
камешков. Бульк, и забыл. Даже кругов не остается...
     Энди  очень сурово и серьезно попенял  мне, что  негоже, мол,  женщину,
которая  чуть  не  погубила нас всех, причем умышленно, держать  при себе  в
качестве наложницы. Пригреть на груди ядовитую змею - это ошибка, но сделать
это  во второй  раз - преступление! Ей, Богу,  он  именно  так высокопарно и
говорил. Я,  сдерживая  смех,  ответил  в том  же стиле,  что,  мол,  жизнь,
естественно,  коротка, лишь искусство,  можно сказать,  вечно,  а  поскольку
продолжительность нашей жизни, на мой взгляд, настолько  укоротилась, что не
взять  у нее  последнее было бы непозволительным расточительством. Кстати, я
ему предложил поменяться каютами, что  Энди с негодованием  отверг, а Пачанг
долго потом хохотал, вспоминая эту сцену.
     Сидя на  палубе и с наслаждением  потягивая  трубку,  я  задумался  над
некоторыми  странностями жизни.  Вот, например, мы.  Пленники на собственном
судне,  нас могут  пристрелить  в любой время, по любому поводу, впереди нас
ждут  изнурительные   поиски  золота,  которое  нам  не   достанется  и  это
справедливо, ибо мы будем уже мертвы, а покойникам золото ни к чему... И вот
в этих  условиях один балбес корчит  из  себя  этакого пуританина, словно он
только что  сошел на американский континент с  "Mayflower", а другой хохочет
как мальчишка, у которого  сроду не  было забот. И вот  с такой командой мне
придется работать, добывать в поте лица собственную жизнь? Увы,  да. И я был
рад, что это так. Ибо  это настоящая  команда. Она  не разучилась смеяться и
шутить.
     За  долгие дни  однообразного плавания жизнь на корабле стала рутинной.
Все  знали,  что  будет  в  следующие полчаса  и  ждали,  когда эти  полчаса
наступят. Капитан Псих уже не торчал круглосуточно в рубке и я сам вел судно
по проложенному им курсу. Ночью  я выдвигал антенну активного радиолокатора,
по существу  являющегося  переделанным  и  упрощенным  вариантом  AN/APQ  от
самолета  A6  "Intruder".  Тот  капитан  на Филиппинах сказал, что  самолеты
модернизируются, и у него есть на продажу два-три десятка таких БРЛС. Нет ли
у  нас возможных покупателей,  может русским надо? Да, в  том капитане я  не
разочаровался. Думаю, он нашел покупателей.
     За несколько ночей я определил несколько объектов позади  нас и один из
них выделялся странной настойчивостью - следовал за нами  не меняя дистанции
и  не  отклоняясь  от курса более  чем  на пару кабельтовых  в  ту  или иную
сторону. Похоже, у нас были одинаковые карты и курс, проложенный одним и тем
же человеком. Кто предупрежден - тот вооружен. Неплохая, конечно, поговорка.
Но вот кого следует опасаться, это вопрос, который мучил меня.
     Задачка разрешилась быстро и совсем не так,  как я ожидал. Судно позади
нас резко прибавило ходу, обошло нас и припустилось  вперед восвояси. Только
вот  куда  это  - восвояси?  Насколько  я мог  судить по  локатору,  это был
быстроходный корабль примерно 80-90 футов длиной (эти янки не могли поменять
на индикаторах их жлобские футы на наши метры!), скорость 50-60 узлов. Лихая
посудина!  Сверившись по  справочнику я нашел нечто подходяшее  - сторожевик
береговой охраны.  "Выпускается в  США, строится на  верфях фирмы "Penn Yang
Inc.". Оснащен двумя двигателями  "Cammings" по 140 л.с.  , предназначен для
патрулирования  прибрежных вод, в военных  действиях обычно несет патрульную
службу  или   используется,  как   корабль  прикрытия   во   время   высадки
немночисленного  десанта.  Применялись  во время десанта  на Кубу  в  заливе
Кочинас, в рейдах коммандос в Северном Вьетнаме". Все.  Больше в справочнике
по этому поводу не было сказано ни слова. Зато пару слов я мог добавить сам.
Янки  или кто там еще, вовсю  торговали такими подержанными катерами повсюду
от  Калифорнии до Бангкока. Они  лишь  снимали  вооружение, не утруждая себя
демонтажом креплений, а так как те же самые пушки и пулеметы продавались там
же и,  возможно, одними и теми  же  людьми, то вооружить  такую  посудину до
зубов было детской  задачкой. Пираты  в  Малазийских  и  Индонезийских водах
вовсю использовали эти катера для грабежа  мелких  судов не  брезгуя порой и
солидными. Если мои  предположения верны и катер  действительно таков, как я
его  себе  представил,  то  нашему  "Меконгу"  предстоит нешуточное  морское
сражение.  Хотя у нас есть чем ответить, так сказать, на происки зарвавшихся
бандитов, но  присутствие шестерых вооруженных людей у нас на  борту  сильно
портило настроение.
     Преследование а затем обгон нас незнакомым судном могло означать только
одно  -  мы приближаемся к нужному месту. Теперь  уже и мне и  Суну  хватало
работы в рубке. Карты были точны весьма относительно и то, исключительно для
крупных островов. Всякую мелочь вроде торчащего метров на двести вверх камня
или  растянувшегося  метров  на триста туда-сюда  рифа эти морские документы
попросту  игнорировали.  Но одной такой встречи для нашего "Меконга" хватило
бы с  лихвой. Изредка попадались какие-то  подозрительного вида суда - не то
яхты не то джонки и так же таинственно исчезали. Тонуть здесь все равно, что
на   "Титанике"  -  помощи  не  дождешься.  Единственное  утешение  -  много
островков, где ты можешь утешить себя мыслью, что  не утонешь, а помрешь  от
голода на суше.
     Паруса мы давно опустили и сложили, двигались на старом дизеле, да и то
в  этом  скопище скал,  отмелей и рифов  наша скорость  иногда  казалась мне
пугающе высокой. Выйдя  из-за  очередного острова я, наконец увидел корабль.
Точно, на этот раз я не ошибся -  бывший американский береговик с оставшимся
от  плаваний  в  дельте  Меконга  камуфляжем, поджидал нас  в миле по курсу.
Председатель  Мао уже  полчаса  тараторил по-китайски  в  теми, кто  был  на
береговике. Мы сбавили ход,  а затем просто стали, правда только на плавучий
якорь.  Теперь  микрофон  ухватил  капитан  Псих, но  он больше слушал,  чем
говорил.  Он выслушал инструкции и, закончив связь, решил познакомить с ними
и меня.  Нам предлагалось  следовать  в  кильватере  на  дистанции  половина
кабельтова  на  скорости пять  узлов.  Всякое  отклонение  чревато  крупными
неприятностями. Выяснять, что это  за неприятности, у меня  желания не было,
все  было ясно. На  береговике знали фарватер, нам его  знать необязательно.
Осадка  у  "Меконга"  была  побольше,  чем у  тех  ребят,  так  что я  решил
благоразумным   четко  следовать   инструкциям.  Не  стоило   тонуть   из-за
высокомерия.
     Корабли  сблизились,  заняв исходные  позиции,  и  осторожно  двинулись
вперед в хаос скал и обломков островов. На всякий случай я включил эхолот на
запись.   Кто  знает,  а  вдруг  пригодиться.  А  вот  по   каким  признакам
ориентировался  рулевой  береговика,  для  меня  некоторое время  оставалось
загадкой.  Потом  понял  - не я один такой  умный.  Тот  парень тоже шел  по
эхолоту, только у  него наверняка была  уже  эхограмма  этого  участка пути.
Ничего, у нас тоже будет.
     Наконец, этот скальный кошмар закончился, но команды  сменить  ордер не
последовало  и  мы  так же  торжественно вошли в  довольно  обширный  залив,
напоминающий  атолловую лагуну - из залива был только один узкий выход, зато
вместо  милых  пальм,  берег  представал  почти отвесными скалами. Несколько
речушек водопадами обрушивались в залив  и я невольно залюбовался невиданным
зрелищем. Гнусный тенорок Председателя Мао быстро привел меня в чувство.
     - Заглушить двигатель. Стать на якорь. Всем пленным выйти на палубу.
     Рокот старого движка стих, а Энди и Пачанг уже давно торчали на палубе,
с тревогой  наблюдая  за  маневрами  судов. Матросы  вновь стали  активными,
грозно водили стволами автоматов, словно мы собирались на них нападать.
     Впрочем двое из них  вскоре  занялись спуском  на воду нашей  маленькой
шлюпки,  куда погрузились  Председатель  Мао  с  прекрасной Исии, а один  из
"матросов" сел за весла. С береговика на  воду сбросили три больших плота --
и в них погрузилось по меньшей мере человек десять. Вся флотилия и  наш ялик
пошли к берегу. Да, компания внушительная, особенно не повоюешь. В открытую.
Надо как-то дурить голову, но как?  Сколько  раз  я уже пытался и каждый раз
меня  обставляли за пару ходов. Остается одно - ждать. Спасибо, Командир, за
универсальный совет.
     Лодки  причалили  к берегу, но рассмотреть  высаживающийся десант я  не
мог,  капитан  Псих демонстративно сунул бинокль в ящик и закрыл. Оказалось,
что скалы не столь уж и неприступные, как показались на первый взгляд - люди
на берегу  быстро  разобрали  рюкзаки, оружие (это я еще мог  рассмотреть) и
лихо пошли прямо на скалы. Невидимая с моря расселина была дорогой от берега
в глубь острова (а может и  полуострова), так  что  нам оставалось сидеть на
палубе под прицелом автоматов и уныло ждать.


     "Матрос" Акиро  откровенно зевал.  Наши стражи менялись  каждый день и,
было заметно, что радовались этому. В остальные дни, а наше сидение на борту
"Меконга" длилось уже  пятые сутки,  они работали на  берегу.  Мао энергично
руководил какими-то работами в  глубине острова. Я вычислил -  одна ходка  с
грузом от берега до предполагаемой базы занимала около  пяти часов. Учитывая
горную местность и  краткий отдых,  можно  было прикинуть расстояние - около
восьми километров от берега. Далековато.
     Энди  и Пачанг  изнывали  от  неизвестности  и  безделья. Я  не  спешил
обнародовать свои планы, которых у меня, по правде сказать,  не было вообще,
но я делал вид,  что есть. На самом же деле меня неотрывно мучила мысль, как
незаметно выбраться  на  берег и выяснить, где  же они делают  свою  базу  и
попытаться понять, почему именно там. Пока же все  было абсолютной темнотой.
Правда,  зевание  часовых  и  их   явно  притупившаяся  бдительность  давали
кое-какие  шансы.  Мы  попробовали  вместе провести некий  мозговой штурм по
этому поводу, но ничего путного
     из этого не получилось.
     Однажды,  проснувшись,  я  обнаружил  в  своей  каюте Энди,  который  с
интересом  изучал  световой  люк.  Правда, световым  его можно  было назвать
только условно, так как он перестал быть таковым, когда один из матросов еще
во  время нашего плавания  в  легкий шторм  пробил его насквозь. С  тех  пор
стекло я временно  заменил подходящим куском толстого пластика, прикрутил на
резиновой   прокладке  длиннющими  шурупами.  С   тех  пор  временное  стало
постоянным  и  снаружи  это выглядело  обыкновенной  нашлепкой  неизвестного
назначения на крыше  каюты.  Энди  вопросительно  уставился  на меня. От его
неожиданной  догадки я чуть не подпрыгнул с постели  прямо до этого скрытого
люка.  Да  это  был  минимальный,  но все-таки  шанс.  И  его  надо  было бы
использовать.
     Следующая вахта  наших конвоиров была такой же сонной и апатичной. А уж
ночью,  они наверняка будут втихаря подремывать, заперев нас в  каюте. Можно
было, конечно, попытаться разоружить их и, пожалуй,  с этим бы мы справились
без особых усилий, но что делать дальше? Катер с его пушками не давал шансов
на наше быстрое перевооружение  и потому кроме бесславного потопления нашего
любимого  кораблика, другой альтернативы  не было. Тем более,  что  выход из
бухты был чреват  неожиданностями и  удрать  на  полной скорости мы  тоже не
могли.  Оставался  люк. Инструментов  подходящих  не  было  и  я  попробовал
вывинтить шурупы  монеткой. И тут я невольно похвалил проклятых капиталистов
за качество изделий -  шурупы были  анодированные и потому не ржавые... Я их
вывинтил  за  пять  минут. Обыкновенной  ложкой  оторвал  приклеившуюся было
прокладку и крышка люка, хоть и казалась снаружи нетронутой, на самом деле в
любой  момент могла выпустить нас  на свободу. Если палубу, охраняемую двумя
типами с "узи" можно  было назвать  свободой.  Эти типы оставляли  фонарь на
рубке включенным  на ночь  (не жалко гадам наших  аккумуляторов!).  Это было
плохо и хорошо. Плохо, потому что  человека, вылезающего из люка, можно было
легко заметить, а хорошо,  потому как можно было определить статус конвоиров
- дрыхнут  они  или бдят. Тянуть с вылазкой было опасно -  неизвестно  когда
закончатся эти подготовительные работы и  эти парни всерьез займутся нами. В
прошлую ночь мы  по очереди следили за "матросами". Примерно  до полуночи их
бдительность  прямо-таки поражала.  Они ходили  по палубе  (чтобы  не спать,
наверно), всматривались куда-то на берег,  в общем,  были довольно  активны.
Потом следовал поздний ужин, однако с бутылкой. Это  уже радовало. Далее они
располагались, где им было удобно и тоже бдели. Вот тут-то и выяснилось, что
часам  к  двум они довольно спокойно дрыхли, примерно пару часов,  а затем с
новой  силой принимались бдеть, ибо  начинало светать  и их  дрыханье вполне
могли  заметить с  катера... Так  что на все про все для  вылазки можно было
использовать с натяжкой два  часа, не более. Крышка  сдвинулась  бесшумно. Я
буквально червяком выполз на палубу.  Один  охранник спал прямо на  мачтовом
отсеке,  другой -  на  крыше рубки.  Этот второй  был  опаснее,  если  вдруг
проснется.  Но  он  не проснулся  и  я  прополз  к  носу, перевалился  через
фальшборт и повис, нащупывая ногами якорный канат. Вот он. Я отпустил руки и
успел повиснуть на канате, коснувшись ногами воды. Всплеск получился слабый,
но я замер, ожидая появления дула автомата у своей рожи. Все тихо.
     Плавать под водой в полной темноте дело невеселое. Всякие мрачные мысли
в  голову  лезут, вроде стаи акул или ужасных  барракуд, а самое противное -
ничего не видно  и все приходится отыскивать вслепую.  А нижняя часть крышки
нашего тайника была как раз под водой и пока я на нашел барашки запора, чуть
не помер от страха и нехватки  воздуха. Второй раз нырять - еще раз искать и
я все-таки отвернул  их  и  откинул  защелку. Булькнул пузырь воздуха,  а  я
затрясся от напряжения и  страха, повиснув на канате и выставив наружу нос и
один глаз. Но ребята дрыхли основательно. Немного отлегло, потом и вовсе все
стало безразлично - в одиночку вытащить прорезиненный мешок весом, примерно,
килограммов двести  даже в воде  оказалось делом настолько хлопотным,  что я
вспотел  в  воде. Наконец, мешок плавал  рядом со  мной. Его плавучесть была
минимальной и практически только  мизерная часть  черной прорезиненной ткани
виднелась  снаружи.  Я  отдышался  и  немного погрустил.  Теперь  предстояло
доволочь  эту тушу  до  берега. Полтораста  метров  для  разминки в бассейне
плевое дело, но... В общем, до  берега я плыл почти сорок минут. Ничего себе
рекордик!
     Откуда  здесь речки  и  водопады вопрос,  конечно, был  интересный,  но
именно место, куда сваливалась  эта вода интересовал  меня гораздо больше. Я
не ошибся - место и  впрямь  было интересное. Вода выдолбила за сотню-другую
тысяч лет довольно большие  ниши, куда запросто вошел мой мешок, который для
верности я привалил десятком камней. Теперь можно и обратно.
     На  палубе было тихо,  если  не считать  богатырского  храпа  одного из
часовых. Выяснять, кто из них издает  столь характерные звуки, было некогда,
небо начинало уже слегка светлеть и я опять-таки ужом вполз в  люк. Белые от
напряжения, Энди и Пачанг  поймали  меня,  не  дав треснуться об  пол.  Энди
быстро поставил крышку на место и легко прихватил шурупами.
     Только теперь меня  затрясло по-настоящему. У меня тряслось все - руки,
ноги,  зубы  и,  кажется  что-то еще внутри,  не  считая сердца. Оно  вообще
пыталось куда-то выпрыгнуть и существовать подальше от меня, чтобы больше не
испытывать  то,  что  ему  пришлось  перенести  за  предыдущие  пару  часов.
Полстакана джина, сухая одежда и массаж Пачанга за полчаса превратили меня в
подобие человека. Мокрую мою одежку Пачанг  заботливо  подсунул под матрац -
заодно и выгладится.
     Они ни о чем не спрашивали, хотя, придя немного в себя, я видел, что их
распирает любопытство.
     - Все на месте.
     Друзья улыбнулись, а Энди даже шлепнул меня по плечу, но неудачно - как
раз по тому месту, где  я привязал линь от мешка, когда тащил  его к берегу.
Но сил даже на возмущение у меня не было. Я только поморщился от боли.

     По моим часам мы шли уже  больше часа, а признаков  какой-либо  базы не
было и в помине. Дорожка выпала не дай Бог, по надо бы постараться запомнить
кое-какие  ориентиры.  А  может  нас  ведут  вовсе  и  не  на базу? Загадка,
шарада... А вот наши узкопленочные  друзья,  по моему позаботились обо всем.
На  всех  троих  они  навьючили  солидные рюкзаки.  Довольно тяжелые,  между
прочим. После легкой жизни на воде, передвижение  на своих  двоих, да  еще с
таким  грузом  давалось  трудновато. Я  видел пот, заливающий  лица  Энди  и
Пачанга - думаю, выглядел я не лучше. А вот  рюкзачки меня слегка удивили. Я
только слышал об этих профессиональных мешках альпийских  горноспасателей, а
вот   видел  впервые.  "Big  Matt"   оказались   весьма  удобными  и  вполне
вместительными,  со   множеством  приспособлений  для   внешнего   крепления
оборудования. Под клапанами упакованы бухты основной веревки и репшнуров. Мы
что,  собираемся на Эверест? Так  далековато все-таки,  да и  на альпинистов
наша  компания,  включая  японцев,  вроде  бы  не  похожа.  Значит  вся  эта
трахимудия предназначена для меня лично.
     Я  уже запомнил  имена некоторых  наших  невольных  компаньонов: самого
злого (он  орал по поводу  и без  повода)  звали  простенько -  Като,  самый
толстого - Акиро, самого  воинственного (автомат, два  пистолета и громадный
кинжал) - Масиру. Оружие, конечно, было и у других, так что на узкой тропе с
этими тяжеленными  рюкзаками думать  о нападении  было довольно глупо, если,
конечно, не  захочется ни с того ни с сего покончить жизнь самоубийством. Но
такого желания что-то не возникало.
     Карта  торчала  в  моей памяти, как хороший  фотоснимок, однако  ничего
подобного  на  те  ориентиры,  который  могли  дать  представление о  начале
маршрута, пока я не заметил. В конце концов наши конвоиры, которые по случаю
опасности пленников шли налегке,  не считая их пушек, решили сделать привал.
Нас усадили посередке, спиной к спине, не дав возможности снять рюкзаки. Мне
достался обзор на раскинувшуюся внизу долину, точнее, плато довольно круглой
формы. Это как-то обрадовало  - на карте  оно было  обозначено,  но  об этом
знали  и японцы  по  фотографии.  Его можно было  разглядеть даже  на плохом
снимке. Значит и база где-то неподалеку.
     Три палатки правильным треугольником и в середине  еще одна. Между ними
предательская  мелкокаменистая  почва  - шагу  не ступишь без скрипа и шума.
Средняя,  естественно, для  нас. Сбросив, наконец,  эти хваленые австрийские
рюкзаки, мы заползли в палатку спрятаться от жгучего солнца и растянулись на
матрацах. Внутри  тоже было жарковато,  но все-таки не  так,  как снаружи. Я
лежал и в который раз прокручивал в памяти карту на теле Исии. Где она и что
с ней -- эти вопросы как-то сами собой выпали  из моего сознания и я ни разу
даже не подумал об этом. Зато у меня перед глазами  четко  рисовалась карта.
Юморист-автор карты начал  маршрут от некой особенности женского  организма,
находящейся в низу живота, как  раз там: где он кончается и начинаются ноги.
Соблазнительно  было  вспоминать  эту  картинку,  но  где  же  эта,  пардон,
промежность  на   местности?  Постепенно  до  меня   дошло  -   надо  искать
какую-нибудь речку, точнее, ее исток.

     Я выполз из палатки, автоматы моих японских приятелей четко дернулись в
мою сторону. Сделав вид: что я вообще  один на этом свете, смачно помочился,
крякнул  и  занялся  гимнастикой - надо было  размяться  после  однообразной
нагрузки.  Автоматы успокоились и мне представилась возможность  осмотреться
Вот оно  -  одинокая  длинная  череда  кустарников, поднимающаяся по склону.
Прикинул на глазок - километра  полтора-два,  не больше.  Перенеся  мысленно
путь  от ручья дальше, я помрачнел. Маршрут упирался  в сложную  для подъема
скалистую  кручу. Не  меньше полукилометра  вверх почти по  отвесным скалам.
Так,  теперь ясно,  зачем  мы  волокли  эти  рюкзаки  - в  них альпинистское
снаряжение,  а я  тот, для кого оно припасено. Азиаты  проклятые! У них что,
кроме меня некому по скалам лазить, что ли? Ну, ладно, фиг с вами. Значит, я
им пока нужен, а потому - жив. А пока жив, буду ждать, когда они ошибутся. А
то, что они рано или поздно это сделают, я не сомневался. Лишь бы не слишком
поздно...
     Мао появился в нашем небольшом лагере  неожиданно. Вот уж не думал, что
японцы  тоже боятся солнца  - его  лицо  было буквально сожжено и напоминало
клоунскую маску. Особенно нос. Я чуть не  расхохотался,  но озабоченный  вид
японца удержал меня от этого легкомысленного шага. Настроение у него явно не
из блестящих, так что лучше заткнуться и послушать, что такое принес нам Дед
Мороз-Красный нос. Он, кажется, не доверял никому, даже своим тонтон-макутам
и пошел беседовать со мной  далеко в  сторонку. У меня было  сильное желание
треснуть его по  головке подходящим булыжником, но опять-таки было  рано для
такого праведного дела.
     Мао вытащил фотографии и без обиняков приступил к делу.
     - Нашел?
     - Нашел начало. Это вон там. Далее ползти вверх, а что потом - не знаю.
     - Уже неплохо. Мы тут кое-что для тебя приготовили, так что готовься.
     - Ну, уж  нет, и не подумаю. Во-первых и основных, хочу  знать,  что ты
собираешься делать с моими друзьями?
     Мао усмехнулся.
     - Ох, уж эти белые. Вас медом не корми, а дай проявить благородство. Не
волнуйся, ничего с ними не случиться. Пока. Я уже говорил - будешь паинькой,
ничего ни с тобой, ни с ними не случиться.
     Эх, Великий ты мой кормчий... Твоими бы устами мед  пить. Сладко поешь.
Ну, да ладно, придется довольствоваться и этим. А Мао неожиданно добавил:
     -  У нас маловато народу, а золото штука  тяжелая. Каждые руки,  каждые
плечи пригодятся.
     Ого! Наш Председатель золото еще не нашел, а  уже куда-то перетаскивает
и наверняка поделил. Или это сделал за него кто-то другой.
     - Это твой Хозяин так решил или у тебя проснулось человеколюбие?
     - Ты бы поменьше издевался над хозяином. Это он все  так придумал. Я бы
вас давно утопил, как котят, еще в Бангкоке.
     То,  что Мао  сделал это  без колебаний, я и раньше не  сомневался,  но
поведение Хозяина меня слегка  озадачило, хотя неожиданно в мозгу проскочила
неожиданная  догадка. Нет, это невозможно... Я даже замотал головой, отгоняя
абсурдную догадку. Японец неправильно понял мое лошадиное мотание головой.
     - Откажешься, пожалеешь, что родился...
     - Что вы, Красное солнышко! И в мыслях не было! Слушаю и повинуюсь!
     - Шут!
     Мао передернул плечами и мы перешли  к обсуждению конкретных действий в
ближайшие  дни.  На  сегодня нам  был  дарован  отдых, а завтра - переброска
лагеря к  ручью.  День на подготовку  и  начало  поиска. "Вперед и вверх,  а
там... Ведь это наши горы, они помогут нам!" Только вот горы не наши. Хотя я
слишком любил море и горы  и верил им. Даже эти  скалы,  хоть и  с азиатским
акцентом, тоже горы  и у них своя,  непонятная никому,  кроме альпинистов  и
скалолазов психология и характер. Думаю, мы  поймем друг  друга. У меня даже
захолодели пальцы, как бывало всегда, когда я начинал восхождение по скалам.
Не знаю, чем  это объясняют психологи и врачи, но именно похолодевшие пальцы
становились  у  меня сверхчувствительными,  находили и  цеплялись  за  такие
крошечные  выступы,  о которых даже не подозревал.  Если  пальцы  оставались
теплыми, восхождение  шло труднее и как-то чувствовал себя менее уверенно. А
может это страх?  Самый обыкновенный, ведь  говорят же, что трусы испытывают
такие ощущения.  Черт его знает. Уж кому-кому,  а мне не  надо рассказывать,
что  такое страх.  Натерпелся я этого  удовольствия. Кто его знает,  может и
есть люди, не знающие страха, но я уж к ним точно - не отношусь...
     Беспокойство у меня  вызывали мои  друзья. Они как-то резко изменились,
стоило нам высадиться на берег .  Пачанг спрятался куда-то  в свою восточную
непробиваемую раковину  и  я  никак  не мог  понять, что с  ним. На все  мои
маневры он взирал с полным равнодушием, словно и нет у него былой смекалки и
реакции, а ведь он  понимал меня  буквально с полужеста. Может,  все-таки он
смертельно обижен на меня за то,  что моей вине мы попали в эту страшненькую
ситуацию. Но еще больше меня беспокоил Энди. Он стал тихим и покорным даже с
виду... Неужто наше  положение сейчас  таково,  что  у них пропали последние
надежды? Черта с два, ребята, мы еще живые.


     Подъем  продолжался  уже четыре часа. Мне хотелось даже похвалить наших
дружков из якудзы или еще откуда - снаряжение они взяли  классное. Некоторых
видов крюков я никогда раньше в глаза не видел, а уж веревки и лестницы были
просто  высший класс! А ботинки!  Они  просто сами липли к  этим раскаленным
камням, так  что специальные перчатки  тоже показались  мне  чудом небесным.
Короче,  пока все  шло нормально, если  говорить о  самом подъеме.  Сидя  на
небольшом выступе,  после довольно сложного карниза я отдыхал и  мог немного
подумать.
     Эти  ребята внизу  во главе  со  славным  Кормчим настаивали  на прямом
восхождению  к  дыре в скалах,  которую я им  показал,  ибо так значилось на
карте  с тела Исии. Кстати, где же она и что  с  ней? Не то чтобы я уж очень
волновался за нее после того, как она так  подло  нас подставила, но память,
проклятая  память...  Но на той  же карте я запомнил два значка,  которые на
фотографии не видны были вовсе. Да и вообще, фото с первой карты практически
не помогало, однако вход в пещеру на ней был виден и это повысило доверие ко
мне. Это уже неплохо, пусть поверят еще больше, что я  так уж их  испугался.
Эти значки - примитивные  кружочки в виде  веселых рожиц что у американских,
что  у японских, что  у советских диверсантов  означали только одно - минную
ловушку. Этого, конечно, я  не стал  рассказывать моему  закадычному  дружку
Мао, и лезть  напрямик отказался, придумав массу веских причин. Не рассказал
я ему  и то,  что  маршрут на той карте  точненько  показывал, как эти самые
ловушки можно  обойти. Нет,  старый  самурай  был не  лишен  чувства юмора и
каких-то остатков  сексуальности - путь ко входу в  пещеру на  карте  огибал
правую грудь Исии (обход, значит) и заканчивался прямо у соска.
     Это меня даже развеселило, хотя причин для смеха  было  у нас маловато.
Но, несмотря ни на что, старикан мне по-своему даже нравился. Жаль, конечно,
что он умер.
     И еще  одна мысль  не  давала мне  покоя  -  не  могли  же  эти самураи
втаскивать  такую уйму золота по этим кручам. На это бы им  потребовалось не
меньше  трех  месяцев и  то, если бы тут  работала дивизия. Стало  быть есть
какой-то другой  путь. На другой  карте пунктир маршрута упирался во что-то,
что  еще предстояло узнать,  и был  обозначен  двойной стрелкой "туда-сюда".
Может в этом секрет? Ладно, поживем, увидим. Вот  только дожить бы... А пока
снова надо  было  карабкаться по  раскаленным  камням. Я  уже  в который раз
пожалел, что начал  восхождение довольно поздно,  надо  было начинать  еще в
утренней темноте. Но теперь  уже  поздно сожалеть.  Вперед и вверх. Тут было
полегче и я довольно  быстро, часика за  полтора,  стоял на довольно широком
карнизе, который  снизу не был виден, у самого входа  в  пещеру. Из  большой
дыры тянуло прохладой и темнотой. Теперь надо было готовиться к подъему моих
"дружков".  Я связывал  и  потихоньку травил вниз репшнур моток за мотком  с
небольшим грузом  на конце и молил Бога, чтобы  ловушки оказались не слишком
чувствительными. Авось ребята из далекого сорок пятого года помогут ухлопать
хоть одного из этих сволочей. Но пока  ничего не произошло. Может детонаторы
за столько лет уже сгнили и никаких ловушек нет и в помине, так, один испуг?
     Внизу  организовалась  какая-то  непонятная   суета.  Четверо   японцев
отправились к берегу и скрылись  в ущелье. Насколько я мог разглядеть сверху
без бинокля, остальные залезли в палатки и спрятались  от  солнца.  Что  там
происходит,  я  не понимал,  а  когда  не понимаешь  чего-либо, лучше  всего
вздремнуть  часок.  Помогает. Я влез наполовину  в дыру,  устроил под голову
рюкзак  и вырубился. Проснулся  так  же неожиданно и резко,  поглядел вниз и
увидел, что вся компания в сборе, все машут  руками и, видимо,  что-то орут.
Эх ты, Мао недорезанный, обо всем позаботился, а вот пару-тройку портативных
радиостанций  взять не догадался. Хотя, может он  и не такой уж кретин? Или,
точнее  сказать, не  он, а  его Хозяин?  Ведь мы сейчас в другой стране, без
всяких виз  и разрешений  властей ползаем тут, что-то ищем  и  активность  в
эфире могла  бы  привлечь внимание  к  нашей  экспедиции.  Вполне  возможная
версия.  Если  так,  то  я  зауважал  неизвестного  мне  Хозяина.  Обо  всем
позаботился, сука...
     Подъем наверх веревок со специальными петлями для рук и ног занял  пару
часов и день почти закончился. Когда мотки веревок раскачивались и хлопались
о скалу, у меня каждый раз  что-то екало  - но взрыва  не было. Ну  и черт с
ними,  этими  ловушками. Может  и  правда,  это  только  какая-то  восточная
хитрость.  Кто их разберет,  этих азиатов. Пора было устраиваться на ночлег.
Мне  были  хорошо  знакомы холодные  ночевки в  горах, и  тогда  было всегда
холодно, как и положено. Но там, хоть и на снегу, были относительно ровные и
большие площадки.  Так  сказать,  падать было некуда,  а  здесь? Ночевать на
скале мне  пришлось впервые. На  всякий случай я вбил  пару крюков  и сделал
некое подобие страховки, как в  спальных вагонах. В пещеру  ближе к ночи мне
что-то лезть не хотелось. Какой-то неуютностью и тревогой веяло от этой дыры
и мне с тоской подумалось: завтра мне в эту тревогу придется лезть. Не самая
веселая мысль на ночь плюс тревога за друзей там, внизу, не давали заснуть и
я больше ворочался на твердых камнях, чем спал. К утру тело  и голову ломило
от недосыпа  и твердости постели. Поглядел  вниз -  тишина и  спокойствие. С
завистью я поглядел на малюсенькие  с это высоты палатки  у подножия клифа и
вспомнил о надувных матрасах... Мне бы один сюда!
     Сидеть пришлось долго,  эти типы  внизу  явно не торопились  вставать и
штурмовать вершину.  Наконец  они вылез на  свет божий  ли  и я с  интересом
наблюдал за возней лилипутов почти в полукилометре ниже меня. Даже по одежде
я  не мог различить  кто есть  кто,  однако скоро отметил, что двое держатся
особняком  и  не  очень  суетятся.  Я  понял - это Пачанг  и Энди. Они  тоже
двигались,  но, как я понял, в ограниченных пределах.  И  то хорошо, хоть не
связаны, как куры на базаре.
     Неожиданная мысль вдруг выбила из меня остатки  сна и усталости - вдруг
этот жлоб  внизу  решит  пустить  первыми  именно  моих  друзей?  От  такого
предположения у меня мурашки побежали.
     - Тихо, Паша, спокойно... Обдумай еще разок, порассуждай. - Я уже начал
разговаривать сам с  собой. - Предупредить  ты  их не  сможешь, да и точного
расположения "рожиц"  не знаешь  с точностью до  нескольких  метров. Так что
сиди и смотри...
     Придя к такому неутешительному выводу, я с тоской и утроенным вниманием
стал наблюдать за суетой внизу. Вот один  из японцев, а потом второй  надели
рюкзаки. А это  еще зачем? Что они еще  хотят сюда затащить? Может  надувной
матрац для меня? Посмотрим, главное, что Энди и таец уселись в тени  палатки
и пока  лезть никуда не собираются. Это пока неплохо. Вот японцы направились
к веревкам.  Третья фигурка  с  ними,  видимо, сам  Великий кормчий,  - дает
последние  наставления. Так сказать, учитель народов. Японцы начали подъем и
я временно  потерял их  из виду, выступы скал  мешали. Но скоро я их  увижу,
когда  они  поднимутся повыше.  А, ежели сильно  повезет,  то  услышу. И это
прибавляло  тревоги  за друзей. Если Мао потеряет  одного или двух людей, он
сгоряча может натворить  много. Об этом даже думать не хотелось. Но, если он
совладает  с первым  раздражением, то  поймет  - терять еще двух носильщиков
сейчас вовсе не резон, с ними можно расправиться и позже. И со мной тоже.
     Веревки  подрагивали,  значит,   парни  с  рюкзаками   и  оружием  пока
поднимаются без всяких приключений. Я уже начал было обдумывать вариант, так
сказать, их глобального разоружения, как грянул взрыв. Плюхнувшись на живот,
мне пришлось вытянуть шею, как жирафу,  чтобы разглядеть, что там произошло.
Я  успел вовремя  -  тело  одного японца  еще находилось в  воздухе. Правда,
недолго... И тут рвануло второй раз. Куда свалилось другое тело, мне не было
видно,  но,  как  я  понял,  прямо  к  подножию  клифа.  Фигурки  внизу,  за
исключением двух бросились туда. Господи, я  и не знал, что сердце может так
колотиться в  груди.  Казалось,  что каждый  его удар приподнимает  меня  по
меньшей  мере  на  полметра...  Судьба двух  людей,  только  что совершивших
полеты, меня не волновала, но две фигурки,  застывшие у палатки - это совсем
другое дело.
     Да, япошки и в сорок пятом  умели кое-что делать. Такие сюрпризы у кого
хочешь отобьют охоту ползать  за сокровищами.  Но, судя по тому, что я видел
внизу,  только  не  у  моего Мао. Он,  видимо, убедился,  что своим летающим
обезьянам его  помощь уже  не  нужна, они в  руках Будды или там еще кого, а
потому буквально бегом подскочил к Энди  с Пачангом  и размахивал  руками. Я
примерно  знал, что  он  там  орет, но  пусть лучше орет,  чем хватается  за
автомат. Мои друзья, это я тоже смог  различить, так же разводили руками и я
догадывался, что они этому япошке отвечают.  У меня отлегло от сердца - если
этот  тип  не начал стрелять сейчас, то значит  стрельба откладывается. И на
том спасибо,
     Я  проверил веревки. Как ни странно,  но  обе, похоже,  уцелели. Вполне
возможно,  взрывы  были не очень-то сильными, скорее всего рванули  по  паре
гранат для отстрастки. А внизу еще одна пара людей надевала рюкзаки  и опять
это  были  не  мои  друзья.  Упорные ребятки. Теперь  будут  лезть  с  дикой
осторожностью, но я знал наверняка - ловушек больше не было. Не будет больше
и трупов. Пока. Головы японцев появились над обрывом почти одновременно,  но
я  на всякий случай уже сидел подальше  от края, так, чтобы  они сразу могли
меня увидеть и не начали со страху палить куда попало, а то ведь так и убить
могут. Расчет оказался верным -  одна из горилл  держала  наготове пистолет.
Увидев  меня, сидящего  довольно  далеко и явно  безоружного, японцы  быстро
вскарабкались на  карниз. Теперь здесь становилось тесновато. Внизу остались
еще трое японцев и Мао. Полезет ли кто еще? Я по возможности лениво спросил:
     - Кто там еще к нам в гости собирается?
     Моя  фраза  оказалась, видимо, слишком сложной и  японец переспросил. Я
спросил проще:
     - Сколько?
     Это он  понял и  поднял один  палец, видать  у  него  с английским было
трудновато. Ну и черт с ним,  я о Шекспире толковать не собираюсь. Подойдя к
краю, осторожно взглянул вниз. Японец по инерции схватился за пушку и только
потом  до него дошло, что  бежать отсюда некуда.  То,  что я  увидел, особой
радости не доставило  - Мао  надевал рюкзак, а  мои друзья сидели  на земле,
видимо  связанные.  Так,  внизу:  двое  против трех, вверху будет один  тоже
против трех.  Невеселая арифметика.  Но главное было  не в этом. Если сильно
захотеть, можно  попробовать  справиться и тремя,  но что делать дальше? Вот
тут-то и  крылся почти гениальный план Хозяина  - разделить нас и положиться
на  наши  нормальные  человеческие  чувства:  дружбу,  честность и  неумение
предавать. Он  прекрасно понимал,  что никто из нас не решится действовать в
одиночку без надежды на спасение всех. Это он рассчитал точно, сволочь...
     Мао  появился таким же манером, как  и его ребята и он сразу же  грозно
покатил на меня бочку.
     - Ты знал о минах?
     - Откуда,  Председатель?  Я следовал  точно  по  карте,  а  там  ничего
подобного не значилось. Кто же станет отмечать ловушки?
     На это возразить ему было нечего,  с  юмором у него было туговато, да и
вообще  с головой. Где уж ему было понять сложные восточные  шуточки старого
самурая.  Но до  него  все-таки дошло, что орать он  может сколько угодно  и
ничего от этого не изменится. Потому  он проглотил гибель своих  людей,  как
само собой разумеющееся и приступил к делу.
     - Это вход? А он не заминирован?
     - Не знаю, начальник. Пошли кого-нибудь узнать, вот того, например.
     - Нет уж. На этот раз первым пойдешь ты, - Мао злорадно улыбнулся.
     Тоже мне открытие. Я и так знал, что придется идти первым, но на всякий
случай испугался. Мао даже рассмеялся, а его гориллы тоже загоготали, поняв,
о чем идет речь. С поверженным видом я ткнул пальцем в их рюкзаки.
     - А там что? Еще какое-то снаряжение?
     Вместо  ответа Мао  что-то коротко сказал  гориллам  и  все трое  стали
дружно распаковывать рюкзаки. Там было много чего, но меня интересовало пока
только одно  - еда, поэтому  я  не стал дожидаться, когда они закончат  свои
хозработы, а ухватил банку консервированной ветчины, оторвал  крышку и начал
жевать сочное мясо. Вкусно было до ужаса, тем более, что я со вчерашнего дни
ничего не ел.  Отличная  была ветчина! Мао  смотрел на меня, как на людоеда,
когда я пальцами выковырнул остатки мяса из банки и отправил в рот.
     - Еще есть?
     Мао решил поскупердяйничать.
     - На первый раз хватит с тебя. У нас и так еды мало.
     Я не стал спорить.  Ветчина уютно  расположилась у меня в желудке и это
сделало меня почти добродушным.
     - Ты, дорогой мой Кормчий, моли своего бога,  чтобы тут не было ловушек
или я невзначай не ошибся. Потому как, если  что-то тут сработает, то и меня
и вас всех сметет с  этого выступа, как перышки... Так  что, молись, пока не
поздно.
     Мао побледнел, а его гориллы не поняли и продолжали ухмыляться.
     Я немного блефовал, но лучше пусть потрясутся за свои жизни, чем трясут
мою. Ловушка  обозначена  не  была, но кто  ж его знает, а вдруг  у старичка
склероз был?  Так  что лезть надо было осторожно. Фонарь  светил отлично и я
внимательно  оглядывал  каждый  сантиметр  скалы,  прежде  чем  продвинуться
немного вперед.  Но в проходе  ловушки  не  было. А  вот впереди было  нечто
похуже  -  огромный  черный  провал.  Я  посветил  вдоль  склона  -  он  был
практически вертикальным, а метрах в пятидесяти внизу шел широкий  выступ  и
напоминал о  настоящую  дорогу  в  каком-нибудь карьере.  Карниз  шел в  обе
стороны покуда хватало  света от  фонаря. Значит вот  теперь куда  надо было
спускаться. А там, как  уж карты лягут. Точнее, одна  карта, которая  была у
меня в башке и на фотографии у Мао.

     Вообще-то  я должен был испытывать  некий благоговейный трепет,  однако
ничего подобного не было.  Просто передо  мной был  штабель ящиков,  высотой
метров пять. В ярком свете мощных фонарей он выглядел  довольно внушительно.
Но не более.  Тем не менее, это и было сказочное  богатство старого самурая.
Пока  я пытался вспомнить  удельный вес  золота и примерно  подсчитать общий
вес,  что  оказалось бесполезным, Мао  с двумя подручными стояли, как громом
пришибленные.  Потрясение  было  не показным.  Я  направил  фонарь  на  моих
сторожей и подивился  -- глазки у них просто светились,  лучше моего фонаря.
Ну и  бог с ними, это мне же на руку, может вид несметного богатства ослабит
их  бдительность, Но Мао долго под  чарами  золота не задержался. Он  достал
карту и подозвал меня. Пунктир показывал куда-то в сторону.  Захватив мешки,
мы осторожно двинулись, следуя карте. Я было посветил вверх, надеясь увидеть
свод пещеры  и какие-нибудь сталактиты, но ничего подобного - свет вообще не
доставал  до  потолка.  Да  и  сталактитов  не  было.  Пещера  оказалась  не
карстовой, а вулканической. В карстовых пещерах мне приходилось бывать, но в
такой... О них я только читал в учебнике по инженерной геологии. Да, природа
постаралась на славу.  Но  стена слева была  подозрительно прямой,  она явно
была обработана людьми. Ничего себе история! Это ж сколько лет назад они это
сделали. Мало того, в стене оказалась еще и какие-то ворота.  Не удержавшись
от любопытства, я посветил внутрь одного из них. Передо  мной  была каменная
комната,  подозрительно   напоминающая  тюремную  камеру.   А   над   входом
красовалось некое приспособление, тоже из камня, похожее на громадный засов.
Я повис  на выступающем камне  и  каменная  плита скользнула  вниз,  едва не
отдавив мне ногу. Вход закрылся. Все  это чертовски  напоминало  тюрьму. Или
какой-то подземный монастырь. Кто их знает, этих древних...
     Мои спутники  тоже не  на шутку  перепугались от грохота плиты, но  Мао
скоро оправился и потянул меня за рукав. Трудно сказать, сколько мы тащились
по  подземному  коридору - я пробовал считать шаги, но сбился. Коридор  пару
раз довольно резко сворачивал вправо и влево, пока, наконец, мы не уткнулись
в  стену.  Но  она оказалась не монолитной. Это  был завал  из камней. Здесь
самураи взрывом завалили вход (или выход?) в пещеру, а теперь надо было этот
выход снова приоткрыть. Если, конечно, эти парни в  сорок пятом не  навалили
слишком много  камней.  Здесь мне понадобится вся  взрывчатка  и Мао  послал
своих  шестерок  за  рюкзаками.  Я обследовал завал.  Придется  рвать  дырку
наверх, но маленькую -- на всю эту кучу никакой взрывчатки не хватит. Там же
нашлась и подходящая ниша под заряд, как будто кто-то специально ее для меня
приготовил.  Я даже  крякнул от удовольствия, но вовремя спохватился. Потные
от усердия япошки притащили мешки. Пластиковая взрывчатка, стандартная, типа
"семтекс"  скорее  всего чешского производства. Это  понятно  и хорошо - она
достаточно мощная даже  для  такой горы камней. Но все-таки рисковать  я  не
стал и разделил заряд на две части. Слишком мощный взрыв мог обрушить сверху
новую порцию камней и тогда...
     Мы сидели  за третьим поворотом подземного коридора. Точнее, Мао  и его
япошки
     сидели, а я решил,  что лучше будет прилечь. И  точно - взрывной волной
меня даже приподняло на пару-тройку сантиметров, а  моих япошек, как  ветром
сдуло. Я было  хихикнул и начал доставать тщательно припрятанный фонарь, как
сзади вспыхнул  еще один,  а  по  черепу мне кто-то  врезал. Удар  получился
несильным, но  все-таки...  Сзади стоял с  перекошенным окровавленным  лицом
здоровенный  японец  и  нехорошо  улыбался.  Да,  головки  у ребят оказались
крепкими.  Жаль.  Но ничего  не поделаешь. Мне оставалось только  недоуменно
развести  руками.  На  большее я  не  решился,  кто  их знает,  как  на  них
подействовала  контузия,  начнут палить, костей  не соберешь. Тем более, что
пока спешить было некуда.
     Второй взрыв  показался слабее, хотя япошки  предварительно улеглись на
пол  пещеры  и  закрыли  головы  руками.  Я  понял,  в чем  дело - дырка  на
поверхность была  пробита и часть взрывной волны  выкатилась туда.  Так, как
там  в  сказке у Пушкина  -  вышиб дно  и вышел вон?  Точно. Дыра получилась
славная.  Я  торжественно  пригласил  Мао и  его дружков  к выходу. Мао даже
улыбнулся, доволен,  сукин сын, моей  работой,  но первым  не  полез.  Между
прочим, в сметке ему не  откажешь,  мне он  начинал нравиться. Когда один из
япошек пролез в пролом, сверху свалился здоровенный булыжник и, к сожалению,
пролетел рядом с его башкой. Мао укоризненно, как мне  показалось, посмотрел
на меня и показал кулак. Я все так же галантно развел руками.
     Война войной,  а  обед  - по расписанию, Я сходил  за  своим  рюкзаком,
достал банку консервов с каким-то мясом и уселся поесть. Япошки пошептались,
перевязывая друг друга, и уселись в сторонке. Что-то они притихли, к чему бы
это? Мао оставил  меня в покое и  только посматривал, как я уплетаю  жратву.
Есть мне  не  хотелось, но кто  знает, когда  придется  обедать в  следующий
раз... Это я усвоил еще во вьетнамских джунглях очень хорошо. Только что они
затевают?  Мао  не торопится  известить  меня  о своих планах,  значит  надо
придумать свой.  Мне  пора уходить, это понятно,  только  вот как... Они все
время  держатся вместе и стрелять умеют. Я осмотрел из пролома окрестности и
особого восторга они у меня не вызвали. Дыра оказалась точно над дорогой или
тропинкой, как угодно можно назвать нечто довольно ровное. На дороге,  да не
совсем - выход получился метрах в трех над этой  дорогой! Слева была плоская
равнина и лишь метрах в ста  от дыры ближайшие камни.  Правее были кое-какие
перспективы -  скальный  обломок загораживал от  стрельбы, но куда двигаться
дальше? Это  уже вопрос отдельный.  Хотя без  ответа на него нечего думать о
побеге.  Если бежать некуда, не  стоит  и начинать. Хотя бежать надо. Энди и
Пачанг  пока в  безопасности.  Если бы япошки хотели  их  убить, то давно бы
сделали это. Ясно,  что главарь, пахан  или как его там, явно  куражится над
нами, ему мало нас просто пристрелить, он хочет еще что-то нам показать. Или
доказать. Хотя я сомневаюсь, чтобы это нам понравилось.
     Темнеет  в  этих местах  быстро. Еще час-два и начнет. А там  минут  за
двадцать все
     пройдет  и  закат, и темнота, и  все такое,  только вот  в темноте  мне
далеко не убежать. Жаль, что я  не  запомнил  точное  время заката  заранее,
теперь гадай...  Мы по-прежнему располагались так  же -  я отдельно,  япошки
отдельно. У одного из них контузия оказалась довольно сильной, он все  время
тряс головой, а из уха сочилась не переставая кровь. Мне было знакомо такое,
но   посочувствовать   ему  мне  что-то  не   хотелось.  Хотя   определенную
благодарность  я к  нему испытывал - этот мне не помеха. А вот Мао с другим,
на вид довольно свирепым япошкой, все время
     на  меня  поглядывали.  У Мао был пистолет, а  у этих ребят -  "калаши"
китайского производства.  До  пролома мне бежать  метров  тридцать, примерно
пять-шесть секунд, потом  взобраться  по камням - еще секунд  семь. Итого, у
них будет навалом
     времени, чтобы изрешетить  меня,  как дуршлаг. Скучно. Никакой  удачный
план,  как в  кино, мне в голову не приходил, как ни  вертись,  а бежать эти
метры надо, по воздуху не перелетишь... Стоп! Сам не перелечу, а вот кое-что
даже в  пещере летать может.  Я встал.  Мао  насторожился, а здоровый япошка
придвинул  к   себе  автомат.   Последние  несколько  часов  мы  вообще   не
разговаривали. Я занимался  взрывами,  япошки  страдали от взрывных  волн  и
караулили  меня,  каждый  был  занят  своим  делом. Теперь  у  них появилось
свободное  время, но отдыхать  или спать они явно не собирались.  Я  показал
Мао, что пойду к пролому, он  вскочил и довольно вежливо спросил, куда это я
собрался.  Я сморщился, показал на  живот и сделал  вид, что  пытаюсь  снять
штаны.  Япошка  заржал,  а  Мао  махнул  рукой,  показывая,  чтобы  я отошел
подальше. В скале была небольшая  ниша,  там я и присел в позе горного орла.
Время  от  времени  постанывая,  я  пошарил  вокруг  и  вскоре  нашел,   что
требовалось.
     Теперь самое время продемонстрировать актерские таланты, если они есть.
А нет,
     значит гореть  синим  пламенем. Стонал  я ужасно  и  держался за  живот
обеими руками. Япошка снова  заржал, даже Мао улыбнулся моему несчастью. Вот
ведь люди!
     Человека прихватило, а им хаханьки. Ради  таких  благодарных зрителей я
выдал на
     полную катушку -  завопил и качнулся в сторону. Наградой мне стал новый
взрыв хохота. Правда, он быстро оборвался - один камень, который я прятал на
животе, угодил здоровяку прямо в голову. С неприятным стуком  он опрокинулся
на спину.  Мао держал свой пистолет  за  поясом  и, когда я ухватил  автомат
здоровяка,  дуло "беретты" недвусмысленно уставилось на  меня. Я  уже  давно
заметил, что калибр оружия обратно  пропорционален  расстоянию  -  этот  был
просто громадным.  Просто гаубица какая-то, Большая Берта! Медленно  я  стал
отступать к пролому. Палец намертво  приварился к спуску,  но  нажимать было
бессмысленно - Мао  боец хоть куда и  тоже  успеет нажать. Так, теперь самое
сложное,  взобраться  по камням.  Я не  мог отвести взгляд и потому двигался
ужасно медленно. Хоть бы  второй кретин не очнулся... Вот  и пролом,  теперь
только спрыгнуть вниз и забежать за  скалу, И тут Мао меня сильно  озадачил.
Он  опустил пистолет и улыбнулся. Расспрашивать его  времени не было,  вдруг
передумает, и  я  сиганул вниз.  Все обошлось  нормально  и  через несколько
секунд я уже был  за скалой. Отсюда можно было запросто спуститься и не быть
на прицеле,  если  Мао  и его  дружки  захотят  поупражняться  в стрельбе по
бегущей  мишени.  Пять  минут  бега  по пересеченной  местности и  я был вне
прицельной стрельбы, которой, впрочем, не последовало. Я перевел дух.


     Наконец-то! Эти типы и не думали ни о какой скрытности. Лагерь был, как
на  ладони.  Только  вот  как  к  нему  подобраться,  это  другой вопрос.  В
открытости на ровном  месте  и  была  их безопасность. Правда,  остается еще
ночь,  но кто мне гарантирует, что у них нет ночных прицелов. Никто. Значит,
надо иметь это, как данность и не лезть,  сломя голову. Жалко  только, что у
меня никакого прицела, даже бинокля не было, а с расстояния в километр видны
только фигурки и ничего больше. А жалко. Хотелось бы рассмотреть подробнее и
познакомиться, наконец, с самым главным. Я подозревал, что  ничего нового не
узнаю, но все-таки...
     Еще   утром  я   обнаружил,   что   мои  друзья   живы,  но  беспощадно
эксплуатируются.  Оба участвуют в переноске тяжестей из пещеры  к берегу.  И
куда только профсоюз смотрит? Они таскали по три, а Энди даже нагрузили один
раз  четырьмя слитками.  Я прикинул, что если в каждом  слитке двадцать пять
английских  фунтов,  то весит он на наши  деньги примерно семь кило. Семь на
три  или четыре и  так  без перерыва,  если  не считать холостого  прохода в
пещеру  за новыми  слитками... Адский  труд! Да, ребятам достается сейчас  и
пора  подумать, что  бы такое для  них сделать, а то умрут  от  непосильного
труда.
     А  вот сделать-то и нечего.  Я уже  проклял в  очередной раз  здорового
японца, у которого позаимствовал автомат.  Этот кретин, то ли от лени, то ли
от чего еще, но
     зарядил в  рожок  всего девять  патронов, Как вам это нравится?  Мне не
нравилось.  И что прикажете  делать с девятью патронами против целой шайки с
автоматами и прочей амуницией... Надо  что-то  придумать. Время  было, но не
было воды и жратвы. Поголодать - это еще куда не шло, фигура стройней будет,
а вот без воды туго. Единственно известные мне речки находились на берегу, а
там  полно косоглазых золотоискателей, которым  это  вовсе не  мешает хорошо
прицеливаться. Придется поискать где-то еще, ведь речки должны иметь истоки,
как учит география.
     Наука о земле оказалась абсолютно правильной. Исток у речки был, да еще
какой. Она вытекала из  небольшого, но,  по  всей видимости, очень глубокого
озерка, во  всяком случае, никакого подобия дна я не заметил. Просто обрыв и
все. Ладно, мне
     тут не нырять... Я выпил, как мне показалось, половину озера, но на вид
ничего подобного не заметил. Приятное  блаженство - пить,  сколько  хочется.
Только потом
     до  меня  дошла одна простая, но довольно  противная мысль  - мне  что,
придется  каждый раз, когда  захочется  попить, снова  лезть на эту кудыкину
гору? Как-то не совсем удобно, а вот во что набрать хоть  немного водички...
Тоска. Сгоряча я начал
     обшаривать карманы, потом невесело посмеялся сам с собой. Ни кружки, ни
фляжки в джинсах  не было.  Естественно. Ну что ж, придется пить один раз  в
день или добывать с боем какую-нибудь посуду. Были опиумные, чайные войны, а
у  меня будет  посудная, неплохо. Хотя, постой-ка, Паша,  постой.  Так,  что
здесь у  нас в кармане для зажигалки...Вот уж здесь я заржал по-настоящему -
в цветном пакетике  покоился шикарный  французский презерватив. Ну, спасибо,
Энди, ты всегда совал мне эту штуку в карманчик, когда я отправлялся в поход
по кабакам Бангкока  или  Сингапура. Ну,  удружил,  чистюля.  Еще  больше  я
развеселился, когда стал  наполнять водой  это французское чудо  с  усиками,
вдобавок  еще  и ярко-красного цвета. Туда  вошло не менее полулитра  и, при
известной экономии, должно было хватить на день.  Я  оторвал  кусок  майки и
сделал  нечто вроде чехла - проклятое изделие болталось и растягивалось, как
сопля, Наконец, я приладил его к поясу и пошел наблюдать, как уродуются  мои
ребята. И тут-то я наткнулся на их лагерь.
     Судя по всему, в палатках сейчас было человека два, не больше. Еще трое
стояли  на стреме. С автоматами.  Итого - пять. На  переноске я насчитал еще
пятнадцать. Моего дружка Мао и  контуженого японца среди них не было, значит
всего  -  двадцать  два  против моих  девяти патронов. Конечно, в романе или
фильме, я бы из всех уложил, но это был не фильм. Значит надо как-то попасть
на нашу яхту. Уж там я найду оружие. Только вот как до него добраться....
     Проклиная все на свете и, прежде всего человека, придумавшего ползание,
я подобрался к краю скалы и поудобнее устроился. Надо было проследить график
работы этих ребят. Итак, к двадцати двум пришлось  прибавить  еще четверых -
они  охраняли участок берега. Двое были  с  сильными  биноклями. Приходилось
держать голову пониже. Так, одно слабое место я обнаружил. Малорослый япошка
с биноклем  у глаз и автоматом на шее слишком уж  усердствовал в наблюдении.
Он почти все время  смотрел  на  мир только  через  линзы бинокля, а это уже
кое-что. Если у него и со слухом нелады, то клиент созрел.
     От  пролома в пещеру до побережья оказалось не  так уж  далеко -  около
пятисот метров. Правда, крутой склон  делал  эту  дорогу  довольно  трудной,
особенно,  если тащишь на себе тридцать килограммов. В среднем на одну ходку
уходило около часа. Энди и  Пачанг не ходили одни,  а всегда в сопровождении
четырех  японцев,  этакая  бригада  коммунистического  труда.  По  переноске
золота. Просто  сюрреализм какой-то.  Ну, ладно,  оставим  искусство пока  в
покое, но по арифметике  выходило, что таскать им не перетаскать  - дня три,
не меньше. Горка золота  там, в пещере, приличная. Я  поймал себя  на мысли,
что забыл о ценности груза, а рассуждал, как когда-то в студенческие годы на
разгрузке мешков  с сахаром на товарной  станции...  Да, было времечко... За
ночь работы можно было зашибить  аж целую десятку! Треть стипендии! Занятно,
что мой дружок Энди тащит на  себе сумму, за которую можно  купить  половину
моего родного университета. А я сижу и считаю...
     Новое место для  наблюдения было удобней,  здесь не надо было лежать на
острых
     камнях. Я попил водички  из чудного французского презерватива,  оставил
его в тенечке и снова  пополз. Теперь я  оказался слеп и глух. Скрежет моего
брюха о землю забивал все  звуки и ко мне  можно было незаметно подъехать на
танке, а  голову нельзя было поднимать вон до той  грядки камней,  иначе это
любитель бинокля меня засечет раньше времени.
     Голова ткнулась в булыжник довольно неожиданно  и болезненно. Но черт с
ней,  с головой, мой пробег на  животе  закончился. Я осторожно огляделся. В
эту  сторону япошка почти не заглядывал,  его больше  интересовали подходы к
тропе носильщиков, а я в данный  момент находился в стороне.  Это  радовало.
Однако, время  от времени этот дотошный  парень поворачивался и мою сторону.
Это   было  хуже.  Приглядевшись,  я  отметил  некую  закономерность  в  его
движениях,  так часто бывает, когда  долго  делаешь  одну и  ту  же  работу.
Бинокль двигался по заученной траектории  - слева-направо, вниз, потом снова
слева-направо  и  потом  в сторону и вверх. Вот это самое  опасное для  меня
направление. Впереди была еще парочка камней и  мне, если повезет, надо туда
забраться. Стрелять я мог и отсюда, но мне не успеть добежать до  возможного
трупа и вернуться обратно, засекут и расстреляют, сволочи.
     Пробежка была короткой. Я залег  и не  двигался.  Тишина,  не  засекли.
Теперь  осторожно вверх.  Япошка  водит биноклем. Влево, вправо,  вниз...  Я
прилег, досчитал до десяти, снова выглянул. Бинокль смотрит снова влево.  На
следующем витке надо  бежать... Восемь,  девять,  десять...  Бегом!  Бинокль
смотрел в сторону от меня. Осталось  метров пять,  когда он резко повернулся
на меня. Япошка, видать, был потрясен. Он бросил бинокль и тупо уставился на
меня, лишь потом сообразил, что я и есть тот, кого он так долго высматривал.
Руки легли  на  автомат,  но было поздно. Я вломил ему стволом по голове, он
послушно улегся, а я, сорвав автомат и бинокль, быстренько рванул назад. Уже
за камнем мне пришло в голову, что надо было захватить и фляжку.
     Тишина радовала, но не слишком. У них, конечно, будут свои соображения,
почему
     чуткий  страж  не  сидит,  а  лежит, но  пока  сообразят,  что к  чему,
посмотрят пару раз,
     убедятся,  уйдет  время.  Мое   время.  И  я  не  стал   ждать.  Манера
передвигаться ползком мне уже успела за день сильно надоесть и я рванул, что
было сил. Первая  очередь раздалась,  когда я уже карабкался на спасительный
склон. Она меня на  напугала - далековато для прицельной  стрельбы. Еще пара
секунд и я за скалами. Теперь все в порядке, можно  и расслабиться. Я достал
свою  "фляжку" и попил. Вода  успела нагреться и отдавала резиной. Ничего не
попишешь, Франция...



     Для  таких игр всегда существуют определенные правила.  Они  выработаны
опытом
     десятков,  сотен людей,  попадавших в  подобные  ситуации. Они  так  же
точны,  как математические  формулы, только здесь вместо  безжизненных  цифр
действовали люди. И эти люди хотели меня убить.
     Одно из правил гласило -- сделай все, чтобы зайти с фланга. Отлично. Их
было двое  против одного меня  и сделать это они могли гораздо успешнее, чем
я. Мне даже стало смешно, когда представил, как я один попытаюсь зайти сразу
с двух флангов.. Eще одно правило сообщало, что надо определить на местности
наиболее удобные пути наступления и отхода. Мне это правило было до лампочки
-  я имел самое смутное  представление  о  местности, кроме  того небольшого
куска  пространства, которое я  мог  осторожно обозревать. И  где искать эти
преимущуства  на  гладком,  как  блин,  плоскогорье?  Но  поискать  все-таки
следовало.  А  еще надо прикинуть, не ищут  ли какое-нибудь преимущество мои
противники. Это уж, как пить дать, ищут.
     И  найдут,  Они здесь  уже  освоились,  так  что мне надо  подумать.  Я
обливался  потом от напряжения, обдумывая еще один закон  подобной схватки -
никогда не покидай своего укрытия. Хорошо сказать, не покидай... Эту ямочку,
из  которой  я  торчу,  как  кукиш, только с большой  долей оптимизма  можно
назвать укрытием. Надо блефовать.
     Но ребята наверняка  тоже  знают  это правило и поймут, что я блефовать
все-таки  стану.  Это  уже  кое-что...  Значит  они  будут  шарить  глазами,
определяя, куда я могу  рвануть,  правда, даже  у них  глаза во  все стороны
смотреть не могут. Хотя, черт их знает,  этих косоглазых. Может они затылком
видят?  И  все  же  весьма  опасно,  если  они  меня   выманят  на  открытое
пространство. Там  мне от двух стволов  не уйти. Придется ждать - пусть  они
начнут первыми, посмотрим, у кого  нервы  покрепче.  Тем более, что им  надо
поторапливаться, может золото  почти все перетаскали, а я еще не убит. Какая
досада!
     Я  еще раз осмотрелся. Впереди торчал  обломок скалы, довольно высокий.
Если
     обосноваться там,  будет полегче, а дальше посмотрим. Вот только, знают
ли они, где  я сейчас? Если нет, то шанс  у меня есть, правда  не такой, как
хотелось бы. Напряжение стало совсем невмоготу. Мне подумалось, что  я готов
пойти в полный рост к этой скале, лишь  бы получить хоть какую-то ясность. А
что,  мысль  неплохая - вряд  ли они сидят  на расстоянии  абсолютно точного
выстрела, и,  если рвануть, как  паровоз,  так что  шанс не  так уж и  плох.
Только вот ноги не очень радостно прореагировали на  мое гениальное решение.
После неподвижного  лежания первые шаги были  тяжелыми,  но  тело  все-таки,
подогреваемое мощным взрывом адреналина, стало почти невесомым и я повалился
в тень скалы.  Выстрелов не  было, но это не означало, что меня не видели. Я
тоже никого не успел заметить, было некогда.
     От  скалы  открылась  неприятная   для  меня  истина  -  метрах  в  ста
располагалась гряда  валунов. Я  их  не заметил из своего  старого укрытия -
скала  закрывала. Это вселяло кое-какую надежду -  если они  за валунами, то
мой отчаянный бросок могли прошляпить. Это  хорошо - я сократил дистанцию  и
преимущество винтовок  перед  "калашом" стало  не  столь  явным.  Похоже,  я
завладел  инициативой, это  уже  кое-что. Теперь снова  надо было  решить  -
развивать успех  дальше  или  затаиться.  Конечно,  если  бы  быть абсолютно
уверенным, что меня не заметили...
     Моя  разумная часть просто вопила - придерживайся правила, не двигайся,
пусть
     они  первыми себя  покажут, но другая часть  так же яростно утверждала,
что большей глупости я сделать не могу  - здесь меня прищучат, как зайца. Их
ведь двое. Точно,  их двое и один из них сейчас не сидит на  одном месте, он
пытается выманить меня, спровоцировать если не на выстрел, то на движение. В
этом случае я буду идеальной мишенью для другого. Выхода не было. Оставалось
одно:  забыть  все  правила  и  рисковать.  Причем  рисковать  по  крупному,
небольшой блеф не пройдет.  Каждый шаг должен быть на пределе  риска, только
так.
     Значит  надо  было совместить оба  правила,  блефовать дважды.  Двойной
блеф! Я, кажется, видел такое кино в детстве, только вот о чем там шла речь?
Во всяком случае о таких вещах гораздо спокойнее читать или смотреть в кино,
а не проверять  на своей шкуре. Пристально осмотревшись,  я заметил  пологий
валун  метрах  в  двадцати. Бежать больше не  хотелось и я, разрывая  пыль и
песок  задом, как  рак, стал пятиться.  Выстрелов пока не было. За  валуном,
извиваясь, как  песчаная  змея, втиснулся, насколько смог в почву, если  эту
гнусную  пыль  можно было  так  назвать.  Моя  потная  морда  и волосы  были
настолько облеплены ею, что выдать меня могли только глаза Правда, для этого
надо было подойти поближе. Или увидеть в  перекрестье оптического прицела...
Как там у классика?  "Стреляйте, когда  увидите  белки  их  глаз!"  Неплохой
афоризм. А главное - правильный.
     Я увидел  его первым. Он шел,  озираясь по  сторонам, к скале. Винтовка
недвусмысленно и  неумолимо  двигалась  по  короткой дуге.  Так,  кажется, я
перехитрил самого себя - если они захватят скалу, то мне уже до спасительных
валунов не добраться никогда. Приехал, тактик сраный. Что теперь?
     Повинуясь  внезапно пришедшему решению, я  отполз влево,  оставив скалу
между японцем и  собой и на четвереньках побежал. Никогда не подозревал, что
на  четвереньках можно  бегать так  быстро. До меня дошло,  что мой  рывок к
скале они  все-таки не прозевали и решили использовать мою гениальную мысль,
что скала -
     ключ  к позиции. На корточках, пытаясь вжаться в камень я ждал.  Япошка
выдал  себя сопением.  Идти в напряжении по этому песку  на такой жаре  было
тяжким  испытанием и он пыхтел,  как добрый старый локомотив. Слева от меня.
"Калаш"  был  на  боевом взводе, но  шуметь не хотелось. Медленно  встав,  я
постарался  втиснуться  в малюсенькую расселину  в скале.  М-16 японца  была
направлена в  сторону от скалы, примерно на  мое  бывшее  укрытие. Оставался
какой-то метр, когда я  сделал шаг, правой рукой рванул винтовку со всех сил
опустил ствол своего автомата на голову преследователя.
     Выгоревшая  бейзболка  не каска, и после  моих  простеньких манипуляций
япошка  мирно  улегся  у моих ног. "Калаш" штука увесистая и опасаться этого
типа мне уже  не придется, так что я получил  в запас  кое-какое  время. Его
напарник  сначала  будет  некоторое  время  ждать, потом снова ждать,  потом
поймет, что случилось нечто неприятное, и снова будет ждать. Теперь уже моей
ошибки. Свою они уже совершили.
     Черт! Этого  типа я  успокоил, теперь  у меня  есть М-16, но  положение
только  сравнялось,  но не улучшилось. Другой ведь  тоже с винтовкой и опять
игра с  центра. Но успех меня весьма приободрил. Не  поднимаясь, я попытался
оглядеть гряду.  Вдруг  что-то бликнуло, потом еще  разок -  второй  японец,
пригибаясь, бежал  по ту сторону гребня и отблеск солнца на масляном  стволе
винтовки обнаружил его. Не раздумывая, я  рванул в противоположную  сторону,
стараясь, чтобы скала хоть немного прикрывала меня. Перемахнув через гребень
и  скатившись  с шумом в неглубокую  канавку, я надеялся только  на  одно  -
японец меня не увидел и не услышал, он сам бежал...
     Черт возьми! Такая охота мне не нравилась. В этих камнях на его стороне
были все
     преимущества. Это  раз. А во-вторых, и  главных,  надо скорее выяснить,
как там  дела у  Энди и Пачанга, а  этот подонок может  и подождать. Однако,
похоже, он ждать не захочет и постарается прикончить меня наиболее вероятным
способом. Например, пуля в голову - простое и надежное средство.
     Пригибаясь,  как  мог,  я  гусиным шагом, искренне  матерясь по  поводу
такого способа
     передвижения (даже  хуже ползания!), старался оторваться от противника.
Конечно,
     он может ждать меня где-нибудь около берега, но это  не обязательно. Он
может и не знать, что  я  пойду именно  туда. Сначала надо оторваться. Склон
стал более крутым, я выпрямился и бегом рванул вниз.
     Японец  оказался  слабонервным, чего от этого типа я никак  не  ожидал.
Вместо того,  чтобы поджидать меня  и  подстрелить, как  зайца,  на бегу, он
вдруг побежал сам к скале,  стреляя больше для острастки, чем прицельно.  Мы
поменялись  ролями  -- теперь  он стал дичью.  Увы, дичью  недолго  живущей.
Очередь из М-16 согнула его пополам. Я подождал немного. От этих ребят можно
всего ожидать, прикинется мертвым,  а потом...  Но  мой визави,  кажется, не
шутил. Лежал смирненько.  Я все-таки решил не рисковать и  скорее подполз  к
нему, а  не  гордо пришел, как подобает победителю.  Черт с ним,  престижем,
главное,  чтоб  не  нарваться на пулю. Но  опасаться было нечего. У мертвого
оказалась запасная обойма, это было кстати. Вдобавок в его М-16  остался еще
с десяток патронов и я их выщелкал в карман. Запас пригодится.
     Уф, ну и устал же я от такого кросса по камням. Теперь надо пробираться
к берегу, посмотреть, как там поживают мои носильщики золота. Но любопытство
все-таки толкнуло меня к каменной  стенке, ведь япошки пришли оттуда. Откуда
оттуда?
     Посмотрим.  Я осторожно  высунулся  на  мгновение над  стенкой и тут же
нырнул вниз. Выстрелов не последовало, а  я успел заметить, что  за  стенкой
начинается крутой спуск. Если  никто не затаился под самыми камнями,  больше
некого опасаться, Отлично,  попробуем еще разок.  Снова моя голова появилась
над стенкой и... ничего. Тишина.


     Мои друзья трудились в поте лица.  Мне  даже стало как-то не по себе --
они  вкалывают,  а я прохлаждаюсь. Таскают эти  проклятые  слитки по  жуткой
жаре. В бинокль я хорошо разглядел ручьи  пота на лице Энди. Уж кому-кому, а
американцу такое  занятие было явно  не душе. Вот он остановился и  взглядом
провел  по гряде камней, где  я лежал.  Конечно.  без оптики  меня  было  не
засечь,  но в его взгляде было  столько  надежды, что  я  поежился.  Ничего,
потерпи, старина, что-нибудь придумаю.
     Это сказать легко,  придумаю, а  что? Тем  более, что  он пока  не знал
того, что узнал я. За той каменной стеной я обнаружил  такое, что заставляло
меня  вздрагивать  при  одном  воспоминании.  Я  узнал,   наконец,  кто  наш
противник. Это не было для меня такой уж неожиданностью, но все-таки.
     Когда я осмелел и  выглянул из-за стены после схватки с двумя япошками,
то увидел лагерь наших  "дружков". Все было, как  положено -- пара  палаток,
пара  часовых, черное пятно  от  костра. Но самое главное  находилось  не  в
палатке. Это  главное имело прекрасную  фигуру  и  черные волосы.  Короче, в
лагере была Исии. Она свободно  прохаживалась  и поглядывала в  мою сторону.
Оно и понятно -- отсюда  слышались выстрелы и кто кого, ей было не известно.
Опять же неизвестно, за кого  она переживала, но у меня были  все  основания
полагать,  что не  за  меня.  Эх, показаться  бы ей,  хотя  она, конечно, не
разберет без бинокля на  таком расстоянии, кто есть кто. Ну, да ладно, пусть
пока ничего не знает. Эге,  да там  она не  одна! Уж не мой  дорогой Мао при
ней?
     Мне пришлось  подкрутить резкость  на  бинокле --  уж не показалось ли?
Нет, не  показалось. Рядом с  моей бывшей любовницей стоял Великий Хвататель
Стрел,  Лучший  Садовник  Мира, Преданный  Слуга,  Непревзойденный  Ниндьзя,
Проклятый Китаец японского происхождения Ван Ю. Подсознательно я был готов к
его появлению на сцене,  но все равно неприятный  холодок  пробежал по спине
даже в  такую жару. Ай да слуга,  ай да  преданный китаец!  Старый японец не
разглядел своего страшного врага за столько лет... Ирония  судьбы.  Избежать
смерти в самых безнадежных ситуациях, выжить там, где нельзя  было выжить  и
погибнуть от руки своего  слуги. Кто это  писал,  что после  революции у нас
самыми  жестокими  к  свои хозяевам  были  самые преданные  слуги?. Здесь, к
счастью, обошлось без революции, а вот насчет жестокости и слуг...
     Ван небрежно обнял Исии за  талию и, как старый муженек, бережно подвел
к большому камню и  усадил. В руках у него была бутылка то ли с вином, то ли
с  водой и он налил жидкость в стакан и протянул Исии. У меня в горле что-то
щелкнуло --  пить  хотелось отчаянно,  но во  время этой сумасшедшей  игры в
кошки-мышки с  япошками я и забыл о воде. В моем походном  презервативе воды
осталось немного и она была чуть ли не горячей. Ничего, перетерпим.  Но вода
в таком количестве вызвала у  меня  приступ бешенства.  Я схватился  было за
винтовку,   но   быстро   одумался.   Стрелять   на  таком  расстоянии  было
бессмыссленно. Только  выдашь  себя, то есть  сам доложишь, что ты жив. А об
этом пока  стоило  помалкивать. Ван пока  не знает, что приключилось с двумя
его  ребятами.  Он будет  ждать, а значит у  меня есть кое-какое  время  для
действия.
     И вот я лежу за камушком и наблюдаю, как Энди и Пачанг  трудятся во имя
будущего  процветания  китаезы  (или япошки) по имени Ван Ю. Придется как-то
этому   помешать.  Это  же   надо   --  столько  золота   одному   человеку!
Несправедливо.  Моя  социалистическая,  а  в  чем-то  даже приближающаяся  к
коммунизму,  душа такого  вынести не  может.  Надо отобрать и  поделить, как
сказано у Владимира Ильича -- экспроприируй экспроприаторов. Ну, это скажем,
легче сказать, чем сделать. Но попробуем. Прежде всего,  надо бы подобраться
поближе к пещере, выяснить, сколько там еще золота и скоро ли  кончится срок
рабства у моих друзей. Конец рабства и конец жизни. Ван не из тех ребят, что
будут выдавать Почетные грамоты за ударный труд. Скорее пуля или  что-нибудь
в восточном вкусе.
     Лезть пришлось по скалам, так  как другого скрытного пути к пещере я не
нашел. А все мои альпинистские причиндалы валялись  в пещере. Малость сорвал
кожу на  пальцах,  но терпимо. обошлось  без серьезных  травм.  Вот и вход в
пещеру,  кстати,  господа,  сделанный мной. Никакой  благодарности.  Что  за
черствые  люди! Особенно вон тот, с винтовкой  -- так и зыркает по сторонам,
выискивает меня, чтобы поблагодарить. Пулей. Нет уж, спасибо...
     В  пещеру  можно  было бы  и прорваться, только  вот  что делать потом?
Окажешься в мышеловке величиной  с небоскреб  и все. Ничего путного в голову
не  приходит,  а   в  таком  случае  Командир  советовал  подождать.  Нечего
насиловать башку, особенно, если в ней ничего нет. Чтобы отвлечься от мыслей
по захвату пещеры, я стал разглядывать местность. Одни скалы. Скука. Хоть бы
растения  там  или  цветочки.  Ведь тропики  же,  могло  бы  что-то  и  глаз
порадовать. Стоп. А это  еще  что? Среди камней что-то белело.  "Что это там
белеет на  лугу, поручик Ржевский?" Известно, что ответил на это поручик, но
я был лейтенантом и  потому  этого не знал, хотя и очень хотелось посмотреть
поближе. Расстояние было небольшим, метров двести, не больше. Что ж, сходим.
Точнее, сползаем.
     Сверток  был  подозрительный.  Что бы в нем ни  лежало, его  специально
сделали заметным. А кто должен заметить?  Я. кто же еще. Больше здесь  никто
не болтается. Значит, сверток для меня. А  зачем? Кому  я тут  нужен? Энди с
Пачангом?  Вряд ли. Им  не  до посылок с  приветами. Тогда --  мина.  Этакая
элегантная ловушка  для простачков,  которые хотят  пить и есть. Завернули в
тряпку  парочку  гранат  с  выдернутой  чекой,  привалили  камушком  и  все.
Простенько. Стоп,  стоп. Простенько. Это  на кого же рассчитано, на меня что
ли? Однако... Вряд ли они считают меня простачком. Тогда -- не мина. А что?
     Надо было подумать. Я прилег за камушком и огляделся. Вот это да, как я
сразу  не заметил! Это место было скрыто  от наблюдения  снизу. Ни часовые у
пещеры, ни носильщики на тропе меня видеть здесь не  могли. Значит все точно
-- посылка  для  меня.  Только вот  от кого? Надо  посмотреть, что внутри, а
потом  будем гадать.  Почти  без  опаски я  подтянул  из  расселины  сверток
(тяжелый  черт!)  и  развернул  Ничего  себе  посылочка  --  два  рожка  для
"калашникова" , три банки  консервов и фляжка.  Полный джентльменский набор.
Не хватило только  сигарет. Вот черт, и  сигареты  есть, за  банкой  сразу и
заметил! Так, очередная шарада. Никакой записки или даже намека, кто  бы это
так  обо  мне  позаботился.  Место  тут  укромное,  но  добраться  сюда   не
представляет труда, было бы желание. А оно у неизвестного благодетеля было.
     Кто же? Вану  захотелось  со  мной поиграть:  Вполне  возможно.  Кто их
знает, этих  ниньдзя, может им приятно воевать  с полноценным противником, а
не с калекой,  умирающим  без жратвы и воды, с  них станется. Хотя вряд  ли.
Мао? Ну уж этот меня бы  живьем съел и не подавился. Я у него и девушку чуть
не отобрал, да и поиздевался вволю.  Этот не подходит на роль благодетеля. А
может кто-то из банды?  Так сказать, бунт  на корабле? Такое хорошо только в
пиратских романах, а  в суровой действительности вряд ли. Остается Исии. Вот
уж  сердце  женщины,  никогда  их  не  понимал  и,  кажется, не пойму.  Ведь
рисковала  же, вряд ли  Ван  ей  это  позволил бы.  Хотя, как знать, может и
ловушка этого хитрющего китайца. Если так, то она не  сработала. Посылочка у
меня, а никто не засек. Или все-таки засекли?
     От   консервированного  мяса  исходил  такой  аромат,   что  я  еле-еле
остановился, чтобы не опрокинуть содержимое банки в пасть. В самый последний
момент в голове вдруг застряла  мысль -- это же отрава! У  меня пересохло во
рту. Точно, отрава. Не мытьем, так катаньем решили меня ухлопать. Ух ты, вот
сволочь,  китаеза проклятый. Руки  даже задрожали. Чуть не  помер за здорово
живешь.  Так, водички бы,  а черт!  Вода во фляжке тоже отравлена! А  я  уже
выхлебал чуть не половину. Все, привет Мальчишу. Кранты. Амба. Песец полный.
     Я сел, выпрямился и  стал прислушиваться к  организму. Нигде ничего  не
болело,  кроме  ссадин и ушибов, нигде ничего  не  кололо, никаких  резей  в
животе  от  голода.  Видимо,   яд  постепенный,  так  сказать,  замедленного
действия.  Начинает  действовать,  когда  я  уже  о нем  забуду.  Лет  через
пять-десять или  месяц-другой. Мне уже  представился  мой хладный труп среди
камней и  хохочущие китайско-японские рожи.  И я разозлился.  Если так, то я
еще успею  кое-что  сделать, слегка подпорчу вам настроение. Помирать, так с
музыкой.  Я даже вскочил на ноги. А почему,  собственно, я должен  помирать?
Отрава? Кто сказал, что отрава? Так,  я же сам и  сказал. А тебе кто сказал?
Никто.  Я сам придумал. Вот. Вот оно -- сам придумал. И все. А почему должна
быть отрава? Если это Исии, то зачем  же ей такое коварство?  Женщина? Ну  и
что? Разве женщина обязательно должна быть коварной? Даже восточная...
     Дальше  рассуждать  я  уже  не  смог  --  все  мои  мысли  были  заняты
выковыриванием  остатков  тушенки из консервной  банки.  Хороший обед всегда
приводил меня в  состояние умиления всем  миром  и людьми,  а  банка тушенки
после  такого  поста  не хуже  обеда в  шикарном кабаке.  В  желудке приятно
покоилось  содержимое банки, а  в голове никаких  мыслей  об отраве,  только
желание немного вздремнуть, полежать...
     вздремнуть... полежать...


     Я лежал в полной темноте. Руки отчаянно ныли.  Ноги чувствовали себя не
лучше. Еще  бы.  Если бы вам так скрутили руки и ноги  какой-то на  редкость
грубой  веревкой, вам бы тоже не понравилось. Вот и  мне тоже. И мысли  были
тоже невеселые. Все-таки посылка оказалась ловушкой, только попался  я в нее
по своей вине. Правильно Командир говорил - не надо много жрать, сытое брюхо
к ученью  глухо. Вот и весь мой боевой  опыт пошел коту под  хвост  -  уснул
после жратвы, как суслик и... нате вам.  О  пробуждении  даже  вспоминать не
хотелось. Навалились  гурьбой, даже  руками помахать не удалось, не то чтобы
пустить  в ход карманную  артиллерию.  Взяли меня тепленьким.  И вот  теперь
валяюсь  в темноте, где-то рядом бегают лучи фонариков -- мои дружки остатки
золота перетаскивают. По некоторым фразам понял, что дело к концу. И к моему
тоже.
     Резкий свет фонаря бил  прямо в глаза. Кто светил,  не разобрать,  зато
голос я узнал сразу. Мой добрый приятель, он же великий Кормчий Председатель
Мао.
     -- Вот мы и снова вместе.  Недолго побегал  в  одиночестве. А  зачем? В
компании все-таки веселее.
     --  Это  ты  себя  считаешь  компанией?  В  детстве  мама  меня  всегда
предостерегала от такой компании.
     -- Твоя мама была права. У нас не очень порядочная компания, но зато ты
в ней долго не задержишься. Останешься с друзьями.
     -- И ты откажешься от удовольствия меня пристрелить?
     Другой голос, тоже знакомый, прервал приятную беседу с Мао.
     -- Он  здесь ничего  не решает, а  об удовольствии не  время думать. Об
этом подумаешь ты сам. У тебя будет много времени подумать.
     Ван внезапно замолчал, а  потом что-то сказал по-китайски моему  дружку
Мао. Тот  с  покорностью  в голосе ответил  и  фонари  двинулись прочь. В их
прыгающем свете я успел рассмотреть, что лежу  неподалеку  от  горы  золота,
точнее  от  того,  что  от нее осталось.  А осталось  маловато. Успел только
разглядеть  обломки  ящиков,  а  самой  горы  как  не  бывало.  Стало  быть,
перетаскали все. Ишь ты, какие запасливые, все в норку волокут. Как крысы. И
тут нехотя усмехнулся про себя  - крысами во Вьетнаме  называли нас. И я был
одной из крыс. И вот теперь в родной стихии. Под землей.
     Фонариков  вдали стало больше, лучи метались  беспорядочно. Люди уже не
разговаривали, а  перекривилась, что-то происходило неординарное. Потом лучи
стали  приближаться  ко  мне. Два  фонаря  расположились  напротив, ослепляя
глаза,  а  кто-то  за  спиной  поднял меня  на  ноги. Стоять  со  связанными
лодыжками было  трудновато,  но  скоро сверкнуло лезвие  и веревка на  ногах
свалилась. По занемевшим ногам  разлилась такая боль, что я присел.  Человек
сзади резко потянул за связанные руки вверх и отдохнуть мне не удалось.
     -- Вставай, солдат.  У  тебя еще  будет  время насидеться и  належаться
вволю.
     Опять  этот китаец. Что он мне приготовил? Наверняка что-то в китайском
духе, вроде погребения заживо.  Мне его намеки на долгий отдых  о-о-очень не
нравились. Придумал, сволочь что-нибудь особенно гнусное. А что еще  от него
ждать.
     -- Скажи-ка мне,  китаеза, ты всгда был такой сволочью или  в последнее
время так оборзел? Расскажи лучше, как ты своего любимого  хозяина, которому
задницу лизал, прихлопнул? Все ниньдзя такие или ты такой урод единственный?
     Лица я его не видел, но мне показалось, что Вана перекосило.
     -- У ниньдзя  нет хозяина!  Я сам  по  себе, я  сам за  себя. Я  никому
задницу не лизал, а уж этому старому хрычу и подавно.
     -- Ишь ты, как разъякался. Я. я .я... Ты и лизал, ты и ползал перед ним
на  карачках,  а потом ударил в спину. Он-то был настоящим солдатом,  не то,
что ты.
     -- Заткнись, русская свинья!
     -- С  твоего позволения не  русская,  а белорусская. Но  тебе этого  не
понять,  потому  что  для  тебя  это  все  равно  -  такая сволочь,  как ты,
национальности не имеет.
     Ван,  видимо,  пришел  в  себя  и ответил  своим скрипучим голосом  без
эмоций.
     --  Скоро ты будешь размышлять об этом в одиночестве, мы тебе мешать не
будем.
     Что-то похожее  на юмор  промелькнуло в  его ответе и  мне стало не  по
себе. Если у этого животного появляется юмор, жди от него пакостей. Ван явно
не захотел продолжать  разговор. Его фонарик развернулся и отправился прочь.
Человек сзади подтолкнул в спину и мы медленно двинулись вперед. Конвойные с
фонариками
     шли по сторонам чуть впереди. Так, их можно попытаться завалить ногами,
или одного  из  них,  заднему  головой и...  в сторону. Так, а  что  дальше?
Ничего. Бежать некуда. Придется ждать, посмотрим, что они задумали.
     Конвоир  слева споткнулся на камне и  луч его мощного фонаря прыгнул  в
сторону. Господи  Боже! Что  это!  Я  стал,  как  вкопанный, мой страж сзади
уткнулся мне в спину.
     -- Стой, погоди! Посвети-ка туда еще раз!
     Ребята, видимо,  ни  хрена  не  соображали  в  английском.  Один крепко
стукнул меня  по башке, другой подтянул вверх  связанные руки. Но у  меня  в
голове что-то щелкнуло -- не сдвинусь с места, пока не увижу.
     -- Эй, Ван, Мао! Идите сюда! Да подойдите же сюда, кретины!
     Конвоиры  возились со мной, пока я повалился  на спину  и отбрыкивался,
как мог, не
     переставая орать. Мао почти прибежал.
     -- Что случилось? Чего ты орешь, свинья.
     Мне было не до его грубости.
     -- Пусть посветят туда. Да  не бойся  ты,  ничего  я  никому не сделаю.
Пусть только посветят туда.
     --  Я и  не беспокоюсь. Что ты можешь  сделать, ничего. А что это  тебе
приспичило там видеть?
     -- Посмотри сам, кретин! Посвети туда!
     Что-то  в  моем  голосе заставило  его  поверить.  Мао  приказал  своим
обезьянам  и  четыре  луча  начали шарить слева. Вдруг  они  застыли в одной
точке.  Я  почувствовал,  как  затрясся  мой  страж сзади.  Остальные издали
какие-то  непонятные  звуки,  а  Мао вдруг завопил по-японски со всей  мочи.
Засверкали фонарики и  скоро.  все  лучи уткнулись в  одну  точку. Наступила
тишина.  Даже дыхания  не было слышно. Я  почувствовал, как  страх окутывает
всех. И меня тоже.
     В лучах  фонариков светилась скульптура. Так  показалось сначала. Потом
до  меня  дошло,  что  это  вовсе не произведение рук человеческих. Это было
окаменевшее изваяние чего-то, что  было когда-то живым. Правда так я подумал
позже,  когда  ко мне вернулась  способность рассуждать, а пока я глядел  на
человека из камня. Черт возьми, существо так же походило на  человека, как я
на крокодила,  но  я чувствовал, что  это жуткое существо на мягких коротких
лапах, плоской  мордой, какими-то  противными наростами на теле и множеством
глаз  разумно.  Нет, это  была  не  скульптура. Никакой  фантазии  у земного
художника не хватило бы, чтобы изваять подобное существо. Вроде бы все в нем
было похоже  на земное, однако все вместе  начисто  разбивало предположение,
что это какое-то древнее божество. Люди такого изваять не могли...
     Господи, откуда оно взялось? Такого быть не может,  потому что не может
быть. Это что-то. Кто же здесь жил? И сколько лет назад? Да это же сенсация,
открытие,  которому нет  цены!  Во  мне проснулся  журналист  и  я  даже  на
мгновение забыл  о своем положении. Но  Мао об этом  помнил. Он что-то опять
заорал и фонарики переместились с чудовища на меня. Все мгновенно  пришли  в
себя и мне пришлось снова тащиться за моими конвоирами...
     От кучи  золота  остались  только  деревянные  ящики. Хорошо поработали
ребята. А где же Энди и  Пачанг? Неужели эти скоты  их прикончили? Возможно.
Очень  даже.  По  всей  видимости  и  мне  недолго  осталось. Только вот как
понимать Вана, когда он говорил о  времени,  которого  у меня вроде бы будет
много?  Невозможность что-либо  предпринять меня бесила, но  бешенство никак
помочь не могло. Да, наверное, помочь теперь мне уже никто и ничто не может.
Остается ждать.
     Ван снова  приблизился в  окружении  фонариков.  Прямо Моисей какой-то.
Что-то вякнул и меня поволокли. Я  так и не успел сказать ему все,  что я  о
нем думал. Может полегче было бы. Справа тянулись уже виденные мной каменные
мешки, вырезанные неизвестно кем и  непонятно чем в скалах. Теперь-то у меня
появились кое-какие мысли насчет  этого, но думать было некогда. Перед одним
из мешков мои конвоиры  остановились, поджидая Вана и его  верного Мао. Хоть
бы Исии появилась, напоследок посмотреть на нее. Не такая уж плохая девочка,
не скоро такую найду... Что я несу? Где это я буду искать девочек, здесь что
ли?
     Ван показал фонариком  в нишу,  Я  почувствовал,  что веревку на  руках
разрезали. Я был свободен,  но только сейчас это было ни к чему. Автоматов я
не видел, но был уверен,  что на меня уставились  не меньше  трех. Многовато
для геройства. Зато с лихвой хватит на быструю смерть...
     Меня  втолкнули в  мешок. Сильно толкнули,  я  не удержался  на  ногах.
Япошки заржали. Я ничего не видел, кроме ярких пятен фонарей, но со слухом у
меня было все в порядке. Ван издевательски пропел:
     -- Прощай.
     Верный Председатель Мао добавил:
     -- Желаю подольше помучиться! И славно покушать.
     Что-то тяжелое грохнуло меня по голове. Я отключился,
     Пещера.
     Если бы  камень  мог  уставать,  то она  устала. Еще  бы,  сколько  там
миллионов лет-то?  Уму  непостижимо.  Человеческому,  а  ей тем паче. Что-то
такое  смутно помниться  вроде жуткого огня,  пламени, расплавленных потоков
камня и еще чего-то... Кто ж его  знает, надо бы геологию изучать, как люди,
да  только  ей ни  к чему. Вот уж сколько  лет без  всяких наук и может даже
вопреки им  существует она в глубине вулкана и все  тут. Вулкан давно потух,
состарился, сил больше нет извергать что-либо.
     И  правильно,  нечего   зря  сотрясать  землю,  людей   пугать.   Хотя,
собственно.  какое  ей дело  до  этих существ?  Что люди, что  букашки,  что
звери... Размерами только и отличаются, да и  то не очень. Какая разница для
нее. Ползают по поверхности иногда и  внутрь забираются. Ковырялись было лет
этак  тысяч   десять  назад,  почти  вчера,  своими  слабенькими  ручонками,
сооружали  ямы,  стены...  К чему:  Кто  их  поймет.  Вот  раньше  приходили
существа,  это  да.  Сила  у  них  была,  сквозь  камень,  как  через воздух
проходили.  Случилось  что-то у них, ремонтировались  долго,  даже  в вулкан
лазили, что-то им такого на поверхности не  хватило. И повозка  у них чудная
была, светилась... Потом улетели, но не все.  Одного оставили во мне. Я уж о
нем позаботилась, сохранила точь  в точь, каким он был. Кто знает, может еще
раз прилдут.
     Давно  это  было,  по  настоящему  давно. С  тех  пор, как эти  людишки
появились  на земле,  так только они во  мне и бывали. Раньше  много  их тут
было.  Моего  гостя,  которого я  в  камень  превратила, за  какого-то  бога
принимали,  песни  пели,  ползали  на  животах,  зверей, а  иногда  и  людей
приносили, убивали... Много лет так было, по их, конечно, меркам, а потом  и
они исчезли, короток их век... Много их во мне осталось, но ничего, пожалуй.
и  не сохранилось,  слабенькие существа, даже  останки недолговечные.  Все в
прах обратились, не то, что те, которые давно прилетали.
     Долго  никто  не  приходил, забыли  про свое  божество,  все  больше по
поверхности бродили  и,  видать, кое-чему  научились. Воевать стали,  пушки,
бомбы изобрели, иногда даже  мощные, почти, как у тех. что давно  прилетали.
Как  ударят,  земля  трясется,  камни сыплются.  Я  уж так  привыкла  к тому
существу,  что  во  мне  столько  лет,  хоть  и  неживой,  стоит,  так  даже
беспокоится начала, как бы не развалили...
     Кто из  знает,  глупые... А  однажды, когда уж  и  стрелять  перестали,
пришли снова, притащили  металл. Много металла. Сильно за  него беспокоились
--  очень он для них ценный,  решили спрятать. Глупые. У  меня  внизу такого
металла сколько хочешь, только поищи хорошенько.
     Потом вход  ко  мне завалили, сильно  ударили по  камням, вот они и  не
выдержали, посыпались вниз, не могла я  их удержать. Думала, больше никто не
придет. Не найдут. Но ошиблась, нашли. Видно этот металл  и  вправду ценный,
раз снова вход отыскали и пришли. Зачем им это золото, так они его называли?
Не  знаю, надо подумать, а времени у меня много. Зачем им золото... зачем...
зачем... Подумать надо.
     Снова тишина, никто не мешает. Зачем им золото... зачем...



     Голова побаливала, но чувствовал я себя неплохо. Пока лежал. Как только
попробовал  встать,  чуть  не  рухнул. Голова  загудела.  Ноги  ватные.  Пот
прошибает... Да,  плохи дела.  Надо  посидеть, прийти  в  себя.  Сидеть было
полегче. Попробуем соображать. Темнота полная. Как у негра известно где. Там
я, правда,  не был, но поговорки  обычно говорят  правду. Проверим. Пощупаем
справа и слева. Справа стена. Каменная.  Слева -- пустота. Правильно, ширина
мешка, если я  еще здесь,  показалась  мне примерно метров пять-шесть. Позже
попробуем доползти. Проверим  пол.  Гладкий, холодный.  Так,  ползем. Первые
пару метров я полз энергично, потом застыл. Черт! вспомнил! Как там у Эдгара
По? Провал  в центре? Эге, кажется спешить некуда. Проверяя пол перед собой,
я добрался, наконец, до противоположной стенки. Встал,  пощупал. Стена такая
же гладкая. Вспомнилось  жуткое чудище в пещере. Кто это или что это?  Дикая
фантазия  дикарей  или...  Черт, я  же  в летающие  тарелки  не  верю.  Но в
последнее время моя уверенность была сильно поколеблена. Увидишь такое -- во
что хочешь поверить можно. Даже в инопланетян.
     Ползал я долго, прополз вдоль стен и убедился, что никакого выхода нет.
Припомнились какие-то сложные механизмы  на входе  в мешок. Видимо, какая-то
разновидность тюрьмы или  склада? Кто ж  его знает. Мне все равно. Хотя и не
очень --
     выбраться  отсюда невозможно.  Вот  так.  Невозможно.  Так  вот  о  чем
толковал мне этот паршивый китаеза. Времени у меня будет достаточно, пока  я
здесь не помру  от голода и жажды. Невеселая перспектива. Даже  труп никогда
не  найдут. Так  и  буду  здесь в качестве мумии. Правда, в компании  с этим
монстром, но утешение слабое.
     В одном  месте в стене была какая-то узкая щель.  Скорее  всего тут был
выход. Был. Сейчас  нет.  Стало  быть,  надо  попытаться открыть. Попробовал
просунуть хоть пальцы, ничего не вышло, слишком  узко. Да и силенок маловато
для такой "дверцы". Весит она пару тонн, не меньше. Грустно.
     Лежать  на  камне  было  холодно,  еще  простужусь...  Эта  мысль  даже
развеселила  меня.  Мрачноватый юмор --  бояться простуды при  стопроцентной
уверенности в скорой  смерти. Ха-ха-ха. Как в  театре.  Ноги споткнулись обо
что-то.  Черт  побери, это же мой  рюкзак! Так вот что бросил мне напоследок
мой закадычный  враг Мао, так вот чем он  огрел  меня  по  голове.  Подольше
проживет, а  значит  - подольше помучится. Все-таки есть жратва и вода.  Это
неплохо, но стоит ли продлять жизнь в этом каменном мешке? Ну, проживу сутки
больше, сутки меньше... Конец-то один...
     Черт с ним, с концом, а поесть  надо. Чем только открыть банку? Нож они
мне не  оставили. Но на всякий случай пошарил по всем карманам рюкзака. Так,
что тут у нас?  Эге, скальный крюк.  Не нож,  конечно, но  банку расковырять
можно.  Так, а это  что? Спички.  Неплохо, правда,  зачем  они...  Все равно
смотреть  не  на что. Любопытство победило и одна из спичек загорелась. Свет
ударил в  глаза,  после  полной темноты даже больно стало.  А каково кротам?
Ничего  нового не увидел. Стены гладкие, дверей  нет, но и страшной дырки  в
полу тоже нет. Можно ходить спокойно. Ха-ха! Спокойно.
     Мясо показалось очень вкусным и,  как всегда, после  жратвы, захотелось
спать. А что, почему бы и  не соснуть? Торопиться некуда... Но уснуть толком
не  удалось. В голову лезли всякие мрачные мысли, тревога и страх все больше
овладевали сознанием. Никакие усилия  воли не  помогали. Я  закрывал, просто
зажмуривал глаза, пытаясь, как  в детстве отогнать страшные мысли. Ненадолго
проваливался в  какое-то  забытье,  усталость последних дней все-таки давала
себя  знать. Потом сон  окончательно убежал.  Глаза  открывать  не хотелось.
Какая разница, все равно ничего не увижу, не хочу чувствовать себя слепым. С
закрытыми глазами легче  -- кажется, что откроешь их и увидишь свет. Увидишь
свет? Что это? Свет действительно был,  Слабый, почти нереальный, призрачный
какой-то, но был. Я явственно видел над собой слегка светящуюся полосу. Так,
кажется, я начинаю сходить с ума. Какая полоса, какой свет?
     Помаленьку ко мне стало  возвращаться соображение. Полоса все-таки была
и эта полоса  очень далеко от  меня -- она находилась на потолке пещеры. Что
это  -- огромная кварцевая жила, пронизавшая толщу породы или настоящая щель
в горном массиве, мне уже никогда не узнать. Но она давала немного света и я
сообразил, почему ее не было видно раньше. Мы пользовались фонарями, а потом
была ночь. Наступил день и пришел свет. При свете  как-то стало легче. Хотя,
какая разница -- умирать в темноте или на свету.
     Открытие  света  разбудило  во  мне  аппетит.  Еще  одна  пустая  банка
появилась в каменном мешке, еще одна загадка для будущих исследователей этой
пещеры. Пусть поломают головы. На сей раз в сон не потянуло. Свет сделал все
происходящее жутко  реальным. А реальность заставила думать. Вверху  в мешке
потолка нет,  раз  я  вижу свет. Это раз.  Два -- это  то, что помимо серого
света сверху  я обнаружил и  какой-то боковой отблеск. Так, вспомним, как мы
впервые  попали в  пещеру.  Через  лаз наверху.  Потом  мы шли  по  широкому
карнизу, а внизу были эти самые каменные мешки. А в-третьих, мне послышались
какие-то странные стуки. Странные, потому что не походили на естественные, в
них  угадывался  какой-то  ритм.  Осталось  совсем  чуть-чуть  -- влезть  на
отвесную гладкую стену высотой метров в двадцать и все. Так, ерунда.  Сейчас
отращу крылья и взлечу, аки ангел. Только разгонюсь получше...
     Рассуждал, рассуждал  и  вертел  в  руках скальный крюк. Вещь  хорошая.
спору нет, если скала не монолитная.  А  в сплошной камень  такой  крюк моим
молотком не загонишь. Тут у меня от  неожиданной  надежды даже  зубы заныли.
Боясь спугнуть удачу, я стал шарить в  рюкзаке. Есть, кажется есть.  Но я не
верю. Это галлюцинация.  Бывают глюки  звуковые,  бывают слуховые,  а это --
осязаемая.  Ничего нет, а  я осязаю. И боюсь вытащить  руку из рюкзака --  а
вдруг  это  не то,  на что  я  надеюсь  или Он всего  один... Наконец,  рука
выползла  наружу. В  ней был  зажат  шлямбурный  крюк!  Я ощупал его  -- он,
родимый. И, кажется, не один.  Потащил за веревочную петлю и наружу выползли
близнецы.  Один. два три... восемь, девять, десять.  Молоток  я нащупал  еще
раньше,  теперь моя  судьба зависела от особо заточенного  закаленного куска
железа -  специального шлямбура.  Без него все эти уникальные крюки окажутся
бесполезными кусками стали. Рука дрожала. Я  вытащил ее из рюкзака и положил
на колени.  Она тряслась, как пойманная рыба. Ничего подобного ранее со мной
не случалось. Ай да Паша, как тебя приперло... На этот раз, кажется, прижало
по-настоящему.
     Не знаю, сколько я просидел, но рука все-таки трястись перестала и я ее
снова отправил  в рюкзак. Так,  в этом кармане  нет, в этом - тоже...  Этот,
вроде бы последний.  Рука  снова начала трястись,  но  без  толку. Последний
карман был тоже пуст. Так, приехали.  Спокойно, Паша, спокойно. Не  суетись,
не  надо. Карманов  много, ты один.  Давай-ка еще раз,  только  внимательно.
Один, второй, третий... Опять пусто. Не  может  быть!  Давай еще... Нет,  не
надо суетиться, а вдруг...
     Я начал методично обшаривать пол вокруг себя.  Точно. Шлямбур выкатился
вместе  с  крюками  и все  это время тихо лежал  и помалкивал у  самой  моей
задницы. Нет. все-таки есть справедливость на свете, а кто ищет, тот  всегда
найдет. Теперь надо приниматься за дело, пока есть силы и немного воды.
     Лезть  по  отвесной плоской  скале вовсе  не то же самое, что  по любой
скальной стенке, а шлямбурный крюк придуман для того, чтобы, навсегда отбить
охоту у людей лазить по  скалам. Вначале шлямбуром долбишь в камне дыру (как
тысячи  новоселов  каждый  день),  потом вбиваешь  туда  специальный крюк  с
зажимами  и  висишь на нем,  вбивая крюк  следующий,  потом  подтягиваешься,
повисаешь  и  снова долбишь. Но  базальт  -- это  вам  не бетон,  тем  более
советский. Руки у меня  наверняка были синими уже  после первых трех крюков.
От  усталости и темноты я отчаянно мазал и  иногда висел  на крюке  минут по
пять, матерясь и дуя на ушибленные пальцы...
     От усталости я даже не смог порадоваться,  когда  вполз животом на верх
стены.  Сил  просто  не  было. Мыслей тоже. Так,  одна тупость. Когда голова
потихоньку начала приходить в рабочее состояние, осторожно огляделся. Ширина
стены не превышала метра и  падать я мог, между прочим , только в один мешок
-- из всех других выбраться было невозможно.  Кроме  всего  прочего  я еще и
немного оглох. От многочасового стука по крюку, камню и рукам, многократного
эха в пещере у меня в ушах появился звон. Но когда дыхание, зрение и слух ко
мне вернулись,  то я  все-таки увидел впереди нечто похожее на луч  света из
стены и  сообразил,  что  там-то  и находится  дыра,  через которую мы  сюда
влезли. А  чуть  позже  вновь услышал странные звуки и,  как мне показалось,
голоса. Я переполз на парапет у стены, где окончательно расхрабрился и встал
на ноги.
     Через пару таких "мешков", как мой, я их нашел. Пачанг, Энди и какой-то
еще человек просто взвыли от восторга, когда я окликнул их.
     -- Нет, вы  просто маленькие дети. Ни на минуту нельзя  оставлять одних
-- обязательно во что-нибудь вляпаются. Ну, как, не надоела жизнь грузчиков,
а?
     -- Пол! Дружище! Черт возьми, я знал, что ты нас выручишь!
     -- Привет, Пол! Спасибо!
     --  Подожди ты со своим спасибо. Как  вас  оттуда  вытащить, вот  в чем
вопрос. Никто не ранен? А кто это с вами,
     --  Нет, все живы, только устали  и есть хотим. А  это капитан Псих, ты
его помнишь...
     -- Господи, а этот как с вами оказался? Ладно,  разберемся, Ловите пока
пару банок консервов и воду, да не передеритесь за жратву, а я придумаю, как
вас оттуда вытащить.
     У меня был только кусок репшнура стандартной длины, т.е. 20 ярдов по их
пижонским меркам,  а  значит короче двадцати  метров.  А  стеночка-то поболе
будет.  Так,  думай, Паша,  думай,  хоть  это тебе и  противопоказано.  Так,
придумал -- пара лямок с карабинами от  рюкзака  и  есть еще  пара метров. Я
боялся, что могу не удержаться на довольно скользком гладком камне и свалюсь
на головы  своим друзьям.  Вряд  ли  они  обрадуются  такой встрече.  Потому
пришлось снова повиснуть на стенке  с крючьями и  выбить  пару для крепления
репшнура.  А еще  меня беспокоил  этот  самый шнур --  все-таки  не основная
веревка,  может и не выдержать. Пачанг и  другой  таец полегче будут,  а вот
Энди бугай порядочный. Ну, будем надеяться на качество товаров из Гонконга.
     Репшнура все-таки не хватило всего метра полтора и Энди привязал к нему
свои джинсы, Жаль что темно и не было фотоаппарата -- я бы рассчитался с ним
за  прошлые  насмешки. Теперь, когда  радость  встречи померкла и  наступили
боевые будни, надо было думать о том, как выбираться дальше. Вообще-то я был
почти уверен,  что веревки, по которым  карабкались  сюда японцы, до сих пор
висят  на месте.  Вряд ли Ван или Мао  такие уж хозяйственные  зануды, чтобы
забрать их.  Но вот беда -- дальше  придется спускаться без веревок,  а  мои
друзья, конечно, хорошие люди, но плохие скалолазы. Я ничем помочь не смогу,
да  и репшнур для  страховки не годится -- жидковат. Ну  что ж, на  все воля
Божья,
     Опасался я напрасно. Все оказалось на месте -- веревки и решимость моих
друзей, без  страха преодолевших  нелегкий  спуск. На  месте оказался и  мой
тайник с автоматом и двумя полными рожками. Теперь надо было  бы  вздремнуть
минут шестьсот, но, увы, труба зовет.


     Никогда раньше наш "Меконг" не казался мне таким красивым, хоть я и был
без памяти влюблен в него. Сейчас, когда на нем  хозяйничали другие люди, во
мне проснулся ревнивый мавр. Видимо нервы у меня от  событий последних суток
сильно  расшатались,  так  что  я  выпалил  серьезную  очередь выражений  на
чистейшем русском мате.  Мои друзья большую часть сказанного  не поняли,  но
смотрели на  меня  с уважением. Облегчив душу, надо  было подумать и о наших
грешных  телах, которые  пока  торчали на суше,  а  наш  кораблик  собирался
уплыть. Это уж ни в какие  ворота не лезло. Я пространно и  детально изложил
свой план. Мои друзья отнеслись  к нему  понимающе, а вот у  капитана  Психа
глаза чуть  не вывалились  на камни. Он еще не привык к нашему стилю работы.
Псих  смотрел  на  меня  со  смесью  дикого  страха  и  уважения.  Мне   это
понравилось. Я снова был  крутым.  Ну,  в общем, дубина  дубиной. Глупой, но
сильной.
     Спуститься  к морю было несложно, но приходилось маскироваться.  Солнце
еще было высоко,  хотя и клонилось к закату. Так что раньше завтрашнего утра
наши японско-китайские друзья вряд ли рискнут плавать по этим рифам. Оно и к
лучшему --  еще посадят  наш "Меконг" на камни  и тогда я... тогда  я...  не
знаю,  что  с  ними  сделаю.  А пока мы  ползали по речке впадающей в  море,
залезали под каждую корягу, заглядывали во все скопления камней, искали, где
же я оставил свое сокровище. Мне стало жарко  в холодной  воде от мысли, что
мой мешок течение могло отнести в море и тогда... Есть! Ура! Энди попробовал
даже  подпрыгнуть  от  радости, но  Пачанг  предусмотрительно окунул  его  с
головой. Мы оттащили мешок вверх по речке подальше от берега.
     -- И эту тяжесть ты один приволок под водой оттуда? -- Энди недоверчиво
ткнул пальцем в сторону "Меконга".
     -- Нет. Я тащил спереди, а пара японцев  подталкивали сзади. Иначе бы я
не справился.
     У  капитана Психа снова отвисла челюсть, а Пачанг по-отечески захлопнул
ее рукой снизу.
     -- Не обращай на них внимания, Это белые люди так шутят.
     Шутки  шутками, но у нас  оказалось  свое,  хоть  и небольшое  средство
передвижения на воде. В резиновом мешке находился  с плотно упакованном виде
надувной катер  "Zodiack Goliaf", пятнадцатисильный подвесной мотор "Honda",
три  галлона  горючего  и  трехдневный  аварийный запас  продуктов  и  воды.
Неплохо,  да? Мы развернули катер, расправили  складки, проверили  установку
жестких пластин дна и  я повернул  вентиль  баллона  с  углекислотой.  Через
двадцать секунд "Голиаф" был готов к плаванию. Энди содрал защитную упаковку
с мотора, вот только проверить его без лишнего  шума  пока не представлялось
возможным.  Ничего, подует  вечерний  бриз, засвистит в снастях обоих судов,
тогда  можно  запустить  двигатель, А пока мы  открыли  банки  НЗ  и  плотно
перекусили.  Кто  знает, когда придется есть в следующий раз. Капитана Психа
отправили  наблюдать за  судами, а  сами обсудили  последующие  действия. На
словах все было безупречно, как получится на самом деле, скоро узнаем.
     Мои  предположения оправдались -- никаких приготовлений к  немедленному
отплытию не  наблюдалось, скорее  всего отплывут на рассвете.  вот  тогда  и
пригодится "Голиаф".  Хотя наше  теперешнее суденышко  было  скорее Давидом,
насколько я помню  Библию, Голиафом был бо-о-ольшой  человек. И сильный. Так
что  Голиаф был  на кораблях, а мы должны  были  повторить подвиг маленького
пастуха. Один "калаш" против целой команды стрелков -- хиловато, но на нашей
стороне неожиданность и смекалка. Тем более, что  нас противники уже списали
со счетов, никакого  наблюдения  за берегом они не вели, просто готовились к
отплытию. Судя по  всему, стартуют  они  еще  в  утренней  темноте,  чтобы в
безветрии пройти через опасные мели и камни. Сейчас у них не будет  опытного
рулевого на "Меконге", а терять яхту  они  явно не хотели, Я тоже. Значит, у
нас есть всего десятка два минут от полной темноты до полного рассвета.
     Пачанг заменил Психа на посту и теперь тот удивленно  рассматривал чудо
надувной техники. Он настолько увлекся  ощупыванием и разглядыванием  нашего
суденышка, что я всерьез стал опасаться, как бы он чего не открутил в порыве
любопытства.  Потом одумался и, надо сказать, вовремя.  Из кармашка на борту
Псих извлек плоский пакет и вертел его в руках. Пакет  был интересный, я без
особых  церемоний  забрал  его.  После   вскрытия   мне  оставалось   только
присвистнуть -- там находился этакий симпатичный "Вальтер" ППК с  глушителем
и тремя полными обоймами. Псих с интересом наблюдал за моими действиями, а я
решил дальше использовать его природное любопытство -- знаками  приказал ему
искать дальше. И точно. Он обнаружил еще два пакета.  В одном была ракетница
с  запасом  разноцветных  ракет,  в другом лежали  лекарства и  перевязочные
материалы.  И  еще  --  десятка  два  презервативов.  Ну  как  тут  было  не
восхититься  предусмотрительностью  того американца с Филиппин,  который все
это вмонтировал  в  нашу яхту.  Я  даже пожалел, что не  могу в этот  момент
пожать  ему руку. Вот это я  называю -- работать  добросовестно. Впрочем, за
такие деньги, какие он  с нас слупил, иначе и быть не могло. Впрочем, могло.
Если  бы  на  месте того  американца был какой-нибудь  капитан  Сидоров  или
Пупкин...
     "Вальтер", конечно, пригодится,  однако огневой мощи у  нас прибавилось
весьма  и   весьма  немного.   По-прежнему  можем  рассчитывать  только   на
внезапность, ведь не могут  же  они предположить,  что я -  "человек-муха" и
могу ползать по отвесным стенам? Вот так, дорогие мои япошки. Посмотрим еще,
кто есть кто. Кстати, пора сменить Пачанга,  потом меня заменит  Энди -- мне
бы хоть пару часов поспать перед абордажем.
     Поспать не  удалось.  Несмотря на  жуткую усталость,  сон не  приходил.
Лежал  за  много дней впервые на мягком --  надувное  дно  катерка оказалось
идеальной постелью. Взглянул на часы --  пора будить  ребят. Энди не спал, а
оба  тайца так  лихо посвистывали  во сне, что  я ощутил  себя преступником,
когда стал их тормошить. Оба вскочили и, что удивительно, проснулись. У меня
так не бывает. Встать  встаю, но просыпаюсь гораздо позже. Катер скользил по
воде, как бальсовый  поплавок. Энди  подкачал бензин в карбюратор  мотора  и
дернул  за  шнур.  Попробовать  раньше  не  удалось,  ветер был слабым  и мы
опасались, как бы  япошки  не засекли  нас раньше времени. Теперь  выхода не
было.
     Еще пара рывков и мотор взревел. Энди поспешно  убрал газ. Теперь мотор
заработал  тихо  и  ритмично.  Я  сунул  руку  --  водяная  помпа  работала,
охлаждение  было в  порядке,  значит не заклинит  по дороге.  Энди понимающе
кивнул и осторожно включил  сцепление. "Голиаф" медленно заскользил к выходу
из  малюсенького залива  и  спасительных кустов, закрывавших нас от обзора с
корабля...



     Темнота стала  не очень густой. Солнце еще не подошло  к пределу. когда
начинает светиться небо, но звезды как-то  поблекли. Пока все шло нормально,
мотор  работал  тихо,  на  открытой  воде  даже  тише,  чем  вблизи  берега.
Ориентироваться приходилось весьма приблизительно, и я боялся, как бы нам не
проскочить мимо яхты. Небо начало светлеть и я  увидел "Меконг" метрах в ста
право по борту.  Мы все-таки проскочили, но не очень. В наступающем рассвете
можно было разглядеть фигуры часовых на палубе. Их было двое, Я решил начать
с кормы, здесь легче взобраться на палубу, по борту были ступени штормтрапа.
     Часовой был явно беспечен. А чего бояться? Эти кретины, его начальнички
заставили от нечего делать торчать здесь, на палубе, вместо того. чтобы тихо
храпеть  в каюте.  Эх, жизнь... Тем  более, что  добычу  захватили  знатную,
достанется  всем.  А  эти   дураки   навек  успокоились  в  пещере.  Помогли
перетаскать золото  и... хватит. Посидите до  самой смерти в пещере. Часовой
даже покрутил головой от  удовольствия -- как они  лихо расправились с этими
белыми придурками, которые вздумали потягаться с якудзой.
     "Голиаф" мягко ткнулся в борт. Энди подстраховал столкновение руками  и
жестом
     указал мне на трап. Я встал на борт и медленно  перенес тяжесть тела на
скобу. "Меконг"  даже  не шелохнулся,  Ах  ты,  молодец, знаешь, что  пришел
хозяин,  только  вот  этому  узкоглазому  типу  это  придется еще  доказать.
Добравшись до среза борта,  я осторожно выглянул. Часовой стоял в  метре  от
меня и смотрел в другую сторону. Теперь все зависело от того, понимает ли он
по-английски.  Я про себя  даже чертыхнулся  -- это же надо так, чтобы успех
операции и наши жизни зависели от того, понимает этот бандит английскую речь
или нет! Кошмар. Но делать нечего, начнем.
     --  Не двигайся!  Сделай шаг назад и  положи автомат!  Не оборачивайся!
Одно лишнее движение и ты труп!
     Я старался  тщательно и отчетливо произнести все  слова,  но  это  было
довольно трудно,  так как  мне  пришлось  их  прошипеть.  К  счастью, парень
понимал  по-английски  и  не  горел  желанием  помирать.  А стрелять мне  не
хотелось  - шума  получится много  и  тогда... Но япошка  послушно,  хоть  и
медленно, сделал  шаг назад. Положить  автомат  он не успел -- я приподнялся
повыше  и огрел  его  рукояткой "вальтера". Он  послушно  лег,  я еле  успел
подхватить автомат,  чтобы  он  не загремел  по  палубе.  Так, один  часовой
отдыхает, очередь за вторым.  Но от носа  до кормы  на нашем "Меконге" почти
тридцать метров  и как их пройти незамеченным, я плохо представлял. Вдруг от
рубки  управления отделилась  еще  одна  фигура.  Черт,  они  еще  и часовых
проверяют! Прямо военный корабль, не меньше. Посмотрим, подождем результатов
проверки. Фигура, пока не совсем  ясная в  призрачном свете.  приблизилась к
часовому. который повернулся  лицом  к проверяющему.  Я поднял  пистолет  --
придется  стрелять,  хотя  на  таком  расстоянии  и  в таком  свете  никакой
гарантии, что ухлопаю двоих наповал, у меня не было. Другого выхода, однако,
тоже. Но произошло нечто странное. Проверяющий, как  я  его окрестил, вырвал
винтовку  из  рук часового  и  треснул  того по башке!  Вот  это да! Да  тут
разворачивалась какая-то непонятная  мне игра. Я быстренько сунулся опять за
борт и, пригнувшись, стал поджидать бдительного типа.
     Легкий  свист прозвучал не рядом  с  моей башкой,  а несколько  дальше.
Чья-то  ро-  жа  перевешивалась  за  борт   и  свистела.  Я  ожидал  увидеть
направленный  на  меня ствол, но ничего подобного не увидел.  Человек махнул
рукой,  приглашая  на борт.  Вся эта сцена  произошла на глазах  всей  нашей
изумленной компании и теперь я боялся, чтобы у Энди не  сдали нервы и он  не
начал палить.  Одним  прыжком  я  вскочил на палубу и  направил пистолет  на
незнакомца. Он  приблизился настолько, что  перестал быть  таковым.  Батюшки
свят! Так это же мой  старый  друг,  Великий  и  могучий  Председатель  Мао!
Собственной  персоной, как любил говаривать один  персонаж в кино. Надо  же,
какая встреча. Пистолет в моей  руке задергался,  так  мне  хотелось всадить
пару пуль в его луноподобное личико. Однако необычность ситуации говорила, -
надо подождать и выяснить, что  за игру затеял мой любимчик. Я услышал,  как
на палубу ступили еще чьи-то ноги и я надеялся, что это Энди с автоматом.
     Мао подошел ближе и я разглядел на его физиономии  улыбку. Погоди, я ее
быстро сотру, мелькнула у меня  мысль и я пошевелил пистолетом. Но Мао никак
не реагировал. Мало того, в руках у  него не было оружия. Я опустил пистолет
и оглянулся.
     Все  уже были на палубе и  Энди держал на прицеле рубку. Хорошо, теперь
можно и потолковать о ночных прогулках Председателя.
     -- Не ожидал, скотина? Думаешь, завалил камнями и все?
     -- Почему не ожидал. Еще как ожидал и даже беспокоился, что не успеете.
Хотели отплыть вчера, а я уговорил не торопиться.
     --  Ловушку  приготовил?  Не  получится,  мы уже здесь, а  ты -  первый
покойник. Как тебе это нравится?
     -- Насчет покойника ты несколько поторопился, Пол.  Ты посмотри туда. -
Мао ткнул  пальцем в  сторону  рубки.  Оттуда  торчал ствол  пулемета.. Чуть
дальше виднелось лицо  моей любимой, совсем  еще недавно,  девушки. Ствол не
дрожал и промахнуться было на таком расстоянии трудно.
     -- Опустите оружие, надо поговорить. Времени мало. Все в рубку.
     Что-то в голосе Мао заставило меня подчиниться. Происходило нечто, чего
я не мог понять и это меня злило. Но команду мы выполнили быстро, хотя рубка
и не была рассчитана на такое  количество  рулевых. Исии опустила пулемет  и
улыбалась.  От ее улыбки у меня  начали дергаться руки  и не только они. Она
была, как всегда, на высоте. Но Мао был весьма деловит.
     --  Объяснения потом. Через пять минут рассветет и обнаружится  пропажа
часовых. Надо, чтобы все выглядело, как обычно. Отплываем через час.
     Я  посмотрел на Пачанга и тот все понял. Тайцы перебросились парой слов
и оба выскользнули из рубки.  Что делал капитан Псих, я отсюда  не видел, но
Пачанг  действовал правильно.  Он содрал с  часового  куртку  и шляпу, затем
подтащил тело  к  борту,  перевалил  его и,  поддерживая  за ноги, осторожно
отпустил. Всплеска почти  не было. Псих действовал  по принципу "делай,  как
ведущий". Через пару минут  оба часовых  были на месте.  С  другого  корабля
подмену заметить  было  невозможно.  Я  обернулся  к Мао. Видимо вопрос  был
нарисован у меня на морде черной тушью, так что Мао рассмеялся.
     --  Позже, Пол, позже. На "Меконге"  еще  три человека. Там, в  носовой
каюте, все вместе.
     Уходить одному мне не хотелось, но Энди подмигнул мне. Я нырнул вниз по
лестнице,  держа "вальтер" нааготове. Дверь в каюту  была не заперта и перед
моим взором предстала ужасная картина -- в моей любимой кровати валялись два
гнусных типа и  храпели.  Третий спал  в  кресле.  Тоже моем любимом.  Палец
заплясал  на крючке, но я  удержался от пальбы. Не стоит осквернять постель,
ведь  не  ложиться  же туда после покойников! Я бесшумно подошел к изголовью
кровати.  Пара хороших ударов и двое храпеть перестали. Третьего  я разбудил
довольно  невежливым  толчком  глушителя  под  ребра.  Глаза  у  этого  типа
раскрылись сразу  и гораздо шире, чем это предполагает желтая  раса. Правда,
ненадолго. Я успел спросить, есть ли  кто-то еще  в  соседней каюте.  Япошка
понял  и отрицательно  замотал  головой,  после  чего  получил  свою  порцию
снотворного. Простыню было  жалко, но  не бегать же вверх-вниз за веревками.
Туго спеленутые, трое япошек мирно лежали на полу. Корабль, если верить Мао,
был чист.
     На палубе царил военный порядок --  часовой расхаживал  взад-вперед,  в
рубке маячила широкая рожа капитана Психа, Мао и Исии не показывались. Все в
порядке. Стало  светло и вот-вот  должно было выглянуть  солнце.  Я  быстрым
шагом, чуть не бегом прошел в рубку. Все сидели на полу.
     -- Ну, Председатель, выкладывай все начистоту.
     -- Подожди, Пол.  Надо сначала подумать о моторах. Они пытались завести
ваши дизеля, но  у  них  ничего  не  вышло. Что-то  такое заклинило.  -  Мао
виновато пожал плечами.
     Энди не мог равнодушно слышать, как кто-то испортил его любимые моторы.
     -- Ах, суки косогла... это... косорукие! Мои дизеля!
     -- Не горячись, а  возьми Пачанга  и  чини  своих любимцев. Без  них мы
можем только на буксире болтаться.
     Энди  с  тайцем  ужами проскользнули  к  люку  и  исчезли, а мне  стало
тревожно.  Без своего хода (паруса не в счет) мы полностью  в  руках Ван Ю и
его  банды. Я уверен, что они купили свой корабль вместе с начинкой и орудия
скорее  всего замаскированы под  надстройками. Но разобрать фанеру дело пары
минут... Так что нам  не успеть развернуть  свои "пукалки". Утопят, как пить
дать утопят. Так  что надо маскироваться, чтобы  до поры  до  времени  никто
ничего не заподозрил. Оно даже и лучше. Хоть я и записал показания  эхолота,
однако по ним трудно будет самим выбраться из этого лабиринта рифов.
     Команда Ван Ю  была  на высоте. Едва солнце  показалось  из-за  вершины
горы,  корабль  был готов к отплытию. Мао получил какие-то команды и жестами
показал,  что  все в  порядке.  А почему бы и нет? Кто  нас видел?  Тот, кто
видел,  будет молчать и долго, а остальным вовсе и незачем ничего  знать.  С
корабля пиратов видна была физиономия рулевого, но за отблеском  стекол вряд
ли кто различит, чья именно.  Так что капитан  Псих был опять при деле. Исии
затеяла  на палубе небольшой стриптиз и улеглась в шезлонге позагорать. Пара
япошек с береговика только косились на великолепные формы девушки. Один даже
сбегал за биноклем, но появившийся Ван что-то сурово сказал, видимо, о  том,
куда  должен смотреть  вахтенный и  больше бинокля я не видел.  Что  ж,  тем
лучше.
     Канат натянулся  и мы  поплелись  за сторожевиком. Сюда мы шли по рифам
более часа, так что сейчас затратим  еще больше -- все-таки буксир... Значит
время  у  нас  еще  было. Из  рубки прямого хода в машинный отсек  не  было,
однако, если проломить перегородку, можно попасть на корму, а оттуда... Жаль
было портить такую  красоту, но  попасть на корму надо было срочно. И верно,
не зря я торопился.  Мои  крестники уже очнулись  от наркоза и  катались  по
каюте,  пытаясь освободиться от узлов. Пришлось снова  применить радикальные
средства и  связать  покрепче.  Ничего, ребята, полежите еще часок-другой, а
потом отправитесь купаться.  Надеюсь, все умеете  плавать, а  то  до острова
будет  далековато.  Ничего, жить захотите,  доплывете  и  будете  жить,  как
робинзоны. Романтика!
     Через переборку  доносились  ругательства Энди. У  них  что-то явно  не
ладилось.
     -- Эй, механики, как дела?
     -- Эти кретины обнаружили  наши двигатели,  попытались их запустить, но
не  переключили трансмиссию  с маленького  движка.  Вот ее  и заклинило. Еще
полчаса и мы будем в порядке.
     -- Отлично,  ребята.  Время еще  у вас  есть, но скоро  не будет. Когда
выйдем  из  рифов,  они могут  попытаться сами выяснить,  что  с дизелями  и
тогда...
     -- Понятно, через полчаса я их запущу...
     Мао протиснулся в корму, как слон.
     -- Пол, я понимаю, у тебя много вопросов.
     -- Это  точно.  И  постарайся  ответить на  все  очень  убедительно.  В
противном случае... Ты с самого начала был на  нашей стороне или, как крыса,
перебежал в последний момент?
     Мой пистолет недвусмысленно уставился в живот японца.
     -- Я начну сначала. Старый Мацумото владел тайной золота почти тридцать
лет  и  я  знал  об этом.  Знал  и  Ван Ю.  Знали  все,  но никто  не  верил
по-настоящему. Мало ли что взбредет в голову старому больному  человеку.  Но
старик рассказал Исии и та  поверила. Ради внучки самурай был готов на все и
хотел организовать экспедицию  за  золотом. Но боялся, что богатство  внучке
может  и  не  достаться. Он хорошо знал  Ван Ю и понимал,  что  этот  бывший
ниньдзя служит  ему до поры до времени, пока  тому будет выгодно. А  тут еще
я...
     -- И что же ты? Такой крутой бандит?
     -- Нет. Я был  в якудзе, когда познакомился со  стариком, вошел  в  его
дело,  занимался  контрабандой  и  помаленьку   торговал   наркотой.   Потом
познакомился с Исии и влюбился в нее. Это все и решило в моей жизни.
     -- Ты? Влюбился? Ты знаешь такое слово?
     -- Да, и не смейся. Ты ведь сам втрескался по самые уши.
     Крыть мне было нечем и я заткнулся.
     --  Вот и я.  Влюбился  и  все тут. Но это  не понравилось старику.  Он
мечтал о другом муже для нее.
     -- Вроде меня, да?
     -- Нет, Пол,  и не тебя. Он хотел  какого-нибудь  родовитого японца или
богатого
     американца. Зачем ей маленький  японец  или бездомный русский?  А здесь
еще это золото.  Если оно достанется его внучке, то с таким  богатством Исии
может найти себе мужа  и получше нас.  С его точки зрения...  Вот он и решил
использовать  тебя, твоих друзей с  одной стороны и  меня  -- с другой.  Для
противовеса.  Старик,  хоть  и  не одобрял  моих  претензий на  его  внучку,
понимал,  что  я  от нее не отступлюсь. С  другой  стороны, он  верил в твою
честность. Славяне держат слово, старик часто повторял это. А вот Вану он не
доверял  и справедливо полагал, что тот за его спиной  имеет дела с якудзой.
Так оно и было. Я не потерял своих связей и тоже знал это. Старик был жутким
интриганом и все рассчитал  -- ты будешь искать и найдешь золото. А  главное
-- перехитришь Вана.  Мне  он  тоже  оставил надежду -- если Ван  Ю  захочет
получить все золото, то вы будете сражаться. .А я - запасной игрок.  Если ты
проиграешь, я  попробую хоть что-то сделать  для Исии. Если ей не достанутся
деньги, то она хоть найдет мужа. Немного, но все-таки...
     -- Так, значит, старик делал главную ставку на меня?
     --  На тебя. На твою честность. Только вот Исии он тебе бы не отдал при
любом  раскладе, а если бы  ты не согласился, то умер. У него в Бангкоке все
схвачено было. Ты  бы даже защититься  не успел --  умер  и  все.  Например,
откушал рыбки и... того.
     -- А Исии? Она же со мной спала... И с тобой, выходит, тоже?  А ты? Как
ты-то  мог позволить ей? Она что, проститутка, по-твоему? Кого она, в  конце
концов любит, меня или тебя?
     --  Он  совсем  девчонка,  дура... Когда  ты  появился,  совсем  голову
потеряла. Еще бы, ты посмотри на меня и на себя. Кого из нас она предпочла?
     У  меня что-то  подозрительно  стала вздыматься  грудь  колесом,  но  я
предпочел помалкивать. Пока.
     -- Только ведь  Исии, хоть и девчонка, но расчетливости ей не занимать.
Вся в деда и своего папочку. Она подумала и трезво решила, что от тебя толку
все  равно не  будет -- бросишь ты  ее и уедешь, черт знает куда. Вот она ко
мне и вернулась...
     -- И ты думаешь, навсегда?
     -- Ничего я не думаю. Точнее, ты прав -- ни я, ни ты ей не нужны будем,
если выберемся из этой заварухи. Но  я согласен, пусть делает, что хочет, но
только бы ей выбраться живой. Кажется, и ты так же думаешь?
     Мао  был  прав. Я  уже перестал  думать  об Исии, как о  своей девушке,
любовь  куда-то испарилась после всего, что произошло, а  о  женитьбе  я мог
говорить разве что в шутку. Потому  рассудительный  тон Мао был мне по душе.
Черт  с ней, с  девчонкой, найдем не хуже. Тут мне вспомнилась Май  и я даже
зажмурился от предвкушения...
     Предвкушения чего, идиот? Где ты сейчас и где она? Вот то-то Паша. Сиди
и слушай Великого кормчего, он не ерунду порет, а дело говорит.
     -- Так что оставим наши разборки с Исии на потом,  а пока подумаем, как
выбираться из заварухи. Скоро они  выйдут из рифов и прикажут либо запускать
дизели либо ставить паруса. В любом случае  кто-то придет сюда, на  яхту для
помощи и все...  Обороняться  у нас  нечем,  моторы  не  в порядке, уйти  не
сможем.
     -- Дизеля через полчаса будут на ходу, а там посмотрим.
     Мао как-то печально посмотрел на меня и покачал головой. Я заметил. что
эти чертовы сполохи  в его глазах куда-то  испарились. Вместо них я увидел в
этих темных миндалинах нечто похожее на боль и сострадание...



     Господи, как я не люблю утро! Самая мерзкая пора суток. Во-первых, надо
просыпаться, а в последнее время ничего хорошего мне это не приносило. То по
голове треснут, то автомат к  уху приставят, то еще что-нибудь  случается. И
не  только  в  последнее время.  Еще  в  далекие,  можно  сказать,  какие-то
сказочные  времена,  по  утрам  приходилось  вставать  то   в  школу,  то  в
университет, то на работу... Тоска.  И кто  это  утверждает, что утро вечера
мудренее? Наверно, человек, который никогда не просыпался  рано. А  может  у
меня какая-то болезнь, о которой я и представления не имею. Что-нибудь вроде
утреннего синдрома Пупенгеймера. Кто знает. А я знаю одно -- я люблю вечер и
ночь. Ночь  всегда  волшебна, ночью работает воображение, ночью люди говорят
друг другу такое, чего  никогда не осмелятся произнести днем.  Ночь, в конце
концов, время любви.  А  утро? Даже  думать противно... Ладно, переживем это
божье наказание человечества еще раз. Если, конечно, переживем.
     "Husqwarna" лежала  у  меня  на  коленях. Я  колебался,  какие  патроны
заряжать, потом выбрал два разрывных и один трассер, для начала. Теперь надо
бы  подумать  и о нашей пушке на носу.  Только вот как ее  достать  быстро и
незаметно. Американский капитан вооружил  нас что надо, только вот  готовить
оружие  предполагалось в спокойной  обстановке,  а не  под  прицелом десятка
автоматов.  Но попытаться все-таки  стоило,  так как другого выхода не  был,
перевес в огневой мощи был не на нашей стороне.
     Энди и Пачанг уже возились под палубой, согнувшись в три погибели. План
был  таков  --  я и  Мао  снаружи  открываем крышки  люка,  Энди с  Пачангом
выталкивают  пушку  наверх,  капитан Псих  нас прикрывает огнем из пулемета,
Исии  тащит магазин, я его пристегиваю, заряжаю пушку и уничтожаю  вражеский
корабль. Все легко. изящно и  эффектно.  В наших мозгах. А  на деле? Вряд ли
Ван Ю и его головорезы станут спокойно смотреть, как мы все это проделываем,
и накроют нас хорошеньким свинцовым  дождем  так, что мало не  покажется. Но
другого плана не было и придется выполнять этот.
     Буксир был закреплен  на носовом кнехте и как от него отделаться,  было
нелегкой задачей. Сизалевый трос толщиной сантиметров пять  в натянутом виде
был  твердым, как железо.  Надо бы хороший топор, но где же его  взять.  Тот
американский  майор обо  всем подумал, но мысль  о топоре, уверен,  даже  не
приходила в его  техническую голову. Пачанг заметил мой озабоченный взгляд и
все  понял.  Он нырнул куда-то  вниз и появился с  внушительным  тесаком. Не
топор, конечно, но уже кое-что.
     Как и положено часовому, Пачанг походил по  полубаку и присел на  кнехт
-- может человеку надоесть ходить взад вперед по узкой палубе? Может. На это
он  и рассчитывал.  Закрывая трос от  наблюдателей с катера,  таец стал  его
пилить тесаком.
     И, надо сказать, очень успешно.  Не прошло и пяти минут, как трос мягко
скользнул  вниз  и  стал  быстро  от нас  отдаляться.  На  катере ничего  не
произошло, хотя должны бы были почувствовать освобождение от буксира. Точно,
ощутили рывок и выскочили на палубу.
     -- Энди, запускай моторы и бегом на нос!
     Послышался вой  стартера и глухое ворчание дизелей.  Мне  этот  десяток
секунд  показался сутками  и  я даже рукой бессознательно  крутил в воздухе,
помогая моторам набрать обороты. Наконец-то! Гул стал ровным и  капитан Псих
врубил сцепление. Нас погнало прямо в объятия наших друзей.
     -- Псих, придурок лагерный, право на борт!
     Яхта послушно скользнула вправо и прибавила ходу. На катере пока ничего
не   происходило,   только  несколько  япошек  пока  спокойно   взирали   на
происходящее. Но скоро это закончится и тогда...
     -- Энди, Пачанг к пушке! Мао, за мной!
     Мы  ухватились за края двустворчатого люка и рванули  их вверх.  Я даже
перестарался и одна из петель не выдержала. Путь был свободен, а вот  у Энди
что-то случилось. Пушка на полметра вылезла из укрытия и  намертво застряла.
Я взглянул на катер и  охнул. Япошки  уже разобрали  фальшивую надстройку на
корме и  деловито  крутили колесики наводки  на скорострелке.  Еще  одна-две
минуты и  от нас останется мокрое место. Точнее ничего не останется,  только
круги на воде.
     -- Псих, стоп! Бери пулемет!
     Капитан не дожидался  моих запоздалых  приказов и  пулемет тотчас выдал
очередь. Правда с меткостью у  Психа были проблемы, да и пулемет он держал в
руках, наверняка. впервые в  жизни. Он не знал, как задирается вверх дуло во
время стрельбы и потому  очередь  явно прошла  очень высоко. Но  свист  пуль
поумерил пыл япошек, катер стал отворачивать в сторону и угол для стрельбы у
них был не очень хорош. Пока они разворачивались, Псих дал еще одну очередь.
На этот раз получше -- пули простучали  стаккато по обшивке  катера. Наша же
родимая пушка застряла и не поворачивалась на турели.
     -- Псих, кончай палить, разворачивайся на них!
     Псих  недоуменно  уставился   на   меня,   потом  сообразил.   "Меконг"
разворачивался носом к врагу. Исии стояла рядом со мной и как она удерживала
тяжеленный  магазин со снарядами, уму не постижимо. Но держала. Я пристегнул
магазин и передернул затвор вручную. Маслянистая тушка первого снаряда  ушла
в казенник. До педали я не мог дотянуться и потому заорал Энди:
     -- Дави!
     Он сообразил, что давить и надавил. Три снаряда один за другим  легли в
воду перед катером. Поднять ствол повыше  я не  мог, и от злости только пнул
эту дурацкую пушку. От нее пока толку было мало.
     На катере, понятно, не могли  понять, почему это я стреляю в воду, а не
в  них., но  рванули они от нас  довольно резво.  Видать и  у них что-то  не
ладилось с пушкой, потому что до сих  пор мы не получили  ни одного подарка.
Но радовался я  недолго. Первый снаряд лег далеко за кормой, но  зато второй
прошиб ходовую рубку насквозь. Видимо сгоряча ударили бронебойными, так  как
разрывов  не  было. Ничего,  скоро сообразят  и  тогда нам  крышка. И точно,
засуетились. Ага, вот и главный командир. Кажется, он решил лично руководить
действиями  своей армии. Я  схватил "хускварну".  Через прицел  хорошо  была
видна и суета около пушки и сам Ван Ю, который стоял на палубе, рассматривая
нас в бинокль.  Вот и хорошо,  хоть через оптику пообщаемся  напоследок. Ван
убрал  бинокль и что-то  заорал  своим  недотепам.  Так  оно,  конечно  так,
недотепы и все такое, но сейчас они наладят пушку и нам хана.
     -- Псих, уходим!
     "Меконг"  продолжал  идти   дурацким  курсом,  почти  не  отдаляясь  от
береговика.  Я  вскочил в рубку. Капитан Псих  висел мешком  на штурвале.  С
трудом разжав  его  пальцы,  я  крутанул  колесо  вправо  и  "Меконг"  резко
завалился на  борт. Я видел. как Исии и Мао с трудом удержались на ногах, но
наш кораблик теперь представлял  наименьшую мишень. Так, вот теперь проверим
вашу меткость, господа  гангстеры. Отлично, мазилы! Очередь из пяти снарядов
прошла  правее,  хотя  и в  опасной близости от борта. Кажется,  снаряды они
поменяли,  так как  столбы воды  обрушились  на палубу "Меконга". Нет,  пора
охладить  ваш пыл. Я ухватился  за пулемет  и тут  же отбросил  его. Снаряд,
пролетая через рубку, успел  натворить немало -- капитан Псих был мертв, а у
пулемета дуло скривилось набок. Из него  теперь можно было бы стрелять из-за
угла,  но пока  этого не требовалось. Оставалась еще "хускварна". Интересная
дуэль получается -- винтовка против пушки. Но это еще как посмотреть...
     В прицеле я вновь увидел Ван Ю.  Он командовал, как адмирал Нельсон при
Трафальгаре. Катер совершал маневры,  чтобы  и носовое орудие ввести в дело.
Итак, еще одна пушка? Веселенькое дело. Надо удирать. Я выжал рычаг дросселя
до упора и "Меконг" послушно прибавил ход. Потное лицо Мао показалось в окне
рубки. По его кислому выражению я понял, что с пушкой дела плохи.
     -- Становись за штурвал и держись курса кормой к ним. Гони вовсю.
     Мао перехватил рулевое колесо, а я решил немного пострелять. Палуба под
ногами  дрожала,   хотя  и  не  раскачивалась,  утреннее  море  было  тихим.
Дальномера у  меня не было и я ориентировался только  по  прицелу, а  на нем
значилось -- расстояние до цели около двух тысяч ярдов. Это не зубам и более
опытному  снайперу, нежели я, но попугать  все-таки  можно. Первая пуля явно
прошла выше. Я определил это по внезапно задранной вверх башке Вана. Ага, не
нравится.  Попробуем еще раз.  На  это раз, куда попал  или  нет, я так и не
узнал. Никакой реакции со стороны цели. Я приложился еще раз. Фигура  Ван  Ю
отчетливо виднелась на фоне рубки. Слева от него  виднелась  куча неизвестно
чего ярко-желтого  цвета. Я поправил  прицел.  Ни  хрена  себе! Я передвинул
прицел повыше и еще раз выругался. На крыше ходовой рубки здоровенный япошка
наводил на  меня спаренный пулемет. Все, крышка. Эх, была не была. Я перевел
прицел на желтое пятно и нажал  спуск. Что-то тяжелое и горячее ударило меня
в правый бок. Последнее, что я успел увидеть -- яркую вспышку...



     --  Ребята, я знаю, что пора просыпаться,  но нельзя же так!  Больно...
очень  больно...  Я  еще немного  подремлю...  Да  не  стучите  вы  меня  по
физиономии,  сейчас  проснусь,  ну  еще  немножечко...  Ну не надо  воды  из
чайника, сейчас проснусь...
     Глаза с  трудом приоткрылись и я увидел  прямо перед  собой такое милое
лицо  Исии.  Она  тревожно вглядывалась мне  в  глаза и  я  помаленьку  стал
приходить в  норму.  Исии держала  в руках мокрую  тряпку и протирала ею мой
лоб. Я открыл глаза пошире и она заулыбалась.  Голову я повернуть не мог, но
стал кое-что слышать.
     -- Его из пулемета не прибьешь, его танком давить надо.
     Это Энди с его примитивным американским юмором.
     -- Пол, как ты себя чувствуешь?
     Это заботливый Пачанг.
     -- Милый, хочешь воды?
     Это Исии.
     С меня было достаточно. Я осторожно покрутил головой. А  вот и Мао, мой
дорогой Председатель. Как же я рад вас видеть, ребята. Какие вы все хорошие.
Какое солнышко  славное, а какие облачка! Просто прелесть. И вообще, ребята,
хорошо.  Оказывается,  просто  лежать на  палубе  и улыбаться  -  это  очень
здорово.  Жить.  Я  даже заулыбался  от  таких приятных мыслей  и  попытался
приподняться. Жуткая боль в правом боку уложила  меня  назад на палубу. И  я
все вспомнил --  свой последний выстрел, удар в бок и  яркую вспышку. Только
вот   в  какой  последовательности  это   было?  Ну   и   черт   с  ней,   с
последовательностью.  Я  живой,  хотя,  кажется,  и не  совсем.  Вот  только
насколько не совсем?  Сделаем  еще одну попытку,  только поосторожнее.  Так,
получилось и боль не такая сильная. Жить будем, не помрем.
     Вокруг меня, как  врачи  на консилиуме,  собралась  вся  наша небольшая
команда и  в глазах у каждого -- сочувствие и вопрос. Ладно, ребята, не буду
вас больше расстраивать. Приподнялся еще и сел. Голова кружилась, бок болел,
но сидеть я все-таки мог. Это уже кое-что.
     -- Мы что, победили? Враг разбит или мы опять в плену?
     Мой голос напоминал скрежетание  ржавого железа, но все заулыбались. Им
стало ясно, что я пришел в себя.
     --  Пачанг,  дружище,  дай-ка  мне  твоего  снадобья,  а  то  я  что-то
расклеился.
     Таец   улыбнулся  и  подал  заранее   заготовленный  стакан  с  вонючей
жидкостью. Я
     быстренько  его  опорожнил и  вопросительно посмотрел на  Энди. Тот все
понял. Он вообще-то понятливый, не всегда тупой. Но Исии тоже все поняла.
     -- Нет, нет. Никакой выпивки. У тебя прострелен бок и спиртное для тебя
рано.
     --  Хорошее  спиртное никогда  не рано  и  никому  не поздно. Энди, дай
чего-нибудь.
     Американца на выпивку никогда не приходилось уговаривать дважды. Откуда
он достал  бутылку, я мог  только  гадать.  Видать,  мое  тяжелое  положение
вызвало у него нервную дрожь  и  он держал сосуд с огненной водой неподалеку
от себя. Правда, пожадничал -- налил какую-то малость, но я был непреклонен.
После
     двойной дозы лекарства, мне стало получше. Исии приволокла пару подушек
и я с комфортом настроился на разговор.
     -- Докладывайте. Где противник и почему вокруг так тихо? Может мы уже в
раю?
     Энди не выдержал.
     -- Ты их утопил. Вместе с нашим золотом.
     -- Здрас-с-сте! Я же  еще и  виноват. Как, как?  Постой-ка, повтори еще
раз. Ты сказал, что их утопил я? Повтори помедленней и погромче, может я еще
плохо слышу?
     -- Я не знаю, может  и не ты, только у  них на катере что-то как ухнет,
так что от них ничего не осталось. И от нашего золота тоже.
     -- Да подожди ты со своим золотом. Пачанг, может ты мне разъяснишь?.
     -- Энди прав. Там что-то взорвалось  со страшной силой и катер пошел ко
дну. Никто даже не выплыл...
     Наконец-то я  вспомнил по-настоящему.  Точно. Когда я смотрел в прицел,
то заметил эту самую кучу чего-то  желтого.  Присмотрелся, а там надпись  --
"Семтекс.
     Взывоопасно!". Какой-то ленивый кретин  не позаботился  убрать  остатки
взрывчатки на место,  а оставил на палубе. Туда я  и шандарахнул. Трассером.
Вот вам и "опасно". Еще как! Теперь  будете рассказывать на небесах,  к чему
ведет небрежное обращение с взрывчаткой. А там ее, видать, было немеряно. Не
то, что катер,  линкор можно утопить. Так, с этим стало  ясно. А что это там
Энди все толкует про какое-то наше золото?
     -- Все золото тоже утонуло и мы остались на бобах.
     -- Ну,  ты даешь!  Еле-еле уцелел, а туда же -- золото ему подавай. Ты,
часом, не надорвался,  когда  перетаскивал его?  Или  с  головкой не  все  в
порядке? Жив, здоров, чего тебе еще надо?
     -- Так ведь почти три тонны золота утонули! Ты -- хлоп, оно -- бульк!
     Мао беззвучно захохотал. Исии взглянула на него и тоже залилась смехом.
Я, Энди и  Пачанг  недоуменно уставились на  них.  Мао с трудом прервал свое
ржание.
     -- Не три, а две.
     -- Что, две?
     -- Не три тонны золота утонули, а две. Третья -- тут.
     Мао ткнул пальцем в палубу. Не  знаю, как выглядел я  в этот момент, но
на Энди с Пачангом стоило посмотреть. И не один раз. Глаза у них выпучились,
рты разинулись... Картинка, скажу вам, еще та.
     -- Энди и Пачанг не видели, они только носили  золото на побережье, а я
командовал  погрузкой.  Часть  золота перетащили  на  "Меконг".  Кое-что  из
балласта мы выбросили, а погрузили золото. На всякий случай.
     -- На всякий случай? Золото вместо балласта?
     Энди  не договорил и  рванул вниз. Через  минуту  он появился на палубе
снова, налил приличную дозу спиртного, проглотил и блаженно улыбнулся.
     -- Все-таки есть справедливость на свете! Я,  когда  таскал эти чертовы
слитки, думал, что вся она уже давно израсходована, но оказалось -- нет...
     Я  откинулся  на  подушки. Море вокруг искрилось в солнечных лучах, как
россыпь драгоценных камней. Блики вспыхивали на их гранях и резко  ударяли в
глаза,  но  это было  даже  приятно.  Вот так лежать, смотреть  на море,  на
голубое прозрачное небо, слышать голоса друзей и ни о чем не думать.
     Утро заканчивалось...






Last-modified: Fri, 06 Aug 2004 11:32:38 GMT

Оцените этот текст: