ще раз и мысленно представь, что он твой костюм, плащ или пальто, на что хватит фантазии, остальное он сделает сам. Такэда с сомнением посмотрел на диморфанта, по телу которого бежала рябь. - Что это с ним? Нервничает? А вдруг он псих? И вообще болен? - Он просто доволен, Оямыч, радуется жизни. Кстати, костюм можешь снять, хотя он и не помешает. Такэда послушался. Раздевался он быстро, чувствуя себя неуютно и стесненно, зажал в руке хохху, расческу, носовой платок и портмоне с деньгами, которые им одолжил Вуккуб. Затем, словно ныряя в холодную воду, дотронулся до "руки" диморфанта. И снова получил нервный укол, удивительным образом передавший ему чувства существа-скафандра: радость, дружелюбие, жадное ожидание и готовность Повиноваться. В следующее мгновение диморфант окутал его со всех сторон, претерпел быструю трансформацию, выхватывая из памяти хозяина полуосознанные желаниятого типа одежды, который соответствовал его вкусу, и... Сухов сзади захохотал. Такэда оглядел себя спереди и с боков, недовольно глянул на давящегося смехом Никиту. - Что смешного? - Ты уни... ка... лен! - в четыре приема ответил тот. Диморфант превратился в великолепный костюм дипломата: безукоризненной формы черный костюм, ослепительно белая рубашка, галстук, лакированные туфли. Поразмышляв немного, прислушиваясь к ощущениям и чувствуя необыкновенную легкость в теле и душевный подъем, Такэда неуверенно позвал: "Суса... э-э, ноо? Диморфант выдал порцию эмоций: легкое недоумение, согласие, заботливость, одобрение, удовлетворение, - и Толя с изумлением обнаружил, что уже одет в кроссовки и точно такой же джинсовый костюм, который только что снял. Живой скафандр реагировал на его мысль быстрее, чем он сам. - Вот теперь нормально, - произнес слабым голосом Сухов, отсмеявшись. - Наверное, всю свою бессознательную жизнь ты мечтал стать дипломатом. Или коммерсантом. А ну, подпрыгни. Такэда озадаченно глянул на друга, помедлил слегка, подпрыгнул. - Не так. Представь, что тебе надо запрыгнуть на трехметровую стену. - Толя представил... и сумасшедшая сила бросила его вверх на четыре с лишним метра... и ловко поставила на ноги, когда он оттуда свалился. - Ну как? - Чтоб я сдох! - Такэда опомнился. - А ты как же? - Я одет. Только теперь инженер обратил внимание на второй ворох одежды. Никита переоделся, хотя выглядел, как и прежде. - Когда ты успел? - Посланник я или погулять вышел? Ладно, закончили примерку. С экипировкой все в порядке, теперь дело за малым: меч и конь. Меч я знаю, где искать, вернее, знаю хрон, а вот с конем дело сложнее. Но что-нибудь придумаем. Ты не против, если мы оседлаем жругра? - Кого? - не поверил ушам Такэда. - Черненького такого, страшненького, на них еще эти смешные демончики ездили, игвы Великие. Помнишь, на Айгюптосе мы видели одного... разрубленного вдоль. Симпатичный такой монстрик. - Ты с ума сошел! - Может быть, - согласился Никита. Лицо его отвердело. - Но без него... или другого подобного "коня" нам далеко не уплыть, Оямыч. Драться нам придется на полном серьезе, причем в многомерных мирах, а чтобы драться на равных с игвами, надо обладать хотя бы такими же возможностями и свободой передвижения. Ты думаешь, мы ушли от ЧК? - А разве нет? - Мы ушли от их псов. "Чекисты" - маги, хотя и более низкого ранга, чем Великие игвы, и если бы вышли на нас самостоятельно... Те, от кого мы отбились, - их охотничьи собаки. В какой-то степени мыслящие, хотя и не по-человечески, обладающие относительной свободой выбора и цели, но собаки, овчарки, волкодавы, так сказать. Мне вообще кажется, что у них всего один хозяинмаг, так же, как и они, не знающий жалости. - Собаки, - попробовал слово на вкус Такэда. - Я предполагал нечто подобное. - Он передернул плечами и почувствовал, как чья-то рука ободряюще похлопала его по плечу - это отреагировал диморфант. - Позволь вопрос, а Посланник? - Говори, - надменно воздел подбородок Сухов. - Я всего лишь глупый Наблюдатель, о Посланник, и не гожусь даже в оруженосцы. Я не понял, почему наши друзья-диморфанты, - теплое прикосновение к затылку, - отыскались так быстро. Никита не выдержал первым, засмеялся, но сразу же согнал улыбку с лица. - Они ждали нас, Оямыч, и ждали долго. Ждали, потому что им приказали ждать Посланника и его спутника задолго до моего и твоего рождения. О системе подстраховки, подчиненной Соборной Душе Веера, ты знаешь и сам, но я убедился в ее реальности час назад, когда мы выбирались из квартиры Романа, хотя мог бы дегадаться и раньше, слишком уж разительны были случаи везения. Что ж, ум мой не столь остер, как хотелось бы. Зато приятно сознавать, что не только у демонов Синклита существует система контроля, включающая разведку, контрразведку, службу информации и отряд подстраховки. Причем не хуже, чем у них. Хотя, с другой стороны, не весело открывать истину, что мой путь предопределен. Пусть и не на все сто прбцентов. Ты это знал? - Естественно, - кивнул Такэда. - Наблюдатель я или погулять вышел? И рад, что ты не комплексуешь. Твой путь действительно был предопределен в какой-то мере, и бригаде подстраховки пришлось попотеть, оберегая тебя до поры-до времени, чтобы ты до всего дошел сам. - Выбор Посланника был твой? - Нет, это действительно случайный выбор Вестника, но я мог дать отрицательную рекомендацию. - Вот почему тебя мучили сомнения. А я думал - из-за Ксении... что ты ревнуешь. - Прозрел наконец? - Толя не стал говорить, что в вопросе с Ксенией Никита оказался провидцем. Но вряд ли узнает об этом. - Правда, до настоящего Посланника тебе далековато. - Толя поднял руку, останавливая Никиту. - Не обижайся, выслушай. Я пока твой друг и имею право на правду. Ты не самый храбрый из людей, не самый сильный, не самый умный, не самый добрый и решительный, поэтому тебе, чтобы выжить и дойти до цели, надо научиться думать, планировать, изворачиваться, искать выход из самой безнадежной ситуации. Если на спасение будет один шанс из миллиона, ты обязан воспользоваться им, и мысль о поражении просто не должна прийти тебе в голову. В принципе, Зу-л-Кифл уже говорил тебе об этом. Зато я всегда буду рядом. Это все. Никита открыл рот, чтобы пошутить, и закрыл. Вид у Такэды был необычным, лицо оставалось спокойным, но он волновался. - Да, Зу-л-Кифл зрил в корень. Наверное, оба вы правы. Но я тебя не совсем... ты говоришь таким тоном... - Потому что в скором времени не смогу тебя сопровождать, ни в качестве советника, ни в качестве оруженосца. Я простой смертный. Кит, и не в состоянии последовать за Посланником в ад многомерия. Хотя буду настаивать на этом. Лицо Никиты просветлело. - Вон ты о чем... ну, это мы еще поглядим, Оямыч. Может, и ты сможешь. - Вряд ли, - раздался сзади чей-то невыразительный, равнодушный голос. Такэда стремительно обернулся. Из дупла дерева-темпорала спрыгнул на землю Хуббат, предводитель "свиты Сатаны", за ним еще четверо, такие же равнодушные, громадные, мощные, грозные. - Я ждал тебя, брат Вуккуба, - спокойно сказал Никита, и в голосе его не было страха. Они стояли друг против друга, ощутимо сильные, исполненные решимости - в силу разных обстоятельств - и уверенности, но если Хуббат не видел перед собой достойного противника, и не был щепетилен в вопросах морали, то Сухов, наоборот, знал, с кем имеет дело и не испытывал к нему враждебных чувств. Хуббат был вооружен хабубом и держал трезубец остриями к противнику, копье вардзуни Никиты торчало у него подмышкой, глядя наконечником в лицо раругга. Такэда представил, что сейчас произойдет, и украдкой оглядел сопровождавшую вожака СС четверку. В случае поражения Сухова шансов спастись у инженера не было, но сдаваться без боя он не собирался. Незаметно вытащив свой кинжал-стилет, который таскал с собой все время. Толя приготовился к схватке с хладнокровием самурая, задумавшего харакири. Хуббат метнул трезубец без предупреждения, хотя слово "метнул" не отображало действительности: просто все три острых и длинных зуба его оружия, засияв, вдруг устремились к Никите, метя в голову, грудь и живот. Но и Сухов действовал не менее быстро: с острия вардзуни сорвались три извивающихся молнии и вонзились в летящие стрелы трезубца. Три неярких, но шипящих и визжащих вспышки возникли в десятке метров перед людьми и пропали. "Стрелы" хабуба исчезли. Противники, как ни в чем не бывало, стояли друг против друга с оружием в руках. Хабуб снова сиял тремя остриями стрел-ракет (видимо, перезаряжался он автоматически), а наконечник вардзуни ронял на землю капли голубого свечения. На лице Хуббата читалась озабоченность, Никита улыбался. - Попробуем еще, триглав? Вспыхнули три факела ослепляющего пламени - стрелы сорвались с "древка" трезубца, и еще раз, и еще. Девять раз вспыхивали леденящие душу, выжигающие глаза, почти бесшумные взрывы, но ни одна из стрел-ракет не долетела до цели. А если бы долетела!.. Даже в полусотне шагов от сражавшихся Такэда ощутил жуткую мощь этих стрел, способных расколоть гору величиной с Эверест, а ведь Хуббат стрелял в стоящего в десяти шагах танцора в упор! "Вовремя мы надели диморфанты", - подумал Такэда с облегчением и получил благодарность от Сусаноо в виде ласкового прикосновения к спине мягкой кошачьей лапы. - Поговорим? - все так же улыбаясь, предложил Никита. - Я не хочу тебя убивать, раругг. - Нам не о чем разговаривать, я просто делаю свое дело, - тяжело произнес Хуббат. Он ничего не сказал своим помощникам, не сделал ни одного жеста, но один из них вдруг поднял свой хабуб, и Такэда мгновенно метнул в него стилет. Тонкое жало клинка вошло оперативнику в висок, но он все же выстрелил, хотя и неточно: три молнии ушли в сторону болота и через несколько секунд три гигантских смерча, черно-белых, с голубыми просверками, выросли на горизонте, вонзились в небо, расплываясь зонтиками фиолетово-синего дыма и короной молний. Загрохотало, вздрогнула равнина, скала с темпоралом и людьми закачалась, словно готовая рухнуть. Оперативник с кинжалом в голове упал на колени, однако почти сразу же вскочил, вырвав клинок из годовыми повернулся к побледневшему Такэде. Голова его стала менять форму, разделилась на три вертикальных слоя, два из которых взбугрились изнутри десятком, шишек, превращаясь в две жуткие морды, а третий - с дырой от кинжала, оплыл, словно вытек в воротник. Затем морды сложились в одну фигуру, шишки их разгладились, голова вытянулась, посветлела, два лишних глаза втянулись в нее, как и два хищных носа, миг - и на объятого ужасом инженера глядело человеческое лицо. Без всякого выражения. И это было страшнее всего. - Успокой своих клевретов, - посоветовал Сухов. Хуббат снова промолчал, но четверка его помощников замерла, отвернувшись от Такэды. - Да, ты многому научился, - неохотно признался раругг наконец. - Я ошибся в тебе тогда, а ошибки надо исправлять. - Поздно, триглав. Моя магическая вооруженность еще слаба, но и ее достаточно, чтобы противостоять тебе и твоей команде. - Вардзуни - йе твое оружие, как и шиххиртх. - Я не профессиональный Посланник, о блюститель этики боя, и только защищаюсь. Вряд ли ты, будучч на моем месте и владея шиххиртхом, не пустил бы его в ход. Не выполнил свою главную задачу - уйди с дороги. - Уйти - значит у_й_т_и, Посланник, а я не привык сдаваться. - Уйти - не значит умереть, раругг, хотя для этого потребуется, может быть, больше мужества и вели. Я знаю твою родословную и знаю также, что ты не всегда был на стороне Великих игв. Чем они тебя соблазнили, что предложили? - Нет смысла обсуждать этот вопрос. Продолжим бой. Посланник, кто-то из нас должен исчезнуть. - Я понял. Власть? - Никита погрустнел. - Они обещали абсолютную власть? Да, это мощный стимул. Прав был Зу-л-Кифл: тот, кто вкусил власти, особенно власти над живыми существами, никогда добровольно ее не отдаст. Но ведь в молодости ты сражался с драконами, триглав, защищал свою родину. Неужели и тут правы мудрецы, открывшие формулу: кто слишком долго сражается с драконами, сам становится драконом? - Ты... знаком... с Зу-л-Кифлом? - медленно проговорил Хуббат. Никита не успел ответить: четверка серых демонов внезапно повернула к темпоралу, а Хуббат бросился на Сухова с мечом, явно отвлекая его от этого маневра, не давая времени на размышления. Но в действие вмешалась сила, которой никто не ждал, в том числе и сам Сухов. "Эсэсовцы", не добежав до темпорала, вдруг попадали на бегу, словно срубленные деревья, и остались лежать, а сверху на скалу спикировала гигантская птица и превратилась в слегка улыбающегося бронзовотелого... Уэ-Уэтеотля, первого меча Астаамтотля, командира контрразведки императора Тлауискальпантекутли, повелителя Дома Утренней Зари, бывшего мужа жрицы Тааль. Он подошел к застывшему Хуббату, покачал головой, сказал с едва уловимым оттенком превосходства: - Может, сразишься со мной, хаббардианец? Хуббат кинул в него меч, но индеец сделал какой-то быстрый жест, и раругг с криком "Нет!" стал уменьшаться, оплывать, сворачиваться, превращаться в гладкую глыбу мутного стекла, пока не превратился в маленький зеленовато-белый шарик. Уэ-Уэтеотль сделал похожий жест в сторону лежащих ничком оперативников СС, подождал, пока не закончится процесс превращения живых существ в стеклянные шарики, подобрал их, небрежно вогнал один в другой и спрятал оставшийся, как фокусник, у себя за ухом. Сказал ровным голосом: - Вы сделали ошибку. Посланник, сообщив ему о своей встрече с Зу-л-Кифлом. Ликвидировать вас, а тем более мага Айгюптоса, он был не в состоянии, но мог сообщить о вашем договоре Великим игвам, и Собору Шаданакара пришлось бы искать нового Посланника и другую Семерку. Кровь бросилась Никите в лицо. Он понял, зачем Хуббат затеял отступление со стрельбой. - Прости, Уэтль, и спасибо за помощь. - Самонадеянность - не есть признак силы, Посланник. Прими этот упрек -и в дальнейшем старайся не поддаваться человеческим слабостям. - Я постараюсь. - Никита сдержал язык, готовый оправдываться и дальше, показал взглядом на ухо индейца. - А что ты сделал с ними? - Ничего, - тонко улыбнулся Уэ-Уэтеотль. - Изолировал на некоторое время. Раругги не жестоки по натуре, они просто равнодушны, почти как игвы, к любым этическим системам, именно поэтому их век прошел. Если можно достаточно долго оставаться на одном уровне добра, то нельзя - на одном уровне равнодушия. Раругги сами не заметили, как скатились в потенциальную яму зла. Итак, до встречи, Посланник? - Как, ты уже уходишь?! - У меня много дел. - Индеец подал руку Никите, потом Такэде, подмигнул им и, подпрыгнув, взлетел огромной, сверкающей золотом и алмазами, птицей. Кругами пошел в небо. Исчез. Друзья посмотрели друг на друга, и вид их был так красноречив, что оба засмеялись. Потом Такэда сказал: - Ты знал, что он тебе поможет? - Чувствовал, но подумал о Зу-л-Кифле. - Я думаю, тебя подстраховал тот, кто был ближе или меньше занят. Кстати... - Толя не договорил. На скалу со свистом падала птица, расправила крылья у самой поверхности, так что воздушная волна едва не свалила людей с ног, с небес раздался голос Уэ-Уэтеотля: - Я узнал, где Ксения, Посланник, она жива, все в порядке, но точных координат не дам. Жди сообщений. Птица - не то орел, не то гигантский кондор - взмыла в небо и затерялась в его тусклом свечении. - Где она?! - крикнул потрясенный Сухов во весь голос, выходя из столбняка. - Уэтль, где она?! - Не кричи, - посоветовал Такэда. - Все равно он не скажет, если даже и знает. Ведь ты побежал бы сразу туда и наломал дров. Нет? Главное, что она жива, отыщем. Никита хватанул ртом воздух, кинул на Толю бешеный взгляд и успокоился, хотя сердце продолжало оглушительный бой и звало в поход за любовью. - Спасибо, - уже совсем тихо Произнес Никита, обращаясь к небу. "Пожалуйста", - долетел бестелесный мысленный голос мага. Когда Никита и Толя вылезали из-под земли на божий свет, их обоих разобрал смех: темпорал в этом мире был замаскирован под медвежью берлогу. - Хорош был бы местный охотник, вздумав поохотиться на медведя, - сказал Толя, озираясь. Принюхался. - По-моему, здесь весна, а, меченый? Пахнет весной... и еще чем-то. - Древностью, - буркнул Никита, принюхиваясь и прислушиваясь всеми своими паранормальными органами чувств. - И смертью. Может быть, здесь и весна, тепло, во всяком случае. Они стояли в сосновом лесу с примесью лиственничных - клена, дуба и ольхи. Суборь - пришло слово из лексикона древних славян. Лес был. невероятно стар, судя по огромным замшелым стволам, валежнику и непроходимым зарослям дикой малины, гигантского папоротника и крапивы. И был весь он пропитан запахом таинственности и застарелого страха, запахом ужаса и тоски, создавая подспудное ощущение чьего-то незримого присутствия. Его взгляд проникал в душу, в тело, раздражал, будоражил, заставлял оглядываться, потеть, ждать удара в спину и сжимать в руках оружие... Такэда сжал кулаки, длинно выдохнул сквозь зубы, успокаиваясь, и невольно понизил голос: - А лес-то заколдован, Сухов. Мы не ошиблись адресом? - Нет, - с мрачной уверенностью ответил Никита, закончив биопространственную локацию. - Это хрон Свентаны и Олирны, мир Вселенной, где реализованы законы магической физики, где живут колдуны, ведьмы, упыри, вурдалаки, драконы и химеры. Мир, где спрятан мой меч. И еще здесь живет один из Семерых. Видишь? - Он показал Толе перетень, пульсирующий зеленой пятиконечной звездой. - Но лес действительно жутковат и неуютен. Будем выбираться и спрашивать дорогу. Твой лингвер уцелел? - По-моему, он стал частью тела, я о нем забыл даже. Но если это мир, где лежит твой... вернее, меч Святогора, который может стать твоим, то нам придется туго. За нами будет охотиться вся нечистая рать Люцифера. - Так ведь и наши дремать не будут, подстрахуют, если что. Не дрейфь, Наблюдатель, прорвемся. Такэда не дрейфил, дрейфил сам Сухов, но пытался приободриться, чувствуя гигантские залежи зла на планете, сохранившиеся со времени Битвы и дремлющие до поры-до времени. А может быть, и не дремлющие. В этом мире склад темпорала был пуст. То есть в нем не было ничего: ни транскофа, ни оружия, ни пищевых концентратов, ни прочих нужных вещей. То ли все было разобрано за тысячи лет путешествий неведомыми странниками, то ли здешний выход был задуман пустым изначально. Факт оставался фактом, и землянам ничего не оставалось делать, как выходить в путь налегке и даже без вардзуни, с-помощью которого Никита отбил атаки Хуббата. Копье осталось разряженным на родине диморфантов, признавших землян хозяевами и сидевших на них, как вторая кожа. И от их молчаливого одобрения всех поступков, ощущения тепла, скрытой силы и неуязвимости, становилось спокойнее. Сухов сориентировался, владея "волчьим" чутьем магнитного поля, и путешественники решительно направили стопы на север. Путь на любую другую сторону света был, в принципе, не хуже, но Никита, ко всему прочему, искал обладателя магического поля, а в северной стороне потенциал магиполя был выше. Однако строго на север держать направление не удалось. Сначала на пути попалось огромное болото с бездонными трясинами, замаскированными под веселые зеленые лужайки или мшаники с россыпями ягод - водяники, морошки и клюквы. Болото было мрачным и странным, потому что деревья - огромные, толстенные, седые от древности, росли и на нем, причем почти с той же густотой, что и в обычном лесу, однако пересечь его оказалось невозможно. Затем лес вдруг расступился, и путешественники вышли на край колоссального пространства, назвать которое полумили равниной не поворачивался язык. Оно напоминало ноздреватый пласт сгоревшего торфа и было покрыто шрамами и язвами мерного, фиолетового, серо-серебристого и ржаво-красного цвета. Ничего на этом поле не росло, ни трава, ни кустарник, и лишь пересекавший его ручей с водой кофейно-розового цвета, оживлял пейзаж, да редкая цепочка гигантских серых башен по краю поля, исчезавшая за горизонтом. Никита облизнул губы, чувствуя давление на психику, неприятное томление и даже тошноту. Голова закружилась, в ушах поплыл комариный звон, кто-то настойчиво стучался в голову, умоляя "впустить" и одновременно пытаясь подчинить человека, заставить его повиноваться. - Слишком высок уровень пси-активности, - прошелестело в ушах, вернее, в костях черепа за ушами, это заговорил диморфант, которому Никита дал имя Зипун. Тотчас же в голове отчетливо "подул сквознячок" и вынес большинство негативных ощущений. Осталась лишь тревожная "дымка" да ощущение взгляда в спину. Видимо, димррфант Такэды Сусаноо тоже включил пси-защиту, потому что инженер тихонько пошипел и с видимым облегчением расправил плечи. - Что, действует? - поинтересовался Сухов, подразумевая защиту. - Еще как!: - ответил Толя, подразумевая это жуткое, навевающее ужас, место. - Похоже, и здесь воевали когда-то. А ты говоришь - Святая Русь! - Ей досталось больше всех - Никита закрыл глаза, сосредоточился, голубая искорка проскочила в его волосах. - Она воюет до сих пор, ибо торчит у Синклита Четырех, как кость в горле, рождая творцов и магов, воинов-защитников и просто добрых людей. - Голос танцора упал до шепота, а над ним встал полупрозрачный столб голубоватого сияния и взорвался кольцами и дугами, рванувшими во все стороны. Никита погас, ссутулился, но-тут же выпрямился, поддерживаемый диморфантом. - Это Чертово Кладбище! Местность соответствует земному Коростеню, а ручей - реке Уше, которая впадает в Днепр возле Чернобыля. Не знаю, совпадение это или нет, но Битва предтеч произошла именно здесь. - Ты имеешь в виду Чернобыльскую зону? Скорее всего, они связаны если и не причинно, то информационно. Отсюда утечка информации о Битве докатилась по мирам Веера и до Земли. А что там за башни? Издали похожи на ступу бабы Яги. Вместо ответа Никита направился вдоль лесной опушки к ближайшей из башен, и вскоре она нависла над ними ощутимо тяжелым серым монолитом, с виду - из пористого бетона или, скорее, из чугуна. Поверхность ее была изрыта ямками ветровой или времетой коррозии и не имела ни окон, ни дверей, ни намеков на таковые. Лишь наверху, на высоте десятиэтажного дома, имелась выдавленная впадина, здорово смахивающая на след человеческой ладони. Пси-фон у башни был еще сильнее, чем на равнине, и диморфанты-скафандры трудились вовсю, защищая друзей-хозяев от внешнего воздействия, имеющего злобную основу страха, угрозы и ненависти. Никита дотронулся до стены башни, отдернул руку, побледнев, покачал головой: - Надо же, как долго держится радиация! - Что? Они радиоактивны? - Я имею в виду радиацию ненависти, зла. Это могильники, Оямыч, в них хранится прах погибших демонов и магов, выступивших на стороне Люцифера. Чуешь эманации? Мощность излучения столь велика, что никто вблизи его бы не выдержал. И стоять им вечно, если кто-нибудь когда-нибудь не попробует оживить этот прах. - А это... возможно?.. - Кто знает? - Тогда кто-то уже пытался. - Что ты хочешь сказать? - оглянулся Сухов. Такэда показал на дальний край поля, где высились два омерзительного вида холма. - Две башни разрушены. Никита долго смотрел на холмы из-под козырька руки, потом обошел башню и направился к лесу. Такэда передернул плечами, и, оглядываясь и чувствуя мерзкий и липкий взгляд, быстро догнал танцора. То и дело наплывало ощущение, будто погребенный в башне прах монстра собирается в призрачную жуткую фигуру, которая оживает и вот-вот выберется из своей гробницы. - Как ты узнал о могильниках, о самом поле? Весть? Почему бы тебе таким же манером не выйти на мага? - Пробовал, не получается. Может быть, экранирует здешнее пси-поле, может, он не хочет себя обнаруживать, как Уэтль на Астаамтотле. Я же говорил, Русь неспокойна и все время защищается, хотя, в отличие от земной, победила и хазарский каганат, и гуннов, готов и печенегов, варягов и половцев, норманнов и балтов, и татаро-монголов. Здесь, в этом мире, на планете, которой дали название Олирна, Свентана-Русь еще не знала плена и рабства, хотя нашествия идут волна за волной, разве что география вторжений другая, да климат, да названия племен и народов слегка отличаются от земных. Кстати, Книга Бездн, осколки которой Вуккуб собирает по всем хронам, а не только на Земле, пишется здесь. Такэда, сраженный известием, присвистнул. Они углубились в лес, но не успели пройти и километра, как вышли на тропу, где их ждал сгорбившийся, но тем не менее высокий, выше Никиты, седой, как лунь, старик с длинной белей бородой. Он был одет в такой же седой, как он сам, меховой тулуп, опирался на посох руками в черных перчатках, а на плече у него сидел филин и зорко глядел на приближавшихся людей умными желтыми глазами. Старик казался суровым, спокойным и доброжелательным и одновременно отталкивал. Стоял он неподвижно и прочно, будто поджидал землян специально. - Приветствую вас, добрые люди, - слегка поклонился старик. Голос его шел, казалось, из груди, басовито-хриплый, тихий и выразительный, и говорил он по-русски! То есть слова звучали, как русские, хотя и с удивительным акцентом, налетом древности и исчезнувших понятий. Лингаер лишь уточнял смысл речи, а не переводил. - Кто бы вы ни были, людины или обели, мир вам. - Мир и вам, - поклонился Никита, украдкой глянув на эрцхаор: в глубине камня плыли, переходя друг в друга, искаженные геометрические фигуры - треугольники, квадраты, ромбы. Индикатор почему-то никак не мог определить, кто перед ними, друг или враг. - Ищете кого, чужестранцы? - задал вопрос старик. Филин встрепенулся, мигнул, открыл клюв, прошипел нечто вроде: "Гыхрухух-ищщах", - быстро-быстро задышал зобом и снова замер. "Чужестранцы, - повторил про себя Никита, не зная, что отвечать. - А старик-то непрост. Он не удивился, встретив их в глухом лесу, это раз. Не удивился ни двойной нашей речи, ни костюмам, это два. Кстати, следовало бы костюмам придать форму здешних одежд. И что он здесь делает, возле Чертова Кладбища? Где никто не живет?" - Ищем, дедушка, - ответил танцор наконец. - Дорогу в стольный град. - Стало быть, стольный град, - в раздумьи повторил старик. - Далеконько вам идти, странники. До Древлянска, стольного града нашего великого князя Мстиши, более трехсор верст будет, да все лесом, буреломом, болотами. А трактом ежели идти - крюк будет верст в сто, да лихие люди - ватага на ватаге, - да звери дикие. В такой одежонке и без оружия не дойдете, чужеземцы. - А что вы нам посоветуете, дедушка? Может нам помочь кто-нибудь? Коней дать, одолжить? - На комонях оно, конечно, быстрее будет, однак, кто ж вам их даст? Но советом помочь могу. Версты через три тропинка приведет вас в урему. Как доберетесь, свертайте ошуюю и выйдете к избе, там живет моя знакомая... - Баба Яга, - буркнул Такэда. Старик сверкнул глазами, а филин заорал, снова проскрипел несколько невнятных слов и затих. - Откуда вы ее знаете? - Слухом земля полнится, - улыбнулся Никита, сообразив, что Толя своей шуткой попал в точку. - Спасибо за совет. Старик поднял посох, направляя его в грудь Сухова. Тот напрягся, заставляя диморфанта увеличить защитный потенциал, но ничего не произошло. Конец посоха, светящийся, как головешка, отклонился влево. - Туда не ходите, заблудитесь в едоме, а того хуже - увязнете в зело пакостной мшаре. - Спасибо, дедушка. Как вас звать-величать? - Витий Праселк. - Старик слегка ударил посохом в тропинку... и оказался в десяти шагах дальше, хотя не сделал ни одного движения. Стоял и смотрел из-под кустистых бровей на обалдевших землян строго и задумчиво. Еще раз ударил посохом о землю, переместился метров на пятнадцать дальше, за кусты. Затем исчез. - Витий, - сказал Такэда сипло, - это по-моему не имя, а от слова "витьство" - колдовство. Значит, встречал нас колдун, волхв. На чьей он стороне, как ты думаешь? - Черная рука, - пробормотал Никита. - Ты разве не заметил? У него была черная рука, словно в перчатке. - То, о чем нас предупреждал Вуккуб. Дьяволы! Быстро они нас вычисляют. Только странно: если он - охотник, "чекист", почему он не напал? На безоружных? - Забыл спросить. Хотя странно, конечно. Может, я ошибаюсь. Но рука у него действительно была черная. - Значит, к его знакомой бабе Яге не пойдем? - Отчего же, сходим, любопытно посмотреть на старушку, о которой столько сказано в русском фольклоре. Соответствует ли образ? К тому же, попытка не пытка, вдруг, да получим помощь? Такэда хмыкнул. - Да и мне интересно, честно говоря. В крайнем случае, за неимением Ивашки, скормишь ей меня. Никита свернул с тропинки в лес в направлении, в котором волхв Праселк велел им идти. Толя шагнул за ним и шарахнулся в сторону, вскрикнув: прямо перед ним, буквально в сантиметре от ботинка, вьлетела из-под земли длинная черная стрела с раскаленным докрасна острием и с гудением ушла в небо. По лесу раскатился дребезжащий струнный звук, зашумели сосны, словно от порыва ветра. - Ты чего? - выбежал из-за дерева Сухов. Такэда коротко рассказал, в чем дело, пытаясь разглядеть в кронах деревьев стрелу, но ничего так и не увидел. Назад стрела не вернулась. Вдвоем они осмотрели землю в месте, где она вылетела, но обнаружили лишь круглое отверстие в кулак человека, уходящее на неизвестную глубину. - Охотничья ловушка? - предположил Такэда. - Не уверен, - помрачнел Никита. - Пока нас охраняют диморфанты, такие ловушки не страшны, но расслабляться не стоит. Уж быстрей бы вооружиться. - Да уж, с голыми руками против здешних колдунов не долго выстоишь. Друзья углубились в лес, сторожко приглядываясь, к любым подозрительным теням, и вскоре действительно вышли к болоту, Праселк не обманул. Повернули вдоль зелено-оранжевой кромки мхов налево, но не успели пройти и километра, как наткнулись на огромный, величиной с вагон, замшелый камень с выбитой на нем надписью. Буквы были крупные, неровные и смахивали на китайские иероглифы, но кое-какие из них напоминали буквы древнерусского алфавита. Никита очистил шершавый каменный бок от лилового налета лишайника, вгляделся в строки. - Кажется, это предупреждение или дорожный знак: направо поедешь - коня потеряешь... ну и так далее. - Надо же, как точны русские сказки! - восхитился Такэда" - А поточней расшифровать можешь? - Не уверен, а с каналом Вести связываться лишний раз не хочу, энергии тратится слишком много. - Может быть, я вам помогу, добрые люди? - раздался сзади, со стороны болота, тонкий девичий голосок. Приятели оглянулись, автоматически принимая стойки, каждый свою: Такэда в стиле айкидо, Никита в стиле россдао. На кочке, посреди зеленой от ряски болотной полянки, сидела обнаженная девушка с распущенными по плечам зелеными волосами. Кожа,у нее была не то, чтобы зеленая, но шафрановая, бархатистая на вид, как бы светящаяся изнутри, волосы сверху охватывал венок из лилий и кувшинок, точно такие же венки охватывали талию и тонкие запястья, ноги прятались в воде, под ряской, и глаз невольно искал рыбий хвост. Лицо у девушки, по сути, девочки, было прозрачно-салатное, с огромными темно-зелеными глазами, как и полные губы, но Сухову не показалось это неприятным. - Что уставились? - засмеялась девица, показав изумрудно светящиеся зубы. - Лимнады не видели? - Ага, - сказал Такэда хладнокровно. - Лимнады, кажется, - нимфы болот? Зеленоволосая снова засмеялась, уперлась в кочку рукой, заложила ногу на ногу, показав вместо ступни лягушачью лапу с перепонками. У Никиты мороз пошел по коже от этого открытия, хотя он, вроде, и был готов к подобным вещам. - Куда путь держите, молодцы? Меня с собой не возьмете? Разговариваете вы чудно, на два голоса, но я вижу - добрые. - Да мы сами не знаем, куда идем, - признался Никита. - Если бы ты нам верную дорогу указала. - На дороге стоит и дорогу спрашивает. - Колокольчики смеха рассыпались по болоту. - Вот же Страж-камень перед вами, он путь и укажет. - А ты разве не здешняя? - Здешняя-то я здешняя, - девица слегка опечалилась, - да ведь я только по болотам живу. - Нам тут встретился дедушка один, суровый такой, с филином, назвался Праселком... Девица сиганула с кочки в воду, причем без брызг и плеска, потом высунулась по плечи, сухая на вид, будто не из воды вынырнула. - Беда, что вы встретили Праселка, витий он, злой и хитрый. Лонись на моих сестер трясцу нагнал, много людей в болотах утопил... Никита почесал затылок, посмотрел на Такэду. - А он нам показался нормальным стариком, суровым только. Подсказал, как найти дорогу, к своей родственнице послал. - Какой? Уж не к Ягойой ли? - Как-как? У нас в сказ... мы знаем бабу Ягу, костяную ногу. Не она? - Она самая, Ягойой! И ноги у нее костяные, разрыв-травы не боятся, и голова сменная, то добрая, то равнодушная, то злая. Если встретит злая, тогда вы пропали. А как он вам идти велел? Там же торунь к ней, тропа есть. - Посоветовал идти прямо, потом свернуть налево, вдоль болота. - Как же, посоветовал. Там живут трясея и хрипуша, попали бы к ним - уже не выбрались бы. Да и на поляне, где изба Ягойой стоит, трава растет - разрыв-трава называется, у людей ноги отрывает. - Так уж и отрывает, - усмехнулся Никита. - А ты не смейся, красивый, лучше послушайся, не ходи туда. Комоня не потеряешь, бо пешец ты, но полжизни оставишь. Стражкамень не зря здесь стоит, витязей предупреждает. - Что ж он в глухом лесу стоит? - Так ведь по тракту этому уже, почитай, тыщу лет никто не ездит. Старый Сол-разбойник и тот помер от скуки, детки остались, двое - Инф и Ульт. Глядите, не наскочите на них, повадки-то у них старого остались. Но если все-таки не послушаетесь, глядите в оба, не то братьями моими станете... когда вас в болото кинут. Лимнада нырнула, потом спустя несколько секунд вынырнула уже у дальнего края трясины. Лицо у нее было совсем печально. - Я бы поплакала по вас, у людей подсмотрела, да плакать не умею. - Как звать-то тебя, кудрявая? - спросил Такэда. - Глая. - Девушка сделала жест, как бы отталкивая кого-то, и тихо, без всплеска, ушла под воду. Путешественники переглянулись. - Ох и умеешь ты производить впечатление на баб, - сказал Такэда завистливо. - Если уж эта зеленокожая загляделась! Сухов рассмеялся, но не слишком весело. Он не знал, кому верить, старику с филином или зеленоволосой девчонке с ногами лягушки. А интуиция молчала. - Эх, забыл у нее спросить об этих подземных стрелах! - в сердцах топнул ногой Такэда. Подошел к камню, потрогал надпись пальцем. - Жаль, что наш лингвер не видит ничего, он бы перевел. Никита очнулся, подумав: если бы Праселк был из группы обеспечения Семерых, он говорил бы и действовал иначе. А главное, у зеленокожей лимнады по имени Глая были очень бесхитростные глаза. Живые и испуганные. - Слышишь, профессор, - сказал Сухов, направляясь в обход камня. - Я плохо знаю фольклор. Кто такие хрипуша и трясея? - Хрипуша, вероятно... э-э, хрипит, - любезно поделился знаниями Такэда, - а трясея... э-э, значит, трясет. - Не знаешь, - констатировал Никита. - А Сол-разбойник с сыновьями? - Про сыновей ничего сказать не могу, а вот сам разбойник - это, скорей всего, Соловей. Все-таки русские былины насчет всей здешней колдовской камарильи говорили правду. Они углубились в чащу леса, мрачного и темного, без единого птичьего крика или стука дятла. И снова атмосфера чужого мира заставила их почувствовать страх и застарелую боль этих мест, идти медленней и говорить тише. Бывший тракт зарос лесом практически весь, ничто уже не напоминало о его существовании. Лищь однажды путешественники набрели на скелет лошади, да нашли черную стрелу без наконечника, протыкавшую метровый ствол сосны на высоте человеческого роста. Пройдя с километр, уперлись в другое болото, повернули вдоль него и вскоре вышли на край поляны с высокой, до колен, травой. Посреди поляны стояла не избушка на курьих ножках, как ожидали друзья, невольно подгонявшие читанные в детстве сказки под реальность, а могучая изба, сложенная из гигантских, не менее полутора метров в диаметре, серых, замшелых бревен. Изба была покрыта двускатной крышей, сбитой из половинок менее толстых бревен, и протыкала ее странная труба, похожая на морщинистый пень. Путники обошли роляну кругом, но ни в одной из стен избы не заметили ни окна, ни двери, как впрочем, не увидели и тропинки, соединявшей избу с миром вокруг. Строение казалось своеобразным памятником неолитической архитектуры, реликтовым объектом поклонения, но никак не жилищем, и тем не менее веяло от него живым духом, духом недобрым и угрюмым. - Ох чую, съеденному быть! - поежился Такэда. - Избушка, избушка, стань к лесу задом, ко мне передом! - прокричал вдруг Никита, напугав Толю. - Дом-дом-дом, - ответило эхо и не успело смолкнуть, как с длинным скрипом в стене, напротив которой стояли люди, появи лась дверь! Вернее, дверной проем. Впечатление было такое, будт" часть бревен испарилась, растаяла, причем неровно - вверху уже внизу шире. - Гляди-ка, действует! - поразился Толя. В глухой черноте образовавшегося входа что-то зашевелилось и на порог выполз тщедушный некто. Старик не старик, но двигало; он по-стариковски неловко, медленно, спотыкаясь, держась за сте ны. Сначала друзьям показалось, что он пятится задом, однаю вглядевшись, они поняли, что у старика ростом с карлика или гнома нет лица. То есть голова его заросла волосами со всех сторон. - Что за скоки да голки? - проскрипел он. - Никого нет дома. - Как и чем он говорил - было загадкой. - А ты разве не дома? - прищурился Никита. - Ась? - Сунул старик руку к огромному острому уху, заросшему седым пухом. - Пень глухой, - проворчал Такэда. - Домовой, что ли? Существо мелко закивало. - Челядин есть, а тиуна нету. А вы кто будете? Почто шумите? - Ты нас в дом пусти, да баньку истопи, да накорми, напои, а тогда и спрашивай. - Не хами, - тихонько одернул Сухова Такэда. - Кто ж пусти после таких претензий? - Это обычная формула сказки, - так же тихо отозвало Никита. - В принципе, действовать надо только так, смело до нагло сти, сказители не ошибались, передавая поведение фольклорны героев. - Эт мы могем, - снова закивал старичок, блеснув вдруг внимательным глазом под волосами на лице. - Проходите, люди добрые, если сможете. - Разрыв-трава, - напомнил Толя слова болотной нимфы. - Ничего она нам не сделает, прикажи только своему Сусаноо усилить защиту ног. Хотя вряд ли в этом есть необходимость. - Никита имел в виду приказ; диморфанты и сами знали, что им нужно делать. Сухов первым направился к избе по высокой траве, которая заволновалась, стала хватать человека за зеркально блестящие сапоги, в которые превратилась нижняя часть существа-скафандра, но бессильно опала, вырываемая с корнями. Такэда шагнул на поляну, с любопытством пон