и бы не тянуло. Танец - творческий акт, требующий вдохновения и чувства эстетического удовлетворения, и без него ты - спортсмен-середняк, так что находи время и на танцевальный тренинг. Что вы сегодня проходили? Никита пошел в душ и оттуда уже сообщил: - Прыжок с колен и удар. - Один из приемов иаи-дзюцу. Я же говорил: россдао впитывает все лучшее, что было известно в мировой практике единоборств. Но в айкидо этот прием изучается обычно на третьем году обучения. Не спешит ли Роман? Никита не ответил, отфыркиваясь под струями душа. - Что еще вы проходите? - Контратаку при защите, передвижение, блоки и расчет дистанции и подходящего момента для защиты или нападения. - Сухов появился из ванной с мокрыми волосами, на ходу вытираясь полотенцем. - До-ай и ма-ай, - пробормотал Такэда. - Или я ничего не смыслю в борьбе, или Роман спешит. Или ты гений. - Что ты там бормочешь? - Я вижу, русский стиль очень многое взял из айкидо. - Почему это тебя удивляет? Россдао, как и айкидо, - этически относится к защите против неспровоцированного нападения, и работают мастера-родеры на уровне рефлексов. - В том все и дело, Ник. Мастера айкидо никогда серьезно не ранят нападающего, особенно более низкого уровня. А для этого в первую очередь требуются навыки концентрации внутренней энергии и колоссальная психологическая и психическая подготовка - рефлекс-прием должен быть адекватен нападению. - Почему ты думаешь, что мы это не тренируем? Мы начали с концентрации. Я, например, уже могу добиваться эффекта "несгибаемой руки". Хочешь проверить? - Потом как-нибудь, в спарринге. - Такэда был ошеломлен, и лишь привычка сдерживаться не позволила ему выразить удивление вслух. - Я рад, что у тебя получается. Но не обольщайся быстрыми успехами, это может сыграть злую шутку. Никита сделал обиженный вид. - Ясумэ, Толя, все идет нормально. Пару вопросов можно? Зачем мне знание кэндо, вернее, фехтования? Мне что, придется с кем-то драться на мечах? Роман у меня спросил то же самое, а ответа я не знаю. - И я не знаю, - спокойно сказал Такэда. - Однако без этого знания Пути тебе не осилить стопроцентно. Твой противник усечет это сразу. Никита задумался, устраиваясь на диване в позе размышления, потом встрепенулся. - Ты говорил, что нам придется путешествовать из... э-э, хрона в хрон, да? Из одного Мира в другой. Каким образом? Ведь Миры отделены друг от друга твоим потенциальным порогом, иначе давно перемешались бы. - Во-первых, не порогом, а барьером, а во-вторых, он не мой - это физическая реальность Веера. А вопрос хорош. Помнишь, я тебе говорил, что Люцифер-Денница нашел способы проникновения в соседние хроны? Так вот, по тем сведениям, которые у меня есть, его дороги - тоннели, червоточины, скважины - называй, как угодно, - сохранились. Владыкам-магам они в общем-то не нужны, маги сами способны преодолевать барьер, просачиваться в другой хрон, а вот волшебникам рангом пониже, и тем более, простым смертным, "скважины" Люцифера нужны. В том числе и боевикам СС, ЧК и другим слугам СД. Есть два варианта поиска входа в сеть этих "хроноскважин". Первый: найти древнюю Книгу Бездн, в которой зашифрована нужная информация. - Что еще за книга? - В разные века ее называли по-разному: Влесова Книга, Черная, Рафли, Шестокрыл, Воронограй, Астромий, Зодей, Альманах, Звездочетьи, Аристотелевы врата, Мистериум. Существует легенда, что она была спрятана в стенах Сухаревой башни в Москве, которую взорвали еще до Отечественной войны. Так что найти ее теперь проблематично. - Так, ясно. Дохлый номер. А второй вариант? - Второй - проследить за одним из "десантников" СС при их следующем появлении. - Вариант дохлей первого. Ты думаешь, они появятся? - Непременно. Дай Бог, чтобы попозже и чтобы мы вовремя заметили! Сам понимаешь, оба варианта из разряда никудышных, но больше у меня ничего нет. Может быть, Весть проснется раньше и ты узнаешь все, что необходимо, сам? Не знаю. Кстати, она тебя не беспокоит? Никита посмотрел на плечо: коричневая звезда Вести накрыла собой две родинки в форме семерок, и те были едва видны. - Если о ней не думать - почти не беспокоит, а к ощущению тяжести - знаешь, будто гиря висит на плече, - я уже привык. Но иногда она начинает "вибрировать", особенно если ее задеть, и тогда я получаю весьма ощутимый нервный укол, сопровождаемый фейерверком странных видении, голосов и музыкальных отрывков. Звезда говорит со мной, но я ее не понимаю. Зато смотри. - Никита напрягся, глядя на звезду, и родинки, еле видимые на коричневом фоне, вдруг изменили форму: из семерок они превратились в девятки, держались так несколько секунд и снова стали прежними. - Любопытно. - сказал Такэда. Глаза его загорелись и погасли. - Ладно, я пошел, мне еще нужно устроить кое-какие личные дела. - Ты видел? Девятки. Что там говорит математика-мистика Пифагора насчет девяток? - Потом расскажу, сейчас некогда. Но приятного в этом мало. Никита проводил инженера удивленным взглядом, не ожидая такой реакции. А Такэда на протяжении всего пути домой думал об увиденном. В магию цифр он поверил давно, еще до "вербовки" его Посланником, и за полтора года наблюдений за "отмеченными" людьми убедился в справедливости законов, выведенных Пифагором. Но девятки среди других цифр занимали особую позицию, их обладатель, в зависимости от их количества, был отмечен особыми качествами: остротой ума или скрытой жестокостью. Выходило, что звезда Вести предупреждала хозяина об этом и ей не нравился такой вариант событий. - Посмотрим, - сказал Такэда сам себе. - Если предупреждение повторится, придется корректировать учебу, а без Ксюши это невозможно. Но и возвращать ее сюда - безумие! Несмотря на очищающие контакты мира людей с толкователями универсальных законов справедливости и толерантности, а также с исполнителями их реалий в форме Принципа-регулятора вроде Посланника или Великих посвященных, мир этот продолжал сползать в пучину распада. Медленно, исподволь, с задержками на время вспышек устойчивого сотрудничества, но неотвратимо. Хаос - субстанция "идеальной смерти", разъедал не только пространство и время, физические основы мира, но и его социальную ткань. Дестабилизационные процессы на Земле, утихая на короткие периоды всеобщего мира, все же продолжали развиваться, свидетельством чему был и недавний распад одного из самых могучих тоталитарных государств - СССР, и усиливающиеся националистические конфликты, и возникновение неофашистских режимов - в странах Балтии, Ближнего и Дальнего Востока, Южной Америки, и увеличение числа локальных войн, и все учащающиеся вспышки терроризма и наркобизнеса. Несмотря на флер "демократизации" общества, в сложнейшей социальной структуре Земли продолжал развиваться жуткий принцип психологической кабалы: государство - все, человек - ничто! В большинстве самых развитых стран, была создана криминальная пирамида власти: чиновники плюс мафия, плюс сплотившиеся "воры в законе", - и ни одна политическая или общественная сила в этих странах не в состоянии была обуздать эту власть. Все это недвусмысленно указывало на проникновение ударной волны зла во все миры Веера... о чем знали только Наблюдатели вроде Такэды и "статистическая служба информации Сатаны", доступ к материалам которой надежно охранялся "слугами дьявола" - вторым эшелоном "свиты". Сделав вывод, Такэда записал его на кассету, положил кассету в хрустальную складную пепельницу в виде бабочки, раскрывшей крылья, и долго сидел за столом неподвижно, привычно продолжая уточнять формулировки и думать о своих друзьях, волею судьбы вынужденных вступать в борьбу с неведомым противником. Думал он и о том, что человек в этой борьбе, будучи жестоко противоречивым, - не самое главное и совершенное существо. Тысячи лет назад, в последней битве Тьмы и Света, если под Тьмой подразумевать силы зла, а под Светом - силы добра и справедливости, семеро Владык предвидели возникновение агрессивного разумного вида - человека, и, уходя в свои Миры, изменили константы хрона Земли таким образом, что развитие человеческого мозга не стало максимально вероятным событием. Если бы не этот запрет, человечество, потенциально могучее интеллектуальное племя, в силу изначально заложенного в него эволюционного закона, основанного на агрессии, властолюбии, любопытстве и обмане, давно присоединилось бы к силам Тьмы, и Веер неминуемо погиб бы. Как ни горько было признавать этот факт, Такэда пережил стыд и муку, включившись в борьбу на самой низкой ступени, понимая, что никто наверняка не поймет его, не поверит и не оценит. Кроме, может быть, самого Веера Миров, существование которого зависело и от самых малых движений души и ума населяющих его существ. - Плоть не вечна в этом мире. Наша жизнь - роса, - пробормотал Такэда. Зазвонил телефон. Инженер очнулся, сложил крылья бабочки-пепельницы, раскрыл - кассеты внутри уже не было. Тогда он снял трубку. Звонил Роман: - Оямыч, мне кое-что непонятно, можешь зайти поговорить? - Что случилось? - Да, в общем... странно все это. По твоей просьбе я четырежды сопровождал нашего подопечного домой, и трижды он втюхивался в какие-то неприятные истории. Один раз, ну два, допустить такое можно, но три - это уже закономерность. - Что за истории? - Пытался спасать от хулиганья девиц, которые потом оказывались той же породы. Естественно, ему бы крепко доставалось, если бы не какая-нибудь случайность: то милиция подоспеет, то довольно умелые парни, так что мне и вмешиваться не приходилось. Но каждый раз сценарий развития событий типичен до удивления, будто писан одним сценаристом и разыгран одним режиссером. Что за ерунда? Ты об этой опасности намекал? Рассказал бы толком. - Как-нибудь расскажу. Инциденты на улицах - не самое страшное, и пока он не научится владеть собой, нам с тобой придется его подстраховывать. Понимаешь? - Слишком мудрено, по-моему. Парень он неплохой, не злой, сильный, схватывает все быстро, но относится к учению слишком утилитарно. Россдао - не просто техника приемов самозащиты, это прежде всего особая философия жизни, где нет места воинственным настроениям, агрессивности, алчности, хвастовству. - Он поймет это, я знаю его лучше, не дави ему на психику. Что касается техники, то в первую очередь его надо обучить управлению жизненной энергией организма, это по-настоящему абсолютное оружие. Если Ник сможет концентрировать волю на развитии интуитивного, сверхчувственного восприятия действий противника, он добьется любой цели. - Задатки у него есть, но их проявление - в его воле, а не в моей. Чтобы развить их, надо заниматься двадцать четыре часа в сутки, и не месяц, а годы, тут ты меня не переубедишь. Заходи, потолкуем. Заниматься с твоим акробатом интересно, однако я хочу знать, ради чего все это затевается. Такэда повесил трубку, и в это время на пульте компьютера замигал красный огонек, задребезжал звонок и под картой города на дисплее побежали строки: "Уровень два - татакинаоси ". Инженер не раздумывал ни секунды: взгляд на карту - где Сухов? (Лебяжий переулок. Что там? Библиотека, столовая, ЖЭО... Зачем его туда понесло?). Прыжок к шкафу - забрать сумку с нунчаками и мечом, - вон из квартиры. Термином "татакинаоси" он зашифровал возможное пришествие "десантников" СС - либо в качестве профилактики, либо для конкретного дела, то есть акции по обезвреживанию потенциальной угрозы, - если им стало известно о попытке вступления танцора на Путь. Компьютер мог и ошибаться, но, как правило, его прогнозы сбывались. Лебяжий переулок начинался от Северного рынка и был достаточно коротким - метров двести, не более. Такэда пробежал его почти весь за минуту, поглядывая на черный. Камень индикатора, впаянный в перстень из сизо-голубого металла. Возле двухэтажного здания библиотеки камень стал мутно-прозрачным, и внутри него зажегся крохотный контур рогатого чертика. На входной деревянной двери, прятавшейся в нише за двумя колоннами (зданию было лет шестьдесят с гаком), висела табличка: "Ремонт". Но Такэда обратил внимание на свежую краску - надпись даже не просохла как следует, и ему все стало ясно. Дверь оказалась незапертой. Инженер, выхватив из сумки нунчаки, а саму сумку повесив на шею, бесшумно пробежался по коридору первого этажа, пробуя двери. Ремонтом здесь не пахло, и все двери были закрыты на замок. Зато на втором этаже возились трое угрюмых мужчин в касках и оранжевых жилетах дорожных рабочих, заделывая кирпичом торец читального зала. Строители такие жилеты не носили, Вселение! - понял Такэда. Они привлекли оперативников "бархатного вмешательства". Хорошо, что не ЧК! Под вселением инженер понимал внедрение психоматрицы конкретного субъекта, в данном случае оперативного работника из технической группы СС, в мозг нормального человека, который начинал действовать по приказу вселенного. Дорожные рабочие попались "эсэсовцам" случайно, им было все равно, кто выполнит задание по нейтрализации угрозы в лице Сухова. Увидев Такэду, "дорожники" прекратили работу, переглянулись, двое двинулись к нему, а третий принялся доделывать начатое. Когда до инженера, ждавшего "рабочих" на верхней ступеньке лестницы, осталось метра, три, в руках незнакомцев появились короткие, мерцающие голубым огнем копья. Инженер прыгнул им навстречу, начиная первым. Он знал, с кем имеет дело. Взметнулись нунчаки, и копья вылетели из рук "рабочих", врезались в стену коридора, пронзив их, как бумажные. Второй выпад оружия Толи пришелся по каске первого "рабочего" и по челюсти второго. Последний беззвучно лег, но первый, весь какой-то серый, пыльный, перекошенный, успел перехватить гладкую дубинку нунчака, змеистый зеленый огонь стек с его руки на дубинку, достиг бечевы, связывающей обе палки нунчаков и... сорвался на пол, потому что Такэда выпустил нунчаки из рук. В следующее мгновение он вытащил меч. Тускло блеснуло лезвие, проделав зигзаги вонзившись в широкое запястье "рабочего". Убивать инженер не хотел, потому что ему противостояли обычные люди, не понимающие, что творят. В с еленные уйдут, а они снова станут людьми. Но остановить их было необходимо. На кисти руки "рабочего" заалела глубокая царапина, он вскрикнул и отшатнулся, глядя на ручеек крови, стекающий на пол из пореза. Такэда сделал угрожающее движение - "рабочий" поспешно отступил. Но прыгнул Толя не к нему, а к третьему члену группы, который доставал из-под жилета знакомое копье. Бросить не успел: меч инженера коснулся его лица, проделав борозду от лба к подбородку, минуя глаз. "Рабочий" взвыл, инстинктивно поднимая руку к лицу, и нарвался на синюю молнию сработавшего копья. Это не был разряд электричества или плазменный выстрел - повеяло ледяным ветром, как из гигантского морозильника, и полголовы "рабочего" будто срезало бритвой: она исчезла, растаяла, испарилась! Боевик еще падал, когда Такэда прыгнул назад, к тому из "рабочих", которому досталось по челюсти. Но не успел.. "Рабочий" выстрелил в него сгустком зеленого огня, сорвавшегося, как показалось инженеру, с костяшек пальцев левой руки. Он по-кошачьи извернулся в воздухе, одновременно защищая грудь мечом, и что его спасло: сгусток огня в форме когтистой медвежьей лапы врезался в лезвие меча, срикошетировал и пропахал плечо лезвием жуткого холода. В голове Толи взорвалась ледяная глыба, и на какое-то мгновение он потерял способность видеть и чувствовать, упав за одно из кресел возите лестницы, а когда очнулся, увидел заключительный акт драмы. "Рабочий", стрелявший в него огнем, засовывал в портфель типа "дипломат" или атташе-кейс черного цвета копья и предметы, похожие на черные кастеты. Затем коснулся "дипломата" головой и упал рядом навзничь. "Дипломат" свернулся в шар, прочертил черную линию в воздухе и исчез через окно. "Рабочие" лежали, не шевелясь: двое без сознания, третий был мертв. Вселение закончилось. На стене, требующей побелки, остался след от копий - два пыльных кольца и дыры в форме черных клякс. Не чувствуя плеча, Такэда дотащился до стены, потрогал ее кончиком меча - твердая. Огляделся. Вздохнув, поплелся дальше по коридору, заглянув в читальный зал. Два тела на полу у полок - юноша и девушка, и третье - старушки-библиотекарши за столом - уронила голову на книги. Живы, дышат. Слава Богу! Но где же танцор? Такэда вернулся в коридор и внимательно оглядел свежую кирпичную стену, в которой осталось заделать лишь три верхних ряда. Поискал глазами что-нибудь тяжелое, нашел молоток и стал методично разрушать стену, вытаскивая кирпичи: раствор еще не схватился и кирпичи выпадали легко. Никиту он нашел лежащим в нише, образованной пустой пожарной камерой, между старой и новой стенами. Сухов был жив, но в себя не приходил, парализованный, видимо, холодным разрядом копий или "кастетов" десанта СС. Позвонив в скорую и в милицию. Толя потащил тело друга вниз, чтобы успеть до приезда тревожных служб. Сухов пришел в себя уже дома, на кровати. Долго глядел на инженера, не узнавая, потом отвернулся к стене, как бы давая понять, что обвиняет в случившемся именно приятеля. Толя, понимая его чувства, не торопился оправдываться. Приготовив тонизирующее снадобье: чай, отвар шиповника и женьшеневый настой, - заставил танцора выпить. Потом сел рядом и начал читать книгу. Никита не выдержал первым. Жаловаться однако не стал, пересилил себя. Сказал с горечью: - Взяли меня, как цыпленка! Эй, интеллектуал, говорят, пособи-ка подвинуть лестницу. Ну и я помог... "Свита Сатаны"? Или ЧК? - Обычные люди, соотечественники. - То есть какие еще соотечественники?! - Боевики в них вселились, в их мозг. Это называется психовселением. Никита немного поразмышлял. - Я думал, такие трюки возможны только в литературе. А почему же тогда в меня никто не вселился? Насколько проще убрать меня таким образом: влез в мозги, приказал броситься вниз с высотного дома, и дело с концом. - Психоматрица не всесильна, подать приказ телу выполнить акт самоубийства она не может, организм сопротивляется на уровне инстинктов, на уровне подсознания. А вот убить другого - пожалуйста. Никита снова немного поразмышлял. - Скоты! Зачем я только ввязался в это дело! Или еще не поздно выйти из игры? Такэда молчал. - Ясно, - вздохнул Никита, - значит, поздно. Но ведь я ничего еще не сделал, почему они решили меня убрать? - Скорее всего, это профилактическая проверка работы "печати зла". Но могут быть, верными и другие варианты. Скажем, у них здесь есть свои наблюдатели. Или же "печать зла" обладает обратной реакцией, сигнализируя хозяевам о тщетности заклятия. Факт, что они послали малый патруль "бархатного вмешательства". - А что, есть и большой? - Бывает малый, специальный и достаточный патрули. В малом - трое боевиков, в специальном - пятеро, ну а достаточный - это прайд СС, уйти от него, наверное, невозможно. Как и от десанта ЧК. Хорошо, что в нашем случае малый патруль был вселенным. - Такэда помедлил. - Тебе надо исчезнуть, Кит. - Как это - исчезнуть? - повернул к нему голову Сухов. - Куда исчезнуть? - Совсем. Из города. Из страны. Надо инсценировать твою смерть. Похороны. - Ты с ума сошел! А мама? Ты о ней подумал? Ксения тоже... У меня же куча родственников, друзей... - Маму мы на некоторое время отправим куда-нибудь подальше, к родственникам, пока ты будешь овладевать собой. А с Ксюшей... тоже что-нибудь придумаем. Или у тебя есть другие идеи? Никита отвернулся, несколько минут молчал. - А я куда денусь? Буду жить под псевдонимом? - Вместе со мной. Мне тоже придется "погибнуть". У японцев есть такой обычай - дзюнси: вассал следует в могилу вслед за своим господином, сюзереном. Никита сел на кровати, бледный до синевы, грустно улыбнулся. - Ну и судьбу ты мне накаркал... вассал. - Старый ворон не каркнет даром. Ну что? Решено? - Мне надо попрощаться с... Ксенией. - Имя девушки Сухов выговорил с трудом. - Понимаешь? Или нельзя? В прихожей раздался звонок. Никита подскочил, с испугом глянув на друга, который рассматривал перстень, подмигивающий зеленым зрачком. - Иди, прощайся, - вздохнул Толя. - Видимо, вы с ней одного поля ягоды. Это Ксения. Никита вихрем промчался по комнате, открыл дверь и встретил улыбку художницы, одетой по-дорожному. У ног ее стояла огромная сумка. - Вот и я, - сказала она певуче. - Не выдержала. Толя будет ругаться... Больше она ничего не успела сказать, потому что Никита уже целовал ее в губы. Похоронная процессия была не очень большой и шла недолго: от подъезда дома, в котором жил погибший, до автобуса-катафалка с черной траурной лентой насчитывалось всего полсотни шагов. Хоронили двоих: молодого парня, бывшего акробата и танцора, и его друга, бывшего инженера-электронщика. Одному едва исполнилось двадцать шесть лет, второму тридцать два. Правда, увидеть, какими они были, не представлялось возможным: хоронили их останки, завернутые в белое полотно. Оба погибли в автокатастрофе - их машина врезалась на повороте в дерево и загорелась, так что опознать их по лицам было невозможно, разве что по личным вещам, да мать более молодого узнала сына по родинкам на плече. На кладбище, пока произносили прощальные речи представители делегаций театра, в котором выступал танцор, спортивного комитета и Института электроники, где работал инженер, к одному из рабочих похоронной команды подошел пожилой лысоватый мужчина с брюшком; он бродил среди могил, когда привезли погибших. - Кого хоронят? Рабочий, молодой, загорелый, в черной рубашке, разматывающий длинное полотенце, оглянулся. - Говорят, какого-то мастера спорта по акробатике и его друга-японца. - Молодые? - Да кто их знает, отец. Говорят, молодые, разбились на машине и сгорели. - А как их опознали? Рабочий пожал плечами. - Что за интерес, отец? Опознали, иначе не хоронили бы. Да и кто мог ехать в машине спортсмена, кроме него самого? - Ну, угнал кто-то... - А ты часом не из милиции, папаша? Так их спецы уже провели расследование. - Парень отошел к гробам, возле которых стояли родственники погибших, человек двадцать. Пожилой мужчина проводил его взглядом, долго смотрел на гробы, на которых заколачивались крышки, и тихонько отошел к деревьям у прохода. К нему подошел еще один мужчина, совсем старик, они поговорили о чем-то, а затем вдруг начали оглядываться в недоумении, будто не понимая, как и зачем сюда попали. Они приходили в себя долго, в течение всей церемонии, и по их лицам было видно, насколько они удивлены и напуганы. Правда, за ними никто не наблюдал. Похороны закончились. Гробы закопали, на холмиках установили обелиски с крестами, обнесли оградой. Близкие родственники погибших сели в микроавтобус и уехали, за ними потянулись автобусы с похоронной делегацией. Кладбище в этом неуютном уголке, с готовыми ямами для очередных умерших, опустело. А затем к свежим могилам подошел человек в странном зелено-сером с разводами комбинезоне, огромный, широкий, с бледным лицом и бездонно-черными глазами. Постоял в задумчивости у могил, пристально глядя на обелиски с фотографиями похороненных, и тяжело, но бесшумно, канул в заросли за оградой. На свежей земле у ограды остался отпечаток его ботинка: рифленая подошва и в центре вдавленный трезубец. Через час после окончания похорон в квартиру к матери более молодого из погибших Никиты Сухова позвонил тот же человек в пятнистом комбинезоне, с черным чемоданчиком в руках. Ему открыл один из родственников Сухова, его дядя по материнской линии Федор Тихонович Симагин. - Извините, здесь проживает гражданка Сухова Мария Ильинична? - Проходите, - посторонился Симагин, круглый, потный, в костюме несмотря на жару. - У нас тут похороны, помянете ее сына. А что вы хотели? - Я не знал, извините. Газ-служба, обычная профилактика. Я зайду в следующий раз. А что случилось? - Погиб ее сын. - Симагин вытер лоб платком, поморщился. - Несчастный случай, разбился с другом на машине, она загорелась... - Федор Тихонович махнул рукой с платком. - В общем, еле узнали, да и то по родинкам на плече. Гость сожалеюще поцокал языком. - Да, это неприятно. - Увидев удивленный взгляд родственника, заторопился. - Извините, у меня еще много заказов. - Ничего себе - "неприятно"! - пробормотал Симагин, провожая его взглядом, но тут же забыл об этом, возвращаясь в квартиру, где царила тягостная атмосфера воспоминаний и последних тостов вослед безвременно ушедшему. Самолет взлетел в девять часов вечера из Быково, и Сухов с каким-то новым доя себя чувством потери глянул на город сверху: скопление рукотворных холмов из бетона, кирпича, стали, стекла и асфальта, среди которых сновали металлические жуки - автомобили и ползали мураши-люди. На душе скребли кошки, было муторно и тоскливо, и до боли в желудке хотелось проснуться и зажить прежней, расписанной по мелочам жизнью. Но танцор знал, что это невозможно, возврата к прежней жизни не было, как бы ни повернулось колесо судьбы. И все же сердце жаждало успокоения, а не борьбы. Все еще помнились глаза матери, растерянные, ничего не понимающие, не умеющие лгать, и сжималось сердце в тревоге за нее: сможет ли она сыграть убитую горем мать, если кому-то из неведомых далей и времен вздумается проверить, умер ее сын на самом деле или нет. На свои похороны Никита не пошел, вернее, его не пустил Такэда, предпочевший не рисковать. Ксения присутствовала на кладбище и должна была рассказать все подробности, хотя и месяцем позже, когда все поутихнет. Как и мать, она знала правду, но роль свою сыграла вполне искренне, понимая, что от ее поведения зависят последствия "похорон". Улетали "погибшие" без нее, девушка даже не знала - куда, но готова была ждать весточки и прилететь по первому же зову. Такэда, сидевший рядом, искоса поглядывал на друга, но молчал, понимая его состояние. Сухов отрезал свои длинные волосы, волной падавшие на шею, отрастил бородку и усы и теперь походил на коммерсанта, спешащего по делам на край света - в Хабаровск. Такэда тоже отрастил усики "а ля Чарли Чаплин" и превратился в типичного экранного мафиози, связываться с которым не стоило никому. Операцию с "похоронами" они разрабатывали почти месяц, а осуществили в середине сентября, когда подвернулся случай. Во всем мире существовала практика негласной перевозки и похорон трупов из полиции или милиции, "прошедших опознание, но не опознанных". Чаще всего такими становились одиночки, уехавшие из родных мест и погибшие на чужбине, в авариях, катастрофах, а зачастую и от ножа бандитов. На этот раз милицейский "ворон" перевозил в Москву из Реутово десять молодых парней, целую команду "самоубийц", путешествующую по стране на велосипедах и не имевшую никаких документов: все они, перепившись, спали на сеновале в одной из деревень и сгорели в одно мгновение, не успев сообразить, что случилось, когда одному из них захотелось покурить. Машина с останками слетела с шоссе в овраг ночью - лопнуло переднее колесо, и водитель не смог удержать холодильник на дороге: к счастью, сам он остался жив, как и сопровождающие мертвый груз. Правда, этим повезло меньше, оба милиционера получили сотрясение мозга. Сообщение об аварии пришло в центральное городское ГАИ в первом часу. и тотчас же это стало известно Такэде, компьютер которого давно "дежурил" в сети компьютеров всех тревожных служб Москвы. На место происшествия инженер приехало Никитой через полчаса, опередив гаишников и милицию. Еще через несколько минут два полуобгоревших трупа, завернутых в гардины, лежали в кабине "сотки" Сухова, а остальное было делом техники. Водитель возился с потерявшими сознание милиционерами и ничего не заметил. Выяснили ли милицейские чины пропажу останков двух человек, друзья так и не узнали. Самым трудным делом оказалось воспроизведение на плече одного из трупов, соответствующего по габаритам и мускулатуре Сухову, наколки, имитирующей родинки-"семерки", но в конце концов Такэда, специально консультировавшийся по данному вопросу, справился и с этим. Все их действия так психологически измотали танцора, что он едва не сорвался, крича шепотом, что плевать он хотел на все эти СС и ЧК, что хочет жить, как все люди, пойдет в госбезопасность и во всем признается, и будь, что будет, Такэда не возражал, продолжая начатое, и пыл Сухова иссяк, хотя потом он признался, насколько все это ему противно. День они готовились к "операции отхода", а пятнадцатого сентября вывели ранним утром машину, выехали за город и удачно разбили ее на повороте о ствол огромного тополя, уложили подготовленные трупы надлежащим образом внутри и возле машины и подожгли ее. Похороны состоялись через два дня... Самолет набрал высоту, стюардесса разнесла напитки, но Сухова сон не брал, несмотря на то, что в последние сутки нервы его напряглись до предела, а сейчас наступило расслабление. Не спал и Толя, делая вид, что читает. Устал и он, взяв на себя на этом этапе всю тяжесть путешествия. В отличие от Никиты, все еще сомневающегося в верности их действий и реальности происходящего, инженер точно знал, что опасность смертельна и возврата к прежней жизни не будет. И только он один ведал, куда они летят и зачем. В Хабаровске еще лет десять назад был создан Центр русского боевого искусства - ЦРБИ, инструктором-наставником которого стал учитель Романа, мастер шестой категории россдао, ученик знаменитого Деда, Иван Григорьевич Красильников. Такэда надеялся договориться с ним обучать Никиту, с успехом начавшего путь бойца у Романа. - Он просто талант! - вспомнил инженер слова инструктора. - За два месяца обогнал моих орлов, которые занимаются уже по году-полтора! Если так пойдет и дальше, он и меня обгонит через год. - Через год, повторил про себя Толя. В том-то и дело, что года в запасе у него нет. Главное, чтобы в ходе занятий он осознал две истины: важна победа не над противником, а над собой, это раз, и два - побеждает не борющийся против чего-то, побеждает борющийся за что-то... - А как было все здорово! - сказал вдруг с тоской Никита, не отрывая взгляда от иллюминатора, словно разговаривая сам с собой. - Ты что? - покосился на него Толя. - Машину жалко, что ли? Сухов на шутку не ответил и продолжать не стал, но Такэда и так понял его мысль: танцор до вмешательства в его жизнь темных сил жил в своем мире, удобном во всех отношениях, созданном для таких же, как и он, людей искусства и спорта, и потому оторванном от остальных миров, в которых на разных уровнях достатка и бытовых условий жили другие люди, от безработных до президентов, членов банд и мафиозных кланов. Оказавшись за бортом своего достаточно прочного ковчега, столкнувшись с чужим миром жестокости, насилия и страха, поняв, что теперь необходимо жить иначе, решать все самому и отвечать за последствия каждого шага, Никита Сухов, чемпион России по акробатике, серебряный призер чемпионата мира, великолепный танцор - растерялся. Умом он понимал, что спокойное течение бытия закончилось, но душа все еще жаждала возвращения. А почва под ногами была зыбкой, неверной, колеблющейся, как слой торфа на болоте... - Наверное, я просто невезучий, - закончил Сухов разговор с самим собой. - Не плачь, меченый, - сухо сказал Такэда. - Тебе еще повезло: ведь боевики СС могли тебя убить еще тогда в парке. Вожак тебя просто пожалел. Никита оторвался от созерцания иллюминатора, глянул на товарища, криво улыбнулся, щеки его порозовели. - Кого милует Бог, того жалует царь. Непонятно только, что за царь и где его искать. - Главное, чтобы он был в голове. Знаешь пословицу: без царя в голове царем не станешь? - Ты говорил, существовала какая-то книга, в которой якобы указан вход в тоннель, связывающий Миры Веера. - Книга Бездн. По легенде она связана Страшным проклятием на десять тысяч лет. Была заточена в стенах Сухаревой башни, которая стояла между Сретенкой и Мещанской, ее строили в эпоху Петра I. Но после разрушения башни Книга исчезла. - Такэда помолчал. - Я ищу ее уже почти полтора года. - Ну и? - Есть кое-какие следы... слабые. Мне придется в связи с поисками помотаться по свету, так что побудешь один. Я оставлю тебе Даосскую книгу, она хоть и не Книга Бездн, но скрасит твое одиночество. Хочешь изречение из нее? - Валяй, учитель. - В голосе Никиты прозвучала ирония, но инженер не обижался на такие вещи. - Будь текуч, как вода, покоен, как зеркало, отзывчив, как эхо и невозмутим, как тишина. Разговор на время прервался. Ровно гудели двигатели самолета, некоторые пассажиры шуршали газетами, другие разговаривали или спали. Уплывала назад Европа, дом, уют, уплывало прошлое. Потом Никита подвинулся ближе, сказал мрачно: - Совет неплохой, да опоздал. Ну-ка, расскажи мне про Веер еще раз, поподробней. - Что именно? - Как он возник, я понял, а какие вселенные реализовал? С какими условиями? - На эту тему можно говорить долго, но я постараюсь покороче. Спектр миров, реализованных Веером, практически необъятен, хотя и не бесконечен. Есть миры, совсем не отражающие земных представлений о пространстве, времени и жизни, но есть и вполне земноподобные, то есть имеющие планеты, звезды, галактики, черные дыры, сверхновые звезды и даже саму Землю. Правда, обитатели тех "земель" не всегда называют ее Землей, но существуют и почти идентичные миры, отличающиеся лишь деталями. Интересно, что такие Миры Веера создают своеобразные "пакеты", в которых спектр условий проходит предельные варианты, скажем, от Порядка до Хаоса, или от Добра до Зла. Такэда остановился. - Нет, так я тебя запутаю. - Продолжай, я пока соображаю. - Хорошо. В качестве примера: наша родная Земля находится в середине такого "пакета". "Ниже", то есть ближе к моменту начала Веера, реализуется М-физика, магическая физика, дающая возможность изменять мир с помощью волевого усилия, волшебства - по нашим понятиям, конечно. "Выше" идут Миры, в которых есть Земли и где реализуется уже Т-физика, технологическая, счетно-анализаторная. Не спрашивай только, как все это выглядит, я не путешествовал по Мирам Веера. Может, с тобой повезет? Никита не отреагировал на вопрос, и Толя продолжал: - Иерархия Веера довольно проста - она включает всего пять ступеней, каждая из которых имеет свой спектр вариантов. Первая ступень: верны все классические законы физики. Пример: наша Земля и ее "двойники" в соседних хронах. Вторая ступень: работают законы относительности: в нашем хроне они соблюдаются частично. Третья ступень: хозяева - законы энергоинформационного обмена, это уже подходы к магическому воздействию. Четвертая: властвуют законы изменения структуры волевым усилием. И наконец пятая: абсолютная власть над материей, формой и сущностью, над жизнью и смертью - у сил, названий которых мы не знаем. И вряд ли узнаем. С этими силами могут соперничать только Владыки, да и то не всегда индивидуально, а лишь соединяясь в нечто вроде коллективного разума типа Соборной Души нашего Веера. Известно только одно: существуют ступени развития материи более высокие, чем разум в человеческом понятии, и принципы, более совершенные, чем добро, и более желаемые, чем блаженство. А также системы знаний, не основанные на познании и науке. Но это уже тема для отдельного разговора. Денница, кстати, родился в одном из таких миров. Такэда задумчиво пососал палец, - хотя и не реализовал все эти перечисленные мной постулаты. Правда, я сам не все здесь понимаю... - Он осекся. Сухов спал. Лицо у него было бледное, осунувшееся, измученное. И Такэда впервые остро пожалел, что случай вовлек парня в эту дикую, непонятную, непредсказуемую, невероятную авантюру. Но дороги назад действительно не было. Иван Григорьевич Красильников, инструктор россдао, о котором говорил Роман, бывший его ученик, оказался почти таким же молодым, как и сам Роман: шел ему тридцать первый год. На вид нескладный, долговязый, слегка сутулый, не имеющий особо развитой мускулатуры, он не оставлял впечатления сильного человека и опытного бойца, но глаза - серые, цепкие, умные - выдавали его сразу. В них за блеском иронического внимания таилась скрытая сила и предупреждение, вызывающие невольное уважение у любого, кто встречался с Красильниковым. Никита помнил слова Такэды, что мастера шестой категории россдао "достать" невозможно, однако убедился в справедливости сказанного только в ЦРБИ, в котором Красильников работал инструктором-наставником. На первой же тренировке наставник провел учебный бой сразу с шестнадцатью учениками, нападавшими со всех сторон, и, не получив ни одного прямого удара, уложил их всех в течение трех минут. И это несмотря на то, что многие из ребят занимались россдао по пять-шесть лет и сами были инструкторами в других школах! Никите Иван Григорьевич - все звали его только по имени и отчеству - понравился. Он не любил много говорить, зато много показывал, и жесты его были красноречивее слов. Сухову он после показательного боя задал только один вопрос: - Как, по-вашему, можно сформулировать цель мастера россдао в схватке с многочисленным противником? Никита, застигнутый вопросом врасплох, промямлил: - Ну... наверное, использовать неизбежную сумятицу... вести бой в манере защита-контратака... - Основная цель - вывести из строя противника наиболее эффективным методом и с наименьшей затратой сил. - Красильников внимательно оглядел Никиту снизу вверх. - Хотя и вы, конечно, в чем-то правы. - Повернулся к молчавшему Такэде. - Рекомендации Романа мне вполне достаточно, да и материал неплохой, будем работать. Но и вам придется позаниматься с ним, если хотите достичь максимального результата. На этом и закончился "цикл вводных лекций" Красильникова, отбирающего учеников только по ему одному известным качествам. Занятия отвлекали от горестных дум и тягостных ожиданий, и Никита, сменивший имя и фамилию на Владимира Петрова, с головой ушел в борьбу, занимаясь по двенадцать часов в сутки. Они сняли квартиру на северной окраине Хабаровска, разбросанной по сопкам, у пожилой четы Ивяевых, пенсионеров, подрабатывающих в летнее время сбором облепихи, грибов и ягод. Хозяев звали Федором Полуяновичем и Марией Кирилловной, и были они тихими, неразговорчивыми, стесняющимися и добрыми людьми, прожившими в тайге полжизни и лишь к старости получившими квартиру в городе, да и то по настоянию детей. Сын женился на белоруске и уехал в Гомель, благо в славянских странах еще не дошло до визового обмена; дочь тоже уехала - на Сахалин, выйдя замуж за капитана рыболовного сейнера, и старики остались одни. Как вышел на них Такэда, Никита не знал, но был рад, что может уединится в комнате и заниматься своими делами, никому не мешая: комната Толи находилась напротив. Сами же хозяева жили в третьей комнате, в конце коридора, за общей гостиной, где стояли телевизор, старенькое пианино и сервант. Комната Сухова была по-спартански голой: стол, кровать, стул, шкаф. Зато хватало места и на обработку като - комплекса упражнений, и на занятия со снарядами, в основном - гантелями, поясным эспандером и подвесным турником. Такэда побыл в Хабаровске с неделю и уехал, взяв слово с танцора, что тот не сорвет "режим подводной лодки, лежащей в засаде на грунте". Инженер вс