ехов оглянулся на угрюмую выпуклую стену сверхоборотня. - С тем, кому когда-то подчинялись звезды? Ведь Конструктор был почти всемогущим. Смешная мысль... страшная мысль!" Диего сидел откинувшись в кресле, долго смотрел на медленно отступающую к горизонту тень сверхоборотня, потом повернул голову к Грехову: - Я боюсь его. Ли, Иной раз хочется включить ТФ-эмиттер и - пафф! - Диего резко взмахнул рукой. - Может, ты и прав, у меня начинают сдавать нервы. Да и кто сможет остаться спокойным в ответ на это грозное молчание?! Холодное тяжелое молчание готового к прыжку чудовища! Да, я боюсь оборотня, не за себя лично, и даже не за сто моих товарищей, терпеливо, шаг за шагом изучающих его. Понимаешь, я боюсь, что Земля слишком близко от Марса, Ли... Внезапно часть черного бока сверхоборотня прямо перед танком посветлела, на глазах превратилась в полупрозрачную глыбу стекла, в глубине которого поплыли хороводы искр. Одновременно с появлением искр Грехов ощутил давление на виски, возбуждающее покалывание в затылке, странное чувство невидимого, немо кричащего собеседника... Это чувство было знакомо ему по Тартару - отзвук излучения, действующего на нервную систему человека. Вероятно, и сверх оборотень излучал нечто такое, что влияло на мозг, вызывая странные и непривычные ощущения. Габриэль заметил, что Диего не столько разглядывает феномен, сколько следит за его реакцией, за лицом, спросил: - Что, не в первый раз? Почему не записываешь? - Количество записей перевалило за сотню. Пробовали и расшифровывать, но однозначных результатов нет. Нагорин в ВЦ Академии пришел, например, к выводу, что этот звездный узор не что иное, как психологический тест. Грехов хмыкнул, оценивающе разглядывая хрустальное окно. Искры в его глубине собрались в шары, шары в свою очередь стали сближаться, и вся эта система превратилась в красивый ажурный пояс, медленно вращающийся вокруг черного, как дыра в преисподнюю, пятна. Изменилось и внушаемое людям чувство. Теперь Грехову казалось, что за полупрозрачной стеной стоит человек и смотрит на них, упершись руками в "стекло" с той стороны и приблизив к нему заплаканное лицо... Грехов мотнул головой, освобождаясь от навязчивого видения. Почти сразу же "окно" разгорелось алым сиянием и погасло. - Все, - вздохнул Диего. - Представление окончено. Поехали по периметру, посмотрим хозяйство. Я, собственно, не только из-за этого повез тебя сюда, хотя и явление "окон" само по себе интересно: просто хочется знать, как ты оценишь нашу подготовку. Они объехали полигон кругом, не встретив ни одного человека. Люди были надежно укрыты под толщей базальта от всех неожиданностей, но Грехов вдруг засомневался в этой надежности. Он знал Диего так давно, что не верить ему не мог, к тому же не только одному Грехову было известно об интуиции Диего: еще в студенческие времена будущий пограничник удивлял преподавателей прогностики точностью прогнозов, а став работником погранслужбы, не раз доказывал, что он интуитив высшего класса. И сейчас, слушая его, видя, как взволнован "каменный" Диего, Грехов понял, что тот подсознательно уловил опасность, исходящую от сверхоборотня, и реакция его была реакцией спасателя. - Экстрасенсорная система, - пробормотал он, когда Диего закончил. - У тебя очень хорошо развита экстрасенсорная система, Диего, именно поэтому ты так часто выходил целым и невредимым из самых опасных ситуаций. Но людям еще далеко до психосвязи, твои слова мало убедят ученых. Ну, а меня убеждать не надо, я ведь чувствую то же самое. Диего виновато опустил голову. - Извини, сорвался. Приму тонизирующий душ - и все пройдет. Но мне тебя не хватало. Ли. Некому было поплакаться в жилетку. - Он улыбнулся. - Я это понял, - невозмутимо ответил Грехов. Зонд походил на сверкающую каплю воды, сползающую по крутому горбу сверхоборотня. Внутренние его передатчики еще не работали, и поэтому второй виом справа от пульта, который должен был принимать передачу с зонда, создавал впечатление серой облачной стены. Изображение в первом виоме передавалось с телезонда, подвешенного над сверхоборотнем на высоте полукилометра. "Капля" наконец перестала сползать, остановилась: - Есть "окно"! - отозвался один из операторов, следивших у пульта за зондом. - Укол! - скомандовал Сергиенко. Зонд на мгновение вспыхнул ярким голубым светом, в оболочке оборотня, в так называемом "бродячем слепом пятне", появилось отверстие, и зонд провалился в его недра, исчез. Вспыхнул правый виом - автомат включил видеопередатчик. Серый складчатый тоннель, кажущийся бесконечным. Детали затушеваны, видны словно сквозь туман. - Инфракрасный диапазон, - пояснил Диего Грехову; оба стояли за рабочей зоной центра управления, возле зрительного амфитеатра. - Мы стараемся как можно меньше привносить "загрязнений" внутрь оборотня. Прожекторы у зонда, конечно, есть, но мы их не включаем. Иногда в некоторых помещениях есть свет, чаще - нет, тогда переключаются диапазоны видения. Тоннель в виоме посветлел, сузился. Зонд замедлил движение. - Тупик, - сказал кто-то из руководителей эксперимента. - Быстрее назад! Зонд дернулся, в следующее мгновение тоннель погас. Виом снова превратился в туманное облачко. - Так всегда, - вздохнул Диего. - Стоит зонду попасть в тупик - и конец! Сверхоборотень его уничтожает. Исследователи в это время посылали второй автомат. Снова блестящая капля поползла по черной спине исполина. Через минуту приборы отметили резкое убывание магнитного поля - зонд набрел на "слепое пятно". Световой укол и - автомат-разведчик падает в серый тоннель, ничем не отличающийся от первого. Но скоро выясняется, что на этот раз его информационный путь богаче. Сначала виом отразил обширную пещеру, всю обросшую колышущимися занавесками вуалей. Из-за этих занавесей выплыл серый человек, как торпеда ринулся на земной аппарат, раздался глухой удар. Зонд содрогнулся, изображение покрылось цветными пятнами. Диего присвистнул. - Таран! Ну и ну!.. Зонд поплыл дальше. Одна из видеокамер отыскала безвольное тело серого человека и передала увеличенное изображение. Серый урод не двигался, до жути человеческим жестом раскинув длинные руки. - Может, это его жилище? - сказал Грехов. - Может быть. Гадание не поможет. Короткий, теперь уже заполненный синим светом коридор вывел зонд в бесформенный синий зал. Стены зала поросли сотнями плоских перепонок, пересекающихся самым причудливым образом. Все это напомнило Грехову плантации, и он поделился мыслью с Диего. - Грибы? - развеселился тот. - То, что ты видишь - кладовая памяти оборотня. Каждый раз, когда зонд проникает в такую "грибницу", оборотень выдает нам каскад картин. О, видишь, зашевелились? Внизу у пультов среди ученых началось оживление. Зонд осторожно двинулся вперед, приблизился к стене, густо усеянной перепонками, - теперь Грехов увидел, что среда, в которой двигался аппарат, является какой-то прозрачной жидкостью. Из тела зонда выдвинулась лапа манипулятора, коснулась одной из перепонок, и в следующий миг произошла быстрая смена изображений в виомах: правый погас, сигнализируя, что зонд прекратил существование, а левый, на котором только что был виден купол сверхоборотня, взорвался фейерверком красок. Верчение ярких радуг скоро замедлилось, буйство цветных вспышек прекратилось, и людям предстала удивительная картина! Кошмарные существа над жутким ландшафтом - вот что увидел Грехов, жадно разглядывая пейзаж. На переднем плане созданной сверхоборотнем панорамы возносились в небо пушистые полупрозрачные стрелы, поддерживаемые гнутыми серебристыми перепонками. Тонкие золотые "канаты" во всех направлениях пересекали пространство между перепонками, пронизывали "стрелы", сплетались в узлы, веера и у самой "земли" создавали впечатление непроходимой чащи. За "стрелами" шел пологий склон холма, на котором вспыхивали разноцветными языками пламени облачка какой-то меняющей густоту субстанции. На самом холме громоздились угрюмые черные кубы, пирамиды, конусы, и оттуда время от времени проглядывали жуткие, выразительные морды с блюдцеобразными светящимися глазами. А над всем этим неземным кошмаром торчали на длинных суставчатых лапах брюхастые паучьи тела! Многометровые черные мешки на длиннейших ногах, похожие на пауков, - других земных аналогий Грехов не нашел. Лишь спустя несколько минут он начал различать детали: странного вида кусты синего цвета, плавающие шапки белого, как кипень, пуха, изогнутые коричневые конструкции, похожие на засохшие ветви мертвого леса или ржавые поваленные фермы. Главным во всей картине были безусловно "пауки" и высверкивающие из геометрического мрака блюдцеобразные глаза. Серебристые "стрелы" и "канаты" явно относились к растительному миру. И все, на что ни обращал бы взгляд Грехов, все четко укладывалось в рамки какой-то неслыханной гармонии, опирающейся на логику и мироощущение чуждые тому, с чем приходилось сталкиваться людям прежде. Снова Грехов и Диего почувствовали знакомый тяжелый взгляд, возбуждающий ощущение чьего-то незримого, но грозного присутствия. Картина чужого мира была вызывающе яркой и зловещей, все в ней было чуждо человеческому восприятию: формы, пропорции, движение; все, казалось, имело скрытый и ужасный смысл. И когда люди пресытились феерическим зрелищем - сверхоборотень крутнул свой обычный калейдоскоп. Пронеслись один за другим в немыслимом темпе пейзажи иных миров, звездных систем, галактик, непонятные сооружения, невиданные существа, и снова черный эллипсоид одиноко высился в центре полигона, угрюмый и неподвижный, словно не он только что претерпел удивительную множественную трансформацию, последовательно превращаясь в то, чему был свидетелем миллионы лет назад. - Полнейший уход от всего человеческого! - пробормотал Диего, покосившись на Грехова. - Смело могу сказать, что такой картины мы еще не наблюдали. Что-то невероятное... интересно, как оценят ее ученые мужи? - Уж не обиталище ли Конструктора показал нам сверхоборотень? А "пауки" - не его ли предки? - Ты думаешь, оборотень показал палеопейзаж своей родины? Любопытно. Поделись своей догадкой с Сергиенко. Кстати, ты заметил? - изменился цвет оболочки оборотня. Теперь он темно-серый, а не черный, и оброс снизу каким-то белым пухом. - Ну и что? Это еще раз доказывает, что внутри оборотня идет скрытая от нас перестройка организма. Спора Конструктора пробуждается от спячки. Интересно, когда она созреет? - По расчетам, с теперешними темпами изменений Конструктор вылупится лет через двадцать. А по моим... - Диего кинул последний взгляд на виом и направился к выходу из зала, - по моим гораздо раньше. И будем ли мы готовы к этому - не знаю. НАД СПЯЩИМ ВУЛКАНОМ Тихое ночное небо Марса казалось бездонной пропастью, в которой навеки умер солнечный свет, раздробившись на мириады осколков-звезд. Грехов стоял на вершине крутого вулканического конуса, запрокинув голову, и мог бы простоять так еще долго, впитывая всем телом непреходящую красоту звездного города, если бы не раздавшийся в наушниках голос Диего: - Ау, Габриэль, где ты? - Здесь, - с опозданием ответил Грехов, с трудом отрываясь от влекущей бездны. "Становлюсь сентиментальным, - с досадой подумал он. - Не хватало, чтобы Диего поймал меня за столь бессмысленным, с его точки зрения, занятием". - Я над кратером, - добавил он. - Надень инфраоптику и увидишь. Надвинув очки. Грехов окунулся в призрачный мир алых, багровых, вишневых красок, сотен оттенков коричневого цвета. Теперь было заметно, что дно неглубокого кратера разогрето больше, чем остальной конус вулкана, об этом говорило пурпурное озерцо света в его центре. Через несколько минут рядом возникла багрово светящаяся фигура пограничника. - Еле нашел... Мне сказали, что ты совершаешь вечерний моцион, и я удивился. Раньше за тобой любви к одиноким прогулкам не замечалось. - Все течет, все изменяется, - меланхолически сказал Грехов. - Да, конечно, мысль интересная, свежая. Кстати, ты так и не удосужился сообщить, в качестве кого явился на полигон. Как рядовой спец или... - Как рядовой, - спокойно ответил Грехов. - Руководить отделом я уже не гожусь, укатали сивку крутые горки. Ты же знаешь, какие у нас требования... - Безопасники... конечно! - с невольной обидой заметил Диего. - Безопасники, - тихо сказал Грехов. - Есть такое обширное понятие - безопасность цивилизации. Не государства, заметь, даже не союза республик и народов - всей цивилизации! Жестокая работа, работа, требующая полной самоотдачи, самообладания, призвания и всего остального, без чего человек не был бы человеком. Уж ты поверь. Многие не выдерживают... не выдержал и я... - Ты - иное дело, не каждому перепадает на долю столько испытаний. - И все же... Решив пойти к Тартару, я думал, что компенсирую свою прогрессирующую нерешительность... Не удалось. Понимаешь, я вдруг понял, насколько далеко право рисковать собой от права рисковать другими. И у меня родился страх, страх рисковать чужими жизнями, а это в нашей работе зачастую необходимо. И этот страх убил во мне руководителя. Диего некоторое время молчал. Плыло мимо не нарушаемое ни одним звуком безмолвие марсианской ночи, плыли в вышине вереницы созвездий, мчался, качаясь, по двухлетней орбите вокруг Солнца каменный шар Марса. - Я подал рапорт о переводе в отдел безопасности. Или специалистов моего класса у вас хватает? Грехов шевельнулся, зашуршали, скатываясь в кратер, камни. - Ты тоже работаешь на переднем крае, иначе наши дороги не пересекались бы. Что касается перехода... Торанц рапорт подпишет. Ну, а я отговаривать не стану. Другое дело - поймет ли тебя Анна? Диего благодарно пожал плечо Габриэля, и снова они постояли молча, касаясь друг друга локтями. - Я тебе зачем-то был нужен? - спросил Грехов. Диего нагнулся, поднял камешек. - Мне оборотень уже снится. Понимаешь, ученые сошлись во мнениях, что тот пейзаж, что мы с тобой видели позавчера, это пейзаж родины Конструктора, а черные "пауки" - его далекие предки. Твоя догадка оказалась верной. Представляешь эволюцию? - Нет. У тебя в связи с этим есть причины искать меня ночью? - А с кем еще могу я поделиться тревогой, не рискуя быть непонятым? С одной стороны, мы убедились, что спора Конструктора созревает медленно, и энергетически мы сильнее ее, если только она не умеет черпать энергию из неведомых нам источников. А с другой - уж если "серый призрак", стоящий на лестнице эволюции гораздо ближе к нам, чем к сверхоборотням, то есть Конструкторам, не идет с нами на обоюдовыгодный контакт, то почему все уверены, что пойдет Конструктор? Откуда такая уверенность? - А ее и нет, - буркнул Грехов. - Всех загипнотизировало обладание такой чудовищной игрушкой, как оборотень. Но должны же мы, люди, шагать вперед? Сами? И кто, как не исследователи, делают этот шаг первыми? Изучение оборотня, которое уже много принесло нашей науке, - тот же шаг. Рискованный, согласен. Но тут-то и выходим на сцену мы, пограничники и безопасники, и я должен спросить у тебя - все ли ты сделал для того, чтобы свести риск к минимуму? Если гибнут люди - это беда, но беда вдвойне, если они гибнут по нашей вине. - Ты что. Ли? - опешил Диего. - Укор твой суров, но не обоснован. Ты же знаешь, как мы... - Знаю, извини. Сердит я по другой причине. Ведь ты нашел меня не для того, чтобы делиться гипотезами об эволюции Конструкторов? - Да, - признался Диего. - Я хотел сказать тебе, что вблизи оборотня со мной начинают происходить... мерещится всякая чертовщина! Иногда накатывает такая тоска - просто жуть берет! И мысль при этом - один! Один на весь космос! - Я так и думал, - кивнул Грехов. - Нечто подобное испытывал и я. Снова наш тяжкий крест - экстрасенсорная система. Излучение оборотня воспринимается нами в гораздо большей степени, чем остальными. Не мерещилось ли тебе нечто вроде гигантской растущей трещины? Или взметнувшейся на километры ввысь каменной волны? Или жерла вулкана, извергающего тучу раскаленного пепла? Диего шумно выдохнул. - Я даже слышу при этом гул и грохот... - Не только ты. Забара, Нагорин, Танич... я опросил всех спасателей, многие испытывают то же самое. Торанц называет это явление сверхчутьем, а Нагорин погружением дискурсивного мышления в подсознание. Когда-нибудь медики назовут это шестым чувством, например, диегозрением. Или виртосязанием. Диего повертел в руке камешек и забросил его в кратер. - А цунами... вулкан... что означают наши видения? Грехов прошелся по кромке кратерного вала, остановился. - Это значит, что сверхоборотень или кто-то внутри него предупреждает нас о последствиях пробуждения споры Конструктора. - Серый человек? - Не знаю, может быть. Одно знаю точно: испытание нашей готовности встретить опасность во всеоружии - еще впереди. Назад они летели на высоте двухсот метров. На востоке уже засветилась серебристая полоса рассвета, на западе росло зарево полигона, и между двумя этими светлыми дугами прятал свою угрюмую ночную усмешку искалеченный древними извержениями великий лик бога войны Марса. Зал был тих и темен. Панорамный виом был выключен, пульты и аппараты связи и контроля не работали. У малого виома сидел дежурный наблюдатель, изредка переключая каналы приема с одной видеокамеры на другую, цепочкой расположившихся вокруг сверхоборотня. Изображение при этом не менялось: черное яйцо почти не выделялось на фоне ночного неба и мрака пустыни. Диего подошел к своему пульту, эхо шагов заметалось между стен. Пограничник успокаивающе кивнул обернувшемуся наблюдателю и включил видеосистемы центра. Ночь Марса придвинулась вплотную, словно зал из-под километрового слоя базальта вынырнул вдруг на поверхность полигона. Диего коснулся пластины сенсора, и ожерелье прожекторов высветило четкую фигуру сверхоборотня. - Влечет? - спросил напарник, молодой светловолосый парень, одетый в модную черную куртку с короткими рукавами и такие же черные с искрой брюки. - Только с точки зрения борьбы с опасностью, - ответил Диего, подумал и добавил: - Хотя неправда, конечно, влечет. Как-никак, загадка века. Он погасил прожекторы и со вздохом сел в кресло. Уже два месяца, как Управление ввело обязательные двойные дежурства по ночам: наблюдатель-ученый и наблюдатель-пограничник. По мнению Диего, эти дежурства ничего не давали, один из наблюдателей был лишним, а именно - ученый. Потому что в случае непредвиденного поворота событий право решения принадлежало отвечающему за безопасность. Диего перевел задумчивый взгляд на пульт. Спокойная россыпь зеленых и белых огней на панели говорила, что дежурный монитор защиты включен и работает нормально. Ни одно движение сверхоборотня не могло пройти незамеченным, и в случае необходимости автоматы сами смогли бы экстренно подключить дополнительные системы защиты - реактивные экраны, гравиконденсаторы и индукторы поля. Но заменить человека полностью компьютеры не могли. Диего покосился на приставку управления ТФ-эмиттером, усмехнулся. "Успеть бы! - подумал он. - Вся жизнь спасателя в этом "успеть бы!" Успеешь - и одной бедой меньше, и кто-то останется жить... И долго потом вспоминается молчаливый укор в глазах совершенно незнакомых людей - если не успеешь, если не сможешь победить время и обстоятельства..." - О чем задумался? - напомнил о себе дежурный, вставая. - Как ты думаешь, если мы сгоняем партию-другую в шахматы, это не будет нарушением режима? - Не будет, - подумав, ответил Диего. - Я играю черными. Несколько раз звонки с пультов заставляли Диего и его напарника по имени Зигмунд бросаться к аппаратуре, но в первый раз оборотень просто усилил радиосвечение, во второй - изменил положение тела, пошевелился, и потом каждый час "вздыхал" - объем его то увеличивался, то спадал. - Что-то новое, - задумчиво сказал Зигмунд. - Такое впечатление, будто ему что-то мешает. Молодой ученый-экзобиолог некоторое время наблюдал за черным колоссом, потом сел за пульт многофункционального исследовательского комплекса и надел эмкан. Диего не мешал ему, зная столько же, сколько и Зигмунд. Недоброе предчувствие сжимало сердце, в такие минуты начинало казаться, что тьма готова хлынуть из всех виомов и затопить зал, пустыню, всю Вселенную! Диего напрягался, с трудом собирал волю в кулак и раз даже с ужасом подумал: уж не болен ли он?! Такого с ним не было никогда! За все двадцать два года работы он никогда не чувствовал такого страха, как теперь, особенно последние полгода на полигоне Марса... Так, может быть, все дело в том, что его нервная система пошла вразнос?.. Нервная... Нервы... Никогда не жаловался на нервы, и на тебе! А может, это первые признаки обыкновенной усталости и ничего более? Пришла пора искать другую работу?.. - Вот так новость! - сказал Зигмунд, сбрасывая эмкан и торопливо приглаживая взъерошенные волосы. - Оборотень пророс! - Что?! - спросил Диего, возвращаясь к действительности. - Оборотень пророс! То есть, иными словами, пустил корень! Несколько суток центр лихорадило. Известие о том, что сверхоборотень "пустил корень", всколыхнуло научные круги, и на полигон снова налетели десятки специалистов из многих институтов Земли. Размещать их было негде, да и пользы от нашествия не предвиделось, поэтому Пинегин и его безопасники здорово потрудились, прежде чем последние теоретики и жаждущие "громких" экспериментов практики покинули полигон. Снова в подземном хозяйстве Пинегина установилась рабочая тишина, пронизанная эмоционально давящим соседством споры Конструктора. Ничего особенного со сверхоборотнем не происходило. Корень, если можно было его так назвать, был едва заметен в лучах интравизоров - маленькая трехметровая опухоль в дне километрового эллипсоида, но опухоль эта постепенно прогрессировала, росла и спустя месяц достигла шестидесяти метров, привлекая к себе пристальное внимание ученых. И спасателей. И тут случилось происшествие, сломавшее привычный ритм работы центра. Во время одного из ночных дежурств погиб Шебранн. Случилось это на глазах Диего и Грехова, которых вызвал растерявшийся дежурный, напарник Шебранна, Мансуров. Когда Грехов прибежал в зал, там уже находился Диего. Видеосистемы работали, показывая белое от прожекторного света поле и мрачный выпуклый бок сверхоборотня. - Назад! - кричал Диего. - Вильям, назад! Слышишь? Только теперь Грехов заметил зависший над горбом оборотня маленький оранжевый пинасс. - Кто это? - быстро спросил он побледневшего парня. - Зачем его туда понесло? - Это Шебранн, - заторопился тот. - Понимаете, сам собой ожил один из виомов... тот, который служит для связи с зондами... Вчера мы запустили в оборотня два аппарата, они попали в тупики, замолчали... а сейчас один из них стал передавать изображение... Они играли в шахматы, - универсальный способ времяпровождения на любом дежурстве, - как вдруг ни с того ни с сего заработал метровый виом оперативной связи с телезондами. Возникшее объемное изображение могло свести с ума кого угодно: комната, полная людей! Длинное прямоугольное помещение, залитое желтым мигающим светом, и люди! Внутри сверхоборотня - люди! Двое в знакомых комбинезонах спасателей. - Смотри. - Один из них обернулся. - Телезонд. Откуда он здесь? Ребята, где мы? Кто-нибудь может объяснить? - Люди! - хрипло произнес Шебранн. - Это же Эрнест Гиро... Батиевский... Черт побери! Эрнест, ты меня слышишь? Гиро? - Не слышит, - неуверенно произнес Мансуров. - Рация зонда работает только на передачу. - Координаты! Можешь дать мне координаты зонда? Возьми пеленг, быстро! - Попробую. - Мансуров метнулся к панели управления зондами. - Сейчас подключу машину... Через минуту он определил примерное направление передачи, и Шебранн выскочил из зала, крикнув на ходу: - Разбуди смену и Диего Вирта! - Вильям, что ты собираешься делать? - продолжал звать Диего. - Да объяснись ты наконец! - Там люди, внутри, - донесся голос Шебранна. - Попытаюсь пробиться. Пустите за мной телезонд и пустой куттер, всех на одной своей лошади я не увезу. Следите по видео, я пошел. На горбу сверхоборотня сверкнула синяя вспышка, и пинасс провалился в черноту. Диего действовал быстро. Мгновение спустя зонд ушел к сверхоборотню, отыскал не успевшее зарасти "слепое пятно" и нырнул в недра исполина. За ним ушел и ведомый киберпилотом пустой куттер. Снова зажегся виом, погасший, по словам Мансурова, как только, Шебранн выскочил из зала. Поплыли по нему серые стены тоннеля, вывели в освещенную красным светом пещеру с бахромой черной паутины - ничего похожего на прямоугольную комнату с людьми. Пинасс Шебранна, накренившись, стоял на дне пещеры, порванные полотнища паутин, медленно колыхаясь, создавали видимость снегопада. - Готовь когг. Ли, - сказал Диего, не оборачиваясь. - Может быть, успеем... Но они не успели. Последнее, что увидели люди, - разверзлась бездна, поглотила пинасс, и виом погас. Вбежавшие в зал поднятые по тревоге спасатели молча остановились у пульта, освещенные белым сиянием главного виома. Сверхоборотень невозмутимо выпирал из тьмы черно-серой громадой, порождение стихии и мрака, волей случая столкнувшееся с человеком. Трагедии хомо сапиенс его абсолютно не волновали. Запущенные Диего зонды и автоматический спасательный модуль не вернулись. - С идеей вызволения похищенных оборотнем людей придется расстаться, - сказал хмурый Сергиенко. Обычное жизнерадостное выражение лица покинуло его, сейчас он казался постаревшим и усталым, словно после длительной вахты на потерпевшем аварию корабле. - Решение Шебранна было бессмысленным, он никого не спас бы, потому что людей в оборотне нет, лишь информационные копии. - Возможно, гибель Шебранна и была бесполезной, - сказал Пинегин, - но решение его бессмысленным назвать нельзя, он шел на помощь, не зная нынешних ваших выводов. Кстати, выводов запоздалых, так как, если бы он знал о них, трагедии бы не случилось. - Не надо спорить - чья вина, - тихо сказал Нагорин. - Погиб человек, погиб в тот момент, когда мы сделали все, чтобы предотвратить чью бы то ни было гибель. Договориться с оборотнем "на предмет" возвращения им похищенных невозможно: спора сверхразума - не сам разум, сейчас она слепа и глуха. Впрочем, она и прежде была слепа и глуха по нашим меркам. Все ее действия, вроде "сбора информации", только кажутся осмысленными - опять же по нашим, человеческим меркам. Кто знает, следствием каких процессов внутри споры были эти действия? Что касается людей, которых видел Шебранн, по всем данным это информационные копии когда-то существовавших реально личностей. До сегодняшнего дня я думал иначе, был уверен, что мы всегда сумеем укротить сверхоборотня, сможем с ним договориться на любой основе, хотя бы и с помощью силы - это, к сожалению, универсальный аргумент. Я думал, что сила слабого в умении замечать слабость у сильного, то есть, как ни слаб человек, он всегда сможет обнаружить слабые стороны даже у такого противника, как сверхоборотень. Да, мы нашли у него уязвимые места, но я вдруг понял - это все физика, материальный и энергетический перевес. Человек более слаб, чем он привык о себе думать, потому что ему не вырваться из круга антропоцентризма, потому что он мыслит как человек. Как _человек_, понимаете? Теперь ответьте на такой вопрос: всегда ли гуманен разум? По лицам вижу, что быстро ответить не сумеете. Безусловно - говорили мы: разум гуманен, тем более высший разум. Но ведь это наш, _человеческий_ вывод, потому что гуманны мы сами, гуманна вся наша цивилизация, несмотря на эпохи варварства, войн и насилия. Суть, кровь и плоть нашей культуры - гуманизм, ибо в противном случае эволюции просто не под силу было бы поднять в человеке разум до нынешнего состояния. Но вернемся к сверхоборотню, который многому нас научил, но, к сожалению, не научил мыслить по-иному, иными, отличными от человеческих, категориями. Мы инстинктивно видим в этом сверхсуществе разум того же порядка, что и человеческий, и это психологически понятно, но ведь уже "серые призраки" отличаются от нас так же, как мы сами, скажем, от динозавров, а тут существо, возраст которого сравним с возрастом Вселенной! А если разум Конструктора гуманен по _своим_ законам? И эти законы, в нашем понимании, - _законы зла_?! В темном зале связи наступила тишина. Совещание было закрытым, присутствовали только руководители исследований и служб УАСС, работники СЭКОНа и правительства Земли, в том числе Банглин. Они, конечно, находились в настоящий момент не на Марсе: кто на Земле, кто на других планетах Системы, но иллюзия присутствия их в зале была полной - вплоть до осязания - новые приемы объемной видеосвязи позволяли сделать это без труда. - Серьезное заявление, - сказал наконец Банглин, переглядываясь с членами ВКС. - Видимо, придется пересмотреть решение Совета о дальнейшем продолжении исследований. Нужны все данные о сверхоборотне, его эволюции как споры Конструктора. СЭКОНу необходимо провести тщательный анализ информации и дать прогноз возможных осложнений по индексации спасателей. Возражений нет? - Погранслужба и УАСС давно настаивали на пересмотре решения Совета, - сказал Торанц. - К тому же у нас есть сведения, которых нет у научного центра. - То есть? - прищурился Банглин. - Некоторые оперативные работники-пограничники обладают нервной организацией типа "интуитив". Поступающая от них информация достаточно тревожна и может дать многое для анализа ситуации. - Экстрасенсы? - спросил Банглин. - Я забыл, что у нас есть люди с повышенной чувствительностью к излучениям и физическим полям. Хорошо, познакомьте с вашей информацией комиссию. Итак, срок - месяц. Через месяц плановое заседание Совета, будем решать... Зал опустел, все "немарсиане" выключили свои каналы связи, остались только те, на которых лежала прямая ответственность за правильность выбора дальнейшей стратегии и тактики работы, за комплекс проблем под названием сверхоборотень. - Он ничего не сказал о гибели Шебранна, - пробормотал Пинегин. - Потому что на нас нет формальной вины, - глухо сказал Торанц. - Но отвечать нам придется, если не перед Советом, то перед собой, Шебранн не был идеальным работником и, вероятно, для многих был даже просто несимпатичен, но он всегда был готов пожертвовать собой ради других и доказал это, не зная, что бессилен помочь тем... в темнице оборотня. А если бы и знал - наверное, решил бы так же. Долг, понимаете? И я не знаю, плохо это или хорошо. - Я тоже решил бы так же, - сказал молчавший до сих пор Грехов. - Ладно, ладно, - махнул рукой Сергиенко. - Все вы всегда на все готовы, рыцари риска и мгновенной реакции... Но надо же иногда и думать! Думать, что делаешь! Всегда ли вы знаете точно, правильно действуете или нет? Иной раз труднее, рискованнее и вернее остаться, а не кидаться сломя голову в пропасть, зная, что ничем никому не поможешь. - Всякое бывало, - нехотя ответил Пинегин. - Может быть, и, Шебранн был неправ, даже наверняка был неправ, - что это доказывает? Ночные дежурства безопасников я отменить не могу. - А, да не о том я! - Сергиенко поморщился и замолчал. - Не можете ли вы подробнее рассказать об ощущениях интуитивов? - тихо спросил Нагорин. - Их информация может действительно оказаться важной. - Вот он расскажет. - Торанц мотнул головой в сторону Грехова. - Как бывший замначальника отдела безопасности он знает всех спасателей на полигоне. Ну что, закончили? Второй час ночи... - Закончили, - вздохнул Сергиенко. - Да разве сейчас уснешь... - Подожди, Петр, - пробормотал Торанц, задерживая Пинегина, когда в зале остались только они одни. - Вы не пробовали еще раз... пройтись тем путем, что и Шебранн? - Мы потеряли пять зондов... - Я не о зондах. - Без официального разрешения СЭКОНа? Торанц покривил губы, но глаз не отвел. - Пробовали, конечно... на когге. Ничего. То ли "слепое пятно" переместилось, то ли оборотня раздражают наши уколы. Модуль тоже застрял в тупике, и вытащить его не представляется возможным. - Понятно... Кто ходил на когге, Диего? - А кто еще у нас может рискнуть побороться с оборотнем? - Он?.. - В порядке, жив и здоров. - Если бы в верхах об этой твоей инициативе... Пинегин согнал с лица усмешку и совсем тихо спросил: - Что бы это изменило? СЕРЫЙ ЧЕЛОВЕК Утром Диего проснулся от едва заметного толчка: качнулась кровать. Он полежал с закрытыми глазами, ожидая, повторится ли толчок. Решив, что все это является результатом сновидений, повернулся на бок, но тревога не покидала его, вернее, не тревога, а отзвук какой-то не схваченной еще мысли, комариным жужжанием пробудившей сознание в реальность наступившего утра. Он встал, выгоняя из тела остатки сна, и в это время мягко зазвенел интерком. Пограничник шагнул к универсальной стойке домашнего комбайна и включил связь. Угол комнаты "перестал существовать", вместо него появилась вторая такая же комната и стоящий босиком посредине Грехов. - Проснулся? Мне показалось, что дом колыхнулся. - Мне тоже. Но, случись что серьезное, нас подняли бы по тревоге. Подожди, узнаю у дежурного. На этот раз в центральном зале дежурил Нагорин. Он не удивился вопросу Диего. - Был толчок, силой около трех баллов. Мизер, конечно, спите спокойно. - Но насколько я осведомлен, марсотрясения в районе Эллады не случались ни разу - толстая континентальная кора. Не следует ли связать толчок с нашим любезным гостем? - Вы правы, я только что получил данные от автоматической сети сейсмографов: эпицентр толчка в районе полигона с точностью до километра. - Значит, оборотень. Как он сейчас выглядит? - Как обычно, ничего внешне не изменилось. - Может, шевельнулся корень? Все-таки длина его достигла четырех сотен метров. Проверьте. Одевшись, Диего встретил Грехова в коридоре, и они направились в столовую, на ходу делясь впечатлениями утреннего подъема. После завтрака пошли в центр, постепенно заполнявшийся работниками исследовательского комплекса. Вычислители и задатчики программ для киберов уже работали, наполняя зал тихим звоном и писком. - Вот человек, который, по-моему, что-то знает, - пошутил Диего, подходя к Сергиенко, наблюдавшему за одним из виомов. - Это вы о толчке? - спросил тот, оборачиваясь. - Скорость роста корня резко возросла, думаю, это и породило колебание почвы. - Вот как? - нахмурился Грехов. - И как велика скорость роста на данный момент? - Четыре метра в час. А была три сантиметра... Некоторое время все молчали, разглядывая грузный бочонок геологоразведывательного робота. Не верилось, что робот свободно проникает под землю на несколько сот метров и движется сквозь горные породы так же легко, как игла сквозь воду. - Долго будет расти корень? - спросил наконец Грехов. - Не знаю, - с неохотой сказал Сергиенко. - Может быть, он решил достичь мантии - для эффективного пополнения энергозапаса, а, может быть, скоро остановится. - А вы представляете, что будет, если корень оборотня в самом деле проткнет кору Марса до мантии? Сергиенко посмотрел на губы Грехова и не ответил. - Я уже сообщил Пинегину, - сказал подошедший Нагорин, более угрюмый, чем всегда. - До заседания ВКС осталось шесть дней... - Он замялся. - Договаривай, - скривился Сергиенко. - Картина остается неясной, вот и все, собственно. Но вывод комиссия сделала однозначный: мы будем требовать удаления сверхоборотня с поверхности Марса в открытый космос. - Тогда лучшее место для нового полигона - девятый сектор Пояса астероидов, - сказал Грехов. - Самый безлюдный уголок Солнечной системы. А базой для полигона может послужить древняя станция болидного патруля. Правда, метеоритная опасность там повыше, чем в других секторах Пояса. - О размещении полигона решит Совет, хотя при веском обосновании подойдет и Пояс астероидов. Что же касается вашего вполне уместного волнения по поводу роста корня оборотня... - Нагорин посмотрел на Сергиенко. - Говори все, - махнул тот рукой. - Все равно ничего изменить нельзя. Все-таки человечество заметно усредняется... В прошлые века гениев, возвышавшихся над средним уровнем науки, умеющих верно оценивать основные направления развития общества, было больше. Здесь я не вижу никого, кто смог бы оценить реальные объемы того богатства, которое заключено в сверхоборотне; даже не в самом Конструкторе - только в его споре! Оценить тот толчок, который даст науке овладение тайнами величайшего экспериментатора и строителя во Вселенной! - Один толчок мы сегодня уже ощущали, - с иронией заметил Диего. - Не согласен с вами, - сказал Грехов. - Я не социолог, но по сравнению с прошлыми веками уровень знаний и задачи человечества существенно изменились, от дифференциации наук мы идем к их интеграции, и любой ученый-универсалист нашего времени способен на то, на что были способны великие умы прошлого. Сегодня не до полемики, но, вероятно, в данной ситуации следует прогнозировать не пользу сверхоборотня для науки, а тот вред, который может принести человечеству рост споры Конструктора. Это гораздо трудней... и ответственней. Давайте вернемся к корню. Сергиенко сжал побелевшие губы в линию, отвернулся. Напряжение разговора стало спадать. Диего понимал ученого, да и как его не понять, когда обстоятельства дают в руки человеку прекрасный материал для исследований, цена которому - рост могущества цивилизации?! Но, с другой стороны, можно так обжечься на этом невидимом огне любопытства! Сколько людей во все века гибло в атаке на неизведанное? Сколько погибло при изучении того же сверхоборотня? Но сколько еще может погибнуть в результате катастрофы, связанной с рождением Конструктора? "Черт возьми, как ты бываешь слеп и недальновиден, человек!" - подумал Диего. - Сегодня стало известно, - виноватым тоном сказал Нагорин, не глядя на спасателей, - что оборотень начал активно поглощать энергию всей поверхностью своего тела. В результате вокруг него температура понизилась на пятьдесят два градуса. Плюс к этому возросло энергопотребление силового пояса. - Это значит, - Грехов переглянулся с Диего, - что полигон фактически остался без защиты? Так вас понимать? - Ну, остаются реактивные экраны, гравиконденсаторы... хотя вполне возможно, что он может поглощать все виды материи от полей до вещества. Растворяет же он породы континента! Единственная мера, с которой ему не справиться, - удар скалярного ТФ-поля. - Веселенькое дело, - пробормотал Диего. - Неужели мы опоздали? В зале вдруг произошло какое-то замешательство. У одного из виомов столпились люди, работа прекратилась. - Что там у них случилось? Грехов первым подошел к мигом собравшейся толпе и замер от изумления. В боку сверхоборотня распахнулись "ворота", часть корпуса опустилась пандусом на песок, и по этому наклонному желобу шествовали серые люди, вереницей вытягиваясь к куполу одного из наблюдательных пунктов! Было их много, около сорока, а они все шли и шли, и наконец остановились толпой у купола и замерли, превратившись в "глиняные" уродливые статуи, ни одним движением не напоминая, что они живые существа. - Сто тридцать три! - подсчитал кто-то у пульта. Дыра в боку оборотня закрылась, и все замерло. Толпа серых монстров не шевелилась, словно в них выключили жизненные центры. Молчание плыло по полигону, омывая зал центра управления волной немого удивления и ожидания. - Роботы они, что ли? - пробормотал кто-то. И снова тишина... Грехов очнулся первым.