ь в область запретного... Продолжать? - И семикратный опыт одиночества, - глухо проговорил Мальгин. - И новые уши для новой музыки. И новые глаза - способные разглядеть наиотдаленнейшее [З. Фрейд.]... - И семикратный опыт одиночества, - повторил Ромашин, понимающе глядя на Клима; черт ли, дьявол или ангел? - он все знал о хирурге. - Итак? - Я задумался по другому поводу, а не из-за недостатка решительности. - Кажется, я догадываюсь: хотите покопаться в себе, попытаться прочитать след, оставленный памятью Шаламова? - Откуда вы?.. - Парасвязь, - серьезно сказал Ромашин. - Между мною и вами установился телепатический мостик... впрочем, шучу. К сожалению, я не интрасенс. Просто у меня есть выход на вашего Гиппократа, а он не делает секрета из наших личных поисков. Я согласен подождать. Если после эксперимента с вами ничего не... простите, оговорился. После эксперимента я свяжусь с вами. - Каркнул ворон: "Nevermor!.." [Э. По. "Ворон".] - Что?! - Это я про себя... Согласен. Ромашин поставил бокал на плавающий рядом поднос и встал. - До связи. Мальгин проводил его до двери, пожал твердую руку и вдруг вспомнил: - Одну минуту, Игнат. Не могли бы вы помочь мне с кое-какой информацией? Не из медицинской области. - Что вас интересует конкретно? - Например, что творится на Таймыре, на Маате, в Горловине. Хочется знать, кто ведет поиск Даниила, где, какими методами... - Я обеспечу вам доступ к линии "трека" УАСС, а понадобится - и к инкам отдела безопасности. Код выхода - три нуля семерка плюс мой личный номер эксперта. Ушел. Мальгин закрыл дверь и задумчиво побродил по гостиной, убрал бокалы, затем выключил музыку и включил видео - канал вечерних новостей. А из головы не шла фраза: "И семикратный опыт одиночества..." Очень хотелось поговорить с кем-нибудь не о деле, не о медицине - по сути ни о чем, но Джума Хан был далеко, за пределами Солнечной системы, а Карой не поняла бы колебаний хирурга. Он и сам с трудом их понимал. Но каков Ромашин! Змей-искуситель. Вернее, авантюрист-искуситель чистых кровей, все-то у него рассчитано на пять ходов вперед, все-то он знает, все анализирует... А готов ли ты к тому, чтобы "ставить вопросы, которые в наши дни не осмеливается ставить никто?" - спросил сам себя Мальгин. Например, что тебе стоит взять и нанести визит семье Шаламова? Зачем откладывать разговор с Купавой, если и без того ясно, что речь пойдет о перспективах поиска мужа? Другое дело - что сказать в ответ... И Мальгин отправился переодеваться. Глава 2 Купава, как и прежде, жила не в Брянске у Шаламова, а в своем модульном доме формулы "гроздь винограда" на окраине Рязани, по сути, в центре древнего экопарка. Квартира венчала "гроздь" на высоте триста метров и смотрела на все четыре стороны света. Вид отсюда, из "пузыря" лифтовой кабины, открывался великолепный, и Мальгин несколько минут любовался пейзажами лесов, полей и перелесков середины сентября, начала осени... Мальгин не задумывался, почему он так уверен, что Купава дома, но интуиция его - истоки уверенности - не подвела, женщина была дома. И снова лицо ее, недоверчиво-изумленное, ошеломляющее странной, противоречивой гаммой особого милого трагизма - в уголках губ ли, изломе бровей, загадочности взгляда? - заставило хирурга вздрогнуть и ощутить волну огня и холода, тоски, и старой боли, и невольного ожидания каких-то открытий... которые не заставили себя ждать! Его сразу насторожило отсутствующее выражение лица Купавы и затуманенные глаза. А потом он услышал музыку, и по тому, как вдруг сладко закружилась голова, понял, в чем дело: это была наркомузыка. Купава крутила наркоклипы! Отстранив женщину, он прошел в гостиную, озаряемую сполохами цветоселектора, вытащил из проектора блок иглокассет и с хрустом наступил на него каблуком. Но голова прояснилась не сразу, а на языке долго оставался приторный вкус какой-то гнили. Мальгин в свое время профессионально интересовался воздействием наркомузыки, "раскачивающей" биоритмы деятельности мозга, обостряющей восприятие электромагнитных колебаний низкой частоты, и знал, что нужно делать, чтобы снять стресс выключения. Подхватив слабо сопротивлявшуюся Купаву на руки, он затащил ее в ванную, пустил горячую воду и, сорвав с нее халат, сунул под струю душа. Через минуту сменил воду на холодную, затем снова на горячую, и последние две минуты буквально исхлестал ледяными струями тело Купавы. Растер ее докрасна махровым полотенцем, пока она не запротестовала, едва слышно выдохнув: - Я сама. Пройдя на кухню, знакомую до тихого бешенства, Клим вскипятил молока, нашел в аптечке возбуждающее (кто-то побеспокоился заранее), растворил таблетку в чашке и отнес в гостиную, где Купава устроилась с ногами на диване в форме спящего льва. Кивком поблагодарив его, она принялась прихлебывать из чашки, дуя на молоко. Мальгин смотрел, как она по-детски выпячивает губы, ослабевшая, бледная, сонная, круги под глазами, и в душе рвались бомбы и гранаты, отряды шли на отряды, и кто-то погибал каждую секунду, и крепла уверенность, что напрасно он бежал от себя, его будущее - перед ним, и росло чувство вины перед Карой, которая ждала его решения, делая вид, что ничего не решила сама... Купава успела переодеться в шорты и полупрозрачную майку, по которой бродили, смешиваясь, цветные и тоже полупрозрачные пятна. Пышные волосы она сколола сзади гребнем в форме рыбьего хвоста, и взору открывались ее маленькие розовые уши с замысловатой формы сережками из серебристого металла, с вкраплениями черного блестящего камня. Кольцо на пальце и браслет из того же материала, подаренные ей Даниилом, дополняли гарнитур, хотя, по мнению гостя, и не соответствовали наряду. - Что разглядываешь? - подняла она взгляд на хирурга, стоявшего напротив, руки в карманах; попыталась приободриться, а может, уже сказывалось действие лекарства. - Давно не видел? - Все, что угодно, но это! - Мальгин глубоко вздохнул, сдерживая клокотавшую в душе ярость. - Наслаждение должно быть результатом, побочным эффектом достижения цели, а не целью, иначе оно обесценивается. Ты в состоянии это понять? Кто надоумил тебя воспользоваться наркоклипами? Ты не знаешь разве, что в одиночку слушать их опасно - можно не выйти из транса? Купава усмехнулась, отчего присущий ее лицу особый милый трагизм исчез, сменившись гримасой высокомерия и скрытого злорадства. - Билл сейчас придет, так что я не одна... и лучше бы тебе уйти раньше. Мальгин покачал головой, понимая, что сейчас вряд ли достучится до ее логики и здравого смысла, но все же сказал: - Помнишь, ты спросила, простил ли я тебя? Я тогда ответил, что простил. Да, я готов простить все, что ты сделала мне, но никогда не прощу того, что ты делаешь себе! И дочери. Кстати, где она? Купава смахнула пот со лба, опустила взгляд. - Какое это имеет значение? У матери. Что тебе еще хочется узнать? Спрашивай и уходи. - Она с трудом встала и пошла в ванную. Зашелестели струи душа. Мальгин прошелся по комнате, разглядывая обстановку и оценивая, что изменилось с момента последнего его появления здесь. Остановился у стенки красивого гарнитура под старину, с двумя стеклянными фонарями-уступами серванта. На прозрачных полках "фонарей" среди обычных безделушек, посуды, сувениров из разных стран лежали странные предметы, которых Клим никогда прежде не видел. Заинтересовавшись, открыл дверцу и взял с полки круглый и плоский диск, похожий на голыш, скатанный морем. Голыш оказался неожиданно тяжелым и был слеплен из мелких черных кристалликов. Время от времени внутри него вспыхивала искра света и разбегалась тающим световым кольцом к его краям. Камнем голыш быть не мог, но и металла с таким удельным весом Клим не знал. Он перевернул голыш и вздрогнул: диск исчез! Не веря глазам, хирург посмотрел на пол - не закатился ли куда? Но голыш как сквозь землю провалился, растаял в воздухе как мираж. Ошеломленный хирург не сразу обратил внимание на тихий всхлип, идущий словно из-за стены, затем прислушался и с растущим изумлением понял, что "плачет" второй необычный предмет из коллекции на полке - нечто похожее на дышащую черную свечу. Стоило посмотреть на нее пристальнее, как всхлипывание и тоненькое завывание усиливались, а сама она начинала корчиться, оплывать и вытягивать вверх неяркое желтое пламя, будто чувствовала взгляд и старалась обратить на себя внимание, и замирала, когда Клим отворачивался. Третьим предметом был шар, слепленный из редкого светлого тумана, внутри которого то плыли звезды, спирали и эллипсоиды галактик, то вихрились огненные смерчи взрывов, то метались какие-то живые тени с просверкивающими из мрака глазами-бусинами. Что-то звякнуло о стекло, Клим снова вздрогнул, разглядывая появившийся ниоткуда, из воздуха, голыш с искрой внутри. М-да! Странная вещица, если не сказать больше, можно даже подумать, неземная. Как и две другие, впрочем. Интересно, откуда они здесь, где их достала Купава? Или вопрос лучше поставить по-другому: кто ей их подарил? В прихожей что-то вдруг зашуршало, скрипнуло, с грохотом упал какой-то предмет, похоже - лыжи, раздались быстрые шаги, и в гостиную ворвался высокий, загорелый до черноты, мускулистый парень, одетый более чем странно: в обтягивающие ноги брюки-сетку - ни дать ни взять рыболовная сеть! - сквозь которые виднелись узкие желтые плавки, и в нечто напоминающее металлическую кирасу с дырами на груди, а также высокие ботинки а-ля "коммандос". В руке, запястье которой обхватывали штук семь разноцветных браслетов, он держал блок видеокассет. Замер на пороге, уставившись на Мальгина, улыбка сбежала с его губ. - Пава, ты не одна? Смотри, что я принес: "Жизнь после смерти" Парнавы. Кто это? Родственник? Друг предка? - говорил вошедший по-английски. Из ванной вышла Купава, распустив мокрые волосы по плечам, с иронией посмотрела на Мальгина. - Это мой бывший муж, друг Дана. - А здесь он что делает? Ты его пригласила? - Юноша говорил очень быстро, был бесцеремонен и нетерпелив и не понравился Мальгину сразу. Глаза парня, посаженные слишком близко по канонам классических пропорций, черные и блестящие, таили в себе заряд неизвестных эмоций и отражали характер бескомпромиссный и решительный. Впрочем, подумал Клим флегматически, я могу и ошибаться. - Это Билли, - представила нового гостя хозяйка, - Вильям Шуман, друг Марса и мой друг, заканчивает факультет археонавтики Тверского института истории и культуры. Гость осклабился и шаркнул ногой. - Добавь: прямой потомок великого композитора, спортсмен, художник, артист, лауреат многих премий... - Не стоит, Билли, - нахмурилась Купава, вдруг порозовев, - не ерничай. Подожди меня в моей комнате, я скоро освобожусь. Шуман рассмеялся и, поигрывая мышцами, подошел к Мальгину. - Вот, значит, как выглядит знаменитый нейрохирург Клим Мальгин, угробивший друга. Соперник Марса. Ничего, с виду он даже... герой! Ни по роду деятельности, ни в системе бытовых отношений да и в рамках воспитания Мальгин никогда не сталкивался с подобными людьми, не считая Марселя Гзоронваля, но жизнь уже научила его, как реагировать на их действия. Если шутовство и ерничество не заходили далеко, не задевали честь мундира, не переходили в злопыхательство и насмешку, это забавляло, в ином же случае надо было уметь давать отпор. Такие люди уважали только силу. - Не понимаю только, какого дьявола ему здесь... - фразы Шуман не закончил. Клим молча скрутил ему руку за спину, так что тот пискнул от боли, отобрал блок кассет и повел, согнувшегося, к выходу. Открыв входную дверь, так же молча придал парню ускорение, проследил за траекторией полета и аккуратно закрыл дверь. Вернулся в гостиную. Купава хмурилась и улыбалась одновременно, однако разговор повела резко: - А ты горазд драться, мастер. Изменился. Раньше мог убедить словом, теперь же не брезгуешь и кулаком. Аль ослабел? - Извини, - пожал плечами Мальгин, пряча принесенные Шуманом кассеты в карман. - Иной раз кулак намного убедительнее слова, особенно для некоторых твоих друзей. - В голосе его вдруг лязгнул металл. - Если он или кто-то другой предложат тебе ви-нарко, я из них дух вышибу! Передашь? Не забудь, пожалуйста, и ты меня знаешь: сказал - сделаю. Одно меня удивляет: как это ты, талантливый психоскульптор, красивая, умная женщина, связалась с дилайтменами? [Дилайтмен - от слова delight - наслаждение (англ.).] Чего тебе не хватает? - Тебе не понять. - Губы Купавы задрожали, но глаза вспыхнули угрозой и злостью. - Они делают все, что я захочу, и мне это нравится! И не ходи больше сюда, слышишь? Ты чужой! Мне, Дану, дочери. Чужой! И пусть совесть твоя будет чиста: я сама способна постоять за себя, выбрать друзей, подруг, занятия и круг интересов. Видимо, Мальгин побледнел, потому что зрачки Купавы расширились, она отступила на шаг, не спуская с него огромных глаз. Прошептала: - Уходи, Клим, прошу тебя, у нас давно уже разные дороги. Внутри Мальгина что-то погасло. Он постоял немного, пытаясь избавиться от гулкого эха слова "чужой" в пустой голове, и побрел к дверям. Оглянулся, вбирая взглядом съежившуюся, как от удара, фигурку женщины. - Людям, не слушающим советов, нельзя помочь. Я никогда не желал тебе зла, ты прекрасно это знаешь, поэтому и бесишься, когда я задеваю твоих друзей... которые на самом деле далеко не друзья, а враги. Когда-нибудь ты убедишься в этом, дай Бог, чтобы это случилось не поздно. Но не надейся, что я оставлю тебя в покое... по крайней мере до тех пор, пока не отыщется Даниил. - А зачем его искать? - криво улыбнулась Купава. - Он сам... - Что? - быстро спросил Мальгин. - Что сам? - Сам отыщется, - нашлась женщина, явно чего-то недоговаривая. Но у Клима не осталось сил это выяснять. Купава вдруг оживилась, уходя от неприятной темы. - А что ты так печешься обо мне, мастер? Что ты мечешься между мной и этой... Карой, кажется? Так ее зовут? Что это за дрейф влюбленности? Гзаронваль, его подача, сказал кто-то равнодушно в глубинах души Мальгина. А он мог узнать от кого угодно, от того же Джумы. Ну и тварь же ты, бывший курьер-спасатель, "друг" Дана! Неужели урок не пошел впрок? - Кто она? - продолжала Купава с издевательской теплотой в голосе, наслаждаясь его молчанием. - Случайная подруга, жена, любительница острых ощущений, путана или, как и я когда-то, просто среда, необходимая, но никаких конкретных действий не предпринимающая? Знаешь, как зрители на концерте? Признайся, я ведь была неплохой зрительницей, не так ли? - Не так, - тяжело, словно ворочая камни, выговорил Мальгин, унимая поднявшуюся в душе ненависть к наушникам, нашептывающим Купаве гнусные вещи. - Я виноват лишь в том, что не оглянулся на тебя, прокладывая дорогу для двоих. - А может быть, то была дорога для одного? - тихо проговорила Купава, на миг превращаясь в ту, единственную, которую он когда-то любил. Когда-то? А сейчас?.. - До встречи, - сказал он, удерживая рванувшееся сердце обеими руками, переживая который раз горечь невосполнимой утраты. - Я еще приду. Добираясь домой, он вспоминал свои разговоры с Ромашиным, и спорил сам с собой, и ругался, и стонал в бессилии, понимая, что связан обязательствами по рукам и ногам. И разорвать эти цепи он не имел права до тех пор, пока не выяснится судьба Шаламова, а стало быть, и судьба остальных людей, так или иначе связанных с ним. Давно ли он был человеком-да? И остался ли им? Да и стоит ли быть им всегда и везде? Говорил же древний философ: человеку нужна смесь мужества и слабости, уныния и самоуверенности [Вовенарг.]. Дело только в пропорции... Утром Клим просмотрел кассеты, отобранные у друга Купавы, выбросил их в утилизатор, после обычного получасового тренинга позавтракал и был приятно удивлен, когда "домовой" доложил ему о какой-то кодовой программе, поступившей в комп ночью. - Включай, - приказал хирург, надевая обычный рабочий костюм: серую, с голубыми погончиками и бахромой, рубашку и такие же брюки. - Дежурный-шесть по "треку" слушает, - раздался приятный мужской голос, принадлежавший, несомненно, инку. - Информацию по Таймыру можете выдать? - Уточните район и что имеется в виду конкретно. - Район, э-э... северный берег озера Таймыр. - Понял, квадрат гарантированного риска, объект - орилоунская машина мгновенного масс-транспорта. С какого времени и какие сведения вы хотели бы получить? Молодец Игнат, подумал Мальгин, похоже, подключил-таки меня к "треку" безопасников. - Охарактеризуйте ситуацию и дайте картинку нынешнего состояния. Виом, мигнув, развернул пейзаж северного побережья озера Таймыр, в песках и торфяных глубинах которого был обнаружен "скелет" орилоуна - неземного варианта метро, обладающего сверх того еще и неизвестными функциями. Снимок был сделан утром, и косые лучи солнца рельефно высвечивали свежий котлован и в нем странную черно-серую конструкцию, напоминавшую старинный рассохшийся многоэтажный дом без внешних стен. "Скелет" дома еще не был выкопан полностью, в котловане скопилось целое войско строительной и аварийно-спасательной техники, но людей почти не было видно. Сверху "скелет" был накрыт колпаком из материала, похожего на полированную медь, с тремя толстыми гофрированными шлангами-отводами, исчезавшими в трех висящих один над другим белых шарах диаметром в сто метров каждый. - Орилоун продолжает дымить, - сказал комментатор кадра. - В основном это газы: азот, метан, гелий, водород, аммиак, а также пыль: органика, силикаты, фторбороводородные соединения, окислы легких металлов. Отсос поэтому разделен. Удастся ли устранить причину гейзера - неизвестно. Затем пошел текст экспозе [Экспозе - краткое сообщение (правительства), в данном случае - сообщение с выборкой основных фактов.], Мальгин читал его минут десять, пропуская то, что казалось неинтересным. Первые факты о странном поведении озера Грома - как прозвали издавна озеро Таймыр коренные жители полуострова, энцы, появились еще триста лет назад, в девятнадцатом веке, хотя и выяснилось это в последующем столетии - двадцатом, когда на Земле была создана континентальная служба по выявлению и изучению аномальных явлений природы. Тогда эти факты упорно пытались увязать с концепцией "пришельцев" из НЛО, и озеро исследовалось лишь архаическими методами, визуально, без применения технических средств. В двадцать первом веке Таймыр стал заповедной зоной, доступ к его природе любителям путешествий сократился, и, несмотря на отступление озера, орилоун так и не был обнаружен, хотя вполне возможно, что по его крыше прошел не один человек. Ну а после его обнаружения, когда в него полезли исследователи, сработал какой-то механизм переброса материи из того мира, с которым орилоун был связан "суперструной" мгновенного перемещения. Конечно, в связи с укрощением пыле-газового факела исследовательские работы были приостановлены, хотя безопасники и проникали в глубь орилоуна на десятки метров, пытаясь найти "дыру гейзера", однако не нашли. И все же добытых крох информации оказалось достаточно для вывода: фонтан газа бил... из глубин атмосферы Нептуна, восьмой планеты Солнечной системы! А это означало, что один из орилоунов находился на этой огромной синей планете с толщиной атмосферы в несколько тысяч километров! - Да-а! - только и смог произнести Мальгин, ошеломленный и заинтригованный результатами исследований. Сообщение закончилось. Сильно разволновавшись, Клим забыл о своем желании узнать кое-что и о судьбе Шаламова, но фантазия его уже заработала, и он, наспех позавтракав, привычным маршрутом помчался в институт, над которым днем и ночью горело название: "Институт травматической нейрохирургии мозга". После отставки Таланова институтом управлял Готард Стобецкий, нашедший в себе силы сохранить с Мальгиным прежние отношения. План работы отделения нейропроблем, которым заведовал Клим, остался прежним, а сам хирург участвовал в наиболее сложных операциях не чаще одного раза в месяц, когда требовалось его мастерство и опыт. В кабинете хирурга встретил возбужденный Заремба. - Не передумал? - Нет. - Клим сел за стол, привычно вырастил из его твердой на вид поверхности эмкан и бегло пролистал новости за сутки. Новых пациентов не поступало, нужды в его услугах хирурга экстра-класса не было, состояние Лондона оставалось прежним: кома с редкими всплесками "псевдосознания". - Я проштудировал все, что отыскалось в банках [Имеются в виду банки информации.] Евромеда, - продолжал Заремба, жестикулируя, - и, кроме того, нашел труды по палеомедицине. Действительно, любопытное чтиво. Итак, когда начнем? - Какой ты прыткий. Завтра. - Мальгин вызвал инка-дежурного по отделению и выслушал его рапорт о решаемых коллективом задачах. - Но мне будет необходима консультация биоматематика. - Нет ничего проще, - пожал плечами молодой нейрохирург, - у меня друг - математик, каких поискать, работает в ксенобиологическом центре Даль-разведки. Знаешь, что он учудил? Составил программу тренировки мышц-антагонистов своего тела и вырастил себе мускульный каркас, не занимаясь спортом! Теперь это не человек, а гора мышц, страшно смотреть! Годится? - Не знаю, посмотрим. Свяжись с ним, пусть позвонит, если согласен поучаствовать в эксперименте. Но разговор должен быть конфиденциальным. - Он парень не из болтливых, увидишь. Когда подойти? - После обеда. Заремба поднял вверх кулак и удалился вприпрыжку, полный энергии и жажды деятельности. Мальгин закрыл за ним дверь на замок, чтобы не мешали случайные посетители, и принялся решать задачу - как практически вывести свои "черные знания" из кладов подсознания в сферу оперативной памяти. Проработал спокойно всего час, а потом пошли звонки внутренних перекрестных совещаний, встречи со Стобецким и заведующими другими отделениями, переговоры с инками родственных институтов, осмотры пациентов и другая рутинная динамика рабочего дня. Лишь к обеду Мальгин вспомнил о своем желании узнать, не появились ли новые данные о Шаламове. Позвонив домой, хирург вывел консорт-линию "домового" на стол в кабинете и снова набрал код "трека" отдела безопасности. До этого момента он знал историю второго исчезновения бывшего курьера-спасателя в общих чертах, теперь же ему сообщили и подробности. После схватки на Симушире, в результате которой Игнат Ромашин выстрелом из "василиска" усыпил Шаламова-человека, в спасателе проснулся "черный человек" и начал действовать в соответствии со своими понятиями о добре и зле, о правилах поведения и средствах для достижения цели. Сначала он пси-выпадом уложил Мальгина и Джуму Хана, пытавшихся наладить с ним контакт, затем всю команду Лондона (парни были опытные и о стрельбе думали в последнюю очередь), сел в галеон безопасников и взлетел. Его пыталась остановить над островом обойма подстраховки, но дело закончилось тараном и падением куттера с экипажем в море. Шаламов же вынырнул у метро в Хатанге, где его не ждали, потом на базе УАСС "Радимич" - инцидент у метро привел к "огневому контакту" и ранению трех человек. Гибели людей, к счастью, удалось избежать. Шаламов захватил вакуум-плотный - способный долгое время работать в пространстве - неф и стартовал по грузовой линии метро на Тритон, спутник Нептуна. Куда он направился дальше, определить не удалось, Тритон еще не обслуживался бригадой наблюдения за пространством, располагались на нем лишь редкие посты погранслужбы да пять поселков исследователей. Поиски нефа с Шаламовым на борту длились почти месяц, но ни к чему не привели: спасатель исчез. Почему его потянуло на Тритон, выяснить не удалось, хотя и существовала гипотеза, по которой на Тритоне располагался еще один орилоун. Однако искать "метро по-орилоунски" на поверхности спутника Нептуна было нецелесообразно, для этого пришлось бы привлечь едва ли не весь космофлот Системы, и поиски прекратили. Не появился Шаламов в поле зрения пограничников ни на Маате, ни на Орилоухе, ни у Стража Горловины, канув в космос, как в омут. - Так что, теперь его не ищут? - уточнил Мальгин. - Практически нет, - ответил инк "трека". - Погранпосты у Маата и Орилоуха предупреждены о его появлении, но тревог пока не было. - А пост у Стража Горловины? - Дела со Стражем обстоят сложнее. "Серая дыра" зарастает, по выражению ученых, и вход в нее стал почти недоступен. Через несколько дней из Горловины будут эвакуированы последние отряды исследователей, оставаться там слишком рискованно. Мальгин кивнул и выключил канал. Посидел с минуту, переваривая услышанное. Подумал: здесь есть какая-то связь - между тем, что Шаламов угнал на Тритон машину, и тем, что пыле-газовый фонтан бьет из атмосферы Нептуна. Либо Дан знал об орилоуне на Тритоне, либо пошел дальше - на Нептун, зная точные координаты орилоунского метро на планете. Интересно, не это ли имел в виду Ромашин, предлагая мне участие в поиске Дана?.. Обед Клим поглотил в одиночестве и размышлениях, а ровно в два часа дня Заремба ввел в кабинет огромного детину в спортивном комби - на голову выше Клима и в два раза шире. Мускулатуру гость имел действительно впечатляющую, хотя ходил удивительно мягко и тихо. Он вообще двигался очень экономно, а в кресле сидел почти не шевелясь. Только поглядывал исподлобья: твердое, широкоскулое лицо, большие, но тоже по-мужски красивые, твердые губы, серо-голубые глаза, тяжелый подбородок. Про таких говорят - амбал, подумал Мальгин отрешенно. Великолепная лепнина! Только мимики не хватает, уж больно суров. Парня звали Аристархом Железовским, шел ему двадцать седьмой год. У него было еще одно достоинство - голос. Когда он заговорил, Мальгин даже вздрогнул: такого глубокого и тяжелого баса он в жизни своей еще не слышал. - Годится? - весело спросил Заремба, когда они познакомились. - Посмотрим, - пробормотал несколько потрясенный Клим, оставаясь тем не менее верным своим принципам: хотя его внутреннее "я" оценило незнакомца с первого взгляда, выводы он привык делать на основании большего объема впечатлений. Железовский ни разу не пошевелился и не прервал его, пока хирург вводил присутствующих в курс дела, и, лишь когда Клим закончил, математик спросил: - Что от меня потребуется конкретно? Хорошо, что он не поинтересовался этикой эксперимента, вздохнул про себя Мальгин с облегчением, разрешения-то у СЭКОНа я испрашивать не собираюсь. - Ваша задача, - произнес он вслух, - дать логико-смысловой прогноз опыта и математическую модель. Сможете? Железовский помолчал. - Все зависит от объема информации. - Тогда сегодня вечером приходите сюда, мы включимся в обратную связь: Гиппократ - вы - я, получите все, чем обладает институт. - В девять, - после паузы уточнил математик и встал. - Раньше не смогу. - Извините, э-э... - сказал Мальгин ему в спину с некоторым сомнением. - Надеюсь, я не нарушил ваших планов. Может быть, вам стоит подумать?.. - Мне интересно, - оглянулся человек-гора, и Мальгин увидел на его губах улыбку, открытую, дружелюбную, чуть смущенную. - Годится? - прошептал Заремба, когда математик вышел. Мальгин молча хлопнул его по подставленной ладони. Акулина Лондон заявилась в институт ровно в восемь, демонстрируя неслыханную для девушек своего возраста пунктуальность. Одета она была в чешуйчатый костюм - блузка и короткая юбка, - играющий зеленым огнем, и в такие же туфли на высоком каблуке, удлинявшие и без того длинные и стройные ноги. В ушах девушки сверкали алые капли сережек, ожерелье из таких же капель струилось на груди, как цепь из тлеющих углей. "Вырядилась!" - с мимолетной неприязнью подумал Мальгин, тут же меняя свое мнение при взгляде на лицо Акулины: контраст свежести, красоты, молодости и печали буквально потрясал! И все же могла бы надеть что-либо попроще... или я слишком придираюсь? На ее месте Купава вряд ли оделась бы так... вызывающе. - Идемте. - Мальгин встал из-за стола, стараясь незаметно поправить рубашку на спине. - Отец лежит в клиническом отделении этажом ниже. - Вы не поздоровались, - укоризненно проговорила Акулина. - Извините. - Клима бросило в жар, но он тут же парировал: - Засмотрелся на ваши ноги. Девушка озадаченно посмотрела на туфли, потом поняла, порозовев. - Надо было, наверное, одеться иначе? Мальгин молча открыл дверь, сердясь неизвестно на кого, первым шагнул за порог и нос к носу столкнулся с незнакомым, дочерна загорелым парнем. - Добрый вечер, - пробормотал тот, отступая; одет он был в спортивный костюм. - Привет, - буркнул Клим, оглядываясь. - Клайд? - удивилась Акулина, переходя на английский. - Что ты тут делаешь? - Гуляю, - огрызнулся парень, быстро приходя в себя. - Может быть, мне нужна консультация. Может быть, я хочу сделать операцию на мозге, чтобы стать таким же умным, как твой па. Глаза у Акулины сузились, ничего хорошего не предвещая. - Ты только затем и явился, чтобы сморозить глупость? Ты что - следишь за мной? - Ничуть не бывало, - запротестовал Клайд со смехом. - А насчет глупости я уже говорил: хочу, чтобы... - Клайд! - Не придирайтесь к нему, - сказал Мальгин, оставаясь спокойным, вполне понимая чувства молодого человека. - Чем сосуд наполнен, то из него и льется. - Он обошел Клайда и направился к лифту, оглянулся. - Идемте. Оба. Сзади произошел короткий невнятный диалог, шум (парень пытался обнять подругу), возглас Акулины: "Получил? И не смей больше хамить!" Шепот Клайда: "И пошутить уже нельзя..." В лифте парень тем не менее выглядел уверенно и ничуть не был смущен. Мальгин поймал взгляд Акулины и понял, что она в гневе. Держись, малыш, посочувствовал он Клайду, хоть ты и самоуверен донельзя, но и она - не мягкая глина. В бывшем боксе Стобецкого дежурил вездесущий Заремба. Удобно устроившись в "беседке" управления, он работал в обратной связи с Гиппократом - судя по высвету огней, на полусфере пси-вириала. Заметив вошедших, воззрился на них в немом удивлении, затем оценил достоинства Акулины и уже не сводил с нее глаз. - Что за юница? - шепотом спросил он у подошедшего Мальгина. - Дочь Лондона, - сухо ответил хирург, вытянул из полусферы вириала дугу эмкана и оглянулся на топтавшуюся у порога пару. - Проходите, садитесь. "Беседка" растянула прозрачно-кисейные стены, из ее пола выросли три "бутона" кресел и световая нить виома, развернувшаяся в объем изображения с внутренностями реанимационной камеры: в зеленоватом сумраке, опутанный шлангами, с десятками мигающих глазков по всему телу, полулежал Майкл Лондон. Акулина, прижав кулачки к груди, тихо вскрикнула: - Папа! - Изменений нет, - выслушал Клим пси-шепот Гиппократа. - Реакции отсутствуют, процессы обмена идут, но вяло. Парасимпатика практически на нуле. Последняя "фаза хозяина" была девять часов назад. Мальгин снял эмкан, сказал тихо: - Состояние прежнее, он жив... аппаратно. И все-таки надежда есть. - Спасибо, - прошептала Акулина. - Я слышала, что у вас уже были такие больные... Шаламов, да? А отец не станет таким же? Клим повернул голову и посмотрел ей в глаза. Девушка прочитала ответ. - Я поняла... никаких гарантий... и все же мы надеемся... я и мама... мы любим его! Вы спасете отца? Только не говорите "нет"! Мальгин покачал головой, с трудом отводя взгляд. Этого ты могла бы и не произносить, девочка, сказать "нет" проще всего, но и "да" говорить без надежды на успех я не умею. С Шаламовым я тогда ошибся, недооценил рост его второго "я", а с Лондоном такой ошибки не допущу. - Я поняла, - повторила Акулина полушепотом; глаза ее были глубоки, черны и полны влаги, но слезы она сдержала. Ушла она вместе с притихшим другом через несколько минут, посмотрев, как автоматика меняет на теле отца аппараты поддержки жизни. Заремба шумно вздохнул, просидев безмолвно - что само по себе уже было чудом! - все это время. - Ну и девица! Американка, а по выговору не скажешь. И на отца она, по-моему, не похожа. - У нее мать русская... Кстати, почему ты здесь? Разве у Билла-старшего своих клиницистов не хватает? - А мне интересно работать с Лондоном. Проблемщик я или кожура от банана? - Заремба поднял бесхитростные глаза. - Да и Стобецкий не возражает. - Ну тогда сиди. - Мальгин встал и вышел, не оглядываясь. На душе было пасмурно и неуютно, не покидало беспокойство за Купаву, хотелось повидать дочь, поговорить с отцом, еще с кем-нибудь, кто мог бы хоть как-то успокоить его, а откуда-то наплывали ощущения смутной тревоги и - диссонансом - жажда чудес... Глава 3 Джума Хан стоял на вершине колоссальной трехгранной пирамиды и задумчиво смотрел "вниз", на одну из граней, края которой терялись в дымке атмосферы за пределом видимости. В центре грани лежала ощутимо тяжелая, выпуклая лужа бликующего расплавленного стекла, отороченная ослепительно белой пушистой пеной. Казалось, пена эта светится сама или скрывает внутри прожилки необычных светильников. Грань пирамиды не была ровной, ее избороздил узор трещин, рытвин, ям, холмов и длинных каменистых гряд, но на расстоянии этот узор размывался, прятался под утолщавшейся постепенно желто-зеленой дымкой, и грань превращалась в гладкий бильярдный стол размерами в несколько тысяч километров... Конечно, это была не пирамида: Джума стоял на одной из вершин гигантского куба под названием Страж Горловины, планеты, расположенной в устье "серой дыры", которую открыл Даниил Шаламов во время своего нашумевшего спасательного рейда. И "лужа стекла" в центре грани планеты-куба была на самом деле одним из шести ее океанов, а белая пена - пеленой облаков. Зрелище было необычным, завораживающим, удивительным, и редко кто из посещающих вершины куба - их назвали Углами с прибавлением цифры от единицы до четырех, чтобы хоть как-то различать в отчетах (Джума стоял на вершине "Угла-3"), - не замирал в благоговении перед непостижимой фантазией и мощью Природы, создавшей этот феномен. Впрочем, кое-кто из ученых всерьез утверждал, что планета-куб была создана искусственно... - Хорошо смотришься, - раздался в наушниках чей-то веселый голос. Джума оглянулся не сразу, с трудом возвращаясь к реальности. К нему приближался похожий на йети, одетый, как и он сам, в мохнатый, ослепительно белый скафандр, Андрей Бегич, пограничник из дружины Торопова, обслуживающей весь район исследований. За его спиной в сотне метров стоял драккар, из которого выпрыгивали косматые "снежные люди" - пограничники. Было странно смотреть на эту сцену: казалось, драккар вот-вот заскользит вниз "по склону" и разобьется где-то "внизу" о "гору стекла", хотя на самом деле стоял он довольно прочно, повинуясь закону тяготения. - Издали ты похож на памятник первопроходцу, - продолжал Бегич, подходя ближе, и хлопнул ладонью в перчатке по подставленной ладони; передняя часть его конусовидного шлема была прозрачна, открывая веселое, с румянцем во всю щеку лицо. - Стоишь и не двигаешься. - Он обошел закруглявшуюся вершину "Угла" и посмотрел вниз по очереди на каждую грань куба. - А впечатляет, черт возьми! Прямо оторопь берет, а? Хочется сесть на коня и, как ликоковский Одинокий всадник, поскакать сразу на все стороны света, хотя их здесь всего три. Или шесть, по числу граней? - Бегич хмыкнул, почесал затылок широкого - по плечи - шлема. - Во ребус, а? Джума улыбнулся. - Еще не привык? - Если бы привык, ушел бы из службы. - Бегич был молод, инициативен и горяч, поэтому начальству приходилось часто сдерживать его порывы и направлять энергию в нужное русло. - Любуемся в последний раз, а? Жаль. - Жаль, - согласился Джума. - Страж действительно одно из чудес света! - Даль-разведка, похоже, открыла еще один интересный объект - Сферу Дайсона, слышал? После того как свернем работу здесь, попрошусь в отряд туда. Кстати, что интересно: внутри самой Сферы нашли три планеты, и на всех трех обнаружены вудволловые леса. Точно такие же, что и здесь, на островах Стража. Представляешь связь? Джума покачал головой. - Не представляю. А что, ты думаешь, между Сферой и Стражем есть связь? - Не я думаю - ученые. Но ты сам посуди: кто мог создать Сферу, как и Стража, кроме таинственных Вершителей, создавших в свое время Орилоух? - Андрей, - окликнули пограничника товарищи, - время. - Иду. - Бегич кинул взгляд вверх. - Ни солнца, ни луны, а светло как днем! Вот к этому уж точно трудно привыкнуть. Так ты затем и прилетел сюда, чтобы насмотреться? Запиши на видео, и дело с концом. - А вы по чью душу? - Джума кивнул на драккар погранслужбы с зелеными полосками по корпусу. Его машина стояла в нескольких километрах отсюда на другой грани куба и была почти не видна. - Обеспечиваем контроль экологической чистоты. До связи. Бегич запрыгал вниз, к своим: сила тяжести на вершине "Угла" составляла две трети земной, и легкость в теле буквально окрыляла. Пограничники установили возле драккара какие-то контейнеры, закрепив их с помощью липучек, и улетели. Но Джума недолго оставался один, пребывая почти в сомнамбулическом состоянии, - в наушниках раздался голос Имама, инка хановского драккара: - По "треку" три семерки! - Дуй сюда, - среагировал Джума, приходя в себя. - Что случилось? Из хаоса теней на одной из граней куба, у "подножия пирамиды", вырвалась блестящая капля, в считанные секунды увеличилась в размерах в десятки раз и превратилась в семиметровый конус драккара. Бесшумно погасив скорость в одно мгновение, конус опустился рядом, открыл люк, высунул язык лифта. Джума прыгнул на язык и через две секунды был уже в рубке, упал в разверстое кокон-кресло. За это время Имам успел сообщить ему, в чем дело: в Горловине объявился странный объект, по размерам и массе близкий к земным спейсерам и маатанским проникателям. Объект шел, "мигая": то появлялся, как твердое тело, на тысячную долю секунды, то растягивался в зыбкую полоску света и исчезал, чтобы через две-три секунды вынырнуть дальше на сто тысяч километров по вектору движения. Направлялся он прямо в лоб Стражу Горловины и миновать планету, судя по намерениям, не мог. Кресло запеленало Джуму системой коммуникаций, и на голову ему вылился ушат звуков волны "спрута": чьи-то команды, запросы, переговоры служб, шумы эфира. - Время подхода к Стражу - семь минут двадцать секунд, - сообщил Сократ, координатор всей системы "спрута" в Горловине. - По состоянию дежурных средств спейсерный перехват невозможен. - Точные координаты точки столкновения рассчитаны? - вклинился в связь Калина Лютый, командир отряда безопасников, в котором числился и Джума Хан. - С точностью до двухсот километров. - Точнее нельзя? - Чего захотел, - проворчал Имам на ухо Джуме, не выходя в эфир. - Задачу с нелинейно изменяющимся ковром условий могут решать только большие инки типа Умник. - А что вы так всполошились, Калина? - донесся вызов командора пограничников Торопова. - Скорей всего это транспорт маатан, идет по своим делам. С чего вы решили, что он будет таранить Стража? - "Срам", - отозвался Лютый лаконично, подразумевая известный пункт инструкции. - Всем, кто меня слышит: объект идет к Стражу со стороны "Угла-З", есть машины в этом районе? - Четырнадцатый, гриф Хан, - ответил Имам на полсекунды раньше, чем э