еноватые комбинезоны - сработала аварийная сигнализация, - успокаивали плачущую Карой и галдели, живо обсуждая сенсацию. - Чтобы вырвать дверь камеры, удар должен быть не менее пяти тонн! - говорил один. - Как это можно сделать голыми руками - не представляю! - А внутренний фтороглассовый саркофаг? - вторил сосед. - Фторогласс с компенсирующим слоем вообще разбить невозможно! - Всем вон! - сказал Мальгин тихо, но так, что его все услышали. Руководитель смежного отделения, бородатый, вальяжный и громогласный, посмотрел на него, открыл было рот, собираясь возразить, но повернулся к подчиненным: - Пошли отсюда, ребята, наша помощь не потребуется, они сами разберутся. Мальгин подождал, пока выйдет последний из добровольных утешителей и помощников, сел напротив нейрохимика. - Где остальные? - Ищут Ша... Шаламова, - всхлипнула зареванная Карой. Сейчас она совсем не походила на ту уверенную в себе красавицу гордячку, имидж которой культивировала в себе всю жизнь. Первую можно было боготворить, вторую, ставшую проще и милей, - любить. - Кажется, мы реализовали закон Мэрфи. Карой посмотрела на хирурга с недоумением, и Мальгин пояснил: - По закону Мэрфи, если неприятность может случиться, она случается. Как это произошло? Он же был совершенно слаб и слеп! - Я не знаю... мы с Иваном прогоняли операционную в режиме "экпресс", как вдруг раздался грохот, люк упал в камеру... и оттуда вышел Шаламов... голый... - Дальше. - Он посмотрел на... Каминского, который бросился навстречу, и что-то сказал, кажется: "Не мешай, я должен успеть..." - и пошел к двери. Джума прыгнул к нему и... - Карой снова заплакала. - Ну? - спросил Мальгин одеревеневшими губами. - Что с ним? - Шаламов его не трогал... а может, я не заметила. Джума упал и разбил лицо... - Где он? - Иван повез в "Скорую"... Джума без сознания. Что мне делать? Можно, я поеду к нему? Пока найдут Даниила и привезут сюда, здесь делать нечего. - Нет, - сказал Мальгин, прикидывая, что делать дальше. - Везет же парню - то есть я хотел сказать, с Джумой ничего не случится, вы мне нужны здесь. Гиппократ, твоя версия происшедшего. Почему ты не поднял тревогу раньше? Меня интересуют предпосылки происшествия. - У пациента внезапно заработало сердце без водителя сердечного ритма, изменился энцефалообмен, резко ускорился процесс передачи возбуждения по нервам. Я дал сигнал внимания, но пациент очнулся уже через несколько секунд и разбил саркофаг. "Вы не боитесь, что количество перейдет в качество?" - холодея, снова вспомнил Мальгин слова Карой, и еще он вспомнил глаза Ромашина и его предупреждение. Такого поворота событий хирург не предусмотрел, хотя был обязан. Конечно, он и до сих пор не верил в то, что Шаламов вдруг станет опасен окружающим, но его неверие опиралось только на эмоции и память прошлого, не имеющие доказательной силы. Куда же ты ушел, Дан? Кем стал? И что собираешься делать?.. - Пациент ничего не просил передать мне лично? - Нет, - ответил Гиппократ. - Разбив саркофаг, он сказал только одну фразу: "Нек Деус интерсит". - "Пусть Бог не вмешивается", - перевел Мальгин хрипло; посмотрел на Карой, но не увидел ее. - Соедини меня с отделом безопасности. Через минуту над пультом общей координации развернулся виом связи, на Клима глянул прозрачноглазый внимательный начальник отдела безопасности УАСС. - Он сбежал, - сказал Мальгин, чувствуя, как слова болезненно царапают горло. - Даниил Шаламов освободился от пуповины жизнеобеспечивающей автоматики и ушел из института минут двадцать назад. Куда - неизвестно. - Мы знаем, - кивнул Ромашин. - Он побывал дома, переоделся... вернее, оделся и из метро ушел на базу погранслужбы "Златоуст". Там он захватил спейсер "Скиф" и исчез вместе с ним из поля наблюдения. Мальгин проглотил ставшую полынно-горькой слюну, бессмысленно посмотрел на издавшую восклицание Карой. - Так быстро? За двадцать минут?! Он... ничего... никого?.. - Бортинженер и драйвер-прима спейсера, пытавшиеся ему помешать... находятся в клинике "Скорой помощи" СПАС-центра. К сожалению, мы не успели, на несколько секунд, но не успели... он действовал быстрее. - Ромашин помолчал, во взгляде его не было сочувствия, но и презрения, отвращения или злости не было тоже. - Упрек вы заслужили, прежде всего упрек в утрате критического отношения к реалиям нынешних ваших отношений с Шаламовым. В какой-то степени это малодушие, вы просто не хотели думать о нем плохо, и по-человечески понять это можно. Но, кроме вас двоих, в орбиту ваших отношений вовлечены и другие люди, а они не должны страдать из-за... кого бы то ни было. Разберитесь со всеми обстоятельствами бегства Даниила и приходите ко мне, подумаем, что делать дальше. Часа вам хватит? Мальгин с трудом заставил себя ответить: - Хватит. - Торопливо добавил: - Если возможно - не допустите утечки информации. От этого... - он хотел сказать: "Пострадают другие, например, жена Шаламова", но передумал. Ромашин несколько мгновений рассматривал его лицо, словно изучая, потом, вероятно, понял: - Постараемся. Жду вас у себя. Виом свернулся в нить, угас. В реанимационной снова повисла тишина. Мальгин обернулся. Карой смотрела на него странно, с каким-то новым, необычным для нее выражением. "Неужели ей тоже свойственна растерянность? - подумал он, словно определение состояния женщины было сейчас главным делом жизни. - Или страх? Не похоже... Скорее надежда и ожидание чуда и тайная уверенность, что я это чудо сотворю. Кажется, она впервые в жизни не знает, что делать!" И вдруг Мальгин с отвращением поймал себя на родившемся глубоко под слоем собственной растерянности, изумления и тревоги чувстве облегчения! Облегчения! Облегчения от того, что Шаламов сбежал, по-своему решив все проблемы разом, и операция таким образом откладывается... если не срывается совсем. - Нек Деус интерсит, - выговорил Мальгин тяжелые слова древней латинской поговорки. - Пусть Бог не вмешивается. Интересно, кого имел в виду Дан? - Вас, мастер, - сказала Карой. Мальгин покачал головой. - Я не Бог, и он это знает. Бог не ошибается, как человек, не должен ошибаться... Джума Хан был все еще без сознания, находясь в почти такой же реанимационной камере, какие стояли и в боксе Стобецкого. Движения врачей за терминалом компьютера, следящего за состоянием больного, были спокойными, а разговоры буднично-деловитыми, и Карой немного успокоилась, как, впрочем, и Мальгин. - Болевой шок и кровоизлияние в мозг, - сказал им лечащий врач, соратник Джумы. - Симптомы странные, ничем не спровоцированные, но тревог особых нет, все излечимо. Такое впечатление, что он перегрузил мозг при работе с машиной в режиме "один на один", да еще использовал при этом запрещенные стимуляторы. - Исключено, - возразила Карой сухо, разглядывая в виоме внутренности реанимакамеры с телом Джумы: глаза ее сухо блестели, и она опять была собранной, самоуверенной и нетерпимой к слабостям других. - Он не работал с компьютером перед тем, как потерять сознание. - А до того? - Мы работали вместе, но до перегрузки не доходило. Другое дело, что вчера утром он... - Карой оглянулась на Мальгина. Тот кивнул, повернулся к врачу: - Разве он лечился не у вас? - Вы имеете в виду психологический удар при подключении к инку диагностера? Да, мы работали с ним, но сегодняшний случай не имеет отношения к вчерашнему. Мальгин встретил затуманенный взгляд женщины: она силилась что-то вспомнить, но с сожалением покачала головой. - Мне кажется, все так и было, как я рассказывала: Джума подбежал к Шаламову и... и упал. Но Даниил его не... по-моему... нет, точно, не касался. К тому же у Джумы хороший тренинг, он бы не позволил себя... - Я знаю, - кивнул врач, косясь на терминал. - Простите, я должен работать. Звоните вечером, думаю, он выйдет из этого состояния. - Врач отошел. - Пошли, - проворчал Мальгин, постояв с минуту. - Все будет нормально. Он уже просрочил время, данное ему Ромашиным, и торопился. - Идите, - сказала Карой, не глядя на него, потом опомнилась и улыбнулась виновато. - Я подожду здесь, Клим, если не возражаете. - Тогда встретимся в девять у Стобецкого, предстоит систематизировать все наши загадки и беды, выдать прогноз поведения Шаламова, проанализировать... - Он замолчал, так как видел, что женщина его явно не слушала, и, легонько сжав ее локоть, ушел. Разговор с Талановым занял всего две минуты, оба все понимали с полуслова и знали, что предстоит сделать каждому в отдельности и всем вместе. - Поступили два пациента с интегральным поражением подкорки, - сообщил Таланов хмуро. - Стобецкий справится сам, бригада у него хорошая. - Я уже перевел на него отработку проблем, кроме той, которой ты занимался до... - Регуляция эндокриножелез? Посади на нее Зарембу, парень рвется в бой, его энергию надо направлять в нужное русло. - Согласен. После встречи с безопасниками позвони. - Если буду готов. До девяти не позвоню - собирай группу сам, нужен глубокий анализ с привлечением эфаналитиков. - Ступай, не беспокойся за тылы. Таланов был озабочен и встревожен, но не стал напоминать Мальгину об их общей ответственности за происшедшее вообще и за жизнь Шаламова в частности. Выпив по пути два стакана ежевичного сока - пересохло горло, Клим переместился из института, выросшего в южной Курской зоне Москвы, в Брянск, на окраине которого располагалось Управление аварийно-спасательной службы, но Ромашина в отделе не нашел. - Он в погранслужбе, - сообщил киб-секретарь, мигая зеленым глазом внимания. - Где именно? - С кем имею честь? - Клим Мальгин, нейрохирург. Институт нейропроблем. - Он в отделе пограничных конфликтов, код лифта "сто сорок один-ю". Клим, чувствуя сосущую пустоту под ложечкой, отыскал лифт и набрал названный код. Здание УАСС строилось лет сто с лишним назад, но уже тогда при его строительстве были использованы прогрессивные архитектурные решения типа "плывущей структуры", "свободно организованного пространства", "модульной компоновки" и принципы трансформных преобразований, основанные на материалах с памятью формы, поэтому с течением времени облик его, хоть и менялся, но инженерно-техническое обеспечение оставалось тем же, разве что совершенствовалось. Погранслужба Даль-разведки была в Джезказгане, но спустя двадцать лет после создания решением Высшего координационного совета Земли была перенесена в СПАС-центр, из-за чего здание УАСС, и без того занесенное в Книгу рекордов Гиннесса, как самое большое и сложное, выросло в длину еще на полкилометра. Однако благодаря пронизывающим его лифтам попасть из одного конца здания в другой можно было всего за несколько минут. Путешествие Мальгина, например, длилось две минуты сорок секунд. Лифт выбросил его прямо у двери сектора погранслужбы, занимающегося разного рода конфликтными ситуациями на переднем крае космических исследований человечества. Дверь открылась сама, едва Мальгин к ней приблизился, видимо, инки сектора были предупреждены о допуске нейрохирурга к секретам погранслужбы. За дверью шумел сосновый лес, созданный иллюзией видеопласта, сквозь лапы елей и сосен проглядывало солнце. По "песчаным дорожкам" коридора изредка сновали люди, по большей части одетые в кокосы с эмблемами погранслужбы на рукавах: сине-белый полосатый ромбик с золотыми звездочками. Мальгин двинулся по дорожке в глубь коридора и буквально наткнулся на Ромашина, вынырнувшего навстречу из-за пушистой японской сосны. - Идемте, - кивнул начальник отдела безопасности, не удивившись. Следом за ним вышли из незаметной двери двое мужчин: плечистый здоровяк с крупным мясистым лицом и тонкий, стройный, как юноша, но с гривой седых волос (интересно, свои такие или краска?) начальник сектора Милослав Торопов. Молча сели в лифт, перенесший их в зал метро, подождали, пока освободится нужная кабина. Вышли где-то в недрах базы погранслужбы, как определил Мальгин. Короткий коридор вывел молчаливую группу к двери со светящейся надписью "ППП". Первым двинулся Торопов, Ромашин пропустил Клима вперед и вошел последним. Открывшееся взгляду помещение было весьма своеобразным, с комфортной организацией технопространства: три стены собственно стенами назвать было нельзя, они представляли собой законченные устройства линий доставки с меняющейся геометрией бункеров, третья стена служила терминалом контроля и связи, а потолок мог пропустить через себя крупногабаритный модуль или патрульный шлюп. Торопов, обойдя в центре зала манипуляторы и груду контейнеров, возле которых трудились трое парней в одинаковых черных комбинезонах, подвел прибывших к единственному пульту, ежесекундно меняющему узор индикаторов. Над пультом склонились два оператора. Один из них, кряжистый, белобрысый, со светлой бородкой и усами, родинкой на щеке, оглянулся, и Мальгин узнал Александра Шевчука, руководителя группы безопасников в Горловине. Второй продолжал работать с эмканом на голове, не обращая ни на кого внимания. - Все посты предупреждены, - сказал Шевчук, кивком поздоровавшись с Мальгиным. - В намеченных финиш-зонах задействован императив "чеширский кот" и включен "спрут", но пока все тихо. - Поймать "след" старта не удалось, - отрывисто добавил второй оператор. - Этого и следовало ожидать, - сказал седой Торопов. - К сожалению, приходится повторять это слово снова и снова, "Скиф" - спейсер высшего класса и ходит без "шипения". И управлять им может любой мало-мальски подготовленный человек. Да и Шаламов - не любой, а драйвер-прима, специалист высокой квалификации. - Почему его, то есть "Скифа", СПАС-управление не заблокировало? - спросил Ромашин. - У вас что, не соблюдается стандартный "срам"? - "Скиф" стоял на приколе второй месяц и готовился к рейду на границу в Гиппархе, - нехотя ответил Торопов. - Блокировку сняли буквально перед похищением, хотя странно, почему инк спейсера послушался чужого приказа. - Это не оправдание. - Я и не оправдываюсь, удивление мое вовсе не риторическое, вы же знаете, обычно инки работают только со своими пилотами, и этот психологический порог переступить нелегко. Но к делу, коллеги. Ромашин повернулся к Мальгину. - Пора прояснить ситуацию. Поскольку лучше всех Шаламова знаете вы и отвечаете за его поведение тоже вы, участие ваше в его поиске не только желательно, но и обязательно. Возражения? - Нет. Торопов, прислушивающийся одним ухом к разговору, усмехнулся, окидывая взглядом Мальгина: - По всему видно, он не знаком с законом Биллингса: половина трудностей происходит от того, что мы слишком быстро говорим "да" и недостаточно быстро "нет". Мальгин с каменным лицом промолчал, подумав с удивлением: кажется, этот пограничник за минуту обнаружил во мне то, что я пытаюсь найти столько лет. Не от того ли проистекают все мои беды, что я всегда говорю "да"? Ромашин с любопытством посмотрел на него, кивнул: - Умение выбирать между "да" и "нет" - великое искусство. Итак, с этого момента вы участник операции. Всю свою работу переложите на заместителей. - Уже. Но я хотел собрать группу для анализа реакции Шаламова и предшествующего его состояния, это поможет нам в прогнозе его поведения. - Таланов справится без вас? - Безусловно. - В таком случае мы свяжемся с ним и все объясним. Эфаналитики нашего отдела определили вероятные выходы Шаламова: Горловина, Маат, Орилоух. Ваше мнение? - Почему Орилоух? - пожал плечами Мальгин. - Что ему там делать? - Вероятность похода к Орилоуху мала, но она есть. Маатане каким-то образом связаны с орилоунами, хотя обменом информацией эту связь назвать нельзя, но дело в том, что в экипаже маатанского корабля, командира которого спас Даниил, были два орилоуна. - Откуда это известно? - Вспомните наш поход в Горловину. Эксперты успели осмотреть проникатель и обнаружили отдельную "каюту", в которой и находились орилоуны. Сразу, конечно, мы не смогли определиться, и открытие сделали только при анализе полученного фактажа. Мальгин задумался, его не торопили. - Но если я правильно понимаю спейс-навигацию, чтобы попасть в нужное место, инк спейсера должен знать маршрут и координаты выхода к Маату... или к Орилоуху, в противном случае придется идти вслепую. Разве нет? Безопасники и пограничники переглянулись. - Мысль верная, - хмуро сказал Торопов, - но Шаламов тоже знал это обстоятельство. Он проверил карту маршрутов сразу же, как только попал в рубку, определил, что "Скиф" - непривязанный спейсер и... рискнул остаться в Системе для пополнения информационных запасов. - Картина, вообще говоря, получается неприглядная, - сказал Ромашин. - Шаламов все время опережал нас на минуты, а иногда буквально на секунды, опережал прежде всего в оценке событий и выборе оптимального решения. И это говорит о том, что его возможности намного превышают возможности нормального человека, ведь против него работал весь интеллект-потенциал отдела и погранслужбы с мощным кабинетом эфанализа. Он перевел спейсер в режим "инкогнито", не уходя с базы, подключился к компьютерной сети, соединяющей банки данных погранслужбы, и, пока мы искали его по Системе, выкачал необходимую информацию, в том числе и маршрутные данные погранкораблей и галактические координаты дальних погранпостов и маяков. И ушел. Куда - приходится только гадать. Уверен, его бегство не было бессмысленным, да и актом протеста против лечения оно быть не может. Космос велик, но искать беглеца стоит только в районах, которые могут представлять для него интерес. - Скорее всего он пойдет к Маату, - сказал Мальгин, пряча душившее его желание отказаться от участия в поисках спасателя. - Наши мнения совпадают. Будем ждать его в системе Маата, хотя того, что он может там искать, на планете нет. - То есть? - "Черный человек", с которым вы встречались... - Умер?! - Ну что вы, нет, конечно, но бежал с Маата. - Бежал?! - Выглядели его действия именно как бегство, хотя... кто знает, может, мы неправильно оцениваем его поступки, не изучив психологии отношений. Как бы то ни было, "черного" на Маате нет, и я не знаю, что произойдет, когда об этом станет известно Шаламову. - А не ясно, куда сбежал маатанин? И на чем? - По-видимому, у маатан есть нечто похожее на наше метро, единственная станция на всю планету, и "черный" прорвался к ней, подняв в стане соотечественников изрядный переполох. - Что значит - единственная станция? - недоверчиво спросил Мальгин. - Разве у маатан нет внутрисистемных линий метро? - В том-то все и дело. Их межзвездные проникатели, выполняющие, кстати, множество других функций, в том числе и совершенно непонятных нам, работают на принципах "компактификации измерений", как и наши "струнные" корабли, но метро тем не менее у них нет. Эта станция на Маате - единственная. - Какой-то парадокс... - Подобных парадоксов у маатан отмечено много. Мы давно присматриваемся к этой станции и пришли к выводу, что маатане... э-э... не являются ее хозяевами. Точнее, они только эксплуатируют ее, а вот строили станцию другие, возможно даже орилоуны. - Интересная версия. - У Мальгина внезапно пропал интерес к загадкам маатанской цивилизации, в настоящий момент его волновали другие проблемы. - И вы до сих пор не узнали координат выхода станции? Безопасники снова переглянулись. - Это очень непросто сделать, - буркнул Торопов. - Если еще учесть, что подойти незаметно к станции невозможно, - добавил Ромашин. - Минимальное расстояние, на которое допускается наша спецтехника, около полусотни километров, ближе подойти невозможно, хотя для нас это совершенно неожиданная загадка: техника у нас работает совершенно без шума. Любого. Да и замаскирована она хорошо... как мы думали. Однако мы отвлеклись. Вас, Клим, включили в ЧП-вахту, через несколько минут она передислоцируется на "Илью Муромца", мы ждали только вас, все давно готовы к работе. Шкипер вахты - уже знакомый вам Алекс Шевчук (бородатый Шевчук за пультом кивнул), старпом - Калина Лютый, познакомьтесь. Молчавший до сих пор крупнолицый напарник Торопова протянул мощную ладонь, словно клещами сдавил руку Мальгина. Клим встретил его испытующий взгляд и напряг мышцы. - Годится, - кивнул Лютый после минутной борьбы с неожиданно добродушной улыбкой. Эта улыбка погасила в душе Мальгина возникшую было неприязнь. - А вы не идете? - спросил он Ромашина. - Мое непосредственное участие в поиске не обязательно, а опытных работников в ЧП-вахте хватает. Желаю удачи. - Пойдемте, - сказал Лютый, направляясь к груде оборудования. - Переоденетесь уже на месте. - Минуту, - сказал Мальгин, оглядываясь в нерешительности на Ромашина. - Мне необходимо вернуться в... в общем, я буду готов только через час. Начальник отдела безопасности смотрел на него без удивления, взвешивая не то свой ответ, не то причину внезапной нерешительности Мальгина. Однако психолог он был высокого класса, не хуже самого хирурга. - Надеюсь, часа вам хватит. Мальгин промолчал. - Хорошо, мы подождем. Шевчук, ни слова не говоря, сел обратно за пульт. Лютый похлопал Клима по плечу: - Не переживайте, отвезу вас к метро коротким путем. Контейнеры уже были уложены на черном диске в центре зала в аккуратный штабель, манипуляторы отступили к слепым мордам линий доставки. Двое парней вышли, третий остался. Лютый встал на диск, поманил Мальгина: - Смелей. Мальгин оглянулся. В немигающем взгляде Ромашина, устремленном на него, помимо укора и отчужденности, он уловил и сомнение.  * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ *  ЧЕЛОВЕК-НЕТ Глава 1 Прошло немало времени, прежде чем Шаламову сквозь странную сосущую, шершавую, занозистую боль, терзавшую приступами все нервные центры, удалось кое-как овладеть своим телом и сократить время беспамятства до минимума: организм, "воспитанный" десятками тысяч лет эволюции, сопротивлялся вторжению чужой воли, появлению странных возможностей и продолжал "отключать" мозг на уровне инстинкта. Тем не менее Шаламов после многих попыток, отнявших громадное количеств психических сил, сумел установить компромисс между двумя чуждыми друг другу системами переработки информации (раньше сказали бы - между двумя половинами души), подчинить нейросекретные функции тела волевому усилию и обеспечить некоторую власть над процессом биотрансформации, основанном на электроэнергетике, на два порядка превышающей по мощности биоэнергетику нормального человеческого организма. Зрение он не только восстановил, но и усовершенствовал, сдвинув диапазоны видения в инфракрасную часть спектра и немного в ультрафиолет. Приступы слабости, обмороки и черные приступы потери сознания все еще продолжались, но значительно реже, и в конце концов Шаламов решил, что для достижения поставленной цели владеет собой в достаточной степени. Единственная раздражающая мысль, венчавшая земное психологическое наследие, была: где, черт возьми, Купава?! Почему ее не оказалось дома?.. Потренировавшись в смене облика и оптимальной подгонке функций под тот или иной тип тела, Шаламов вернулся в рубку спейсера, самостоятельно шедшего крейсерским шпугом, то есть в режиме двойного ускорения, со скоростью, близкой к скорости света, но без включения дыробоя - генератора "струны". Координатор с готовностью высветил пилоту в пси-диапазоне основные параметры хода и характеристики окружающего корабль пространства. В пределах прямых измерений пространство было "плоским" и чистым, как лист ватмана. Рубка спейсера напоминала рубку спасательного шлюпа, но была рассчитана на трех человек: шкипера (он же пилот или, по терминологии спасателей, драйвер-прима) и двух бортинженеров, собственно и представлявших весь экипаж. Кресла-коконы экипажа были установлены в общем коконе рубки так, что шкипер видел своих подчиненных одного за другим, а напротив него стена рубки выгибалась пузырем и представляла собой ситуационный экран, используемый в аварийном режиме при отстреле контролирующей пси-связь автоматики и включении ручного управления. По желанию пилот мог передвигаться по спейсеру, не покидая кресла, с помощью пронизывающего лифта, так что время в пути до самого отдаленного отсека не превышало минуты, несмотря на пятисотметровый размах корпуса, тем не менее каюты погранвахты располагались рядом с рубкой, рассчитанные на двадцать шесть человек; сейчас они пустовали. Устроившись в кресле шкипера, Шаламов с мимолетным удовлетворением подумал: теперь он кум королю и сват министру. Жаль, что пришлось немного помять ребят, но они были так воинственно настроены... к сожалению, друг Клим Мальгин не оставил другого выхода, наметив операцию, которая ему, Даниилу, абсолютно не нужна... а ребята попались на пути наибольшего сопротивления случайно, когда он сам уже не мог избрать другого варианта... - Скиф, что с ними? Есть сведения? - Оба в реанимации, - отозвался координатор в пси-диапазоне. - Результата лечения не знаю. - Плохо, - помрачнел Шаламов. - Не помню, как это произошло. По-моему, я их не трогал... черт, провал в памяти! Я не хотел этого... Ничего, оклемаются. Как далеко мы ушли от Солнца? - Три парсека с небольшим хвостиком. - Что ж, давай посмотрим. Три мы дали на "струне", а остальные, выходит, шпугом? Индекс ЛЗВ [ЛЗВ - Лоронцево замедление времени, при скорости корабля, близкой к скорости света, время в корабле начинает идти медленно по сравнению со временем на Земле.]? - Семь ноль-ноль два. - Значит, если я отдыхаю здесь всего вторые сутки, то в Системе прошло уже около двух недель. Интересно, где они подготовили мне встречу? - Кто? - Пограничники, кто же еще, плюс безопасники, шедшие за мной по пятам. Хваткие ребята, да и начальник у них не без царя в голове. Наверное, запустят "Шторм" и будут дежурить у Маата и в Горловине, причем наверняка погранвахты будут со сменами усиления. А? - Наверняка, - согласился координатор. - Ничего, мы тоже не лыком шиты, прорвемся. Идем к Маату в режиме "инкогнито", на подходе ищем трассы и коридоры входа маатанских космотранспортов, засекаем всю их космотехнику и вычисляем, какая из нее предположительно принадлежит нашей разведке. Только после этого формируем из тебя "проникатель" - программа трансформации записана в моей памяти - и ползем к Маату, как свои. Работу будем продолжать независимо от того, в сознании я или нет. Понял? - Так точно, - ответил координатор по имени Скиф, имя было ему дано по названию спейсера. Он уже не был инком, самостоятельным киб-интеллектом, после того как Шаламов оглушил его, подав на вход запороговую шумовую задачу, и переориентировал блоки этического контроля. В настоящее время Скиф наполовину представлял собой маатанский компьютер, позаимствовав многое из того, что знал Шаламов. Через несколько часов по внутреннему времени, ушедших на ввод и корректировку маршрута, спейсер в режиме "суперструны" преодолел гигантское расстояние в тридцать семь парсеков и вышел к гравитационным границам звездной системы Маата. Звезда, давшая жизнь собственно Маату - второй планете системы, была класса FO, имела в свите еще четыре планеты размером с Юпитер и пылевой пояс. На Земле ее знали как сто вторую Щита и называли Угрюмой. Чувствительность техники наблюдения спейсера была так велика, что Шаламов, включенный в контур управления координатора, мог контролировать даже перемещение летательных аппаратов в атмосфере Маата, хотя расстояние между кораблем и планетой превышало триста миллиардов километров. Работая с координатором в рапид-режиме, позволяющем человеку вести расчеты со скоростью позитронного вычисления, Шаламов выполнил первую часть задачи по обнаружению крупнотоннажного космического транспорта в системе и принялся за вторую - выявление земных разведкораблей, способных маскироваться под любое движущееся тело. Работал он с удовольствием и чувствовал себя вполне сносно, загнав эмоции глубоко в недра психики, хотя образ Купавы нет-нет да и пробивался наверх, к центрам зрительной памяти. Однако неясные эти картины - то лицо Купавы, то ее фигура, то отдельно глаза, губы, волосы - не отвлекали пилота от главного дела и не злили, только заставляли работать быстрей. Он знал, что вернется за ней и заберет с собой. Но сначала надо было достичь поставленной цели. Аномалий в движении маатанских внутрисистемных аппаратов они со Скифом не нашли, зато с ходу определили координаты базовой станции "Эдип-2", принадлежащей земной Комиссии по контактам, и отметили два тела, круживших над Маатом по хитрым траекториям. Кроме того, приборы выявили несколько концентраций масс, не привязанных ни к одному визуально наблюдаемому объекту, и Шаламов отнес их в разряд потенциальных наблюдателей, работающих в системе, как и он со Скифом, в режиме "инкогнито". Затем пришла очередь определения коридоров выхода к Маату возвращающихся из дальних рейсов космолетов-проникателей. Просидев сутки в кресле шкипера, отвлекаясь только на завтраки - человеческое тело просило человеческой пищи и привычных процедур, - Шаламов справился и с этой задачей, после чего наступило время действий. Проложив трассу "струны" корабля мимо обнаруженных объектов, способных помешать осуществлению задуманного с точностью, недоступной ювелирам, пилот взял управление "Скифом" на себя. Корабль, превращенный в маатанский "проникатель" - с виду, конечно, вышел к Маату безошибочно, но обмануть земных наблюдателей не смог. Правда, это и не требовалось, Шаламову важно было не вспугнуть самих маатан. - Нас засекли, - предупредил Скиф. - Сам вижу. Делай свое дело. - Принимаю кодовый вызов. - Слышу. - Похоже, нас пытаются перехватить. Не понимаю смысла игры. - Отставить вопросы, это не игра. Вход в атмосферу аварийный, не забудь смену режима. Район финиша определяю я. - Принял. Хочу напомнить: на выходе из атмосферы нас будут ждать... если только не приготовили встречу внизу, на дне. Внезапность - пропуск только для входа. - Есть другая поговорка: сила - пропуск для входа, ум - для выхода. Разговорам конец. Начали! "Скиф" прыгнул... Глава 2 Две недели Мальгин маялся на борту спейсера "Стратег", дежурившего в системе Маата, и вместе с другими вахтенными отрабатывал императив "черный поиск", представленный специалистами-ксенопсихологами Института внеземных культур и аналитика погранслужбы из отдела проблем контакта. Но Шаламов как в воду канул, исчез, растворился в глубоком мраке космоса, не появившись ни в Горловине, ни у планет Орилоуха, а искать его прямым зондажом было бессмысленно. В первый же день на спейсер прибыл Ромашин, вызвал Мальгина из отсека отдыха в зал десанта. По его лицу ничего нельзя было прочитать, однако Мальгин, внутренне сжавшись, приготовился к самому худшему, подумав при этом, что не достиг предела, когда о худшем думать уже не хочется. С Ромашиным сидел озабоченный и хмурый Таланов. Клим взглядом спросил у директора института, что случилось. - Мы ошибались в оценке состояния Шаламова, - ответил Таланов, нервно сцепляя и расцепляя на груди пальцы. Мальгин невольно перевел взгляд на Ромашина, застывшего в неподвижной позе, но не терявшего присутствия духа ни при каких обстоятельствах и привыкшего спрашивать с себя не меньше, чем с других. - Не может быть! - Это стало известно час назад, после прогонки ситуации на Европейском эм-синхро [Таланов имеет в виду компьютерную систему медицинских институтов и клиник, работающую по заданной проблеме в режиме синхронизации банков данных.]. Когда Шаламов находился в бессознательном состоянии, процессы обмена у него шли параллельно маатанским. То есть в эти периоды он по сути был маатанином, сердце и другие органы ему не требовались... а мы "спасали" его от комы! Поддерживали сердечную деятельность и работу легких!.. Но непосредственно перед выходом из камеры он... перестал излучать. Мальгин не понял, продолжая в недоумении смотреть на Таланова. Тот снова сложил руки на груди, покосился на Ромашина. - Человеческое тело, как тебе известно, излучает тепло, а мозг - электромагнитные волны, так вот Шаламов перестал излучать и то и другое. - Как маатане! - хрипло сказал Мальгин, вспомнив. - Вот именно, Клим, как "черные люди". И больше всего я боюсь, что Даниил не знает обо всех своих специфических способностях, как и о расщеплении личности. Ромашин впервые пошевельнулся. - А я боюсь, что вы не совсем понимаете, к чему может привести "двойное дно" души вашего пациента. Он уже не в состоянии контролировать свои поступки, не будучи человеком, то есть в периоды, когда в нем властвует маатанин. Медики молчали. Потом Таланов спросил: - Кто у тебя отвечал за информацию о состоянии Даниила? Заремба, Билл-старший или Стобецкий? - Какая разница? В конечном счете виноват я. Ромашин усмехнулся. - Вы смелый человек, Клим, но все же не стоит взваливать на свои плечи чужой груз. Что касается ответственности за своевременную информацию о нюансах состояния Шаламова, то винить надо вас, Богдан, за то, что понадеялись на достаточную оперативность и мощь Гиппократа, главного компьютера института. Он не справился с анализом, случай беспрецедентный и достаточно специфичный, очевидно, надо было сразу включить режим эм-синхро, тогда бы нам удалось избежать многих ошибок. - Виноват я, - твердо повторил Мальгин. - Я обязан был предусмотреть такой финал и не надеяться только на Гиппократа. О включении эм-синхро я просто не подумал. - Нет, - так же твердо возразил Ромашин. - Но поговорим лучше о маатанах. - Хорошо, - тихо согласился нейрохирург после паузы.- Один вопрос: что с Ханом? - Он очнулся, скоро будет на ногах. Самое интересное, он уверен, будто из Шаламова... прыгнул на него "с рычанием" оскаленный барс! После чего Джума потерял сознание. Таланов подтверждающе кивнул. - Да, я с ним разговаривал. Джума уверен именно в физическом прыжке, он даже почувствовал на лице "смрадное дыхание пасти зверя", причем, по его версии, "барс выпрыгнул из глаз" Даниила. - Скорее всего это личностное впечатление от направленного гипноимпульса. - Ромашин поправил у виска усик антенны связи. - Как известно, дыма без огня не бывает, и "прыжок барса" - это скорее всего пси-атака Даниила. Если бы у нас была видеозапись выхода Шаламова из реанимакамеры, подобные вопросы отпали бы сами по себе. Клим, вам необходимо запомнить новые данные о маатанах, Богдан привез кассету. Таланов вытащил из кармана плоскую пуговку видеозаписи. - Прокрути, много интересного, я, например, ничего этого не знал. Догадайся, почему маатане нас не признают как братьев по разуму? Конечно, это всего лишь гипотеза, но ксенопсихологи поработали исключительно результативно и скорее всего не ошиблись. Специфика живого организма на Земле заключается в поддержании низкого уровня энтропии в себе за счет увеличения энтропии окружающей среды, а маатане энтропию среды не повышают, создавая как бы "склады энтропии" внутри себя! Отсюда и их неприятие всех, кто "увеличивает хаос мира"! - Не спешите с выводами, - мягко возразил Ромашин. - Проблема отказа "черных людей" от контактов с нами - комплексная, сложная, в ней отражены и физиологические, и чисто физические, и философские аспекты жизни маатан, их этика и мораль. Например, в их речи нет местоимения "я" и в то же время каждый маатанин - это личность. Парадокс не парадокс, но противоречие налицо, и таких противоречий много. Возьмем их эволюцию: маатане сознательно ограничили рост производства и потребления информации, выбрав из всего спектра направлений познания мира лишь те диапазоны, которые ориентируют их не на всестороннее развитие личности с возможностью самовыражения в избранной области науки, искусства и культуры, а на максимальное "закукливание", централизацию в каждом индивидууме одного какого-нибудь достоинства - возможно, ради меньшего потребления энергии и информации. - Разве такое может быть? - Посмотрите запись, там не только голые выводы, но и выкладки, на которых они основываются. Вы говорите - возможно ли? А то, что тело маатанина есть одновременно его мозг, возможно? А то, что нужный для решения определенной задачи "объем ума" у маатанина как бы растет с подключением новых и новых участков тела-мозга, с увеличением количества нервных связей, возможно? Кто-нибудь из ксенобиологов мог представить, что природа реализует "черного человека", мозг которого по сути - фрактальный кластер? Таланов и Мальгин молчали. Ромашин перевел взгляд с одного на другого и встал. - Идемте, Богдан, у нас мало времени. - Погодите, - сказал Клим ему в спину, не вставая. - А что, если Шаламов появится где-нибудь... в другом месте? Начальник отдела безопасности обернулся, помолчал, разглядывая пол под своими ногами. - Если я вас правильно понял, вы говорите о Земле. Не беспокойтесь, мы приняли необходимые меры предосторожности. Купава в полной безопасности. Они ушли, и Мальгин расслабленно откинулся на спинку кресла. Напряжение схлынуло, в голове стоял сплошной туман, в ушах же раздавался шепот Купавы: - Найди его, Клим, милый! Он же серьезно болен, его спасать надо, а не ловить, как преступника. Скажи им всем, пусть не расставляют капканы, иначе он сорвется и такое может натворить!.. Слышишь, Климушка?.. - К сожалению, да, - горько отозвался Мальгин, запоздало отвечая на ее опасения. Ромашин посещал спейсер еще дважды, сообщая новости с Земли, не проходившие по каналам срочной связи, передавал новые порции информации от ксенопсихологов, эфаналитиков, биологов и медиков, приносил приветы от выздоравливающего Джумы и ни слова от Карой или Купавы. Мальгину уже осточертели шестичасовые вахты, чередующиеся с периодами отдыха, неразговорчивость вахтенных, атмосфера тревоги и томительного ожидания, но он старался ничем не выдавать своего недовольства. Соображения о том, что можно было бы обойтись без перехвата угнанного Шаламовым спейсера, ограничившись наблюдением и попыткой связи с ним, не произвели на Ромашина должного впечатления. Спорить с Мальгиным он не стал, на совет снять вахту ответил односложным "нет" и только очень спокойно и корректно напомнил о предполагавшемся расщеплении личности спасателя. Последствия такого расщепления действительно могли быть катастрофическими, что и признал хирург скрепя сердце. А на четырнадцатый день дежурства спейсер "Скиф" объявился в трехстах миллиардах километров от Угрюмой - светила Маата, защищенной хитроумным режимом "инкогнито" почти от всех способов обнаружения, кроме гравитационного. На "Стратеге" сыграли тревогу, и началась отработка императива "черный перехват", предписывающего каждому члену ЧП-вахты свой участок работы. Место Мальгина было в десантной группе, подчиненной Шевчуку, и уже через полминуты он прибыл в зал десанта, облаченный в гермокостюм с компьютером сопровождения по имени Клаус. В ушах раздавались голоса переговаривающихся наблюдателей, пилотов спейсера, команды, указания координатору, его ответы и краткие реплики руководителя операции. Десантников вместе с Мальг