сткий, или, как говорили раньше, "железный" человек. Вас еще называют "человеком-да". Откуда пошло это прозвище? - Не помню. - Мальгин окончательно пришел в себя. - Может быть, присядем? - А я думала, вам так удобнее, - с легкой иронией сказала Карой, перехватив его взгляд. - Закажите мне миндаль и сок. Они сели, посматривая друг на друга: с просыпающимся интересом Мальгин и с лукавым вызовом в глазах женщина. - Не ожидала встретить здесь кого-то из знакомых, а тем более вас. Любите отшельничество? Или ждете подругу? Он подумал, хотел сказать "нет" и произнес: - Просто сегодня я не в форме и удрал из института, чтобы побыть... - В одиночестве, так сказать, наедине с умным человеком. - Не заставляйте меня говорить "нет", я очень не люблю это слово и произношу его, лишь когда меня вынуждают. Сегодня мне захотелось вдруг побыть с кем-нибудь, кто не искал бы во мне идеала, и поговорить о чем угодно, даже о погоде. Карой приподняла бровь. - Оригинальное желание. Обычно мужчины все делают наоборот. Что ж, давайте говорить о погоде, хотя я больше хотела бы о нашем пациенте. Меня беспокоит масштаб изменений нервной ткани, их глобальный, всеобщий характер. Что, если количество перейдет в качество? Что произойдет? Сохранится личность Шаламова или перерождение затронет и психику? Сможет ли он контролировать свой Р-комплекс? - Не знаю, - преодолевая внутреннее сопротивление, добавил: - Не думал. Даниил очень сильный в психологическом отношении человек, его весьма трудно вывести из равновесия, - потом прямо посмотрел на собеседницу: - Извините, Карой, я сбежал из института именно потому, что не хочу сейчас думать об... - Все! - Карой Чокой подняла ладонь. - Не буду, мастер. Видимо, я плохой психолог, иначе поняла бы вас сразу. - Она улыбнулась с оттенком вины и кокетства. - А вообще я с должным уважением отношусь к прямым людям. Мало кто из моих знакомых способен прямо сказать мне в лицо о своем нежелании говорить на ту тему, которую я избрала. Пожалуй, кроме вас, я знаю лишь одного человека... - Я тоже его знаю, - кивнул Клим. - Кстати, а почему вы не вместе? - Ну вот, - с неожиданным сожалением сказала она, - как ушат воды на голову. От вас такого вопроса я не ожидала. Неужели интересно? Мальгин смешался, быть может, впервые в жизни. Карой заметила это, улыбнулась. - Не ищите ответ. В молодости мне больше нравились мужчины, знающие ответ на любой вопрос. - А сейчас? Хотя едва ли вам стоит жаловаться на возраст. - Спасибо, такие слова для меня уже начинают становиться комплиментом. Сейчас я предпочитаю живых мужчин, способных удивляться и сочувствовать, а не все знающих, все умеющих суперменов. - Постараюсь учесть в дальнейшем, хотя мне еще далеко до супермена. Правда, у некоторых моих знакомых суперменство - это скорее состояние тела, а не души. Они умеют очень многое, почти все, но не потеряли способность удивляться. - Если вы о Джу... - Карой нахмурила брови. Мальгин тихо засмеялся. - Меня упрекаете и тут же сбиваетесь на личности. А Джума мне нравится, хороший парень, запросто рискующий собой во имя дела. - Ну, это нам знакомо. - В том, как были произнесены слова, чувствовалась ирония и чуть-чуть грусть. - Риск для него - родная стихия. - Я не договорил. Страсть к риску не главное, не может быть главным в жизни, а Джума, кстати, думающий рисконавт. Насколько я понял, он в последнее время многое переоценил, в том числе и свой имидж. - Вы так считаете? - На лицо Карой легла тень задумчивости. "Красивая женщина, - подумал Мальгин с невольным сожалением. - Если бы не было Купавы... такая может зажечь и увлечь и всю жизнь держать в постоянном напряжении... но далеко не каждый способен гореть всю жизнь. А ведь она тоже одинока! - понял вдруг хирург. - Красивые женщины зачастую одиноки, несмотря на постоянное окружение и поклонение, а тем более женщины умные. Найти идеал для такой - проблема почти безнадежная, особенно в условиях постоянного дефицита джентльменов. Она права: суперменов среди нас - пруд пруди! Романтики без догмата превосходства - ау! Правда, если разобраться, то идеал мужчины - величина постоянная, Карой, например, судя по всему, нужен "живой" спутник жизни, который не подавлял бы ее своей непогрешимостью и абсолютным знанием, чтобы он стоял рядом, а иногда и спрашивал совета - как поступить в той или иной ситуации. По сути, она тоже очень сильный, умный, безусловно красивый человек и имеет право на равное партнерство. Джума, кажется, понял это слишком поздно... как, впрочем, и я. Купава ведь тоже не любит суперменов "без страха и упрека"..." - Что с вами? - спросила Карой, оценив его молчание, и чисто по-женски, по привычке, поправила прическу, которая вовсе не нуждалась в подобной операции. - У меня что-нибудь не в порядке? Вы так пристально смотрели... - Все в норме, - поспешил успокоить женщину Мальгин. - Потанцуем? Стемнело, и пространство танцевальной площадки в центре веранды уже заиграло призрачными переливами света, превратившись в волшебный, постоянно меняющийся замок. Музыка была слышна только в пределах этого "замка", причем психоадаптеры проецировали для каждой танцующей пары свою мелодию и ритм. Настроение у Мальгина было меланхолическим, так что танцевали они с Карой древнее замедленное танго. Женщина прижалась к нему и вздрогнула, словно ей стало вдруг холодно. Шепнула: - Я искала вас. - Она подняла прядь волос над ухом и показала золотую каплю рации компьютерной связи. - Это было нетрудно. - Я догадался. - Только не делайте далеко идущих выводов, а то я разочаруюсь в вас прежде, чем наметила по плану. Он тихо рассмеялся. - Таких ошибок я не делаю уже давно. Впрочем, если мне не изменяет память, то и в юности со мной такого не случалось. - Вы умный человек, мастер, и классный специалист, многого добившийся в жизни, но скажите... вы счастливы? Мальгин молчал. Спина Карой напряглась. Клим тихонько погладил ее по плечу. - На этот вопрос я сегодня не отвечу. Сначала надо, наверное, разобраться, что есть счастье. Всему свое время... - И время всякой вещи под небом. Вы опасный человек, мастер. - Почему? - искренне удивился Клим. - Потому что у меня начинает кружиться голова. - Намек был весьма прозрачен, а может быть, это был вовсе не намек. Карой говорила то, что думала, прекрасно зная, что он способен понять ее и по взгляду. - Мне надо идти, - сказал он спустя минуту. - Если хотите, я провожу вас. - Идите, я еще немного посижу. - Вы обиделись? - На что? Нет, все в порядке, мастер, просто хочу побыть одна. Мальгин на мгновение прижал женщину к себе и отвел к столику, вырвавшись из плена музыки. На выходе оглянулся: Карой сидела совершенно прямо, положив руки на стол, и смотрела на воду. "Разговор с умной женщиной сродни ловле тополиного пуха, - подумал Мальгин: - одно неосторожное движение - и пух улетел! Учись "ловить пух" осторожно, мастер... А я, кажется, испугался..." Он вернулся, наклонился над ее плечом, сказал мягко: - Не сердитесь, Карой. - Я не сержусь, - сухо ответила она, не повернув головы. - С чего вы взяли? Насколько мне помнится, вы только что торопились уйти. Он сел рядом. - В таком случае выслушайте брюзжание человека, стоящего на пороге зрелости. Природа вас щедро наградила, вы красивая, решительная, смелая женщина. Но когда слабый пол начинает выполнять функции сильного - что остается делать мужчинам? Будьте мудрее, дайте нам - даже не право - хотя бы иллюзию уверенности в том, что решаем всегда мы. Ведь мы изначально не должны быть слабыми, амазонки же - только пример отклонения, подтверждающего правило.. Хотите на всю жизнь остаться амазонкой? Тогда мы вам не нужны. А если нужны - будьте чаще женщиной, и тогда мужчины будут спорить за право уступить вам первенство. Стоит вам только захотеть. А говорю я это лишь потому, что корабль моей судьбы уже разбился однажды о твердую волю сильной женщины. Я слишком поздно понял, что всегда все знать, все уметь и решать все может и киб-интеллект и что умение уступить и есть сила. Простите за длинную сентенцию, иногда я бываю невыносим. Даже себе. До завтра. - Подождите, - быстро сказала Карой, бросив взгляд исподлобья. Он снова присел на краешек стула. - Она красивая? Мальгин понял. - Очень! - А вы знаете, к кому она ушла? Я поняла так, что она... Кто ее... друг? - Наш общий пациент, - сказал Мальгин после недолгого раздумья. - Даниил Шаламов. Глаза у Карой сделались огромными и черными. Клим ободряюще кивнул ей и пошел к выходу, не оглядываясь больше. Чувствовал он себя скверно и был недоволен собой до глухой тоскливой досады. В душе росла уверенность, что он снова что-то сделал не так. Глава 6 Ночь Мальгин провел плохо, третью ночь подряд после свалившейся на голову беды с Шаламовым, которая перевернула жизнь и поставила его перед необходимостью выбора и выхода из состояния флегмы. Спал он всего часа четыре, да и то с кошмарами, не помогли ни гипносон, ни аутотренинг. Тем не менее встал, заставил тело работать физически, для чего выбрал максимальный разминочно-тренировочный комплекс тайбо и после часовой нагрузки, холодного душа и завтрака почувствовал себя бодрее. В институте сразу включился в обратную связь с Гиппократом, контролирующим работу всей медицинской аппаратуры, в том числе и реанимационных камер, а через него - с остальными членами ПР-группы, но все оставалось по-прежнему: Шаламов не выходил из коматозного состояния, а процесс перерождения его нервных тканей продолжался, хотя и значительно медленнее, чем в первое время. Никто из рисконавтов не внес никаких предложений, и Мальгин понял, что они подошли к пределу теоретических умопостроений, за которыми должно последовать действие. Свежих данных не поступало ни от медиков, ни от кибернетиков, ни от безопасников Ромашина. Джума Хан сообщил Климу о том, что ксенопсихологи и кибернетики нашли наконец ключ к расшифровке записи маатанской информации, но обещали сообщить результаты перевода только к обеду. Эта новость несколько подняла общий тонус группы, а Заремба, дежуривший в клинике вместе с Каминским и не знавший, чем занять свою деятельную натуру на время, отведенное им пациентом, тут же испросил разрешения поработать с кибернетиками. Мальгин не возражал, хотя весьма сомневался в полезности этого шага. В девятом часу утра Клим оставил Стобецкого с Биллом-старшим в реанимационной и, ничего никому не говоря, покинул институт, вспомнив о своем обещании. С помощью волевых усилий, хотя и не без борьбы, он загнал мысли о Купаве глубоко в "подземелье" души и "закрыл дверь на замок", понимая, что не сможет работать творчески и спокойно, поддаваясь чересчур эмоциональному калейдоскопу памяти. Центр Управления аварийно-спасательной службы располагался под Брянском, на берегу Десны, и представлял собой километровой длины здание из универсального строительного пластика, обладающего памятью формы и цвета; окна зданиям из такого материала не требовались - по желанию прозрачным мог становиться любой участок стены. Воспользовавшись метро, Мальгин видеть этого не мог, но внешний вид здания помнил по стереофото и видеопередачам. С помощью мысленного шепота дистанционного кибергида, "уши" которого - пси-антенны - были вмонтированы в коридоры и кабинеты, Мальгин быстро отыскал отдел, в котором работал до аварии Шаламов, и выплыл из лифта прямо у кабинета Жостова. Начальник службы курьерских спасательных линий не удивился приходу хирурга, только мельком посмотрел на цифры времени, горящие в толще стола, но Клим и не собирался задерживать этого сурового занятого человека, от способности которого мгновенно анализировать ситуацию зависели четкость и быстрота работы курьеров. - Я ненадолго, - сказал Мальгин, не садясь в предложенное кресло. - Всего один вопрос, если не возражаете: где я могу найти Висенте Оросо и Марселя Гзаронваля? Жостов и на сей раз не выказал удивления, умение сдерживаться у него, как и у Мальгина, вошло, очевидно, в плоть и кровь, формируя характер. - Ничего нет проще, - ответил начальник курьеров: в голосе его проскальзывали носовые дифтонги. - Висенте сейчас драйвер-секунда, а месье Гзаронваль развлекается в "Аду-2". - Спасибо, - поклонился Мальгин. - Извините, не буду вам мешать. Желаю здоровья и удачи. Жостов не ожидал подобной оперативности от посетителя, собираясь объяснить нормальным человеческим языком, где находятся названные спасатели, но, посмотрев на Мальгина, понял, что тот не нуждается в объяснениях, и спросил: - Как Даниил? - Без изменений, - ответил Мальгин. - Звоните, если понадоблюсь. - Непременно. И они разошлись, довольные лаконизмом друг друга и общей точкой зрения на манеру делового разговора. "Драйвер-секунда" на арго спасателей означало, что Висенте Оросо готовился к глубокому интергалактическому рейду вторым номером курьерской линии. Кто был прима - первым пилотом, - Мальгина не интересовало, поэтому, найдя спасателя на базе погранслужбы "Нептун-41", он отвел того в сторону, отметив его внешнюю заторможенность и даже сонливость и лень, вполне, кстати, могущую оказаться обманчивой, и спросил напрямик: - Сеньор Оросо, когда вы в последний раз виделись с сеньорой Купавой, подругой Дана Шаламова? Висенте - девяносто килограммов мышц и сухожилий без единой унции жира - равнодушно оглядел Мальгина и вдруг на глазах преобразился в готового к любому приему мастера тайбо. Длилось это превращение всего одно мгновение, но Клим понял, что не ошибся в выводах относительно внешности Оросо: парень был, что называется, тренирован на демонстрацию ленивого увальня. "Таким место среди безопасников, - подумал Мальгин хладнокровно. - Хотя вполне может быть, что он работает и там". - Вы Клим Мальгин, - сказал, растягивая слова, Оросо, прячась за свою обычную броню "шалтая-болтая". - Дан говорил, что вы друзья. С Купавой я в последний раз виделся перед "кенгуру" Дана, больше двух недель назад. С Даном все то же? Он был неглуп, этот бывший "секунда" Шаламова, и не стал спрашивать, зачем хирургу знать подробности своих встреч с женой пилота. - Все то же, - ответил Мальгин и вскинул вверх кольцо из пальцев. - Удачи вам. - Взаимно. Что такое "кенгуру" - Клим уточнять не стал, но на жаргоне пограничников "кенгуру" означало спасательный рейд за пределы Солнечной системы. "Ад-2" на том же жаргоне был известен, как "полигон внезапно возникшей угрозы формулы два", и предназначен был для тренировки и выработки навыков действий в нештатных ситуациях у работников спасательной и пограничной служб. Существовал еще полигон "Ад-1" - для стажеров, и "Ад-3" - для командиров групп отдела безопасности, спортсменов высокого класса, обладающих большим "количеством здоровья" - то есть резервом адаптации. Допускались на "Ад-3" только абсолютно здоровые люди, и, если полигоны первый и второй предназначались практически лишь для выявления профессиональной пригодности, то полигон третьего был всегда доброволен, и прошедший его полную программу считался мастером-экстра. Шаламов когда-то прошел его вместе с Мальгиным за четырнадцать с половиной часов. Полигон "Ад-2" располагался в пустыне Такла-Макан и занимал территорию площадью в две тысячи квадратных километров. Сверху он ничем не выделялся на фоне гористо-пустынного ландшафта остальной части Такла-Макан, однако его границы невозможно было пересечь незаметно: по всему стовосьмидесятикилометровому периметру несли службу зоркие автоматы, включающие сигналы предупреждения или системы гипноиндукционного отпугивания - если непрошеные гости перли на территорию полигона, не вняв предупреждению и уверовав в собственную безнаказанность. Обычно во время запусков программ над полигоном на безопасных высотах зависали сотни аппаратов: куттеров, пинассов, самодельных вертопланов и нефов, пилотируемых юными любителями острых ощущений, в массе своей школьниками, вооруженными мощной оптикой; зрелище действительно было весьма своеобразным и неординарным, все-таки программы разрабатывались в основном специалистами погранслужбы и Института внеземных культур, моделирующими либо дальний космос, либо реализацию миров, возможных только теоретически. Выйдя из метро на административной площади полигона и заметив высоко над горами облако разноцветных бликов - зрителей хватало и на этот раз, Мальгин спустился под землю в зал управления и контроля. К своему удивлению, Гзаронваля он обнаружил не на трассе, а среди зрителей: человек семь в форме испытателей, среди них и курьер-спасатель, следили за происходящим на полигоне с помощью виомов монитора контроля, отпуская по поводу участников иронические замечания и шутки. Взрывы смеха сопровождали каждое такое замечание, и особенно громко смеялись зрители, когда шутил высокий широкоплечий молодой человек с густой шапкой вьющихся седых волос и невозмутимым лицом. Он был весьма эффектен, форма спасателя сидела на нем как вторая кожа, а в ухе был закреплен не стандартный усик приемника рации, а оригинальная серьга с камнем - источником "мурлыкающего" света. Мальгин бегло оглядел компанию (юнцы, лет по восемнадцать-двадцать, то ли стажеры, то ли новоиспеченные спасатели-линейщики, впервые попавшие на полигон и пытавшиеся скрыть мандраж за бравадой и смехом) и спросил, где можно найти Марселя Гзаронваля. Черноволосый юноша с добродушной складкой губ, единственный из всех, кто не спешил смеяться на шутки, кивнул на седоголового крепыша. Тот внимательно посмотрел на подошедшего хирурга, в углах губ его таилась усмешка, но лицо было холодно-спокойным, по-мужски твердым и хорошо вылепленным, с тяжелым подбородком и черными маслеными глазами, в которых Клим неожиданно заметил скуку и равнодушие. Портил это лицо только длинноватый, хищно загнутый нос, придающий ему неприятное выражение. - А зачем он вам понадобился? - спросил седой о себе в третьем лице. - Медиков заинтересовало его здоровье? Мальгин был одет в обычный рабочий костюм: светло-голубой блузон с короткими рукавами, серые брюки "хокку", кросс-туфли, ничего сугубо медицинского, но Гзаронваль почему-то угадал в нем врача. - У меня к вам небольшой личный разговор. - Мальгин пропустил вопрос спасателя мимо ушей. - Не будете ли вы так добры выслушать меня наедине? Компания перестала следить за событиями в виомах и притихла. - Не имею желания, - с прорвавшейся насмешкой ответил Гзаронваль. - Есть разговор - валяйте, нет... - Жест спасателя был красноречив. Мальгин, не ожидавший подобной реакции от незнакомого человека, растерялся на мгновение, но соревноваться в невозмутимости и сдержанности с кем бы то ни было ему было не привыкать. "Он меня знает, - понял хирург. - От Купавы или от Дана... и, кажется, я вычислил "доброжелателя" Купавы. Непонятно только, почему он столь неучтив. Воспитание с детства? Или считает, что отвергнутый муж не заслуживает другого обращения?" - Вы, очевидно, не поняли, разговор личный, - произнес Мальгин, - прошу извинить. Видимо, Гзаронваль посчитал сдержанность хирурга за слабость, потому что оскорбительная насмешливость его перешла в грубость. - У меня нет секретов от друзей. Или говорите здесь, или ступайте по своим делам. Скрытый характер неожиданного поединка почувствовали и члены компании. Один из них, круглолицый, вихрастый, с румянцем во всю щеку, смущенно посмотрел на гостя и обратился к спасателю: - Ты что, Марс, словно после провала на полигоне? Человек хочет с тобой поговорить, тем более он медик, ты сам сказал. - Весь вопрос в том - хочу ли я с ним говорить? Остальные испытатели зашумели. Ребята не привыкли к таким поворотам беседы. Мальгин подавил закипающий в душе гнев. - Жаль. Я не хотел бы говорить с вами при посторонних, но теперь придется. Вы уже дважды нарушили этикет службы, сообщив Купаве то, что она должна была узнать гораздо позже и не от вас. Я не знаю, какой целью вы руководствовались, но, во всяком случае, благородством здесь не пахнет. Предупреждаю: еще раз подобное повторится... - Ну и что будет? - Гзаронваль выпрямился с пренебрежительной улыбкой на губах, поиграл бицепсами. - Вы меня поставите в угол? Не дадите мороженого? Сообщите родителям?.. Указать вам на дверь, как указала когда-то она? Мальгин шагнул к спасателю, почувствовав, как тот сразу напружинился и посерьезнел. - Высокомерный малодушный щенок, - тихо сказал Клим. - Я пришел вежливо и открыто, собираясь услышать такой же вежливый и открытый ответ, но услышал голос заурядного пошляка. Хайям говорил, что, общаясь с дураком, не оберешься срама, поэтому общаться не буду, но предупреждаю в первый и последний раз: стоит Купаве узнать еще что-нибудь, способное повредить ей в том положении, в каком она находится, я вышвырну тебя из службы! Надеюсь, Купава успела тебе сообщить, что меня недаром называют "человеком-да". Я сделаю, что сказал. Мальгин круто повернулся, чтобы уйти, и услышал возню за спиной и сдавленный голос: - За щенка я еще с тобой разделаюсь!.. Оглянулся. Двое, в том числе и краснеющий парнишка с вихрами, держали Гзаронваля за руки, хотя он явно не собирался драться, просто играл на публику. "Публика", не понявшая причины ссоры, роптала. Мальгин кивнул, отвечая своим мыслям. - А вот насчет "разделаюсь" - не советую. Впрочем, если у вас чешутся кулаки, согласен в параллели пройти полигон: кто пройдет последним - тот и не прав. Гзаронваль, не раз испытавший на себе программы второго "Ада", с недоверием и неприязнью посмотрел на говорившего, покосился на виомы, отражавшие события на полигоне. Мальгин тоже посмотрел в ту сторону, покачал головой: - Нет-нет, не здесь, это было бы слишком просто, - на третьем, если вас допустят. И не сегодня. Захотите - найдете меня послезавтра, когда я закончу одну работу... не суть важно какую. И не забудьте, что я говорил. Гзаронваль снова сжал кулаки, но Клим уже шел к выходу из зала, прислушиваясь к приглушенному шепоту за спиной: - Он сказал - на третьем? Я не ослышался? - Это "Ад-3", полигон безопасников... - Кажется, он где-то на Камчатке? - Не кажется, а точно. Суровая школа, я тебе скажу! - Едва ли их туда пустят... - А кто он такой, этот парень? - Это друг Дана Шаламова, знаменитый нейрохирург, я его узнал. Дан как-то говорил, что он с ним проходил третий. Зря ты, Марс, с ним так. Какая муха тебя укусила?.. Улыбнувшись в душе на "знаменитый нейрохирург", внезапно успокоившийся Мальгин вышел из центра управления полигоном, посмотрел на тучу аппаратов над облаками и зашагал к метро. Через двадцать минут он был в институте. Таланов, хмурый и неразговорчивый, копался в каких-то бумагах, называемых так по старинке: "бумаги" были листками сверхпрочного пластпанира, не сгорающего даже при температуре плавления вольфрама. - Отлучаешься, так хоть говори - куда, если не берешь с собой рацию. Нас на одиннадцать ноль-ноль вызывают в отдел безопасности УАСС. - Зачем? - вяло удивился Мальгин, потом подобрался. - Кибернетики? Сделали перевод? - Нет, нас ждет Ромашин. - Мальгин расслабился. - Я-то думал... не пойду, иди один. - Неудобно, просили прийти обоих, хотя и мне непонятно, зачем мы им понадобились. - Значит, узнали что-то о Маате... или о "черном человеке", крестнике Даниила. Но с другой стороны, могли бы об этом сообщить по видео. - Гадать положено на кофейной гуще. Поехали, времени в обрез. Кого возьмешь в ПР-группу вместо Хана? - Зарембу, наверное. Хотя могу и тебя. Таланов сделал неопределенный жест, словно сомневался в правильности решения хирурга, аккуратно подровнял стопку голубоватых листков, вставая, постучал по ним пальцем: - Есть кое-какие любопытные данные по информационным шокам, придем обратно - почитаешь. Этим данным лет двести. По дороге к метро зашли к Стобецкому. Все члены операционной бригады были уже здесь. Карой выглядела, как и всегда, уверенной в себе и подчеркнуто спокойной, однако на взгляд Мальгина ответила, виновато сморщив нос. Внимательный Джума заметил их короткую дуэль взглядов, но никак не прореагировал. Заремба с эмканом на голове о чем-то спорил со Стобецким, не замечая вошедших. Он по собственной воле снова дежурил у пульта реанимакамеры ночью и тем не менее был свеж и деятелен. - Клим, скажи ему, - обратился он за помощью к Мальгину, когда тот поздоровался. - Пси-балет сейчас моден, как ни одно из направлений модернкультуры, во всяком случае, сенсмути и саундай [Сенсмуть (разг.) - осязание музыки (от англ. sinse of tonch music); саундай - наблюдение за звуками (от англ. sound - звук и eye - глаз).] до него далеко, как по психоэмоциональному насыщению, так и по силе восприятия. Спорит, а не назвал ни одной конкретной вещи. А "Балладу о вересковом меде" видели? Мальгин не признавал ценности так называемых элитарных видов искусства, восприятие которых требует специальных познаний и навыков, поэтому он промолчал, хотя "Балладу" в свое время смотрел. Вместе с Купавой. Перебросившись парой фраз с Каминским и Стобецким - разговаривать, собственно, было не о чем, постоянная компьютерная связь позволяла обходиться минимумом слов, распространяя известия практически мгновенно и всем сразу, - директор института и заведующий отделением нейропроблем проследовали к метро и в одиннадцать ровно вошли в кабинет Ромашина. Начальник отдела безопасности был не один, в его кабинете медиков ждали еще двое незнакомцев в стандартных кокосах: полусонный на вид толстяк и худощавый брюнет с орлиным носом и щеточкой усов. - Садитесь, пожалуйста. - Ромашин перевел свой стол-пульт в режим автоответа и по очереди посмотрел на приглашенных. - Вы люди опытные, битые, как говорят, и нет смысла подготавливать вас к тому, что сейчас услышите. Разговор пойдет о вашем пациенте Шаламове, ради которого наша служба пошла на некоторые неординарные меры. - Минуту, один вопрос, - поднял руку Мальгин. - Вы говорили, что после нашего возвращения с Маата начнется контакт с "черными людьми", подготовленный специалистами ИВК. Как обстоят дела с этим в настоящее время? Хозяева кабинета переглянулись. - Никак, - ответил ровным голосом Ромашин. - Все попытки привлечь внимание маатан не привели к успеху. Девять наших зондов-автоматов выявлены маатанами и уничтожены, была попытка атаковать станцию "Эдип-2" с дружиной комиссии по контактам. Даже после нашего с вами вояжа на Маат "черные люди" реагируют на вид хомо сапиенс по-прежнему, то есть не признают в нас равных себе партнеров. И слушать не хотят, и видеть не желают. Ксенопсихологам предстоит еще многое узнать, чтобы найти подход к этим странным существам. Кстати, диапазоны частот компактификации своих космических линий они все-таки сдвинули, катастроф, подобной той, что произошла с "Кентавром", больше не предвидится, но это единственный штрих прогресса. - Что с тем "черным", которого спас Шаламов? Ромашин помолчал, глядя на свои сплетенные пальцы. - Он находится в том же учреждении, где был и раньше. Мы по незнанию назвали учреждение клиникой, но по новым косвенным данным это скорее... - Ромашин поднял ставший на мгновение колючим взгляд, - тюрьма. Мальгин сжал зубы так, что они заныли. - Можно было бы догадаться об этом и раньше... и хотя бы перенести его куда-нибудь в другое место, что ли... Усатый брюнет хмыкнул. - Какой смысл? Все не так просто, как вы себе представляете. В отношениях "черных людей" между собой столько непонятных нюансов, что разглядывать их можно сто лет. Это самобытная интереснейшая цивилизация негуманоидов, не имеющая себе аналогов в Галактике. Даже цивилизация Орилоуха ближе нам по духу, чем Маат... хотя нет, пожалуй, это я переборщил. А то учреждение, о котором шла речь, тюрьмой, в общем-то, назвать трудно, вернее, только тюрьмой. Это и клиника, и технико-информационный центр, и пинакотека, и нечто вроде отделения вивисекции, и энергоцентр, и собственно тюрьма с первоклассным - по-маатански, конечно, - "кабинетом пыток". Учтите, я ничего не утверждаю, это пока предположения. - Да, таковы реалии, - тихо сказал Ромашин, не сводя внимательных глаз с Мальгина. - Но вернемся к существу вопроса. Вам ни о чем не говорят такие факты? Первый: ваш пациент, находясь в состоянии комы, неизвестно каким образом научился эффективно влиять на синтез и выделение энкефалинов, то есть освоил приемы волевого обезболивания. Второй: его КЗ [КЗ - "количество здоровья", термин, обозначающий резервы организма, измеряется в литрах воздуха, прокачиваемых человеком в минуту через легкие.] достигло восьмисот?! Не десять-двадцать, как у нормальных людей, а даже не двести-триста, как у специально тренированного спортсмена, а восемьсот! Что вы об этом думаете? Мальгин внезапно вспомнил слова Карой о "переходе количества в качество", и неприятный холодок пробежал у него вдоль позвоночника. Очевидно, это отразилось у него на лице, потому что Таланов спросил неприятным голосом: - Что вы хотите сказать? Я не люблю тонких намеков. - Хорошо, давайте говорить открыто. Случай с Шаламовым беспрецедентен, и наша служба не могла им не заинтересоваться. Конечно, Даниил Шаламов и в прежней жизни не был суперменом, хотя кое-какие задатки сильной личности у него были. Но сейчас он... нечеловек. - Чушь! - сердито бросил Таланов. - Извините. Он человек, хотя и с гипертрофированной нервной системой. Обратных доказательств у вас нет. - Надо уметь смотреть правде в глаза, - скрипучим голосом проговорил молчавший до сих пор толстяк. - Он биоморф, монстр, химера с открытым "синдромом ЧЧ", процесс перерождения его нервной системы зашел так глубоко, что не мог не затронуть личность, интеллект. В его мозгу родились такие сложные психические структуры... Ромашин приподнял ладонь, толстяк замолчал. - Простите, я вас не представил. Эфаналитик Делашвили. Усатый брюнет приподнялся и снова сел. - Ксенобиолог Тернье. Толстяк кивнул. - Да, мы склонны полагать, - продолжал Ромашин, - что дела обстоят именно таким образом. По имеющейся информации эфаналитики отдела просчитали прогнозы так называемых "фаз хозяина" у Шаламова и пришли к выводу, что в случае полного контроля над собой он... - Ромашин впервые нахмурился, - может быть опасен! В кабинете повисла тишина. - Для кого? - спросил Мальгин, давно понявший, к чему клонят безопасники. - Для кого он может быть опасен? - Для всех, - ответил толстяк Тернье. - Для людей вообще. Поведение маатан нельзя назвать агрессивным ад инфинитум, но оно непредсказуемо нашей, человеческой логикой, а Шаламов - и вы это прекрасно понимаете - наполовину уже маатанин. Таланов резко встал, он был бледен. - Во-первых, Шаламов, к сожалению, почти мертв, и нет никаких оснований утверждать обратное. Во-вторых, я не верю, что он наполовину нечеловек, доказательств этому утверждению нет, а усложнение нейроструктур - еще не доказательство. В-третьих, опасным для людей может быть только маниакально-депрессивный больной, не способный контролировать искаженное сознание, а Шаламов контролирует. И в-четвертых, мы уверены, что сможем прооперировать его и вернуть к нормальной жизни. Ромашин тоже встал, за ним все остальные. - Что ж, хорошо, если так. Мы хотели бы надеяться на это, на благополучный исход. Однако все же следует помнить, что вы отвечаете за все неучтенные последствия. Желаю успеха. Таланов молча повернулся и пошел к двери, прямой и угрюмый. Мальгин, чувствуя себя так, словно его обвинили в профессиональной несостоятельности, поплелся следом. Трое безопасников смотрели им в спины до тех пор, пока за ними не закрылась дверь. - Ты был великолепен, - пробормотал Клим, когда они шли уже по коридорам института. - Единственный твой прокол - в нашей общей уверенности, что мы сможем вернуть Шаламова в норму. Операция - не гарантия... - Да знаю! - с досадой махнул рукой Таланов. - Я просто растерялся. К тому же твой Ромашин прав. Иди к Готарду, я сейчас приду, надо посовещаться. Что ты на меня так смотришь? - Кажется, мы сами себя загнали в угол. Отвечать за здоровье пациента - одно, а за его поведение - совсем другое. - Черт! - сказала Таланов. - Я не подумал. - Я тоже понял это лишь сейчас, - вздохнул Клим. Во втором часу дня пришло наконец сообщение от кибернетиков Ромашина о расшифровке записей диагностера, вытащенного Ханом и Мальгиным из преисподней маатанской "тюрьмы-клиники". Группа риска собралась у Стобецкого, связанная информационным каналом Гиппократа, главного компьютера института. Все были возбуждены и с нетерпением ждали начала сообщения. Непосредственный Заремба не преминул блеснуть знанием маатанской компьютерной техники, но Стобецкий остановил его пространную речь репликой: - По-моему, не правы были творцы Библии, ограничившие число смертных грехов цифрой семь, я бы добавил восьмой: болтливость. Заремба обиделся, но, имея характер незлобивый, сердился недолго. Мальгин, успевший проверить приведенные Ромашиным факты о некоторых гипертрофированных способностях Шаламова и отметивший еще несколько подобных, почувствовал нарастающий страх, но в это время в голове раздался мысленный "голос" Гиппократа: - Сосредоточьтесь, даю адаптированный перевод массива. Время сообщения - час двенадцать, при необходимости устроим перерыв. И в мозг Мальгина "пошла" видео- и звуковая передача записи. Уже через минуту в недоумении приподнял брови Каминский, потом Стобецкий оглянулся на Мальгина, Заремба шумно вздохнул, а Джума Хан снял с головы эмкан. Вытерпев еще несколько минут, Мальгин остановил демонстрацию перевода. Врачи молча смотрели друг на друга. То, что записал диагностер с подачи "черного человека", не было информацией о физиологии, психологии и биологии маатан, в записи речь шла о маатанской версии рождения Вселенной. - Еже писах, писах [Что я написал, то написал (изречение, приписываемое Пилату).], - пробормотал Джума Хан, встретившись взглядом с Мальгиным. - Ошибся наш приятель, не то записал, что мы у него просили. Плохо просили? - Ничуть он не ошибся, - возразил Заремба. - Ваш "черный друг" был и остался выкормышем Маата и нарочно подсунул то, что не жалко. Надо же? "Вселенную сотворили Вершители, пришедшие из Глубины Запределья"! Или вот это: "Было вечное кипение, но все пузыри связаны пуповиной единого начала, в одном из них родились Вершители из Глубины, нашли боковой отросток пуповины и открыли дверь..." Вот ведь ерунда! - Не так грубо, дружок, - заметил Джума Хан. - Что мы знаем о маатанах, чтобы говорить о них в уничижительном тоне? - И откуда в тебе вместе с полезной закваской столько мусора? - пробурчал Стобецкий. - Кто тебя воспитывал? - Гиппократ, - огрызнулся Заремба. Таланов медленно снял эмкан, повернулся к Мальгину. - Что будем делать, мастер? Хирург, встретив сочувствующий, пытливый и подбадривающий взгляд Карой, очнулся и сказал твердо: - Будем опираться на те сведения, что у нас есть. Спасибо Джуме, что он смог включить диагностер под маатанином, иначе у нас вообще ничего бы не было. Операцию начнем в семнадцать по Москве. Первая фаза: стаз криптогнозы из мозга через ЦНС на периферию - полтора часа. Вторая: локализация пораженных шоком участков и стирание криптогнозы в гипофизе, мозжечке, лобных долях - пять часов со сменой ассистентов. Третья: полная нейрохирургическая эктомия - только после анализа пропатоклизы и возрастания тонуса. Первую фазу готовит Богдан, вторую Готард, Билл и Заремба. Карой и вы, Ежи, отвечаете за манипуляционную, аппаратура в вашем ведении до конца операции. Я составляю программу Гиппократу, координация схем операции - за час до начала. Даю полчаса на личные дела и час на разгрузку. Все свободны. Таланов кивнул и вышел первым. В дверь реанимационной попытались проникнуть сотрудники других лабораторий института, но Стобецкий отразил натиск. Мальгин поспешил к себе, ответив на вопросительно-грустный взгляд Хана отрицательным жестом. Предчувствие не обмануло: в кабинете сидела Купава. Вскочила, когда он вошел. Мальгин остановился перед ней, покачиваясь с пятки на носок. Огромные глаза женщины наполнились слезами: - Прости, я не смогла... но, Клим, мне некуда деться! У меня никого нет, кроме... него, - кивок на дверь, - и тебя... Я с ума сойду одна... ты же знаешь, сестра не хочет меня слушать, а у Дана я... Мальгин посмотрел на браслет, отметил время, ни слова не говоря, схватил Купаву за руку и потащил за собой. Она не сопротивлялась. Метро выбросило их в Жуковке, на родине Мальгина. На площади Ленина Клим нашел такси и через четверть часа ураганного полета к хутору отца ввел растерянную, ничего не понимающую Купаву в его дом. К счастью, Мальгин-старший был дома. Он молча перевел взгляд с сына на бывшую невестку и обратно, поклонился в ответ на лепет ее приветствия. - Оставляю ее на твое попечение, па, - сказал Мальгин, подталкивая женщину вперед. - Заберу завтра вечером. Не выпускай ее ни под каким предлогом, иначе я не смогу работать. Надеюсь, ты будешь крут с нею. Губы отца тронула улыбка. Он был лыс, круглолиц, добр и несуетлив, а главное, он всегда понимал сына. - Будь спокоен, - сказал он, пытаясь нахмурить выцветшие брови. Купава беспомощно оглянулась, слезы снова задрожали у нее на ресницах. Язык слез и улыбок не требует перевода, но Мальгину очень захотелось, чтобы ему перевели. - Клим!.. - Раньше ты была сильней, - сухо сказал он, обнимая ее взглядом, единственное, что мог себе позволить, и вышел. Он знал, что отец, как никто другой, сможет успокоить ее и удержать дома. Несмотря на все происшедшее, связанное с уходом Купавы от Мальгина, отец продолжал любить ее и не потерял надежды на возвращение невестки. Глава 7 О том, что Шаламов сбежал из института, прямо из реанимакамеры, Мальгин узнал еще в здании Жуковского метро: заговорила вдруг "чревовещательница" рации в ухе: - Внимание всем рисконавтам ПР-группы! Пациент второй РК вышел из состояния комы, взломал саркофаг и удалился за пределы института! Всем рисконавтам принять меры к его задержанию и успокоению. Применение обычных психолептиков противопоказано, арсенал транквилизаторов подчинен МНК Мальгину. - Готард, Богдан! - мысленно позвал Клим. - Где Даниил сейчас? Ни Таланов, ни Стобецкий не отозвались, вместо них снова заговорил Гиппократ: - Связи с названными рисконавтами не имею, оба находятся вне здания института. Предлагаю... Что предлагал инк, Мальгин уже не услышал, находя иглой задатчика точку на карте метро с координатами института. Через несколько минут он ворвался в бокс-клинику Стобецкого. Куб второй реанимакамеры имел такой вид, будто внутри нее произошел взрыв: люк с окантовкой пневмоприсоса был вырван и погнут, верхняя крышка со сменным оборудованием съехала набок, по полу были разбросаны осколки прозрачного фторогласса, черного пластика и металлические детали креплений. Воняло в реанимационной смесью острых и горьких запахов от сгоревшей изоляции и физиогаза. Человек десять знакомых сотрудников лаборатории из соседнего отделения, одетые в блестящие зел