ультат Но и самому больному все это прекрасно известно; принять подобное толкование не представляет для него затруднений, но и не дает ему ничего нового. Вот его ассоциации к вручившему меч: "Молодой его друг тяжко болен туберкулезом, так что даже считался безнадежным; поразительно было видеть, как этот молодой человек выносил свои страдания; выдержка, мужество и надежда его были прямо изумительны; он часто говорил: "Я решил, что не умру, но буду жить". Сила воли его такова, что в конце концов он превозмог болезнь и выздоровел. Это был истинный образец мужества". Ассоциации к мечу: "Старинный бронзовый меч, выкованный в незапамятную эпоху. Письмена напоминают мне древние наречия и исчезнувшие цивилизации. Меч есть заветное наследство человечества, оружие, служившее для нападений и отражения, защита в опасностях жизни". Ясно, что молодой его друг был ему неоценимым примером того, каким образом благодаря твердой и бесстрашной решимости возможно преодолевать жизненные затруднения и опасности. Слова "я решил" (I will) являются выражением, издавна унаследованным человечеством и помогающим ему противостоять бесчисленным опасностям. Это как бы заветная гарантия, отличающая цивилизованного человека от животного, исключительно повинующегося безгласному инстинкту и естественным законам. Данное сновидение таким образом указывает больному новый путь, открывая ему более идеальную точку зрения, возвышающую его над детским самооплакиванием и позволяющую ему принять ту установку, которая всегда помогала человечеству преодолевать всякие угрозы и опасности. Подобно тому как посредством анализа и редукции каузальный метод в конце концов сводит индивидуальные факты к основным всеобщим началам человеческой психологии, так и конструктивный метод, синтезируя индивидуальные наклонности, ведет к общечеловеческим целям. В каждый данный момент психическое транзитивно, а, стало быть, с необходимостью определяется в двух аспектах. С одной стороны, в нем образно запечатлены остатки и следы всего прошлого, с другой - символически, а стало быть, в образах, выражено все то будущее, которому предстоит быть, поскольку психическое само его творит. Во всякий данный момент психическое является результатом и вершиной прошлого и в то же время символической формулой будущего. Будущее может быть лишь схоже с прошлым - в сущности же своей оно всегда ново и неповторяемо; таким образом, настоящая формула всегда несовершенна, подобна как бы зародышу по отношению к будущему. Можно сказать, что формула или отображение будущего символичны, поскольку они выражают его путем аналогии. Будущее может быть предсказано лишь до известных пределов, ибо оно лишь частично может быть выражено прошлым. Но если понимать настоящее содержание психического как символическое выражение будущих свершений, то это содержание, несомненно, требует применения к себе конструктивных воззрений. Я чуть было не сказал "научных воззрений", но - современная наука, по-видимому, тождественна с каузальностью. Если же смотреть на психику исключительно каузально, то творческая ее функция совершенно ускользает. При всем желании понять другую ее сторону, это никогда не удается при исключительном применении каузального принципа, а лишь с помощью конструктивной точки зрения. Каузальное понимание сводит все психические явления к простейшему, конструктивное же разрабатывает сложнейшие настоящие содержания: таким образом оно, по необходимости, умозрительно. Схоластическое умозрение притязало на общезначимость, на долю же конструктивного понимания приходится лишь субъективная значимость. Когда приверженец умозрительной философии воображает, что постиг мироздание благодаря своей системе, он впадает в самообман: ему лишь удалось постичь самого себя, и данное самопостижение он наивнейшим образом проецирует на мироздание; это - хорошо известная основная ошибка умозрительной философии. Характерная черта современной научности представляет крайнюю реакцию на это проецирование. Современная наука пыталась создать объективную психологию. Учение Фрейда явилось вновь решительной реакцией на подобную психологию, ибо оно наоборот настойчиво выдвигает чрезвычайное значение психологии индивидуальной. Это и составляет бессмертную его заслугу. Именно это учение выдвинуло огромное значение индивидуального и субъективного в развитии объективного психологического процесса. Субъективное умозрение не притязает на общезначимость, оно тождественно с конструктивным пониманием. Это есть субъективное творение; извне его нетрудно принять за так называемую "инфантильную фантазию" или, по меньшей мере, за несомненный ее продукт; с объективной точки зрения его и следует считать таковым, т. е. инфантильным продуктом, поскольку объективность тождественна с научностью и каузальностью. Если же смотреть на субъективное творение изнутри, то мы увидим, что оно означает искупление, Недаром Ницше говорит: "Творчество есть великое искупление страданий". [Ницше Ф. "Так говорил Заратустра". - ред.] Применяя объективное понимание к фантазиям раннего слабоумия, мы будем вынуждены свести их к элементарным и общезначимым их основаниям. Это и делает Фрейд в вышеупомянутой своей статье. Но это лишь часть предстоящей работы. Другой же частью является конструктивное понимание данной системы фантазий. Вопрос тут в цели, которую больной хочет достигнуть, создавая их. Современному научному мыслителю вопрос этот покажется странным. Психиатр прямо ответит пожатием плеч, ибо он глубоко убежден в общезначимости своей каузальности. Психику он знает как нечто выведенное, как реакцию; нередко можно слышать мнение, что она есть нечто вроде выделения мозга. Но, изучая подобную болезненную систему без всякой предвзятой мысли, мы быстро убеждаемся в том, что она направлена на известную цель и что воля больного исключительно устремлена на довершение системы. Иные больные добросовестно разрабатывают свои системы с помощью обширнейших сравнительных материалов и доказательств. Другие довольствуются нагромождением синонимов, долженствующих обозначить цель, к которой они стремятся. Фрейд понимает это стремление к цели ретроспективно: он смотрит на него как на удовлетворение инфантильных желаний в фантазиях. Адлер, бывший ученик Фрейда, сводит это целеустремление к удовлетворению воли к могуществу, достижению власти. Для него создание болезненной системы есть мужественный либо мужской протест, средство больного обезопасить свое угрожаемое превосходство. И это стремление и вся болезненная система, созданная с целью удовлетворить его, одинаково инфантильны. Отсюда нетрудно стать на сторону Фрейда при его отрицании взглядов Адлера, ибо он подчиняет инфантильное стремление к могуществу своему понятию инфантильного исполнения желаний. Этот болезненный продукт под конструктивным углом зрения окажется ни инфантильным, ни - в своей внутренней сути - патологическим, а субъективным, т. е. его существование вполне оправдывается. Конструктивная точка зрения отрицательно относится к предположению, по которому такой субъективный продукт есть лишь символически замаскированное инфантильное желание или же упорно поддержанная фикция о превосходстве самого больного над окружающим. О субъективном психическом процессе можно судить извне, как и о всяком ином; но суждение это будет несостоятельно, ибо субъективное по самой природе своей не подлежит объективному суждению. Нельзя измерять пространство мерою веса. Субъективное можно понимать исключительно субъективно, другими словами - конструктивно. Всякое другое суждение несостоятельно. Совершенное доверие, оказываемое с конструктивной точки зрения, естественно представляется насилием над человеческим разумом, если стоять на объективной точке зрения. Но, как только данное построение окажется явно субъективным, всякая аргументация против него отпадает сама собой. Конструктивное понимание также анализирует, но этот анализ не является исключительно редуктивным. Он разлагает болезненный продукт на типичные его компоненты. То, что рассматривается как "тип", в любой момент зависит от масштаба нашего опыта и знания. Даже наиболее индивидуальные системы не единственны в своем роде - они всегда обнаруживают явные аналогии с какими-либо другими системами. Сравнительный анализ многих систем установил известные их средние типы. Конструктивный метод посредством анализа подводит эти системы под общие типы, а не под универсальные принципы, подобно "сексуальности" или "стремлению к власти". Мы проводим известные параллели между индивидуальными творениями и общими типами с целью подвести более обширный фундамент под наши построения. В то же время благодаря этим параллелям становятся возможными и объективные сообщения. Не проводи мы их, наше построение осталось бы исключительно субъективным; мы бы применили к нему выражения и материалы понятные лишь для самого больного и для наблюдающего за ним, а не для публики, которой, разумеется, не могут быть известны индивидуальные мысли и выражения всякого данного случая. Вышеупомянутые изыскания цюрихской школы в точности приводят изучаемые ими индивидуальные материалы. Тут мы находим множество типичных образов и сцеплений, являющихся очевидными параллелями известных мифологем. Подобные параллели исторических и этнографических творений и индивидуальных фантазий стали важнейшим источником сравнительного изучения болезненной психики. Нелегко без дальнейших обсуждений признать возможность подобного сравнения. Тут нужно лишь установить, действительно ли схожи сравниваемые творения. Вы, вероятно, возразите, что нельзя прямо сравнивать патологические творения с мифологическими. Но подобное возражение несостоятельно априори, ибо лишь после тщательного сравнения мы вправе определить, существует ли между ними какой-либо параллелизм, или нет. В настоящее время мы знаем, что оба они суть продукты творческой фантазии бессознательного. Один лишь опыт может показать, значимо или нет подобное сравнение. Все, что нам до сих пор стало известно, заставляет меня верить в возможность дальнейших успехов в этой области. Я наглядно показал применение конструктивного метода в моем сочинении Метаморфозы и символы либидо. Тут разобраны фантазии молодой девушки, первоначально изложенные Флурнуа, известным профессором психологии Женевского университета. Моя книга вызвала бесчисленные недоразумения, впрочем, вполне понятные, принимая во внимание чрезвычайную трудность объективного приложения конструктивного метода. Здесь я хотел бы коснуться некоторых пунктов, наиболее вызывающих недоразумения. Изучая случай, аналогичный случаю Шребера, разобранному Фрейдом, нетрудно убедиться, что подобные больные страдают преувеличенным желанием создать известную систему мира - лучше сказать, свою собственную мировую систему - то, что по-немецки выражается труднопереводимым словом Weltanschauung. [В русском языке это соответствует понятиям "мировоззрение" или "философия жизни" - ред.] Явное их усилие направлено к тому, чтобы создать систему, позволяющую им ассимилировать целую серию неизвестных им явлений их собственной психологии, или, иначе говоря, приспособить к миру свое собственное бессознательное. Результатом подобного усилия является субъективная система, на которую следует смотреть как на необходимый переход к окончательному приспособлению. Однако больной так и остается в этой переходной стадии и принимает свою, лишь предварительную и переходную формулировку за окончательное миропонимание. Таким образом он остается больным. Он не способен отделаться от субъективизма и поэтому никогда не сможет достигнуть объективного мышления, т. е. общезначимого мышления человеческого общества. Он никогда не достигает полного понимания, ибо остается при чисто субъективном самопознании, исключающем его общение с другими; Фейербах же говорит, что понимание действительно лишь в том случае, если оно согласуется с пониманием других разумных существ. Только таким образом возможно достигнуть приспособления к действительной жизни. Несомненно, весьма многие люди в состоянии приспособиться, не усваивая никаких "взглядов" и не создавая никаких "понятий". Если они и доходят до общего взгляда, то это бывает лишь после приспособления. С другой же стороны, весьма много и таких, которые в состоянии приспосабливаться лишь посредством предварительного сложившегося понимания или формулировки предстоящей им задачи. Ко всему же ими не понятому они приспособиться не могут. Можно утверждать как общее правило, что и приспосабливаются они постольку, поскольку они в состоянии мышлением охватить данное положение. К последнему типу, как кажется, принадлежат все те больные, которых мы касаемся здесь. Медицина разделяет функциональные нервные заболевания на две группы: в первую входят болезни, которые объединены общим названием истерии, во вторую - все те формы, которые французская школа именует психастении. Несмотря на то, что диагноз их не вполне точно установлен, все же тут обнаруживаются два несомненно различных типа, психология которых диаметрально противоположна. Истерический тип я назвал экстравертным, психастенический же - интровертпым. Раннее слабоумие, поскольку мы до сих пор изучали его психологию, принадлежит к последнему. Эта терминология - экстраверсия и интроверсия - зависит от моего энергетического понимания психических явлений. Я выдвигаю гипотезу энергии, которую обозначаю именем либидо. В английской версии моей работы я употребляю термин horme, -"horme" есть слово греческое; оно означает: сила, нападение, напор, стремительность, насилие, понуждение, рвение. Ногте - понятие родственное elan vital Бергсона. Это энергетическое выражение для психологической ценности (Wert). Психологическая ценность есть нечто действенное и определяющее; ее можно поэтому рассматривать с энергетической точки зрения. Но вернемся к либидо. Оно является энергетическим выражением психологической ценности. Психологическая ценность есть нечто, что обладает эффектом, результативностью, следовательно, это понятие можно рассматривать с энергетической точки зрения не прибегая к точному измерению. Для интровертного типа характерно то, что он преимущественно применяет свое либидо к самому себе, т. е. в себе самом находит безусловные ценности, тогда как тип экстравертный применяет либидо к миру внешнему, к объекту, к не-я (non-ego), т. е. находит безусловные ценности вовне. Интровертный на все смотрит под углом зрения ценности своего я; экстравертный же всецело полагается на ценности объекта. К сожалению, время не позволяет мне входить в дальнейшие подробности. Я хотел бы лишь выдвинуть тот факт, что вопрос о типах есть жизненный вопрос для нашей психологии. Мне представляется, что она может развиваться только исходя из этой задачи, до сих пор еще не достаточно разработанной. К ней относится мое исследование по вопросу о психологических типах. [/74/ - ред.] Уильям Джемс дает прекрасное описание двух философских типов в своей книге Прагматизм, а германский поэт Фридрих Шиллер разбирает их с эстетической точки зрения в своих рассуждениях о наивной и сентиментальной поэзии. В схоластической философии эти же типы представлены школами номиналистов и реалистов. В области медицинской психологии, представителем учения экстраверсии является Фрейд, интроверсии - ученик его, Адлер. Непримиримое противоречие взглядов Фрейда и Адлера весьма просто объясняется существованием двух видов психологии, которые рассматривают каждое движение с совершенно различных сторон. Экстравертная и интровертная психология отличаются друг от друга как день и ночь. Экстравертный едва ли в состоянии понять необходимость, заставляющую интровертного прибегнуть для приспособления к установлению общего понятия. Однако необходимость эта, без сомнения, налицо, иначе не существовало бы философских систем или догм, притязающих на всеобщую значимость; образованное человечество состояло бы из одних эмпириков, и все науки были бы исключительно эмпирическими. Нет никакого сомнения в преобладающем значении каузальности и эмпиризма в настоящей науке. Но мы еще не на высоте нашего развития, и время многое может изменить. Разница типов есть первое и величайшее препятствие на пути к общему соглашению относительно основных понятий нашей психологии. Вторым же препятствием, имеющим ближайшее отношение к конструктивному методу, является то обстоятельство, что этому методу отнюдь не приходится сообразовываться с каким-либо учением или с какими-либо ожиданиями, а лишь приспособляться к главному направлению самих фантазий. Направление болезненного мышления надо принять и проследить: таким образом сам наблюдатель становится на точку зрения психоза. Положим, подобный образ действий может привести к тому, что окружающие сочтут его самого психически расстроенным, или, по меньшей мере, будут подозревать его в философских убеждениях, а это в настоящее время является несколько рискованным. Однако полезно убедиться в том, что всякий имеет свою философию, хотя многие и сами об этом не подозревают - они просто руководствуются бессознательными, т. е. не соответствующими их сознанию, архаичными взглядами. Ибо все психологическое, остающееся в небрежении и неразвитым, пребывает в первобытном состоянии. Известный германский историк [Речь идет о Карле Лампрехте. /75- С.125/. - ред.] дает весьма яркий пример подобного влияния бессознательно-архаичных мнений на сознательное мышление; он признает вполне естественным, что первые люди плодились путем кровосмешения, ибо в первой семье сыну не было иного выбора как между собственными сестрами. Эта изумительная теория, очевидно, основана на бессознательной вере в Адама и Еву, как единственную первую человеческую чету. Хорошо иметь основательно разработанную философскую точку зрения, дабы избегнуть ошибок подобного рода. Результатом конструктивной разработки системы фантазий обыкновенно является известного рода мировоззрение (Weltanschauung). Но подобный взгляд на мир ничего общего с научной теорией мироздания не имеет: это всегда лишь субъективная психологическая теория, хотя последнее слово тут не вполне применимо: правильнее будет обозначить ее направлением субъективного психологического развития, а это является результатом конструктивного метода. Большим преимуществом редуктивного метода является его несложность, ибо он просто сводит все к общеизвестным простейшим принципам. Конструктивный же метод должен построить целую систему, направленную к неизвестной цели. Элементами построения служат сложные компоненты настоящей психики. Подобный труд вынуждает исследователя принимать во внимание все силы, действующие в психике данного человека. Аналитический редуктивный метод пытается заменить религиозные и философские запросы человечества более элементарными взглядами, следуя принципу "это просто лишь..."("nothing but" по прекрасному выражению Джемса); конструктивный же метод признает их в том виде, как они есть, и смотрит на них как на необходимые составные части своей работы. Разумеется, такая работа должна идти далеко за пределы основных эмпирических понятий: это вполне совпадает и с сущностью человеческого ума, который никогда не довольствуется только опытом. Новая мысль зарождается из умозрения, а не из опыта. Без умозрения опыт не приводит ни к чему. Я вполне сознаю, что как понятие либидо соответствует elan vital Бергсона, так и конструктивный метод перекликается с его интуитивным методом. Но я ограничиваюсь психологией и практически-психологической работой, ибо для меня всякая понятийная формула по существу своему психологична. Не только либидо, но и elan vital суть древнейшие понятия первобытного человечества. У всех почти первобытных мы находим приблизительно тождественные понятия о динамической душевной субстанции или психической энергии. Ее определение в точности соответствует определению либидо, конечно, принимая во внимание неизбежную разницу выражения людей цивилизованных и нецивилизованных. Понятие о психической субстанции, главным образом, обретается в первобытнейших динамических представлениях. С объективной, или научной точки зрения понятие либидо есть недопустимая регрессия к исконному суеверию. С конструктивной же точки зрения самое существование этого понятия в течение неисчислимых веков говорит за его практическую применимость, ибо оно принадлежит к тем исконным символическим образам, что всегда способствовали процессам превращения нашей жизненной энергии. Часть III. Критика теории шизофренического негативизма Блейлера [Впервые в: Jahrbuch fur psychoanalytische und psychopathologische Forschungen (Leipzig - Vienna), III (1911), 469-474.] В настоящей работе /76/ Блейлер дает заслуживающий внимания клинический анализ концепции "негативизма". Наряду с весьма точным и подробным перечнем различных проявлений негативизма он вводит новую психологическую концепцию последнего. Это так называемая концепция "амбивалентности", или "амбитенденции", отражающая тот факт, что каждая тенденция уравновешивается противоположной тенденцией. (Здесь следует добавить, что положительное действие является, поэтому, результатом относительно небольшого перевеса с одной стороны.) Аналогично, все окраски (тоны) чувства уравновешиваются противоположными окрасками, что придает амбивалентность идее тональной окраски чувств. Такой вывод основывается на клинических наблюдениях кататонического негативизма, демонстрирующих с полной очевидностью существование противоречивых тенденций и величин. Указанные факты хорошо известны в психоанализе, где они суммируются в понятии о сопротивлении. Однако сопротивление не означает, что каждое позитивное психическое действие неизбежно влечет за собой свою противоположность. Работа Блейлера позволяет сделать вывод, что, по его мнению, идеям или тенденциям шизофреника всегда сопутствуют их противоположности. Например, Блейлер говорит: "К негативистическим явлениям предрасполагают следующие явления: (1) "Амбитенденция", в соответствии с которой каждому импульсу одновременно сопутствует контр-импульс. (2) "Амбивалентность", которая придает каждой идее две противоположные окраски чувств; при этом одна и та же мысль одновременно является и позитивной, и негативной. (3) "Шизофренический раскол психики", не позволяющий делать выводы из противоречивых анимизмов; при нем самый неадекватный импульс может быть переведен в действие с такой же легкостью, что и правильный, а правильная мысль сопровождаться или заменяться своей противоположностью. Негативные явления могут возникать непосредственно на основе указанных тенденций, поскольку позитивные и негативные анимизмы беспорядочно заменяют друг друга". Если мы попытаемся подвергнуть психоанализу какое-либо очевидное проявление амбивалентности, например, более или менее неожиданную негативную реакцию взамен позитивной, то мы увидим, что негативная реакция определяется строгой последовательностью психологических причин. Тенденция такой последовательности состоит в нарушении намерений противоположной последовательности; иными словами, сопротивление создается комплексом. Представляется, что данный факт, который не был опровергнут другими наблюдениями, противоречит вышеприведенным формулировкам. К нашему удовлетворению, психоанализ показал, что сопротивление никогда не бывает "беспорядочным" или бессмысленным, и что, следовательно, не существует капризной игры с противоположностями. Полагаю, я показал, что систематический характер сопротивления справедлив и для шизофрении. До тех пор, пока не будет опровергнуто данное утверждение, подкрепленное опытными данными, из нее будет выводиться теория негативизма. В определенном смысле Блейлер учитывает это, говоря: "Как правило, однако, негативная реакция не бывает просто случайной, фактически ей отдается предпочтение перед правильной". Это означает допущение того, что негативизм имеет природу сопротивления. В свою очередь сказанное означает исчезновение каузального характера амбивалентности, когда речь идет о негативизме. Каузально значимым фактором является тенденция к сопротивлению. Отсюда следует, что амбивалентность ни при каких обстоятельствах нельзя ставить на один уровень с "шизофреническим расколом психики"; это концепция, отражающая постоянное присутствие тесной связи противоположностей. Наиболее удивительный пример сказанного можно обнаружить в статье Фрейда "О противоположном значении первичных слов". То же самое справедливо для амбитенденции. Ни одно из указанных понятий не специфично для шизофрении, однако оба в равной степени справедливы для невроза и для нормы. Для кататонического негативизма остается только намеренная оппозиция, иными словами, сопротивление. Как следует из вышеприведенного объяснения, сопротивление представляет собой нечто отличное от амбивалентности; это динамический фактор, который во всех случаях является проявлением латентной амбивалентности. Следовательно, для больного разума характерно сопротивление, а не амбивалентность. Это означает существование конфликта между двумя противоположными тенденциями, которые смогли превратить нормально присутствующую амбивалентность в явно выраженную борьбу между ее противоречивыми составляющими [Фрейд нашел удачный термин "Разделение пар противоположностей"]. Иными словами, это конфликт желаний, приводящий к невротическому состоянию "внутреннего раскола". Это единственный известный нам раскол психики, поэтому он является не столько "предрасполагающей причиной", сколько проявлением внутреннего конфликта, "несовместимости комплекса" (Риклин). Далее, сопротивление как фундаментальный факт шизофренической диссоциации представляет собой нечто, что, в отличие от амбивалентности, не обязательно подразумевается в концепции "окраски чувства", а представляет собой нечто вторичное, со своей собственной независимой психологической историей; причем последняя в каждом случае совпадает с предшествующей историей комплекса. Отсюда следует, что теория негативизма должна совпадать с теорией комплекса, поскольку комплекс является причиной сопротивления. Блейлер приводит следующий перечень причин негативизма: а. Аутизм, уход пациента в собственные фантазии. б. Существование "жизненной раны" (комплекса), которую необходимо защищать от оскорбления. в. Превратное понимание окружения и его намерений. г. Враждебное отношение к окружению. д. Патологическая раздражительность шизофреников. е. "Давление идей" и другие препятствия для мыслей и действий. ж. "Часто одним из источников негативных реакций является сексуальность, с ее амбивалентной окраской чувств". Что касается "аутизма", ухода в собственные фантазии [Аутизм (у Блейлера) тождественен аутоэротизму (у Фрейда). В течение некоторого времени я использовал для этого состояния термин "инверсия".], то я в другом месте писал об этом как о явном распространении связанных с комплексом фантазий. Укрепление комплекса идентично усилению сопротивления. "Жизненная рана" - это комплекс, естественно существующий в каждом случае шизофрении и неизбежно влекущий за собой явление аутизма или аутоэротизма, поскольку комплексы и непреднамеренный эгоцентризм неразделимы и взаимозависимы. Следовательно, пункты а и б идентичны. [см. мои замечания по комплексу в "Психологии раннего слабоумия". гл. 2, 3] в. Как было показано, "превратное понимание окружения" является уподоблением комплексу. г. Как точно показывает психоанализ, "враждебное отношение к окружению" является максимальной точкой сопротивления. Поэтому пункт г совпадает с пунктом а. д. "Раздражительность" оказывается, согласно психоанализу, одним из наиболее обычных следствий комплекса. В систематизированной форме я дал ей название "комплексная чувствительность". В результате усиления сопротивления в обобщенной форме (если можно использовать такое выражение) она выстраивает плотину перед аффектом (перед либидо). Классический пример такого случая дает "неврастения". е. В раздел "давление идей" можно также включить "отсутствие ясности шизофренического мышления, а также его дефективную логику", которые Блейлер относил к предрасполагающим причинам. Как, возможно, известно, я с большой осторожностью выражал свое мнение в отношении "преднамеренности" шизофренической установки. Как показал мой опыт, законы фрейдовской психологии сновидений и его теорию неврозов следует увязать с затемненностью шизофренического мышления. "Болезненность выработанного комплекса требует тщательного контроля над его выражением". [Отсюда следует, что комплекс заменили соответствующими символами.] Этот фундаментальный принцип должен использоваться применительно к шизофреническим нарушениям мышления, и до тех пор, пока не будет доказана невозможность его использования применительно к шизофрении, совершенно неоправданно выдвижение нового объясняющего принципа, то есть постулирование первичности шизофренического нарушения мышления. Наблюдение мыслительной деятельности под гипнозом и ассоциативных процессов в состоянии релаксированного внимания обнаружило такие продукты психической деятельности, которые до настоящего времени нельзя было отличить от продуктов мыслительной деятельности при шизофрении. Например, заметного ослабления внимания достаточно, чтобы вызвать образы, как две капли воды сходные с шизофреническими фантазиями и способами их выражения. Напоминаю, что я относил известное нарушение внимания при шизофрении за счет особенностей поведения комплекса; мой опыт после 1906 г. только подтвердил это мнение. Существуют достаточно основательные причины, по которым я отношу специфические шизофренические нарушения мышления за счет воздействия комплекса. Что касается "давления идей", то это, в сущности, симптом "вынужденного мышления", которое, как с очевидностью показал Фрейд, представляет собой, в первую очередь, мыслительный комплекс (thought-complex), а, во-вторых, является сексуализацией мысли. Периодически добавляется "маниакальный" элемент, каковой может наблюдаться в каждом случае усиленного высвобождения или создания либидо. При ближайшем рассмотрении "давление" идей оказывается следствием шизофренической интроверсии, которая с неизбежностью приводит к "сексуализации" (автономизации) мышления, то есть к автономии комплекса. [см. "Психология раннего слабоумия". гл. 4, 5] ж. Рассуждения о сексуальности трудно понять с психоаналитической точки зрения. Если мы будем учитывать, что развитие сопротивления во всех случаях совпадает с предшествующей историей комплекса, то следует только задать себе вопрос: Является ли комплекс сексуальным? (Само собой разумеется, что сексуальность мы должны понимать в смысле "психосексуальности".) На этот вопрос психоанализ дает однозначный ответ: сопротивление всегда порождается специфическим сексуальным развитием. Как нам известно, это приводит к конфликту, то есть к появлению комплекса. Вышеприведенное суждение подтверждается во всех случаях анализа шизофрении. Поэтому оно может по меньшей мере претендовать на роль рабочей гипотезы, пути которой необходимо проследить. При современном состоянии наших знаний нелегко понять, почему Блейлер считает случайным влияние сексуальности на появление негативизма, поскольку психоанализ показал, что источником негативизма является сопротивление, которое как при шизофрении, так и при всех остальных неврозах, вызывается специфическим сексуальным развитием. В наши дни едва ли можно сомневаться в том, что при шизофрении действуют, в сущности, те же механизмы, что и при других психоневрозах, хотя в ней и преобладают механизмы интроверсии. Во всяком случае, по моему мнению, ее симптомы (не ограничиваясь описательной клинической и анатомической точками зрения) можно изучать только с точки зрения психоанализа, особенно если исследования направлены преимущественно на генетические элементы. Здесь я попытался показать, как выглядят формулировки Блейлера в свете комплексной теории, ибо хотел привлечь к ней внимание; не хотелось бы отказываться от достигнутого с таким трудом понимания. О значении бессознательного в психопатологии [Написано по-английски и впервые изложено в виде доклада на заседании Отдела неврологии и психологической медицины, Эбердин, июль 1914. Опубликовано в British Medical Journal (London), II (1914) 964-966. На русском языке впервые опубликовано в: К. Г. Юнг. Избранные труды по аналитической психологии. Т. III. С. 200-206. Перевод с английского Ольги Раевской.] Когда мы говорим, что в нас что-либо бессознательно, не надо забывать, что с точки зрения функционирования мозга бессознательным может быть процесс либо физиологический, либо психологический. Так как здесь речь будет лишь о последнем, бессознательное можно определить как общую сумму всех тех психических событий, которые не воспринимаются (не апперцепируются), а потому остаются бессознательными. Бессознательное содержит все те психические явления, которые, не достигая необходимой интенсивности функционирования, не в состоянии переступить порога, отделяющего сознание, мелькают перед нами в виде сублимированных призрачных образов. Психологам известно со времен Лейбница, что элементы (т. е. идеи и чувства), образующие сознательный разум или так называемые сознательные его содержания, в природе своей весьма сложны и покоятся на гораздо более простых и совершенно бессознательных элементах, из комбинаций которых возникает сознание. Лейбниц уже упоминал о perceptions insensibles - тех неясных восприятиях, которым Кант дал название туманных представлений (dunkle Vorstellungen), могущих достигнуть сознания лишь косвенным путем. Позднейшие философы отводят бессознательному первенство, как фундаменту, основывающему сознание. Здесь не место рассматривать многочисленные спекулятивные теории и бесконечные философские прения о природе и свойствах бессознательного. Мы должны довольствоваться только что данным определением; оно будет вполне достаточным для нашей цели, а именно - дать понятие о бессознательном, как о сложности всех психических процессов, имеющих место под порогом сознания. Вопрос о значении бессознательного для психопатологии возможно кратко формулировать следующим образом: каково действие бессознательных психических материалов при психозе или неврозе? Для полного уразумения того, что происходит в связи с психическими расстройствами, полезно рассмотреть сначала, как развивается действие этих материалов у вполне нормальных лиц, в особенности же определить, что именно у них бывает бессознательным. Предварительно постараемся подробно разобрать все содержания сознания; после этого мы, надо полагать, будем в состоянии найти способом исключения и то, что содержится в бессознательном, ибо очевидно - per exclusionem - то, что уже осознано, бессознательным быть не может. С этой целью начнем рассмотрение всяческих интересов, всяческой деятельности, страсти, заботы или радости, сознаваемых индивидом. Все, что мы обретаем таким способом, ipso facto (в силу самого факта) утрачивает значение бессознательного содержания, ибо мы должны искать в бессознательном лишь то, что не находимо в сознании. Возьмем конкретный пример: коммерсант, счастливый в брачной жизни, отец двух детей, основательно и добросовестно занимается своим делом для поднятия и укрепления своего положения в разумных пределах; знает себе цену, придерживается просвещенных религиозных мнений, даже принадлежит к обществу, занимающемуся обсуждением известных либеральных идей. Какое представление можно себе составить о содержаниях бессознательного подобного человека? С вышеприведенной теоретической точки зрения все то, что отсутствует в сознании, должно находиться в бессознательном. Итак будем считать, что наш коммерсант сознательно считает себя наделенным всеми вышеописанными качествами - не более и не менее. В таком случае он, очевидно, не отдает себе отчет в том, что возможно быть не только основательным, трудолюбивым и добросовестным, но в то же время обладать и противоположными качествами - беззаботностью, нерадением и недобросовестностью, ибо некоторые из этих недостатков унаследованы всеми людьми без исключения, их можно обнаружить во всяком характере в виде существенных его черт. Так например, наш достойный коммерсант запамятовал, что не так давно оставил без ответа некоторые письма, на которые легко было ответить немедленно. Он не помнит и того, что не принес своей жене книги, за которой она просила его зайти в магазин, где перед тем ее заказала; между тем нетрудно было бы отметить ее желание в записной книжке. Такие случаи для него являются обыденными; из этого следует заключить, что и он бывает ленив и неаккуратен. Он убежден в своей гражданской безупречности - а между тем утаил от налогового инспектора часть своих доходов и в отместку за повышение налогов подал голос за социалистов. Он считает себя свободомыслящим - но когда некоторое время тому назад предпринял значительное дело на фондовой бирже, то при внесении его в свои книги весьма смутился, увидав, что запись приходится на пятницу и вдобавок на тринадцатое число; итак, он суеверен, стало быть, несвободен внутренне. Удивляться тому, что эти компенсирующие недостатки являются существенным содержанием бессознательного, не приходится, но, очевидно, справедливо будет и обратное противоположение бессознательных добродетелей, компенсирующих сознательные несовершенства. Закон, который следовало бы вывести отсюда, весьма несложен, а именно: всякий сознательный расточитель есть бессознательный скряга, а сознательный филантроп - бессознательный эгоист и мизантроп. К сожалению, однако, дело не так просто, хотя в этом нехитром правиле есть и доля правды: главнейшее наследственное предрасположение, скрытое или явное, иногда опрокидывает всякую компенсацию; предрасположение это весьма разнообразно, смотря по данному индивидуальному случаю. Так например, человек бывает филантропом по совершенно различным побуждениям, и филантропия его качественно зависит от первично унаследованного им предрасположения, компенсирующие же эту установку качества, в свою очередь, зависят от его побуждений. Недостаточно знать, что кто-либо обладает филантропической установкой для того, чтобы без дальнейшего поставить диагноз бессознательного эгоизма: для подобного диагноза нужно еще тщательно изучить руководящие побуждения. У людей нормальных главная функция бессознательного должна вызвать компенсацию с целью установить равновесие. Все крайние сознательные наклонности сглаживаются и смягчаются действенностью противоположных стремлений в бессознательном. Эта компенсирующая функция (как я пытался показать на примере коммерсанта) удерживается и при известных непроизвольных действиях, которым Фрейд дал м