ом цивилизации, биологическое уступает, медленно и неуклонно сдает позиции социуму. А с другой стороны - все звериное, все самое жестокое из звериного, - сохраняется в грудной клетке и ждет своего часа: Почему люди так нетерпимы друг к другу, так бессердечны и жестоки?.. Еще Филарет подумал, что иногда он не любит большие города, малые города, посады и вообще места, где кучкуются людишки, хоть в действующей и поныне столице Поднебесной империи, хоть в разрушенной и забытой ныне индейской столице Куско, что скученность - обычный спутник бедности, что мужик в полутора метрах толпы от него - уже не карманник, пусть и похож чем-то на тех двоих, а 'щупальщик', сексуально 'озабоченный', и что надо бы не забыть почиститься, выйдя из вагона, наверняка хватанул пыли и грязи на пиджак и брюки: И что Светку не поймешь - на кого она чаще косяки мечет: на него, или Велимира? Вроде бы на него. Велимир моложе (еще бы он оказался старше!) , стройнее, хлипче, на лицо смазливее, но: - Да, да, выхожу. Добраться до Светкиного дома оказалось еще проще, чем Фил предполагал ранее, даже и 'верхнего чутья' включать не пришлось. - Кто там??? - Фил постарался встать перед дверным глазком почетче, чтобы лицо на свету и недалеко, но и чтобы не вплотную... - Я, я, Света, открывай. Это Фил. - Господи: Ты же обещал через 15 минут, я уже извелась, я уже думала, что что-то случилось. Заходи скорее. Уже Татку позвала и в милицию позвонила... - Ну, опоздал на 10 минут, не ближний свет от меня до тебя добираться. Зато уже все, уже здесь. Ого, у тебя тут погром и преизрядный! Какую еще милицию? Какую Татку? - А знаешь, как страшно? Это Таня, моя подруга со шко: Ты куда? - Спокойно, мне в аптеку, буквально две минуты. - Нет! Не уходи ни в какую аптеку! Мне ничего не надо! Я сейчас с ума сойду, я и так уже корвалолу напилась... Со мной все: У меня ничего: Нет! - Тихо, я сказал. Я для себя бегу. Понос у меня, флора в желудке барахлит, понятно? Мне только один сорт таблеток помогает, по рецептам. Я мигом. Дверь закрой. О поносе Филарет брякнул, абы что сказать, лишь бы не тратить долее времени, он уже почуял и ментовку, и чье-то приближающееся острое бабское любопытство. - Татьяна? - Молодая женщина, окликнутая перед самым входом в парадную, подняла глаза, вздрогнула и сразу же оглянулась по сторонам - убедиться, что не одна на улице... - Да. А... - Домой. Дверь плохо закрыта. Никаких звонков не было. Да, дверь плохо закрыта и лучше перепроверить: Э, красавица, куда так спешишь, а? Погоди, я только хотел время спросить: Ц, ц, ц: Зачемь убижаль? Савсэм за кавказца приняль миня дэвушка... Да, теперь патрульная машина. Ну, с этими проще... - Третий слушает, вас слушает: Отбой войскам, ложный вызов. Жека, разворачивайся, покатили к 'Пятерочке', срочно, подростки там вандалят... Филарет удостоверился, что все 'посторонние' визиты надежно отменены, отпятился подальше от парадной и задрал голову: В округе все чисто, дальние сигнальчики не в счет, они вполне в пределах магического фона. По крайней мере, с полуночи, в диаметре полукилометра никто нигде ничего серьезного на наколдовывал. Фил открыл глаза и нацелился на светкины окна - ничего там особенного и ужасного не видать: Хоть так смотри, хоть этак: Сама она, быть может, стекла и рамы высадила?.. Аптека - вон она, в пределах прямой видимости, но пока до нее, пока обратно: Стало быть, примерно пара-тройка минут в запасе еще есть: И Фил, не доверяясь первому впечатлению, пустился в галоп, обежал дом кругом, пытаясь охватить глазами и чутьем все окружающее... Ну, чудеса, ну, город чудес: После такого вчерашнего и нынешнего и в колобка поверишь, и в золотую рыбку... Филарет спохватился вдруг и придирчивым оком чистюли и денди оглядел себя с ног до головы: так и есть - метрополитеновская грязь маленькими, но заметными порциями, точечно, неопрятно и прочно осела на брюки и пиджак. И галстук. И рубашка в двух местах. В трех, в четырех даже! Мелкие жирные темные пятнышки, но особенно на дневном свету видны преотлично. Непорядок. Проходящая мимо молодая мамаша с коляской шарахнулась в сторону и Фил понял, что последние слова он протрубил вслух. Он зыркнул по сторонам - больше никого поблизости - пробормотал скороговорку - аж пар пошел от сухой одежды и дым повалил: Зато теперь чисто. Зря пиджак и галстук надел - уже в такую рань жарковато, а будет и того хуже. Так, надобно подмести следы от заклинаний (мало ли, Вил тоже захочет и сумеет вынюхать окружающее, подобно тому, как он только что делал) и быстро-быстро наверх - Света опять запаниковать готова... Нет, но это же надо, а!? Света, перепуганная до смерти ночными событиями, дверь тем не менее, закрыть за Филом забыла: Может, это он внизу возле парадной чересчур резко внушил подруге Тате начет двери, что и на Свету хватило? Еще раз ее отвлечь на быт... - Воды дай, пожалуйста, таблетку запить. Вот и я, видишь как быстро. И ты тоже - срочно-срочно и еще скорее... - А, сейчас, бегу, Филечка! Сейчас... Или тебе молока? - К поносу - молока? Ты уже ку-ку, да? - Извини. На, запей. Но знаешь, если тебе вот так посреди ночи в окно застучат: Держи, кипяченая, только теплая. - Пустяки, быстрее усвоится. Спасибо. О-о: Ты меня спасла. Теперь моя очередь тебя спасать: Что случилось-то? - Под утро. А я, такая, смотрю: Мне сначала показалось, что птица. Потому что, когда я еще маленькой была, а мы тогда жили на Охте, но не на самой Охте, а чуть ближе к: Ой, кто это? - Я это! Лихой и грозный! Что же вы двери не закрываете, мистеры хорошие? Ого, вот это тус прогудел! Вы дрались тут ночью, что ли??? Фил, вы по какому такому праву тут зажигаете без меня? Ну, и чего тут?.. - Чего, чего: Ничего. Я здесь сам как десять минут. Проходи прямо в обуви, Света разрешила. Помоги раму вправить. Ну-ка, толкнули! Тебе она тоже позвонила? - Угу. Вся как зомби, заикалась, но хихикала. Сказала, что ты уже в дороге , но и меня зачем-то позвала. Очень боится, говорит: Свет, ты где? - Чайник поставила и кофе мелю! Я здесь, на кухне. - Не отвлекай ее, пусть хлопочет, это успокаивает. А ее кофемолочка, похоже, на авиационном двигателе... - Да я и не отвлекаю. Погоди, я пойду спрошу, а то не услышит: Свет, где твой благоверный инструменты хранит? - Что!?.. - Молотки, гвозди, пассатижи, отвертки, отмычки... - А! Сейчас: Вот ящик. Разберетесь?.. А что вы хотите? - Мало-мал отремонтируем возможное. Иди, иди, мели, вари, справимся. - Ну, что скажешь? - Стекла хрустели под ногами, рама никак не хотела стать на место, но помочь ей заклинанием Филарет не решался, и Вил тоже. - Что: Стекла убрать, новые вставить, рамы перекрасить, мусор подмести - и флэток будет как был. В сущности, не такой уж разор. Разве что посудного стекла набито много и тряпья рваного навалом. Похоже на колонию хиппи после нападения панков. - Ну что ты мне дурака изображаешь? - Фил зацепил пальцем осколок стекла, торчащий в раме, зафыркал, оставил раму в покое и всем корпусом развернулся к Велимиру, держа кровоточащий палец на весу. Он даже рявкнул, но вполголоса, чтобы не привлечь Светиного внимания. - Ты мне Ваньку тут не строй. Есть соображения - скажи, сам-то я в растерянности. Смотри - никаких ведь следов, ни птичьих, ни человечьих. На взлом никак не похоже. Но не ментов же звать? Или все же вызвать? Как сам-то считаешь? - Да, только их и не хватало нам для комфортного бытия: Зачем грязь облизываешь? Вот пластырь: На, заклей. - Пустяки, уже все. - Извини, что перебил, но... И почему мы их так боимся, ментов этих? - Мы их не боимся, но они будут отвлекать и досаждать нам ненужными хлопотами. Повестки, перекрестные допросы со 'слоником', очные ставки, объяснительные, телеги на работу: А тебя еще и в вытрезвитель упекут, несмотря на полное отсутствие выхлопа. За один только внешний вид. Оно нам надо? Дело за нас кто будет делать? - Велимир поджал узкие губы и укоризненно покачал головой... - Совесть, видимо, у нас не чиста, если от родной милиции прячемся: А что ты на меня сразу буром? Мне, знаешь, тоже как-то странно. Стоило нам заняться этим делом - сразу же фигня в полный рост повалила: труп, цыгане, непонятный налет: Не знаю, я в непонятках. Надо вместе усиленно думать. Или отказаться от дела, а заодно и от бабок, что нам Игоряныч намерял. - Отказаться - не вопрос, да посул уж больно велик, не каждый день такие морковки обещают нашему брату. - Ха! Как раз обещают-то, может, и почаще, чем каждый день, а отвечать за базар - нет никого. Дай молоток, инвалид, мне отсюда удобнее шарахнуть... - Слушай, Вил: Нет, Света! Не надо никуда нести, мы сами придем! Да, туда, на кухню придем, куда еще, не здесь же среди разора сидеть: Сейчас уже идем, вторую раму вставим: 'За базар отвечает', 'Ходит в непонятках', 'ставит на бабки' всяческая мелкотравчатая срамота, или тупая шпонка четырнадцати лет, насосавшая из телевизора блатной романтики ублюдков, гопников и шнырей, а ты взрослый человек, зачем тебе эти скудоумные словеса? Это ведь 'очень пошло', как любит наша Светлана Сергеевна повторять в твой адрес. - Ну, а чо? Все так говорят. - Нет, не все. Я подобного говна в своем словарном запасе не держу. - А очень многие употребляют. И наш Игоряныч так говорит . - Именно. Это по нему издалека видно. Так нет у тебя идей? - Есть. - Вил вытянул шею и понизил голос. - Думаю, это связано и с нашим делом, и - только не смейся - со Светой. Да, да с ней. Фил опять замер, грозно глянул из под насупленных бровей: и задумчиво полез рукой за голову - тереть ухо, шею и затылок... - Да, Света! Идем уже!.. А я не смеюсь, Вил, я сам отчего-то сходным образом думаю. Пойдем, дерябнем по чашечке... - Садитесь, мальчики, сюда и сюда. А я вот здесь, возле плиты, мне тут удобнее. - Света не успела присесть, как опять заметалась по крохотной кухне, касаясь то рукой, то бедром Фила, сидевшего спиной к плите. Велимиру оставалось только вздыхать завистливо. - Ой, только у меня и нет ничего к чаю: Вот трюфели и немножко печенья. Ну, что, как твоя диарея? - Какая диа: А, понос? Все прошло, таблетка помогла. Даже и в сортир напоследок бежать не пришлось, Вил свидетель. И к чаю нам ничего не надобно, ибо мы пьем кофе. - Точняк! Я за ним очень тщательно следил - в сторону толчка даже и не глянул. Впрочем, однажды я отвлекся, сколачивая раму, а он зачем-то выходил на балкон: Смотрю потом - палец облизывает: Всем нам приятного аппетита! - Мальчики, это пошло! Фу! Немедленно перестаньте! Как вам не стыдно? Руки мыли? - Мыли, мыли, сама же полотенце давала. Ладно, не будем развивать 'пошлое', как ты выражаешься, направление, но эту тему чур ты первая завела... - Тихо всем господам и дамам! Считаю заседание открытым, объявляю повестку дня и состав выступающих. Первое: кофе горячий и очень хороший. Второе: Вил, захлопни уста и не греми ложкой, и не перебивай хотя бы несколько секунд, а лучше помолчи до вечера. Третье: Света, рассказывай, что тут было. Как умеешь, так и рассказывай, хоть с пятого на десятое. Мы примчались ни свет, ни заря, две рамы высажены, как носорог пробежал, ты (тьфу-тьфу) в полном порядке: Будет справедливо, если ты введешь нас в курс дела. Не волнуйся, ничего не бойся и просто расскажи все, что видела и запомнила. А я, и иногда: - и иногда! - Вил, мы с Вилом будем тебя спрашивать. Все все поняли? Отлично. Рассказывай, Света. Двухкомнатная распашонка в старом постхрущевском доме, в панельной девятиэтажке. Низенькие потолки, тоненькие стены, кухня для одиноких карликов: Но зато всюду хорошо пахнет, нет этих навязчивых дешевых освежителей воздуха - веет уютом, несмотря на разор, правильно сваренным кофе, Светкиными духами - французскими конечно: Счастливый мореман в рамочке - Светкин муж, надо думать: А вот совместной фотографии почему-то нет. Да, пылесос в этом жилище явно без дела не простаивает: все эти пуфики-муфики, подушечки-удушечки: Но и дело знает - всюду чисто, ни пылинки, если не считать руин в большой комнате. Меховые игрушки и игрушищи - ну куда нынче без них современной молодой женщине? Не поймешь: игрушка на шкафу или шкаф под игрушкой: А зеркал сколько!.. И еще зеркальный шкаф прямо напротив двухспального ложа - канешна! И, главное, стекла в нем все уцелели! Это Светке повезло, потому - шкаф явно не из дешевых: Арсений Игоревич расщедрился, видимо. Или муж в рейсе бабла на мебель нашинковал. - Вил: Извини, Света: Вил, встань, будь друг, и еще вскипяти водички, все равно не слушаешь, а только головой вертишь... - Ни хрена себе! Я не кашеваром в контору нанимался! Как это я не слушаю? 'Проснулась от удара в окно, словно птица стукнулась, потом опять вроде заснула: Потом стук большим стал, прямо как на барабане, потом:' - Все равно отвлекаешься, сбиваешь Свету. - Ой, да конечно! Ничего он не сбивает! Давайте я поставлю, я мигом. Вилечка, сиди, дорогой мой. Мне же только руку протянуть, все сделаю в один момент. Всем то же самое?.. - Мне, пожалуй, сахару положи, но половину кофейной ложечки, не больше, только чтобы обозначить его присутствие. Или, может быть, у тебя кусковой есть, по типу рафинад? - Вот рафинада нет. Но я могу сбегать купить, тут рядом. - Некогда сегодня, и так нормально. Спасибо, Света, потом я сам куплю, только напомни. - А мне ван смо: То же самое, Свет, это я на английском освежаю оксфордский прононс. А по вторникам я больше на Кембриджский выговор налегаю, чтобы им обоим не обидно было за своего великого питомца. - Ой, круто! Ты там учился, Вилечка? По обмену? - Девушка, очень довольная, что 'кофейный' предлог сработал и она получила передышку от бесконечных и бесчувственных вопросов, побежала в прихожую, молоть новую порцию кофе - вой кофемолки в пределах кухни был бы невыносим для присутствующих. Мужчины переглянулись - Иногда мне кажется, что ты придурок. - А в остальное время? - А в остальное время - что дешевый клоун. Тупой коверный, из тех, что Бим и Бом. - Филарет для убедительности прицелился указательным пальцем прямо в переносицу своему собеседнику, но тот и не расстроился, даже рассмеялся. - Чувствительно обижаешь, начальник: Я не клоун, а простой веселый добрый малый. И, если позволишь, как командарм комбригу?.. Предложение у меня есть. - Смотря какое. Слушаю? - Дай-ка и я у нее спрошу разные подробности? Быть может, я не сумею проделать это столь великолепным басом, как твой, дружище сэр, но... Рекомендую обратить внимание, геноссе: ведь я ни разу не встрял в твои дубовые допросы? Ни - разу. - Ну: Задай, если мои дубовые, посмотрим из какого материала твои: - Воистину - несокрушимо спокойствие Филарета: и Свету, и Вила, со всеми их несовершенствами, он выдерживает запросто; без скрипа и спеси уступая им в мелочах, он, тем не менее, четко взял бразды правления в свои руки. Света безоговорочно приняла его верховенство, однако и Велимир его не оспаривает, и если паясничает, то лишь в частностях, не споря по существу. Вот и сейчас... Велимир корректно испросил разрешение и оно легко было ему дано. - Вот уже и я. Кладем, включаем: Чайничек уже тоже согрелся: Филе полложечки, как просил, а Вил - сам сахар клади, по вкусу. Мальчики, конфеты берите, не стесняйтесь. - Отлично! Света, а ты не могла бы буквально по минутам вспомнить, что ты делала вечером? Нет, это мы уже слышали. Сейчас вспоминай только после того, как Таня твоя ушла. Именно подробно: встала, пошла, села, надела... Света на всякий случай стрельнула взглядом в 'начальство', покорно отставила чашечку, аккуратно положила в блюдечко половинку шоколадной конфеты, розовой салфеточкой вытерла длиннющие пальцы, сплела их в замок, подняла глаза к потолочному небу и взялась вспоминать. Филарет не мог не отметить, что Вил вопросы ставит цепко и остро. Вот девушка смешалась и покраснела и не 'может' вспомнить, что именно она делала лежа в постели после того, как выключила телек... - Так, это я уже слышал: Серьги сняла, хорошо: Умничка, ушки надо беречь. Дальше? Куда пошла? Кипяченую, надеюсь?... Из носика прямо? Какая прелесть. Извини, дорогая, я же по-доброму: Попила, опять легла: дальше: ты чего застопорилась? Говори смелее, ну же? Руки были поверх одеяла? Фил забеспокоился, попытался было приструнить не в меру неделикатного компаньона, но девушка внезапно раскололась и обоим открылась правда, однако несколько с неожиданной стороны... - Я вдруг вспомнила: я забыла вывести в шапку одного документа реквизиты: Документ такой срочный: мог быть: Я же дела не передавала, бросила все как есть и ушла. Вспомните, вы же мне сами не дали ничего доделать... - А мы тебя и не виним, Светик. Они там разберутся, а наших дел важнее - на свете не сыскать. - Но все равно я так не привыкла: Вот я и решила сказать им, предупредить... - Света, друг мой, пожалуйста, не части и не бормочи, ничего не разобрать. Кому им? - На работе... - Кому им, Света? Что и кому ты решила сказать о шапке важного недоделанного документа? - Ну какое это имеет значение! Арсению. Игоревичу. Хотела я позвонить и предупредить по поводу шапки документа. Его предупредить. - И? - Вот и - и: Трубка временно недоступна. Домашний телефон не отвечает. - Домашний не отвечает? Это уже интересно. Так, так?.. - Филарет поднял голову и навострил уши, пожалуй, из чистого любопытства, поскольку нужных именно по делу подробностей ждать из грядущих откровений не стоило: Но эмоции: Они закипают и подступают подспудно - и вдруг как молоко на плите!.. Надо не упустить момент. - Нет, я не совсем правильно выразилась. Там женский голос, я не стала дальше спрашивать: Елена Антоновна трубку взяла. - Жена, что ли? - Велимир был настойчив и непривычно строг, Света сама не понимала, почему она послушно отвечает... - Да. - Понятно. И ты, конечно, с ней разговаривать не стала? - Света помотала головой. - А потом? - А потом заснула. - Филарет с неудовольствием зыркнул на Вила, он уже пожалел, что позволил тому расспрашивать - неужели тот сам не чует момента - но смолчал. Велимир в свою очередь поерзал, поерзал, чихнул в кулак и опять... - И все? Сразу заснула? - Поплакала и заснула. Еще вопросы будут? - Девушка с презрением оглядела обоих мужчин - нарощенные ноготки надменно забарабанили по фарфоровой чашечке: - и заревела навзрыд. - Что такое, Светик, дорогуша? Зачем плакать? На, попей: Ну-ка вытрем носик: Мы же не от нечего делать спрашиваем, ты же понимаешь... - А почему он так со мной поступает? Что я ему плохого сделала?... - Потому что мужчины, за редким исключением: за двумя редкими исключениями - отъявленные мерзавцы. - :раньше за вечер по пять раз звонил:, что жить без меня не может: что соскучился: Цветы дарил: Руки целовал... - Он вернется, никуда не денется. - Он мне сны рассказывал: Мы с ним и в Финляндию, и: Он как теленок был, такой ласковый: Я ему все на свете... - Хорош теленок! За рога - и вернем! - А мне он теперь даром не нужен! Подумаешь: Подонок! Пусть с этой... подстилкой ходит на свои пати!.. Я ее: я своими руками: Лучше пусть не попадается-а-а... Мужчины опять переглянулись. - Светлана! - Уцелевшие рюмки и фужеры в шкафу испуганно звякнули и Филарет приумерил голос. - Мы с Вилом никому тебя в обиду не дадим... - Абсолютно! - А мне... - Ом ману мани падум:! Это я так молюсь и ругаюсь. Не перебивай старшего по возрасту, разуму и положению. Вил, и ты помолчи. Велимир испуганно прижал ладонь ко рту, выпучил глаза и съежился. Вроде бы даже он попытался задрожать... - Вот именно. - Филарет выдержал паузу секунд в десять, кашлянул своим диаконовским басом, хлебнул из пустой чашечки и продолжил. - Дела у нас - спасибо шефу - закрутились тревожные, непонятные, но очень и очень многообещающие в смысле заработков... - Я сейчас налью... - Сиди! И слушай дальше. Касаются они, дела и заработки, нас всех и мы должны действовать вместе, слаженно. Одному плохо - другие помогай. Мы видим, Светлана Сергеевна, что тебе в эти дни не сладко приходится, и в личной жизни у тебя - хотя мы с Вилом никоим образом в нее не лезем и не собираемся - проруха нэбольшенькая, а теперь вот это: - он повел рукой по сторонам. - Уладим. Мы все уладим, Света. Не вернется к тебе начальник наш - черт бы с ним, нового найдем, еще краше и толще прежнего. Но от нас с Велимиром тебе ни единого повода плакать не будет. Правильно я говорю, Вил? - Да. - Ни единого повода. Золотых гор не обещаем... - Но насыплем. -: но, повторяю, никому не позволим тебя обижать. И сами не будем. Денег же все вместе заработаем как следует, мало не покажется. Сменишь себе не только рамы, но и квартиру. И воздыхателей пару дивизий заведешь себе взамен убывших, либо в дополнение к имеющимся. - Филарет Ионович, обрати внимание: она даже когда хнычет - все равно красавица, ведь вот что поразительно. Как Марина Мнишек. - Как кто?.. - Света вдруг отвлеклась на слова Велимира и успех следовало закрепить. - Это была такая польская панночка, Светик, Марина Мнишек, ослепительная красавица, жила во времена Бориса Годунова и одно время держалась рукою за корону царей московских. Хотела быть царицей и едва ею не стала. - Филарет недовольно подвигал бровями, но все же решил поддержать утешения... - Федотович. Красива и ты, этого не отнять. Очень красива, но временно несчастна. За деньги и украденные шмотки, повторяю, не переживай и не горюй... материальный ущерб возместим из средств фирмы. Я обещаю. Теперь: О, какая ты молодец, Света. Это называется: красно солнышко вышло из-за туч. И действительно: слезы все еще блестели среди ресниц в слегка припухших веках, но девушка уже робко улыбалась обоим. - Вы правда меня не бросите? - Ни за что! Только в трудную минуту, или если выгодно будет! - Вот видишь! Не зря я предполагал, что ты придурок. Не бросим, Света, ни в трудную, ни в легкую. А теперь пора вернуться к делу. Или, как говорят иноземные человецы - к бизнесу. Но сначала... - Бал? - Велимир в притворном восторге всплеснул худыми руками, развел их в стороны. - Нет. Сначала смотр. Света, ты почему без трубки? Ты же секретарша, у тебя должен быть мобильный? - Не знаю: У меня был, а я потеряла. А вторую трубу у меня украли. Я и подумала, что видно не судьба, к тому же мне и на работе выше крыши звонков хватает. И дома телефон есть. Куда мне больше? А еще раньше у меня пейджер был. - А ты, Вил? - А на фига? Сейчас у всех трубки есть, а у меня нет. Нынче в моде быть старомодным! Дифчонки любят меня беззаветно и стадно именно за... - Понятно. Я, как и обещал, вчера решил за вас всех и купил на командировочные деньги три одинаковых 'трубы', самых простеньких, но зарядил их казенными же деньгами 'анлимитед' и с международным роумингом, то есть без ограничения тарифным временем: говори сколько хочешь. У меня уже был, а вам - такие же точно. Месяца нам должно хватить - услуга дорогая. Но удобная. Номера прямые городские, то есть - семизначные. Мой номер вы уже знаете со вчерашнего вечера и должны помнить наизусть. Впрочем, Света уже продемонстрировала это сегодня утром и с самой лучшей стороны: никакое волнение, никакой страх не помешали ей вспомнить и позвонить мне! Вот твой номер на твоей трубке, Света, она сиреневая, а вот этот черный - твой, Велимир Андреевич. - А почему это стразу мне - черный? Черная метка, типа? Черной овце? Ты расист! - Именно. У меня, впрочем, точно такого же окраса. Дисплеи, правда, цветные, но все трубки простые, без наворотов, безо всяких этих плееров-шмееров. - Это ты намекаешь, что я цветной, да, мулат? Покажи? - На. Доволен? - Вроде бы черный. Антиквариат, теперь таких даже в Китае не производят. Надо еще проверить подлинность краски на твоем... - Хорошо, будет время - проверим. Я могу продолжать? - Да, да, просим, маэстро! Ария Мефистофеля: 'Люди гибнут за металл!' Только - чурики басом! - Вилечка, вот зачем ты такой: ехидный? Филя, не сердись на него, мы тебя слушаем, не обращай внимания, пожалуйста, мы все сделаем как ты скажешь, ты командуй, а мы все сделаем. - Надеюсь. Трубки взяли в руки... - И закурили... - И рассмотрели. Все умеют пользоваться? Отложим шутки. - Да. - Вроде бы да: Я даже SMS-ки посылала и принимала! Вот. Это почти тоже самое, как на пейджере, только там продиктовал вслух - и все. А здесь надо самому каждое слово напечатать латин: Света недаром прослужила секретаршей... Фил чуть приподнял ладонь и она, почувствовав ошибку, споткнулась на полуслове, глаза ее опять наполнились слезами, Филу срочно пришлось улыбнуться, чтобы девушка успокоилась. Улыбку он выбрал самую добродушную и она помогла как нельзя лучше, у Светы даже носик не успел покраснеть. - Это ты хорошо объяснила разницу. Продолжаю. Что мы все - вы все, телефонные пользователи, - должны уметь? Эсэмэски отправлять и принимать, уметь записывать номера в память, уметь звонить по городу и в любой конец мира, следить за тем, чтобы аккумуляторы были всегда заряжены: Зачем звонить по межгороду? Откуда я знаю, просто уметь, если понадобится. Все все умеют? - Да. - Да. - Вопросы по трубкам есть? - Велимир и Света покачали головами, они украдкой переглядывались, как школьники на уроке строгого учителя, и им хотелось смеяться. - Угу. Вопросов у нас нет. Ни у кого нет вопросов. Прекрасно. Очень и очень хорошо: Тогда у меня будет вопрос: К Свете. Света, дай-ка мне твою трубочку: Скажи, родное сердце, какой номер у твоего телефона? - Света ойкнула, протянула руку к своей трубке, так опрометчиво отданной, но Филарет не отдал и в глазах его тихо разгорались две Немезиды... Он понимал, когда служебный гнев идет на пользу делу. - Велимир, помоги Светлане Сергеевне... - Трубку, что ли, отнять? - Да хотя бы: если голова пуста - трудись руками. Какой у нее номер? - Виноваты, гражданин начальник. Чистосердечно каемся. Сейчас я заведу в память ваши телефоны и дам свой. Все верно, а я лошок. - Кто? Ишак? Самокритично - но фотографически точно. Как?.. А, лошак... Лошок?.. Все равно копытное: Заводим в память номера. Далее... Вот инструкции. Проверять не буду, но чтобы в день-два все изучили, чтобы от зубов отскакивало. Понятно? Филарет набрал такой строгости в голосе, что восхищенный Вил только диву давался: вот кто рожден на ступеньках служебной лестницы - быть начальником всех возможных рангов и полномочий! Все те мужские уловки, мостики, со смешками и перешептываниями, которые он навел, чтобы эмоциональная связь его со Светой стала теснее, 'тет-а-тетнее', чем у коллеги - оказались бесполезными: командирские рык и металл в голосе, да еще исполненные мощным уверенным басом, да еще перемежаемые приступами снисходительной доброты, оказали на девушку куда более сильное очарование, та уже и дышать боялась и только глаза ее лучились ужасом и обожанием. - Света... - Да! Да, я буду стараться, я все выучу! - Хорошо, верю. Ты завари еще по чашечке и нам пора ехать. Хорошо варишь. Сегодня поедем на острова, к стадиону. Подумаем, поищем, поспрашиваем, если будет нужно. Стой! Ты говорила про подругу Татьяну... - Да, я с ней вчера поболтала. Ой, она же должна была зайти! - Я встретил ее внизу у парадной, а она вроде бы испугалась и ушла. А может и не испугалась, а вспомнила о неотложных делах. Но это не важно. Она богатый человек? - Я бы не сказала. Скорее, Татка совсем небогатая. А что? - Не могла бы она посидеть у тебя дома, вызвать ремонтников, дабы они привели в порядок рамы, чтобы четко все было: покрасить, вставить стекла, убрать щели и тэ дэ и тэ пэ? Платит фирма. А Тате тоже: пятьсот рублей за хлопоты. Хватит ей пятьсот за день? - Еще бы! Сейчас позвоню, если она согласится... - Мы с Вилом дознатчики из страховой конторы, где ты застраховала свою квартиру: Я говорю: застраховала свою квартиру! - О: Да, я поняла, уже звоню: Таточка, это снова я... - А чайник я поставлю, чтобы не терять время дорогое. И заварить могу. - Угу, давай, Виля, правильно. Я же пока тоже позвоню, попытаюсь выяснить, не было ли на стадионе массовых мероприятий в эти дни: Не то следы затопчут, понимаешь... - Филя? Она согласна, скоро придет, только ребенка в школу отправит. Им сегодня позже, потому что... - Отлично. Забыл спросить: ты ей доверяешь - ключи, там, вещи, да и дом все-таки? - Да, конечно! Как самой себе. Когда мы: ездили на Кипр в прошлом году, она приходила цветы поливать, пятое-десятое, проверить все ли в порядке. Она однажды открывает входную дверь, а у нее заело ключ. У Таты. И вдруг моя змеюка-соседушка по лестничной площадке, а она вообще любит в глазок подглядывать, высовывается, такая, и... Филя знаком велел ей замолчать - на том конце провода откликнулись и он сладко зарокотал, пытаясь выяснить у неведомой собеседницы координаты или хотя бы контакты тех, кто может прояснить ситуацию по данному вопросу. - Юбилей хренов! Каждый год вокруг сплошной юбилей. Там трехсотлетие, понимаешь, только его отгуляли, глядишь - опять круглая дата: Все при деле, никто ничего не знает! - Не выяснил? Может, это секрет, против террористов? - Да ну: Вроде бы ничего такого не было ни вчера, ни позавчера. И то хлеб. Иди, Света, открой, это наверное, твоя подруга Таня пришла. И помни - мы с Вилом страховщики! - Чур, ты страховщик, а я врач при страховой фирме. Мне всегда нравилось врачом по улицам ходить! - Ну, лопнет мое терпение... ГЛАВА 7 Глупо смеяться над теми, кто слабее. И над теми, кто сильнее. Но совсем уж неумно считать эти глупости равноценными. Что до меня, то обычно я как раз и пытаюсь выяснить баланс сил заранее, чтобы смеялось веселее и безопаснее. Однако в то утро, признаться, я был не весел, а 'слегка' оглушен впечатлениями, когда выяснилось, что разор, учиненный Светкиной квартире, никак не поддается знакомой мне идентификации. Ни лихие люди, ни лихие нелюди не ломились к ней ночью, не били ей стекол, не выворачивали ранним утром дверных и оконных рам! А разгром налицо. Более того, я не удержался и пошел на сделку с самим собой: 'распечатал' в себе дополнительные, против обычных для моего нынешнего имиджа, возможности: узко направленным лучиком осветил я 'поле битвы' ни на какие другие тайны и феномены не отвлекаясь, только понять - и даже не 'что это было?', а 'было ли?': Никак нет! Никаких следов магии, либо людских деяний, ни умышленных, ни сомнамбулических! Вот так. Сам я, что ли, все это сделал и заставил себя забыть??? Так сказать, игра с самим собой, чтобы добавить перцу в бессмертное мое бытие? Ночью делаю - утром забываю и потом заполняю без остатка свой день погоней за тенью от собственного хвоста, которого у меня не имеется. Чтобы следующей ночью опять перекинуться в сомнамбулического проказника: Не-е-ет, только не это, я уверен, что не пошел бы на такое и не пойду, пока нахожу в себе любопытство идентифицировать себя мыслящей особью. Одно дело чудить по мирам и дурачиться, и совсем другое - ставить под сомнение целостность своего Я ради дурацких этих игр с памятью, пространством и человечеством. Это подкоп под самого себя с закладкой мины, которая взорвет обязательно безвозвратно это самое Я и никто об этом не узнает, даже чтобы посмеяться над совершенной глупостью! Нет и нет. Но что тогда - да? Откуда разрушения? Ревнивец-муж, заподозрив неладное, стал вдруг мстителем-колдуном, прямо из рейса рогами небо замесил и шторм наслал? И опять нет же, если даже и был шторм в пределах одной, отдельно взятой квартиры, то и он отнюдь не был вызван причинами магического свойства, то есть - не мог быть наслан: Я проверил тем самым 'лучиком', повторяю: А его самостоятельное, такое прицельное, возникновение - слишком маловероятное, неотличимое от нуля допущение, для того, чтобы его можно было принять хотя бы за боковую версию, слишком невесомое. Я настолько удивился событиям этого странного утра, что допустив компромисс по 'точечному' применению своих возможностей, почти готов был сорваться и использовать мои силы во всей полноте, лишь бы получить немедленный ответ на загадку: Но удержался и очень себя за это хвалю. Отгадки - они ведь всегда разочаровывают нас своею унизительной обыкновенностью, простотой. 'Так просто? Как же я сам не догадался??? А. да нет, я-то почти догадался, просто: не успел:, некогда было как следует подумать: ну конечно, когда все отвлекают, а тут своих забот полно: Да, это была элементарная загадка'. Вспоминаю осколочек времени в одном из времен (в шкатулке памяти, не всей, лишь той части ее, которая всегда при мне, возле сердца - а моя память дурочка и, вдобавок, скряга несусветная! - это воспоминание лежит в груде таких же бесполезных безделиц, но почти на самом виду, поверх многих) мирок позднего средневековья в одном из миров. Но не в пасторальном моем Вековековье, а в нормальном человеческом мире, где сперва убьют, после горько каются, а потом наоборот, сперва истово каются, до убийства: Я был там феодальным властителем среднего пошиба, хотя титул мой едва помещался на стандартном пергаментном свитке, хоть зубами его растягивай... Шлем на парадных церемониях я носил серебряный, открытый, такой же и на гербе, за баснословную, кстати, цену составленном и включенном в королевский гербовник герольдами соседнего королевства-метрополии, бывшими землями которой я владел, на правах законного самостоятельного сюзерена. Владения мои включали три близлежащих городка, дюжину баронств, два графства, силою отторгнутые от соседних королевств, номинальное, реально уже не существовавшее к тому времени, состоящее буквально из герба и титула, герцогство на правах нашего (моего, в смысле) вассала. Итого - километров, примерно, тысяч шесть с половиной квадратных, окруженных по периметру дюжиной крепостишек побольше, содержать которые, с кормом, с ремонтом, с гарнизоном - была одна из ленных повинностей моих добрых баронов - по крепости на нос. Плюс засеки, сторожки и заставы: Сам я де-факто и де-юре обладал всеми привилегиями низшего, среднего и высшего суда, вешал и миловал сугубо по прихоти, либо по ситуации, и никому, даже формально, присяги на вассальную преданность не приносил, хотя соседи, из крупных королей и князей, периодически склоняли меня к этому посулами и угрозами. Им нравилось воевать, но я-то вообще для этого жил в то время и в том месте, и был я очень талантливым полководцем: И удачливым. Но ленивым, это тоже следует признать, не то быть бы мне и по сию пору тамошним императором всея континента: А зачем? В карьере самое важное - вовремя остановиться, не то процесс станет самоцелью и ты так и не вкусишь плодов от дел своих, изнывая от жадности и усилий. Своих же подданных, баронов особенно, я держал в умеренном страхе, чтобы побаивались, но и чтобы зубы показывали, не теряли хватку и боевой дух. Время от времени я усмирял кого-нибудь из строптивых, обязательно побеждал и вешал на воротах собственного замка, но никогда не трогал наследника и род, титулов и лена не лишал, проскрипции не вводил: папа провинился - он и отвечай, остальные по-прежнему добрые мои поданные, а у себя полновластные хозяева. И, надо сказать, все всЈ правильно понимали: потерпят судом положенные дни, поскорбят, вынут из петли покойного, похоронят по всем правилам, в фамильном склепе, и шлют ко мне в замок 'ихнего' наследника - присягать на вассальную верность. А что он там про себя думает - так это его частное дело, я давно привык в чужие мысли не заглядывать: Разве что очень уж припрет. Обращению с мятежными поданными я научился вприглядку у маркизов Короны из Древнего Мира и это было поистине драгоценное знание. Сколотил я себе княжество (на королевство оно, все же, не тянуло) великими ратными трудами и закулисными интригами, за каких-нибудь двадцать лет и очень этим гордился, потому как начинал с нуля, простым наемником-грабителем. Средняя продолжительность жизни в том мире была лет за сто с лишним, при высокой, правда, смертности от насильственных причин, коэффициент взросления и старения, примерно - в два нынешних земных, так что 'на пожить' хватало. Но это я отвлекся. Труднее всего оказалось организовать мой Дом и весь княжеский двор, когда пришла для этого реальная возможность и сила, потому что вроде бы и рыцарских романов до дури и опыт придворный был, и золота в казне довольно, а как начнешь рассчитывать по времени и деньгам повседневную жизнь моей светлости, так хоть вешайся - такая тоска и неразбериха в быту и кадрах. Я же воевать и пировать сюда пришел, а не кур на яйца щупать. Однако же я весьма удачно женился на поданной, юной дворяночке-бесприданнице, скромной, без физических изъянов, с хорошей родословной, вскорости после женитьбы подобрал себе воровитого, но предприимчивого и распорядительного мажордома - это нечто вроде мэра моего княжеского замка и иных личных владений - и дело пошло! Постепенно и быт, и этикет сложился. Большой церемониал, малый церемониал: Прием послов, объявление войны, жалование землями и титулами... Отъезд на войну и грабежи - о, это было упоительное зрелище, всем праздникам праздник! Трубы воют, барабаны гремят, войско мое - сплошной блеск доспехов, знамена, ленты, плащи!.. В центре процессии Моя Светлость, на вороном коне, во главе сотни гвардейцев, отборной моей охраны, отчаянных рубак: Чуть ли ни со всего княжества женщины сбегаются на проводы, все в самых заветных нарядах, накрашенные-напомаженные, только и знают, что цветами швыряться из толпы: Моя же государыня-княгиня - строго по этикету: на балконе, в окружении придворных дам, при Большой княжеской короне, нам платочком еле-еле, улыбка царственная, едва заметная. И не подумаешь, что всю ночь белугой ревела: Сколько бы ни возвращался я цел и невредим - все равно боялась на войну провожать: Известно, что самые злоактивные мужеложцы в мире - это жены-домохозяйки, которые маются бездельем, а пуще того - скукою малого своего мирка. У меня все было совсем иначе. Жену я держал в строгости, особенно во всем, что касалось секса и управления государством, бить - никогда не бил, ни разу руку не поднял, но приучил и не помышлять о запрещенном; зато в остальном, включая мещанские творческие инстинкты по управлению немалым нашим хозяйством, дал полную волю - и горя с тех пор не знал! Мажордом был очень умен и умел уворовать даже под бдительнейшим оком моей ладушки-княгинюшки, поэтому я не счел за труд примерно раз в три месяца брать его с поличным, отводить в застенок и собственноручно избивать его смертным боем - очень больно, но так, чтобы не калечить, не вредить основному здоровью. Кнутом я, конечно, приказывал бить его в четверть силы, но кровоподтеки на морде от моих сиятельных кулаков, в качестве наглядной агитации оставлял, естественно, ибо моя прямая обязанность блюсти высокий имидж власти и справедливости. Чем выше кнут - тем проще пряник. Об этом всегда следует помнить, карая и наказывая слуг: чем больше ты их запугиваешь - тем врагам проще подкупить их или склонить к измене. Ворованное конфисковывалось обратно в казну, штрафы я на него накладывал (но умеренно, без встречного, так сказать, лихоимства), по морде учил, перед челядью стыдил - ничего не помогало. Любое брюхо к учению глухо, любое. Голодный был - во