хорватское нацменьшинства, как "агентов Тито" в отдаленные районы. Он стоял во главе насильственной коллективизации во время которой 80 000 крестьян были повешены или арестованы как "саботажники" и еще больше было без приговора суда брошено в концлагерь. В его интригах речь шла только о том, чтобы вычистить секретариат Политбюро от трех его соперников: Аны Паукер, Василе Луки и Теогари Джорджеску и обеспечить единовластие над партией. Венгерское происхождение Луки и еврейское Паукер несомненно были счастливым случаем, который Георгиу-Деж мог демагогически использовать в свою пользу в борьбе за власть. Однако то, что во время московской эмиграции все трое поддерживали тесные личные связи со Сталиным, Молотовым и Берия было препятствием, которое до процесса Сланского казалось непреодолимым. Только когда в Праге бывшие до сих пор "неприкасаемыми" "москвичи" Сланский, Геминдер и Рейчин были принесены в жертву, этот барьер упал и в Бухаресте. Теперь Георгиу-Деж мог объявить "венгерский национализм" Луки румынским аналогом "словацкого национализма" Клементиса, а Ану Паукер потенциальным агентов сионизма в Румынии. Однако было примечательное различие. В Праге Сталин и Берия заставили Готтвальда арестовать "словацких националистов" и "сионистских агентов"; в Бухаресте Георгиу-Дежу, мастеру манипуляций удалось опредить Сталина и Берия, так же как и в случае Патраскану. Он использовал новую фазу сталинских ликвидаций, как предлог для того, чтобы в Москве провести сфабрикованный процесс против Луки и осуществить свержение Паукер и Джорджеску и т. о. использовать советского господина как орудин для достижения неограниченной власти. Сейчас очень трудно восстановить без легенд и фальсификаций ход событий, приведших к ликвидации московской группы, которым после 1953 г. Георгиу-Деж давал новые объяснения. Сначала он утверждал, что этим он провел десталинизацию румынской партии еще до смерти Сталина, однако позднее он заявил, что восстановил независимость партии и государства от "чужого" т.е. советского, венгерского и еврейского влияния. (см. Ionescu 1976, c. 213ff, Lendvаi 1968, с. 310ff). Вторая фаза чистки в действительно не имела ничего общего ни с десталинизацией, ни с "десоветизацией" . Георгиу-Деж очень тщательно начал борьбу за власть. После того, как ему удалось, как уже говорилось, расколоть московскую группу и тем самым изолировать в партии тройку Паукер - Луку - Джорджеску, он летом 1950 г. осмелился нанести первый удар. 23 июня он опубликовал в газете Коминформа "За прочный мир" статью об ошибках, сделанных при приеме новых членов партии: товарищ, ответственный за массовую агитацию, Паукер не была названа по имени, однако почти каждый знал о ком шла речь, способствовал проникновению в партию почти 200 000 классово чуждых, морально коррумпированных элементов, карьеристов, фашистов, буржуазных националистов и эксплуататоров и тем самым причинил партии большой вред. Вскоре был нанесен новый удар, последовавший за проводимой в Советском Союзе кампанией против космополитизма, национализма и сионизма: чистка и аресты в организациях венгерских и еврейских меньшинств. Василе Лука, трансильванец по имени Ласло Лукач, совсем еще недавно, как Президент Союза венгерского народа открыто обвинял Патраскану в антивенгерском шовинизме теперь сам стал выразителем венгерских националистических тенденций и Георгиу-Деж поручил своему протеже Александру Могиоросу присматривать за Лукой. Охота на сионистов началась еще в 1949 г. и прежде всего затронула Еврейский Демократический Комитет. На следующий год были арестованы десятки еврейских лидеров, включая родственников Аны Паукер, которые еще совсем недавно из-за связи со всемогущим секретарем Политбюро считались неприкасаемыми. Паукер и Лука, вынужденные постепенно перейти к обороне, попытались мобилизовать своих старых друзей по аппарату Коминтерна и НКВД и обвинили Георгиу-Дежа в том, что он скрытый титоист, который пытается за сталинским фасадом проводить антисоветскую линию. Еще год-два тому назад это разоблачение могло привести Генерального Секретаря на скамью подсудимых, но в 1950/1951 гг. Паукер и Лука стали новыми подозрительными и путь к Сталину был для них закрыт. Георгиу-Деж тоже обратился в Москву и обвинил тройку Паукер - Луку - Джорджеску во фракционной деятельности и в саботаже социалистического преобразования румынского хозяйства. Не может быть сомнений в том, что Сталин решил сделать победитедем в этой борьбе Георгиу-Дежа. Без всесторонней поддержки он не оставил бы свою осторожную тактику обессиливания и не перешел бы в прямую атаку. При разоблачении изолированного интеллектуала Патраскану не возникала необходимость разоблачить врага, проникшего в партийную верхушку и Георгиу-Деж во время предложил Москве трех выдающихся кандидатов в жертвы. Однако Молотов пришел на помощь Ане Паукер, а Берия защитил Джорджеску. Хотя их и сняли со всех постов, они спаслись от физической ликвидации. Василе Лука был оставлен на произвол ритуала сфабрикованных процессов. Открытая атака против тройки началась 29 февраля 1952 г. через три месяца после ареста Сланского в Праге. [47] На заседании ЦК Георгиу-Деж обвинил Министерство Финансов и Национальный Банк, которыми руководил Лука, в серьезных ошибках при планировании экономического развития Румынии. Лука не принял во внимание предостережение Центрального Комитета и проводил в контролируемых им организациях политику, подрывавшую диктатуру пролетариата. Паукер и Джорджеску также подверглись резкой критике. Они заняли примирительную позицию в отношении Луки, вследствие чего классовые враги получили возможность занять важные экономические позиции и создались препятствия для своевременного устранения вреда. Лука выступил с самокритикой и признался в том, что проводил правоуклонистскую политику, что он осознал только сегодня и пообещал исправить свои ошибки и строго придерживаться линии партии. Однако ЦК, полностью контролируемый Георгиу-Дежем, этим не удовлетворился. и повторил обвинения в циркулярном письме партийным организациям. Тем самым широкая партийная общественность была поставлена в известность о разрыве с Лукой, Паукер и Джорджеску и психологически готовилась атмосфера для сфабрикованного процесса. Потом ЦК принял решение о создании особой комиссии для расследования деятельности обвиняемых. Когла 13 марта тройку пригласили на заседание комиссии, Лука при поддержке Джорджеску и Паукер отказался от самокритики. Он понял, что компромисс с Георгиу-Дежем больше не возможен и попытался оказать сопротивление. Однако, уже было слишком поздно. Пленум ЦК, созванный 26 мая 1952 г. принял решение снять Луку с поста министра финансов, а Джорджеску - с поста министра внутренних дел. В своем заявлении ЦК обвинил Луку в том, что своим отказом от самокритики, признания своих проступков он поставил себя вне партии; своим ожесточившимся поведением перед комиссией по расследованию он противопоставил себя партийному руководству и пытался его расколоть, поскольку хотел и других членов ЦК перетянуть на свою правооппортунистическую позицию. Комиссия по расследованию констатировала, что он саботировал денежную реформу, подрывает коллективизацию сельского хозяйства и защищает пережитки капиталистической рыночной экономики. ЦК единогласно решил исключить Луку из партии и одновременно передать его "дело" в Центральную Комиссию Партийного Контроля. Решение ЦК также содержало резкую критику двух других членов тройки. Как Паукер, так и Джорджеску отошли от правильной ленинско-сталинской линии партии; этот уклон связан с их аристократичесиким образом жизни и отрывом от масс. Ана Паукер была выведена из секретариата и Политбюро. Однако, учитывая, что она признала некоторые свои ошибки, ее оставили в Оргбюро и во главе Министерства иностранных дел. Джорджеску также обвинялся в том, что его примиренческое отношение к Луке является выражением правооппортунистической идеологии, что его недостаток пролетарской бдительности позволил врагам социализма и спекулянтам безнаказанно проводить свою подрывную работу. В наказание Джорджеску был выведен из Политбюро и ЦК. Когда именно был арестован Василе Лука мы больше не сможем установить. Во всяком случае арест произошел до следующего заседания ЦК, состоявшегося 29 июня, когда Георгиу-Деж расширил список грехов до степени уголовных преступлений и тем самым показал основное направление планируемого сфабрикованного процесса: Лука саботировал развитие тяжелой промышленности, способствовал проникновению в финансовый и банковский аппарат враждебных элементов, десятки тысяч кулаков оформил середняками и тем самым обеспечил для них освобождение от налогов и открыл двери для капиталистической торговли и спекуляции. С арестом Луки Георгиу-Деж наконец пожертвовал видным деятелем и бросил в восточно-европейскую сеть Сталина большую румынскую рыбу. Лука еще молодым столяром в 1919 г. участвовол в Венгерской Советской Республике, потом бежал в Румынию и там стал однним из основателей партии. Он всегда избирался в ЦК, в общей сложности провел десять лет в различных тюрьмах, пока в 1940 г. не сумел эмигрировать в Москву. Там, вместе с Паукер он вошел в заграничное руководство партии. В тюрьме директората госбезопасности жизненный путь Луки получил совершенно другую окраску. Ему пришлось подписать протокол, в соответствии с которым он уже в 1929 г. поступил на службу монархической Сигуранцы и как платный полицейский агент получил задание поддерживать изменническую клику троцкиста Марселя Паукера. С тех пор он никогда не прекращал фракционную борьбу против ленинскойй линии партии, особенно во время войны, когда вместе с изменником и агентом Сигуранцы Стефаном Форисом интеисифицировал свою предательскую и вредительскую деятельность. После освобождения страны он на службе своих империалистических господ саботировал развитие экономики и пытался вернуть капитализм в Румынию. Вместе с Лукой были арестованы его заместитель в министерстве финансов Александру Якоб, а также два высоких партийных функционера: Иван Солимос и Думитру Черничикс (см. Friecke 1974, с. 45). Они должны были вместе с томившейся уже три года в следственной тюрьме "группой Патраскану" стать обвиняемыми для "румынского процесса Сланского". В то время, как в камерах директората госбезопасности шли допросы с пристрастием Луки и членов его группы, продолжался процесс отстранения от власти Аны Паукер. Целенаправлено распространяемые слухи позволяли думать о том, что она переводит свои деньги в швейцарские банки и что она через своих родственников в Израиле связана с западными шпионскими службами. 5 июня 1952 г. ее сняли с поста министра иностранных дел, 12 сентября она потеряла свой последний пост в государственном аппарате - заместителя председателя Совета Министров, а вскоре была выведена и из Оргбюро партии. Однако в тюрьму она не попала - могучая рука Сталина спасла ее от последнего низвержения. Она исчезла для широкой общественности, стала никем. Ее смерть в 1960 г. прошла незамеченной. Георгиу - Деж никогда не связыывал "дело Паукер" с антиеврейской охотой, бушевавшей в это время в советском блоке: обвинения в "сионизме" ни разу не выдвигались. В отличии от Чехословакии, в которой кровавая чистка партии от евреев достигла своей кульминации, преемником Паукер и новым министром иностранных дел был назначен Симон Бугличи, также еврейского происхождения. Иосиф Кишиневчи, бессарабский еврей, после падения Паукер попал в Политбюро и даже самый могущественный внутренний орган партии, а Леонте Рауту, другой "бессарабец" остался руководителем агитации и пропаганды ЦК и идеологическим вождем партии. (о антисемитском аспекте см. Ionescu 1976, c. 213; Lendvai 1972, c. 289 ff). Допросы с пристрастием Луки и его "группы заговорщиков" еще не закончились, когда в марте 1953 г. умер Сталин. После его смерти Георгиу-Деж отказался от плана проведения большого сфабрикованного процесса. "Группа Патраскану" снова была отделена от "группы Луки" и в марте 1954 г. предстала перед военным судом. Об этом процессе уже сообщалось. Через шесть месяцев, 10 октября подошда очередь Луки. Это было время, когда в Венгрии пережившие сталинскую чистку устремились из тюрем на свободу и появились требования открытой реабилитации. Райка и других казненных. В отличии от венгерского Ракоши в Румынии убийца прочно держал власть. Освобождение и готовая реабилитация Луки означали свержение Георгиу-Дежа. Для того, чтобы политически выжить у него не было пути назад. Процесс должен был состояться, конечно бе сенсаций, в полной тишине, не для того, чтобы приобрести политический капитал, а для того чтобы скрыть проблему Луки. В секретном процессе военный суд вынес Луке смертный приговор, который после прошения о помиловании был заменен на пожизненное заключение. Его соучастники получили до 25 лет каторжных работ. Лука умер в тюрьме в 1960 г. в возрасте 62 лет. "Как только Паукер, Лука и Джорджеску были исключены из партии, Румыния освободилась от свинцовой гири сталинизма,"- сказал Георгиу - Деж в октябре 1961 г. "Мы уже тогда десталинизировали нашу партию, мы больше не совершали больших несправедливостей и никого не реабилитировали посмертно." (Цит. по Scinteia от 07.12.1961). Георгиу- Деж умер в марте 1969 г. Через полгода после его смерти была создана специальная комиссия для расследования сфабрикованных процессов. Казненные Форис, Патраскану, Кофлер, умерший в тюрьме Лука, а также выжившие были полностью реабилитированы партией и Верховным Судом. "Все обвинения, выдвинутые против них, были необоснованы и во время расследования были признаны грубой фальсификацией" - констатировал ЦК в 1969 г. . ГЛАВА 10 ПРЕРВАННЫЕ СФАБРИКОВАННЫЕ ПРОЦЕССЫ В ВОСТОЧНОЙ ГЕРМАНИИ 19 сентября 1949 г. Тибор Соньи на Будапештском процессе Райка заявил, что Фильд и Югославия поддерживали в Швейцарии преступные связи не только с венгерской, но и с другими эмигрантскими группами, в т. ч. и с "немецкой троцкистской группой под руководством Политцер". В конце своих показаний он отвечал на вопросы прокурора о группах, которые американцы перебросили через границу со шпионскими заданиями. "Что касается других стран, то информация о подобной группе у меня есть только в отношении Германии". "Кто входит в эту группу?" "Я знаю только одно имя, Политцер." "Это та самая фройляйн Политцер, о которой Вы уже упоминали?" "Да" (Цит. по Laszlo Rajk, 1949, c. 183 и 202). Это было первое открытое указание на место проведения будущего сфабрикованного процесса - Восточный Берлин. Вместе с тем это показало насколько проблематично положение Восточной Германии в сталинской концепции чистки, поскольку среди руководства групп немецких эмигрантов не было женщины с фамилией Политцер. О том, что Соньи мог ошибиться не могло быть и речи. Каждое слово, которое должно было быть произнесено, каждое имя, которое должен был произнести Соньи, тщательно отбиралось. Соньи поддерживал с немецкими эмигрантами тесные, часто дружеские связи. Длинный список фамилий, составленный Соньи и Фильдом под пытками, в течение нескольких месяцев находился в руках МВД в Будапеште, Москве и Восточном Берлине. То, что Соньи не смог его использовать во время открытых заседаний говорит о том, что Сталин и Берия осенью 1948 г. не были уверены в том, как им вести себя в разделенной на две части Германии. Организация КПГ в Швейцарии в годы войны относилась к числу самых значительных и самых больших эмигрантских групп. Уже в первые годы после прихода Гитлера к власти она насчитывала несколько тысяч членов и это число постоянно росло с разгромом эмигрантских центров в Вене, Праге, Париже и Марселе. Расширение сферы влияния фашисткой власти очень скоро сделало нейтральную Швейцарию самым важным опорным пунктом немецкого коммунистического эмигрантского движения в Западной Европе [49]. Отсюда поддерживались контакты с подпольными коммунистическими организациями на территории третьего Рейха, переправлялись через границу листовки, газеты и пропагандистские материалы, поддерживалась связь с парижским заграничным секретариатом, руководимым Францем Далемом, Пайлем Берцем и Паулем Меркером. После волны арестов в Париже и захвата Марселя в ноябре 1942 г. Паулю Берцу удалось нелегально перейти швейцарскую границу для того, чтобы возглавить группу эмигрантов. Одной из важнейших задач швейцарской группы между 1940 г. и концом 1942 г. было установление связей с руководством эмиграции в еще неокуппированной вишистской Франции. Она использовала для этого супружескую пару Ноэля и Герту Фильдов и их благотворительную организацию Unitarian Service Commitee (USC) в Марселе. Фильд еще в 1940 г. в Цюрихе познакомился с Бруно Гольдхаммером, членом руководства группы коммунистов; год спустя он помог швейцарской партии установить связь с Марией Вайтерер в Марселе. Это знакомство потом привело его к Паулю Меркеру, Паулю Берцу, Лексу Энде и Вилли Крайкаммеру, руководству южнофранцузского иностранного секретариата. Связным между Фильдами и центрами КПГ в Марселе и Цюрихе был Лео Бауэр в Женеве, где USC держала свое бюро. Швейцарское руководство КПГ сообщило Фильду имена немецких коммунистов которые находились в южнофранцузских лагерях и USC снабжала их потом одеждой и продовольствием. Сотни интернированных должны благодарить Фильда за свое здоровье и даже жизнь. Фильды принимали участие и в партийной работе. Его положение американца - руководителя международной благотворительной организации в Женеве и Марселе позволяло ему до оккупации вишистской Франции беспрепятственно пересекать границу и поэтому он мог оказывать необходимые курьерские услуги руководству групп швейцарских и южно-француских эмигрантов. Фильд помогал партии также и потому, что он в рамках USC финансово поддерживал распространение программы помощи беженцам на коммунистов-эмигрантов. Контакты между Фильдами и немецкими эмигрантами, как уже упоминалось, осуществлялись через Лео Бауэра в Женеве. Один эпизод, показавшийся тогда незначительным, позднее получил роковое значение. Осенью 1942 г. Фильд связал Лео Бауэра с Робертом Декстером, директором филиала USC в Лиссабоне. Декстер, одновременно бывший сотрудником американской разведывательной службы УСС, предложил Бауэру передавать УСС политическую и экономическую информацию о нацистской Германии. В качестве ответной услуги он пообещал оказывать немецким антифашистам финансовую помощь. Сотрудничество, как объяснил он Бауэру, послужило бы общим целям ускорить падение Гитлеровской Германии. Однако эта встреча не имела продолжения. Вскоре после второй беседы с Декстером Бауэр был арестован швейцарской полицией и это оборвало его связи с УСС. После оккупации Южной Франции марсельское бюро USC пришлось закрыть, однако Фильд продолжал помогать своим германским друзьям через свое женевское бюро и незадолго до окончания войны сумел оказать им последнюю услугу. Он использовал свое знакомство с Аланом Даллесом, директором отделения УСС в Берне для того, чтобы включить в формируемую УСС группу побольше коммунистов. Эта группа была направлена в Германию для того, чтобы заменить антифашистами распадающуюся нацистскую администрацию. После войны Фильд часто бывал в Германии и навещал своих знакомых по Франции и Швейцарии. Отчасти для того, чтобы выяснить возможность открытия в советской оккупационной зоне филиала своей организации, отчасти для того, чтобы попросить помочь ему устроиться в университет или исследовательский институт. Однако товарищи, в распоряжение которых во время войны Фильд великодушно предоставил все имеющиеся у него средства, не захотели или не смогли ему помочь. Он исчез из Германии и вернулся в Восточный Берлин из Будапешта как угрожающая тень процесса. Когда Тибор Соньи во время процесса Райка давал показания о германской группе, завербованной Фильдом, на службу американской разведки, один из периферийных членов этой группы уже сидел в камере будапештской штаб-квартиры AVH. Речь идет не о загадочной фройляйн Политцер, а о Иболье Штайнбергер, венгерской жене Берндта Штайнбергера. Этот молодой немецкий студент-экономист, входивший в эмигрантскую организацию КПГ в Швейцарии и там через своих венгерских товарищей познакомился с Ибольей. После войны они вдвоем вернулись в Лейпциг, где Штайнбергер закончил свою учебу. Весной 1949 г. его жена вместе с четырехлетним сыном поехала в Венгрию навестить своих родителей. Так получилось, что последнюю ночь перед возвращением она провела в квартире Андраша Кальмана, который именно в эту ночь был арестован службой госбезопасности. Через несколько часов полицейские вернулись , приказали ей одеться и увели ее с собой. Несмотря на длительные допросы фройляйн Штайнбергер не смогла сделать никаких разоблачений. Ее политическая роль была настолько незначительна, что московские "советники" дали венгерским органам госбезопасности указание не включать ее в секретный процесс против венгерской "швейцарской" группы и в конце концов ее в административном порядке без судебного разбирательства бросили в лагерь Кистарча и там интеринировали. Ее дело было передано восточно-берлинскому МВД. 9 июня 1949 г. Берндт Штайнбергер был арестован и доставлен в русскую следственную тюрьму Хохеншонхаузен. Он стал первой жертвой чистки, которая должна была привести к восточно-германскому сфабрикованному процессу. (см. Mitteilungsblatter des Informationsburos West от 9.4 до 3.12.1956). В момент ее ареста еще не было Германской Демократической Республики и, следовательно, никакой службы госбезопасности. Функции политической полиции выполняло управление внутренних дел Советской военной администрации в Германии, заграничная резидентура МВД, под руководством генерал-полковника Серова, принимавшего участие в чистках еще в 30-е годы. Политический комиссариат народной полиции, т.н. К5, руководимый своими советскими коллегами до основания ГДР 7 октября 1949 г. по существу выполнял вспомогательную роль. Параллельно с ним политическое карательной правосудие находилось в руках советского военного трибунала, который, разумеется играл только формальную роль и строго выполнял указания МВД. После основания государства изменилось и вскоре было создано министерство госбезопасности, вышедшее из К5, однако "особые случаи" по-прежнему оставались в ведении МВД и Советского Военного Трибунала, так что SSD и аппарат юстиции ГДР не вышел из роли подручных (о системе юстиции в SBZ и ГДР см. Fricke 1979, kap. 2, c. 109ff). "Заговор титоистских агентов" конечно был таким "особым случаем". Арестованный МВД Штайнбергер дополнил список немецких "шпионских групп", начатый Соньи и Фильдом. Подготовка к проведению "немецкого процесса Райка" началась. В отличие от сфабрикованных процессов в Софии и Будапеште германский вариант в мае 1948 г. еще не планировался. Причины этого очевидны: к этому времени еще функционировал Союзный Контрольный Совет для всей Германии, еще предстояло осуществить валютную реформу и блокаду Берлина, политическое будущее Германии - нейтралитет или участие в блоках - все еще не было определено. Судьба советской оккупационной зоны, а вместе с ней и судьба коммунистических лидеров Социалистической Единой Партии Германии (СЕПГ) могла рассматриваться в Москве только с геополитической, а не полицейской точки зрения. В отличие от стран народной демократии советская оккупационная зона была не сателлитом, управляемым из далекой Москвы, ее правитель сидел в Берлине, в Карлсхорсте. Лидеры СЕПГ напрямую получали приказы от советской военной администрации, их абсолютная покорность была так сказать административно обеспечена, не нужно было добиваться послушания и повиновения путем юридических построений. Однако история сталинских чисток развивалась по собственной динамике. В октябре 1948 г. картина Германии выглядела уже совершенно иначе: разделение произошло как факт, советско-американское противостояние привело к началу холодной войны. Процесс Райка поставил Ноэля Фильда в центр титоистско-империалистического заговора против Советской империи и волна ликвидаций, связанных с Фильдом, по требованию Берия, хотя и медленно, но неотвратимо приближалась к Берлину. С другой стороны создание двух немецких государств поставило на пути Берия непреодолимое препятствие: разделение наложило на него путы и ему пришлось ограничиться только восточной частью. Это противоречие поневоле привело к компромиссному решению, определявшему характер, охват и глубину первой фазы сталинской чистки в ГДР. После ареста Штайнбергера генерал-полковник Серов направил в сентябре 1949 г. Ульбрихту две директивы. В первой было приказано создать при Центральной Комиссии Партийного Контроля (ЦКПК) подкомиссию, которая должна была расследовать связи немецких коммунистов с Фильдов во время швейцарской эмиграции. Вторая директива предписывала Центральному Управлению Кадрами СЕПГ снять с важных партийных и государственных постов определенные группы лиц. К ним относились товарищи, которые провели долгое время в западном или югославском плену, или эмигрировали в западные страны и поэтому могли быть завербованы империалистами или титоистами (см. Stern/ 1957, c. 113ff). Серов также передал Ульбрихту составленный по протоколам Фильда, Соньи и Штайнбергера. список немецких эмигрантов, вернувшихся с Запада и подозреваемых в шпионаже. Особая подкомиссия ЦКПК под председательством Герты Геффке, доверенного лица МВД, опросила десятки средних и высших функционеров. Всем им пришлось писать длинные отчеты о своих связях с Фильдом - по сравнению с публичными "признаниями" процесса Райка - детская задачка. Большинство пыталось более или менее откровенно найти золотую середину, требуемую партией, выступили с самокритикой, что не сумели вовремя разглядеть истинную сущность Фильда и заверяли в том, что эти контакты служили исключительно интересам партии. Однако было три исключения. Мария Вайтерер осталась стойкой и написала о Ноэле и Герте Фильд: "Я знала их как честных и искренних людей и я не думаю, что их восхищение Советским Союзом было лживым. Я лично всегда чувствовала глубокую благодарность и уважение к обоим этим людям." (Цит. по Вrandt 1983, c. 187f). У Хайнса Бергманна, старого функционера КПГ, политический инстинкт по-видимому был лучше, чем у его интеллектуальных товарищей из бывшей швейцарской эмиграции: после беседы в подкомиссии, похожей на допрос в полиции, он бежал в Западный Берлин. Пауль Берц в конце концов выбрал другой выход. Как старый и опытный коммунист, член ЦК КПГ и заграничного руководства в Париже, он был фактическим руководителем швейцарской партийной группой и поэтому в первую очередь отвечал за контакты с Фильдом. Он не стал ожидать выводов подкомиссии и совершил самоубийство (см. ebd. c 188f). Параллельно и в тесном сотрудничестве с партийной подкомиссией шло тайное расследование советского МВД и его восточно-германских помощников SSD. Протоколы подкомиссии Геффке передавались в МВД; показания редактировались в нужном духе и из почти трех дюжин опрошенных были выбраны жертвы для сфабрикованного процесса. "Группу агентов" тайная полиция формировала более или менее случайно. Эрика Валлах о судьбе которой уже рассказано в Главе 3, в июне 1950 г. решила начать розыски своих приемных родителей, бесследно исчезнувших из Праги. Она позвонила из Парижа своему старому другу Лео Бауэру, который к этому времени стал главным редактором Восточно-германского радио (оправдывающий автопортрет см. в Kruger 1963, c. 73ff). Разговор был прослушан и МВД потребовало от него написать Эрике письмо с приглашением посетить Восточный Берлин. Бауэр под давлением зловещего тона своего допроса в ЦКПК согласился. Он очень хорошо знал, что ожидает Эрику, но решил, что для доказательства своей преданности партии это не слишком высокая цена (см. Brandt 1983, c. 190 ff). Для МВД предстоящий приезд Эрики Валлах был неожиданным подарком судьбы. Она должна была, как ее приемный отец в Будапеште, стать краеугольным камнем немецкого варианта агентурного сценария (см. потрясающее описание ее переживаний в Wallach 1969). Одновременно с этим Москва распорядилась начать политическую подготовку восточно-германского сфабрикованного процесса. На 3-м Съезде СЕПГ, который состоялся 20 - 24 июня 1950 г. президент государства Вильгельм Пик в своем отчетном докладе сказал: "Процесс Райка дал неопровержимые доказательства того, что Аллен Даллес и его помощники доверяли агентам, завербованным Фильдом, политические задания и что Фильд занимался подобной деятельностью и в группе немецких эмигрантов. Задача состоит в том, чтобы повысить бдительность партии и искоренить троцкистскую агентуру в наших рядах". В решениях Съезда партии было сказано: "Процесс Райка в Венгрии и Костова в Болгарии дали неопровержимые доказательства того, что клика Тито по заданию и за деньги англо-американского империализма развернула во всех демократических и миролюбивых странах разветвленную агентурную сеть, которая должна была обеспечить поджигателей войны грязным инструментом" (Neues Deutschland от 21.7.1950). 24 августа 1950 г. ЦК СЕПГ принял обширное постановление о связях бывшей германской политической эмиграции с руководителем Unitarian Service Cоmmitee Ноэлем Фильдом (перепечатано в Fricke 1971, c. 153ff). Оно представляло собой отредактированные в МВД и переведенные на партийный жаргон результаты работы особой подкомиссии ЦКПК: каждый контакт с Фильдом и USC теперь становился доказательством сотрудничества с американской разведывательной службой. Коммунистические функционеры, находившиеся в эмиграции, обвинялись в поддержке классового врага; недостаток у них бдительности позволил американским шпионам внедриться в ряды эмиграции и получать ценную партийную информацию. Одиннадцать допрошенных были названы в постановлении по имени. Четверо из них: Бруно Фурман, Ханс Тойбнер, Вальтер Белинг и Вольфганг Лангхофф были сняты со всех постов, семь остальных - Бруно Гольдхаммер, Вилли Крайкемайер, Пауль Меркер, Лекс Энде, Мария Вайтерер, "умерший к этому времени" Пауль Берц и "разоблаченный теперь, как долголетний американский агент" Лео Бауэр были исключены из партии. Бауэр, Гольдхаммер и Крайкемайер не могли прочитать постановление. Накануне они были арестованы и доставлены в новопостроенную политическую следственную тюрьму SSD на Шуманнштрассе в Берлине, куда теперь был доставлен допрашивавшийся почти год в русской тюрьме Штайнбергер. На следующий день к ним присоединился Фриц Шперлинг. При Гитлере он сначала был в концлагере, потом эмигрировал в Париж и в Швейцарию. В середине 1945 г. он вернулся в Баварию и там стал членом секретариата президиума КПГ и тем самым одним из самых влиятельных людей в партии. Для пополнения восточно-германской группы Фильда МВД потребовался представитель западной зоны. Оно дало Ульбрихту поручение вызвать Шперлинга по предлогом переговоров в ЦК в Восточный Берлин. Шперлинг приехал и 24 август был арестован. Два дня спустя Эрика Валлах приземлилась на западно-берлинском аэродроме Темпельхоф. Она позвонила Лео Бауэру и когда на звонок никто не ответил, она поехала в ЦК СЕПГ в Восточный Берлин в надежде что-нибудь узнать о судьбе своих приемных родителей и была арестована прямо на улице. В тот же день сотрудники SSD арестовали Гитту Бауэр, сестру Лео Бауэра, т. к. ее сестра Хильде Дубро случайно присутствовала при аресте, они и ее забрали с собой (см. Wallach 1969, c. 18ff; Bauer 1956, c. 409; Deutscheland Archiv N3/1971, c. 277ff). Здесь стоит упомянуть, что Курт Мюллер, начальник Шперлинга и второй по влиянию человек в верхушке КПГ уже 22 марта 1950 г. был вызван в ГДР и арестован. Ему была оказана сомнительная честь стать первым узником новой следственной тюрьмы SSD на Шуманнштрассе. В Веймарской Республике он был руководителем коммунистической молодежной организации. В 1931 г. партия направила его в Москву для того, чтобы там в германской секции Коминтерна он закончил свое обучение. Ему повезло: в годы, когда в сталинских чистках погибли или бесследно исчезли десятки функционеров Коминтерна, Мюллера только выслали в Горький. Весной 1934 г. он получил разрешение вернуться в Германию с заданием связаться с коммунистическим подпольем. Однако, его нелегальная деятельность длилась всего несколько месяцев. В сентябре он был арестован гестапо и провел одиннадцать лет в концлагере. В 1950 г. советская служба безопасности раскопала старые тома троцкистского Центра в Коминтерне, встретила там имя Мюллера и выбрала его в жертву "немецкого процесса Райка" (о Мюллере см. Der Spigel от 3.1.1957, с. 30ff). Мюллер и "фильдисты" стали ядром "группы агентов". Их допросы должны были забросить сеть, в которую фигура за фигурой должна была попасть вся "банда заговорщиков". Бауэр, Гольдхаммер, Крайкемайер, Шперлинг и Штайнбергер были сравнительно малозначительными коммунистическими функционерами, однако благодаря своим связям,они были многообещающим исходным материалом для большой охоты на "немецкого Райка". Эрике Валлах была определена центральная роль американского резидента, которая, как и ее приемный отец Ноэль Фильд, находясь на заднем плане, заманивала в империалистическую ловушку своих жертв. Пауль Меркер, самый видный коммунист получил партийный выговор. Это сравнительно мягкое наказание объясняется тем, что МВД еще не добилось от Бауэра и его товарищей достаточно убедительного материала для того, чтобы можно было арестовать члена Секретариата ЦК и Политбюро. МВД оставило его как резерв на следующий раз и его просто выслали в провинциальный городок, где он зарабатывал себе на жизнь, работая кельнером. Почему Мария Вайтерер и Лекс Энде были избавлены от ареста можно будет выяснить только после изучения архивов службы безопасности. Мария Вайтерер, которая после возвращения на Родину из эмиграции стала референтом ЦК по женскому вопросу, а позднее членом руководства Демократического Союза Женщин, после долгих мытарств смогла получить небольшое место бухгалтера. Лекс Энде, ставший после войны главным редактором центрального партийного органа "Neues Deutschland" был выслан в одну из нижнесаксонсих урановых шахт, где уже через несколько месяцев умер от тяжелых условий каторжного труда. Он стал после Берца второй смертельной жертвой чистки. В ближайшие месяцы заключенным пришлось на собственной шкуре узнать стандартные рецепты МВД, опробованные в будапештской и софийской следственных тюрьмах. Почти непрерывные ночные допросы с использованием известных методов физических и психических пыток шаг за шагом вели их к крушению. Теперь и речи не было о недостатке бдительности, о каких-либо хитроумных политическо - идеологических отклонениях; их нужно было заклеймить, как шпионов и преступников. Мюллеру пришлось признаться в том, что он уже с 1931 г. вместе с "троцкистским преступником" пресловутым Федотовым, готовил террористические планы убийства Молотова и других советских вождей. Для удлинения списка его грехов МВД использовало тайную встречу со Львом Седовым, сыном Троцкого, с которым Мюллер якобы обсуждал вопросы координирования антисоветской деятельность в Париже в 1934 г. перед своим возвращением в Германию. Для периода после освобождения его следователи указали новую роль. Они превратили Мюллера в агента британской Intelligence Service, на службе которой он должен был подрывать руководство председателя западно-германской компартии Макса Реймана, а позднее должен был препятствовать разоблачению и обличению преступной клики Тито в западно-германской коммунистической печати. Эти последние преступления образовали связующее звено между Мюллером и "фильдовскими жертвами". Эрика Валлах, Лео Бауэр и товарищи должны были признаться в том, что во время эмиграции они были завербованы Фильдом в агенты американских шпионских служб с заданием создать в Германии в рамках обширного титоистско-империалистического заговора агентурную сеть, изнутри разлагать КПГ и СЕПГ, способствовать проведению проамериканской политики, направленной против Советского Союза. Время от времени пытки сменялись благожелательными беседами с лицемерным участием к трагической судьбе своих жертв. Следователи обещали им прощение и снисхождение в обмен на полное признание. Для того, чтобы придать этому маневру с обменом больше веса, Эрих Мильх, статс-секретарь министерства госбезопасности, посетил своего старого товарища Лео Бауэра и воззвал к его преданности партии. Эрику Валах, которой, как она позднее писала, определили роль "супер Маты Хари", поскольку она своим искусством любви заманивала коммунистов на службу американцев посетил не только Мильх, но даже сам шеф МВД. После этого был сервирован роскошный ужин во время которого он пообещал ей немедленное освобождение как только она укажет имена агентурной сети (см. Wаllach 1968, c. 115ff). Основная концепция представляла собой копию будапештского образца, приспособленную к местным условиям. Она следовала тексту сценария Берия, на этот раз переведенному не на венгерский, а на немецкий язык. Однако были и отличия, исказившие исходную концепцию, обусловленные специфическим положением Восточной Германии. К моменту арестов ГДР было всего несколько месяцев и она находилась в переходном состоянии от советского военного управления к стране-сателлиту. Это особое положение ГДР в Советской империи в ходе допросов становилось все яснее. В отличие от народных демократий, в которых следствие вели местные органы госбезопасности, а московские "советники" действовали большей частью в тени, роль SSD ограничивалась положением вспомогательной полиции. МВД допрашивало и пытало своих жертв в советской следственной тюрьме в Карлсхорсте, но и в местах заключения SSD часто допросы проводили русские, которые не позволяли своим немецким подчиненным действовать самостоятельно. Однако решающим фактором было существование Федеративной Республики, разделение Германии. Двойная цель сталинского террора: подавление потенциальной оппозиции против советской гегемонии и исключение кадров, "зараженных" западным влиянием путем чистки партии и ареста "группы Фильда" была достигнута, но в Москве царила неуверенность допустим ли открытый сфабрикованный процесс в условиях разделения Германии с внешнеполитической точки зрения. Промедление Сталина и наложенные этим путы на МВД объясняют тот факт, что в отличии от схемы, применявшейся в народных демократиях, за первыми арестами не последовали дальнейшие, концентрически расширяющиеся волны арестов, что были названы по имени только сравнительно второстепенные партийные функционеры. Это также объясняет, почему в заявлении ЦК от 24 августа 1950 г. не было названо имя Франца Далема. Далем превосходно подходил к сталинской категории "подозрительных". Перед вступлением в КПГ он был членом Независимой социалистической партии, объявленной "троцкистской", сражался во время гражданской войны в Испании в Интербригаде, вместе с Меркером руководил заграничной организацией КПГ в Париже, был освобожден из концлагеря Маутхаузен американцами, еще со времени эмиграции он был тесно связан с арестованным Крайкеайером и высланным Л