екала, то решила - я не я буду, если не пойму, что тут творится. Ну и как-то ночью встала... штырек у меня был заготовлен славный такой... спустилась в подвал, думала - от страха умру.. все мне призраки да привидения мерещились... - И очень возможно, что была ты права, - заметил по ходу Фесс. - Если и впрямь там детей на жертвеннике распинали, то для неупокоенности это самое подходящее место... Но извини, я тебя перебил. - Рыцарь не может перебить стража, - очень серьезно возразила Рысь. - - Когда рыцарь осчастливит стража своим словом, дело стража - внимать. - Ох, оставь, пожалуйста, - вздохнул Фесс. - Давай дальше. - Дальше? А дальше, одан рыцарь, ничего особенного не было. Кирпичный каземат, в середине - камень белый, белее снега, честное слово! Никогда не думала, что такое бывает, что белизна такая случается... - Кровь? - быстро спросил Фесс. - Ни капельки. Камешек словно вчера из каменоломен. Отполирован до блеска, грани, кажется, резать могут. Ни пылинки, говорю, на нем не было. А по стенам всякий палаческий снаряд развешан. Тут тебе и щипцы, и скиннеры, и клещи, и клинья, и тиски, струбцины всякие... и вот они-то, одан рыцарь, все в кров были. Ни дерева, ни железа из-под крови не видно. Меня аж затрясло. - А почему ты решила, что это кровь? - Да что же я, как засохшая кровь выглядит, не знаю, одан? - А может, то краска была? - Ага, пятнами, струйками да потеками, хмыкнула Рысь. - Батюшка мой ремесла многие знал. Сам замки да запоры делал. Так что насмотрелась я в мастерской его. Знаю, как краска лежать должна... Но не это главное. Смерть я там почуяла, одан рыцарь, Смерть во плоти, и сидела она, Смерть эта, в том белом камне. Сидела и на меня смотрела. Нет, глаз ее я, конечно, не видела, но... - Рысь заметно вздрогнула. - Я чуть было в обморок не хлопнулась. Как не заорала благим матом, до сих пор не помню... - Если б заорала, то в Храм бы тебя точно не взяли - проницательно заметил Фесс. - Верно, одан рыцарь, а все говоришь, что к Храму никакого касательства не имеешь, - усмехнулась Рысь. - А будто своими глазами видел, когда меня Стоящий во Главе смотрел... - Погоди, до этого тоже дойдем, - махнул рукой Фесс. - Ты про жертвенник договаривай. - Слушаюсь, одан рыцарь. Так вот, после того как с той Смертью мы глазами столкнулись, я оттуда опрометью вылетела. Не помню, как до спален добралась. Ну и... ну и поняла, что больше мне тут не жить. Растолкала братиков, сестренку... других ребят, кого могла. Стала им объяснять... дура была, соплячка малолетняя. Конечно, ничего говорить нельзя было, а следовало просто поджечь там все, что гореть может. Тогда сами побежали б, быстрее ветра б понеслись. - Верно, - с горечью заметил Фесс. - И те, кто тебя слушал, тотчас помчались наушничать добрым дядям, которые кормят от пуза и разрешают весь день играть... - Угу, - кивнула Рысь. - Но, в общем, и тут смогла я их опередить. Сестренку на загривок, братиков в охапку - и бежать. - Что, вот так просто и бежать? - изумился Фесс. - А охрана как же? - Прощения прошу, но за кого меня принимает одан рыцарь? Мне хоть и семь лет тогда всего было, онако, с какого конца нож режет, я понимала. Пошла к караульщикам. Их там двое на воротах стояло внутри которые. "Что, - говорят, - не спишь, дева?" - "Не сплю, дядечки", - говорю. "А чего ж так, дева?" - "Сны недобрые снятся, дядечки. Страшные". - "Ну, коли страшные, надо отца Климента позвать. Он у нас по снам дока. Позвать, дева?" - "Да нет, дядечки не надо святого человека тревожить. Можно я с вами тут посижу?" - "Отчего ж не посидеть? Посиди, дева..." Ну, я и... посидела, в общем. Щеки Рыси раскраснелись, глаза сделались совершенно бешеными. Она словно вновь наяву проживала ту самую ночь... - Ну, я уселась... у камина. Там у них камин был, в караулке. Большой такой, и всегда они в нем огонь жгли, хотя лето теплое было... Я у камина притулилась, глаза прикрыла. А нож в рукаве прятала, у меня кожушок был такой, кожаный, хороший... Они сперва на меня глазели, потом, само собой, привыкли. Свой разговор завели. Там ведь не такая стража была, на внутренних-то створках, что ни на миг взгляд от ворот не отводила. Никто и никогда выбраться оттуда не пытался... зачем? Малолеткам и в голову не приходило, что там что-то плохое затеваться может. Вот... ну и... посидела я так, посидела, встала тихонько, к дверям пошла. Точнее, вид сделала, что пошла. А сама... Она внезапно и резко махнула рукой. Точнее, не махнула, а проделала что-то навроде отмашного режущего удара, и проделала так, что оторопевший Фесс словно бы наяву увидел вскрытое стремительным движением горло караульного, раширенные глаза второго, тянущуюся к оружию руку - и серебристую рыбку ножа, вторично мелькнувшего в воздухе, с тем чтобы вонзиться точно в незащищенное горло стражника. - У тебя был дар, - тихо проговорил Фесс, в упор глядя на Рысь. - Ты - боец... от Света или от Тьмы, не знаю уж, или от Спасителя, кто их тут разберет... Потому тебя в Храм и взяли... - Верно говорит одан рыцарь, - кивнула Рысь. - Был дар. И есть. Но меньше, чем у одана рыцаря... - Рысь, хватит меня оданить. У меня имя есть, и я его тебе называл. Договорились? - Слушаюсь, одан рыцарь... Фесс. Ну вот, я малышню сгребла, калитку этак тихонько отворила... - А как же стража внешняя? - не удержался Фесс. - Стража внешняя - они да... их там шестеро, все при самобоях, вмиг бы стрелами истыкали, что твою ежиху. Но там ведь как было - караулка их бойницами в поле смотрела, не назад, так что я братиков с сестренкой в ров спихнула - он там неглубокий был, сухой, разве что крапивы много - и сама следом. - И что же, не заметили тебя? - удивился Фесс. - Какое там "не заметили"! Заметили, конечно. И погнались. Тревогу по всей форме подняли. Я думала - небо и землю перевернут. Ну и... - Ну и все равно не догнали? - Меня. - Рысь внезапно шмыгнула носом. - Меня не догнали. Ушла я. Ловкая была, хитрая, что твоя ласка. А вот братиков, сестренку - их схватили. Схватили, и... в общем, думаю, недолго они после этого жили, - мрачно окончила Рысь, опуская голову. - Их схватили, а я как-то убежала. Убежала и долго бежала. Ох, долгонько, пока в Храме не остановилась. - А как же ты добралась-то туда? - спросил некромант. История, которую рассказывала Рысь, казалась все-таки невероятной. На мечах она билась совершенно, не хорошо, не отлично, а именно совершенно, и Фесс с трудом мог представить себе местного воителя, который смог бы устоять перед ней. То, что ему удалось выбить из ее рук оружие, как он теперь понимал, все-таки было случайностью. Скорее всего, продлись бой еще полминуты - Рысь вполне могла бы взять верх. - А я туда, в общем-то, и не добиралась, - простодушно призналась воительница. - Бежала я, сама зная куда. Вынесло меня к тракту, ну, тому, что из Эгеста на юг ведет, в аркинские пределы. По нему гномы ходят, караваны из Железного Хребта водят. На такой их караван я и натолкнулась. - И они тебя приняли? Взяли с собой? - недоверчиво поднял брови Фесс. Гномы отличались сварливым и не слишком дружелюбным характером. И уж тем более трудно было вообразить, чтобы их отряд прихватил с собой беспризорную человеческую девчонку. Тут недалеко было и до очень серьезных неприятностей с Инквизицией, чего гномы, в громадном большинстве своем, избегали. Сугутор, разумеется, в это большинство не входил. - Как же! Держи карман шире! - фыркнула Рысь. - Ох, виновата, одан Фесс, вырвалось! Стали бы они мне помогать! Не-ет, у них в охране один воин Храма отыскался. Он-то меня и взял с собой. - Воин Храма - в простых охранниках? - поразился Фесс. Судя по тому, что он слыхал о Храме, его ассасины преследовали какие-то свои, мало понятные для прочих смертных цели, но вот чтобы наниматься в охрану к скупым и прижимистым гномам - такое он себе мог представить с трудом. - Угу, - кивнула Рысь. - В простых охранниках. Задание у него было такое. А что, почему, отчего - я не знаю и никогда не узнаю, наверное. Потому что он погиб. - Погиб? - изумился Фесс. Если судить по Рыси, то, чтобы справиться с воином Храма, требовалась по меньшей мере добрая армия. - Погиб, - печально кивнула девушка. - Отравили. Даже воин Храма должен хотя бы изредка есть и пить, вот в чем загвоздка. - Погоди, не забегай вперед, - опомнился некромант. - Так, а что случилось, когда ты на гномов на ткнулась? - Что-что, сперва они все дружно заорали, что пащенок им тут не нужен и что меня надо срочно сдать первому попавшемуся старосте или священнику, смотря по тому, кто попадется первым. А один не гном, нет, человек тоже из охранников, сказал, что сдать старосте они меня всегда успеют и что для начала не мешало бы бедным усталым солдатам немножечко позабавиться... - Н-да, - вырвалось у Фесса. - М-мерзавцы. - Совершенно согласна с оданом. Но тогда я еще ничего не понимала. И когда этот дядька меня схватил - до сих пор запах его махорки помню! - я ему ка-ак засветила между глаз рукояткой ножа. - Рукояткой ножа? - поразился некромант. - Неудобно же... - Я его убивать не хотела, - пояснила Рысь. - И что-то мне словно как подсказало - руку вот эдак выкрути, потому что иначе ему железо между глаз вгонишь... - А потом? - жадно спросил Фесс. - Потом... потом верзила завопил, что соплячка оставила его без глаза и что ее надо немедля вздернуть на ближайшей осине. И... полез ко мне. А я - я ему кинулась в ноги и жилу подколенную посекла. - Ишь ты... - вырвалось у Фесс. Да, теперь он начинал понимать того неведомого храмового ассасина. - Угу. Ну и... тот воин за меня заступился. Думаю, он бы и так за меня вступился, но я стала драться, и он решил посмотреть, что из этого выйдет. И... уверовал. Что из меня толк выйдет то есть. Короче, он просто встал рядом со мной... мечи обнажил, оба, он, как и я, Две сабли носил, только потяжелее да подлиннее, и говорит эдак спокойно-преспокойно: мол, кто эту девочку хоть пальцем тронет, будет иметь дело с ним и пусть заранее место на погосте оплачивает. - Рысь внезапно хихикнула. - Никто ему прекословить не стал. Верно, знали... Короче, наутро мы с караваном уже шли на юг. Я ехала у него на седле и была страшно горда собой. Вот только о братиках плакала... - Она вздохнула, поджимая и прикусывая губы. - В Эгесте гномы с нами рассчитались, мы сели на корабль, что плыл в Салладор. Я допытывалась у своего спасителя, куда мы едем, но он только отвечал, что мы едем к нему домой и что мне там будет хорошо. Я испугалась, попыталась сбежать... дура была, понятное дело. В бегах пробыла ровно полдня, это как раз до отплытия было. Он меня нашел, бить не стал, просто посадил на цепочку. Думаю, он не слишком-то умел обращаться с маленькими девчонками. Плыть мне понравилось. Море синее такое, спокойное... дельфины играют, рыбы летучие... хорошо! Воин ничего от меня не хотел, кормил вволю и все говорил, что судьбу мою решат хорошие и мудрые люди и что мне нечего бояться. Так оно и случилось... но я все равно боялась. В Салладоре-то мы и попали в беду. Сошли с корабля, воин нанял лошадей... вышли в путь, ехали весь день, жарко было, остановились на ночлег, место вроде было хорошее... постоялый двор "Три колодца". Там его и отравили. Не знаю, кто, не знаю, как... утром нашли его, весь синий, опух, изо рта нечистота сочится... В общем, оказалась я одна-одинешенька посреди чужой страны, речи салладорской не знаю, я ж тогда, само собой, только по-нашенски и могла... Что делать? Хорошо еще, воин меня всю дорогу учил - мол, если со мной что случится, возьми Путевой Камень и делай, что он тебе покажет. Дал мне... специально, словно предчувствовал что... Ну, тот камень, как и положено, мне дорогу и показал. Хотя лиха я в Салладоре хлебнула. Один раз даже в гарем угодила. - Она засмеялась. - Мало тому придурку не показалось, когда меня в постель потащили. - Сколько ж жен его в ту ночь овдовело? - деловито осведомился Фесс. - Думаю, их там штук тридцать было, - в тон ему хохотнула Рысь. - Вогнала этому козлу похотливому шпильку в висок, и вся недолга. Забрала золото, сколько смогла унести, одежонку, оружие... Купила место в караване, что за Восточную Стену шел... - Купила? - в который уже раз поразился Фесс. В его представлении семилетние девочки, и обликом, и речью разительно отличающиеся от коренных салладорцев, должны были оказаться отнюдь не в купеческом караване, а на рабском рынке и затем - в гареме или борделе. - Купила, - кивнула Рысь. - Мир не без добрых людей. За деньги все, что угодно, сделают. Я нашла одного поэта... чудака и мечтателя... он читал свои рубайи на рынке зевакам... в чайханах.. словом, где только мог. Бедствовал, конечно же... потому что не желал жить с крысами по- крысиному. Я искала честного, который не полез бы тотчас к моему золотишку, которое я из того гарема вынесла. А с поэтом мне повезло. Он ведь тоже был не совсем как бы здешний - из Мекампа, а родной у него - эбинский. Так я его и нашла - его стали гнильем закидывать, те, кому не понравилось, что у него все больше любовь небесная да воздушная в стихах, а им хотелось, чтобы точно все сказано было б - кто, кому, как и сколько раз засадил... - Она усмехнулась. - Он по-нашему ругаться стал... Короче, он стал моим "отцом", я - его "дочкой", и никто никаких вопросов больше не задавал. В общем, он мне и помог до Храма добраться. Золото все я ему потом отдала, да и Стоящий во Главе его не обидел... так что хочу я верить, что все наладилось потом у того поэта, потому что это был первый хороший по-настоящему человек, которого я встретила, пока до Храма добираюсь. Ну а в Храме... там меня сразу в оборот взяли. Поскольку у меня был Камень Пути, это значило, что какой-то воин меня сюда послал. Короче, дали мне веревку, бросили в загон и пару псов боевых выпустили. Проверяли, понятное дело. - И... что же... ты их... того? - медленно выговорил Фесс. - Угу, - кивнула Рысь. - Спросишь как, одан Фесс? Не знаю, наверное, жить очень уж хотела. За родителей отомстить. Но это уже потом пришло. Тогда я только радовалась, что наконец-то оказалась дома... - Она мечтательно улыбнулась. - В Храме хорошо было. Нет правда. У меня приятели там были... подруги... с мальчишками играли... весело было, и учиться тоже. Хотя конечно, нелегко. Но это та нелегкость, которая тебе гонору прибавляет, а не к земле пригнетает. Ну... вот так время и прошло. Выучилась я. И настало время... настало время Испытания. Ну, одану рыцарю об этом рассказывать не надо. Фесс скрипнул зубами. Да, да, конечно. Не надо. Он ведь рыцарь Храма, он не может не знать. Тьма б побрала эту глупую уверенность! - Я Испытания не выдержала, - после паузы ровным, тщательно удерживаемым голосом сказала Рысь. - Провалила. Не смогла. Мои убийства не удовлетворили Силу Храма. Я вернулась... и услыхала, что отныне мой удел - участь храмовой рабыни, как всегда происходит с теми, кто не выдержал Испытания... - Но, конечно, храмовой рабыней ты не стала, - заметил Фесс. - Не стала, - кивнула Рысь. - Сбежала. А ты знаешь, одан рыцарь, что происходит с теми, кто не подчинился воле Храма... - Догадываюсь, - мрачно пробормотал Фесс. Ясно, что ничего хорошего отступников не ждало. - Послали ли за мной погоню, нет ли - я не знаю, - призналась Рысь. - Я ведь сбежала вообще налегке, без ничего, ничего из Храма не взяла. Добралась до Салладора... чуть пустыне душу не отдала. Салладорский я к тому времени уже лучше эбинского знала, нашла работу... - Угу, работу, - хмыкнул Фесс. - И скольких ж в Серые Пределы отправила? - Да что греха таить, многих, - вздохнула Рысь. - С кем только не связывалась. И со жрецами салладорскими, и с ворами местными... и для тех, и для других убивала, кто больше заплатит. Хвастаться не хочу, но ни один от меня не ушел... конечно, можно сказать - мол, чем уж тут хвастаться - невинных убивать... правда, между нами будь сказано, од... Фесс, что такие там мерзавцы грызлись, что, право же, тот, кто их в Серые Пределы слал, большое дело делал. - Да разве ж я тебя сужу? - поспешно сказал Фесс. - Нет... ну, короче, в свой черед решила я, что слишком уж тяжкую память я по себе в Салладоре оставлю, да и от Храма лучше куда подальше убраться. Я и так там почти месяц провела. "И Храм за целый месяц не нашел одну беглянку?" - усомнился про себя Фесс, но вслух решил этого не высказывать. - Опять же села на корабль... хорошая имперская галера была, "Медуза" называлась... поплыли в Эгест. Да только... по пути неприятность случилась. - Вследствие чего хорошая имперская галера "Медуза" отправилась на дно морское? - хмыкнул Фесс. - Угу, - вновь кивнула воительница. - Только это не из-за меня. Инквизиторы. В аркинской гавани. Капитан, оказывается, оттуда девиц гулящих втайне вывозил, которых эти спятившие отцы святые жечь и топить взялись... Ну, тут и случилась у нас заминка. - И пирсы сделались красны от крови, и ноги скользили по доскам палубы - так густо залила ее кровь, - подвывая, процитировал Фесс. - Точно, - бесхитростно кивнула Рысь. - Только у них, у гадов, катапульты оказались, а ядра с жидким огнем я сбивать не умею. Короче, пришлось мне домой через Аркин пробираться. Пробралась... а там уже август. Надо к зиме готовиться, укрывище какое-никакое искать. Набрела на эту деревеньку, где мы с тобой встретились. Объяснила старосте, что он теперь должен делать, если не желает со своей женилкой расстаться. Брала я с них по совести, не дорого совсем, и, главное, за что мне платили, то делала. Разбойников в болотах повывела, завелась там Нелюдь какая-то - тоже покрошила, долго ли умеючи?.. - Погоди, погоди, что ты такое делала? - поднял брови Фесс. - Да ничего особенного. Деньги с этих обалдуев за защиту собирала, - не моргнув глазом ответила Рысь. - За защиту, - хмыкнул Фесс. Яснее ясного, что бой-девка просто запугала несчастных крестьян до полусмерти, причем, как видно, боялись они ее больше, чем баронов и отцов-инквизиторов. - Конечно, за защиту, - усмехнулась девушка. - Не торопился бы ты так, одан Фесс, показала бы тебе головы... хорошие такие головы, прокопченные - я их старосте по счету сдавала, иначе он, сквалыга эдакая, платить отказывался, а резать его мне было все же как-то не с руки. Кого у меня там только нет! И разбойники, и мытари-мздоимцы, и приказчики купеческие, что мужиков моих спаивали да все зерно подчистую вывозили, по грошу за мешок рассчитываясь, и баронские егеря, что посевы травили, и даже сынок один баронский был, что деревенскую девку опозорил. Вот только до самих баронов я не добралась, экая досада, не добралась, да... ну ничего, еще доберемся. - Понятно, - вздохнул Фесс. - Ну, интересное дело, где ж там этот Джайлз? - прибавил он, когда молчание стало неприлично затягиваться. Рысь молчала, низко опустив голову, наверное, ей сейчас тоже было несладко после такой исповеди... - Легок на помине, - проворчала Рысь, внезапно поднимая глаза. Сверху на склоне слышались торопливые шаги - Эбенезер не утруждал себя выбором дороги, можно сказать, ломился напрямик или, что еще вернее, - почти что катился кубарем. - Некромант! Некромант! - задыхаясь, подбежал к ним маг Воздуха. - Фесс, там... впереди засада. Я точно знаю, я уверен, ветер открыл мне их лица... это инквизиторы, две дюжины, какой-то сборный отряд... и еще с ними десяток баронских дружинников, герб - красный вепрь на черном поле... они перегородили тракт рогатками, засели по обе стороны, там ивняк густой ну, сейчас облетевший, конечно... - Молодец, Эбенезер, - вздохнул некромант, несильно хлопнув чародея по плечу. - Молодец, увидел все, что надо... интересно вот только, а они не заметили, что ты за ними следил? Как думаешь, мастера магии Спасителя там имелись? Джайлз с сомнением покачал головой: - Едва ли, некромант. Я бы почувствовал. Заклятье мое преград не встретило, ветер проникал всюду, куда только должен... Нет, будь там с ними хоть один магистр святого искусства, мне бы так просто это не далось... - Хотелось б тебе поверить, - кивнул Фесс. - Можешь точно указать, где они засели? - Могу, - кивнул Джайлз. - Мы ведь... мы ведь не собираемся с ними драться? Мы ведь просто обойдем их по лесу, правда?.. - Ты-то, может, и обойдешь, если Рысь тебя через топи проводит. А мне с телегой и ранеными другого пути нет, как только им в лоб идти, - рыкнул в ответ Фесс. - Ты головой-то думай, Эбенезер, - ну куда мне с таким грузом еще в обходы по топям пускаться?.. - Раненых можно на носилках перенести, - упорно возразил маг Воздуха. - Мы бы с тобой несли, а Рысь бы оставшегося охраняла... - А потом как? Где мы новую телегу возьмем? Или вернемся и инквизиторов вежливо эдак попросим - мол, пропустите, пожалуйста, мы от отца-экзекутора преподобного Этлау ноги уносим, не оттащите ли вы, господа хорошие, эти ваши рогатки, они нам проехать мешают? - язвительно бросила Рысь. - В другой деревне купим... - опустил голову Джайлз. - А, да что с ним говорить! - пренебрежительно махнула рукой Рысь. Все ее былое кокетство как рукой сняло. Перед Фессом стояла истинная воительница, для которой идти в обход и ломать ноги по топям и болотам хуже отчаянного и почти что безнадежного боя. - Трусит он, яснее ясного. Знаешь, чародей, как у нас с трусами поступали?.. - Погоди, Рысь, - остановил некромант свою не на шутку рассвирепевшую спутницу. - Погоди. Джайлз не трус. Не оскорбляй его. Я видел его в бою и знаю, что, если надо, он не отступит. Так ведь, Эбенезер? Просто ему не очень нравится, что мы собираемся драться с инквизиторами... - Мне это совсем не нравится, - проворчал молодой маг, стараясь сделать вид, что слова Рыси ему совершенно безразличны. - Они не сделали нам ничего плохого. Нельзя карать любого из святых братьев только за то, что мы... э-э-э... не сошлись характерами с преподобным Этлау... - Джайлз, - брови Фесса нахмурились. - У тебя, наверное, что-то с памятью. Ты забыл, какие славные костерки приготовил для нас троих преподобный отец-экзекутор, наверное, ты запамятовал строчки приговора, который тот же преподобный успел зачитать. И ты, видимо, полагаешь, что я потащу раненых, бесчувственных орка и гнома через зимние болота?.. - Воистину так, одан рыцарь! - немедленно поддакнула Рысь. - Нет, но... - начал было Джайлз, однако тут Фесс уже не выдержал: - Ты пойдешь вместе с нами. Понял меня, маг? Вместе с нами. Будешь прикрывать раненых. Больше ничего от тебя не требуется. Отклонить ветром летящие стрелы, надеюсь, сумеешь? Остальное мы сделаем сами. С Рысью. Правильно я говорю, Рысь? - Воистину так, одан рыцарь! - снова браво гаркнула воительница. - Заладила... - усмехнулся Фесс. - Ну так вот Джайлз, если я увижу, что ты все-таки намочил штаны и струсил или, паче того, собираешься купить себе прощение тем, что выдашь нас отцам-экзекуторам, то, клянусь Тьмой, ты у меня узнаешь, что такое истинная некромантия!.. Внезапно налетевший ледяной ветер взвил полы темного плаща. Янтарное навершие посоха в руке Фесса ярко полыхнуло, резкий, колючий свет хлестнул Джайлза по глазам, так что ему даже пришлось прикрыться рукой. На миг - знал Фесс - перед волшебником Воздуха распахнулись неведомые бездны Серых Пределов, кошмары и ужасы которых не поддаются описанию, ибо человеческие языки слишком бедны и не имеют необходимых понятий. Лицо Джайлза исказилось. Взор остановился, казалось, маг отчаянно пытается отвести глаза от чего-то непредставимо страшного, последней и неотвратимой гибели, неумолимо надвигавшейся из бездны... И через миг все кончилось. - Хватит, - устало сказал Фесс, опуская посох. - Поговорили, покричали, душу отвели - и хватит. Джайлз, мы прорвемся все вместе - или не прорвется никто. Я обещал, что буду тебя защищать, - и не собираюсь спокойно смотреть, как тебе сунут крюк под ребро и вздернут на подходящем столбе, как зарезанного барана. Только ты, в отличие от барана, будешь умирать долго. Ну, так ты идешь? Или предпочтешь остаться и сам попытаешь свою судьбу? В таком случае я бы тебе посоветовал отправиться немедля в Ордос. Не в Эгест, не в Аркин - в Ордос. Только там У тебя еще есть шанс уцелеть. Иначе же я не дам за твою голову и дохлой крысы. Ты понял .меня, коллега? Несколько секунд Джайлз молчал. Потом поднял голову, взглянул в глаза Фессу - и некромант чуть было не вздрогнул. Во взоре Воздушного мага ему почудились глаза саттарской ведьмы - вот так же точно она смотрела на него, тщетно надеясь на защиту и спасение... Джайлз первым отвел глаза. - Мы пойдем все вместе, некромант, - глухо выговорил он и отвернулся. И потом до самой горловины они не услышали от него ни единого слова. ИНТЕРЛЮДИЯ 4 СЛЕД ВИДЯЩЕЙ Солнце. Какое же тут солнце, настоящее, жгучее и пронзающее. Какой тут воздух, пропитанный мириадами запахов, где совершенно не чувствуется дыма пожарищ или вони отхожих мест. Какие здесь леса, где деревья уходят в самое поднебесье, а взрослому и высокорослому воину нужно сделать почти полсотни добрых шагов, чтобы обогнуть кругом необъятно громадный ствол. Какие тут цветы, размером с человеческую голову, и как они пахнут - в Мельине никто и не подозревал, что такие вообще бывают. Какие тут птицы - сами словно летучие цветы. Какие тут речки - звонкие, прозрачные, чистые, украшенные кружевами водных трав, с неумолчным стрекотом каких-то местных цикад, рассевшихся по длинным, окунающимся в поток листьям... Какое тут небо - никогда не знавшее и следа Смертного Ливня. Какая тут земля - по которой так легко ступать, потому что она, земля, не предала, в целости и сохранности сберегла для него след Видящей. Сеамни Оэктаканн, Тайде, Видящей народа Дану, единственной женщины Императора Мельина. Похищенной неведомой призрачной тварью, утащившей Дану в Разлом, куда за ней, отринув Империю, забыв про трон, последовал Император. Разлом, чудовищный шрам, оставленный бушевавшей в его родном мире магической войной, привел его сюда, под неведомое солнце, на неведомые берега, в океаны чужого воздуха, навстречу неведомым опасностям и врагам - однако Императору до этого не было дела. Он смотрел вокруг, он неумело наслаждался окружавшей его живой красотой - но при этом он шел по следу. По четкому следу Тайде. Разумеется, этот след не имел ничего общего с отпечатками ног на влажном песке - след был, конечно же, магическим. Ярость Деревянного Меча, Иммельсторна, оружия возмездия народа Дану, едва не разорвавшая в клочья родной мир Императора, оставила слишком глубокие ожоги на душе девушки-Дану, вчерашней рабыни, носившей позорный ошейник. Именно ярость отравила то, что могло составить счастье двух душ - человеческой и Дану - в невообразимо далеком ныне мире Мельина. Тайде не могла остановиться. Слишком близко подошла она к тем самым пропастям и безднам, заглянуть в которые не осмелится ни один маг. Туда, где, за тонким, хрупким барьером неведомых сил, ярятся дикие, безумные создания, в чьей власти рвать плоть миров так же легко, как человеку - мягкую краюху теплого хлеба. И она словно бы ждала возмездия - за недозволенную даже Перворожденному смелость. Ждала с того самого мига, когда на смертном поле под Мельином судьба властно вырвала ее, опьяненную жаждой убийства хумансов, из рядов войска Дану и бросила навстречу ему, Императору, предводителю ее злейших врагов... Там, на поле битвы, и началась их любовь. Император шел быстро. Он оказался в новом мире не совсем, конечно, чтобы налегке, но все-таки без больших запасов. Ему пришлось смастерить себе лук и острогу - стрелы сбивали с ветвей больших сине-алых птиц, которых Император целиком запекал в углях, осторога вонзалась в темнопятнистые спины рыб, обитавших в попадавшихся на дороге Императора речках. Конечно, в теплых, кишащих мелкой живностью лесах хватало и иных обитателей, из того разряда, что предпочитают плоть каким-то там веткам и коре. Императору встретились и они. Однако громадный, причудливо раскрашенный тигр с торчащими из верхней челюсти исполинскими, сабельной длины, клыками только зарычал на странного пришельца, вскинувшего вверх сжатый левый кулак, на котором красовалась, матово поблескивая, магическая белая латная перчатка, дар странного и коварного племени Созидателей Пути... Тигр внезапно поджал хвост и как-то робко, бочком, бочком, поспешно убрался в заросли, не сделав и попытки напасть. Магия латной перчатки была все еще жива, несмотря на чужое небо и чужое солнце на нем. Люди Императору не встречались. Дикие чащобы пересекали не просеки, а звериные тропы. Здесь не гулял топор дровосека, рыбаки не закидывали сети в здешние озера, и на господствующих высотах не высились дозорные вышки с бдительной и неусыпной стражей. Император был один в девственных лесах; у него - наверное, впервые в жизни - не было явного и открытого врага. Он боролся с расстояниями, но сильные ноги не подводили - за день он покрывал до десятка лиг. Он ничему не удивлялся. Ни тому, что может дышать воздухом чужого мира так же, как в своем, что земная тяга здесь такая же, как в Мельине, что здесь такое же солнце, а по ночам на небосвод величественно выплывает большая луна - правда, в отличие от ночного светила Мельина, здешняя луна имела какой-то оранжеватый оттенок и по-другому расположенные пятна - собственно говоря, только это и убеждало Императора, что он именно в чужом мире, а не где-нибудь на задворках Мельина. След он чувствовал постоянно. Чувствовал боль отчаяние и ужас Тайде и мысленно по десять раз на дню давал себе страшную клятву отомстить ее похитителям так, что их крики и вид их мук заставят содрогнуться и небо, и землю. Насколько мог судить Император, существо, похитившее Тайде, направлялось на северо-запад - опять же, если принять, что стороны света здесь расположены точно так же, как и в Мельине. Разумеется, его появление не могло пройти незамеченным - и притом не только неразумными хищниками, видевшими в нем только странную двуногую добычу, ходячий кусок мяса. Леса кишели и бесплотными существами - иные из них были совершенно безопасны и сами первыми улепетывали с его дороги, как, например, мелкие лесные духи, обитатели крон и подкореньев; другие долго тянулись за ним, жадно пялились в спину, выжидая удобного момента, чтобы напасть. Таким он, когда кончалось терпение, просто показывал белую перчатку, до сих пор полную нерастраченной магической силы, - и лесные тени поспешно отступали, втягиваясь обратно в свои дупла, забиваясь в логова и бормоча ему вслед всякие нелестные слова. Но, разумеется, ни один из них не решился предложить ему честный бой - или хотя бы ударить в спину. Был седьмой день его пути сквозь леса, когда ему наконец встретилась живая душа - хотя вернее будет сказать, что душа-то как раз была более чем мертвой. Уже со вчерашнего дня Император чувствовал за собой слежку, и на сей раз это был не какой-нибудь мелкий лесной призрак. Нет, за Императором шел некто, не обделенный ни силой, ни хитростью, ни отчаянностью. Внимательный, чуткий и осторожный. Такой не попадется в простенькую ловушку наподобие ловчей ямы, не стоит даже и пробовать - только зря дашь ему понять, что ты настороже и ожидаешь нападения. Император шел как ни в чем не бывало - но правая рука его не отрывалась от белой кости, плотно облегавшей левый кулак. Самое надежное оружие, вернее меча и стрелы. Судя по всему, обитатели этого мира тоже это чувствуют - иначе уже давно попытали бы счастья. Этот седьмой день выдался труднее предыдущих. Местность начала понижаться, величественные лесные исполины и твердая почва под ногами уступали место мягко хлюпающему покрову болотных трав, источавших дурманные пряные ароматы. Замелькали черные лужи, где буйно цвели невиданных размеров громадные кувшинки и лилии - точнее, цветы, очень похожие на кувшинки и лилии. Замельтешила мелкая болотная живность, всякие там лягушки и ящерицы; тонкие оранжево-черные змейки деловито засновали среди зарослей тростника, на густых лианах с мясистыми зеленоватыми листьями расселись какие-то странного вида пичуги, точнее, не птицы даже, а что-то вроде не то лягух, не то ящериц с крыльями, словно позаимствованными у летучих мышей. Голубые, красные, розовые хищные цветы охотились за толкавшимися в воздухе насекомыми. Из зарослей, там, где странные местные родственники ветвистого бамбука были переплетены лианами настолько густо, что не оставалось и малейшего прохода, то и дело раздавались необычные вздыхающе-чавкающие звуки, а время от времени долетали глухой рев и плеск, словно там в болотной жиже ворочалось и рычало какое-то животное. Император обнажил меч. Самым разумным было бы вырубить себе надежный и толстый шест - не очень-то благоразумно разгуливать по топям неведомой глубины в тяжелых пластинчатых латах, но Император чувствовал - со здешними обитателями спор будут решать мгновения, и их может не оказаться - не оказаться на то, чтобы успеть бросить слегу и вырвать оружие из ножен. Изрядно выбившись из сил. Император одолел примерно полторы лиги и остановился отдохнуть на небольшом островке посреди бескрайних густо заросших топей. Островок этот казался последним форпостом настоящих лесов, оставшихся за спиной Императора, - здесь к небесам поднималось одно-единственное, но зато настоящее дерево из тех, что не обойдешь и за пятьдесят шагов. Император с наслаждением выбрался на твердую землю. Впереди среди живых зеленых берегов текла неширокая речка, вся покрытая громадными, как пиршественное блюдо, плоскими листьями лилий с острыми загнутыми краями - ну точно блюда, срывай и подавай на стол! Как перебраться через речку - тоже задачка, но об этом он подумает после. Отдохнуть, отдохнуть, отдохнуть... Он даже не стал разжигать костра, что раньше делал всегда - не для того, чтобы согреться, а на тот случай, если пожалует кто незваный. Просто привалился спиной к теплому шершавому стволу, положив меч поперек колен. Прикрыл глаза. Со стороны могло показаться, что усталый путник просто беспечно спит. Впереди послышался осторожный шорох, на самом пределе доступного человеческому уху. Такое не под силу даже зверю. Даже тигр не может подобраться к жертве совершенно бесшумно. И девятьсот девяносто девять из тысячи не услышали бы этот едва различимый шорох. Однако Император был именно тем самым, тысячным. Он не пошевелился. Только голова его чуть-чуть завалилась набок - словно сон окончательно сморил беспечного странника. Упруго толкнулся в лицо воздух. Тварь - кем бы она ни была - потеряла терпение и прыгнула вперед. Теперь Император ощутил и ее голод - страшный, мучительный, нечеловеческий, но и отнюдь не звериный. Меч не поможет, понял он. Время словно бы остановилось. Продолжался прыжок твари, а Император с какой-то злой, кровожадной радостью (наконец-то настоящая схватка!) перекатился через плечо в сторону - доспехи ладил настоящий мастер своего дела, и подвижные сочленения допускали и не такие фокусы - и вскинул сжатую в кулак левую руку. Незачем рисковать необходимостью повторных ударов. Как говаривал один из великих полководцев древности, первый и последний маршал Империи, Тригг из Дельбара: "Бить так бить!" Императора охватила волна яростного жара, выплеснувшаяся сила опалила его самого - зато в ушах музыкой раздался истошный, пронзительный, поднимающийся до высот полной неслышимости не то вопль, не то визг твари. Упредивший удар смял ее, отбросил далеко в болото, словно изломанную куклу, и там оставил. Правда, оставил живой, а должен был - по вложенным Императором в удар силе и ненависти - испепелить и развеять по четырем им же вызванным ветрам. Только теперь Император открыл глаза. Шагах в двадцати от него, в болоте на ровном зеленом ковре, среди многоцветных цветочных венчиков, возникла рваная черная дыра, где сейчас кто-то слабо трепыхался и бултыхался. Проклятье, его должно было спалить в пепел, а потом сжечь и саму золу, подумал Император. Как говориться, силен, бродяга. Что ж, не к лицу владыке Мельина покинуть поле боя, не взглянув в глаза врагу - и лишив его тем самым последнего coup de grace, как сказали бы в совсем другом, далеком от Мельина мире... Держа меч наперевес, Император двинулся через болото. Шел осторожно, в любой миг ожидая подвоха и внезапной атаки, - кто знает, на что способен его неведомый враг? - однако тот, похоже, больше был занят сейчас тем, как выбраться из воды на более-менее прочный покров. Император слышал неразборчивое шипение и сдавленные проклятия. Что это были именно проклятия сомневаться не приходилось - итак, чужак владел членораздельной речью, что уже хорошо. Правда, здешнего языка Император, само собой, не знал, но ничего - "языка" сумеем разговорить и не зная ни слова по-здешнему... Не доходя пяти-шести шагов до пятна воды, Император остановился. Перед ним с трудом шевелился, судорожно и коротко дергая тонкими, обтянутыми серой блестящей тканью руками, несомненно, человек, но человек уж больно какой-то странный: череп голый, морщинистый, блестящий, и кожа тоже вся серая, вся покрыта каким-то редким белесым пухом, уши острые, словно у Дану или эльфа, а плечи узкие, мальчишке впору. Спину врага окутывал плотный черный плащ, сейчас весь намокший, отяжелевший и совершенно отчетливо тянувший своего хозяина ко дну. Пальцы у нападавшего оказались длинными и тонкими, ногти - что неожиданно - тщательно отращенными, ухоженными и не без щегольства покрытыми алым лаком, под стать мельинским модницам. Барахтавшийся с трудом поднял узкую, вытянутую голову - и на Императора взглянули темно-фиолетовые глаза с розовыми белками, глубоко затаившиеся под безбровными дугами; серая кожа на лбу собралась бесчисленными морщинами. Тонкие лиловые губы чуть приоткрылись, и Император увидел тонкие иголки сахарно-белых клыков. Вампир. Никаких сомнений. И тут все та же нечисть. Вампиров Император ненавидел, и это было одно из немногих положений, по которым он соглашался с Радугой. Имперский закон предписывал уничтожать племя ночных кровопийц под корень, - правда, правитель Мельина подозревал, что маги Семицветья сами грешили тем, что выводили все новые и новые породы вампиров - быть может, готовились к большой войне уже тогда?.. Как бы то ни было, к настоящей войне они, маги, так и не успели. Как известно, обычная сталь против вампиров бессильна. Даже меч Императора Мельина, выкованный не простыми кузнецами. Нужно серебро, причем не простое, а девственное, а добыть его потруднее, чем авальонн, огненный камень, из которого Красный Арк делал свои амулеты. Исконное же средство, которым всегда пользовалось простонародье, - осиновый кол, что, как известно, в данном случае разит лучше железного клинка; но, к сожалению, ни одной осины в пределах видимости не наблюдалось. Оставалась только белая перчатка. И Император, не склонный сейчас вступать в какие бы то ни было переговоры, решительно сжал левый кулак - несмотря на то что голова еще слегка кружилась после первого заклятья. - Погоди, - прохрипел вампир, жестом отчаяния и мольбы вытягивая вперед костлявую руку. Кстати, интересно, как это он выдерживает солнечный свет?.. - Погоди, человек издалека. Не убивай. Может, у меня найдется, чем выкупить свою жизнь?.. Никогда не разговаривай с вампирами - первый и главный закон для тех, кому пришлось сойтись с ними лицом к лицу. Императо