в левой руке Раина сжимала окровавленный платок - платок Клары с ее же собственной кровью. Предосторожность оказалась нелишней, иначе волшебницу просто утащило бы за собой неосторожно наброшенное заклинание, так неожиданно открывшее Кларе третью сторону мирона - в дополнение к Реальности, Межреальности тесно сцепленному с последней Астралу. Клара с трудом приходила в себя. Помогло и незатейливое средство Кицума - клоун-шпион попросту сгоеб горсть снега, принявшись растирать Хюммель виски, лоб и щеки. - Счас, счас оклемается, - бормотал он, вовсю работая руками. И точно - Клара очнулась, огляделась вокруг еще совершенно чумовым взглядом - все спокойно, никого и ничего, появившиеся было на краю леса фигурки исчезли, на всем смертном поле - только они четверо. - Вы стали уходить, кирия Клара, - с нажимом сказала Раина, едва только заметив прояснившийся взгляд волшебницы. - Как есть проваливаться стали. Не знаю, куда и почему, но стали. А уж тут я себе верю. Ошибиться не могу. Ну и пришлось... - валькирия выразительно встряхнула окровавленным платком. - Не напрасно давали, кирия Клара... - Да... не напрасно... - эхом отозвалась чародейка. - Так ты что, ничего не видела?.. Валькирия энергично покачала головой: - Никак нет, кирия. Ничего и никого. Высыпали было из леса эти мозгляки... может, Дальние, а может, просто их наймиты с их артефактами, которые я еще с послеборгильдовых лет помню... Тави и Кицум недоуменно уставились на воительцу - имя Боргильдовой Битвы им ничего не говороло, но Раина, само собой, в разъяснения пускаться не стала. - Ладно, нет у нас на них времени, - все еще с трудом проговорила Клара. - Короче... короче мне лось. Я видела след Мечей. От изумленных и восторженных восклицаний не удержался никто, даже невозмутимая валькирия. Клара подняла руку, останавливая спутников. - Да, я их нашла... вернее, заметила начало их пути. Только... нам надо убираться отсюда как можно скорее, я... я воспользовалась кое-чем, что не слишком понравится здешним обитателям, и... и я должна сказать, что дорога перед нами тоже не из приятных... - Видали мы всех и всяческих чудищ, во всех видах видали, - гордо вскинула подбородок Тави. - Нет... кабы чудовища... я бы так не говорила. Чудовища дело привычное, сколько мы их уже перебили и, глядишь, еще немало перебьем... здесь другое... нет, пока объяснить не могу, у меня просто есть только два слова... они мало что объясняют, потому что на разных языках они и то имеют совершенно различные значения... это слова "Темная Дорога", и путь наш по ней будет воистину темен, ибо я даже представить себе не могу, что нас будет там ожидать... - Эх, эх, госпожа милостивая, - вздохнул Кицум. - Что ж тут делать-то, раз надо - значит, надо, у нас в Серой Лиге так было - приказ получил, и сразу исполнять начинай, потому как если задумаешься, а можно ли его, приказ этот, значит, и вовсе исполнить - точно тебе конец настанет... - Золотые слова, - поддержала клоуна Тави. - Веди нас, госпожа Клара, а уж мы постараемся не подкачать! Клара молча кивнула. Она чувствовала, что им самом деле пора. Гнев разбуженных Хранителей скоро, очень скоро обрушится на этот кусок земли, и горе тем, кого слепая ярость древних сил застанет в этом, ныне, присно и во веки веков проклятом месте. Сила Клариной пентаграммы иссякала, и - малокому захочется начинать дорогу на гребне бешеной, сметающей все на своем пути волны. - Добро пожаловать: за небо, - попыталась пошутить чародейка. Трое ее спутников ответили мрачноватыми улыбками. Вихрь подхватил замершую четверку, и им показалось, что их стремительно тащит вверх - хотя на самом деле они оставались недвижимы, выпадая из мира Мельина, проболжавшего свой вечный полет в пределах Упорядоченного; магия раскалывала надтреснутое небо, и вот настал миг, когда отряд Клары Хюммель в полном своем составе вступил на Темную Дорогу. x x x В Межреальности маги, рожденные в Долине или же заполнившие там силу, могли ходить, что назывется, как по ровному, почти не делая различии между тропой в лесной чаще какого-то из миров и тропой в Междумирье. На Темной Дороге все оказалось совершенно иначе. Не было опоры под ногами, не было верха и низа. Больше всего это походило на полет, стремительное бесконечное падение, вот только ветер не шумел в ушах, здесь не бывает ветров, а те, что бывают, не имеют, как поняла Клара, ничего общего с привычными ей воздушными потоками. Вокруг царила темнота, не кромешная тьма, не непроглядный мрак, а именно темнота, и обычному, человеческому зрению открывалось нечто похожее на бесконечные цепи громадных клубящихся облаков, в глубине которых то мелькали голубоватые молнии, то вспыхивали красно-желтые парные огоньки, словно оттуда и впрямь смотрели какие-то неведомые чудовища; но Клара знала наверняка, что никаких чудовищ из плоти и крови тут нет и в помине; а магические сущности здесь слишком могущественны, чтобы обращать внимание на жалкую кучку смертных, к каковым относилась и сама Клара Хюммель... Им не было нужды связываться веревками или браться за руки - чародейство Клары крепко удержива вместе небольшой отряд. Правда, чем дольше длился полет, тем яростнее накатывали на поставленные Кларой скрепы порывы магических вихрей, отражать которые она не умела, потому что, само собой, эти вихои не имели ничего общего с привычными ей, а всякого рода эксперименты на Темной Дороге могли обойтись очень дорого. Клара старалась держать глаза и уши открытыми но, увы, собирать сейчас какие-либо сведения о природе Дороги она, к сожалению, не могла - чем дальше, тем больше сил требовало простое поддержание связующего заклятья. Они двигались по следу Мечей, и Клара могла лишь дивиться, кто же это оказался таким искусным, что сумел вырваться из Мельина по дорожке, неведомой даже ей, боевому магу! Однако Темная Дорога не называлась бы так, не приготовь она на пути отряда Клары несколько сюрпризов. Наверное, это были отражения миров... или памяти миров, Клара не знала. В видениях перед ней проносились картины горя, войн и бедствий, и при всем разнообразии пейзажей, равно как и внешнего облика обитателей этих миров, все увиденное ею роднило одно - смерть, ужас и разрушение, что, как известно, не зависит ни от времени, ни от места. Эти видения медленно, но верно пробивались сквозь царящий вокруг хаос, мало-помалу вытесняя царившую вокруг грозную, но в то же время и величественную картину буйства магических стихий. Порой эти картины становились реальны до дрожи, так что руки сами тянулись к оружию - вмешаться, защитить слабых и невиновных, остановить истребление, но видение тотчас гасло, сменяясь новым. Клара видела горящие города, странные, нелюдские города, и странных существ, сражавшихся на узких, похожих на ущелья улицах. Бьющиеся провожали отояд волшебницы поистине безумными взглядами громадных фасетчатых, словно у насекомых, глаз. "Что же это они видят меня? - поразилась про себя волшебница. - Значит, то, что передо мной, это не только образы, тени, призраки?.. Может, они ждут от меня помощи и защиты?.. Но как, каким образом?.. Да и потом, сумей я как-то... остановиться... у меня есть другое дело, я должна найти Мечи... я обещала..." Над призрачными мирами вырастали исполинские фигуры коронованных огнем гигантов, вздымались и падали громадные секиры, запросто разрубавшие седые горные хребты, менявшие пути рек и очертания континентов; а Клара проносилась все мимо, мимо, мимо: И в одно мгновение Клара словно бы вновь оказалась в родной Долине, на памятном заседании Совета, когда Эвис Эмплада, тогда еще подруга и союзница, демонстрировала потрясенным волшебникам картину разрушения козлоногими чужого мира. Клара вновь видела своих кровных врагов. Вновь видела их всеуничтожающий поток, захлестывающий жалкие островки сопротивления, предающий огню все на своем пути, бессмысленно на первый взгляд, но только на первый, только на первый... Козлоногие живы и здравствуют. И они наступают. Очередной мир, прекрасный и неповторимый, захлебывается в собственной крови, ложась еще одной плитой под ноги Созидателей Пути. А те, кто единственный во всем Упорядоченном могли бы их остановить (ну, если не считать непонятного Спасителя, в которого так истово верит подруга Аглая, и еще менее понятных богов), те, кто мог бы остановить этот кошмар, трусливо бежали подальше, чтобы только не оказаться на дороге у козлоногих! Невольно Клара вспомнила свой собственный Бой в "изнанке" Мельина и страшную жертву того странного мага, чья сила в мгновение гибели превзошла все пределы, какие только могла вообразить себе боевая волшебница. Вот так надо было драться! Так, и именно так! Крошечная горстка бойцов сумела остановить прорыв неисчислимой армады козлоногих - так чего же боялись маги Долины?! И яснее ясного, что она, Клара, просто обязана достать эти Мечи. И получить за них обещанное золото. И купить на него... многих, очень многих. И многое. И тогда она сама поведет армию против козлоногих. Она разыщет их проклятое гнездо и выжжет его дотла, а пепел развеет по ветрам Межреальности. И неизвестно, какие еще ужасы открылись бы ее взору, если бы Темная Дорога не кончилась. Внезапно и резко, в один миг, пугающие видения прекратились. Исчезало и все то, что, по мнению Клары, и являло собой саму Дорогу. А впереди... Волшебница видела перед собой черную, ритмично содрогающуюся глобулу, словно бьющееся сердце мрака. Да-да, ошибиться было невозможно - это до боли напомнило приснопамятный мир-ловушку, закрытый мир, откуда ее отряд с таким трудом и такой ценой вырвался на обратном пути из Мельина в Долину. Клара многое дала б сейчас за то, чтобы просто остановиться. Да-да, просто остановиться - но куда там, стремительное падение продолжалось, их волокло вперед, словно щепку в бурном потоке, перед ними раскрывалось небо, и Клара поняла, что свободно текший до этого перед ней след Мечей обрывается, словно кто то просто швырнул оба бесценных артефакта вниз, в бездну закрытого мира. Ну что же, если кто-то оказался настолько глуп, чтобы бросить такое сокровище, - мы его подберем. Засвистел ветер в ушах, ледяная бритва прошлась по лбу и щекам. Клара и ее отряд стремительно падали вниз с головокружительной высоты, а за ними уже зарывалось небо нового мира... Начиналась привычная работа боевого мага. Клара усилием воли выбросила из головы мысли о том, что тот мир едва не обернулся вечной тюрьмой для нее и ее товарищей, - и привычно составила заклятье, призванное замедлить падение. О да, конечно, отдача, как она могла забыть! Острая боль в груди... слишком сильная, тратятся лишние секунды, чтобы подавить ее - о, нет, не магией; а падающие Клара и ее спутники уже пробивают облака. Внизу - бескрайние белые поля, мелкие черные вкрапления скал... и холод. Жуткий холод. Хорошо еще, что в Мельине отряд Клары успел запастись зимней экипировкой!.. Клара виртуозно опустила свой отряд на землю и только тогда позволила себе сморщиться от боли. - Брр... - задрожал Кицум. - М-милостивая госпожа, ну что же нам в таком месте-то проклятом делать? Снег один да камни!.. Куда это мы попали? Клара не ответила. Положив руку на эфес, волшебница осматривалась. Пейзаж и в самом деле казался нерадостным. С одной стороны льды, с другой - изломанные, источенные ветром береговые скалы. Прямо перед странниками в ледяные поля громадным топором врезался высокий красноватый утес, словно застывшая кровь какого-то гиганта. На вершине утеса стояла старая башня, вся замшелая, сложенная грубовато, но, похоже, прочно. Прищурившись, Раина пристально посмотрела в сторону башни. - Там, похоже, кто-то есть, кирия Клара, - невозмутимо заявила валькирия, словно падать сквозь небо было для нее совершенно обычным делом. Клара сама ничего особенного не видела, башня казалась давно покинутой. Несмотря на холодный ний день, над ее крышей не поднималось дыма. - Дверь от снега расчищена, кирия, - указала Рана. - Так что кто-то есть. Точно. Пойти посмотрет что ли? - Погоди. - Клара прижала пальцы к вискам стараясь превозмочь боль и сосредоточиться. - Не нравится мне это... чудные дела творятся... знакомое что-то... да и следы... Отряд неотрывно внимал бессвязному шепоту волшебницы. Да, след Мечей проходил здесь, уводя вверх, к самой башне, ясный и четкий, как никогда. След Мечей и след кого-то еще, вроде бы очень даже знакомого... но чем и как, Клара понять не могла. Каждое заклятье причиняло резкую боль, отзываясь судорогой во всем теле, удерживать волшебство становилось почти что непереносимой мукой. Правда, ошибиться здесь она все равно не могла. Следы точно вели наверх, к замершей на краю утеса старой башне, но тут у Клары все окончательно помутилось в голове, так что даже пришлось опереться на руку Раины. - К башне... пойдем... все вместе, - отдышавшись, выговорила Хюммель, стараясь вытянуть шпагу из ножен. - И осторожно! Один раз уже полезли в воду, не зная броду... Тави внезапно просунулась вперед. Сабля указывала на башню. - И там сейчас чародейничают. - Глаза воспитанницы Вольных опасно сузились. Клара была слишком измучена, чтобы перепроверять слова своей спутницы. Однако Тави - совсем неплохой маг по меркам Мельина, и, как говаривали гоблины-дворники в Долине, лучше перебдеть, чем недбдеть. - Пошли, - махнула рукой волшебница. След тянулся вверх по заснеженному склону. Тави и Раина пошли первыми, настороженно озираясь и выставив перед собой клинки, словно в любой миг ожидая нападения и готовые собой прикрыть боевого мага; шествие замыкал Кицум, уже успевший выудить невесть откуда свою заветную петельку. Старая башня приближалась. Когда до нее оставалось примерно с полсотни шагов Клара наконец тоже ощутила некое магическое присутствие. Тави была совершенно права: в башне творили заклинания, и притом направленные против нее, Клары. Она попыталась собраться с силами, дать отпор... но мысли путались, в голове царил полный хаос, а каждый шаг стал даваться все с большим и большим трудом. Раина с Тави переглянулись и в тот же миг, не сговариваясь, ринулись вперед. Клара впервые увидела в действии магию рожденной в Мельине - Тави сплела самый что ни на есть немудреный огненный шар, но зато этот шар, угодив в дверь, взорвался так, что все подножие башни окуталось пламенным облаком, а дым поднялся даже выше шпиля. Валькирия и Тави бросились в пролом, не дожидаясь, пока дым рассеется. Раздался грохот, короткий лязг стали и каменно-спокойный голос Раины: - Ну, вот и все, кирия... путь чист. Перешагнув через валявшиеся на земле обломки дверей, Клара оказалась внутри. Валькирия и Тави уже деловито вязали невысокого человечка в расшитой меховой безрукавке; на ступенях валялся слабо мерцаюший голубым магический кристалл. Человечек что-то торопливо забормотал, язык его Клара, само собой, не понимала. - Сопротивлялся. - Раина усмехнулась. - Какие-то чары наложить пытался. И даже вон этой железко замахнулся. - В дальнем углу валялся не замеченн Кларой массивный боевой топор, выбитый из рук обитателя башни. - Не слишком-то усердствуйте, - приказала Клара, отчего-то чувствуя острое разочарование. - И давайте дальше, наверх... он тут один, но все равно, на всякий случай. Валькирия молча кивнула и скрылась за изломом лестницы. - Тащите его, - распорядилась Клара, тоже начиная подниматься. Она не сомневалась - больше в одинокой башне никого нет и быть не может. Первый и второй этажи башни оказались нежилыми За немногочисленными дверьми располагались кладовые, добросовестно обысканные сверху донизу валькирией и Тави. Самый верхний уровень был жилым. И не просто жилым, а вдобавок еще и настоящей магической мастерской. По углам на массивных столах черного дерева возвышались какие-то аппараты, сложное переплетение тонких стеклянных трубок, в которых кипела, испарялась, конденсировалась, возгонялась и прочее, прочее, прочее какая-то жидкость. Это скорее подошло бы алхимику, если бы Клара не почувствовала - машины эти не что иное, как сработанные по последнему слову техники этого мира устройства, позволяющие обнаружить любое магическое проявление в радиусе полусотни лиг. И не просто обнаружить, но еще и указать почти что точное местоположение. Совсем, совсем неплохо для закрытого мира... Кроме того, в комнате имелось неимоверное количество каких-то древних статуэток, подставов с грубо обработанными камнями, по стенам развешаны связки трав, какие-то засохшие венки и гирлянды, в отдельном застекленном кабинете собраны почерневшие кости исведомых созданий - словом, чуть ли не весь магический арсенал, какой можно было собрать в этом слое Реальности. Пленника деловито прикрутили к массивному креслу, что стояло возле вычурного письменного стола. Он ни уже успел смириться с бессмысленностью сопротивления и только часто икал от страха. Кара вздохнула и, морщась от боли, занялась долгой и утомительной процедурой - надо было сделать так, чтобы пленник понимал их вопросы и мог бы на них отвечать. x x x Далеко-далеко от Северного Клыка где оказался в эти мгновения отряд Клары Хюммель, в теплом солнечном Ордосе, в стенах Академии Высого Волшебства к кабинету милорда ректора господина Анэто рысью сбегались деканы, поддерживая полы длинных мантий. Наблюдатель в башне Сим, сменивший на этом посту формально выслужившегося старика Парри, получивший после всего случившегося всю возможную магическую машинерию, прислал сообщение через кристалл. Вернее сказать, успел прислать, пока в его башню не вломились те самые астралозависимые существа, прихода которых так боялась Академия. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ ЭГЕСТ. НЕКРОМАНТ И РЫСЬ Что такое, в сущности, ассасин Храма, если этот Храм до сих пор не владычествует над всей Ойкуменой? Приписывается Мегане, хозяйке Волшебного Дворе - Ну, вот и все, государи мои, - повторил отец-инквизитор Этлау. Было видно, что повторять это доставляет ему немалое удовольствие. Ведьма, Фесс и Прадд с Сугутором оказались в сплошном кольце. Инквизиторь смешались с обитателями Кривого Ручья. Давление на Фесса спало, казалось бы - можно атаковать, и, наверное, иной некромант не колеблясь призвал бы неупокоенных, и неважно, сколь они разорвут людей, тех самых, коих он, некромант, взялся защищать и оборонять. Наверное, маг Неясыть тоже поступил бы так - в первое время после того, как он попал в этот мир. Неясыть, но не Фесс. Взлетели десятки луков и арбалетов, беря на прицел дерзкую троицу. Фесс замер. Магия бездействовала, но начинало действовать нечто более мощное, чем некромантия или даже чародейство Спасителя. И это нечто медленно, но верно гасило волшебство как Фесса, так и самого Этлау. Но какое это имело значение, если против четверых тут собралось несколько сотен?! - На прорыв! - заорал Прадд. Кажется, больше им и в самом деле ничего не оставалось. Этлау, не таясь, стоял на краю помоста, скрестив руки на груди, и издевательски улыбался. Он ничего не боялся, даже того, что в широком рукаве того же гнома, известного мастера-умельца, вполне могла притаиться трубка-самострел, снаряженная железным болтом, что с такого расстояния пробьет даже кольчугу, буде осторожный инквизитор все-таки сподобился надеть ее под рясу, Значит, магия мертва, мелькнуло в голове Фесса. Этлау скорее всего заимел какой-то артефакт, полностью гасящий всю и всяческую волшбу в своей ближайшей окрестности, и отец-экзекутор теперь явно надеется на численный перевес своих подручных, как и на крайне невыгодное положение окруженной четверки. Трое опытных бойцов устоят против сотен, сражаясь в крепком месте, но не окруженные со всех сторон. перспектива прострелить своих же собственных товарищей явно не остановила бы тех, кто сейчас целился в некроманта из луков и арбалетов. Магия мертва. Но не значит ли это, что мертво правило одного дара, уже доставившее ему столько неприятностей в этом мире?! Правило одного дара - ты не можешь разом быть и великим воином, и изощренным волшебником. Что-то одно. Твое тело служит или оружием само по себе, или оно просто то средство, при помощи которого ты обращаешься к запредельным силам. "Эх, где моя глефа...", - подумал Фесс. Подумали сам тотчас похолодел от ужаса - воспоминания продолжали возвращаться. Наверное, могут вернуться и другие - вместе с навыками... Но тут его размышления, и без того оказавшиеся сжатыми в исчезающие доли мгновения, оказались прерваны - Прадд и Сугутор сшиблись со сплошной стеной инквизиторов, и топор с секирой дружно запели согласную песню смерти. Куда полетели сорвавшиеся стрелы, кого они разили - он не знал. Никого из их маленького отряда не задело, а все остальное было неважно. Фесс взмахнул рунным мечом и устремился за ними. Его охватывала странная легкость - все барьеры пали, и оставалось только одно - сражаться. Да, в руке лежал эфес меча - вернее, его Фесс держал двумя руками, хотя лезвие было вовсе не так уж длинно - эфес меча вместо привычной глефы, но правило одного дара на него больше не действовало, и плоть сама вспомнила все, что нужно. Фесс так и не понял, как оказался острием их маленького клина: Прадд и Сугутор прикрывали его справа и слева, а за спиной притаилась ведьма. Лицо. Руки, сжимающие сталь. Глаза, открывшиеся из-под отлетевшего в сторону капюшона. Фесс ударил наискось, с потягом, перешагнул через первое тело, крутнулся вокруг себя, отбрасывая мечом нацеленные в голову колы, только отбрасывая, потому что колья эти были в руках крестьян, тех самых, кого и он, и ведьма, и Джайлз (так и пропал куда-то, бедняга) защищали от голодных призраков до последней крайности. Еще один инквизитор, в руках - железная цепь. Этот, кажется, что-то и в самом деле умеет - во всяком случае, первый выпад Фесса, что должен был стать для экзекутора и последним, он отбил. "Найди Мечи... найди Мечи..." - навязчиво зазвучало вдруг в голове. Фесс застонал. Нет! Нет, только не это, нет, он не уступит! Он не ошибся. Каждый удар, каждое движение прежнего Фесса возвращали частицу воспоминаний. Маскам похоже, удавалось сделать то, перед чем спасовали бы все самые изощренные пытки, - и, более того, очень скоро эти пытки уже можно было б применить и к Фессу - потому что теперь ему было бы что отвечать. Нет. Нет! Н-Е-Е-Е-Т!!! Фесс хотел было швырнуть оружие наземь. Ловушка расставлена, и приманка на месте, но он не пойдет в западню. Даже ценой жизни тех, кто сражается с ним плечом к плечу? Если Мечи попадут в руки тех, кто охотится за ними, все жизни враз потеряют цену. Это колебание дорого обошлось Фессу. Следующий инквизитор, тоже, как видно, далеко не новичок в боевых искусствах, сумел поднырнуть под внезапно приостановившееся лезвие и коротким ударом дубинки оглушить некроманта. Мир померк. x x x То, что я видел той ночью, не забуду уже никогда. Никогда, никогда, никогда, и умирать стану - у меня все это перед глазами по-прежнему стоять будет. Инквизитор все правильно рассчитал. И что у меня поджилки затрясутся, и что не посмею я против Святой Матери иашей пойти. Все он про меня знал, до самого последнего донышка душу мою вскрыл, покопался там хозяйски эдак вот и приговор вынес. Простой такой, понятный и ясный. И не нашлось у меня ничего бы возразить. Совсем-совсем ничего. ...Долго мне на огонь смотреть не дали. Толкнули спину - кто-то из младших профосов. Смотрю я - а мне в руку клещи эдакие аккуратненькие вкладывают. И к жаровне так ненавязчиво подталкивают. А старший инквизитор смотрит на меня покровительственно, словно подначивает. - Ну, что ж встал, сударь мой волшебник? - услыхал я. - Впрочем, ты сейчас не волшебник, ты сейчас просто один из младших инквизиторов и обязан выполнять приказы. Вот я тебе и приказываю - давай, у этой кровососки нам надо кое-что выяснить. И ты нам в этом поможешь. Ну а если не захочешь... - Старик усмехнулся. - Тогда ты сам знаешь, что будет. Есть у нас дальний такой монастырь... даже не монастырь, а так... на севере, в Железных горах... тюрьмы его глубоко под скалами, и открываются они в тоннели, еще до гномов проложенные, а там, как ты понимаешь, такие твари живут, что ты молить их станешь, чтобы просто тебя сожрали, безо всяких фокусов. Я сглотнул. Слышал я об этой крепости, слышал, что туда ссылают тех, кто перед Церковью провинился, но не просто так, а очень-очень сильно провинился, что даже легкой смерти на костре не заслужил. Если, конечно, смерть на костре можно легкой назвать. Дрожа, я шагнул к жаровне. Положил щипцы на решетку раскаленную. Ведьма вдруг вздрогнула, стараясь поднять голову. И - встретилась со мной глазами. Меня словно в челюсть кто ударил. Пудовым кулаком, каким и быка оглушить можно. Потому что небыло в этих глазах ни страха, ни боли, ни даже презрени. Жалость - была. Самая настоящая жалость, как только мать пожалеть может. Или - старшая сестра любящая. Не видел я никогда такого и не думал даже, такое возможно - палача своего жалеть. Нет, конечно жития святых о таком говорили... но ведь то святые были, в Духе просветленные, к Силе Спасителя приобщенные, в горние выси устремленные, чьи мощи и по сей день чудеса творят, а тут... А тут была ведьма отвратительная, кровососка безжалостная... нет... не безжалостная... она ведь людей защищала... сама в Кривой Ручей пришла... или... Все в голове у меня помутилось, а сам я не мог взгляда от ее глаз отвести. И тут услышал: - Давай, мальчик, давай... делай, что они говорят... зачем нам всем погибать... Не сразу я и понял, что это сама ведьма говорит. А когда понял, такой меня пот прошиб, что глаза враз защипало. - Ну, чего замер, брат Эбенезер? - словно в полусне услыхал я старого инквизитора. Поднял я щипцы рдеющие... и знал, что вот тот же некромант на моем месте небось запустил бы этими щипцами в лицо профосу, а потом дрался бы с охраной до последнего издыхания, а я... я и помыслить о таком не могу! Ведь это - брат святой, Матерью Нашей избранный, дабы ересь искоренять... ересь и ведовство незаконное... а ведьма, если вдуматься, что совершила... ни в сказке сказать, ни пером описать... а ну как не случился бы тут отец Этлау, что с нами стало бы? Сожрали бы нас и не поморщились, и вся некромантия тут не помогла бы... Шагнул я вперед, все еще не зная, что же делать собираюсь... щипцы горячие поднял, они уже не докрасна накалены были... но тут закружилась у меня голова, потолок и стены заплясали, точно пьяные, завертелись в хороводе, и почувствовал я, как пол из-под ног уходит. Хлопнулся я навзничь и чувств лишился. :В себя пришел от холода. Приподнялся - лежу в пустом подвале, на жесткой лавке, весь мокрый. Сообразил - наверное, водой меня отливали, в чувство старались привести. Да только куда там... крепко, видать, меня шарахнуло. В отдалении горела лампада маленькая, подвал скупо освещая. Я огляделся - ну да, тот самый подвал, где вчера ведьму я должен был пытать. Или сегодня?.. Но с другой стороны, что-то мне подсказывало, что без сознания я провалялся довольно-таки долго, наверное, всю ночь. Вокруг - пусто. Угли давно остыли, факелы погасли, профосов и след простыл, дыба пустая... Я кое-как встал. Не связали, оставили на свободе... решили, что уже не очнусь, что ли? Не-ет, не зря же я Академию заканчивал... Лампада подвешена была на короткой цепочке; я снял светильню, уже намереваясь выбраться отсюда, но в последний момент все-таки не удержался: пошел взглянуть на дыбу. Вся она была измарана кровью. Ох! Мне стало дурно. Значит, ведьму все-таки пытали... что-то хотели выведать... хотя, как показал тот же опыт некроманта, с такими, как она, надо говорить осторожно и неторопливо. И тогда все удастся решить миром. Миром, а не войной. Ведь в чем задача искоренения зла - я имею в виду истинного искоренения? Сделай врага другом, сделай злодея творящим добро. В этом, и только в этом, подлинный смысл борьбы. Ведь все великие святые и подвижники потому святыми и стали - любили врагов своих, не проклинали гонителей, но старались кротостью и добротой склонить их к пути Спасителя. Конечно, несовершенен я, и много на мне грехов, и себя я защищать буду... но зачем было пытать эту несчастную? Да еще так... Казалось, боль ее пропитала даже деревянные брусы пыточного снаряда. Но... ведь так велят поступать с творящими незаконную волшбу, с ересиархами все каноны Святой Матери нашей... Так, в полном смятении душевном, я добрался до ведущих вверх ступеней. Толкнулся дальше - заперто. Значит, все-таки остереглись... И тут во мне как словно взорвалось что-то! Это что значит, думаю, меня, полноправного мага, посох Академии носящего, можно вот так вот в подвал кинуть, вынуждать, Спаситель, не скажи к чему?! Меня, который ни светскому, ни церковному суду не подсуден, и того уложения никто еще не отменял! И то, что я в ряды Инквизиции вступил, прав волшебника у меня не отнимало, во всяком случае, никаких грамот отрешительных я не подписывал, так что пусть-ка преподобный отец Этлау прыть-то поумерит, в Ордосе это тоже ой как многим не понравится, когда они узнают, что меня, чародея в правах, вот так вот схватили и мало что вместе с ведьмой на костер не отправили. Ой, не понравится это ни деканам, ни милорду ректору господину Анэто, а с ним, с главой Белого Совета, и сам понтифик аркинский связываться так просто не рискнет. Во всяком случае, до последнего времени связываться не рисковал. И я решительно взялся за замок. Волшба пошла неожиданно трудно, но оно и понятно - посоха у меня нет, книг тоже, только на память надейся, а мне ведь не просто надо было дверь разнести. Не хотел я никакого шума поднимать, а уж паче того - со святыми братьями драться. Они ведь тоже не ведают, что творят, особенно те, что из молодых... Так что молнии всякие тут не годились. Но я нашел выход. Тонко завыл ветер, послушно приходя ко мне даже сюда, в подвал. Тонкий свист становился все выше, все нестерпимее, пока не превысил наконец порог слышимости несовершенного человеческого уха. И вскоре у меня в руке появился тонкий воздушный жезл, локоть туго-натуго стянутого вместе ветра, сжатого сейчас до такой степени, что, наверное, ему и кирпичная стена не будет помехой. И вот этим-то воздушным клинком я, словно ломом, отогнул скобы замка с другой стороны. Запор-то не тюремным был, обычным деревенским... Откинул я крышку. Выглянул осторожно так - потому что если оставил преподобный Этлау стражу и сенях, мне несдобровать. Однако пронесло, сени пусты оказались, и никто меня на крыльце не остановил тоже. Улица пуста, но вот впереди, там, около храма: И я пошел туда. Пробраться сквозь клубящуюся толпу большого труда не составило - все словно завороженные слушали преподобного Этлау. Мне не пришлось долго гадать - он зачитывал приговор ведьме. И притом произносил его последние строчки. - Да будет предана огню очистительному, - закончил он, и толпа громко вздохнула. Я оцепенел. Никогда в жизни не видел публичных казней. И никогда не горел желанием. Но сейчас словно какая-то сила погнала меня вперед - и рядом с торчащим посреди костра столбом с прикрученной к нему цепями ведьмой я увидел еще три столба, на которых, уронив головы, словно лишенные чувств, висели еще трое - некромант и его спутники: гном с орком. Вот это да. Значит, они все-таки попались... Я не знал, что и думать. Смешными и глупыми мне казались мои собственные мысли по пути сюда, когда некромант представлялся мне кошмарным средоточием зла. А теперь вижу его обвисшим на цепях, понимаю, что не помогла ему против Святой Церкви вся его некромантия, и отчего-то не могу радоваться. Потому что это как-то неправильно. Даже не как-то. Очень неправильно. Совершенно неправильно. Так, задумавшись, я пропустил момент, когда палачи с четырех сторон сунули факелы в обильно заговленный хворост вокруг ведьминого столба. Пламя взвилось неправдоподобно высоко, наверное, костер был полит маслом, ничего не пожалел для аутодафе преподобный, и сквозь огонь и дым в тот же миг прорвался страшный вопль прикованной ведьмы. Толпа отшатнулась, даже Этлау как-то вздрогнул. Потому что ведьма не проклинала своих палачей, не просила в последний миг пощады, не каялась в грехах и не богохульствовала. Она обращалась к бесчувственному некроманту, и только к нему. - Ты обеща-а-а-а-а-л! - рванулся к небесам такой вопль, что меня продрал мороз по коже. - Слово да-а-а-а-а-ал!.. Тьма тебя возьми!!! Навсегда, навсегда, навсегда!.. Крик прервался. И в мертвой тишине слышался только треск разгорающегося костра. "Гори, ведьма, гори", - припомнилось мне. А Этлау, не теряя времени, уже перешел к зачитыванию следующего приговора. Некоему гному по имени Сугутор. Палачи стояли наготове с факелами. И тут я понял, что должен что-то сделать, просто обязан, не могу не сделать, если еще хочу ходить по этой земле. И у меня в голове уже начало складываться заклятье, когда я понял, что совершенно не могу здесь колдовать. Абсолютно и полностью. А причина тому - нечто слабо светящееся, притаившееся в руке преподобного Этлау. x x x Фесс пришел в себя, и, надо сказать, очнулся он не в самом приятном для себя положении. Голова раскаивалась от боли, левая рука не действовала. Он понял почти мгновенно, что произошло, что он прикручен к столбу и что, по всей вероятности, сейчас настал черед Этлау праздновать победу. От ничем не выдал себя. Не шелохнулся, по-прежнему обвисал на цепях. Этлау был осторожен, неведомая сила все так же давила любое магическое проявление, и нечего было рассчитывать, что некромантия может сейчас освободиться. Фесс слышал весь приговор, что прочли ведьме. Слышал треск факелов в руках профосов. И, разумеется, слышал тот отчаянный предсмертный крик ведьмы, крик, что заставил его душу скорчиться от невыносимой муки. Кажется, в тот миг он сам готов был поторопить собственную смерть. Не сдержал Слово. Да, не сдержал. Слово некроманта нарушено во второй раз. И если верить в те сказки, что порой рассказывал Даэнур еще в Ордосе, - сказки по поводу Судьбы, то... впрочем, похоже, его самого, Фесса, едва ли теперь могут взволновать невыполненные клятвы и обещания. Плохо умирать с таким грузом на совести, но умирать-то вообще в принципе плохо. Потом был только треск огня, и - ни звука, ни стона, ничего. Ведьма умирала молча, не порадовав своих мучителей ни единым криком. И толпа тоже стояла молча, жадно вперив взоры в огонь, но - ничего. Недолгое время сквозь дым и пламя еще можно было различить изломанные очертания человеческой фигуры, но потом языки огня поднялись еще выше, и то, что совсем недавно было саттарской ведьмой, окончательно скрылось из глаз. Костер еще жарко пылал, когда инквизитор Этлау начал зачитывать приговор Сугутору. Собственно говоря, статья обвинений была только одна: пособничество Тьме. "Меня они, очевидно, приберегут напоследок", - отрешенно подумал Фесс. Никакого выхода он сейчас найти не мог - руки и ноги скованы на совесть, возможности творить заклятья - никакой, так. что, похоже, его недолгая дорога некроманта и в самом деле кончится здесь и сейчас - а ведь за ним еще столь долгов! Взять хотя бы его обещание шести Темным Владыкам, обещание обильных жертв, которое он так и не исполнил! Как-то не слишком-то приятно уходить, таща с собой такие долги... "Какой же ты некромант, - услыхал он насмешливый голос, - если так легко сдаешься этим живым, - последнее слово незримый собеседник произнес с изрядным нажимом. - Какой же ты некромант, если оказывается, что тебе некуда бежать! Или ты забыл о трактате Салладорца?!" Фесс содрогнулся. Вися на цепях, слыша мерно бубнящего строчки приговора Этлау, он содрогнулся - не от осознания собственного конца, а от того, что ему предлагали. Конечно, это говорил не Салладорец. Великого мага, первопроходца Темных Путей, давно уже не существовало как личности - в Великой Тьме нет места отдельному сознанию. Тьма? Тьма... Тьма, которая почему-то упорно предлагает ничтожной человеческой песчинке принять свою сторону, как будто от этого зависит невесть что. Но зачем великой Противосиле... "Тебе пришла пора уходить, - торжественно провозгласил голос. - Тебе осталось сделать всего только один крошечный шаг, и ты будешь со мной..." "С кем это 'с тобой'?" - решился переспросить Фесс, хотя и знал - с подобными силами самое лучшее - не отвечать вообще. Наверное, никто не может остаться прежним, оказавшись в пяти мгновениях от костра. "Какая разница? Во Тьме множество душ, множество забытых имен, множество ставших ненужными воспоминаний. Выбирай любое, назови меня, как хочешь. Все равно это не имеет никакого значения. Важно лишь то, тебя сейчас сожгут, и этим все кончится. Поэтому выбирай, и выбирай быстро! Помогать тебе не стану, не сумеешь - твоя ж беда. Но любой, кто раскрывал хотя бы раз книгу Салладорца, сможет это проделать" "Как Атлика? Прихватив с собой целый города?" - угрюмо подумал Фесс в ответ. "Какая Атлика? - удивился собеседник. - Это вне меня. Ничего не знаю". "Как же ты можешь не знать, если она - часть Тьмы а Тьма - всезнающа?" Ответа не последовало. Голос умолк. Фесс вновь остался один - невольно дослушивая приговор верному Сугутору. "Из любого безвыходного положения есть самое меньшее два выхода", - - вновь пришли на ум избитые как будто бы слова, но оттого не менее справедливые. Он может воспользоваться настойчивым советом... Салладорца? Тьмы?.. - неважно; может уйти в пределы вечной ночи, раствориться в ней... Но разве это не все равно что гибель? Или - он может попытаться сделать нечто совершенно другое. Совсемсовсем другое. Риск, конечно, отчаянный, но главное сейчас - выиграть время... Фесс поднял голову и заставил себя встретиться глазами с Этлау. Очевидно, взгляд некроманту вполне удался - потому что отецинквизитор отчего-то враз осекся и потерял то место, где читал. - Ты поторопился, отец-экзекутор! - напрягая ноющее горло, выкрикнул Фесс. - Ты забыл, что такое некромантия. Ты забыл, что она может, и ты забыл, какое проклятье падет на все эти земли, если ты посягнешь... нет, не на меня, на ту Силу, что стоит за мной. - Фу, как нехорошо прерывать официальное лицо в момент исполнения им служебных обязанностей, - с издевательской укоризной ответил Этлау. - Не старайся, некромант. Сейчас ты будешь грозить, потом обещать мне показать некий донельзя могущественный и опасный артефакт, и так далее, и тому подобное - только чтобы выиграть время. Нет уж, все, теперь твое время точно кончилось, некромант. Губы Фесса сами собой сложились в кривую усмешку. Этлау оказался несколько умнее, чем следовало. - Постойте! - раздался над толпой вдруг чей-то голос неожиданно сильный и уверенный. - Сей некромант - полноправный чародей, обладатель посоха и в качестве такового подсуден исключительно суду Академии Высокого Волшебства! Не защищают закон и порядок беззаконием, преподобный отец Этлау, нет, никак не защищают! Или думаешь ты, что место здесь глухое, никто ни о чем никогда не узнает? Ошибаешься, преподобный, - узнают, да еще как! И в Ордосе узнают, и в Аркине! Нельзя святое дело делать, когда руки до плеч в крови, и крови невинной! Изумлению Фесса не было предела, даже се