арым знакомцем, господином риттмейстером Государственной Тайной Полиции. Он и ещё две девушки с погонами обер-лейтенантов. Обе блондинки, одна натуральная, другая крашеная. Та, которая крашеная, в старомодных очках, которые она, правда, сменила на контактные лизны, отправляясь "в поле". Раздвакряк уставился на девушек, как тот самый рекомый кот на рекомую сметану. Я украдкой показал ему кулак - научницы из контрразведки, почти наверняка - коренное имперское дворянство, корнями уходящее ещё к соратникам Фридриха Великого. Фонши, так сказать. А в последний момент к нам присоединилась ещё одна особа женского полу. Да такая, что я чуть не свалился от неожиданности. Не кто иная, как Гилви. В звании ни много ни мало, а роттенфюрера (Эквивалент обер-ефрейтора в войсках СС.). В должности "оператор-расчётчик". С переносным компьютером и антенной мобильной связи. Одета она была - держите меня, ребята! - в такой же маскировочный броневой комбинезон, как и мы все, но, в отличие от нас, на рукаве она носила уже не череп. Не эмблему славной в кавычках Третьей десантной дивизии "Totenkopf". А недоброй памяти двойную руну SS. Эмблему Gehaime Staatspolizei. И когда она только успела?! Кого ж она так ухитрилась в постели ублажить? Она, не из "стержневой нации", уроженка забытой богом планеты, где лордов пришлось развешивать по осинам для приучения к порядку, то есть уже тем самым неблагонадёжная - в самой тщательно охраняемой имперской спецслужбе, при поступлении куда проверяют всю родню до восьмого колена! Антиресно девки пляшут по четыре штуки в ряд... И, надо сказать, две наши истинные арийки относились к Гилви отнюдь не как к парии, бывшей "подружке". Напротив, все трое они часто шептались о чём-то, время от времени очень даже несерьёзно хихикая. - Рад снова встретиться с вами, штабс-ефрейтор, - легко сказал мне гестаповец и протянул руку, словно равному. - Я очень рад, что вы оказались чисты в той истории с пленными. Их, кстати, почти всех поймали вновь... Почти, но, к сожалению, не всех. Далия Дзамайте - возможно, вам это будет интересно? - осталась на свободе. Только не делайте вид, штабс-ефрейтор, будто вам это совершенно безразлично. Краем глаза я уловил заинтересованное выражение на лице якобы занятой своим делом Гилви. - Не делаю, господин риттмейстер. Как я уже имел честь докладывать когда-то господину политпсихологу капитану Шульце, мы были очень близки с. . гражданкой Дзамайте. До того, как я ушёл в армию. Чувства так просто не выкорчёвываются, господин риттмейстер. Когда-то я с удовольствием (и по разговорам - даже неплохо) играл на сцене студенческого театра. Оставалось надеяться, что этот этюд "Искренность" я тоже сыграл по крайней мере на "хорошо". - Понимаю, понимаю, - благодушно заулыбался се-курист - Выступаем, господа. Вы, штабс-ефрейтор, понимаете свою задачу? - Так точно. Обеспечить всеми мерами безопасность научного персонала, не останавливаясь перед жертвами среди личного состава вверенного мне подразделения. - Прекрасно. Итак, мы будем двигаться вверх по течению. Аэрофотосъёмка показала, что река берёт начало вот в этом гроте на склоне горы. Полагаю, именно туда нам и придётся проникнуть. У ваших людей есть спелеологическая подготовка? - В рамках общего курса подготовки десантных войск, господин риттмейстер. Специально этим мы не занимались, но, полагаю, справимся. - Надеюсь на это, штабс-ефрейтор. Мы двинулись в путь, стараясь, с одной стороны, не терять из виду заполненное "студнем" русло, а с другой - не приближаться к нему очень уж сильно. Помимо огнемётов, мы тащили - на всякий случай - и несколько сброшенных нам с самолёта дробовиков. Начальство приняло нашу идею. В общем, мы теперь могли выходить и на медведя, и на утку. Сперва мы оставили позади искалеченные артогнём участки леса, где почва выгорела совершенно. Потом начались уже нетронутые заросли, и под ногами захлюпало. - Эта дрянь сочится сквозь почву, - с отвращением пробормотала блондинка, обер-лейтенант с классическим немецким именем Грета. - Надо будет подумать о бетонном щите... - Если не покончим с истоком, - откликнулся риттмейстер. Они свободно обсуждали в нашем присутствии вещи, которые наверняка классифицированы по разряду высшей секретности. Мне отчего-то стало не по себе. В приключенческих книгах такое могло означать, что "lesser folks" уже заранее списаны в расход. - Штабс-ефрейтор! Вы биолог по образованию. Я ожидаю от вас не только выполнения охранных функций. В чём вы специализировались? "А то ты будто не знаешь..." - Управляемый мутагенез придонных организмов... в просторечии - ползунов, - с безгистонным способом укладки ДНК и внехромосомной локализацией части генетического материала. - Ни черта не понял, - засмеялся секурист. - А ты, Гретхен? - Не придуривайся, - ответила та. - Всё ты прекрасно понял. Кафедра профессора Бреслера? Семёна Ефимовича? - Так точно, госпожа обер-лейтенант. - Я стажировалась у него. - У нас? - не поверил я. - На Новом Крыму? - Нет. Он, если вы не знаете, штабс-ефрейтор, читал летний спецкурс в Университете имени Макса Планка. Ого. Серьёзно. А я и на самом деле не знал... Так вот откуда те гранты "большой" Академии... - Господа. Об альма-матер поговорим как-нибудь потом, - вмешался в нашу непринуждённую беседу риттмейстер. - Мне что, вам о бдительности напоминать?.. ...Подниматься было тяжело. Чем дальше в горы, тем явственнее становилось влияние "слизи". Нас окружали мёртвые деревья. Их словно поразила внезапная гниль. Листья облетели, сучья перегнивали у места соединения со стволом и отваливались. Кора сползала целыми пластами. Погиб и подлесок, трава, местные аналоги папоротника превратились в коричневую компостную массу. Ноги увязали чуть ли не по щиколотку. Я вызвал секуриста. - Надо взять правее, господин риттмейстер. Подальше от потока. Здесь становится небезопасно. Можно предполагать, что "студень" среагирует на нас так же, как среагировал тогда на брошенную ветку... - Резонно, - тотчас согласился секурист. - Право сорок пять, марш! Дальше от заполненного клейким "желе" русла дело пошло легче. Мы вновь оказались в нормальном лесу. Конечно, не чета сильванским, но тем не менее. Почва стала каменистее, исчезли последние следы слизи. Ребята заметно повеселели. Так мы шли весь день, поднимаясь выше и выше. Склон делался всё более отвесным и всё круче падал влево - к руслу бывшей реки. Мы взяли ещё дальше вправо, оказавшись в конце концов на самом гребне водораздела. Открылся величественный вид - прямо перед нами вздымались снежно-чистые конусы гор, за спинами, плавно понижаясь и переходя в безлесные степи, тянулись зелёные склоны предгорных холмов. Вся полоса лесов была неширокой, не более одного дня пути. Впереди, высоко в скалах, вертолётчики успели соорудить для нас базовый лагерь, выгрузив чуть ли не тонну припасов и оборудования. Вопрос, почему нас погнали пешим порядком, а не перебросили по воздуху, я благоразумно решил не задавать. Всё равно окажется, что "командованию виднее...". Может, хотели взглянуть собственными глазами на всю "реку"? Выше по течению слизь становилась ещё гуще. Здесь она казалась почти что коричневой от огромного числа плывущих зародышей. Раздвакряк шумно сглотнул. Мы лежали, укрываясь за острыми зубцами нависшего над отравленным руслом скального выступа. Отсюда уже смутно виднелся тёмный зев пещеры, откуда брал своё начало отравленный поток. - Нам туда, - пряча бинокль, вполголоса сказал секурист. - Помните, господа, наша задача - не уничтожение истока. Этот объект представляет собой огромную научную ценность. И если человечество столкнулось с новым неведомым врагом, наш долг - добыть как можно больше сведений о нём. Надеюсь, это послужит хорошим ответом на ваш невысказанный вопрос, господа, почему мы не можем просто подорвать эту пещеру - хотя бы и управляемой крылатой ракетой или планирующей авиабомбой, которые разорвутся хоть и неглубоко, но не на самой поверхности. Всё ясно? Надеюсь, иных вопросов уже не возникнет. Само собой, их не возникло. Мумба поднял забрало, взглянул на меня совершенно отчаянными глазами. Чёрная его кожа словно бы посерела от страха. Никому не хотелось лезть в пещеру после случившегося с четырьмя отделениями (не выжил ни один человек, и - небывалый случай в истории десанта - не удалось вытащить даже опознавательные жетоны. Тем не менее командование, хотя устав предписывал считать таковых "пропавшими без вести" и соответственно не давать семье положенного пособия, вписало всех в разряд "погибших с особым героизмом". Лишние проценты к пенсии "за утрату кормильца"... Заночевали мы на продуваемой всеми ветрами скале. Но я предпочитал чувствовать под боком крепкий привычный гранит, а не предательски хлюпающую жижу неведомого состава. Гилви, с которой мы едва перебросились за весь день и парой слов, ловко развернула портативную антенну, включила компьютер с шифратором. На панели загорелась лиловая лампочка. - Есть канал, герр риттмейстер, - доложила она. - Всем отойти! - приказал тот. - Шифруйте... фрой-ляйн роттенфюрер. Приказ есть приказ. Мы отошли, вместе с нами - и две научницы. Та, которая крашеная, холодно игнорировала все неловкие заигрывания Раздвакряка. Та, которая натуральная, уже возилась с покрытым камуфляжными разводами алюминиевым кофром. Я смотрел вниз. Далеко внизу осталась река, превратившаяся в жуткий рассадник непонятно каких тварей. Кто-то спланировал всё это, кто-то ведь притащил сюда, что называется, "исходник", кто-то отвёл ручьи с горных склонов, направил их в глубь толщи скал... кто-то построил запруду. Поставил фильтры. И, в конце концов, куда делось население?.. Об этом я решился спросить самого особиста, когда тот покончил с шифровками. Дальше мы в этот день двигаться, ясное дело, не собирались. - Население?.. Ах да, вас, очевидно, информируют на "необходимо-достаточном" уровне, штабс-ефрейтор. Мы их отыскали. Никуда они не делись. Просто была паника. Очень большая паника. - Но что же её вызвало, господин риттмейстер?.. - А вот про это никто рассказать так и не смог, - сказал он с неприятным смешком. Губы его искривились. - Сам поймёшь почему? Я почувствовал, что желваки на скулах каменеют, а кулаки сжимаются словно сами собой. - Они бежали в панике из городов... а в степях их настигли. Вы нашли... - Кладбища. Поля дочиста обглоданных скелетов, штабс-ефрейтор. Брошенные машины, поезда... здесь построили несколько монорельсов. В городах... тоже многих нашли. - И никто не передал сообщения? Никто не оставил записки? Даже... десант или... ваши? Сейчас гестаповец казался почти что человеком. Руки его чуть заметно вздрагивали, и точно так же, едва заметно, подёргивалась жилка в углу глаза. - Штабс-ефрейтор. Я знал, что ты будешь задавать вопросы. Я специально запросил разрешения довести до тебя эти сведения. О записках я говорить ничего не могу. Равно как и об их отсутствии. - Я не понимаю, господин риттмейстер, - сказал я со всем возможным почтением. - Если мы столкнулись тут с непознанным, с Чужими, то от того, насколько верной окажется информация о противнике, зависят все наши жизни, от этого зависит дело Империи. Фатерлянд в опасности! Я, простой штабс-ефрейтор, рождённый на далёкой планете, отнюдь не принадлежащий к "стержневой расе", - чувствую это! Господин риттмейстер, вы должны чувствовать то же самое. Так почему же не сказать? Мы, в конце концов, были на Зете-пять. Видели всякое. Тех же детей-монстров, которые... - Некоторые данные позволяют предположить, - сухо перебил меня гестаповец, - что немало убийств... оставшихся в городах... совершено именно такими "монстрами", штабс-ефрейтор. На сей раз они действовали умнее, чем на Зете, штабс-ефрейтор. Они быстро учатся. Гарнизон не успел ни передать сигнала тревоги, не успел занять оборону. Записки... они не успели. В свои последние минуты они дрались. И ничего больше. Никто, штабс-ефрейтор, никто так и не успел нацарапать хотя бы пару слов. Мы искали как могли. Может, у кого-то была видеокамера. Может, что-то смогли сделать местные репортёры - они порой бывают расторопнее разведки. Пока, насколько я знаю, - ничего. Но я тоже могу быть, - он невесело усмехнулся, - быть информированным на необходимо-достаточном уровне. Пределы какового, сам понимаешь, определяю не я. - Он отвернулся. - Поля скелетов, штабс-ефрейтор... - тихо проговорил секурист, и голос вновь показался мне почти человеческим. - Я видел многое. Но такого... не тела, не трупы. Костяки, словно им уже много-много лет. Вылизанные дочиста. Досуха. Костяки большие, маленькие... мы находили целые автобусы с детьми. Их, наверное, решили эвакуировать первыми. Я услышал скрежет своих собственных зубов. - Господин риттмейстер... я думаю... те же самые существа... - Об этом я тоже подумал. И девочки, - он мотнул головой в сторону своих спутниц, - тоже. - Но если они такие могущественные, почему не разделались так же легко с нами? В конце концов, поселенцы на Омеге... - Были достаточно смелыми и находчивыми людьми. Верно, штабс-ефрейтор. Я тоже встал в тупик перед этой загадкой. Для себя я пока что объясняю это "эффектом первого удара". - Что-то очень мощное, но короткоживущее, что можно использовать только в начале операции, подверженное быстрому саморазрушению? - Ты читаешь мои мысли, штабс-ефрейтор Я не учился у профессора Бреслера, но тоже немного разбираюсь... в предмете. Биологическое оружие нового рода. Мы можем фантазировать на предмет их облика или способа убийств, но факт остаётся фактом. Что-то возникло на планете, очистило её от людей. . и самоуничтожилось. - И не исключено, что эта слизь в реке и коричневые пузыри - только начальный период нового синтеза, - прибавил я. Секурист кивнул головой - Теперь понимаешь, почему нам нельзя сразу взрывать этот чёртов исток? Надо постараться понять, что это за оружие первого удара. Потому что Омега не подняла тревоги, заметив на орбите чужой флот. Уж это-то они точно успели бы сделать. У меня возникли кое-какие догадки в этот момент, но они показались настолько чудовищными, что я немедленно приказал себе забыть о них. Такого не может быть, потому что не может быть никогда. - Ладно, штабс-ефрейтор. Давай спать. Завтра - последний переход. И полезем в пещеры. Ночью я проснулся. Но не от того, что настоятельно требовалось отлить, а потому что моей щеки осторожно коснулись тёплые пальцы. Пальцы Гилви. - Тcсс... Рус! - Ты что?! - Спросонья я даже не сообразил, что она говорит по-русски. - Ты откуда наш язык знаешь? Она усмехнулась. На шлеме светился крошечный белый огонёк, горел на краю лицевого проёма, освещая её глаза. Красивые, как ни крути, глаза. - У вас учила. Я языки люблю. Рус, о чём вы говорили с капитаном ? - А ты сама спросить не можешь? - А ты не скажешь разве? Может, нам завтра всем помирать, так уж лучше знать, от чего! Мне, может, помирать ещё рановато! У меня ещё дома дела! Она очень близко к тексту процитировала "Песенку фронтовых шофёров". Славно ты учила язык, "подружка" Гилви... У тебя были хорошие учителя. - Всё равно, с ума сошла! А ну как услышат ? Нас же за шпионов примут! - Не волнуйся. Мы сделаем вид, что занимаемся любовью. - Ты рехнулась?!В боевой обстановке, посреди народа... ты что, в уме? - Тогда рассказывай. Мы ж друзья. Или уже нет? - Друзья... - проворчал я. - Только давай на имперском. Неровен час... - Хорошо. Только говори. Я рассказал. В конце концов, тут не было никакой секретнбй информации, а Гилви уже носила в петлице сдвоенную стилизованную молнию... - А как ты в Geheime Staatspolizei оказалась-то? - спросил я в свою очередь. Гилви ответила не сразу, сидела, обхватив коленки, и что-то бормотала себе под нос. - А? Что? Как сюда попала? Отличилась... дали повышение. А тут конкурс. На замещение вакантной должности оператора-шифровальщика. Ну, я и подала... знаешь же, мне деньги нужны. А тут и паёк и оклады совсем другие. Да и служба интересная. И перспективы... - Сдохнуть вместе с нами в этой пещере, - совсем-совсем тихо заметил я. - С тобой - несдохнем - она вдруг прижалась ко мне. И хотя мы оба были в броне, мне показалось, что сквозь любой пластик и кевлар я ощущаю тепло её тела. Очень привлекательного тела, если вспомнить одну давно минувшую сцену. И даже всякие пояски и подвязки смотрелись на Гилви действительно очень возбуждающе. Чёрт возьми... кажемся, начинаем терять контроль, солдат? Я заставил себя отодвинуться от неё. Гилви тихо засмеялась. - Да уж, хороши, нечего сказать. Про занятия любовью я немного перехватила. В броне не шибко разгуляешься, Рус. Ладно, спасибо тебе за рассказ. Теперь хоть знаешь, что к чему... - А что тебе капитан надиктовывал ? - вдруг само собой вырвалось у меня. - Что надиктовывал? Да ничего особенного. Он всегда такой. Уставы соблюдает. Положено шифрованные сообщения отправлять,когда у аппарата только он сам и шифровальщица, вот он всех и гоняет. А так-то... пустяки. Мол, дошли, мол, противодействия не было, боевой дух личного состава... вот такue фигли-мигли, как вы, русские, говорите. У неё почти не чувствовалось акцента. И она знала все идиомы. Так говорят если действительно изучают русский много лет или живут среди тех, ддя кого этот язык родной. - Спасибо, Гилви. Я этого не забуду. А теперь давай спать. Завтра и в самом деле трудный день. x x x Наутро парни нехотя вылезали из нагревшихся за ночь спальных мешков. Нас никто не потревожил. Да и ктo мог? Живая река осталась далеко внизу. А впереди, на склоне, на самом деле чернело отверстие пещеры, из которого густыми потоками выползала слизь, сейчас похожая на расплавленный и начинающий застывать парафин. И, само собой, в ней медленно плыли коричневые точки зародышей. Даже примерно невозможно было сосчитать, сколько их. - Туда, - холодно сказал секурист. Гилви и две обер-лейтенантши шли в середине процессии. Моё отделение разделилось на две пятёрки. Склон был крутым, но не слишком, демонстрировать альпинистские навыки ни от кого не потребовалось. Метрах в десяти от потока мы остановились. В базовом лагере было вдоволь всякого снаряжения, и сейчас секурист со своими блондинками засуетились, составляя вместе и соединяя кабелями какие-то небольшие электронные блоки, с панелями, густо усеянными миниатюрными тумблерами и верньерами. - Сперва просканируем, а там... Гилви тоже раскрыла свой компьютер и подключилась к остальным. Развернула зонтик антенны. - Госпожа роттенфюрер, - секурист сегодня был донельзя официален, - мы в сети? - Так точно. Связь со штабом установлена. - Отлично. Гретхен, Мартина? - Пять минут, герр риттмейстер. Балансировка... - Даю пять минут. Штабс-ефрейтор! Мне нужен один человек у самого входа в пещеру. Доброволец. Сам понимаешь... - Я готов, господин капитан. - Нет уж. Мне тут, около нас, нужен хоть один человек с головой. - Господин риттмейстер! Мои люди... - Извини, штабс-ефрейтор. Вырвалось... но ты всё равно не иди. Геройствовать тут не надо. Надо сделать порученное с максимальной эффективностью. Отправь одного. Всё, что ему надо сделать, - закрепить там вот это устройство. Болты, как видишь, самозабуривающиеся. Неделю делали в мастерских. Ну, кто справится? Можешь смело обещать добровольцам медаль "За отвагу". - Тогда я точно сам пойду, - позволил я себе пошутить. Секурист усмехнулся в ответ. - Ты точно никуда не пойдёшь. Я уже сказал. Мне нужен хоть один человек с мозгами. Это приказ, штабс-ефрейтор. Я выразительно пожал плечами. Услыхав про медаль - и полагающиеся к ней а) отпуск и б) наградные, - вызвались дружно все. Я подумал, подумал и хлопнул по плечу Глинку. - Давай. Получишь своё и отваливай в сторону, другим тоже медаль хочется. - Рядовой! Ваша задача - закрепить этот блок... - пустился в разъяснения секурист. Глинка торопливо кивал. На первый взгляд задание и впрямь казалось пустяковым. Подобраться к пещере. Приставить небольшой блок к камню. Нажать одну-единственную кнопку, имевшуюся на боку устройства. Спокойно вернуться назад. Обещать за такое медаль - оскорблять тех, кто получил её под настоящим огнём. Но это только если забыть о медленно текущей клеевой реке с пульсирующими в её потоке коричневыми пузырьками. Мы уже знали, на что они способны. Глинка нервно провёл руками по телу, словно лишний раз проверяя, на самом ли деле броня затянута "вглухую", поправил ранец огнемёта за плечами и неспешным шагом, словно на прогулке, направился к тёмному зеву. За его спиной тянулась намертво пристёгнутая к специальным "ушкам" комбинезона верёвка. - Отделение, - негромко сказал я. Впрочем, все и так были наготове. Мумба, Кряк, На-зариан и Фатих готовы были в любой момент выхватить Глинку обратно; Гюнтер, Микки, Сурендра и Джонамани держали слизь на прицеле. Броня даст Глинке несколько секунд преимущества, прежде чем прогореть. И хотя напалм-Б, заряженный в наши огнемёты, не нуждается во внешнем источнике кислорода, способен гореть даже под водой, и его практически невозможно потушить, у нас были-таки химические гасители, прерыватели реакции, способные в долю секунды утишить пламя. Их мы тоже держали наготове. Сперва Глинка шёл бойко и даже весело. Но чем ближе к пещере, тем медленнее и короче становились его шаги. Густой поток коричневатой жижи продолжал мерно извергаться из устья, никак вроде бы не реагируя на приближение человека. Глинка и вовсе замер. Ему оставалось метра два, склон здесь делался достаточно крутым, градусов семьдесят, почти отвесным, но уцепиться было за что. Тем не менее он остановился. - Рядовой? - раздражённо бросил секурист. - В чём причина задержки? Глинка не ответил. В переговорнике слышалось только его тяжёлое дыхание. - Глинка? Он вновь промолчал. Сделал пару очень осторожных и неуверенных шагов к зеву пещеры. Подтянулся. Закрепился. Распластываясь по скале, обеими руками прижал блок к чистому и относительно ровному участку скалы. Мы услыхали жужжание - буры ввинчивались в камень. Минута - жужжание стихло. Глинка осторожно двинулся назад... и тотчас же по коричневой слизи словно хлестнула пулемётная очередь. Десятки фонтанчиков от рванувшихся вверх и лопающихся зародышевых пузырей. Что из них вылуплялось, мы сразу и не поняли. Но Глинку это облепило почти сразу; а поверхность коричневого потока прямо-таки кипела, взрываясь новыми и новыми созданиями, что немедленно расправляли крылья и... Ребята дружно рванули за верёвку. Остальные так же дружно выстрелили. Там, где только что был открытый зев пещеры, забушевало пламя. Глинка катался по земле и истошно вопил - потому что старательный Гюнтер с основательностью, генетически присущей "стержневой нации", с головы до ног залил его напалмом. Грета и Мартина не завизжали и не растерялись. Они уже сбивали с Глинки пламя - химическими огнетушителями. Гилви не двинулась с места. Её пальцы так и порхали над клавишами. По-видимому, она обеспечивала командованию живую "картинку" с места происшествия. Выразительную картинку, надо сказать. Рванувшаяся на нас Туча вспыхнула в воздухе. До нас долетело только несколько живых пылающих комочков. Обе "блицметал", как истинные учёные, ринулись сбивать с них пламя. Плюхнулись на пузо, схватили какие-то портативные микроскопы с камерами и тотчас забыли про всё на свете. Огонь с Глинки мы сбили. Пламя у зева пещеры тоже медленно догорало. Слизь унесла пятна напалма вниз, мерзко шипя, треща и вскипая пузырями, словно необычайно густой бульон. Атаковавшая нас Туча исчезла в огненной буре, словно языком её кто слизнул. И всё. Живой поток вновь не попытался обнаружить нас и атаковать. В самом деле, очень похоже на мгновенную и бурную реакцию иммунной системы - она ведь тоже не пытается покончить со всеми окружающими организм бактериями и вирусами. Мы содрали с Глинки почерневшую, дымящуюся броню. Он мотался бессильно, словно кукла, и Джонамани с разгону вогнал ему пять кубиков противошокового. Чех замычал, застонал и пошевелился. - Прекрасная работа, - хладнокровно прокомментировал секурист. - Рядовой, вы будете немедленно представлены к медали. Оператор, - это уже к Гилви, - отбейте в штаб, что надо. - Слушаюсь... - и клац-клац-клац по клавишам. - Ваши код и пароль, господин риттмейстер... Грета и Мартина тем временем успели насладиться зрелищем полуобугленных останков и сейчас уже деловито возились со своими блоками. - Господин риттмейстер, дистанционный контроль в норме. Разрешите приступать? - Приступайте, - скомандовал секурист, а я сидел на корточках возле приходящего в себя Глинки (ребята уже помогали ему облачиться в запасную броню) и думал, что с такими реакциями живой реки нам никогда не дойти до истока. Некоторое время ничего особенного не происходило. Прикреплённый Глинкой на скалу агрегат выдвинул из себя что-то вроде перископа, и госпожи оберст-лейте-нантши тут же что-то восторженно заверещали, указывая друг другу на экран маленького полевого монитора. Бесстрастная Гилви с невероятной быстротой клацала по клавишам, изредка обмениваясь с Гретой или Мартиной короткими негромкими репликами. Мы лежали за камнями. Очумевший Глинка медленно приходил в себя. Если бы не расторопность "блицметалов", ему бы точно не жить - перегрев, и баста... Счастье ещё, что горючая смесь не затекла в мельчайшие щели брони и не успела прожечь пластикатовую ткань в тех местах, где тело не прикрывали кевдаровые пластины. Так мы лежали, ждали невесть чего, пока наши научницы повизгивали в каком-то экстазе - наверное, от потока устремившихся данных. Не знаю уж, что такого передавал им укреплённый Глинкой прибор, однако... Секурист через некоторое время подошёл ко мне. Отозвал в сторону. Коричневая река меж тем по-прежнему несла свои "воды", ни на что не обращая внимание. Классическая ситуация "живи и дай жить другим". - Какие есть мысли, штабс-ефрейтор? По поводу продвижения к истоку? Научная часть нашей экспедиции уже скоро закончит здесь. - Господин риттмейстер, через вход в пещеру нам не прорваться. Точнее... можем попытаться, но это смертельный риск. А нам вдобавок надо пронести внутрь громоздкое оборудование. Я бы поискал входные отверстия водоводов. - Разумно, штабс-ефрейтор, очень разумно. У нас есть крупное фото этого склона, смотри, вот тут, тут и тут - русла ручьёв направлены в глубь скалы. Думаешь, мы сможем пройти тут? - Во всяком случае, там у нас больше шансов, чем здесь. Мы можем залить поверхность студня напалмом, но надолго это их не остановит. Запасную броню можно зашвырнуть в пещеру, но тонкую электронику так не кинешь. - Верно, - кивнул секурист. - Как насчёт того, чтобы пробить свод сверху? У нас есть заряды направленного взрыва. А лезть по водоводу... мне как-то не улыбается. С детства не любил узких замкнутых пространств. Я кивнул. - Тогда, конечно, лучше всего пробить свод. Вот только... - Что, штабс-ефрейтор? - Неужели наши враги не предусмотрели подобного исхода? Что мы натолкнёмся на их питомник, что попытаемся его уничтожить? Почему они не оставили стражей? Кажущаяся доступность навевает мысли о ловушке, господин риттмейстер. - Штабные аналитики ломают голову над теми же самыми вопросами, штабс-ефрейтор, - буркнул тот. - С военной точки зрения это полный абсурд. Мы на самом деле могли бы быть смертниками, тащущими с собой ядерный фугас. Мы знаем, что стража тут может быть... очень бдительной. У меня та ветка из головы не идёт, - неожиданно признался он. - А как они на Глинку ринулись? - Вот именно... впрочем, если к ним не приближаться, то, похоже, они не реагируют. На это вся надежда... ...Купол мы пробили только с третьей попытки, истратив практически всю взрывчатку. Скалу слагали какие-то особо прочные породы, далеко не сразу поддавшиеся даже самым мощным зарядам. Когда края дыры наконец остыли, риттмейстер решительно махнул мне рукой. - Начинайте спуск, штабс-ефрейтор. Было что-то в его голосе, что мне не слишком понравилось. Но приказ есть приказ. Я первым двинулся к пробитому отверстию. - Свет. Спускайте меня на верёвке, ребята. Очень осторожно. Вниз ничего не сбрасывать. Эти твари кинулись на Глинку, как только он приблизился. Жёлтое пятно упало на пол пещеры. Ровный, слишком ровный для естественной пещеры. Медленно струящийся в узком жёлобе поток слизи. Сейчас он казался уже совершенно коричневым. Я висел удачно, не над самым "студнем", ближе к стене. Стены я тоже тщательно осмотрел - ничего подозрительного. - Опускай, - шёпотом сказал я в переговорник. Вскоре я достиг дна. Ничего не произошло. Пещера была достаточно обширна, и я оказался метрах в пяти от "студня". Он полз себе и полз, и мне показалось, что я слышу тихий голос "не подходи, и с тобой ничего не случится". - Давай следом! - скомандовал я своим. Всё прошло благополучно. Госпожи обер-лейтенант-ши с трудом протащили в отверстие свои кофры, однако это оказалось единственным затруднением. Вспыхнули фонари, по стенам запрыгали жёлтые круги света. - В колонну по одному, - шёпотом скомандовал се-курист. - Госпожи научные сотрудники, госпожа оператор - в середину. Штабс-ефрейтор, пойдёшь головным. Следовать вверх по течению. Никуда не сворачивать. Действовать по обстановке. Любимый приказ вышестоящих, когда они сами не знают, что сказать. Действовать по обстановке. Можно подумать, мы станем действовать вразрез с ней. Мало-помалу пещера сужалась. Мы старались ступать след в след, возле самой стены, однако своды понижались тоже, вынуждая нас сгибаться в три погибели. И всё ближе и ближе подводя к коричневому потоку. "Студень" шёл мощно, словно расплавленная сталь. По теории, нам следовало ждать здесь бесконечных ловушек, волчьих ям и тому подобных прелестей - или же просто каких-нибудь прыгающе-зубастых хватателей, на манер того, что утащил в "реактор" первого десантника. Однако тут ничего не оказалось. Беспечность? Или всё-таки ловушка?.. Но сколько я ни вслушивался, сколько ни вглядывался в тускло мерцающие окошки датчиков - впереди всё оставалось спокойно. Неужели нам дадут вот так просто дойти до самого истока? И какова минимальная дистанция, на которой поток реагирует так, как он встретил Глинку? Как-то не хотелось выяснять это на собственной шкуре. Пещера продолжала сужаться. Всё ниже опускались своды. Ребята начали нервничать, и это было совсем плохо. Я поднял руку, останавливая колонну. - В чём дело, штабс-ефрейтор? - резко бросил секурист. - В чём причина задержки? - Даже сейчас он изъяснялся позаимствованными из устава оборотами. - Мы слишком близко от потока, господин ритт-мейстер. Дальнейшее продвижение сопряжено с большим риском. - Ну и что? - презрительно бросил секурист. - Риск - наша профессия. - Да, но не риск ради риска, - резко ответил я, опуская даже обязательное звание. Кажется, он оторопел. Во всяком случае, следующий его вопрос звучал почти человечески: - Ты что же, предлагаешь повернуть назад? - Может ли научная часть дать ответ, как далеко ещё до истока? - вместо ответа повернулся я к госпожам обер-лейтенантшам. И те ничего, стерпели столь ужасное нарушение субординации... - Если наша апроксимация верна... то ещё примерно сто метров по прямой, - ответила Мартина. - Условно-критическая дистанция до потока будет достигнута через двадцать метров... если мы всё посчитали правильно. И пещера внезапно не сузится. - Оставайтесь здесь, - внезапно решился я. - Микки, Мумба! Пристегните меня и будьте готовы вытащить. - Смелое решение, штабс-ефрейтор, - напыщенно сказал секурист. - Фатерлянд тебя не забудет... Я не ответил. Поправил ремни огнемёта. Встряхнулся. - Штабс-ефрейтор! - выскочила Грета. - Возьмите камеру. Так... закрепим на плече... Камера была мне совершенно ни к чему, но тут уже ничего не поделаешь. - Ждите меня. - Поддерживай связь, штабс-ефрейтор! - крикнул секурист. Как будто я сам могу выключить переговорник... ...Очень скоро мне пришлось уже ползти вдоль стены. Коричневый поток начал как-то подозрительно бурлить, на поверхности лопались пузырьки, но это пока ещё были обычные пузырьки воздуха. Слизь словно бы закипала изнутри; пока ещё это не истинные зародышевые пузыри, но, чувствовалось, скоро дойдёт и до них. Я замер, затаился у стены, хотя ясно, что поток реагировал не на движение и не на тепло. Каким-то образом он чувствовал само моё присутствие. Всё-таки нет, не совсем иммунная система. Сложнее. Эффективнее. Пещера на самом деле плавно сжималась. Как и сказала Грета, проползти мне удалось немного. Метров тридцать пять - сорок, чуть больше, чем было предсказано, но тем не менее. Несмотря на все мои усилия, свет даже самого мощного фонаря упирался в плотную завесу мрака. - Видишь его, штабс-ефрейтор? - Никак нет, господин риттмейстер. На экране что-то есть? - Ничего нет. Темнота. Видим поток, стены... впереди ничего. - Я иду дальше, - внезапно решился я. Я не мог отвести взгляда от зловеще булькающей поверхности. Я смогу сделать один выстрел, огнемёт задержит тварей, но для этого мне надо их опередить. Хоть на полсекунды, а опередить. Ещё метр. Ещё один. Ещё полметра. Пузырей всё больше, и мне кажется, что отвратительный запах кипящей сыворотки пробивается даже сквозь абсолютную защиту дыхательных фильтров. Броня сейчас приведена в максимально напоминающую скафандр конфигурацию. А по лбу катятся, катятся, катятся капли холодного пота, и страх рвёт внутренности, словно когтями громадного зверя. Зачем я здесь? Разве это нужно для моей цели? Конечно, карьера и всё такое прочее, но... мёртвый я точно уже: ничего не сделаю. Всё для фронта, всё для победы - и мои предки бросались под танки с гранатами, раненые подрывали себя и товарищей, чтобы не попасть в плен, - а я боюсь сделать то, что представляется единственным возможным решением в данной ситуации. Я зажмурился и внезапно представил это себе до невозможности чётко... На всю команду хватит трёх быстрых выстрелов. Тела спихнуть в поток, и никто никогда не найдёт их. Камеру и оборудование - туда же. Конечно, если ведётся прямая передача на штаб... Тогда предварительно хряпнуть камеру о камень. Разумеется, чисто случайно. И все. Концы... гм... в слизь. Никто ничего не узнает. Скорее всего ещё и медаль дадут. Идти дальше - почти верная смерть. Так, как Глинка, ещё можно - когда тебя страхует всё отделение. А если мы все сунемся дальше, где стены пещеры сходятся почти к самому потоку, не оставляя места, - то моё отделение во главе со мной всё останется здесь. И тогда действительно всё окажется напрасно. Всё окажется напрасно... Захотелось взвыть от невыносимо давящей боли в груди. Ну, что же ты стоишь, Рус? Впереди - смерть. Нелепая и страшная, которая не принесёт никакой пользы твоему народу. Это не закрыть грудью амбразуру или подорваться вместе с утюжащим наши окопы "тигром". Это совершенно бесполезно и бессмысленно. Поэтому поворачивай назад... только предварительно сделай одно неловкое движение, и хрупкий окуляр камеры разлетится дождём стеклянных брызг. Потом ты вернёшься. И аккуратно тремя встрелами отправишь всех в Аид. А как же Гилви? Гилви с... А что Гилви? Ты забыл, что у неё на петлицах? Двойная SS - так просто не дается. Она теперь такой же враг, как и все остальные. Уничтожить её - оказать большую услугу Новому Крыму. И всем, кто ещё осознаёт себя русскими, а не подпоркой при "стержневой нации". Я лежал, не шевелясь, минут пять. А потом, словно в страхе перед неизбежным и пытаясь оттянуть его ещё хоть на малое время, опять пополз вперёд. До потока слизи осталось всего метра два. Критическая дистанция,-если судить по случаю с Глинкой. Бурлит и пенится поток, словно кто-то сунул мощный походный кипятильник в этот, извините, протухший суп Вспучиваются и лопаются пузырьки. Воздух, воздух, воздух... стоп! Коричневое плотное яйцо Оплетённое тугой сеткой пульсирующих, теряющихся в глубине сосудов. Наверное, всё это время поток тщился создать нечто, пригодное для боя. Всё-таки зародышевые яйца здесь ещё очень малы. Им нужны и свет и простор... окончательно дозреть они могут только там, внизу, в "реакторе"... Я не знаю, откуда всё это лезет мне в голову. Однако же лезет. Коричневый пузырь вздувается. Матово поблёскивая, с него стекают последние капли слизи. Я вижу, как словно бы рука опытного хирурга пережимает ведущие к нему сосуды и ловко, аккуратно перерезает артерии, так, что не просачивается ни капли. Я понимаю, что никакого скальпеля и никакого хирурга там нет, есть сложнейший, великолепно отрегулированный каскад энзиматических реакций. Протеазы, их активаторы, их игнибиторы... катализаторы... и всё такое прочее. Тот, кто это сделал - Бог или природа, - был истинным гением. Как заворожённый, я смотрю на пузырь. По плотной коричневой оболочке пробежала трещина, другая... кожистые покровы расходятся с мокрым чмоканьем, и я вижу создание - что-то вроде всё того же "жука", но со стрекозиными крыльями, крупными многофасеточными ярко-зелёными глазами, что, по-моему, способны светиться в темноте, вздутым (и равномерно пульсирующим) брюшком, сквозь которое просвечивают зелено-коричневые внутренности, и внушительных размеров крючковатыми челюстями; чуть пониже их вздрагивает, словно от нетерпения, острая игла жала, с неё одна за другой скатываются мутно-желтоватые капли. Тварь переполнена ядом, она не в силах даже удержать его в себе. Мы смотрим друг на друга. Я, закованный в броню, высшее достижение человеческой мысли, - и неведомое существо, только что вылупившееся из глубины живородящего потока, с одной-единственной целью - убивать. Мы смотрим друг на друга. В наушниках вдруг раздаётся истошный визг Гилви. Что-то вроде "стреляй, Рус!". Я не реагирую. Я смотрю на "жука". Тот медленно расправляет стрекозиные крылья, с гудением взлетает, зависает над краем по i ока. Смотрит в упор на меня. А я - на него. И тут мои руки сами делают совершенно невозможный поступок. Они, руки, словно стремятся повернее и побыстрее покончить со мной. Никогда не думал, что буду склонен к суициду. Мои руки поднимают забрало. Не обращая внимания на безумную пляску алых предупредительных огней на всех мыслимых индикаторах. Мне кажется, что я слышу словно чей-то слабый голос, на самом пределе слуха, или даже нет, на самом пределе мысли. Меня вдруг вновь захлёстывает то странное состояние, которое я уже испытал один раз - тогда, в коридоре "Мерены", когда решалась моя судьба и Валленштейн с моим ротным как раз и спорили с риттмейстером, моим нынешним спутником... Я знаю, что должен открыть забрало. Странно, но я не чувствую одуряющей вони, я вообще ничего не чувствую. Всё, что остаётся в этом мире, - зелёные фасеты "жука"-убийцы в полутора метрах от меня. Его крылья трепещут, однако он не двигается с места. Мы смотрим друг на друга. Ни он, ни я не шевелимся. Я начинаю говорить. Нет, я не произношу мысленно слова. Я просто мыслю. Разворачиваю полотнища образов, невесть откуда взявшиеся в моей памяти. Я вижу древний океан, ещё безжизненный. Пустынные берега. И самые первые комочки живой сли