а и легче всего было не видеть, собственно, жизни и людей вокруг, а он видел, и даже имел смелость попытаться разобраться в причинах несоответствия между словами и делами в его стране.

Началось с цифр, с простой статистики, которой он элементарно проверил то, что говорилось с высоких трибун в начале пятилеток и что проходило в конце. Оказалось, что ложь пронизывала каждое слово и каждый параметр планов, что все было с точностью до "наоборот". Захотелось узнать больше, поделиться своими мыслями с другими. Обратите внимание, никаких политических целей - сплошное просветительство. Но тут, познакомившись с активистами правозащитного движения, Александр получает новую толику закрытой информации: на этот она касалась методики и практики борьбы советской власти с инакомыслящими, по совести говоря, с людьми более совестливыми, чем озлобленными, более ищущими, чем разрушающими. Правда ошеломляла, но и заставляла поверить в себя, заставляла что-то предпринимать. Зачем? Он что - медленно думал или был не в состоянии представить, чем это любопытство неизбежно завершится? Не могу заподозрить Александра Александровича в такой махровой наивности и не желаю представлять его "Советским Пагенелем". Ну хотя бы потому, что все он понимал и все делал сознательно. Так же вполне зряче был им вскоре сделан следующий шаг (логичный и даже неизбежный для представителя интеллигенции страны России) - от стадии "Узнать" к ступени -"Изменить, что-то Предпринять". И что же может сделать один человек, пусть доктор наук, "секретный" ученый немалого ранга, преуспевающий и перспективный? Каким образом может он повлиять на "условия игры" в этой странной стране? На что рассчитывает, вступая в борьбу с бездушной махиной? Оказывается, может. Упуская все важные детали, скажу главное: профессор Болонкин ввел в диссиденское движение такое понятие как множительная техника. До него по рукам хидили 3-4 копии с "горячей" литературы, которые естественно, охватывали весьма ограниченное число любопытных. Теперь, когда число копий подскочило на несколько порядков выше, идеи диссидентсва пошли "в народ" с такой мощью, что произошел переход внутренней оппозиции коммунистическому режиму к стадии массовости. До 3-5 тысяч экземпляров вырос тираж самиздатовских изданий, в том числе и совершенно невиданных ранее листовок. Ну а дальше Вы уже знаете...

Вот, собственно, что может человек, один-единственный человек рядом с другими людьми. Немедленно последовал и гонорар. Всего три года провел в активном диссиденском движении Алексанр Болонкин до своего ареста и 15 лет - в лагерях и тюрьмах, осваивая щедрый "гонорар" коммунистов. Арест в сентябре 1972 года (провалился курьер-геолог из Питера с рюкзаком изобличающей литературы на руках) и лучшие тюрьмы страны в его распоряжении. Самые перспективные следователи делали карьеру на этом процессе. В ноябре следующего года - закрытый суд в Бабушкинском районе Москвы и 4 года тюрьмы +2 -ссылки.

Карьера рухнула навсeгда, да и особых жизненных перспектив больше не оставалось. А потом -"солнечная" Мордовия и все "прелести" тюремной системы страны советов. Затем - ссылка в не менее "курортную" Бурятию и новые осуждения, которое исправно выдавала система, уже сглотнувшая "клиента" и не желающая больше выпускать его в нормальную жизнь. Было даже организовано телевизионное выступление, из которого путем давления, монтажа и "ножниц" КГБ постаралось выжать максимум возможного (как только представится первая возможность в 1986 году, Болонкин публично расскажет о том, как оно создавалось и публично откажется от всего, что было показано "органами" от его имени). Сразу после перестройки профессор Болонкин начинает борьбу за право отъезда из СССР, но только в середине 1988 года он будет выпущен за пределы страны. А дальше - опять жизнь, борьба, работа в американском "космосе" и непрерывная боль за Россию и всех тех, кто там так еще и не получил ни свободы, ни демократии. Обыкновенная жизнь необыкновенного человека, в котором из всех качеств, по-моему, преобладают, прежде всего, честность, отзывчивость и совестливость.

Г. Ланский

Интересная газета, 1995г

Письмо.Let me know what you think about this page. Send mail by clicking Письмо, here. Возрaт к Приложeнию 2
Возрат к Содeржaнию книги, back
Журнaл "Вeстник" (Бостон,США, 1992г)


Алeксaндр Болонкин Владимир ЛЕВИН (Нью-Йорк)

ТО ВЗЛЕТ, ПОСАДКА

У летчиков есть хорошая традиция: желать друг другу, чтобы количество взлетов всегда строго соответствовало количеству посадок. У Александра Болонкина со взлетом все было нормально: паренек с Северного Урала, увлекшийся с детства авиацией, поднялся до самых больших вершин в науке, стал доктором наук, одним из творцов ракетной техники. А вот с посадками ему не повезло: их было много, даже с очень большим перебором для одного человека. Сажали его трижды и не на посадочную полосу. 15 лет жизни отданы тюрьмам и ссылкам только за то, что умеет человек думать не по заданной программе... Хотя и программист, кибернетик.
Самолеты учат летать не летчики-испытатели, а математики. В этом Саша Болонкин убедился еще в школе, когда конструировал авиамодели. Машина может быть самой красивой, но никогда не полетит, если не рассчитать ее в соответствии с законами природы. Он оживлял свои модели, эти маленькие летательные аппараты точными цифрами, алгеброй проверял гармонию. Но и некрасивая машина не полетит, поскольку красота -- это и есть целесообразность. Знаю это по собственным наблюдениям: пока родители отсиживались на сталинских "курортах", был воспитанником авиаполка, рос среди летчиков и самолетов и каким-то шестым чувством научился предугадывать летные происшествия: с самолетом, который, по моему детскому восприятию, казался "не того", обычно что-то случалось. Они всегда казались мне живыми, эти спящие на земле рыбины. Мог рассматривать их часами. А вот Саша Болонкин их строил из бальзы, фанеры и клея. Они у него не только летали, но и устанавливали всесоюзные рекорды, а одна модель побила мировое достижение.
Через малую авиацию начинали свой путь академик Сергей Королев, король летчиков-испытателей Сергей Анохин, сотни тех, кто мечтал оторваться от земли, от обыденности...
Судьба Болонкина складывалась безоблачно и ярко, но не сама по себе, а в результате одержимого усердия и богом данного таланта. Хороших оценок в школе и в Казанском авиационном институте он попросту не знал -- только отличные. И прямо со студенческой скамьи в качестве ведущего инженера попал в конструкторское бюро самого О. К. Антонова -- творца самых надежных советских самолетов. От "Аннушки" до "Антея" -- таков диапазон творчества молодого математика-расчетчика сложнейших авиационных систем, Блестяще защищена кандидатская диссертация, и его приглашают для разработки ракетной техники в опытно-конструкторском бюро ракетных двигателей академика В.П. Глушко. Это в Химках, под Москвой. Он стал начальником отдела надежности.
Помните, какой подъем царил в Москве в день полета Гагарина! Казалось, весь город вышел на Красную площадь под самодельными восторженными и искренними транспорантами: "Все в космос!" А последующие полеты космонавтов сопровождались газетными стихами Евтушенко: "Снова космос говорит по-русски". Глубокой тайной были окружены имена творцов космического чуда. Среди них был и он. Болонкин тогда имел допуск, который звучал так:
"Особо секретно. Государственной важности". К тому времени на его счету было уже несколько изобретений. Его ракеты летали по космическим орбитам.
Только мало кто знает, что уже в середине шестидесятых годов неудачных запусков тоже хватало. Пропаганда твердила, что "родина Октября" далеко оставила позади Америку, но только ракетчики знали истинное положение дел. Непосредственный начальник Болонкина В. Соловьев иронизировал в те дни, что стартовая площадка американцев несколько не та. Тогда пели: "Мы Америку догнали по надою моло-ка, а по мясу не догнали: хрен сломался у быка". Грубо, зато весело и озорно. "Проколы", связанные с гибелью людей и их..самочувствием, не афишировались. Народу внушалось, что социализм стал стартовой площадкой для штурма космоса, а вот капитализм терпит поражение за поражением.
Между тем аварии на Бойконуре следовали одна за другой. Не обо всех знал Болонкин. Ему положено было знать лишь о тех, причиной которых служили двигатели.
Партийные вожди очень любили приурочивать очередную победу в космосе к дате, съезду, пролетарскому празднику. Поэтому на конструкторов давили и "партийной дисциплиной" и "важностью понимания момента" и прочими средствами. Характерный анекдот той поры: жена пришла к секретарю райкома с жалобой, что муж ее игнорирует как женщину. Секретарь вызвал провинившегося и без обиняков спросил, почему тот не спит с женой. "Я импотент", -- робко оправдывался партиец. "Ты прежде всего коммунист!" -- грозно ответствовал секретарь. Так было и в космической гонке с капитализмом. Готова или не готова ракета к старту, а конструктор знал, что он прежде всего коммунист. Из-за того, что Брежневу захотелось блеснуть космическим полетом к 1 Мая, погиб космонавт Владимир Комаров.
Корабль не был готов к полету. Но руководящие звонки и приказы лавиной обрушились на главного конструктора Василия Мишина. В отличие от Королева, он устоять не смог. Лететь должен был космонавт, который заболел, после того как узнал обо всех неполадках. Уговорили Владимира Комарова, который уже побывал в космосе. Корабль вышел на орбиту, но вскоре на земле услышали слова космонавта: "Дьявольская машина. Ничего не поддается управлению". Находясь на орбите, Комаров понял, что обречен. Земля бесстрастно записала его прощальные разговоры с женой, друзьями, Косыгиным, его непечатные высказывания. Он осознавал, что жизнь его принесена в жертву не науке, а амбициям безмозглых политиков, идеологов "самого справедливого строя на земле". 24 апреля 1967 года произошла трагедия в космосе: "Союз-1" и его пилот погибли.

18 марта 1965 года едва не погиб при выходе в открытый космос Алексей Леонов, А. Николаев и В. Севостьянов в ходе 17-суточного полета (апрелЫ970 г.) теряли сознание. 30 июня погиб экипаж "Союза-11" (Г. Добровольский, В. Волков, В. Пацаев). Они задохнулись в спускаемом аппарате. Разгерметизировалась кабина "Союза-15", который пилотировали Л. Демин и Г. Сарафанов. Космонавты не успели даже сообщить об этом на землю, они бросились в спускаемый аппарат и включили систему аварийной посадки. Космонавты чудом спаслись. Во время старта В. Лазарева и О. Макарова взорвалась ракета. Их спасла аварийная система. 11 часов спасатели вели борьбу за жизнь космонавтов В. Рождественского и В. Зудова, оказавшихся при аварийной посадке в воде покрытого льдом озера. Их вытащили, когда они уже задыхались. У "Союза-33" взорвался основной двигатель космического корабля...
В бессознательном состоянии, пилотируемая кораблем, летала первая женщина-космонавт Валентина Терешкова, еще одна женщина-космонавт погибла... О космонавтах, погибших в космосе и на земле, о космических катастрофах Александр Болонкин впоследствии напишет большую статью "Погибшие в космосе", которая будет опубликована в рос-сийской печати...

Но это произошло уже после краха коммунистического режима, А пока космические корабли взлетали на новые орбиты, космос снова говорил по-русски, а по радио знаменитые певцы внушали советским людям, что "до самой далекой планеты не так уж, друзья, далеко". Помнится анекдот тех дней. Голос Левитана сообщил, что такого-то числа на орбиту запущен космический корабль, пилотируемый космонавтом No13 Хаймовичем Абрамом Израилевичем. Пролетая над территорией Советского Союза, 'Космонавт радировал: "Впервые в жизни чувствую себя нормально!" В условиях тотальной несвободы советские люди полагали, что где-где, а в космосе, оторвавшись от материка вселенской лжи, можно себя чувствовать нормально. Как бы не так.
Мне, работавшему в то время в военно-политической редакции, приходилось встречаться со многими космонавтами, в частности, с Гагариным, Титовым, Поповичем, Беляевым, Хруновым, Климуком, Леоновым и даже с Владимиром Ильюшиным, который космонавтом официально не числился, но его собирали по кусочкам именно после космического полета. В Звездном ли городке или в неофициальной обстановке, когда прогуливались по лесу под Калугой или закусывали ухой, всегда наступала такая минута, когда космонавты мысленно поднимали тост за тех, кого уже нет. Они не имели права называть имен, но то, что их друзья гибли, сомнений не было. Я не имел права "задавать глупые вопросы", но когда спрашивал по отдельности каждого о самой страшной минуте в жизни, ответы всех были однозначны: гибель друзей. "Космос, говорящий по-русски", о многом вынужден был молчать. Позволялось лишь безудержное восхваление системы, а за ней -- ложь, ложь, ложь. Я был хорошо знаком с космонавтом Климуком, его матерью Марфой Павловной, сестрой, братом, друзьями по полесской деревне Комаровке, в, Беловежскую пущу не раз выезжали отдохнуть. Там можно было говорить обо всем, потому что Петр Ильич не был еще генералом и политическим начальником отряда космонавтов. Там однажды я прочитал стихи, которые потом Климук вспомнил у себя в гараже в Звездном, где показывал мне свое столярное мастерство. Случайно заглянул Алексей Леонов. В одном из ящиков мастерски сделанного стеллажа Петр нашел "космическую" закуску и все, что к ней ' полагается. Выпили, и он попросил: прочитай то, что в пуще у костра. Я удивился, что он запомнил это.

Клеймим воров, разносим пьяных,
не сознавая, что давно
в самих, как в хитрых чемоданах,
заключено второе дно.
В ответ на подлость и мороку,
на шелест разной мелюзги,
kогда доверчивость, как окунь,
ныряет вглубь от остроги,
и боль, готовую к удару,
и правду с нею заодно,
как контрабандные товары.
мы прячем на второе дно.
Зато с трибун трясем с уменьем
затершиеся до границ
от частого употрвбленья
холсты своих передовиц.
Мы согреваемся при мысли,
что в нас до срока дремлет честь,
а срок придет, мы распрямимся
и станем теми, кто мы есть.
Но страшен суд такого часа,
когда разбита будет ложь:
ведь маску, сросшуюся с мясом,
и от лица не отдерешь.

-- Это не про журналистов, это про нас, космонавтов, -- сказал Климук.
-- Точно! -- подтвердил Леонов.
И мы надолго замолчали.
Теперь настало время, когда разбита ложь. Ужас правды захлеснул нас. Горькой и страшной.
Валентину Бондаренко было всего 24 года, в отряде космонавтов он считался самым молодым. На тренировке в барокамере космонавт чувствовал себя превосходно. Завершив ее, Валентин снял с себя датчики и обтер места их установки спиртом. Кусок проспиртованной ваты попал на нагретые электро-пластины. Насыщенная кислородом камера мгновенно вспыхнула. Дверь долго не удавалось открыть. Бондаренко сгорел заживо. Со всех официальных фотографий космонавтов его изображение удалили, хотя министр обороны под грифом "Совершенно се-кретно" издал приказ: "Семью старшего лейтенанта Бондаренко обеспечить всем необходимым, как семью космонавта, на которую распространяются соответствующие льготы".
С одной стороны, вроде бы и не космонавт, а с другой -- самый настоящий. Но дело не только в двойной морали солдафонствующих маршалов. Ошибки и трагедии неизбежны. Если бы советские чины честно об этом сообщили, то ошибка советских конструкторов стала бы уроком для американских коллег, которые, повторив ее, сожгли в барокамере, 'насыщенной кислородом, трех своих астронавтов при абсолютно идентичных обстоятельствах.
Вот о чем задумался молодой тогда еще ученый Александр Болонкин.
Космос космосом, но ни для кого не секрет, что пилотируемые корабли выводятся на орбиту обычными межконтинентальными ракетами, из которых состоят ракетные войска стратегического назначения -- щит и меч страны Октября. Именно он и отвечал за их надежность. Каждый год военное командование должно производить полную проверку состояния стратегических ракет. Это значит, что в определенный район Тихого океана производятся запуски "изделий", которые стоят на боевом дежурстве. Для этой цели из ракет, стоящих на позициях, выбираются несколько. Запускать их с места нельзя, ибо "потен-циальный противник" легко засечет расположение боевых установок. Поэтому ракеты снимаются с позиций, с них убирают ядерные боеголовки и везут на космодром. Здесь "изделия" стартуют в акваторию океана. В тот день при подготовке ракеты выяснилось, что топливные насосы двигателя ракеты неис-правны. Для их замены необходимо было слить все топливо, что занимает обычно несколько десятков часов. Но главком ракетных войск стратегического назначения маршал артиллерии Митрофан Неделин начал кричать, что в боевой обстановке у ракетчиков не будет столько времени, приказал менять насосы без слива топлива и отправился на стартовую пло-щадку наблюдать за исполнением своего приказа. Утечка топлива, а подругой версии -- преждевремен-ное включение второй ступени, привели к взрыву ужасной силы. Море огня поднялось до облаков. Стартовый комплекс No 41 был уничтожен. Погибло 200 специалистов, два взвода военнослужащих стартовой команды, маршал Неделин и вся его свита. (Для "супостатов" в коротком сообщении ТАСС говорилось, что главком погиб в авиационной катастрофе). Многие умерли в госпитале. Среди них коллеги Болонкина -- заместитель главного конструктора Л. Берлин, В. Концевой, Б. Коноплев, Г. Фирсов, ведущие специалисты В. Орлинский.Ю. Аля-Брудинский.В. Каряченцев, Л. Юрченко...
Государственная комиссия по расследованию причин катастрофы, которую возглавлял Л.И. Брежнев (тогда еще не маршал), а членом был академик и генеральный конструктор ракет В.П. Глушко, пришла к выводу: "Предпосылкой происшедшего явилось то, что в условиях длительной эксплуатации ракет-носителей, положительных результатов их применения и большой интенсивности пусков, проводимых космодромом, произошло ослабление внимания личного состава испытательного управления и эксплуатирующей части к строгому выполнению требований и к боевой эксплуатации документации при подготовке пусков ракет-носителей, безусловному соблюдению технологической дисциплины и правил техники безо-пасности при проведении заправочных операций и работе с компонентами топлива".
В общем, виноваты погибшие, и спрашивать не с кого. Зато мы делаем ракеты. А через пять лет после трагедии в Байконуре произошли вещи, которые вызвали панику в Политбюро ЦК КПСС и в высшем военном командовании. Стали взрываться на старте серийные, хорошо отработанные ракеты, стоявшие на боевом дежурстве. Анализ показал, что они "боятcя" сильных морозов.
Русские ракеты не выдерживают русских морозов? А если учесть, что комплексы баллистических межконтинентальных ракет размещаются в Сибири и на Севере и при температуре ниже тридцати градусов взрываются прямо на старте, то это уже не ядерный щит, а средство ядерного самоубийства! Ведь ракета, стоящая на боевой позиции, оснащена атомной боеголовкой.
В 1965 году подземные шахты для ракет только строились и стоили значительно дороже самих ракет. Не приведи господь случиться военному конфликту зимой: стратегическая ядерная система окажется парализованной. Вот когда закрутился КГБ, обвиняя КБ Глушкова во всех смертных грехах!
Существование КБ оказалось под угрозой. Конструкторское бюро лихорадило. Ясно было, что двигатели Глушко просто не годятся для боевых ракет. Но других то не было. Решение нашли чисто совковое:
поскольку руководство всех рангов занимала не сама проблема, а стремление успокоить Политбюро и маршалов. Было предложено напылять на внутреннюю поверхность сопла ракеты слой иридия, что позволяло уменьшить теплоотдачу от раскаленных газов на стенки двигателя, не снимая его с ракеты. То, что такая ракета становилась дороже золота, никого не волновало. В СССР никогда не считали деньги на военные цели. Когда кого-либо интересовал вопрос, сколько средств страна тратит на оборону, ответ был лаконичным и исчерпывающим: сколько надо, столько и тратит.
Александр Болонкин за все время работы в авиационном и ракетном КБ не помнит случая, чтобы кто-то подсчитывал, во что обходятся авиационные, ракетные и космические конструкции. Ни у него самого, ни у кого-либо из его коллег не было ни одного справочника стоимости материалов, комплектующих из-делий или узлов. То ли они отсутствовали по причине сверхсекретности, то ли их вообще не существовало.
Люди военно-промышленного комплекса копейки до получки никогда не считали, в отличие от обыкновенных рядовых инженеров, работающих в народном хозяйстве. Оборонщиков государство высоко чтило, достойно оплачивало их труд, награждало, в зависимости от места в иерархии, орденами или золотыми звездами героев. Болонкин был на виду. Помимо работы в КБ стратегических ракет он читал лекции и преподавал в самых престижных вузах страны -- в Московском авиационном институте, МВТУ имени Баумана, авиационно-технологическом институте, издал свыше четырех десятков книг и научных трудов. Сиять бы на его груди Золотой звезде, если бы не был 39-летний ученый слишком любознательным и не стремился до всех явлений докопаться самостоятельно.
Александр Александрович имел привычку читать газету, выходящую под псевдонимом "Правда". Для думающего человека это было делом опасным. В частности, он вычитал, что к 1971 году зарплата трудящихся в СССР возросла в 180 раз по сравнению с 1913 годом. При всем при том, как пел Высоцкий, мы делаем ракеты, перекрываем Енисей, а также в области балета мы впереди планеты всей. Принять такое на веру? Александр всегда удивлялся наглости властей и наивности населения. Но искренне считал, что цели социализма благородны, а успехи бесспорны. Он верил в коммунистическую идею и не сомне-вался в истинности этого учения. А теперь решил математически проверить, насколько идеологические изыски расходятся с реальностью. Как раз в то время на кафедре математики МВТУ проходили торжественные собрания, посвященные успешному перевыполнению очередной пятилетки. Болонкин сравнил планы с достигнутыми результатами и пришел в ужас: из 47 показателей выполненными оказались только три. И ни у одного ученого мужа не возникло даже мысли сравнить запланированное и достигнутое. И Александр пошел в Ленинскую библиотеку для того, чтобы провести самостоятельное исследование.
В Ленинке существует специальная комната No13, где есть закрытые для простых смертных книги. Их ему выдали после того, как он представил справку из института о том, что работает над темой "Исследование роста благосостояния советских людей". В итоге получилась большая работа, которую автор назвал весьма академично "Сравнение жизненного уровня трудящихся России, СССР и капиталистических стран". К тому же из-под его пера вышел ряд статей по отдельным разделам этой темы. Жизнь заставила математика-кибернетика, разработчика авиационных космических и ракетных систем заняться социологи-ей, как ее когда-то еще называли -- "продажной девкой капитализма". Его увлекла эта работа. Но кто ее опубликует?
К тому времени Александр познакомился со студентом Московского университета Юрой Юхновцом, исключенным из ВУЗа за инакомыслие. Юра принес Александру на хранение целый чемодан самиздатовской литературы. То, что Болонкин тогда прочитал, окончательно открыло ему глаза. Он стал думать о том, как помочь диссидентам в размножении их литературы: люди обязаны знать правду настоящую, а не ту, что выходит на полосах газеты с обманным назва-нием. Сначала он занялся репродуцированием книг и брошюр фотоспособом. К нему потянулись студенты и преподаватели, которые но только интересовались, но и распространяли запрещенную литературу. Преподаватель техникума Валерий Балакирев, инженер-электрик Владимир Шаклеин, ленинградский геолог Георгий Давыдов и его жена Лера Исакова, студент Сергей Заря... Фотоспособом они изготовили самиз-датовские журналы: "Хроника текущих событий", "Свободная мысль", "Демократ", "Луч свободы", "Вече"; размножили книги: Р. Конквист "Большой террор", Бердяев "Истоки и смысл русского коммунизма", Авторханов "Технология власти", Джилас "Новый класс", журналы "Посев", "Грани". Сами стали выпускать журнал, один из номеров которого попал за рубеж и там был переиздан. Но Болонкин понимал, что для издания массовым тиражом свободной от цензуры литературы, нужна простая и надежная техника. Он решил придумать такой множительный аппарат, который был бы доступен для изготовления, надежен в работе и не требовал больших затрат. Он придумал и технологически отработал метод мимеографии -- простой и эффективный. Примерно таким способом в годы войны печатали свои газеты партизаны и подпольщики: пропитанная воском бумяга, пишущая машинка, валик с краской. Все можно было купить в магазине. Процесс печатанья занимал секунды. Так было налажено издание диссидентской литературы в Москве и Ленинграде. Заодно Болонкин освоил и написал несколько статей для диссидентов по методике шифрования, тайнописи и конспирации.
Его группе удалось отпечатать и распространить 150 тысяч листов продукции, за каждый из которых полагался по статье 70 Уголовного кодекса РСФСР срок немалый. Для этой цели была даже снята отдельная квартира.
Листовку с призывом к протесту против двойной морали коммунистического руководства они выпустили тиражом 3,5 тыс. экземпляров и разложили по почтовым ящикам шести районов Москвы. КГБ всполошился. Операция по поиску подпольных типографий началась в союзном масштабе. Искали во всех крупных городах. Но ничего не могли найти. Болонкин и его группа считали себя умелыми конспираторами. Но против них работала отлаженная государственная машина, профессионалы сыска. "Заложили" они себя сами. Юра Юхновец рассказал обо всем Петру Якиру, кое-кто из группы стал приторговывать крамольной литературой. Когда арестовали Якира, он был уже законченным алкоголиком. И выдал всех.

(Окончание следует)


Алeксaндр Болонкин в космичeском цeнтрe им.Кeннeди,США Владимир ЛЕВИН (нью-йорк)

то ВЗЛЕТ,TO ПОСАДКА
(окончaниe)

Их брать не спешили, не верили, что такой человек, как Болонкин, входит в число "отщепенцев". Они подключились к его телефону, и всестало ясным.
В сентябре 1972 года с поличным был арестован Георгий Давыдов с рюкзаком, набитым "крамолой". Через несколько часов взяли Балакирева, Зарю, Рыбалко. Болонкина взяли на улице и повели... домой. Обыск в его квартире длился десять часов. Типогра-фию не нашли, хотя простучали все стены, разобрали бытовые приборы. Забрали запрещенную литературу, пишущую машинку и радиоприемник. Тайник, который все-таки был в доме, не нашли, а в ходе обыска Александру удалось незаметно спрятать записные книжки с адресами.
Когда в твоей квартире роются десять "искусствоведов" в штатском, не до смеха. Но Болонкин рассмеялся, увидев, как чекисты причислили к антисоветским и клеветническим изданиям материалы партийных съездов и пленумов ЦК с обещанием комму-низма и повышения жизненного уровня народа.
Следствие длилось без малого год. Ему "шили" 12 уголовных преступлений, в том числе и измену Родине, намерение выдать иностранным службам советские технические секреты. Но доказать ничего не смогли. Политическая статья оказалась без уголовных довесков.
Суд как будто был открытым. Но публику в зале судебного заседания изображали гэбисты, туда не пустили даже жену, а академика А. Д. Сахарова, кото-рый трижды пытался пройти в зал "открытого" судеб-ного заседания, не допустили даже в коридор...
Приговор: "...учитывая его (Болонкина) активные действия при совершении преступления -- изготовление множительных аппаратов для размножения в больших количествах антисоветских документов, а также большое количество изготовленных, размноженных и распространенных лично им (Болонкиным) документов... избрать ему меру наказания 4 года в исправительно-трудовой колонии строгого режима и два года ссылки. Радиолу, радиоприемник "Спидола", фотоаппаратуру и пишущие машинки обратить в доход государства как орудия преступления". Выс-шая аттестационная комиссия не только лишила Болонкина ученой степени доктора наук, но отобрала и кандидатскую степень.
Поместили его на исправление в знаменитые мор-довские лагеря, где по отработанной еще Сталиным и Берия системе политических "воспитывали" уголов-ники. Для начала они его как следует избили, сломав РУКУ. .
Больше всего политические узники ГУЛАГа страдали не столько от постоянных унижений и издевательств, сколько от отсутствия информации. Попытка собрать самодельный приемник окончилась неуда-чей. Болонкин был под постоянным присмотром стукачей. Несмотря на это, Александр все же нашел возможность обучить политзэков методам тайнописи, шифрования и связи. Передавали необходимую информацию в соседние лагеря и на волю. Договорились одновременно провести голодовку во всех лагерях, объявив 30 октября Днем советского полит-заключенного.
Эта дата через зарубежные радиостанции была объявлена академиком А.Д. Сахаровым и отмечалась ежегодно. Естественно, что безнаказанно это для Болонкина не прошло. По приказу уполномоченного КГБ по мордовским лагерям Владимира Дротенко его стали мотать по карцерам, штрафным изоляторам, ПКТ (помещения камерного типа, внутрилагерные тюрьмы особого режима). Пытались заставить грузить трупы из морга, недвусмысленно пообещав самого превратить в труп.
Смерть в лагерях была явлением повседневным, Умирали от истощения и побоев. Зона для политзэков ничем не отличалась от гитлеровских концлагерей. Личная переписка подвергалась жесточайшей цензуре. Письма родным и друзьям конфисковывались как клеветнические. Тогда Болонкин провел такой эксперимент: он взял в библиотеке том переписки Ленина и слово в слово переписал послания Ильича Инессе Арманд, Горькому, Крупской, заменив в них имена. Все эти письма были конфискованы как "ци-ничные и антисоветские", а Болонкину сказали, что такое мог написать только псих. Лишь признание, что это труды основоположника и основателя социалистической державы, спасло Александра от лагерной психушки.
Издевались над ним изощренно: то помещали в стоячий бокс, стены которого обиты железом так, что " при малейшем отклонении острые шипы впивались в тело; то в соседней камере избивали узника с таким расчетом, чтобы его душераздирающие крики не давали покоя Болонкину. Как-то его загнали в одиночку ШИЗО -- штрафного изолятора -- с выбитыми стеклами, а дело было зимой, и к утру Александр едва не замерз. Эти четыре года сплошного кошмара он вы-стоял. Предстояла ссылка.
-- Ты у нас, как Ленин, -- посмеивались надзиратели.
В Сибирь его везли через всю страну, отыскав для него маленький поселок в Бурятии -- Багдарин. Здесь доктор наук занимался ремонтом бытовой техники:
утюгов, холодильников, стиральных машин. Он не знал еще, что ему готовится очередной "подарок" властей. Вел себя тихо, не ввязывался в конфликты, стараясь, чтобы о нем забыли. Но нет, его снова арестовали и "намотали" новый срок строгого режима -- 3 года -- и отправили на лесоповал за частнопредпринимательскую деятельность: за те самые утюги, которые он ремонтировал, Не знал тогда Алек-сандр Александрович, что большевики изобрели не только теорию перманентной революции, но и практику перманентного истязания в концлагерях. Он ва-лил лес и истощенный валялся в лагерных больницах. Второй срок шел к концу. И новый арест -- в лагере.
По радио "Свобода" прозвучало в те дни обраще-ние лауреата Нобелевской премии мира академика Андрея Сахарова, который сам находился в горьковской ссылке:


"За десять дней до окончании второго срока в лагере арестован Александр Болонкин. Ему предъявлено обвинение по статье 70, часть вторая УК РСФСР (клеветнические измышления с целью подрыва или ослабления советского общественного и государственного строя), что грозит ему еще десятью годами заключения и пятью годами ссылки сверх тех девяти лет жесточайших мучений и несправедливых репрессий, через которые он уже прошел. Математик-кибернетик Болонкин был арестован в первый раз вскоре после защиты им докторской диссертации по теории управления. Он обвинялся в распространении самиздатского журнала "Хроника текущих событий" и тогда, в 1973 году, был осужден на четыре года лагерей и два года ссылки. Приговор этот совершенно незаконен, так как "Хроника"-- чисто информационный журнал и не ставит себе целей подрыва или ослабления строя. Докторская диссертация Болонкина не была утверждена Аттестационной комиссией, а рукопись его монографии похищена. По пути в лагерь его набили, сломали руку. После отбытия 4-х лет в лагере и почти полного срока ссылки, за месяц до ее окончания он вновь арестован и осужден по сфальсифицированному обвинению еще на три года лагеря. И вот eму опять предстоит суд, на этот раз лагерный, -- с сбычным в таких случаях лжесвидетельством других заключенных, вызванным угрозами, избиениями или обещаниями следователей.
Я обращаюсь к математикам -- коллегам Александра Болонкина в СССР и во всех странах, ко всем ученым, ко всем честным людям. Я обращаюсь к главам всех правительств, подписавших Хельсинский Акт, ко всем государственным и общественным деятелям, деятелям культуры и бизнеса, которые могут иметь влияние на советских руководителей, обращаюсь к "Эмнисти интернейшнл". Выступите в защиту Александра Болонкина".
Андрей Сахаров. Лауреат Нобелевской премии мира. 3 мая 1981 года.


А дело обстояло так: считанные дни оставались до истечения второго срока. Болонкин находился в ШИЗО, который, как известно, здоровья не прибавляет. Его выдернули оттуда к начальнику колонии и сообщили, что против него возбуждается новое уголовное дело, поскольку 40 заключенных подписали заявление о том, что будто бы Болонкин постоянно ведет среди них антисоветскую пропаганду, агитируя их против советской власти. Среди подписавшихся были люди, которых он никогда не знал. Но среди них находились и хорошо известные ему лица, с которыми он считал невозможным не только вести какую-то агитацию, но и общаться. Это красноповязочники-активисты, добровольные помощники лагерной администрации. Один ~ грабитель, другой -- бандит, третий -- гомосексуалисг, четвертый -- взяточник. Тот еще "букет"! Следователь КГБ Кожевин вменял ему в вину переписку с диссидентами А. Гинзбургом, И.Корсунской, А.Подрабинеком... В руки КГБ попала рукопись "Обыкновенный коммунизм", написанная Болонкиным в ссылке.

Вот что ему не могли простить: находясь в зоне строгого режима, во внутренних тюрьмах, пересылочных острогах, в тюремных больницах, ссылках, Болонкин продолжал заниматься правозащитной де-ятельностью! Имел связь с теми, кто на воле, кто в других лагерях, его имя звучало по радио "Свобода", о нем помнил опальный академик Сахаров и мыслящая Россия. Режим таких вещей не прощает.

И еще одна деталь: учреждения ГУЛАГа называются исправительно-трудовыми. Что касается рабского труда, то название точное. Но называть их исправительными? Еще ни один рецедивист-уголовник не вышел оттуда ангелом во плоти. Система воспитывала в зэках самые низменные пороки: доносительство, мордобой, лжесвидетельство, угодничество -- все, что противоречит элементарной человеческой морали,библейским заповедям.

Из них, членов лагерной СВП (секция внутреннего порядка), и вербовались стукачи. Общаться с ними в лагере считалось "западло" даже по неписанным зэковским законам. Единственное, что они могли донести, это кто с кем встречается или говорит в ночном кошмарном бреду (их не зря подсаживали к неблагонадежным в качестве "наседок"). За пачку чая, лишнее письмо, посылку они могли подписать что угодно, даже засвидетельствовать, что Болонкин является агентом марсианского империализма. Все получалось, как в песне Галича: "...четырнадцать статей приписано ему: о том, что он не то семит, не то полит., не то наймит, не то бандит иль поджигатель, кажется, Кремля или рейхстага".

Восемь месяцев длилось "следствие" по третьему делу Болонкина. Все это время его содержали в полной изоляции следственной тюрьмы Улан-Удэ, подвергая непрерывному террору и истязаниям. Алек-сандр заболел. В это время по радио "Свобода" звучит обращение членов московской группы "Хельсинки" Елены Боннер, Софьи Калистратовой, Ивана Ковалева, Наума Меймана: "Заключение Александра Болонкина становится бессрочным". В нем, в частности, говорится: "20 апреля жена и 14-летний сын ждали освобождения Александра Болонкина. Вместо известия об освобождении они получили сообщение о его новом аресте -- уже в третий раз. Поскольку в условиях лагеря никакая активная, в том числе и "антисоветская", деятельность практически невоз-можна, предъявление обвинения по Статье 70 УК РСФСР просто абсурдно. Так как Александр Болонкин уже отбывал наказание по статье 70, то он неизбежно будет признан опасным рецидивистом, что повлечет за собой отбывание наказания в нечеловеческих условиях лагеря особого режима. После девятилетнего пребывания в лагерях и ссылке здоровье Болонкина окончательно подорвано, и новый длительный срок может стать для него пожизненным.

Мы обращаем внимание глав правительств, подписавших Хельсинский заключительный акт, ученых всех стран и мировой общественности на трагическую судьбу Александра Болонкина, чтобы сделать вседля его освобождзяч^".
Наконец, следователь КГБ Кожевин стал знакомить Болонкина с пухлыми томами эпистолярного "творчества" своих сексотов. В качестве "вещдоков" фигурировала рукопись Болонкина "Обыкновенный коммунизм" о прелестях мордовских лагерей и его фотография, сделанная в Багдарине с надписью:

"Требую выезда из коммунистического рая в капиталистический ад".

-- Вот дело, -- изрек Кожевин. -- Потянет оно на десять лет с последующей ссылкой. Впрочем, тебе создадут условия, что не протянешь и года. Правда, есть у тебя один вариант...
-- Какой?
--Выступишь по телевидению, раскаешься, дашь слово, что больше не полезешь в политику, и тогда, возможно, дело до суда не дойдет.

Александр надолго задумался: по делу он шел один, никого за собой не тянул. Повредить он мог только своей репутации. Не только его товарищи-диссиденты, но и все нормальные люди знали, чего стоят эти телевизионные покаяния, каким путем они добываются. Если не использовать этот шанс, ему-- финиш, и в этом гзбист прав: больше года он не протянет. Для чего им это нужно? Он знал, что о нем и его судьбе, благодаря академику Сахарову, знают больше в Европе, чем в СССР. Лагеря переполнены людьми, но власти не хотят предавать огласке число политических зэков. Только от тех, кого знает мировое общественное мнение, они хотят добиться "раскаяния", чтобы заткнуть враждебные "голоса". Двойная мораль? Да нет, скорее тройная, четверная. Одна из особенностей тоталитаризма в том и состоит, что-бы носить мундир благопристойности.

Позволю себе небольшое отступление. В то вре-мя, когда Александр Болонкин осваивал мордовские и сибирские лагеря, я опубликовал документальную повесть "Кто угнал самолет?" о летчике Иване Кузьмиче Лошакове, который в годы войны на немецком самолете улетел из вражеского плена к своим. Факт этот удалось раскопать в архиве, где кроме одной строчки, ничего больше не было. В поисках летчика я объездил едва ли не всю страну, пока не нашел его в заполярной Воркуте. После приземления он "загремел под фанфары". Допрашивали его Берия и Абакумов, требуя сообщить, с какой целью заброшен. В качестве пытки использовали...клопов, Лошакова и танкиста, подозреваемого в шпионаже, поместили в камеру, кишащую этими кровососами, а у офицеров еще сочились кровью раны. Танкист сошел с ума, летчик выжил, получив 25 лет лагерей, 5 ссылки и 5 поражения в правах. Он так и остался навсегда в Воркуте. Каюсь: рассказывая об этом эпизоде с клопами в повести, я приписал его фашистам -- не укладывалось в сознании, что советские люди способны на такое, но жизнь и история доказали, что фашистам и не снилось то, что творили "верные ленинцы". Для людей интеллектуальных они изобретали кары нравственные, которые пострашней физических. Такова и история "раскаяния" Александра Болонкина. Истерзанного телесно, они принялись за его душу: отказавшегося от борьбы интелли гента ждет позор и презрение своих же.

Но иного пути у Александра не было. Он дал согласие выступить по Центральному телевидению. Больше месяца его не таскали на допросы. Поставили на откорм в тюремной больнице, чтоб выглядел фотогенично, ибо показывать его в таком виде, до которого довели, было невозможно: советские зэки должны быть упитанными и превосходить даже по этим параметрам загнивающий Запад. Потом из больницы повезли в управление КГБ по Бурятии. ..Там его заставили одеть чистую рубашку, галстук, пиджак и усадили за стол так, чтобы не были видны арестант-ские штаны и кирзачи. За несколько минут до в