ЕСТЬ В ОСЕНИ ПЕРВОНАЧАЛЬНОЙ...
Есть в осени первоначальной
Короткая, но дивная пора -
Весь день стоит как бы хрустальный,
И лучезарны вечера...
Где бодрый серп гулял и падал колос,
Теперь уж пусто все - простор везде,
Лишь паутины тонкий волос
Блестит на праздной борозде.
Пустеет воздух, птиц не слышно боле,
Но далеко еще до первых зимних бурь -
И льется тихая и теплая лазурь
На отдыхающее поле...
Есть в светлости осенних вечеров
Умильная, таинственная прелесть:
Зловещий блеск и пестрота дерев,
Багряных листьев томный, легкий шелест,
Туманная и тихая лазурь
Над грустно сиротеющей землею,
И, как предчувствие сходящих бурь,
Порывистый, холодный ветр порою,
Ущерб, изнеможенье - и на всем
Та кроткая улыбка увяданья,
Что в существе разумном мы зовем
Божественной стыдливостью страданья.
Тихо в озере струится
Отблеск кровель золотых,
Много в озеро глядится
Достославностей былых.
Жизнь играет, солнце греет,
Но под нею и под ним
Здесь былое чудно веет
Обаянием своит.
Солнце светит золотое,
Блещут озера струи...
Здесь великое былое
Словно дышит в забытьи;
Дремлет сладко-беззаботно,
Не смущая дивных снов
И тревогой мимилетной
Лебединых голосов.
Июль 1866
Когда дряхлеющие силы
Нам начинают изменять
И мы должны, как старожилы,
Пришельщам новым место дать,--
Спаси тогда нас, добрый гений,
От малодушных укоризн,
От клеветы, от озлоблений
На изменяющую жизнь;
От чувства затаенной злости
На обновляющийся мир,
Где новые садятся гости
За уготованный им пир;
От желчи горького сознанья,
Что нас поток уж не несет
И что другие есть призванья,
Другие вызваны вперед;
Ото всего,что тем задорней,
Чем глубже крылось с давних пор,--
И старческой любви позорней
Сварливый старческий задор.
Начало сентября 1866
Небо бледно-глоубое
Дышит светом и теплом
И приветствует Петрополь
Небывалым сентябрем.
Воздух, полный теплой влаги,
Зелень свежую поит
И торжественные флаги
Тихим веяньем струит.
Блеск горячий солнце сеет
Вдоль по невской глубине --
Югом блещет, югом веет,
И живется как во сне.
Все привольней, все приветней
Умаляющийся день,--
И согрета негой летней
Вечеров осенних тень.
Ночью тихо пламенеют
Разноцветные огни...
Очарованные ночи,
Очарованные дни.
Словно строгий чин природы
Уступил права свои
Духу жизни и свободы,
Вдохновению любви.
Словно, ввек ненарушимый,
Был нарушен вечный строй
И любившей и любимой
Человечесой душой.
В этом ласковом сиянье,
В этом небе голубом
Есть улыбка, есть сознанье,
Есть сочувственный прием.
И святое умиленье
С благодатью чистых слез
К нам сошло как откоровенье
И во всем отозвалось...
Небывалое доселе
Понял вещий наш народ,
И Дагмарина неделя
Перейдет из рода в род.
17 сентября 1866
Я помню время золотое,
Я помню сердцу милый край.
День вечерел; мы были двое;
Внизу, в тени шумел Дунай.
И на холму, там, где, белея,
Руина замка в дол глядит,
Стояла ты, младая фея,
На мшистый опершись гранит.
Ногой младенческой касаясь
Обомкав груды вековой;
И солнце медлило, прощаясь
С холмом, и с замком и с тобой.
И ветер тихий мимолетом
Твоей одеждою играл
И с диких яблонь цвет за цветом
На плечи юные свевал.
Ты беззаботно вдаль глядела...
Край неба дымно гас в лучах;
День догорал; звучнее пела
Река в померкших берегах.
И ты с веселостью беспечной
Счастливый провожала день;
И сладко жизни быстротечной
Над нами пролетала тень.
Апрель 1836
Еще земли печален вид,
А воздух уж весною дышит,
И мертвый в поле стебль колышет,
И елей ветви шевелит.
Еще природа не проснулась,
Но сквозь редеющего сна
Весну послышала она
И ей невольно улыбнулась...
Душа, душа, спала и ты...
Но что же вдруг тебя волнует,
Твой сон ласкает и целует
И золотит твои мечты?..
Блестят и тают глыбы снега,
Блестит лазурь, играет кровь...
Или весенняя то нега?..
Или то женская любовь?..
Апрель 1836
Люблю глаза твои, мой друг,
С игрой их пламенно-чудесной,
Когда их приподымешь вдруг
И словно молнией небесной,
Окинешь бегло целый круг...
Но есть сильней очарованья:
Глаза, потупленные ниц
В минуты страстного лобзанья,
И сквозь опущенных ресниц
Угрюмый, тусклый огнь желанья.
Апрель 1836
Вчера, в мечтах обвороженных,
С последним месяца лучом
На веждах, темно-озаренных,
Ты поздним позабылась сном.
Утихло вкруг тебя молчанье
И тень нахмурилась темней,
И груди ровное дыханье
Струилось в воздухе сылшней.
Но сквозь воздушный завес окон
Недолго лился мрак ночной
И твой, взвеваясь, сонный локон
Играл с незримою мечтой.
Вот тихоструйно, тиховейно,
Как ветерком занесено,
Дымно-легко, мглисто-лилейно
Вдруг что-то порхнуло в окно.
Вот невидимкой пробежало
По темно-брезжущим коврам,
Вот, ухватясь за одеяло,
Взбираться стало по краям, --
Вот, словно змейка, извиваясь,
Оно на ложе взобралось,
Вот, словно лента, развеваясь,
Меж пологами развилось...
Вдруг животрепетным сияньем
Коснувшись персей молодых,
Румяным громким восклицаньем
Раскрыло шелк ресниц твоих!
Апрель 1836
(яко и вино веселит сердце человека)
О, суд людей неправый,
Что пьянствовать грешно!
Велит рассудок здравый
Любить и пить вино.
Проклятие и горе
На спорщиков главу!
Я помощь в важном споре
Святую призову.
Наш прадед, обольщенный
Женою и змием,
Плод скушал запрещенный
И прогнан поделом.
Ну как не согласиться,
Что дед был виноват:
Чем яблоком прельститься,
Имея виноград?
Но честь и слава Ною, --
Он вел себя умно,
Рассорился с водою
И взялся за вино.
Ни ссоры, ни упреку
Не нажил за бокал.
И часто гроздий соку
В него он подливал.
Благие покушенья
Сам Бог благословил --
И в знак благословенья
Завет с ним заключил.
Вдруг с кубком не слюбился
Один из сыновей.
О, изверг! Ной вступился,
И в ад попал злодей.
Так снанемте ж запоем
Из набожности пить,
Чтоб в Божье вместе с Ноем
Святилище вступить.
Начало 1820 гг.
Лениво дышит полдень мглистый,
Лениво катится река,
В лазури пламенной и чистой
Лениво тают облака.
И всю природу, как туман,
Дремота жаркая объемлет,
И сам теперь великий Пан
В пещере нимф покойно дремлет.
1829
Уже палит полдневная пора
Палит отвесными лучами,--
И задымилася гора
С своими черными лесами.
Внизу, как зеркало стальное,
Синеют озера струи
И с камней, блещущих на зное,
В родную глубь спешат ручьи...
И между тем как полусонный
Наш дольний мир, лишенный сил,
Проникнут негой благовонной,
Во мгле полуденной почил,--
Горе, как божества родные,
Над издыхающей землей,
Играют выси ледяные
С лазурью неба огневой.
1829
Лазурь небесная смеется,
Ночной омытая грозой,
И между гор росисто вьется
Долина светлой полосой.
Лишь высших гор до половины
Туманы покрывают скат,
Как бы воздушные руины
Волшебством созданных палат.
1829
---------------------------------------------------------------
OCR: Денис Дроздов
---------------------------------------------------------------
Здесь некогда, могучий и прекрасный
Шумел и зеленел волшебный лес, --
Ни лес, а целый мир разнообразный
Исполненый видений и чудес.
Лучи сквозили, трепетали тени;
Не умолкал в деревьях птичий гам;
Мелькали в чаще быстрые олени
И ловчий рог взывал по временам.
На перекрёстках, с речью и приветом
Навстречу нам, из полутьмы лесной
Обвеяный каким-то чудным светом
Знакомых лиц слетался целый рой.
Какая жизнь, какое обаянье
Какой для чувств раскошный, светлый мир
Нам чудилось нездешнее созданье.
Но близок был нам этот дивный мир.
И вот опять к таинственному лесу
Мы с прежнею любовью подошли
Но где же он! Кто опустил завесу.
Спустил её от неба до земли.
Что это? Призрак, чары ли какие.
Где мы? И верить ли глазам своим
Здесь дым один, как пятая стихия,
Дым -- безотродный, безконечный дым!
Кой-где насквозь торчат по обнажённым
Пожарищем уродливые пни.
И бегают по сучьям обожженным
С зловещим треском белые огни.
Нет, это сон! Нет, ветерок повеет
И дымный призрак унесёт с собой.
И вот опять тот лес зазеленеет
Все тот же лес, волшебный и родной.
Молчи, скрывайся и таи
И чувства и мечты свои --
Пускай в душевной глубине
Встают и заходят оне
Безмолвно, как звезды в ночи, --
Любуйся ими -- и молчи.
Как сердцу высказать себя?
Другому как понять тебя?
Поймет ли он, чем ты живешь?
Мысль изреченная есть ложь.
Взрывая, возмутишь ключи, --
Питайся ими -- и молчи.
Лишь жить в себе самом умей --
Есть целый мир в душе твоей
Таинственно-волшебных дум;
Их оглушит наружный шум,
Дневные разгонят лучи, --
Внимай их пенью -- и молчи!..
1830
ЦИЦЕРОН
Оратор римский говорил
Средь бурь гражданских и тревоги:
"Я поздно встал -- и на дороге
Застигнут ночью Рима был!"
Так!.. но, прощаясь с римской СЛАВОЙ,
С Капитолийской высоты
Во всем величье видел ты
Закат звезды ее кровавой!..
Счастлив, кто посетил сей мир
В его минуты роковые --
Его призвали всеблагие,
Как собеседника на пир;
Он их высоких зрелищ зритель,
Он в их совет допущен был
И заживо, как небожитель,
Из чаши их бессмертье пил!
1830
ОСЕННИЙ ВЕЧЕР
Есть в светлости осенних вечеров
Умильная таинственная прелесть:
Зловещий блеск и пестрота дерев,
Багряных листьев томный, легкий шелест
Туманная и тихая лазурь
Над грустно-сиротеющей землею,
И, как предчувствие сходящих бурь,
Порывистый, холодный ветр порою,
Ущерб, изнеможенье -- и на всем
Та кроткая улыбка увяданья,
Что в существе разумном мы зовем
Божественной стыдливостью страданья.
1830
Еще томлюсь тоской желаний,
Еще стремлюсь к тебе душой --
И в сумраке воспоминаний
Еще ловлю я образ твой...
Твой милый образ, незабвенный,
Он предо мной везде, всегда,
Недостижимый, неизменный,
Как ночью на небе звезда...
1848
В разлуке есть высокое значенье --
Как ни люби, хоть день один, хоть век,
Любовь есть сон, а сон -- одно мгновенье,
И рано ль, поздно ль пробужденье,
А должен наконец проснуться человек...
1851
Эти бедные селенья,
Эта скудная природа --
Край родной долготерпенья,
Край ты русского народа!
Не поймет и не заметит
Гордый взор иноплеменный,
Что сквозит и тайно светит
В наготе твоей смиренной.
Удрученный ношей крестной,
Всю тебя, земля родная,
В рабском виде царь небесный
Исходил, благословляя.
1855
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить;
У ней особенная стать --
В Россию можно только верить.
1860
* * *
Я встретил вас -- и все былое
В отжившем сердце ожило;
Я вспомнил время золотое --
И сердцу стало так тепло...
Как поздней осени порою
Бывают дни, бывает час,
Когда повеет вдруг весною
И что-то встрепенется в нас, --
Так, весь обвеян дуновеньем
Тех лет душевной полноты,
С давно забытым упоеньем
Смотрю на милые черты...
Как после вековой разлуки,
Гляжу на вас, как бы во сне, --
И вот -- слышнее стали звуки,
Не умолкавшие во мне...
Тут не одно воспоминанье,
Тут жизнь заговорила вновь, --
И то же в вас очарованье,
И та ж в душе моей любовь!..
1870
От жизни той, что бушевала здесь,
От крови той, что здесь рекой лилась,
Что уцелело, что дошло до нас?
Два-три кургана, видимых поднесь...
Да два-три дуба выросли на них,
Раскинувшись и широко и смело.
Красуются, шумят, -- и нет им дела,
Чей прах, чью память роют корни их.
Природа знать не знает о былом,
Ей чужды наши призрачные годы,
И перед ней мы смутно сознаем
Себя самих -- лишь грезою природы.
Поочередно всех своих детей,
Свершающих свой подвиг бесполезный,
Она равно приветствует своей
Всепоглощающей и миротворной бездной.
1871
Last-modified: Tue, 24 Jul 2001 12:27:33 GMT