Ф.И.Тютчев. Стихотворения --------------------------------------------------------------- OCR: Yury Semenov, Odessa, Ukraine, yury@paco.net WWW: http://zipper.paco.net/~yury/F.I.Tutchev/ Ў http://zipper.paco.net/~yury/F.I.Tutchev/ SRC: Федор Иванович ТЮТЧЕВ, Сочинения в двух томах, под общ. ред. К. В. Пигарева, М., Изд. Правда, 1980, том 1, стр. 39-222 --------------------------------------------------------------- x x x Неверные преодолев пучины, Достиг пловец желанных берегов; И в пристани, окончив бег пустынный, С веселостью знакомится он вновь!.. Ужель тогда челнок свой многомощный Восторженный цветами не увьет?.. Под блеском их и зеленью роскошной Следов не скроет мрачных бурь и вод?.. И ты рассек с отважностью и славой Моря обширные своим рулем,— И днесь, о друг, спокойно, величаво Влетаешь в пристань с верным торжеством. Скорей на брег — и дружеству на лоно Склони, певец, склони главу свою- Да ветвью от древа Аполлона Его питомца я увью!.. 14 сентября 1820 К ОДЕ ПУШКИНА НА ВОЛЬНОСТЬ Огнем свободы пламенея И заглушая звук цепей, Проснулся в лире дух Алцея- И рабства пыль слетела с ней. От лиры искры побежали И вседробящею струей, Как пламень божий, ниспадали На чела бледные царей. Счастлив, кто гласом твердым, смелым Забыв их сан, забыв их трон, Вещать тиранам закоснелым Святые истины рожден! И ты великим сим уделом, О муз питомец, награжден! Воспой и силой сладкогласья Разнежь, растрогай, преврати Друзей холодных самовластья В друзей добра и красоты! Но граждан не смущай покою И блеска не мрачи венца, Певец! Под царскою парчою Своей волшебною струною Смягчай, а не тревожь сердца! 1820(?) ВЕСЕННЕЕ ПРИВЕТСТВИЕ СТИХОТВОРЦАМ Любовь земли и прелесть года, Весна благоухает нам!— Творенью пир дает природа, Свиданья пир дает сынам!.. Дух силы, жизни и свободы Возносит, обвевает нас!.. И радость в сердце пролилась, Как отзыв торжества природы, Как бога животворный глас!.. Где вы, Гармонии сыны?.. Сюда!.. и смелыми перстами Коснитесь дремлющей струны, Нагретой яркими лучами Любви, восторга и весны!.. 0 вы, чей взор столь часто освящен Благоговения слезами, Природы храм отверст, певцы, пред вами! Вам ключ к нему поэзией вручен! В парении своем высоком Не изменяйтесь никогда!.. И вечная природы красота Не будет вам ни тайной, ни упреком!.. Как полным, пламенным расцветом, Омытые Авроры светом, Блистают розы и горят— И Зефир — радостным полетом Их разливает аромат,— Так разливайся жизни сладость, Певцы, за вами по следам! Так порхай ваша, други, младость По светлым счастия цветам!.. <Апрель 1821> А. Н. М<УРАВЬЕВУ> Нет веры к вымыслам чудесным, Рассудок всЈ опустошил И, покорив законам тесным И воздух, и моря, и сушу, Как пленников — их обнажил; Ту жизнь до дна он иссушил, Что в дерево вливала душу, Давала тело бестелесным!.. Где вы, о древние народы! Ваш мир был храмом всех богов, Вы книгу Матери-природы Читали ясно, без очков!.. Нет, мы не древние народы! Наш век, о други, не таков. О раб ученой суеты И скованный своей наукой! Напрасно, критик, гонишь ты Их златокрылые мечты; Поверь — сам опыт в том порукой,— Чертог волшебный добрых фей И в сновиденье — веселей, Чем наяву — томиться скукой В убогой хижине твоей!.. 13 декабря 1821 ПОСЛАНИЕ К А. В. ШЕРЕМЕТЕВУ Насилу добрый гений твой, Мой брат по крови и по лени, Увел тебя под кров родной От всех маневров, и учений, Казарм, тревог и заточений, От жизни мирно-боевой. В кругу своих, в халате, дома И с службой согласив покой, Ты праздный меч повесил свой В саду героя-агронома. Но что ж? Ты мог ли на просторе Мечте любимой изменить? Ты знаешь, друг, что праздность — горе, Коль не с кем нам ее делить. Прими ж мой дружеский совет (Оракул говорил стихами И убеждал, бывало, свет): Между московскими красами Найти легко, сомненья нет, Красавицу в пятнадцать лет С умом, душою и душами. Оставь на время плуг Толстого, Забудь химеры и чины, Женись и в полном смысле слова Будь адъютант своей жены. Тогда предамся вдохновенью, Разбудит Музу Гименей, Своей пожертвую я ленью, Лишь ты свою преодолей! Январь 1823 СЛЕЗЫ O lacrimarum fons... Gray¹ Люблю, друзья, ласкать очами Иль пурпур искрометных вин, Или плодов между листами Благоухающий рубин. Люблю смотреть, когда созданья Как бы погружены в весне, И мир заснул в благоуханье И улыбается во сне!.. Люблю, когда лицо прекрасной Зефир лобзаньем пламенит, То кудрей шелк взвевает сладострастный, То в ямочки впивается ланит! Но что все прелести пафосския царицы, И гроздий сок, и запах роз Перед тобой, святой источник слез, Роса божественной денницы!.. Небесный луч играет в них И, преломясь о капли огневые, Рисует радуги живые На тучах жизни громовых. И только смертного-зениц Ты, ангел слез, дотронешься крылами— Туман рассеется слезами И небо серафимских лиц Вдруг разовьется пред очами. 21 июля 1823 --- ¹ О источник слез...(лат.). Грей. x x x «Не дай нам духу празднословья!» Итак, от нынешнего дня Ты в силу нашего условья Молитв не требуй от меня. Начало 1820-х гг. ПРОТИВНИКАМ ВИНА (Яко и вино веселит сердце человека) О, суд людей неправый, Что пьянствовать грешно! Велит рассудок здравый Любить и пить вино. Проклятие и горе На спорщиков главу! Я помощь в важном споре Святую призову. Наш прадед, обольщенный Женою и змием, Плод скушал запрещенный И прогнан поделом. Ну как не согласиться, Что дед был виноват: Чем яблоком прельститься, Имея виноград? Но честь и слава Ною,— Он вел себя умно, Рассорился с водою И взялся за вино. Ни ссоры, ни упреку Не нажил за бокал. И часто гроздий соку В него он подливал. Благие покушенья Сам бог благословил— И в знак благоволенья Завет с ним заключил. Вдруг с кубком не слюбился Один из сыновей. О, изверг! Ной вступился, И в ад попал злодей. Так станемте ж запоем Из набожности пить, Чтоб в божье вместе с Ноем Святилище вступить. Начало 1820-х гг. ДРУЗЬЯМ ПРИ ПОСЫЛКЕ «ПЕСНИ РАДОСТИ» — ИЗ ШИЛЛЕРА Что пел божественный, друзья, В порыве пламенном свободы И в полном чувстве Бытия, Когда на пиршество Природы Певец, любимый сын ея, Сзывал в единый круг народы; И с восхищенною душей, Во взорах — луч животворящий, Из чаши Гения кипящей Он пил за здравие людей;— И мне ли петь сей гимн веселый, От близких сердцу вдалеке, В неразделяемой тоске,— Мне ль Радость петь на лире онемелой? Веселье в ней не сыщет звука, Его игривая струна Слезами скорби смочена,— И порвала ее Разлука! Но вам, друзья, знакомо вдохновенье! На краткий миг в сердечном упоенье Я жребий свой невольно забывал (Минутное, но сладкое забвенье!), К протекшему душою улетал И Радость пел — пока о вас мечтал. Между февралем 1823 и серединой 1826 ПРОБЛЕСК Слыхал ли в сумраке глубоком Воздушной арфы легкий звон, Когда полуночь, ненароком, Дремавших струн встревожит сон?.. То потрясающие звуки, То замирающие вдруг... Как бы последний ропот муки, В них отозвавшися, потух! Дыханье каждое Зефира Взрывает скорбь в ее струнах... Ты скажешь: ангельская лира Грустит, в пыли, по небесах! О, как тогда с земного круга Душой к бессмертному летим! Минувшее, как призрак друга, Прижать к груди своей хотим. Как верим верою живою, Как сердцу радостно, светло! Как бы эфирною струею По жилам небо протекло! Но, ax! не нам его судили; Мы в небе скоро устаем,— И не дано ничтожной пыли Дышать божественным огнем. Едва усилием минутным Прервем на час волшебный сон И взором трепетным и смутным, Привстав, окинем небосклон,— И отягченною главою, Одним лучом ослеплены, Вновь упадаем не к покою, Но в утомительные сны. <Осень 1825> К НИСЕ Ниса, Ниса, бог с тобою! Ты презрела дружный глас, Ты поклонников толпою Оградилася от нас. Равнодушно и беспечно, Легковерное дитя, Нашу дань любви сердечной Ты отвергнула шутя. Нашу верность променяла На неверный блеск, пустой,— Наших чувств тебе, знать, мало,— Ниса, Ниса, бог с тобой! <Осень 1825> К Н. Твой милый взор, невинной страсти полный, Златой рассвет небесных чувств твоих Не мог, увы! умилостивить их- Он служит им укорою безмолвной. Сии сердца, в которых правды нет, Они, о друг, бегут, как приговора, Твоей любви младенческого взора, Он страшен им, как память детских лет. Но для меня сей взор благодеянье; Как жизни ключ, в душевной глубине Твой взор живит и будет жить во мне: Он нужен ей, как небо и дыханье. Таков горе духов блаженных свет, Лишь в небесах сияет он, небесный; В ночи греха, на дне ужасной бездны, Сей чистый огнь, как пламень адский, жжет. 23 ноября 1824 14-ое ДЕКАБРЯ 1825 Вас развратило Самовластье, И меч его вас поразил,— И в неподкупном беспристрастье Сей приговор Закон скрепил. Народ, чуждаясь вероломства, Поносит ваши имена— И ваша память от потомства, Как труп в земле, схоронена. О жертвы мысли безрассудной, Вы уповали, может быть, Что станет вашей крови скудной, Чтоб вечный полюс растопить! Едва, дымясь, она сверкнула, На вековой громаде льдов, Зима железная дохнула— И не осталось и следов. 1826, не ранее августа ВЕЧЕР Как тихо веет над долиной Далекий колокольный звон, Как шум от стаи журавлиной,— И в звучных листьях замер он. Как море вешнее в разливе, Светлея, не колыхнет день,— И торопливей, молчаливей Ложится по долине тень. Около 1826 x x x На камень жизни роковой Природою заброшен, Младенец пылкий и живой Играл — неосторожен, Но Муза сирого взяла Под свой покров надежный, Поэзии разостлала Ковер под ним роскошный. Как скоро — Музы под крылом Его созрели годы— Поэт, избытком чувств влеком, Предстал во храм Свободы,— Но мрачных жертв не приносил, Служа ее кумиру,— Он горсть цветов ей посвятил И пламенную лиру. Еще другое божество Он чтил в младые лета— Амур резвился вкруг него И дани брал с поэта. Ему на память стрелку дал, И в сладкие досуги Он ею повесть начертал Орфеевой супруги. И в мире сем, как в царстве снов, Поэт живет, мечтая,— Он так достиг земных венцов И так достигнет рая... Ум скор и сметлив, верен глаз, Воображенье — быстро... А спорил в жизни только раз- На диспуте магистра. 1827 (?) ВЕСЕННЯЯ ГРОЗА Люблю грозу в начале мая, Когда весенний, первый гром, Как бы резвяся и играя, Грохочет в небе голубом. Гремят раскаты молодые, Вот дождик брызнул, пыль летит, Повисли перлы дождевые, И солнце нити золотит. С горы бежит поток проворный, В лесу не молкнет птичий гам, И гам лесной, и шум нагорный- Все вторит весело громам. Ты скажешь: ветреная Геба, Кормя Зевесова орла, Громокипящий кубок с неба, Смеясь, на землю пролила. <1828>; начало 1850-х гг. МОГИЛА НАПОЛЕОНА Душой весны природа ожила, И блещет все в торжественном покое: Лазурь небес, и море голубое, И дивная гробница, и скала! Древа кругом покрылись новым цветом, И тени их, средь общей тишины, Чуть зыблются дыханием волны На мраморе, весною разогретом... Еще гремит твоих побед Отзывный гул в колеблющемся мире... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . И ум людей твоею тенью полн, А тень твоя, скитаясь в крае диком, Чужда всему, внимая шуму волн, И тешится морских пернатых криком. <1828> CACHE-CACHE¹ Вот арфа ее в обычайном углу, Гвоздики и розы стоят у окна, Полуденный луч задремал на полу: Условное время! Но где же она? О, кто мне поможет шалунью сыскать, Где, где приютилась сильфида моя? Волшебную близость, как благодать, Разлитую в воздухе, чувствую я. Гвоздики недаром лукаво глядят, Недаром, о розы, на ваших листах Жарчее румянец, свежей аромат: Я понял, кто скрылся. зарылся в цветах! Не арфы ль твоей мне послышался звон? В струнах ли мечтаешь укрыться златых? Металл содрогнулся, тобой оживлен, И сладостный трепет еще не затих. Как пляшут пылинки в полдневных лучах, Как искры живые в родимом огне! Видал я сей пламень в знакомых очах, Его упоенье известно и мне. Влетел мотылек, и с цветка на другой, Притворно-беспечный, он начал порхать. О, полно кружиться, мой гость дорогой! Могу ли, воздушный, тебя не узнать? <1828> --- ¹ Игра в прятки (франц.). ЛЕТНИЙ ВЕЧЕР Уж солнца раскаленный шар С главы своей земля скатила, И мирный вечера пожар Волна морская поглотила. Уж звезды светлые взошли И тяготеющий над нами Небесный свод приподняли Своими влажными главами. Река воздушная полней Течет меж небом и землею, Грудь дышит легче и вольней, Освобожденная от зною. И сладкий трепет, как струя, По жилам пробежал природы, Как бы горячих ног ея Коснулись ключевые воды. <1828> ВИДЕНИЕ Есть некий час, в ночи, всемирного молчанья, И в оный час явлений и чудес Живая колесница мирозданья Открыто катится в святилище небес. Тогда густеет ночь, как хаос на водах, Беспамятство, как Атлас, давит сушу... Лишь Музы девственную душу В пророческих тревожат боги снах! <Первая половина 1829> ОЛЕГОВ ЩИТ 1 «Аллах! пролей на нас твой свет! Краса и сила правоверных! Гроза гяуров лицемерных! Пророк твой — Магомет!..» 2 «О наша крепость и оплот! Великий бог! веди нас ныне, Как некогда ты вел в пустыне Свой избранный народ!..» ------------------ Глухая полночь! Все молчит! Вдруг... из-за туч луна блеснула— И над воротами Стамбула Олегов озарила щит. Между 1827 и 1829; начало 1850-х БЕССОННИЦА Часов однообразный бой, Томительная ночи повесть! Язык для всех равно чужой И внятный каждому, как совесть! Кто без тоски внимал из нас, Среди всемирного молчанья, Глухие времени стенанья, Пророчески-прощальный глас? Нам мнится: мир осиротелый Неотразимый Рок настиг— И мы, в борьбе, природой целой, Покинуты на нас самих. И наша жизнь стоит пред нами, Как призрак на краю земли, И с нашим веком и друзьями Бледнеет в сумрачной дали... И новое, младое племя Меж тем на солнце расцвело, А нас, друзья, и наше время Давно забвеньем занесло! Лишь изредка, обряд печальный Свершая в полуночный час, Металла голос погребальный Порой оплакивает нас! <1829> УТРО В ГОРАХ Лазурь небесная смеется, Ночной омытая грозой, И между rop росисто вьется Долина светлой полосой. Лишь высших гор до половины Туманы покрывают скат, Как бы воздушные руины Волшебством созданных палат. <1829> СНЕЖНЫЕ ГОРЫ Уже полдневная пора Палит отвесными лучами,— И задымилася гора С своими черными лесами. Внизу, как зеркало стальное. Синеют озера струи И с камней, блещущих на зное, В родную глубь спешат ручьи... И между тем как полусонный Наш дольний мир, лишенный сил, Проникнут негой благовонной, Во мгле полуденной почил,— Горе, как божества родные, Над издыхающей землей, Играют выси ледяные С лазурью неба огневой. <1829> ПОЛДЕНЬ Лениво дышит полдень мглистый, Лениво катится река, В лазури пламенной и чистой Лениво тают облака. И всю природу, как туман, Дремота жаркая объемлет, И сам теперь великий Пан В пещере нимф покойно дремлет. <1829> СНЫ Как океан объемлет шар земной, Земная жизнь кругом объята снами... Настанет ночь — и звучными волнами Стихия бьет о берег свой. То глас ее: он нудит нас и просит... Уж в пристани волшебный ожил челн; Прилив растет и быстро нас уносит В неизмеримость темных волн. Небесный свод, горящий славой звездной, Таинственно глядит из глубины,— И мы плывем, пылающею бездной Со всех сторон окружены. <Начало 1830> ДВУМ СЕСТРАМ Обеих вас я видел вместе— И всю тебя узнал я в ней... Та ж взоров тихость, нежность гласа, Та ж свежесть утреннего часа, Что веяла с главы твоей!.. И все, как в зеркале волшебном, Все обозначилося вновь: Минувших дней печаль и радость, Твоя утраченная младость, Моя погибшая любовь!.. <1830> К N. N Ты любишь! ты притворствовать умеешь: Когда в толпе, украдкой от людей, Моя нога касается твоей, Ты мне ответ даешь — и не краснеешь! Все тот же вид рассеянный, бездушный, Движенье персей, взор, улыбка та ж... Меж тем твой муж, сей ненавистный страж, Любуется твоей красой послушной!.. Благодаря и людям и судьбе, Ты тайным радостям узнала цену, Узнала свет... Он ставит нам в измену Все радости... Измена льстит тебе. Стыдливости румянец невозвратный, Он улетел с младых твоих ланит- Так с юных роз Авроры луч бежит С их чистою душою ароматной. Но так и быть... В палящий летний зной Лестней для чувств, приманчивей для взгляда Смотреть, в тени как в кисти винограда Сверкает кровь сквозь зелени густой. <1830> x x x Еще шумел веселый день, Толпами улица блистала— И облаков вечерних тень По светлым кровлям пролетала— И доносилися порой Все звуки жизни благодатной,— И все в один сливалось строй, Стозвучный, шумный — и невнятный. Весенней негой утомлен, Я впал в невольное забвенье... Не знаю, долог ли был сон, Но странно было пробужденье... Затих повсюду шум и гам И воцарилося молчанье— Ходили тени по стенам И полусонное мерцанье... Украдкою в мое окно Глядело бледное светило, И мне казалось, что оно Мою дремоту сторожило. И мне казалось, что меня Какой-то миротворный гений Из пышно-золотого дня Увлек, незримый, в царство теней. <1830>; 1851 ПОСЛЕДНИЙ КАТАКЛИЗМ Когда пробьет последний час природы, Состав частей разрушится земных: Все зримое опять покроют воды, И божий лик изобразится в них! <1830> БЕЗУМИЕ Там, где с землею обгорелой Слился, как дым, небесный свод,— Там в беззаботности веселой Безумье жалкое живет. Под раскаленными лучами, Зарывшись в пламенных песках, Оно стеклянными очами Чего-то ищет в облаках. То вспрянет вдруг и, чутким ухом Припав к, растреснутой земле, Чему-то внемлет жадным слухом С довольством тайным на челе. И мнит, что слышит струй кипенье, Что слышит ток подземных вод, И колыбельное их пенье, И шумный из земли исход!.. <1830> x x x Здесь, где так вяло свод небесный На землю тощую глядит,— Здесь, погрузившись в сон железный, Усталая природа спит... Лишь кой-где бледные березы, Кустарник мелкий, мох седой, Как лихорадочные грезы, Смущают мертвенный покой. <1830> СТРАННИК Угоден Зевсу бедный странник, Над ним святой его покров!.. Домашних очагов изгнанник, Он гостем стал благих богов!.. Сей дивный мир, их рук созданье, С разнообразием своим, Лежит, развитый перед ним В утеху, пользу, назиданье... Чрез веси, грады и поля, Светлея, стелется дорога,— Ему отверста вся земля, Он видит все и славит бога!.. <1830> УСПОКОЕНИЕ Гроза прошла — еще курясь, лежал Высокий дуб, перунами сраженный, И сизый дым с ветвей его бежал По зелени, грозою освеженной. А уж давно, звучнее и полней, Пернатых песнь по роще раздалася И радуга концом дуги своей В зеленые вершины уперлася. <1830> x x x Как над горячею золой Дымится свиток и сгорает И огнь сокрытый и глухой Слова и строки пожирает,— Так грустно тлится жизнь моя И с каждым днем уходит дымом, Так постепенно гасну я В однообразье нестерпимом!.. О Небо, если бы хоть раз Сей пламень развился по воле— И, не томясь, не мучась доле, Я просиял бы — и погас! <1830> ЦИЦЕРОН Оратор римский говорил Средь бурь гражданских и тревоги: «Я поздно встал — и на дороге Застигнут ночью Рима был!» Так!.. но, прощаясь с римской славой, С Капитолийской высоты Во всем величье видел ты Закат звезды ее кровавый!.. Счастлив, кто посетил сей мир В его минуты роковые! Его призвали всеблагие Как собеседника на пир. Он их высоких зрелищ зритель, Он в их совет допущен был— И заживо, как небожитель, Из чаши их бессмертье пил! <1830> ВЕСЕННИЕ ВОДЫ Еще в полях белеет снег, А воды уж весной шумят— Бегут и будят сонный брег, Бегут и блещут и гласят... Они гласят во все концы: «Весна идет, весна идет! Мы молодой Весны гонцы, Она нас выслала вперед!» Весна идет, весна идет, И тихих, теплых майских дней Румяный, светлый хоровод Толпится весело за ней!.. <1830> SILENTIUM!¹ Молчи, скрывайся и таи И чувства и мечты свои— Пускай в душевной глубине Встают и заходят оне Безмолвно, как звезды в ночи,— Любуйся ими — и молчи. Как сердцу высказать себя? Другому как понять тебя? Поймет ли он, чем ты живешь? Мысль изреченная есть ложь. Взрывая, возмутишь ключи,— Питайся ими — и молчи. Лишь жить в себе самом умей— Есть целый мир в душе твоей Таинственно-волшебных дум; Их оглушит наружный шум, Дневные разгонят лучи,— Внимай их пенью — и молчи!.. <1830> --- ¹ Молчание! (лат.) СОН НА МОРЕ И море, и буря качали наш челн; Я, сонный, был предан всей прихоти волн. Две беспредельности были во мне, И мной своевольно играли оне. Вкруг меня, как кимвалы, звучали скалы, Окликалися ветры и пели валы. Я в хаосе звуков лежал оглушен, Но над хаосом звуков носился мой сон. Болезненно-яркий, волшебно-немой, Он веял легко над гремящею тьмой. В лучах огневицы развил он свой мир- Земля зеленела, светился эфир, Сады-лавиринфы, чертоги, столпы, И сонмы кипели безмолвной толпы. Я много узнал мне неведомых лиц, Зрел тварей волшебных, таинственных птиц, По высям творенья, как бог, я шагал, И мир подо мною недвижный сиял. Но все грезы насквозь, как волшебника вой, Мне слышался грохот пучины морской, И в тихую область видений и снов Врывалася пена ревущих валов. <1830> КОНЬ МОРСКОЙ О рьяный конь, о конь морской, С бледно-зеленой гривой, То смирный-ласково-ручной, То бешено-игривый! Ты буйным вихрем вскормлен был В широком божьем поле, Тебя он прядать научил, Играть, скакать по воле! Люблю тебя, когда стремглав, В своей надменной силе, Густую гриву растрепав И весь в пару и мыле, К брегам направив бурный бег, С веселым ржаньем мчишься, Копыта кинешь в звонкий брег— И в брызги разлетишься!.. <1830> x x x Душа хотела б быть звездой, Но не тогда, как с неба полуночи Сии светила, как живые очи, Глядят на сонный мир земной,— Но днем, когда, сокрытые как дымом Палящих солнечных лучей, Они, как божества, горят светлей В эфире чистом и незримом. <1830> x x x За нашим веком мы идем, Как шла Креуза за Энеем: Пройдем немного — ослабеем, Убавим шагу — отстаем. <1830> x x x Через ливонские я проезжал поля, Вокруг меня все было так уныло... Бесцветный грунт небес, песчаная земля&mdash Все на душу раздумье наводило. Я вспомнил о былом печальной сей земли— Кровавую и мрачную ту пору, Когда сыны ее, простертые в пыли, Лобзали рыцарскую шпору. И, глядя на тебя, пустынная река, И на тебя, прибрежная дуброва, «Вы,— мыслил я,— пришли издалека, Вы, сверстники сего былого!» Так! вам одним лишь удалось Дойти до нас с брегов другого света. О, если б про него хоть на один вопрос Мог допроситься я ответа!.. Но твой, природа, мир о днях былых молчит С улыбкою двусмысленной и тайной,— Так отрок, чар ночных свидетель быв случайный, Про них и днем молчание хранит. Начало октября 1830 x x x Песок сыпучий по колени... Мы едем — поздно — меркнет день, И сосен, по дороге, тени Уже в одну слилися тень. Черней и чаще бор глубокий— Какие грустные места! Ночь хмурая, как зверь стоокий, Глядит из каждого куста! Октябрь 1830 ОСЕННИЙ ВЕЧЕР Есть в светлости осенних вечеров Умильная, таинственная прелесть!.. Зловещий блеск и пестрота дерев, Багряных листьев томный, легкий шелест, Туманная и тихая лазурь Над грустно-сиротеющей землею И, как предчувствие сходящих бурь, Порывистый, холодный ветр порою, Ущерб, изнеможенье — и на всем Та кроткая улыбка увяданья, Что в существе разумном мы зовем Божественной стыдливостью страданья! Осень 1830 ЛИСТЬЯ Пусть сосны и ели Всю зиму торчат, В снега и метели Закутавшись, спят,— Их тощая зелень, Как иглы ежа, Хоть ввек не желтеет, Но ввек не свежа. Мы ж, легкое племя, Цветем и блестим И краткое время На сучьях гостим. Все красное лето Мы были в красе— Играли с лучами, Купались в poce!.. Но птички отпели, Цветы отцвели, Лучи побледнели, Зефиры ушли. Так что же нам даром Висеть и желтеть? Не лучше ль за ними И нам улететь! О буйные ветры, Скорее, скорей! Скорей нас сорвите С докучных ветвей! Сорвите, умчите, Мы ждать не хотим, Летите, летите! Мы с вами летим!.. Осень 1830 АЛЬПЫ Сквозь лазурный сумрак ночи Альпы снежные глядят; Помертвелые их очи Льдистым ужасом разят. Властью некой обаянны, До восшествия Зари, Дремлют, грозны и туманны, Словно падшие цари!.. Но Восток лишь заалеет, Чарам гибельным конец— Первый в небе просветлеет Брата старшего венец. И с главы большого брата На меньших бежит струя, И блестит в венцах из злата Вся воскресшая семья!.. Октябрь(?) 1830 MALE ARIA¹ Люблю сей божий гнев! Люблю сие незримо Во всем разлитое, таинственное Зло- В цветах, в источнике прозрачном, как стекло, И в радужных лучах, и в самом небе Рима! Все та ж высокая, безоблачная твердь, Все так же грудь твоя легко и сладко дышит, Все тот же теплый ветр верхи дерев колышет, Все тот же запах роз... и это все есть Смерть!.. Как ведать, может быть, и есть в природе звуки. Благоухания, цветы и голоса— Предвестники для нас последнего часа И усладители последней нашей муки,— И ими-то Судеб посланник роковой, Когда сынов Земли из жизни вызывает, Как тканью легкою, свой образ прикрывает... Да утаит от них приход ужасный свой!.. 1830 --- ¹ Зараженный воздух (итал.). x x x Сей день, я помню, для меня Был утром жизненного дня: Стояла молча предо мною, Вздымалась грудь ее волною, Алели щеки, как заря, Все жарче рдея и горя! И вдруг, как солнце молодое, Любви признанье золотое Исторглось из груди ея... И новый мир увидел я!.. 1830 x x x Как дочь родную на закланье Агамемнон богам принес, Прося попутных бурь дыханья У негодующих небес,— Так мы над горестной Варшавой Удар свершили роковой, Да купим сей ценой кровавой России целость и покой! Но прочь от нас венец бесславья, Сплетенный рабскою рукой! Не за коран самодержавья Кровь русская лилась рекой! Нет! нас одушевляло в бое Не чревобесие меча, Не зверство янычар ручное И не покорность палача! Другая мысль, другая вера У русских билася в груди! Грозой спасительной примера Державы целость соблюсти, Славян родные поколенья Под знамя русское собрать И весть на подвиг просвещенья Единомысленных, как рать. Сие-то высшее сознанье Вело наш доблестный народ— Путей небесных оправданье Он смело на себя берет. Он чует над своей главою Звезду в незримой высоте И неуклонно за звездою Спешит к таинственной мете! Ты ж, братскою стрелой пронзенный, Судеб свершая приговор, Ты пал, орел одноплеменный, На очистительный костер! Верь слову русского народа: Твой пепл мы свято сбережем, И наша общая свобода, Как феникс, зародится в нем. Сентябрь(?) 1831 x x x На древе человечества высоком Ты лучшим был его листом, Воспитанный его чистейшим соком, Развит чистейшим солнечным лучом! С его великою душою Созвучней всех, на нем ты трепетал! Пророчески беседовал с грозою Иль весело с зефирами играл! Не поздний вихрь, не бурный ливень летний Тебя сорвал с родимого сучка: Был многих краше, многих долголетней И сам собою пал — как из венка! 1832, после 22 марта PROBLEME¹ С горы скатившись, камень лег в долине. Как он упал? никто не знает ныне— Сорвался ль он с вершины сам собой, Иль был низринут волею чужой? ------------------ Столетье за столетьем пронеслося: Никто еще не разрешил вопроса. 15 января 1833; 2 апреля 1857 ¹ Проблема (франц.). x x x Над виноградными холмами Плывут златые облака. Внизу зелеными волнами Шумит померкшая река. Взор постепенно из долины, Подъемлясь, всходит к высотам И видит на краю вершины Круглообразный светлый храм. Там, в горнем, неземном жилище, Где смертной жизни места нет, И легче, и пустынно-чище Струя воздушная течет, Туда взлетая, звук немеет... Лишь жизнь природы там слышна, И нечто праздничное веет, Как дней воскресных тишина. Начало 1830-х гг. x x x Поток сгустился и тускнеет, И прячется под твердым льдом, И гаснет цвет.и звук немеет В оцепененье ледяном,— Лишь жизнь бессмертную ключа Сковать всесильный хлад не может: Она все льется — и, журча, Молчанье мертвое тревожит. Так и в груди осиротелой, Убитой хладом бытия, Не льется юности веселой, Не блещет резвая струя,— Но подо льдистою корой Еще есть жизнь, еще есть ропот— И внятно слышится порой Ключа таинственного шепот! Начало 1830-х гг. x x x О чем ты воешь, ветр ночной? О чем так сетуешь безумно?.. Что значит странный голос твой, То глухо-жалобный, то шумно? Понятным сердцу языком Твердишь о непонятной муке— И роешь, и взрываешь в нем Порой неистовые звуки!.. О! страшных песен сих не пой Про древний хаос, про родимый! Как жадно мир души ночной Внимает повести любимой! Из смертной рвется он груди, Он с беспредельным жаждет слиться!.. О! бурь заснувших не буди- Под ними хаос шевелится!.. Начало 1830-х гг. x x x [I] Ты зрел его в кругу большого Света: То своенравно-весел, то угрюм, Рассеян, дик, иль полон тайных дум- Таков поэт,— и ты презрел поэта!.. На месяц взглянь: весь день, как облак тощий, Он в небесах едва не изнемог,— Настала ночь — и, светозарный Бог, Сияет он над усыпленной рощей! [II] В толпе людей, в нескромном шуме дня Порой мой взор, движенья, чувства, речи Твоей не смеют радоваться встрече— Душа моя! о, не вини меня!.. Смотри, как днем туманисто-бело Чуть брезжит в небе месяц светозарный... Наступит ночь — и в чистое стекло Вольет елей душистый и янтарный! Начало 1830-х гг. x x x Душа моя, Элизиум теней, Теней безмолвных, светлых и прекрасных, Ни помыслам годины буйной сей, Ни радостям, ни горю не причастных,— Душа моя, Элизиум теней, Что общего меж жизнью и тобою! Меж вами, призраки минувших, лучших дней, И сей бесчувственной толпою?.. Начало 1830-х гг. АРФА СКАЛЬДА О арфа скальда! Долго ты спала В тени, в пыли забытого угла; Но лишь луны, очаровавшей мглу, Лазурный свет блеснул в твоем углу, Вдруг чудный звон затрепетал в струне, Как бред души, встревоженной во сне. Какой он жизнью на тебя дохнул? Иль старину тебе он вспомянул- Как по ночам здесь сладострастных дев Давно минувший вторился напев Иль в сих цветущих и поднесь садах Их легких ног скользил незримый шаг? 21 апреля 1834 x x x Я лютеран люблю богослуженье, Обряд их строгий, важный и простой- Сих голых стен, сей храмины пустой Понятно мне высокое ученье. Не видите ль? Собравшися в дорогу, В последний раз вам Вера предстоит: Еще она не перешла порогу, Но дом ее уж пуст и голстоит,— Еще она не перешла порогу, Еще за ней не затворилась дверь... Но час настал, пробил... Молитесь богу, В последний раз вы молитесь теперь. 16 сентября 1834 x x x Восток белел. Ладья катилась, Ветрило весело звучало,— Как опрокинутое небо, Под нами море трепетало... Восток алел. Она молилась, С чела откинув покрывало,— Дышала на устах молитва, Во взорах небо ликовало... Восток вспылал. Она склонилась, Блестящая поникла выя,— И по младенческим ланитам Струились капли огневые... <1835> x x x Что ты клонишь над водами, Ива, макушку свою И дрожащими листами, Словно жадными устами, Ловишь беглую струю?.. Хоть томится, хоть трепещет Каждый лист твой над струей.. Но струя бежит и плещет, И, на солнце нежась, блещет, И смеется над тобой... <1835> x x x И гроб опущен уж в могилу И все столпилося вокруг... Толкутся, дышат через силу, Спирает грудь тлетворный дух., И над могилою раскрытой, В возглавии, где гроб стоит, Ученый пастор сановитый Речь погребальную гласит. Вещает бренность человечью, Грехопаденье, кровь Христа... И умною, пристойной речью Толпа различно занята... А небо так нетленно-чисто, Так беспредельно над землей... И птицы реют голосисто В воздушной бездне голубой... <1835> x x x В душном воздуха молчанье, Как предчувствие грозы, Жарче роз благоуханье, Резче голос стрекозы... Чу! за белой, дымной тучей Глухо прокатился гром; Небо молнией летучей Опоясалось кругом... Некий жизни преизбыток В знойном воздухе разлит! Как божественный напиток В жилах млеет и горит! Дева, дева, что волнует Дымку персей молодых? Что мутится, что тоскует Влажный блеск очей твоих? Что, бледнея, замирает Пламя девственных ланит? Что так грудь твою спирает И уста твои палит?.. Сквозь ресницы шелковые Проступили две слезы... Иль то капли дождевые Зачинающей грозы?.. <1835> x x x Как сладко дремлет сад темно-зеленый, Объятый негой ночи голубой! Сквозь яблони, цветами убеленной, Как сладко светит месяц золотой!.. Таинственно, как в первый день созданья, В бездонном небе звездный сонм горит, Музыки дальной слышны восклицанья, Соседний ключ слышнее говорит... На мир дневной спустилася завеса, Изнемогло движенье, труд уснул... Над спящим градом, как в вершинах леса, Проснулся чудный еженощный гул... Откуда он, сей гул непостижимый?.. Иль смертных дум, освобожденных сном, Мир бестелесный, слышный, но незримый, Теперь роится в хаосе ночном?.. <1835> x x x Как птичка, раннею зарей Мир, пробудившись, встрепенулся... Ах, лишь одной главы моей Сон благодатный не коснулся! Хоть свежесть утренняя веет В моих всклокоченных власах, На мне, я чую, тяготеет Вчерашний зной, вчерашний прах!.. О, как пронзительны и дики, Как ненавистны для меня Сей шум, движенье, говор, крики Младого, пламенного дня!.. О, как лучи его багровы, Как жгут они мои глаза!.. О ночь, ночь, где твои покровы, Твой тихий сумрак и poca!.. Обломки старых поколений, Вы, пережившие свой век! Как ваших жалоб, ваших пеней Неправый праведен упрек!.. Как грустно полусонной тенью, С изнеможением в кости, Навстречу солнцу и движенью За новым племенем брести!.. <1835> x x x Вечер мглистый и ненастный... Чу, не жаворонка ль глас?.. Ты ли, утра гость прекрасный, В этот поздний, мертвый час?.. Гибкий, резвый, звучно-ясный, В этот мертвый, поздний час... Как безумья смех ужасный, Он всю душу мне потряс!.. <1835> x x x Там, где горы, убегая, В светлой тянутся дали, Пресловутого Дуная Льются вечные струи. Там-то, бают, в стары годы, По лазуревым ночам, Фей вилися хороводы Под водой и по водам; Месяц слушал, волны пели... И, навесясь с гор крутых, Замки рыцарей глядели С сладким ужасом на них. И лучами неземными, Заключен и одинок, Перемигивался с ними С древней башни огонек. Звезды в небе им внимали, Проходя за строем строй, И беседу продолжали Тихомолком меж собой. В панцирь дедовский закован, Воин-сторож на стене Слышал, тайно очарован, Дальний гул, как бы во сне. И лишь дремой забывался, Гул яснел и грохотал... Он с молитвой просыпался И дозор свой продолжал. Все прошло, все взяли годы— Поддался и ты судьбе, О Дунай, и пароходы Ныне рыщут по тебе... <1835> x x x Тени сизые смесились, Цвет поблекнул, звук уснул— Жизнь, движенье разрешились В сумрак зыбкий, в дальный гул... Мотылька полет незримый Слышен в воздухе ночном... Час тоски невыразимой!.. Все во мне и я во всем!.. Сумрак тихий, сумрак сонный, Лейся в глубь моей души, Тихий, темный, благовонный, Все залей и утиши. Чувства мглой самозабвенья Переполни через край!.. Дай вкусить уничтоженья, С миром дремлющим смешай! <1835> x x x Нет, моего к тебе пристрастья Я скрыть не в силах, мать-Земля... Духов бесплотных сладострастья, Твой верный сын, не жажду я... Что пред тобой утеха рая, Пора любви, пора весны, Цветущее блаженство мая, Румяный свет, златые сны?.. Весь день в бездействии глубоком Весенний, теплый воздух пить, На небе чистом и высоком Порою облака следить, Бродить без дела и без цели И ненароком, на лету, Набресть на свежий дух синели Или на светлую мечту?.. <1835> x x x Сижу задумчив и один, На потухающий камин Сквозь слез гляжу... С тоскою мыслю о былом И слов, в унынии моем, Не нахожу. Былое — было ли когда? Что ныне — будет ли всегда?.. Оно пройдет— Пройдет оно, как все прошло, И канет в темное жерло- За годом год. За годом год, за веком век... Что ж негодует человек, Сей злак земной!.. Он быстро, быстро вянет — так, Но с новым летом — новый злак И лист иной. И снова будет все, что есть, И снова розы будут цвесть, И терны тож... Но ты, мой бедный, бледный цвет, Тебе уж возрожденья нет, Не расцветешь... Ты сорван был моей рукой, С каким блаженством и тоской- То знает бог? Останься ж на груди моей, Пока любви не замер в ней Последний вздох... <1835> x x x С поляны коршун поднялся, Высоко к небу он взвился; Все выше, дале вьется он— И вот ушел за небосклон! Природа-мать ему дала Два мощных, два живых крыла— А я здесь в поте и в пыли, Я, царь земли, пророс к земли!.. <1835> x x x Какое дикое ущелье! Ко мне навстречу ключ бежит- Он в дол спешит на новоселье,— Я лезу вверх, где ель стоит. Вот взобрался я на вершину, Сижу здесь радостен и тих- Ты к людям, ключ, спешишь в долину,— Попробуй, каково у них! <1835> x x x «Все бешеней буря, все злее и злей, Ты крепче прижмися к груди моей».— «О милый, милый, небес не гневи, Ах, время ли думать о грешной любви!»— «Мне сладок сей бури порывистый глас, На ложе любви он баюкает нас».— «О, вспомни про море, про бедных пловцов, Господь милосердый, будь бедным покров!»— «Пусть там, на раздолье, гуляет волна, В сей мирный приют не ворвется она».— «О милый, умолкни, о милый, молчи, Ты знаешь, кто на море в этой ночи?» И голос стенящий дрожал на устах, И оба, недвижны, молчали впотьмах. Гроза приутихла, ветер затих, Лишь маятник слышен часов стенных,— Но оба, недвижны, молчали впотьмах, Над ними лежал таинственный страх... Вдруг с треском ужасным рассыпался гром И дрогнул в основах потрясшийся дом. Вопль детский раздался, отчаян и дик, И кинулась мать на младенческий крик. Но в детский покой лишь вбежала она, Вдруг грянулась об пол, всех чувств лишена. Под молнийным блеском, раздвинувшим мглу, Тень мужа над люлькой сидела в углу. Между 1831 и апрелем 1836 x x x Из края в край, из града в град Судьба, как вихрь, людей метет, И рад ли ты, или не рад, Что нужды ей?.. Вперед, вперед! Знакомый звук нам ветр принес: Любви последнее прости... За нами много, много слез, Туман, безвестность впереди!.. «О, оглянися, о, постой, Куда бежать, зачем бежать?.. Любовь осталась за тобой, Где ж в мире лучшего сыскать? Любовь осталась за тобой, В слезах, с отчаяньем в груди... О, сжалься над своей тоской, Свое блаженство пощади! Блаженство стольких, стольких дней Себе на память приведи... Все милое душе твоей Ты покидаешь на пути!..» Не время выкликать теней: И так уж этот мрачен час. Усопших образ тем страшней, Чем в жизни был милей для нас. Из края в край, из града в град Могучий вихрь людей метет, И рад ли ты, или не рад, Не спросит он... Вперед, вперед! Между 1834 и апрелем 1836 x x x Зима недаром злится, Прошла ее пора— Весна в окно стучится И гонит со двора. И все засуетилось, Все нудит Зиму вон— И жаворонки в небе Уж подняли трезвон. Зима еще хлопочет И на Весну ворчит. Та ей в глаза хохочет И пуще лишь шумит... Взбесилась ведьма злая И, снегу захватя, Пустила, убегая, В прекрасное дитя... Весне и горя мало: Умы