м потянулась к телевизионной камере и выключила звук. - Это поможет? - Может быть,- пожала плечами Габи,- я в любом случае вынуждена была бы попросить тебя выключить ее, если бы начала говорить. Я думаю, что суюсь не в свое дело. - Но ты чувствуешь, что должна что-то сказать.- Сирокко терпеливо ждала. - Ладно. Это твое дело, как ты управляешь кораблем. Я хочу, чтобы ты знала, что я осознаю это. - Продолжай. Я восприимчива к критике. - Ты спишь с Биллом. Сирокко тихо рассмеялась. - Я никогда не ~спала~ с ним. Слишком мала кровать. Но я не оставляю эту мысль. Сирокко надеялась таким образом облегчить Габи разговор, но, очевидно, это не сработало. Габи встала и начала медленно расхаживать по каюте, несмотря на то, что всего через четыре шага упиралась в противоположную стену. - Капитан, секс не имеет для меня большого значения.- Она пожала плечами.- Я не ненавижу секс, но он и не сводит меня с ума. Если я день или год не буду заниматься любовью, то даже не замечу этого. Но большинству людей это не нравится, особенно мужчинам. - Мне тоже это не нравится. - Я знаю. Вот почему мне интересно, как ты... что ты чувствуешь к Биллу. Теперь пришла очередь вышагивать Сирокко. Ей это приносило еще меньше удовлетворения чем Габи, так как она была выше ростом и могла сделать до стены всего лишь три шага. - Габи, воздействие людей друг на друга в ограниченном окружении хорошо исследовано. В свое время пытались делать чисто мужские экипажи космических кораблей. Однажды был создан чисто женский экипаж, пытались создавать команды из одних женатых астронавтов и из одних лишь одиночек. Вводили правила, запрещавшие секс, потом отменяли вообще все правила. Ничто из этого не срабатывало в достаточной мере. Люди действовали друг другу на нервы, они были намерены заниматься любовью. Вот почему я никому не указываю, чем им заниматься в свободное время. - Я не пытаюсь сказать, что ты... - Погоди, я сказала тебе все это для того, чтобы ты знала, что я осознаю потенциальную проблему. Я должна знать, если происходит что-либо особенное. Она ждала. - Это Джин,- сказала наконец Габи.- Я имела дело с обоими, и с Джином и с Калвином. Как я уже говорила, это не имеет для меня большого значения. Дома я сразу же остыну к нему. Здесь я трахаюсь с ним, чтобы сделать его счастливым. В любом случае, это не имеет для меня никакого значения. Но с Джином я трахаюсь потому что он... он обладает этим... этим напором. Понимаешь? - Габи сжала руки в кулаки, потом разжала и посмотрела на Сирокко - понимает ли та, что она хочет сказать. - Да, я имела с ним дело,- ровным голосом сказала Сирокко. - Да, он не удовлетворил тебя, он говорил мне об этом. Это гнетет его. Этот напор пугает меня, может быть, это происходит от того, что я не понимаю его, я пытаюсь найти способ ослабить его напряжение... Сирокко сморщила губы. - Короче, ты просишь, чтобы я сделала так, чтобы он оставил тебя в покое? - Нет, нет. Я ни о чем не прошу тебя, я рассказала тебе все это только для того, чтобы оградить от лишних проблем. Что ты собираешься предпринять в результате, это твое дело. - Ладно,- кивнула Сирокко,- я рада, что ты рассказала мне все это. Но ему предстоит жить с этим. Он целеустремленная, собранная, немного властная личность, но если он не будет в должной мере владеть собой, его здесь не будет. - Ты рассуждаешь всегда лучшим образом,- кивнула Габи. - Я хочу сказать тебе еще одну вещь. В твои обязанности не входит удовлетворять чьи-либо сексуальные потребности. Любое насилие недопустимо. - Я понимаю это. - Так и действуй в соответствии с этим. Мне не хотелось бы думать, что ты считаешь, будто я ожидаю этого от тебя или ты ожидаешь это от меня. Сирокко изучающе посмотрела в глаза женщине; смотрела, пока та не отвела взгляда. Потом похлопала Габи по колену. - И кроме того, я считаю, что это личное дело каждого. Все мы будем слишком заняты, чтобы много задумываться о таких вещах. Глава 3 С точки зрения баллистики, Фемида была кошмаром. Никто даже не пытался выводить на орбиту тороидальное тело. Фемида насчитывала тысячу триста километров в поперечнике и лишь двести пятьдесят километров в ширину. Тор был плоским снаружи, сто семьдесят пять километров сверху донизу. Плотность тора была совершенно различной; предположительно, с наружной стороны находился толстый настил, все окутывала атмосфера, изгибающийся аркой навес удерживал воздух внутри. Кроме того, там находилось шесть спиц, четыреста двадцать километров в высоту. Каждая в поперечном сечении они были эллиптические, с большими и меньшими осями в сто и пятьдесят километров соответственно, исключение составляло основание, где они выравнивались, чтобы соединиться с тором. В центре находилась ступица, более массивная, чем спицы; ее диаметр составлял сто шестьдесят километров, а в центре зияло стокилометровое отверстие. Попытка совладать с телом, подобным этому, была равносильна нервному истощению корабельного компьютера и Билла, моделирующего на нем. Самая удобная орбита, дававшая возможность использовать уже имеющуюся скорость, была бы в экваториальной плоскости Сатурна. Но это было невозможно. Фемида вместе с ее осью вращения была ориентирована параллельно экваториальной плоскости. После прохождения оси через отверстие в центре Фемиды любая, принятая Сирокко, орбита, экваториальная плоскости Сатурна, подвергала бы "Властелина Колец", проходящего через это пространство, жестокой флуктуационной гравитации. Единственной жизнеспособной возможностью была орбита в экваториальной плоскости самой Фемиды. Такая орбита потребовала бы большой скорости углового момента. Она обладала единственным преимуществом: сохраняла приобретенную устойчивость. Приближаясь к Сатурну, они заранее начали маневрирование. В последний перед приближением день они пересчитали курс. Сирокко и Билл полагались на данные наземной компьютерной и навигационной помощи, как это было при полетах к Марсу и Юпитеру. В эти дни они жили в исследовательском модуле. Сатурн на кормовых телевизионных экранах становился все больше и больше. Сирокко не отрывала взгляда от камеры исследовательского модуля. Габи наблюдала за происходящим с лихорадочным возбуждением. - Роки, ты не можешь сделать что-нибудь с этой вибрацией? - Габи, работа двигателей, как говорится, номинальная. Тряска только начинается. - Самые интересные наблюдения за все время этого проклятого путешествия,- бормотала Габи. Сидевший рядом с Сирокко Билл рассмеялся. - Подожди минут пять, Габи,- сказал он,- я считаю, что надо дать им возможность работать как запланировано. Это будет лучше всего. Двигатели сократили работу до минимума; приборы подтверждали, что приближение происходит по плану. - Это "Властелин Колец". Командир С. Джонс. Мы вышли на орбиту Сатурна в 1341.453 Универсального времени. Сведения для корректировки работы двигателей сообщу после выхода с обратной стороны, между тем я выйду с этой полосы частот. Сирокко хлопнула рукой по выключателю. - Уникальный шанс посмотреть на это со стороны. Помещение было крошечное, но Август, Апрель, Джин и Калвин умудрились сюда втиснуться. Под контролем Габи Сирокко развернула корабль на девяносто градусов. Сатурн казался серой впадиной шириной семнадцать градусов, он, покрывающий 100 периодов поверхности луны, если смотреть с Земли. Кольца были под неправдоподобным углом в пятьдесят градусов от края до края. Они выглядели как твердый, сверкающий металл. "Властелин Колец" подошел к ним с севера экватора, так что верхняя лицевая сторона была повернута к ним. Каждая частица была освещена с противоположной стороны и представляла тонкий полумесяц, подобно Сатурну. В положении, которое солнце занимало в десять часов, оно было блестящей точкой света, приближающейся к Сатурну. Все молчали, наблюдая, как солнце все ближе приближается к затмению. Они видели, как тень Сатурна упала на ближайшее к ним кольцо, разрезая его подобно бритве. Заход солнца продолжался пятнадцать секунд. Краски были насыщенные и неожиданно меняющиеся, ярко-красные, желтые и сине- черные, подобно тем, какие видны из рейсового самолета в стратосфере. В кабине раздался тихий общий вздох. Стекло деполяризовалось и у всех опять захватило дух при виде того, как кольца стали ярче, окружая темно-голубой свет, очерчивающий северную полусферу. На поверхности планеты стали видны серые полосы, освещаемые светом колец. Внизу бушевали большие, как на Земле бури. Отведя наконец взгляд, Сирокко увидела слева от себя экран. Габи все еще была в исследовательском модуле. На экране над ее головой виднелось изображение Сатурна, но она не подняла на него взгляд. - Габи, ты не хочешь посмотреть на это? Сирокко увидала, как она покачала головой. Габи просматривала бегущие по крошечному экрану цифры. - Теряешь лучшее за все путешествие время для наблюдения? Ты сошла с ума! Сначала они приняли длинную, эллиптическую орбиту с низкой двухсоткилометровой вершиной над теоретическим радиусом Фемиды. Это была математическая абстракция, так как орбита была наклонена на тридцать градусов к экватору Фемиды, который находился от них с правой, темной стороны. Они миновали вращающийся тороид, чтобы зайти с солнечной стороны. Видимая невооруженным взглядом перед ними раскинулась Фемида. Мало что можно было рассмотреть. Даже освещенная солнечными лучами, поверхность Фемиды была почти такой же черной, как космическое пространство. Сирокко изучающе смотрела на огромную массу колеса, окаймленного, словно парусами, остроконечными зубчатыми механизмами, предназначенными, по всей видимости, для впитывания солнечного света и переработки его в тепло. Корабль двигался над внутренней частью огромного колеса. Стали видны спицы и солнечные рефлекторы. Они казались почти такими же темными, как и вся остальная Фемида, исключение составляли участки, где отражались яркие звезды. Сирокко продолжала тревожить проблема отсутствия входа. Земля оказывала на нее большое давление, чтобы она предприняла посадку на космическое тело, и, несмотря на инстинктивную осторожность, она стремилась к этому как никто. Какой-то выход должен был существовать. Вне всяких сомнений, Фемида была искусственно созданным образованием. Вопрос состоял в том, был ли это межзвездный космический корабль или же искусственный мир, подобный "О'Нейл-I". Различие состояло в движении и в строении. Космический корабль должен был иметь двигатель, и двигатель этот должен был находиться в ступице. Колония же должна была быть построена кем-нибудь, находящимся поблизости. Сирокко слышала теории об обитателях Сатурна и Титана, о марсианах, хотя никто не нашел такого веского подтверждения как древние кремневые наконечники для стрел первобытного человека на Марсе и древние расы пришельцев с Земли. Она не верила ни в одну из этих теорий, но это вряд ли имело значение. Является ли Фемида кораблем или колонией, она в любом случае должна была быть кем-то построена, и она должна иметь вход. Казалось, роль входа должна была играть ступица, но действие баллистики заставляли ее вращаться на орбите максимально удаленной от ступицы. "Властелин Колец" вышел на круговую орбиту в четырехстах километрах над экватором. Они двигались в направлении вращения, но скорость вращения Фемиды превышала их орбитальную скорость. За окном Сирокко находилась плоская черная поверхность. Через определенные интервалы времени мимо, подобно крылу чудовищной летучей мыши, проносилась одна из солнечных панелей. На наружной поверхности сейчас были видны кое-какие детали. Длинные гофрированные складки сходились у солнечных панелей; по- видимому, они покрывали огромные трубы, несущие нагретую солнцем жидкость или газ. Видны были несколько беспорядочно разбросанных кратеров, некоторые из них достигали четырехсот метров в глубину. Вокруг кратеров не было никаких валунов. Ничто не могло удержаться на поверхности Фемиды, не будучи прикреплено снизу. Сирокко блокировала бортовое управление. Под ее локтем клевал носом в своем кресле Билл. Они оба не покидали модуль управления уже в течение двух дней. Она двигалась по исследовательскому модулю подобно лунатику. Где-то внизу находилась кровать с мягкими простынями и подушкой... - Роки, у нас тут что-то странное. Она остановилась, уже занеся ногу на перекладину лестницы карусели. - Что ты сказала? Интонация, с какой это было сказано, заставила Габи поднять взгляд. - Я устала,- раздраженно сказала Сирокко. Она хлопнула по выключателю, и на экране над головой появилось изображение. Это был приближающийся край Фемиды. На нем была выпуклость, которая, казалось, росла по мере приближения к ним. - Раньше этого не было.- Сирокко нахмурилась, пытаясь отогнать навалившуюся усталость. Раздалось слабое жужжание зуммера, и она поначалу не могла определить, откуда оно исходит. Затем адреналин поглотил паутину оцепенения, и восприимчивость стала резкой и ясной. Звуки тревоги неслись из управляющего модуля. - Капитан,- сказал через громкоговоритель Билл,- у меня здесь странные показания. Не мы приближаемся к Фемиде, а что-то приближается к нам. - Я сейчас приду.- Стойка показалась ей холодной как лед, когда она схватилась за нее, чтобы подняться. Сирокко глянула на экран. Объект взорвался. Словно вспыхнула звезда. И она росла. - Я вижу,- сказала Габи.- Оно все еще соединено с Фемидой. Это похоже на длинную руку или стрелу крана и оно раскрывается. Я думаю... - Стыковочное устройство! - завопила Сирокко.- Они собираются схватить нас! Билл, запускай последовательно двигатели, останови карусель, приготовься маневрировать. - Но на это уйдет тридцать минут... - Я знаю. Действуй! Она отскочила от экрана, села на место и взяла микрофон. - Внимание всем. Чрезвычайная ситуация. Угроза разгерметизации. Эвакуировать карусель. Ускорение. Пристегнуться. Она хлопнула левой рукой по кнопке тревоги и услыхала позади себя жуткое гудение. Сирокко глянула влево. - Ты тоже, Билл. Приготовься. - Но... - Сейчас же! Он уже покинул свое место и погружался через проход люка. Сирокко обернулась и бросила ему через плечо: - Принеси мой костюм! Теперь объект был виден через иллюминатор, он быстро приближался. Сирокко никогда не чувствовала себя такой беспомощной. В соответствии с программой основной системы управления она могла запустить все вспомогательные двигатели, расположенные со стороны Фемиды, но этого вряд ли было бы достаточно. Огромная масса "Властелина Колец" едва двигалась. Ей оставалось лишь сидеть и наблюдать за автоматической работой двигателей, считая секунды до того, как их начнут буксировать. Она понимала, что за такое короткое время им не удастся бежать. Тело это было огромным и двигалось быстрее. Появился Билл, уже одетый в костюм. С трудом поднявшись, Сирокко пошла в исследовательский модуль надевать свой костюм. Неподвижно уставившись на экран, неотличимые друг от друга в специальных костюмах, пристегнутые к сиденьям астронавтов, сидели пятеро членов экипажа "Властелина Колец". Сирокко застегнула шлем, в наушниках слышался сплошной хаос. - Успокойтесь.- Разговоры затихли.- Я хочу, чтобы на этих каналах была тишина, пока я сама не спрошу вас о чем-нибудь. - Но что происходит, командир? - это был голос Калвина. - Я сказала, никаких разговоров. Похоже, что автоматическое устройство собирается подцепить нас. Это должно быть стыковочное устройство, которое мы искали. - Как по мне, так это больше похоже на атаку,- пробормотала Август. - Они должны были сделать это раньше. Они должны знать, как проделать это без риска.- Сирокко хотела убедить в этом саму себя. Но когда корабль содрогнулся, надежда ее явно пошла на убыль. - Контакт,- сказал Билл,- они захватили нас. Сирокко поспешила назад к наблюдательному пункту как раз в тот момент, когда над ними нависло что-то вроде раскрытого трала. Корабль подпрыгнул еще раз, и с тыльной стороны раздался страшный шум. - На что это похоже? - На щупальца огромного осьминога без присосок.- Голос его дрожал.- Их сотни, они повсюду извиваются над нами. Корабль еще сильнее накренился, к сигналам тревоги присоединились новые. Шквал красных огней покрыл панель управления. - Произошел разрыв корпуса корабля,- сказала Сирокко со спокойствием, которого она не ощущала.- Через носовую часть происходит утечка воздуха. Разгерметизированы люки четырнадцатый и пятнадцатый. Ее руки бессознательно двигались над панелью управления. Видимые через не тот край телескопа, огни и кнопки были на большом расстоянии. Шкала акселерометра начала бешено крутиться, как будто ее неистово метнули вперед, потом набок. Сирокко схватилась за Билла, затем с трудом добралась до своего кресла и пристегнулась. Когда пряжки уже защелкнулись вокруг ее талии, корабль опять тряхнуло, на этот раз еще более жестоко, чем ранее. Что-то влетело через люк позади нее и ударило по обзорному иллюминатору, который покрылся сетью трещин. Сирокко свесилась с кресла, ее тело вытянулось вперед, удерживаемое поясом. Через люк полетел баллон с кислородом. Разлетелось стекло и звук удара был поглощен взрывом холода, у нее перед глазами кружились, уменьшаясь, тяжелые осколки. Все, что не было привязано в кабине, подпрыгивало и со свистом вылетало через окруженную острыми зазубринами пасть, которая была когда-то обзорным иллюминатором. Когда Сирокко нагнулась над бездонной черной дырой, кровь запульсировала в ее лице. Многочисленные предметы лениво вращались в солнечном свете. Один из них был модуль двигателя "Властелина Колец", он находился впереди нее, там, где его не должно было быть. Ей был виден сломанный обрубок соединительного стержня. Ее корабль распадался. - О, черт,- сказала Сирокко; затем перед ней живо мелькнуло воспоминание слышанной однажды записи полетного регистратора одной авиалинии. Это были последние слова, произнесенные пилотом за секунду до столкновения, когда он знал, что погибает. Она тоже знала это, и эта мысль переполняла ее отвращением. С тупым ужасом Сирокко следила за созданием, снабженным двигателями, вокруг которых было большое количество щупальцев. Эта картина напоминала ей португальский военный корабль с рыбой, пойманной в ее отвратительные тиски. Разорвался топливный бак - совершенно беззвучно, со странной прелестью. Ее мир распадался беззвучно, не оставляя следа. Быстро рассеивались клубы компрессорного газа. Существо, казалось, ничто не тревожило. Другие щупальца держали другую часть корабля. Остро- направленная антенна, казалось, была почти снесена, но она медленно продолжала двигаться, хотя и полуразрушенная. - Работает,- прошептала Сирокко.- Она работает. - Что ты сказала? - Билл обеими руками пытался удержаться за инструментальную панель. Он был жестко пристегнут к своему креслу, но болты, которые крепили кресло к полу, были сломаны. Корабль опять содрогнулся, и кресло Сирокко оторвалось от пола. Край панели придавил ей бедра, и она закричала, пытаясь освободиться. - Роки, все трещит по швам.- Сирокко не была уверена, чей это был голос, но в нем она почувствовала страх. Она рванулась, и ей удалось одной рукой отстегнуть пояс, в то время как другой она держалась за панель. Она скользнула в сторону и увидела, что ее кресло неловко двинулось через массу разбитых циферблатов, задержалось на короткое мгновение в раме разбитого иллюминатора и вылетело в космическое пространство. Сирокко думала, что у нее сломаны ноги, но обнаружила, что может шевелить ими. Боль уменьшилась, когда она собрала остатки сил, чтобы помочь Биллу выбраться из кресла. Слишком поздно; она увидела, что глаза его закрыты, лоб и вся внутренность шлема испачканы кровью. Когда его тело свободно скатилось на панель управления, она увидела вмятину в его шлеме. Сирокко попыталась обхватить Билла за бедра, затем ее руки скользнули по его икре, по ботинку, но он падал, падал в блестящий стеклянный пролом. Сирокко пришла в чувство под панелью управления. Она потрясла головой, не в состоянии вспомнить, что привело ее туда. Но сила торможения сейчас уже была не так велика. Фемида успешно привела "Властелина Колец", или вернее то, что от него осталось, к скорости своего вращения. Не было слышно никаких разговоров. Через передатчик в ее шлеме доносилось прерывистое дыхание, но ни единого слова не было слышно. Говорить было не о чем; вопли и проклятия истощились. Сирокко поднялась на ноги, схватилась за край люка над головой и подтянулась сквозь него в хаос. Не горела ни одна лампочка, но сквозь большой разрыв в стене солнечный свет освещал поломанное оборудование. Сирокко двинулась через обломки, и одетые в костюмы фигуры уходили с ее пути. В голове у нее пульсировало. Один глаз заплыл и закрылся. Нанесенный ущерб был огромен, потребовалось бы немало времени, чтобы привести все в порядок, с тем чтобы они могли отправиться в путь. - Мне нужен исчерпывающий доклад от всех отделений,- сказала Сирокко, ни к кому не обращаясь конкретно.- Этот корабль никогда не предназначался для такого рода испытаний. Стояли только трое из слушавших ее. Один человек стоял в углу на коленях, держа руку другого, похороненного под обломками. - Я не могу двинуть ногами. Они не шевелятся. - Кто это сказал? - закричала Сирокко, пытаясь потряхиванием головы отогнать головокружение, но от этого ей стало лишь хуже.- Калвин, посмотри за ранеными, пока я посмотрю, что можно сделать с кораблем. - Будет сделано, капитан. Никто не двинулся с места, и Сирокко спросила себя, почему. Все они наблюдали за ней. Почему? - Если я понадоблюсь, я буду в своей кабине. Я не совсем... хорошо себя чувствую. Одна из фигур шагнула в ее сторону. Сирокко двинулась, пытаясь избежать встречи с фигурой, и ее ступня проскочила между досками. Боль пронзила ногу. - Оно заходит, вон там. Видишь? Теперь оно позади нас. - Где? Я ничего не вижу. О, Боже. Я вижу его. - Кто это говорит? Мне нужна тишина на этом канале! - Оглянись! Он позади тебя! - Кто это сказал? - Сирокко покрылась испариной. Что-то ползло позади нее, она ощущала это, это было одно из тех существ, которые заползают к вам в спальню, как только выключается свет. Не крыса, хуже, что-то, что не имело лица, лишь слизь и холод, смерть, холодные и влажные руки. Сирокко блуждала взглядом в красных потемках и вдруг увидела извивающуюся змею, ползущую через пятно солнечного света впереди нее. Было очень тихо. Почему так тихо? Ее рука обхватила что-то твердое. Она подняла его и начала рубить вверх и вниз, еще и еще, пока существо вспыхивало в поле зрения. Оно не было мертвым. Что-то обвилось вокруг ее талии и начало сдавливать. Фигуры в костюмах подпрыгнули и кинулись врассыпную в тесном пространстве, но щупальца выстрелили волокнами, которые вонзались как горячая смола. Комната была опутана ими, что-то держало Сирокко за ноги и пыталось растянуть ее как дужку. Ее пронзала боль, какой она еще никогда не испытывала, но она продолжала рубить щупальца, пока сознание не покинуло ее. Глава 4 Было темно. Даже за этот кусочек негативных знаний можно было уцепиться. Осознание того, что обволакивающая темнота была результатом отсутствия чего-то, называемого светом, значило для нее больше, чем могла она когда-то поверить - тогда, когда время состояло для нее из последовательных моментов, подобных бусинкам, нанизанным на шнурок. Теперь же бусинки просыпались сквозь ее пальцы. Они переставлялись в бесплодной попытке обусловить причинную связь. Ничего не требовало контекста. Для темноты ничего не значило воспоминание о свете. Это воспоминание угасало. Это случилось раньше и повторялось сейчас. Иногда это отождествлялось с бесплотным сознанием. Гораздо чаще это было только осознание. Она находилась в брюхе зверя. (Вот только какого?) Она не могла вспомнить. Это придет. Такое обычно происходит, если ждать достаточно долго. И ожидание было легким. Тысячелетие было не хуже, чем миллисекунды нахождения здесь. Наслоение времени было гибелью. Ее звали Сирокко. (Что за Сирокко?) "Шар-рок-о. Это горячий ветер из пустыни, или старая модель "Фольксвагена". Ма никогда не говорила мне, что она имела в виду". Это был ее стандартный ответ. Она вспомнила, как говорила это. Могла даже чувствовать неуловимое движение губ, произносящих эти бессмысленные слова. Зови меня "капитан Джонс". (Капитан чего?) Исследовательского космического корабля "Властелин Колец", корабля для глубокого исследования космического пространства, корабля, направляющегося к Сатурну с семью астронавтами на борту. Одна из них была Габи Плоджит... (Кто...) ...и... другой был... Билл... (что опять за имя?) Это вертелось на кончике ее языка. Язык был мягкий, толстый... его можно было обнаружить во рту, который был... Он был у нее только что, но что это за только что? Что-то вроде света. Все, что бы то ни было. Темно. Была ли она здесь раньше? Да, разумеется, ну так что же; продолжать думать, не позволять мысли ускользать. Не было никакого света, не было больше ничего, но что это "больше ничего?" Не было запаха. Не было вкуса. Не было ощущения прикосновения. Не было никакого ощущения тела. Не было даже ощущения паралича. Сирокко! Ее звали Сирокко. "Властелин Колец". Сатурн. Фемида. Билл. Все в одночасье вернулось, как будто промелькнуло мгновение, и она опять ожила. Она подумала, что сойдет с ума от нахлынувших впечатлений, и вместе с этим пришли другие, более поздние воспоминания. Это случилось раньше. Она вспоминала, но воспоминания ускользали от нее. Это сводило ее с ума, это повторялось вновь и вновь. Она знала, что ее способность постичь происшедшее незначительна, но что еще она могла сделать. Она знала, где находится и знала характер проблемы. Этот феномен исследовался на протяжении последнего столетия. Человека помещали в неопреновый костюм, закрывали ему глаза, помещали его руки и ноги в такое положение, что он не мог коснуться себя, устраняли все окружающие звуки и оставляли его плавать в теплой воде. Невесомость, даже лучше. Происходит очищение, подобно внутривенному питанию при отсутствии запахов, за исключением, когда они не являются и в самом деле необходимыми. Результаты были удивительными. Многие из первых объектов были проходящие испытания пилоты - хорошо тренированные, полагающиеся на собственные силы, здравомыслящие люди. Двадцать четыре часа лишения органов чувств превращали их в людей с детской психикой. Дальнейшее пребывание в таком состоянии было опасным. Сознание начинало постепенно реагировать лишь на несколько раздражителей: сердцебиение, запах неопрена и тяжесть воды. Сирокко была знакома с этими опытами. Она сама подвергалась на двенадцать часов потере чувственных восприятий. Она знала, что, если хорошо постарается, то сможет восстановить дыхание. Это было нечто, что она была в состоянии контролировать; нарушить ритм при желании. Она попыталась дышать быстрее, попробовала кашлянуть. Она ничего не почувствовала. Потом пришло ощущение давления. Ничего больше. Сосредоточиваясь постепенно то на одной, то на другой мышце, изолируя ее от других, мысленно воображая ее местоположение и назначение, она пыталась пошевелить этими мускулами. Резкого, дергающего усилия двинуть губой оказалось достаточно. Это доказывало, что она ничего не может, на нее начал надвигаться страх смерти. Она не хотела об этом думать. В то время, как страх смерти как конец самосознания, у нее в мозгу мелькнула мысль гораздо более страшная. А что, если люди вообще не умирают? Что, если после смерти тела остается ~это~? Может быть, существует вечная жизнь, и она может протекать в вечном отсутствии ощущений? Ей хотелось сойти с ума. Попытки пошевелиться кончались неудачей. Она отбросила их и начала выискивать более свежие воспоминания, надеясь отыскать ключ к своему теперешнему состоянию в своих последних сознательных секундах на борту "Властелина Колец". Она бы рассмеялась, если была в состоянии напрячь для этого мускулы рта. Если она не умерла, следовательно, она была захвачена в брюхо зверя, достаточно большого, чтобы он был в состоянии проглотить корабль со всей его командой. Вскоре Сирокко увидела привлекательную сторону происходящего. Если это в самом деле так, если она и в самом деле съедена и до сих пор еще жива, то все равно придет смерть. Все что угодно было лучше кошмара вечности, чья безбрежная пустота расстилалась сейчас перед ней. Она нашла возможность рыдать без участия тела. Без слез и всхлипываний, без спазмов в горле, Сирокко безнадежно рыдала. Она превратилась в ребенка в темноте с невыносимой болью внутри самой себя. Она почувствовала, что рассудок опять покидает ее, и была рада этому, она прикусила язык. Теплая кровь наполнила ее рот. Она плавала в ней с безнадежным страхом и жаждой маленькой рыбки в странном соленом море. Она была слепым червем, просто ртом с твердыми круглыми зубами и раздутым языком, ищущим прекрасного вкуса крови, который будил надежду. Она опять неистово прикусила язык и была вознаграждена алой струей крови. "Можно ли ощущать на вкус цвет?" - спрашивала она себя. Но это ее не тревожило. Она чувствовала великолепную боль. Боль перенесла ее в прошлое. Она подняла лицо от разбитых циферблатов и разбросанных осколков ветрового стекла ее маленького самолета и почувствовала, как ветер холодит кровь ее открытого рта. Она поднесла руку ко рту и вынула два окровавленных зуба. Она смотрела на них, не понимая, откуда они появились. Несколькими неделями позже, покидая госпиталь, она нашла их в кармане своей парки. Она держала их в коробочке на ночном столике то время, пока просыпалась под мертвенно-тихий шепот ветра. ~Второй двигатель мертв, вокруг и нет ничего, кроме снега и деревьев~. Она брала коробочку и трясла ее. ~Я осталась в живых~. - Да, но это произошло несколько лет тому назад,- напомнила она себе. Кровь пульсировала у нее в висках. Ей сменяли бинты. Как кинематографично. Дьявольски стыдно, что я не могу видеть этого. Вокруг выжидательные лица - между ними быстро снует камера - за кровать падает грязная марля, разматывается слой за слоем - и затем... почему... почему... Доктор... она ~прекрасна~. Но это не так. Ей говорили то, что она хотела бы услышать. Два ужасных кровоподтека и вспухшая красная кожа. Само лицо было цело, никаких шрамов, но она была не красивее, чем всегда. Нос все также неопределенно напоминал тесак, ну и что? Он не был сломан и ее гордость не позволяла ей подвергнуть его космической операции. (В душе она ненавидела свой нос и считала, что он наряду с ее высоким ростом способствовал назначению ее командиром "Властелина Колец". Женщин неохотно назначали на такие должности, но тот, кто решил поручить ей эту работу, считал, что это не относится к женщине ростом в пять футов и что такой можно доверить командование дорогостоящим космическим кораблем). Дорогостоящий космический корабль. Сирокко, ты опять отклоняешься в сторону. Прикуси язык. Она так и сделала и почувствовала вкус крови... и увидела, как навстречу ей поднялось замерзшее озеро, подняла голову от разлетевшегося вдребезги стекла, осколки которого тут же обрушились в нескончаемую бездну. Пояс кресла удерживал ее над бездонной пропастью. Тело скользнуло через руины и она потянулась к своим ботинкам... Она прикусила язык еще раз, прикусила сильно, и почувствовала, как что-то коснулось ее колена. Она сложила два ощущения вместе и поняла, что прикоснулась сама к себе. Это была оргия в темноте, оргия, которой женщина предавалась сама с собой. Она исступленно любила свое вновь обретенное тело. Она туго скручивалась, лизала и кусала все части тела, которые только могла достать, одновременно щипая и дергая их руками. Она была гладкая и безволосая, скользкая, как угорь. Когда она попыталась дышать, плотная, почти студенистая жидкость заструилась ей в нос. Это не было неприятно; она даже не испугалась, когда это произошло. И появился звук. Он был очень тихий, это был стук ее сердца. Она не могла прикоснуться ни к чему, кроме собственного тела, как ни вытягивалась. Какое-то время она пыталась плыть, но не могла сказать, продвинулась ли она куда-нибудь. Раздумывая над тем, что ей следовало бы предпринять, она заснула. Процесс пробуждения был неопределенным, постепенным. Какое- то время она не могла определить, спит ли она еще или уже в сознании. Она могла немного поспать, разве не так? Подумав об этом, она тут же пришла к мысли - как она может ~спать~ в такое время? После того, как эта мысль пришла ей в голову, она потеряла уверенность в этом, что вообще спала. Она поняла, что это становилось довольно проблематично. Разница в состоянии была крошечной, без видимых чувственных различий. Сон, сновидение, сон наяву, здравомыслие, сумасшествие, настороженность, дремота; она не могла дать определения ни одному из этих состояний. По учащению сердцебиения она определяла свой страх. Она знала, что начинает сходить с ума. Страшась этого, она цепко держалась за свое "я", которое могла воссоздать из вихря сумасшествия. Имя: Сирокко Джонс. Возраст: тридцать четыре года. Расовая принадлежность: не черная, но, однако, и не белая. Она была личностью без гражданства, хотя юридически она была американкой, но в действительности являлась членом многонационального объединения Третьей Культуры, не имеющих национальных корней. В каждом большом городе Земли были американские гетто домов массовой застройки, Английские школы, дешевые закусочные. Сирокко жила в большинстве из этих городов, они немного походили на военные поселения, но были менее безопасными. Ее мать была незамужней, она была инженером-консультантом, работала на энергетические компании. Она не собиралась заводить ребенка, но не учла охранника арабской тюрьмы. Он проявил к ней сочувствие после того, как она была арестована во время пограничного инцидента между Ираком и Саудовской Аравией. Пока посол вел переговоры о ее освобождении, родилась Сирокко. К тому времени на пустыню было сброшено несколько ядерных бомб, пограничный инцидент перерос в локальную войну, тюрьма была переполнена иранскими и бразильскими солдатами. Когда установилось политическое равновесие, Сирокко с матерью отправились в Израиль. Пятью годами позже мать заболела раком легких, причиной которого были радиоактивные осадки. Четырнадцать последующих лет она лечилась, и лечение было немногим менее болезненным чем сама болезнь. Сирокко выросла большой и одинокой, ее единственным другом была мать. Она впервые увидела Соединенные Штаты, когда ей было двенадцать лет. К этому времени она умела читать и писать, и американская система образования не нанесла вреда ее развитию. Ее эмоциональное развитие было совершенно иным. Она не легко находила друзей, но была преданным другом. У ее матери были твердые убеждения относительно того, как следует воспитывать молодую леди, они включали наряду с танцами и вокалом также занятия стрельбой и каратэ. Внешне у нее не было недостатка в уверенности в себе. Лишь она знала, какая неуверенность и ранимость скрывалась за этой уверенностью. Но она держала это так глубоко в себе, это был такой ее секрет, что ей удалось одурачить психолога НАСА, когда она проходила тестирование на командование кораблем. - Ну, и насколько все это было правдой? - спрашивала себя. Она не лгала сама себе. Да, она страшилась ответственности, ложащейся на командира корабля. Наверное, все командиры в душе не были уверенными в себе, в глубине души они осознавали, что не вполне соответствуют возложенным на них обязанностям. Но ее интересовало не это. Что, если остальных это не пугает? В таком случае ее секрет переставал быть секретом. Она задавалась вопросом, как она пришла к командованию кораблем, если это было совершенно не то, чего она хотела. А ~чего~ она на самом деле хотела? ~Я хотела бы выбраться отсюда~, пыталась сказать она. ~Я хотела бы, чтобы что-нибудь произошло~. Вскоре в самом деле что-то произошло. Она почувствовала левой рукой стену. А затем то же самое почувствовала правой. Стены были теплые, гладкие и упругие, это соответствовало ее представлению, что она находится в желудке. Она чувствовала, как стены движутся мимо ее пальцев. Потом они начали сужаться. Она застряла головой вперед в неровном тоннеле. Стены начали сокращаться. В первое мгновение она ощутила клаустрофобию. До этого ее никогда не волновало ограниченное пространство. Стены пульсировали и струились, проталкивая ее вперед, пока голова ее не проскользнула через прохладную и грубую ткань. Ее сжало; из ее легких хлынула пузырящаяся жидкость, и она закашлялась; делая вдох, она обнаружила, что ее рот полон песка. Она опять закашлялась, и из легких хлынуло еще больше жидкости, но теперь уже ее плечи были свободны, и она нырнула головой в темноту, чтобы рот окончательно не забился песком. Она тяжело дышала и отплевывалась, потом начала мерно дышать носом. Руки ее были ~на~ свободе, затем освободились бока, и Сирокко начала выкапываться из окружавшего ее пористого материала. Запах напоминал детство, когда они забирались в голый земляной подвал, в узкое пространство которого взрослые спускались лишь в случае прорыва водопровода. Стоял такой же запах, как, когда ей было девять лет и она рылась в грязи. Она освободила одну ногу, потом вторую и, повесив голову на грудь, начала отдыхать. Дыхание было судорожным. Позади ее шеи крошилась и обваливалась земля, она скатывалась по ее телу пока почти полностью не засыпала ее. Она была захоронена в этой земле, но она была жива. Пора было выгребаться наружу, но не было сил пошевелить рукой. Преодолевая нахлынувшую панику, она заставила себя подняться на ноги. Ее тазобедренные мышцы свело, суставы скрипели, но она почувствовала, что масса над ней подалась. Ее голова пробилась наружу, к свету и воздуху. Задыхаясь, отплевываясь, она вытащила из-под земли одну руку, затем вторую и схватилась за что-то, что на ощупь напоминало холодную траву. Она выползла из дыры на четвереньках и свалилась от изнеможения. Она врывалась пальцами в благословенную землю и беззвучно плакала, пока не заснула. Сирокко не хотела просыпаться. Она боролась с пробуждением, притворяясь спящей. Почувствовав, что трава исчезает и возвращается темнота, она быстро открыла глаза. В сантиметре от ее носа расстилался бледно-зеленый ковер, похожий на траву. Пах он тоже как трава. Это была разновидность травы, которую можно найти только на лужайке для игры в гольф. Но она была теплее, чем воздух, и Сирокко не могла определить, что же это такое было на самом деле. По всей вероятности, это вообще была не трава. Она потерла ее рукой и снова втянула воздух. Назовем это травой. Она села. Что-то лязгнуло, сбив ее с толку. Вокруг ее шеи кругами обвивался блестящий металл, другие кольца, поменьше, обвивали ее руки и ноги. С основной металлической ленты свисало множество странных предметов, скрепленных вместе проволокой. Она сбросила их, задаваясь вопросом, где она могла видеть их раньше. Было удивительно тяжело сосредоточи