Ю.Г.Фельштинский. Большевики и левые эсеры. Октябрь 1917 - июль 1918 --------------------------------------------------------------- © Copyright Юрий Георгиевич Фельштинский. Email: y.felshtinsky@verizon.net Date: 20 Jan 2004 --------------------------------------------------------------- ИССЛЕДОВАНИЯ НОВЕЙШЕЙ РУССКОЙ ИСТОРИИ НА ПУТИ К ОДНОПАРТИЙНОЙ ДИКТАТУРЕ ПАРИЖ • 1985 Редактор Н. Г. Росс © 1985 by the Russian Social Fund for Persecuted Persons and their Families ISBN 2-85065-063-3 ВВЕДЕНИЕ Лишь в первые месяцы существования коммунистического режима в России партия большевиков согласилась на самое короткое время разделить власть с другой социалистической партией -- партией левых социалистов-революционеров. Этот союз, шедший наперекор самой природе большевизма, не мог существовать долго. Зародившись на рубеже октябрьского переворота, блок большевиков и левых эсеров распался в июле 1918 г. при самых загадочных обстоятельствах -- немедленно после убийства в Москве германского посла графа Мирбаха и так называемого "восстания левых эсеров". С этого момента ведет свою историю однопартийная диктатура коммунистической партии СССР. Столь неестественное для коммунистической системы явление -- союз двух партий -- привлекло внимание историков. Исторические работы о блоке левых эсеров и большевиков начали появляться уже в 1920-е годы, но характер их был далек от научного.1 * И позже, вплоть до середины 1950-х годов, в СССР публиковались работы о большевистско-левоэсеровском союзе, но, к сожалению, эти исследования были тенденциозны и их авторы лишь пытались подчеркнуть отрицательную роль партии левых социалистов-революционеров (ПЛСР) в октябрьском * Сноски и примечания приводятся поглавно. Название источника, впервые указанного после каждой главы, приводится полностью, далее -- в сокращенном виде. (Примечание редактора). перевороте и позже.2 Послесталинская историография также не вывела историков Советского Союза за пределы, ограниченные рамками марксистско-ленинской идеологии, хотя, начиная с 1956 года, в СССР было опубликовано большое число работ по истории ПЛСР.3 Эти исследования отличались от предшествующих тем, что часто были написаны на основании архивных материалов и вводили в научный оборот ранее неизвестные источники. На Западе труды по истории большевистско-левоэсеровских отношений, к сожалению, немногочисленны. На русском языке отдельных работ о партии левых эсеров нет вообще, хотя сам факт "восстания" левых эсеров неоднократно подвергался сомнению эмигрантскими авторами.4 Англоязычная литература, в том числе и переводная, изучала вопрос о большевистско-левоэсеровских отношениях лишь поверхностно, обычно в связи с исследованием более общих, либо, наоборот, более конкретных тем. Настоящая работа, поэтому, ставит перед собой задачу, обобщив предшествующую историографию, показать и проанализировать основные аспекты большевистско-левоэсеровских отношений октября 1917 -- июля 1918 г., со дня большевистского переворота до разгрома ПЛСР. Особое внимание будет уделено нескольким узловым моментам истории первого года советской власти: формированию правительства, разгону Учредительного собрания и оппозиционных социалистических партий, Брестскому миру, отношениям с Германией, тезису большевиков о мировой революции и революционной войне и вызванному этим вопросом расколу в рядах большевистской партии, и, наконец, самим июльским событиям, ставшим роковыми для партии левых эсеров: убийству германского посла графа Мирбаха и "восстанию левых эсеров". В советской историографии вопрос о "мятеже левых эсеров" в Москве в июле 1918 г. считается давно изученным. Многочисленные советские авторы, расходясь в детализации событий, всегда соглашаются в главном: ПЛСР совершила убийство Мирбаха и подняла антибольшевистский мятеж с целью сорвать Брест-Литовский мирный договор и свергнуть советскую власть.5 Удивительно, что и столь недоверчивая во многих других случаях западная историческая наука в целом беспрекословно приняла эту советскую точку зрения. Фундаментальные труды зарубежных историков и отдельные исторические монографии редко противостояли официальной советской теории.6 Только Г.М.Катков в 1962 г. впервые опубликовал статью, аргументированно подвергшую сомнению всеми признанную версию.7 Несколько позже недоверие к советской официальной точке зрения высказали и другие западные историки. Вот что писал, например, один из ведущих советологов в США Адам Улам: "Драма, разыгравшаяся в июле и августе [1918г.] и приведшая к гибели левого крыла когда-то гордой партии, лояльной русскому крестьянству, до сих пор хранит в себе элемент мистики... Все сконцентрировалось вокруг графа Мирбаха, чье убийство якобы было санкционировано Центральным Комитетом социалистов-революционеров на заседании 24 июня... Было бы неудивительно, если б кто-либо из коммунистических лидеров решил убрать Мирбаха... Безусловно, обстоятельства, связанные с убийством, крайне подозрительны... Приходится подозревать, что по крайней мере некоторые из коммунистических сановников знали о решении социалистов-революционеров, но ничего не предпринимали... Возможно, по крайней мере, что кто-то в высших большевистских кругах был осведомлен об эсеровских приготовлениях, но считал, что представляется хорошая возможность избавиться и от них [эсеров], и от германского дипломата, причиняющего неприятности. Вообще, самые сильные подозрения падают на Дзержинского..."8 Джоэль Кармайкл также подвергает сомнению официальную советскую точку зрения. Он пишет: "Обстоятельства этого убийства остаются необычайно загадочными... Сами левые эсеры яростно отрицали всякую подготовку к восстанию, хотя и не оспаривали своего участия в убийстве и даже похвалялись им. Однако несоответствия, содержащиеся в этой версии, начисто опровергают ее... Ленин использовал убийство Мирбаха как предлог для истребления левых эсеров. Их пресловутое "восстание" было не более, чем протестом против большевистских "преследований", состоявших в том, что большевики представили их общественности, в особенности германскому правительству, убийцами Мир-баха. Эсеровский "бунт" был на редкость ребяческой затеей..."9 В предлагаемом исследовании делается еще одна попытка опровергнуть укоренившееся в советской, а частично и в западной историографии мнение об убийстве германского посла графа Мирбаха и "восстании левых эсеров". Постоянная закрытость важнейших советских архивов не дает возможности ни западным, ни советским ученым ознакомиться со всеми документами, необходимыми для изучения столь сложной темы. Именно поэтому некоторые из сделанных в работе выводов остаются гипотетическими, и монография не дает ответа на все поставленные в ней вопросы. Важнейшими источниками для написания данной книги были документы и архивные материалы, опубликованные в СССР и на Западе, а также монографии и исследования советских и западных историков. В дополнение к этому в работе использованы многочисленные статьи, речи, доклады, донесения, показания и воспоминания участников и современников событий октября 1917 -- июля 1918 гг., равно как и материалы периодической печати.10 ПРИМЕЧАНИЯ К ВВЕДЕНИЮ См., например: В.Владимирова. Левые эсеры в 1917-1918гг. "Про летарская революция", 1927, No4. - В.А.Шестаков. Блок с левыми эсерами. "Историк-марксист", 1927, No6. - Е. Мороховец. Аграрные программы российских политических партий в 1917 году. Ленин град, 1929. См., например: А.Агеев. Борьба большевиков против мелкобуржуаз ной партии эсеров. "Пропагандист", 1939, No 16. -- Аграрная программа В. И. Ленина, в сб.: Памяти Ленина. "Сборник музея революции", 1934, No6. -В. Парфенов. Разгром левых эсеров. Москва, 1940. -Д.А.Чугаев. Борьба коммунистической партии за упрочение советской власти. Разгром "левых" эсеров. "Ученые записки Московского областного педагогического института", т. XXVII, вып. 2, Москва, 1954. - Е. Луц- кий. Борьба вокруг декрета "О земле" (ноябрь--декабрь 1917 г.). "Вопросы истории", 1947, No 10. - В. Зайцев. Политика партии больше виков по отношению к крестьянству в период упрочения советской власти. Москва, 1953. См., например: К.Гусев. Крах партии левых эсеров. "История СССР", 1959, No2. -- П.Н. Хмылов. К вопросу о борьбе большевиков против соглашательства "левых" эсеров в дни Октября. "Ученые записки Московского библиотечного института", вып. 3, Москва, 1957. - Д. Ф. Жидков. Борьба партии большевиков с правыми и левыми эсерами за крестьянство в первые месяцы советской власти. "Труды кафедр общественных наук Московского инженерно-строительного института им.Куйбышева", сборник 33, Москва, 1959. - М.В.Спири донов. Борьба коммунистической партии против левых эсеров в 1917-1918 гг. "Ученые записки Карельского государственного педа гогического института", т. X, Петрозаводск, 1960. - А. С Смирнов. Об отношении большевиков к левым эсерам в период подготовки Октябрьской революции. "Вопросы истории КПСС", 1966, No2. - Р. М Илюхина. К вопросу о соглашении большевиков с левыми эсерами. "Исторические записки", т. 73, Москва, 1963. - В.В.Кучма. Ленин о теоретических основах соглашения большевиков с левыми эсерами. В кн.: Бессмертны ленинские идеи. Волгоград, 1970. -- П. А. Голуб. О блоке большевиков с левыми эсерами в период под готовки и победы Октября. "Вопросы истории КПСС", 1971, No9. -- Л. А. Слепов. Применение большевиками тактики левого блока. "Вопросы истории", 1973, No 1. См., например: А. Авторханов. Происхождение партократии, т. 1, Франкфурт-на-Майне, 1973, стр. 506--509. С другой стороны, в недавно вышедшем двухтомнике М. Геллера и А. Некрича - "Утопия у власти" -- излагается традиционная советская точка зрения на июльские события 1918 г. (М. Геллер, А. Некрич. Утопия у власти. История Советского Союза с 1917 года до наших дней. Лондон, 1982, стр. 63 и далее). Точка зрения советской историографии по данному вопросу сводится примерно к следующему: "24 июня ЦК партии левых эсеров постановил путем террористических актов против представителей германского империализма сорвать Брестский мир, спровоцировать войну с Герма нией и насильственным путем изменить политику советской власти. Началась подготовка к вооруженному выступлению. Заговорщики рассчитывали, что мятеж в Москве будет поддержан и войсками Восточного фронта, во главе которых стоял левый эсер Муравьев, и левоэсеровскими организациями других городов". (Революционные латышские стрелки, 1917-1920. Под ред. А. Дризула и Я. Крастыня. Рига, 1980, стр.103). Так, Леонард Шапиро в своей книге "Коммунистическая партия Совет ского Союза" (второе, дополненное издание, пер. с английского, Флоренция, 1975) повторяет, по существу, советскую точку зрения, причем даже делает попытку оправдать большевистский террор: "Мятеж также укрепил утверждение большевиков, что только один шаг отде ляет оппозицию от вооруженного восстания, и это оправдывало в их глазах систематический красный террор, направленный против всех политических противников". (Шапиро, указ.соч., стр.269). Луис Фишер в книге "Жизнь Ленина" (Лондон, 1970, пер. с английского) также поддерживает версию о мятеже левых эсеров. (Фишер, указ. соч., стр.359--361). Аналогичной точки зрения придерживается и Исаак Дойчер. (Isaak Deutscher, The Prophet Armed. Trotsky: 1879- 1921. Oxford University Press, 1979, pp.403-404). Стандартной точки зрения по вопросу о "восстании левых эсеров" и убийстве Мирбаха придерживается и немецкий ученый фон Раух. (Georg von Rauch. A His tory of Soviet Russia. Sixth Edition, New York, 1976, pp.94-95). George Katkov. The Assassination of Count Mirbach. "Soviet Affairs", No3, edited by David Footman, Carbondale, Illinois, 1962, pp.53-94. Adam B. Ulam. The Bolsheviks. New York, 1968, pp.423, 424-425. Совет скую официальную версию Адам Улам подвергает сомнению и в другой своей книге: A History of Soviet Russia. USA, 1976, p. 33. Джоэль Кармайкл. Троцкий. (Сокр. пер. с англ.). Иерусалим, 1980, стр. 142,143. 10. Вся используемая литература указана в сносках. ГЛАВА ПЕРВАЯ ЗАРОЖДЕНИЕ БОЛЬШЕВИСТСКО - ЛЕВОЭСЕРОВСКОЙ КОАЛИЦИИ Большевистско-левоэсеровский союз обе партии считали блестящим тактическим ходом. Формально "уния" была заключена только после Второго съезда Советов, но к мысли о необходимости образования коалиции лидеры большевиков и левых эсеров пришли еще до октябрьского переворота. Тактика левых эсеров была проста: бить "направо", кооперироваться "налево". "Левее" находились большевики. И кооперироваться левые эсеры могли прежде всего с ними. Большевики же, по словам советского историка, шли на блок с левыми эсерами "не ради левых эсеров как таковых, а из-за того влияния, которое имела на крестьян эсеровская аграрная программа".1 Впрочем, дело было не во "влиянии", но в самой программе, а ранее того -- в левоэсеровских партийных работниках, имевших, в отличие от большевиков, хоть какой-то доступ в деревню. Свердлов в марте 1918 г. признал, что до революции большевики "работой среди крестьянства совершенно не занимались".2 Советская историография указывала еще в 1920-е годы, что большевикам "не удалось к моменту Октябрьской революции создать своей крестьянской организации в деревне, которая могла бы занять место социалистов-революционеров".3 И левое крыло эсеровской партии, отстаивавшее "принципы советской власти и интернационализма",4 пришлось в этом смысле как нельзя кстати. Вот что писал Ленин 27 сентября 1917 г. председателю областного комитета армии, флота и рабочих Финляндии И. Т. Смилге: "Ваше положение исключительно хорошее, ибо вы можете начать сразу осуществлять тот блок с левыми эсерами, который один может нам дать прочную власть в России и большинство в Учредительном собрании. Пока там суд да дело, заключите немедленно такой блок у себя, организуйте издание листовочек (выясните, что вы можете сделать технически для этого и для их провоза в Россию), и тогда надо, чтобы в каждой агитаторской группе для деревни было не менее двух человек: один от большевиков, один от левых эсеров. В деревне "фирма" эсеров пока царит, и надо пользоваться вашим счастьем (у вас левые эсеры), чтобы во имя этой фирмы провести в деревне блок большевиков с левыми эсерами..."5 Большевикам, кроме того, нужна была какая-нибудь аграрная программа. Парадокс заключался в том, что у РСДРП (б), партии, считавшей себя сугубо пролетарской, своей аграрной программы вообще не было. Впервые после 1906 года, аграрный вопрос большевики поставили на повестку дня лишь на Всероссийской партийной конференции в апреле 1917 г. Принятая по аграрному вопросу резолюция и стала большевистской аграрной программой. Резолюция призывала к немедленной конфискации всех помещичьих земель и переходу всех земель к крестьянским советам и комитетам. Третий пункт аграрной резолюции конференции требовал "национализации всех земель в государстве".6 В крестьянском вопросе партия большевиков не хотела брать на себя каких-либо четких обязательств. В этом смысле Ленин в 1905 году ничем не отличался от Ленина в 1917: "Мы стоим за конфискацию, мы уже заявили это, -- писал Ленин на рубеже 1905--1906 годов. -- Но кому посоветуем мы отдать конфискованные земли? Тут мы не связали себе рук и никогда не свяжем... не обещаем уравнительного раздела, "социализации" и т.п., а говорим: там мы еще поборемся..."7 В октябре 1917г. Ленин также был категорически против того, чтобы вносить в аграрную программу "чрезмерную детализацию", которая "может даже повредить, связав нам руки в частностях".8 Но и игнорировать крестьянский вопрос и русскую деревню большевики не могли. Для победы "пролетарской революции" в городе и во всей стране большевикам была необходима гражданская война в деревне. И Ленин очень боялся, что "крестьяне отнимут землю [у помещиков], а борьбы между деревенским пролетариатом и зажиточным крестьянством не вспыхнет". Ленин, таким образом, уловил не только сходство ситуаций 1905 и 1917 годов, но и различие их: "Повторить теперь то, что мы говорили в 1905 г., и не говорить о борьбе классов в деревне -- есть измена пролетарскому делу... Надо соединить требование взять землю сейчас же с пропагандой создания Советов батрацких депутатов".9 С апреля по октябрь 1917 г. тактика большевиков в отношении крестьянства и эсеровской аграрной программы неоднократно менялась. Так, в аграрной резолюции конференции большевиков содержалось предложение добиваться образования "из каждого помещичьего имения достаточно крупного хозяйства".10 Месяцем позже, выступая на Первом Всероссийском съезде Советов крестьянских депутатов, Ленин от имени партии большевиков рекомендовал, "чтобы из каждого крупного хозяйства, из каждой, например, помещичьей экономии крупнейшей, которых в России 30000, образованы были, по возможности скорее, образцовые хозяйства для общей обработки их совместно с сельскохозяйственными рабочими и учеными агрономами, при употреблении на это дело помещичьего скота, орудий и т.д."11 Между тем, Первый съезд Крестьянских Советов не был таким уж радикальным. Из 1 115 делегатов эсеров было 537, социал-демократов -- 103, народных социалиста -- 4, трудовиков -- 6. На съезд не было избрано ни одного большевика, при том что 136 делегатов объявили себя беспартийными, а 329 принадлежали к партиям несоциалистическим, т.е. "правее" эсеров и энесов.12 Как бы Ленину ни хотелось обратного, крестьяне стояли за уравнительный раздел помещичьих земель, но не за уравнительный раздел земель вообще. В наказе крестьянского съезда Первой армии так и говорилось: "...Пользование землей должно быть уравнительно-трудовым, т.е. каждый хозяин получает столько земли, сколько он может обработать лично с семьей, но не ниже потребительской нормы..."13 Эти крестьянские настроения были подтверждены и публикацией в августе 1917 г. сводного крестьянского наказа, составленного из 242 крестьянских наказов, привезенных на съезд в мае эсеровскими крестьянскими делегатами. Эти наказы были, безусловно, "левее" наказов беспартийных крестьян или делегатов несоциалистических партий, но даже согласно сводному эсеровскому наказу крестьяне соглашались оставить неразделенными лишь несколько высококультурных бывших помещичьих хозяйств, но не более того.14 И Ленин вскоре после съезда и публикации наказа ретировался, немедленно изменил тактику. Он решил принять программу эсеров целиком и полностью, переманить крестьян на свою сторону, по крайней мере раздробить их, лишить ПСР опоры в деревне и затем, укрепив блок с левыми эсерами благодаря принятию эсеровской аграрной программы, лишить партию эсеров еще и ее левоэсеровских функционеров-практиков в деревне. Тем же целям должно было служить усиление большевистской пропаганды среди крестьян. Ленин требовал теперь "всю агитацию в народе... перестроить так, чтобы выяснить полную безнадежность получения земли крестьянами, пока не свергнута власть, пока не разоблачены и не лишены народного доверия партии эсеров и меньшевиков".15 В конце августа Ленин уверяет крестьян, что только партия большевиков "может на деле выполнить ту программу крестьянской бедноты, которая изложена в 242 наказах".16 Здесь, однако, проступал и новый момент. Ленин незаметно подменил "крестьян" -- "крестьянской беднотой", т.е. "сельским пролетариатом". Подкрепляя поздним числом демагогическое ленинское заявление, советский историк Гусев пишет: "Таким образом, можно считать, что около 80% крестьянских хозяйств представляли собой пролетариев или полупролетариев".17 Но это заявление Гусева совершенно безосновательно, а цифра в 80% откровенно фальсифицирована. Абсолютное большинство российских крестьянских хозяйств относилось к числу "кулацких" и "середняцких", причем последние преобладали. Подготавливая мосты для будущего отступления большевистской партии от ранее принятых на себя обязательств, Ленин стал вычитывать в эсеровском крестьянском наказе то, чего там никогда не было. Так, Ленин указал на якобы имеющееся в наказе желание "крестьянской бедноты" безвозмездно отменить частную собственность "на землю всех видов, вплоть до крестьянских". Заявление Ленина, разумеется, противоречило и резолюциям Первого Всероссийского съезда Советов крестьянских депутатов, и самому наказу.18 Но Ленина это не смущало. Под "уравнительным землепользованием" он также стал понимать нечто отличное от того, что понимали под этим крестьяне и даже эсеры. В апреле 1917 г. на Всероссийской партийной конференции большевиков Ленин говорил, что "уравнительное землепользование" крестьяне "понимают как отнятие земли у помещиков, но не как уравнение отдельных хозяев".19 Впрочем, в августе Ленин охарактеризовал сводный эсеровский крестьянский наказ как "программу крестьянской бедноты", желающей "оставить у себя мелкое хозяйство, уравнительно его нормировать, периодически снова уравнивать... Пусть, -- продолжал Ленин. -- Из-за этого ни один разумный социалист не разойдется с крестьянской беднотой".20 Но разойтись с "крестьянской беднотой" Ленин, конечно же, был готов. Он упрямо и методично подготавливал базу будущей гражданской войны в деревне, вернее -- теоретическое оправдание необходимости подобной войны. Он ни в чем не собирался всерьез отходить от позиции, сформулированной им еще в 1905 году: "Вместе с крестьянами-хозяевами против помещиков и помещичьего государства, вместе с городским пролетарием против всей буржуазии, против всех крестьян-хозяев. Вот лозунг сознательного деревенского пролетариата".21 В отличие от эсеров, которые видели в деревне лишь два противоборствующих лагеря -- помещиков и крестьян, большевики выделяли из крестьян еще одну группу: деревенскую бедноту. Но, как всегда, когда этого требовали тактические соображения, большевики кооперировались с "левым" крылом для уничтожения "правого". В данном случае нужно было поддержать крестьян в борьбе с помещиками, чтобы после того, как будет уничтожена помещичья собственность, расправиться с крестьянами, поддержав требования "деревенской бедноты". С этой целью большевики временно отказались от лозунга превращения каждого помещичьего имения в государственное хозяйство. В то же время Ленин старался больше не упоминать об уравнительном землепользовании. Так, в написанном в начале октября, но не опубликованном тогда воззвании "К рабочим, крестьянам и солдатам" говорилось только, что "если власть будет у Советов, то немедленно помещичьи земли будут объявлены владением и достоянием всего народа".22 Формулировка, конечно же, была чисто эсеровской. В работе "К пересмотру партийной программы" Ленин также не касался вопроса об уравнительном разделе земли, равно как и вопроса о преобразовании помещичьих имений в общественно-государственные хозяйства. Однако пункт о национализации земли был Лениным в работу включен,23 хотя о том, что делать с национализированной землей, не говорилось ни слова. Это странное замалчивание столь важного для большевиков вопроса обратило на себя внимание многих. Уже после переворота В. Мещеряков в помещенной в нескольких номерах "Правды" статье "Марксизм и социализация земли" отметил эту многозначительную особенность аграрной программы большевиков: "Как поступить с национализированной, обобществленной государственной землей? Программа национализации у большевиков совсем не давала ответа на этот вопрос, откладывая его на время после захвата земель, после победы революции, после национализации земли... Ни в проекте национализации, предложенном большевиками Стокгольмскому съезду рабочей партии (1906 г.), ни в программе национализации, принятой на конференции партии в апреле 1917 г., ни в обширной литературе по этому вопросу -- ни разу никто из сторонников национализации в среде марксистов на затрагивал этого вопроса, не предлагал каких-либо решений".24 Чем ближе к перевороту, тем сильнее и сильнее видоизменял Ленин первоначальные крестьянские требования. Так, в написанной за пять дней до октябрьского мятежа и опубликованной 24 октября статье "Новый обман крестьян партией эсеров" Ленин "пересказал" требования крестьян следующим образом: "Крестьяне требуют отмены права частной собственности на землю; обращения всей частновладельческой и т. д. земли в всенародное достояние безвозмездно; превращения земельных участков с высококультурными хозяйствами (сады, плантации и пр.) в "показательные участки"; передачи их в "исключительное пользование государства и общин"; конфискации "всего хозяйственного инвентаря, живого и мертвого" и т.д. Так выражены требования крестьян, точно и ясно, на основании 242-х местных наказов, самими крестьянами данных".25 Но, во-первых, речь шла о наказах "эсеровских" крестьян, а не о крестьянах вообще. Во-вторых, даже в эсеровских наказах не было изложенных Лениным требований. По существу Ленин очень тонко и завуалированно завел речь о национализации. Но в солдатской и крестьянской среде господствовала "идея "уравнительного землевладения" по потребительско-трудовой норме распределения, а не грабительская ленинская идея "национализации".26 Однако Ленин был слишком прагматичен для того, чтобы воздействовать на крестьян одними газетными статьями. Перед ним стояла двуединая задача проникновения в деревню для завоевания там позиций и ослабления эсеровской партии как политической силы, пользующейся в деревне существенным влиянием. Но для проникновения в деревню нужно было перетянуть на свою сторону часть активных деятелей крестьянских Советов, а среди них были и эсеры. Вот здесь и помогло большевикам левое крыло эсеровской партии. Блок с левым крылом ПСР был в тот момент для Ленина естественным и единственно возможным шагом. Для союза существовал и реальный фундамент. Месяцами перманентной борьбы с большинством своей партии левые эсеры доказали свою приверженность к догматическому радикальному социализму. Принятие большевиками эсеровской аграрной программы, без которой большевистское правительство не смогло бы функционировать, и согласие левых эсеров, в случае принятия большевиками эсеровской аграрной программы, во всех вопросах следовать программе большевиков были, как тогда всем казалось, залогом успешного союза. Левоэсеровские партийные кадры в сельских Советах и большевистские партийные деятели в Советах городских естественно дополняли друг друга. В мае 1917 г. во время выборов в районные Думы Петрограда большевистско-левоэсеровский союз дал первые практические результаты: в Невском районе большевики вступили в блок с левыми эсерами-интернационалистами. Именно с мая 1917 г. и начался открытый отход левого крыла от основного ядра ПСР. В этом месяце, незадолго до Третьего съезда партии эсеров, один из будущих лидеров ПЛСР В. Трутовский заявил, что среди членов эсеровской партии многие, "называя себя и социалистами, и революционерами", на деле не являются ни теми, ни другими.27 Это заявление Трутовского, опубликованное в печати, стало вызовом всей ПСР, справедливо считавшей себя партией социалистической и революционной. Непосредственный партийный раскол начался. На Третьем съезде ПСР, проходившем в конце мая -- начале июня 1917 г., левое крыло партии, насчитывавшее 42 человека, образовало свою фракцию и выступило с резолюцией, отвергнутой в конце концов съездом. Примерно с этого момента левые эсеры, формально оставаясь членами эсеровской партии, стали занимать по ряду вопросов позицию, отличную от директив и установок своего ЦК, и проводить собственную политическую линию. В ответ на это руководство партии эсеров запретило левым социалистам-революционерам выступать от имени ПСР с критикой решений Третьего съезда партии. Но никаких реальных последствий это постановление не имело. Зато левые эсеры несколько позже приняли решение, "не порывая организационной связи с партией, определенно и твердо отграничиться от политики, усвоенной руководящим большинством". Левые обвинили ЦК партии эсеров в отклонении от программы и "традиционной тактики" и в перемещении "центра опоры партии на слои населения, по классовому характеру своему или уровню сознательности не могущие быть действительной поддержкой политики истинного революционного социализма". В заявлении также указывалось, что левое крыло оставляет за собой право на "полную свободу выступлений в духе указанных выше положений". Заявление было подписано организационным бюро левого крыла эсеров, избранным фракцией левых социалистов-революционеров на Третьем съезде, а также фракциями левых эсеров во ВЦИКах Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.28 В августе фракция левых эсеров в ПСР добилась того, что стала считаться легальной. И уже 10 сентября, на Седьмой Петроградской губернской конференции ПСР, левые эсеры подвергли резкой критике работу ЦК эсеровской партии, а при перевыборах губернского комитета, вследствие растущего радикализма петроградских эсеров, получили большинство голосов. Левые стали доминировать теперь в целом ряде организаций: петроградской, воронежской и гельсингфорсской, причем в петроградской организации эсеров из 45 тыс. человек за левыми шло примерно 40 тысяч.29 В Петрограде, таким образом, за левыми эсерами стояла реальная сила. Поражений у левых эсеров в те дни почти не было, если не считать того факта, что они вынуждены были уйти из редакции эсеровской газеты "Земля и воля". Но и здесь они взяли реванш, добившись в сентябре переизбрания редакции газеты "Знамя труда", ставшей с того времени их органом.30 Усиливая свою критику в отношении ПСР, на Всесоюзном демократическом совещании социалистических партий, советов профсоюзов, земств, торгово-промышленных кругов и воинских частей, проходившем в цитадели левых эсеров -- Петрограде -- с 14 по 22 сентября 1917 г., левые выступили против коалиции с кадетами, внеся этим раскол в ряды социалистов. А в эсеровской фракции Предпарламента -- Временного Совета республики, созданного Демократическим совещанием -- левые эсеры объявили политику ПСР предательской и покинули заседание. Критика велась в основном по трем вопросам: об отношении к войне, об аграрной политике и о власти. Еще на Третьем съезде ПСР левые эсеры требовали "немедленно порвать гражданский мир со всей буржуазией".31 Они также высказались против подготовки наступления на фронте и за публикацию секретных договоров, заключенных царским правительством со странами Антанты. Но несмотря на это ЦК ПСР, будучи не заинтересован в партийном расколе, продолжал считать левых эсеров членами единой эсеровской партии. Левые эсеры, однако, все ближе и ближе смыкались с большевиками. Они согласились в принципе с идеей разгона Временного правительства и уже накануне октябрьского переворота вошли в Бюро Военно-Революционного Комитета, где работали, по свидетельству Троцкого, "прекрасно".32 Между тем этот факт был отнюдь не мелкого значения. ВРК был создан в Петрограде для практической деятельности по организации переворота, хотя открыто заявлялось, что ВРК образуется для организации обороны Петрограда против немцев. Вот в этот организационный центр переворота и вошли левые эсеры, причем левый эсер П.Е. Лазимир стал первым председателем ВРК.33 Вместе с большевиками левые эсеры выступили и на Северном областном съезде Советов, открывшемся в Смольном в октябре 1917 г. На съезде присутствовало 150 делегатов из Финляндии и Северной области, причем председателем избрали Крыленко. Речь, по существу открыто, шла о захвате власти, и Троцкий, по соглашению с левыми эсерами, прочитал резолюцию "по текущему моменту" с требованием "немедленного перехода всей власти в руки Советов". Троцкий требовал от левых эсеров и большевиков единогласного принятия этой резолюции, что, по его мнению, означало бы "переход от слов к делу". И левые эсеры резолюцию поддержали. Поддержали ее и присутствовавшие на съезде "без присмотра Мартова" меньшевики, побоявшиеся выделиться из общего дружного хора делегатов съезда. А уже перед тем, как вместе пропели "Интернационал", преподнесли Северному съезду подарок социалисты Латвии. Под бурные овации большевиков, левых эсеров и меньшевиков "представитель "красной Латвии"... предложил в распоряжение будущих повстанцев 40 000 латышских стрелков... Это была настоящая сила.. ."34 Перед самым открытием Второго Всероссийского съезда Советов левые эсеры нанесли своей партии еще один удар. Они раскололи партийную фракцию съезда, на заседании фракции, где у них было большинство: 92 голосами против 60 они отклонили резолюцию ЦК ПСР об отношении к съезду, предложенную от имени эсеровской партии Гендельманом.35 Созыв Второго Всероссийского съезда не был ординарным явлением. Еще 28 сентября 1917 г. Бюро Исполнительного Комитета Совета крестьянских депутатов постановило съезда не созывать. А 4 октября пленум крестьянского ЦИК признал созыв съезда 20 октября, как это когда-то намечалось, "несвоевременным и опасным" и предложил крестьянским Советам воздержаться от посылки на него делегатов.36 12 октября ИК Всероссийского Совета крестьянских депутатов признал решение вопроса о переходе власти к Советам до созыва Учредительного собрания "не только вредной, но и преступной затеей, гибельной для родины и революции". А уже перед самым открытием съезда, 24 октября, ИК разослал всем крестьянским Советам телеграммы, в которых подтвердил "свое постановление о несвоевременности съезда" и призвал крестьянские Советы "не принимать участия" в нем. Несвоевременным съезд считался в частности потому, что созывался во время подготовки выборов в Учредительное собрание и как бы в противовес ему должен был решать вопрос о власти в стране.37 Столкнувшись с активным нежеланием Крестьянского Исполнительного комитета и пассивным нехотением ВЦИК первого созыва проводить съезд Советов, большевики решили действовать самовольно. 16 октября от имени Петроградского Совета рабочих депутатов и Петроградского Совета крестьянских депутатов, Московского Совета рабочих депутатов и областных комитетов крестьянских, рабочих и солдатских депутатов Северной области решено было послать всем губернским и уездным Советам циркулярную телеграмму и предложить им к 20 октября прислать в Петроград делегатов съезда. Северный областной, Московский и Петроградский Советы готовы были, таким образом, пойти на созыв съезда явочным порядком.38 Вот тут и встала перед ВЦИКом первого созыва реальная альтернатива: участвовать в съезде и попробовать найти общий язык с большевиками, или же бойкотировать съезд. ЦИК предпочел первое. 17 октября он согласился созвать съезд на 25 октября,39 дав, таким образом, большевикам лишние пять дней для организации переворота. Съезд должен был работать "не более 3-х дней".40 25 октября в 10.45 вечера съезд открылся. Первоначально большевики располагали 250 мандатами из 518, эсеры -- 159, меньшевики -- 60.41 Но по отчетам создается впечатление, что большевики были в меньшинстве, настолько многочисленной и резкой была в их адрес критика, настолько шокированы были все социалистические партии переворотом, подготовка к которому, впрочем, вполне открыто производилась большевиками на глазах у тех же социалистических партий. После резкого обмена мнениями и вынесения соответствующих деклараций меньшевики и эсеры со съезда ушли. Но левые эсеры, несмотря на решение ЦК ПСР, на съезде остались. Они осудили уход эсеровской фракции и таким образом окончательно раскололи эсеровскую партию. Вместе с тем, левоэсеровское крыло партии теперь существенно окрепло, так как многие из оставшихся на съезде членов эсеровской фракции стали считать себя левыми. К левым эсерам, кроме того, прибавлялись вновь прибывшие левоэсеровские делегаты, а также те из делегатов крестьянского ЦИК, которые отказались покинуть съезд. Но и после этого левые эсеры в оппозицию к большевикам на съезде не встали, не объединили вокруг себя стоящие правее большевиков социалистические партии, а предпочли сотрудничество с большевиками. Последние, со своей стороны, не могли не считаться со столь многочисленной фракцией и больше всего боялись создания единого антибольшевистского социалистического блока. Большинство членов ЦК РСДРП (б) боялось также формировать однопартийное правительство, и поэтому 26 октября, за несколько часов до формирования на Втором съезде Советов чисто большевистского правительства, большевики предложили трем левоэсеровским лидерам -- Карелину, Камкову и Спиро -- войти в состав СНК. Но те отказались.42 Карелин мотивировал этот отказ следующим образом: "Если бы мы пошли на такую комбинацию, то мы бы этим усугубили бы существующие в рядах революционной демократии разногласия. Но наша задача заключается в том, чтобы примирить все части демократии".43 Приняв к сведению отказ левых эсеров войти в формируемое ими правительство, большевики достигли с левыми эсерами договоренности о провозглашении Лениным 26 октября эсеровского закона о земле "во всей его полноте", вместе с уравнительным землепользованием, в соответствии с эсеровским крестьянским наказом 242-х. 26 октября Ленин действительно провозгласил на съезде этот наказ, ставший знаменитым "Декретом о земле", не скрывая, что декрет списан у эсеров. Этому тактическому ходу Ленин склонен был приписывать потом утверждение советской власти в России: "Мы победили потому, что приняли не нашу аграрную программу, а эсеровскую... Наша победа в том и заключалась... Вот почему эта победа была так легка ..."44 Нет, конечно же, ничего удивительного, что левые эсеры проект этот одобрили целиком и полностью.45 Но эсеры ленинского "грабежа" большевикам не простили. По их инициативе ЦИК первого созыва разослал всем Советам и армейским комитетам телеграмму о непризнании Второго съезда.46 А Чернов, кроме того, написал "Письмо крестьянам", справедливо уверяя их в том, что от большевиков никакого уравнительного землепользования ждать нельзя, что большевики защищают интересы сельского пролетариата, а крестьян считают своими противниками и рассматривают их как мелкую буржуазию. Всем периферийным эсеровским организациям предлагалось это письмо немедленно "перепечатать в местной с.-р. прессе, а также, где можно, издать отдельной листовкой".47 Исполнительный Комитет Всероссийского Совета крестьянских де