мысло, весив-шее более девяноста фунтов. Кивнув гостям, он вытер ветошью испачканные смазкой руки. -- Итак, Бушнелл, вы пришли поглядеть, на что тратите флотские двести семьдесят пять тысяч долла-ров? -- Хотя Эрикссон стал американским гражда-нином много-много лет назад, он до сих пор не утра-тил явного шведского акцента. -- Совершенно верно, Джон. Вы уже знакомы с мистером Фоксом? -- Встречался. В приемной министра военного флота. И он самый тот человек, которого я хочу ви-деть. Я хочу свои деньги! -- Боюсь, ассигнования не входят в мою компе-тенцию, мистер Эрикссон. -- Так велите кому-нибудь заплатить! Мой доб-рый друг Корнелиус не получал ничего, хотя строит мой корабль! Он платил за броню из собственного кармана. Это ситуация, которая быть не должна. Военный флот заказывает эту батарею, значит, воен-ный флот должен платить. "- Обещаю поговорить со своим начальством и сделать все, что в моих силах, чтобы загладить эту ситуацию. -- Хотя это вряд ли даст какой-либо толк, подумал Фокс про себя. Военно-морское ведомство весьма прижимисто и ненавидит платить долги, если можно уклониться. -- Но в данный момент мне страстно хочется узнать, как будет работать эта вос-хитительная башня. -- Она будет работать просто невиданно, уверяю вас. -- Эрикссон любовно похлопал по вороненой стали, на время забыв о финансовых проблемах. -- Убийственно и несокрушимо. Эта броня восемь дюй-мов толщиной, и ни одна из пушек, сделанных доны-не, не сможет пробить своим снарядом такую толщу стали. Подойдите вот сюда... видите эти отверстия? Через них будут стрелять две одиннадцатидюймовые пушки Далгрена. Помните: это судно сконструирова-но для действий в береговых водах Юга, для проник-новения вверх по тесным рекам в поисках своей жер-твы. Поворачивать весь корабль, чтобы стрелять из пушек, как строят военные корабли сейчас, больше не потребуется. Таков плод моего гениального замыс-ла, ибо вся эта стодвадцатитонная башня крутится! Наклонившись, он провел ладонью по броневому брюху башни. -- Выровнено машиной, как видите: В море она будет покоиться на гладком бронзовом кольце в па-лубе, и ее большой вес обеспечит водонепроницае-мость. Во время боевых действий башня будет припо-дыматься, опираясь вот на эти колеса. Внизу нахо-дится паровой движок, каковой будет крутить сей зубчатый венец, расположенный прямо под палубой и, конечно, управляемый рукояткой из башни. Ей потребуется меньше минуты, дабы совершить пол-ный оборот. -- Это великая идея, мистер Эрикссон, -- одоб-рительно кивнул Фокс. -- Ваш броненосец изменит ход войны. -- Не броненосец. Он не носит броню. Он есть броня, -- сердито возразил Эрикссон. -- Вот чего вы, идиоты из военно-морского ведомства, не понимаете. Сне есть машина, творение инженера, движимое ста-лью и паром боевое судно. Рукотворный стальной корпус заполнен сложной машинерией, никоим обра-зом не находящей подобий среди деревянных парус-ников прошлого. И однако же в спецификации, что прислана вашими людьми... минуточку... она у меня с собой. -- Он вытащил из кармана помятый, сложен-ный несколько раз листок и вслух зачитал: -- Они хотят, чтобы я... вот: "поставил мачты, реи, паруса и такелаж достаточных размеров, чтобы двигать судно со скоростью шести узлов в час при умеренном бризе". Невозможно! Движущей силой является пар, и только пар, как я многократно твердил в прошлом. Никаких мачт, никаких парусов, никаких веревок. Пар! А кретин, написавший это, демонстрирует свое полнейшее невежество по части мореходства словами "узлов в час"! Как вам известно, один узел означает, что судно покрывает расстояние в одну морскую милю за один час. -- Совершенно верно, -- подтвердил Фокс и по-спешил сменить тему: -- Вы уже подобрали имя своей плавучей батарее? -- Я посвятил этому немало раздумий, учитывая, что несокрушимый и агрессивный характер данной конструкции убедит предводителей южных повстан-цев, что их береговые батареи на реках более не явля-ются барьером для проникновения наших войск. Сей бронированный пришелец, таким образом, преподаст им урок, станет для этих Предводителей суровым ментором. Но есть и прочие предводители, каковые будут также устрашены и наставлены на путь истин-ный грохотом орудий сей несокрушимой железной башни. Даунинг-стрит вряд ли сможет безучастно взирать на сей последний довод янки, на сего менто-ра. По оной и многим сходным причинам я предлагаю назвать новую батарею "Монитор"(Среди прочих значений английское слово "monitor" означает "ментор, наставник".). -- Блестящий довод, -- отметил Бушнелл. -- Я ре-комендую его своему комитету. -- Поддерживаю, -- подхватил Фокс. -- Я также доложу об этом министру военного флота. А теперь прошу меня простить, джентльмены, мне необходимо удалиться на минуту-другую, чтобы обменяться па-рой слов о морских делах с мистером Роландом. В кабинете владельца металлургических мастер-ских Фокс без отлагательств перешел к делу. -- Мне было указано, что вдобавок к тому, что вы предприниматель, вы также опытный инженер не только в кораблестроении, но также в постройке судовых паровых двигателей -- Совершенно верно. В прошлом я передавал свои разработки вашему ведомству. -- Роланд указал на деревянную модель, стоящую на столе. -- Это одна из них. Двухвинтовой броненосец с двумя пово-ротными башнями. -- Конструкцию не приняли? -- Нет! Мне было сказано, что она лишена плаву-чести и остойчивости, -- Но так ли это? -- Конечно, нет. Я обсуждал ее с Джоном Эрикс-соном, прибегшим к математическим уравнениям для анализа конструкции. Он доказал, что вес двигате-лей в трюме будет уравновешивать вес палубных башен. Он также предложил кое-какие конструктив-ные изменения корпуса ради обеспечения быстроход-ности. -- Он открыл ящик стола и вытащил стопку чертежей. -- Через неделю после нашего разговора Джон передал мне вот это. Он разработал новый тип парового котла, который называет поверхностным конденсатором, где пар конденсируется в теплооб-меннике, состоящем из горизонтальных бронзовых труб. По прикидкам Джона с двигателем его кон-струкции судно должно делать до пятнадцати узлов. -- Но это будет более крупный корабль, чем "Монитор", более пригодный для морского судоходства? -- Совершенно верно. Этот корабль рассчитан на глубокие воды. Он должен оставаться в море для за-щиты наших берегов. -- Роланд с любопытством по-глядел на Фокса. -- А что, эти вопросы заданы не без умысла, сэр? -- Вы правы. Прежде чем "Монитор" будет за-вершен, мы хотели бы получить детальное описание вашего корабля. На сей раз гарантирую, что он будет одобрен. -- Подавшись вперед, Фокс прикоснулся к модели. -- Затем, как только "Монитор" будет спу-щен на воду, мы желаем, чтобы вы приступили к по-стройке этого корабля. -- Он будет куда крупнее, чем "Монитор", так что построить его в этом здании невозможно. Но к тому времени уже придет весна, и я смогу воспользо-ваться стапелями под открытым небом. -- Так даже лучше. Военно-морское ведомство желает также, чтобы вы начали строить здесь второй корабль класса "Монитора", как только первый бу-дет спущен на воду. Первый из множества, если я до-бьюсь своего. СПОЛЗАНИЕ К ВОЙНЕ Члены Кабинета министров яростно спорили и были так поглощены перепалкой, что даже не замети-ли, как дверь открылась и вошел президент. Авраам Линкольн с минуту молча смотрел на них, слыша возбужденные голоса и видя яростно сжатые кулаки. Сев у дверей, он внимательно выслушивал аргумен-ты и контраргументы, но сам не говорил ни слова. Прошла не одна минута, прежде чем его присутствие заметили. Встав, он подошел к столу, а когда спор разгорелся снова, сказал: -- Сегодня Рождество, господа, Рождество. Же-лаю всем счастья, -- достаточно громко, чтобы заста-вить собрание смолкнуть. Министры забормотали слова благодарности, а он занял тем временем свое законное место во главе стола, спокойно выждал, когда внимание присутст-вующих обратится на него, и заговорил снова: -- Я знаю, что сегодня все вы хотите быть со сво-ими семьями, как и я со своей. Тем не менее я созвал вас сюда, потому что сегодняшний день является ре-шающим. Завтра утром лорду Лайонсу будет отправ-лено послание касательно дела "Трента". Сейчас мы собрались как раз для того, чтобы решить, что будет содержаться в этом послании. Мистер Камерон, вид у вас встревоженный. -- Я и вправду встревожен, господин президент. Будучи военным министром, я обязан заботиться об обороне страны и покорении врага. Как вам хорошо известно, у нас имелись и свои успехи, и свои не-удачи. Если мы хотим победить, то должны пригото-виться пожертвовать очень многим. Нам придется не-легко. Для победы в борьбе нам понадобится по-ставить под ружье всех, кого удастся найти. Каждый должен работать с предельной отдачей. Посему пола-гаю, что будет невероятно рискованной глупостью, если посреди войны против определенного врага мы будем настолько неблагоразумны, чтобы позволить втянуть себя еще и во вторую войну. -- Да нет никакого риска! -- выкрикнул министр юстиции Бэйтс. -- Даже пустоголовые британцы не так глупы, чтобы затеять войну по столь ничтожному поводу. Им не причинили никакого ущерба, они не понесли никаких потерь- Тут замешано всего лишь их уязвленное самолюбие. В 1812 году мы вступили в войну, потому что правда была на нашей стороне. Они останавливали наши корабли и силой вербовали наших моряков в свой флот. И хотя мы были горько удручены, все равно не рвались разжечь войну, а, на-оборот, старались уклониться от нее. Мы терпеливо сносили унижения снова и снова и не объявляли войну, пока не осталось иной альтернативы, иного выбора. Теперь же мы имеем дело с куда менее зна-чительным инцидентом -- остановлен всего лишь один корабль, захвачено два врага нашей страны, а корабль отпущен. Это буря в стакане воды, со време-нем она утихнет, как утихает любой шторм, каким бы неистовым он ни был. Просто не может быть, чтобы подобный инцидент повлек войну с Британией. Сие невозможно! -- Совершенно с вами согласен, -- подхватил Ги-деон Уэллс. -- Как министр военного флота, я был обязан захватить этих предателей, прежде чем они нанесут урон нашей стране. Действуя согласно луч-шим традициям нашего флота, капитан Уилкс имен-но так и поступил. Американский народ считает его героем и венчает его славой. Неужели мы повергнем их ликование в пучину, обратим во прах по приказа-нию иноземной державы? Неужели мы уступим под напором угроз и команд, отдаваемых нашему суве-ренному государству посторонними? Неужели мы предадим труды этого великого моряка, свершенные им во имя родной страны? Общественность и газеты Не допустят такого. Я заявляю, что мы не должны, не можем и не будем! -- Я бы пошел даже дальше, -- вставил Сью-ард. -- Как госсекретарь, я давно поговаривал о воз-можности отвлекающей войны с иноземной держа-вой, войны с внешним противником во имя воссоеди-нения расколотой нации. А сейчас подобная война сама идет к нам в руки, и будет неумно упускать та-кую возможность. -- Как вам известно, я никогда не разделял ваше-го мнения на сей счет, -- тряхнул головой Лин-кольн. -- Даже рассмотрев подобную возможность, я нахожу, что вступление в войну с мелкой централь-ноамериканской страной весьма и весьма отличается от войны, навязанной могущественной державой, за спиной которой стоит империя, подмявшая под себя весь мир. Мы должны найти более основательные до-воды, чем этот, если хотим остановить разгорающее-ся пламя ненависти. Гневный ропот министров вознесся до крика, зато Линкольн погрузился в молчание, выслушивая все сказанное, пока не постиг аргументы обеих сторон в мельчайших подробностях, и лишь потом заговорил: -- Джентльмены, с сожалением извещаю, что мы застряли в мертвой точке. Если сейчас поставить вопрос на голосование, то, по моим наблюдениям, голо-са разделятся примерно поровну. Однако мы долж-ны быть в своем решении едины. Посему я предлагаю компромисс. Мы пошлем письмо британцам о том, что не поддаемся на угрозы. Мы заявим, что донима-ем их позицию и уважаем ее. Быть может, мы освобо-дим этих людей, позволив им продолжить путешест-вие, но лишь в том случае, если угрозы и приказания будут изъяты. Мы предложим, чтобы лорд Паль-мерстон встретился с Чарльзом Адамсом, нашим многоуважаемым посланником в Лондоне, дабы по-стараться совместно прийти к соглашению на словах. Поступив подобным образом, мы не уроним лица и продемонстрируем свое миролюбие. Что вы скажете на это предложение? Снова поднялся шум, и Камерон поспешил вы-сказаться, пока его не заглушили: -- Лично я -- "за". Копия нашего послания как можно скорее должна быть отправлена Адамсу вмес-те с различными наметками и предложениями, кото-рые мы тут выработаем. Война будет предотвращена, а честь спасена. Давайте единогласно примем это пред-ложение, а затем вернемся к нашим близким, чтобы провести с ними священнейший из семейных празд-ников Один за другим сомневающиеся поддались на убеждения, придя к взаимоприемлемому соглашению. -- На сегодня работа закончена, -- Линкольн улыбнулся впервые за день. -- Хей и Николай напи-шут все документы и завтра утром представят нам для одобрения. Не сомневаюсь, что этот компромисс удовлетворит все заинтересованные стороны. Лорд Лайонс, британский посланник в американ-ской столице, испепелял послание взглядом, не чув-ствуя ни малейшего удовлетворения. Он стоял у окна, в гневе взирая на промороженный, отвратительный пейзаж, укрытый снегом, все сыплющимся и сыплю-щимся с небес. Разве это ответ?! Ни рыба ни мясо. Ультиматум не принят и не отвергнут. Вместо этого предлагается третий, весьма сомнительный путь. Од-нако изъять свой паспорт, как приказано, Лайонс не может, поскольку требования не отвергнуты с ходу. Вопрос все еще далек от окончательного разрешения Придется передать этот ответ лорду Пальмерстону; Лайонс заранее догадывался, в какой гнев тот впа-дет. Лайонс звонком вызвал слугу . -- Соберите мои вещи для морского путешествия. -- Если помните, сэр, вы уже просили меня сде-лать это несколько дней назад. -- Разве? Клянусь Юпитером, пожалуй, вы пра-вы. А не просил ли я вас заодно проследить за рей-сами кораблей? -- Совершенно верно, сэр. Имеется бельгийский барк "Мария Челеста", сейчас принимающий груз в Балтиморском порту. Отбывает в Брюгге через два дня. -- Отлично. Утром же выезжаю в Балтимор. Ор-ганизуйте поездку. Надо вернуться в Лондон незамедлительно, дру-гого выбора нет. Зато утешает тот факт, что можно вырваться из этой захолустной столицы и хотя бы не-долго пожить в безмятежном городе, в сердце самой могучей империи на земле. В городе, чей крутой нрав придется испытать на себе этим дикарям, если они будут упорствовать в своей непокорности. Лорд Лайонс был прав по крайней мере по поводу погоды в Британии. В этот самый декабрьский день над Лондоном безмятежно сияло солнышко, пусть тускло и водянисто, но все-таки сияло. Чарльз Фрэнсис Адаме, посол Соединенных Штатов при дворе святого Якова, радовался возможности выйти из до-ма, прочь от бесконечной бумажной работы и дым-ных каминов Должно быть, прислуга обитателей Мэйфер встала ни свет ни заря, чтобы подмести и вы мыть тротуары, так что шагать было одно удовольст-вие. Свернув с Брук-стрит на Гросвенор-сквайр, Адамс взошел по знакомой лестнице на крыльцо до-ма номер два и легонько постучал в дверь рукояткой тросточки. Открывший ему слуга ввел Адамса в ве-ликолепно обставленную гостиную, где его уже до-жидался друг. ---Чарльз, как любезно было с твоей стороны принять приглашение! -- Приглашение отобедать с тобой, Эмори, для меня было как луч света с пасмурных небес. Они были близкими друзьями, Являя собой ма-ленькую частичку американской общины в Лондоне. Эмори Кэбот -- бостонский купец, сделавший свое состояние на торговле с Англией. В этот город он приехал еще юношей, чтобы представлять семейное дело, и это временное положение стало постоянным, когда он женился здесь на девушке из семейства вид-ных бирмингемских фабрикантов. Ныне, увы, жена его скончалась, дети разлетелись из родимого гнезда. Но Лондон стал для Кэбота родиной, а Бостон пре-вратился в дальний уголок мира. Теперь, когда ему перевалило за восемьдесят, Эмори приглядывал за делом лишь вполглаза, предоставляя тяжелую рабо-ту другим. А сам изрядную часть внимания уделял висту и прочим цивильным развлечениям. Пока друзья праздно болтали, слуги принесли трубки и подогретый эль. И лишь когда дверь за ними закрылась, лицо Кэбота омрачилось тревогой. ----Нет ли новостей о кризисе? -- Никаких. Мне ведомо., что на родине газеты и общественное мнение по-прежнему весьма непре-клонны на сей счет. Предатели находятся в наших руках и должны в них оставаться. Освобождение их просто немыслимо. Вашингтон пока ни словом не отозвался на меморандум касательно "Трента". Мои руки связаны, я ничего не могу предпринять по соб-ственной воле, а инструкции мне не предоставили. И все-таки этот кризис следует предотвратить. -- Целиком и полностью согласен, -- вздохнул Кэбот.-- Но удастся ли? Наши соплеменники пыла-ют негодованием, но, как вам прекрасно известно, в Лондоне дела обстоят ничуть не лучше. Люди, с ко-торыми я дружил много лет, отказывают мне в приеме, а при встрече напускают на себя непроницаемый вид. Знаете, что я вам скажу? Ситуация такова, буд-то война 1812 года разыгрывается сызнова. Я и тогда был здесь, но держался тише воды ниже травы и переждал. Но даже тогда большинство моих друзей и коллег не повернулись ко мне спинами, как сейчас. Они полагали, что война навязана им силой, и всту-пили в нее крайне неохотно. Да чего там, некоторые, самые либеральные из них, даже сочувствовали на-шей борьбе и считали войну исключительно безрас-судной, вызванной не обстоятельствами, а высокоме-рием и глупостью, каковых всегда хватает в избытке. Но сейчас все обстоит абсолютно иначе. Сейчас гнев и ненависть достигли высочайшего накала. А газе-ты?! Вы читали, что пишет "Таймс"? -- Разумеется, читал. Эти так называемые "Го-родские вести". Там напрямую сказано, что Лин-кольн и Сьюард пытаются замаскировать свою во-пиющую внутреннюю распрю, затеяв войну с иноземной державой. Вздор несусветный! -- Совершенно верно. А "Дейли ньюс" и того по-чище. Там пишут, что все англичане считают, будто Сьюард каким-то неведомым способом самолично ор-ганизовал весь этот инцидент с "Трентом". Трубка Адамса погасла, и он встал, чтобы под-жечь лучинку от камина. Раскурив трубку снова, он выдохнул облако ароматного дыма от виргинского табака и продолжал: -- Политики беспокоят меня куда больше, чем га-зеты. Косная элита вигов -- вроде нашего общего знакомого графа Кларендона -- люто ненавидит де-мократию. Им кажется, будто демократия угрожает Их классовой системе и их могуществу. Для них Со-единенные Штаты воплощают собой оплот дьявола, заразу, которую надо искоренить, пока она не пора-зила здешние низы общества. Войну против нашей страны они встретят с восторгом. -- Королева тоже, -- мрачно заметил Кэбот, делая долгий глоток из кружки, словно стремясь из-бавиться от дурного привкуса во рту. -- Она одобря-ет все. Более того, предрекает неминуемое поражение янки. Хоть это и кажется полнейшей нелепостью, но в смерти принца Альберта она винит именно нас. -- Одними угрозами здесь не кончается. В рожде-ственский день я прогуливался вдоль Темзы, и даже в праздник у самого Тауэра вовсю кипела работа -- грузили оружие. В одно лишь это утро я насчитал во-семь барж. -- Неужели ничего нельзя сделать? Неужели мы должны сидеть, беспомощно сложа руки, пока Со-единенные Штаты и Великобритания катятся на-встречу войне? Разве не могут вмешаться иноземные державы? -- Если бы,-- вздохнул Адамс. -- Император Луи Наполеон совершенно обаял королеву Викто-рию. А он согласен с ней, что Америку надо поста-вить на колени. По крайней мере, в этом французы его поддерживают. Они считают Британию своим из-вечным врагом и будут только рады ее бедам. Далее, конечно, имеется Пруссия и прочие германские госу-дарства. Все они так или иначе связаны с королевой. Они не будут ничего предпринимать. Россия после Крымской войны не питает любви к британцам, но царь не станет вмешиваться, чтобы пособить Амери-ке. Да и все равно он слишком глуп. Нет, боюсь, мы одни перед целым миром и не можем рассчитывать на помощь со стороны. Затевается нечто ужасное, и никто не находит способа предотвратить это. Небо затянули черные тучи, заслонившие солнце, и в комнате стало темно. Так же пасмурно было и на душе у сидевших в ней людей, так что они оконча-тельно погрузились в молчание. Чем же это кончит-ся, чем кончится? А неподалеку, в нескольких минутах быстрой ходьбы от этого дома на Гросвенор-сквайр до Парк-лейн, находится самый знаменитый дом в Лондоне -- Эпсли-хаус, номер один, Лондон. В это самое время перед ним остановилась карета из Уайт-холла, и лакей поспешил распахнуть дверцу. Кряхтя от уси-лия, морщась от боли в подагрической ноге, лорд Пальмерстон спустился на землю и заковылял к дому. В доме слуга принял у него пальто, а дворец-кий распахнул дверь и ввел пред очи хозяина дома, лорда Уэлсли, герцога Веллингтона, чуть ли не само-го знаменитого человека в Англии и уж наверняка самого знаменитого из живущих генералов. -- Входите же, Генри, входите, -- донесся голос Веллингтона, сидевшего перед огнем в кресле с высо-кой спинкой, голос тонкий, скрипучий от старости, Но все еще не утративший отзвуков былой зычности. -- Спасибо, Артур, давненько мы не виделись. -- Лорд Пальмерстон со вздохом опустился в кресло. -- Выглядите вы на славу. Веллингтон издал скрипучий смешок. -- Когда человеку девяносто два, уже неважно, как он выглядит. Первостепенную роль тут играет то, что он вообще может как-то выглядеть. Да, герцог исхудал, пергаментно-тонкая кожа об-тянула череп, еще более подчеркнув пропорции ог-ромного носа Веллингтона. "Носяра", как любовно звали его солдаты. Ныне все они почили, все лежат в могилах -- тысячи, сотни тысяч воинов. Перевалив за девятый десяток, человек обнаруживает, что ро-весников можно счесть по пальцам одной руки. Раздался негромкий стук: безмолвный слуга по-ставил бокал на стол у локтя Пальмерстона. -- Последняя бутылка из последнего ящика пор-твейна двадцать восьмого года, -- пояснил Веллинг-тон. -- Берег для вас. Знал, что вы заглянете как-ни-будь на днях. Отхлебнув, Пальмерстон испустил вздох. -- Ну и ну, музыка, музыка небес, а не напиток! За ваше неизменное доброе здравие. -- Да сбудется ваш тост! Тысяча восемьсот двад-цать восьмой... Помните тот год? -- Его трудно забыть. Вы были премьер-мини-стром, а я -- неоперившимся юнцом в Кабинете. Бо-юсь, тогда я был не так покладист, как следовало бы... -- Было и быльем поросло. Когда потихоньку близишься к вековой отметке, очень многие вещи, прежде казавшиеся важными, теряют свое значение. Со времени болезни в пятьдесят втором мне кажется, что я живу в долг, и я намерен насладиться этим по-дарком. -- Для нас то было время великих тревог... -- Для меня тоже, уверяю вас. Я стоял на пороге смерти, но сии ужасные врата так и не распахнулись. А теперь перейдем к делу. Вас ведь привело ко мне не желание насладиться портвейном или предаться воспоминаниям. В вашей записке говорилось, что речь идет о делах великой важности. -- Так и есть. Как я понимаю, вы читаете газеты? -- Отнюдь. Но секретарь зачитывает мне вы-держки из большинства. Полагаю, речь идет об этом инциденте с американцами? -- Совершенно верно. -- Тогда зачем же вы здесь? -- Меня просили прийти. Сама королева. -- Ах-х... -- Веллингтон поерзал в кресле и кос-тлявыми руками подтянул сползший плед. -- Доро-гая моя Виктория. Она была весьма привлекатель-ным ребенком, знаете ли -- круглолицая, румяная, прямо-таки пышущая энергией. Частенько приходи-ла ко мне за советом, даже после замужества и коро-нации. Не подавая особых надежд, пережив столь странное детство, она превзошла себя на голову. По-лагаю, она стала королевой не только по титулу, но и по деяниям своим. Чего же она ждет от меня теперь? -- Думаю, мудрого совета. Ее донимают со всех сторон противоречивыми мнениями касательно того, как следует поступить с американцами. Сама же она считает, что в смерти Альберта повинны именно они. Но притом опасается, что чувства ее возобладают над рассудком. -- В этом она одинока, -- с теплом в голосе ото-звался Веллингтон. -- Вокруг этого дела раздута слишком большая истерия. Слишком много истери-ческих чувств и ни малейших попыток мыслить ло-гично. Народ, пресса, политики -- все шумно требу-ют войны. Во время своей военной карьеры я всегда считал, что политики служат только себе и более верны своей партии, нежели родной стране. Когда же я начал свою политическую карьеру, то обнару-жил, что был прав куда более, нежели мог вообра-зить. Теперь же они криком кричат о безрассудной, ненужной войне. -- А вы нет? Виконт Веллингтон, барон Дюоро? -- Баронство Дюоро пожаловано мне после Талаверы (Талавера де ла Рейна -- городок в центральной Испа-нии юго-западнее Мадрида, где в 1809 году британские и испанские войска одержали победу над французами.). Титулы даруют только победителям. Вы умышленно выбрали именно эти титулы, дабы напо-мнить о моей военной карьере. --Да. -- Рассматривая проблему, поставленную передо мной ныне, я предпочел бы помнить о своей полити-ческой карьере. В вопросах внешней политики я все-гда выступал за невмешательство, и вам это известно. Начать войну легко, но прекратить ее ужасно труд-но. Мы не подверглись агрессии, никто из наших со-отечественников не пострадал, наши владения не претерпели ни малейшего урона. -- Английский корабль был остановлен в откры-том море. Но более вопиющий противоправный акт -- на нем захвачены двое иностранных подданных. -- Согласен, акт вопиюще противоправный. По международным законам пакетбот должны были от-вести в нейтральный порт. Далее была бы определе-на надлежащая процедура. Обе заинтересованные державы затеяли бы тяжбу в суде. Буде таковое про-шло бы подобающим образом и буде обоих отдали бы в руки американцев, у вас не было бы к ним никаких претензий. Так почему бы вам не привлечь юристов, раз уж речь зашла о нарушении закона? Нехватки в последних не наблюдается, и они с радостью возь-мутся за подобное дело. -- Что я должен передать королеве? Откинувшись на спинку кресла, Веллингтон ти-хонько вздохнул. -- И в самом деле, что? Со всех сторон -- что добрые и великие, что низкие и глупые -- криком кричат о войне. Ей трудно будет идти против течения, тем более что она и сама склоняется к тому же само-му. Да вдобавок, вы говорите, в смерти супруга она винит американцев и инцидент с "Трентом". -- Именно так. -- У нее всегда был дар к иностранным языкам. Но в остальных отношениях дарованиями она не бли-стала. Частенько ударялась в слезы и была склонна к истерикам. Скажите ей, чтобы спросила совета у соб-ственного сердца, поразмыслив о несметных тысячах людей, живущих ныне, каковым суждено умереть, если грянет война. Скажите, чтобы отдавала разуму предпочтение перед чувством. Хотя она вряд ли при-слушается. Скажите, пусть ищет мира, не теряя чес-ти, если сумеет. -- Это будет нелегко. -- Ни в воинском искусстве, ни в политике не бы-вает легких дел, лорд Пальмерстон. Вы должны ска-зать Ее Величеству, что ей следует весьма серьезно подумать о последствиях, подумать, позволять ли и дальше этому делу катиться, как прежде. Я видел че-ресчур много битв и смертей, чтобы наслаждаться ими. Прошу вас, выпейте еще вина перед уходом. Больше вам на своем веку уже не отведать подобного. Веки старика опустились, он задышал ровнее и Чуточку громче. Пальмерстон допил остатки пор-твейна и вздохнул об окончившемся удовольствии. Затем поднялся, стараясь не издать ни шороха, и удалился. ПОБЕДА В БИТВЕ Пробудившись, как всегда, на рассвете, генерал Уильям Тикамси Шерман полюбовался, как разгора-ется заря за окном гостиницы. Элен крепко спала, и ее ровное дыхание чуть-чуть не переходило в легкое похрапывание. Тихонько встав, он оделся и вышел. В вестибюле царило совершенное запустение, не счи-тая ночного портье, дремавшего в кресле. Заслышав чеканный звук шагов по мраморному полу, портье вскочил на ноги. -- Доброе утро, генерал! Намечается хороший денек.-- Распахнув дверь, он вскинул руку в крайне цивильном приветствии. Шерман не обратил на него внимания. Президентский особняк расположен почти напротив "Уильямс-отеля", так что генерал напра-вился в сторону Белого дома. При его приближении двое солдат в синих мундирах, стоящие у въезда в особняк, вытянулись в струнку, и Шерман козырнул , в ответ на приветствие. Денек намечается хороший. Если говорить о по-годе. Насколько удачным он окажется для генерала, зависит от хозяина Белого дома. Шерман зашагал быстрей, будто стремился убежать от собственных мыслей. Потом остановился на минутку, чтобы пона-блюдать за стаей ворон, круживших над недостроен-ным памятником Вашингтону, стараясь занять свои мысли чем угодно, только бы не думать о предстоя-щей встрече с президентом. Зная себя, он понимал, как легко может впасть в могильную мрачность, пре-вращающую жизнь в пытку. Только бы не сейчас. Не сегодня Резко развернувшись, он зашагал обратно, по-военному четко печатая шаг, глядя прямо перед собой и стараясь держать мысли в узде. Учуяв на подходе к гостинице аромат кофе, он направился прямиком в буфет и немного поболтал с официантом. Минута мрачности миновала; кофе ока-зался превосходным, и Шерман заказал вторую чашку. Когда он вернулся в номер, Элен причесывала свои длинные черные волосы перед зеркалом, уста-новленным на туалетном столике. -- Ты сегодня на ногах с раннего утра, Камп, -- заметила она. --Как только я проснулся и начал думать... -- То начал тревожиться и изводить себя попусту, вот что ты сделал Но сегодня тебе не о чем трево-житься. --Но сегодня такой важный день... -- Теперь важен каждый день. Тебе следует за-быть о случившемся в Кентукки. С той поры ты про-делал работу, которой генерал Халлек просто гордится. Он поддерживает тебя, как и твой друг Грант. -- Однажды я его подвел и забыть этого не могу. Обернувшись, она взяла его за руки и крепко сжала их между своими ладонями, словно хотела поддержать еще и физически. Шерман пытался улыбнуться, но не сумел. Встав, Элен прижалась к нему своим худеньким телом. -- Мне ли не знать тебя лучше других? Мы по-знакомились, когда мне было всего девять лет. С той поры много воды утекло, мы давным-давно женаты, а ты ни разу не подвел ни меня, ни детей. -- Я потерпел крах с банком в Калифорнии, да вдобавок с армией в Кентукки. -- Халлек вовсе так не считает, иначе не поставил бы тебя командовать снова. И в Сан-Франциско ты выплатил все свои долги, хотя отнюдь не был обязан. -- Нет, обязан. Лопнул банк не по моей вине. Но это я подбил товарищей-офицеров вкладывать день-ги в этот банк. Когда же они лишились денег, долг чести требовал, чтобы я уплатил им. Все до цента. -- Да, ты сделал это, и я горжусь тобой. Но цена оказалась немалой. Жить так долго, так далеко друг от друга! Жизнь была нелегка, я первая же признаю это, и мы пробыли порознь слишком долго. Мне было очень одиноко. -- Мне тоже, -- мягко отстранившись, он присел на край кровати. -- Я не делился этим ни с кем, но не раз и не два... мне так хотелось... покончить с собой. Но ради тебя и детей... Только видя Минни, Лиззи и Вилли, думая о них... если б не это, я мог бы бро-ситься в Миссисипи. Элен знала, что, когда на мужа находит сумрач-ное расположение духа, урезонивать его бесполезно. Она глянула на часики, приколотые к платью. -- Сегодня слишком важный день, чтобы ты по-зволил себе нервничать. Во сколько вы встречаетесь с Джоном? -- Он сказал, что в девять будет ждать меня в вес-тибюле при входе. -- Значит, времени более чем достаточно, чтобы ты успел сменить сорочку. А пока ты будешь пере-одеваться, я хорошенько вычищу твой мундир. Тяжело вздохнув, Шерман встал и потянулся. -- Конечно, ты права. Идет война, а я солдат и не боюсь сражений. Правду говоря, я рвусь в бой. И пер-вое сражение я должен выдержать с этими черными мыслями, отбросить их и думать только о предстоя-щей встрече. От ее успеха зависит мое будущее. Конгрессмен Джон Шерман только-только заку-рил свою первую за день сигару, когда увидел пару, спускающуюся по лестнице. Загасив сигару, он по-спешил через вестибюль, чтобы по-отечески поцело-вать невестку в щеку. Потом с довольной улыбкой повернулся к брату. -- Ты выглядишь как нельзя лучше, Камп. Готов к встрече с дровосеком? Шерман улыбнулся, но взгляд его остался холо-ден как лед. Сегодняшняя встреча чересчур важна, чтобы подшучивать над ней. -- Неужто эти претенденты на должности не могут подождать? Неужели всякий, кто претендует на государственный поет, должен являться лично ко мне? -- спросил президент, приподнимая толстую кипу непрочитанных документов, неподписанных писем, неразрешенных проблем, неотложных дел. -- Тех, у кого дело не горит, я вынуждаю ждать -- иных неделями -- и разубеждаю самых неприемле-мых или отказываю им в приеме, -- ответил Нико-лай. -- Однако вы самолично назначили нынешнюю встречу с конгрессменом Джоном Шерманом. А он хочет, чтобы вы повидались с его братом генералом Шерманом. Тяжко вздохнув, Линкольн уронил бумаги на стол. -- Что ж, эту войну приводит в движение полити-ка, так займемся же политикой. Пригласите их. С виду пришедшие не очень-то располагали к себе. Несмотря на молодость, сенатор уже начал лы-сеть. Генерал, щеголяющий остроконечной рыжей бородкой, оказался невысоким и коренастым, зато держался по-военному прямо; безупречная выправка выдавала в нем вест-пойнтского выпускника. Взор его был холоден и бесстрастен, как взгляд хищной птицы. Сидел он молча, устремив взгляд за окно, на реку Потомак и далекие вспаханные поля Виргинии по ту сторону, не раскрывая рта, если только к нему не обращались напрямую. Очевидно, политика его совершенно не интересовала. Линкольн следил за ним краешком глаза, упорно пытаясь разбудить вос-поминание, затаившееся где-то у самой поверхности сознания. Ну конечно! -- Что ж, конгрессмен, -- перебил президент ти-раду, мало-помалу переходившую в слишком уж зна-комую аболиционистскую речь, -- все сказанное вами весьма резонно. В ответ на это я могу лишь по-вторить слова, которые проговорила девушка, натя-гивая чулок: "Сдается мне, в этом что-то есть". Я при-му ваши мысли к сведению. А сейчас мне бы хотелось перекинуться словцом-другим с вашим братом. -- Он развернулся в кресле, чтобы оказаться лицом к Шер-ману. -- Генерал, поправьте меня, если я заблужда-юсь, но не встречались ли мы хотя бы однажды? -- Встречались, мистер Линкольн, -- кивнул Шерман. -- Вскоре после битвы при Булл-Ране. -- И конечно, по поводу небольшого дисципли-нарного вопроса в одном из ваших ирландских пол-ков, насколько припоминаю. -- Можно сказать и так. Насколько помнится мне, это произошло перед самым вашим визитом. Один капитан, адвокатишка, простите за выражение, при-шел ко мне для беседы, когда нас могло слышать множество его солдат, находившихся неподалеку. Он вполне недвусмысленно заявил, что его трехме-сячный срок завершен и он отправляется домой. Я не мог стерпеть подобного на глазах у его подчинен-ных. -- Лицо Шермана, переживающего прошедшее заново, окаменело от гнева. -- Подобные поползно-вения надобно пресекать в корне. Особенно перед ли-цом людей, однажды уже бежавших с поля боя. Так что я сунул руку за борт шинели, сказав: "Попытка покинуть полк без приказа считается мятежом, и я пристрелю вас, как собаку". На этом вопрос был за-крыт. -- Не совсем, -- Линкольн улыбнулся при этом воспоминании. -- Должно быть, чуть позже в тот же день, когда мы с государственным секретарем Сью-ардом верхом объезжали лагерь, этот самый капитан приблизился к нам и, указывая на вас, сказал: "Гос-подин президент, у меня жалоба. Сегодня утром я разговаривал с полковником Шерманом, и он гро-зился застрелить меня". Как всегда, смакуя добрую байку, Линкольн вы-держал мелодраматическую паузу, прежде чем про-должать: -- Я чуточку выждал, потом наклонился к нему и прошептал, что называется, театральным шепотом. Что ж, будь я на вашем месте, сказал я, и он грозил бы меня застрелить, я бы ему доверял, поскольку он и вправду на такое способен! Все трое рассмеялись хорошему, умело поданно-му анекдоту. -- Конечно, -- добавил Линкольн, -- суть дела я узнал, когда ее изложил мне полковник Шерман, ибо тогда вы были в этом звании. Поскольку я ничего толком не знал, то решил довериться вашему сужде-нию, чувствуя, что вы знаете свое дело. -- После поражения при Булл-Ране войска были деморализованы, и подобные разговоры следовало пресекать тотчас же. --На лад Вест-Пойнта. -- Так точно. -- А ведь покинув Вест-Пойнт, вы одно время были начальником Луизианской государственной военной академии? Это правда? Мне действительно выпала такая честь. -Камп чересчур скромничает, -- встрял Джон. -- Он основал эту академию, чуть ли не построил ее собственными руками. Начал в голом поле, возвел Здания, организовал учебное заведение, и через два Месяца оно уже открылось. Президент кивнул. - Должно быть, у вас было на Юге много дру-зей, когда вы занимали такой ответственный пост? --- Было. Пожалуй, и сейчас еще есть. За время службы я хорошо познакомился с южанами. У меня били друзья, человеческими качествами которых я Восторгался. Но вот их отношения к порабощенным неграм я отнюдь не одобряю. Они встречают челове-ка не по одежке, не по уму и даже не по воспитанию. В их глазах человек обретает вес, только если за ним следует раб, угождающий его прихотям. Один чело-век порабощает другого -- и гордится этим до беспа-мятства. Во всех остальных отношениях они чудесные, благородные люди. После учебы становятся отлич-ными солдатами. Это военный народ, с крепкими во-инскими традициями. -- К несчастью, -- кивнул Линкольн. -- Слиш-ком многие из ваших однокашников по Вест-Пойнту воюют на их стороне. -- Южане -- отличные бойцы. Но порой они не внимают простейшей логике. Я знаю, ибо пытался бывать к их разуму. Однажды я пытался предупре-дить офицеров, преподававших в академии, об их не-минуемой участи, о переменах, которые сулит им будущее. Боюсь, они даже не услышали, ибо крайне не-гибки в своих воззрениях. -- Вы меня озадачили, генерал, -- с недоумением взглянул на него Линкольн. -- О чем вы хотели их предупредить? -- Разговор состоялся, когда южные штаты уже начали откалываться. То было время великих тревог. Все преподаватели академии состояли на действи-тельной службе в армии Соединенных Штатов. Они разрывались между верностью своему правительству и верностью своим штатам. Я пытался урезонить их. Поведать о неизбежности гибельной войны, господин президент. Пытался растолковать, сколь они безрас-судны, ибо мысленным взором видел, что прольются реки крови, если они не сойдут с дороги, ведущей к гражданской войне. Реки их собственной крови. Мне не удалось убедить их, что миролюбивые северяне пойдут в бой, если придется. Пойдут в бой и победят. -- Вы говорите весьма убежденно. Вы догадыва-лись, что боевой дух Севера со временем возобладает?