тра. - Что хочешь, то и скажи. - То есть вы хотите, чтобы я сказал ему, что с вами все в порядке? - Да, - кивнула она. - Именно это. Тони посмотрел на меня. - Я бы не хотел выглядеть в глазах босса лжецом. Позаботьтесь о ней. - Будьте спокойны, - ответил я. Мы приземлились в Гонолулу сразу после полуночи, опоздав на четверть часа, пересели на рейс 841, вылетевший в 1.45 ночи, опять же на четверть часа позже, и прошла, кажется, целая вечность прежде, чем достигли острова Гуам. Затем, в сплошных облаках, долетели до Манилы, оттуда направились в Тан-Со-Нат, в четырех с половиной милях от Сайгона, а уж оттуда попали в международный аэропорт Пайа-Лебар. Самолет коснулся колесами посадочной полосы в 1.10 пополудни, в понедельник, в семи с половиной милях от центра Сингапура, опоздав лишь на сорок минут. Карла Лозупоне не стала ломать голову, чем занять себя в самолете. После взлета в Гонолулу она выпила подряд три мартини, закусила двумя красными таблетками и заснула. Пробудилась она в Маниле, спросила, где мы находимся, заказала двойной мартини, осушила бокал и снова заснула. Вьетнам не заинтересовал ее, но за тридцать минут до посадки в Сингапуре она удалилась в женский туалет, взяв с собой "косметичку". Этот долгий-долгий полет позволил мне хорошенько обдумать создавшуюся ситуацию. Поначалу мысли мои вернулись к Чарльзу Коулу, и я пришел к выводу, что мой вызов в Вашингтон наглядно показал, сколь перепуган Коул. Он хватался за меня, как утопающий - за соломинку, в отчаянном желании прожить чуть дольше, на год, на месяц, даже на день. Он, похоже, убедил себя, что только я могу забрать у Сачетти похищенные из его сейфа материалы. И я действительно мог их забрать, реализовав план, предложенный Сэмом Дэнджефилдом, агентом ФБР. О плане Дэнджефилда я думал недолго, в основном вспоминал, есть ли у меня шесть друзей, которые понесут мой гроб. К сожалению, требуемого количества не набралось. И Коул, и Дэнджефилд желали получить информацию, находящуюся в данный момент в руках Анджело, или в его сейфе, или под подушкой, информацию, на основе которой Джо Лозупоне отправили бы в Ливенуорт или Атланту [Тюрьмы для уголовных преступников.] на многие годы. Но если девушка с надутыми губками, спавшая сейчас рядом со мной в самолете, несущемся над Тихим океаном, говорила правду, только Джо Лозупоне стоял между Чарльзом Коулом и пулей, ножом или купанием в океане с камнем на шее. Так или иначе, цепочки моих рассуждений каждый раз замыкались на Анджело Сачетти и, где-то за Гуамом, я заснул, думая о нем. Приснилось мне что-то ужасное - что, точно не помню, но проснулся я в холодном поту, когда мы приземлились в Маниле, городе, когда-то называемом Жемчужиной Востока. В Сингапуре к самолету подогнали автобус, на котором нас доставили к залу для прибывших пассажиров. Было жарко, обычная для Сингапура погода. Мы предъявили паспорта, сертификаты с перечнем сделанных нам прививок, получили багаж и нашли улыбающегося носильщика-малайца. Он поймал нам такси, пока я менял чеки "Америкэн Экспресс" на сингапурские доллары. Такси, старый "мерседес" с желтым верхом и водителем-китайцем, вырулил на Серангун-Роуд, свернул налево, на Лавандовую улицу, затем направо, на Бич-Роуд, и наконец остановился перед отелем "Раффлз", белоснежный фасад которого слепил глаза в ярком солнечном свете. Я заплатил по счетчику три сингапурских доллара, добавил еще пятьдесят центов, показывая, что я - не скряга, и вслед за Карлой вошел в прохладный, полутемный вестибюль отеля. Сияющий портье-китаец радостно известил нас, что мы можем подняться в забронированные нам номера. По пути из аэропорта Карла Лозупоне произнесла только одно слово: "Жарко". В вестибюле она огляделась. - Я слышала об этом отеле еще в детстве. - Мне нравятся старые отели, - заметил я. Она еще раз оглядела столетний вестибюль. - Думаю, этот вас не разочарует. Наши номера находились на втором этаже, напротив друг друга. У двери Карла повернулась ко мне. - Сейчас я намерена принять ванну. Потом оденусь, а потом вам придется угостить меня коктейлем. Особым коктейлем. - Каким же? - Не зря же я пролетела чуть ли не девять тысяч миль. Вы угостите меня "сингапурским слингом" ["Слинг" - напиток из рома, коньяка и т. п. с лимонным соком, водой и сахаром.] в баре этого отеля. После этого займемся делами. Но начнем с бара. - Отличная мысль, - кивнул я. Коридорный-малаец ввел меня в номер - большую комнату с высоким потолком, обставленную старомодной, но, по первому взгляду, удобной мебелью. Я дал ему сингапурский доллар, на что он широко улыбнулся и горячо поблагодарил меня. Распаковав чемоданы, побрившись и приняв духа, я надел костюм из легкой ткани, раскрыл телефонный справочник, нашел нужный номер и позвонил мистеру Лим Панг Сэму, единственному человеку, помимо Анджело Сачетти, которого я знал в Сингапуре. Я полагал, что телефона Анджело в справочнике не будет, но, тем не менее, попытался его найти. Мои предположения оправдалась. Прежде чем Лим взял трубку, я поговорил с двумя его секретаршами, не после того, как я представился партнером Ричарда Триплета, он оживился и спросил, как поживает Дикки. Я заверил его, что у Дикки все в порядке, и мы договорились встретиться в десять утра следующего дня в кабинете Лима, Уже положив трубку, я начал сомневаться, а уместно ля спрашивать респектабельного сингапурского бизнесмена об американском шантажисте. С тем же успехом я мог обратиться и к швейцару-сикху у дверей отеля. Но другого выхода у меня не было. Сингапур, изо всех сил стремящийся к статусу Нью-Йорка Юго-Восточной Азии, основан в 1819 году сэром Томасом Стэмфордом Бингли Раффлзом. Если не считать того факта, что в 1877 году рейд яванцев уничтожил поселение, находящееся на месте нынешнего города, Сингапур моложе Нью-Йорка и Вашингтона, но старше Далласа или Денвера. Город хвалится, что предлагает туристам, приезжающим, к примеру, из Рэпид-Сити, что в штате Южная Дакота, увидеть "настоящую Азию". В действительности Сингапур представляет собой "Азию без слез", потому что вода подается из водопроводного крана, улицы довольно чистые, нищих нет, но много миллионеров, и практически каждый, с кем общаются туристы, понимает по-английски. Все это я рассказал Карле Лозупоне, пока мы потягивали "сингапурский слинг" в маленьком, уютном баре. - А что тут еще есть? - спросила она. - Один из крупнейших портов мира и гигантская военно-морская база, от которой англичане намерены отказаться, потому что не могут ее содержать. - Та самая, пушки которой во время Второй мировой войны смотрели не в ту сторону? - На море, - подтвердил я. - Японцы же прошли через малайские джунгли, считавшиеся непроходимыми, и захватили Сингапур почти без единого выстрела. - Что здесь теперь? - Где? - В Сингапуре. - Теперь здесь республика. Восемь или девять лет назад Сингапур был британской колонией, затем превратился в протекторат, после этого вошел в Федерацию Малайзии, из которой его вышибли в 1965 году. Теперь Сингапур - республика. - Довольно маленькая, не так ли? - Совершенно верно. Карла отпила из бокала, закурила, оглядела бар, практически пустой в три часа дня пополудни. - Как вы думаете, он приходил сюда? - Сачетти? - Да. - Не знаю. Я лишь четыре дня назад узнал, что он жив. Если он может появляться в городе, не опасаясь, что окажется за решеткой, то наверняка приходил. Этот бар пользуется популярностью, а, насколько я помню, Анджело любил бывать в людных местах. - Я узнала, что он жив, шесть или семь недель назад. - Как вам это удалось? - Один из деловых партнеров отца услышал об этом. Вместо "деловых партнеров" вы можете использовать любое другое слово. - Вы не выбирали родителей. - Нет, но один из них пытался выбрать мне мужа. - На то были причины. - Причины, - кивнула она. - Но мне от этого не легче. В бар она пришла в простеньком, без рукавов, желтом платье, по всей видимости, стоившем немалых денег. Когда она повернулась ко мне, платье плотно обтянуло грудь, и я заметил, что Карла вновь обошлась без бюстгальтера. - Что произойдет после того, как вы найдете Анджело? - спросила она. - Вы собираетесь избить его в кровь? - А какой от этого толк? - Не знаю, - она пожала плечами. - Может, вам это поможет. Избавит вас от пляски святого Витта, или вы называете свою болезнь иначе? - Сначала его надо найти. - Когда вы начнете его искать? - Завтра. - Отлично, - она осушила бокал. - Тогда у нас есть время выпить еще. Я вновь заказал нам по бокалу "сингапурского слинга". Когда их принесли, Карла пригубила коктейль и зажгла очередную сигарету. В пепельнице лежало уже шесть окурков, а мы не провели в баре и сорока пяти минут. - Вы слишком много курите, - заметил я. - Я нервничаю. - По какому поводу? - Из-за Анджело. - А стоит ли? Если исходить из того, что вы мне рассказали, вы приехали сюда просто за компанию. - Анджело может придерживаться другого мнения. - И что? - Сколь хорошо вы его знаете? - В последнее время буквально все задают мне этот вопрос. - Пусть так. Но я прошу мне ответить. - Плохо. Совсем не знаю. Мы работали в нескольких картинах. Кажется, один раз он угостил меня виски, другой раз - я его. Она обнаружила на языке табачную крошку, сняла ее и положила в пепельницу. - Значит, вы его не знаете. - Нет. - А я знаю. - Ладно, не буду с вами спорить. - Насколько я понимаю, он не сидит сложа руки в Сингапуре, так? - Вы, безусловно, правы. - И хорошо зарабатывает. Иначе он бы тут не остался. - Я слышал и об этом. - Так вот, исходя из того, что мне известно об Анджело, зарабатывает он их незаконным путем. Это первое. - А второе? - Если кто-то встанет у него на пути, он переступит через любого. - Только не говорите мне, что намерены встать у него на пути. Карла ответила не сразу. Посмотрела на меня, лицо ее моментально потеряло девичью прелесть. Она словно натянула бледную маску, отображавшую лишь одно чувство - ненависть. - Пока я не знаю, встану ли у него на пути. Это зависит от ряда обстоятельств. - Например? - Например от того, что он скажет мне при нашей встрече. - Когда вы собираетесь встретиться с ним? - Как можно скорее. - И о чем вы будете говорить? Делиться воспоминаниями о Нью-Йорке? Она покачала головой. - Нет. Я хочу задать ему несколько вопросов. - Только несколько? - Три. Может, даже четыре. - А если он ответит правильно? Она посмотрела на меня, как на незнакомца, обратившегося к ней с непристойным предложением. - Вы не понимаете, Которн? - Не понимаю чего? - На мои вопросы ответить правильно нельзя. Невозможно. Глава 12 В тот вечер мы, как пара богатых американских туристов, решивших открыть для себя настоящий Сингапур, пообедали на Буджис-стрит, в одном из китайских районов рода. В каждом из двух- и трехэтажных домов жили, по крайней мере, спали, человек по пятьдесят, пищу они готовили прямо на тротуаре. На лотках выставлялись блюда, на которых специализировался тот или иной дом. Подавали их тут же, на маленькие столики, накрытые чистыми белыми скатертями. После обеда улица превращалась в рынок, где с тех же лотков продавали рубашки спортивного покроя, бритвенные лезвия и прочую мелочь. Мы быстро нашли пустой столик, сели. Тут же рядом с нами появился молодой китаец, держа в деревянных щипцах два горячих надушенных полотенца. - Это еще зачем? - спросила Карла. - Вам жарко, вы вспотели, - пояснил я. - Полотенцем вы можете вытереть лицо и руки. Я спросил китайца, принесшего полотенце, какое у него фирменное блюдо. Он ответил, что прекрасно готовит жареную утку. Мы решили попробовать утку, а также пау - тефтели из риса и мяса и креветки под острым соусом. Начали мы с супа, приготовленного неизвестно из чего, но восхитительно вкусного. Суп и пау нам принесли от других домов, специализировавшихся именно на этих блюдах. Не хуже оказалась и утка. Обслуживали нас быстро, денег взяли всего ничего, мешали разве что треск мотоциклов да рев доброй сотни транзисторных приемников, настроенных на разные станции. После обеда я спросил Карлу, не хочет ли она прокатиться в отель на велорикше. - То есть мы будем сидеть, а он - крутить педали? - Да. Она покачала головой. - Всему есть предел, Которн. У меня, возможно, много грехов, но я не хочу, чтобы кто-либо получил инфаркт, потому что вез меня на себе. - Вы имеете в виду рикш, - улыбнулся я. - В Сингапуре их давно нет. Я думаю, рикши выдерживали максимум пять лет, прежде чем умирали от туберкулеза. - А сколько протягивают они, крутя педали велосипедов? - Не знаю. - Неужели? Какой приятный сюрприз. Прежде чем я нашелся с ответом, показалось такси; я замахал рукой. Таксист едва не сшиб старушку, "подрезал" длинноволосого юношу-китайца на "хонде" и в визге тормозов остановился рядом с нами. Я придерживаюсь мнения, возможно и безосновательно, что в странах с левосторонним движением процент аварий выше, чем там, где движение правостороннее. Короткая поездка до "Раффлза" убедила меня в этом еще больше, ибо расстояние между бамперами нашего такси и идущей впереди машины никогда не превышало четырех дюймов, а пару раз мы проехали там, где места для проезда просто не было. Несмотря на мою прежнюю профессию, я закрывал глаза в критические моменты, повторявшиеся через каждые пятьдесят футов. Карла Лозупоне спокойно воспринимала лихачество нашего водителя. У отеля я расплатился с ним, добавив щедрые чаевые, в благодарность за то, что остался жив, и предложил Карле выпить бренди на свежем воздухе. Она согласилась, мы сели за столик под пальмой, восхищаясь зелененькой травкой под ногами. - Что у нас завтра? - спросила она. - Опять местные достопримечательности? - Мне надо встретиться с одним человеком. - Зачем? - Он, возможно, скажет мне, где найти Анджело Сачетти. - А если нет? - Тогда не знаю. Наверное, дам объявление в местной газете. - Когда у вас встреча? - В десять утра. Она посмотрела на часы. - Пожалуй, пора и на покой. Я что-то устала, - я начал подниматься, но она остановила меня, - Допейте бренди. Постучитесь ко мне, когда вернетесь от этого человека. Она пересекла лужайку и вошла в отель. Трудно сказать, по какой причине я оставил на столе несколько купюр и последовал за ней. В вестибюле Карла Лозупоне направилась к парадному входу, поговорила с бородатым сикхом-швейцаром, тот остановил такси, и Карла села в машину. Посмотрел на часы и я. Половина одиннадцатого. Оставалось только гадать, куда в столь поздний час могла поехать девушка, не знающая в городе ни единой души. Я все еще размышлял об этом, когда заснул вскоре после полуночи. Кабинет Лим Панг Сэма находился на девятом этаже Эйше-Билдинг на набережной Раффлза. Из окон приемной открывался прекрасный вид на бухту. Секретарь распахнула дверь. Лим поднялся из-за стола и пошел мне навстречу. Он крепко пожал мою руку, сказав, что рад моему приезду в Сингапур; причем чувствовалось, что говорит он искренне. - У меня для вас письмо от Триппета, - я передал ему конверт. Письмо он прочел стоя, потом улыбнулся. - Никак не могу понять, почему Дикки занялся торговлей машинами. - Как утверждает его жена, чтобы почаще бывать вне дома. Лим перечитал письмо и вновь улыбнулся. - Я как раз собрался выпить чая. Составите мне компанию или предпочитаете кофе? - Лучше чай. Он снял телефонную трубку, нажал на кнопку и что-то сказал по-китайски. Небольшого роста, с круглым лицом, уже наметившимся животиком, он был одного возраста с Триплетом. Ему удалось сохранить свои волосы, которые оставались такими же черными, как и в детстве. Очки, в золотой оправе, съехали на середину его широкого носа, а одеждой он ничем не отличался от любого сингапурского бизнесмена: те же белая рубашка, галстук, брюки. По-английски он говорил с тем же акцентом и интонациями, что и Триппет, не зря же они учились в одной школе, а когда улыбался, что случалось довольно часто, я не мог отделаться от мысли, что он с удовольствием делает то, чем ему приходится заниматься. Секретарь принесла чай, Лим разлил его по чашкам, отпил из своей, затем предложил мне сигарету, от которой я не отказался, дал прикурить от настольной серебряной зажигалки. - Американские сигареты - одна из моих слабостей, - признался он, любовно глядя на пачку "Лаки страйк". - На душе сразу становится легче, когда я вижу, что есть курящие люди. Многие мои друзья и знакомые бросили курить. - Они поступили мудро. - Несомненно, - он вновь улыбнулся. - Но так приятно уступать собственным слабостям. Тут улыбнулся и я, пригубил чай. - Дикки пишет, что вы прибыли по сугубо личному делу. - Да, - кивнул я. - Ищу одного человека. Американца. - Могу я спросить, кого именно? - Его зовут Анджело Сачетти. - Понятно, - бесстрастно произнес Лим, его пальцы забарабанили по столу. - Как я понимаю, вы его знаете. - Нет, я его не знаю. Давайте считать, что я слышал о нем. Он... - Лим не закончил фразы и повернулся к окну, чтобы посмотреть, все ли в порядке в бухте. Убедившись, что ничего сверхъестественного не произошло, он вновь взглянул на меня. - Мистер Которн, не сочтите мой вопрос за грубость, но позвольте спросить, не связаны ли вы с ЦРУ или с какой-либо другой разведывательной организацией, которые так любят создавать американцы и англичане? - Нет, с ЦРУ я не связан, - честно признался я. В наступившей паузе Лим решил пересчитать стоящие на рейде корабли. - Я убежден, что Дикки не дал бы вам рекомендательного письма, если бы вы поддерживали связь с ЦРУ, но хотел знать наверняка. - Может, письмо поддельное. Лим повернулся ко мне и улыбнулся. - Нет. После того, как вы позвонили вчера, я перезвонил Дикки в Лос-Анджелес. Вы тот, за кого себя выдаете. Еще чая? - Благодарю. Странно, конечно, что бизнесмен взваливает на себя лишние хлопоты, но судя по вышесказанному, вы не просто бизнесмен. - Да, похоже, что так, - подтвердил Лим, наливая мне чай. Лим, решил я, скажет мне все, что сочтет нужным, и без наводящих вопросов, поэтому приступил ко второй чашке чая, ожидая, пока он заговорит. - Мы - маленькая страна, мистер Которн. Нас всего два миллиона, и семьдесят пять процентов из них - китайцы. Среди нас есть очень богатые и очень бедные, хотя нищета здесь не так бросается в глаза, как в других азиатских странах. Полагаю, после Японии, у нас самый высокий в Азии жизненный уровень. Мы - ворота Юго-Восточной Азии, по крайней мере нам хочется так думать, и наша экономика основывается, главным образом, на международной торговле, хотя мы и движемся по пути индустриализации. Однако у нас нет ни времени, ни денег, чтобы активно включиться в разведывательную деятельность. Но мы проявляем определенное любопытство в отношении тех, кто приезжает в Сингапур и остается здесь жить. Не то что мы не приветствуем иностранный капитал, но, скажем так, пытаемся выяснить, каково его происхождение. Лим замолчал и вновь улыбнулся. - Остается только признать, что я - Секретная служба Сингапура. - Похоже, это не такой уж секрет. - О нет. Разумеется, нет. Все об этом знают и иногда подтрунивают надо мной. Но кто-то должен этим заниматься, и премьер-министр остановил свой выбор на мне. - Почему на вас? - Потому, что я могу себе это позволить. Я глубоко вздохнул. - Извините, мистер Лим, но связано ли сказанное вами с Анджело Сачетти? Лим кивнул. - Разумеется, связано. Я заинтересовался мистером Сачетти, когда он появился в Сингапуре через полтора года после того, как утонул в нашей бухте, - Лим потянулся к лежащей на столе папке и пролистнул лежащие в ней бумаги. - Вы, кажется, тоже приняли участие в том так называемом инциденте, мистер Которн. - Вам же это известно. - Да. Тут есть рапорт полиции, да и Дикки освежил мою память в ходе нашего вчерашнего разговора. Освежил мою память! Мой бог, я заговорил, как полицейский или шпион. - Так что насчет Сачетти? - мне не хотелось уклоняться от главной темы. - Он объявился здесь, воскреснув из мертвых, полтора года назад. Прилетел из Гонконга, а отметки в его паспорте указывали, что какое-то время он провел на Филиппинах. В Себу-Сити, по-моему. Да, тут так и записано, - палец Лима спустился еще на несколько строк. - Он открыл счет на крупную сумму, деньги поступили из швейцарского банка, снял роскошную квартиру и начал вести светский образ жизни. - А потом? - Потом стало твориться что-то непонятное. Чуть ли не все жители Сингапура начали выбирать комбинацию из трех цифр и ставить на нее небольшие суммы денег в расчете на то, что именно эти цифры окажутся последними в тотализаторах, то ли в Сингапурском скаковом клубе, то ли на ипподромах Малайи и Гонконга. - Тотализаторах? - переспросил я. - Да. Видите ли, до тех пор азартные игры, а мы, китайцы, пылаем к ним неистребимой страстью, контролировались нашими так называемыми тайными сообществами. По последним подсчетам их число не превышало трехсот пятидесяти. Помимо азартных игр они получали доходы от проституции, остатков торговли опиумом, контрабанды и прочих сфер преступной деятельности, не исключая и пиратства. - Вы сказали, до тех пор. - Да, - кивнул Лим. - Но маленькие ставки на комбинации цифр в тотализаторе принимались безработными подростками, которые сбиваются в группы, называя себя "Банда Билли", или "Янки-Бойз", или "Ангелы Ада". - Мы стараемся распространить нашу культуру на весь мир. Лим улыбнулся. - Этому способствуют фильмы. И телевидение. Во всяком случае, этим делом заинтересовался Отдел по расследованию уголовных преступлений, и там подсчитали, какие огромные суммы собираются ежедневно этими подростками. - Есть конкретные цифры? - Порядка ста тысяч долларов в день. - То есть тридцать три тысячи американских долларов. - Да. - А выплаты были? - Простите? - не сразу понял меня Лим. - Кто-нибудь выигрывал? - Да, конечно. Люди выигрывают каждый день. - Каков процент? Лим вновь склонился над папкой. - Сейчас посмотрю. Ага. Выигравшие получают четыреста процентов. - Мало. - Как? - Действительное соотношение - шестьсот к одному. Те, кто организуют прием ставок, снимают по двести долларов с каждого выигравшего доллара. - Интересно, - пробормотал Лим. - Я это запишу, - и сделал соответствующую пометку. - Позвольте мне высказать одну догадку. Вы выяснили, что организовал эту новую лотерею Анджело Сачетти. Лим кивнул. - Да, и организовал основательно. Однако этим его деятельность не ограничивается. К примеру, если торговец не хочет еженедельно платить определенную сумму, в один прекрасный день он обнаруживает, что в его лавочке все разбито и покорежено. - А как же ваши тайные общества? Их не возмутило появление нового человека? Лим вновь предложил мне "Лаки страйк", и я взял сигарету, чтобы доставить ему удовольствие. - Почему вы не вышвырнули его отсюда? - спросил я. - Сачетти? - Да. Лим затянулся, выпустил тонкую струю дыма. - К сожалению, мистер Которн, сделать это не так-то легко. - Почему? Он - иностранец. Вы можете просто не продлить его визу. - Да, он иностранец. Но мистер Сачетти женился сразу после прибытия в Сингапур. - Об этом я слышал. - И вы знаете, на ком он женился? - Нет. - Его жена - дочь одного из наших известных политических деятелей. И он использует свое немалое влияние, чтобы предотвратить любую попытку воздействия на его зятя. - Как это произошло, любовь с первого взгляда? Лим покачал головой. - Нет, в это я не верю. Насколько мне известно, мистер Сачетти заплатил чуть больше трехсот тысяч американских долларов за руку своей невесты. Глава 13 Лим рассказал мне обо всем. Вернувшись из царства мертвых, через Себу-Сити и Гонконг, Анджело Сачетти закатил марафонский пир, продолжавшийся чуть ли не месяц. Он не прекращался ни днем, ни ночью, и двери его роскошной квартиры были открыты для друзей, которые приводили своих друзей. В итоге Сачетти встретился с теми кого хотел повидать, мелкими политиками, не возражавшими против того, чтобы их купили, и преступниками, не отказывающимися от лишнего доллара. Сачетти лишь показал им, что надо делать, чтобы этих долларов стало больше, и как можно быстрее. Разумеется, он приобрел и врагов, но оппозиция быстро пошла на попятную после того, как двух наиболее упрямых соперников Анджело выловили из реки Сингапур. Тайные общества поддержали Сачетти, потому что он не вмешивался в их дела и согласился выплачивать им часть прибыли. По-настоящему противостояли Сачетти лишь правительственные учреждения, но он обошел и эту преграду, женившись на младшей дочери То Кин Пу, политика левых взглядов, имевшего многочисленных последователей. Так уж вышло, что в тот момент от То Кин Пу отвернулась удача, и он сидел на мели. - Теперь же мистер То выражает свои политические взгляды с заднего сидения "роллс-ройса", подаренного зятем на день рождения, - продолжал Лим. - И мы подозреваем, хотя и не можем этого доказать, что часть прибыли мистера Сачетти перетекает в партийную кассу, контролируемую его тестем. Я склонен думать, что на текущий момент эта касса набита битком. - А куда он направит эти деньги? Будет покупать голоса избирателей? Лим покачал головой. - Нет, до выборов еще четыре года, и партия премьер-министра контролирует в парламенте все места, пятьдесят одно из пятидесяти одного. О чем можно только сожалеть. - Почему? - Оппозиция необходима, знаете ли. Иначе политикам будет некого поносить. Представьте себе, что демократы завоевали все места в конгрессе. - Они сцепятся друг с другом. - Вот именно. Поэтому То и полезен для правительства. На него всегда можно вылить ушат помоев. - Но реальной власти у него нет? Есть, мистер Которн, власть у него есть. Имея в своем Распоряжении большие деньги, он в любой момент может организовать расовый бунт. Это тот камень, который тесть Анджело Сачетти держит за пазухой, и уверяю вас, камень этот очень увесистый. Мы просто не можем позволить себе еще одного расового бунта. - Один, припоминаю, у вас уже произошел. - Да. В 1964 году, - Лим покачал головой и вновь обратил взор к бухте. - Мы в Сингапуре гордимся нашими гармоничными межнациональными отношениями. Нам нравится думать, что мы прежде всего сингапурцы, а потом уже китайцы, которых подавляющее большинство, малайцы, индусы, пакистанцы и европейцы, и можем жить в мире и согласии. Так мы думали и в 1964 году, когда произошли жестокие столкновения на межнациональной почве. Первый раз в июле, второй - в сентябре. Тридцать пять человек погибло, многие сотни получили ранения, материальный ущерб исчислялся десятками миллионов долларов. Первый бунт начался из-за пустяка: во время малайской религиозной церемонии кто-то из зрителей-малайцев затеял драку с полицейским-китайцем. В сентябре началу столкновений положило убийстве рикши-китайца. Но, полагаю, мне нет нужды объяснять вам, с чего начинаются расовые бунты, мистер Которн. В вашей стране они не редкость. - Полностью с вами согласен. Лим повернулся ко мне, - Тогда вы, несомненно, понимаете, что угроза расового бунта - очень мощное оружие. - Разновидность шантажа, не так ли? - Я думаю, вы недалеки от истины. Но цена, которую мы платим, неизмеримо меньше урона, вызванного столкновениями на расовой почве. - А не могли бы вы забрать его паспорт через посольство США? - Сачетти? - Да. Лим опять покачал головой и закрыл папку. - Для таких людей, как Анджело Сачетти, паспорт или гражданство ничего не значат. Если ваше государство отберет его, Сачетти на следующий день получит новый у другого государства, которое торгует своим гражданством. Таких я могу назвать вам четыре или пять. Видите ли, мистер Которн, гражданство важно для тех, у кого нет денег. Если же человек обладает практически неограниченными средствами, если он привык жить вне, вернее, над законом, одна страна ничем не отличается для него от другой. Хотя доказательств у меня нет, я сомневаюсь в том, что мистер Сачетти намерен в обозримом будущем возвращаться в Соединенные Штаты. Но я что-то слишком много говорю. Теперь вы скажите мне, почему вас заинтересовал Сачетти? - Я думал, что убил его. Меня это тревожило. Тревожит и по сей день. Лим пристально посмотрел на меня и улыбнулся. Сухо, а не так, как обычно, во весь рот. - Жаль, что вы его не убили. Вы избавили бы многих от лишних забот. - Многих, но не себя. - Когда вы узнали, что он живехонек? - Несколько дней назад. - Правда? - удивился Лим. - Странно, что ваш Государственный департамент не известил вас об этом. - Не вижу ничего странного, от нашего Государственного департамента ничего другого ждать не приходится. На этот раз Лим просиял. - Признаюсь вам, что я придерживаюсь того же мнения. Судя по всему, вы намерены найти Сачетти и лично убедиться, что он жив и здоров. - Только в том, что он жив, - ответил я. - Вы представляете, где можно его найти? Лим сунул руку в ящик стола и достал большой бинокль. - Я даже могу показать вам, где он живет. Он поднялся, подошел к окну, поднес бинокль к глазам, оглядел бухту. Я присоединился к нему, и он указал на одну из яхт. - Вон та большая, белая, с радаром. Лим передал мне бинокль. Я увидел белую яхту футов в сто пятьдесят длиной, стоимостью под миллион долларов. Впрочем, я давно не приценивался к таким яхтам. Она мерно покачивалась на якоре, по главной палубе ходили какие-то люди, но бинокль не позволял разглядеть, пассажиры ли это или команда. Я отдал бинокль Лиму. - Отличная яхта. - Я не сомневался, что она вам понравится. Раньше яхта принадлежала султану Брунея. Сачетти купил ее за бесценок. - И сколько стоит бесценок на Северном Борнео? - Примерно два миллиона сингапурских долларов. Я слышал, что ее первоначальная стоимость составляла четыре миллиона. - У султана возникли денежные затруднения? - Да, нефтяные запасы иссякают, а ему потребовались наличные. - Мистер Лим, - я протянул руку, - вы мне очень помогли. Премного вам благодарен. - Пустяки, мистер Которн, - он пожал мою руку. - И еще. Как глава сингапурской Секретной службы... - он хохотнул. - Я хотел бы знать, каковы ваши планы в отношении мистера Сачетти. Вы понимаете, я не могу не спросить об этом. Я оглянулся на яхту. - Полагаю, я его навещу. - Не хотите ли, чтобы один из моих сотрудников сопровождал вас? Пожалуйста, не думайте, что у меня большой штат. Их всего трое, и, если они не занимаются контршпионажем, простите меня за этот расхожий термин, а такое случается более чем часто, то работают в моей конторе. Один из них управляющий, двое других - бухгалтеры. - Думаю, что я обойдусь. Но за предложение - спасибо. - Дело в том, что Сачетти давно отказался от политики "открытых дверей". Он больше не устраивает приемов, а незваным гостям тут же указывают на дверь. С другой стороны, более-менее официальный визит... - Лим не закончил фразы. - Я понимаю, что вы хотите сказать. Но я уверен, что Сачетти захочет повидаться с давним другом, особенно с давним другом, который помог ему умереть на некоторое время. Я ловил такси на площади Раффлза, неподалеку от Чейндж-Элли, когда к тротуару свернул "шевроле"-седан. Я решил, что это такси, тем более, что водитель затормозил до трех-четырех миль в час, а пассажир на заднем сидении опустил стекло. Поднятые стекла указывали на то, что машина снабжена системой кондиционирования, и я уже приготовился высказать пассажиру благодарность за то, что он решил разделить со мной прохладу салона, когда увидел направленный на меня револьвер. За моей спиной раздался голос: "Поберегись, приятель!" - но я и так все понял. И уже складывался вдвое, чтобы прыгнуть в сторону. При падении я сильно ударился правым плечом, но мне и раньше приходилось ударяться об асфальт, когда главный герой не желал рисковать своим драгоценным здоровьем, и на съемочную площадку вызывали каскадера. Прогремел выстрел, мне показалось, что пуля впилась в асфальт рядом со мной, но, возможно, у меня просто разыгралось воображение. Второго выстрела не последовало. Я еще катился по мостовой, когда стекло поднялось и "шевроле", набирая скорость, влился в транспортный поток. Я встал, отряхнулся под любопытными взглядами пешеходов. Никто не произнес ни слова, не позвал полицию, не поинтересовался, не порвал ли я брюки. Но, возможно, они приняли выстрел за взрыв шутихи. Шутихи рвались в Сингапуре днем и ночью. Сингапурцы любили устраивать фейерверки. - Чисто сработано, - прокомментировал тот же самый голос, что предложил мне поберечься. Обернувшись, я увидел крепенького, дочерна загоревшего мужчину неопределенного возраста, от тридцати пяти до пятидесяти с гаком, в выцветшей рубашке цвета хаки, брюках, перетянутых широким кожаным поясом с медной бляхой, и теннисных туфлях, когда-то бывших белыми, но заметно посеревших от времени и грязи. - Да, повезло. Отклонись пуля на пару ярдов, и никакая реакция мне бы не помогла. Он стоял, засунув руки в карманы, щуря зеленые глаза от яркого солнца. - Я как раз шел на ту сторону площади выпить пива. У меня такое впечатление, что и вам не вредно промочить горло. - Скорее всего, вы правы. Мы устроились за столиком в баре, плохо освещенном, почти пустом, но с кондиционером. Официант принес нам две бутылки пива и вновь уткнулся в газету. Мужчина в хаки, не обращая внимания на стакан, поднял бутылку ко рту и начал пить прямо из горлышка. Утолив первую жажду, он поставил бутылку на стол, достал из кармана плоскую оловянную коробочку с табаком, папиросную бумагу и свернул себе сигарету. По его автоматическим движениям чувствовалось, что это дело для него привычное. Закурив, он пристально посмотрел на меня, и я заметил, что морщинки в уголках глаз не исчезают, даже когда он не щурится. Тут я решил, что ему скорее пятьдесят с гаком, чем тридцать пять. - Я - полковник Нэш, - представился он. - Полковник чего? - переспросил я и назвался сам. - Филиппинской партизанской армии. - Но она распалась несколько лет назад. Он пожал плечами. - Если вам не нравится полковник, можете звать меня капитан Нэш. - Капитан филиппинского партизанского флота? - Нет, "Вилфреды Марии". - Что это такое? - Кампит. - Что? - Корабль водоизмещением восемь тонн. Я купил его у пирата с Моро. Я - контрабандист. - Всем нам приходится так или иначе зарабатывать на жизнь, - ответил я, - но мне кажется, совсем не обязательно рассказывать кому-либо, как мы это делаем. Полковник Нэш вновь глотнул пива. - А что такого, мы оба - американцы, не так ли? - Я, во всяком случае, да. - В Сингапур я контрабанду не привожу. Тут я продаю обычный груз. - Какой же? - Лес, главным образом с Борнео, из Тауа. Загружаю корабль копрой на Филиппинах, продаю ее в Тауа, где мне дают хорошую цену в американских долларах, покупаю лес и везу его сюда. Тут из него изготавливают фанеру. - А когда же находите время для контрабанды? - Когда плыву отсюда на Филиппины. Я загружаюсь часами, фотокамерами, швейными машинками, английскими велосипедами, сигаретами и виски и сбываю их на Лейте или на Себу. - Вас никогда не ловили? - В последнее время нет. На "Вилфреде Марии" четыре двигателя, и тридцать узлов для нее не скорость. А если уж запахнет жареным, я могу укрыться на островах Сулу. - Где вы живете на Филиппинах? - Себу-Сити. - Давно? - Двадцать пять лет. С сорок второго года я воевал в партизанах, потом поддерживал связь между партизанами и американцами, да так и остался на островах. - Я знаю человека, который был в Себу-Сити примерно два года назад. Американца. - Как его звать? - Анджело Сачетти. Нэш как раз собирался поднести бутылку ко рту, когда я произнес имя и фамилию. Его рука застыла в воздухе, глаза сразу насторожились. - Ваш друг? - Знакомый. Нэш поднес-таки бутылку ко рту и осушил ее до дна. - Вы его ищете? - В некотором роде. - Или вы его ищете, или нет. - Ладно, ищу. - Зачем? - По личному делу. - Не думаю, что он захочет встретиться с вами, - Нэш махнул официанту рукой, требуя вторую бутылку. - Почему вы так думаете? Нэш подождал, пока официант принес бутылку, и вновь уткнулся в газету. - Сачетти появился в Себу-Сити примерно два года назад без гроша в кармане. Ну, возможно, пара долларов у него завалялась, но он не ел в ресторанах, и звали его совсем не Анджело Сачетти. - А как? - Джерри Колдуэлл. - Сколько он пробыл в Себу-Сити? - Три или четыре месяца. Он пришел ко мне с предложением. Ссужать деньги под большие проценты. Вы знаете, взял пять песо, отдай шесть. Меня это не заинтересовало, но он занял у меня пару тысяч. - Почему у вас? - Черт, я же - американец, как и он. - Извините. Забыл. - Я дал ему пару тысяч, а он ссудил их двум азартным игрокам на неделю. Ему они должны были заплатить уже две с половиной, но денег не отдали. Колдуэлл, или Сачетти особо и не настаивал, по крайней мере, две последующие недели. А потом купил бейсбольную биту. Знаете, что он с ней сделал? - Нет, но могу догадаться. - Он переломал этим парням ноги, вот что. И они немедленно расплатились, а потом я не знал ни одного человека, занявшего у Сачетти деньги, кто медлил бы с их возвратом. - Почему он уехал? - С Себу? Не знаю. Он крутился главным образом у ипподрома. Завсегдатаи и составляли, в основном, его клиентуру. А в один прекрасный день он пришел ко мне. Меня не было дома, но жена была, и она рассказала мне следующее. Он достал из кармана толстенную пачку денег и вернул две тысячи, которые когда-то одолжил у меня. А потом покинул город. Исчез. Вновь я увидел его лишь через два или три месяца. Здесь, в "Хилтоне", с симпатичной китаянкой. Я поджидал одного парня, тот все не показывался, поэтому я подошел к Колдуэллу и сказал: "Привет, Джерри". Он смерил меня холодным взглядом и ответил: "Извините, мистер, но вы ошиблись. Меня зовут Сачетти. Анджело Сачетти". Я не стал спорить: "Хорошо, Джерри, если тебе так больше нравится". И мы разошлись. Потом я узнал от парня, которого в тот вечер так и не дождался, что Сачетти в Сингапуре стал большим человеком. Поэтому я стараюсь быть в курсе его дел. - Зачем? - А почему бы и нет? В конце концов, я помог ему сделать карьеру. Все началось с моих двух тысяч. Нынче же он женат на дочери местного политика и живет на яхте, которую назвал "Чикагская красавица". Ничего себе название для яхты, а? - Может, он просто сентиментален. - Я-то думал, он из Лос-Анджелеса. Во всяком случае, так он мне сказал. Говорил, что снимался в фильмах, но я не видел его ни в одном. - В фильмах он снимался, - подтвердил я. - Так вы знаете его по Лос-Анджелесу? - Совершенно верно. - И вы - его друг. - Давайте считать, что мы знакомы. Нэш о