авший рядом с могилой крест. На табличке было написано: "Бургасов". Петруха по жизни был Васков. Никола подбежал к соседней могиле. Вот же зараза без глаза - промазал с эксгумацией клада! Друг лежал рядом. Никола даже ударил кулаком по Петрухиному кресту. Баран! Поверил сторожу!.. Но вдруг настроение подскочило вверх. Че горевать?! Главное - доллары целы. За такую сумму можно еще на кладбище попотеть. Теперь уж точно Томке всю ее тысячу не отдаст. - Готова дочь Петрова? - вдруг раздалось за спиной. Ноги у Николы подкосились: усатый заговорил! Никола рухнул без чувств на Петрухин бугорок, в самую гущу венков. - Э-э! - подбежал сторож. - Смотри, не окочурься! Давай возвертай могилу в исходную позицию. - Ты где копать показал? - отойдя от удара, спросил Никола, держась за сердце. - Значит, вчера на этой аллее еще одного жмура положили, - почесал нос сторож и не очень расстроился. - Ты это, - сказал, - не бери в бестолковку, сегодня не успеем, а завтра приходи, помогу за те же деньги. В две лопаты вернули усатого на место последнего приюта, остаток ночи Никола прокоротал в сторожке. - Вечером опять поеду к брату, - объявил дома жене, укладываясь спать. - Че эт зачастил? - Копать еще... то есть - сарайку строить помогаю. - Коль, слышь, я че думаю: че Петруха-то помер? - Ну? - укрываясь одеялом, недовольно спросил Никола. - Тамарка сегодня проболталась: она в день смерти нашла у Петрухи заначку: две тысячи долларов. Сердце у бедняги и схватило... - Как нашла?! - вылетел из-под одеяла Никола. - В пиджаке. Он из рейса ночью вернулся, а доллары у Тамарки. "Молодец, - говорит ему, - мне на операцию накопил!" Самое главное - у нее аптека, не дом, а нитроглицерину для Петрухи не оказалось. - Дай мне тринитроглицерину! - зашатался Никола. - Накрылся компьютер вместе с катером... ЯРМАРКА ЧУДЕС Когда-то машина Юрия Власовича Александрова была ослепительно вишневой и безремонтно молодой. Песня о четырех колесах. Бывало вырвутся вдвоем на загородную трассу, пламенный мотор и ликующее сердце сольются в восторженной мелодии скорости и летят вдоль полей, лесов и перелесков. В долгих командировках на космодроме, запустив очередную ракету и приняв хорошую порцию спирта, сладко мечтал Юрий Власович на гостиничных простынях, во-первых, о жене, во-вторых - о машине. Всеми фибрами ступней чувствовал за три тысячи километров упругость педалей, всеми фибрами ладоней - нежную ребристость руля. Возвращаясь из командировки в объятия жены, после оных вприпрыжку торопился в гараж. Пусть даже просто посидеть внутри возлюбленной, подышать ее волнующими запахами. И всегда что-нибудь привозил ей из дальних поездок: новую свечу, резину, хотя бы безделицу для украшения салона. Пролетели, просвистели годы. Юрий Власович уже не тот молодец с лихими усами, хотя сорок пять для мужчины отличный возраст. Тогда как для машины двадцать годков - глубокая старость. Ей бы гараж потеплее, бензин почище да скорость потише. Однако старость получилась не радость, беспокойнее беззаботной молодости. Жизнь взяла хозяина-инженера за горло, пришлось ему выйти на большую дорогу таксования. Старушка о четырех колесах в сравнении с "Мереседесами", "Вольво", "Фордами", конечно, проигрывала в скорости и комфорте, да ведь на "Мерседесах" никто и не таксует. Поэтому клиентура есть. Выходит Юрий Власович на большую дорогу после работы и в выходные. - Ну что, подружка, - говорит Юрий Власович, отворяя ворота гаража, - крутанем? ...Гога махнул с обочины рукой, Юрий Власович остановился. Гога был с орлиным носом и бегающими глазками. В горах Кавказа взор его был тверже дамасской стали, туда-сюда забегал от плоских западносибирских пейзажей. - На ярмарка, - заказал Гога. "Тридцать тысяч как минимум", - прикинул счетчик, который включался в голове Юрия Власовича на тропе таксования. - Зачем такой барахло ездишь? - спросил Гога. - "БМВ" на покраске, - сказал Юрий Власович и попросил пристегнуть ремни. - Чихать, - беспечно махнул рукой Гога, - ГАИ заплачу. У ярмарки он пригласил Юрия Власовича помочь выбрать платье жене. "Тысяч пятнадцать, как пить дать, за советчика должен отслюнить, - мгновенно отреагировал чувствительный счетчик. - А то и больше..." Ярмарка за обе щеки наяривала жвачку, источала запахи галантереи с потом, шуршала ногами и денежной макулатурой. Гога бегал глазками по товарам. - Во! - ткнул пальцем в платье Юрий Власович. - Пойдет? - Мой свокэр! - представил Гога продавщице своего спутника. - Я-я! - по-немецки согласился Юрий Власович. - Интэрэсная невестка! - продавщица окинула ироничным взглядом усатого Гогу. - Нэвэста пэрсик! - зацокал языком Гога. - Блэск. Платье было тоже "блэск" с шиком и стоило три месячных оклада Юрия Власовича. - Налезет на невестку? - спросила смешливая продавщица. - Натянем, - заверил Юрий Власович. После платья Гога выбрал туфли жене. Белый "блэск" на платформе в два оклада Юрия Власовича. Покрутив драгоценный башмак "свокэр" высказал сомнения: - Барахло, развалятся. - Туда-сюда сезон носить хватит! - отсчитал Гога два оклада. Они ходили по этажам ярмарки, Гога покупал кроссовки, брюки, куртку, футболки... Полиэтиленовые пакеты-кули, которые верно таскал за Гогой Юрий Власович, становились толще и толще. "Плюс за носильщика тысяч пятнадцать", - потирал руками неугомонный счетчик. Наконец, они вернулись к машине. Когда Юрий Власович укладывал кули на заднее сиденье, Гога спросил: - Ты зачем затылок лысый? У Юрия Власовича на затылке была широкая безволосая полоса, похожая на пергаментную заплатку. - Ракета на старте взорвалась, я в магазин мимо шел, - доходчиво объяснил Юрий Власович. - Вай-вай! - сказал Гога и назвал свой адрес. "Дорога туда-обратно шестьдесят, - сладко планировал доходы счетчик, - плюс тысяч пятнадцать за советчика, да столько же за носильщика. Итого девяносто, как минимум, а то и все сто..." - Надо жене к лету тоже платье справить, - размечтался вслух Юрий Власович. - У меня "Мерседес" в Гантиади, - хвастанул в ответ Гога. Они подъехали к пятиэтажке. Гога отсчитал пять "десяток". - Малова-то, - разочаровался Юрий Власович. - Дарагой, - глазки у Гоги забегали, - сам смотрел сколько я тратил! На хлэб самый чуть-чуть остался, крэдит лэзть будем... "Ну что, моя радость, - обратился к машине Юрий Власович по уходу по-кавказски щедрого Гоги, - развели нас. Хотя пятьдесят тысяч тоже на дороге не валяются. Два кило колбасы мне или полбака бензина тебе. Что будем брать?" Съезжая под уклон на нейтралке, машина старчески прошелестела колесами: "Колбасу!" САЛОННЫЕ СТРАСТИ Костя Окладников такой журналист, что телезрителя не в бровь, а в глаз норовит задеть за живое. В каждом материале достает любезного так, что тот лишь головой мотает у "ящика", во, дескать, дает Костя стране телеугля. Как-то в КПЗ остриженный наголо, в замызганной майке блатнечком пел в телекамеру: "Сижу на нарах как король на именинах". Делал передачу об этом заведении. Другой раз по шею вылез посреди дороги из канализационного колодца и давай костерить в хвост и в гриву ремонтников: не закрывают люки, создают аварийные ситуации. Так вошел в обличительный образ, что, забывшись, топнул ногой: хватит! натерпелись! пора прекращать безобразие! Нога сорвалась со скобы и Костя улетел в канализационную преисподнею вместе с образом. Но и перебинтованный закончил репортаж. И тоже с прибамбасом - атлантом держал крышку люка над головой. Нина Рябушина была не хуже Кости молодой журналист, а работала по-старинке, без наворотов. - Придумай что-нибудь интересненькое? - ворчал главный редактор. - Телезрителя надо каждый день по мозгам долбать! Тогда и рейтинг повысится, от рекламы отбоя не будет. Нина пораскинула умишком и придумала сделать репортаж с кондукторской сумкой на шее. На конечной остановке вошла с оператором в пустой автобус, предъявила документы и получила шум и гам. В ответ на просьбу дать на три минутки сумку с билетами, тетя кондуктор раскричалась как резанная: - Делать вам в телевизоре нечего! А вдруг выручка пропадет?! С кровью ее по крупицам вырываешь! Не дам сумку! Нина начала разряжать накал ситуации, мол, если на то пошло, она может и с пустой сумкой поработать, а за билеты дать расписку. И пусть водитель двери плотнее захлопнет. Кондуктор зло выгребла деньги, забрала рулон с билетами и ушла на переднюю площадку с видом: нате! подавитесь! Нина с сумкой на шее и оператором перед глазами разместились на задней площадке. - Лет двадцать назад, - начала она, - еще при социализме, кондуктора вымерли из автобусов, как доисторические мамонты. На их смену в салонах появились кассы. Бросил пятачок, крутнул ручку, оторвал билетик. Однако и кассы со временем уступили место более экономичным компостерам. Жизнь шла вперед и вдруг армия сборщиков транспортной дани, армия бойцов с рулонами билетов вновь решительно заняла движущиеся плацдармы автобусов, троллейбусов и трамваев. Требовательно полетело в уши пассажиров: покупайте билеты! покупайте билеты! А никто не хочет. Мало того, что племя зайцев расплодилось, как саранча, новые зайцы такие волки - горло кондуктору перегрызут, только бы не платить. Какие помои злобы, угроз обрушиваются ежедневно на голову кондуктора. Будто он виноват в задержках зарплаты, безработице и высоких ценах. А ведь кондуктор, господа, тоже человек. Он тоже существует по принципу: хочешь жить - умей вертеться. На этом Нина Рябушина закончила монолог. - Готова дочь попова! - опустил камеру оператор. Но вдруг глаза его полезли на лоб в испуганном темпе, он ломанулся в закрытые двери. За спиной у Нины раздался угрожающий топот. Нина обернулась - свят! свят! свят! - вся в слезах, с разматывающимся рулоном билетов летела на нее кондуктор. "Сумасшедшая!" - остолбенела Нина вместо того, чтобы следом за оператором рваться наружу. - Доченька! - упала ей на грудь кондуктор. - Отдам! Сейчас отдам! - хотела сорвать с себя сумку Нина. Ку да там! В кондукторских объятиях пальцем не могла шевельнуть. - Прости меня, доченька! - облила Нину слезами кондуктор. - Прости дуру! Как ты сердечно сказала! Это каторга, а не работа. Я ведь раньше радиомонтажницей была. Первая передовица в цехе. Медаленоска. Уважаемый на всех собраниях человек. А сейчас как собака цепная с утра до вечера гавкаю: приобретайте билеты! предъявите проездные! За что каждый на тебя как на врага народа смотрит! еще и в душу норовит плюнуть. Где с этим зверьем план сделаешь? А ведь дома безработные дети и муж. - Успокойтесь! - пыталась сдержать водопад слез Нина. - На днях наркоман с ножом пристал отобрать выручку. Еле скрутила его! Оператор не успел сломать двери и убежать, посему записал сцену объятий. Обалденный материал получился. Кондукторское лицо в горьких слезах... Нина, насмерть стиснутая благодарными объятиями... Главный редактор кондукторские слезы зарубил. - Переиграли вы, ребятки! - сказал по-отечески. - Зачем нам этот цыганский пережим. Берите пример с Кости Окладникова. В это время Костя, вцепившись в балконные перила, висел на руках над бездной загаженного двора и вещал в объектив об обострении проблемы самоубийств. Обалденно получалось. Балкон на 14 этаже... Когда камера брала Костю, одетого в желтые плавки, с земли, сердце у зрителя екало - это ведь телекостей не собрать, если сорвется. А внизу пожарники растягивали цирковую сетку, предстояло еще заснять свободный полет репортера. ЛИФЕРЕНДУМ В воскресенье главврача принесло. Сроду по выходным не было, тут приволокся с красным ящиком на замке, дырка в крышке. - Сейчас, - говорит, - проголосуем лиферендум за резидента-президента. - Кто, - спрашивает, - первый "за" будет? Барамыкин? Барамыкину, дураку лежачему, один хрен, что первым, что на будущий год. Он ведь ни бэ, ни мэ, ни на горшок сам сходить. Ему бы только пожрать с ложечки литровой да еще храпит, как старый дизель. Сколько раз говорил главврачу: зачем это жвачно-жрачное держать, когда другие голодные? Оказывается - для лиферендума. - По глазам вижу, - главврач диагноз ставит, - ты, Барамыкин, "за" резидента. И бросает бумажку в красный ящик. Тут в палату Александ Македонский заскакивает. Сабля наголо. - Иго-го! - заржал. Вчера у него швабру отобрали, он сегодня черенок от лопаты скомуниздил, на нем воюет. Главврач не стал Македонского ругать, что его Бурцилез опять пола копытьями бьет, спрашивает: - Ты, Македонский, "за" резидента? - Ага, - Македонский отвечает, - "за" коня! Главврач чиркнул бумажку, бросил "за" в красный ящик. - Кто следующий? - зовет. Все наши дебилы кувырком в очередь на лиферендум бросились. Первым Вовочка встал. Главврач гонит Вовочку: - Ты голосовать не имеешь права! Главврач Вовочку не любит. Мы как-то знакомиться начали, со всех углов представляются: Я - Наполеон! Я - Троцкий! Я - Чапай! А Вовочка как закричит: - Встать! Я самый главный! Я - Ленин! Все руки по швам вскочили, Троцкий честь отдал. И теперь на любую полундру: "Атас! Главврач идет!" - Вовочка плюет. Он все равно главнее. За конкуренцию главврач его не переваривает. - Отойди! - отгоняет Вовочку от лиферендума, - ты свою фамилию не знаешь! Тебя в списке нет! - Знаю! - Вовочка грязным пальцем в список тычет. - Смотри лучше! Я - Ленин! Главврач смотреть не стал. Обидел дурака. Я в отместку воздержался. - Так и запишем, - бросил главврач бумажку в ящик. А как с ним ушел, Вовочка перестал плакать, сказал, что сам проведет лиферендум против главврача. Хотел с улицы красную урну принести, но она приваренная оказалась. Тогда Вовочка красную утку нашел. - В утку, - говорит, - проголосуем. Сидит, рвет газету на бумажки для лиферендума, а я лежу и думаю: против голосовать или опять воздержаться? Я ведь все-таки не псих в отличии от этих дебилов. Знаю - не взаправдешний лиферендум, а так - дурдомовский. ДИВО ДИВНОЕ По улице шла беременная Женщина. Не с театральных подмостков с подушкой в подоле. Настоящая. Живот до подбородка, лицо в пятнах. Махонькая, в сандалевидных туфлях, и походка утиная. Но на лице гордо написано "а вот я какая!" Подслеповатая бабулька, молодость которой прошумела в царскорежимные времена, со скамейки уставилась на беременную. - Эт че эт с бабочкой сделалось? - спросила у своей молодой (лет семьдесят) подруги. - Болесть кака? - Ага! Болесть! - засмеялась подруга. - Передается постельным путем. Смотри ночью со своим старичком не заразись! - Че буровишь-то, анделы тебе в сердце! - Че-че, ниче! Тяжелая бабочка. - А че еще рожают? - сказала бабулька и перекрестилась. А потом перекрестила Женщину: - Спаси тебя Господь. В магазине, куда зашла Женщина, кассир от удивления впервые за двадцать лет безукоризненного стажа передала сдачу. Сильно передала. А покупатель, увидев Женщину, вернул излишек... Дома бил кулаками по голове, а головой об стену... Видная мадам, завершающая период жизни, который называют средним возрастом, столкнувшись с беременной, крупно заволновалась и, забыв про солидность, забегала от одного телефонного автомата к другому, найдя исправный, зазаикалась в трубку: - Антон, тут, Петрович, такое, понимаешь... это... в сторону института идет, забыла как... беременная! Давай аврал по институту, студентов-гинекологов и всех на улицу, пусть посмотрят. Медицинский взорвался вулканом. Студенты сыпанули на крыльцо, гроздьями высунулись из окон. Живых беременных многие в глаза не видели, а кто и видел - забыл как выглядело. Выглядело впечатляюще. Студенты раскрыли рты на такое чудо природы, а чудо шло гордо выпятив живот. "Эт че такая пузатая? - удивился первокурсник. - Тройня что ли трехклеточная у нее, то есть - трехъяйцовая?" "Все, не дамся ему, - твердо решила первокурсница, - с сегодняшнего дня никаких рук ниже пояса и поцелуев взасос!" "Ой, предохраняться надо! - зашептала про себя пятикурсница. - Не залететь бы под аборт после вчерашнего". А преподавательница смахнула сладкую слезу о беременной молодости... Водитель "КамАЗа" затормозил, поравнявшись с Женщиной, аж задок взбрыкнул. - Слушай, - высунулся из кабины, - поехали моей тебя покажу. Она как спать так заливает: отменили беременных. Предохранитель спиральный поставила и таблетки для подстраховки пьет. Поехали, а? На отказ Женщины тяжко вздохнул: - Эх, времена! - и газанул, дым от колес заклубился. Да уж, времена! Город, который еще недавно даже не умилялся на мамашу с двумя карапузами, с уважением смотрел, когда вела трох, с восхищением, когда их было пятеро, - теперь на беременную разинул рот как на чудо-невидаль. А Женщина шла... Ух, как она шла!.. Эх, как она шла!.. Спаси тебя Бог, Женщина! ЗАЩИТА РЕАКТОРА В студенчестве у Жени Прыткова был бзик - кровь из носа платить за проезд в общественном транспорте. Друзья-товарищи не особо считали копейки, когда касалось пива попить или вина в ресторане, зато в автобусе было делом чести сберечь студенческий пятачок. Женя принципиально брал билет всегда. Ну ладно бы, когда с девушкой едет, вроде как неудобно скупердяйничать. Джентльмен, в конце концов, не должен быть скрягой. Хотя даже в подобной ситуации имелись ухари экономии: на девушку билет берет, а сам зайчишкой... Давненько это было. Восемнадцать лет назад закончил Женя мехфак университета. После чего кандидатскую защитил. Не задницей, надо сказать, вымучивал ее, головой написал. Светлую Жене Бог дал голову. И с годами не темнела она. Однако солидности это не прибавляло. Лоску и презентабельности Женя не имел ни без степени, ни остепенившись. Он был по жизни всегда гонкий, звонкий, пацанистый. И спортивный, в любой момент оторви от стула, дай кроссовки, километров десять пробежит, не запыхается. Особенно в последние годы в форме был. Летом с метлой каждое утро разминался в соседнем дворе. Зимой в этом же дворе с лопатой и снегом регулярно тренировался. И не потому, что на олимпиаду метил попасть - с деньгами туго стало. И опять бзик, теперь относительно работы в НИИ. Не брошу, говорит, ее ради коммерции. Я, дескать, ученый, пусть не семи пядей во лбу, но тоже делами государственной важности занимаюсь. Даже, если государству сегодня наплевать с горки на эту важность. Через это бзик юношеский в отношении платы за проезд пришлось урезать. На работу Женя добирался с пересадкой. В день на транспортные расходы уходило в пересчете на харч больше двух буханок хлеба, или 200 граммов хорошего мяса, или два литра молока. Молоко Женя не пил, а мясо ел, когда были деньги. В НИИ их по полгода не давали. Женя перебивался за счет метлы и лопаты. За метлу платили не больше, чем в НИИ, зато аккуратно. Тем не менее, ездить полным зайцем Женя все равно не мог - покупал студенческий проездной. Женя подрабатывал дворником, Коля Селезнев - контролером. Был он, вообще-то, студентом. Учился неважненько, приходилось часто перед преподавателями дурочку гнать, юлить и лебезить. Зато в автобусах он был кум королю, зайцев не щадил. Физиономия "восемь на семь" и рост 188 позволяли многих брать за "шкварник", вытряхивая штраф. Обычно быстро делал дневной план, и навар оставался пиво попить. - Предъяви студенческий билет! - потребовал Коля, когда Женя показал свой проездной. Прищучил Коля Прыткова на конечной остановке, в опустевшем салоне. - У меня нет студенческого, - по-заячьи заколотилось Женино сердце. - Тогда давай сюда проездной! - строго сказал Женя. - Приедешь за ним со студенческим. - У меня нет студенческого. - Что значит нет? - сурово свел брови Коля. - Откуда быть в моем возрасте. Коля внимательно посмотрел на Женю и согласился: староват пассажир для сессий и зачетов. - Почему тогда по студенческому ездишь? - Потому, что он в два раза дешевле. - У тебя че, ку-ку замкнуло? - вышел из себя Коля, ему порядком надоела эта волынка. - Тогда тебе в дурдом надо на излечение. Но сначала штраф заплати! - Какой дурдом? - петушком прокричал Женя. Он страшно обиделся на "дурдом". - Я, если хотите знать, рассчитываю надежность автомата защиты ядерного реактора! - Кого ты можешь рассчитывать? - презрительно бросил Коля. - Ты на себя посмотри, тебе только по теплотрассам бомжевать. Академик нашелся! Плати штраф, а то в мильтонку отвезем. Хочешь не хочешь, а контролеры тоже встречают по одежке. На Жене были старенькие брючишки, рубашка пятилетней выдержки, кроссовки, оттоптавшие не одну сотню пыльных километров. Оно вроде как и не бич, но и на ученого слабо смахивает. - Реактор он рассчитывает. Это когда бутылки по помойкам собираешь? В этот момент открылась задняя дверь автобуса, водитель решил проветрить салон. Женя не хотел в милицию. Он отбросил контролера и ломанулся на свежий воздух. Все было против него в тот день, - двери захлопнулись перед носом. Женя ухватился двумя руками за створку и рванул что было мочи. Дверь подалась, приоткрывая путь к свободе от контролеров, милиционеров, позора. А уж на свободе попробуй его догони! Не пьет, не курит, с метлой тренируется. Шаг осталось шагнуть до воли вольной, когда последовал страшный удар в поясницу. В глазах потемнело, на сознание тоже пало затмение. И что обидно - ладно бы послал в нокаут контролер. Нет. Родной радикулит отключил от внешней действительности. Капризный и своенравный, он требовал уважительного отношения к себе в любой ситуации. Не переваривал резких телодвижений. И вдруг такое пренебрежение к его персоне - скачки, рывки, напряжения... Пришел Женя в себя от чужих рук, проворно обшаривающих его карманы. Коля-контролер надеялся найти штраф. - Уйди! - грозно сжал кулаки Женя. Однако махать ими радикулит не позволял. Не то, что махать - пошевелиться было невмоготу. Коля-контролер беспрепятственно нашарил удостоверение кандидата наук. - Ты че, кандидат? - Коля сверил фотографию с оригиналом, скривившимся от боли. И пожалел оригинал. - Ладно, Евгений Михайлович, в милицию вас не поведу. "Бомжуйте дальше", - хотел сказать, но сдержался из уважения к ученым. А вдруг Прытков знаком с его преподавателями?.. Неся, как хрустальную вазу, свой радикулит, Женя вышел из автобуса, доковылял до ближайшей стенки, притулился к ней с невеселой думой: "Надежность автомата защиты реактора я и в ракообразном состоянии рассчитаю, - прикрыл глаза от боли, - а вот метлой на пару с радиком много не наработаешь..." А без метлы только бомжевать оставалось в этой жизни... ВЫБИРАЙ, НЕ ТО ПРОЛЕТИШЬ Ситуация была "прощайте, красотки, прощай небосвод". Дуло пистолета холодно уперлось в грудь Владимира Арсентьевича Горячего. "От сессии до сессии живут студенты весело". Остальным россиянам тоже скучать не приходится. Выборы не реже, чем у студентов сессия. Только успевай лапшу агитационную с ушей стряхивать. Владимир Арсентьевич не стряхивал, сам развешивал направо-налево. Как-никак глава администрации сельского района, а губернатор Хазаров всей душой болел за победу демократии на местах. Но как ни бился Владимир Арсентьевич, его район в последнее время подкачивал. Сам Горячий голосовал за коммунистов. "Да ну?" - скажите вы. "Загну!" - ответил бы Владимир Арсентьевич, коснись вслух этого вопроса. Но вслух даже родимой жене не говорил правды, в чью копилку бросал свой голос. Данное явление можно расценить, как тщательно скрываемый политический мазохизм. Иначе как объяснить вопиющий парадокс? Да, при коммунистах Горячий, будучи директором совхоза, конечно, с хлеба на воду не перебивался, но слаще Болгарии с Венгрией ничего не видел. И то за свой счет. А тут на дармовщинку поглазел как в Пекине китайцы живут, в Нидерландах голландцы поживают. Коттедж двухэтажный дала новая власть, дочь любимица училась в коммерческом вузе с международным уклоном. И этот же самый папа, заходя в кабинку, голосовал за вчерашний день. Но агитировал за демократию и лично президента Ельцина. В день его выборов, 16 июня, Владимир Арсеньтьевич взошел на сцену клуба, в зале вместо кресел стояли кабинки для голосования, толпился народ. Взошел и произнес яркую речь. Дескать - выбирай, а то пролетишь мимо кассы. Решается судьба страны. Куда ей, болезной, оглобли направить - взад к застойному социализму или вперед - от него. И призвал голосовать за "вперед" и лично... Не дожидаясь рукоплесканий, Владимир Арсентьевич ушел за кулисы, где вместо аплодисментов уперся ему в грудь пистолет. - За что? - оборвалось сердце. Оборвется - пистолет находился в руках сержанта милиции. - Предъявите ордер на арест! - возмутился Горячий. - Вот тебе ордер! - сунул под нос "макарова" сержант. - Ты за кого агитируешь, гад? Вы мне 4 месяца зарплату не платите! Жена вообще разучилась, что такое деньги получать. Детские и то зажали... - Переходный период, - начал объяснять Горячий, - надо затянуть пояса. - А ты че его распустил в два обхвата? Я бы так всю жизнь в вашем переходе жировал! А нам заработанное не даете! - Пойдемте я из своих заплачу, - пытаясь разрядить обстановку, предложил Владимир Арсентьевич, - за все 4 месяца... - Хватит подачек. Нужно менять курс реформ. Сейчас ты у меня будешь за коммунистов агитировать. Милиционер снял пистолет с предохранителя, приставил к спине Горячего и повел главу администрации на сцену. - Принародно застрелю, если что не так, - грозно прошептал в ухо. - Давай за Зюганова! И Владимир Арсентьевич дал! Ух, как дал! - Какая это к чертям собачьим демократия? - кричал он. - Зарплату задерживают по 4 месяца. Детские не платят. Когда я был директором "Октября", у нас в молочном стаде насчитывалось 500 голов, а сейчас одни рожки да ножки остались. Срамота - доярки в безработных ходят? Наркомания на селе появилась... Народ ушам своим не верил, про урны с бюллетенями забыл. Такое несет глава-голова! А он нес, пока не зашел начальник милиции. Горячий вниз головой прыгнул в толпу. - Вяжите его! - кричал на лету. - Он хочет меня застрелить! Клуб грохнул от смеха так, что пару листов шифера сорвало с крыши, унесло за реку. Сержант в момент, когда Горячий сиганул со сцены, упирался ему в спину уже не вороненым дулом, а прокуренным пальцем. Горячий не видел этого позора. Уходя от пуль, он зайцем петлял между сельчанами к выходу. Вынырнув за порог, резво заперебирал ногами вдоль села, невзирая на возраст, шестипудовый вес и весомую должность. Вырвавшийся из-под пиджака галстук, красным языком бил по животу, чуб лез в глаза. В голове кипели слезы: "За что судьба собачья? Сверху губернатор Хазаров, снизу пистолет Макаров". Заскочив домой, закрылся на все запоры и бросился к телефону. - Ты в своем уме? - с полоборота заискрил Хазаров. - Демократ лучше умрет стоя, чем на коленях перед коммуняками! Ты и под пулями должен был кричать: ГОЛОСУЙТЕ ЗА ЕЛЬЦИНА! Иди агитируй снова! - Сегодня нельзя! - Если хочешь жить хорошо, то можно! Владимир Арсентьевич поправил галстук и побрел в клуб. Тихохонько проголосовал за Зюганова, потом решительно поднялся на сцену агитировать за демократию... У ДЕДУШКИ МОРОЗА СНЕГУРОЧКА ЖИВЁТ Перед Новым годом директор фирмы "Фарт" постановил: поздравить "фартовых" деток Дедом Морозом. Не лицемерно-заказным - со стихами и бородой по прейскуранту, а чтоб от души и с экономией. - Дед Мороз, Дед Мороз, борода из ваты! - продекламировал маркетолог Александр Блохин. - Ты подарки нам принес, баламут лохматый! - Дед Мороз есть, - сделал первое праздничное назначение начальник. - С хорошенькой Снегурочкой и Кощеем могу выступить! -- Снегурочкой назначили спеца по рекламе Светку Горохову. Мужчины позавидовали Блохину. Только не Новоселов, он однажды получил от Светкиных ворот резкий поворот. И наступил день поздравления. Новоселова Валюша, шести лет от роду, с утра прилипла к окну в ожидании Деда Мороза. Но на маршруте гостей из леса их дом стоял последним. Первая остановка - внук начальника "Фарта". Дед Мороз со Снегурочкой вывернулись наизнанку под елкой главного внука фирмы: в песнях, плясках и хороводах. После чего довольный начальник изрек: - У Деда Мороза в лесу руки-ноги озябли, чайком их надо погреть. И пригласил на кухню. На месте самовара стояли коньяк и шампанское. Впереди Деда Мороза понеслась весть: ручки-ножки у путников зябнут, начальник обогревал конечности изнутри. К средине праздничного маршрута Дед Мороз уже не смущался при появлении на кухне ребенка. - О, летит! - тыкал в окно посохом. И пока ребенок таращил глазенки в поисках летательного аппарата, Дед Мороз лихо вздергивал бороду на лоб, вбрасывал в освободившийся от маскарадной волосни рот отогревающую "ручки-ножки" жидкость и возвращал декорацию на место. Грех дите обманывать, да и разбивать сказочные иллюзии о бутылку не меньший. Вскоре в "жигулевской" повозке Дед Мороз горланил: "В лесу родилась телочка!" - и декламировал: "Ручки-ножки не озябнут, если будем мы дерябнуть!" Заходя в дом, вместо: "Где тут елка?" - бухал: "Где тут дерябнуть?" А когда Снегурочка все же заворачивала его к зеленой красавице, падал в кресло и сидел красноносым истуканом пока внучка, злясь на немычачего деда, развлекала "фартовых" детей. Разнаряженная в пух и прах Валюшка Новоселова томилась у окна. - Наверное, Дед Мороз растаял, - успокаивали ее. - Нет! - кричала Валюша. - Не растаял. Уже в сумерках радостно посыпалась со стула: - Приехал! Приехал! Поднимаясь к Валюшке в искушающе-тесном пространстве лифта, Дед Мороз решил: Снегурочка за время поздравительного круга удалилась от кровосмесительных границ на безопасное расстояние, превратилась из девоньки-внучки в девицу-штучку. Отбросив посох и мешок, навалился на белоснежную красавицу, запустил руки под серебристую шубку. А вытянутые губешки нацелил в сахарные уста. Прицел был сбит ударом по ребрам. - Ну, че ты? - продолжал рваться сквозь шубу к плоти Снегурочки Дед Мороз. - Че как неродная! Они вывалились из лифта. Дед Мороз на Снегурочку. Поверженная на лопатки та и не думала сдаваться. Аэробически гибкая, всадила колено в живот пожираемого страстью Деда. Тот ухватил ее за прицепную косу... Выбежавшая встречать дорогих гостей Валюшка приняла возню перед лифтом за начало новогоднего действа, начала декламировать: У дедушки Мороза Снегурочка живет, Ее он гладит косы, И умницей зовет. Под стихи Дед Мороз оторвал косу и пропустил еще одну болезненную оплеуху. - Бл... - открыл ругательно рот. Гадость не успела вылететь, Снегурочка заклепала оскорбление бородой до самых гланд. Валюшина мама прыгнула в жар схватки разнимать новогодний турнир и словила под глаз удар, предназначавшийся Деду Морозу. С воплем: - Как я с синяком на праздник?! - побежала к зеркалу. А Дед Мороз, законопаченный до гланд бородой, синел, пучил глаза, задыхался. По щекам текли слезы. - Дед Мороз тает! - закричала Валюшка. - Кобелина он сивый! - возразила Снегурочка и закрепила сказанное коленом в дедушкин живот. Борода от удара вылетела, как пробка из бутылки, прямо внучке в глаз. Брызнули слезы. - И Снегурочка тает! - запаниковала Валюшка. - Не растает, - сказал Валюшкин папа, он с наслаждением наблюдал сцену борьбы. Деда Мороза-Блохина не переваривал - выскочка, а Снегурочка-Светка - ломака. За спиной дерущихся тупо открывался и закрывался лифт, заклиненный валенком Деда. Сам Дед хотел одного - вырваться живым из этой переделки. Верткая и цепкая внучка руками-ногами молотила его по всему лежачему фронту. Французская тушь, американские тени, итальянская помада не выдерживали жаркого русского боя - стекали, сползали, размазывались, превращая щекастое чалдонское лицо Снегурочки в жуткую индейскую харю. - Тает! Тает! - побежала домой Валюшка. - Надо заморозить, как горку. И приволокла кастрюлю с холодной водой. Снегурочке вода для заморозки попала в горло. Она закашлялась... Дед Мороз воспользовался паузой в избивании, в одном валенке поскакал вниз по ступенькам. Снегурочка вскочила в лифт, но помня "фартовые" обязанности, выбросила мешок с подарком Валюшке. Та, отрабатывая полученное, затараторила во след убегающему и догоняющей: У дедушки Мороза Снегурочка живет, Ее он гладит косы, Красавицей зовет. А папа-Новоселов, довольно потирая руки, пошел к телефону докладывать начальнику "Фарта" результаты поздравления. НЛА ИЛИ ПОСЛАННИКИ КОЗЕРАКА веселое повествование в десяти главах с прологом, эпилогом и реальной фантастикой ПРОЛОГ Теоретики утверждают, что в начале было слово, а уж потом каша заварилась. Мы люди практические, однако и в нашей истории вначале слово прозвучало. И не одно - целый рассказ. Глава первая РАССКАЗ ПЕЧЁНКИНА Мяч круглый - поле ровное. - Под воздействием УФО жизнь героя дает трещину. - Беспощадно встает вопрос: быть или не быть? В тот вечер футбол был. Если бы вечером, а то ночью. В час ноль-ноль. Я, собственно, и в три часа смотрел бы. Не каждую неделю наши с французами играют. Да хотя бы и каждую. Мяч круглый - поле ровное. Мы тоже не лаптем щи хлебаем, при случае можем любой команде наказаловку устроить. Можем и без случая причесать. В десять вечера сел я перед телевизором. А матч в час. И уснул. А там сон - наши с французами играют. В одни ворота, как с детьми. Смотрю и радуюсь. Все получается: дриблинг, пас, удар через себя под штангу, вратарь в правый угол, мяч в левый. Блеск! Просыпаться не хочется. Вдруг звонок. Глаза продрал. Ба, по телевизору вовсю футбол идет. Пас, удар! Наш вратарь в правый угол, их мяч тоже в правый, но встреча не состоялась - 2:0 в пользу французов. Ах, ты едрит твою в ангидрит марганца! И звонок в прихожей надрывается. Кого, думаю, черт среди ночи принес? Может, у соседа телевизор сломался? Тоже болельщик, медом не корми. Открываю - жена на пороге стоит. В ночной рубахе, в бигудях, в перчатках белых хлопчатобумажных. Здрасьте, давно не виделись. А виделись мы перед тем, как я перед телевизором уселся. Жена в спальне в тех же бигудях и в той же рубахе кремом руки мазала, готовилась ко сну. Так мы с ней в тот вечер расстались. И так среди ночи встретились. Я в трусах и в майке стою в своем коридоре, она - в ночной рубашке и в бигудях, - в общественном. Незавидное положение. У обоих. И хочу я вас спросить, други мои, протестировать: ваша реакция на такую вот пикантную ситуацию. Темнота за окном. Лифт давно не работает. Ваша жена в ночной рубашке домой просится. Пускать или не пускать? Одна ночнушка чего стоит! Понизу вышивка, поверуху выбивка, на плечах бантики... А если по честному, что есть она, что нет ее - просвечивает. И жена моя из такого рода-племни - там походячий на походячем. У них у всех в крови налево сходить. Что братовья ее, что дядья. И саму давно к соседу - дверь напротив - подозреваю. Чувствую, что нечисто, а улик нет. Как бы поступили на моем месте? А? Решил я для начала из соседа душу вытрясти. Жену в сторону, на звонок соседский навалился - открывай не то дверь разнесу. Выскочил он в трусах. Правильно, думаю, еще не успел одеться. Схватил соседа за грудки, точнее - за шею. - Ты что, - говорю, - чужих жен?.. Он вырывается. - Сумасшедший! - хрипит. - У меня вон своя... Только он это сказал, "своя" вылетает... - Милиция! - кричит и меня как шандарахнет об стену. Я растерялся. Не ожидал, что соседка дома. Хоть и подозревал жену, но не до такого разврата, чтобы и соседка при этом находилась. Пока я пребывал в растерянности, они убежали. Дверь на все засовы закрыли. Дураком меня обозвали: - Дурак, - говорят, - и не лечишься! Я домой. - Где была? - жену спрашиваю. - НЛО, - говорит, - смотрела. Шар светящийся над городом пролетел. Будто она вначале за ним из окна спальни наблюдала, но потом шар за дом зарулил, жена побежала на крышу. Крыша у нас как стадион. На велосипеде кататься можно. Мы с нее салюты наблюдаем. И все равно меня смех взял, остановиться не могу - пот прошибает. - Тебе, - говорю, - сорок лет, а ты бред собачий гонишь, от ушей отскакивает... Она в слезы. На следующий день на развод подала. - Хватит! - говорит. - Надоели твои подозрения! К каждом столбу ревнуешь! И зачесал я репу... Глава вторая ЮНЫЙ УФОЛОГ Страдания Отелло. - Век живи - век учись. - Поле чудес. - Решение принято. Разводиться Евгений Петрович Печенкин не хотел. Черте где жить потом, черте что есть. Невеселая, согласитесь, перспектива. С другой стороны, просто так проглотить - жена твоя ночами полураздетая по подъезду бегает, - тоже не выход для уважающего себя мужчины. Оставалось одно - провести частное расследование. Основательный по натуре Печенкин начал с самого трудного - с НЛО. Как вы поняли выше, Евгений Петрович относил загадку НЛО к категории "бред собачий". Однако жизнь приставила нож к горлу. Печенкин смело прыгнул в незнакомую реку под названием УФОЛОГИЯ. Как с обрыва обрушился на проблему. Пошел по библиотекам, засел за газеты-журналы. И был страшно удивлен. Оказалось, околоземное пространство кишмя кишит "тарелками", "гантелями", "лампочками", "бананами", "апельсинами" и другими плодово-выгодными товарами. Кишит как капля из лужи микробами. С НЛО сталкивались пилоты, капитаны, пионеры. Лица сугубо военные и вполне гражданские. НЛО делают систематические облеты городов, сел, деревень и отдельно стоящих строений. Садятся в безводной пустыне и цветущей степи, в чахлом парке и на лесной лужайке. Оставляют следы в Москве на перекрестке и в медвежьей тайге на пне. Многие ученые во всех частях света ломают головы, что за существа буровят нашу и без того истерзанную атмосферу, мутят наши и без того взбудораженные мозги. Установил Печенкин: в ту памятную футбольную ночь, когда взял старт бракоразводный процесс, НЛО действительно в виде шара пролетал над несколькими населенными пунктами близлежащих областей. Но в их городе - Евгений Петрович произвел массовый опрос знакомых - никто не наблюдал загадочное явление. То ли все неотлипно смотрели футбол, то ли НЛО вообще к ним не заглядывало. Последней версии Евгений Петрович больше всего опасался. И еще одну вещь прочитал Печенкин в центральных газетах. Оказывается, в соседней области есть поле чудес. Поле не поле, но площадь этак шесть на шесть км. Там лес, поляна, луг на берегу реки Улуйки... И все это с дурной в народе славой. НЛО туда как к себе домой летают. И всегда что-нибудь памятное о себе оставят. Сосну как бритвой срежут, дырку в земле неземного происхождения пробуравят, траву ромбом примнут... И вообще, там птицы не поют, трактора глохнут. Исследователи со всех краев съехались, зону вдоль и поперек с лупой и без оной изучают. Печенкин прочитал и понял: именно там он может узнать всю правду - есть НЛО или брехня это на постном масле? Потому что ряд академических ученых говорят в газетах: НЛО - сказки запечной бабушки. Так кому верить: жене или ученым