о, чтобы узнать их дьявольские планы. -- Мадам, -- сказал он как-то Накамура-Бранчевской, -- к сожалению, я .вынужден покинуть ваш дом. Могу ли я позвонить в Лондон, чтобы попросить у бабушки денег на билет? -- О Джин! -- всплеснула руками очаровательная дама .-- Как вы можете говорить о деньгах? Мы с вами люди одного круга, мой мальчик. Нам ли не помогать друг другу? Как раз завтра вылетает в Зурбаган, а оттуда в Лондон служащий моей фирмы мистер Чанг. Вы сможете лететь с ним, я дам соответствующие указания. Ах, Джин, -- Накамура-Бранчевска притронулась к его руке и вздохнула, -- поверьте, мне нелегко расставаться с вами, но я надеюсь скоро быть в Лондоне, и, может быть, леди Леконсфильд... -- Голос дамы слегка дрогнул. -- Бабушка будет рада принять вас у себя, -- сказал Геннадий. -- Она и ее брат... -- Сэр Лемюэль Кроссли-Датчмен? -- округлила глаза Накамура-Бранчевска. -- Тот самый, внучка которого, Сьюзен, в прошлом году порвала с Ирвингом Диблатоу, девятым баронетом... -- Да-да, -- небрежно подхватил Геннадий, -- с тем самым Ирвингом, по кличке "Памфи", который приходится кузеном баронессе Шампунь-Собакиной, той, что в сентябре прошлого года в родовом поместье Йелоу-Кэтс-Хаус объявила о помолвке с гонщиком графом Хидеркутта, братом и хорошим товарищем известного своими конюшнями виконта Бромурала де Гольденберга, отец которого, магараджа Аждарагам этой весной купил остров Силли-Иллис у его матери княжны Патриции Уайт-Торадзе, корни которой, как вам, конечно, известно, мадам, уходят к славному роду Паддингтон-Сен-Лазар-Савеловский... -- О да, о да... -- еле слышно прошептала Накамура-Бранчевска. Со священным трепетом она смотрела на юного аристократа. На ее щеках пылал нервический румянец. Геннадий давно уже заметил, что эта страшная женщина со стальными нервами и холодной кровью совершенно теряла голову перед аристократическими именами и титулами. Ей так хотелось войти в тот круг бездельников и хлыщей, что называется "хай-лайт" (высший свет!). Не лишенный воображения, мальчик болтал что в голову придет о своих "светских" связях, и мадам в такие минуты смотрела на него, как кролик на удава... "Как проникнуть в логово наемных солдат?" -- думал Геннадий, идя по стеклянному коридору лондонского аэропорта рядом с мистером Чангом, движения которого отличались каким-то особым механическим свойством, придавая ему сходство с плохо отлаженным роботом. В последнюю ночь на Больших Эмпиреях сенатор Куче, Рикко Силла и президент Джечкин дали мальчику множество советов, как вести себя в Лондоне, но все они были настолько наивны, что Геннадий, никогда раньше не бывавший в британской столице, но знавший о ней кое-что по литературе, прессе и телевидению, приказал себе немедленно их забыть. Правда, Рикко Силла раздобыл где-то толстенный путеводитель. Геннадий изучил его от корки до корки, и ему казалось, что он может с закрытыми глазами пройти от Паддингтонского, к примеру, вокзала до Белгрейв-сквер, где жила его "бабушка" леди Леконсфильд. Сейчас он шагал в толпе пассажиров внешне спокойный, держа под мышкой портфель с эмпирейскими сувенирами. Читатель, конечно, уже заметил, что наш герой отличался исключительным самообладанием. -- Ну, Джин, где твоя золотая бабуля? -- проскрипел мистер Чанг, буравя глазами толпу встречающих. -- Меня никто не встречает, мистер Чанг. Я решил не беспокоить бабушку телеграммами. -- Как же ты доберешься? -- Ну... -- Геннадий искоса взглянул на Чанга и заметил, что "робот" тоже косит на него глазом-индикатором, -- хотя бы на такси или... вы меня подвезете, мистер Чанг... Ведь вас встречают? -- Мальчик с вами? -- спросил у Чанга полицейский чиновник, сидящий на высоком табурете у турникета, за которым начиналась территория Великобритании. -- Да, офицер. Мальчик со мной. -- Уелкам, сэр, проходите. Чанг и Геннадий прошли через турникет. Чанг махнул кому-то рукой, осклабился с какой-то подобострастной наглостью. Геннадий повернулся и увидел не кого иного, как полковника Бастардо Мизераблеса ди Порк-и-Гусано. Да, это был несомненно он -- бананообразный нос, гусеницы бровей, подбородок утюгом... Но что-то в нем изменилось -- исчезла тупая мрачность из глаз, а со щек пропали синие алкогольные паучки. Мизераблес был подтянут, гладок, элегантен, на губах его блуждала улыбка, полная добродушно-коварного юмора, столь свойственного властным, сильным натурам. -- Полковник, каким образом вы смогли опередить нас? -- воскликнул Геннадий. -- Мистер Стрейтфонд? -- усмехнулся встречавший. -- Очень рад. Мадам сообщила мне о вас. Должен вас огорчить, мистер Стрейтфонд: перед вами всего лишь брат блестящего полковника, зеркальная копия кавалера Ордена Счастливой Лопаты. Я лишь скромный коммерсант. Ричард Буги к вашим услугам. -- Ричард Буги?! -- вскричал с неподдельным изумлением Геннадий. -- Уж не потомок ли вы, сэр, знаменитого адмирала Рокера Буги? В глазах Эр Би (теперь Геннадий понял, кто это такой) появилась заинтересованность. -- Приятно удивлен, мой мальчик, что вы хотя бы слышали это имя. Соотечественники редко ценят своих истинных героев. Слава часто достается дутым фигурам. -- Слышал это имя! -- воскликнул с горячностью Геннадий. -- Да ведь это мой кумир, сэр! Я преклоняюсь перед памятью адмирала Буги! Но почему ваш брат, сэр, носит другое имя? Ричард Буги снисходительно усмехнулся. -- Фук всегда испытывал тягу к пышным титулам и именам... -- Разве может быть имя прекраснее имени Буги! -- вскричал Геннадий. Он продолжал разыгрывать восторженность. -- Да я бы отдал полжизни за это имя! Тяжелая рука с перстнем опустилась на плечо мальчика, клавиатура челюстей обнажилась в довольной улыбке, низкий голос прогудел: -- О'кей, бой! Чанг занялся оформлением своего багажа, кованых сундуков с перьями райских птиц и благовониями, а Геннадий и Ричард Буги медленно направились к выходу из здания аэропорта. Геннадий не умолкал ни на минуту. Он видел, что Ричарду Буги чрезвычайно приятно выслушивать дифирамбы в адрес своего предка. Если бы знал потомок кровавого пирата, что рядом с ним идет прапрапрапраправнук капитана Стратофонтова,. пустившего на дно сумасшедшие мечты императора Рокера I! Они вышли на площадь, заполненную сотнями разномастных автомобилей и автобусов. Огни реклам дрожали на лакированных крышах и стеклах машин. Гудки, крики, обрывки музыки, близкий вой мощных авиамоторов... Зарево Лондона освещало половину небосклона. Геннадию стало немного не по себе. Что может сделать здесь он один, в незнакомом огромном городе? Ричард Буги остановился возле огромного черного "роллс-ройса". -- Вот моя тележка, -- сказал он с плохо скрытой гордостью. -- Отличная машина, сэр,-- похвалил Геннадий.-- Очень похожа на автомобиль моего двоюродного дедушки Лемюэля Кроссли-Датчмена. -- Верно,-- подтвердил Буги.-- С той лишь разницей, что я вожу ее сам. Мне нравится чувствовать свою власть над этой большой штукой. -- Понимаю, сэр, -- кивнул Геннадий. -- Что может быть приятнее для настоящего мужчины, чем чувство власти? Буги захохотал. -- Эге, паренек, я вижу, ты не так прост! Подошел Чанг и проскрипел: -- С багажом все в порядке, Дик. После этого он вдруг перешел на карбунклское наречие эмпирейского языка. Геннадий, делая вид, что осматривает машину, насторожился. -- Слушай, Дик, ты знаешь, сколько миллиончиков в сундуке у бабки этого щенка? -- Думаю, немало, -- буркнул Буги. -- А тебе-то какое дело? -- Есть идея, Дик. Давай-ка спрячем мальчишку в твоей берлоге, и бабуле пошлем письмо от двух доброжелателей. Можно огрести по сотне тысяч. Сердце Геннадия заколотилось. "Браво, Чанг! Пробраться в берлогу Эр Би -- это уже удача! Впрочем, бабушка может проговориться, что я русский... Страшный риск, но без риска..." Ричард Буги печально вздохнул. -- Эх, Джерри Чанг... Как ты был мелкой шпаной из Коулун-сити, так и остался. Ни размаха в тебе, ни воображения... Он повернулся к Геннадию и приподнял шляпу. -- К сожалению, мистер Стрейтфонд, мы вынуждены сейчас с вами проститься. Вам нужно в центр города... Белгрейв-сквер, двенадцать, не так ли? А мы с этим механическим джентльменом, -- он бесцеремонно ткнул Чанга пальцем в живот, -- направимся в противоположную сторону по Хиллингдон-роуд. Прошу меня простить, Джин. -- Неужели мы больше никогда не увидимся, мистер Буги? Сэр! -- воскликнул Геннадий. -- Мне хотелось бы еще поговорить с вами о вашем славном предке. Может быть, вы дадите мне свой телефон или адрес? -- Обязательно увидимся. -- Буги протянул руку. -- Я позвоню вам сам. Геннадию ничего не оставалось, как направиться к стоянке такси. Возле стоянки он оглянулся. Буги и Чанг распоряжались погрузкой в "роллс-ройс" кованых сундуков с перьями. -- Выезжай из ряда, -- услышал он за спиной знакомый голос. -- Главное не прозевать, когда они тронутся с места. Он обернулся и увидел, что из ближайшего такси за Буги и Чангом напряженно следят суженные глаза старшего стюарда самолета "ПАН-АМ". Рядом с ним сидел еще какой-то мужчина, но лица его в темноте не было видно. Огромный желто-красный автобус с надписью на боку "Польский бекон -- лучший в мире" медленно выехал в коридорчик между стоянкой такси и машиной Буги. Геннадий мгновенно принял решение. Он юркнул за автобус, подбежал к "роллс-ройсу" и быстро проговорил: -- Мистер Буги, там против вас затевается что-то недоброе. Словно испуганный хищник, Буги отпрыгнул в сторону И мгновенно сунул руку за пазуху. -- Что? Что ты говоришь? -- Там... трое в такси... хотят вас преследовать, -- сказал Геннадий. -- "Анаконда", -- взвизгнул несмазанными шестеренками Чанг. -- Молчать! Быстро в машину! -- скомандовал Буги. Он бросился за руль. Чанг обежал "роллс-ройс" с другой стороны. Ни секунды не раздумывая, Геннадий открыл заднюю дверь и упал на пол автомобиля. Со второго этажа, из кафе, смотрели на площадь командир корабля Аллигейтер и инспектор Интерпола Румпельштильцхен. -- Слава богу, все кончилось благополучно, -- устало вздохнул инспектор. -- Ты доволен? -- спросил летчик. -- Еще бы. -- Но ведь ты никого не поймал, Румпель. -- Хорошо, что они нас не поймали... В темноте моргали стоп-сигналы выезжающих на автостраду машин. Геннадий не знал, видели ли Буги с Чангом, как он прыгнул в "роллс-ройс". Лежа на полу, он не слышал ни одного их слова: переднее сиденье было отделено от задних перегородкой из толстого стекла. Он почувствовал, что "роллс-ройс" идет на сумасшедшей скорости, не меньше 150 километров в час. Следовательно, они едут в сторону от Лондона, по большому городу так не поедешь. Оторвались ли они от погони? Во всяком случае, дело принимало неплохой оборот. "Я решил быть с вами до конца, мистер Буги, -- скажет он. -- Спина к спине у мачты, сэр..." Скорость вдруг резко упала. Машина сделала поворот и поехала по боковой дороге. Блики большой автострады перестали мелькать по стенкам. Машина остановилась, открылась передняя дверь, голос Буги прогудел: -- Слышал, Чанг? Они проскочили мимо. Сейчас мы смоемся, а потом рассчитаемся с ними на островах Кьюри... Он захлопнул дверь, развернул машину и поехал назад к автостраде. Перед выездом был небольшой подъем. Буги включил вторую передачу, и вдруг машина дернулась, взревел мотор. Почувствовав неладное, Геннадий поднял голову и увидел, что передний отсек "роллс-ройса" наполнился голубоватым светящимся дымом, в котором, словно припадочные, бились Буги и Чанг. Судороги продолжались несколько мгновений, потом Буги и Чанг уронили головы. Геннадий увидел двух подбегающих мужчин в странных масках. В руках одного из них было короткое ружье с широким, будто бы стеклянным стволом. Второй распахнул дверку машины, нажал на тормоз, выключил зажигание. Светящийся газ мгновенно испарился. Нападавшие сняли маски, деловито приступили к обыску бесчувственных Буги и Чанга. Геннадий заметил, что широкоствольное ружье лежит рядом с машиной на асфальте. Он выскочил из машины, схватил ружье и, увидев изумленные физиономии старшего стюарда и его дружка, нажал спусковой крючок; мелькнул узенький язычок огня, "роллс-ройс" вновь наполнился голубым дымом. Геннадий бросился прочь и упал в кювет -- носом в мокрую траву. Когда потомок великого императора Рокера I очнулся, он увидел над собой ясные, доброжелательные глаза Джина Стрейтфонда. -- Что произошло? -- заплетающимся языком пробормотал Буги. -- Все в порядке, сэр. Они связаны, -- бодро ответил мальчик. -- Откуда ты взялся? -- Всегда с вами, сэр. До конца. Спина к спине у мачты. Ричард Буги со стоном приподнялся, увидел связанных врагов, икающего Чанга и расхохотался: -- Ей-ей, ты мне по душе, малый! ГЛАВА XI, в которой слышится "Песня авантюристки" и звучат голоса умалишенных После соревнований в Кракове (Польша) в жизни Наташи Вертопраховой произошло значительное событие: ее портрет в полный рост и с обручем был напечатан на обложке журнала "Смена". Неизбежное следствие таких публикаций -- поток писем. Наташа даже и не представляла, как велик в нашей стране интерес к художественной гимнастике, этому эстетическому виду спорта. Ей писали школьники всех возрастов, юные и зрелые спортсмены, просто любители прекрасного, курсанты суворовских и нахимовских училищ... Большую часть своего свободного времени Наташа посвящала теперь разбору писем и ответам на них. Была уже довольно глубокая ночь, когда она приступила к двадцать седьмому за этот день ответу. Она писала пожилому пенсионеру из города Тишинска, книголюбу и рыболову. "Уважаемый Олег Михайлович! Вы интересуетесь моей жизнью, учебой и успехами в спорте. Вы не пропускаете ни одного соревнования по художественной гимнастике. Большое вам за это спасибо!" Зазвонил телефон. Удивленная столь поздним звонком, Наташа сняла трубку и услышала усталый голос телефонистки: -- Вертопрахова? Поговорите с Лондоном. Вслед за этим что-то щелкнуло, немного погудело, потом затараторило на ста языках сразу, а потом в тишине женский голос сказал: -- Мисс Вертопрахова? Джаст уан момент, плиз! "Неужели уже до Лондона докатилось? -- подумала с некоторым волнением Наташа.-- Неужели и в Лондоне заинтересовались художественной гимнастикой?" И вдруг она услышала невероятно знакомый, спокойный голос: -- Наташа, здравствуй. Это я, Гена. -- Кто? -- закричала изумленная Наташа. -- Гена Стратофонтов. Я звонил нашим, но никто не ответил. Вероятно, все на даче. Тогда решил... к тебе... -- Откуда ты? Что за глупый розыгрыш? Тоже мне -- Лондон, Лондон... -- Я действительно звоню из Лондона. -- Да ну тебя, Генка! Вечно ты что-нибудь выдумаешь! -- Послушай, Наташа. -- У Геннадия был такой серьезный голос, что Наташа сразу же забыла свое раздражение. -- Слушай внимательно и передай все моей бабушке Марии Спиридоновне. Я сейчас в Лондоне, куда прилетел с Больших Эмпиреев, по очень важному делу. Скоро возвращаюсь на архипелаг. Пусть не волнуются. Подробности я сообщу письмом. Это все. Запомнила? -- Да, -- тихо проговорила Наташа. .Она вдруг сквозь весь свой спортивно-популярный туман вспомнила, что Генаша розовым невским вечером что-то лепетал об архипелаге Большие Эмпиреи, о каком-то судне, вообще какой-то вздор. Может быть, все это не такой уж и вздор? Сердце ее вдруг пронзила какая-то неясная тревога. -- Гена! -- закричала вдруг она. -- Доллис! -- вдруг закричал он. -- Что такое? -- поразилась Наташа.-- Как- ты меня назвал? -- Прости, Наташа! .Как было в Кракове? -- Первый приз! -- Поздравляю! -- Я все передам твоей бабушке! Когда ты вернешься? -- Надеюсь управиться до начала учебного года. Пока, Наташа! Внизу в холле леди Леконсфильд веселым старческим голосом напевала какой-то романс. Винстон фонировал низким утробным воем. Старая дама была счастлива. Ее юный спаситель, русский "хрустальный дельфинчик", был выше всякой критики. Он называл ее "гранни" и часами вел с ней задушевные серьезные беседы. Она уже подумывала, не отчислить ли ему еще процентов пять из доли Винстона, хотя Геннадий вторично самым категорическим образом отказался от ее капиталов, как человек, воспитанный в принципиально другой системе. Во избежание случайностей Геннадию пришлось приоткрыть старой даме завесу тайны. Леди Леконсфильд еще со времен зубопротезной деятельности своего мужа научилась держать язык за зубами. Надо ли говорить о том, что она была потрясена мужеством и самоотверженностью своего "хрустального дельфинчика". -- О, Джин, ты рискуешь жизнью ради спасения столь малой народности! О, нет-нет, ты -- святой! Не спорь, мой мальчик, я вижу над тобой ореол святости! Геннадий сдержанно объяснил ей вздорность всяких религиозных предрассудков, а также сказал, что на его месте любой советский пионер повел бы себя так же, ибо советскому пионеру не безразлична судьба как больших, так и малых наций. Геннадия волновало то, что Ричард Буги вот уже двое суток не давал о себе знать. После столь чудесного спасения и пылкой клятвы в верности мистер Буги доставил мальчика в Лондон, а сам укатил в неизвестном направлении, пообещав в самое ближайшее время объявиться. Геннадию оставалось теперь только ждать. Он был уверен, что завоевал симпатии Буги и что рано или поздно ему удастся проникнуть в его логово. Но вот прошли уже два дня... Часы на столе перед потрясенной Наташей Вертопраховой показывали 21.30, часы на столе перед озабоченным Геннадием Стратофонтовым показывали 18.30. Такова разница во времени между Ленинградом и Лондоном. Вдруг Геннадий услышал прямо под своим окном автомобильный сигнал, напоминающий первые такты из оперы Россини "Сорока-воровка". Вот оно! Геннадий одним прыжком достиг окна, выглянул. Да, под окном в открытом двухместном вишневого цвета "феррари" сидел, ухмыляясь в усы, мистер Ричард Буги. Большим пальцем правой руки он показал Геннадию на свободное сиденье, а затем указательным постукал по часам: давай, мол, в темпе! -- Yes, сэр! -- весело крикнул Геннадий и кубарем скатился вниз, в холл. -- Бабушка, за мной заехал один из эмпирейских друзей, -- сказал он леди Леконсфильд. -- Вы понимаете? Старая леди ахнула, встала из-за фортепьяно и попыталась вооружить Гену огромным ржавым револьвером времен англо-бурской войны. С чувством глубокой признательности мальчик отказался от этого предмета, так же как и от арбалета эпохи Столетней войны и от кельтского меча времен вторжения норманнов. Он выскочил из дома и с ходу прыгнул на кожаное сиденье "феррари", пожал каменную ладонь своего нового "друга". -- Ну, аристократишка, -- улыбнулся Буги,-- сегодня ты увидишь много интересного. Ничему не удивляйся, парень. Возле южной границы квартала Сохо на одной из узких улочек над маленькой дверью висит ржавая вывеска: "Мешок гвоздей". Многие десятилетия это была ничем не примечательная пивнушка, где отдыхали грузчики, продавцы и всякий темный люд из Сохо. И вдруг в последний год возле "Мешка гвоздей" стали все чаще останавливаться шикарные "ягуары" и "бентли". Элегантные дамы и господа спускались по полустертым ступенькам в подвал, в кисло пахнущий сводчатый зал, чтобы послушать новую разгорающуюся звезду певичку Бубу Флауэр. Мулат-ударник бешено колотил по барабанам руками и ногами. Саксофонист качался, закрыв глаза. Вдруг наступала пауза, и на эстраде появлялась девица в широких шелковых брюках и длинной блузе. -- Буба! Буба! -- кричали из публики. -- "Песню авантюристки"! Я -- авантюристка Буба! Рост, лицо, фигура, зубы Выше всех похвал! Токио, Нью-Йорк и Дели, Восемь стран за две недели! Риск -- мой идеал! Бокс, дзю-до, борьба каратэ, Электроды, химикаты, Акваланг, кинжал! Фунты, доллары и йены, Ловкость барса, нюх гиены -- Все мне дьявол дал! Я могла бы быть артисткой, Кулинаром, журналисткой, Но шпионкой-аферисткой, Хищницей-авантюристкой Мир меня назвал! Маленький оркестр взвыл на пределе возможностей человеческого уха. Певичка подняла руки, сделала несколько сумасшедших па, потом откинула волосы со лба, подмигнула восторженным леди и джентльменам, свистнула в два пальца и улыбнулась откровенно хулиганской улыбкой. -- Представь себе, Джинни-бой, -- сказал Ричард Буги, -- все эти индюки думают, что Буба просто певичка. Но есть здесь, малыш, и люди, которые знают, что она поет эту песенку неспроста... да, неспроста... -- Он загадочно улыбнулся. Геннадий вспомнил, что спасенные с "Ван-Дейка" говорили о какой-то девице, безжалостной гадине с автоматом. Может быть, это та самая Буба? А может быть, в шайке Накамура-Бранчевской десятки, сотни таких Буб? -- Неужели это возможно? -- изобразил наивное удивление Геннадий. -- Я думал, что такие вещи существуют только в книгах. -- Ты слышал о стране Буронго, малыш? -- усмехнулся Буги. -- Слышал ты о городе Трандонге, об острове Корнео? Слышал ты о тех людях, которые... Буги не успел закончить фразы. К их столику в сводчатой нише, в углу, сквозь толпу танцующих протолкались двое широкоплечих парней среднего роста в одинаковых серых костюмах. Один -- блондин с коричневым лицом, другой -- узкоглазый темноволосый азиат. Скрестив руки на груди, они несколько секунд с неопределенными ухмылками смотрели на Буги, а Буги с такой же ухмылкой смотрел на них. Затем Геннадий стал свидетелем любопытного разговора. -- Говорят, сэр, что вы набираете знающих людей в археологическую экспедицию? -- сказал первый парень с явным немецким акцентом. -- Присаживайтесь, джентльмены, -- пригласил Буги и, когда парни навалились локтями на дубовый стол, улыбнулся. -- Я вижу, у вас одинаковый вкус, друзья. Серые костюмы по тридцать фунтов с Олд Бонд-стрит, голубые галстуки из "Либерти"... -- Только что прибыли, сэр, -- сказал темноволосый, -- решили приодеться по-человечески. -- Откуда прибыли? -- Из жарких мест, сэр. -- Это я вижу. Точнее. -- Южная Фриманна, сэр. -- Ваше имя? -- спросил Буги темноволосого. -- Лакендра Туцу, сэр, но больше известен под именем "Буллит".* (*Bullet (англ.) -- пуля.) Несколько лет назад демобилизовался из британской армии, домой решил не возвращаться, участвовал в четырех экспедициях. -- Инструментами владеете? -- За исключением музыкальных, любыми, сэр. -- Вы гурк?** (**Гурки -- племя горцев в Гималаях. Британские колонизаторы набирали из них отборные отряды "командос", которым прививалась исключительная жестокость.) -- Да. -- Вы подойдете, -- коротко сказал Буги и повернулся к блондину. -- Ну, а вы, искатель приключений? Идеалист из Мюнхена? -- Обижаете, сэр, -- жестко сказал блондин. -- Мы с Буллитом не расстаемся пять лет. Вместе отступали из Лайонвиля. Должно быть, слышали о деревне Касамбо? Вы со своим отрядом тогда... -- Много болтаете для профессионала,-- буркнул Бути и сделал жест бармену. Когда на столе появилось три стаканчика джина с тоником, Буги широко, дружески улыбнулся: -- Значит, только вернулись, ребята, и уже снова на работу тянет? -- Точно, сэр. Разве здесь жизнь? -- А вы знаете, куда мы отправимся? -- Нет, сэр. Но уж наверняка в веселое .местечко, а? -- Вот что, -- Бути вырвал листок из блокнота, -- завтра явитесь по этому адресу в Камден-таун для заключения договоров. -- Условия, сэр? -- Там все скажут. Пока. Мы отчаливаем. Джин, попрощайся с господами археологами. Солнце уже сильно клонилось к закату, когда темно-вишневый "феррари" обогнул статую Эроса и устремился на запад по Пикадилли. Ярко пылали стекла красных двухэтажных автобусов и крыши бесчисленных автомобилей. Вот уже третий день Геннадий в Лондоне, а знаменитыми туманами не пахнет. Солнце с рассвета до заката царит в безоблачном небе. -- Знаете, сэр, -- сказал Геннадий, -- я испытываю какое-то странное чувство, нечто вроде ностальгии по Большим Эмпиреям. Не было ли в экипаже вашего предка кого-нибудь из Стрейтфондов? Неужели я никогда не попаду больше на этот архипелаг? Ричард Буги быстро взглянул на мальчика. -- Ты не заметил там ничего странного, Джин? -- спросил он. -- Нет, сэр... впрочем... я не знаю тамошнего языка, сэр. Но, может быть, я ошибаюсь, кажется, там что-то готовится, какие-то перемены... -- Правильно заметил, Джин, -- кивнул Буги. -- Скоро там все будет по-иному. Они выехали на Консингтон-роуд, проехали мимо Гайд-парка и памятника принцу Альберту. -- Ты мне спас жизнь, парень, -- сказал Буги, -- и вообще ты мне нравишься. Сегодня ты увидишь, что род адмирала Буги не оскудел и что не все еще мужчины белой расы превратились в неврастеников. Увидишь такое, что и не снилось ни одному мальчишке твоих лет. Читатель легко может себе представить, какие чувства охватили Гену после этих слов. Он понял, что близок к своей цели. Через полчаса "феррари" выбрался на магистраль, а еще через десять минут свернул на какую-то узкую ветку, в начале которой стоял щит с надписью: "Private road" -- "Частная дорога". Дорога эта привела к высоким глухим воротам с вывеской: "Частная психиатрическая лечебница доктора Сильвестра Лафоню". Ворота бесшумно раскрылись, и "феррари" въехал в обширный двор с типичным английским ярко-зеленым лугом, подстриженными кустами, приветливым белым зданием в глубине, за которым виднелись деревья парка. Все здесь было специально создано для спокойствия, для починки поломанной нервной системы; все было тихо и смиренно, если не считать кровавого заката, отражающегося в окнах дома. Едва "феррари" подъехал к дому, оттуда выскочил рыжеволосый субъект в синей униформе и распахнул дверцы машины. -- Где больные, Мак? -- спросил Буги. -- - Все в порядке, сэр. Больные в парке, на занятиях. -- Пройдем через дом, Джин, -- пригласил Буги. -- Посмотришь, как занимаются наши бедняжки. Они вошли в дом, прошли по пустому гулкому холлу в длинный темноватый коридор, по которому прогуливался рослый детина с коротким карабином в руках. -- Ну как, Орландо? -- спросил Буги. -- За дурачка меня принимаете, босс? -- обиженно прогудел детина.-- В жизни им не проникнуть сюда. Что вы, меня не знаете? Как-никак... Большая черная лапа, появившаяся из-за угла коридора, схватила его за лицо. Из-за скульптуры Аполлона мелькнула какая-то тень, и часовой исчез, исчез бесследно, как будто его здесь и не было. Сверху, с потолка, послышался насмешливый голос: -- Привет, босс! Я уже полчаса вишу над Орландо, как летучая мышь. Все вас дожидались. -- Ну ладно, выходите, -- рассмеялся Буги. Геннадий готов был поклясться, что на потолке никого не было, но все-таки оттуда бесшумно спрыгнул какой-то человек, а из-за угла появились двое других в странных широких одеждах. -- Эти три парня тренируются по системе "Ниндзя", древних японских разведчиков-невидимок, -- объяснил Буги. -- За большие деньги нам удалось выцарапать эту тайную систему. Ну, ребята, куда вы девали беднягу Орландо? -- Вот он, босс, -- ответил один из "ниндзя" и извлек из складок одежды неизвестно как поместившегося там огромного "беднягу Орландо". -- Протестую, Дик, -- прохрипел полузадушенный страж. -- С нечистой силой воевать не нанимался. -- Если бы он обнаружил их, он бы стал стрелять? -- спросил Геннадий Ричарда Буги. -- Конечно. -- Боевыми патронами? -- Нет, холостыми. "Ниндзя" -- слишком дорогой товар. Но должен тебе сказать, что очень часто даже на тренировках мы стреляем боевыми. Мы здесь шутить не любим. Пойдем дальше, Джин. Они прошли еще метров двадцать по коридору и вдруг за одной из дверей Геннадий услышал русскую речь. -- Стой! Руки вверх! -- орал дикий голос с невероятным акцентом. -- Где спрятал оружие? Геннадий остановился как вкопанный. -- Кажется, какой-то славянский язык, сэр? -- спросил он. -- Урок русского языка, -- объяснил Буги. -- А это зачем, сэр? Уж не собираетесь ли вы воевать с Россией? -- Геннадий еле-еле смог скрыть усмешку. -- С русскими у меня особые счеты, -- буркнул Буги. -- Тот клипер сорвал планы моего деда. У них было больше пушек и скорость выше. Проклятый русский капитан загнал нашу эскадру в залив Сильвер-бей. Может быть, пьяница Фук и забыл об этом, но Ричард Буги не таков. Пару лет назад я был в Ленинграде и узнал, что там еще живут потомки Стратофонтова. Он остановился, вынул сигарету, чиркнул зажигалкой, закурил и усмехнулся. И тотчас в памяти Геннадия вспыхнул снежный вечер на Марсовом поле, памятник Суворову, Кировский мост... Tак вот кем был тот неприятный иностранец, на которого они обратили внимание с капитаном Рикошетниковым! -- Я уничтожу памятник этому паршивому Страттофудо и на его месте поставлю памятник истинному герою -- адмиралу вольного флота и императору Рокеру Буги! -- горячечно зашептал Ричард. -- Вы истинный Буги! -- воскликнул Геннадий. Маленький психолог, как уже известно, нащупал слабую струнку своего противника. Ричард при этих словах застыл в монументальной позе, словно сам себя вообразил уже памятником. -- Но все-таки зачем на Эмпиреях русский язык сейчас? -- осторожно спросил мальчик. Буги стряхнул бронзовое оцепенение. -- Понадобится... "Они замышляют что-то против "Алеши Поповича"...-- подумал Гена. -- Помнится, мадам говорила об этом Мамису..." Они вышли из дома и по идиллическим тенистым аллеям углубились в парк. То тут, то там среди деревьев стремительно перемещались короткими перебежками "пациенты" доктора Сильвестра Лафоню. Группа душевнобольных, собравшись под навесом, изучала новенький бронетранспортер марки "мерседес". То тут, то там мирно гукали автоматические винтовки, снабженные глушителями. -- А какие у вас отношения с полицией, сэр? -- спросил Геннадий. Буги захохотал и обнял его за плечи. -- Толковый ты паренек, Джинни! Вопрос в самую точку. Видишь ли, местный констебль человек покладистый. Он отлично понимает, что несчастным шизофреникам и истерикам необходимо для лечения какое-нибудь увлекательное дело, хороший спорт. Хочешь познакомиться с инвентарем нашей клиники? Он ввел Геннадия в низкий сарайчик, зажег свет, и Геннадий увидел целый арсенал: десяток автоматов в гнездах вдоль стены, два гранатомета, пулемет, ящики с патронами, какая-то радиоаппаратура, гирлянда наручников... -- Все самое современное, из Мьетвиня, прямо из пекла, по знакомству, -- горделиво сказал Буги. -- Винтовки "ЭМ-14", гранаты... На пороге сарайчика вырос рыжеволосый субъект в униформе. -- Босс, вас вызывают на связь! -- возбужденно заорал он. -- Сама? -- испуганно спросил Буги. -- Кажется, да... От спокойной величавости императорского потомка не осталось и следа. Он быстро юркнул в дверь и исчез. В течение четверти часа Геннадий в полном одиночестве усиленно знакомился с оружием. Прервал это занятие приятный, мягкий голос. -- Будьте любезны, поставьте на место мой автомат. Геннадий резко обернулся. В дверях стоял высокий человек довольно странного вида. Волнистые, до плеч, волосы, тонкие усики и острая бородка делали его похожим на мушкетера, но полосатая майка и вельветовые джинсы с широким поясом сообщали вполне современный вид. -- Прошу прощения, сэр, я просто хотел посмотреть, -- сказал Геннадий и представился: -- Джин Стрейтфонд. -- Мое имя Джон Грей, -- поклонился длинноволосый. -- Как вы попали сюда? -- Меня привел...-- начал было Геннадий, но в это время в сарай ввалилось десять других наемников во главе с гориллой лет сорока пяти. Все они орали по-русски: "Стой, стрелять буду! Ложись на палубу!" -- и дико хохотали. Геннадий понял, что эта группа явилась с занятий по русскому языку. -- Хватит гоготать! Разобрать оружие! -- заорал горилла. -- Сейчас на ночные стрельбы попремся! Эй, что тут за щенок болтается? Иди-ка сюда, малый? -- Повежливей, мистер Горилла! -- крикнул ему в ответ Геннадий. Наемники грохнули: -- Ай да мальчонка! Верно он Пабста окрестил Гориллой! Горилла -- она и есть горилла! Чистая горилла! Горилла Пабст ринулся на Геннадия, пытался схватить его за шиворот, но мальчик увернулся и сильно ударил Пабста ногой в зад. Пабст взревел и выхватил из гнезда свой автомат. -- Хотите меня застрелить, Горилла? -- вежливо спросил Геннадий. -- Попался бы ты мне в Буронго, щенок!.. -- прорычал Пабст. -- А вы вообразите, что вы в Буронго, сэр. Уверяю, что не попадете в меня, даже с десятка метров. На этот раз наемники засмеялись уже над мальчиком. -- Да-да, джентльмены, -- серьезно сказал Геннадий. -- Никто из вас не попадет в меня с десятка метров при стрельбе одиночными выстрелами. -- Это почему же, бой? -- крикнул, кто-то. -- Я умею увертываться от пуль, -- сказал Геннадий, снял с одного из наемников огромную шляпу, так называемый "шестигалонный стетсон", водрузил ее себе на голову и отошел в глубину сарая. -- Попробуйте хотя бы сбить с меня эту шляпу, джентльмены. -- Мальчишка издевается над нами! -- загудели наемники. Один из них положил руку на плечо Джону Грею. -- Ну-ка, Силач-Повеса, покажи ему свою руку. -- Я не Вильгельм Телль, -- сказал Джон Грей и присел со своим автоматом в угол. -- Если бы он был черномазым, я бы рискнул, -- буркнул другой наемник. -- Трусы! -- резко крикнул Геннадий. Сразу же в ответ хлопнул выстрел. Геннадий, махнул головой -- шляпа осталась на месте. Еще один выстрел. Геннадий крутанулся волчком, -- шляпа осталась на голове. Еще выстрел -- та же картина! -- Да вы что, стрелять разучились, ублюдки? -- взревел Пабст. В наступившей тишине Джон Грей вежливо спросил Геннадия: -- Как вам это удается? -- Воля к жизни, -- бойко ответил мальчик. -- А-а, понимаю, понимаю, -- покивал Джон Грей.-- Воля к жизни. -- Воля к жизни и свободе, -- добавил Геннадий. -- И к свободе, -- задумчиво проговорил Джон Грей. -- Неплохо сказано -- воля к жизни и свободе... -- Хватит болтать! Лови-ка пулю! -- гаркнул Пабст, поднял автомат одной рукой и выстрелил. Геннадий отскочил в сторону и подул в ладошки. -- Поймал, сэр! Вот она, горяченькая! Наступило молчание. Дюжие наемники, раскрыв рты, смотрели на удивительного мальчика. Пабст, выпучив глаза, вытирал пот со лба. Геннадий снял целехонькую шляпу и отвесил присутствующим шутовской церемонный поклон. -- Вот это малый! Такого бы в нашу команду! -- сказал кто-то. -- Ей-ей, малыш! Тебе бы нашлось местечко в моем "джипе", -- буркнул Пабст. -- Джентльмены, я мечтал бы работать вместе с вами, -- проговорил Геннадий. Джон Грей встал, обнял мальчика за плечи и отвел его в сторону. -- В мой автомат вы не успели вставить холостую обойму, -- тихо сказал он. -- Да, сэр, ваш был последний, я не успел, -- признался Геннадий. -- И все-таки вы рискнули затеять эту игру? -- Да, рискнул. -- А если бы выстрелил я? -- Вы бы не выстрелили, сэр. -- Вы уверены? -- Конечно. Ведь вы же тот самый Джон Грей -- Силач-Повеса. Очень странно было увидеть вас здесь, но я вас сразу узнал. "Джон Грей -- Силач-Повеса, сильнее Геркулеса, храбрый, как Дон-Кихот..." -- А-а, эта песенка! -- улыбнулся Джон Грей.-- В ней много преувеличено. Помните, там какая-то ерунда про ковбоя Гарри? -- Еще бы не помнить! -- воскликнул Геннадий. -- Вовсе я не убивал этого прохвоста. Нелли сама его выгнала... Но все-таки мне очень приятно, что вы помните... Да, да, бывало всякое, при свете лунном кружились пары, да-да... Слушайте, а зачем вам понадобилось устраивать этот цирк с холостыми патронами? -- Мне нужно попасть в вашу команду, мистер Джон Грей, -- прошептал Геннадий. -- Тайна? -- деловито осведомился Силач-Повеса. Он протянул Геннадию узкую длинную ладонь, и по ее пожатию мальчик понял, что Грей вполне заслуживает первую половину своего прозвища. Хлопнула дверь, и на пороге появился веселый, энергичный Ричард Буги. -- Эй, леопарды! -- закричал он. -- Не обидели тут моего гостя? Ну, Джин, познакомился с современными джентльменами удачи? -- Твой гость -- настоящий бесенок, Дик, -- сказал Пабст. -- Я бы нашел для него местечко в своем "джипе", ей-ей... -- Эти люди, малыш, знают цену жизни! Они беспощадны, но и себя не щадят. Каждый из них стоит целого батальона простых солдат. Они умеют убивать и умирать. В джунглях и в песках, в воздухе, в горах и в море нет более страшного зверя, чем белый наемник! Соль земли, они несут из глубины веков то, чем славна белая раса, покорившая все континенты: мужество, боевую спайку, авантюризм и великую белую мечту! Голос Ричарда Буги звенел, глаза пылали, и если бы Геннадий не знал цену этой фальшивой человеконенавистнической расистской романтики, он мог бы, пожалуй, даже увлечься вдохновенными пассажами бандита. Нет, он знал всему этому цену и был начеку. Геннадий сидел в мягком кресле кабинета Буги и изображал немой восторг. Стены кабинета украшали африканские маски и оружие, под потолком висела большая модель все того же пресловутого "Голубого кита". Но главным предметом в комнате был огромный портрет Рокера I, сделанный в старинной манере, подобно гравюрам, изображавшим пиратов XVII века: Рокка Бразильского, Джона Моргана и Франсуа Олонэ -- свирепое, вполоборота лицо и обнаженный палаш на плече. Ричард разглагольствовал, прогуливаясь по кабинету с бокалом шампанского в руке. -- Не в пример своему спившемуся брату, пью только французское шампанское, -- пояснил он. -- Всегда вожу с собой запас этого благородного напитка. Однажды в Буронго запас кончился.. Тогда я со своим отрядом напал на один городок под предлогом очистки его от коммунистов и захватил в местном отеле дюжину ящиков "Вдовы Клико". -- И должно быть, переколотили немало народа, сэр? -- усмехнулся Геннадий. -- Там мы не считали, -- хохотнул Буги. Ненависть к этому ухмыляющемуся фанфарону-убийце сжигала мальчика, но выдержке его мог бы позавидовать любой взрослый мужчина. -- Да, дружище Джин, -- продолжал Буги. -- Пациенты доктора Сильвестра Лафоню видали всякое. Большинство из них служили под знаменами единственного белого из африканцев Чуиза Томбе, колотили своих противников так, что голубые каски разлетались, как яичная скорлупа. -- А Джон Грей? -- спросил Геннадий. -- Силача-Повесу я знаю меньше. Он работал в Центральной Америке, на Гаити и, кажется, в Санто-Доминго. Его рекомендовал мне друг покойного Артура Пейна как лучшего стрелка, летчика и парашютиста. Но остальных мальчиков я знаю почти всех. Вместе мы сражались под началом Джека Доллара, полковника Брома, Бу-мю, ну, а теперь у меня будет своя команда. -- Разрешите вопрос, сэр? Куда вы направитесь из Англии, каковы ваши планы? Буги откупорил еще бутылку, ухмыльнулся и, явно рассчитывая на эффект, медленно произнес: -- На Большие Эмпиреи, сынок, на твои любимые Большие Эмпиреи. -- Как? -- вскричал Геннадий. -- Не ослышался ли я?