рой стоят на причале сотни рыбачьих шлюпок, не только рядом с высокими домами на близлежащих улицах, где под белыми навесами происходит внушающая отвращение обработка рыбы, но и в богатых антикварных лавках, ведущих торговлю старинными коврами, шкурами белых и черных медведей, даже внутри музея, даже в виллах, разбросанных вдоль обоих рукавов фиорда, отделенного узкой косой от большого пресного озера с живописными деревенскими домиками на берегу! Одним словом, Жильдас Трегомен и Жюэль успели вдоволь набегаться по городу и его окрестностям, когда наконец 11 июля "Викен" взял на борт туристов, желавших полюбоваться полночным солнцем на горизонте Нордкапа. Вот прекрасное явление природы, к которому с полным равнодушием отнеслись дядюшка Антифер и банкир Замбуко, не говоря уж о Бен-Омаре. Несчастный нотариус распластался на своей койке наподобие выпотрошенной трески. Какой восхитительный переход совершили наши путешественники вдоль норвежских берегов, изрезанных глубокими фиордами, покрытых сверкающими ледниками, которые сползают иногда до самого моря, мимо величественных гор, чьи вершины теряются в дымке северных туманов! Больше всего злили дядюшку Антифера частые остановки пакетбота в местах, рекомендованных путеводителем для удовлетворения любопытства туристов. Мысль, что Саук опередил его на несколько дней, приводила Антифера в страшное раздражение, невыносимое для всех окружающих. Замечания Жильдаса Трегомена и Жюэля он оставлял без всякого внимания; усмирила его только угроза капитана высадить его в первом порту, если он не прекратит своих резких попреков из-за каждой стоянки и не перестанет нарушать покой пассажиров. А потому он вынужден был принять как неизбежное и остановку в Тронхейме, старинном городе Святого Олафа [Олаф Святой, при жизни прозванный Толстым (XI век) - норвежский король; преследовал язычество, насильственно насаждая христианскую веру; после смерти был назван Святым; погребен в Тронхейме], менее значительном, чем Берген, но, может быть, более интересном. Никого не удивило, что оба сонаследника отказались сойти на берег. Но Жильдас Трегомен и Жюэль не пропустили возможности познакомиться с новым городом. Если вид Тронхейма, в общем, приятен глазу туристов, - то ноги их сильно страдают от острых, как бутылочное стекло, камней, которыми вымощены улицы города. - Сапожники должны быстро богатеть в этой стране, - резонно заметил Трегомен, тщетно стараясь уберечь свои подметки от грозной опасности. Оба друга почувствовали себя на ровном месте только под сводами кафедрального собора, в котором шведские короли после коронования в Стокгольме принимают норвежскую корону [Норвегия до 1905 года находилась в зависимости от Швеции]. Жюэль заметил, что хотя этот памятник романо-готической архитектуры и нуждается в серьезном ремонте, но это нисколько не умаляет его исторической ценности. Добросовестно осмотрев собор, затем обширное кладбище вокруг его стен, Трегомен и Жюэль прошлись по берегам широкого Нида, воды которого то прибывают, то убывают, в зависимости от прилива и отлива, и, орошая город, проходят между длинными деревянными эстакадами, заменяющими набережные. Вдоволь надышавшись едкими солеными испарениями рыбного рынка, впрочем не уступающего бергенскому, побродив по зеленым рядам (овощи доставляются сюда преимущественно из Англии), наконец, добравшись до предместья на другом берегу Нида, где возвышается старинная крепость, они вернулись на пароход в полном изнеможении. В тот же вечер было сдано на почту письмо в Сен-Мало, адресованное Эногат, с милой припиской Трегомена, сделанной крупным, размашистым почерком его огромной ручищи. На следующий день, на рассвете, "Викен", захватив несколько новых пассажиров, снялся с якоря и направил свой путь к высоким широтам. Бесконечные стоянки и заходы в промежуточные порты доводили дядюшку Антифера до исступления. При пересечении Полярного круга он, вопреки морскому обычаю, отказался перепрыгнуть через веревку, протянутую на палубе (символическое изображение Полярного круга!), между тем как Жильдас Трегомен с готовностью принес себя в жертву этому традиционному обряду. Поднимаясь к северу, пароход отклонился от знаменитого Мальстрима [чрезвычайно опасный для судоходства водоворот в районе Лофотенских островов; в переводе значит: "Дурное течение"; описание Мальстрима можно найти в романе Жюля Верна "Двадцать тысяч лье под водой"], ревущие воды которого кипели в гигантском водовороте. Наконец на западе показались Лофотенские острова - архипелаг, часто посещаемый норвежскими рыбаками, и 17 июля "Викен" бросил якорь в порту Тромсе. Сказать, что во время этого перехода дождь шел из двадцати четырех часов - шестнадцать, будет справедливо только в количественном отношении. Слова "идет дождь" недостаточно выразительны, чтобы дать представление о таком потопе. Тем не менее нашим пассажирам нравилась дождливая погода. Ведь она доказывала, что температура держалась довольно высокая. А люди, стремящиеся к семьдесят седьмой пар аллели, больше всего должны бояться арктических холодов, которые могут сильно затруднить и даже сделать невозможным приближение к Шпицбергену. В это время года, то есть в июле, уже поздно начинать плавание в высокие широты. От внезапной перемены ветра море может быстро замерзнуть. И, если только дядюшка Антифер задержится в Гаммерфесте до того момента, когда двинутся к югу первые ледяные глыбы, вряд ли будет благоразумно идти им навстречу на рыбачьем судне. Это и заставляло тревожиться молодого капитана. - А если море сразу замерзнет? - спросил его однажды Жильдас Трегомен. - Если море замерзнет, дядюшка Антифер перезимует на Нордкапе в ожидании весны! - Но, мой мальчик, нельзя же бросить миллионы! - возразил Трегомен. Да, и он не устоял, этот бывший лодочник с берегов Ранса! Что поделаешь! Алмазы, найденные в бухте Маюмба, не выходили у него из головы! И все же не очень приятна перспектива - испытав на себе палящий зной Лоанго, коченеть от стужи в ледниках северной Норвегии. Чтоб черти взяли этого окаянного пашу!.. Зачем ему вздумалось прятать свои сокровища в таких невозможных местах? В Тромсе "Викен" остановился лишь на несколько часов; здесь пассажиры впервые увидели лапландцев [имеются в виду саами (лопари)]. Утром 21 июля пароход вошел в узкий фиорд Гаммерфеста. И тут наконец высадились наши пассажиры-дядюшка Антифер и банкир Замбуко, Жильдас Трегомен и Жюэль, а также Бен-Омар, больше всего напоминавший теперь сушеную рыбу. На следующий день "Викен" повезет туристов к Нордкапу, крайнему мысу северной Норвегии. Но Пьер-Серван-Мало меньше всего интересовался Нордкапом. Разве может этот обыкновенный валун, каким бы его ни считали знаменитым, соперничать с островом номер три, лежащим в шпицбергенских водах! В Гаммерфесте оказалась гостиница "Норд-Полен Отель", где и остановился малуинец со своей свитой. И вот они в городе, который находится на границе обитаемых стран. Около двух тысяч жителей ютятся в деревянных домиках: десятка три католиков, остальные - протестанты. Норвежцы - красивый народ, особенно моряки и рыбаки, но, к несчастью, они склонны к пьянству. Что же до лапландцев, коренного населения здешних мест, то они небольшого роста, очень трудолюбивы и предприимчивы. Устроившись в гостинице и решив не терять ни одного часа, дядюшка Антифер и его спутники отправились в порт на поиски судна, которое доставило бы их на Шпицберген. Гавань, с вливающимися в нее чистыми водами прекрасной реки, перегороженная эстакадами, на которых возвышаются дома и магазины, вся пропахла запахом соседних сушилен. Гаммерфест - по преимуществу город рыбы и всех добываемых рыбной ловлей продуктов. Рыбу едят собаки, рыбу ест рогатый скот, рыбу едят бараны и козы, и сотни судов, работающих в этих удивительных краях, вывозят гораздо больше того, что в действительности съедается. В общем, очень своеобразный город этот Гаммерфест, с его вечными дождями, долгими светлыми летними днями, долгими темными зимними ночами, - город, где часто можно любоваться неповторимым по своему великолепию северным сиянием. При входе в гавань дядюшка Антифер и его спутники остановились у подножия гранитной колонны с бронзовой капителью [верхняя часть колонны], увенчанной гербом Норвегии и изображением глобуса. Эта колонна воздвигнута в царствование Оскара I [Оскар I (1797-1859) - король Швеции и Норвегии] в память о проделанных работах по измерению дуги меридиана между устьем Дуная и Гаммерфестом. Отсюда наши путешественники направились к эстакадам, где ошвартовываются суда всевозможной оснастки и водоизмещения, занимающиеся как большой, так и мелкой рыбной ловлей в водах полярных морей. Но, спросит читатель, на каком языке хотели объясняться наши французы? Разве кто-нибудь из них знал норвежский? Нет, но Жюэль знал английский, а так как этот язык понятен всем морякам, то была надежда пустить его в ход и в скандинавских странах. И действительно) день еще не кончился, как они зафрахтовали, - разумеется, за очень дорогую цену, но кто на это обращал внимание! - рыбачье судно "Кроон" в сто тонн водоизмещением, под начальством капитана Олафа, с экипажем из одиннадцати человек. Судно это должно было переправить пассажиров на Шпицберген, подождать их там, пока они будут производить свои розыски, взять их потом на борт вместе с грузом и вернуться обратно в Гаммерфест. Дядюшка Антифер не мог нарадоваться такому счастливому стечению обстоятельств. Ему казалось, что теперь у него все козыри в руках. Жюэль между тем навел справки, не видели ли за последние дни в Гаммерфесте какого-нибудь иностранца и не отправлялся ли кто-нибудь на Шпицберген. На оба вопроса ответили отрицательно. Итак, было маловероятно, чтобы Саук - ах, этот негодяй Омар - сумел опередить сонаследников Камильк-паши, если только он не отправился на Шпицберген другим путем... Но вряд ли это могло случиться - ведь недаром Антифер выбрал самый прямой и краткий путь! Остаток дня прошел в прогулках. Дядюшка Антифер и банкир Замбуко были убеждены, что на этот раз они достигнут цели. Когда, около одиннадцати вечера, легли спать, было еще светло как днем; а наступившие сумерки быстро сменились лучами утренней зари. В восемь часов утра "Кроон", подгоняемый легким юго-восточным ветром, вышел под парусами из гавани и взял курс на север. При хорошей погоде потребовалось бы не более пяти дней, чтобы преодолеть эти шестьсот миль. Нечего было опасаться ни столкновения с несущимися на юг льдинами, ни возможности образования вокруг Шпицбергена ледяных полей. Температура держалась умеренная, и при господствующих ветрах было почти невероятным внезапное замерзание моря. Небо, затянутое не снежными, а дождевыми облаками, тоже не предвещало ничего тревожного. Иногда в просветы между тучами прорывались яркие солнечные лучи, и Жюэль мог надеяться, что в нужную минуту появится лучезарный диск и с секстантом у глаза удастся взять высоту солнца и определить положение третьего островка. Решительно начиналась полоса везения, и ничто не заставляло думать, что Камильк-паша, приведя своих наследников на крайнюю точку Европы, вздумает отослать их в четвертый раз на несколько тысяч миль от Шпицбергена. "Кроон", надув паруса, быстро подвигался вперед; капитан Олаф уверял, что никогда ему не приходилось совершать такого легкого перехода. И вот около четырех часов утра 26 июля на северном горизонте совершенно свободного от льда моря показались какие-то возвышенности. Это были первые подступы к Шпицбергену, хорошо известные Олафу, часто занимавшемуся рыболовством в здешних водах. Еще каких-нибудь двадцать лет назад этот уголок земного шара почти не посещался туристами, а теперь мало-помалу он начал завоевывать их внимание. Несомненно, уже не за горами время, когда будут выдавать обратные пассажирские билеты на посещение этой части норвежских владений, как выдают сейчас билеты на мыс Нордкап, а в дальнейшем можно будет проехаться тем же порядком и на Северный полюс. Известно, что Шпицберген представляет собой архипелаг, доходящий до восьмидесятой параллели. Он состоит из трех островов: Западного Шпицбергена, острова Эдж и Северо-Восточной Земли. Какой части света принадлежит этот архипелаг - Европе или Америке? Вопрос чисто научного характера, который мы не беремся решить. Можно только с уверенностью сказать, что китобойным промыслом и охотой на ластоногих большей частью занимаются в этих водах англичане, датчане и русские. Впрочем, наследникам Камильк-паши было безразлично, какая нация имеет больше прав претендовать на этот архипелаг; им важно было только, чтобы он отдал миллионы, которые они заслужили своим мужеством и упорством. Шпицберген в переводе значит "Остроконечные горы". Само название говорит о том, что это горы крутые и труднодоступные. Хотя архипелаг был открыт в 1553 году англичанином Уиллоуби [Уиллоуби Хью - английский мореплаватель; возглавил в 1553 году экспедицию из трех кораблей, отправившуюся на поиски Северо-Восточного морского пути; был затерт льдами и погиб вместе с экипажем; спутник Уиллоуби, капитан Ченслер, достиг Архангельска и заключил с Иваном Грозным торговый договор], но удержавшееся за ним название присвоили ему голландцы Баренц и Корнелиезон [Баренц Биллем (1550-1597) - голландский мореплаватель; в поисках Северо-Восточного прохода достиг Новой Земли, где зазимовал вместе со своим экипажем; погиб на обратном пути; спутник Баренца, Корнелиезон Рейп, командовавший другим кораблем, повернул обратно в районе Шпицбергена; плавания Уиллоуби и Баренца Жюль Верн подробно описывает в книге "Открытие Земли"]. Кроме трех главных островов, в этот архипелаг входят и окружающие их многочисленные мелкие островки. Найдя на карте точку пересечения 15o11' восточной долготы и 77o19' северной широты, Жюэль приказал капитану Олафу держать на южную оконечность Западного Шпицбергена. "Кроон" быстро продвигался вперед. Ветер был попутный, что позволило судну нестись на всех парусах. Четыре или пять миль, отделявших его от земли, "Кроон" прошел меньше чем за час и стал на якорь в двух кабельтовых от крутого утеса на южной оконечности островка, примыкающего к Западному Шпицбергену. Было четверть первого. Дядюшка Антифер, Замбуко, Бен-Омар, Жильдас Трегомен и Жюэль сели в шлюпку, Спущенную с "Кроона", и направились к мысу. При их появлении поднялись с оглушительными криками громадные стаи чаек, кайр и других полярных птиц. Обратились в бегство целые стада тюленей, торопясь уступить место этим пришельцам и все же протестуя жалобными криками, похожими на плач младенца. Ничего не скажешь, сокровища бережно охранялись! Очутившись на выбранном Камильк-пашой островке, дядюшка Антифер за неимением пушки и флага сильным ударом ноги о землю возвестил о своем вступлении во владение этой набитой миллионами территорией. Какая невероятная удача после стольких разочарований! Даже не пришлось блуждать среди несметного множества скалистых островков! Кладоискатели сразу же высадились на той точке земного шара, где богатый египтянин зарыл свои богатства! Само собой разумеется, островок был необитаем. Ни одного человеческого существа... Ни одного эскимоса, которые превосходно приспособились к жизни в этих полярных странах... Ни одного корабля в поле видимости... Ничего, кроме необъятных просторов арктического моря! Дядюшка Антифер и банкир Замбуко не могли справиться с охватившим их волнением. Даже в потухших, как у разварного судака, глазах Бен-Омара зажегся огонек. Даже Жильдас Трегомен изменился в лице и выказывал признаки нетерпения. В конце концов, почему бы ему не порадоваться счастью своего друга?.. Радость наследников увеличивалась еще и оттого, что на острове не видно было никаких человеческих следов. Если бы здесь кто-нибудь недавно высаживался, земля, размягченная дождями, прекрасно сохранила бы эти следы. Итак, можно было не сомневаться: этому негодяю Сауку не удалось опередить законных наследников! Либо он был арестован в пути, либо его что-то задержало. Так или иначе, если он и появится здесь после дядюшки Антифера, его постигнет горькое разочарование. Во втором документе указывалось, что поиски надо вести на южной оконечности острова. Поэтому наши путешественники направились к группе скал, которые дальше других вдавались в море. Эти четко выделявшиеся выступы не были покрыты ни мхом, ни снегом, что в значительной мере облегчало поиски. Если уж фортуна взяла вас за руку, нужно только послушно следовать за ней... Именно этим можно объяснить, что она сразу же привела Пьера-Сервана-Мало к скале, похожей на памятный столб, которые оставляют на своем пути арктические мореплаватели. - Здесь! Здесь! - кричал он, задыхаясь от волнения. Все сбежались и стали смотреть. На наружной стороне отвесной скалы видна была монограмма Камильк-паши, его двойное "К", так глубоко врезанное в камень, что даже вредоносный полярный климат не изгладил этих букв. Все замерли в молчании, и все пятеро-нужно в этом сознаться - обнажили головы, словно стояли перед могилой героя. Да и в самом деле, пусть это была простая яма, но ведь в ней покоились сто миллионов. Впрочем, не будем настаивать на этом - во имя чести человеческого рода! Дело быстро пошло на лад. От сильных ударов заступа и кирки осколки так и сыпались по сторонам. При каждом ударе казалось, что железо вот-вот натолкнется на металлические обручи или разобьет деревянные днища бочонков... Действительно, острие кирки, которой работал дядюшка Антифер, вскоре наткнулось на какое-то препятствие. - Наконец-то! - заорал он, вытащив из ямы последний камень, закрывавший доступ к сокровищам. Но за этим радостным возгласом последовал безумный вопль - его можно было услышать за километр. Это главный герой нашего рассказа закричал так отчаянно, бросив на землю свою кирку. В яме была только шкатулка, металлическая шкатулка с монограммой Камильк-паши, точно такая же, как и две другие, найденные в Оманском заливе и в бухте Маюмба! - Опять! - простонал Трегомен, воздевая руки к небу. Это слово как нельзя лучше определяло ситуацию. Да! Опять! Опять им придется ехать на поиски... теперь уже четвертого острова... Дядюшка Антифер в припадке бешенства поднял кирку и с такой силой хватил ею по шкатулке, что она разбилась... Оттуда выскользнул пергамент, пожелтевший, запятнанный, в очень дурном состоянии, - видимо, внутрь шкатулки проникали дождь и снег. На этот раз в шкатулке не оказалось бриллианта для преподобного Тиркомеля, у которого, впрочем, не было расходов, не то что у его сонаследников! Но это и к лучшему: бриллиант - такому фанатику! Да он бы его обратил в пар! Но вернемся к пергаменту. Жюэль, единственный, кто сохранил самообладание, поднял его и бережно развернул, боясь, чтобы ветхая бумага не разорвалась. Дядюшка Антифер, грозя небу кулаком, Замбуко, понурив голову, Бен-Омар, согнувшись под бременем горя, Жильдас Трегомен, весь обратясь в зрение и слух, хранили глубокое молчание. Текст уместился на одном листе пергамента, верхняя половина которого не была тронута сыростью. Несколько строк, написанных, как и в прежних документах, по-французски, сохранились довольно хорошо. Жюэль прочел их, почти не запинаясь: - "Три человека оказали мне большую услугу, и я хочу засвидетельствовать им мою признательность. Если я поместил три документа на трех разных островах, то сделал это с той целью, чтобы эти три человека за время совместного путешествия поближе познакомились друг с другом и соединились нерасторжимыми узами дружбы..." (Да, да, ему это вполне удалось... он просто великолепен, этот паша!) - "Впрочем, если им суждено испытать некоторые лишения и трудности, прежде чем они вступят во владение этим богатством, их испытания все же не могут сравниться с теми, которым подвергался я, стараясь сохранить для них сокровища! Эти три человека: француз Антифер, мальтиец Замбуко, шотландец Тиркомель. В случае их смерти наследники их будут пользоваться теми же правами на мое наследство. Итак, открыв эту шкатулку и ознакомившись с содержанием этого последнего документа в присутствии нотариуса Бен-Омара, которого я назначаю своим душеприказчиком, сонаследники могут теперь отправиться на четвертый островок, где мною лично зарыты три бочонка с золотом, алмазами и драгоценными камнями". Несмотря на огорчение, которое всем им принесла мысль о неизбежности нового путешествия, и дядюшка Антифер и его спутники вздохнули с облегчением. Ведь этот четвертый островок будет последним! Оставалось только узнать его географическое положение. - "Чтобы найти этот островок, - продолжал Жюэль, - достаточно провести..." К несчастью, нижняя часть пергамента была совершенно испорчена. Фразы были неразборчивы... Многих слов недоставало... Молодой капитан тщетно старался их разобрать: - "Островок... расположен... закон... геометрический..." - Ну же... читай! - вскричал дядюшка Антифер. Но Жюэль не мог продолжать чтение. На нижней половине пергамента сохранились лишь отдельные слова, которые он тщетно пытался связать. Что же касается цифр широты и долготы, то от них и вовсе не осталось следа... И Жюэль повторял начало фразы: - Расположен... закон... геометрический... Наконец ему удалось разобрать последнее слово - "полюс"... - Полюс?.. - воскликнул он. - Как!.. Он посылает нас на Северный полюс?.. - Хорошо еще, что не на Южный! - пробормотал обескураженный Трегомен. Очевидно, это была мистификация! Они же предчувствовали, что этим дело кончится! Полюс! Не хватало еще только полюса! Да разве ступала на полюс человеческая нога?.. Дядюшка Антифер подскочил к своему племяннику, вырвал у него документ, попробовал, в свою очередь, прочесть его, но с трудом разобрал еще несколько полустертых слов. Ничего... ничего, что дало бы возможность установить координаты четвертого островка... Не оставалось никакой надежды когда-нибудь его найти! И, когда дядюшка Антифер убедился, что игра окончательно проиграна, он упал, словно сраженный молнией. ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, в которой рассказывается, как Эногат провела пальчиком на глобусе окружность и каковы были последствия этого невинного развлечения 12 августа в Сен-Мало, в доме на улице От-Салль, царило торжество. Около десяти часов утра из дому вышли жених и невеста в свадебных нарядах, в сопровождении многочисленных друзей и знакомых. Сперва свадебный кортеж направился в мэрию, где его встретили очень радушно, потом в церковь. В мэрии к новобрачным обратился с очаровательной речью помощник мэра, в церкви они выслушали утонченнейшую проповедь на одну из тех изящных тем, которых преподобный Тиркомель предпочитал вовсе не касаться. Затем все проводили до дому жениха и невесту, дважды превращенных в мужа и жену благодаря двум церемониям - гражданской и церковной. А чтобы у читателя не осталось сомнений - вы, конечно, помните, какие невероятные трудности предшествовали свадебной церемонии! - скажем прямо, что супругами стали Эногат и Жюэль. Итак, Жюэль не женился ни на принцессе, ни на герцогине, ни на баронессе! Эногат не вышла замуж ни за принца, ни за герцога, ни за барона! За неимением миллионов дядюшкина мечта не сбылась. Но есть Основания думать, что молодые чувствовали себя от этого не менее счастливыми. Не говоря уж о двух главных заинтересованных лицах, были еще два человека, чьи глаза светились неподдельной радостью: с одной стороны, Нанон, обеспечившая счастье своей дочери, с другой - Жильдас Трегомен, превосходный сюртук, нарядные брюки, шелковый цилиндр и белые перчатки которого уже сами по себе свидетельствовали, что он является шафером жениха. Чудесно!.. А Пьер-Серван-Мало Антифер? Почему же мы о нем не говорим? Поговорим и о нем и обо всех остальных, кто принимал участие в утомительных и несчастных поисках неуловимых сокровищ. Уже через час после того, как на третьем островке был найден документ, вызвавший у всех чувство глубочайшего разочарования, пассажиры вернулись на борт "Кроона". Дядюшку Антифера несли на руках специально вытребованные по этому случаю матросы. Не естественнее ли всего предположить, что рассудок дядюшки не вынес последней катастрофы? Трудно подумать иначе. И все же это несчастье миновало Антифера, хотя, быть может, самым лучшим исходом для него было бы навсегда покончить счеты с жизнью. Во всяком случае, он был так подавлен, так безмерно угнетен, что ни Трегомен, ни Жюэль не могли вытянуть из него ни слова. Обратный путь был проделан с наивозможной скоростью - морем и сушей. "Кроон" доставил своих пассажиров в Гаммерфест, потом пакетбот, возвращавшийся с Нордкапа, высадил их в Бергене. Железная дорога между Тронхеймом и Христианией [прежнее название столицы Норвегии Осло] тогда еще не функционировала, поэтому в столицу Норвегии им пришлось поехать в экипаже. Затем пароход довез их до Копенгагена, и, наконец, железные дороги Дании, Германии, Голландии, Бельгии и Франции, помогли им попасть сначала в Париж, а оттуда в Сен-Мало. Именно в Париже и расстались дядюшка Антифер и банкир Замбуко, весьма недовольные друг другом. Мадемуазель Талисма Замбуко, по-видимому, навсегда останется старой девой. Нет, не суждено было Пьеру-Сервану-Мало извлечь ее из этого тягостного положения, с которым она боролась столько лет! Нечего и говорить, что все путевые расходы, приходившиеся на долю дядюшки Антифера, были полностью возмещены банкиру Замбуко, который финансировал последнее путешествие, и это составило кругленькую сумму! Однако продажа бриллианта дала возможность Антиферу не только расплатиться с бывшим сонаследником, но и положить еще в карман довольно солидную сумму. Так что в этом отношении ему нечего было жаловаться. Что касается Бен-Омара, то он мечтал только об одном - поскорее убраться восвояси. - А теперь убирайтесь к черту! - сказал ему на прощанье, дядюшка Антифер. - И постарайтесь жить с ним в добром согласии! - прибавил в виде утешения Жильдас Трегомен. И Бен-Омар кратчайшим путем помчался в Александрию, клянясь аллахом, что никто и никогда его больше не уговорит гоняться за сокровищами! На следующий день дядюшка Антифер, Жильдас Трегомен и Жюэль были уже в Сен-Мало. Как их встретили соотечественники? Встретили довольно мило, хотя и нашлись злые языки, которые подняли на смех этих незадачливых кладоискателей, которые, подобно дурню Жану [персонаж французских народных сказок, неудачник, который все делает невпопад], с чем пошли, с тем и вернулись. Но зато Нанон и Эногат всячески утешали своих близких: брата, дядю, кузена и друга. Встретились нежно, душили друг друга в объятиях... И дом на улице От-Салль снова зажил своей обычной жизнью. Так как дядюшка Антифер не мог выделить ни племяннику, ни племяннице миллионного приданого, ему ничего не оставалось, как изъявить согласие на их брак, выраженное, правда, в такой изысканной форме: - Ради бога, делайте что хотите, только оставьте меня в покое! Пришлось удовольствоваться и этим. Занялись приготовлениями к свадьбе. Дядюшка Антифер не принимал в них никакого участия. Не выпуская изо рта чубука, весь во власти своих мрачных дум и глухого гнева, который мог прорваться каждую минуту по любому поводу, он почти не выходил из комнаты. Его невозможно было уговорить присутствовать на свадебной церемонии. Не подействовали на него и мольбы Жильдаса Трегомена, осмелившегося даже сказать: - Ты неправ, старина! - Ну и пусть! - Ты мучаешь детей... Я прошу тебя... - А я прошу тебя оставить меня в покое, лодочник! Наконец Эногат и Жюэль стали мужем и женой и поселились теперь в одной из комнат в доме на улице От-Салль. Они покидали ее только затем, чтобы провести вместе с Нанон несколько приятных часов в гостях у лучшего из людей - их общего друга Трегомена. Больше всего говорили, конечно, о дядюшке Антифере, который доставлял им столько огорчений своей раздражительностью и унынием. Он перестал выходить из дому, ни с кем не встречался. Прекратились его ежедневные прогулки по крепостному валу или по набережной с неизменной трубкой в зубах. Поговаривали, что после такого громкого поражения ему стыдно показываться на людях, и, в сущности, так оно и было. - Я боюсь, что его здоровье ухудшается, - говорила Эногат, и ее прекрасные глаза становились печальными, когда она заводила речь о дядюшке. - Я тоже этого боюсь, девочка, - отвечала Нанон, - и каждый день молю бога, чтобы он вернул Пьеру душевное спокойствие! - Этот проклятый паша! - воскликнул Жюэль. - Нужно было ему влезть в нашу жизнь со своими миллионами!.. - Да еще с миллионами, которых мы не нашли! - ответил Жильдас Трегомен. - И все же... ведь они есть... они где-то там... Если б можно было дочитать последний документ до конца!.. Однажды он сказал Жюэлю: - Знаешь ли, о чем я думаю, мой мальчик? - О чем, господин Трегомен? - Пожалуй, твой дядя был бы не так расстроен, если бы знал, где зарыты сокровища, хотя бы и не мог их никогда достать. - Может быть, вы и правы, господин Трегомен. Дядюшку доводит до бешенства одно только сознание, что у него на руках документ с координатами четвертого острова, а прочесть его до конца невозможно. - Да, на этот раз все было бы кончено! - ответил Трегомен. - В документе об этом ясно сказано... - Дядя с ним не расстается, вечно держит его перед глазами, только и делает, что читает и перечитывает его... - Пустая трата времени, мой мальчик, и, к несчастью, это отражается на нас. Сокровища Камильк-паши никогда не будут найдены, никогда! По-видимому, Трегомен был прав. Кстати сказать, через несколько дней после свадьбы стало известно, что произошло с подлым Сауком... Этому негодяю не удалось побывать на Шпицбергене раньше дядюшки Антифера и его спутников, так как он был схвачен в Глазго в ту самую минуту, когда садился на судно, направлявшееся в арктические воды. Читатель помнит, сколько шуму наделало преступное нападение на преподобного Тиркомеля, едва не стоившее ему жизни, и при каких обстоятельствах была обнаружена на плече проповедника татуировка с цифрами знаменитой широты. Не мудрено, что вся эдинбургская полиция была поставлена на ноги и сделала все возможное для поимки бандита, точные приметы которого сообщил преподобный Тиркомель. Совершив покушение, Саук, даже не заходя в "Королевский отель", бросился в поезд на Глазго. Там он рассчитывал найти корабль, идущий в Берген или Тронхейм. Вместо того чтобы отправиться с восточного берега Шотландии, как это сделал дядюшка Антифер, он хотел двинуться в путь с западной стороны. Расстояние было почти одинаково, и он надеялся достичь цели раньше законных наследников Камильк-паши. Но, на его беду, в Глазго ему пришлось дожидаться целую неделю попутного парохода, и, к счастью для человеческого правосудия, он был опознан в ту минуту, когда садился на судно. Его тотчас же арестовали и приговорили к нескольким годам тюрьмы, так что ему даже и не пришлось тратиться на путешествие. Впрочем, поездка на Шпицберген в любом случае не принесла бы ему никакой выгоды. Весь этот комплекс событий, от первых исследований в Оманском заливе до последних поисков в Северном Ледовитом океане, приводил к простому заключению: сокровища до скончания века будут покоиться на неизвестном островке, которому Камильк-паша так опрометчиво решил их доверить. Был, правда, один человек, который не только не пожалел бы об этом, но даже поблагодарил бы небо, радуясь такому стечению обстоятельств. Мы говорим о преподобном Тиркомеле. Сколько миллионов грехов прибавилось бы на этом свете, считая по франку на каждое прегрешение, если бы богатства паши стали достоянием малодушного человечества! Дни проходили за днями. Жюэль и Эногат наслаждались бы полным счастьем, если бы их не тревожило плачевное состояние дядюшки. Кроме того, молодой капитан не мог без грусти думать о приближении часа разлуки с любимой женой, семьей и друзьями. Постройка трехмачтового судна для торгового дома "Байиф и Кo" быстро подвигалась вперед, а читатель знает, что место помощника капитана на этом корабле было оставлено за Жюэлем. Прекрасная карьера в его возрасте! Еще каких-нибудь шесть месяцев - и он отправится в Индию. Жюэль часто говорил об этом с Эногат. Молодая женщина чувствовала себя несчастной, сознавая, что ей придется скоро расстаться с мужем. Но таков уж удел жены моряка, а в семьях моряков и не бывает иначе! Эногат не хотела выдавать подлинную причину своего горя и уверяла, что ее мучает мысль о дядюшке Антифере... Жюэлю трудно покинуть дядюшку в таком состоянии... Кто знает, застанет ли он его в живых? Между тем Жюэль постоянно возвращался мыслью к не прочитанному до конца документу, к последним неразборчивым строкам пергамента. Да! Эти строки безусловно были началом какой-то фразы, и она не давала ему покоя... Фраза начиналась так: "Достаточно провести..." Провести... Что провести? Затем слова: "островок... расположен... закон... геометрический... полюс..." О каком геометрическом законе могла идти речь?.. Не было ли какой-то определенной связи между островками? Разве паша выбирал их с особым умыслом, а не по воле случая? Неужели не только чистая фантазия увлекала его последовательно то в Оманский залив, то в бухту Маюмба, то на Шпицберген? А что, если богатый египтянин, обладавший, как известно, математическим складом ума, поставил перед ними какую-то задачу для разрешения? И можно ли предположить, что под словом "полюс" он имел в виду географический полюс земли? Нет, сто раз нет!.. Но что же тогда он хотел сказать? Как Жюэль ни бился над решением этой загадки, все было напрасно. "Полюс... полюс... вот где таится разгадка..." - повторял он про себя. Он часто заговаривал об этом с Трегоменом, который весьма одобрительно относился к попыткам решить китайскую головоломку, поскольку у него теперь не было ни малейших сомнений в существовании миллионов. - Однако, мой мальчик, - говорил он, - не стоит терять здоровье из-за этого ребуса... - Ах, господин Трегомен, ведь я не для себя стараюсь. Вы же знаете мое отношение к этим сокровищам, для меня они ничто! Я делаю это для дяди... - Да, для твоего дяди, Жюэль! Я понимаю, как ему тяжело... держать в руках... видеть... этот документ... и не быть в состоянии. Ну и как, ты еще не напал на след? - Нет, господин Трегомен. Но там есть слово "геометрический", и, конечно, в документе не зря говорится о существовании какой-то геометрической связи... И потом: "достаточно провести..." Что провести? - Вот именно... что?.. - повторял Трегомен. - А особенно это слово "полюс" - я никак не могу понять, в каком смысле оно тут употребляется. - Как жаль, мой мальчик, что я ничего в этом не понимаю!.. А то бы я направил тебя на верный путь! Прошло два месяца. Угнетенное состояние дядюшки Антифера нисколько не изменилось, не подвинулось ни на шаг и решение задачи. Однажды, 15 октября Эногат и Жюэль в ожидании завтрака сидели в своей комнате. Было уже прохладно; в камине пылал яркий огонь. Держась за руки, они молча смотрели друг на друга. Чувствуя, что Жюэль чем-то озабочен, молодая женщина решила отвлечь его от дум. - Жюэль, - сказала она, - я часто получала твои письма и без конца их перечитывала... Сколько мучений нам доставило это злополучное путешествие!.. Я бережно храню все твои письма. - Они напоминают об очень грустных днях, моя дорогая. - Да... И все же я всегда буду их хранить!.. Но в них мало подробностей о вашем путешествии, а мне бы так хотелось побольше обо всем узнать! Расскажи мне, пожалуйста, Жюэль, расскажи сегодня же, как все происходило! - К чему? - Это доставит мне удовольствие! Мне будет казаться, что я вместе с тобой на пароходе, на железной дороге, в караване!.. - Милочка, для этого нужна карта. Тогда я смогу показать тебе наш маршрут шаг за шагом. - Постой! Вот глобус. Разве этого не достаточно?.. - Вполне достаточно. Эногат сняла со стола Жюэля глобус, на металлической ножке и поставила его на стол перед камином. Жюэль, видя, какое это доставляет удовольствие Эногат, сел подле нее и, найдя на глобусе Сен-Мало, сказал: - Итак, в дорогу! Их склоненные головы касались друг друга, и нет ничего удивительного, если, следя за маршрутом, молодожены иногда обменивались поцелуем. Жюэль одним махом перескочил из Франции в Египет и задержался в Суэце, где дядюшка Антифер останавливался со своими спутниками. Потом он провел пальцем вдоль Красного моря, по Аравийскому морю, вошел в Оманский залив и остановился в Маскате. - Итак, здесь Маскат, - сказала Эногат, - и первый островок находится где-то поблизости? - Да. Чуть подальше от берега, в заливе. Потом, повернув глобус, Жюэль дошел до Туниса, где дядюшка Антифер встретился с банкиром Замбуко, прошел по Средиземному морю, остановился в Дакаре, пересек экватор, спустился по африканскому берегу и достиг бухты Маюмба. - Здесь второй островок? - спросила Эногат. - Да, дорогая. Отсюда нужно было подняться вдоль Африки, пересечь Европу, остановиться в Эдинбурге, где произошла встреча с преподобным Тиркомелем. Потом молодые супруги направились к северу, и наконец пальцы их опустились на пустынные скалы Шпицбергена. - Мы нашли третий островок? - спросила Эногат. - Да, дорогая, третий островок, где нас ожидала самая большая неудача... И вообще все это оказалось глупейшей авантюрой! Эногат молча смотрела на глобус... - Но почему Камильк-паша выбрал именно эти три островка... один за другим? - спросила она. - Вот чего мы не знаем и, конечно, не узнаем никогда! - Никогда? - И, тем не менее, эти три островка должны быть связаны между собой каким-то геометрическим соотношением. Это ясно из последнего документа... И, кроме того, там есть еще слово "полюс", которое не дает мне покоя... Отвечая как бы самому себе на вопросы, которые не выходили у него из головы, Жюэль опять задумался... Казалось, в эту минуту он собрал всю силу своего ума, чтобы решить наконец труднейшую задачу. Эногат между тем, придвинув к себе глобус, водила пальчиком по маршруту, показанному ей Жюэлем. Сначала ее указательный палец остановился на Маскате, потом, описав кривую, задержался в бухте Маюмба, потом, еще раз описав кривую, поднялся к Шпицбергену и затем, сделав полный круг, вернулся к исходной точке. - Послушай, - улыбаясь, сказала Эногат, - получается круг... Вы путешествовали по кругу. - По кругу? - Да, милый, по окружности. - По окружности! - воскликнул Жюэль. Он встал, сделал несколько шагов по комнате, повторяя это слово: - Окружность... окружность!.. Потом он повернулся к столу, взял глобус и, в свою очередь описав пальцем круговую линию маршрута, вдруг закричал как одержимый. Эногат в ужасе смотрела на него. Он сошел с ума!.. Он тоже... как и дядюшка!.. Она задрожала, слезы брызнули у нее из глаз. А Жюэль опять закричал: - Я нашел... я нашел!.. - Что?! - Четвертый островок! Да, и молодой капитан, как видно, сошел с ума... Четвертый островок?.. Это невероятно! - Господин Трегомен... господин Трегомен! - крикнул Жюэль своему соседу, открыв окно... Потом он повернулся к глобусу, как бы задавая ему какой-то вопрос. Можно было подумать, что он разговаривает с этим картонным шаром. Чер