цифры новой и, надо надеяться, последней широты. Такого же мнения придерживался и Замбуко, не устававший поучать своего будущего шурина, как ему нужно действовать. Но хватит ли сил у этого бешеного малуинца сдержать свою ярость, если его нервы все время находятся во взвинченном состоянии, не вспылит ли он при первом же возражении и не начнет ли бить стекла? Между тем первым заговорил не он. Пока три визитера переминались с ноги на ногу, преподобный Тиркомель стал перед ними в позе проповедника. Убежденный, что эти люди явились к нему, горя желанием последовать его доктрине, он думал только о том, как бы красноречивее изложить им свои принципы. - Братья мои, - сказал он, складывая руки в порыве признательности, - я благодарю всевышнего, который даровал мне силу убеждения, давшую мне возможность вселить в ваши души презрение к богатству и отречение от земных благ... Стоило только взглянуть при этом вступлении на лица обоих сонаследников! - Братья мои, - продолжал проповедник, - уничтожая сокровища, которыми вы владеете... "Которыми мы еще не владеем!" - хотелось крикнуть дядюшке Антиферу. - ...вы подадите достойный удивления пример, которому последуют все те, кто способен возвысить свой дух над материальными благами жизни... Дядюшка Антифер резким движением челюсти передвинул чубук с одной стороны на другую, в то время как Замбуко прошептал ему на ухо: - Не объясните ли вы наконец этому болтуну цель нашего посещения? Утвердительно кивнув головой, малуинец подумал про себя: "Нет уж, я не допущу, чтобы он нагнал на меня своей проповедью такую скуку, как вчера!.." Преподобный Тиркомель, открыв свои объятия как бы для того, чтобы принять в них раскаявшихся грешников, сказал умиленным голосом: - Ваши имена, братья мои, чтобы... - Наши имена, господин Тиркомель, - прервал его дядюшка Антифер, - вот наши имена и звания: я, Антифер Пьер-Серван-Мало, капитан каботажного плавания в отставке. Жюэль Антифер, мой племянник, капитан дальнего плавания, господин Замбуко, банкир из Туниса... Тиркомель подошел к столу, чтобы записать эти имена. - И, конечно, - сказал он, - вместе с отречением от земных благ вы принесли ваши тлетворные богатства... может быть, миллионы? - Совершенно верно, господин Тиркомель, речь идет о миллионах, и, когда вы получите свою долю, вы вольны ее уничтожить... Но что касается нас, то мы сами придумаем, как нам поступить... Дядюшка Антифер допустил большую оплошность. Жюэль и Замбуко сразу же это поняли по изменившемуся выражению лица Тиркомеля. Лоб его покрылся морщинами, глаза почти закрылись, руки, раскрытые для объятия, захлопнулись на груди, как захлопывается дверь несгораемого шкафа. - В чем же дело, господа? - спросил он, отступая на шаг. - В чем дело? - повторил дядюшка Антифер. - Послушай, Жюэль, выложи ему все по порядку, потому что я не отвечаю за свои слова! И Жюэль "выложил" без всяких недомолвок. Он рассказал все, что было известно о Камильк-паше, об услуге, оказанной ему Томасом Антифером и банкиром Замбуко, о приезде в Сен-Мало душеприказчика Бен-Омара, нотариуса из Александрии, о путешествии в Оманский залив на поиски первого острова, о дальнейшей поездке в бухту Маюмба, где находился второй остров, о содержании второго документа, отсылавшего двух сонаследников к третьему наследнику, которым является не кто иной, как преподобный Тиркомель, эсквайр из Эдинбурга, и т.д. Пока Жюэль говорил, проповедник даже не шелохнулся; глаза его ни разу не блеснули, ни один мускул лица не дрогнул. Мраморная или бронзовая статуя и та не была бы более неподвижной. И, когда молодой капитан, окончив рассказ, спросил Тиркомеля, имел ли он когда-нибудь какое-нибудь отношение к Камильк-паше, пастор ответил: - Нет. - А ваш отец? - Может быть. - Может быть - не ответ, - заметил Жюэль, стараясь успокоить своего дядю, который вертелся на одном месте, словно его ужалил тарантул. - Это единственный допустимый для меня ответ, - сухо возразил Тиркомель. - Настаивайте, господин Жюэль, настаивайте... - прошептал банкир. - По мере возможности, господин Замбуко, - ответил Жюэль. И, обращаясь к Тиркомелю, который всем своим видом показывал, что будет держаться с предельной замкнутостью, Жюэль спросил: - Разрешите мне задать вам вопрос... единственный? - Да, хотя я могу и не ответить на него. - Известно ли вам, бывал ли когда-нибудь ваш отец в Египте? - Нет. - Но если не в Египте, то, по крайней мере, в Сирии или еще точнее - в Алеппо? Не надо забывать, что в этом городе Камильк-паша провел несколько лет до своего возвращения в Каир. После некоторого колебания преподобный Тиркомель признался, что его отец действительно жил в Алеппо и был связан с Камильк-пашой. Значит, не оставалось никаких сомнений, Камильк-паша был обязан благодарностью отцу Тиркомеля так же, как Томасу Антиферу и банкиру Замбуко. - В таком случае, я спрошу вас еще, - продолжал Жюэль, - не получал ли ваш отец письма от Камильк-паши? - Да. - Письма, в котором говорилось о местоположении островка с зарытыми сокровищами? - Да. - А не была ли в том письме указана широта этого островка? - Да. - А не говорилось ли там, что в один прекрасный день некий Антифер и некий Замбуко придут по этому поводу к вашему отцу? - Да. Эти "да" Тиркомеля падали точно удары молота, все с большей и большей силой. - Ну что ж, - сказал Жюэль, - капитан Антифер и банкир Замбуко перед вами, и, если вы захотите показать письмо паши, им останется только отправиться в путь, чтобы выполнить волю завещателя, по которой вы и они являетесь тремя наследниками. По мере того как Жюэль задавал вопросы, Антифер сдерживал себя с величайшим трудом, багровея, когда кровь бросалась ему в голову, бледнея, когда она отливала к сердцу. Тиркомель помолчал некоторое время, потом сказал, сжав губы: - А когда вы отправитесь в то место, где находятся сокровища, что вы намерены делать?.. - Конечно, вырыть их! - закричал дядюшка Антифер. - А когда вы их выроете? - Разделить на три части! - А как вы собираетесь поступить с вашими частями? - Как нам заблагорассудится, ваше преподобие! Еще одна неудачная выходка малуинца, давшая возможность Тиркомелю сесть на своего конька. - Так. Прекрасно, господа! - воскликнул он, и в глазах его вспыхнуло пламя. - Вы намерены использовать эти богатства для удовлетворения ваших инстинктов, ваших аппетитов, ваших страстей, другими словами - умножать несправедливость на этом свете... - Позвольте, - прервал его Замбуко. - Нет, не позволю! Я требую от вас ответа на следующий вопрос: если эти сокровища попадут вам в руки, вы даете слово их уничтожить? - Каждый может распорядиться своей частью наследства так, как ему будет удобнее, - уклончиво ответил банкир. Пьер-Серван-Мало взорвался. - Дело совсем не в этом! - закричал он. - Догадываетесь ли вы, ваше преподобие, какова стоимость этих сокровищ? - Не все ли мне равно! - Сто миллионов франков!.. Сто миллионов!.. И третья часть - тридцать три миллиона - принадлежит вам... Тиркомель пожал плечами. - Знаете ли вы, ваше преподобие, - продолжал дядюшка Антифер, - что завещание обязывает вас сообщить сведения, которыми вы располагаете? - Неужели? - Знаете ли вы, что вы не имеете права оставлять без движения сто миллионов, точно так же как не имеете права их украсть? - Я с этим не согласен. - Знаете ли вы, что, если вы будете настаивать на вашем отказе, - зарычал дядюшка Антифер, доведенный до последней степени ярости, - мы не остановимся перед тем, чтобы обратиться к правосудию... возбудить против вас дело... объявить вас преступником!.. - Преступником!.. - гневно, но не теряя самообладания, повторил Тиркомель. - Поистине ваша смелость, господа, равна вашей глупости! Неужели вы думаете, что я соглашусь разбросать эти сто миллионов по всей земле и дам возможность людям совершить на сто миллионов больше грехов? Вы полагаете, что я изменю своему учению и дам право верующим свободной шотландской церкви, людям строгой нравственности, непоколебимой честности, бросить мне в лицо эти сто миллионов? Надо сказать, его преподобие был просто великолепен, просто велик в своем взрыве красноречия. Жюэль не мог не восхищаться этим неистовым фанатиком, между тем как Антифер, одержимый припадком бешенства, готов был его задушить. - Да или нет? - закричал он, сжав кулак. - Да или нет? Вы покажете нам письмо паши? - Нет! Дядюшка Антифер дошел до исступления. - Нет? - повторил он с пеной у рта. - Нет! - А! Мошенник!.. Я вырву у тебя это письмо! Жюэль стал между ними, чтобы помешать дяде перейти от слов к действию, но тот резко оттолкнул его. Антифер хотел задушить проповедника, стоявшего перед ним так же холодно и бесстрастно, как раньше. Его разрывало желание обыскать эту комнату, этот шкаф, перерыть бумаги (надо сказать, что обыск был бы недолгим). Его остановили слова преподобного Тиркомеля, произнесенные очень просто, но тоном, не допускающим возражений: - Это письмо бесполезно искать... - Почему? - спросил банкир Замбуко. - Потому что у меня его больше нет. - Что же вы с ним сделали? - Я его сжег. - В огонь... Он его бросил в огонь! - завопил дядюшка Антифер. - Негодяй!.. Письмо, в котором была тайна ста миллионов... тайна, которую нельзя будет больше узнать!.. И эта была истинная правда. Чтобы уберечься от соблазна и ни при каких обстоятельствах не воспользоваться сокровищами, что противоречило бы его убеждениям, преподобный Тиркомель действительно сжег это письмо уже много лет назад. - А теперь уходите, - сказал он, указывая посетителям на дверь. Дядюшка был совершенно убит. Документ уничтожен... Никогда, никогда нельзя будет определить местоположение острова!.. Был потрясен до глубины души и банкир Замбуко. Он плакал, как ребенок, у которого отняли игрушку!.. Жюэль вытолкнул обоих сонаследников сперва на лестницу, затем на улицу, и все трое отправились в "Королевский отель". После их ухода преподобный Тиркомель воздел руки к небу и возблагодарил бога за то, что он помог ему остановить лавину грехов, которую нагромоздили бы эти сто миллионов! ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, в которой исчезает второстепенное действующее лицо, иначе говоря - "злодей" этой трагикомической истории Дядюшка Антифер не смог вынести все эти тревоги, мытарства, потрясения, бесконечную смену разочарований и надежд. Даже у капитана большого каботажа физические и моральные силы имеют свой предел, который нельзя переступать. Как только Антифер добрался до гостиницы, он тут же слег. Его мучила лихорадка, нервная лихорадка с горячечным бредом, грозившая самыми тяжелыми последствиями. В его воспаленном мозгу проносились вереницы обманчивых видений: картины злополучного путешествия, прерванного у самой цели; несметные сокровища, погребенные в неизвестном месте; третий островок, затерянный в каких-то неведомых водах; письмо, брошенное в огонь ужасным проповедником; заветные цифры, которые пастор не выдаст даже под страхом пытки... Да! Были все основания опасаться, что потрясенный рассудок малуинца не выдержит этого последнего удара. Врач, спешно вызванный к больному, подтвердил, что пациент близок к помешательству. Разумеется, дядюшке был обеспечен самый лучший уход. Жильдас Трегомен и Жюэль не покидали его ни на минуту, и если он выздоровел, то только благодаря их заботам. Возвратившись в гостиницу, Жюэль посвятил в курс дела Бен-Омара, который, в свою очередь, рассказал Сауку о решительном отказе преподобного Тиркомеля сообщить широту третьего острова. Легко вообразить, как рассвирепел мнимый Назим! Но на этот раз он не сделал несчастного нотариуса козлом отпущения и внешне никак не проявил своей ярости. Саук замкнулся в себе, обдумывая, по-видимому, каким способом ему выведать тайну, ускользнувшую от Антифера, и использовать ее для себя одного. Надо полагать, что он решил направить все свои усилия для достижения этой цели. Во всяком случае, было замечено, что ни в этот, ни в следующие дни в гостинице он не показывался. Трегомен, узнав от Жюэля, как вел себя проповедник, ограничился таким замечанием: - Я думаю, что теперь на это дело надо поставить крест... А ты как считаешь, мой мальчик? - И мне так кажется, господин Трегомен. Переубедить такого упрямца невозможно... - Какой же все-таки чудак этот проповедник! Ему приносят миллионы, а он от них отказывается! - Приносят миллионы! - сказал молодой капитан с сомнением в голосе. - Ты не веришь в них, Жюэль?.. А не ошибаешься ли ты?.. - Как вы изменились, господин Трегомен! - Еще бы! После того, как были найдены алмазы!.. Разумеется, я не утверждаю, что миллионы находятся именно на третьем острове, но, в конце концов, они могут там быть... К несчастью, мы никогда не узнаем местоположения третьего острова, потому что этот проповедник ни о чем не хочет слышать. - И все-таки, господин Трегомен, даже те два алмаза из Маюмбы не разуверили меня в том, что паша задумал сыграть с нами злую шутку... - Как бы то ни было, это может дорого обойтись твоему бедному дяде, Жюэль. Сейчас самое важное - поставить его поскорее на ноги. Только бы выдержала его голова! Будем выхаживать его, как сестры милосердия, и, когда он встанет с постели и у него хватит сил сесть в вагон, я думаю, он сам захочет вернуться во Францию... Опять зажить спокойной жизнью, как бывало... - Ах, господин Трегомен, почему он уже не на улице От-Салль! - А ты - возле нашей маленькой Эногат, мой мальчик!.. Кстати, ты собираешься ей написать?.. - Я сегодня же ей напишу и на этот раз думаю известить ее о нашем окончательном возвращении! Прошло несколько дней. Состояние больного не ухудшилось. Лихорадка, вначале очень сильная, стала уменьшаться. Но доктор по-прежнему опасался за рассудок бедного дядюшки. Положительно, он был не в своем уме. Правда, он узнавал своего друга Трегомена, своего племянника Жюэля, своего будущего шурина... Шурина?.. Между нами, если некая представительница прекрасного пола и рисковала остаться навсегда в девушках, то это была, конечно, пятидесятилетняя мадемуазель Талисма Замбуко, нетерпеливо ожидавшая обещанного супруга в своей девичьей комнате на Мальте! Увы, сокровищ нет и мужа нет, так как одно являлось дополнением к другому! Ни Трегомен, ни Жюэль не выходили из гостиницы. Больной все время звал их к себе, требовал, чтобы они день и ночь сидели в его комнате, выслушивая бесконечные жалобы, обвинения и угрозы по адресу этого гнусного проповедника. Дядюшка хотел подать на Тиркомеля в суд, пожаловаться на него мировому судье или шерифу, довести дело до верховного уголовного суда, даже до министерства юстиции! Судьи быстро заставят его говорить... Тут уж не позволят молчать, когда достаточно одного слова, чтобы бросить в обращение сто миллионов франков... Должны же существовать наказания за такие преступления, и даже самые суровые и самые страшные, и если виселица не предназначена для подобных преступников, то кто же тогда заслуживает виселицы?! И так далее. Антифер не умолкал с утра до вечера. Жильдас Трегомен и Жюэль по очереди дежурили у его ложа, если какой-нибудь особенно бурный припадок не требовал присутствия обоих. В такие моменты больной порывался встать с кровати, выскочить из комнаты, бежать к преподобному Тиркомелю, прострелить ему голову, и только сильная рука Трегомена приковывала его к месту. А потому, как ни хотелось Трегомену осмотреть этот прекрасный, построенный из камня и мрамора Эдинбург, он вынужден был от этого отказаться. Позднее, когда его друг будет на пути к выздоровлению и немножко успокоится, он наверстает упущенное. Он осмотрит прежде всего дворец Холируд, древнюю резиденцию правителей Шотландии, королевские апартаменты, опочивальню Марии Стюарт [(1542-1587) - шотландская королева; поддерживала реакционную католическую партию английских баронов; была казнена по приказанию английской королевы Елизаветы], сохранившуюся в том виде, в каком она была при жизни несчастной королевы... Он поднимется по Кенонгет до Кэстля, так гордо возвышающегося на базальтовой скале: там еще сохранилась маленькая комната, в которой появился на свет ребенок - будущий Иаков VI Шотландский и Иаков I Английский [Иаков I, он же Иаков VI Шотландский (1566-1625) - английский король; его притязания на абсолютную власть вызвали резкую оппозицию со стороны буржуазии и парламента]. Трегомен поднялся бы и на "Трон Артура", похожий на спящего льва, если смотреть на него с западной стороны; оттуда, с высоты двухсот сорока семи метров над уровнем моря, можно охватить глазом весь город, холмистый, как древняя часть города цезарей [имеется в виду Рим], до Лита [портовый город, в непосредственной близости от Эдинбурга, на берегу залива Ферт-оф-Форт], который является подлинным портом Эдинбурга в заливе Ферт-оф-Форт, до берега графства Файф, до вершин Бен-Ломонд, Бен-Леди, Ламмермур-Хилс, до безграничного морского простора... Сколько красот природы, сколько чудес, созданных руками человека! Трегомен, все еще грустя о сокровищах, потерянных из-за упрямства проповедника, сгорал, однако, от желания насладиться всем этим великолепием, но чувство долга заставляло его сидеть у изголовья деспотического друга. Поэтому добряку ничего не оставалось, как смотреть из открытого окна гостиницы на знаменитый памятник Вальтеру Скотту, готические пилястры [четырехугольная колонна, одной стороной немного вдающаяся в стену] которого вздымаются ввысь почти на двести футов в ожидании, пока все ниши не будут заполнены фигурами пятидесяти шести героев, созданных воображением великого шотландского романиста. Затем Жильдас Трегомен переводил взгляд на длинную перспективу улицы Принца, тянущуюся к Колтон-Хиллу, и за несколько минут до полудня начинал следить за большим золотым шаром на мачте обсерватории, падение которого в точности совпадало с моментом прохождения солнца через меридиан столицы. Между тем в квартале Кенонгет, а затем и по всему городу стали носиться слухи, которые способствовали увеличению и без того уже немалой популярности преподобного Тиркомеля. Рассказывали, что знаменитый проповедник, как подобает человеку, у которого слово не расходится с делом, отказался от совершенно невероятного, почти баснословного наследства. Говорили о нескольких миллионах, даже о нескольких сотнях миллионов, которые он хотел скрыть от человеческой жадности. Может быть, пастор и сам содействовал распространению выгодных для него слухов, так как ему не было никакого смысла делать из этого тайну. Газеты подхватили слухи, печатали и перепечатывали сведения о сокровищах Камильк-паши, зарытых под скалами какого-то таинственного островка. Что же касается его местоположения, то, если верить газетам - а проповедник и не думал давать опровержения, - оно якобы было известно преподобному Тиркомелю, и только он один мог бы дать на этот вопрос точные указания, хотя в действительности нельзя было обойтись без участия двух других сонаследников. Впрочем, подробностей этого дела никто не знал, и имя Антифера ни разу не было упомянуто. Само собой разумеется, что одни газеты одобряли доблестное поведение лучшего из пастырей свободной шотландской церкви, а другие порицали его, так как эти миллионы, вместо того чтобы без всякой пользы лежать в какой-то яме, могли бы облегчить положение многих несчастных бедняков Эдинбурга, если бы были им розданы. Но преподобный Тиркомель не придавал никакого значения ни порицаниям, ни похвалам - и то и другое ему было одинаково безразлично. Легко вообразить, какой успех имела его проповедь, произнесенная в церкви Престола Господня на следующий день после этих сенсационных разоблачений. Вечером 30 июня верующие буквально осаждали церковь. Толпы людей, не поместившихся внутри храма, запрудили близлежащие улицы и перекрестки. Появление на кафедре проповедника было встречено громом аплодисментов. Можно было подумать, что находишься в театре, когда публика устраивает овацию любимому актеру, выходящему на вызовы под восторженные крики "ура". Сто миллионов, двести миллионов, триста миллионов - нет, целый миллиард! - вот что предлагали этому феноменальному Тиркомелю, и вот чем он пренебрег! И он начал свою обычную проповедь фразой, произведшей на всех поистине потрясающее впечатление: - Есть человек, который одним своим словом может исторгнуть из недр сотни миллионов, но этого слова он не произнесет! На этот раз дядюшки Антифера и его спутников, конечно, не было среди присутствующих. Но за одной из колонн притвора притаился странный слушатель-чужеземец, не известный никому из прихожан, лет тридцати - тридцати пяти, смуглый, чернобородый, с грубыми чертами лица и отталкивающей физиономией. Был ли ему знаком язык, на котором говорил преподобный Тиркомель? Мы не знаем этого. Но как бы то ни было, он стоял в полумраке, не сводя с проповедника пылающих глаз! Так, не меняя положения, незнакомец дождался конца проповеди, а когда заключительные слова вызвали новый взрыв аплодисментов, он стал пробираться сквозь толпу поближе к проповеднику. Может быть, он хотел идти следом за ним на улицу Кенонгет? По-видимому, да, так как он очень энергично расталкивал локтями толпу на ступеньках паперти. В этот вечер преподобный Тиркомель возвращался домой не один. Тысячи людей составили триумфальное шествие. Странный чужеземец держался позади, не присоединяя своего голоса к крикам восторженной толпы. Дойдя до дома, популярный оратор поднялся на верхнюю ступеньку крыльца и обратился к своим почитателям с несколькими словами, вызвавшими новые взрывы "ура" и "гип", "гип". Потом он вошел в темные сени, не заметив, что за ним последовал посторонний человек. Толпа медленно расходилась, наполняя улицу шумом и возгласами. Преподобный Тиркомель поднимался по узкой лестнице, ведущей на третий этаж. Незнакомец неслышно шел за ним следом, так тихо, что даже кошка не смогла бы легче касаться ступенек. Проповедник вошел в свою комнату и запер дверь. Неизвестный остановился на площадке, притаившись в темном углу, и стал ждать... Что же произошло?.. На следующий день жильцы дома были поражены тем, что проповедник, который всегда выходил в один и тот же час рано утром, не появился. Не видели его и днем. Несколько человек, пришедших навестить его, тщетно стучались в дверь. Отсутствие пастора показалось настолько подозрительным, что после полудня один из соседей счел нужным заявить об этом в полицейский участок. Констебль и его помощники явились в дом проповедника, поднялись по лестнице, постучали в дверь и, не получив ответа, проникли в комнату, высадив дверь плечом, - особым приемом, известным только полисменам. Какое зрелище! Очевидно, кто-то взломал запор... проник в комнату... перерыл ее сверху донизу... Шкаф был открыт, одежда валялась на полу... Стол опрокинут... Лампа брошена в угол... Книги и бумаги раскиданы по полу... А возле сломанной, переворошенной кровати лежал преподобный Тиркомель, крепко-накрепко связанный, с кляпом во рту... Поспешили оказать ему первую помощь. Он был без сознания и едва дышал... Когда произошло нападение?.. Сколько времени он провел в таком состоянии?.. Только он один сможет это сказать, если удастся вернуть ему сознание... Пастора принялись энергично приводить в чувство, не раздевая, потому что он и так лежал почти голый: рубашка на нем была разорвана, плечи и грудь обнажены. И когда один из полисменов стал по всем правилам растирать его, у констебля вырвался крик изумления. На левом плече преподобного Тиркомеля он увидел буквы и цифры! В самом деле, на белой коже проповедника отчетливо проступала коричневая татуировка, - это была какая-то запись... И вот как она выглядела: 77o19' N Легко догадаться, что это и была искомая широта!.. Очевидно, отец пастора выжег клеймо на плече своего маленького сына (подобно тому как записал бы в памятную книжку), чтобы лучше сохранить драгоценные сведения. Может затеряться записная книжка, но не плечо! Вот почему Тиркомель, хотя он и действительно сжег письмо Камильк-паши, адресованное его отцу, тем не менее остался хранителем столь необычной записи, которую он, впрочем, даже не полюбопытствовал прочесть с помощью зеркала. Но злоумышленник, проникший в комнату во время сна проповедника, несомненно ее прочитал!.. Он захватил врасплох несчастного пастора, обшарил шкаф, рылся в бумагах... Напрасно Тиркомель сопротивлялся... Негодяй связал его, заткнул ему рот и скрылся... Таковы были подробности, сообщенные самим Тиркомелем после того, как спешно вызванный врач привел его в чувство. По мнению пастора, это нападение было совершено с единственной целью - вырвать у него тайну, которую он отказался открыть, - тайну острова, где зарыты миллионы. Преступника он, конечно, хорошо разглядел, так как вынужден был бороться с ним. Он сумел даже точно сообщить все его приметы. Не преминул он рассказать и о визите, который нанесли ему два француза и один мальтиец, прибывшие в Эдинбург, чтобы расспросить его по поводу завещания Камильк-паши. Это послужило для констебля указанием, и он немедленно начал следствие; через два часа полиция уже знала, что иностранцы, о которых шла речь, остановились несколько дней назад в "Королевском отеле". И, право, было большим счастьем для Антифера, банкира Замбуко, Жильдаса Трегомена, Жюэля и Бен-Омара, что им удалось неопровержимо доказать свое алиби [доказательство невиновности, основанное на утверждении, что обвиняемый не мог участвовать в приписываемом ему преступном деянии, так как в момент совершения преступления он находился в другом месте]. Больной малуинец не покидал своей постели, молодой капитан и Трегомен не выходили из его комнаты: банкир Замбуко и нотариус ни на минуту не выходили из гостиницы. К тому же ни один из них не подходил под описание, данное проповедником. Итак, наши кладоискатели не были арестованы, а известно, что тюрьмы Соединенного Королевства неохотно выпускают своих гостей, которым предоставляют даровой кров и пищу! Но был ведь еще Саук... Да, не кто иной, как Саук, совершил преступление... Это он задумал налет, чтобы вырвать тайну у преподобного Тиркомеля... И теперь благодаря цифрам, которые он мог прочесть на плече проповедника, он стал хозяином положения. Ведь ему известна была и долгота, указанная в документе, найденном на островке в бухте Маюмба, следовательно, ему оставалось только заглянуть в географический атлас, чтобы установить местоположение третьего островка. Несчастный Антифер! Тебе не хватало только этого последнего удара! Действительно, по описанию примет преступника, помещенному в газетах, дядюшке Антиферу, Замбуко, Жильдасу Трегомену и Жюэлю сразу же стало ясно, что преподобный Тиркомель имел дело с Назимом, клерком Бен-Омара. И как только они узнали о его исчезновении из гостиницы, они должны были заключить, что, во-первых, он прочитал цифры на плече Тиркомеля и, во-вторых, отправился на новый остров, чтобы завладеть несметными сокровищами. Меньше всех был удивлен Жюэль, давно уже подозревавший Назима, а также Жильдас Трегомен, с которым молодой капитан делился своими подозрениями. Что касается Антифера и Замбуко, впавших в неописуемую ярость, то, к счастью для обоих, они смогли сорвать ее на злополучном нотариусе. Само собой разумеется, что Бен-Омар больше чем кто-либо был уверен в виновности Саука. Да и мог ли он сомневаться, зная его черные замыслы, зная, что этот человек ни перед чем не остановится, даже перед преступлением? Какой скандал пришлось выдержать нотариусу! А на его долю и без того уже выпало немало неприятных сцен... По приказанию Антифера, Жюэль привел Бен-Омара в комнату больного. Больного?! Разве он может сейчас болеть?.. Разве можно быть больным при таких обстоятельствах? К тому же, если Антифер страдал желчной лихорадкой (таков был диагноз врача), то теперь ему представлялся прекрасный случай излить накопившуюся желчь и избавиться от недуга. Мы не в состоянии дать читателю сколько-нибудь полное представление о том, какой прием был оказан бедному Бен-Омару! Прежде всего ему сообщили, что покушение на проповедника и кража... - да, да, презренный Омар!.. - и кража была делом рук Назима... Вот каких клерков выбирает нотариус для своей конторы! Вот какого человека он взял себе в помощники, чтобы тот присутствовал вместе с ним при передаче сокровищ законным наследникам!.. Вот какого негодяя, проходимца, мошенника, каналью он посмел навязать Антиферу и его спутникам!.. А теперь этот мерзкий разбойник... да! разбойник!.. сбежал... Зная местоположение третьего островка, он завладеет миллионами Камильк-паши... и попробуйте теперь его поймать... Погоняйтесь-ка за этим египетским бандитом, которому ничего не стоит вышвырнуть бешеные деньги, чтобы обеспечить себе безопасность и безнаказанность!.. - Ах! Саук!.. Саук!.. - вырвалось у ошеломленного нотариуса. Подозрения Жюэля подтвердились... Назим не был Назимом... Это был Саук, сын Мурада, которого Камильк-паша лишил наследства в пользу сонаследников... - Как, это был Саук? - вскричал Жюэль. Нотариус стал было отнекиваться, уверять, что это имя вырвалось у него случайно... Но его пришибленный вид и выражение ужаса в глазах ясно показывали, что Жюэль не ошибся. - Саук! - повторил Антифер и одним прыжком соскочил с кровати. Он с такой яростью изрыгнул это презренное имя, что его кремневая трубка пулей вылетела изо рта и попала нотариусу в грудь. И если не этот метательный снаряд поверг наземь Бен-Омара, то уж наверняка здоровый пинок пониже поясницы, такой пинок, какого никогда еще, должно быть, не получал ни один нотариус ни в Египте, ни в какой другой стране! И Бен-Омар, распластавшись на полу, лежал ничком, не смея поднять голову! Итак, это был не Назим, а Саук, тот самый Саук, который поклялся во что бы то ни стало завладеть сокровищами и преступного вмешательства которого должен был бояться дядюшка Антифер!.. После того как был излит весь поток всевозможных морских ругательств, имеющихся в репертуаре капитана большого каботажа, Антифер почувствовал истинное облегчение, и, когда затем Бен-Омар, опустив плечи и поджав живот, потихоньку ретировался, чтобы запереться в своей комнате, Антифер чувствовал себя уже значительно лучше. Поспешим добавить, что окончательно поставила его на ноги новость, принесенная несколько дней спустя одной эдинбургской газетой. Известно, на что способны репортеры и интервьюеры! Скажем прямо - на все! В ту эпоху они начали вмешиваться в общественные и частные дела с таким рвением, с такой проницательностью и с такой дерзостью, что сделались как бы агентами новой исполнительной власти. И вот один из репортеров, проявив необычайную ловкость, не только получил сведения о татуировке, которой отец Тиркомеля украсил много лет назад левое плечо будущего проповедника, но и воспроизвел ее точное факсимиле [точное воспроизведение чьего-либо почерка или подписи] в ежедневном листке, причем тираж этого листка поднялся в тот день с десяти до ста тысяч. Вслед за тем вся Шотландия, потом Великобритания, потом Соединенное Королевство, потом Европа и, наконец, весь мир узнали знаменитую широту третьего острова: семьдесят семь градусов, девятнадцать минут к северу от экватора. В сущности, эти цифры не могли удовлетворить любопытства, так как их было недостаточно для решения так называемой "проблемы сокровищ" (это выражение успело войти в обиход). Из двух необходимых элементов недоставало... только одного - долготы... Но Антиферу-то ведь долгота была известна! (Впрочем, она была известна еще и Сауку.) И когда Жюэль принес дяде газету и тот увидел факсимиле, он сбросил одеяло, вскочил с постели и... выздоровел... выздоровел, как не выздоравливал ни один больной, прошедший курс лечения у лучших медиков Эдинбургского университета. Банкир Замбуко, Жильдас Трегомен и молодой капитан тщетно силились удержать дядюшку Антифера. Говорят, что религиозный пыл иногда способствует исцелению... Ну что ж, почему бы и вере в золотого тельца не сотворить подобное чудо?.. - Жюэль! Ты купил атлас? - Да, дядя. - Если не ошибаюсь, третий остров, как сказано в последнем документе, находится на пятнадцати градусах одиннадцати минутах восточной долготы? - Да, дядя. - А татуировка на плече проповедника - семьдесят семь градусов девятнадцать минут северной широты? - Да, дядя. - Ну, так... ищи третий островок! Жюэль взял атлас, развернул карту северных морей, определил циркулем точку пересечения обоих координат и ответил: - Шпицберген, южная оконечность большого острова. Шпицберген?.. Значит, Камильк-паша зарыл свои алмазы, драгоценные камни и золото на островке в этих северных водах! Но последний ли это островок?.. - В путь! - закричал дядюшка Антифер. - И сегодня же, если мы сможем найти пароход, готовый к отплытию! - Дядя! - воскликнул Жюэль. - Нельзя давать этому негодяю Сауку выигрыш во времени! - Ты прав, старина, - сказал Трегомен. - В путь! - повелительно повторил Пьер-Серван-Мало. И затем прибавил: - Надо предупредить этого идиота нотариуса, раз Камильк-паша требует его присутствия при откапывании сокровищ. Оставалось только подчиниться неукротимой воле дядюшки Антифера, которого поддерживал к тому же банкир Замбуко. - Нам еще повезло, - сказал молодой капитан, - что этот шутник паша не послал нас к антиподам! [антиподы - обитатели двух взаимно противоположных пунктов земного шара] ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ, в которой дядюшка Антифер находит еще один документ с монограммой Камильк-паши Дядюшке Антиферу и его четырем спутникам, считая и Бен-Омара, ничего не оставалось, как отправиться в Берген, один из главных портов западной Норвегии. Решение было мгновенно принято и тут же приведено в исполнение. Поскольку Назим, он же Саук, опередил их на четыре или пять дней, нельзя было терять ни одного часа. Не успел еще упасть полуденный шар Эдинбургской обсерватории, как трамвай [до появления электроходного трамвая в Англии так называлась конная железная дорога (конка)] доставил наших пятерых путешественников в Лит, где они надеялись найти пароход, отбывающий в Берген - первый этап маршрута, который должен был привести их на Шпицберген. Расстояние от Эдинбурга до этого норвежского порта не превышает четырехсот миль. Отсюда можно легко и быстро добраться до самого северного порта Норвегии - Гаммерфеста. В теплое время года пароход, обслуживающий эту линию, возит туристов до мыса Нордкап [мыс на крайнем севере Европы, в Норвегии; скала около трехсот метров высоты; название в переводе - Северный мыс]. От Бергена до Гаммерфеста считается не более восьмисот миль и около шестисот - из Гаммерфеста до южной оконечности Шпицбергена, точки, которую удалось определить благодаря татуировке на плече преподобного Тиркомеля. На этом последнем этапе придется нанять судно, способное выдержать любую погоду. Правда, пока еще стояло лето, а летом над водами Северного Ледовитого океана не проносятся опустошительные бури. Надо было подумать и о деньгах. Это третье путешествие обойдется, конечно, очень дорого, так как последний отрезок пути - от Гаммерфеста до Шпицбергена - можно будет преодолеть только на специально зафрахтованном судне. Кошелек Жильдаса Трегомена уже заметно истощился со времени отъезда из Сен-Мало. К счастью, подпись банкира Замбуко стоила золота. Есть же на свете такие баловни судьбы, которые могут запускать свои руки во все без исключения кассы Европы! Замбуко принадлежал к их числу. Он предоставил свой кредит в распоряжение сонаследника. Они потом сочтутся, эти два шурина, когда найдут свои сокровища. А пока что разве не достаточно такой гарантии, как алмаз дядюшки Антифера, который поможет ему, на худой конец, расплатиться за все взятое вперед? Поэтому до отъезда из Эдинбурга банкир заглянул на несколько минут в Шотландский банк, где встретил наилучший прием. Снабженные дополнительным балластом, наши путешественники могли теперь отправиться хоть на край света, а кто знает, как еще повернутся события, куда их еще закинет судьба! В Лите, расположенном на берегу залива Ферт-оф-Форт, всегда стоит много кораблей. Не найдется ли среди них одного, готового отплыть к норвежским берегам? Такой нашелся. На этот раз судьба, казалось, была благосклонна к Пьеру-Сервану-Мало. Правда, упомянутое судно отправлялось не в этот же день, а через день. Это был простой торговый пароход "Викен". За хорошую цену капитан согласился доставить пассажиров в Берген. Предстояло ждать тридцать шесть часов. Дядюшка Антифер тем временем грыз свои "удила", пока не раздробил их между зубами. Он даже не позволил Жильдасу Трегомену и Жюэлю побродить по Эдинбургу. Это очень огорчило нашего Трегомена, хотя у него тоже появился вкус к миллионам паши. Наконец утром 7 июля "Викен" покинул рейд, захватив Антифера и его спутников, из которых один свалился при первом же повороте руля-конечно, все догадываются, кто именно... После двухдневного довольно легкого перехода на горизонте показались крутые норвежские берега, и уже в три часа пополудни пароход отдал якорь в порту Бергена. Само собой разумеется, что перед отъездом из Эдинбурга Жюэль позаботился приобрести секстант, хронометр и "Таблицы исчисления времени" взамен книги и инструментов, потерянных во время кораблекрушения "Порталегри" в бухте Маюмба. Конечно, если бы в Лите удалось зафрахтовать судно на Шпицберген, это дало бы значительный выигрыш во времени, но такого случая не представилось. Впрочем, терпение дядюшки Антифера, перед глазами которого неотступно стояла тень Саука, не подверглось слишком тяжелому испытанию. Пакетбот, совершавший рейсы на Нордкап, должен был отойти не позже чем через день. Конечно, дядюшке Антиферу, так же как и банкиру Замбуко, эти новые тридцать шесть часов ожидания показались ужасно долгими! Ни тот, ни другой не захотели покинуть своего номера в гостинице "Скандинавия". К тому же лил дождь, а дождь здесь бывает, кажется, ежедневно. Берген лежит на дне широкой котловины, окруженной горами, - не мудрено, что над ним всегда собираются тучи. Однако дождь не помешал Трегомену и Жюэлю использовать свободное время для прогулок по городу. Дядюшка Антифер, окончательно излечившийся от своей лихорадки, не удерживал их возле себя. Да и к чему? Проклинать негодяя Саука, перебежавшего им дорогу, сонаследники могли и вдвоем. Согласитесь, что, если вам не удалось познакомиться с великолепием Эдинбурга, вы никак не компенсируете себя прогулкой по улицам Бергена, хоть он был одним из значительных городов Ганзейского союза [в XIII-XVII веках объединение купцов северогерманских городов для защиты интересов торговой буржуазии; Ганзейский союз контролировал значительную часть торговых оборотов не только в Германии, но и в других странах Западной Европы; отделения Ганзейского союза имелись и в Норвегии, в частности в Бергене]. Этот город представляет не больший интерес, чем любой, пусть даже и очень большой, рыбный рынок. Правда, Жильдасу Трегомену никогда еще не приходилось видеть столько бочек сельди, такой массы трески, выловленной у Лофотенских островов, такой груды лососины, которую потребляют в Норвегии в огромном количестве. При этом какой характерный запах не только вблизи набережной, у стен кото