ую траекторию и вошли в атмосферу под неправильным углом и теперь сжигали свою теплорассеивающую броню, оставляя в небесах дымный след. Я спрыгнул с нижней ветки дерева и собрал родных. - Оставайтесь в подвале, - приказал я, загоняя их в дом. - Что бы вы ни услышали наверху, не вылезайте. Все должно закончиться быстро, и никто не пострадает, но вы будете сидеть там до тех пор, пока я не приду и не скажу, что все кончилось. Случиться может все что угодно. А в этом доме нет ничего дороже ваших жизней. Седрик пытался протестовать, но Изабель пронзительно на него посмотрела. Она взяла Рики за руку, а Маргарет под мышку. - Мы не будем выходить, - просто сказала она. - И мы будем ждать. Все будет хорошо, я обещаю. Все будет хорошо. Седрик, не поднимая глаз от пола, что-то промямлил в знак согласия. Я припомнил, что, когда мне было двадцать два, немного больше, чем Седрику сейчас, я был таким же импульсивным романтиком и верил в абсолютные истины. На его месте мне бы тоже не захотелось в девятнадцать лет оказаться запертым вместе с детьми. Я пожалел его и протянул ему вилы. - Здесь от тебя будет больше пользы, - серьезно сказал я ему. - Останься с ними. Если услышишь что-нибудь необычное, помоги Изабель успокоить детей. Только ты можешь их защитить. В глазах Седрика засветилась гордость. - О! - тихо, но отчетливо произнес он. - Не беспокойся, Джеффри. Я о них позабочусь. Хорошо, что он не мог видеть, каким взглядом наградила меня стоящая у него за спиной Изабель. Я оставил все в умелых руках Изабель и помчался к сараю Боло. Фредерик и Кенни ждали меня, Фредерик суетливо бегал перед сохраняющим достоинство Боло. Его бортовые огни мягко сияли, а откуда-то изнутри доносилось тихое урчание. Марк XXIV был в превосходном состоянии. Этот гул свидетельствовал о великолепной калибровке и удовлетворенности. Корпус тускло поблескивал, а ряд сверкающих эмалированных наград, приваренных к его башне, мог служить наглядным пособием по военной геральдике. Фредерик передал мне микрофон. Сам передатчик он установил где-то в ангаре. - Боевая Единица Семьсот двадцать один. Наш враг близок. Ты должен уничтожить корабль противника и всех захватчиков. Защищай Камелот. Это общая стратегическая задача. Защищать Камелот. Потом я дал ему координаты того самого поля, где пираты приземлялись в прошлый раз и где, как я полагал, они сядут снова. Хотя, судя по их неуклюжему полету, они вполне могли промахнуться. Единственной причиной, которая заставляла меня думать, что они вернутся именно на место прошлой посадки, было сомнение в том, что они удосужились обновить свои навигационные карты. Мы с Фредериком ехали на верхней палубе Кенни. Было что-то успокаивающее в том, чтобы сидеть верхом на этой горе металла и артиллерии, которая целеустремленно катилась навстречу врагу. А кроме того, была еще мощь. Казалось невозможным не замечать потенциала Марк XXIV, ощущая гладкое движение гусениц и урчание прячущейся внутри энергии. Пираты приземлились на том же самом месте. Они уже выгрузились, и их предводитель сидел на ведущем к люку подъемнике. Мы с Фредериком завопили, чтобы наши люди уходили. Некоторые услышали и сломя голову понеслись кто куда. Остальные последовали примеру бегущих товарищей. Воцарился хаос. Пираты пытались преследовать их или же пробовали скрыться. Противопехотные орудия Кенни выкашивали тех, кто пытался прорваться мимо. "До чего же он элегантен", - подумал я, так как Боло выцеливал исключительно врагов, деликатно объехав старика Малькольма, чей артрит заставил его отстать от своих. Разодетый, словно майский шест, предводитель встал. Даже в штурмовом скафандре было видно, как трясутся его колени. - Постарайся не повредить пшеницу, - сказал я, пытаясь пошутить. - Защищать Камелот, - донесся в ответ глубокий рокот, бывший голосом Боло. - Я должен защитить Камелот. Я никогда не терпел поражений. - Так точно, Боло Семьсот двадцать один. Ты никогда не проигрывал, - заверил я его. Я и забыл, насколько буквально Боло понимают наши слова. И о том, как радуются они, выполнив поставленную задачу. А меня сейчас радовали страдания пиратов. На секунду я было подумал, что можно позволить им улететь, чтобы они могли посоветовать своим мерзким дружкам навсегда забыть о Камелоте. Рассказать о том, что здесь им делать нечего. Но я отмахнулся от этой мысли. Враг должен быть уничтожен. До последнего человека. Мы не можем позволить, чтобы кто-нибудь донес в штаб Бригады, что у нас есть свой Боло. Иначе они придут и заберут у нас Кенни, оставив без всякой защиты. Кроме того, было бы неплохо, если бы бандиты и пираты со всего космоса прилетели сюда и встретились лицом к лицу с Боло. Мы могли бы навсегда избавить сектор от пиратов и никогда больше об этом не вспоминать. Эта мысль здорово меня согрела. - Давай! - приказал я. С захватывающей дух для такой гигантской машины точностью Боло Семьсот двадцать один КНИ выпустил импульс энергии, оставивший от пиратского корабля гору расплавленного шлака, а от "майского шеста" одни воспоминания. Пшеничное поле, колышущее свои волны возле дымящихся останков, даже не шелохнулось. - Задание выполнено, - доложил Кенни, и в его голосе я расслышал удовлетворенные нотки. - Хорошая работа, - сказал я. - Чертовски хорошая работа. Едем домой. Но всю дорогу до городка меня снова терзали тревожные раздумья. Этот Боло спас нас от серьезной опасности. И не было никакой гарантии, что больше в нашем секторе нет пиратов. На самом деле я был готов поставить половину своей земли на то, что где-то там в космосе летает полно таких же мечтающих поживиться на нашем процветании людей. Но это не уменьшало опасности самого Боло для Камелота. Я научил Кенни, что наш новый враг - человек. Со временем, думал я, он может совершить нечто, что принесет несчастье всем нам. Он был Боло, и ему не было места на Камелоте. Когда Фредерик приступил к проверке боевых систем, я отключил передатчик, чтобы поговорить с ним наедине. - Что мы собираемся делать теперь? - спросил я. - Мы не можем его отключить. Всегда существует опасность нового рейда. Я не хочу, чтобы мои дети росли в страхе. Но он сам может быть опаснее любых пиратов. Ты говорил, что все будет в порядке, но не сказал, как этого добиться. Фредерик расплылся в улыбке. - Почему бы тебе не поговорить с ним самим? - осведомился он, пожимая плечами. - Спроси, кем он себя считает. Думаю, тебе предстоит знакомство с очень интересными эффектами психотронного смещения. Я снова включил коммуникатор. - Боло Семьсот двадцать один КНИ, идентифицируй себя, - приказал я. Я прекрасно знал, что он должен ответить. Боевая Единица Семьсот двадцать один, Первый Полк Бригады Динохром. Он мог рассказать что-нибудь из истории Полка или сыграть полковой гимн. Но ему удалось меня удивить. - Я страж Камелота, - медленно проговорил Кенни. - Я носитель брони и разума. В истории Камелота есть свидетельства о соответствующих созданиях. Их больше нет. Долг любого носящего броню создания, странствующего рыцаря - защищать слабых и использовать силу лишь во имя справедливости. Теперь меня зовут не Кенни. Это имя не подходит Камелоту. Я Сэр Кендрик. И мой долг - служить Камелоту. Наверное, моя челюсть едва не отвалилась. За всю свою жизнь ни на родной планете, ни на службе, ни здесь, на Камелоте, я не переживал такого изумления. Несколько минут мне пришлось потратить на то, чтобы снова обрести свой голос. - Как ты до такого додумался? - потрясенно спросил я у Фредерика. Он только головой покачал: - Скорее, это была твоя идея. Ты сам приказал Кенни просмотреть записи о древнем Камелоте. Сам я о рыцарях и слыхом не слыхивал. Хотя, знаешь, в этом что-то есть. Мне ничего не оставалось, кроме как согласиться. В этом действительно что-то было. И все еще было две недели спустя, когда мы установили на боевой башне Сэра Кендрика самую новую и, возможно, последнюю награду. Пара золотых шпор, слишком маленьких для могучего Марк XXIV, ярко засияли на солнце. А отец Райе записал в книгу Судного дня еще одно имя, имя иммигранта, ставшего нашим новым соседом, имя Сэра Кендрика Защитника Справедливости. Вот такие дела. Теперь никому не удастся отнять у нас Кенни. По законам Камелота этот Боло теперь не только наш рыцарь - защитник, но и гражданин. И это не просто юридическое крючкотворство. Для нас Сэр Кендрик стал настоящим человеком.