Оцените этот текст:




     -----------------------------------------------------------------------
     Judson Pentecost Philips. Whisped Town
     Филипс Д.П. Убереги ее от злого глаза: Сборник / Сост. В.А.Вебер.
     М.: Моск. рабочий, 1991.
     Перевод с английского В.Вебера
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 27 мая 2003 года
     -----------------------------------------------------------------------

     Джадсон  Пентикост  Филипс  -  один  из  самых  известных  американских
писателей-детективистов.  В  предлагаемый сборник включены четыре сериальных
детектива  с  популярными  героями  -  журналистом Питером Стайлзом ("Дом на
горе"),   бизнесменом   Джулианом   Квистом   ("Убить,   чтобы   остаться"),
управляющим  отелем Пьером Шамбрэном ("Оборотни"), художником Джоном Джерико
("Убереги  ее  от злого глаза") и отдельный детектив "Город слухов", события
которого  разворачиваются  в  маленьком  городке  в  окрестностях Нью-Йорка.
Сборник  достаточно  полно  знакомит  читателя  с  творчеством интересного и
неординарного писателя.
     Для широкого круга читателей.


                                  Часть I




     Стоило  Сейру  Вудлингу  пропустить  несколько стаканчиков виски, как в
глазах  у  него начинало двоиться. К сожалению он не мог определить заранее,
когда  наступит  этот  неприятный момент. Иначе он предупреждал бы бармена в
клубе  "Рок-Сити",  чтобы  тот  не  обслуживал  его,  скажем,  после девятой
порции.  Возникновение  двойного  зрения  зависело  от многих обстоятельств.
Иногда  оно  появлялось  лишь  после  того,  как  бармен  в  пятнадцатый раз
наполнял  его  стакан.  О  том,  что  у него в глазах двоится, Сейр узнавал,
увидев  двух  пожилых  тучных  мужчин,  уставившихся  на  него из зеркала за
стойкой   бара.   И  каждый  из  этих  совершенно  одинаковых  толстяков,  с
одинаковыми  сигарами  во  рту  и  стаканами  в руках, был Сейром Вудлингом.
Закрыв  один  глаз, он мог стереть с зеркала одного близнеца, но второй Сейр
Вудлинг, теперь одноглазый, все так же смотрел на него.
     Потом он поворачивался к Эдди, бармену клуба.
     - Мой  тебе  совет,  Эдвард,  -  обычно  говорил  он,  -  не  увлекайся
спиртным.  Я  рассказывал  тебе,  что в колледже меня считали самым красивым
парнем курса?
     На  мгновение  он закрывал оба глаза и с надеждой открывал их вновь. Из
зеркала  его разглядывали те же два толстых близнеца, с сигарами меж дряблых
губ,  темными  мешками  под  налитыми  кровью  глазами, глубокими морщинами,
тяжелыми челюстями над когда-то квадратными подбородками.
     С появлением близнецов Сейр Вудлинг уходил из клуба. Он их не выносил.
     Его  дальнейший маршрут не отличался разнообразием. Он садился в машину
и  через  холм Кобба ехал в центральную часть города. Винные магазины обычно
уже  закрывались,  но  "Бар  и  Грилль" Тимоти работал до двух часов ночи, и
Тимоти  всегда  продавал Сейру Вудлингу бутылку пшеничного виски. Положив ее
в  пакет  из  плотной  бумаги,  Тимоти громко объявлял, если у стойки кто-то
был:  "Сырой гамбургер и пакет молока". Иногда, в особо хорошем расположении
духа,  он  говорил:  "Лягушачьи ножки и горячий шоколад". Если в баре никого
не  было, следовало простое: "Ваши сердечные капли, судья". В матовом, чтобы
отражение  разноцветных  лампочек красивой люстры не мешало работать, стекле
за  стойкой бара Тимоти близнецы никогда не появлялись. И душа Сейра немного
успокаивалась.
     Отъезд  из клуба позволял избавиться от близнецов, но оставались другие
проблемы,  связанные  с  раздвоением  зрения.  И  действия Сейра Вудлинга за
рулем  старого  "бьюика"  могли  бы  стать предметом обстоятельного научного
исследования.  Для  него  шоссе разделяли две белые полосы, а приближающаяся
машина  имела  четыре  фары.  Закрыв  левый глаз, Сейр мог убрать две фары и
одну  разделительную  линию,  но  та,  что оставалась, резко прыгала вправо.
Если  вместо  левого  он  закрывал  правый  глаз,  линия мгновенно смещалась
влево.
     Особую  трудность  представлял  полуторамильный  подъем  на холм Кобба.
Где-то  на полпути пальцы в цилиндрах "бьюика" начинали постукивать, и Сейру
приходилось   переключать   передачу.   Водители  машин,  идущих  навстречу,
зачастую  не  обращали  внимания  на  знак  ограничения  скорости на вершине
холма,  и  Сейр  ехал  с  крепко  закрытым  левым глазом, зная, что при этом
разделительная  линия  уходит  вправо  и он наверняка не выедет на встречную
полосу  движения.  Столкнись он с кем-нибудь из этих лихачей, ни от него, ни
от развалюхи "бьюика" не осталось бы и мокрого места.
     Вот  и  в  ту  октябрьскую  пятницу  зеркальные  близнецы вышибли Сейра
Вудлинга  из  клуба  "Рок-Сити"  и  отправили  в дальний путь к бару Тимоти.
Одолев  треть  подъема  на  холм Кобба, он заметил впереди четыре фары. Сейр
тут  же  закрыл  левый  глаз  и,  в соответствии со смещением разделительной
линии,  подал  машину  вправо.  Тут  же угрожающе застучали пальцы цилиндров
"бьюика",  и  Сейр опустил руку на переключатель скоростей, чтобы перейти на
вторую   передачу.  Но  почему-то  не  нашел  рукоятку  переключателя.  Сейр
выругался  и открыл оба глаза, чтобы отыскать ее в полутьме. Найдя рукоятку,
он  включил  вторую передачу и поднял голову. Четыре фары приблизились почти
вплотную.  Сейр тут же закрыл один глаз, левый. Белая линия прыгнула вправо.
Как бы не угодить в кювет, подумал он и резко крутанул руль налево.
     Слишком  поздно Сейр понял, что и так находился далеко от обочины. Фары
встречной  машины  оказались  перед ним, взвыл автомобильный гудок. Изо всех
сил  Сейр  налег  на  руль, выворачивая его вправо. Скрипя тормозами, машина
пронеслась  мимо, и Сейру показалось, что он слышал женский крик. С закрытым
правым   глазом  он  уставился  в  зеркало  заднего  обзора.  Фонари  машины
метнулись  поперек  дороги.  Ее  несло  прямо  на  ограждение. Фонари как бы
взлетели вверх, донесся звук резкого удара, вспыхнуло пламя.
     По  спине  Сейра  текли струйки пота. Никто не ехал навстречу, никто не
догонял сзади.
     В  голове  у  него мгновенно прояснилось. Помоги он пострадавшим, и все
узнают,  что  авария  произошла  по его вине. Приедет полиция и, несмотря на
дружбу  с  лейтенантом  Хоганом, сразу выяснит, что он пьян. Хоган не сможет
защитить  его,  будет слишком много свидетелей. И у него обязательно отберут
права.
     Сейр  Вудлинг  решительно  нажал  на  педаль  газа,  и старичок "бьюик"
пополз на холм, подальше от затихающих криков.




     С  закрытым  правым  глазом  Сейр  Вудлинг  забрался  на  холм Кобба и,
перейдя  на  четвертую передачу, по более пологому склону быстро спустился в
город.  На  главной  улице  Рок-Сити  он  сбросил  скорость  и остановился у
тротуара,  примерно  в  квартале от бара Тимоти. Он наклонился вперед, чтобы
вынуть  ключ  зажигания, и только тут понял, что его руки накрепко впились в
руль, будто срослись с ним. С большим трудом ему удалось разжать пальцы.
     Несмотря  на  бодрящий  холодок  октябрьской  ночи, Сейр взмок от пота,
пока  добрался до бара. Он уже полностью протрезвел, а потрясение, вызванное
происшедшей  на его глазах аварией, вернуло ему нормальное зрение. Неуклюжей
походкой,  столь  знакомой жителям Рок-Сити, волоча ноги, он подошел к бару,
спустился  по  двум  ступенькам,  ведущим  к  двери, и вошел в зал. Лишь два
человека,  мужчина  и  женщина,  сидели  в одной из дальних кабинок. Тимоти,
костлявый, лысый, всегда улыбающийся ирландец, протирал стаканы.
     - Привет, ваша честь! - весело поздоровался он.
     - Добрый  вечер,  Тимоти,  -  ответил  Сейр  и  удивился естественности
своего голоса.
     - Вам как обычно? - спросил Тимоти.
     Сейр покосился на кабинку.
     - Да,  сырой  гамбургер  и  пакет молока. Но сначала, Тимоти, налей мне
двойное виски со льдом.
     - С удовольствием, ваша честь, - улыбнулся Тимоти.
     Смогли  они  выбраться  из  кабины  до того, как огонь добрался до них,
гадал  Сейр?  Он  вынул из кармана брюк грязный носовой платок и вытер шею и
лицо.
     - Жарковато у тебя, Тимоти, - сказал он, взяв стакан с виски.
     - По мне нормально, - ответил ирландец.
     - Может,  у меня подскочило давление, - Сейру удалось хмыкнуть. - Город
сегодня словно вымер.
     - Почти  все  уехали  на  карнавал  в  Латроп,  - пояснил Тимоти. - Они
разыграли  по  лотерее пару автомобилей. Вчера и позавчера. Лучше б я закрыл
бар  и  тоже поехал туда, - он кивнул в сторону сидящих в кабинке и, понизив
голос, добавил: - За целый час два пива и пакетик хрустящей картошки.
     - Будь любезен, повтори то же самое, Тимоти.
     - Как вам будет угодно. Вы редко доставляете нам такую радость, судья.
     - Не  могу  допустить,  чтобы  за  весь  вечер  ты ничего не заработал.
Добавь, пожалуйста, горькой настойки. Что-то у меня заболел живот.
     Сейр  только  пригубил  второй  стакан, как с главной улицы донесся вой
сирены.  Мимо  окон бара в сторону холма Кобба пронеслась патрульная машина.
И тут же зазвонил телефон. Тимоти снял трубку.
     - Да...  где? Буду через десять минут, - он положил трубку и обернулся.
-  Извините,  судья...  и вы тоже, в кабинке. Должен закрыть бар. Я - третий
запасной  водитель  машины "Скорой помощи", а двое первых уехали в Латроп на
карнавал. На холме Кобба авария.
     - Я  там  только  что  проезжал,  - сказал Сейр, всматриваясь в стоящий
перед ним стакан. - И ничего не заметил.
     Тимоти  позвал  жену,  чтобы  та  закрыла  двери, не стал брать платы с
посетителей,  так  как, по существу, выгонял их, выбежал на улицу и помчался
к гаражу пожарной команды, где стояла машина "Скорой помощи".
     Сейр допил виски, поклонился миссис Тимоти и вышел из бара.
     В  глазах  у  него  уже  не  двоилось,  если  не считать воспоминания о
двойных  задних фонарях поперек дороги. Его рубашка еще не просохла от пота,
но руки и ноги внезапно похолодели.
     Сейру  хотелось  уехать отсюда, уехать домой, куда угодно. Но он не мог
не  последовать  за  Тимоти  на  холм  Кобба. Иначе его поведение вызвало бы
кривотолки.  Тимоти  вспомнил  бы,  что  сказал  ему  об аварии. И он должен
принять все меры, чтобы ни у кого не зародилось ни малейшего подозрения.
     Все  шестьдесят  четыре  прожитых  года, казалось, навалились на Сейра,
когда  он  садился  в  "бьюик".  Мимо  пронеслась  машина "Скорой помощи", с
включенной  красной  мигалкой на крыше, с ревущей сиреной. Сейр завел мотор,
развернулся и медленно поехал следом.
     С  вершины  холма  он  увидел  зажженные  фары  полдюжины  автомобилей,
стоящих  на  обочине.  Меж  ними  мерцала  красная  мигалка  машины  "Скорой
помощи".  Сейр  остановил  "бьюик"  ярдах  в  тридцати.  Разбитый автомобиль
напоминал   обгорелый   скелет,   кто-то   неумело   поливал  его  пеной  из
огнетушителя.
     - Не останавливайтесь! - услышал Сейр чей-то крик. - Проезжайте!
     К  нему  бежал Гейвигэн, молодой полицейский. Сейр неторопливо вылез из
кабины.
     - О, это вы, судья.
     - Привет, Пит. Что случилось?
     - Тяжелое  дело, - Гейвигэн привык к авариям, но случившееся потрясло и
его.  -  Четверо старшеклассников. Две пары. Трое сгорели в машине. Спастись
они  не  могли. Одну девушку от удара вышвырнуло через лобовое стекло. Шарон
Джейгер. Вы ее знаете, не так ли, судья?
     Сейр облизал пересохшие губы.
     - Да. Дочь Эда Джейгера. Она сильно ушиблась?
     - Во  всяком  случае,  не  сгорела,  -  ответил  Гейвигэн. - Сейчас без
сознания. Доктор Паттон уже едет сюда.
     Сейр оперся о столб дорожного ограждения.
     - Этот костоправ! - буркнул он.
     Его  беспокоил  какой-то  неприятный  едкий  запах, природу которого он
никак не мог определить.
     Подбежал Тимоти. Белым, как мел, лицом он напоминал клоуна.
     - Неужели  мы  не  можем увезти ее, Пит? О господи, нельзя же оставлять
ее там.
     - Паттон  должен  подъехать с минуты на минуту, - ответил Гейвигэн. - Я
говорил с ним по телефону. Он запретил прикасаться к ней.
     Из-за  поворота  у  подножия  холма  показались  автомобильные  фары, и
вскоре,  скрипнув  тормозами,  машина  остановилась на другой стороне шоссе.
Рыжеволосый  мужчина в очках с золотой оправой, с черным чемоданчиком в руке
бросился к Гейвигэну.
     - Где они? - спросил доктор Дэвид Паттон.
     - Трое  превратились  в  пепел,  - ответил полицейский. - А девушка вон
там, на траве.
     Доктор  Паттон  направился  к  обочине, но толстый живот Сейра Вудлинга
преградил ему путь.
     - Сукин ты сын! - тихо, чуть запинаясь, сказал Сейр.
     Глаза Паттона превратились в щелочки.
     - Паршивый ты сукин сын, - повторил судья.
     Паттон повернулся к Гейвигэну. Его голос дрожал от ярости.
     - Уберите этого пьяницу! - и пошел к неподвижному телу Шарон Джейгер.
     - Спокойнее,  судья,  -  пальцы Гейвигэна сомкнулись на руке Сейра. - Я
представляю, что вы сейчас чувствуете, но вы не должны ему мешать.
     - Неужели, Пит? Ты представляешь, что я чувствую? - прохрипел судья.
     - Конечно,   судья,   конечно.   Послушайте,  вы  пропустили  несколько
стаканчиков,  да?  А  теперь посидите тут, в сторонке. Когда все уляжется, я
попрошу кого-нибудь отвезти вас домой.
     - Я  доберусь  сам,  благодарю,  Питер, - голос Сейра звучал ровнее, но
тяжелое дыхание указывало на то, что он еще не успокоился.
     - Я  бы  не  хотел,  чтобы  вас  задержали  за управление автомобилем в
пьяном  виде,  - ответил Гейвигэн. - Патрульные машины из Вудбриджа, Латропа
и  других  городов  ищут  этого  парня  по  всем  дорогам.  Люди нервничают.
Возможно, вам не удастся легко отделаться, судья.
     - Какого парня? - спросил Сейр.
     - Того, что вынудил их свернуть с проезжей части.
     - А откуда ты знаешь, что они врезались в ограждение по чьей-то вине?
     - Когда  я  приехал, девушка была в сознании, - пояснил Гейвигэн. - Она
сказала,  что  какая-то  машина  ехала  прямо  на  них  и  свернула  в самый
последний  момент.  И  даже  не  остановилась.  Водитель  смылся, оставив их
умирать.
     - Надо повесить этого мерзавца! - пробормотал Сейр.
     - Для   него  это  слишком  легкая  смерть,  -  проворчал  Гейвигэн.  -
Присядьте, судья. Вас отвезут домой.
     - Спасибо, спасибо, Питер.
     Он  опустился  на  рельс  ограждения. В свете затухающих языков пламени
Сейр  видел  доктора  Паттона, склонившегося над Шарон Джейгер. Потом доктор
дал  знак Тимоти принести носилки. Девушку понесли к машине "Скорой помощи".
Паттон  шел  рядом.  Когда  его  спрашивали,  выживет  ли  она,  доктор лишь
неопределенно пожимал плечами.
     Сейр  насупился,  стараясь  определить,  откуда же взялся этот странный
запах.  И  наконец  понял, в чем дело. Пахло горевшим мясом. Сейр наклонился
вперед. Его вырвало.




     На  холме  Кобба  Сейр  Вудлинг  второй раз стал причиной смерти. Почти
тридцать  пять  лет  он  жил с тенью убитой им женщины. Бессонными ночами он
слышал,  как  старуха  кричит  ему:  "Убийца!"  Крик доносился только до его
ушей.  В Рок-Сити тот случай не расценивали, как убийство. Лишь Элтон Грейвс
придерживался  иного  мнения.  Большинство же жалело Сейра. А старожилы даже
прощали ему многолетнее пьянство.
     - Так и не оправился от удара, увидев ее мертвой, - говорили они.
     Сейр  больше  не  женился, подтвердив в глазах публики свою преданность
Френсис.
     Он  не  любил ее. Ненавидел. И поэтому его не оставляло чувство вины. А
теперь  к  этому  добавились  вид  задних  фонарей  автомобиля,  метнувшихся
поперек дороги, девичий вскрик, запах сгоревшей плоти.
     Семьи  Вудлингов  и  Сейров  жили  в Рок-Сити еще в 1740 году, когда он
получил  статус  города.  Томас  Вудлинг во время войны за независимость был
адвокатом,  членом  первой  законодательной  ассамблеи штата. Потомки Томаса
пошли  по  его  стопам.  Один  из  Вудлингов  стал  губернатором,  другой  -
конгрессменом,   третий  -  членом  Верховного  суда.  Отец  Сейра,  Винсент
Вудлинг,  также  адвокат,  остался  в маленьком, но процветающем городке. Он
улаживал  различные юридические проблемы богачей, консультировал корпорации.
А  вскоре  женился  на  Эмили  Сейр,  дочери  богатого  лесопромышленника. В
нравственном  ли  отношении, социальном или финансовом - это была образцовая
семья.
     Эмили  Вудлинг  родила  только  одного  ребенка.  Сейр стал последним в
длинной  череде  Вудлингов, и многое зависело от его будущего, его женитьбы,
его   потомков.   Не   хотелось  и  думать,  что  род  Вудлингов  перестанет
существовать.
     Сейр,  родившийся  в  1896  году,  рос  красивым мальчиком. Им гордился
отец,  восхищалась  мать.  Со  временем  и сам Сейр стал смотреть на себя ее
глазами.
     Сейр  еще  учился  не  дуть  в штаны, а родители уже предопределили его
жизнь   на   долгие  годы.  Академия  Рок-Сити,  колледж  в  столице  штата,
юридический  факультет  Колумбийского университета. А затем работа в конторе
отца,  над  которой к тому времени появится новая вывеска "Винсент Вудлинг и
сын".
     Если  не  считать перерыва, вызванного первой мировой войной, с которой
Сейр  вернулся  молодым  капитаном  пехоты  и  без  единой царапины, все шло
согласно  плану.  В Академии Рок-Сити Сейр был капитаном футбольной команды,
в  колледже  его  имя  упоминали  среди  лучших полузащитников студенческого
чемпионата.  Колледж  он  окончил  вполне  пристойно,  его  называли  первым
красавцем  курса  и  пророчили  блестящее  будущее.  Ростом  шесть футов два
дюйма,  подтянутый,  широкоплечий, с хорошими манерами, короче, мамаши самых
знатных невест Рок-Сити не могли и мечтать о лучшем женихе.
     Благодаря   заботам  отца,  Сейр  никогда  не  испытывал  недостатка  в
деньгах,  кое-что  тайком  перепадало  ему  и  от Эмили. Нельзя сказать, что
Винсент  баловал  сына, но хотел, чтобы никто и никогда не принимал отпрыска
Вудлингов  за  бедняка.  Дети богачей учились и в колледже, и в Колумбийском
университете. Винсент старался, чтобы его сын не уступал им ни в чем.
     Роскошную  жизнь  Сейр воспринимал с добродушной улыбкой. Он никогда не
задирал  носа,  ни  с  кем  не  ссорился,  и  многие  помнили его щедрость и
сочувствие по отношению к менее удачливым.
     Сейр  неплохо  учился  и на юридическом факультете. Не отличаясь особым
прилежанием,  он  обладал  гибким  умом,  четко  излагал свои мысли и хорошо
запоминал  прочитанное.  Поэтому  экзаменов  он не боялся, хотя потом быстро
все  забывал.  Приезжая  домой  на  каникулы, Сейр обычно слышал от отца два
вопроса:  "Учишься  нормально?"  и  "Тебе  что-нибудь  нужно?" Эмили Вудлинг
грезила о том, каково быть женой такого красавчика, как ее сын.
     До  второго курса университета у Сейра не было секретов от родителей, и
они  думали,  что  у него открытая душа. Причина, однако, заключалась в том,
что скрывать было нечего, во всяком случае, до встречи с Люси Тэннер.
     В  1920  году  вошли  в  моду ночные клубы. Сейр еще в армии узнал, что
такое  вино,  и  даже  его  отец,  придерживающийся самых строгих правил, не
одобрял   "сухого   закона".  В  Рок-Сити  не  считали  зазорным  пропустить
рюмку-другую,  не  говоря  уже  о  Нью-Йорке.  Правда, спиртное стоило очень
дорого,  но щедрая помощь родителей позволяла Сейру посещать самые роскошные
заведения.
     Однако  Сейр  мог бы удивить старика Винсента, поделившись с ним своей,
пожалуй,  единственной  тайной.  В  двадцать  четыре года, два из которых он
провел  на  военной  службе  за  океаном,  Сейр  Вудлинг еще ни разу, как бы
выразился   его   отец,  "не  познал  женщину".  Не  раз  у  него  возникала
возможность  исправить это упущение, но в самый критический момент ближайшее
будущее  представлялось  ему  несколько  комичным  и  даже пошлым. Последнее
исходило  от  Эмили, его матери. Время от времени она поучала Сейра, говоря,
что  он  будет  стократ  вознагражден  счастливой  полнокровной жизнью, если
устоит  перед  искушением  и, следовательно, придет "чистым душой и телом" к
женщине,  которую полюбит и захочет назвать своей женой. К тому же он хорошо
запомнил   армейские   лекции   по   гигиене,   предупреждавшие   о  широком
распространении  венерических  заболеваний.  Смущали  его  и разговоры отца.
Винсент  Вудлинг  утверждал,  что  запас  семенной  жидкости  ограничен,  и,
растратив его в разгульной жизни, можно остаться без наследника.
     Главное  же  заключалось  в  том,  что  все  эти  годы  Сейр прожил без
малейших  потрясений  и  кровь  ни разу не заиграла в его жилах. Современные
психоаналитики,   возможно,  нашли  бы  причину  в  его  взаимоотношениях  с
матерью,  но ни она, ни Сейр не имели об этом ни малейшего представления, да
и  не  было  в  те  времена психоаналитиков, которые могли бы запугать их до
смерти.  И  для  простоты скажем, что Сейр не испытал естественного влечения
мужчины к женщине.
     А  потом  он  встретил  Люси  Тэннер,  и  с треском лопнула пуповина, о
существовании которой он даже не подозревал.
     Пышная  рыжеволосая  Люси работала в ночном клубе, хозяйка которого, по
существу,  была  содержательницей публичного дома - "мадам", а Люси Тэннер -
одной из ее "девочек".
     В  тот  вечер Сейр с двумя сокурсниками собирался на эстрадный концерт.
Давно  забылось,  почему  его  друзьям  в  самый  последний  момент пришлось
изменить  свои  планы.  Каким-то  образом  у  Сейра оказался пригласительный
билет   в   "Джоллити-клаб",   самое  популярное  из  ночных  увеселительных
заведений  Бродвея  и  слишком  дорогое для большинства студентов. Но не для
Сейра.  Предоставленный самому себе, он решил посетить это изысканное логово
беззакония.
     "Джоллити-клаб"  показался  Сейру  более  роскошным,  чем другие клубы.
Кругом  красный бархат, громкая музыка, что указывало на хорошие отношения с
полицией, и двойные цены.
     Официант,  подозрительно  косясь  на  Сейра,  отвел  его  к  маленькому
угловому  столику.  Цены "Джоллити" были не по карману многим молодым людям.
Сейр   заказал  коктейль  и  положил  на  стол  двадцатидолларовый  банкнот.
Официант сразу успокоился.
     Тут   же  к  столу  Сейра  подошла  Люси  Тэннер.  Она  лишь  выполняла
порученную работу - выкачать из посетителя как можно больше.
     - Привет, Одинокий, - сказала она.
     Сейр  поднял  голову.  Ее  фигура приковывала взгляд, а вырез вечернего
платья  открывал  гораздо больше, чем могли позволить себе самые решительные
женщины  Рок-Сити.  Несмотря на улыбку, светло-голубые глаза Люси оставались
холодными, а в голосе слышалась горькая насмешка.
     - Мне  будет  приятно,  если  вы  позволите  предложить  вам что-нибудь
выпить, - ответил Сейр.
     - Если  ты этого не сделаешь, - с той же насмешкой продолжала Люси, - я
уйду. Мне платят за то, чтобы я уговаривала таких, как ты, угощать меня.
     Сейру  понравилась  откровенность Люси. Он не догадывался, что она лишь
выполняла  указания Мардж, хозяйки клуба. "Можете развлекаться как угодно, -
поучала  она, - но только с пользой для заведения". И "девочки" не скрывали,
что их главная задача - облегчить кошельки посетителей клуба.
     Люси  села  за столик Сейра. Впервые в жизни он почувствовал сухость во
рту, чуть быстрее забилось сердце... лишь от одного взгляда на женщину.
     - Меня  зовут  Сейр  Вудлинг,  -  представился  он.  В  ночных  клубах,
подобных  "Джоллити",  посетители обычно называли себя вымышленными именами.
Сейр даже не подумал об этом.
     Люси  подозвала  официанта.  Тот  принес бледно-розовый напиток. Если б
Люси  спросили,  она  бы  ответила, что заказала сливовую настойку. На самом
деле ей принесли гранатовый сироп с водой, по два доллара за бокал!
     - Попробую   отгадать,  кто  ты  такой,  -  сказала  Люси.  -  Студент,
получивший  из дома нежданный перевод, - она взглянула на двадцатидолларовый
банкнот. - Хватит нам на пять бокалов каждому.
     - Учусь  в  Колумбийском  университете,  - пояснил Сейр. - На юриста. И
это  не  последние  мои  деньги,  -  он  похлопал по бумажнику во внутреннем
кармане пиджака.
     - О, о, - улыбнулась Люси, - да ты у нас кутила!
     Прежде  чем Сейр успел ответить, какой-то мужчина лет пятидесяти, очень
пьяный,  наклонился  над  столом, не отрывая от Люси веселых, налитых кровью
глаз.
     - Я  надеялся, что увижу тебя, крошка, - проворковал он. - Я договорюсь
с Мардж, хорошо?
     Люси пожала плечами.
     Мужчина  похлопал  ее по руке и нетвердой походкой отправился на поиски
Мардж.
     - Счастливо  оставаться, Одинокий, - Люси встала. - Мистер Смит, должна
сказать  тебе,  здесь  не меньше сорока мистеров Смитов, сегодня позаботится
обо мне.
     Сейр облизал губы.
     - А не могли бы мы пойти куда-нибудь вдвоем?
     Холодные голубые глаза пристально смотрели на Сейра.
     - Боюсь,  для  тебя  это  будет  дороговато,  Одинокий. Чтобы я пошла с
тобой, в потную ладошку Мардж надо положить сотню зелененьких.
     - Я должен отдать их вам или ей? - спросил Сейр.
     С  профессиональной точки зрения Люси вполне устраивала такая замена. В
мистере  Смите  не было ничего привлекательного. Она взяла деньги и исчезла.
Пять минут спустя они стояли на тротуаре у дверей "Джоллити".
     - Полагаю, мы не можем пойти в твое общежитие, - сухо заметила Люси.
     - Ваше  появление  там произвело бы неизгладимое впечатление, - ответил
Сейр.
     - Тогда поедем ко мне.
     Сейр  подозвал  такси.  Сел  рядом  с  Люси. Она сказала шоферу адрес и
откинулась на сиденье. Сейр робко коснулся ее руки.
     Он все еще не знал имени своей спутницы.
     Дальнейшее  происходило  по заведенному распорядку. Когда они поднялись
к  Люси,  она  спросила,  не  хочет ли Сейр чего-нибудь выпить. Тот согласно
кивнул.  Она напомнила, что по правилам "Джоллити" ему придется заплатить за
целую бутылку. Сейр не возражал.
     Ей  потребовалось  довольно много времени на приготовление напитков, но
когда  она  вернулась,  под почти прозрачным пеньюаром не было ничего, кроме
ее тела.
     Они  выпили.  Сейр  рассказывал о Рок-Сити и его жителях. Люси смотрела
на   него   с   все   возрастающим   изумлением.  Если  не  считать  легкого
прикосновения  в  такси,  он  ничем не проявил своих желаний. Наконец она не
выдержала.
     - Что  ты  все смотришь на меня? Ты хочешь, чтобы я сняла все остальное
или что?
     Когда Сейр ответил, его голос немного дрожал.
     - Я  не так наивен, как вам может показаться. Я знаю, в чем заключается
ваша  работа,  и что вы готовы сделать за сто долларов. Мне трудно объяснить
вам,  Люси, но... в общем, мне этого не надо. Мы обнимем друг друга, но лишь
когда  вы  захотите этого так же, как и я. Я согласен ждать. Но, разумеется,
я  не собираюсь отказываться от встреч с вами. Не могли бы мы... не могли бы
мы вместе пообедать и провести вдвоем завтрашний вечер?
     Она смотрела на него, как на идиота.
     - Это  будет стоить тебе еще сотню, - внезапно осипшим голосом ответила
Люси.
     - Об этом можете не беспокоиться, - кивнул Сейр.


     Вот  так  Сейр Вудлинг влюбился в женщину, продающую любовь. Три недели
они  встречались  каждый день. Сейру это обошлось в сумму, на которую другие
живут целый год. И ни разу он не прикоснулся к Люси.
     А  однажды вечером эта холодная падшая женщина, разрыдавшись, бросилась
в  объятья  Сейра.  Она  не  смогла устоять перед слабеньким, едва мерцающим
огоньком   надежды  на  возвращение  с  самого  дна.  И  на  рассвете  Сейр,
захваченный  бушующими  в  нем  чувствами, нежно прижал к себе Люси Тэннер и
попросил ее стать его женой.
     Он  понимал,  какие  препятствия  встанут  на  его  пути.  Отец  и мать
воспримут  его  выбор  в  штыки.  Отец  может  лишить его финансовой помощи.
Возможно,  ему  придется  уехать  из  Рок-Сити.  Но  его  не  пугали никакие
трудности.  Первый  и  единственный раз в жизни Сейр решился на доброе дело.
Он  заботился не только о собственном благополучии, но, в большей степени, о
счастье Люси.
     В  то  утро  и  Люси немного любила Сейра, потому что он протянул руку,
чтобы вернуть ее в мир живых людей, о чем она уже и не мечтала.
     В  общежитие  Сейр  вернулся  к завтраку. Его ждали несколько записок с
просьбой позвонить в Рок-Сити и телеграмма:



     - Болезнь  Эмили  непонятна и загадочна, - говорил Винсент сыну по пути
от  станции  до  большого  дома  на  улице  Вязов. - Она заболела внезапно и
теперь  лежит  при  смерти.  Доктор  Уотерс считает, что ей не хочется жить.
Если б мы могли хоть чем-нибудь поддержать ее!
     Проезжая  по  Рок-Сити,  Сейр  заметил,  что город кажется ему не таким
близким,  как всегда. Раньше, возвращаясь из столицы штата или из Нью-Йорка,
он  ощущал,  что  является  плоть  от  плоти  этого города. Тут жили друзья,
соседи,  семьи,  многие поколения которых росли бок о бок. Проходя по улице,
он  вряд  ли  насчитал бы десяток незнакомых лиц. От станции до дома человек
пятьдесят приветственно махнули бы ему рукой. Он приезжал домой.
     Но  сегодня Сейр видел все в ином свете. Мир стал не таким, как раньше.
Рок-Сити  казался  враждебным,  и  он  знал,  в  чем причина такой перемены.
Приветственные  улыбки  уступят  место неодобрительному покачиванию головой,
как  только  в  городе  узнают  о  Люси Тэннер. Общественное мнение Рок-Сити
никогда не примирится с Люси.
     Эмили  лежала  на  большой  кровати  с пологом, бледная, хрупкая, почти
прозрачная. Появление сына она встретила слабой улыбкой.
     Последующая  сцена  могла  бы украсить любой роман девятнадцатого века.
Сейр  сидел  на  постели  матери, держа ее за руку. Голова Сейра шла кругом.
Слова Эмили с трудом доходили до него.
     - Единственное,  о  чем я мечтала, о чем молилась, Сейр... увидеть твою
свадьбу,  начало  твоей семейной жизни, - голос Эмили не оставлял сомнений в
том,  что она уже приготовилась к встрече с создателем. Сейр не сразу понял,
чего  от  него добиваются. Лишь когда Эмили забылась в полусне и они с отцом
спустились вниз, Винсент внес полную ясность.
     - Как  тебе хорошо известно, твоя мать и я всегда надеялись, что придет
день,  когда  ты  и  Френсис  Эндрюс  станете  мужем и женой. Я знаю, что до
ухаживаний  дело  еще  не  дошло,  но  вы  дружите с детства, нравитесь друг
другу,  наши  семьи  также  связывают  добрые  отношения. Я уверен, что ваше
бракосочетание возродит в Эмили желание жить.
     Сейр пробормотал, что это невозможно. Он должен закончить учебу.
     - Ты  можешь  перевестись  из  Колумбийского университета в университет
нашего  штата.  И  каждый  день  ездить на занятия из дому, - голос Винсента
дрогнул. - Я чувствую, что этим ты спасешь Эмили.
     Сейр  не  нашел  в  себе  сил  объясниться с отцом начистоту. Он не мог
сказать,   что   влюблен  в  профессиональную  проститутку,  что  сделал  ей
предложение  и  она  согласилась  выйти  за него замуж. Он мог бы сказать об
этом,  если  б  Винсент  приехал  в Нью-Йорк. Но в Рок-Сити, на улице Вязов,
рядом с умирающей матерью, такое казалось немыслимым.
     Сейр  повидался  с  доктором  Уотерсом,  который  со  всей серьезностью
заверил его, что свадьба может вдохнуть в Эмили новую жизнь.
     Мнение  Френсис  Эндрюс  никого не интересовало. Сейр решил, что сможет
выпутаться  из  брачных  уз  после  того,  как  мать  выздоровеет...  или не
выздоровеет.  Тогда  он  преспокойно разведется. Сейр согласился жениться на
Френсис,  и  буквально через час невеста и ее отец появились в доме на улице
Вязов.  Сейру  даже  не  пришлось  ехать к ней. Она приехала сама. И покорно
кивнула.
     Специальное  разрешение они могли получить не раньше чем через двадцать
четыре  часа после подачи заявления. Доктор Уотерс обещал, что Эмили доживет
до  следующего  дня. Сейр сказал отцу, что ему необходимо лететь в Нью-Йорк,
чтобы уладить кое-какие дела.
     В  ночь  перед  бракосочетанием  с Френсис Эндрюс он рыдал рядом с Люси
Тэннер,  превратившейся  в  айсберг  от  сознания  того,  что  она теряет не
столько Сейра, сколько свободу.
     На  следующий день Сейр и Френсис Эндрюс соединились в браке. Если б не
болезнь  матери,  Сейр  никогда  бы  не  обратил  внимания  на  эту скромную
миловидную девушку.
     Учитывая  слабое  здоровье  Эмили,  в  свадебное путешествие молодые не
поехали.  Поселились  они в доме Вудлингов на улице Вязов, с умирающей Эмили
и Винсентом, необычайно довольным собой.
     Состояние  Эмили  чудесным  образом  изменилось  к лучшему. Не прошло и
недели после бракосочетания, как она вновь была на ногах.
     Сейр  жил,  как  в  тумане, не замечая никаких несообразностей. Однажды
вечером  он пошел в клуб "Рок-Сити", чтобы спокойно напиться. Оказалось, что
не  ему  одному  пришла  в голову такая счастливая мысль. Молодой человек по
имени  Элтон  Грейвс,  бывший  кавалер  Френсис,  уже  успел  нализаться  до
чертиков. И потерял всякое благоразумие.
     - Здорово,  простачок,  -  приветствовал он Сейра. - Я никогда не был о
тебе  высокого  мнения,  Вудлинг,  но  не  ожидал,  что  тебе смогут продать
"Бруклинский мост".
     Сейр добродушно улыбнулся.
     - Продать что? - переспросил он.
     - Эх,  дружище!  -  воскликнул мистер Грейвс. - Неужели ты думаешь, что
Френсис пошла за тебя по доброй воле?
     - По-моему, да, - ответил Сейр. - Напрасно ты петушишься.
     - Ты  всегда  покупаешь  своих  женщин?  -  спросил  мистер  Грейвс. Он
понятия не имел, что означает этот вопрос для Сейра.
     - Мне кажется, будет лучше, если ты заткнешься, - прорычал Сейр.
     - Ты  хочешь  сказать,  что  действительно  попался  на  уловку  своего
старика?  -  не  унимался Грейвс. - Мой отец посоветовал ему нанять частного
детектива после того, как увидел тебя в Нью-Йорке с той потаскушкой.
     - Детектива?
     - Конечно.  Он  следил за тобой, а потом выложил Винсенту всю правду, -
Грейвс  расхохотался.  -  Неужели  ты  думаешь,  что  твоя  мамаша и вправду
заболела?  А  Френсис  вышла за тебя только потому, что хотела спасти своего
отца.
     Сейр оперся о стойку бара, все поплыло у него перед глазами.
     - Ее отца?
     - Банкротство!  Бесчестие!  Твой  старик  согласился  вытащить  его  из
долговой  ямы  при  условии, что тот отдаст тебе Френсис. Ты же заметил, как
быстро поправилась твоя мамаша, не так ли? Эх ты, простачок.
     Сейр   швырнул   в  мистера  Грейвса  кувшин  для  воды.  Ему  наложили
одиннадцать  швов,  а Винсент заплатил круглую сумму, чтобы замять скандал и
не доводить дело до суда.
     Сейр  вернулся  домой  совершенно  трезвый, дрожа от холодной ярости, и
прямиком   направился  к  Френсис.  Она  сидела  перед  туалетным  столиком,
готовясь ко сну. Сейр смотрел на ее отражение в зеркале.
     - Ты  вышла  за меня замуж, чтобы спасти отца от банкротства? - спросил
он.
     Френсис  опустила  глаза.  Воспитанная девушка, она во всем подчинялась
родителям, но ее мучила совесть.
     - Я  буду  тебе хорошей женой, Сейр, можешь не сомневаться. Прошу тебя,
дай мне немного времени.
     - Значит, это правда?
     Френсис медленно кивнула.
     - Узнав,  что  ты  хочешь  жениться  на мне, я почувствовала, что смогу
дать тебе счастье. Я уверена, все будет хорошо. Вот увидишь.
     Сейр глубоко вздохнул.
     - Я  ничего  от  тебя  не  хотел,  -  процедил он. - И теперь ты мне не
нужна.
     До  самой  смерти  жены  Сейр  не переступал порога ее спальни. Френсис
умерла   четыре  года  спустя.  Внешне  их  отношения  оставались  в  рамках
приличий, внутри была пустота.
     Винсент  Вудлинг  скончался  от  инсульта на первом году этого мрачного
фарса.  Френсис, должно быть, думала о том, чтобы покинуть Сейра, развестись
с  ним, пока не узнала, что векселя отца находятся у Винсента. Они приковали
ее  к  Сейру.  Старые  Вудлинги  не хотели и слышать о разводе. После смерти
Винсента векселя перешли к Эмили.
     Сейр  хотел  было  развестись. Но роскошь дома на улице Вязов и хорошая
должность,  полученная благодаря связям отца, быстро подавили это не слишком
сильное желание.
     Так  они  и  жили,  Сейр и Френсис, под тенью Эмили. Презираемая сыном,
ненавидимая  загнанной в клетку невесткой, она по-прежнему оставалась главой
семьи.
     Как-то  вечером,  возвращаясь  с  работы,  Сейр  увидел на стенде около
аптеки  большую  афишу.  В  ней сообщалось, что гастролирующая труппа даст в
местном  театре  три  постановки.  Пьеса  "Секрет  лорда  Торрингтона" имела
"шумный  успех  в  Лондоне".  Главную роль исполняла звезда Бродвея и многих
фильмов. ЛЮСИ ТЭННЕР.
     Сейр  застыл,  глядя на афишу, внезапно во рту у него пересохло, вновь,
как прежде, учащенно забилось сердце. Люси! Здесь, в Рок-Сити. Люси! Люси!
     Сейр  пошел домой. В холле ему встретилась миссис Бронсон, их горничная
и кухарка.
     - Ужин через десять минут, - объявила она.
     - Я не буду ужинать дома, - ответил Сейр.
     Миссис  Бронсон  поджала  губы.  В  такой семье слуги не могли не брать
чью-то сторону. Миссис Бронсон симпатизировала Френсис.
     Сейр  отвернулся  от  кухарки и оказался лицом к лицу с женой. Френсис,
высокая,  стройная, стояла в дверях библиотеки. Как повелось, к шести вечера
она выпивала не меньше четырех "мартини".
     - Ты не останешься на ужин? - спросила она.
     - Нет.
     - Я не хочу, чтобы ты уходил!
     - У меня деловое свидание, - привычно солгал Сейр.
     - Знаю  я,  что  это  за  свидание! Афиши расклеены по всему городу. Ты
идешь к ней!
     Брови  Сейра  удивленно  поползли  вверх.  Он  не рассказывал Френсис о
Люси.  Не  потому,  что  щадил  нервы  жены.  Он  хотел, чтобы память о Люси
принадлежала  только  ему.  Кто мог ей сказать? Эмили, чтобы еще раз уколоть
ее? Или мистер Элтон Грейвс?
     - Не говори глупостей.
     Френсис быстро подошла к нему, ее пальцы сжали руки Сейра.
     - Я  ни  о  чем не просила тебя с той... с того вечера. Не делай этого,
Сейр!  Не  превращай  меня  в посмешище! Мне наплевать, как ты относишься ко
мне  дома, Сейр, но, кроме положения в обществе, у меня ничего не осталось в
этом ужасном мире!
     - Жаль, что твои друзья не видели тебя после нескольких "мартини".
     Френсис упала на колени, обхватив его ноги.
     - Пожалуйста,  Сейр!  Умоляю тебя! Не ходи к ней... Только не здесь, не
в Рок-Сити.
     - Извини, - Сейр оторвал от себя ее руки.
     - Прошу тебя! - прокричала вслед Френсис.
     Выходя из дома, он с треском захлопнул дверь.


     Пьеса  "Секрет  лорда Торрингтона" не выдерживала никакой критики, да и
актеры   играли  ужасно.  Несмотря  на  заверения  афиш,  мисс  Люси  Тэннер
наверняка  не  выступала  на  Бродвее  и  не снималась в Голливуде. От Сейра
потребовалась  немалая  сила  воли,  чтобы  досидеть  до конца. Только ли от
недостатка  мастерства  Люси  казалась такой холодной и бесчувственной? И...
неужели она могла так состариться всего за четыре года?
     Сейр  подождал,  пока  разойдутся  недовольные  зрители,  и  прошел  за
кулисы. Его пропустили без звука. В Рок-Сити Сейра уважали.
     - Довольно паршивая постановка, мистер Вудлинг, - сказал привратник.
     Сейр  протянул  ему  сигару,  но ничего не ответил. Дорогу он нашел без
труда.  Еще  школьником  он  участвовал в любительских спектаклях. Подойдя к
двери, он постучал. Голос Люси, грубый и нетерпеливый, предложил ему войти.
     Люси  повернулась  к  нему. Она еще не успела стереть с лица кольдкрем,
которым  удаляла грим. Сидела она в грязном халате, Сейра поразила блеклость
ее  кожи.  Ему  показалось,  что  она не узнала его, но тут же на губах Люси
появилась горькая улыбка.
     - Уж не Одинокий ли пожаловал ко мне? - сказала она.
     - Привет, Люси.
     Она стерла с лица остатки кольдкрема.
     - Ты видел спектакль?
     - Да.
     Она засмеялась.
     - Наверное,  зрители восприняли этот вечер, как наказание. Я - паршивая
актриса, не так ли?
     - Это не имеет значения.
     - Для меня это важно!
     - Я подумал, что мы могли бы провести этот вечер вместе.
     Холодные глаза Люси оценивающе оглядели Сейра.
     - Теперь  я  примадонна,  и  вечер  обойдется тебе дороже, чем в первый
раз. Как насчет двухсот долларов?
     Сейр  чуть  не  согнулся  пополам  от острой боли в животе. Ледяной пот
выступил у него на лбу.
     - Я... боюсь, для меня это дороговато.
     Люси расхохоталась.
     - Ну, я рад нашей новой встрече и... удачи тебе.
     Пошатываясь,  он  вышел  на  улицу.  Клуб  "Рок-Сити"  находился лишь в
квартале  от  театра.  В  своем  шкафчике  Сейр  держал  там  пару  галлонов
контрабандного  джина.  Забрав  джин,  он  вернулся  к театру, где стоял его
автомобиль. И поехал за город. Боль в животе усиливалась с каждой минутой.
     Ради  Люси  он хотел пожертвовать всем на свете, и вот оказывается, что
она  ему  не  нужна.  Будто  он  выпрыгнул  из  самолета,  дернул  за кольцо
парашюта, а тот не раскрылся.
     Когда  огни  последних  домов  скрылись  из виду, Сейр съехал с шоссе и
принялся за джин.
     Он   вернулся   в   "Рок-Сити",  когда  на  востоке  затеплилась  заря,
промерзнув  до  костей.  С похмелья раскалывалась голова. Он выпил не меньше
полгаллона.  Но  остался совершенно трезвым, если не считать бьющего в виски
парового молота.
     Около  дома  на  улице Вязов стоял какой-то автомобиль. В окнах первого
этажа  и  в  спальне  матери  горел  свет.  Он узнал машину доктора Уотерса.
Наконец-то, подумал Сейр, его мать действительно заболела.
     Он  вошел  в  холл.  Миссис  Бронсон сидела на нижней ступеньке широкой
лестницы  и  плакала,  уткнувшись  в  фартук.  При виде Сейра слезы высохли,
будто в глазах миссис Бронсон закрылся кран. Она встала.
     - Убийца! - вырвался из нее яростный шепот.
     Ничего  не  понимая,  Сейр молча смотрел на нее. Из библиотеки появился
доктор Уотерс. Галстук его съехал набок, в руке он держал стакан.
     - Где тебя носило, Сейр? - спросил доктор.
     - Ездил за город.
     - Я  позволил  себе  налить виски из твоих запасов, Сейр, - смутившись,
добавил Уотерс.
     - И правильно сделали. Что случилось? Неужели мать...
     - С  ней  все в порядке. К сожалению, должен сказать тебе, что Френсис,
по  всей  видимости, приняла большую дозу снотворного. Я приехал, как только
мне позвонили, но уже ничем не смог ей помочь. Мне очень жаль.
     - Убийца! - во всю мощь выкрикнула миссис Бронсон.
     - Успокойтесь,  пожалуйста, успокойтесь, миссис Бронсон, - повернулся к
ней доктор Уотерс. - К чему такие слова.




     Молодой  патрульный  Гейвигэн,  что  усадил  Сейра  на рельс ограждения
неподалеку  от  сгоревшего  автомобиля,  родился гораздо позже той ночи 1924
года,  когда  Френсис Вудлинг нашла выход из окружавшего ее ада. Но он знал,
что  Сейр  овдовел  много  лет  назад, что миссис Вудлинг трагически ушла из
жизни. Кто-то сказал Гейвигэну, что она была алкоголичкой.
     Для   Гейвигэна  Вудлинг  представлялся  незаурядной  личностью.  После
смерти  матери в середине тридцатых годов он жил один в старом доме на улице
Вязов.  Он  был  преуспевающим адвокатом и в конце концов стал судьей. Когда
Гейвиген  учился  в школе, по городу ходили слухи о безумных ставках игроков
в  покер,  собиравшихся  в  доме Сейра. В Рок-Сити судья Вудлинг пользовался
большим  влиянием,  и из-за давней трагедии ему прощались многие выходки. Он
пил  больше,  чем  следовало,  но  приходил на работу трезвый как стеклышко.
Оставшееся  от  отца  наследство  в  значительной мере пошло прахом, когда в
1929  году лопнула Нью-Йоркская биржа. Однако адвокатская практика позволяла
ему  содержать  дом  и не отказывать себе в маленьких радостях. Он постоянно
вносил   деньги   в   различные   благотворительные   фонды.   Особенно  его
интересовала  спортивная  программа  для  мальчиков.  И  все  же Гейвигэну с
трудом  верилось,  что старый джентльмен с толстым животом когда-то считался
чуть  ли  не  лучшим полузащитником студенческого футбола. Вот, говорил себе
Гейвигэн, к чему приводит злоупотребление спиртным.
     Небо  разверзлось  над  головой  судьи  Вудлинга  пять лет назад, когда
Гейвигэн  только  поступил  в полицию. Джошуа Винтерс, самый богатый человек
Рок-Сити,  назначил  его  попечителем  своего наследства. В завещании Джошуа
разделил  принадлежащие  ему  миллионы  совсем  не  так,  как это сделало бы
большинство  его  сограждан.  Из  родственников  у  него  оставалась  только
Аннабелль  Винтерс,  дочь его единственного сына, с которым он порвал всякие
отношения  задолго  до  ее  рождения.  Когда  за  два или три года до начала
второй   мировой   войны  сын  Джошуа  и  его  жена  погибли  в  авиационной
катастрофе,  Аннабелль  едва  исполнилось девять лет. Дедушка Винтерс еще ни
разу  не  видел  внучку.  Тут,  однако,  старик слегка оттаял, вероятно, под
давлением  общественного мнения, и взял Аннабелль к себе. Позаботился о том,
чтобы  она  получила  лучшее  образование. Но люди говорили, что ей так и не
удалось  преодолеть  барьер,  который  Джошуа  возвел  перед  сыном  и всем,
связанным с ним.
     В  двадцать два года Аннабелль влюбилась. Но не вышла замуж, потому что
ее  жениха  отправили  в  Корею.  Назад  он  уже  не  вернулся. И Аннабелль,
высокая, красивая девушка, решила стать учительницей.
     По  завещанию Джошуа оставил Аннабелль сто тысяч долларов с разрешением
пользоваться  лишь  процентами  с  основного  капитала.  Остальные деньги он
отписал  больнице  Рок-Сити,  оговорив,  что они будут выдаваться по частям,
через определенные промежутки времени.
     В  один  из  таких  дней,  указанных  в завещании, возникла неожиданная
помеха.  Судья Вудлинг, доверенное лицо покойного, не смог передать больнице
означенную  сумму.  Деньги,  сказал он, вложены в акции, продавать которые в
настоящий момент нецелесообразно.
     Последовало  расследование,  проведенное  по  настоянию  доктора Дэвида
Паттона,  члена  административного  совета  больницы,  и  Аннабелль Винтерс.
После   смерти   Джошуа  ее  избрали  почетным  председателем  Фонда  Джошуа
Винтерса.  От  такого известия старик мог бы перевернуться в гробу. Гейвигэн
не   слишком   пристально  следил  за  расследованием,  но  после  показаний
Аннабелль и доктора Паттона Сейр Вудлинг оказался в трудном положении.
     Видимо,   окружной   прокурор   не   нашел  достаточных  оснований  для
возбуждения  уголовного дела, но губернатор снял Вудлинга с должности судьи,
а коллегия адвокатов лишила его права заниматься адвокатской практикой.
     Последующие  пять  лет  Сейр  детально  объяснял  всем  и  вся,  что он
невиновен  в приписываемых ему проступках. Некоторые считали, что он обманом
воспользовался  чужими  деньгами.  Другие  думали,  что  он  просто оказался
плохим  финансистом. Для первых наказание представлялось смехотворно легким.
Вторые  жалели  Сейра,  похохатывали  над  его  пьяными  шутками,  с грустью
наблюдая,  как  приходит  в  упадок  когда-то элегантный дом на улице Вязов,
превращаясь в лачугу, будто сошедшую с карикатур Чарльза Адамса.
     Некоторые  молодые  члены  клуба  "Рок-Сити"  забавлялись с Сейром, как
жестокие  дети  мучают  раненое  животное.  Как  бы  невзначай  в  разговоре
упоминались  Аннабелль  Винтерс  или  Дейв  Паттон,  и Сейр, как по команде,
начинал  изрыгать  проклятия и угрозы отомстить. Ему покупали двойное виски.
Чуть  позже  он  уже  всматривался  в  свое отражение в зеркале, закрыв один
глаз, как чудовищная горгулья.
     А  потом  Сейр  уходил  из клуба, залезал в старый "бьюик" и через холм
Кобба ехал в бар Тимоти.


     Рок-Сити  спал,  не  подозревая  о  трагедии  на  холме  Кобба. Жизнь в
городке  текла  очень ровно, без нервного напряжения, свойственного гигантам
вроде  Нью-Йорка  или  Чикаго.  Местные  предприятия конкурировали с внешним
миром,  но  не  между  собой.  Возникали  мелкие  ссоры,  как между Сейром и
доктором  Паттоном,  велась  борьба за небольшие привилегии: президентство в
клубе  ротарианцев, женском клубе, место в законодательном собрании штата. И
в  Рок-Сити  жили  богатые и бедные, но различие банковских счетов не мешало
бедным обращаться к богатым по имени, и наоборот.
     Во  время  войны  за  освобождение англичане сожгли Рок-Сити, но соседи
помогли  его  жителям отстроить город. В 1955 году Рок-Сити сильно пострадал
от  ураганов,  пронесшихся  над  Новой  Англией,  но  соседи  и друзья вновь
восстановили  разрушенное.  Это  был  милый,  спокойный,  уютный  городок, с
неспешной  жизнью,  не  слишком требовательный, со своими чудаками, поступки
которых воспринимались как забавы несмышленых детей.
     Рок-Сити  спал,  с  чистой  совестью,  уверенный в безоблачном будущем,
умиротворенный.  И  одновременно  крупица его будущего гибла в белых горячих
языках   пламени,  причиной  которых  стала  пьяная  небрежность  одного  из
заботливо лелеемых городских чудаков.
     Никто  не  смог  отвезти  Сейра  домой.  Поднявшись с рельса, он уже не
решился  сесть за руль. Гейвигэн предложил Сейру поехать с ним в полицейский
участок.  Он  сказал,  что  отвезет  старика  на  улицу  Вязов после доклада
лейтенанту Хогану.
     Они  с  трудом нашли свободное место на стоянке у полицейского участка.
Несмотря  на  поздний  час,  там  собралась  целая  толпа.  Двое  мужчин,  с
сигаретами в руках, остановили Гейвигэна у дверей.
     - Есть новости, Пит?
     Гейвигэн покачал головой.
     - Я не уезжал с места аварии. Новости могут быть только у лейтенанта.
     Один из мужчин отбросил сигарету.
     - Мой  сын поехал на карнавал в Латроп, - сдавленным голосом проговорил
он. - До сих пор не появился дома. Кто там был, Пит?
     - Сгорела  машина  Эда Джейгера, - ответил Гейвигэн. - В живых осталась
только его дочь.
     - Что она говорит?
     - Практически   ничего.  Кто-то  вырулил  на  их  полосу  движения.  Им
пришлось свернуть, чтобы не столкнуться. А тот даже не остановился.
     - Мерзавец! Проклятый мерзавец! - прорычал мужчина.
     Сейр, казалось, пробудился от глубокого сна.
     - Он должен радоваться, если его просто повесят, - пробормотал он.
     - Хотел бы я добраться до него.
     - Это  все,  что  сказала  Шарон.  И  еще,  в машине их было четверо, -
добавил Гейвигэн. - А теперь мне пора к лейтенанту.
     В  полицейском участке Сейра любили. Когда-то он заботился о том, чтобы
местные   ребятишки   не  испытывали  недостатка  в  спортивном  снаряжении.
Лейтенант  Пат  Хоган  был  лучшим  защитником в футбольной команде, которую
Сейр тренировал двадцать лет назад.
     Сейр  и  Гейвигэн  прошли  через  комнату  дежурного,  где  десять  или
двенадцать   мужчин  и  женщин,  хорошо  знакомых  Сейру,  озабоченно  ждали
новостей.
     Хоган, мрачнее тучи, разговаривал по телефону в своем кабинете.
     - Мы  не  знаем,  миссис  Калберсон...  Пока  нам ничего не известно...
Да...  Конечно... Скоро мы все выясним... Если мы что-то услышим, плохое или
хорошее, я сразу же позвоню вам.
     Он  положил  трубку  и,  подняв  голову,  посмотрел на вошедших Сейра и
Гейвигэна.
     - Добрый  вечер,  судья,  - сказал он. - Какой-то кошмар, - его кулак с
силой  опустился на стол. - Больше тридцати семей не знают, где находятся их
дети.  И  тревожатся,  не  оказался  ли  кто-то  из  них  в...  ну,  вы меня
понимаете.
     За   соседним  столом  сидел  сержант  Джордж  Телицки  -  темноволосый
красавец  лет  тридцати,  с  резкими  чертами  лица, родившийся и выросший в
Рок-Сити.  В школе он не раз выигрывал спортивные соревнования, а от взгляда
его   черных   глаз   и  сейчас  трепетало  не  одно  женское  сердечко.  Но
чувствовались  в  Телицки какая-то надменность и жестокость, отчего в городе
его  не  любили. Быть может, поэтому жители Рок-Сити предпочитали обращаться
со  своими  жалобами к лейтенанту Хогану, а большинство самых неприятных дел
перепадало Телицки.
     - Когда  я  был  ребенком,  -  сказал  Телицки,  не  отрывая взгляда от
лежащих  перед  ним бумаг, - я приходил домой вовремя. Иначе папаша задал бы
мне хорошую трепку.
     Сейр  достал  сигару  из  нагрудного  кармана и отрезал кончик золотыми
ножничками, подаренными ему родителями на окончание колледжа.
     - Вы так и не узнали, кто был в машине? - спросил он.
     - Эд  Джейгер  сказал, что его дочь поехала с Паулем Теллером. Его пока
не нашли. Мы думаем, что он сидел за рулем. Ну и дела!
     - А как насчет машины, выехавшей навстречу? - спросил Гейвигэн.
     - Пока ничего, - ответил лейтенант.
     - Девушка  сказала,  что  кто-то выехал на их полосу движения и слишком
поздно  свернул  назад, - заметил Гейвигэн. - Естественно, она видела только
фары.
     Сейр поднес к сигаре зажженную спичку.
     - А как вы найдете его? - спросил он. - Машины же не столкнулись.
     - Этого мы пока не знаем, - возразил Хоган.
     - Все  произошло  очень быстро, - добавил Гейвигэн. - Да и девушка едва
могла говорить.
     - Мы его найдем, - сухо сказал Телицки.
     Открылась  дверь,  и  в  кабинет  вошел  невзрачный мужчина, невысокий,
хрупкого  телосложения,  с  волосами  песочного  цвета,  в  очках  с тяжелой
роговой оправой.
     - Я  пришел  сюда,  чтобы удрать от собственного телефона, лейтенант, -
его светло-серые глаза оглядели кабинет. - Привет, Сейр.
     - Привет, Эвери, - кивнул Сейр. - Тяжелое дело!
     - Тяжелое! Все гораздо хуже. Ничего нового, лейтенант?
     Хоган покачал головой.
     - Мы  думаем,  что один из погибших - Пауль Теллер. Кто остальные двое,
пока не известно, мистер Хэтч.
     - Док  Паттон  не  знает,  когда  девушка  сможет  говорить,  - добавил
Телицки.  -  Возможно,  через  час-другой  мы все выясним через родителей. А
сейчас полиция всего округа ищет виновника аварии. И мы его найдем!
     - Мне  кажется,  это совсем неважно, - пронзительным голосом воскликнул
Хэтч.  -  На  вашем  месте,  Хоган,  я  бы занялся настоящими преступниками,
несущими ответственность за случившееся несчастье.
     Трое  полицейских  и  Сейр  уставились  на  Хэтча,  у которого от столь
длинной тирады даже перехватило дыхание.
     Эвери  Хэтч  учился  с  Сейром  Вудлингом  в одном классе, и в Академии
Рок-Сити,  и  в  колледже.  Они  родились  в  один  год, но на этом сходство
кончалось.  Эвери,  насколько  помнилось  Сейру,  всегда  был вялым, сухим и
бесчувственным.  Образование  детей  стало  его  профессией,  и в шестьдесят
четыре  года  он  руководил  школами  всего округа. Меньше чем через год ему
предстояло  выйти  на  пенсию.  Сейр  никогда  не задумывался о соответствии
Эвери  занимаемой  должности.  Раз  в округе есть начальные и средние школы,
кто-то  должен  координировать  их  деятельность.  Так  как Эвери не пил, не
курил,  не играл в карты и, насколько знал Сейр, не интересовался женщинами,
у  них  никогда  не  было  общих интересов. Несколько раз их избирали в один
общественный  комитет.  Во время второй мировой войны Сейр подчинялся Эвери,
как  начальнику  службы  оповещения  о  воздушных  налетах. Сейр не встречал
большего  зануды.  И,  если  б ему пришлось перебрать всех знакомых, вряд ли
кто пользовался у него меньшим уважением, чем Эвери Хэтч.
     - Настоящими   преступниками?   -   переспросил   Хоган,   будто  желая
убедиться, что не ослышался.
     Эвери шумно вдохнул.
     - Да,  сэр.  Настоящими  преступниками.  Теми,  по  чьей  милости  наша
молодежь,   пятнадцати-шестнадцатилетние   подростки  носятся  по  городу  в
быстрых  автомобилях,  не думая ни о чем, кроме секса. Ужасный, непоправимый
вред  наносится нашим детям и в конце концов приводит к трагедии, вроде той,
что  произошла  на  холме  Кобба. А мы качаем головами и гадаем, как поймать
какого-то  водителя,  оплошность которого привела к аварии. Бедняжка, сейчас
он   прячется   где-нибудь,   дрожа   от  страха.  А  настоящие  преступники
благочестиво  восседают  дома и пишут ханжеские письма с соболезнованиями! -
голос Эвери сорвался на фальцет.
     - О чем вы говорите, черт побери? - не выдержал Хоган.
     - Сексуальное  воспитание!  Вот  о  чем  я говорю, - прокричал Эвери. -
Разве  вы  не  знаете,  Хоган,  что  наши  пятнадцати-  и  шестнадцатилетние
мальчики  и девочки, обратите внимание, в смешанном классе, проходят в школе
курс  сексуального воспитания? Стоит ли удивляться, что, покинув классы, они
пьют,  усаживаются  в  автомобили  и  едут  куда-нибудь,  чтобы применить на
практике то, чему учили в школе.
     - Постойте,  -  нахмурился  Хоган. - Если вы имеете в виду биологию, то
моя дочь изучала этот предмет и полученные знания ничем ей не повредили.
     - Биологию!   -  Эвери  почти  кричал.  -  Биологию!  Говорю  вам,  это
сексуальное  воспитание.  Их  возбуждают. Рассказывают о том, что они должны
узнавать  только  в  семье.  Подстрекают  к  невоздержанности. Им показывают
фильмы,  сексуальные  фильмы!  А  учебники  держат под замком, чтобы дети не
взяли  их  домой и родители не узнали, что проходят на уроках. Подростков на
холме Кобба убили те, кто ввел этот курс и...
     - Подождите,  -  прервал  его  Хоган.  -  Если  в  курсе  биологии есть
какие-то  недостатки,  почему  вы  не  запретили его? Вы же руководите всеми
школами округа.
     - Я  поднимал  этот  вопрос на школьном совете. Я убеждал директора. Но
мне осталось совсем немного до пенсии. Кто будет меня слушать?
     - Кому  же  так  нравится  биология?  -  вкрадчиво спросил Телицки. Его
черные глаза блестели, как пряжки башмаков.
     - Я  вам  скажу!  -  Эвери  буквально  обезумел.  -  Директору, доктору
Нортону.  Его  вина не так уж велика, но он робок и позволяет водить себя за
нос.  Доктору  Паттону,  медицинскому  консультанту  школы,  Марку Свенсону,
председателю    школьного    совета,    старикашке   с   грязными   мыслями,
притворяющемуся,  будто  ему хочется идти в ногу со временем. Но хуже всех -
преподаватель-воспитатель девушек.
     - Аннабелль Винтерс? - в изумлении спросил Хоган.
     - Аннабелль  Винтерс!  -  взвизгнул  Эвери.  -  Она  предложила  ввести
биологию  пять лет назад! Она уговорила Свенсона, Нортона и доктора Паттона!
Она  преподает в одном из классов. Эта высокомерная мисс Аннабелль Винтерс с
ее  так  называемыми  прогрессивными идеями о сексе - консультант попавшей в
больницу  девушки!  Налогоплательщики  Рок-Сити  платят  жалованье  женщине,
которая разлагает наших детей... и губит их!
     - Это бред сумасшедшего, - покачал головой Хоган.
     - Если  вы  верите в то, что говорите, мистер Хэтч, - тем же вкрадчивым
голосом проворковал Телицки, - почему бы вам не подать официальную жалобу?
     - Я  и жалуюсь! - крикнул Эвери. - Я жалуюсь прямо здесь, в полицейском
участке!  Надо что-то сделать с Аннабелль Винтерс и теми, другими, чтобы они
перестали убивать наших детей.
     - Вот  и хорошо, - кивнул Телицки. - Нарушение нравственных норм входит
в сферу наших полномочий, не так ли, лейтенант?
     - Это  же  биология!  -  сердито  фыркнул  Хоган.  - Ее изучают по всей
стране.  И,  насколько  я  помню,  дочь  говорила,  что  это  факультативная
дисциплина. Учащиеся не обязаны изучать биологию.
     - Но  они  ее  изучают!  -  ответил Эвери. - В этом возрасте подростков
тянет  к  противоположному полу. Естественно, они включают биологию в список
изучаемых  предметов.  Аннабелль Винтерс калечит наших детей. Людей сажают в
тюрьму за гораздо меньшие прегрешения.
     Сейр  Вудлинг  смотрел  на  кончик потухшей сигары. Аннабелль Винтерс и
Дэвид  Паттон!  Имена  доктора  Нортона,  директора школы, и Марка Свенсона,
председателя  совета  просвещения, тут же забылись, будто и не упоминались в
его  присутствии.  Аннабелль  Винтерс  и  Дэвид  Паттон,  ханжи,  загубившие
остаток  его  жизни.  Они, а не он, ответственны за трагедию на холме Кобба.
Если  бы  не Аннабелль Винтерс и Дэвид Паттон, эти подростки не гоняли бы по
холму Кобба после полуночи!
     - Я  думаю,  в  словах  Эвери  есть  разумное  зерно, - заметил Сейр. -
Беднягам,  попавшим  сегодня  в  аварию, уже ничем не поможешь, но, если это
симптом  болезни,  грозящей  поразить город, мы все должны знать об этом. На
твоем месте, Эвери, я бы подал официальную жалобу.
     - И подам! Что я должен сделать? Покажите мне, где писать?
     - Хватит! - рявкнул Хоган. - Не забывайте, что командую тут я!
     - Как  и  любой  гражданин,  платящий  налоги, Эвери имеет право подать
жалобу,  -  заметил  Сейр.  - Исходя из того, что я услышал, ему есть, о чем
писать.
     - Перестаньте,  судья, - Хоган раздраженно махнул рукой. - Мне начинает
казаться, что вы и мистер Хэтч выжили из ума.
     Но Эвери уже вошел в раж.
     - Что я должен сделать? - повторил он.
     Сержант Телицки сухо улыбнулся.
     - Присядьте сюда, мистер Хэтч. Я вам помогу.




     В  пределах  Рок-Сити  проживало  около пятнадцати тысяч человек. Почти
все  они  спали,  когда машина с подростками врезалась в ограждение на холме
Кобба,  и не подозревали о случившейся трагедии. В Рок-Сити выходила дневная
газета,  но  подписчики  получали очередной номер лишь после полудня. Тем не
менее  известие  о  смерти  трех  учащихся  и  критическом  состоянии  Шарон
Джейгер,  доставленной в больницу, распространилось, как степной пожар. И за
завтраком большинство жителей уже знали о ночном происшествии.
     Вскоре   после   того,   как   Эвери  Хэтч  подал  официальную  жалобу,
выяснилось,  кто  погиб  на  холме  Кобба. Многие из тех, кто также ездил на
карнавал  в  Латроп,  видели,  как  Шарон Джейгер садилась в машину с Паулем
Теллером, Лайлой Каммингс и Джимми Оренго.
     Их  семьи не принадлежали к элите Рок-Сити. Эд Джейгер работал сторожем
в  школе,  получая  четыре с половиной тысячи долларов в год. Шарон была его
единственной   дочерью.  Теллеры,  Джордж  и  Мод,  держали  автозаправку  и
придорожную  закусочную на шоссе 71. Френку Каммингсу принадлежала небольшая
фирма грузовых перевозок. Отец Джимми Оренго был механиком в гараже Девери.
     Но  как  сказала  миссис  Чарлетон  Виллоби,  общественная  деятельница
Рок-Сити,  во  время  одного  из  нескольких  десятков  утренних  телефонных
разговоров:  "Не  имеет  никакого  значения, кто эти люди. Там мог оказаться
ваш ребенок или мой".
     Сейр  Вудлинг  в  это  время  спал.  За  ночь  он совершенно вымотался,
несмотря  на то, что жалоба Эвери Хэтча вдохнула в него новые силы. Ложась в
постель,  он  с  наслаждением думал о том, что теперь-то Аннабелль Винтерс и
Дэвид Паттон узнают, почем фунт лиха.
     Обычно  Сейр просыпался рано, но в то утро поднялся лишь в одиннадцатом
часу.  Побрившись,  он спустился на кухню, поставил воду для кофе, достал из
холодильника  коробку  яиц,  и  тут раздался телефонный звонок. Сняв трубку,
Сейр  услышал  голос  Гейвигэна.  Молодой  полицейский  справился о здоровье
Сейра  и,  убедившись,  что  тот  чувствует  себя  прекрасно,  сообщил имена
погибших. Сейр шумно вздохнул.
     - Представляю, как тяжело сейчас родителям, - сказал он.
     - Я  привез вашу машину с холма Кобба, судья, - продолжал Гейвигэн. - Я
подумал,  что  вы, как всегда, пойдете завтракать в кафетерий, и отдал ключи
Максу.  Только  что  я  проезжал мимо, увидел, что машина так и стоит там, и
решил позвонить.
     - Большое тебе спасибо, Питер, - ответил Сейр. - Я уже иду.
     Он  убрал яйца в холодильник, вышел из дома на улице Вязов и направился
к  кафетерию  Макса.  К  счастью,  среди родителей погибших не оказалось его
близких друзей. Иначе ему было бы неловко смотреть им в глаза.
     По  пути  Сейр  заглянул  в  аптеку Лафферти, чтобы купить нью-йоркскую
газету.  Каждое  утро  для  него  оставляли  "Таймс".  Лафферти поспешил ему
навстречу.
     - Вы слышали, что случилось с детьми, судья?
     - Это ужасно, - печально покачал головой судья.
     Лафферти поджал губы.
     - Наконец-то  мы сможем добраться до настоящих преступников. Вы знаете,
как  используются деньги налогоплательщиков, которые должны расходоваться на
обучение наших детей?
     - Хотелось бы думать, что да, - вежливо ответил Сейр.
     - Возможно,  вы  согласитесь  с  нами,  возможно,  и  нет,  - ему очень
хотелось  продолжить  разговор, но в аптеку кто-то вошел и попросил Лафферти
заполнить  рецепт.  Сейр  ушел, зажав под мышкой "Таймс", улыбаясь про себя.
Эвери, судя по всему, удалось потревожить осиное гнездо.
     Старый  "бьюик"  стоял  у  тротуара  рядом  с  кафетерием.  Сейр бросил
"Таймс"  на  переднее  сиденье.  Он понимал, что ему не придется почитать за
завтраком. Макс всегда знал самые последние городские новости.
     - Судья Вудлинг! - раздался женский голос.
     Повернувшись,  Сейр  оказался  лицом к лицу с мисс Генриеттой Колдуэлл,
старой  девой  лет пятидесяти. Она работала учительницей с тех пор, как сама
окончила  школу. В последнее время она преподавала домоводство. Сейра всегда
умиляло,  что  эта  угловатая, с горбатым носом, сморщенным личиком, похожая
на  чучело  женщина,  к  которой,  возможно,  за всю ее жизнь не прикоснулся
мужчина, учила девочек, как создавать семейный уют.
     Сейр галантно приподнял шляпу.
     - Доброе утро, мисс Колдуэлл.
     Мисс  Колдуэлл  вспотела,  над  ее  верхней  губой  блестели  маленькие
прозрачные капельки.
     - Не могли бы вы уделить мне одну или две минуты, судья Вудлинг?
     - Я  как раз собираюсь позавтракать в кафетерии, - ответил Сейр. - Буду
рад,  если  вы составите мне компанию, мисс Колдуэлл, - и чуть не рассмеялся
от ее застенчивой, как у юной девушки, улыбки.
     - Я  с  удовольствием  выпью  чашечку  кофе. Я тружусь, как вол, с семи
утра.
     Сейр  открыл  дверь в кафетерий, пропустил мисс Колдуэлл и прошел вслед
за  ней. Стоявший за стойкой Макс уже открыл рот, чтобы приветствовать судью
обычной,  достаточно  непристойной  шуткой,  но  увидел  мисс Колдуэлл, и от
изумления его глаза чуть не вылезли из орбит.
     Сейр  степенно  проводил  мисс  Колдуэлл  в  одну  из кабинок у дальней
стены.  Она  села  спиной  к  стойке,  Сейр  - напротив. Макс ухмыльнулся и,
подняв  руки,  потер  одним  указательным  пальцем о другой. "Ах, шалунишка,
шалунишка",  -  беззвучно  шевельнулись  его  губы.  Затем  Макс вышел из-за
стойки и направился к дорогим гостям.
     - Мисс Колдуэлл выпьет чашечку кофе, - сказал Сейр.
     - Черного, - уточнила Генриетта.
     - Не  удастся  ли мне уговорить вас скушать гренок с маслом или кусочек
кекса? - спросил Сейр.
     - Ну, разве что гренок.
     - Мне,  как  обычно,  - Сейр взглянул на Макса. - Томатный сок, яичницу
из  трех яиц с ветчиной, рогалики и кофе. - Из-за постоянно растущего живота
он ел на одно яйцо меньше, чем раньше.
     Генриетта  заговорщически  наклонилась вперед. Сейр обратил внимание на
едва  заметную  россыпь веснушек на ее переносице, будто давным-давно на нее
брызнули коричневой краской, выцветшей от времени.
     - Вы слышали об аварии на холме Кобба? - с придыханием спросила она.
     Сейр мрачно кивнул.
     Генриетта  открыла  сумочку,  размерами  с небольшой чемодан, и достала
кипу смятых листков.
     - С  семи  утра  я  собираю подписи под этой петицией, судья Вудлинг, -
она протянула Сейру один из листков.
     Напечатанные  в  верхней  части  несколько строчек требовали проведения
открытого  заседания  совета  просвещения с целью "выяснения истинных причин
правонарушений,  совершаемых  подростками,  приведших  к  трагической смерти
трех  учащихся  на  холме  Кобба  в  ночь  на  7  октября и тяжелым ранениям
девушки, оставшейся в живых".
     Сейр поднял голову.
     - Истинных причин? - спросил он, будто не понимая, о чем идет речь.
     - Разве  вам  не известно, судья, - прошептала Генриетта, - что в школе
введен курс сексуального обучения?
     - До меня доходили кое-какие слухи.
     - К  сожалению,  понадобилась такая трагедия, чтобы тайное стало явным.
Но,  как  я  всегда  говорила,  и  из  самой  худшей  ситуации можно извлечь
какую-то  пользу.  Необходимо  положить  конец  коварному  подстрекательству
наших детей.
     - И от кого все это исходит?
     - Мне  не  хотелось  бы  отвечать  на  этот  вопрос,  - потупилась мисс
Колдуэлл.  -  Я терпеть не могу обвинять кого-либо. Но приходит время, когда
нужно  действовать  невзирая  на  лица.  Источник зла, судья Вудлинг, не кто
иной, как мисс Винтерс, ответственная за воспитание девочек.
     Сейр  подождал,  пока Макс поставит перед Генриеттой кофе и тарелочку с
гренком, а перед ним - томатный сок.
     - Честно говоря, меня это не удивляет, - сказал он.
     - Возможно,  я  лишусь работы, - голос Генриетты дрогнул, - но останусь
с  мистером  Хэтчем до самого конца. К случившемуся он относится так же, как
и я.
     - Закон,   действующий   в  нашем  штате,  защитит  вашу  работу,  мисс
Колдуэлл,  -  успокоил  ее  Сейр. - Вас не могут уволить без веской причины.
Вряд  ли  можно  считать  таковой действия, вызванные велением совести, - он
улыбнулся. - Вы хотите, чтобы я подписал вашу петицию?
     - Пожалуйста, судья Вудлинг.
     - С  огромным  удовольствием,  -  Сейр  потянулся  за  ручкой,  любезно
предложенной мисс Колдуэлл.
     После  ухода Генриетты Сейр взял яичницу и кофе и перебрался за стойку.
Макс  не  приминул поддеть его по поводу завтрака с такой женщиной, как мисс
Колдуэлл.  В  обычный  день дело не ограничилось бы одной или двумя шутками,
но сегодня мысли Макса занимало совсем другое.
     - Вот  что я вам скажу, судья, - с жаром продолжал он. - Никто не имеет
права  рассказывать  об  этом моим детям кроме меня. А если кто и попробует,
то получит бейсбольной битой по зубам.
     Дочь и сын Макса учились еще в начальной школе.
     Когда  после  завтрака  Сейр  выходил из кафетерия, в голове у него уже
созрел  план  дальнейших  действий. Садясь в "бьюик", он увидел подъезжающую
патрульную  машину.  Она  остановилась  на противоположной стороне улицы. Из
кабины  вылез  сержант  Телицки  и  направился  к цветочному магазину Джерри
Мэлони.
     Маленького  роста,  невзрачный,  Джерри  жил  на  доходы магазина, едва
сводя  концы  с  концами.  В  то же время он был одним из пяти членов совета
просвещения Рок-Сити.


     Рок-Сити  ничем не отличался от многих других городков Новой Англии тех
же размеров и достатка, за исключением одной особенности.
     На окраине Рок-Сити находился молитвенный дом.
     В  1955  году  Рок-Сити,  как  и  вся Новая Англия, сильно пострадал от
ураганов.  В  считанные часы потоки воды смыли целые кварталы Главной улицы.
Вышедшая  из  берегов  река уносила дома и сараи. Были разрушены обе крупные
фабрики,   каждая   из   которых  имела  свою  гидроэлектростанцию.  Вначале
казалось,  что  Рок-Сити  выбросит  белый  флаг,  но стойкость его жителей в
сочетании  с финансовой помощью штата и федеральных властей позволили заново
отстроить город.
     В  те  тяжелые  дни  в  Рок-Сити  появился незнакомец. Его звали Бредли
Коннорс.  Он  называл себя странствующим евангелистом. На окраине городка он
поставил небольшой тент и читал проповеди всем, кто хотел его слушать.
     Широкоплечему,  мускулистому,  с  мощной  шеей  и копной рыжих курчавых
волос,  Коннорсу  было  чуть  больше  сорока лет. Бог привел его в Рок-Сити,
утверждал  он,  в  тот  момент,  когда  жители  города  особенно нуждались в
возрождении  веры,  очищении,  стремлении к лучшей жизни. Говорил он хорошо,
но  завоевал  уважение  жителей  не проповедями, а немалой физической силой,
приходя  на  помощь  тем,  кто в ней нуждался. Коннорс мог без устали махать
киркой  или  топором.  В  своих красноречивых проповедях он не позволял себе
никаких  вольностей,  но,  спустившись  с  кафедры,  не стеснялся ввернуть в
разговор  крепкое  словцо.  Надо  быть таким, как все, полагал Коннорс. Живя
среди людей, следует говорить с ними на их языке.
     Если   Коннорс   и   собирался  уехать  из  Рок-Сити  после  ликвидации
последствий  наводнения, то потом передумал. Из неизвестных источников стали
поступать  деньги на содержание молитвенного дома. Кто-то пожертвовал землю,
на  которой  стоял  шатер Коннорса. По воскресеньям у него собиралось больше
прихожан,  чем в любой другой церкви. Коннорса считали обычным парнем, таким
же,  как  все,  с  той  лишь  разницей,  что  его коснулся святой дух. Он не
отказывался  от  стаканчика  виски  в  местных салунах. "Нечего ждать, когда
грешники  придут  к  тебе.  Нужно  встречаться  с  ними на их территории", -
рассуждал он.
     Многие  в Рок-Сити стояли бы насмерть за Бредли Коннорса и его странный
брезентовый храм. Другие думали, что он опасный человек, сеющий зло.
     Сейр  Вудлинг,  далекий  от  религии, со дня прибытия Бредли Коннорса в
Рок-Сити считал его мошенником и шарлатаном.
     Но  сегодня  Сейр  сам  ехал к молитвенному дому, и на его губах играла
легкая улыбка.
     Коннорс,  раздевшись  по  пояс,  косил траву. Несмотря на ничтожный вес
сенокосилки, на его плечах, спине и шее бугрились могучие мускулы.
     - Привет,  судья,  старый ты хрен, - проревел он, как только Сейр вылез
из  "бьюика".  -  Проходи  и садись. В том кувшине осталось немного крепкого
сидра. Надеюсь, в этом году больше косить не придется.
     Сейр  опустился  на  скамью  у  стены  молитвенного  дома, отхлебнул из
кувшина.  Сидр  ему  понравился.  Подошедший Коннорс накинул на потные плечи
шерстяную рубашку.
     - Позволь  угадать, судья, - он уселся на траву. - Ты пришел поговорить
о грехе, о зле... об убийстве?
     - Я,  скорее  всего, обошелся бы без столь высокопарных слов, - ответил
Сейр, ставя кувшин на скамью.
     - Ерунда!  -  воскликнул  преподобный Бредли Коннорс. - Ладно, не будем
ходить вокруг да около. Ты заодно с Эвери Хэтчем. Так он мне сказал.
     - Должно быть, Эвери поднялся ни свет ни заря.
     - Он   разбудил   меня   в   три   часа   утра.   Его   душа   мучилась
неопределенностью.  Я  убедил  Эвери,  что  он  поступил  правильно, - кулак
Коннорса  с  такой  силой  опустился  на  скамью, что кувшин подпрыгнул. - Я
сказал,  что  он  может  рассчитывать на меня. Я буду бороться до последнего
вздоха,  чтобы  избавить этот город от скверны, зловоние которой поднимается
до самых небес. Видел петицию, что ходит по городу?
     - Я ее уже подписал.
     - Отлично.  К  окончанию моей завтрашней проповеди под ней будет тысяча
подписей.  Мы  выставим  их напоказ. Чтобы они не тянули свои грязные руки к
нашим  детям.  Если  ты  пришел  сюда  за моей поддержкой, считай, что ты ее
получил,  -  глаза Коннорса сверкали праведным гневом. - Возмездие настигнет
эту привередливую мисс Винтерс... и поделом ей!
     Сейр  задумчиво  смотрел  на гиганта. Тут, решил он, нечто большее, чем
религиозный  пыл. Чем же насолила ему Аннабелль Винтерс, чтобы вызвать такую
ярость?  На губах Сейра вновь заиграла улыбка. Так или иначе, вода лилась на
его мельницу.


     К  часу дня по давно заведенному порядку Сейр заехал в клуб "Рок-Сити",
чтобы  выпить  "мартини".  Обычно  по субботам во время ленча клуб пустовал.
Его  члены  оставались  дома,  в  кругу семьи, или, в зависимости от сезона,
играли в гольф, ловили рыбу, охотились.
     На  этот  раз  в  клубе  собралась  целая  толпа. Джон, дневной бармен,
буквально сбился с ног.
     Лишь  несколько  шагов  по  залу  потребовалось  Сейру,  чтобы выяснить
причину  столь необычного сборища. Воздух вибрировал от негодования и жарких
споров. Обсуждалась трагедия на холме Кобба и ее скрытая подоплека.
     К  полному  удовлетворению  Сейра,  большинство присутствующих выражало
глубокую  озабоченность  "сексуальным  воспитанием,  которое получали дети в
школе  без родительского ведома". Меньшая часть никак не могла взять в толк,
о  чем  идет речь. И лишь один голос, громкий, ясный, смелый, отрицал всякую
связь между курсом биологии в школьной программе и смертью трех подростков.
     У Сейра этот голос вызывал откровенную неприязнь.
     Что  бы  ни  говорилось  о  Сейре  Вудлинге,  жизнь  которого разбилась
вдребезги  при  его  непосредственном  участии,  надо  признать,  что бывали
редкие  мгновения,  когда  он  видел  себя  таким, какой он есть. Вот и этот
неприятный голос служил поводом к трезвой самооценке.
     За  шестьдесят  четыре  года,  прожитые в Рок-Сити, Сейр считанные разы
общался  с Марком Свенсоном. Хотя их семьи принадлежали к одному кругу, Марк
родился  на  шесть  лет  раньше,  и  в  детстве они никогда не играли друг с
другом.  Разница  в  возрасте  помешала  их  встрече в школе и в колледже. В
первую  мировую  войну  Марк  был  летчиком,  а  Сейр  служил  в  куда менее
престижной  пехоте.  Но из-за этого Сейр не чувствовал себя ущемленным. Он и
Марк  выбрали  разные  пути  и разных друзей. Лишь гораздо позже Сейр ощутил
острую ненависть к Марку Свенсону.
     Сейр  наблюдал  за  ним,  стоящим  спиной  к  стойке бара, единственным
защитником   биологии.   Светлые,  коротко  подстриженные  волосы,  высокий,
стройный,  без  признаков  живота,  в отличной физической форме. В семьдесят
лет  он  ничем  не  напоминал  дряхлого  старика.  Одевался  Марк  с  этакой
элегантной   небрежностью,   фланелевые  брюки,  дорогие  твидовые  пиджаки.
Депрессия   тридцатых   годов,  уничтожившая  состояние  Вудлинга,  каким-то
образом  обошла  Свенсона стороной. Вероятно, он лучше разбирался, куда надо
вкладывать  деньги.  Он  был  богат, возможно, очень богат. На принадлежащих
ему  землях  к  югу от города он разводил породистых коров, и все знали, что
на  востоке  страны  молочные  фермы создавали для того, чтобы уклониться от
уплаты  налогов.  В семьдесят лет Марк по-прежнему привлекал женщин, которые
давно  уже  не  смотрели  на  Сейра. Он собирал картины и покровительствовал
искусствам.  Отличался  изысканным  вкусом.  И  возглавлял совет просвещения
Рок-Сити.
     Сейр  сухо  улыбнулся.  Зависть,  простая  зависть. В Марке Свенсоне он
завидовал всему. Ненавидел и его богатство, и его самого.
     На   этот  раз  Марк  Свенсон  оказался  в  уязвимом  положении,  более
уязвимом,  чем он предполагал. Марк напоминал человека, увидевшего брошенную
в  корзинку  для  бумаг  непотушенную  сигарету  и повернувшегося к жене или
ребенку,  чтобы  отчитать  их за беспечность. Когда же он вновь посмотрит на
корзинку, та будет вся в огне, и вот-вот сгорит весь дом.
     У  Марка  были  очень  белые зубы, а его улыбка могла бы украсить любой
рекламный  проспект.  Улыбка  не  сходила  с  его  губ  даже  тогда, когда в
неестественно  ярких  голубых  глазах  сверкала  искорка гнева. Марк заметил
Сейра,  подходящего  к  стойке  бара, и воспользовался его появлением, чтобы
отделаться от наседавшего на него местного адвоката.
     - Вот  идет  еще  один враг современной науки, - спокойно заметил он. -
Как  я понимаю, Сейр, вы подписали петицию, требующую исключения биологии из
школьной программы.
     Сейр сонно улыбнулся.
     - Мне  кажется,  это  удар ниже пояса, Марк. Вопрос в том, чему учат на
этих уроках.
     - Скажите  ему,  судья!  -  раздался  чей-то  голос,  и  присутствующие
одобрительно захлопали.
     Глаза Марка Свенсона сердито блеснули.
     - Ну,  скажите  вашим друзьям, Сейр, чтобы они не очень задирали нос. Я
уже   попросил   Билла  Джейсона  объявить  через  "Вестник",  что  открытое
заседание совета просвещения назначено на следующую среду.
     - К тому времени уже забудут о похоронах, - пробурчал кто-то.




     Сейр  Вудлинг  довольно  давно  отметил  для  себя,  что  большая часть
конфликтов  - социальных, экономических, военных - проигрывается потому, что
одна из сторон недооценивает грозящую ей опасность.
     В  споре  двух  мнений по поводу сексуального воспитания время работало
на  Эвери  Хэтча  и  других  авторов  петиции.  Особенно  помог  им уик-энд.
Собрания,  большие  и  малые,  проходили  одно  за  другим.  Неистовствовали
прихожане  Бредли  Коннорса  после  его  зажигательных  утренней  и вечерней
проповедей  в  молитвенном  доме.  Более  спокойные  католики  и те пришли в
ярость,  узнав, чему учат их детей в школе. Сексуальное воспитание, говорили
они,   противоречит  догматам  веры.  Те,  кто  не  принадлежал  к  основным
религиозным   группам,   испытывали   всевозрастающее  давление  сторонников
пересмотра  школьной программы. Эвери, как директор школ округа, представлял
"власть".  Мрачная  старая  дева  Генриетта  Колдуэлл  - учительский корпус,
знающий  наверняка,  что творится в школе. Сейр занялся городскими повесами,
пьяницами  и бабниками, которые не упустили возможности оказаться на стороне
правого  дела  и  вербовали новых последователей, распространяя слово правды
от  дома  к  дому, в барах, ресторанах, магазинах. А на заднем плане маячила
зловещая  фигура  сержанта Телицки. Он обходил родителей учащихся, прозрачно
намекая, что за курсом биологии кроется нечто аморальное.
     К   понедельнику,  дню  похорон  трех  подростков,  Рок-Сити  напоминал
грохочущий вулкан.
     Те  же,  против  кого готовилась яростная атака, не воспринимали ее как
реальную  угрозу.  Аннабелль  Винтерс, высокая, гибкая, с прекрасной фигурой
юной   девушки,   темно-русыми   волосами,  открытым  взглядом  серых  глаз,
предполагала,  что  нападки  на  нее вызваны личными побуждениями: у Сейра -
из-за  давней  стычки  по  наследству  Джошуа, у Эвери - из-за разногласий в
подходе  к  школьной  программе.  Она не боялась ни того, ни другого. Доктор
Дэвид  Паттон  не испытывал ничего, кроме раздражения. Мнения членов совета,
замученных    бесконечными   телефонными   звонками   и   личными   визитами
рассерженных  родителей,  разделились. Гармон Руз, владелец тарной фабрики и
бывший  член законодательного собрания штата, ознакомился с существом дела и
выяснил,  что этот же курс биологии читается по всему штату. Он не собирался
уступать  истеричным  старухам.  Мисс  Сара  Маршалл, ушедшая на заслуженный
отдых  школьная  учительница, обеими руками поддерживала биологию и верила в
"неизбежный  триумф  разума". Джерри Мэлони, цветочник, после долгих бесед с
сержантом  Телицки  заявил,  что  будет голосовать за исключение биологии из
школьной  программы.  Таково желание жителей Рок-Сити, выбравших его в совет
просвещения.   Кларк   Сэксон,   богатый  торговец  скобяных  товаров,  ярый
сторонник  Бредли  Коннорса,  не остановился бы и перед тем, "чтобы передать
дело в суд".
     Решающий  голос  в  совете  принадлежал  Марку  Свенсону.  Председатель
голосовал,  когда  голоса  членов  совета разделялись поровну. Марк полагал,
что  поднятая  буря  не  стоит  и  выеденного  яйца.  И  не придавал особого
значения  предстоящему заседанию. Курс биологии входит в школьную программу.
Совет  должен  принять  решение,  оставить его или нет. Марк знал, что может
рассчитывать  на  Гармона  Руза  и Сару Маршалл. Раз и навсегда. Несогласные
получат возможность высказаться, и дело будет закрыто.
     Только  один  человек,  Билл  Джейсон,  издатель и редактор "Вестника",
представлял  мощь лавины, нависшей над силами разума и готовой их поглотить,
если  они  не  сплотятся  и  не  отнесутся  к угрозе с должной серьезностью.
Тридцатипятилетний   Билл  Джейсон  не  был  уроженцем  Рок-Сити.  Он  купил
влачащий  жалкое  существование  "Вестник"  у семейства Томасов, издававшего
газету   многие   поколения.  Единственный  либеральный  демократ  в  городе
закоренелых  республиканцев, Билл писал задорные, хотя и спорные передовицы.
После  их  публикации  читатели бурно выражали свое несогласие с автором. Но
"Вестник"  процветал. Миссис Чарлетон Виллоби выразила словами чувство всего
города:  "Я  покупаю  газету,  чтобы  посмотреть,  что натворил сегодня этот
человек".
     Передовицы  Билла Джейсона могли быть очень резкими, но он хорошо знал,
что   требуется  от  газеты  маленького  городка.  Он  не  печатал  сплетен.
Задерживал  статьи,  которые могли причинить вред кому-нибудь из горожан или
членов  их  семей.  Информация,  сообщенная  ему "не для печати", никогда не
попадала  на  страницы  "Вестника".  И  манеры  яростного  спорщика скрывали
удивительную сентиментальность и искреннюю любовь к простым людям.
     В  воскресенье  вечером  Джейсон заехал к Марку Свенсону и предупредил,
что тому грозят серьезные неприятности.
     - Вполне  возможно,  что  их  тяжелая  артиллерия  вышибет вас из этого
округа, Марк.
     Свенсон  взглянул на молодого человека, чем-то напоминавшего его самого
четверть века назад. Ему нравился Билл Джейсон.
     - А  может,  до  среды  из них выйдет весь пар? Факты неумолимы, знаете
ли.
     - Факты,  шмакты, - сердито пробурчал Билл. - Вы упускаете из виду одну
мелочь,  Марк.  Не  ждите мирных дебатов. Весь сыр-бор разгорелся по милости
нескольких   мерзавцев,   которые  нежданно-негаданно  получили  возможность
утолить свою злобу. Взять, к примеру, Сейра Вудлинга...
     Марк рассмеялся.
     - Уж  его-то  ты  не  можешь  воспринимать всерьез, Билл. Этого старого
беззубого пьянчужку. Он давно проиграл последнюю битву.
     - Надеюсь, что вы правы, - не слишком уверенно ответил Билл Джейсон.


     Первые  признаки  открытой  враждебности  проявились на похоронах Лайлы
Каммингс  и Пауля Теллера в конгрегационной церкви. Джимми Оренго, католика,
отпевали в тот же день, но в католическом храме.
     На  службу  пришли  сотни  и  сотни  жителей Рок-Сити, не знакомых ни с
членами   семей,  ни  с  погибшими  подростками.  Поговаривали,  и  довольно
сердито,  что  преподобный  Чарльз  Роджерс,  пастор конгрегационной церкви,
высказал неодобрение такой активности сограждан.
     Пришла  на  похороны  и  Аннабелль Винтерс. Лайла Каммингс обращалась к
ней  со всеми заботами и проблемами. Паулю Теллеру она преподавала биологию.
Аннабелль  сидела  в  первых  рядах,  красивая,  стройная, сдерживая чувство
истинного горя и злости на столь бессмысленную смерть.
     Так  как  она  сидела впереди, то после службы вышла из церкви одной из
последних.  Пройдя  половину  тропинки,  ведущей  от  дверей церкви к улице,
Аннабелль  внезапно  поняла,  что  идет  по  живому  коридору. Люди ждали ее
появления.
     Она  переводила  взгляд  с  правой  стены на левую и видела лишь гнев и
ненависть.  Плечом  к  плечу  стояли  Сейр  Вудлинг,  Эвери  Хэтч, Генриетта
Колдуэлл   и   многие,   многие   другие.   Аннабелль   ускорила   шаг.   На
противоположной  стороне улицы застыла патрульная машина. За рулем, не сводя
с нее глаз, сидел сержант Телицки.
     Пронзительный женский вопль разорвал тишину:
     - Держись  подальше  от моего сына, Аннабелль Винтерс! Не смей тянуть к
нему свои грязные руки!
     Живые стены одобрительно загудели.
     Аннабелль пришлось собрать волю в кулак, чтобы не пуститься бегом.


     Если  Марк  Свенсон  надеялся,  что  к  среде  страсти  улягутся, то он
жестоко  просчитался. Он предполагал провести заседание совета просвещения в
помещении  школьной  столовой,  вмещавшем  человек  двести.  Но  люди начали
собираться  задолго  до  начала  и  в  таком  количестве,  что  Марк перенес
заседание  в  большую  аудиторию  на шестьсот мест. Хотя уже понял, что всех
желающих не удастся разместить и там.
     Сейр  Вудлинг  пришел  одним  из первых и облюбовал стул в пятом ряду у
центрального  прохода.  Усевшись,  он заметил, что его сосед - Билл Джейсон,
издатель "Вестника".
     - Похоже,  сегодняшнее заседание совета вызвало значительный интерес, -
сказал Сейр.
     - Примите мои поздравления, - не без ехидства ответил Билл.
     - С чем?
     - Вы же один из главных зачинщиков, не так ли, мистер Вудлинг?
     У  края  сцены  поставили  длинный  узкий стол. За ним виднелись спинки
стульев. Перед каждым стулом на столе стоял микрофон.
     Ровно  в  восемь  часов на сцене появились члены совета, доктор Нортон,
директор  школы,  Эвери  Хэтч,  Аннабелль  Винтерс  и  еще  один  учитель  -
Гамильтон  Платт.  Мистер  Платт преподавал вторую часть курса биологии. Шум
поутих,  но  сердитый  гул  переполненного зала продолжался до тех пор, пока
Марк  Свенсон,  поднявшись,  не постучал молотком по столу. Широко улыбаясь,
он  скользнул  взглядом  по  залу,  затем посмотрел на заполненный до отказа
балкон.
     - Начинаем  специальное заседание совета просвещения Рок-Сити, - сказал
он   в  наступившей  тишине.  -  Все  заседания  совета,  по  закону  штата,
проводятся  при  открытых  дверях. Но сначала я хотел бы внести определенную
ясность.  У  нас приняты парламентские нормы. Никто не имеет права говорить,
ни  члены  совета,  ни  сидящие  в  зале, не получив разрешения председателя
совета.
     - Хочешь держать вожжи в руках, не так ли, Марк? - крикнули из зала.
     Молоток Свенсона вновь опустился на стол.
     - Именно  так. Если выкрики будут продолжаться, я перенесу заседание на
более поздний срок. А теперь перейдем к делу. Мы собрались, чтобы...
     - Мистер председатель! - прогремел густой баритон.
     Улыбка застыла на губах Марка.
     - Мистер Коннорс.
     - Этот шарлатан! - пробормотал Билл Джейсон.
     Сейр, с полузакрытыми глазами, чему-то улыбался.
     - Мистер  председатель,  -  грохотал  Коннорс,  -  цель этого заседания
чрезвычайно  серьезна  и  преисполнена  исключительной  важности для каждого
жителя  нашего  города.  И  я  уверен,  что  мы  все  нуждаемся  в  духовном
напутствии.  Поэтому  прежде  всего  я  хочу  попросить  всех присутствующих
присоединиться ко мне в молитве нашему господу.
     - Отче наш... - и шестьсот голосов слились в один.
     - Один  ноль в пользу психов, - резюмировал Билл Джейсон, когда молитва
закончилась.
     Сейр искоса взглянул на редактора "Вестника".
     - Вы не верите в молитвы, Джейсон?
     Прежде  чем  Билл  успел  ответить,  со  всех сторон закричали: "Мистер
председатель! Мистер председатель!"
     Молоток Марка забарабанил по столу.
     - Я  предупреждаю  вас,  дамы и господа, - глаза Марка сверкали ледяной
яростью.  -  И  это предупреждение последнее. Заседание будет проводиться по
установленному  порядку.  Когда придет время задавать вопросы, вам скажут об
этом. Слово предоставляется мистеру Мэлони.
     - Вопрос по порядку ведения собрания, - внезапно крикнул Билл Джейсон.
     Марк с неприязнью взглянул на голос, но, увидев друга, смягчился.
     - Мистер Джейсон?
     - Прежде  чем  мы  начнем  обсуждение,  мистер председатель, я хотел бы
узнать,  есть  ли  особая  необходимость  присутствия  представителя полиции
штата, находящегося при исполнении служебных обязанностей?
     Головы  повернулись  к  одетому  в  форму  сержанту Телицки, сидящему в
центре зала, у самого прохода.
     - Насколько  мне  известно,  -  продолжал  Билл,  -  сержант Телицки не
платит налогов в этом городе, и его дети не учатся в нашей школе.
     - В школе учатся дети его брата, - крикнул со сцены Эвери Хэтч.
     - При  чем  здесь  его  брат?  -  отрезал Билл. - Мы говорим о сержанте
Телицки.
     - Присутствие  полиции  вполне  уместно  при  столь  большом  скоплении
народа, - пискнул Хэтч.
     - Может  ли сержант сказать, что его присутствие не вызвано ничем иным,
кроме заботы о поддержании порядка?
     Уголки тонких губ Телицки чуть дрогнули.
     - Сержант пришел сюда именно по этой причине.
     Аудитория одобрительно загудела.
     - Слово предоставлено мистеру Мэлони, - напомнил Марк Свенсон.
     Джерри  Мелони, маленький цветочник, наклонился вперед, сжав микрофон с
такой силой, что костяшки его пальцев побелели.
     - После  долгих,  мучительных размышлений, мистер председатель, - начал
он  дрожащим голосом, - я счел необходимым внести предложение, заключающееся
в  том,  что  курс биологии в том виде, как он читается в настоящее время, с
упором  на вопросы, касающиеся размножения человека, должен быть исключен из
школьной программы немедленно... сегодня и...
     Громовые аплодисменты вынудили его замолчать.
     - И,  -  продолжил  Мэлони  после  того,  как молоток Марка восстановил
тишину,  -  мы  должны  создать  специальную комиссию, независимую от совета
просвещения,  для  выяснения  методов  преподавания  биологии  в  прошлом  и
определения тем, которые войдут в состав этой дисциплины в будущем.
     - Я  поддерживаю это предложение, - успел добавить Кларк Сэксон, прежде
чем грянули аплодисменты.
     Вновь застучал молоток.
     - Я   уверен,   что   мистер   Мэлони  благодарен  аудитории  за  столь
благожелательный  прием  его  выступления,  - сухо заметил Марк, - но должен
просить  вас, дамы и господа, сдерживать ваш энтузиазм. Иначе наше заседание
никогда не закончится.
     - Голосуйте! - крикнули из задних рядов.
     Марк   не   повел  и  бровью  и  повернулся  к  Эвери  Хэтчу,  отчаянно
размахивающему  правой  рукой,  будто  приветствуя приятеля, спускающегося с
трапа "Королевы Элизабет".
     - Мистер Хэтч.
     Сейр  кивнул, улыбаясь про себя. Заседание было тщательно спланировано,
а  милейший  Марк,  рассчитывавший  на  честную  игру,  похоже,  ни о чем не
подозревал.
     - Дамы  и  господа, - Эвери зашуршал лежащими перед ним бумагами, - как
вам  известно,  я  уже  одиннадцать лет являюсь директором школ округа. Пять
лет   назад   мисс   Аннабелль  Винтерс  представила  для  одобрения  совета
просвещения этот новый курс сексуального воспитания.
     Гневный рокот пробежал по залу. Побледневшая Аннабелль застыла.
     - Я  позволю  себе  перебить  мистера  Хэтча,  -  вмешался  Гармон Руз,
владелец  тарной  фабрики. - Мы обсуждаем не курс сексуального воспитания, а
биологию.
     Послышались  жидкие  хлопки,  а  Эвери  поинтересовался у председателя,
сможет ли он продолжать речь без помех.
     - Это  курс  сексуального  воспитания!  -  торжествующе  воскликнул он,
вновь  получив  слово.  -  Совет отклонил мои рекомендации и проголосовал за
введение  новой  дисциплины  в школьную программу. Я заявлял тогда и заявляю
теперь,  что не этому надо учить пятнадцати- и шестнадцатилетних мальчиков и
девочек  в смешанных классах. - Эвери подождал, пока стихнут аплодисменты: -
Я  заявлял  тогда  и  заявляю  теперь,  что  эта дисциплина приведет к росту
правонарушений  среди  подростков.  Интересно,  многим  ли из сидящих в зале
известно,  что  за  последний  год  в  старших классах выявлено пять случаев
беременности?
     Ему ответил сердитый рев толпы.
     - Пожалуйста,  послушайте меня, - призвал Эвери. - Известно ли вам, что
учебники  по  этой  дисциплине находятся под замком, чтобы учащиеся не могли
взять  их домой, а родители - увидеть, чему учат детей. Знаете ли вы, что им
показывают  заснятый  на  пленку половой акт? И не пришло ли время, когда мы
должны  обезопасить  наших  детей  от  этих  знаний, столь омерзительных для
христианской   скромности?   И   не  пора  ли  налогоплательщикам  перестать
выплачивать  жалованье  учителям, разлагающим наших детей? - указующий перст
Эвери  уперся  в  Аннабелль Винтерс и Гамильтона Платта. - Не пора ли нам, -
пронзительно  выкрикнул он, - положить конец злу, ответственному за трагедию
на холме Кобба?
     Эвери  мог  бы  сказать что-то еще, но нескончаемая овация вынудила его
опуститься на стул, вытереть с лица пот и счастливо улыбнуться.
     - Мистер председатель! Мистер председатель! - кричали десятки голосов.
     В  конце  концов  с  помощью  молотка  Марку удалось добиться какого-то
подобия тишины.
     - Прежде  чем  я  дам слово кому-нибудь из зала, - хмуро процедил он, -
должны  выступить  члены  совета, которым предстоит голосовать по внесенному
предложению. Мисс Маршалл.
     Сара  Маршалл,  простая  миловидная  женщина,  ушла  из  школы, получив
небольшое   наследство.   До  этого  заседания  она  пользовалась  в  городе
заслуженным уважением.
     Сара  по-дружески  улыбнулась  залу.  Там сидели ее соседи, бок о бок с
которыми прошла вся ее жизнь.
     - Что  ты  знаешь  о сексе, Сара? - раздался насмешливый голос. - Ты же
не была замужем. Или тебе кое-что известно?
     Лицо  Сары  Маршалл  окаменело.  Марк, кипя от ярости, вскочил на ноги.
Его сильный голос и без микрофона достиг самых дальних углов.
     - Еще одна подобная реплика - я перенесу заседание и очищу зал!
     - Уж не диктатор ли ты у нас, Свенсон? - выкрикнул кто-то еще.
     - Еще  одно  слово,  -  напомнил  Марк.  -  Не  стесняйся, приятель. Ты
сбережешь  нам  массу  времени,  -  коротко  стриженные  седые  волосы Марка
блестели  под  ярким  светом  ламп.  Наконец в полной тишине он повернулся к
Саре. - Примите от меня извинения за всех присутствующих, мисс Маршалл.
     Но  Сара  Маршалл  уже  овладела  собой. На ее губах заиграла привычная
теплая, добрая улыбка.
     - Этот  вопрос  задал  мне  Эд  Петерсон,  -  сказала  она.  - Уж он-то
превосходно  разбирается  во  всем, что касается секса. Если мне не изменяет
память,  у  него  одиннадцать  детей,  - в зале добродушно засмеялись. - Все
они, надо добавить, ходят в обносках и всегда голодны!
     Я  хотела  бы  отметить,  что  мистеру  Рузу,  возможно,  не  следовало
прерывать  мистера  Хэтча,  но  по  сути его слова полностью соответствовали
истинному  положению  дел.  В  школьной  программе  нет  курса  сексуального
воспитания.  Но  есть  курс биологии. В том же объеме эту дисциплину изучают
во  многих  школах  нашего  штата и в сотнях, если не в тысячах школ по всей
стране.
     - Так  почему  они запирают учебники? - спросил исполненный негодования
женский голос.
     - Я  объясню  и  это,  - спокойно продолжала Сара Маршалл. - Но сначала
мне  хотелось  бы  ознакомить  вас  с  содержанием  курса  биологии,  -  она
взглянула  на  лежащий на столе лист бумаги. - Он включает девять разделов и
восемь  подразделов.  Первый  -  введение.  Второй  -  протоплазма. Третий -
клетка.  Четвертый  - растения. Пятый - виды животных. Шестой - человеческий
организм.  Эта  часть  состоит  из восьми подразделов: мышцы, скелет, органы
пищеварения,  система  кровообращения, железы, мозг, нервная система, органы
размножения.   Далее   следуют   седьмой   раздел   -   болезни,  восьмой  -
наследственность  и девятый - охрана здоровья, - Сара оторвалась от записей.
-  Таково  содержание  курса  биологии,  уважаемые  дамы и господа. Никакого
сексуального  воспитания.  Но  давайте  остановимся  на  подразделе  "Органы
размножения".
     Замечу  попутно,  что  ни  один  из  разделов не является обязательным.
Биология  -  факультативная дисциплина. Даже изучая биологию, каждый студент
имеет  право пропустить часть, касающуюся размножения человека, если на этом
настаивают  родители,  обычно  по  религиозным  соображениям. Действительно,
специальная  брошюра,  поясняющая подраздел "Органы размножения", хранится в
школьной  библиотеке.  Она  не  выдается  на  руки  не потому, что некоторые
родители,  увидев  ее,  станут  возражать  против  использования брошюры для
обучения  их  детей.  Она остается в школе потому, что мисс Винтерс и мистер
Платт,  преподаватели  биологии,  твердо  убеждены,  что  ее следует изучать
только с пояснениями учителя под его непосредственным наблюдением.
     Да,  мы  показываем  фильм  по  разделу  "Размножение  человека". Фильм
создан  старейшей,  известной  во  всем  мире издательской фирмой по выпуску
учебных  пособий. В нем, методом мультипликации, показывается рост и питание
ребенка  до  его рождения. И, естественно, нет никаких съемок полового акта.
Это  просто  абсурд.  Разумеется,  на  иллюстрациях,  поясняющих подраздел о
размножении  человека,  показаны  половые  органы, так же, как и в разделе о
кровообращении  -  различные  вены  и  артерии.  В курсе биологии нет ничего
омерзительного  для христианской морали. Никто не собирался развращать ваших
детей. Их учат прекрасные, преданные делу преподаватели.
     Сара  Маршалл  замолчала.  В  зале  захлопали.  Но насмешливый голос не
унимался.
     - А как же пять беременных?
     Марк тут же вскочил.
     - Предупреждений больше не будет. Я не...
     - Я  отвечу  на  этот  вопрос,  -  не  повышая голоса прервала его Сара
Маршалл.
     Поколебавшись, Марк кивнул и сел.
     - В  старших  классах  нашей школы в прошлом году отмечено пять случаев
беременности.  Я  сгущу  краски,  но  скажу,  что  таких  случаев, возможно,
гораздо  больше, но нам о них ничего не известно. Совет просвещения назначил
меня  председателем  специальной подкомиссии по изучению этого вопроса. Могу
вам  сказать, что отношение числа беременностей к общему количеству учащихся
в  нашей  школе  меньше,  чем в среднем по Соединенным Штатам. Каждый из вас
может   ознакомиться   со  статистическими  выкладками.  Неизвестные  случаи
беременности,  разумеется,  не  учитывались,  -  она  помолчала. - Позвольте
упомянуть  о  совпадении,  которое, возможно, ничего не означает. Ни одна из
забеременевших  не изучала биологию. Повторяю, это всего лишь статистика, но
от нее никуда не денешься.
     Аудитория  загудела.  Даже  непосвященный  мог  бы  заметить  изменение
настроения.
     - Очко в пользу безбожников, - подытожил Билл Джейсон.
     Сейр все еще улыбался, тяжелые веки закрыли его глаза.
     Он   думал  о  том,  что  Саре  Маршалл  в  значительной  мере  удалось
утихомирить зал.
     - Мистер председатель! - послышался ровный, ледяной женский голос.
     Головы  повернулись,  и  легкий  вздох  прошелестел над рядами. К Марку
обращалась  миссис  Френк  Каммингс, дочь которой, Лайлу, похоронили два дня
назад.
     Как  не  хотелось  Марку  Свенсону,  также  почувствовавшему,  что Сара
Маршалл  положила  конец  всеобщей истерии, предоставлять слово этой высокой
женщине с окаменевшим лицом, но отказать он не мог.
     - Миссис Каммингс, - сказал он.
     В зале повисла мертвая тишина, будто все перестали даже дышать.
     - Я  знакома с мисс Маршалл много лет. Я уважаю ее. Я пойду даже дальше
и скажу, что полностью доверяю ее суждению.
     На  сцене  губы  Марка  Свенсона  расплылись  в улыбке. Слово скорбящей
матери могло быстро вернуть собрание в нормальное русло.
     - Я  верю  всему,  что  сказала  нам  мисс Маршалл, - продолжала миссис
Каммингс.  - Я не разбираюсь в тонкостях биологии. Но, раз этот курс изучают
во  многих  школах,  значит, ни учебники, ни фильмы ничем не могут повредить
нашим  детям.  Моя  дочь... - на мгновение ее сильный ясный голос дрогнул. -
Моя  дочь,  Лайла, изучала биологию. Она умерла в ночь с пятницы на субботу,
по  пути  неизвестно  откуда и бог знает куда. Я не виню мальчика, с которым
она  ехала, пусть господь успокоит его душу. Но, мистер председатель, я хочу
задать вопрос мисс Аннабелль Винтерс.
     Аннабелль,  побледнев  как  полотно,  замерла за длинным столом. Миссис
Каммингс говорила все громче.
     - На  уроках  биологии, мисс Винтерс, дети, несомненно, должны задавать
вопросы,  выходящие  за пределы фильма, учебника, статистических данных. Что
вы  говорили  детям о половых отношениях, мисс Винтерс? - она уже кричала. -
Какие советы давали вы моей Лайле?
     Аудитория вновь забурлила.
     - Святая  корова!  -  пробормотал Билл Джейсон. Он не мог оторвать глаз
от  Аннабелль  Винтерс.  Раньше  он  не  приглядывался  к  ней, а теперь его
поразила  красота  Аннабелль. Вопрос миссис Каммингс, казалось, поразил ее в
самое сердце.
     - Ну  что же, мисс Винтерс! Скажите ей! Скажите, какие советы вы давали
ее ребенку! - проревели из задних рядов.
     Молоток Марка барабанил по столу.
     - Давайте  послушаем,  что  она скажет! - прокричал кто-то еще. - Дадим
ей возможность ответить.
     Наступила  тишина, будто в зале выключили звук. Все наклонились вперед,
ожидая ответа. Как свора диких собак, подумал Билл Джейсон.
     Аннабелль потянулась к микрофону.
     - Громче! - крикнули из зала, прежде чем она успела открыть рот.
     - Дети  задают учителю вопросы по изучаемой теме, - тихо сказала она. -
Не  только  по  биологии,  но и по истории, математике и литературе. Если вы
спрашиваете,   отвечала  ли  я  на  вопросы  учеников,  изучающих  биологию,
касающихся отношений между полами...
     - Именно это нас и интересует, сестричка!
     Аннабелль запнулась.
     - Я  лишь  могу сказать, что такие вопросы задавались мне крайне редко.
Они    не    характерны    для    тех,    кто    изучает    биологию.    Как
преподаватель-воспитатель,  я  сталкивалась  с  подобными вопросами, которые
задавали  мне  девушки.  Если  вопрос по программе, мы стараемся дать точный
ответ.  В  других случаях рекомендуем детям обратиться к родителям, доктору,
священнику или пастору.
     - По  крайней  мере,  они обращаются к пастору! - голос Бредли Коннорса
заполнил  зал. Он не ждал, пока председатель предоставит ему слово. Да и кто
услышал  бы  стук  молоточка. - Они обращаются ко мне и спрашивают, можно ли
верить  тому,  что говорят им на уроках биологии! Нам известно ваше прошлое,
мисс  Винтерс!  Мы  знаем  о  ваших  неудачах  и  крушении  надежд! Разве не
замещаете  вы  естественное возбуждение рассказами о сексуальной жизни наших
детей,  которых  вы должны воспитывать? Разве вы не советуете им упражняться
в  грехе?  Разве, затаив дыхание, вы не вслушиваетесь в их чистые признания?
Разве...
     - Заседание  переносится!  - во всю мощь легких прокричал Марк Свенсон.
Он  поспешил к Аннабелль Винтерс. Та сидела, подняв руку, будто защищаясь от
ударов  кнута.  Марк помог ей встать и увел со сцены, с глаз разбушевавшейся
толпы.
     - Маленький  оловянный  гитлер  может перенести это заседание, - гремел
Коннорс,  -  но дело, ради которого мы пришли сюда, не терпит отлагательств.
Мы  должны  собраться  еще раз и решить, что делать дальше. Завтра вечером я
проведу  открытое собрание в молитвенном доме. Я прошу вас всех прийти туда.
Огненными языками мы выметем зло из нашего города.
     Последние  слова  потонули  в  реве  обезумевшей  толпы.  Билл  Джейсон
переступил  через  неподвижного, улыбающегося Сейра Вудлинга и протолкался к
сержанту Телицки. Тот стоял, задумчиво глядя на сцену.
     - Я  думал,  вы  находитесь здесь, чтобы поддерживать порядок, - сказал
Билл.
     - Они успокоятся, - ответил Телицки.
     - Аннабелль Винтерс потребуется помощь, чтобы выйти из этого зала.
     - Рядом с ней верные друзья, - пробормотал Телицки.
     Билл  Джейсон,  такой  же  высокий и широкоплечий, как сержант, смотрел
ему прямо в глаза.
     - Сукин ты сын! - наконец сказал он.
     Лицо  Телицки  пошло  пятнами. Правая рука дернулась к пистолету. Затем
на его губах появилась холодная улыбка.
     - Что это ты так разнервничался, Джейсон? - спросил он.




     Довольно   быстро  все  разошлись.  Возбуждение  спало,  Выплеснувшиеся
наружу   чувства   потрясли   многих  благоразумных  горожан,  пришедших  на
заседание  совета  просвещения  лишь  для  того, чтобы воспрепятствовать так
называемому   курсу   сексуального   воспитания.  Они  могли  настаивать  на
исключении  биологии из школьной программы, но не хотели иметь ничего общего
с истеричной перепалкой, полной взаимных обвинений.
     Другие  все  еще кипели от негодования, и назначенное на следующий день
собрание у молитвенного дома не сулило всеобщего успокоения.
     Разумные  люди,  вроде  Марка Свенсона или Сары Маршалл, надеялись, что
заседание  совета  просвещения  пройдет  своим чередом, и ход событий просто
ошеломил  их.  Внезапно  они  осознали,  что ввязались не в интеллектуальный
спор  по  образовательным  проблемам,  а  в жестокую драку, которая не могла
обойтись без жертв. Одной из них уже стала Аннабелль Винтерс.
     Разъяренный   Марк   Свенсон  отвез  ее  домой,  бормоча  извинения  за
унижение, которому подверглась Аннабелль по его милости.
     - Я не подозревал о таких настроениях, - неоднократно повторил Марк.
     Аннабелль,  сжавшаяся  в  комочек на переднем сиденье, не отвечала. Она
не  чувствовала  ничего,  кроме  внутренней опустошенности. Когда автомобиль
остановился  у  маленького  коттеджа  в  северной части города, она вышла из
кабины, машинально поблагодарив Марка.
     - Не  волнуйтесь,  -  в  голосе Марка не слышалось былой уверенности. -
Через день-два все образуется.
     Аннабелль  представляла,  что  будет  дальше.  Зазвонит телефон. Друзья
выразят  сочувствие  и предложат поддержку. Она прошла на кухню и плеснула в
стакан немного бренди. Лед в ее жилах начал подтаивать.
     Но  телефон  молчал.  Должно  быть,  многие  хотели позвонить, но потом
решили, что лучше ее не беспокоить.
     Прошел  час  или  чуть больше, прежде чем Аннабелль подумала о том, что
от  нее  все  отвернулись.  Время близилось к полуночи, и ей стало ясно, что
звонков  не  будет.  Оставалось  только  одно,  лечь  в постель и попытаться
заснуть.
     Позвонили в дверь.
     На пороге стоял Билл Джейсон, издатель "Вестника".
     Аннабелль глубоко вздохнула.
     - Извините,  мистер Джейсон. Мне нечего сказать. Никакого заявления для
печати или как это у вас называется?
     - Святая  корова!  Мисс Винтерс, я пришел сюда не как газетчик. В такую
минуту вам необходим верный друг.
     О  боже,  как  ей  хотелось  опереться о чью-то сильную руку. Аннабелль
почувствовала,   что  вот-вот  разрыдается,  как  десятилетняя  девочка.  Но
отпустить Джейсона она не смогла.
     - Пожалуйста... пожалуйста, заходите, - сказала она.
     Как  только  за  Биллом  Джейсоном закрылась дверь, в кабине патрульной
машины,  стоящей  неподалеку,  зажглась  лампочка.  Сержант  Телицки  что-то
записал в маленький красный блокнот.


     Разбираясь  в калейдоскопе событий той холодной октябрьской ночи, важно
уяснить,  что  Эвери  Хэтч по натуре не был злодеем. Робкий, застенчивый, он
не  привык отстаивать свои убеждения и, встречая сопротивление, тут же давал
задний ход.
     В  полицейском  участке,  ожидая,  пока  станут известны имена погибших
подростков,  Эвери  сказал,  что  необходимо  найти  настоящих преступников.
Подобные  заявления  он делал всю жизнь, и почти всегда кто-нибудь одергивал
его:  "Не  мели  чепухи,  Эвери".  И  он  согласно  кивал: "Да, вероятно, вы
правы".
     В  субботнюю  ночь этого не случилось. Первым его поддержал Сейр. Потом
сержант    Телицки.   Они   настоятельно   советовали   ему   обратиться   к
общественности.  Они  убедили  Эвери,  что он, как официальный представитель
системы просвещения, обязан выступить в защиту интересов детей.
     Подписав  жалобу, слегка ошеломленный проявленной решительностью, Эвери
несколько  часов  не  мог  найти  себе места. Наконец, не выдержав, он сел в
машину  и  поехал  к  молитвенному  дому.  Было  три  часа  ночи.  Он  хотел
посоветоваться  с Бредли Коннорсом, правильно ли он поступил или ему следует
поехать в полицейский участок и забрать жалобу?
     Эвери  восхищался  Коннорсом.  Он  восхищался  им, как мышь восхищается
львом.  Недюжинная  физическая сила, громовой голос, стремление изгнать грех
из  грешного  мира.  Он  обожал  яркость  Коннорса,  блистающую  на фоне его
собственной серости.
     Эвери  представлял,  что  ждет  его в молитвенном доме. Коннорс скажет,
что  открытая  борьба  против  курса  биологии и людей, ответственных за его
включение  в  школьную программу, - ошибка. А авария на холме Кобба никак не
связана с преподаванием этой дисциплины.
     Коннорс  сказал ему совсем другое. Они долго сидели в его фургоне, и он
полностью   согласился   с  Эвери.  Убеждал  его  стоять  на  своем.  Назвал
доблестным  солдатом  армии  господней. Помог составить петиции с тем, чтобы
распространить  их по городу. Впервые в жизни Эвери почувствовал, как играет
кровь  в  жилах.  Сейр  и  Телицки  были сомнительными союзниками, поддержка
Коннорса кардинально меняла дело.
     С  этого  разговора  начались  самые  бурные и радостные дни его жизни.
Люди,  не замечавшие Эвери шестьдесят лет, говорили, что он честно выполняет
свой  долг.  Целых  пять  дней Эвери ходил в героях, а вершиной успеха стала
его речь на заседании совета просвещения.
     Из  школы  Эвери  уходил вместе с Кларком Сэксоном, владельцем магазина
скобяных  товаров  и  членом  совета просвещения, который объявил, что готов
обратиться  в суд, но прекратить сексуальное воспитание детей в Рок-Сити. Он
также поздравил Эвери за проявленные прямоту и мужество.
     - Отличное собрание, - сказал Эвери, когда они спустились с лестницы.
     Сэксон хмурился.
     - Все  шло  хорошо,  пока этот сумасброд Коннорс не сорвался, - ответил
он.
     - Сорвался? - робко переспросил Эвери.
     - Если  б  не  он,  мы  могли  бы  покончить с этим уже сегодня. Голоса
членов  совета  разделились  поровну,  а  в такой обстановке Марк Свенсон не
пошел бы против общественного мнения.
     - Но  вам  все  равно  придется  голосовать? - удивился Эвери. - Он это
понимает, не так ли?
     Сэксон криво усмехнулся.
     - Ты  не политик, Эвери. Самое худшее, что мог сделать Коннорс, так это
обрушиться  на  Аннабелль  Винтерс. Ее очень любят в Рок-Сити. О, сейчас они
готовы  ее  повесить! Но дай им ночь на раздумья, и от сегодняшнего единства
не  останется  и  следа.  Они начнут собираться вокруг того, кого только что
топтали, и забудут об истинном зле. Непростительная тактическая ошибка.
     Чудесные краски лучшего дня в жизни Эвери начали блекнуть.
     - Ты  хорошо  знаешь  Коннорса, Эвери? - спросил Сэксон. - Ходишь в его
церковь, не так ли?
     Эвери признал и то и другое, чувствуя, что в чем-то провинился.
     - Будет  неплохо, если ты переговоришь с ним, - добавил Сэксон. - Пусть
он направляет свою тяжелую артиллерию на настоящую цель.
     По  пути  домой  Эвери  думал  о  предложении  Сэксона.  На душе у него
скребли  кошки.  Он  уже  слышал  громовой  голос  Коннорса:  "Надо говорить
правду,  независимо  от  того,  кто  при  этом  пострадает!  Вы  можете быть
политиком, мистер Хэтч, а я лишь солдат армии нашего создателя".
     И  все  же...  и  все  же...  одна  тактическая ошибка не должна решить
исхода всей битвы.
     В  конце  концов,  когда  Рок-Сити  уже  крепко  спал,  Эвери  поехал к
молитвенному   дому,  второй  раз  за  последние  пять  дней.  И  облегченно
вздохнул, увидев, что в окнах фургона Коннорса горит свет.
     Эвери  оставил машину на обочине и по траве пошел к фургону. Поднявшись
по  трем  ступенькам,  ведущим  к  двери, он постучал. Изнутри не доносилось
никаких звуков. Он постучал еще раз. Затем наклонился к стеклу.
     Коннорс  сидел  за  маленьким  столиком, перед ним стояла чашечка кофе.
Может,  подумал  Эвери, он молится? Прежде чем постучать вновь, он подождал,
пока Коннорс шевельнется.
     А потом из горла Эвери вырвался пронзительный вопль ужаса.
     Он повернулся и побежал.
     Забыв про машину, он бежал по пустому шоссе и кричал.
     - На помощь! Помогите!
     Кругом  было  пусто.  Криков  никто  не  слышал.  А перед глазами Эвери
стояла черная дырка от пули между глазами Бредли Коннорса.


                                  Часть II




     Примерно  за  два  часа  до  того,  как Эвери Хэтч, спотыкаясь, брел по
шоссе,  крича  о  помощи,  в  сотне  ярдов  от  коттеджа  Аннабелль  Винтерс
остановился ветхий драндулет с пятью подростками.
     Быстрая  разведка показала, что в окнах, несмотря на позднее время, еще
горит  свет.  Перед  домом стоял автомобиль с наклейкой "Пресса" на ветровом
стекле.
     Патрульной   машины,  спрятавшейся  в  тени  изгороди  соседнего  дома,
разведчики не заметили, так же, как и красного огонька сигареты Телицки.
     Еще  через  несколько  минут  все  пятеро  направились  к  лужку  перед
коттеджем  Аннабелль.  Один  тащил кувалду. Другой - пятигаллонную канистру.
Остальные  трое  -  какой-то непонятный предмет. В слабом свете, падающем из
окон, Телицки увидел, что они притащили на лужок.
     Это был крест.
     Заранее  намотанные  на него тряпки щедро полили керосином из канистры.
Двое подняли крест, а третий кувалдой забил его основание в землю.
     Чиркнула спичка, крест вспыхнул ярким пламенем.
     Подростки  отступили  к своей развалюхе. На полпути они остановились, и
ночную тишину разорвали грязные ругательства.
     Распахнулась дверь коттеджа, и на крыльцо выскочил Билл Джейсон.
     - Дайте  мне  огнетушитель,  если  он  у  вас  есть,  -  крикнул Билл в
открытую дверь и, наклонив голову, побежал на голоса.
     Подростки   попрыгали  в  кабину,  вспыхнули  фары,  ослепив  Джейсона.
Взревел мотор. Автомобиль, как скаковая лошадь, рванулся вперед.
     Если  б  не  прекрасная  реакция Джейсона, он оказался бы под колесами.
Перевернувшись  через  голову,  Билл  упал  в придорожные кусты. Номеров он,
естественно, не разглядел.
     Поднявшись,  Джейсон  побежал к коттеджу, высвеченному горящим крестом.
Аннабелль  Винтерс,  бледная  как  мел,  стояла  на  крыльце,  держа в руках
огнетушитель.
     Бормоча  проклятия,  Джейсон направил на крест пенную струю. Патрульная
машина не тронулась с места.
     Никто   не   видел  сухую  улыбку  Телицки.  Часы  на  приборном  щитке
показывали восемь минут второго.


     В  больнице  молодой доктор Дэвид Паттон, в зеленом халате и шапочке, в
маске,  съехавшей  на одно ухо, вышел из операционной. Сняв маску и шапочку,
он  швырнул  их на скамью в коридоре. Его волосы слиплись от пота. Он достал
носовой  платок  и  тщательно  протер стекла очков. Доктор Паттон только что
закончил  сложную  операцию. На карнавале в Латропе парень угодил под копыта
быка.
     По коридору к Паттону уже спешил интерн.
     - Нет  отдыха  измученной  душе,  док,  -  сказал он. - Просят прислать
"скорую" к молитвенному дому.
     - Молитвенному дому?
     - Что-то  случилось  с  Бредли  Коннорсом.  Позвонили  с  бензозаправки
Теллера.
     Глаза  доктора Паттона превратились в щелочки. Он вытащил из нагрудного
кармана  сигарету  и  зажигалку,  закурил  и  пошел  в  регистратуру. Ночная
дежурная сидела у коммутатора и читала какую-то книгу.
     - Соедините меня с доктором Бенсоном, - попросил Паттон.
     - Хорошо,  доктор,  -  дежурная  набрала  номер.  -  Как этот мальчик с
карнавала?
     - Он  выкарабкается,  - Паттон надел очки. - Хотя, возможно, и пожалеет
об этом. Думаю, он не сможет владеть правой рукой.
     - Доктор Бенсон слушает.
     Паттон взял трубку.
     - Извини,   что   бужу   тебя  посреди  ночи,  Фред...  Да...  половина
четвертого.  "Скорая"  только  что  уехала  к  молитвенному  дому  за Бредли
Коннорсом.  Что-то  случилось...  Да... Я хочу, чтобы ты приехал, Фред. Всем
известно,  как я ненавижу этого сукиного сына. Если он помрет во время моего
дежурства, пойдут разговоры. Так я тебя жду.
     Не  отвечая  на  безмолвный вопрос, застывший в глазах дежурной, доктор
Паттон  повернулся  и  пошел по коридору. Остановился у двери четырехместной
палаты.
     На  кровати  у  дальней  стены  лежала  девушка  с ногами, поднятыми на
вытяжение. Паттон подошел к ней и коснулся ее лба.
     - Сестра? - послышался слабый шепот.
     - Это  доктор  Паттон,  Шарон, - ответил он. - Зашел посмотреть, как ты
себя чувствуешь.
     Белокурая головка Шарон заметалась по подушке.
     - Лучше б я умерла.
     - Не  говори  так,  ты будешь жить, - успокаивал ее Паттон. - Попытайся
заснуть.


     Сейр  Вудлинг,  полностью одетый, развалился на кровати в своей спальне
в  доме  на  улице  Вязов.  В  воздухе стоял запах виски. На ночном столике,
рядом  с  телефонным  аппаратом,  пепельницей,  пустой  бутылкой  и  высоким
стаканом, горела лампа.
     Раздался звонок, второй.
     У  Сейра  дернулась  щека.  Не  меняя позы, он медленно протянул руку и
снял трубку.
     - Да? - прохрипел он.
     - Сейр?
     - Да, - он не сразу узнал писклявый голос.
     - Это Э-эвери.
     - О господи, Эвери. Который теперь час?
     - Б-без ч-четверти ч-четыре.
     - Что на тебя нашло? Звонишь людям в такую рань!
     - К-коннорс,  -  у Эвери перехватило дыхание. Сейр слышал, как он шумно
втянул в себя воздух, - он... он мертв. Его убили.
     - Убили?!
     - Застрелили. Он... он мертв, Сейр. Я... я нашел его.
     - Когда?
     - Ок-коло трех часов ночи.
     - Где?
     - В его фургоне. Сейр, эт-то убийство.
     - Ты позвонил в полицию?
     - Лейтенант Хоган уже поехал туда.
     Сейр долго молчал.
     - Мы все умрем когда-нибудь, Эвери.
     - Но убийство! - взвизгнул тот.
     - Хорошо,  что  ты  позвонил, Эвери. Все это очень интересно, не правда
ли?
     Положив  трубку,  Сейр  несколько  секунд лежал, уставившись в потолок.
Затем потянулся к бутылке. В ней не осталось ни капли.
     Со стоном Сейр сел, сбросив ноги на пол. Прижал пальцы к вискам.
     - Должна  быть  еще...  -  пробормотал  он. - В этой могиле должна быть
хоть одна бутылка.


     Марк  Свенсон  крепко спал, не подозревая ни об убийствах, ни о горящих
крестах.  Когда он проснулся, часы показывали половину седьмого. С возрастом
он привык рано вставать.
     Марк  включил  электроплитку,  на которой стоял медный котелок с водой.
Банку  с  растворимым  кофе он держал в ночном столике и каждое утро выпивал
чашечку  ароматного  напитка перед тем, как встать, побриться, принять душ и
одеться.
     Марк  ругал  себя  за  вчерашний  вечер.  Заседание  совета просвещения
прошло  ужасно.  Он  не  уловил  настроения публики, и собрание вышло из-под
контроля,  прежде  чем  он  успел что-то предпринять. Если б он почувствовал
заранее,   сколь   враждебно   отношение   к   биологии,   то  пригласил  бы
специалистов,  преподавателей  из  соседних городков, врачей, священников. И
тогда   собрание   стало   бы   средством  воспитания,  а  не  трибуной  для
воинствующих демагогов.
     Аннабелль  Винтерс  он  проводил  не  только  из  вежливости.  В  такой
ситуации ей могла грозить и физическая опасность.
     Черт бы побрал Бредли Коннорса с его идиотским фанатизмом!
     Когда  в  начале  одиннадцатого  Марк  подвез Аннабелль к ее коттеджу и
сказал,  что  "через  день-два  все образуется", он не очень-то верил в свои
слова.   Ничего   не  образуется,  думал  он,  если  не  принять  быстрых  и
решительных действий по пресечению всеобщей истерии.
     После  того, как он расстался с Аннабелль, ему не хотелось ни домой, ни
в  клуб  "Рок-Сити",  где наверняка продолжался жаркий спор. Вместо этого он
кружил   по   улицам,   раздумывая,   что   же  следует  предпринять.  Он  с
удовольствием  отвесил бы Бредли Коннорсу пару оплеух, но это не принесло бы
пользы,  да  и  Коннорс  мог  дать сдачи. Эвери Хэтч не стоил даже и оплеух,
бедный жалкий червяк, которого использовали, чтобы заварить кашу.
     Когда  же  гнев  Марка  поутих, ему вспомнилось трагическое лицо миссис
Каммингс,  пожелавшей  узнать,  какие  советы  давала  Аннабелль  ее дочери.
Именно  эта  несчастная  женщина  взорвала собрание. Но Марк мог понять горе
матери и, несмотря ни на что, жалел ее.
     Марк  Свенсон  был  человеком  щедрым  и без лишней саморекламы помогал
многим  жителям  Рок-Сити.  Так уж получилось, что среди них оказались Френк
Каммингс  и  его  жена.  После  наводнения  Марк ссудил ему денег без всяких
процентов,  чтобы  Френк  мог  рассчитаться  по  срочным  платежам  и купить
кое-какое    оборудование    взамен    сломанного    и   унесенного   водой.
Неразговорчивый,  трудолюбивый  Френк  выплатил все, до последнего цента, но
Марк полагал, что за ним остался долг дружбы.
     Поэтому  в  половине одиннадцатого он подъехал к дому Каммингсов. Френк
и   его   жена,   судя  по  всему,  недавно  вернулись  с  заседания  совета
просвещения. Подойдя к крыльцу, Марк увидел в окно, что они пьют чай.
     Когда Френк открыл дверь, его лицо напоминало маску.
     - Привет,  Френк,  -  сказал  Марк.  -  Я бы хотел поговорить с тобой и
Эммой.
     - Даже  не  знаю,  - Френк переминался с ноги на ногу. - Если вы насчет
собрания... ну, Эмма еще не остыла, мистер Свенсон.
     Из кухни донесся твердый голос Эммы:
     - Если  вы  пришли насчет собрания, я не заберу назад ни единого слова.
Ни единого.
     - Я  не  собирался  просить вас об этом, Эмма, - ответил Марк. - Но мне
необходима  ваша помощь. Как председатель совета просвещения я должен знать,
чем вызвано ваше выступление.
     Френк  Каммингс  смотрел на седовласого мужчину, стоящего на пороге его
дома  и  вспоминал  то  серое  утро, когда, выглянув из окна, он увидел, что
вокруг  все  залито  водой.  Казалось,  что  для него все кончено. На помощь
банка  рассчитывать  не  приходилось.  Ссуды  просили все, а доставались они
только  богатым,  тем, кто мог что-нибудь заложить. А такие, как Френк, едва
сводили  концы  с  концами. И разве мог он забыть, как два дня спустя на его
пороге  возник  улыбающийся Марк Свенсон и сказал: "Похоже, стихия не обошла
тебя  стороной,  Френк.  Ты  можешь  подсчитать,  сколько нужно денег, чтобы
привести  все  в  порядок?  Если ты не будешь возражать, я с радостью помогу
тебе".
     Френк все помнил и отступил в сторону.
     - Проходите, мистер Свенсон. Хотите чашечку чая?
     - Благодарю.
     Марк сел напротив Эммы. Та встретила его ледяным взглядом.
     - Эмма, мне не совсем ясно, о чем вы говорили в школе?
     - Остальные меня поняли.
     - Я  не  уверен,  что сидящие в зале разобрались в значении ваших слов.
Вы  сказали, Эмма, причем публично, что, по вашему мнению, ваша дочь, скажем
так, сбилась с пути истинного благодаря советам мисс Винтерс.
     - Именно это я и сказала.
     - Если  вы  заметили,  что Лайла вела себя неподобающим образом, почему
вы  разрешили  ей поехать на карнавал? Почему вы не остановили ее? Почему вы
раньше не обратились ко мне или к кому-нибудь из членов совета?
     - Потому  что  мы  ничего  не  знали, - выкрикнула Эмма. - Мы ничего не
знали, а потом было уже поздно.
     - Я ничего не понимаю, - покачал головой Марк.
     Френк подошел к столу и поставил перед Марком чашку чая.
     - Мы  ничего  не подозревали до того... до того, как она умерла, мистер
Свенсон.
     Марк неотрывно смотрел на Эмму.
     - Чего же вы не знали? - спросил он.
     По  белому как мел лицу миссис Каммингс покатились слезы, но заговорила
она тем же ровным голосом.
     - Только  после  аварии  мы  выяснили,  что  она собиралась делать... с
Джимми Оренго.
     От жалости к Эмме у Марка защемило сердце.
     - Как вы это выяснили?
     - Нас надоумил сержант Телицки, - ответил Френк.
     Марк резко повернулся к нему.
     - Сержант Телицки?
     Френк кивнул.
     - Он  приходил  к  нам  в  воскресенье,  когда  Лайла лежала здесь... в
соседней комнате... Он сказал нам.
     - И  что  же  он  вам  сказал?  -  голос  Марка  задрожал от внезапного
приступа ярости. - Что он вам сказал, Френк?
     - Он  сказал,  что подростки распутничают. Что в школе их учат не тому,
чему  следует. Он сказал, что полиция расследует обвинение в безнравственном
поведении,  выдвинутое  против мисс Винтерс и других. Мы ответили, что Лайла
тут ни при чем. Только не Лайла.
     - Но он оказался прав! - вмешалась Эмма.
     - Почему вы решили, что он прав?
     - Он  попросил посмотреть, не осталось ли у Лайлы каких-нибудь записей,
писем, дневника, если она его вела.
     - Мы  еще  не  разбирали  вещей Лайлы, - добавил Френк. - Еще... прошло
так мало времени, вы понимаете?
     - Разумеется, - кивнул Марк. - И вы показали ее бумаги Телицки?
     Френк кивнул.
     - Ее  тетрадь  по  курсу секса с картинками, - ответила Эмма. - Не смею
сказать, мистер Свенсон, что я там увидела.
     - Это  были  схемы, - поправил ее Френк. - Скелет человека и все такое.
Не картинки.
     - Называй  их  как  хочешь,  Френк, но я видела неприличные картинки, -
стояла на своем Эмма. - И еще мы нашли дневник.
     Френк отвернулся.
     - Там  все  и  было,  прямо  в  дневнике. Она писала, что Джимми Оренго
попросил  ее,  она  ответила  "нет",  но ей хочется, и она намерена спросить
совета у мисс Винтерс. Нужно ли вам что-то еще, мистер Свенсон?
     - Могу ли я взглянуть на дневник, Эмма? - спросил Марк.
     - Мы  отдали  его  сержанту  Телицки, - ответил Френк. - Он сказал, что
это важная улика.
     - Вы можете вспомнить, какие именно слова записала Лайла?
     - Я  их  никогда не забуду! - воскликнула Эмма. - Она написала: "Джимми
Оренго  попросил  меня сегодня, и я сказала "нет". Но мне очень хочется, и я
собираюсь  посоветоваться  насчет этого с мисс Винтерс". А потом она поехала
на карнавал и погибла... потому что ей "очень хотелось".
     - Вы ничего не упустили, Эмма? - спросил Марк, его лицо потемнело.
     - Она написала именно эти слова, - подтвердил Френк.
     Марк встал, так и не пригубив чая.
     - В одном вам обоим повезло, - сердито сказал он.
     - Повезло? - повторила Эмма.
     - Лайла никогда не узнает, как легко вы ее предали. Спокойной ночи.
     Сев  в  машину,  Марк  развернулся  и  погнал  к  полицейскому участку.
Обвинение  в  аморальном  поведении?  Кто  его  выдвинул?  В  скольких домах
побывал Телицки, распространяя эту гнусную ложь?
     В  дежурную  часть  он  влетел,  кипя  от  ярости.  Но  застал там лишь
молодого  патрульного  Маккарти.  Он  сказал  Марку, что у лейтенанта Хогана
выходной  и  тот уехал к родственникам, а Телицки "на задании" и связаться с
ним невозможно.
     Марк вернулся к машине и поехал домой. Все дела откладывались до утра.


     В  начале  девятого  Марк  вошел  в  кабинет  Хогана.  Лейтенант поднял
голову, его лицо осунулось от усталости.
     - Доброе утро, мистер Свенсон.
     - Мне необходимо поговорить с вами.
     - Если  только  вы  хотите дать показания, - ответил Хоган. - Мы сейчас
заняты по горло.
     - Какие  показания?  -  переспросил Марк. Он приехал в участок прямо из
дома.
     На лице Хогана отразилось удивление.
     - Вы хотите сказать, что ничего не знаете?
     - А что, собственно, произошло?
     - Наверное,  вы единственный во всем округе, - покачал головой Хоган. -
Ночью кто-то убил Бредли Коннорса. Застрелил его прямо между глаз.
     - Что?!
     - Эвери Хэтч нашел его примерно в три часа ночи, без признаков жизни.
     Марк ошеломленно смотрел на Хогана.
     Открылась  дверь,  и в кабинет вошел Телицки. Бросив на Марка короткий,
подозрительный  взгляд,  он  проследовал к столу и положил перед лейтенантом
заполненный бланк.
     - Как  я  и думал, у Винтерс есть пистолет тридцать второго калибра. Мы
выдали ей разрешение около года назад.
     Хоган вздохнул.
     - Надо проверить, где он сейчас.
     Марк не верил своим ушам.
     - Вы предполагаете, что Аннабелль Винтерс застрелила Коннорса?
     - Мы  не  нашли  пистолета на месте преступления, - ответил Хоган. - Но
доктор  Паттон  передал  нам  пулю.  Стреляли  из пистолета тридцать второго
калибра.  Телицки  выясняет,  кто  из  жителей  Рок-Сити имеет разрешение на
хранение пистолета такого типа. Одно из них получила мисс Винтерс.
     - И только она? - спросил Марк.
     - В  городе  порядка  двадцати  пистолетов  этого  калибра,  -  ответил
Телицки.
     - И вы собираетесь проверить всех владельцев?
     - Зачем?   -   удивился  Телицки.  -  Коннорс  публично  обвинил  ее  в
безнравственности.   На  лужке  перед  ее  домом  вчера  зажгли  крест.  Она
наверняка  ненавидела  Коннорса. Мы не будем беспокоить десятки людей, если,
скорее  всего,  виновата  именно  она.  О них мы подумаем, когда она докажет
свою невиновность. И, держу пари, у нее ничего не получится.
     Впервые  в  жизни  Марк  почувствовал себя глубоким стариком. Он открыл
рот,  чтобы  что-то  сказать, но передумал. Он пришел жаловаться на Телицки.
Теперь  стало  ясно, что это бесполезно. Жаловаться надо выше. Тут он ничего
бы не добился.




     Между  учителем  и  жителями  города,  в  котором  он  или  она живет и
работает,   всегда   возникают   особые   отношения.  Умная,  интеллигентная
Аннабелль  Винтерс понимала это лучше, чем кто-либо другой. Тысячи учеников,
проходящие   через  руки  учителя,  ощущают  на  себе  его  воздействие  как
личности,  прислушиваются  к  его  мнению  на многое из того, что выходит за
рамки  школьной программы, разделяют его предубеждения и восторги, подражают
его  примеру. Появление любимчиков и некомпетентность, таковы два обвинения,
постоянно  нацеленных  на  учителя.  Редкие родители готовы признать, что их
ребенок  отстает в развитии или у него какие-то сложные проблемы, комплексы.
Если  ребенок плохо учится, родители скорее всего скажут, что учитель отдает
предпочтение другим или просто не знает своего дела.
     Хорошему   учителю  эти  жалобы  не  причинят  вреда,  потому  что  они
составляют  малую  толику его работы. Но если под сомнение поставлена личная
жизнь  учителя,  если  брошена тень на его моральный облик, все кончено. Нет
дыма без огня. Когда дело касается учителя, этому верят все родители.
     Нельзя  сказать,  что,  сидя на сцене школьного зала во время заседания
совета  просвещения,  Аннабелль  Винтерс не подозревала о сгущающихся тучах.
Она  почувствовала  враждебность  горожан  уже  на похоронах Лайлы Каммингс.
Неприятная   сцена   с   Генриеттой  Колдуэлл,  преподающей  домоводство,  в
понедельник  утром  укрепила  ее  опасения. Разговор с Эдом Джейгером, отцом
Шарон  Джейгер,  единственной,  кто  остался  в  живых после аварии на холме
Кобба,  глубоко  тронул Аннабелль, он подтвердил, что на заседании она может
подвергнуться   нападкам   сидящих   в   зале.  Но  она  не  ожидала  такого
неистовства, отсутствия логики, истеричной жестокости.
     В  понедельник,  через два дня после аварии, Генриетта Колдуэлл зашла в
кабинет  Аннабелль.  Смерть  трех  учащихся  и  критическое  состояние Шарон
Джейгер  потрясли  всю школу. На утренней пятиминутке доктор Нортон произнес
длинную,  но не слишком вразумительную речь. Друзьям погибших разрешили уйти
после  двух  уроков, чтобы они могли успеть на похороны. Впрочем, Нортон мог
сразу  распустить  всех по домам, во всяком случае, за те два урока знаний у
школьников не прибавилось.
     Особенно  тяжело  переживала  случившееся  Аннабелль.  Лайла Каммингс и
Шарон  Джейгер  находились  под  ее  личной  опекой. В пятницу она поехала к
подруге  в  Нью-Йорк,  посмотрела  два  спектакля  и узнала об аварии лишь в
воскресенье  вечером,  вернувшись  в  Рок-Сити. Даже в понедельник утром, до
визита  Генриетты,  она  не  подозревала о существовании, как выразился Сейр
Вудлинг, "осиного гнезда Эвери".
     Генриетта,  без  всякой  косметики,  с  россыпью  веснушек вперемежку с
капельками пота на лице, встала навытяжку перед столом Аннабелль.
     - Я  отправила  весь  класс в библиотеку, - объявила она. - Сегодня они
не могут воспринимать объяснения учителя.
     - Для всех нас это не самый счастливый день, - ответила Аннабелль.
     Общение  с  Генриеттой  всегда  требовало особого такта. Мисс Колдуэлл,
казалось,   прилагала  непомерные  усилия,  чтобы  изгнать  из  себя  всякую
женственность.  И  Аннабелль  в ее присутствии чувствовала себя неловко даже
из-за  того,  что  подкрашивала  губы  и  одевалась  в соответствии с модой.
Аннабелль  считала,  что  внешний  вид  преподавателя имеет важное значение.
Девочки   всегда   обращали  внимание  на  наряд  учительницы.  И  одевалась
современно,  но  без  излишеств, подчеркивая женственность, но не вызывающе.
Генриетта,  с  другой  стороны,  делала  все, чтобы не отойти от комического
образа старой девы девятнадцатого века.
     - Я  бы  хотела  сразу  перейти к делу, Аннабелль, - решительно заявила
Генриетта.
     - Пожалуйста, я вас слушаю.
     - Вы  уезжали  на уик-энд, и я не знаю, известно ли вам о назначении на
среду заседании совета просвещения?
     Аннабелль нахмурилась.
     - Я нашла на столе записку доктора Нортона. О чем пойдет речь?
     - Я  не из тех, кто прячет камень за пазухой, поэтому и пришла к вам, -
продолжала  Генриетта.  -  Заседание проводится по просьбе мистера Хэтча. Он
уверен,  так  же,  как и многие другие, что причиной трагедии на холме Кобба
является наша школьная программа.
     - Боюсь, я не понимаю вас, Генриетта.
     - Курс   биологии!  -  выплюнула  мисс  Колдуэлл,  будто  ее  заставили
произнести при свидетелях грязное ругательство.
     Аннабелль  ощутила  растущее  в  ней  раздражение  из-за  такого образа
мыслей, от отношения Генриетты, которая смотрела на нее, как на секс-бомбу.
     - В  субботу утром мистер Хэтч начал распространять по городу петицию с
требованием  немедленно  исключить  из  школьной программы курс сексуального
воспитания,  расследовать  методы  преподавания  этой дисциплины в прошлом и
определить, что же делать дальше.
     - Во-первых,  в школьной программе нет курса сексуального воспитания, -
резко ответила Аннабелль. - Во-вторых, что тут расследовать?
     Но Генриетта уже набрала ход.
     - Я  привыкла действовать открыто, Аннабелль. И пришла сказать вам, что
помогала мистеру Хэтчу собирать подписи под этой петицией.
     - Это ваше право.
     - И,  если  из-за  петиции у вас будут неприятности, Аннабелль, я хочу,
чтобы вы знали, что я ничего не имею против вас лично.
     - Я  не  ожидаю  никаких неприятностей, - пожала плечами Аннабелль. - И
не хочу, чтобы вы отягощали этим свою совесть.
     Генриетта вспыхнула:
     - Я  могу  лишь посоветовать вам, Аннабелль, отнестись к моим словам со
всей серьезностью.
     Генриетта  ушла,  а  Аннабелль  не  знала,  то  ли  ей  смеяться, то ли
сердиться.


     Тем  же  утром  в  кабинет  Аннабелль  заглянул  доктор  Дэвид  Паттон.
Отношения  Аннабелль  с  Дэвидом,  медицинским  консультантом  школы,  также
складывались  непросто.  Они  вместе  выросли в Рок-Сити. Дэвид был одним из
двух  молодых  людей,  ухаживавших  за  Аннабелль в школе и колледже. Но она
влюбилась  в  другого, Майка Прентисса. Они обручились. Дэвид стойко перенес
удар  судьбы и уехал учиться в медицинский институт. Майка вскоре призвали в
армию  и  отправили  в  Корею,  откуда он не вернулся. Дэвид не предпринимал
попыток  завоевать  сердце  Аннабелль  до  тех  пор,  пока Сейра Вудлинга не
уличили  в  махинациях с наследством Джошуа Винтерса. Они вместе участвовали
в расследовании. Со времени смерти Майка прошло пять лет.
     Однажды  вечером,  уже  после  завершения  следствия,  Дэвид  предложил
Аннабелль  руку и сердце. Она едва не согласилась выйти за него замуж. Дэвид
ей  нравился,  они оба помнили Майка, а мысль о том, что она останется одна,
казалась  непереносимой. Но Аннабелль ответила отказом, потому что не любила
Дэвида.  Уважение  и разделенные воспоминания не могли заменить любовь, пока
не могли.
     - Мисс  Винтерс,  как  всегда,  прекрасна,  -  Дэвид  вошел в кабинет и
положил чемоданчик на стол.
     - Выбирайте  слова,  когда открываете рот в этом здании, - с притворной
озабоченностью   ответила   Аннабелль.   -   Здесь   занимаются  сексуальным
воспитанием.
     - Смеяться  тут  не  над  чем,  - худое лицо Дэвида перекосила яростная
гримаса. - Это не смешно.
     - А ты чересчур серьезен, Дэвид, - заметила Аннабелль.
     - Ты  чертовски  права.  Эвери  Хэтч  -  всего  лишь  пешка. Если б его
поддерживали  только  такие  люди,  как вечно потеющая мисс Колдуэлл, только
что  встретившаяся  мне в коридоре, я бы охотно посмеялся вместе с тобой. Но
у  него  есть  союзники,  которые  не играют по правилам маркиза Кунзборо, а
кое-кто  из  них  с  большим  удовольствием обольет тебя грязью, дорогая моя
мисс Винтерс.
     - Я   не  знаю  человека,  который  хотел  бы  облить  меня  грязью,  -
нахмурилась Аннабелль. - За исключением, возможно, Сейра Вудлинга.
     - Возможно,  надо  опустить,  -  отрезал Дэвид Паттон. - Он залез в это
дело  по  самые  уши, здесь что-нибудь скажет, там на что-то намекнет. А что
произошло у тебя с Бредли Коннорсом?
     - Коннорсом?
     - Его  преподобие,  мистер  Коннорс,  вчера  прочел  две  зажигательные
проповеди  по  поводу  биологии.  Тебя  упомянули,  как толкача этой грязной
дисциплины,  и  Коннорс  достаточно ясно потребовал твоего скальпа, - доктор
Паттон сухо рассмеялся. - Ты должна гордиться такими врагами.
     Коннорс!  Не  забыть  Аннабелль  той  короткой  стычки с Коннорсом. Его
лица,  побагровевшего  от  злости,  его глаз, сверкающих ненавистью, сколько
раз  после  этого  просыпалась  она  по  ночам, дрожа от страха. Нет, она не
боялась  Коннорса,  но  долго  не  могла  прийти  в  себя от неистовства его
страстей.
     Ей  пришлось столкнуться с Коннорсом шесть месяцев назад, но та встреча
имела  отношение  к  сегодняшней трагедии на холме Кобба. Как-то днем, после
занятий,  к  Аннабелль зашел Эд Джейгер. Эд работал школьным сторожем, и они
виделись  практически каждый день. В его обязанности входила уборка кабинета
Аннабелль.   Если   та   задерживалась  после  уроков,  они  обычно  немного
беседовали. Эд нравился Аннабелль, и она сочувствовала его нелегкой жизни.
     Эду  было  около сорока. Родился он в Рок-Сити, рано женился, вскоре на
свет  появилась  крошка  Шарон.  В  сорок  четвертом  его  забрали в армию и
послали  в  Европу.  Вернувшись  после  окончания  войны, он узнал, что жена
сбежала  с заезжим коммивояжером, оставив дочь у его родителей. Эд решил сам
вырастить  своего  единственного ребенка, хотя его материальное положение не
сулило  радужных  перспектив.  В  школе  он получал небольшое, но постоянное
жалованье да еще подрабатывал летом и во время каникул.
     Шарон  выросла писаной красавицей. Эд каждый день работал по двенадцать
часов  и  не мог уделять много времени ее воспитанию. И в старших классах за
ней  утвердилась репутация легкомысленной девицы. "Яблоко от яблони недалеко
падает",  -  говорили  в  городе,  имея  в виду распутную мамашу. В тот день
Аннабелль сразу поняла, что Эд Джейгер чем-то расстроен.
     - Она  неплохая девочка, мисс Винтерс. Но мы - никто, понимаете? Матери
других  девочек  состоят  в  церковных организациях и всяких клубах. У Шарон
есть  только  я.  Ей  некуда  приткнуться. И приходится вести себя вызывающе
только  для  того,  чтобы  привлечь  внимание.  Я старался вразумить ее. Она
говорила с мистером Коннорсом.
     - Вы ходите в церковь мистера Коннорса? - спросила Аннабелль.
     - Да,  мадам.  Он сказал мне, что с Шарон все в порядке, просто энергия
бьет  в  ней  ключом.  Но  ей  необходима  женщина,  которой  она  могла  бы
довериться,  мисс  Винтерс.  Я  подумал,  раз  уж она учится в вашем классе,
может быть, вы смогли бы уделить ей чуть больше внимания.
     - Ну конечно.
     - Я не имею права просить вас о таком одолжении, мисс Винтерс, но...
     - Вы  не  просите  ни  о чем особенном, Эд, - прервала его Аннабелль. -
Это моя работа.
     Попытку  Аннабелль  сблизиться  с  ней  Шарон встретила сдержанно, даже
недоверчиво.  Как  скоро  выяснила  Аннабелль,  учеба давалась девочке очень
легко.  Энергия  действительно била в ней ключом. Довольно быстро выяснилась
и  причина  ее  экстравагантного  поведения.  Шарон  чувствовала,  что  люди
относятся  к  ней  подозрительно,  ставя  на  одну доску с матерью. Отсюда и
излишек  косметики  на  лице,  и  смелые  наряды,  и  желание казаться более
взрослой,  более  независимой.  Аннабелль  поняла,  что  Шарон  стремится  к
знаниям,  хочет  приобрести  умение  и  опыт,  чтобы  прочно  стать на ноги.
Поначалу  она  решила, что Аннабелль хочет перегородить ей дорогу к желанной
цели.  Но  недоверие  уступило  место  обожанию,  почти обожествлению, когда
девушка   убедилась,   что  Аннабелль  стремится  ей  помочь.  Теперь  Шарон
старалась  во  всем подражать Аннабелль. Говорить, как она, думать, как она,
одеваться, как она.
     Но  лишь  когда Шарон пришла к ней, чтобы поговорить о Бредли Коннорсе,
Аннабелль поняла, что одержана полная победа.
     - Отец   хочет,  чтобы  я  продолжала  ходить  к  мистеру  Коннорсу  за
духовным, как он говорит, наставлением, мисс Винтерс, а я не могу.
     - Почему? - спросила Аннабелль.
     - Потому  что  он  похотливый  старый  козел, - резко ответила Шарон. -
Всегда  говорит,  как  он  гордится  мной  и  как  хочет  мне  помочь, а сам
постоянно лапает меня. Я боюсь идти к нему, мисс Винтерс.
     Аннабелль ужаснулась, но не удивилась.
     - И что я могу сделать? - спросила она.
     - Если  я скажу отцу, он мне не поверит. Он думает, что в голове у меня
один секс.
     - Я поговорю с ним, - предложила Аннабелль.
     - А  как же мистер Коннорс? - спросила Шарон. - Если я перестану ходить
к нему, он захочет узнать, почему. И пойдет к отцу.
     - Мистером  Коннорсом  я  займусь  сама,  -  сдерживая  гнев,  ответила
Аннабелль.
     В тот же день она отправилась к фургону Коннорса.
     - О,   прекрасная   мисс  Винтерс,  -  улыбаясь,  Коннорс  поднялся  ей
навстречу. - Пожалуйста, проходите.
     Она  зашла,  но не села на предложенный стул. И стояла в узком проходе,
стараясь говорить спокойно и ровно.
     - Я хочу поговорить с вами о Шарон Джейгер.
     - Интересный  ребенок,  -  кивнул  Коннорс.  -  Сложный характер, очень
интересный.
     - Я  пришла  сказать,  что  она  больше  не  придет  к  вам за духовным
наставлением.
     - О?
     - Шарон рассказала о возникших у вас осложнениях.
     - Осложнениях? Шарон и я - лучшие друзья.
     - Я  могла  бы  обратиться к ее отцу, - холодно продолжала Аннабелль. -
Или  в  полицию.  Но не собираюсь делать ни того, ни другого, если только вы
не вынудите меня к этому.
     Глаза  Коннорса  сузились,  и  она увидела вспыхнувшую в них ненависть.
Его щеки пошли красными пятнами.
     - Вы прислушиваетесь ко лжи, - сказал он дрогнувшим голосом.
     - Шарон  боится  вас.  Я  не задумываясь устроила бы публичный скандал,
мистер  Коннорс, если бы дело касалось только вас. Но у Шарон трудная жизнь.
Я  не  хочу  выставлять  ее на всеобщее обозрение. Поэтому я говорю обо всем
вам.  Шарон  не  вернется.  Если вы попытаетесь воздействовать на нее или на
других  моих  девочек,  готовьтесь к самому худшему, мистер Коннорс. Второго
предупреждения не будет.
     На  какое-то  мгновение Аннабелль показалось, что Коннорс набросится на
нее с кулаками. Но тот лишь пристально смотрел ей в глаза.
     - Ваша взяла, мисс Винтерс. Но игра еще не закончена.
     Коннорс!  Она  не могла рассказать об этом Дэвиду. Она обещала защищать
Шарон.
     - Ему  известно,  что  я  не  вхожу  в  число  его  почитателей, - сухо
ответила  Аннабелль. - Но не думаю, что он попытается выступить против меня.
Видишь ли, я знаю, как держать его в узде.
     Дэвид нахмурился.
     - Может, ты скажешь и мне?
     - Я  не  имею  права, Дэйв. Но не волнуйся о мистере Коннорсе. Он будет
ворчать, но не решится открыть рот.


     Какая насмешка! Сколь обманчивой оказалась ее уверенность!
     Аннабелль  сидела  на  сцене  во  время  заседания  совета просвещения,
слушала  речи  Эвери  Хэтча  и  других,  требование  Коннорса  помолиться, и
холодный  страх  медленно прокрадывался в ее душу. Она не могла представить,
чем  завершится  собрание,  но,  когда  Эмма Каммингс внезапно обрушилась на
нее, интуиция подсказала Аннабелль, что Коннорс не упустит своего шанса.
     Это  была  превосходная  западня,  и  Коннорс  блестяще  воспользовался
представленной   возможностью.  Эмма  и  половина  сидящих  в  зале  тут  же
поверили,  что  во всем виновата Аннабелль. И теперь ей не удастся выступить
против  Коннорса.  Он  скажет,  что она лжет, и весь город согласится с тем,
что  она  лишь  стремится  отомстить.  Ее  слово  уже не имело той силы, что
раньше.  Даже  Шарон  из  страха  могла  заявить,  что  не  говорила с ней о
Коннорсе,   если  Шарон  вообще  выживет.  Коннорс  полностью  контролировал
положение.  Возможно,  он  сам  расскажет  о  том  разговоре  в фургоне. Она
приходила  к  нему,  чтобы  обвинить  его  в  нарушении  норм  морали,  она,
Аннабелль   Винтерс,   советующая   детям   жить   в  грехе,  ведущая  уроки
сексуального  воспитания.  Какой  бы  путь  ни избрала Аннабелль, все козыри
оставались у Коннорса.
     Оставшись  одна,  после  того,  как  Марк Свенсон подвез ее к коттеджу,
Аннабелль  дала  волю  воображению.  Коннорс  мог  пойти и дальше. Например,
утверждать,  что  Аннабелль  пыталась  соблазнить его, ревнуя к воображаемой
увлеченности  Шарон.  Чтобы  погубить  ее  репутацию, достаточно и намека на
аморальность.
     Несколько   часов   назад  ее  уважали,  ей  доверяли.  Именно  на  это
рассчитывала  она  в  первоначальной  стычке  с Коннорсом. Она знала, что ее
слово  имеет  не  меньший  вес,  чем его. Собрание все изменило. Эвери Хэтч,
Сейр  Вудлинг, Генриетта Колдуэлл, Эмма Каммингс в пять дней, предшествующих
заседанию  совета,  растоптали  и  доверие  и уважение, и теперь Коннорс мог
делать все, что заблагорассудится.
     Когда  незадолго  до  полуночи  к  ней  приехал Билл Джейсон, Аннабелль
пребывала  в  полной  растерянности.  Как  она ждала хоть одного телефонного
звонка.  Не  могли же ее друзья не понимать, сколь необходимы ей поддержка и
участие?
     Позвонили  в  дверь,  и Аннабелль буквально бросилась к ней. Наконец-то
кто-то  откликнулся  на  зов ее души. Может быть, Дэйв? Он не смог прийти на
собрание,  так  как  дежурил  в  больнице.  Уж  он-то будет стоять за нее до
конца.
     Но  надежды  рухнули  при виде Билла Джейсона. Ему, подумала Аннабелль,
нужно   интервью   или  заявление  для  печати.  И  сказала,  что  не  может
удовлетворить любопытство его читателей.
     - Святая  корова!  -  воскликнул Билл. - Я пришел сюда не как репортер.
Вам нужен друг.
     За  те  шесть лет, что Билл провел в Рок-Сити после покупки "Вестника",
они  встречались  на  официальных  приемах или в гостях у кого-либо не более
десятка  раз.  Общался  он  в основном с бизнесменами, обеспечивая "Вестник"
рекламными  объявлениями.  Как  холостяк,  Билл  мог  бы  и  поухаживать  за
Аннабелль,  но  его не влекли женщины. Билл хорошо играл в гольф и свободное
время  проводил  на  зеленой  лужайке загородного клуба. При этом его резкие
статьи значительно подняли тираж газеты.
     Скажи  он что угодно, кроме "Вам нужен друг", и Аннабелль захлопнула бы
перед ним дверь. Но после этих слов не могла не пригласить Билла в коттедж.
     В  гостиной  он  начал  оглядываться,  будто  Аннабелль  и  не было. Он
понимал,   что  ей  необходима  минута-другая,  чтобы  взять  себя  в  руки.
Аннабелль   действительно   немного   успокоилась.   Высокий,  широкоплечий,
курносый,  с  короткой  стрижкой,  в пиджаке спортивного покроя, выглядевший
моложе  своих  тридцати  пяти лет, Билл излучал уверенность. Так велика была
потребность  Аннабелль  в  дружеском  участии,  что  в  этот момент она всем
сердцем  потянулась к Биллу, единственному человеку в Рок-Сити, осознавшему,
как она одинока и испугана.
     Он точно угадал момент, когда Аннабелль окончательно пришла в себя.
     - На  улице  стоит  патрульная  машина,  - прервал молчание Билл. - Они
предупредили вас, что будут следить за вашим домом?
     - Нет, - ответила Аннабелль. - А зачем им следить за моим домом?
     - Защищать  вас  от  всяких  слухов, - пояснил Билл. - Но я сомневаюсь,
что истинная причина именно в этом. Вы хорошо знаете Телицки?
     - Джорджа  Телицки?  Когда  я  училась  в школе, он был одним из лучших
наших  спортсменов.  Мы,  можно  сказать,  выросли  вместе.  - Она вспомнила
весеннюю  ночь,  лет  пятнадцать  назад,  когда  Джордж  неуклюже  попытался
поцеловать  ее.  В  тот  романтический момент самоуверенность "знаменитости"
получила  хороший  урок.  Потом  Аннабелль  даже жалела, что отвергла такого
красавца.
     - Он  не слишком расположен к вам, - добавил Билл. - Он в одной команде
с Коннорсом, Хэтчем, Вудлингом. Мог он затаить на вас зло?
     - О  господи,  нет.  Я...  -  Аннабелль замолкла на полуслове, ее глаза
широко раскрылись.
     - После  этого  нелепого собрания уже и не знаешь, кто есть кто, не так
ли? - спросил Билл.
     Аннабелль глубоко вздохнула.
     - Я  так  благодарна вам. Если б вы только знали, насколько вы правы...
насчет того, что мне нужен друг.
     - Вас не затопило уверениями в любви и преданности?
     - Это точно, - Аннабелль попыталась улыбнуться.
     Билл достал пачку сигарет, зажигалку, неторопливо закурил.
     - Послушайте, мне бы не хотелось вас пугать.
     - Пугать? Чего мне бояться?
     - Массовая  истерия  -  вот причина судов Линча. И прошедшее собрание -
наглядный  тому  пример:  убитая  горем  мать, неумелый, но честный директор
школ,  слуга  господний  с  карающим  мечом.  Добавьте  к  этому беспомощных
идиотов,  которые  понимают,  в  чем  правда,  но  не готовы защитить ее. За
исключением  милейшей  Сары Маршалл всех сторонников биологии могли заменить
резиновые куклы.
     - Но  никого  не  линчевали, и такое вряд ли случится и в будущем, - не
слишком уверенно возразила Аннабелль.
     - Нет?  Ну,  это  вопрос  вкуса,  мисс  Винтерс.  Лично  я убежден, что
линчевали  вас,  прямо  на  сцене школьного зала. И это, если я не ошибаюсь,
только  начало.  Прежде  чем  приехать  к вам, я побывал в нескольких барах.
Страсти очень накалены, мисс Винтерс.
     Аннабелль  подняла  глаза.  На  открытом  лице Билла Джейсона не было и
тени улыбки.
     - Вы хотите сказать, что мне грозит физическая расправа?
     Билл раздраженно махнул рукой.
     - Как  знать?  Для  большинства жителей этого богом забытого городка вы
внезапно стали олицетворять нечто похожее на заразную болезнь.
     - Вы можете дать мне дельный совет?
     - Да, мадам. Нападайте сами, и как можно скорее! У вас есть адвокат?
     Аннабелль покачала головой, ее губы изогнулись в горькой улыбке.
     - Сейр  Вудлинг  был  нашим  семейным  адвокатом до тех пор... в общем,
несколько лет назад. А потом он мне не требовался и...
     - Вы знакомы с Сэмом Крамером из Латропа?
     - Я слышала о нем.
     - Он  большой  выдумщик.  Знает  закон  как  свои  пять пальцев и любит
хорошую потасовку.
     - Но чем мне поможет адвокат?
     - Дорогая,  наивная  мисс  Винтерс,  он  может предъявить иск Коннорсу,
миссис   Каммингс,  Эвери  Хэтчу,  Сейру  Вудлингу  и  всем  остальным,  кто
распространяет  слухи  о  том, что вы растлеваете наших детей. Обвините их в
клевете.
     - Это  же  абсурд!  -  воскликнула  Аннабелль  и  тут  же почувствовала
холодок, пробежавший по ее спине.
     - Совсем  нет, - возразил Билл. - Вы сможете доказать, что нанесен урон
вашей  карьере  учителя  и  репутации  гражданина.  Если  вы  не перейдете в
наступление,  мисс Винтерс, их обвинения будут расти, как снежный ком, и вам
не останется ничего другого, как барахтаться в бесконечных оправданиях.
     - Но вы-то не верите...
     - На  вашем  месте,  -  резко  оборвал ее Билл, - я бы немедленно нанес
ответный  удар  и вложил в него все, что имеется в вашем распоряжении. У вас
есть  чем  прижать  Вудлинга. Сэм Крамер наверняка найдет корыстные мотивы в
действиях  остальных.  Не  ждите,  пока  они  погребут вас под лавиной, мисс
Винтерс.
     Аннабелль присела на кушетку около камина.
     - Вы думаете, дело зашло так далеко?
     - Да!
     - Все  вышло  столь  нелепо,  - вздохнула Аннабелль. - Если бы собрание
прошло  в  нормальных  условиях  и  касалось только биологии, любой разумный
человек выступил бы за сохранение этой дисциплины в школьной программе.
     - О  каких  нормальных  условиях вы говорите? - спросил Билл. - Если уж
Марк Свенсон не смог вести собрание, то кому это по силам? Вам?
     - Но к завтрашнему дню...
     - Завтра  они  только  наберут  скорость,  мисс  Винтерс. Подождите еще
одного  собрания, и вас прямо на сцене назовут шлюхой. Ударьте в ответ, мисс
Винтерс, и немедленно. Хотите, я сам позвоню Крамеру?
     - Так поздно? Но...
     - Дело не терпит отлагательств! - отрезал Билл.
     - Если вы так думаете...
     - Я в этом уверен!
     - Ну,  хорошо.  Если  мистер  Крамер  придет  к тому же мнению... - она
замолчала.  На  стене  напротив окна запрыгали странные световые блики. Билл
Джейсон, направившийся к телефону, остановился на полдороге.
     - Ух, мерзавцы! - воскликнул он.
     Билл  бросился  к  двери  и  распахнул  ее  настежь.  Из-за  его  плеча
Аннабелль  увидела  горящий  крест. Ноги подогнулись, она почувствовала, что
вот-вот  упадет  в  обморок.  Билл  крикнул  что-то  насчет  огнетушителя  и
метнулся на лужок.
     Потом  до  Аннабелль  донеслись  голоса, она различила обращенные к ней
грязные  ругательства.  "Потаскуха"  было  самым мягким из них. Шатаясь, она
доплелась до кладовой, где хранился огнетушитель.
     Когда  Аннабелль вернулась к двери, мимо дома с ревом пронесся какой-то
автомобиль.  Подбежал  Билл,  в испачканном грязью костюме, и выхватил у нее
огнетушитель.  Несколько  секунд  спустя  от  горящего  креста  остался лишь
почерневший  дымящийся  остов.  Билл  пинком свалил его на землю и продолжал
заливать  пеной,  пока  не  исчез  и дым. Аннабелль так и застыла на пороге.
Лицо подошедшего Билла побледнело от ярости.
     Он  оставил пустой огнетушитель у двери и молча прошел мимо Аннабелль к
телефону.  Набрав номер телефонистки, он попросил соединить его с гостиницей
Рок-Сити.
     - Позвоните  сами.  Не  помню  я  номера,  - рявкнул он. Потом добавил,
более  сдержанно:  -  Райерсон?  Это Билл Джейсон из "Вестника". У тебя есть
свободный  номер  с  ванной? Отлично. Я привезу тебе гостя. Через пятнадцать
минут,  -  он  положил  трубку и повернулся к Аннабелль. - Собирайте сумку и
поехали.
     - Но я...
     - Будьте добры, ради бога, делайте то, что я говорю, - проревел Билл.
     И вновь снял трубку.
     - Соедините  меня  с  домом Семюэля Крамера в Латропе. - Ожидая ответа,
он нетерпеливо махнул рукой Аннабелль.
     Как  во  сне,  она  прошла  в спальню. Положила в сумку ночную рубашку,
туалетные  принадлежности. Горстка хулиганов выгоняет ее из дома. Немыслимо.
И  тем  не  менее  она  понимала,  что не сможет остаться одна. Правда, если
позвонить  подруге и попросить ту приехать к ней... Утром она придет в себя.
Она  не  поддастся панике. Джейсон, без сомнения, преувеличивает. Но громкие
ругательства  подростков  все еще отдавались в ушах. Аннабелль закрыла сумку
на молнию и спустилась в гостиную.
     Билл Джейсон стоял у входной двери.
     - У вас есть снотворное? - спросил он.
     - Я им никогда не пользовалась.
     - Ну,  ничего.  По  пути заедем ко мне. У меня есть несколько таблеток.
Крамер  полагает,  что  вам  необходимо  выспаться.  Он  встретится с вами в
гостинице "Рок-Сити" ровно в половине восьмого утра.
     Аннабелль  предприняла  последнюю  слабую  попытку  распорядиться своей
судьбой по собственному усмотрению.
     - Я  ценю  вашу  заботу, мистер Джейсон. Я вам очень благодарна. Но мне
кажется, что я не должна в испуге убегать из дома. Я думаю...
     - Вы  не  думаете,  в этом-то и беда, - прервал ее Джейсон. - Оставшись
здесь,  вы  не  сможете  заснуть.  Вы  будете чего-то ждать, прислушиваться,
потеть  и  вздрагивать  от  каждого  шороха. А к утру превратитесь в выжатый
лимон.  Какой  из  вас  получится  боец?  Я  отвезу вас в гостиницу, а потом
вернусь  сюда  - на тот случай, что кому-нибудь придет в голову идея поджечь
ваш дом.
     - Но разве нам не следует поставить в известность полицию?
     - Дорогая  моя,  наивная  мисс  Винтерс,  я  же говорил вам, что машина
Телицки  стоит  в  сотне ярдов от вашего дома. Он все видел. Но не вмешался.
Ключ у вас?
     Аннабелль   кивнула.   С  Джейсоном  она  чувствовала  себя  совершенно
беспомощной.
     - Дайте его мне. И пора в путь!
     Она  села  на переднее сиденье рядом с Биллом. По пути они остановились
у  его  дома,  он  ушел  и  через  несколько  минут вернулся с пластмассовым
пузырьком.
     - Примете две таблетки и уснете, как младенец.
     Джед  Райерсон,  ночной  портье, удивленно взглянул на Аннабелль, когда
она  вошла  в  сопровождении  Джейсона, но Билл в корне пресек его очевидные
вопросы.
     - Мисс  Винтерс  сейчас поднимется к себе в номер. Она хочет выспаться,
Джед.  Ясно? Она примет две таблетки снотворного. Никто не должен беспокоить
ее, кроме меня и Сэма Крамера. Понятно?
     Райерсон кивнул.
     - Ее  надо  разбудить  в  семь  утра. От таблеток она может спать очень
крепко,  поэтому,  если  она не снимет трубку, ты должен послать кого-нибудь
наверх, чтобы постучать в дверь. Запомнил?
     - Разумеется.
     - И  еще, - Билл наклонился к Райерсону. - Если ты решишь, что тут есть
о  чем  посплетничать  и  скажешь  кому-либо,  что  мисс  Винтерс ночевала в
гостинице,  я  обещаю,  -  он  улыбнулся,  но  в его улыбке не чувствовалось
шутки,  -  что  вырву  твою  правую руку и буду колотить тебя ей, пока ты не
сдохнешь.


     Аннабелль   двигалась  как  автомат.  Поднялась  в  обшарпанный  номер.
Проглотила две таблетки. Заснула.
     Телефонный  звонок  вытащил  ее  из глубокой пропасти. Она взглянула на
часы,  лежащие  на  ночном столике рядом с телефоном. Ровно семь. И тут же в
ней начал подниматься ужас прошедшей ночи. Аннабелль сняла трубку.
     - Это  Билл  Джейсон, мисс Винтерс. Я ждал, пока вы выспитесь. Таблетки
сработали?
     - Еще как.
     - Вы окончательно проснулись?
     - Кажется, да.
     - Так  вот,  ночью убили Бредли Коннорса. Кто-то всадил ему пулю в лоб,
когда он пил кофе в своем фургоне. Вы не уходили из гостиницы?
     - Мистер Джейсон!
     - Я  спросил  на всякий случай. Одевайтесь. Как только подъедет Крамер,
я позвоню.
     - Спасибо,   -  едва  слышно  ответила  Аннабелль,  у  нее  перехватило
дыхание.
     - Вы  не будете возражать, если я закажу завтрак и попрошу принести его
в ваш номер? В ресторане нам не дадут спокойно поговорить.
     - Похоже, я целиком в вашей власти, мистер Джейсон.
     - Вот и хорошо, - весело ответил Билл.




     Странная  перемена  произошла  с  Аннабелль,  пока  она принимала душ и
одевалась.  Происшедшее  казалось  все  менее  и менее реальным, будто яркий
сон,  что  исчезает  вдали  по  мере  того,  как  человек  вступает  в день.
Собрание...  сердитые  лица...  горящий  крест...  и,  наконец,  слова Билла
Джейсона: "Ночью убили Бредли Коннорса". Невероятно. Нереально. Немыслимо!
     Окна  ее  номера  выходили  на  главную улицу. Она отдернула занавеску.
Жизнь   текла  привычным,  знакомым  до  мелочей  чередом.  Старик  Лафферти
раскладывал  газеты  на  лотке  перед  аптекой. Она услышала гудок утреннего
поезда,  пересекающего  Главную  улицу  в нескольких кварталах от гостиницы.
Старик  Грейвс,  должно быть, опустил черно-белый шлагбаум, перегораживающий
проезжую  часть.  Скоро из гаража выедут школьные автобусы, которые привозят
детей  с  окраин.  Скрипнув  тормозами,  у  светофора  остановился  огромный
молочный трейлер.
     Рок-Сити - обычный, неизменный.
     Память  выхватила  из  прошлого удивительно схожий случай. Воскресенье,
восемнадцать  лет  назад.  Она  и  дедушка  сидят  в  библиотеке дома Джошуа
Винтерса  на  улице  Адамса.  Она  читает  газету,  Джошуа  слушает по радио
футбольный репортаж. Внезапно передача прерывается выпуском новостей.
     - Белый  дом  сообщает,  что  японцы  бомбили  Перл-Харбор,  -  говорит
диктор.
     Джошуа  раздраженно  смотрит  на нее, недовольный тем, что ему помешали
следить за ходом футбольного матча.
     - Где находится Перл-Харбор? - спрашивает он.
     Аннабелль  одиннадцать  лет,  и  ей  стыдно,  что  она  этого не знает.
Впрочем,  так  ли это важно? Просто точка на военной карте, не имеющая к ним
ни малейшего отношения.
     В дверь постучали.
     В  коридоре  стоял  Билл  Джейсон,  перед  ним  - столик на колесиках с
завтраком.
     - Обслуживание  тут  не  на  высоте,  -  сказал он. - Звонил Крамер. Он
немного задержится. Я подумал, что вам стоит выпить кофе.
     Он  так  бодр,  будто  спал не меньше десяти часов, подумала Аннабелль.
Билл вкатил столик в номер и поставил у окна.
     - А теперь выпейте кофе и поешьте. Вам предстоит тяжелый день.
     Сок,  вареные  яйца, ветчина, мармелад, несколько кофейниц. Она никогда
не  ела  так  много по утрам. Билл пододвинул стул. Аннабелль села, чувствуя
себя марионеткой. Он налил кофе.
     - Сахар, сливки?
     - Нет, благодарю.
     - Похоже,  что  ночью  нашего друга Эвери Хэтча охватила тревога за его
бессмертную  душу.  - Джейсон поставил стул напротив Аннабелль и сел. - Если
говорить  точнее,  в  три  часа  утра.  Чтобы  развеять  ее,  Эвери поехал к
Коннорсу.  На  столе  перед  Коннорсом стояла чашечка кофе, а во лбу чернела
дырка от пули.
     - Но кто?!
     - Так,  во  всяком  случае, говорит Эвери, - Билл закурил. - Он добежал
до  бензозаправки Теллера, вызвал полицию. Вы, к счастью, в это время должны
были спать в вашей уютной постельке.
     - Но...
     - Я  говорю, к счастью, потому что подозрение в первую очередь падет на
вас,  мисс  Винтерс.  Вы  ненавидели  его.  Вы  его  боялись. Он намеревался
раздавить вас. А теперь ешьте.
     Аннабелль,  не  отрываясь,  смотрела  на него. Джейсон улыбнулся одними
губами, а глаза остались холодными и злыми.
     - Никогда  не были в разбомбленном городе сразу после налета? - спросил
он.  -  В  этот период не существует никаких законов. Грабители и насильники
правят  бал.  Опасность  грозит всем до той поры, пока не утвердятся здравый
смысл  и  мужество.  Вчера  вечером  я сказал, что вы должны бороться. После
нашего разговора положение изменилось к худшему.
     - Вы  пытаетесь  запугать  меня,  -  возразила Аннабелль. - Вы привезли
меня сюда. Я не выходила из номера. Это нелепо, мистер Джейсон.
     - Билл.
     - Билл.
     - Отсюда  можно  уйти без всяких хлопот. Кроме Джеда Райерсона по ночам
тут  никого нет. Это не Хилтон-Тауэрс, знаете ли. А Джед не может оторваться
от  "Любовника  леди Чаттерлей". Он не станет подтверждать ваши слова о том,
что  вы  не  покидали  номера.  И, спрашивая об этом, я хотел убедиться, что
этой ночью вас никто нигде не видел.
     - Я  же  сказала,  что  не  выходила  из  номера! - сердито воскликнула
Аннабелль.
     - Хорошо. Прошу вас, съешьте хоть что-нибудь.
     Вареные  яйца  вкусом  напоминали  изжеванную  промокашку.  Аннабелль с
трудом  заставила  себя  проглотить  пару кусочков. В дверь вновь постучали.
Билл  подвел  к  столику Сэма Крамера, мужчину лет сорока, тощего, с резкими
движениями,  квадратным  подбородком и буравящими насквозь серыми глазами, с
короткой, как у Джейсона, стрижкой, щедро тронутой сединой.
     - Ты знаком с мисс Винтерс, Сэм?
     Аннабелль понравилась его улыбка.
     - Я  пытался  с ней познакомиться. Прошлым летом на танцах в загородном
клубе  мне  выпала честь пройти с мисс Винтерс восемь па, но я не успел даже
представиться.
     Тот вечер Аннабелль помнила довольно смутно.
     Крамер налил себе кофе.
     - Должен отметить, вы попали в веселенькую историю.
     - Я  просто не могу поверить, что положение так, серьезно, как полагает
мистер Джейсон.
     Серые глаза Крамера смотрели на нее над ободком кофейной чашечки.
     - Когда  Билл позвонил мне вчера вечером, у вас были одни неприятности,
- он поставил чашечку на стол. - Сегодня утром они совсем другие.
     - Она не выходила из этой комнаты, - заметил Джейсон.
     - Прекрасно,  -  кивнул  Крамер.  -  Послушайте,  мисс  Винтерс, я могу
представлять  вас  при  одном условии. Вся правда и ничего, кроме правды, да
поможет  вам  бог. Я скажу вам, что нужно говорить другим людям. Но я должен
знать все, до последней мелочи. Ничего не скрывайте от меня. Ничего.
     Аннабелль едва сдерживала злые слезы.
     - Но почему я должна что-то скрывать?
     - Не  знаю,  -  пожал плечами Крамер, - но такое случается, - он достал
из  кармана  трубку  и  начал  набивать  ее  табаком.  -  Вчера  вечером вам
предстояло  защищать  репутацию учителя. Вас публично оскорбили. В ваш адрес
выдвинули  беспочвенные обвинения. Билл дал вам хороший совет. Вам следовало
нанести  ответный  удар,  в  особенности  осадить  Коннорса.  Теперь Коннорс
мертв,  и  вы  не  можете опровергнуть его. Сейчас вы не просто учительница,
подозреваемая  в  аморальном  поведении. Половина населения Рок-Сити видит в
вас  убийцу.  И  сегодня  утром, вместо того чтобы подавать иск по обвинению
Коннорса в клевете, вам надо готовиться к защите от обвинения в убийстве.
     - Но  Билл  был  со мной от полуночи до двух часов ночи, пока не привез
меня сюда, - ответила Аннабелль. - А потом я не выходила из этой комнаты!
     - Докажите это!
     Страх внезапно перехватил ей горло.
     - Я   не  должна  этого  доказывать,  не  так  ли?  Разве  не  им  надо
доказывать, что я выходила из гостиницы?
     Крамер ответил ледяным взглядом.
     - Мисс Винтерс, вы склонны к половым извращениям?
     Аннабелль  мгновенно  вскочила  на  ноги,  расплескав кофе из всех трех
чашек.
     - Я  думаю, что нам лучше прекратить этот разговор, мистер Крамер! - Ее
голос дрожал от гнева, она побледнела как полотно.
     - Сядьте  и  перестаньте  идиотничать,  -  отрезал  Крамер.  -  Коннорс
публично  обвинил  вас  в аморальном поведении. Вчера вы могли вызвать его в
суд  и  доказать, что он оклеветал вас. Сегодня это невозможно, но обвинение
осталось  и  висит  над вами, как тонна угля. Ему не нужно подтверждать свою
правоту,  а  вы  можете  все  отрицать  хоть до второго пришествия. Люди все
равно  будут  верить  Коннорсу,  тем  более,  что  этому поспособствуют ваши
друзья.
     - Друзья?!
     - Сейр  Вудлинг,  Хэтч,  мисс  Колдуэлл,  два члена совета просвещения,
которым не нравится биология.
     - Но вы же не...
     - На  вас  падет подозрение в убийстве, - бесстрастно продолжал Крамер.
-  Вы  не  можете  доказать  ваше  алиби. Но, по крайней мере, мы знаем, что
никто  не  мог  видеть  вас  вне стен этой комнаты. Мы это знаем, не так ли,
мисс Винтерс?
     - Да, - Аннабелль безвольно упала на стул.
     - Отлично. Мисс Винтерс, у вас есть пистолет?
     Она широко раскрыла глаза, попыталась облизнуть пересохшие губы.
     - Правду, мисс Винтерс!
     - Да, да, у меня есть пистолет.
     Крамер наклонился вперед.
     - Какой марки? - резко спросил он. - Какого калибра?
     - Я не знаю. Это... просто пистолет. Револьвер.
     - У вас есть разрешение на его хранение?
     Аннабелль кивнула.
     Крамер взглянул на Джейсона.
     - Будем  надеяться,  что это не "особый" тридцать второго калибра, - он
повернулся к Аннабелль. - Пистолет у вас дома?
     Она покачала головой.
     - Я  держу  его  в  школе.  Видите ли, я часто задерживаюсь по вечерам.
Школу  несколько  раз  взламывали, что-то украли. Поэтому я держу пистолет в
кабинете, на всякий случай.
     Крамер   не   торопясь  разжег  трубку.  Когда  он  вновь  взглянул  на
Аннабелль, выражение его лица смягчилось.
     - Это  важный  момент,  мисс  Винтерс.  Если  ваш  пистолет не тридцать
второго  калибра,  мы  вздохнем  свободнее.  Между прочим, вы не стреляли из
него в последнее время? Не чистили его?
     - Я  никогда  из него не стреляла. И не чистила. Я уже много месяцев не
прикасалась к нему.
     - Значит,  если  окажется,  что  ваш  пистолет тридцать второго калибра
марки "особый", сразу станет ясно, что из него давно не стреляли?
     Билл встал.
     - Пожалуй, нам пора идти.
     Крамер сухо улыбнулся.
     - Спешить  нам  незачем.  До вчерашнего собрания у вас не было стычек с
Бредли Коннорсом, мисс Винтерс?
     Кровь отхлынула с лица Аннабелль.
     - Были,   -   едва  слышно  прошептала  она.  Крамер  ждал.  Тогда  она
рассказала о Шарон Джейгер и своих угрозах в адрес Коннорса.
     - Святая корова! - выдохнул Джейсон, когда она закончила.
     Крамер помрачнел.
     - Вы никому не говорили об этом?
     Аннабелль покачала головой.
     - Нет.  Даже  Шарон.  Просто  сказала,  что  ей уже не нужно видеться с
Коннорсом. И объяснила Эду Джейгеру, что Шарон необходимы советы женщины.
     - Не мог ли Коннорс рассказать кому-либо о вашем разговоре?
     - Откуда мне знать?
     - Теперь  ясно,  как  работала его мысль, - вмешался Билл. - Как только
кто-то  другой  выступил  против  Аннабелль,  он тут же поддержал выдвинутое
обвинение.  После  этого она могла говорить что угодно, но люди увидели бы в
ее  словах  лишь  желание  отомстить.  Тем  самым  на  собрании  ему удалось
соскочить с крючка.
     - Мы  можем  повторять  вашу  версию  до  посинения,  но  нам  никто не
поверит,  -  согласился  Крамер  и  повернулся  к Аннабелль. - Вы виделись с
Шарон Джейгер после аварии?
     - Нет. К ней никого не пускают, кроме отца.
     - Доктор Паттон ваш друг. Он сможет провести вас к ней?
     - Я могу попросить его.
     Крамер глубоко затянулся и выпустил струю дыма.
     - С  ней  стоит поговорить. Узнать, подтвердит ли она при необходимости
ваши  слова,  -  он  выбил  трубку  на металлический поднос. - Слушайте меня
внимательно,  мисс  Винтерс.  Мне  кажется,  вам  не стоит нарушать обычного
распорядка.  Идите  в  школу.  Я  сомневаюсь,  что  вам удастся провести все
уроки,  но  попробовать стоит. Если вам будут задавать вопросы, не отвечайте
на  них.  Говорите,  что  вы  обратились ко мне вчера, сразу после собрания.
Вчера,  понимаете?  Если  вас захочет допросить полиция, скажите, что будете
говорить только в моем присутствии. Ясно?
     Аннабелль кивнула.
     - Билл  и  я  покрутимся  в  городе,  выясним,  куда дует ветер. Если я
понадоблюсь  вам,  звоните  в  "Вестник".  Ты  не  возражаешь, Билл? Мне нет
резона возвращаться в контору. Используем редакцию как связной пункт?
     - Разумеется,  - кивнул Джейсон. - Ты думаешь, нам надо пойти в школу и
поискать пистолет?
     Крамер покачал головой.
     - Если  это "особый" тридцать второго калибра, они сами придут в школу.
У  мисс  Винтерс  не  должно возникать и мысли о том, чтобы взять пистолет и
положить  его в другое место. Мы им будем всячески содействовать. На все сто
процентов. До тех пор, пока они не предъявят официальное обвинение.
     Аннабелль испуганно посмотрела на Крамера.
     - Вы считаете, что меня могут в чем-то обвинить?
     Крамер ответил не сразу.
     - Если  они  быстро  не найдут убийцу... и у вас разрешение на хранение
пистолета марки "особый" тридцать второго калибра... да.




     Слова  Крамера  подействовали  на Аннабелль, как ледяной душ, и мысли о
нереальности   происходящего  уступили  место  паническому  страху.  К  тому
времени,  как она вышла на улицу с Биллом Джейсоном и Крамером, Рок-Сити, ее
дом,  милый  дружелюбный  городок, превратился в жестокую враждебную тюрьму.
Как   тяжело  осознавать,  что  у  нее,  возможно,  больше  нет  друзей,  за
исключением  этих  двух  мужчин,  один из которых - случайный знакомый, а со
вторым она танцевала несколько секунд.
     Казалось,  она  перенеслась  в  другую  страну,  не  зная  ни языка, ни
законов.  Как  можно  понять язык, на котором тебя называют безнравственной,
распущенной,  склонной  к  сексуальным  извращениям?  Как  можно смириться с
законом,  позволяющим  людям,  которых  ты  считала  друзьями,  за одну ночь
превращаться в обвинителей и лжесвидетелей?
     Бежать,  бежать  отсюда,  повторяла  и повторяла она себе. Однако, если
Сэм Крамер окажется прав, время уже упущено.
     Первый  серьезный  удар  она  получила,  стоя на тротуаре у гостиницы с
Сэмом  Крамером.  Билл  ушел  за  машиной.  Они договорились, что он отвезет
Аннабелль  домой,  та  переоденется  и  поедет  в школу на своем автомобиле.
Крамер  тихим  голосом  убеждал  Аннабелль,  что  необходимо вести себя так,
будто  ничего  не  произошло.  Она  не должна ни перед кем оправдываться. Ее
защитой должно стать тщательно спланированное нападение.
     Слова, слова, слова.
     И  тут  Аннабелль  увидела  идущую  к ним Хильду Робинсон, свою близкую
подругу,  учительницу  старших  классов.  Хильда  входила  в  число тех, чей
телефонный  звонок  ждала  она вечером прошлого дня. Они проводили с Хильдой
немалую  часть  свободного времени. Их взгляды на город и на школу во многом
совпадали.  Аннабелль рассчитывала, что Хильда подойдет к ним, посмеется над
нелепым исходом собрания, выразит негодование поведением Коннорса.
     Вместо  этого Хильда остановилась, будто наткнулась на невидимую стену.
Даже  не  кивнув  Аннабелль,  она  резко  повернулась  и  перешла  на другую
сторону.
     Аннабелль окаменела.
     - Когда  все  закончится,  они  первые  прибегут к вам, - резко заметил
Крамер.
     В глазах Аннабелль стояли слезы.
     - Я этого не хочу... никогда, - в ее голосе проступила обида.
     Подъехал  Билл. Крамер посоветовал Аннабелль "держать хвост морковкой",
и она села в кабину.
     - Хильда Робинсон - ваша подруга, не так ли? - спросил Билл.
     - Вы видели?
     - Свинья,  -  несколько  минут  Билл молчал. - Послушайте, Аннабелль, я
хотел  бы остаться с вами. Я с удовольствием помахал бы кулаками, но, думаю,
принесу  больше  пользы,  занимаясь своим делом. Я должен выпустить газету и
написать  передовицу о всей этой кутерьме. Но помните, я все время на другом
конце провода. Вам надо только позвонить.
     - Спасибо, - прошептала Аннабелль. - За все.
     Машина  остановилась у шлагбаума, перегораживающего Главную улицу. Мимо
них   медленно  тянулись  товарные  вагоны.  Аннабелль  повернула  голову  и
встретилась  взглядом  со  стариком  Грейвсом. Сколько раз она здоровалась с
ним  по  утрам, и всегда его загорелое лицо со странным шрамом на левой щеке
расплывалось  в  дружеской  улыбке. Кивнула она и сейчас. Грейвс отвернулся,
будто видел ее впервые в жизни.
     Аннабелль   сжалась   в  комочек,  моля  бога,  чтобы  шлагбаум  скорее
открылся.
     - Вы  не  переживете  этот  день, если будете так реагировать на каждое
отвернувшееся  лицо, - спокойно заметил Билл. - Сегодня их будет больше, чем
достаточно.


     Оставшись  одна,  Аннабелль  почувствовала, что ее душит страх. Она еще
держалась,  ощущая  плечо  Крамера  или  Билла.  Но  Билл  уехал. Она видела
обугленную  траву  на  лужке,  где  горел  крест,  и, казалось, до нее вновь
донеслись грязные ругательства.
     На  кофейном  столике  стояла  пепельница,  полная  окурков. На кушетке
лежала  мятая  подушка,  остальные  валялись  на полу. Билл спал здесь после
того, как отвез ее в гостиницу.
     Теперь Билл уехал. А Сэм Крамер выяснял, куда дует ветер.
     Она  осталась  наедине  с  громкими криками в ночи, испуганным бегством
Хильды Робинсон, враждебностью старика Грейвса.
     Ты  уже  большая,  говорила  она  себе, переодеваясь в костюм из темной
шерсти.  Нормальная,  трезво мыслящая женщина. Твоя совесть абсолютно чиста.
Куда  бы  ни  дул  ветер,  он  не принесет тебе вреда, потому что в том, что
летит в тебя, нет ни грана правды.
     Не  все  твои  друзья  похожи  на  Хильду Робинсон. Они встанут рядом с
тобой, как только поймут, сколь необходима их поддержка.
     Дейв  Паттон! Как же она забыла о нем. Аннабелль чуть не улыбнулась при
мысли  о  том,  как он будет возмущаться, узнав, что ей пришлось пережить. И
она  могла  не  волноваться о работе. Марк Свенсон, Сара Маршалл, Гармон Руз
на ее стороне. Они удержат совет от опрометчивых решений.
     Подъехав  к школе без десяти девять, Аннабелль с удивлением обнаружила,
что  автомобильная  стоянка забита до отказа. У нее было определенное место,
которое  не  занимали  другие учителя, приезжающие на своих машинах. Сегодня
машины стояли не только на стоянке, но и по обочинам шоссе.
     Проехав  вдоль  ряда  машин  и  найдя свободное место, Аннабелль пешком
вернулась  к школе и тут заметила стоящие у входа две патрульные машины. Она
направилась  к  ступенькам,  ведущим  к  двери,  когда  навстречу  поспешила
знакомая фигура Эда Джейгера, отца Шарон.
     На  тротуаре  никого  не  было,  и Аннабелль поняла, что все учащиеся и
преподаватели  собрались  в школьном зале на обычное утреннее собрание, пока
она искала место для стоянки.
     Эд  Джейгер  был  мастером  на  все  руки.  Он мог починить что угодно,
наладить   электропроводку,   прочистить   канализацию,  прострогать  доску,
покрасить   забор.   Когда  он  увидел  Аннабелль,  на  его  лице  появилось
испуганное выражение.
     - Я надеялся, что вы не придете, - сказал он.
     - Это  моя  работа,  -  ответила  она,  стараясь  не подавать виду, что
чем-то озабочена. - Почему же мне не приходить? Что сегодня слышно о Шарон?
     - Она  еще  плоха,  мисс  Винтерс,  но  доктор  Паттон  уверен, что она
выкарабкается.  Хорошо,  что  я  состою  в  общей кассе сотрудников школы по
оплате медицинского обслуживания. Не знаю, что бы я иначе делал.
     - К ней пускают посетителей, Эд?
     - Только  меня,  -  ответил  он  и  торопливо  добавил:  -  Но, если вы
выкроите  минутку,  чтобы заглянуть к ней, доктор Паттон наверняка не станет
возражать. Я думаю, ей это поможет. Вы для нее господь бог, мисс Винтерс.
     - Я  постараюсь  заехать к ней после уроков. А теперь мне пора, Эд. Я и
так опоздала.
     - Мисс Винтерс, не ходите туда, - сказал Эд Джейгер.
     - Но почему?
     - Видите  все  эти  машины,  мисс  Винтерс?  Почти  две сотни родителей
приехали,  чтобы узнать, разрешат ли вам вести уроки. Они собрались в зале и
ждут выступления доктора Нортона.
     Аннабелль остолбенела.
     - Меня  послали  встретить вас, мисс Винтерс. Сказать, чтобы вы зашли в
кабинет  доктора  Нортона.  Там  мистер  Свенсон,  лейтенант  Хоган, сержант
Телицки.  Послушайте,  садитесь в машину и уезжайте. А я скажу, что не видел
вас.
     - Но Эд...
     - Все   сегодня   как  сумасшедшие,  мисс  Винтерс.  Дайте  им  остыть.
Скройтесь из виду, и пусть они успокоятся.
     Аннабелль сцепила руки.
     - Я не могу, Эд. Я не сделала ничего плохого. Если я уеду...
     Эд Джейгер коснулся ее руки.
     - У  Шарон  не  было  лучшего  друга.  Я  сходил  из-за нее с ума, мисс
Винтерс,  пока  вы  не помогли ей. Для вас я готов на все. Помните об этом и
просите о чем угодно.
     Аннабелль  едва  сдерживала  слезы.  Друг. Этот простой человек, и Билл
Джейсон,  и  Дейв... и Крамер, хотя ему за это и платили. Четыре человека из
всего города.
     - Вы можете оказать мне услугу, Эд. Прямо сейчас.
     - Говорите.
     Она порылась в сумочке и достала десятицентовик.
     - Позвоните, пожалуйста, в "Вестник". Телефон-автомат в кафетерии.
     - Конечно, мисс Винтерс. Не волнуйтесь. У меня есть мелочь.
     Она вложила монету в его мозолистую ладонь.
     - Спросите  мистера Крамера. Сэма Крамера. Если его нет, позовите Билла
Джейсона. Больше ни с кем не говорите.
     - Понятно.
     - Расскажите  мистеру  Крамеру  или  мистеру  Джейсону о том, что здесь
творится.
     - Мистер Крамер - адвокат?
     - Да.
     - Я  рад,  что  вы нашли человека, который поможет вам, мисс Винтерс. Я
сейчас же позвоню.
     - Если  их  не  будет,  подождите  немного  и  позвоните  снова. Мистер
Джейсон должен быть в редакции или приедет с минуты на минуту.
     - Обязательно. Не волнуйтесь, мисс Винтерс, я дозвонюсь до него.
     Аннабелль  открыла  дверь  и  вошла  в  кабинет  доктора Нортона, гордо
подняв голову. Гул голосов, слышавшийся в коридоре, мгновенно стих.
     Она  увидела  Марка  Свенсона и впервые поняла, что он глубокий старик.
Дорогой  твидовый пиджак стал ему велик, а голубые глаза, обычно такие яркие
и ясные, глубоко запали в глазницы.
     Эвери  Хэтч,  директор  школ  округа,  сидел за столом доктора Нортона,
просматривая   какие-то   бумаги.   Аннабелль  показалось,  что  она  узнала
учительский контракт - вероятно, заключенный с ней.
     Лейтенант  Хоган  склонился  над  его плечом. Они подняли головы, когда
открылась дверь, и поспешно отвели взгляд.
     Сержант Телицки отвернулся от окна и сухо улыбнулся.
     - Я уже подумал, что вы собираетесь удрать, мисс Винтерс.
     Марк Свенсон быстро подошел к Аннабелль и взял ее за руки.
     - Мне  очень  жаль,  Аннабелль.  Очень  жаль.  И еще это происшествие с
Коннорсом... Вскрылись новые обстоятельства.
     - А  какое  отношение  имеют  они ко мне? - Такой вопрос, подумала она,
мог бы прозвучать в салонной комедии.
     Прежде чем Марк успел ответить, подал голос Эвери Хэтч:
     - Может, нам следует подождать доктора Нортона?
     - Думаю,  вы  правы,  - кивнул Марк. У него дернулась щека. Он отпустил
руки  Аннабелль.  -  Доктор  Нортон  проводит общее собрание, Аннабелль. Вы,
вероятно,  заметили,  что  приехали  многие родители. Хочу довести до вашего
сведения,    что    доктор   Нортон   объявит,   что   вас   отстраняют   от
преподавательской работы на неопределенный период.
     - Без   всякого  разбирательства?  -  услышала  Аннабелль  свой  голос,
донесшийся откуда-то издалека.
     - Речь  идет  о  детях, мисс Винтерс, - взвизгнул Эвери. - Об угрозе их
нравственности.  Мы  не  можем  рисковать.  Если  выяснится,  что подозрения
беспочвенны,  мы  посмотрим,  что  делать  дальше.  А пока мы не имеем права
разрешить вам общаться с учащимися Рок-Сити.
     - Против  меня  выдвинули официальное обвинение в аморальном поведении?
- спросила Аннабелль.
     - Я подал на вас жалобу, - ответил Хэтч.
     - Мы  незамедлительно проведем заседание школьного совета, - заверил ее
Марк.  - Директор школ штата сможет приехать к нам только завтра. Он сообщит
нам точное время приезда, и я тут же соберу совет.
     - Понятно, - Аннабелль не расслышала своего голоса.
     - Я  думаю,  что вам необходим знающий человек, который мог бы защитить
ваши интересы, - продолжал Марк. - Я советую вам найти адвоката.
     - Я уже обратилась к мистеру Крамеру.
     Эвери резко поднял голову.
     - Вы уже наняли адвоката? Это означает...
     - Это  означает,  -  с  былым жаром оборвал его Марк, - что у Аннабелль
есть голова на плечах.
     Хоган снял фуражку и вытер вспотевший лоб носовым платком.
     - Все  это  входит  в  компетенцию  школьного совета, - сказал он. - Мы
занимаемся  жалобой  мистера Хэтча, но, честно говоря, сейчас нас интересует
совсем  другое.  Мисс  Винтерс,  у вас есть пистолет марки "особый" тридцать
второго калибра. Мы выдали вам разрешение на его хранение.
     У  Аннабелль  похолодело  внутри.  Значит,  "особый" и тридцать второго
калибра.
     - У  меня есть пистолет, - она приложила все силы, чтобы не дать голосу
дрогнуть. - Но я не помню ни его марки, ни калибра.
     - Где этот пистолет, мисс Винтерс? - продолжал Хоган.
     - В моем кабинете, в столе.
     - Вас  не  затруднит  сходить  туда  в сопровождении сержанта Телицки и
принести пистолет мне?
     Мы  будем  им содействовать на все сто процентов, вспомнились Аннабелль
слова Крамера.
     - Разумеется, нет.
     Она  повернулась  и  вышла  в  коридор.  Телицки  последовал  за ней. В
кабинете  Аннабелль  села  за  стол,  не  глядя  на Телицки выдвинула правый
нижний ящик и сунула руку за папки с бумагами.
     И  тут  же  во  рту у нее пересохло. Она не нашла пистолет. Лихорадочно
Аннабелль начала доставать папки, рыться в бумагах.
     Пистолета не было.
     Она взглянула на Телицки. Тот довольно улыбался.
     Она перерыла остальные ящики.
     Пистолета не было.
     - Его нет.
     - Может быть, вы переложили пистолет в другое место?
     - Нет. Он лежал в нижнем ящике. Я не прикасалась к нему много месяцев.
     - Интересное  совпадение. Бредли Коннорса застрелили из пистолета марки
"особый"  тридцать  второго калибра, а вашего пистолета, той же марки и того
же калибра, нет на месте.
     Он  подождал,  пока  Аннабелль  встанет  и  пойдет  в  кабинет  доктора
Нортона.
     - Пистолета нет, - сказал он, когда они вошли в кабинет.
     - Вы не знаете, где он, мисс Винтерс? - спросил Хоган.
     Аннабелль покачала головой.
     - Я...  я  давно  не  видела  его.  Он  мне  не  требовался. Он лежал в
ящике... за папками.
     Хоган глубоко вздохнул.
     - Я  думаю,  будет  неплохо,  если  вы  поедете  с  нами  в  участок  и
расскажете нам обо всем, мисс Винтерс.
     - Я арестована?
     - Конечно,  нет, - ответил Хоган. - Мы ведем обычное расследование. Но,
если вы не хотите ехать добровольно, мы можем вызвать вас официально.
     - Я...  я  бы  предпочла,  чтобы  меня вызвали. И я хочу переговорить с
мистером Крамером, моим адвокатом.
     Хоган помрачнел.
     - Вы  сможете  позвонить  ему из участка, мисс Винтерс, - он двинулся к
Аннабелль.
     - А  как  же контракт? - вмешался Эвери. - Мы имеем право разорвать его
прямо  сейчас. Я в этом уверен. Нарушение норм поведения. Думаю, этот вопрос
следует решить немедленно.
     - Мы  решим  его  на  заседании совета, - отрезал Марк. - А вам, Эвери,
придется ответить там на несколько вопросов.
     - Мне?
     - Например,  почему,  обращаясь  с жалобой в полицию, вы не поставили в
известность  совет просвещения? Если вы не хотели говорить с нами, почему не
связались  с  директором  школ  штата,  вашим  непосредственным начальником?
Почему   полиция,   Эвери?  Она  не  имеет  никакого  отношения  к  школьной
программе.
     - В  жалобе  шла  речь  об  аморальном  поведении,  -  пришел на помощь
Телицки.
     Пальцы Хогана сомкнулись на руке Аннабелль.
     - Нам  лучше  поговорить  в  участке,  -  мягко  сказал он. - Оттуда вы
позвоните Сэму Крамеру.




     Однажды,  сравнительно давно, Аннабелль побывала в полицейском участке.
Ей  исполнилось  восемнадцать  лет,  и она пришла сдать экзамен на получение
водительских  прав.  Седовласый,  улыбающийся патрульный проверил остроту ее
зрения  по  таблице на стене, ответ на билет по правилам дорожного движения,
поездил  с  ней  по  городу  в  ее  автомобиле.  Аннабелль  нервничала, но и
радовалась  своему  очевидному  успеху.  Другого повода посетить полицейский
участок ей уже не представилось.
     Как  преподавателю-воспитателю,  Аннабелль  приходилось  иметь  дело  с
лейтенантом  Хоганом  и  одним  или  двумя  полицейскими  при разборе мелких
нарушений  правопорядка  учащимися  школы. Полицейские всегда были предельно
вежливы,  много  шутили  и  не  забывали, что перед ними красивая женщина. С
Джорджем  Телицки она лишь здоровалась при встречах на улице. Правонарушения
малолетних не входили в круг его обязанностей.
     До  этого  утра  Аннабелль  видела  в полицейских умелых, благоразумных
стражей общественного порядка.
     В  машине  они  не  разговаривали.  Родной  город  Аннабелль,  ее  мир,
повернулся  против  нее.  Несколько  раз  она открывала рот, чтобы высказать
предположение  насчет  пропажи  пистолета.  Она  случайно  выбросила  его  с
ненужными  бумагами,  отдала  на  школьные соревнования по стрельбе, забыла,
что  драмкружок не вернул пистолет после спектакля. Все знали, что у нее был
пистолет.  Возможно,  его  взяли  на  время,  один  из  сторожей,  кто-то из
учителей, поехавший в банк с крупной суммой.
     Но Аннабелль промолчала.
     Полицейский   участок   оказался  совсем  другим.  Никто  не  улыбался.
Неприятно пахло хлоркой. Она видела блекло окрашенные стены.
     Патрульный  Маккарти, что-то печатавший на машинке, с интересом оглядел
вошедшую  Аннабелль  с  головы  до  ног. Телицки прошел к окну. Хоган сел за
стол и углубился в лежащие перед ним бумаги.
     Аннабелль осталась стоять у двери.
     Наконец, Хоган посмотрел на нее.
     - Давайте разберемся с пистолетом, - сказал он.
     - Я бы хотела позвонить мистеру Крамеру, - настаивала Аннабелль.
     Хоган повернулся к Маккарти.
     - Позвони Сэму Крамеру в его контору в Латропе.
     - Там  вы его не найдете, - заметила Аннабелль. - Вы можете связаться с
ним через редакцию "Вестника".
     - Я предупреждал тебя, Пат, - тут же вмешался Телицки.
     - Что он делает в "Вестнике"? - спросил Аннабелль Хоган.
     - Мистер  Крамер  находится  в нашем городе, - ответила Аннабелль. - Он
просил  позвонить  в  "Вестник",  если мне понадобится его помощь. Вероятно,
время от времени он сам звонит туда.
     - Не  надо  звонить  в  "Вестник",  -  не  уступал Телицки. - Мы должны
искать  Крамера  в его конторе. Стоит позвонить в "Вестник", как Джейсон тут
же  прискачет  сюда и напечатает в своей газете черт знает что. Нам это ни к
чему, Пат.
     После  короткого  раздумья  Хоган  велел  Маккарти позвонить в Латроп и
передать,   что  мисс  Винтерс  находится  в  полицейском  участке  и  хочет
поговорить с мистером Крамером.
     Маккарти нашел номер в справочнике и снял телефонную трубку.
     - Я вас слушаю, мисс Винтерс, - снова обратился Хоган.
     - Я  не  знаю, где мой пистолет. Он лежал в ящике стола, когда я видела
его  в  последний раз, несколько месяцев назад. Сейчас его там нет. Это все,
что мне известно.
     Хоган   долго  разминал  сигарету,  наконец  закурил  и  прищурился  на
Аннабелль сквозь облако голубого дыма.
     - Многие  из  нас совершают поступки, о которых потом сожалеют, - в его
голосе  слышалось  неподдельное  сочувствие.  -  Когда  крыша рушится нам на
голову,  мы  зачастую начинаем махать руками, не успевая подумать о том, что
делаем.  Нам кажется, что мы в безопасности, и вдруг - бум! Наши действия не
поддаются логике. Мы безумствуем.
     - Я  не  представляю  о  каких совершенных мной безумствах идет речь, -
ответила Аннабелль.
     Телицки отвернулся к окну, будто ему наскучила процедура допроса.
     - Когда  рушится  крыша,  мисс  Винтерс,  - продолжал Хоган, - начинают
убирать  обломки  и  вытаскивают  на  свет  многое  из  того, что, казалось,
исчезло  раз  и  навсегда.  Мы  сталкиваемся  с этим постоянно. Допустим, мы
поймали  парня,  совершившего  вооруженное ограбление бензоколонки. До этого
он  не  попадался.  Но  вот его поймали, он признается, а потом оказывается,
что  он воровал еще в школе, но тогда отделался лишь воспитательной беседой.
Мы  выясняем,  что  он  груб  с женщинами, пьет слишком много, или играет на
бегах, или что-то еще.
     - В  прошлую  пятницу,  когда ваши ученики погибли на холме Кобба, я бы
собственными  руками  удушил человека, который вынудил их свернуть с дороги.
Мы  все  еще  ищем  его. Но в результате аварии выясняется, что происходит с
нашими  детьми.  Чему  их  учат?  Кто их учит? Я доверял вам, как себе, мисс
Винтерс.  Но  на  заседании  совета  крыша обрушилась над вашей головой. И с
этого  момента на поверхность всплывают разные мелочи, давно похороненные на
дне.  Мне не следовало говорить вам об этом. Я должен говорить с вами жестко
и  сурово,  но  я представляю, что у вас сейчас на душе. Это ужасное чувство
вины.  Страх,  страх  и  стыд.  И  вам станет гораздо легче, если спрятанное
внутри  вырвется  наружу,  станет  достоянием  гласности.  Если  мы  с  этим
согласимся,  признаемся  в  том,  в  чем  должны признаться, и пойдем на это
добровольно...
     - Мне  не  в  чем  признаваться! - выдохнула Аннабелль. - Я не чувствую
вины...  или  стыда.  Страх?  Да,  я боюсь, потому что люди, похоже, сошли с
ума.
     - Господи, когда же это кончится? - воззвал от окна Телицки.
     - В  конторе не знают, где мистер Крамер, - доложил Маккарти. - Если он
позвонит, они передадут просьбу мисс Винтерс.
     Хоган кивнул.
     - У  вас  есть  право, мисс Винтерс. Вы можете ничего не говорить, пока
не  приедет  ваш  адвокат.  То  есть мы можем приказать вам отвечать на наши
вопросы,  вы  можете отказаться, и тогда нам придется запереть вас в камеру.
Итак,  у вас есть право молчать. Таков закон. Но мы сбережем массу времени и
нервов,  если  побеседуем  о  том,  что  произошло на самом деле. Мы даже не
будем вести протокол допроса. Просто побеседуем.
     - Нам  не  о  чем говорить, - ответила Аннабелль. От долгого стояния на
одном  месте  у нее заболели ноги. - Я не знаю, куда делся мой пистолет. Это
все, что я могу вам сказать.
     - К  черту  пистолет!  -  взорвался Телицки. - Возможно, мы найдем его,
возможно,  вы  бросили  его в реку около молитвенного дома. Вернемся к более
важному.   Например,   где   вы  были  после  половины  второго  ночи?  Ваше
гостиничное  алиби не имеет веса. И что вы можете сказать о ваших отношениях
с  Коннорсом?  И какой ваш совет привел Лайлу Каммингс и еще двух подростков
к их смерти? И почему бы не рассказать нам о ваших извращенных вкусах?
     При  каждом  слове  Аннабелль отступала назад, пока не коснулась спиной
серой холодной стены.
     - Полегче,  Джордж,  -  в  голосе  Хогана слышалась притворная жалость.
Таков  был  их  метод допроса, Хоган - мягкий и вежливый, Телицки - крутой и
настойчивый.
     - Полегче!  -  взревел  Телицки.  -  Будь это мужчина, мы бы вышибли из
него  все,  что  нужно, за пять минут. Ты знаешь это не хуже меня. Бросаться
на  Коннорса,  как  публичная девка. Ненавидеть его, потому что он отверг ее
притязания, потому что выставил ее перед людьми такой, какая она есть.
     - Прекратите! - вскрикнула Аннабелль, вжимаясь в стену.
     - Детям  этого города хорошо известно, кто она такая! Прошлой ночью они
назвали  ее  истинным  именем!  - гремел Телицки. - Да, им не следовало жечь
крест  перед  ее  домом, но назвали они ее правильно! - отвернувшись к окну,
он замолчал.
     Аннабелль,  ошеломленная  услышанным,  стояла  у  стены. Кожа ее лица с
такой силой обтянула скулы, что, казалось, вот-вот лопнет.
     - Нам  известно  о  вашей  встрече  с Коннорсом, - подхватил инициативу
Хоган.  -  Мы  знаем,  что  вы  приходили  к  нему  из-за  Шарон Джейгер. Он
пригрозил  рассказать обо всем, если вы не прекратите неестественную связь с
этой  девушкой.  А вы предложили себя, чтобы подкупить его. Коннорс понимал,
какая  ему  грозит  опасность, и поделился подробностями вашего разговора со
своими  друзьями.  Такие сведения не следует хранить в тайне. Он боялся вас,
и не без оснований.
     - Это  ложь!  -  пролепетала Аннабелль. - В сказанном вами нет ни слова
правды!
     - Такое  трудно  переварить,  мисс  Винтерс.  Я не верил своим ушам. Но
Коннорс  был пастором, и он рассказал обо всем судье Вудлингу и Эвери Хэтчу,
чтобы  защитить  себя от вас. Мы пытались поговорить с Шарон Джейгер, но она
еще  очень слаба для настоящего допроса. Она сказала то, что мы и ожидали от
нее  услышать.  Вы говорите то же самое, мисс Винтерс. Она испугана. Так же,
как и вы.
     У  Аннабелль перехватило горло. Она должна выбраться отсюда. Она должна
выбраться,  прежде чем этот зыбучий песок не засосал ее в зловонную трясину,
о  существовании  которой  она даже не подозревала. Аннабелль повернулась и,
ничего не видя перед собой, побрела к двери.
     Не успела она пройти и двух шагов, как Телицки оказался перед ней.
     Его сильные пальцы впились в плечи Аннабелль.
     Она закричала, громко, истерично.
     Аннабелль не видела, как распахнулась дверь и появился Сэм Крамер.
     - Что здесь происходит, черт побери? - воскликнул он.
     Билл  выскочил из-за Крамера и отшвырнул Телицки от Аннабелль. Тот упал
на  колено, тут же поднялся на ноги с пистолетом в руке. Билл Джейсон шагнул
к нему.
     - Джордж!  Убери  пистолет!  -  заорал  Хоган.  Он и Маккарти выскочили
из-за столов.
     Крамер   успел  первым  и  вырвал  пистолет  из  руки  Телицки.  Билла,
побелевшего  от  ярости,  держали  Хоган  и  Маккарти. Телицки испепелял его
взглядом.
     - А  теперь уходи отсюда, Билл, - твердо заявил Хоган. - Идет допрос, а
не заседание суда. Если у нас будет что сообщить прессе, я дам тебе знать.
     - Подожди  меня  в  коридоре,  Билл,  -  дрожащим от возмущения голосом
добавил Сэм Крамер.
     Билл повернулся, подошел к Аннабелль, обнял ее за плечи.
     - Я  не  знаю,  что  эти сучьи дети сделали с вами, Аннабелль, - сказал
он. - Но я узнаю. И об этом узнает весь город, округ, штат.


                                 Часть III




     Каким-то  образом  в  это безумное утро Биллу Джейсону удалось выкроить
время,  чтобы написать передовицу "Вестника". Газета появилась в киосках и у
подписчиков,  когда  в  полицейском участке еще продолжался допрос Аннабелль
Винтерс.
     Рок-Сити  понял,  что  Билл  Джейсон  ринулся в бой, и за ленчем многие
горожане  почувствовали  жало  его  резких слов. Передовица начиналась двумя
колонками на первой странице под общим заголовком:



     "Это черный день для Рок-Сити.
     День, когда одна трагедия громоздится на другую.
     В  ранние часы субботнего утра город ошеломило известие о том, что трое
учащихся  старших  классов  погибли  в  автокатастрофе  на  холме  Кобба,  а
девушка, оставшаяся в живых, находится в критическом состоянии.
     Сегодня  новость  об  убийстве Бредли Коннорса, пастора так называемого
молитвенного дома, усилила всеобщее потрясение.
     Но  самое  худшее  заключается  в том, что большая часть жителей нашего
города не представляет, в чем истинная трагедия Рок-Сити.
     В скорби родителей, понесших невосполнимую утрату? Нет.
     В безжалостном убийстве, унесшем человеческую жизнь? Нет.
     Истинная  трагедия Рок-Сити состоит в том, что его жители, подхваченные
волной истерии, забыли о здравом смысле, терпимости, трезвости суждений.
     Рок-Сити превратил себя в линчующую толпу.
     Можно   простить  семьи,  понесшие  утрату.  Их  стойкость  подверглась
непосильному   испытанию.  Но  их  вытолкнули  в  середину  линчующей  толпы
заблуждающиеся, легкомысленные и злобные люди.
     Репутация  тех,  кто  верно  служит  городу, обливается грязью, которую
вряд ли удастся смыть.
     Этой  ночью перед домом честной женщины горел крест и одновременно дети
наших добропорядочных горожан осыпали ее мерзкими ругательствами.
     Нелепый   исход   заседания   совета   просвещения  превратил  город  в
улюлюкающую толпу, беснующуюся у подножия полыхающего креста.
     В  жажде  человеческой крови взрослые люди публично признают отсутствие
всяких   приличий   и   моральных   устоев   у  своих  детей.  Если  бы  это
соответствовало  действительности,  стоило ли возлагать вину на единственную
учительницу.  Что  произошло с семьей и ее влиянием? Не пора ли выставить на
всеобщее   обозрение   родителей,  забывших  о  своих  прямых  обязанностях,
воспитании детей?
     Убийце не место среди нас!
     И  мы  узнаем  имя  виновника  трагедии  на  холме  Кобба, если полиция
займется  своим  делом  вместо  того,  чтобы тайком направлять ослепленных и
жаждущих крови.
     Со  временем  мы  узнаем  всю  правду.  Но  что,  если истина откроется
слишком поздно?
     Будем  ли  мы  собираться  на  перекрестках  и  шептаться о том, что мы
"немного поторопились"?
     Наши сожаления в будущем не загладят жестокости и насилия настоящего.
     Есть вопросы, на которые необходимо получить ответ.
     1.  Существует ли крупица доказательств того, что авария на холме Кобба
явилась   следствием   безрассудства   или  безнравственности  кого-либо  из
погибших  подростков?  Девушка,  чудом оставшаяся в живых, сообщает о другой
машине,  ехавшей  навстречу  по  их  полосе движения. За рулем сидел пьяный?
Преступник,  бежавший  с  места  еще  не  раскрытого  преступления? В лучшем
случае,  это  трус,  который  мог спасти детей, если б остановился. Как идут
поиски этого человека?
     2.  В  ночь  аварии  директор  школ  округа  Эвери Хэтч подал в полицию
официальную  жалобу, обвинив учителей старших классов в аморальном поведении
и   использовании   недопустимых   методов   преподавания.   Так  называемое
недостойное  поведение  и  вышеупомянутые  методы  и  стали,  по утверждению
мистера  Хэтча,  причиной  катастрофы  на  холме  Кобба.  Почему мистер Хэтч
никогда  не говорил об этом раньше? Учебная дисциплина, которая ему особенно
не  нравится, введена в школьную программу пять лет назад, при его согласии.
Учительница,  которую  он  обвиняет, преподает уже десять лет, и ее контракт
подписан  мистером  Хэтчем. Как получилось, что мистер Хэтч внезапно прозрел
в  час  ночи  с  пятницы  на  субботу?  Почему  мистер Хэтч не высказал свои
опасения  совету  просвещения?  Не  поставил  в  известность  директора школ
штата, своего непосредственного начальника?
     Пусть  мистер  Хэтч  ответит  на  эти  вопросы, потому что на нем лежит
основная  ответственность  за  массовую  истерию, охватившую город. Пусть он
ответит!
     3.  Сержант  полиции,  не кто иной, как Джордж Телицки, ходил от дома к
дому,  будто  бы  расследуя  жалобу Хэтча, но на самом деле распространяя яд
подозрений и недоверия. Расследование так не проводят!
     В  час  ночи сержант Телицки сидел в патрульной машине в сотне ярдов от
горящего  креста  и  грязных  криков,  упомянутых  выше.  Сержант Телицки не
пошевельнул   и  пальцем,  чтобы  прекратить  это  безобразие  и  арестовать
хулиганов.
     Почему?
     В   этот  черный  день  Рок-Сити  поддерживает  действия  Эвери  Хэтча.
Поощряет странное поведение сержанта Телицки.
     Почему?
     Пришло  время  ответить  на эти вопросы, прежде чем массовая истерия не
завела нас слишком далеко".


     Билл  Джейсон,  вне себя от гнева, сидел в машине почти полчаса, прежде
чем из полицейского участка вышел Сэм Крамер.
     Один.
     - Для  первого  коктейля  еще  слишком  рано, - сказал он. - Ты сможешь
отвезти меня в суд округа, Билл?
     - Где она? - спросил Джейсон. - Что они с ней сделали?
     Крамер сел рядом с Биллом.
     - Они задержали ее по обвинению в убийстве.
     - Мерзавцы! - прорычал Билл.
     - Она  останется  в  камере,  пока  я  не  получу  распоряжения судьи о
представлении  арестованной  в  суд для рассмотрения вопроса о законности ее
ареста,  то  есть последует предварительное разбирательство дела, на котором
суд  решит,  достаточно  ли у них улик, чтобы держать Аннабелль под стражей.
При  других  обстоятельствах  я  бы  сказал,  что она будет на свободе через
несколько  часов. У них ничего нет. Никто не видел ее на месте преступления.
Нет  никаких  свидетелей.  Нет и орудия убийства. Ее пистолет пропал, но это
не  означает,  что  Коннорса убили из ее пистолета. Все притянуто за уши, но
если судью Эджерсона заразила местная болезнь... Поехали.
     Билл завел мотор.
     - Мотив  -  публичное  оскорбление  на  заседании совета просвещения? -
спросил он.
     - Если бы, - Крамер достал трубку. - Ну и гусь этот Коннорс!
     - Коннорс?
     - Он   сказал   Хэтчу  и  Сейру  Вудлингу,  каждому  в  отдельности,  о
неестественных отношениях мисс Винтерс и Шарон Джейгер.
     - Что?!
     - Он  будто  бы  угрожал  предать  гласности  их  связь, а мисс Винтерс
пришла к нему и предложила отдаться, чтобы заставить его молчать.
     - О господи, - с отвращением пробормотал Джейсон.
     - Над  этим  не  посмеешься, - продолжал Крамер. - Они допросили Шарон,
которая  сказала им то же самое, что и Аннабелль нам. Они говорят, что Шарон
и  мисс  Винтерс  не  могли  сказать  ничего  другого.  И  это так, если они
виновны...
     - Всему  городу  известно,  что  Сейр  Вудлинг  ненавидит  Аннабелль, -
заметил Билл.
     - Но  не  Хэтч, - возразил Крамер. - Объективно говоря, он честен. Если
он  утверждает,  что  Коннорс  говорил ему о мисс Винтерс и Шарон, я уверен,
что  так  оно  и  было.  Таким  образом,  становятся  весомыми  и  показания
Вудлинга.  Юридически  эти сведения получены через вторые руки, и, возможно,
их  нельзя  использовать  как  доказательства  вины  в судебном процессе. Но
хороший прокурор может добиться, чтобы присяжные услышали эту историю.
     - Святая корова!
     - Опасность  состоит  в  том, - Крамер наклонился вперед, прикрыв рукой
спичку,  поднесенную  к  трубке,  -  что  они соберут достаточно улик, чтобы
обвинить  Аннабелль  в  нарушении  общепринятых норм поведения, даже если им
удастся  повесить  на  нее убийство. Я вытянул из них версию Коннорса только
потому,  что они все рассказали Аннабелль, а она - мне. Поэтому и разгорелся
весь  сыр-бор. Но они намекнули еще на одну улику, дневник какой-то девочки.
Мы  должны добраться до него и как можно скорее, - Крамер изучающе посмотрел
на Билла. - Ты по-прежнему веришь ей на все сто процентов?
     - Я  знаю  ее  не  намного больше, чем ты, Сэм, - ответил Джейсон. - Но
вся  эта  история  дурно  пахнет. Человек с извращенными половыми влечениями
десять  лет  крутится  среди  детей,  и  никто  никогда не слышал об этом ни
словечка.  Коннорс  был  и  остается  для меня мошенником и подонком, причем
опасным   для  общества.  Я  сразу  же  поверил  тому,  что  рассказала  нам
Аннабелль.  И не сомневаюсь, что Коннорс сознательно оболгал ее перед Хэтчем
и Сейром Вудлингом, - он улыбнулся. - Считай, что это моя женская интуиция.
     Они уже подъезжали к зданию суда.
     - Ты  действительно хочешь помочь, а не только выполняешь свой долг как
репортер "Вестника"? - спросил Крамер.
     - А чем я, по-твоему, занимаюсь последние двенадцать часов?
     - Хорошо,  - кивнул Крамер. - Ты издаешь местную газету, значит, должен
быть  в  курсе  городских  событий.  Ты  знаешь  женщину, которая перешла на
другую сторону улицы, увидев Аннабелль?
     - Хильду  Робинсон?  Она  учительница  и,  как  мне  казалось,  близкая
подруга Аннабелль.
     - Попробуй  поговорить  с ней, Билл. Почему она отвернулась от подруги?
Ей  что-нибудь  известно  или  она  о чем-то догадывается? Нам нужна правда,
независимо  от  того,  поможет она нам или повредит. Выясни, кто из учащихся
особенно близок с Аннабелль. Мы знаем о Шарон Джейгер. Кто еще?
     - Будет сделано, - Джейсон остановил машину у здания суда.
     Крамер остался сидеть, посасывая трубку, глядя прямо перед собой.
     - Что тебе известно о Телицки?
     - Мужлан,  надевший  пару  начищенных  краг  и  пояс  с  пистолетом.  В
Германии из таких, как он, формировали отряды штурмовиков.
     - Мне  кажется, у него что-то не в порядке с головой, - заметил Крамер.
-  Наблюдать  за подростками, жгущими крест. Ходить по домам и вынюхивать не
пойми что. Ему не понравится твоя передовица, Билл.
     Крамер  успел  просмотреть  оттиск,  прежде  чем  звонок  Эда  Джейгера
выдернул их из редакции и послал в полицейский участок.
     - Я  не  стремился  содействовать  росту  его  популярности,  - ответил
Джейсон.
     Крамер все еще хмурился.
     - Он  чертовски  быстро  схватился  за пистолет, Билл. Прошу тебя, будь
осторожен.




     Как  и  большинство  молодых  людей  его поколения, Билл Джейсон спешил
жить.  Он учился в школе, колледже, служил в авиации. У него появилось много
друзей,  но  после  армии  они  разлетелись  по  всей стране. Родители Билла
развелись,  когда  ему  было десять лет, и он едва помнил отца, иностранного
корреспондента  одного  из  крупных  информационных  агентств.  Хью  Джейсон
остался  для  сына  далекой  знаменитостью.  Билл читал его статьи, время от
времени  появляющиеся на первых страницах газет. Четыре года назад он узнал,
что  отец  должен  выступить  в Пресс-клубе Нью-Йорка. Он приехал и выслушал
остроумного, прекрасно информированного незнакомца.
     После   лекции   Билл  представился  отцу.  Сцена  получилась  довольно
комичной.   Они  оба  не  знали,  как  себя  вести.  У  них  не  было  общих
воспоминаний.  К  тому  же  Хью  Джейсон  не  знал,  как объяснить появление
тридцатилетнего  сына  пышной рыжеволосой девице, повисшей у него на руке. В
конце концов они крепко напились.
     Мать  Билла  умерла, когда он учился в колледже. Они были очень дружны,
хотя  последние  годы  виделись  редко, после того как Билл в двенадцать лет
уехал  в  частную школу. Мать оставила Биллу скромное наследство в пятьдесят
тысяч  долларов.  Он  решил  купить  небольшую газету и после долгих поисков
остановил  свой  выбор на "Вестнике Рок-Сити". Последующие годы львиную долю
времени   Билл   уделял   газете,   стараясь  вернуть  ей  былой  престиж  и
соответственно  поднять  тираж  и  прибыль.  Близко  он ни с кем не сошелся.
Многим  он  нравился,  другие  ненавидели  Билла за его взгляды на различные
злободневные проблемы, в том числе и политические, но почти все уважали.
     Марк  Свенсон,  дожидавшийся  Билла  в редакции "Вестника", относился к
самым  стойким  его  сторонникам.  "Вестник" умел пробуждать спящую совесть,
выступая  с  резкими,  нетерпимыми  статьями,  он  никогда  не  придирался к
мелочам.
     - Привет,  Марк, - Джейсон сухо улыбнулся. - Я вижу, что достопочтенный
совет  просвещения,  не  теряя  времени  даром,  распластался перед горсткой
психов.  Неужели  вы  не могли постоять за Аннабелль хотя бы двадцать четыре
часа?
     - У  меня  не было выбора, - ответил Свенсон. - Мне нравится Аннабелль.
Я  восхищаюсь  ею.  Я  готов заявить публично, что верю в нее. Но выдвинутые
против  нее  обвинения  поставили  нас  к  стенке,  Билл.  И совету пришлось
временно  отстранить  ее  от  преподавательской  работы, по крайней мере, до
разбирательства  ее  дела.  Оно  назначено на пятницу, приедет директор школ
штата.  Если  обвинения  окажутся  ложными,  ее  тут  же восстановят во всех
правах. Это я вам гарантирую.
     - Аннабелль  будет  счастлива, - хмыкнул Билл. - Потом означает слишком
поздно,  Марк,  и  вы это прекрасно понимаете. Если уж вы решили постоять за
Аннабелль, вам следовало выступить сейчас, а не потом.
     В глазах Марка появился опасный блеск.
     - Беды  Аннабелль  тронули  вас,  Билл, и меня это радует. Ей необходим
отважный  витязь. Но, допустим, кто-то выдвинул бы такие же обвинения против
Эвери   Хэтча?   Не  вы  бы  написали  разгромную  передовую  с  требованием
немедленного отстранения его от должности?
     Билл  коротко  взглянул на Марка, затем сел за стол. Его рот растянулся
в широкой ухмылке.
     - Конечно, написал бы, спасибо вам за напоминание.
     - Но  я  бы  хотел  поговорить  о  сегодняшней  статье.  Той части, что
касается  Телицки. Вас, возможно, заинтересует, что вчера вечером я ворвался
в  полицейский  участок,  чтобы  пожаловаться  Хогану на Телицки. Тогда я не
знал,  о  чем  вы  собираетесь  писать  в  передовице.  Я должен вам кое-что
рассказать.
     - Я слушаю.
     И  Марк  рассказал  о  разговоре в кухне Каммингсов, о визите Телицки и
дневнике  Лайлы,  который  сержант  унес  с  собой  как  важное вещественное
доказательство.
     - Я  весь  кипел,  -  продолжал Свенсон. - Гневные фразы роились в моей
голове  от  этого возмутительного вторжения в личную жизнь погибшей девочки.
Чем  больше  я думал о том, что этот мерзавец спокойно и методично уничтожал
веру  Каммингсов  в единственную дочь, тем больше я распалялся. Но Хогана не
было,  а Телицки, как я понял из вашей статьи, наслаждался зрелищем горящего
креста.  Я  решил,  что заеду в участок утром. Но утром все заслонила смерть
Коннорса.  Я  растерялся,  не  зная,  что  предпринять. Если бы я поднял шум
из-за  дневника,  возможно,  это  повредило  бы  Аннабелль. Поэтому я поехал
сюда, понимая, что вы - ее друг и, скорее всего, помогаете Сэму Крамеру.
     Билл закурил.
     - Да,  в  хорошенькую  историю угодила Аннабелль, - он взял карандаш. -
Вы  уверены,  что запомнили все слово в слово, Марк? "Джимми Оренго попросил
меня  сегодня,  и  я  сказала  "нет".  Но  мне  очень хочется, и я собираюсь
посоветоваться  насчет этого с мисс Винтерс", - он записал оба предложения в
блокнот.
     - Именно  это  сказала  мне  миссис Каммингс. Разумеется, дневника я не
видел. Его взял Телицки.
     - Ох  уж  этот  Телицки,  -  вздохнул  Билл.  Карандаш  в  его  пальцах
переломился  надвое.  -  Интересное  получается дело, Марк. Коннорс сообщает
Хэтчу  и  Вудлингу  невероятные подробности личной жизни Аннабелль. Но мы не
можем  допросить  его. Он мертв. Девушка пишет в дневнике странные фразы, но
мы  не  можем  узнать от нее, что они означают. Она мертва. Нельзя вколотить
ложь  в  горло мертвеца. Нельзя просить погибшую девочку излагать свои мысли
в  дневнике  не  столь  двусмысленно, - нахмурившись, Билл вновь взглянул на
блокнот. - Каммингсы не сомневаются в значении этих слов?
     - Нет. И я уверен, что тут не обошлось без Телицки.
     - Телицки! - вспыхнул Джейсон. - И какая муха его укусила?
     Тут в кабинет влетел Джерри Хейвенс, единственный репортер "Вестника".
     - Думаю,  я  узнал  все,  что известно об убийстве, - выпалил Джерри. -
Набирается  не  так  уж много, Билл. Стреляли снаружи, через одно из окон. С
расстояния  примерно  пятнадцать  футов,  если  убийца  приставил пистолет к
стеклу.  Земля очень твердая. Следов от обуви нет. Я не знаю, выбрасывает ли
"особый"  при  выстреле  гильзу  или  нет,  но  пока  ее не нашли. Убийца не
заходил в фургон, поэтому нет и отпечатков пальцев.
     - Надо  быть  хорошим стрелком, чтобы попасть из пистолета между глаз с
пятнадцати или двадцати футов, - заметил Марк.
     - Или  стрелявшему  просто  повезло.  Именно  на  этом будет настаивать
братец  Телицки,  -  возразил  Билл. - Аннабелль, я в этом не сомневаюсь, не
попадет  в  амбарную  дверь,  бросая  горстью  риса,  но ей может улыбнуться
случай. Когда его убили, Джерри?
     - Время  установлено  достаточно точно. Док Паттон произвел вскрытие. В
желудке  Коннорса  оказался  бифштекс,  хлеб, какой-то томатный соус, скорее
всего,  кетчуп,  и  кофе. Он поел не больше, чем за час до смерти. И нашелся
свидетель, разделивший эту трапезу.
     - Кто?
     - Сейр Вудлинг.
     Кресло Джейсона отлетело назад. Он вскочил на ноги.
     - Вудлинг?
     - Да.  После  заседания совета просвещения он поехал с Коннорсом к нему
домой.
     - Обсудить планы на следующий день, - кивнул Билл.
     - Вудлинг  говорит, что около часа ночи они ели гамбургеры и пили кофе.
Потом он отправился в клуб "Рок-Сити".
     - Кто это сказал?
     - Сам  Вудлинг. Бармен подтвердил, что он появился в клубе примерно без
четверти  два. Есть другие признаки, температура тела, что-то еще. Они также
указывают, что смерть наступила около двух часов ночи.
     - Я  бы  отдал  руку,  чтобы  узнать,  о  чем  они  говорили  в фургоне
Коннорса,  -  сказал  Билл,  - пока младшая группа жгла крест на лужке перед
домом Аннабелль.


     Пьер  Ледюк,  священник  римской  католической  церкви святой Катерины,
сидел   в  кабинете,  когда  домоуправительница  доложила  о  приходе  Билла
Джейсона.   Святой  отец,  франко-канадец  по  рождению,  невысокого  роста,
широкоплечий,  с  коротко стриженными курчавыми волосами и грустными черными
глазами,  иногда  сверкающими  яростью,  получил  этот приход пятнадцать лет
назад.
     Билл  Джейсон нечасто сталкивался с отцом Ледюком. Он не был католиком.
Билл   знал  о  существовавшей  в  городе  определенной  предубежденности  к
некоторым   католическим   постулатам   и   старался   ни  в  коей  мере  не
потворствовать  этой  предубежденности  в  своей  газете. В отце Ледюке Билл
видел   образованного,   культурного   человека,  с  присущим  ему  чувством
собственного  достоинства,  без  малейших  проявлений  ханжества.  Священник
поднялся навстречу Биллу, приветствуя его улыбкой и крепким рукопожатием.
     - Я  как  раз  читаю вашу передовицу, мистер Джейсон, - Ледюк кивнул на
газету, лежащую на столе. - Думаю, в ней заданы вполне уместные вопросы.
     - Благодарю, святой отец, - ответил Билл и сел на предложенный стул.
     - Чем я могу вам помочь? - спросил священник.
     Билл потер подбородок тыльной стороной ладони.
     - Я не уверен в вашем отношении ко всей этой истории.
     В глазах Ледюка сверкнула веселая искорка:
     - Вас интересует мое мнение по вопросу сексуального воспитания?
     - Для начала, да.
     - Католическая  церковь,  за  исключением  редких  случаев, не одобряет
сексуального   воспитания   в  школах.  Мы  убеждены,  что  в  этом  вопросе
ответственность  лежит исключительно на семье и, при особых обстоятельствах,
на самой церкви. Мы всегда...
     - Одну минуту, святой отец, - прервал его Билл. - Не думаете же вы...
     - Мистер  Джейсон,  в  своих  передовицах вы можете без помех высказать
все,  что  считаете  нужным.  Если  вас  не  затруднит,  предоставьте  такую
возможность и мне.
     - Извините, святой отец.
     - Мы  всегда  возражали  против любой формы сексуального воспитания вне
семьи.  Но,  мистер  Джейсон,  католическая  церковь  не имела ничего против
преподавания   биологии   в  наших  школах.  Мне  представилась  возможность
ознакомиться  с содержанием этой дисциплины, не только теперь, но и пять лет
назад,  когда  ее ввели в школьную программу. Родители-католики приходили ко
мне  за  советом,  так  как это факультативный предмет. Я им сказал, что, по
моему   мнению,   эта   дисциплина   абсолютно  пристойна,  так  же,  как  и
используемые  учебные  материалы,  в  том  числе и склоняемый всеми фильм. И
рекомендовал сомневающимся родителям разрешить детям изучать биологию.
     - В  городе  повсюду  говорят,  что  католическая  церковь выступает за
запрещение   биологии,   -   заметил   Билл.   -   Многие  оправдывают  этим
захлестнувшую город истерию.
     Священник помрачнел:
     - Для  истерии  нет  оправданий.  Если  она будет нарастать, я встану с
вами  плечом  к  плечу, лицом к толпе, - он глубоко вздохнул, но по его лицу
проскользнула  улыбка. - Я не психоаналитик, мистер Джейсон. Хотя у нас есть
определенный   навык.  Исповедальня  научила  меня  многому,  а  кое-что  из
услышанного  применительно  даже  к  создавшейся  ситуации. Мне кажется, вам
следует иметь это в виду.
     - Я слушаю, святой отец.
     - Когда  у человека болит живот, мы спрашиваем, что он ел за обедом. Мы
узнаем,  что  он  съел  гренок  с  сыром,  понимающе  киваем и говорим: "Вот
причина  его  недомогания". Но также уместно спросить, мистер Джейсон, а как
привык  питаться  этот человек? Почему его пищеварительная система не смогла
справиться  с  гренком  с  сыром?  Катастрофа на холме Кобба и есть гренок с
сыром,  вызвавший  боль.  Но  что  произошло  раньше, задолго до катастрофы,
много  лет назад? Где-то там, мистер Джейсон, лежит истинная причина. Где-то
там закопаны корни зла. Теперь вам ясна моя позиция, мистер Джейсон?
     - Да,  и  я  рад,  что  мы  в  одной  лодке,  -  кивнул  Билл. - Могу я
процитировать вас в газете, если возникнет такая необходимость?
     - Если  вы  процитируете  меня  правильно,  -  улыбнулся  священник.  -
Поймите,  я  не  собираюсь  обелять  или  осуждать  того  или иного учителя.
Биология,  в  том  виде,  как  она  преподается  в школе, не является курсом
сексуального  воспитания.  Но  учитель  может  давать советы, противоречащие
принятым нравственным нормам.
     - Вы  верите,  что  Аннабелль Винтерс могла дать такой совет? - спросил
Билл.
     - У  меня  нет фактов, которыми я мог бы обосновать свое мнение. А вы в
это верите?
     - Разумеется,  нет,  - Билл наклонился вперед. - Джимми Оренго, один из
мальчиков, погибших на холме Кобба, был вашим прихожанином?
     - Хороший мальчик, - глаза Ледюка затуманились.
     - Я  понимаю,  что  вы  не  можете  повторить  того,  о чем говорится в
исповедальне,   святой   отец.  Но  вы  назвали  Джимми  хорошим  мальчиком.
Возмутитесь ли вы, узнав, что он намеревался соблазнить девочку-подростка?
     - Я возмутился бы, узнав такое про любого мальчика.
     - Вы бы поверили этому, если б речь шла о Джимми Оренго?
     - Человеческая  плоть  слаба,  мистер  Джейсон. Уступить искушению - не
такое уж необычное событие.
     - Я  хочу вам кое-что рассказать, - и Билл передал содержание разговора
Марка  Свенсона  с  Каммингсами.  Выдержку  из  дневника Лайлы он зачитал по
листку.
     Ледюк   внимательно   выслушал   его,   а  затем,  к  изумлению  Билла,
рассмеялся.
     - И это одно из обвинений против мисс Винтерс? - спросил он.
     - Документированное обвинение. Полиция забрала дневник как улику.
     - Все  это  очень забавно, мистер Джейсон, но, должен признаться, давно
уже  я  не испытывал такого приступа гнева. Похоже, что вам и, вероятно, мне
следует потолковать с Каммингсами и как можно быстрее.
     - Я не совсем понимаю вас, святой отец.
     Смех исчез из глаз священника.
     - За  несколько  дней  до  смерти Джимми Оренго приходил ко мне, мистер
Джейсон.   У  него  возникли  затруднения,  не  касающиеся  религии,  сугубо
практические,  связанные  с  искусством  и  любовью, - священник помолчал. -
Джимми  руководил школьным театральным кружком. Они собирались ставить пьесу
"Остролист  и плющ". Какого-то английского автора. Джимми хотел, чтобы Лайла
Каммингс  сыграла  главную  женскую роль. Это не секрет, мистер Джейсон, что
Джимми  ухаживал  за Лайлой. Однако имелась преграда, мешающая осуществлению
его  планов.  Возражали  родители  Лайлы.  Они  не разрешали ей заниматься в
театральном  кружке  или  просто играть в пьесе. А ей очень хотелось. Джимми
попросил  меня  поговорить  с  родителями  Лайлы.  Они  не  католики, мистер
Джейсон.  Мне  казалось,  что  им  не понравится вмешательство католического
священника.  И  я  сказал  Джимми, что мисс Винтерс сможет убедить родителей
Лайлы лучше меня. Она, в конце концов, преподаватель-воспитатель.
     Билл смотрел на священника, не в силах вымолвить ни слова.
     - Я  думаю,  -  Ледюк потянулся к шляпе, - что запись в дневнике должна
выглядеть  следующим образом: "Джимми Оренго попросил меня сегодня сыграть в
пьесе,  и  я  ответила  "нет".  Но  мне очень хочется получить эту роль, и я
собираюсь  спросить  об  этом  мисс Винтерс. Спросить о том, как убедить мою
семью!"
     Священник надел шляпу.




     Аннабелль  Винтерс  перевели  из полицейского участка в тюрьму при суде
округа.  Охранник наотрез отказал Сэму Крамеру, который хотел привести Билла
в  комнату для посетителей, чтобы тот мог поговорить с Аннабелль. Он заявил,
что,  согласно  полученному  приказу,  с  Аннабелль  мог  видеться только ее
адвокат.
     - Они   особо   упомянули  Билла  Джейсона.  Никакой  прессы.  Никакого
Джейсона.
     Крамер  даже  вздрогнул,  когда Аннабелль ввели в маленькую обшарпанную
комнатушку.  Удивительная  перемена произошла с ней за два часа, прошедших с
тех  пор,  как  он  уехал  из полицейского участка. Милое лицо стало серым и
безжизненным. Крамер даже подумал, что она не узнает своего адвоката.
     Она  села  напротив Крамера, положив руки на деревянный столик, стоящий
между ними.
     - Встряхнитесь!  - воскликнул Крамер. - До конца света еще далеко, мисс
Винтерс.
     Ее губы дрогнули, но она промолчала.
     - К  сожалению, вам придется остаться здесь до завтрашнего утра, - сухо
продолжил  Крамер.  - Судья назначил предварительное слушание вашего дела на
половину  десятого  утра. После этого вы будете на свободе. Если они решатся
выдвинуть  против  вас  это  нелепое  обвинение  в  аморальном поведении, мы
найдем вам поручителя. Но пока вам придется остаться здесь.
     - Какая разница, где я останусь, - пробормотала Аннабелль.
     - Послушайте, вы же знали, что нас ждет жестокая борьба.
     - И  безнадежная.  Никто  не  пришел  ко  мне. Даже не прислал записки,
чтобы поддержать меня.
     - Никто  и  не  мог  прийти.  Сюда  никого не пускают, кроме меня. Билл
Джейсон  тоже здесь. Он посылает вам наилучшие пожелания и уже сумел оказать
вам неоценимую услугу.
     - Услугу?
     - Благодаря  ему  и  отцу  Ледюку  лопнуло  одно из основных выдвинутых
против  вас  обвинений,  мисс Винтерс. - И Крамер рассказал о дневнике Лайлы
Каммингс и пояснениях священника. - Билл и Ледюк побывали у Каммингсов.
     Глаза Аннабелль широко раскрылись.
     - Каммингсы  поверили  им? Это же чистая правда. Лайла подошла ко мне в
пятницу,  ее  последний день в школе, и попросила поговорить с ее матерью. Я
уезжала  в  Нью-Йорк на субботу и воскресенье, но обещала, что в понедельник
зайду  к  миссис Каммингс. А в понедельник... было уже поздно, и я никуда не
пошла.
     - Разумеется,  они  поверили.  Они с радостью схватились за возможность
поверить.  Миссис  Каммингс  пыталась повидать вас, но безрезультатно. Ее не
пустили.  Но  она  готова  выступить на суде и дать показания в вашу пользу.
Для  нас  это  удача,  мисс Винтерс. Если одно обвинение оказывается ложным,
люди  начинают  сомневаться  и  в  остальных. Не думайте, что наступил конец
света,  ладно?  Я  борюсь  за вас. Билл Джейсон борется за вас. Марк Свенсон
оказался в трудном положении, но он вывел нас на дневник Лайлы.
     Глаза  Аннабелль  блестели от слез, но она уже не напоминала загнанного
в угол зверька.
     - Благодарю  вас,  мистер Крамер. Я... я уже собиралась выбросить белый
флаг.
     - Ну,  теперь  это ни к чему. Перейдем делу. Скажите, мисс Винтерс, как
вы стреляете из пистолета?
     Аннабелль покачала головой:
     - Никак.
     - А каким образом у вас оказался пистолет?
     Она задумалась.
     - Дейв  Паттон,  доктор  Паттон  дал  его  мне.  В школе было несколько
ночных  краж.  Дейв  сказал,  что  мне необходим пистолет, хотя бы для того,
чтобы помахать им перед грабителями.
     - Вы часто стреляли из него?
     - Нет.   Когда   Дейв   принес   пистолет,   он  показал  мне,  как  им
пользоваться.  Мы  поставили  консервную  банку  на бетонный столб у меня во
дворе.  Я  все  время  смеялась,  потому  что  не  могла попасть в нее. Дейв
сказал,  что я должна ждать, пока не увижу белков глаз грабителей или что-то
в этом роде. Больше я из него не стреляла.
     - Хорошо,  - кивнул Крамер. - Мне бы не хотелось, чтобы в суде появился
какой-нибудь  тип  и  заявил,  что  вы  -  непризнанная  чемпионка  мира  по
стрельбе.  Видите  ли, мисс Винтерс, стрелявший в Коннорса умел пользоваться
пистолетом, - он замолчал, взгляд его сузившихся глаз впился в Аннабелль.
     - Что еще, мистер Крамер? Вы знаете что-то еще, неприятное для меня.
     Крамер  вытащил  желтый  кожаный  кисет,  трубку  и  начал  набивать ее
табаком.
     - Честно  говоря,  я  не  боюсь обвинения в убийстве. Я знаю, что вы не
убивали  Коннорса. Они не могут этого доказать. Но с обвинением в аморальном
поведении  дело  обстоит  гораздо  сложнее.  Тут  нам  придется  как следует
попотеть.  Даже  если  мы выиграем, на вашей карьере учителя будет поставлен
крест.  Вероятно,  вам  даже  придется уехать из Рок-Сити. С Каммингсами нам
повезло.  Но  обвинение,  выдвинутое  против  вас сегодня утром, чрезвычайно
серьезно.
     Кровь вновь отхлынула от лица Аннабелль.
     - Если вы сомневаетесь, мистер Крамер...
     - Не  болтайте  ерунды,  - нетерпеливо прервал ее Крамер. - Эвери Хэтча
прижали  к  стенке.  На него ополчился Марк Свенсон, в "Вестнике" его бичует
Билл.  Если  он  не обоснует своих действий, его песенка спета. Его защита -
сведения   о  ваших  отношениях  с  Шарон  Джейгер  и  Коннорсом,  сведения,
полученные  от  Коннорса.  Коннорс  мертв,  и  тут  ничего не попишешь. Сейр
Вудлинг   поддержит  Хэтча.  Сейр  Вудлинг  не  подходит  на  роль  главного
свидетеля  обвинения.  Всем  известна его ненависть к вам и доктору Паттону.
Но  в  этом  деле  от  него требуется лишь подтвердить слова Хэтча. А Хэтчу,
мисс  Винтерс, предстоит борьба за жизнь. Он лишился показаний Каммингсов, и
теперь  ему  необходима  замена.  Сможет  он  раскопать  что-то  еще,  любую
нелепицу, и выдвинуть против вас новое обвинение?
     - Нет! - отрезала Аннабелль.
     - У вас не было трений в школе?
     - Нет!
     Крамер уселся поудобнее.
     - Не  стоит  кипятиться, мисс Винтерс. Я знаю, что вы были помолвлены с
молодым  человеком,  по  фамилии  Прентисс,  также  родившимся  и выросшим в
Рок-Сити. Как я понимаю, он погиб в Корее?
     - Да, - тихо ответила Аннабелль.
     - Скажите,  мисс  Винтерс,  у  вас были близкие отношения с Прентиссом?
Может быть, вы оставались с ним где-нибудь до того, как он уплыл за океан?
     - Это  может  рассматриваться  как  аморальное  поведение?  -  на щеках
Аннабелль вспыхнули красные пятна.
     - Не  мной,  -  ответил  Крамер.  -  Но,  если  Хэтч  и компания смогут
доказать...
     - Не  смогут...  -  голос  Аннабелль  дрогнул.  - У нас ничего не было.
Потом  я  так  жалела  об  этом.  Он  не  хотел  жениться,  боялся того, что
действительно произошло. Но он просил меня... а я была такой ханжой.
     Она отвернулась.
     - Извините,  мисс  Винтерс,  но  мне  не хотелось бы получить удар ниже
пояса в самый критический момент. Еще один вопрос.
     - Да?
     - Вы хорошо знаете сержанта Телицки?
     - Джорджа  Телицки?  Мы вместе учились в школе. Но он не входил в число
моих друзей.
     - Не мог ли он затаить на вас зло?
     - Нет! - твердо ответила Аннабелль.


     Хильда  Робинсон  рыдала  на  переднем сиденье машины Билла Джейсона. В
полдень  Билл  зашел  в  школьный  кафетерий  и  буквально  силой увел ее на
автомобильную стоянку.
     - До  сегодняшнего  утра, Хильда, я был о вас высокого мнения, - сказал
он.  -  А  потом  увидел,  как  вы перешли на другую сторону улицы, чтобы не
встречаться  с  Аннабелль,  и понял, что вы ничтожество. Но даже ничтожество
должно чем-то объяснять свои поступки.
     Так  как  Хильду  с  самого  утра  грызли  стыд и чувство вины, в ответ
брызнули слезы. Билл, закурив, ждал, пока она возьмет себя в руки.
     - Аннабелль видела меня? - всхлипнув, спросила Хильда.
     - Не  увидеть  вас мог только слепец, - ответил Билл. - Она считала вас
близкой  подругой.  Она  думала,  вы  одна из тех, на кого можно опереться в
трудную  минуту.  Она  надеялась, что вы позвоните ей после этого идиотского
собрания. Но оказалось, что вы - ничтожество.
     - Я  собиралась  зайти  к  ней сегодня, - Хильда повернулась к Биллу. -
Клянусь,  я  собиралась.  Сара  Маршалл  говорила  со  мной на перемене. Она
удивилась,  услышав,  что  я  не видела Аннабелль. Она знала, что мы дружим.
Когда  я  сказала,  почему  не  зашла  к  Аннабелль,  мисс  Маршалл  чуть не
набросилась на меня с кулаками.
     - Так  почему  вы предали Аннабелль? Хотя, позвольте мне угадать. Эвери
Хэтч?
     Хильда тут же кивнула.
     - Он  задержал  меня  после  собрания.  Ему, сказал он, известно, что я
подруга  Аннабелль.  И  посоветовал  держаться  от нее подальше, пока все не
выяснится,  если  я  хочу сохранить работу. Мне бы послать его куда следует,
но  я  не решилась. Я должна работать, мистер Джейсон. У меня на руках мать.
Она...  не  совсем  здорова. Я... в общем, я испугалась. Я подумала, что мне
не  стоит встречаться с Аннабелль день или два, а потом все образуется. Ведь
все  образуется,  не  так  ли,  мистер  Джейсон? Все, что говорят про нее, -
просто чушь.
     - Неужели? - холодно спросил Билл.
     - Вы же в это не верите, мистер Джейсон?
     - А почему мне не верить?
     - Потому  что...  потому  что  это  ложь. В этом нет ни грана правды. Я
знаю  Аннабелль  всю  жизнь. Если б у нее были неестественные наклонности...
Это невозможно, мистер Джейсон.
     - Прекрасно. А как вы можете это доказать?
     - Зачем?   Я...  я  могла  бы  рассказать  все,  что  мне  известно  об
Аннабелль.
     - Но не станете этого делать, чтобы не потерять работу.
     - Пожалуйста, мистер Джейсон!
     Билл, задумавшись, откинулся назад.
     - Ладно,  Хильда,  -  прервал он затянувшееся молчание. - Считайте, что
вас  выпороли.  Судя  по всему, Саре Маршалл удалось научить вас уму-разуму.
Вот  уж  кому  не  занимать  мужества.  Как  она выступила на собрании! - он
глубоко  затянулся  и  выпустил  струю  дыма. - Я борюсь за Аннабелль, и мне
нужна ваша помощь.
     - Все что угодно! - с готовностью воскликнула Хильда.
     - Дело  обстоит  следующим  образом,  -  продолжал  Билл. - В аварии на
холме  Кобба  гибнет  трое подростков. Эвери Хэтч, который не может отличить
ушную  раковину  от  третьего  позвонка,  заявляет,  что настоящие виновники
катастрофы  Аннабелль  Винтерс,  доктор  Нортон, Дейв Паттон и Марк Свенсон.
Эту  идею  подхватывают  Генриетта  Колдуэлл,  Сейр Вудлинг, Коннорс. Почему
мисс  Колдуэлл?  Мне  представляется,  она  завидует  Аннабелль. Вудлинг уже
давно  пытается  отомстить  мисс  Винтерс. Исходя из того, что нам известно,
Коннорс  тоже  ждал  своего  часа.  Обратите  внимание,  Хильда, что Паттон,
Нортон  и Свенсон давно забыты. Осталась Аннабелль, только Аннабелль. Жалоба
Хэтча  против  директора,  преподавателей, совета просвещения и медицинского
консультанта  убрана  в дальний ящик. Атака идет только на Аннабелль. Миссис
Каммингс,  убитая  горем, позволила сержанту Телицки убедить себя в том, что
советы  Аннабелль  сбили  ее  дочь с пути истинного. Теперь оказывается, что
это  не  более,  чем шутка, но на собрании мне было не до смеха. Сейчас весь
город  косится  на  Аннабелль.  Первоначально  речь шла о том, хорош ли курс
биологии  для наших детей. Потом убивают Коннорса, и подозрение вновь падает
на   Аннабелль.  Почему?  Есть  ли  доказательства  того,  что  преступление
совершено ею?
     - Они говорят, что пропал пистолет Аннабелль.
     Билл сухо улыбнулся.
     - Совершенно верно. Я хотел спросить, не вы ли взяли его?
     - Мистер Джейсон!
     - Невероятно,  не  так ли, Хильда? На сегодня Аннабелль - паршивая овца
Рок-Сити.  Возможно,  убийство Коннорса никак не связано с гвалтом, поднятым
вокруг  биологии.  Убийцей  может оказаться человек, знавший Коннорса до его
приезда  в  Рок-Сити.  Интуиция подсказывает мне, что у него осталось немало
врагов.   Хоган   сможет   найти  убийцу,  лишь  перестав  крутиться  вокруг
Аннабелль.  Но...  и это важное "но", Хильда. Хэтч, Вудлинг, Телицки, да еще
мелкая   сошка   вроде   Генриетты   Колдуэлл,  методично  топчут  репутацию
Аннабелль. Это надо прекратить.
     - И я могу помочь? - спросила Хильда.
     - Да,  если  будете  вести  себя,  как друг, а не испуганный кролик. Вы
должны  встать  рядом с Сарой Маршалл и теми из нас, кто стоит за Аннабелль.
Держите  глаза  и  уши  открытыми. Где-то рядом ходит убийца, который хочет,
чтобы  всеобщее  внимание по-прежнему концентрировалось на Аннабелль. Он или
она,  возможно,  проявят  при  этом  излишнюю активность. - Билл помолчал. -
Ваши предложения?
     Хильда задумалась, затем покачала головой.
     - Судья   Вудлинг,   -  сказала  она.  -  Он  давно  пытается  очернить
Аннабелль.  После  той  истории  с  деньгами  для  больницы. Для него сейчас
праздник.
     - Всем  известно  его  отношение  к  Аннабелль,  - кивнул Билл. - Но он
очень  осторожен.  Поддерживает  Хэтча,  соглашается  с  Коннорсом,  вовремя
брошенными  репликами  подливает  масла  в огонь. И не надо забывать, что он
последний,  кто видел Коннорса в живых. Судья сам признал, что был в фургоне
Коннорса до половины второго.
     - Полиция подозревает его? - спросила Хильда.
     - Милая  моя  девочка,  -  горько  усмехнулся  Билл,  -  он  покупал им
бейсбольные  биты,  когда  они  были детьми. Естественно, они не подозревают
его.




     Когда  Билл  вернулся  в редакцию "Вестника", в кабинете его ждал Эвери
Хэтч.
     - Сидит уже больше часа, - сказал ему Джерри Хейвенс.
     Сквозь  стеклянную  перегородку Билл мог видеть, как Эвери, склонившись
над  столом,  сосредоточенно  и  методично  протирает носовым платком стекла
очков  в  тяжелой роговой оправе. Входя в кабинет, Билл, к своему изумлению,
понял,  что  не  испытывает  к  этому  испуганному  человеку  ничего,  кроме
жалости.
     При  звуке  открывающейся  двери  Эвери  подпрыгнул, будто его кольнули
снизу. Он встал, нацепил очки.
     - Вы  хотели  меня видеть, мистер Хэтч? - какие бы чувства ни испытывал
Билл, голос его звучал враждебно.
     - Я  пришел  к  вам,  мистер  Джейсон, - писклявым, как обычно, голосом
ответил Хэтч, - чтобы просить вас вести честную игру.
     - Что-то я вас не понимаю, - Билл двинулся к своему креслу.
     - Я  прочел  вашу  передовицу,  так  же,  как  и  весь Рок-Сити, мистер
Джейсон, - он указал на лежащую на столе газету. - Что вы со мной сделали?
     - А что вы сделали с Аннабелль Винтерс, мистер Хэтч?
     Эвери в отчаянии раскинул руки.
     - Я  только  исполнял  свой  долг,  мистер Джейсон! А вы написали... вы
написали,  что я ответствен за массовую истерию. Повторяю, я только выполнял
свой долг.
     - Вы верите в выдвинутые вами обвинения?
     - Я  не  говорил, что верю в них. Но нет дыма без огня, мистер Джейсон.
Вы...  вы  задали  в  передовице  несколько  вопросов,  - он поднял со стола
экземпляр  "Вестника". Его руки дрожали. - Вам известны не все факты, мистер
Джейсон.
     - Я готов вас выслушать.
     - В  ночь  аварии  я...  я  был  дома. Мне начали звонить родители. Они
звонили,  звонили  и  просили  меня  что-то предпринять. А что я мог? Я... я
поехал  в  полицейский  участок.  Все,  все  находились в шоковом состоянии,
мистер  Джейсон.  Я  что-то  сказал,  не  придавая этому особого значения, о
причине  аварии.  Но  мне  всегда  казалось  ошибочным  введение  биологии в
школьную  программу. Эта дисциплина вызывает повышенный интерес к отношениям
между  полами.  Я  сказал об этом и в полицейском участке. Я заявил, что, по
моему  убеждению,  благодаря  знаниям,  полученным  на уроках биологии, наши
дети  носятся по окрестностям в грохочущих автомобилях, пьют и упражняются в
сексе.  Я  сказал  тогда и скажу теперь, что ответственность за аварию несет
не  тот  бедолага,  что  ехал  им навстречу, но люди, нарушившие спокойствие
детских  душ.  Это...  это  не  было  официальной жалобой, мистер Джейсон. Я
просто  выразил  свое мнение. Я мог бы высказать его вам, на углу улицы. Или
кому-то  еще,  за  обеденным  столом. Но... в общем, судья Вудлинг и сержант
Телицки  решили,  что  в  моих  словах есть рациональное зерно. Они убеждали
меня подать официальную жалобу. И... и я ее подал!
     - Там был судья Вудлинг? В полицейском участке?
     - Да.  Он  приехал  с  места  аварии  вместе  с  Гейвигэном, патрульным
Гейвигэном.  Он  был...  ну,  он был слегка навеселе, как обычно в это время
ночи.
     - Он был пьян?
     - Я...  я  думаю,  что  можно  сказать  и  так, мистер Джейсон. Степень
опьянения   понятие   относительное,   знаете   ли.  В  таком  состоянии  он
оказывается   почти   каждый  вечер.  Об  этом  всем  известно.  Полицейские
присматривают  за  ним,  когда  он  едет домой. Выпив, он ведет машину очень
осторожно. Никому не причинит вреда.
     - Но  в  тот  вечер он напился до такой степени, что Гейвигэну пришлось
привезти его с холма Кобба?
     - Патрульные  машины перекрыли все дороги. Они искали виновника аварии.
Гейвигэн  подумал,  что  будет  нехорошо,  если Сейра задержат за управление
автомобилем  в  нетрезвом  виде.  Полицейские из других городов не знакомы с
привычками судьи. Я хочу сказать, для него это обычное дело.
     - Я  вижу,  что  вы  хотите сказать. Значит, по совету этого пьяницы вы
написали официальную жалобу на мисс Винтерс?
     - Телицки  не  был  пьян,  - отбивался Хэтч. - Он уговаривал меня более
настойчиво, чем судья.
     - И  той  же  ночью, поддавшись уговорам садиста-полицейского и пьяного
бывшего  судьи,  как всем известно, ненавидящего мисс Винтерс, вы официально
обвинили ее в безнравственности?
     - Я...  я  поторопился.  Я  был возбужден и... потрясен случившимся. Но
потом, потом я понял, что поступил правильно.
     - Неужели?
     - Когда  Бредли  Коннорс  рассказал  мне то, что знал о мисс Винтерс, у
меня  не  осталось  сомнений  в правомерности моих действий. В передовице вы
спрашиваете,  почему  я  не  обращался  в  совет  просвещения  с требованием
запретить  курс  биологии.  Я обращался, мистер Джейсон. Посмотрите протокол
заседания  совета,  на  котором  мисс  Винтерс  предложила ввести биологию в
школьную  программу.  Я  попросил отметить мое несогласие с этим решением, -
Эвери  покачал  головой.  -  Я не пользуюсь большим влиянием. Марк Свенсон и
остальные  не  прислушиваются  к моему мнению. Я помню, как Марк назвал меня
ретроградом.  Но мое отношение к курсу биологии зафиксировано документально.
Пять лет назад!
     Билл закурил.
     - Я  хочу,  чтобы все, сказанное здесь, попало на страницы моей газеты,
мистер Хэтч.
     - А как же еще? - удивился Эвери. - Я сказал вам чистую правду.
     - Понятно.  Но  я  собираюсь задать вам один вопрос, и вы должны знать,
что я воспользуюсь вашим ответом так, как сочту нужным.
     - Мне нечего скрывать, - взвизгнул Хэтч.
     - Коннорс  сказал  вам, а вы передали полиции его слова о том, что мисс
Винтерс  поддерживает неестественные отношения с Шарон Джейгер и пыталась...
скажем  так,  соблазнить  Коннорса, когда тот пригрозил, что объявит об этом
публично.
     - Да, - едва слышно ответил Эвери.
     - И вы в это поверили?
     - Разумеется, поверил! Он был пастором моей церкви, мистер Джейсон!
     - Пусть  так,  -  сухо  признал  Джейсон.  -  Мой  вопрос заключается в
следующем,  мистер Хэтч. Когда Коннорс рассказал вам эту историю о Аннабелль
Винтерс?
     Эвери облизал бескровные губы.
     - В  ночь  аварии,  написав  жалобу,  я  поехал в молитвенный дом. Меня
грызла тревога, мистер Джейсон. Я не знал, прав я или нет.
     - Браво, - хмыкнул Билл.
     - Я  хотел  сказать,  что,  подавая  жалобу, я имел в виду биологию как
школьную  дисциплину.  Я не выдвигал обвинений против учителей лично! Я... у
меня  не  было  компрометирующих  улик. Я возражал против биологии, которая,
как  мне  казалось, развращает наших детей. Но потом... потом я подумал, что
моя  жалоба  может  причинить  вред  репутации учителей. Я разнервничался. Я
поехал  к  Коннорсу за советом. Он... он ободрил меня. Он сказал, что пришла
пора  решительных  действий.  А потом раскрыл мне глаза на мисс Винтерс. Вот
тогда я окончательно уверовал в то, что поступил правильно.
     - Мистер  Коннорс  пояснил,  почему  он сам не обнародовал эти "факты",
касающиеся поведения мисс Винтерс?
     - Разумеется,  -  кивнул  Эвери. - Из-за Шарон Джейгер. Он полагал, что
ее надо любой ценой уберечь от скандала.
     - Уберечь?
     - Сохранить  ее  душевный  покой,  -  ответил  Эвери.  -  Мисс Винтерс,
говорил  Коннорс,  не  посмеет  посягнуть  на  нее под угрозой разоблачения.
Наказание  мисс  Винтерс,  считал  он,  не  стоит  скандала, в который будет
вовлечена девушка.
     К горлу Билла подкатила тошнота.
     - И что заставило его передумать?
     - Дурное  влияние  мисс  Винтерс, приведшее к гибели детей, не оставило
ему другого выхода! - взвизгнул Эвери.
     Билл вдавил окурок в стоящую на столе пепельницу.
     - То же самое Коннорс рассказал и Сейру Вудлингу?
     - Да. Сейр это подтвердил.
     - И когда состоялся этот разговор?
     - Вероятно,  на  следующий  день.  Точно  я  не  знаю.  Но наверняка до
заседания совета просвещения.
     Билл встал.
     - И что вы от меня хотите, мистер Хэтч?
     - Я  хочу,  чтобы  все  знали,  что  я  лишь  выполнял свой долг. Что в
аналогичной  ситуации  я поступил бы точно так же. Из вашей передовицы можно
понять,  что до аварии я никогда не возражал публично против курса биологии.
Это   не   так.  Мое  мнение  зафиксировано  в  протоколе  заседания  совета
просвещения.  Вы  написали,  будто  у  меня  не  было оснований обращаться в
полицию.  Разве  свидетельства  мистера Коннорса недостаточно для оправдания
моих действий?
     - До свидания, мистер Хэтч, - процедил Билл.
     - Но, мистер Джейсон...
     - Я могу дать вам один совет.
     - Да?
     - Идите домой и молитесь.
     У Эвери отвисла челюсть.
     - Идите  домой  и  молитесь,  чтобы  господь  бог  дал  вам способность
различить похотливого мерзавца, когда доведется еще раз встретиться с ним.


     Крамер  пришел  в  редакцию  "Вестника"  около  пяти  часов.  Билл  уже
собирался  домой. Адвокат почти ничего не узнал. По совету Марка Свенсона он
спросил  лейтенанта  Хогана,  почему  они  не  проверяют  других обладателей
разрешений  на  хранение  пистолета марки "особый" тридцать второго калибра.
Но  не получил вразумительного ответа. На месте преступления не нашли ничего
нового.  Эксперты  по  баллистике  подтвердили,  что  убийца стрелял, стоя у
самого окна. Они определили это по расположению осколков стекла.
     Сейр  Вудлинг  дал  показания  полиции.  Он был с Коннорсом примерно до
половины  второго  ночи.  Потом поехал в город и зашел в клуб "Рок-Сити" без
четверти два, как раз перед закрытием.
     - Я  надеялся,  что  нам удастся заставить Хогана взглянуть на Вудлинга
как  на  возможного  убийцу,  -  продолжал Крамер, - несмотря на бейсбольную
амуницию!  Его алиби не так уж надежно. Паттон считает, что смерть наступила
в  два  часа  ночи.  Гамбургеры  они могли съесть чуть раньше или позже, чем
показал  судья,  но  и  тогда  момент  смерти  сдвинется  не  больше, чем на
полчаса.  Во  всяком  случае,  кроме пищеварительных процессов есть и другие
критерии,  указывающие,  что  он не мог умереть раньше половины второго. Без
четверти  два  Вудлинг  появился  в  клубе,  в четырех милях от молитвенного
дома.  Такое  возможно,  хотя  и  с  большой  натяжкой.  Бармен  сказал, что
Вудлинг,  как  обычно,  приехал  выпивши. Но у него еще не начало двоиться в
глазах.
     - Что?
     - Похоже,  это  местная  шутка,  -  пояснил  Крамер.  -  Когда  Вудлинг
выпивает  слишком много, у него двоится в глазах. Они узнают об этом, потому
что  Вудлинг  закрывает  один  глаз, глядя на себя в зеркало. Он видит в нем
своих  близнецов!  В  ночь убийства он не дошел до такого состояния. Другими
словами, не был столь пьян.
     - И что теперь? - спросил Билл.
     - Предварительное  слушание  завтра  утром,  в  половине  десятого.  Мы
снимем  с  Аннабелль обвинение в убийстве. Но я чувствую, что они обвинят ее
в  нарушении  нравственных  норм.  Тогда  мы  внесем залог, и ее выпустят на
свободу.
     Билл вкратце передал содержание разговора с Хэтчем.
     - Как нам разоблачить Коннорса?
     Крамер пожал плечами.
     - Паттон  пока  не  пускает  меня  к  Шарон  Джейгер.  Она  и  ее отец,
несомненно,  станут  нашими  главными  свидетелями. Юридически ее оправдают,
так  как  доказательств вины нет, если не считать услышанной кем-то сплетни.
К  сожалению,  только время очистит мисс Винтерс в глазах публики, время или
новый скандал.
     - Вудлинг  и  Телицки так легко не сдадутся, - покачал головой Джейсон.
- Если им удастся поддержать слова Коннорса чем-то еще...
     - Если мисс Винтерс сказала нам правду, они ничего не найдут.
     - А пока среди нас ходит убийца. И где-то есть ведущая к нему ниточка.
     Крамер, прищурившись, взглянул на Джейсона.
     - Тебе  не  приходила  в  голову  мысль,  Билл,  что у сержанта Телицки
психическое заболевание?
     Последние  пятнадцать  часов, подумал Билл, он то поднимался на гребень
волны,  то  скатывался  в  глубокую  впадину.  Все началось с желания помочь
Аннабелль  Винтерс. Оно возникло под влиянием разговоров в местном баре, где
закончили  вечер  многие  из  тех,  кто  присутствовал  на  заседании совета
просвещения.  Тогда Билл еще не решил, в чем может выразиться его помощь, но
по  пути  домой,  проезжая  мимо  дома  Аннабелль, увидел, что в окнах горит
свет, но никто из друзей не утешает ее.
     И  в  нескольких  десятках  ярдов притаилась патрульная машина сержанта
Телицки.
     А  после  того  как  на  стенах  гостиной  Аннабелль заплясали блики от
горящего  креста,  им  овладела  ярость, холодная, до боли, завязанная тугим
узлом.
     Эта  ярость  не  покидала  Билла  весь  день.  Она  выплеснулась  в его
передовице.  Она раскалилась добела в полицейском участке, когда он и Крамер
увидели кричащую Аннабелль.
     Приходила  ли ему в голову мысль, что Телицки - псих? Не меньше десятка
раз.  Отнюдь  не  чувством долга руководствовался сержант в своих действиях.
Какой  полицейский  в  своем уме будет сидеть и спокойно смотреть на горящий
крест и выкрикивающих ругательства подростков.
     Билл  вспомнил  сухую  улыбку  Телицки на заседании совета просвещения.
Ему нравилось то, что он видел.
     Но  убийца?  Именно  это  имел  в  виду Крамер. Трудно представить, что
такой  человек,  наслаждающийся  своей  жестокостью,  подойдет  к  фургону и
застрелит  Коннорса  через  окно. Нет, Телицки хотел бы сначала увидеть, как
корчится его жертва. Вдохнуть аромат страха, которым пропитается воздух.
     Впрочем,  ситуация  могла  сложиться  и  по-другому.  В  последние  дни
Коннорс  показал  свое  истинное  лицо.  Негодяй  чистейшей воды, он искусно
скрывался   под   маской  добродетели.  Билл  мог  поклясться,  что  Коннорс
частенько  прибегал  к  шантажу.  Он всячески поощрял доверительные беседы и
признания.   Аннабелль  стало  известно  о  его  пристрастии  к  молоденьким
девушкам,  и  Коннорс  тут  же  попытался  уничтожить ее. Возможно, каким-то
образом  он  узнал  что-то  компрометирующее  о Телицки и стал шантажировать
сержанта.  Вот  тогда  Телицки  мог  убрать его, тихо, без свидетелей, лишив
себя удовольствия услышать предсмертные мольбы.
     Следовало учесть и такой вариант.


     После  того  как  Билл  заскочил  к  себе  на несколько минут по пути в
гостиницу,  чтобы  взять  снотворное, ему не удалось попасть домой до самого
вечера.  Спал он в гостиной Аннабелль, брился в кабинете в редакции. За день
он  совершенно  вымотался  и  мечтал  о коктейле и горячей ванне. Предстояло
сложить  воедино  известные  ему отрывочные сведения. Журналистская интуиция
подсказывала  Биллу,  что  слишком долго его поступками руководили эмоции, а
не разум.
     Подъезжая  к  коттеджу,  он  заметил, что входная дверь открыта. Бывали
случаи,  когда  он  не  запирал  дом,  но  на  этот  раз помнил, как, уходя,
подергал  дверь.  Ключ  был также у миссис Ларсен, убиравшей его комнаты, но
она обычно приходила по понедельникам и пятницам.
     Билл  осторожно  вылез из кабины. По его спине пробежал холодок. Что-то
в этой открытой двери?..
     Он  поднялся  на  крыльцо  и  прислушался.  Из  глубины  дома, из кухни
донесся  какой-то звук. Звук бьющейся посуды, будто кто-то бросил тарелку на
линолеум.
     Билл  вошел и застыл на пороге, изумленно оглядывая гостиную. Казалось,
в  ней  бушевал  тайфун. Сорванные со стен картины. Изрезанная ножом обшивка
кресла  и  дивана. Разломанный в щепки старинный стул. Во всю стену огромные
красные буквы, нарисованные краской или губной помадой:



     В  кухне  вновь что-то загремело, вероятно, на пол сбросили целую полку
с посудой. Донесся пронзительный истерический смех.
     В  висках  Билла гулко застучала кровь, в глазах потемнело. Он вернулся
в  прихожую.  Клюшки  для  гольфа  он оставлял в клубе, но одну держал дома,
чтобы  иногда  потренироваться на лужке. Она стояла за вешалкой. Билл достал
клюшку, задумчиво посмотрел на металлическую рукоятку и метнулся к кухне.
     Все  бьющееся  валялось  на  полу.  Посреди  стояли  три парня в черных
кожаных пиджаках.
     Клюшка  для  гольфа описала дугу и обрушилась на плечо самого ближнего.
Он рухнул на пол, крича от боли.
     Второй  парень  бросился  к двери черного хода, но от испуга не смог ее
открыть.  Клюшка  угодила ему в голову, ноги подогнулись, и он свалился, как
куль  с  картошкой. Побелев от ярости, Билл повернулся к третьему и оказался
лицом к лицу с наставленным на него дулом пистолета.
     - Не подходи или буду стрелять! - крикнул парень.
     Не  задумываясь о последствиях, Билл прыгнул вперед. Прогремел выстрел,
его  лицо опалило жаром пороха, но пуля чудом пролетела мимо. Клюшка вышибла
пистолет из руки парня, Билл прижал его к стене.
     - Отпусти  меня!  -  орал  парень.  -  Мой  дядя  отплатит тебе за это,
сутенер! Отпусти меня!
     Со  всей силы Билл вогнал кулак в раззявленный рот. Парень сполз на пол
и застыл.
     Билл  поднял  пистолет  и  огляделся. Подросток у двери не шевелился, в
волосах  густо  проступила  кровь.  Второй  сидел,  прижав руку к ключице, и
стонал.
     Билл присмотрелся к пистолету. "Особый", тридцать второго калибра.
     Подойдя к стонущему парню, Билл рывком поднял его на ноги.
     - Кто  ты?  Как  тебя  зовут?  -  спросил  он,  не узнавая собственного
голоса.
     - Я  Джек  Рэскоб. Отвяжись от меня, Джейсон. Мы еще разберемся с тобой
и твоей шлюхой!
     - Заткнись!  -  проревел  Билл,  влепив ему затрещину. Затем хорошенько
встряхнул его левой рукой.
     - Как зовут того, с пистолетом? Говори! Быстро!
     - Это  Уолли  Телицки,  -  пробормотал Рэскоб. - Ты за это поплатишься,
Джейсон. Его дядя - полицейский.
     - Вон  телефон.  Иди  и  позвони  в полицию, - приказал Билл. - Тогда и
поглядим, кому придется платить, приятель. Пошевеливайся!
     Шестнадцатилетние  подростки!  Шестнадцатилетние чудовища! Не убил ли я
того, у двери, подумал Билл.




     Хныкающий  голос у телефона подействовал на Билла, как холодный душ. Он
проверил  пистолет. Полностью заряжен, если не считать пули, просвистевшей у
него над плечом.
     Парень  у  двери  дернулся  и  застонал.  Значит,  не  умер, безучастно
подумал  Билл. Переступив через тело, он запер дверь, пересек кухню и вырвал
трубку у подростка с ушибленным плечом.
     - Стань  рядом  со  своими  дружками,  - Билл махнул пистолетом. - И не
вздумай пошевельнуться. Пристрелю на месте.
     В этот момент в трубке раздался ровный, будто механический, голос.
     - Полицейский участок Рок-Сити, говорит патрульный Маккарти.
     - Соедините меня с лейтенантом Хоганом, - потребовал Билл.
     - Лейтенант сейчас занят.
     - Это  Билл  Джейсон!  Мне  надо  с  ним  поговорить!  Меня  только что
пытались убить.
     Хоган взял трубку.
     - В чем дело? - спросил он осипшим от усталости голосом.
     - Я  только что вернулся с работы, - ответил Билл. - И обнаружил, что в
моем  доме  все  переломано  и  трое  подростков,  учащихся старших классов,
добивают  на  кухне последнюю тарелку. Я отлупил их клюшкой для гольфа. Один
из  них  выстрелил  в  меня  из  пистолета.  Из  "особого", тридцать второго
калибра,  если вас это заинтересует. Приезжайте побыстрее, Хоган, потому что
пистолет  у меня и, если эти мерзавцы что-то предпримут, я их перестреляю. И
привезите врача.
     - Мы выезжаем, - коротко ответил Хоган.
     Билл тут же перезвонил Крамеру и рассказал ему о случившемся.
     - Возможно,  ты  мне  понадобишься,  Сэм.  Эти  подростки находятся под
особой опекой сержанта Телицки.
     В  третий  раз,  не  отрывая взгляда от пленников, Билл позвонил Джерри
Хейвенсу, своему репортеру.
     - Мне  нужны фотографии, Джерри, - сказал Билл после того, как ввел его
в курс дела. - Их надо сделать быстро, так что поторопись.
     Положив  трубку, он достал из кармана сигарету и с некоторым удивлением
заметил, что его рука чуть дрожит.
     Уолли  Телицки  пошевелился и провел рукой по лбу. С трудом поднялся на
четвереньки.  Во  взгляде, брошенном на Билла, горела ненависть. Биллу стало
нехорошо.  Дети!  Всего  лишь  дети!  Но  ожог на щеке напоминал, как близко
пролетела смерть.
     - Кто  вас  на  это  надоумил?  -  спросил Билл, уже зная ответ на этот
бессмысленный вопрос. Их надоумил весь город!
     - Нам  все  известно о тебе и твоей женщине, Джейсон! - выкрикнул Уолли
Телицки.  - Мы выгоним вас из Рок-Сити! Вот увидишь! У моего дяди достаточно
улик. Вот увидишь!
     - Лучше  б  ты  заткнулся,  щенок,  -  спокойный голос Билла напугал их
сильнее крика.
     Первым  приехал  Джерри  Хейвенс.  Он  жил  меньше  чем  в  полумили от
коттеджа Билла. Войдя в гостиную, он остолбенел.
     - Сфотографируй  все, что можно, - попросил Билл. - Особенно надпись на
стене.  Хоган  может  не  разрешить  съемку.  Он должен приехать с минуты на
минуту.
     - Тот черноволосый - племянник Телицки, - заметил Джерри.
     - Займись делом!
     - Сей момент.
     Вспышка  -  и  на  пленку  попали  трое подростков, сбившихся в кучку у
двери черного хода. Джерри ушел в гостиную.
     Патрульная  машина и доктор Паттон прибыли почти одновременно. Маккарти
сидел  за  рулем,  Хоган  и  еще  один  незнакомый  Биллу офицер - на заднем
сиденье.  Полицейские  оглядывались  вокруг,  не  веря  своим  глазам. Хоган
представил незнакомца.
     - Это капитан Левис из полицейского управления штата.
     Левис приветственно кивнул.
     - Вот  пистолет, - Билл передал оружие Хогану. - В меня стрелял молодой
Телицки.  Пулю  вы найдете в той стене, - у него дернулся рот. - Чтобы вы не
подумали,  что стрелял я, лейтенант, пуля пролетела вот здесь, - он коснулся
обожженной щеки.
     - Не  надо  так  говорить,  Билл,  - Хоган осмотрел пистолет, достал из
кармана  маленькую  записную книжку. - Номера совпадают, - сказал он Левису.
- Это пистолет Аннабелль Винтерс.
     - Возьмите  его  с  собой,  -  Левис  повернулся  к  Биллу.  - Я привез
эксперта  по  баллистике.  Мы скоро узнаем, из этого ли пистолета стреляли в
Коннорса,  -  он  глубоко  вздохнул. - А теперь, мистер Джейсон, расскажите,
что здесь произошло?
     - Вы  все  видите  сами.  Когда  я  пришел,  эти щенки были на кухне. Я
схватил клюшку для гольфа и бросился на них. Телицки выстрелил в меня.
     - Дайте-ка  я  взгляну  на  вашу  щеку, - раздался знакомый голос. Лицо
доктора  Паттона  посерело  от  гнева.  Проходя  через гостиную, он прочитал
надпись  на  стене. - Вам повезло, - доктор раскрыл черный саквояж. - Легкий
ожог, - он начал втирать в щеку какую-то мазь.
     - С  ним  ничего  не  случится,  -  захныкал Рэскоб. - А у меня сломана
рука, док.
     Паттон резко обернулся.
     - Будь  это  мой дом, Джекки, я бы тебя прибил, - его пальцы продолжали
втирать мазь.
     - Он  это  заслужил!  - взвизгнул Уолли Телицки. - Он, и его женщина, и
его газета, и его болтливая пасть.
     - Где ты взял пистолет? - спросил капитан Левис.
     - Где-то нашел.
     - Скорее всего, в ящике стола мисс Винтерс, - добавил Билл.
     - Поговорим  с  ним  в  участке,  -  решил  Левис.  - Взгляните на двух
остальных, доктор.
     - Надеюсь, им крепко досталось, - пробурчал Паттон.
     Выйдя  в  гостиную,  Билл  увидел  Сэма  Крамера.  Как  и  каждый вновь
прибывший, адвокат изумленно озирался.
     - Тебя могли убить, Билл, - сказал он.
     - Это точно. А где Джерри? Я хотел...
     - Он  уехал. Просил передать, что все в порядке. Он подумал, что ему не
стоит связываться с Хоганом. А что тут делает Дик Левис?
     - Вероятно, приехал, чтобы помочь Хогану в деле Коннорса.
     Их  разговор  прервало  появление  сержанта  Телицки.  Он хмуро оглядел
разгромленную гостиную.
     - Что случилось? - спросил он. - Я услышал по радио...
     - Пойдите на кухню и спросите вашего племянника, - ответил Крамер.
     Телицки  дернул  головой,  будто зверь, почуявший приближение охотника.
Затем молча прошел на кухню.
     Он  взглянул  на  трех подростков и доктора Паттона, потом повернулся к
капитану Левису. В его глазах блеснула искорка удивления.
     - Я не знал, что вы в городе, сэр, - сказал Телицки.
     - Вы  можете  убедиться  сами,  сержант, эти парни виновны в совершении
самого  дикого  акта  вандализма,  с  которым  мне случалось сталкиваться, -
нахмурившись,  заметил  Левис. - Как я понимаю, один из них - ваш племянник.
Кроме  упомянутого  вандализма  он обвиняется в незаконном хранении оружия и
попытке убийства.
     - Он  хотел ударить меня клюшкой для гольфа, - выкрикнул Уолли Телицки.
-  Я должен был защищаться, не так ли? Это он пытался убить меня, - дрожащий
палец указал на Билла.
     Сержант с ненавистью взглянул на Джейсона.
     - Что вы на это скажете?
     - Я  поймал  их  на  месте  преступления,  -  ответил  Билл,  с  трудом
сдерживая  себя.  - Я не дал им уйти. Прошлой ночью, когда они жгли крест на
лужке мисс Винтерс, вы поступили иначе.
     - О чем идет речь? - спросил капитан Левис.
     - Прошлой  ночью  сержант Телицки сидел в патрульной машине в полусотне
ярдов  от  дома мисс Винтерс, когда эти трое и пара их дружков жгли крест на
лужке  перед  домом и выкрикивали в адрес мисс Винтерс грязные ругательства,
вроде  того,  что  написано  на  стене моей гостиной. Сержант не пошевелил и
пальцем, чтобы остановить их. Не помешал он им и уехать.
     - Мы  знаем,  что  это  за женщина, - не унимался Уолли Телицки. - И ты
был у нее, Джейсон, в час ночи.
     - Успокойся, Уолли, - бросил Телицки.
     Билл  искоса взглянул на сержанта. Телицки пытался думать. Давалось ему
это с трудом.
     - Как  же ты узнал, что за женщина мисс Винтерс, Уолли? - спросил Билл.
- Вероятно, тебя просветил твой дядя?
     - Конечно,  -  хмыкнул  Уолли. - И рассказал кое-что о тебе. Таким, как
ты и мисс Винтерс, не место в Рок-Сити. Мы...
     - Замолчи, Уолли! - взревел Телицки.
     - Вернемся  к  горящему кресту, сержант, - вмешался капитан Левис. - Вы
при этом присутствовали и позволили им уехать?
     Билл  наблюдал  за Телицки. На раздумья у того оставались доли секунды.
Билл  буквально  видел,  как  вертятся колесики в его голове. Если он станет
отрицать  свое  присутствие, подростки могут сломаться при допросе и сказать
правду. Подростки - ненадежные союзники.
     - Да,  я  там  был,  - ответил Телицки. - Действительно, я не остановил
их,  так  как  не  знал,  что  они затевают, пока не вспыхнул крест. Потом я
увидел,  что мисс Винтерс не нуждается в помощи, - по лицу Телицки пробежала
грязная  ухмылка.  -  С  ней  был  мистер Джейсон, как и сказал Уолли, в час
ночи.  Я не остановил их, потому что знал, куда они поедут. Я нашел их через
полчаса в доме Уолли и призвал к порядку.
     - К порядку? - в голосе Крамера слышалась откровенная насмешка.
     - Все  это  отражено  в  вашем  ежедневном  рапорте?  - спросил капитан
Левис.
     - Нет,  сэр.  Они  же  несовершеннолетние.  Мы  не  всегда подаем такие
сведения,  капитан. Ребята из хороших семей. Мы не хотим создавать сложности
для родителей. Обычно достаточно припугнуть мальчиков.
     - Значит,  вы  припугнули  их,  -  усмехнулся  Билл,  -  и  не прошло и
двадцати  четырех  часов,  как  они  разнесли  мой дом? Хорошенький испуг! И
вообще,  не  слишком ли мы оберегаем родителей таких вот деточек? Мы бережем
родителей,  даже  не  печатаем  подобные  истории  в  газете,  а  потом  всю
ответственность возлагают на нас.
     - Это  обычное  дело,  -  заметил  Телицки,  - не только у нас, но и по
всему штату.
     - Довольно  болтовни! - сердито воскликнул Крамер. - Капитан, последние
шесть  дней  сержант  Телицки  преследует мисс Винтерс, распространяет о ней
слухи,  собирает ложные улики. Должен признаться, я собираюсь подать на него
в суд.
     - Что  вы  можете сказать в свое оправдание, сержант? - спросил капитан
Левис.
     - Ему  нечего  сказать, - доктор Паттон оторвался от своих пациентов. -
У  Рэскоба  сломана  ключица.  Его  надо отвезти в больницу на рентген. Этих
двух  можно  забрать  в  тюрьму,  -  он  повернулся  к Телицки. - Ему нечего
сказать,  потому  что  он  болен.  Он сам не знает, что с ним происходит. Он
преследует  Аннабелль,  но не шесть дней, а пятнадцать лет. И знаете почему,
капитан?  Потому  что,  когда  он  был  лучшим  спортсменом школы, поцеловал
Аннабелль  на танцах. Она подумала, что это забавно. Рассказала подругам. Те
пришли  к тому же мнению. Возможно, Аннабелль давно забыла об этом. Но разве
можно  смеяться  над Телицки? Они вам это припомнят. Его место не в полиции,
капитан. В психиатрической больнице.




     Билл  Джейсон  вышел  из  редакции  "Вестника"  далеко  за  полночь. Он
написал передовицу завтрашнего номера и статью о вечерних событиях.
     Доктор   Паттон   не   зря   говорил,  что  Телицки  пора  отправить  в
психиатрическую  больницу.  В  полицейском  участке,  куда  его  отвезли  из
коттеджа  Билла,  Телицки  вел  себя  как безумец. Ушаты грязи выливались на
Аннабелль  и  вообще  на  всех  женщин  Рок-Сити.  Казалось невероятным, что
неистовство  Телицки,  его  стремление  отомстить  вызвано смехом нескольких
школьниц.
     - Современная   психиатрия   подтверждает,  -  объяснял  доктор  Паттон
потрясенному  Хогану,  - что толчком для возникновения навязчивой идеи может
послужить  невинное  и  ничего  не значащее для окружающих событие прошлого.
Полдюжины  школьниц  посмеялись  над  юным Телицки. И эта шутка, вместо того
чтобы  забыться, осталась открытой, кровоточащей раной, определившей всю его
дальнейшую судьбу.
     - Один поцелуй на танцах, - Хоган недоверчиво покачал головой.
     - Для  вас  -  да,  -  ответил доктор. - Для него это раскаленный прут,
вонзившийся в самое сердце.
     Билл  никогда  не испытывал такой невероятной усталости. Свалившиеся на
него  потрясения,  физические  и душевные, полностью опустошили его. Он едва
передвигал ставшие чугунными ноги.
     В  полицейском  участке капитан Левис и лейтенант Хоган честно пытались
докопаться   до   истины,  но  оказались  у  разбитого  корыта.  Эксперт  по
баллистике,  выстрелив  несколько  раз  из пистолета Аннабелль, найденного у
Уолли  Телицки,  пришел  к  выводу,  что  Бредли  Коннорса  убили из другого
пистолета. Молодой Телицки признал, что украл пистолет из стола Аннабелль.
     - Мне  хотелось  иметь пистолет. Я знал, где она его держит, - большего
от него не добились.
     Выдвинутое  против  Аннабелль  обвинение в убийстве лопнуло как мыльный
пузырь.  Прошли  почти  сутки  после смерти Коннорса, а у полиции не было ни
одной  ниточки,  ведущей  к  преступнику.  Телицки,  ведущего дело Коннорса,
отстранили  от  работы.  А  без  Телицки  зашаталось и обвинение Аннабелль в
аморальном  поведении.  Исход  завтрашнего  судебного  слушания  не  вызывал
сомнений,   и  Крамер  прилагал  все  силы,  чтобы  еще  вечером  освободить
Аннабелль из тюрьмы.
     - Да  здравствует  биология,  -  сказал  Билл  Джерри Хейвенсу, печатая
передовую  статью.  - Если бы Марк провел заседание совета завтра, в зале не
собралось бы больше десятка зевак. С массовой истерией покончено!
     Несмотря  на усталость, Билл чувствовал, что едва ли сможет заснуть. На
другой  стороне  улицы  сияли  окна  клуба  "Рок-Сити".  Тут Билл вспомнил о
разгроме,  учиненном  в  его коттедже. Возвращаться туда ему не хотелось. Он
знал,  что  в  клубе  есть  несколько спален. Скорее всего, ему разрешили бы
провести  ночь  в одной из них. Это его бы устроило. Пара стопочек спиртного
в  баре  вместо  снотворного,  раз  не  надо  ехать, можно и выпить, и через
полчаса он будет крепко спать.
     Билл  пересек  улицу,  вошел  в  клуб  и направился к бару. В дверях он
остановился.  Кроме  Эдди,  ночного бармена, у стойки был лишь один человек,
Сейр Вудлинг, уставившийся на свое отражение в зеркале.
     Ну и черт с ним, подумал Билл.
     Он  вошел,  сел  на  противоположном  конце  стойки  и  заказал двойное
пшеничное виски.
     - Хорошо,  что  вы  пришли,  - сказал Эдди. - В городе полно слухов, но
точно  никто  ничего  не  знает.  Говорят,  что  полиция  нашла пистолет, из
которого застрелили Коннорса, и он принадлежит Аннабелль. Это правда?
     - Нет,  -  Билл  пригубил  виски.  - Они нашли пистолет Аннабелль, но в
Коннорса стреляли не из него.
     - И как вам все это нравится?
     - Виски  неплохое,  -  ответил  Билл.  -  Я  бы только добавил капельку
лимонного сока.
     - Конечно, конечно. Значит, мисс Винтерс невиновна?
     - Абсолютно, - Биллу не хотелось продолжать этот разговор.
     - Я  никогда  не  думал,  что  она убила Коннорса, - послышался голос с
другого  конца  стойки.  -  А  теперь  ее  новые  друзья, я говорю и о тебе,
Джейсон, очистят ее и от остальных обвинений.
     - О каких обвинениях вы говорите, судья? - поинтересовался Эдди.
     Сейр повернулся к Биллу.
     - Мистер Джейсон знает, о чем идет речь. Все занесено в протокол.
     - Мне  она  всегда  нравилась,  - продолжал Эдди. - И я не мог поверить
тому, что говорили о ней в городе.
     - Всегда находятся люди, которые не верят правде, - пробубнил Сейр.
     Эдди подмигнул Биллу.
     - Уже набрался. Сейчас у него начнет двоиться в глазах.
     - Люди  быстро  забывают,  с  чего  все началось, - говорил Сейр своему
отражению  в зеркале. - Эти бедные дети... убитые на холме Кобба. Вот с чего
все  началось.  И  Эвери  Хэтч, хотя его редко посещают стоящие мысли, точно
указал  истинного  виновника.  Образование,  которое  мы  даем  нашим детям,
ответственно  за  их  поведение,  сказал  он.  Это  было  прямое  и  честное
заявление,  пусть  он  тогда и не понял всей его важности. Разумеется, когда
Коннорс  рассказал нам о мисс Винтерс... - он пожал плечами. - Теперь, когда
ее  признали  невиновной  в  убийстве, люди слепо поверят, что она чиста и в
остальном. А это не так.
     Какого  черта,  думал  Билл.  Зачем спорить со старым дураком. Пусть он
подаст  на  Аннабелль  в  суд.  Иначе об истории Коннорса забудут. И хорошо,
если  забудут,  по  крайней мере, до завтра. Сегодня он слишком устал, чтобы
связываться с пьяницами.
     Но Эдди обрадовался представившейся возможности поговорить.
     - Я  не  могу  понять,  как  же они собираются найти того водителя, что
вынудил их свернуть с дороги. Полиция, похоже, забыла о нем.
     Сейр разглядывал пустой стакан.
     - Они  никогда  не найдут его. Машины не столкнулись. Как они могут его
найти? На его машине нет и царапины.
     - Откуда  вам  это  известно?  -  заспорил Эдди. - Машина с подростками
сгорела.  Полиция не установила личность водителя. Как же им искать царапину
на его машине?
     Сейр перевел взгляд на зеркало. Нахмурился. Закрыл один глаз.
     - Поверь  мне  на  слово,  Эдвард.  На  ней нет ни одной царапины, - он
медленно  встал  и поплелся к двери. - Прислушайся к совету старика, Эдвард,
и   никогда   не  злоупотребляй  алкогольными  напитками,  -  Сейр  невесело
рассмеялся. - Я говорил тебе, что считался в колледже первым красавцем?
     Волоча  ноги,  он  направился  к  выходу,  а  по  спине  Билла побежали
мурашки.  Что-то  в  словах  Сейра  задело  его. Но что? В нем чувствовалась
какая-то  скорбь.  Но  он  не  будет  жалеть Вудлинга. Слишком уж велико его
участие в организации в городе охоты за ведьмами.
     Однако  Билла  не  покидало  предчувствие,  что  он находится на пороге
важного открытия.
     Эдди взглянул на наручные часы и хмыкнул.
     - По этому пьянице можно проверять время.
     - О чем это вы? - спросил Билл.
     - В  половине  первого он уезжает в бар Тимоти. На другой стороне холма
Кобба. Знаете почему, мистер Джейсон?
     - Нет, мистер Боунс. Так почему он едет к Тимоти?
     - Там нет зеркала, - ответил Эдди.
     - Чего?
     - Зеркала.  После  полуночи  от  выпитого  у  него  начинает двоиться в
глазах.  Он  не выносит вида своих близнецов в зеркале. И едет к Тимоти. Там
зеркала нет.
     - Он часто приезжает сюда, не так ли?
     - Так  часто, что вчера меня удивило его отсутствие. Он был у Коннорса,
знаете  ли,  до того, как его застрелили. Впервые он приехал после полуночи.
Во всяком случае, я не помню ничего подобного.
     Билл облизал губы.
     - Он был здесь в ночь аварии на холме Кобба?
     - Конечно. И уехал в обычное время.
     Пальцы Билла впились в стойку, гулко забилось сердце.
     "На  его машине нет и царапины, - вспомнились ему слова Сейра. - Поверь
мне на слово, Эдвард. Ни единой царапины".
     Билл расплатился за виски.
     - Я  бы  хотел  переночевать  в  клубе,  Эдди.  Попроси приготовить мне
комнату. Я скоро вернусь.
     - Хорошо, мистер Джейсон. Если я уже закрою бар, сторож проводит вас.
     Потом  Билл  не  мог  сказать,  догадался  он обо всем прямо в баре или
несколько минут спустя, следуя за "бьюиком" Сейра, ползущим на холм Кобба.
     Он  буквально  видел  машину,  спускающуюся  с вершины холма, навстречу
хрипящему  "бьюику",  попытку  водителя  избежать  столкновения, взяв влево,
удар  о  рельс  ограждения,  полет  вниз  по  склону.  С  трудом ему удалось
прогнать  прочь  эту  картину,  чтобы  не  видеть языков пламени, не слышать
криков.
     "Можешь поверить мне на слово, Эдвард. На ней нет ни единой царапины".
     О боже! Кому можно поверить на слово, кроме водителя этой машины?


     Несколько  минут спустя Билл входил в бар Тимоти. Он подождал на улице,
пока Сейр не добрался до стойки, за которой не было зеркала.
     Сейр  сел  у  самого  края,  тяжело  нависнув  над стойкой, подальше от
единственного  посетителя  бара.  В  нем Билл узнал старика Грейвса, который
днем  открывал  и  закрывал шлагбаум, перегораживающий Главную улицу в месте
пересечения  с  железной дорогой. Много раз проезжал Билл мимо этого старика
со  шрамом,  но никогда не видел его вечером, без рабочей одежды, в твидовом
костюме и галстуке, бывшими в моде лет тридцать назад.
     Билл  подошел  к  стойке.  Он  еще  не  решил, с чего начать разговор с
Сейром.
     - Рад  вас  видеть,  -  улыбнулся Тимоти. - Давненько вы у нас не были.
Что будете пить?
     - Пшеничное виски со льдом.
     - Пожалуйста,  -  Тимоти наклонился к Биллу. - Я действительно рад, что
вы  пришли,  мистер Джейсон. Уже неделю эти старики встречаются здесь каждый
вечер. И постоянно ссорятся.
     - Я вижу, Элтон приоделся, - заметил Билл.
     - Вечером  он  всегда  такой,  - кивнул Тимоти. - До краха нью-йоркской
биржи в двадцать девятом году его семья входила в высшее общество Рок-Сити.
     Билл  с любопытством взглянул на Элтона Грейвса. Старик поглаживал шрам
на  щеке.  Билл  никогда  не  интересовался его прошлым. Для него Грейвс был
лишь  человеком  у  шлагбаума.  И  сегодня,  подумал  Билл,  не Грейвс будет
главным героем.
     - Кто-нибудь  патрулирует  эту часть города? - приглушенно спросил он у
Тимоти.
     - Да.  Пит  Гейвигэн.  Он  ездит по улицам, пока не закроется последний
бар. Иногда заглядывает ко мне, чтобы выпить чашечку кофе.
     - Позвони   в   полицейский  участок,  Тимоти.  Пусть  они  кого-нибудь
пришлют.
     У Тимоти широко раскрылись глаза.
     - Зачем, мистер Джейсон? Они спросят, зачем мне нужен полицейский?
     - Скажи, что в баре драка.
     - Но, мистер Джейсон...
     - Этого  достаточно.  А  драка  скоро  начнется, можешь не сомневаться,
Тимоти.
     Билл  взял стакан и подсел к Вудлингу. Старик поднял голову и посмотрел
на Билла одним глазом.
     - Я преследую тебя или ты - меня, Джейсон? - спросил он.
     - Пожалуй,  что  я,  -  ответил  Билл.  -  Причуда репортера. Мы всегда
преследуем кого-нибудь, чтобы найти интересный материал для газеты.
     - Я  сегодня  не  в  настроении и не собираюсь давать интервью, молодой
человек, - сухо сказал Сейр и потянулся к своему стакану.
     - Я  представляю, как могла произойти та авария, - продолжал Билл. - Вы
выпили,  и  машину бросало из стороны в сторону, как и сегодня, когда я ехал
следом  за  вами.  Многие  из  нас  садятся  за  руль, когда делать этого не
следует, и наша безответственность приводит к трагическим последствиям.
     Сейр с силой опустил стакан на стойку.
     - О чем ты говоришь, черт подери? - пробормотал он.
     - Я  представляю,  как  произошла авария, - повторил Билл. - Но то, что
вы  уехали,  не  укладывается  у  меня  в  голове,  мистер Вудлинг! Вы могли
остаться.  Вытащить  одного  или  двух  до  того, как они сгорели заживо. Вы
могли спасти их, мистер Вудлинг!
     - Ты сошел с ума? - прохрипел Сейр.
     - Как  репортер,  я  восстановил  хронологию  событий.  Машину  "Скорой
помощи"  вызвали без пяти час. Мужчина, сообщивший об аварии, звонил с фермы
Меррита.  Если  взять  время  на  дорогу  да  еще учесть, что он минуту-две,
остолбенев,  смотрел  на  горящую  машину, авария скорее всего произошла без
четверти  час.  Вы уехали из клуба "Рок-Сити" в двенадцать тридцать. Сегодня
вы сами сказали нам, что на вашей машине не было ни единой царапины.
     - Не было! - вскричал Сейр и тут же сник, навалившись на стойку.
     - Аварии случаются, особенно если водитель пьян, мистер Вудлинг!
     - Убийство  для  него  не в диковинку, - раздался за спиной Билла голос
Элтона Грейвса. - Тридцать пять лет назад он убил свою жену.
     - Заткнись, старый идиот! - проревел Сейр. - Заткнись! Заткнись!
     Он  оторвался  от  стойки.  Наткнулся на стоящий рядом стол. Перевернул
его.
     - Заткнись!  -  отчаянно  выкрикнул  он и начал крушить столы и стулья.
Вновь  метнулся  к  стойке,  схватил  кувшин  для  воды, повернулся к Элтону
Грейвсу. - Лучше б я убил тебя в тот раз, - и шагнул к нему.
     Билл  попытался остановить Сейра, но старик отшвырнул его прочь. Тимоти
вытащил  из-под  кассы дубинку, обежал стойку и стукнул Сейра по голове. Тот
рухнул на пол, как срубленное дерево.
     - Тридцать  пять  лет  назад он убил свою жену и изуродовал мне лицо, -
ровным  голосом,  будто читая "Мировой альманах", повторил Элтон Грейвс. - Я
знал,  что детей убил он. Всем известно, как он водит машину. Я знал, что он
сбежал  с  места  катастрофы,  испугавшись,  что  вину возложат на него. И с
Хэтчем  он  объединился  только  для того, чтобы подставить под удар кого-то
еще.  Но  я  не  мог  ничего доказать. Мне не пришло в голову прямо обвинить
его, как сделали вы, мистер Джейсон.
     Открылась дверь, и в бар вошел Гейвигэн.
     - Что тут творится? - спросил он.
     Билл  отвернулся.  Ему  не  пришлось открывать рта. Тимоти не терпелось
рассказать обо всем.
     - Я  подумал  об  этом  той ночью, - услышал Билл голос Гейвигэна. - Мы
все  знаем,  что  он  садится  за  руль  пьяным. Но он добрый старик, всегда
заботится  о  молодежи.  Обычно  мы  присматриваем  за ним, когда он едет из
клуба. Но в ту ночь почти всех направили на карнавал в Латроп.
     - В чем его обвинят? - спросил Элтон Грейвс.
     - Управление  автомобилем  в  нетрезвом  виде.  Вероятно, в убийстве. И
Хогану  не  понравится его попытка свалить вину на мисс Винтерс. У полиции и
без этого полно забот. Помоги мне поднять его, Тимоти.
     Они   подняли  Сейра  и  потащили  его  к  выходу.  У  дверей  Гейвигэн
обернулся:
     - Мистер Джейсон, вы сможете подъехать в участок и дать показания?
     - Почему  бы  и  нет?  -  усмехнулся Билл. - Мне уже кажется, что я там
поселился.
     - Не  могли  бы  вы  подвести  меня,  мистер  Джейсон?  - спросил Элтон
Грейвс.
     - Конечно, - кивнул Билл. - Доставлю вас, куда пожелаете.
     Старик  сел  на  переднее  сиденье, рядом с Биллом, кончики его пальцев
поглаживали шрам на щеке.
     - Ударил  меня  кувшином  для воды. Сегодня он схватился за точно такой
же.  Я  только  сказал ему, что его жена вышла за него, чтобы спасти отца от
банкротства.  Ее звали Френсис Эндрюс. Я... она была моей невестой. Но семья
Сейра  пыталась оторвать его от женщины, за которой он ухаживал в Нью-Йорке.
Забыл ее имя. Это случилось очень давно.
     Билл искоса взглянул на Грейвса. Тот по-прежнему поглаживал шрам.
     - Я  ждал,  что  придет  день, когда я расплачусь с ним за Френсис. Она
отравилась,  знаете  ли,  потому  что  Сейр  опять  начал  волочиться за той
женщиной.  Я...  у  меня  не хватило мужества самому отомстить ему. Я думал,
что  его  прикончит  растрата  денег  Джошуа  Винтерса.  Но нет. Ему удалось
выскользнуть.  В  ту  ночь  я сразу понял, что он виновен в смерти детей, но
как  я  мог  это  доказать? А потом я увидел, что они делают с мисс Винтерс.
Она  хороший  человек,  прекрасный  человек.  А  Сейр  и  его  друзья решили
погубить ее. Снова убийство, а он опять вышел бы сухим из воды.
     - Ну, с этим мы уже разобрались, - мягко заметил Билл.
     Пальцы Элтона не отрывались от шрама.
     - Странная  штука,  время.  Когда  человек молод, ему кажется, что он -
пуп  Земли,  основной  мотор,  заставляющий  двигаться все вокруг. Перед ним
открыты  все  дороги.  Я  собирался  жениться на Френсис Эндрюс, воспитывать
детей,  иметь  собственное  дело.  Из этого ничего не вышло. Если бы Сейр не
встретил  проститутку  в  Нью-Йорке и не влюбился в нее, если бы мой отец не
увидел  их  и не сказал старику Вудлингу, все пошло бы по-другому. Возможно,
вас  удивляет,  мистер Джейсон, что выпускник колледжа открывает и закрывает
железнодорожный  шлагбаум.  Я...  когда  я  потерял  Френсис,  мне все стало
безразлично.  У  меня  не  хватило силы воли, чтобы убить Сейра, и я не смог
убить себя.
     - Возможно, и для того, и для другого требуется особое мужество.
     - А когда я наконец решился, то все испортил.
     Билл резко повернул голову, его нога уперлась в педаль тормоза.
     - Испортил?
     - Как  комическая  опера,  -  голос Элтона дрогнул. - Знаете, как зовет
нас  теперь  молодежь,  мистер  Джейсон? Таких, как я, Сейр, Эвери Хэтч. Они
называют  нас  чучелами. А почему? Потому что мы ничего не можем сделать как
полагается.  Ничего. Ну разве можно промахнуться с пятнадцати футов, стреляя
в  такую  широкую  спину,  как  у  Сейра? При выстреле он упал со стула, и я
подумал,  что  попал  в  него.  Я  не мог допустить, чтобы он уничтожил мисс
Винтерс.  Потом  я  ушел  и  бросил  свой  пистолет, марки "особый" тридцать
второго  калибра,  в  реку.  И  только  утром  узнал, что промахнулся и убил
Коннорса.  Как кино Чарли Чаплина. Старое, смешное чучело навсегда останется
старым смешным чучелом.
     Взвизгнули тормоза, машина остановилась.
     - Вы застрелили Коннорса, Грейвс?
     Пальцы Элтона поглаживали и поглаживали шрам.
     - Разумеется,  я  стрелял  в  Сейра. После собрания в школе я поехал за
ним.  К фургону Коннорса. Он убил Френсис, но я не решился отомстить ему. Он
убил  этих  детей  на  холме  Кобба,  и  вновь я ничего не сделал. Теперь он
вознамерился  погубить  мисс  Винтерс.  Знаете,  что  я  вам  скажу,  мистер
Джейсон?
     - Что? - почти выдохнул Билл.
     - Я  знаю  Аннабелль  Винтерс  лет двадцать, а то и больше. Практически
каждый  день  она  проезжала  мимо моей будки. И никогда, ни одного раза, не
забывала  справиться о моем здоровье. Она - единственный человек в Рок-Сити,
кто  интересовался,  как  я  себя  чувствую.  Вся жизнь пропала зря. Я хотел
принести  хоть  какую-то пользу, но промахнулся и убил другого человека. Вот
почему  я  хочу поблагодарить вас, мистер Джейсон. Вы рассчитались за меня с
Сейром.
     Билл смотрел на старика, не в силах вымолвить ни слова.
     - Вы  думаете,  что  Сейру  следовало  сказать  полиции,  что  он был с
Коннорсом,  когда  раздался  выстрел? - продолжал Элтон. - Знаете, почему он
промолчал?
     - Почему, Грейвс?
     - Не  смог  принять  на  себя  вину  и  за  эту  смерть.  Слишком много
накопилось  у  него  на  душе.  Любовь  к проститутке, гибель Френсис, кража
денег  Джошуа,  убийство  детей  на холме Кобба. Преступления стали для него
тюрьмой, из которой не было выхода.
     У  Билла  пересохло во рту. А на бледных губах Элтона Грейвса появилась
и исчезла слабая улыбка.
     - Ее  звали  Френсис  Эндрюс. Я собирался жениться на ней. Но она вышла
за  Сейра,  и  он  убил ее. Тридцать пять лет назад... - у Грейвса задрожало
лицо, затуманились глаза.
     Медленно,  будто с неохотой, Билл отпустил педаль тормоза, нажал на газ
и поехал к полицейскому участку.
     Рок-Сити  спал  так же мирно, как и в прошлую пятницу. Утром весь город
узнает,  что  буря,  пронесшаяся  по его улицам, стихла. Последуют смущенные
извинения.  Рок-Сити  вновь  станет городом друзей и соседей. Но исчезнут ли
без  следа нанесенные раны, думал Билл. Скорее всего, решил он, об этих днях
не забудут и после того, как уйдут старики, с которых все началось.

Last-modified: Sun, 08 Jun 2003 09:23:21 GMT

Оцените этот текст: