бы ее, а он  смеялся  бы  надо  всем. Но не сегодня.  Они
сидели  в  полном молчании,  совершенно  чужие  друг  другу,  не видя ничего
смешного. Достоинство прежде всего.
     - Пойдем наверх?
     Пианино так  и осталось закрытым. Они не разговаривали, делая  вид, что
читают.  Часы в кабинете мерно отсчитывали время. Когда пробило одиннадцать,
прозвучал  заключительный  аккорд  этого  дня:  у   входной  двери  зазвенел
колокольчик, началась перебранка. Герцог отшвырнул свою книгу.
     - Если опять та женщина, я вызову охрану.
     Послышались шаги на лестнице, и вошел Пирсон.
     - Простите за беспокойство, Ваше Королевское Высочество... Мадам, это к
вам, очень настойчивый мужчина. Он назвал себя Джозефо Кларком.
     Ну вот... свершилось.  Джозеф не  мог бы выбрать лучшего  момента, даже
будь он дьявольски умен.  Полное поражение, конец. Еще  несколько секунд,  и
она может признать себя побежденной...
     - Спасибо,  Пирсон,  я  приу его.  Проводите  его  в маленькую комнатку
внизу. И будьте рядом, вы можете мне понадобиться.
     Она  встала и сделала  реверанс. Герцог не смотрел на нее.  Он не понял
иронии,  а  может,  он  принял ее жест как  должное.  Она  спустилась вниз и
направилась в переднюю, где обычно ожидали посетители. Там  стоял  Джозеф, а
вернее,  его  тень,  нет,  даже  не  тень,  а  жалкое  подобие,  карикатура.
Потрепанный, в  изношенной  одежде, с длинныи седыми волосами,  с опущенными
плечами, обрюзгший и  расплывшийся, с глазами, превратившимися в щелочки  на
отекшем лице, небритый, с проваленным ртом и растрескавшимися губами.
     И вот за этого человека она когда-то вышла замуж, это человек, которого
она любила, отец ее детей, отец Джорджа.
     - Что ты хочешь? - спросила она. - Покороче, у меня гости.
     Он не отвечал и пристально разглядывал ее,  одетую  в вечернее  платье,
сверкающую драгоценностяи, с красиво уложенными волосами. Потом раздался его
смех, дурной, бессмысленный пьяный хохот.
     - Ты выглядишь восхитительно, - забормотал он, глотая слова и шепелявя,
-  розовый всегда шел тебе.  Ведь  ты и замуж выходила в  розовом? Я помню и
платье на спинке кровати. Потом  ты надевала  его по  воскресеньям на Голден
Лейн. Но без этих безделушек. А бриллианты идут тебе. Я не мог покупать тебе
бриллианты,  не было  денег. Я  изо  всех сил старался экономить, но ты  все
тратила.
     Бессвязная болтовня, пьяный бред. События  прошлого виделись ему сквозь
пелену его мечтаний.
     -  Если  ты пришел для того, чтобы сказать мне  все это, ты зря теряешь
время.  - Ее  сердцем владедо  единственное  чувство:  гнев. Перед  ней была
пустая,  лишенная жизни оболочка. Она  даже не испытывала к нему жалости. Он
был мертв.
     - Я хочу, чтобы ты вернулась. Я хочу Мери и Элен. Я хочу своего сына.
     - Ты иеешь в виду, что ты хочешь денег. Прекрасно, сколько тебе надо? В
доме есть всего двадцать фунтов.  Могу дать их тебе. Тебе хватит примерно на
неделю, пока не опустошишь все бутылки.
     Он сделал шаг по направлению к ней. Она отошла к двери.
     - Дом  полон слуг.  Стоит мне приказать, и они вышвырнут тебя на улицу,
так что не дотрагивайся до меня.
     - Он здесь?
     - Кто?
     - Его милость... -  Он попытался прикрыть рукой  глупую  ухмылку, потом
заговорил тише,  кивнув головой  в  сторону двери. - Я его хорошо напугал. Я
встречался с его поверенным. Не доводите дело до суда - вот что они говорят.
     - Ты хочешь сказать, что виделся с Эдамом?
     Он опять ухыльнулся и подмигнул. С пьяным торжеством помахал пальцем.
     - Видел какого-то типа, - он тщательно подбирал слова. - Сказал, что он
казначей,  не помню,  как его звали.  Я рассказал ему  свою  историю.  О,  я
постарался  описать ему  все подробности: как  мы  целовались и обнимались в
переулке  и  как ты  облапошила того печатника,  не  сказав, что твой  отчим
заболел.  Я  рассказал ему,  как ты  довела  моего  брата  до  самоубийства,
растратив  все  его состояние и мои  деньги,  а потом,  прихватив  последние
гроши, ускакала, когда я лежал при смерти. У меня создалось впечатление, что
этот  тип  был  очень  благодарен  за  рассказ.  Он  выразил свое  искреннее
сочувствие и сказал, что предупредит его милость.
     Она позвала Пирсона.
     - Проводите этого человека до двери.
     - Не спеши, - проговорил он, - я еще не все сказал.
     - С меня достаточно.
     - Я знаю даже о мелочах.  Как ты свою собственную  сестру превратила  в
кухарку. Дочку Боба Фаркуара: нарядила ее в передник. Я рассказывал ему, что
твоя мать содержала меблированные комнаты,  которые  служили маскировкой для
кое-чего другого. О, да! Он был так  рад,  все записал в маленькую книжечку.
"Спасибо, господин Кларк, ваши сведения оказались очень кстати".
     В передней стояли Пирсон и лакей, они  все слышали. Они смотрели на нее
округлившимися глазами, ожидая дальнейших приказаний.
     - Выгоните его.
     Никакой  ссоры,  никакого  шума.  Совсем  не  так,  как  выгоняли  жену
угольщика.  Он прошаркал через  холл,  кланяясь, искоса  полгядывая  на нее,
теребя в руках шляпу.
     - Я жду тебя  и детей в субботу. На днях будет годовщина нашей свадьбы.
Мы, как  всегда,  отпразднуем  по-семейному.  Ты  помнишь,  какие  праздники
уустраивались на Голден Лейн?
     Его подтолкнули, чтобы он быстрее убирался с лестницы. Дверь закрылась.
Отводя  глаза,  Пирсон повел лакеев в  помещение для слуг. Повернувшись, она
увидела, что на верхней площадке стоит герцог.
     - Я избавилась от него.
     - Я вижу.
     - Он не только пьяница, он еще и сумасшедший.
     - Однако он рассуждал довольно здраво.
     -  Это  может  показаться  тем,  кто  любит  подслушивать...   Куда  ты
собираешься?
     - Я велел подать экипаж. Я не буду здесь сегодня ночевать.
     - Но почему?
     -  Мне  завтра  рано  вставать. Я  должен  быть в Виндзоре  в  половине
одиннадцатого.
     - Ты об этом не говорил.
     - Я забыл.
     Между ними  ничего  не было, кроме пустой, формальной вежливости. Перед
уходом  он скользнул губами по  ее руке  и  пробормотал что-то нсчет обеда в
пятницу. Услышав, что экипаж отъехал, она стала подниматься наверх, внезапно
ощутив  свинцовую тяжесть на сердце.  Посмотрела на себя  в  зеркало.  Глаза
тревожные, тусклые. Две складки пролегли  от  носа к губам. Через неделю  ее
день  рождения, ей  исполнится тридцать. Она села перед зеркалом и принялась
разглаживать складки. Не с кем поговорить, даже Марты нет.
     Утром  одиннадцатого  числа  ей принесли  записку.  Она  узнала  почерк
герцога: "Эдам заедет к вам в шесть". И больше ничего. Никакого намека. Весь
день она просидела дома. Ждала.  Ближе к  вечеру  она прошлась по  комнатам.
Сначала  в детские, чистые и прибранные  из-за отсутствия детей. Вот комната
Мери  (ей почти  тринадцать),  мрачная,  похожая  на  келью,  с  Библиями  и
изображениями святых  -  но  скоро этот  возрастной этап закончится. Комната
Элен  (ей  десять), больше похожая на  детскую: скакалка,  два томика стихов
(романтических), а  над  кроватью  огромный,  выполненный  в  цвете  портрет
герцога, вырванный из какой-то газеты.  Комната Джорджа. Коробки с красками,
с  шариками  для  игры. Солдатики с  отломанными  ногами  и  руками. Портрет
герцога  верхом  на  белом  коне;  портрет  самого  Джорджа  в форме кадета;
картина, изображающая военную школу в Челси.
     Зазвонил колокольчик  у входной двери. Она поспешила вниз. Но пришел не
Эдам,  а Вилл  Огилви. Они  болтали  о том, о  сем. Она  ни единым словом не
намекнула  ему  на  то,  что  произошло. Ей  показалось, что  он  пристально
наблюдает за ней, что он  ждет от нее чего-то, но она  продолжала вести себя
как  ни  в  че  не бывало.  За  последние  несколько  недель  их  совместная
деятельность  почти сошла на нет.  Он  что-то  спросил  про назначения.  Она
пожала  плечами - пока никто из  просителей не  прошел. Он не стал давить на
нее. Собираясь уходить, он поцеловал ей руку и как бы между прочим заметил:
     - Я слышал, что эта танцовщица, госпожа Карей, живет в Фулхэме.
     - Серьезно? Я мало что о ней знаю. Она в королевском театре, правильно?
Я ни разу ее не видела.
     -  Удивительно.  Все  просто  с  ума сходят  от  нее.  Его  Королевское
Высочество знаком с нею,  он  устраивал прием  в ее честь в  Фулхэм Лодж.  -
Хорошие слова на прощание.
     Эдам прибыл ровно в шесть. Одевшись  к  обеду, в  бриллиантах,  которые
подарил ей герцог, она ждала его в кабинете.
     -  Боюсь,  -  начал он,  -  что мне  поручена не очень приятная миссия.
Однако я здесь не по собственному желанию.
     - Продолжайте.
     - Его Королевское  Высочество герцог Йоркский поручил мне сообщить вам,
что  с сегодняшнего дня вашу  связь с ним следует считать оконченной. У него
нет желания видеть вас или разговаривать с вами. Его решение окончательно.
     Она почувствовала,  как кровь отхлынула от лица.  Она  не шевельнулась,
только силнее сжала руки за спиной.
     - Его Королевское Высочество объснил причину такого решения?
     - Нет, мадам. Он только  сказал, что вскрывшиеся факты свидетельствуют,
что  все это  время вы лгали ему - о вашем прошлом, о вашей семье и о многом
другом. Его Королевское Высочество считал вас вдовой, а ваш муж начал против
него  судебное  преследование  по  обвинению в адюльтере.  Это  только малая
часть. И  также  ваша  расточительность, частые требования  денег  настолько
рассердили Его Королевское Высочество, что он не смог этого больше выносить.
     - Все, что я тратила, я  тратила  на него.  Этот дом, дом в Уэйбридже -
все его желания. - Эдам поднял руку, делая ей знак остановиться.
     -  Простите меня, мадам, но  не надо никаких объяснений, прошу вас. Его
Королевское Высочество также поручил мне сказать, что, если вы  будете вести
себя надлежащим  образом, он  с радостью  выделит  вам содержание в  размере
четырехсот  фунтов в год,  которые будут выплачиваться ежеквартально. Однако
он  не  считает себя обязанным  поступать  таким  образом,  это  всего  лишь
проявление великодушия с его стороны. И если он сочтет нужным, он немедленно
прекратит выплату.
     Она  ошеломленно  смотрела на него. Четыреста фунтов? Да у  нее  долгов
почти   на  тысячу...   Только  в   Уэйбридже   стоимость   предложенных  им
усовершенствований,  на  введении  которых он  так настаивал, составила  две
тысячи. Ферма, сады...
     - По  всей  видимости,  вы ошиблись,  - сказала  она. - Его Королевское
Высочество имеет представление обо всех финансовых сложностях. Он никогда не
предложил бы четырехсот фунтов  в год - ведь это в четыре раза меньше суммы,
которая уходит на зарплату слугам и лакеям.
     -  Он назвал сумму в четыреста фунтов, - повторил Эдам. - Что  касается
долгов, Его Королевское  Высочество не  признает их. Вы  сами  должны с ними
разобраться, распродав то, что находится в этом доме.
     Она  попыталась  заглянуть в будущее. Где  она  будет жить,  что ее жде
впереди? А Джордж, который сейчас в военной школе?
     - А  мой сын,  - проговорила  она,  -  что  будет  с  моим  сыном?  Его
Королевское Высочество обещал  помочь ему получить образование.  Сейчас он в
школе в Челси, но через год  или два он будет поступать  в колледж в Марлоу.
Его имя уже внесли в списки, я виделась с начальником.
     - Сожалею, мадам, но никаких инструкций на этот счет я не получал.
     Внезапно она  совершенно ясно осознала, что с  ней происходит. Придется
сообщить обо  всем  слугам, расплатиться  с ними  и уволить.  Уладить дела с
торговцами, снять шторы, скатать ковры, отправить назад в мастерские экипажи
и  попытаться  каким-то  образом объяснить  все семье  и  друзьям...  Полные
жалости  взгляды, неискренние  проявления сочувствия,  насмешливые улыбки за
спиной...
     - Я должна увидеться с Его Королевским Высочеством, - сказала она. - Он
не  может  вот  так  бросить меня. -  Ее  охватила  паника,  мир  рушился  и
превращался в хаос.
     - Его Королевское Высочество, мадам, отказывается беседовать с вами.
     Он  поклонился и ушел. Она не попыталась задержать  его. Она продолжала
сидеть  у  окна. Ее  трясло.  "Это  неправда, -  подумала она. -  Это просто
кошмарный  сон. Или Эдам лжет, он сам надавил на герцога. Сегодня вечером он
приедет и все объяснит. Он обязательно приедет  сегодня.  Ведь он говорил об
обеде  в патницу, он всегда держит  слово.  Последнее, о чем он говорил, был
"обед  в пятницу". Она  так и сидела  в кабинете,  ожидая его.  Семь  часов,
восемь, а никто не приезжает. Дернув за шнурок, она вызвала Пирсона.
     - Пирсон, произошло недоразумение. Пошлите кого-нибудь на Портман-сквер
и выясните,  придет ли Его Королевское Высочество сегодня  обедать. Скажите,
чтобы повар был готов подавать в любую минуту.
     Жалкая  попытка  сохранить  свое  лицо.  Ведь  они  и  так  все  знали,
чувствовали, что в доме что-то происходит.
     Вернулся Пирсон.
     - Простите, мадам, но никому ничего не известно. Слуги на Портман-сквер
решили, что Его Королевское  Высочество  здесь.  Он  не  заказывал там обед.
Значит, он приедет сюда. Возможно, он задержался в штабе.
     Задержался?  Глупости! Скорее, отправился в театр. Или поехал в  Фулхэм
Лодж готовить спальню. Положить комнатные туфли под кровать, расставить духи
на туалетном столике, разложить подушки под пологом.
     -  Пирсон, пошлите туда  человека около девяти. Может быть, вы правы, и
он действительно задержался.
     В половине десятого Пирсон стоял перед ней.
     - Его Королевское Высочество вернулся на  Портман-сквер. С ним господин
Гринвуд и  господин Эдам.  Они обедают.  Слуга Его  Королевского  Высочества
просил меня передать вам вот это. - Он протянул ей письмо. Она раскрыла его.
Почерк герцога,  но  не  его стиль  - слишком  формальный, высокопарный, так
излагают свои мысли только законники.

     "Вам   следует  вспомнить,  что  заставило  меня  возложить  на   моего
поверенного ту работу, которая свалилась на меня по вашей милости. Результат
расследования позволил  мне  сделать нелестное для вас заключение  по поводу
вашего поведения. Таким  образом, вы не можете  обвинять меня в необдуманном
поступке  по отношению к  вам.  Получив  доказательства,  которые  вы  не  в
состоянии  опровергнуть,  я намерен, в силу сложившихся  обстоятельств и для
сохранения своей  репутации,  оставить в  силе  принятое  мною  решение,  от
которого я не считаю  возможным  отказываться. Наш  разговор будет мучителен
для нас  обоих и не принесет вам никакой  пользы. Следовательно, я  отклоняю
вашу просьбу".

     Мгновенно ее охватили паника и страх, которые вскоре сменились яростью.
Она  взбежала  по лестнице,  схватила  накидку  и открыла входную дверь. Она
побежала  по Глочестер  Плейс в  направлении Портман-сквер. Ее не волновало,
что прохожие смотрят ей вслед. Ею владело единственное желание: увидеть его,
посмотреть ему в глаза. Однако  надо подождать, когда Гринвуд  и Эдам уедут.
Она  встала на углу  Портман-сквер так, чтобы видеть дверь его дома.  Прошел
час. Ей было безразлично: она ждала. Пусть прохожие думают, что хотят.
     Наконец на ступеньках появились две фигуры. На улице было темно. Вскоре
подали его  экипаж.  Ее  предположения подтвердились. Он будет  спать не  на
Портман-сквер, а в широченной кровати с мягким  как пух матрацем  в Фулхэме.
Она пересекла  площадь, и в тот момент, когда открылась дверь, проскользнула
внутрь, пропустив слугу с багажом, поднялась по ступенькам и вошла в холл.
     - Добрый вечер, Людвиг.
     Камердинер замер от удивления.
     - Добрый вечер, мэм.
     - Где Его Королевское Высочество?
     -  Я  не  знаю,  мадам.  -  Побледнев и  трясясь как  в  лихорадке,  он
повернулся к лестнице.
     Она подобрала  платье  и  стала  подниматься.  Добравшись до лестничной
площадки, она громким голосом, в котором слышался вызов, спросила:
     - Готовимся к поездке  в Фулхэм? - Из спальни показался лакей, которого
она ни разу еще не видела. - Убирайся, дай мне пройти. - Она оттолкнула его,
и он, ошарашенный ее напором, пропустил ее.
     -  Так  вот  что  представляет собой спальня  холостяка. Рада, что  мне
довелось  увидеть  ее.  -  Улыбаясь,  она  остановилась  в  дверях.  Герцог,
надевавший в  этот  момент  бриджи, балансировал  на  одной  ноге,  стараясь
попасть другой в штанину. - Прости, что  застала тебя без штанов. Но ведь ты
не  впервые  предстаешь передо мной в  таком виде. И французы однажды видели
тебя  без штанов  в Голландии. Если мне не изменяет память, ты и во Фландрии
появлялся в таком виде.
     Залившись   краской,   он  схватил  халат.   Она  захлопнула  дверь   и
облокотилась на нее, улыбаясь.
     -  О, да не  красней ты так. Я привыкла  видеть тебя в  подштанниках. Я
сотню раз видела их на  Глочестер Плейс, видела, как их стирала прачка и как
они потом сушились. Ну, за твой вечер.
     Она выпила воображаемое вино. Он накинул халат и принял достойный вид.
     - Умоляю  тебя, - поспешно  проговорил он  тихим  голосом. - Немедленно
уйди, пока мои слуги не вышвырнули  тебя. В  память о нашем  прошлом, о том,
кем мы были друг для друга.
     - В  память о прошлом, -  передразнила она. -  Я поняла  твой намек.  Я
должна  помнить, а ты обо всем забудешь и ускользнешь. Бог мой, прошлое тебя
кое-чему научило: по  крайней мере, ты пообедал, как  сказал твой слуга, так
что ты не  будешь,  как волк, кидаться на  еду в Фулхэме. Холодный  суп,  за
которым, насколько  я помню,  последовал барашек.  А госпоже  Карей нравится
барашек со шпинатом? Я рада, что  она столько весит:  ей  придется прилагать
слишком много усилий, чтобы держаться в форме. Если она будет делать пируэты
на простыне, она порвет белье.
     - Выгоните ее, - обратился он к ожидавшему слуге.
     Всего несколько дней назад она сама отдавала точно такое же приказание.
"Выгоните его",  -  сказала  она. В  тот раз  жертвой был Джозеф. И ее слуги
подчинились ей. На этот раз она стояла одна на лестничной площадке. Никто  к
ней не прикоснулся. Улыбаясь,  она  поклонилась  герцогу  и в последний  раз
присела в реверансе.
     -   Я  ухожу.  Но  сначала  я  тебе  кое-что  скажу.  Если  перестанешь
покровительствовать Джорджу и девочкам - я не  говорю о себе,  я  как-нибудь
справлюсь, ведь я женщина, - тебе  придется  плохо  и  ты очень пожалеешь. Я
сделаю  так, что  твои потомки будут вспоминать твое  имя...  с отвращением.
Помни... Итак, желаю тебе счастья.
     Она  спустилась  вниз, помахала  слугам  и направилась  к  своему дому,
погруженному во мрак. Она стучала и звонила трижды - никто не отвечал. Крысы
бегут с тонущего корабля? Она пожала плечами. Вскоре она услышала стук колес
по мостовой  - по Портман-сквер  ехал экипаж.  Ночь была тиха и тепла, яркие
звезды усыпали все небо.

        Глава 8

     Реакция наступила внезапно.  Такого с ней еще не  случалось. Пять часов
ее  била лихорадка, ей  снились кошмары, в которых Эдам вставал между ней  и
герцогом. Все можно объяснить: один разговор  -  забудем о прошлой ночи, - и
все ясно и понятно. Ведь  на  самом деле  он думает  совершенно  иначе,  чем
говорит. Она вернет его. Письма потоком  шли на  Портман-сквер, в  Фулхэм, в
Отландз, даже в Виндзор. В ответ она получила две краткие записки.

     "Если бы одному из нас это принесло хоть малейшую пользу, я, ни секунды
не колеблясь, встретился бы с вами. Но при  сложившихся обстоятельствах наша
встреча будет мучительна, поэтому мне придется отказаться".

     Опять стиль Гринвуда. Между ними стоят Гринвуд и Эдам.

     "Мне  понятно ваше  чувство  по отношению к вашим  детям,  но я не могу
предпринимать действия, в  целесообразности которых  я не вполне уверен. Что
касается Уэйбриджа, вам следует вывезти вашу мебель".

     И оставить дом в полное распоряжение госпожи Карей? Неужели он не может
ездить из Ортландза в Фулхэи Лодж?
     Она  сидела  и держала  в  руках записки. Обман закончился. Это не сон.
Просто она пополнила список отвергнутых любовниц,  женщин,  выполнивших свою
роль, женщин,  чье время  прошло. У него не хватило смелости сказать  ей  об
этом в  глаза.  Он  утихомирил свою  совесть,  сославшись  на расследование.
Женщина,  которая  больше  не устраивает  мужчину,  становится  обузой.  Вон
отсюда...  и  чем  скорее,  тем лучше...  освободить дорогу  следующей. Если
хочешь возмещения  убытков, обратись к адвокату, но сначала  предупреди его:
принц королевской крови не поддастся на шантаж. Адвоката и  его клиента ждет
тюрьма. Значит... выбирай:  или отставка, которую следует принять с улыбкой,
или тюрьма Ньюгейт.
     Она  положила записку в толстую пачку любовных писем, перевязанную алой
лентой, и послала за своим поверенным, господином Комри.  Она рассказала ему
правду (она слишком хорошо его знала, чтобы ждать от  него сочувствия), и он
спросил ее:
     - Вы  хотите потребовать  возмещения  убытков,  хотите  предъявить  ему
какой-либо иск?
     - Нет. У нас не было никаких письменных соглашений.
     - А его обещания?  Его клятвы, что ничто и никто не разделит вас, что в
любой ситуации он будет заботиться о детях?
     -  Это  всего-навсего  устные  заявления.  Нет  никаких  документов.  Я
сохранила все его письма. Вот они, можете посмотреть.
     Он поморщился, покачал головой и отказался.
     -  Личная переписка между  мужчиной  и его  любовницей, которой не было
выделено  содержание,  не представляет никакой  ценности для суда. Мне очень
жаль,  госпожа   Кларк,  но  вы  не  можете  получить  никакого  возмещения.
Единственное, что  в моих  силах,  это  встретиться  с  госопдином  Эдамом и
обговорить  с  ним  ваше  ежегодное содержание.  Четырехсот  фунтов  в  год,
конечно, мало: ведь  вы привыкли к  роскоши, но  ничего нельзя поделать, вам
придется жить по средствам.
     - А мои долги? Кто их заплатит? Только вам я задолжала тысячу фунтов.
     - Его Королевское Высочество,  возможно, разрешит  вам продать дом.  По
моим оценкам, вы  выручите четыре тысячи. Этих денег хватит на покрытие всех
долгов.
     - А эти письма?
     - Какие письма, госпожа Кларк?
     Она указала на пачку, перевязанную лентой.
     - Вот эти любовные письма. Представляют ли они  какую-то  ценность? Как
вы понимаете,  господин  Комри, это вовсе  не  страстные послания.  Довольно
часто  Его  Королевское  Высочество бывал несдержан.  Здесь  есть  несколько
замечаний о Его Величестве  и о  королеве, о принце Уэльском, о принцессе, о
герцоге Кенте. Вот я и подумала, что если королевская семья увидит их...
     Господин Комри был очень серьезен. Он протянул руку.
     - Мой вам совет, сожгите их, прямо сейчас.  Любая  попытка угрожать Его
Королевскому  Высочеству или членам его семьи  принесет несчастье  и вам,  и
вашим детям. Поверьте мне.
     У   него  образ  мыслей  истинного  законника.  Ладно,  она   не  будет
настаивать. Она сохранит письма.
     - Спасибо,  господин Комри.  Я полагаюсь на вас.  Вы сразу же поедете к
господину Эдаму?
     - Я встречусь с ним сегодня.  А пока расскажите мне, каковы ваши планы.
Вы останетесь здесь?
     Ее  планы? У нее нет никаких планов.  Ее мир рухнул. Но господину Комри
нет надобности об этом знать. Пусть он  занимается финансовыми вопросами,  а
чувства, уязвленное самолюбие, страстное желание добиться справедливости его
не касаются.
     - Полагаю, я  уеду из  города, подиву  у своих друзей.  - Вот теперь  и
проверим, подумала она, чего они стоят. Интересно, останется ли при ней хоть
один льстец или  они все двинутся в Фулхэм? Не  пройдет  и  недели, как  все
выяснится: слухи распространяются мгновенно. Ш-ш... ш-ш... вы слыхали?.. Это
правда...  Его  Королевское  Высочество бросил ее... так ей  и  надо,  давно
пора... вот и пришел конец этой сучке.
     Скатать ковры,  развесить таблички:  "Продается".  Но  никто  не должен
знать, как она страдает из-за  того, что лишается положения, благосклонности
окружающих, не говоря уже о том,  что она теряет  мужчину, к тому же принца.
Когда  подушка служила  особе королевской  крови, его  объятия были  для нее
своего  рода пьедесталом. Но кем бы  он ни был, принце или простым смертным,
совместная жизнь  порождает  чувства.  Непостоянные,  мимолетные, прочные  -
какое это  имело  значение?  Плоть  испытывает всегда  одни и те же чувства,
независимо от того, сколько длится связь: три часа или три года. Три года не
прошли  бесследно. Ее руки  знали все изгибы его тела, она знала,  к чему он
расположен,  знала, как он  ведет  себя  за  завтраком, что  может  внезапно
расхохотаться  без  всякой  причины   среди   ночи.  Она   чувствовал   себя
раскрепощенной  в минуты близости,  ей  была  знакома гордость обладания им,
когда сердце замирает при мысли: "Этот мужчина мой!" Теперь  все кончено. Ее
пинком  выкинули из кровати, как последнего поваренка. А она вынуждена будет
притворяться,  смело встречать  косые  взгляды, беспечно  пожимать  плечами,
говорить  всем заведомую ложь: "Его Королевское Высочество по уши  в долгах.
(Сдобрим ложь правдой:  он  всегда  за все платил.) Я не могу быть для  него
обузой, поэтому  я  собираюсь покинуть  дом  на Глочестер  Плейс, распродать
мебель. Потом  также я  поступлю  с Уэйбриджем - он  не может себе позволить
содержать еще и  тот дом. Нам обоим очень грустно,  но так будет лучше. Я  с
детьми уеду за  город, а потом,  если дела пойдут неплохо, вернусь в Лондон.
Бедняжка,  он так загружен работой  из-за этой проклятой войны, он буквально
ночует в штабе. Я совсем его не вижу".
     Если  она будет  часто  повторять эту сказку,  она сама скоро поверит в
нее,  а  за  ней  и ее  друзья и самые дорогие  для нее люди - ее семья, и в
первую  очередь  мать и Чарли. И Билл, если он  вдруг скажет: "Я  же говорил
тебе. Я сотню раз  предупреждал тебя, я  знал,  что это случится" -  и опять
предложит ей поселиться в том домике в Аксбридже - ее застенчивый и скромный
Билл  вновь  обретет уверенность  в  себе. "Это все, что  я  могу пока  тебе
предложить, но позже..."
     Вообще-то Билл должен узнать обо всем в последнюю очередь. Чем ближе ей
человек,  тем острее  стыд. Она испытала огромное облегчение, услыхав, что в
начале июня  он отправляется в экспедицию  в Буэнос-Айрес. Вот он  вернется,
тогда она и расскажет ему.
     Дети - как быть с детьми? Мери, которой тринадцать, догадается, а Элен,
ей  десять, слишком любит приставать с вопросами. Пока что девочки в школе у
Мей Тейлор,  но  они уже  начали  готовиться  к  каникулам,  строили  планы,
засыпали ее вопросами. "Почему мы должны  уехать с Глочестер Плейс?"  На это
она будет отвечать: "В Лондоне все слишком дорого, родная, а жизнь в деревне
пойдет нам на пользу". Когда придет время, она снимет какой-нибудь дом.
     Ирландия. А как насчет Ирландии и Фитцджеральдов? И отец, и  сын не раз
клялись ей в своей дружбе. "Если вам когда-нибудь понадобится  наша  помощь,
скажите". Она пустила  пробный  шар и обнаружила, что канал св. Георгия стал
непреодолимой  стеной.  Заявления  обоих  Фитцджеральдов  о  своей  верности
сопровождались всяческими отговорками: в  Ирландии  очень  сырой климат, они
уверены,  что  ей  там  не  понравится,  жена   Джимми  Фитцджеральда  очень
подозрительна,  а  Вилли  много  работает,  жизнь  сложна  и так далее,  но,
возможно, они увидятся осенью?
     Другими словами, госпожа Кларк, вы в безвыходном положении. Сейчас,  во
всяком случае. Членам парламента приходится тщательно обдумывать каждый свой
шаг, даже ирландским и радикалам, но время покажет, как развернутся события.
Она  думала  о  письмах,  которые  Джимми  Фитцджеральд  написал после  трех
стаканов портвейна на  Глочестер Плейс, и о  том,  что он шептал ей во время
обеда. Неудивительно, что его жена полна подозрений. Неизвестно,  что с  ней
было бы,  прочитай она  перевязанные лентой письма, которые лежали в изящной
коробочке. Кто еще клялся ей в любви и верности? Вилл Огилви, но при этом он
не прикладывал  руку к сердцу. Они были деловыми партнерами, они общались на
равных, как мужчины. Их дело потерпело крах, и она ждала прощального визита.
Она может обвести вокруг пальца кого угодно, но только не Вилла.
     Он заехал как  раз в то утро, когда  она пыталась решить,  какую мебель
продать, а какую сохранить. Он был, как всегда, изысканно вежлив.
     - Не впадайте в панику, - спокойно  заметил он, - держите себя в руках.
Самообладание - тоже своего рода  капитал, а  он вам понадобится. Продавайте
весь  этот  хлам, всю  эту  мишуру. Благодаря вашей  дурной славе, вы можете
хорошо за все это получить.
     Она внимательно посотрела на него. Он держался как всегда.
     - Я не думала, что  мы увидимся, - сказала она. - Я решила, что вы тоже
переместились в Фулхэм.
     - Там мне ничего не светит, - ответил он, -  она не подходит для  такой
работы. Она долго не продержится. Я даю ей шесть месяцев.
     - А потом?
     Он пожал плечами.
     -  Дело  в  том,  что  я все  еще  ставлю  на вас. Мне  кажется  вполне
вероятным, что вам удастся вернуть его.
     Все  еще  ожет  измениться  к  лучшему.  Она почувствовала, что  в душе
возродилась надежда.
     - Почему вы так думаете? Вам что-то известно?
     - Только то, что Эдам и Гринвуд приложили руку к  вашей  отставке. Они,
естественно, знали, чем вы занимаетесь.  Вы мешали им  самим  делать деньги,
поэтому вам пришлось уйти. Они копали под  вас многие месяцы, с тех пор, как
Гордон сменил Клинтона. Между прочим, именно Эдам познакомил Его Королевское
Высочество с госпожой Карей. Она глупа, поэтому не представляет опасности.
     - Но ведь герцог влюблен в нее, Вилл?
     - Она слишком  проста для  его столь изощренного вкуса. Он очень  много
работает. К  тому же он  излишне  чувствителен  к критике, а на него  сейчас
обрушится  самый  настоящий  водопад   -   вот   увидите.  Понаблюдайте   за
парламентом. Виги жаждут чьей-то крови,  и для них не сыскать лучшей жертвы,
чем главнокомандующий.
     И  внезапно  все встало на свои  места. Вилл реально относился к жизни,
приземленно, он поднимал ее боевой дух, в отличие от Билла,  подавлявшего ее
своими нотациями. Вилл никогда не будет сочувствовать ей, не предложит домик
в Аксбридже, он только обнимет за плечи или шлепнет пониже спины.
     - Хорошо, - сказала она. - Вы спутали меня в это дело, вы и Том Тейлор.
Каковы мои шансы?
     Он  дотронулся до  ее лица,  провел пальцем  по предательским складкам,
ставшим только глубже после нескольких бессонных ночей.
     - Честно?
     - О Боже, конечно. Мне надоели льстецы.
     - Затаитесь приблизительно  на год и отдохните. Беспокойство  чертовски
вредит  женщине,  особенно  той,  которая использует в  качестве оружия свое
очарование  и  чувство юмора.  Ведь  вы  не блещете красотой.  Главное  ваше
достояние - это выражение выших глаз.
     - Что вы предлагаете - уйти в монастырь?
     - Нет. Месяцев шесть поскучать и поваляться в постели, пока не найдется
какой-нибудь симпатичный  молодой челлвек,  который по вашему  свистку будет
развлекать вас. Не думайте о расходах. Игра продолжается.
     Она взглянула на него и улыбнулась.
     - Вы  ошиблись  в  выборе профессии. Ва  следовало  бы стать  врачом  и
готовить  лекарства.  Никаких  таблето  женщинам  старше   тридцати,  только
шампанское. Как может игра продолжаться? Каким образом?
     -  Ваш разрыв - это только сплетня, которая не успела распространиться.
Всякая мелюзга до сих пор верит, что вы пользуетесь влиянием. С назначениями
в  армии  покончено,  но  есть  еще куча  государственных  департаментов,  с
которыми можно столковаться. И вы можете дурачить  клиентов,  уверяя их, что
за  вами стоит  член королевской семьи. Не  сомневайтесь,  что  деньги снова
потекут  к вам. А потом, когда госпожа Карей добьется успеха благодаря своей
привлекательной внешности, а вы обретете былую утонченность, мы увидим,  как
обстоят дела. Кстати, вы сохранили его письма?
     - Все до единого.
     - Молодец. Они могут  понадобиться  нам. А пока  вцепитесь  в тех своих
друзей,  которые принадлежат  к  вигам, а  тех, кто с тори, отпустите. Они и
года не продержатся.
     - Вы хотите сказать, что виги одержат верх? Король не потерпит их.
     -  Они  не  "одержат верх",  как  вы  говорите,  они  создадут  сильную
оппозицию и  будут вынюхивать  и  вытаскивать на свет все скандалы,  которые
хоть в малейшей степени смогут  способствовать успеху их дела. В этом случае
они могут оказаться  для  нас с вами  полезными. Но  не надо  думать об этом
сейчас. Как  я  понял, ваш повереннй Комри представляет вас официально и ему
удалось выцарапать у Эдама, Гринвуда и К все возможное.
     - Четыреста фунтов и аренда дома. Больше ничего.
     - Я никогда в жизни не слышал, чтобы с женщиной поступили так нечестно,
хотя это  типично, если  можно так сказать,  для  королевского  великодушия.
Сейчас принц Уэльский живет с леди Хертфорд, а Мария Фитц от переживаний вся
исхудала.
     - Он вернется к ней в конце  концов. Так всегда было. Она заловила его,
еще когда он был юношей. Думаю, это все и объясняет.
     - Вздор. Чем вкуснее  ягодка, тем сокрушительнее  падение. Если вам  не
удастся вернуть Йорка, я подыщу вам замену. У него  пять братьев, и все, как
вы знаете, славятся крепким здоровьем.
     - Спасибо.  Пуганая ворона...  Я лучше  буду  иметь  дело  с пэрами.  Я
запомню, что вы рассказывали насчет вигов. Вы знакомы с лордом Фолкстоуном?
     - С  Вильямом  Плейделл-Бувери, с  его  светлостью  радикалом?  С  тем,
который всю  свою юность провел во  Франции и теперь только и  думает  что о
революции? Я виделся с ним пару раз. Очень пылкий и очаровательный.
     - Несколько недель назад, еще до  того, как все  случилось, он зашел ко
мне  в ложу. Я  давно  его  не  видела,  но одно  время  у нас были  хорошие
отношения... он был очень внимателен.
     - Не выпускайте  его, если удастся: он может  оказаться  очень полезным
союзником.  Какие  еще  поклонники, по вашему  мнению,  представляют для нас
интерес? К тому же, достопочтенный Даулер всегда рядом.
     - Билл едет  в Буэнос-Айрес, но  у него  нет никаких шансов.  В Эссексе
есть Коксхед-Марш, но у него, как и у остальных, имеется жена.  У него полно
денег, поэтому он пригодится. Я могла бы  провести с ним  месяцев шесть. Все
мои  ирландские поклонники покинули  меня,  так что Дублин для меня  закрыт.
Конечно, мне  не составляет труда найти  себе  покровителя. Расселл Маннерс,
сын генерала  Маннерса, так и  горит желанием  быть мне полезным. Стоит  мне
только попросить, и его до на Олд Берлингтон-стрит будет моим.
     - Тогда хватайте его, моя дорогая, если он стоит пустой.
     - Вовсе нет. В том-то и проблема. Он собирается периодически жить там и
получать свое вознаграждение.
     - Вы всегда можете сослаться на недомогание.
     - На пару  дней - конечно, но не  на две недели.  Лучше  я  сыграю весь
спектакль,  чем буду  придумывать  отговорки...  Да,  Берлингтон-стрит может
стать моим вреенным пристанищем. К тому же у него есть богатый зять, Роуланд
Молтби, который оплачивает все его  счета. Он заниается  коммерцией в Сити в
Фишмангерз  Холле. Через  них мы сможем кое-что  подзаработать: у  них  куча
знакомых, которые держат нос по ветру.
     - Продолжайте, продолжайте. Наши шансы растут.
     - Бог мой, я совершенно забыла о лорде Мориа... он податлив, как глина,
во всяко  случае, был  таковым, когда мы встречались в апреле. За два месяца
многое  может измениться. Всегда открытый и  корректный,  ни одного  грубого
слова. Он много внимания уделял Джорджу, играл с ним в солдатики. Слезами от
него можно добиться всего.
     -  Держите  его в  резерве, Мери  Энн. Мы  его  разыграем  в  последнюю
очередь.
     - Когда все остальные окажутся бесполезными?
     - Когда вытянем из  остальных все  возможное. А теперь последуйте моему
совету  и  отдохните,  уезжайте  из  Лондона.  Забудьте  о  Его  Королевском
Высочестве на шесть месяцев. Это все, о чем я вас прошу.
     Удивительно, как на нее подействовал его  визит. Раньше она пребывала в
каком-то  оцепенении,  не  находя  ответов на свои вопросы. Она пала  духом,
полностью  лишившись надежды. Теперь же, после этого  разговора,  она  опять
запела. Ее  положение  больше не  казалось ей  отчаянным, порыв ветра унес с
собой  уныние. С  неудачей надо бороться и побеждать. А удачу -  хватать  за
хвост  и  держать  крепко.  Жизнь  -  это  приключение,  это  союзник,  а не
противник. Хладнокровно, полностью отбросив сантиименты, она разбирала вещи,
отбирая все, что представляло собой хоть какую-то ценность.
     "Это можно выбросить, и  это, и  это тоже. А подсвечники, лампы и шторы
оставить: за дом можно получить гораздо больше, когда у него все освещение в
порядке. Вот это оставить, и это, и эту дюжину стульев".
     Как будто  она вернулась  на шесть лет назад, на Голден Лейн,  когда  в
доме появился судебный исполнитель, а Джозеф валялся в пьяном забытьи. Всего
шесть  лет назад?  А кажется, целая вечность. И как тогда,  виноват во  всем
Джозеф и  Эдам со своей  ложью и коварством. "Да, продать кровать с пологом.
За нее можно будет получить хорошие деньги, когда узнают, кто в ней  спал. И
матрацы тоже,  хотя  они  немного потерты.  Но  только  не простыни.  Они  с
монограммой, я оставлю их".
     Сантименты? Нет... чистая коммерция. Их можно будет продать герцогине в
Окленде, когда у той опустеют бельевые шкафы. Ей не отвертеться. "Позвольте,
Ваше Королевское Высочество, предложить вам простыни. Немного поношенные, но
в отличном состоянии  и с монограммой.  Если вы отказываетесь, я выставлю их
на  аукцион  Кристи  и дам детальное описание, кто  и когда  спал на них. Из
щепетильности в  предоставляю  Вашему  Королевскому  Высочеству  возможность
первой  купить их или  отказаться,  дабы  у  вас  не  возникло  неправильное
впечатление. За сто  гиней вас устраивает?" Пусть герцогиня  делает с  ними,
что хочет. Хоть пускает на подстилки для собак.
     А  какую  цену устанавливать для  комода? Нет, он не пойдет на аукцион.
Это  сделка  личного  зарактера  с  полковником  Гордоном. "Зная  о нехватке
канцелярского  оборудования  в  штабе,  о недостатке  материалов  в  связи с
войной, госпожа Кларк  счастлива предложить следующее:  один большой  комод,
качество  гарантируется. Для полковника Гордона, военного  министра.  Раньше
комод находился на Глочестер Плейс, 18, где был опробован главнокомандующим.
Если  сделка не будет  заключена, комод  выставляется в Кристи или  в  Ройял
Эксчендж за двойную цену".
     Гордон этого не допустит.  Ему придется раскошелиться, чтобы скрыть всю
историю.  Какие  еще  сувениры смогут выполнить  свою особую роль, заставить
всех схватиться за голову и с жадностью кинуться в борьбу за  обладание ими?
Разорванная  мужская ночная сорочка? Отправлена госпоже Карей, с куском мыла
и катушкой ниток.
     А пару  подштанников отправить королеве? "Зная о глубокой привязанности
Вашего Величества к принцу Фредерику Августу, герцогу Йоркскому и Олбани, я,
Мери  Энн Кларк,  ваша преданнейшая  слуга,  осмалилась  послать вам  в знак
уважения эти  подштанники,  в которые облачался ваш сын и  которые, к своему
удивлению, я обнаружила на  диване  в  гардеробной".  Это  вызовет  страшный
переполох в Виндзоре, что будет с фрейлинами?!
     Вилл Огилви  оказался прав. Игра продолжалась.  Еще  оставались глупцы,
готовые платить  за место  и  положение, считая, что все  нити  в ее  руках.
Знакомый-знакомого-знакомого -  и деньги переходили из рук  в  руки. Теперь,
после  продажи  дома  на  Глочестер  Плейс, центром  ее  деятельности  стала
Берлингтон-стрит, а Расселл  Маннерс, член парламента (у которого  где-то  в
Уэльсе была  очаровательная  молодая жена),  стал  ее частым  гостем.  Когда
парламент  объявил летние  каникулы  и жены востребовали  своих мужей домой,
Маннерсу  пришлось  уехать.   Деньги  стали   поступать  реже,  ее  организм
настоятельно нуждался в отдыхе. Выносить сопение Маннерса - требовало от нее
огромного  нервного  напряжения. В минуту  бешенства  она  написала  записку
герцогу:

     "Мне нужно  сто фунтов, чтобы  уехать из  города.  Мои долги все еще не
выплачены,  меня преследуют кредиторы. Все, что  я выручила за дом, пошло на
уплату  долгов  мелким  лавочникам. Если вы не дадите мне  денег, я приду  к
вашему порогу и лягу на ступеньки".

     В  ответ   она   получила   двести   фунтов.   Письмо  принес  слуга  с
Портман-сквер,  который сказал, что Его Королевское Высочество был один, что
у него  не было  ни  господина  Эдама,  ни  Гринвуда.  Значит... когда шпики
отсутствуют, начинаются уколы совести. Он надеется, говорилось в письме, что
она чувствует себя хорошо и что дети с нею. Ей не надо бояться за Джорджа, с
оплатой  его учебы все улажено, его  будущее обеспечено, он дает слово.  Что
касается ее  самой  и ее  будущего,  у  него есть домик, в котором никто  не
живет,  и,  пока не  найдется новый  владелец, она  может распоряжаться  им.
Конечно,  дом  находится  слишком  далеко  от  Лондона,  в Эксмуте,  но, без
сомнения, морской воздух пойдет на пользу и ей, и детям, и он  надеется, что
она проведет там и зиму. Искренне ваш, Фредерик А.
     Неужели Фулхэм стал надоедать?  Еще  нет, решила  она. Если бы это было
так, он никогда не  отправил бы ее в Девон.  Расстояние в двести миль давало
ему свободу. Как  же  это письмо отличалось  от тех,  что были  написаны год
назад! Она вытащила одно из связки. Оно пришло из Уэймута:

     "У меня не хва