ему-то шепотом сообщила Ќина, - пойдем, ѓалочка.
     џ  последовала  за  ней  на  самую  дальнюю дорожку, где нам попадались
редкие  пары  гулЯющих.  Џод нашими ногами шелестели упавшие листьЯ... ’ам и
сЯм каркали голодные вороны.
     Њы сели на влажную от дождЯ скамейку, и Ќина начала:
     - ‚идишь   ли,  ѓалочка,  у  нас  ученицы  младших  классов  называютсЯ
"младшими",  а  те,  которые  в  последних  классах,  -  это  "старшие". Њы,
младшие,  "обожаем"  старших.  ќто уже так принЯто у нас в институте. ЉаждаЯ
из  младших  выбирает  себе  "душку",  подходит  к ней здороватьсЯ по утрам,
гулЯет  по  праздникам  с ней в зале, угощает конфетами и знакомит со своими
родными  во  времЯ  приема,  когда  допускают  родных  на  свидание. ‚ензель
"душки"  вырезываетсЯ  перочинным  ножом на "тируаре" (пюпитре), а некоторые
выцарапывают  его  булавкой на руке или пишут чернилами ее номер, потому что
каждаЯ  из  нас  в  институте  записана  под известным номером. Ђ иногда имЯ
"душки"  пишетсЯ  на  стенах  и  окнах...  „лЯ "душки", чтобы быть достойной
ходить  с  ней,  нужно  сделать  что-нибудь  особенное, совершить, например,
какой-нибудь  подвиг:  или  сбегать  ночью  на церковную паперть, или съесть
большой  кусок  мела,  -  да  мало  ли  чем  можно проЯвить свою стойкость и
смелость.  џ  никогда  не  обожала  еще,  ѓалочка,  Я была слишком горда, но
недавно-недавно...  -  тут  вдруг прервала она: - Џобожись мне три раза, что
ты никому не выдашь мою тайну.
     - €зволь, - и Я исполнила ее желание.
     - ‚идишь  ли,  -  продолжала  Ќина  оживленно,  -  незадолго  до твоего
поступлениЯ  к  нам Я была больна лихорадкой и сильно кашлЯла. Џока Я лежала
в   жару,  в  мое  отделение  привели  еще  одну  больную,  старшую,  €рочку
’рахтенберг.  Ћна так ласково обращалась со мной, ничем не даваЯ мне понЯть,
что  Я  младшаЯ,  "седьмушка",  а  она первоклассница. Њы вместе поджаривали
хлеб  в  лазаретной печке, целые ночи болтали о доме. €рочка - шведка, но ее
родители  живут теперь здесь, в Џетербурге; она непременно хочет познакомить
менЯ  с ними. …е отец, кажетсЯ, консул или просто член посольства - не знаю,
только  что-то  очень  важное.  €рочка  почему-то молчит, когда Я ее об этом
спрашиваю.  “  них  под  ‘токгольмом  большой  замок. Ђх, ѓалочка, какаЯ она
милочка,  дусЯ!  Љакие  у  нее  глаза,  синие,  синие...  и волосы, как лен!
‚прочем,  ты  сама  сейчас  увидишь.  ’олько  ты  никому,  никому не говори,
ѓалочка,  о моем обожании, а то ЃельскаЯ и Љрошка поднимут менЯ на смех. Ђ Я
этого не позволю: кнЯжна „жаваха не должна унижать себЯ.
     Џоследние   слова  Ќина  произнесла  с  гордым  достоинством,  делавшим
особенно милым ее красивое личико.
     - ’еперь ты увидишь "душку"!.. - таинственно сообщила она мне.
     ‚  последнюю  аллею  стали  приходить  старшие,  в таких же безобразных
клеках,  как  и  наши, но на их тщательно причесанных головках были накинуты
вместо   полинЯлых  лиловых  косынок  "собственные"  шелковые  шарфы  разных
цветов.
     Ћни разгуливали чинно и важно и разговаривали шепотом.
     - ‘мотри, вот она, - и Ќина до боли сжала мне руку.
     ‚  конце  аллеи  поЯвились  две  институтки  в возрасте от 16 до 18 лет
каждаЯ.  Ћдна из них темнаЯ и смуглаЯ девушка с нечистым цветом лица, другаЯ
- светлаЯ льнЯнаЯ блондинка.
     - ‚от  она,  €рочка, - волнуЯсь, шептала кнЯжна, указываЯ на блондинку,
- с ней Ђнюта Њихайлова, ее подруга.
     „евушки  поравнЯлись  с  нами, и Я заметила надменно вздернутую верхнюю
губку  и  бесцветные,  водЯнистые  глаза  на  прозрачно-хрупком,  некрасивом
личике.
     - ќто и есть твоЯ €рочка? - спросила Я.
     - „а, - чуть слышно, взволнованным голосом ответила кнЯжна.
     "„ушка"  Ќины  мне  не  понравилась.  ‚  ее  лице  и фигуре было что-то
отталкивающее.  Ђ  она,  моЯ  милаЯ  кнЯжна,  всЯ  вспыхнув от удовольствиЯ,
подошла  поцеловать  €рочку,  ничуть  не  стеснЯЯсь  ее  подруги,  очевидно,
посвЯщенной  в  тайну...  ЃелокураЯ шведка совершенно равнодушно ответила на
приветствие кнЯжны.
     - ’ы  ее  очень  любишь?  - спросила Я Ќину, когда молодые девушки были
далеко от нас.
     - “жасно,  ѓалочка!  џ  ее  люблю  первой после папы!.. ‡а нее Я готова
претерпеть все гонениЯ "синЯвок"... џ ее буду обожать до самого выпуска.
     ‚се  это было сказано так восторженно-пылко, что у менЯ на душе, где-то
далеко-далеко,  зашевелилось  незнакомое  мне до сих пор чувство ревности. џ
ревновала  мою  милую,  славную  подружку  к  "белобрысой" шведке, как Я уже
мысленно окрестила €рочку ’рахтенберг.


        ѓ‹Ђ‚Ђ VII

                             ‘уббота. ‚ церкви.
                                  Џисьмо.

     Џрошло  шесть  дней с тех пор, как стены института гостеприимно принЯли
менЯ.   Ќаступила   суббота,  так  страстно  ожидаемаЯ  всеми  институтками,
большими  и  маленькими.  ‘  утра субботы уже пахло предстоЯвшим праздничным
днем.  ‘убботний  обед  был  из  рЯда  вон  плох,  что  нимало  не  огорчало
институток:  в воображении мелькали завтрашние пирожные, карамели, пастилки,
которые   приносились   "в  прием"  добрыми  родными.  Ќадежда  на  приЯтное
"немецкое"   дежурство  в  воскресенье  тоже  немало  способствовала  общему
оживлению.  Њ-lle  Ђрно,  Џугач,  как  ее  называли  институтки, была дружно
презираема  ими; за то милаЯ, добраЯ Ѓулочка, или Љис-Љис, - фрейлейн ѓенинг
- возбуждала общую симпатию своим ласковым отношением к нам.
     ‚  половине шестого нас отвели наверх в дортуар и приказали переодетьсЯ
перед всенощной в чистые передники.
     ‡а   последние   шесть  дней  Я  не  жила,  а  точно  неслась  куда-то,
подгонЯемаЯ  все  новыми и новыми впечатлениЯми. ЊоЯ дружба с Ќиной делалась
все  теснее  и неразрывнее с каждым днем. ‘траннаЯ и чуднаЯ девочка была эта
маленькаЯ  кнЯжна!  Ћна  ни разу не приласкала менЯ, ни разу даже не назвала
‹юдой,  но  в ее милых глазках, обращенных ко мне, Я видела такую заботливую
ласку,   такую   теплую  привЯзанность,  что  моЯ  жизнь  в  чужих,  мрачных
институтских стенах становилась как бы сноснее.
     ‚  тот  день  мы  решили  после  "спуска  газа", то есть после того как
погасЯт  огонь,  поболтать  о  "доме". Ќина плохо себЯ чувствовала последние
два  днЯ;  ненастнаЯ  петербургскаЯ  осень  отразилась  на хрупком организме
южанки.  Њиндалевидные  черные  глазки  Ќины  лихорадочно загорались и тухли
поминутно,  синие  жилки  бились  под прозрачно-матовой кожей нежного виска.
‘ердитый  Џугач  не раз заботливо предлагал кнЯжне "отдохнуть" день-другой в
лазарете.
     - Ќи  за что! - говорила она мне своим милым гортанным голоском. - Џока
ты не привыкнешь, ѓалочка, Я тебЯ не оставлю.
     Њне   хотелось   в  эти  минуты  броситьсЯ  на  шею  моей  добровольной
покровительнице, но Ќина не терпела "лизаньЯ", и Я сдерживалась.
     ‘уббота  улыбалась  нам обеим. Њы еще за три днЯ решили посвЯтить времЯ
после церкви на писание писем домой.
     ђовно  в  шесть часов особенный, тихий и звучный продолжительный звонок
заставил  нас  быстро  выстроитьсЯ  в  пары  и  по нашей "парадной" лестнице
поднЯтьсЯ в четвертый этаж.
     Ќа  церковной  площадке  весь  класс  остановилсЯ  и, как один человек,
ровно  и  дружно  опустилсЯ  на  колени.  Џотом, под предводительством m-lle
Ђрно,  все  чинно  по  парам  вошли  в  церковь  и  встали впереди, у самого
клироса, с левой стороны. ‡а нами было место следующего, шестого класса.
     ЌебольшаЯ,  но  красиваЯ и богатаЯ институтскаЯ церковь сиЯла золоченым
иконостасом,  большими  образами  в  золотых  ризах, украшенных каменьЯми, с
пеленами,  вышитыми  воспитанницами.  Ћба клироса пока еще пустовали. Џевчие
воспитанницы  приходили последними. џ рассматривала и сравнивала эту богатую
по  убранству  церковь с нашим бедным, незатейливым деревенским храмом, куда
каждый  праздник  мы  ездили  с  мамой...  ‚оспоминаниЯ  разом  нахлынули на
менЯ...
     ‚от  славный  весенний  полдень...  ‚  нашей  церкви  служба  по случаю
праздника  ‘в.  ’роицы. Ќа коврике с правой стороны, подле стула, склонилась
милаЯ  головка  мамы... Ћна, в своем сереньком простом оческовом "параде", с
большим  букетом  белой сирени в руках, казалась мне такой нарЯдной, молодой
и  красивой.  ђЯдом  ‚асЯ,  в новой красной канаусовой рубашечке и бархатных
штанишках  навыпуск, с нетерпением ожидал причастиЯ... џ, ‹юда, в скромном и
изЯщном  белом  платьице маминой работы, с тщательно расчесанными кудрЯми...
Ќевдалеке  ѓапка,  обильно  напомаженнаЯ  коровьим  маслом,  в Ярком розовом
ситце...  ‘зади нас старушка нЯнЯ, крЯхтЯ и вздыхаЯ, отбивает поклоны... Ђ в
открытые  окна  просЯтсЯ  развесистые  Яблони, словно невесты, разукрашенные
белыми цветами... ’онкий и острый аромат черемухи наполнЯет церковь...
     Ќаш  деревенский  старичок  свЯщенник - мой духовник и законоучитель, -
еле   внЯтно  произносивший  шамкающим  ртом  молитвы,  и  несложный  причт,
состоЯщий   из   сторожа,   дьЯчка  и  двух  семинаристов  в  летнее  времЯ,
племЯнников  отца  ‚асилиЯ,  тЯнущих  в  нос,  - все это резко отличалось от
пышной обстановки институтского храма.
     ‡десь,  в  институте, не то... Џожилой, невысокий свЯщенник с кротким и
болезненным  лицом  -  кумир целого института за чисто отеческое отношение к
девочкам  -  служит  особенно  выразительно  и  торжественно. ‘очные молодые
голоса "старших" звучат красиво и стройно под высокими сводами церкви.
     Ќо  странное  дело...  ’ам,  в  убогой  деревенской церкви, забившись в
темный  уголок,  Я  молилась горЯчо, забываЯ весь окружающий мир... ‡десь, в
красивом  институтском  храме, молитва стыла, как говоритсЯ, на губах, и всЯ
Я  замирала  от этих дивных, как казалось мне тогда, голосов, этой величавой
торжественной службы...
     Ћколо  менЯ  все та же неизменнаЯ Ќина, поднЯв на ближайший образ ‘паса
свои черные глазки, горЯчо молилась...
     џ  невольно  поддалась ее примеру, и вдруг менЯ самое внезапно охватило
то   давно   мне   знакомое  религиозное  чувство,  от  которого  глаза  мои
наполнились слезами, а сердце билось усиленным темпом.
     џ  очнулась,  когда  соседка  слева,  ЌадЯ  ”едорова, толкнула менЯ под
локоть.
     Њы  с  Ќиной  поднЯлись  с  колен  и  посмотрели друг на друга сиЯющими
сквозь радостные слезы глазами.
     - Ћ  чем  ты молилась, ѓалочка? - спросила она менЯ, осветленное личико
ее улыбалось.
     - џ,  право, не знаю, как-то вдруг менЯ захватило и понесло, - смущенно
ответила Я.
     - „а и менЯ тоже...
     €  мы  тут же неожиданно крепко поцеловались. ќто был первый поцелуй со
времени нашего знакомства...
     ЏридЯ в класс, усталые девочки расположились на своих скамейках.
     џ   вынула   бумагу  и  конверт  из  "тируара"  и  стала  писать  маме.
’оропливые,   неровные  строки  говорили  о  моей  новой  жизни,  институте,
подругах,  о  Ќине. Џотом маленькое сердечко ‹юды не вытерпело, и Я вылилась
в  этом  письме  на  дальнюю  родину  всЯ  без изъЯтиЯ, такаЯ, как Я была, -
порывистаЯ,  горЯчаЯ  и  податливаЯ  на  ласку...  џ осыпала мою маму самыми
нежными  названиЯми,  на  которые  так щедра наша чуднаЯ “краина: "серденько
мое",  "Ясочка",  "гарнаЯ  мамусЯ"  писала  Я  и обливала мое письмо слезами
умилениЯ.  €спещрив  четыре  страницы  неровным  детским почерком, Я раньше,
нежели  запечатать  письмо,  понесла  его, как это требовалось институтскими
уставами,  m-lle  Ђрно,  торжественно  восседавшей на кафедре. Џока класснаЯ
дама  пробегала  вооруженными  пенсне  глазами мои самим сердцем диктованные
строки,  Я  замирала от ожиданиЯ - увидеть ее прослезившеюсЯ и растроганною,
но  каково  же  было мое изумление, когда "синЯвка", окончив письмо, бросила
его небрежным движением на середину кафедры со словами:
     - €  вы  думаете,  что  вашей  maman  доставит  удовольствие читать эти
безграмотные   каракули?   џ   подчеркну   вам   синим   карандашом  ошибки,
постарайтесь  их  запомнить. € потом, что за нелепые названиЯ даете вы вашей
маме?..  Ќепочтительно  и неделикатно. „уша моЯ, вы напишете другое письмо и
принесете мне.
     ќто   была   перваЯ  глубокаЯ  обида,  нанесеннаЯ  детскому  сердечному
порыву...  џ  еле  сдержалась  от  подступивших  к  горлу рыданий и пошла на
место.
     Ќина, слышавшаЯ все происшедшее, всЯ изменилась в лице.
     - ‡люка!  -  коротко и резко бросила она почти вслух, указываЯ взглЯдом
на m-lle Ђрно.
     џ  замерла  от  страха  за  свою подругу. Ќо та, нисколько не смущаЯсь,
продолжала:
     - ’ы  не  горюй, ѓалочка, напиши другое письмо и отдай ей... - и совсем
тихо  добавила: - Ђ это мы все-таки пошлем завтра... Љ €рочке придут родные,
и  они  опустЯт  письмо.  џ  всегда так делала. Ќе говори только нашим, а то
Љрошка наЯбедничает Џугачу.
     џ  повеселела  и,  приписав,  по  совету  кнЯжны,  на  прежнем письме о
случившемсЯ  только  что  эпизоде,  написала  новое, почтительное и холодное
только, которое было благосклонно принЯто m-lle Ђрно.


        ѓ‹Ђ‚Ђ VIII

                      Џрием. ‘илюльки. —ернаЯ монахинЯ

     “тро  воскресеньЯ  было  солнечное  и  Ясное.  Ћткрыв заспанные глаза и
увидЯ  приветливое  солнышко, Я невольно вспомнила другое такое утро, когда,
глубоко  потрЯсеннаЯ  предстоЯщей разлукой, Я садилась в деревенскую линейку
между мамой и ‚асей...
     ‘ладко  потЯгиваЯсь, стала Я одеватьсЯ. Ќекоторые из девочек встали "до
звонка", будившего нас в воскресные и праздничные дни на полчаса позже.
     Љрошка  и  ЊанЯ €ванова - две неразлучные подруги - чинно прохаживались
по   "среднему"  переулку,  то  есть  по  пространству  между  двумЯ  рЯдами
кроватей, и о чем-то шептались.
     Ћбе  девочки  туго  заплели  волосы на ночь в мелкие косички и в чистых
передниках,  тщательно  причесанные, выглЯдели очень празднично. Џодле менЯ,
широко раскинувшись на постели, безмЯтежно спала моЯ Ќина.
     - ‘егоднЯ  у  нас  чай  с  розанчиками,  -  неожиданно выкрикнул чей-то
звонкий голосок, разбудивший кнЯжну.
     - ‚лассовскаЯ,  завЯжи  мне,  душка,  "оттажки",  - говорила, подойдЯ к
моей  постели,  ’анЯ  ЏетровскаЯ, рЯбаЯ, курносенькаЯ брюнетка, удивительно,
до смешного похожаЯ на ѓапку.
     џ  завЯзала  ей  передник  красивым  бантом  и, полюбовавшись несколько
секунд  своим  произведением,  принЯлась  натЯгивать  на ноги грубые нитЯные
казенные чулки.
     ”рейлейн  ѓенинг,  Ѓулочка  или  Љис-Љис,  как  ее прозвали институтки,
вышла  из своей комнаты, помещавшейсЯ на другом конце коридора, около девЯти
часов  и,  не  дожидаЯсь звонка, повела нас, уже совсем готовых, на молитву.
„ежурнаЯ  пепиньерка  Љорсак, миниатюрнаЯ блондинка - "душка" Њани €вановой,
-  особенно  затЯнулась  в  свое  серое  форменное  платье  и казалась почти
воздушной.
     - “видишь,   ее   выведут   сегоднЯ  из  церкви,  -  говорила  Ќина,  с
нескрываемым  удивлением  оглЯдываЯ  осиную  талию  Љорсак,  - ее каждый раз
выводЯт.
     ‘лова  Ќины  оправдались. ‹еночка Љорсак не достоЯла и половины службы:
ей  сделалось  дурно.  …е  едва успела подхватить стоЯвшаЯ у стула Љис-Љис и
при помощи другой классной дамы вывела из церкви.
     ЋбеднЯ прошла с еще большей торжественностью, нежели всенощнаЯ.
     ‚  12  часов  мы  уже  шли  завтракать.  ‚оскресный  завтрак состоЯл из
кулебЯки  с  рисом  и  грибами.  Ќа  второе  дали  чай  с  вкусными слоеными
булочками.
     ’отчас  после  завтрака,  когда  мы  не  успели  еще поднЯтьсЯ в класс,
раздалсЯ звонок, возвещающий о приеме родных.
     Ќа  лестницу  уже поднимались желанные посетители с разными тюричками и
корзиночками длЯ своих любимиц.
     - ‡наешь,   -   оживленно   шептала  ЊилЯ  Љорбина  своей  "паре"  „аше
Њуравьевой,  -  сегоднЯ  тетЯ  обещала мне принести в муфте пузырек горЯчего
кофе.
     - ‘мотри,  как  бы  не  поймали,  -  озабоченно шепнула серьезнаЯ не по
летам „аша, или „одо, как ее прозвали институтки.
     - „ежурные  в  приеме,  в  зал,  -  раздалсЯ  голос  оправившейсЯ после
обморока Љорсак.
     Ќесколько  девочек, и в том числе кнЯжна, вышли на середину класса. ќто
были наши "сливки", то есть лучшие по поведению и учению институтки.
     - M-lle  Љорсак, позвольте мне вам сказать по секрету, - робко произнес
гортанный голосок Ќины.
     - ѓовори,  малютка, - и Љорсак, любившаЯ покровительствовать маленьким,
обнЯла Ќину и отошла с ней к сторонке.
     - Њне  хочетсЯ  уступить  мою  очередь  кому-нибудь, - просЯщим шепотом
говорила кнЯжна.
     Џри  всем  моем желании услышать, что говорила Ќина, Я не могла, только
видела, как глаза ее поблескивали да бледные щечки вспыхивали румЯнцем.
     Љорсак  улыбнулась,  погладила  кнЯжну  по  головке и перевела глаза на
менЯ.
     - ‚лассовскаЯ,   -   сказала  она,  -  „жаваха  передает  свою  очередь
дежурства  в  приеме  из-за  вас.  …сли  бы  вы были назначены с ней, она не
лишила  бы  себЯ  этого  удовольствиЯ. ‚ы только что поступили, но Я попрошу
фрейлейн  ѓенинг назначить и вас дежурить в приеме. Ћдна ваша дружба с Ќиной
говорит уже за вас.
     €,  поцеловав кнЯжну, симпатичнаЯ девушка пошла просить за нас классную
даму.
     Љис-Љис,   разумеетсЯ,   согласилась,  и  мы,  веселые,  торжествующие,
побежали в приемный зал.
     - Џраво,  она  премилаЯ, эта ‹еночка Љорсак, - говорила по дороге Ќина,
-  и  Я  жалею,  что смеЯлась над ней. ‡наешь, ѓалочка, мне кажетсЯ, что она
вовсе не затЯгиваетсЯ.
     - ‘пасибо, - горЯчо поблагодарила Я мою добрую подружку.
     - ќ,  полно,  -  отмахнулась  она,  - нам с тобой доставит удовольствие
порадовать  других...  …сли  б  ты  знала,  ѓалочка, как приЯтно прибежать в
класс  и  вызвать  к родным ту или другую девочку!.. ‚ такие минуты Я всегда
так  живо-живо  вспоминаю  папу.  —то  было  бы  со мной, если бы менЯ вдруг
позвали  к нему! Ќо постой, вот идет старушка, это мама Ќади ”едоровой, беги
назад и вызови Ќадю.
     џ  помчалась  исполнЯть данное мне Ќиной поручение. Љогда Я вернулась в
зал,  менЯ  поразило  шумливое  жужжанье говора, по крайней мере, двух сотен
голосов.  ЉнЯжна  подвинулась  и  дала мне место на скамейке у дверей, между
собой и „ашей Њуравьевой.
     - ’ы  тоже  дежуришь,  привыкай,  -  со  своим  чуть  заметным немецким
акцентом  шепнула  мне  фрейлейн ѓенинг и углубилась в вЯзание трехаршинного
шарфа.
     Ќевдалеке   от   нас   сидела   ЊанЯ   €ванова   со   своим   маленьким
гимназистиком-братом.  Ћна разделила принесенное им сестренке большое Яблоко
на  две  половины,  и  оба,  смеЯсь и болтаЯ, уплетали его. …ще дальше вЯлаЯ
ђенн,  сидЯ  между  матерью и старшей сестрой, упорно молчала, поглЯдываЯ на
чужие семьи, счастливые кратким свиданьем.
     - ‘мотри,  это  к  €рочке, - воскликнула, всЯ вспыхнув, моЯ соседка, и,
прежде  чем Я успела сказать что-либо, Ќиночка приседала перед высоким седым
господином почтенного и важного вида.
     - Њадмуазель  ’рахтенберг  сейчас  выйдет, - произнесла она и бросилась
звать свою "душку".
     ЏостоЯнные   посетители   приема,   увидЯ   незнакомую   девочку  между
всегдашними  дежурными,  спрашивали  фрейлейн  -  новенькаЯ  ли  Я.  Џолучив
утвердительный ответ, они сочувственно-ласково улыбались мне.
     Џобежав  вызывать  кого-то  из  наших,  Я  столкнулась  в  дверЯх  5-го
"проходного" класса с кнЯжной.
     - џ  отдала  €рочке  твое  письмо,  будь  покойна, оно будет сегоднЯ же
опущено в почтовый Ящик... - шепнула она мне, всЯ сиЯющаЯ, счастливаЯ.
     ‘нова  бежала Я в класс и снова возвращалась. Џрием подходил к концу. џ
с  невольной  завистью смотрела на разгоревшиесЯ от радостного волнениЯ юные
личики  и  на  не менее довольные лица родных. "…сли б сюда да мою маму, мою
голубушку",  -  подумала Я, и сердце мое замерло. Ђ тут еще совсем близко от
менЯ  ЊилЯ Љорбина, нежно прильнув к своей маме белокурой головенкой, что-то
скоро-скоро  и  взволнованно  ей  рассказывает.  €  ее  мама, такаЯ добраЯ и
ласковаЯ,  вроде моей, внимательно слушает свою девочку, тщательно и любовно
приглаживаЯ рукой ее белокурые косички...
     Њне стало больно-больно.
     "Ѓольше  полугода  без тебЯ, моЯ дорогаЯ мамусЯ", - горько подумала Я и
сделала усилие, чтоб не разрыдатьсЯ.
     Џрием  кончилсЯ...  ’от  же  звонок прекратил два быстро промелькнувшие
часа  свиданиЯ... ‡ашумели отодвинутые скамейки. ђодители торопливо целовали
и крестили своих девочек, и, наконец, зала опустела.
     - ЊилЯ,  давай  менЯтьсЯ,  апельсин  за  пЯть  карамелек! - кричит ЊанЯ
€гнатьева Њиле Љорбиной.
     - •орошо, - кивает та.
     - ”едорова,  тебе  принесли  чайной  колбасы,  дай  кусочек,  душка,  -
откуда-то  из-за  шкапа  раздаетсЯ голос Ѓельской, на что ЌадЯ, податливаЯ и
тихенькаЯ, соглашаетсЯ без колебаний.
     Њы идем в столовую.
     …ще  в  нижнем  коридоре  передаетсЯ отраднаЯ новость: "Mesdam'очки, на
третье сегоднЯ подадут кондитерское пирожное".
     Ћбед  прошел  с  необычайным  оживлением.  ’е,  у которых были родные в
приеме, отдавали сладкое девочкам, не посещаемым родителЯми или родными.
     Џосле  молитвы,  сначала  прочитанной,  а  затем  пропетой старшими, мы
поднЯлись  в классы, куда швейцар Џетр принес целый поднос корзин, коробок и
мешочков  разных величин, оставленных внизу посетителЯми. Ќачалось угощение,
раздача  сластей  подругам, даже мена. Њы с Ќиной удалились в угол за черную
классную  доску,  чтобы  поболтать  на  свободе.  Ќо  девочки отыскали нас и
завалили  лакомствами.  ЋбщаЯ  любимица  Ќина,  гордаЯ  и самолюбиваЯ, долго
отказывалась, но, не желаЯ обидеть подруг, принЯла их лепту.
     ЌадЯ  ”едорова  принесла  мне  большой  кусок чайной колбасы и, когда Я
стала отнекиватьсЯ, пресерьезно заметила:
     - …шь, ешь или спрЯчь, ведь Я же не отказывалась от твоих коржиков.
     € Я, чтобы не обидеть ее, ела колбасу после пирожных и карамелей.
     Ќаконец   с  гостинцами  было  покончено.  Џолуопустошенные  корзины  и
коробки  поставили  в  шкап, который тут же заперла на ключ дежурнаЯ; пустые
побросали  в  особый  Ящик,  приютившийсЯ между пианино и шкапом, и девочки,
наполнив  карманы  лакомствами, поспешили в залу, где уже играли и танцевали
другие классы.
     €нститутки  старших  классов,  окруженные  со  всех  сторон маленькими,
прохаживались по зале.
     €рочка  ’рахтенберг,  все  с  той  же  неизменной Њихайловой, сидели на
одной из скамеек у портрета императора Џавла.
     - ЉнЯжна, пойдите-ка сюда, - кликнула Њихайлова Ќину.
     Ќо  моЯ  гордаЯ  подруга  сделала вид, что не слышит, и увлекла менЯ из
залы  на  маленькую  лесенку,  где  были  устроены  комнатки длЯ музыкальных
упражнений, называемые "силюльками".
     - …сли  б  менЯ  позвала  €рочка, Я бы, конечно, пошла, - оправдывалась
Ќина,  когда  мы  остались  одни  в крохотной комнатке с роЯлем и табуретом,
единственной в ней мебелью, - но эта противнаЯ Њихайлова такаЯ насмешница!
     €  снова  полилась  горЯчаЯ  дружескаЯ беседа. €з залы доносились звуки
роЯлЯ,  веселый  смех  резвившихсЯ  институток,  но  мы были далеки от всего
этого.  ’есно  усевшись  на  круглом  табурете,  мы поверЯли друг другу наши
детские  похождениЯ, впечатлениЯ, случаи... Ќачало темнеть, звуки постепенно
смолкли. Њы заглЯнули сквозь круглое окошечко в зал. Ћн был пуст...
     - Џойдем,  ѓалочка,  мне  страшно,  -  вдруг  шепнула Ќина, и ее личико
сделалось мертвенно-бледным.
     - —то с тобой? - удивилась и вместе встревожилась Я.
     - Џотом, потом, скорее отсюда! ђасскажу в дортуаре.
     € мы опрометью кинулись вон из силюлек.
     ‚  тот  же  вечер  Я  услышала  от  Ќины,  что  наш  институт когда-то,
давно-давно,  был  монастырем,  доказательством чего служили следы могильных
плит в последней аллее и силюльки, бывшие, вероЯтно, келейками монахинь.
     - Ќе  раз, - говорила Ќина, - прибегали девочки из силюлек все дрожащие
и  испуганные  и  говорили, что слышали какие-то странные звуки, стоны. ќто,
как  говорЯт,  плачут  души монахинь, не успевших покаЯтьсЯ перед смертью. Ђ
раз,  это  было  давно, когда весь институт стоЯл на молитве в зале, вдруг в
силюльках  послышалсЯ  какой-то  шум,  потом плач и все институтки, как один
человек,   увидели  тень  высокой,  черной  монахини,  котораЯ  прошла  мимо
круглого  окна  в  коридорчик  верхних  силюлек  и,  спустившись с лестницы,
пропала внизу.
     - Ђй,  замолчи,  Ќина, страшно! - чуть не плача, остановила Я кнЯжну. -
Ќеужели ты веришь в это?
     - џ?  ЏонЯтно,  верю,  - и, подумав немного, она прибавила задумчиво: -
Љонечно, потому что иногда Я сама вижу мою покойную маму...
     - „жаваха,  дай  спать,  ты  мешаешь своим шептанием, - нарушила тишину
дортуара ЃельскаЯ.
     ‘коро весь дортуар затих, погруженный в сон.
     Њне  было  невыразимо жутко. џ натЯгивала одеЯло на голову, чтоб ничего
не  слышать и не видеть, читала до трех раз "„а воскреснет Ѓог", но все-таки
не  выдержала  и  улеглась  спать  на  одну  постель с Ќиной, где тотчас же,
несмотрЯ ни на какие страхи, уснула как убитаЯ.


        ѓ‹Ђ‚Ђ IX

                         ‚ести из дому. Џодвиг Ќины

     Џроходили дни и недели со днЯ моего поступлениЯ в институт.
     Ћднажды,  когда  мы  собирались  спускатьсЯ  завтракать,  в класс вошел
швейцар.
     ЏоЯвление  швейцара всегда особенно волновало сердца девочек. ЏоЯвлЯлсЯ
он  единственно  с целью вызвать ту или другую воспитанницу в неприемный час
к  посетившим  ее родственникам. Џоэтому один вид красной, расшитой галунами
ливреи заставлЯл замирать ожиданием не одну юную душу.
     Ќа  этот  раз он никого не вызвал, а молча подал письмо дежурной даме и
исчез  так  же  быстро,  как вошел. Љис-Љис вскрыла конверт и, едва пробежав
первую страницу мелко исписанного листка, громко позвала менЯ:
     - ‚лассовскаЯ,  du  hast  einen  Brief  von  deiner Mama bekommen (тебе
письмо от твоей мамы).
     ‚сЯ  вспыхнув  от  неожиданной  радости,  Я  принЯла  письмо  дрожащими
руками.
     Џисьмо было действительно от мамы.

     "„еточка  ненаглЯднаЯ!  -  писала  моЯ дорогаЯ. - „олго не писала тебе,
так  как ‚асЯ был очень болен: беднЯжка схватил корь и пролежал две недели в
постели.  ’еперь  наш  мальчик  поправлЯетсЯ.  Ћн  так часто вспоминает свою
далекую  сестренку.  „аже в бреду он поминутно кричал: "‹юда, ‹юда, позовите
ко мне ‹юду".
     Ћчень  рада,  деточка,  что  ты  начинаешь  привыкать  к новой жизни...
Џоблагодари  и  крепко  поцелуй  от  менЯ  твою милую маленькую кнЯжну за те
заботы, которыми она окружила тебЯ. Ѓог да воздаст сторицей доброй девочке!
     “  нас  стоит  ЯснаЯ, сухаЯ украинскаЯ осень. ’еперь заготовлЯем к зиме
капусту.  Џшеницу  -  увы!  - продала не всю, и врЯд ли мне придетсЯ увидеть
тебЯ до лета, моЯ Ясочка; ты знаешь, что наши средства так скромны.
     ’ебЯ  крепко-крепко  целуют  нЯнЯ  и ‚асЯ; он просит переслать тебе вот
этот  цветок  настурции,  чудом  уцелевший  на клумбе. ѓапка, €вась, ЉатрЯ -
словом,  все-все  шлют  тебе  поклоны.  ‚чера была у отца ‚асилиЯ; он заочно
благословлЯет тебЯ и молит ѓоспода за твои успехи.
     Џусто  в  нашем  хуторе  с  твоего  отъезда,  моЯ  деточка;  даже Њилка
приуныла  и долго искала тебЯ по саду и двору; теперь она не отходит от ‚аси
и все времЯ его болезни пролежала у кроватки нашего мальчика.
     Ќу  прости,  моЯ  дорогаЯ  девочка, радость, счастье мое. ’еперь Я буду
писать  чаще.  Ђ  пока горЯчо обнимаю мою стриженую головенку и благодарю за
присылку  милого  черного  локона.  •ристос  Ѓог  да  поможет  тебе  в твоих
занЯтиЯх.  Ќе  грусти,  голубка,  сердце мое, ведь о тебе день и ночь думает
твоЯ
                                                                      Њама".

     €нститутки,  длиннаЯ  столоваЯ  с бесконечными столами, давно стынувшаЯ
котлетка - все было забыто...
     ‘лезы   капали   на   дорогие   строки,  поднЯвшие  во  мне  целый  рой
воспоминаний.  Ћна стоЯла передо мной как живаЯ, моЯ милаЯ, чуднаЯ мамунЯ, и
грудь  моЯ разрывалась от желаниЯ горЯчо поцеловать дорогой призрак. Ђ между
тем  вокруг  менЯ  шумел  и  жужжал неугомонный рой институток. Ћни о чем-то
спорили, кричали, перебиваЯ друг друга.
     - ‚се  это  вздор,  mesdam'очки, одни глупые сказки, - важно произнесла
ЏетровскаЯ.
     - ‚  чем  дело?  -  спросила  Я  сидевшую  подле  Ќину,  сразу  как  бы
разбуженнаЯ от сладкого сна.
     - ‚идишь  ли,  хвастаютсЯ,  что  они  ничего  не  боЯтсЯ, да ведь ложь,
трусишки  они  все.  ‚от  та же ЏетровскаЯ боитсЯ выйти в коридор ночью... Ђ
„одо утверждает, что видела ночью лунатика.
     - —то это такое - "лунатик"? - заинтересовалась Я.
     - Ђ  ты  разве  не  знаешь?  -  закричала через стол ЊарусЯ ‡апольскаЯ,
которую прозвали Љраснушкой за ее Ярко-красного цвета волосы.
     - Ќет.
     - ќто  болезнь такаЯ. —еловек, у которого расстроены нервы, - объЯснЯла
с  комической  важностью  €ванова,  -  вдруг  начинает  ходить  по  ночам  с
закрытыми  глазами,  взбираетсЯ  на  крыши домов с ловкостью кошки, ходит по
карнизам,  но  избави  Ѓог  его  назвать  в  такие минуты по имени: он может
умереть от испуга. ‚от таких больных и называют лунатиками.
     „евочки,   обожавшие  все  таинственное,  слушали  с  жадным  вниманием
сведущую подругу.
     - Ђ ты кого видела, „одо? - набросились они разом на Њуравьеву.
     - џ,  mesdam'очки,  -  таинственно сообщала „аша, - пошла пить воду под
кран  вчера  ночью  и  вдруг вижу - в конце коридора, у паперти, идет что-то
белое, будто привидение. Ќу Я, понЯтно, убежала в дортуар.
     - €  все ты врешь, душка, - недоверчиво оборвала ее Љраснушка. - ‚ерно,
у  кого-нибудь  из  старших  зубы  болели,  а  ты,  на, уж и решила, что это
лунатик.
     - Ђ-а,  -  разочарованно  протЯнули девочки, недружелюбно поглЯдываЯ на
Љраснушку, так грубо сорвавшую маску таинственности с интересного случаЯ.
     - Ќу  да,  ты  ничему  не веришь, ты и в черную монахиню не веришь, и в
играющие   на   роЯле  в  семнадцатом  номере  зеленые  руки  не  веришь,  -
рассердилась „одо.
     - Ќет,  в монахиню верю и в руки тоже, - призадумалась Љраснушка, - а в
лунатика не верю... ќто чушь.
     - Mesdam'очки,  - вдруг раздалсЯ гортанный голосок до сих пор молчавшей
кнЯжны,  -  хотите,  Я  сегоднЯ же ночью пойду и узнаю, какой такой поЯвилсЯ
лунатик? - € глазки предприимчивой Ќины уже засверкали от одушевлениЯ.
     - ’ы,  душка,  сумасшедшаЯ!  ’ебЯ,  такую больнушку, и вдруг пустить на
паперть!  „а  и потом ты у нас ведь из лучших, из "сливок", "парфеток", а не
"мовешка" - тебе плохо будет, если тебЯ поймают.
     ("‘ливками"  или  "парфетками" назывались лучшие ученицы, записанные за
отличие на красной доске; "мовешки" - худшие по поведению.)
     - Ќу  сотрут  с  доски  -  и  все! - трЯхнула беспечно головкой Ќина. -
’олько   ты,   Љрошка,   не   насплетничай,   -  крикнула  она  сидевшей  на
противоположном  конце  стола  и  внимательно  прислушивавшейсЯ  к разговору
Љрошке.
     ’а презрительно передернула плечиками.
     - џ  правду  говорю,  - не унималась кнЯжна, - от кого Ђрно узнала, что
ее  Џугачом  называют, а? ’ы передала. Ђ что ‚ольской репу в прием принесли,
ты  тоже  съЯбедничала,  -  горЯчилась  кнЯжна.  -  Ќет,  Њаркова,  уж ты не
оправдывайсЯ лучше - нехорошо.
     €  Ќина  отвернулась  от  нее,  не  желаЯ  замечать,  как личико Љрошки
покрылось пЯтнами.
     - Ђ  на  паперть  караулить  лунатика  Я  все-таки  пойду, - неожиданно
добавила кнЯжна, задорно оглЯдываЯ нас своими черными глазами.
     - Ќиночка,  тебЯ  моЯ  мама  целует  и  благодарит,  - сказала Я, желаЯ
отвлечь подругу от неприЯтного предприЯтиЯ.
     - ‘пасибо,  ѓалочка,  -  ласково  улыбнулась  она и крепко пожала своей
тоненькой, но сильной ручкой мои пальцы.
     ‚есь  остальной  день  Ќина  вела  себЯ как-то странно: то задумаетсЯ и
станет  вдруг  такаЯ  сосредоточеннаЯ, а то вдруг зальетсЯ громким, долго не
смолкающим  смехом.  ‡а  уроком  француза  Ќина  особенно Ясно и безошибочно
перевела  небольшой  рассказ  из  хрестоматии,  за  что  получила  одобрение
преподавателЯ.
     ‡а  Ќиной  вызвали  Љрошку  Њаркову.  Љрошка  вспыхнула:  она не успела
повторить  урока,  увереннаЯ,  что  сегоднЯ  ее  не  вызовут,  и  переводила
сбивчиво и бестолково.
     Monsieur  ђотье  недоумевающе  приподнЯл  брови.  Љрошка  шла  одной из
лучших учениц класса, а сегоднЯшние ее ответы были из рук вон плохи.
     - Qu'avez-vous,  petite?  Je  ne  vous reconnais plus (что с вами? џ не
узнаю  вас  больше)!  ‚ы  хорошо  училь  и  зналь ваш урок, et maintenant (а
сегоднЯ...)  oh,  мне  только  остает хороший ученица маленькаЯ princesse et
plus personne (кнЯжна и больше никто).
     Monsieur   ђотье   в  исключительные  минуты  жизни  всегда  объЯснЯлсЯ
по-русски, немилосердно коверкаЯ Язык.
     џ  видела,  как  краска  то отливала, то приливала к щекам взбешенной и
сконфуженной Љрошки.
     - Ќу,  Ќиночка,  -  сказала Я моей соседке, - этого она тебе не простит
никогда.
     Ќина только передернула худенькими плечиками и ничего не ответила.
     ‚  девЯть  часов,  когда  фрейлейн,  послав  свое  обычное "gute Nacht"
лежащим  в  постелЯх  девочкам,  спустила  газ  и, побродив бесшумно по чуть
освещенному  дортуару, скрылась из него, менЯ охватил страх за Ќину, котораЯ
еще  раз  до  спуска  газа  подтвердила  свое  решение во что бы то ни стало
проверить, правду ли говорЯт о лунатике институтки.
     - Ќу  не  ходи, Ќина, милаЯ, если не из-за менЯ, то хоть ради €рочки, -
молила Я свою храбрую подружку.
     - Ќет,  ‹юда, Я пойду, ты не проси лучше... ради нее-то, ради €рочки, Я
и  пойду.  ‚едь  Я  еще  ничего  особенного  не  сделала, чтобы заслужить ее
дружбу,  вот  это  и  будет  моим подвигом. € потом Я уже объЯвила всем, что
пойду. Ђ кнЯжна „жаваха не может быть лгуньей.
     - Ќу в таком случае позволь мне пойти с тобой.
     - Ќи за что! - пылко воскликнула она. - €наче мы поссоримсЯ.
     €  молча  одевшись  и  накинув  на  плечи большой байковый платок, Ќина
осторожно выскользнула из дортуара.
     ѓде-то чуть скрипнула дверь, и снова все стихло.
     „олго  ли,  нет ли пролежала Я, прислушиваЯсь к ночным звукам и замираЯ
от  страха  за  свою  подружку, но наконец не вытерпела и, быстро накинув на
себЯ   грубую  холщовую  нижнюю  юбку  и  платок,  прокралась  с  величайшей
осторожностью  мимо  спЯщих  в умывальной прислуг в коридор, едва освещенный
слабо мерцающими рожками.
     ‚се  двери,  ведущие  в дортуары остальных классов и в комнаты классных
дам,  расположенные по обе стороны длинного коридора, были плотно заперты. џ
миновала  его,  дрожа  от  холода  и  страха,  и  подошла к высоким, настежь
раскрытым  стеклЯнным  дверЯм,  ведущим на площадку лестницы перед церковью,
называемую  папертью, и притаилась в углу коридора за дверью, где, не будучи
сама  замечена,  могла,  хотЯ  не без труда, видеть происходЯщее на паперти.
Ћна  была  не освещена, и только свет из коридорных рожков, слабо боровшийсЯ
с  окружающей  темнотой,  позволил  мне  разглЯдеть маленькую белую фигурку,
прижавшуюсЯ к одной из скамеек.
     ’о была она, моЯ взбалмошнаЯ, смелаЯ Ќина!
     Ћна не двигалась... џ еле дышала, боЯсь быть открытой в моей засаде.
     Џрошло,  вероЯтно,  не  менее  часа.  Њои  ноги  затекли  от сидениЯ на
корточках,  и  Я  начала  уже  раскаиватьсЯ,  что  напрасно  беспокоилась, -
кнЯжне,  очевидно,  не  грозила никакаЯ опасность, - как вдруг легкий шелест
привлек  мое  внимание.  џ  приподнЯлась  с  пола  и замерла от ужаса: прЯмо
против менЯ в противоположных дверЯх стоЯла невысокаЯ фигура всЯ в белом.
     •олодный  пот выступил у менЯ на лбу. џ чуть дышала от страха... ЉнЯжна
между тем встала со своего места и прЯмо направилась к белому призраку.
     ’ут  Я не помню, что произошло со мной. џ, кажетсЯ, громко вскрикнула и
лишилась чувств.


        ѓ‹Ђ‚Ђ X

                          ЏерваЯ ссора. ’риумвират

     Ћчнулась   Я   в  дортуаре  на  моей  постели.  Ћколо  менЯ  склонилось
озабоченное знакомое лицо нашей немки.
     - ‹учше  тебе, девочка? - спросила она. - Њожет быть, не свести ли тебЯ
в лазарет, или подождем до утра?
     ‚  голове моей все путалось... ‘трашнаЯ слабость сковывала члены. џ всЯ
была как разбитаЯ.
     - ѓде Ќина? - спросила Я классную даму.
     - Sie   schlaft   bleib'ruhig!  (она  спит,  будь  покойна!)  -  строже
произнесла  Љис-Љис  и,  видЯ, что Я успокоилась, хотела было отойти от моей
постели, но Я не пустила ее, схвативши за платье.
     - ”рейлейн,  что  же  это  было?  —то  это  было, ради Ѓога, скажите? -
испуганно вырвалось у менЯ при внезапном воспоминании о белой фигуре.
     - Dumme  Kinder  (глупые  дети)! - совсем уже сердито воскликнула редко
сердившаЯсЯ  на  нас немка. - €шь, что выдумали! Џросто запоздавшаЯ прислуга
торопилась  к  себе  в  умывальню,  а  они - крик, скандал, обморок! Schande
(стыд)!  ’ебе простить еще можно, но как это кнЯжна выдумала показывать свою
храбрость?..  ‘тыд,  срам, Џетрушки этакие! (Џетрушки было самое ругательное
слово  на  Языке  доброй немки.) …сли б не Я, а кто другой дежурил, ведь вам
бы  не  простилось, вас свели бы к Maman, единицу за поведение поставили бы!
- хорохорилась немка.
     - „а  мы  знали, что вы не выдадите, фрейлейн, оттого и решились в ваше
дежурство, - попробовала Я оправдыватьсЯ.
     - €  не  мы,  а  она!  -  сердито поправила она менЯ, мотнув головой на
кнЯжну,  спЯщую  или  притворЯвшуюсЯ  спЯщей.  -  ќто вы мне, значит, за мою
снисходительность   такой-то   сюрприз   устраиваете,   danke   sehr  (очень
благодарна)!
     - Џростите, фрейлейн.
     - ’ы  что,  ты  -  курица,  а  вот  орленок  наш и думать забыл о своем
проступке,  -  смЯгчившись,  произнесла  менее  ворчливым голосом фрейлейн и
вторично взглЯнула на спавшую кнЯжну.
     ‹ишь только она скрылась, Я приподнЯлась на локте и шепотом спросила:
     - Ќина, ты спишь?
     Ћтвета не было.
     - ’ы спишь, Ќиночка? - немного громче позвала Я.
     Ќовое молчание.
     џ  посмотрела с минуту на милое личико, казавшеесЯ бледнее от неровного
матового  света  рожков.  Џотом,  зарывшись  с головой под одеЯло, Я заснула
крепким и тЯжелым сном.
     Џроснулась  Я  от  громкого говора институток. Љто-то кричал, ссорилсЯ,
спорил.  Ћткрыв  глаза,  Я увидела Ќину почти одетую, с бледным, нахмуренным
лицом и сердитыми, глЯдЯщими исподлобьЯ глазками.
     - Ќикогда  и  ничем  Я  не  хвасталась,  - холодно и резко говорила она
Љрошке,   старательно   заплетавшей   свои  белокурые  косички.  -  Ќикогда!
ЋправдыватьсЯ  ни перед тобой, ни перед классом не буду. џ не струсила и шла
на паперть одна. Ѓольше Я ничего не скажу и прошу менЯ оставить в покое!
     - Ќиночка,  в  чем  они  тебЯ обвинЯют? - встревоженно спросила Я моего
друга.
     - Ђх,  оставь,  пожалуйста,  менЯ в покое. ’ы мне только испортила все,
все!  -  с  сердцем  и  горЯчностью  воскликнула  она и, круто повернувшись,
отошла от кровати.
     џ   видела   ее  ожесточенное  выражение  лица,  слышала  ее  холодный,
недружелюбный  голос,  и  сердце мое упало. Љак жестоко и несправедливо было
ее обвинение!
     џ  быстро  оделась,  еле  сдерживаЯ  накипавшие  в груди слезы, и пошла
искать  Ќину.  Ћна  стоЯла  у  окна  в коридоре с тем же сердито-нахмуренным
лицом.
     - Ќина! - подошла Я к ней и положила на плечо руку.
     - “йди,  не  зли  менЯ!  €з-за тебЯ, из-за твоего глупого вмешательства
они, эта Њаркова и €ванова, издеваютсЯ над моей трусостью... “йди!..
     - Ќиночка,  - растерЯвшись, произнесла Я, - сейчас же пойду и скажу им,
что ты ничего не знала, что Я сама прокралась за тобой...
     - ќтого  еще недоставало! - вспыхнула она гневом и даже с силой топнула
ножкой:  -  “йди, пожалуйста, ты ничего умного не придумаешь! ’ы менЯ только
злишь! џ видеть тебЯ не хочу!
     €  она  почти с ненавистью взглЯнула на менЯ и резко повернулась ко мне
спиной.
     ‚се было кончено...
     ’очно что-то перевернулось у менЯ в сердце.
     Ќина,  моЯ  милаЯ  Ќина,  мой единственный друг разорвал со мной тесные
узы дружбы!..
     Ћпустив  голову,  молча  двинулась  Я  назад  в  дортуар, чувствуЯ себЯ
бесконечно одинокой и жалкой.
     "Њамочка!  -  рыдало  что-то  внутри  менЯ.  -  ‡а  что,  за что? ’ы не
слышишь,  роднаЯ,  свою  девочку, не знаешь, как ее обидели! € кто же? ‘амаЯ
близкаЯ,  самаЯ  любимаЯ душа в этих стенах! ’ы бы не обидела, ты не обидела
ни разу менЯ, дорогаЯ, далекаЯ, милаЯ!"
     џ  точно нарочно растравлЯла еще сильнее этими причитаниЯми мою глубоко
возмущенную   детскую   душу,   стараЯсь  задеть  самые  болезненные,  самые
чувствительные струны ее.
     „ойдЯ  до  своей постели, Я повалилась на нее и, скрыв лицо в подушках,
зарыдала горько, неутешно, стараЯсь заглушить мои рыданиЯ.
     ‚друг чьЯ-то маленькаЯ ручка коснулась менЯ.
     "Ќина! - мелькнуло в моей голове. - Ќина, она раскаЯлась, она пришла!"
     € счастливаЯ от одной этой мысли, Я поднЯла голову и отшатнулась.
     Ќо это была не Ќина.
     ЃелокураЯ Љрошка стоЯла передо мной и улыбалась приветливо и ласково.
     ќта  улыбка  делала  чрезвычайно  обаЯтельной  ее  недоброе,  капризное
личико.
     - ’ы поссорилась с „жавахой? - спросила она менЯ.
     - Ќет,  Я  не  ссорилась,  Я  не  понимаю,  за  что рассердилась Ќина и
прогнала менЯ... Њне это очень больно...
     - Ѓольно?  -  €  красивое  личико Љрошки исказилось гримаской. - Ќу так
пойди,  проси  у  нее прощениЯ, может быть, она и простит тебЯ! - насмешливо
проговорила Љрошка.
     ќти  ее  слова  точно  хлестнули менЯ по душе... •итраЯ девочка понЯла,
чем можно поддеть менЯ. ‚о мне заговорило врожденное самолюби