онимаешь менЯ,
дедушка-наиб?
     џ  говорила  правду.  Њысль  о  примирении  с  дедом не приходила мне в
голову,  когда  Я  отправлЯлась  сюда.  †аднаЯ  до  всего  таинственного,  Я
стремилась  инкогнито  повидать  тетку-прорицательницу,  и  - если удастсЯ -
узнать  у  нее  свою  судьбу.  Ќо  когда  Я  увидела этого седого, как лунь,
величественного  и  гордого  старика, в моей душе словно проснулось глубокое
родственное чувство к угрюмому и, должно быть, несчастному деду.
     ѓолос крови заговорил во мне сильнее, чем когда-либо.
     џ  не  лгала  наибу. џ часто, часто думала о нем у себЯ в ѓори и любила
его, любила и жалела, да!
     - ‘ам  Ђллах  говорит  твоими  устами,  дитЯ!  -  прошептал  в  большом
волнении старик.
     Џрежде  чем Я успела понЯть, чего хочет дедушка-наиб, он быстро подошел
ко  мне,  обхватил  одной рукой за плечи, другой откинул назад мою голову и,
всматриваЯсь  в мое лицо, произнес голосом, дрожащим от нескрываемого больше
волнениЯ:
     - Њой  €зраэл... Њой единственный, дарованный и отнЯтый у менЯ Ђллахом!
’ебЯ Я вижу в этом ребенке!..
     € прижал мою голову к своей груди.
     Љогда  Я  снова  увидела  его лицо, дедушку-наиба трудно было узнать. ‚
его  пылающих,  обычно суровых глазах затеплилсЯ огонек любви и участиЯ. …го
губы улыбались и шептали такие нежные, такие ласковые слова...
     - Ђминат!  Ђминат!  -  закричал  он  неожиданно,  оборачиваЯсь  лицом к
двери-ковру и все еще не выпускаЯ менЯ из своих объЯтий.
     ‚  ту  же  минуту  из-за  ковровой  завесы  вышла,  опираЯсь  на  плечо
ѓуль-ѓуль, сморщеннаЯ маленькаЯ старушка.
     - Ђминат!  ЊоЯ  беднаЯ!  -  вздохнул,  подходЯ  к  ней, дедушка. - ’вои
слепые  глаза  не  могут  порадоватьсЯ  на  новую розу „агестана... Ќо голос
сердца  подскажет  тебе,  кто  пред  тобой.  -  ‘  этими словами он легонько
подтолкнул менЯ навстречу старушке.
     ќто  была  бабушка,  ослепшаЯ  от слез после побега моего отца из аула.
Ѓабушка  протЯнула  ко мне слабые старческие руки и стала водить пальцами по
моему     лицу,     ощупываЯ     каждую     черту.    …е    лицо,    вначале
бесстрастно-внимательное,   какими   бывают  лица  слепых,  вдруг  озарилось
светом,  счастливой  улыбкой. €з незрЯчих глаз полились слезы. Ћна обхватила
руками  мою  голову  и, прижав ее к своей иссохшей груди, восклицала, поднЯв
угасший взглЯд к небу:
     - Ђллах  ‚еликий! ’ы сжалилсЯ над старой Ђминат и дал ей видеть дитЯ ее
€зраэла.  Ќина! ‘ердце сердца моего! ‘ладкаЯ боль моей израненной души! Ќина
бек-€зраэл-оглы-Њешедзе, Я узнаю тебЯ!
     - Ѓабушка!  -  ничего  больше не могла крикнуть Я в ответ и лишь крепче
прижалась к этой измученной страданиЯми груди.
     ѓуль-ѓуль  плакала  и  смеЯлась  одновременно, хлопаЯ своими крошечными
ладошками  и  кружась  по  обыкновению,  как  волчок,  на  одном месте. „аже
недобраЯ  ‹ейла-”атьма  больше не смотрела на менЯ ненавидЯщими глазами. ‚се
молчали,  и  в  этом  молчании  таилась  та особеннаЯ, тихаЯ и торжественнаЯ
радость,  на какую способны только восточные натуры, умеющие скрывать всЯкое
движение  души.  Ќе  знаю,  сколько  еще  продлилось бы это состоЯние общего
умиротворениЯ,  если  бы  на  дворе  не  послышались  стук лошадиных подков,
неЯсный шум и говор.
     Ќе  успел  дедушка-наиб  крикнуть нукера, чтобы узнать, в чем дело, как
дверь  сакли  широко  распахнулась,  и  к  нам не вошел, а скорее вбежал мой
юношески быстрый дедушка •аджи-Њагомет.
     ‘частливое  выражение  разом  сбежало  с  лица бека-Њешедзе, и это лицо
снова  стало  суровым и хмурым, как грозоваЯ ночь. ђука его привычно взЯлась
за  рукоЯтку дамасского кинжала, с которым он никогда не разлучалсЯ. ‡аметив
это  движение,  дедушка Њагомет, в свою очередь, выхватил кинжал из-за поЯса
и, грозно потрЯсаЯ им в воздухе, воскликнул:
     - ЉлЯнусь,  один  из  нас останетсЯ мертвым в этой сакле, наиб, если ты
не отдашь мне ребенка!
     - ’ы  забылсЯ,  старик! - гневно вскричал бек-Њешедзе, сверкаЯ глазами,
и красноречиво взмахнул кинжалом.
     џ  вырвалась  из  рук  бабушки  Ђминат,  котораЯ все еще держала менЯ в
своих объЯтиЯх, и встала между воинственными дедушками.
     - „едушка!  „едушка,  успокойсЯ!  -  кричала  Я,  пытаЯсь опустить руку
наиба, в которой блестел клинок. - Ћн гость твой! Ћпомнись, дедушка-наиб!
     - Ћн  ЯвилсЯ  не  как  гость,  а как барантач-разбойник. Ќе со светлыми
помыслами  переступил  он  порог  моей  сакли,  -  с угрозой в голосе сказал
бек-Њешедзе, одарив нежданного пришельца испепелЯющим взглЯдом.
     - ’ы  прав, наиб! - бешено сверкнул глазами в ответ мой второй дед, - Я
знал,  что  ты  мог причинить зло ребенку, и спешил выручить ее... - дедушка
Њагомет кивнул седой головой на менЯ.
     - ‡ло...  мне? - изумилась Я. - „едушка, опомнись!.. „едушка Њагомет! -
взЯв  за  руку  старика,  обратилась Я к нему самым ласковым тоном, на какой
только  была  способна,  -  сам  Ѓог  послал тебЯ сюда, дедушка. ’ы пришел в
хорошую  минуту...  Ќедаром по адату известно, что гость, посланный Ђллахом,
вестник  мира.  ’ы вестник мира, дедушка Њагомет. Ќе вражду и горе принес ты
с  собой.  ‘мотри!  „едушка-наиб  простил моего отца, простил мою мать, твою
покойную  дочь  Ѓэллу... ‚едь ты простил им, дедушка-наиб, во имЯ любви моей
к  тебе  простил  им,  да?  -  € Я смело и ласково заглЯнула в глаза старого
бека.
     ’от молча и угрюмо кивнул головой.
     - Ђ  если  простил  и примирилсЯ с покойными, то должен примиритьсЯ и с
живым.  ѓлЯди:  дедушка  Њагомет так же несчастлив, как и ты - и у него ведь
погибли  любимые  дети... Ќет, он гораздо несчастнее: у тебЯ есть ѓуль-ѓуль,
услада  и  радость  твоей  старости, бабушка Ђминат, ‹ейла-”атьма, а дедушка
Њагомет  -  один,  как  перст, на свете, и саклЯ его пуста, как свежевырытаЯ
могила.  Ћ,  он  несчастлив,  дедушка Њагомет! Њного несчастливее тебЯ. Ђ ты
мог  бы  ободрить  и поддержать его! Џригреть его, одинокого, в твоей сакле,
поговорить  с  ним  о  том  времени, когда вы оба были счастливы породнитьсЯ
друг  с другом, когда твой сын брал в жены его дочь. ‚ доброй беседе и общей
молитве  вы  могли  бы  теперь поминать усопших. ђазделенное на двоих горе -
это  полгорЯ,  так  учили  менЯ  старшие.  ЏротЯни  же  руку  твоему  гостю,
дедушка-наиб.  €  ты,  дедушка Њагомет, взглЯни поласковее на своего старого
друга!
     џ  замолчала,  глЯдЯ  то на одного, то на другого. Ћба старика стоЯли в
глубоком   молчании,  тЯжело  дыша,  с  потупленными  глазами.  ќто  длилось
несколько  минут,  тЯнувшихсЯ,  казалось  мне, бесконечно. Ќаконец, гробовую
тишину нарушил голос дедушки-наиба:
     - ’ы  слышал, •аджи, как щебетала ласточка, залетевшаЯ к нам из райских
кущ  Ђллаха?  Џредвечный  послал  нам  одного из своих ангелов мира. Ќе нам,
верным  мусульманам,  противитьсЯ  воле …го... „итЯ право. Њир да почиет над
кровлЯми саклей наших. „ай твою руку!
     —то  это?  ‚о  сне  или  наЯву?  ‘ильнаЯ,  смуглаЯ  рука бека протЯнута
дедушке  Њагомету.  ’от  от  души  пожимает ее. Џотом, точно какаЯ-то высшаЯ
сила  толкает  их  друг  к  другу,  и  оба  мои дедушки обнимаютсЯ у менЯ на
глазах...  Ќина  бек-€зраэл, ликуй! Ќина бек-€зраэл, если в душе твоей порой
бывает темно и печально, то сегоднЯ все озарено Ярким солнечным светом!..


                               ѓлава девЯтаЯ

        ЏђЂ‡„Ќ€Љ ‚ Ѓ…‘’“„€. „†€ѓ€’Ћ‚ЉЂ.
                            ѓ“‹њ-ѓ“‹њ ЏЋ•€™…ЌЂ.

     „едушка-наиб  решил  хорошенько отпраздновать день своего примирениЯ со
сватом.
     ‚  кованых  железом  сундуках  у  дедушки-наиба хранилось много золотых
туманов,  он славилсЯ своим богатством и своими табунами далеко за пределами
аула.
     ‚  джуму  вечером  в  гости  к наибу собралось столько народу, что всех
едва  удалось  усадить  в просторной сакле бека-Њешедзе. Ќе надо и говорить,
что  самыми  почетными  гостЯми были мы с дедушкой Њагометом. Њоих дедушек с
детства   свЯзывала   самаЯ   трогательнаЯ   дружба,  и  обоих  тЯготила  их
многолетнЯЯ  распрЯ.  ’еперь бек-Њешедзе был счастлив оказать гостеприимство
•аджи-Њагомету.  “садив  его  на  почетном  месте  на  груде подушек, крытых
коврами,   наиб  сам  подавал  гостю  бузу,  сам  готовил  душистый  кальЯн,
подчеркиваЯ особое отношение знаками уважениЯ и почтительности.
     Љогда  Я  вошла  в  саклю  об руку с моей милой ѓуль-ѓуль, там было так
накурено  ароматическими  травками,  что  в первую минуту ничего нельзЯ было
рассмотреть в благоуханном тумане.
     Љогда  глаза мало-помалу привыкли к окружающему, прежде всего Я увидела
старых,  бородатых  горцев  с  неподвижно  суровыми  лицами,  в  праздничных
бешметах, сидЯщих на подушках, раскуриваЯ кальЯны.
     - ЊоЯ   внучка,   дочь   покойного   бека-€зраэла,  русскаЯ  кнЯжна!  -
представил дедушка-наиб.
     €  мне  показалось,  что  в  его  могучем  голосе звучали новые нотки -
нежности и гордости.
     ‘тарые   беки   и   алимы  одобрительно  заулыбались.  Ћчевидно,  желаЯ
доставить  дедушке  удовольствие,  они  хвалили  мою  наружность,  мой ум, о
котором  просто  не  успели  составить  какого-либо представлениЯ. Ќо Я была
тщеславна, и, при всей нелепости льстивых похвал, они радовали менЯ.
     Џосле  роскошного  ужина,  во  времЯ  которого  пел,  перебираЯ  струны
чонгури,   певец-сказочник,   дедушка   предложил   своим  гостЯм  выйти  на
просторный  двор,  окружавший  саклю, где странствующий фокусник готовилсЯ к
представлению.  Ќукеры  вынесли  из сакли подушки и ковры, выставили ковши с
бузою.  ‘тарейшие  из  дедушкиных  гостей  уселись  на подушки, скрестив, по
восточному  обычаю  ноги, а молодежь поместилась поодаль, почтительно стоЯ в
присутствии  старших.  „евушки,  прикрывшись  чадрами, пугливо жались друг к
другу.  †енщин не было видно: женщины у лезгин не имеют права показыватьсЯ в
мужском  обществе.  Ћни  облепили  кровлю  сакли  и  оттуда казались в своих
плотных   чадрах   то   ли   неподвижными   изваЯниЯми,   то   ли   пестрыми
привидениЯми...  ѓуль-ѓуль  на  правах  девушки-подростка не надела тЯжелого
покрывала,  опустив  на  лицо  лишь  легкую и прозрачную белую кисею, сквозь
которую двумЯ огненными точками сверкали ее черные глаза.
     ”окусы   начались.   Љрасивый,  гибкий  и  подвижный  мальчик-персиЯнин
"глотал"  горЯщие  головни  и  шпаги - поочередно. „ругой персиЯнин, как две
капли  воды  похожий  на  первого юношу, очевидно, его старший брат, с силой
наносил  себе  раны  кинжалом,  но ни одной капли крови не проступало на его
смугло-бронзовом  теле.  ђазмахиваЯ  кинжалом,  старший  пел  какую-то дикую
песню,  исполненную  воинственного  задора. Џотом оба начали плЯсать, ударЯЯ
смуглыми  руками  в  сааз,  звенЯщий  жалобно  и  мелодично. —то это была за
страннаЯ  плЯска!  џ никогда не видела ничего подобного. Џерсы кружились так
быстро,  что  нельзЯ  было различить ни лиц, ни рук, ни ног, и только желтые
ленты,  прикрепленные  к  их  одеждам,  огненными  змеЯми обвивали эти живые
волчки.
     Љогда  оба  юноши, почти бездыханными, упали на землю, зрители взревели
в неистовом восторге.
     Њне было неприЯтно это зрелище.
     - Џойдем! - дернула Я ѓуль-ѓуль за рукав.
     Ќо  ей,  очевидно,  пришлось  по  душе подобное представление. ѓлаза ее
Ярче  разгорелись.  ‚ольное дитЯ лезгинского аула, она привыкла к грубоватым
шуткам бродЯчих актеров и обожала сильные ощущениЯ. …й не хотелось уходить.
     - Џостой,  постой,  джаным,  -  бормотала  она  возбужденно,  -  сейчас
джигитовка будет. Ќаши молодцы джигитовать будут. Џостой.
     - €  Я  хочу  джигитовать,  ѓуль-ѓуль! - невольно, неожиданно длЯ самой
себЯ загорелась Я.
     - ’ы, маленькаЯ джаным?
     Ѓесцеремонно   ткнув   в  менЯ  тоненьким  пальчиком  с  крашеным  хной
ноготком, она звонко засмеЯлась.
     - Ќу  да,  Я  хочу  джигитовать!  —то  ж  тут  смешного? - обиделась Я,
задетаЯ за живое ее смехом.
     ‚  самом  деле,  что тут было смешного? €ли не знала ѓуль-ѓуль, что мой
названный  отец  и  дЯдЯ джигитовал, как настоЯщий горец-джигит, и с детства
учил  менЯ  этой  трудной  премудрости. џ очень хорошо ездила верхом и знала
все  приемы  джигитовки.  ‚  пЯтнадцать  лет  Я  была  смелой  и ловкой, как
мальчик.  ‘ловом, когда молодые лезгины Ѓестуди выехали из ворот дома наиба,
чтобы  состЯзатьсЯ  на  горной плоскости в верховой езде, Я, не отдаваЯ себе
отчета,   вскочила  на  моего  Ђлмаза,  привЯзанного  у  наибовой  сакли,  и
помчалась за ними.
     - Ќина-джаным,   опомнись,  что  ты!  -  шептала  мне,  раскрасневшаЯсЯ
ѓуль-ѓуль, смущеннаЯ таким нарушением обычаев.
     Ќо Я уже ничего не слышала.
     Ќе  помнЯ  себЯ,  вылетела  Я  за ворота следом за остальными и, быстро
подскочив   к   молодому   лезгину,   выбранному  руководителем  джигитовки,
попросила дрожащим от волнениЯ голосом:
     - Џозволь мне джигитовать вместе с вами.
     ‘  минуту он в недоумении, с трудом скрываЯ насмешку, разглЯдывал менЯ.
Џотом передал мою просьбу товарищам.
     ‚  тот  вечер  на  мне были узорчатые канаусовые шаровары и праздничный
бешмет  моей матери - костюм, в который Я всегда нарЯжалась, когда гостила у
дедушки  Њагомета.  ЃелаЯ  папаха  была  лихо  заломлена  на затылок... “вы,
несмотрЯ  на  полумужской  костюм,  Я  была  в  их  глазах всего лишь слабой
женщиной-подростком, девочкой, почти ребенком.
     †елаЯ  угодить  внучке своего наиба, молодые лезгины согласились на мою
просьбу,  однако  лукавые  усмешки  весьма  красноречиво свидетельствовали о
том,  как  мало  довериЯ к моей смелости и ловкости внушает им моЯ тщедушнаЯ
фигурка.
     ќти   взглЯды  и  усмешки  решили  все.  …сли  за  минуту  до  этого  Я
колебалась,  войти  в  круг  джигитующих или скромно удалитьсЯ к ѓуль-ѓуль и
другим  девушкам-горЯнкам,  теперь  эти  усмешки  и  снисходительные взглЯды
точно приковали менЯ к месту.
     "џ  буду  джигитовать  во  что бы то ни стало, - мысленно решила Я, - и
докажу  этим  удальцам-абрекам,  что Ќина бек-€зраэл не какаЯ-нибудь слабаЯ,
ничтожнаЯ девчонка, а отважный и смелый человек и настоЯщаЯ наездница!"
     Ѓыстро въехала Я в круг джигитующих.
     ‘ильные,  выносливые и проворные, как молниЯ, лезгинские лошадки вместе
со своими всадниками ожидали условного знака.
     Њамед-ђагим,  распорЯдитель  джигитовки,  придумал  славную  штуку.  Ћн
вонзил  в  землю  короткий дамасский кинжал так глубоко, что из земли торчал
только  крошечный конец рукоЯтки, украшенный чернью, и предложил всадникам -
на всем скаку выхватить кинжал зубами.
     ќто  была  нелегкаЯ, почти невыполнимаЯ задача не только длЯ менЯ, но и
длЯ  самых  ловких  джигитов  аула.  —тобы схватить кинжал зубами, надо было
склонитьсЯ лицом до самой земли, удерживаЯсь на лошади, несущейсЯ вихрем.
     ‘ердце мое забилось, как пойманнаЯ птица.
     "Ќеужели,  неужели  Я не достану кинжала?" - терзал мою душу заносчивый
внутренний голос.
     Ђ   другой   голос   вторил,   словно   успокаиваЯ   и  урезониваЯ  мое
взбаламученное тщеславие:
     "Џолно  тебе, Ќина! „итЯ! ђебенок, успокойсЯ. ’ебе ли равнЯтьсЯ с ними,
- испытанными наездниками-джигитами, всю свою жизнь проведшими в седле!"
     “вы,  увы. ‚опреки голосу рассудка, Я буквально закипала от зависти при
одной мысли, что кто-нибудь превзойдет менЯ в ловкости и отваге.
     - Ќе  выдай,  Ђлмаз,  не  выдай,  сердце  мое!  - шептала Я в ухо моего
гнедого смельчака.
     ђаспорЯдитель  джигитовки,  бронзовый от загара Њамед-ђагим, разгорЯчив
свою  лошадь нагайкой, пустил ее во всю прыть вперед... ‚от он приблизилсЯ к
торчащей  из  земли  рукоЯтке,  все заметнее и заметнее клонЯсь книзу... ‚от
почти  сполз  с седла и, крепко держась за гриву лошади левой рукой, горЯчит
нагайкой  и  без  того  возбужденного  конЯ.  …го  лицо,  налитое  кровью, с
неестественно  горЯщими  глазами,  почти  касаетсЯ  земли.  Ћн почти у цели!
ђукоЯтка кинжала ближе двух аршин от него... ‚от она ближе, ближе...
     Ќет!  ‹ошадь  быстрее  ветра пронеслась мимо цели, багровое лицо Њамеда
вернулось на уровень конской шеи.
     ‚еселым  хохотом встретили девушки этот неудавшийсЯ маневр. ‚сех громче
хохотала хорошенькаЯ ќме, невеста Њамеда-ђагима.
     ЌеудачнаЯ   попытка   распорЯдителЯ   не  остановила  других  джигитов.
Ќапротив,  каждый  промах  еще больше раззадоривал, придавал азарта и отваги
отчаЯнным смельчакам.
     Џосле  Ђбдулы  оглы-ђадома,  одного  из  знатнейших молодых беков аула,
вышел  юноша  ‘елим,  большой  весельчак  и  отчаЯннейший  во  всем  Ѓестуди
сорви-голова,  насмешник  и  задира,  которого  недолюбливали за острый не в
меру  Язык.  ‘елим  окинул всех гордым взглЯдом, - и круг стариков, спокойно
наблюдавших    издали   за   состЯзанием   молодежи,   и   девушек,   весело
пересмеивающихсЯ  в  стороне.  Џотом  выехал чуть вперед, взмахнул нагайкой,
гикнул  и  тотчас разогнал конЯ. “ него был вид настоЯщего победителЯ, и мое
сердце  дрогнуло от страха, что молодой лезгин опередит менЯ и вырвет кинжал
из  земли.  ЊоЯ  очередь  была  следующей.  Љак самаЯ младшаЯ, Я должна была
уступать  взрослым  людЯм.  ‘ тоской и замиранием сердца следила Я за каждым
движением  ‘елима.  ‚от  он  почти  у  цели,  вот сейчас голова его коснетсЯ
рукоЯтки  кинжала,  воткнутой  в  грунт...  ‚от... „ружный хохот развеЯл мои
опасениЯ.  ѓордый  ‘елим,  уже  сидЯ  в  седле, фыркал и отплевывалсЯ во все
стороны  -  вместо  кинжала  он набрал полный рот песку и глины. ‘лава Ѓогу!
ђукоЯтка кинжала по-прежнему торчала из земли.
     џ  не слышала насмешливых возгласов, сопровождавших неудачу ‘елима, - Я
видела   одну  только  рукоЯтку  кинжала,  маленькую  рукоЯтку,  от  которой
зависели, казалось, моЯ честь и доброе имЯ.
     …сли  бы  все  мои  мысли,  все  внимание не были сосредоточены на этой
черной   неподвижной   точке,   Я  заметила  бы  трех  всадников  в  богатых
кабардинских  одеждах, на красивых конЯх, медленно въезжавших во двор наиба.
Џервым  ехал  седой,  как  лунь, старик в белой чалме, в праздничной одежде.
„едушка-наиб   почтительно  вышел  навстречу  и,  приблизившись  к  старшему
всаднику,  произнес,  прикладываЯ  руку, по горскому обычаю, ко лбу, губам и
сердцу:
     - ‘елЯм-Ђлейкюм!  Ѓудь  благословен  твой  приход  в мою саклю, знатный
бек!
     - Ѓлагодарю,  наиб!  - произнес старик в чалме, - благодарю. Њы едем из
Љабарды  -  Я и мои друзьЯ - к ученому алиму аула ђаймани. € по пути заехали
передохнуть в ваше селение.
     Џотом  дедушка  предложил  гостю  отведать  бузы и жареной баранины, но
гость  хотел  посмотреть  конец  джигитовки и осталсЯ верхом на своем коне -
неподвижный и величественный, как бронзовое изваЯние.
     ‚прочем,  Я  видела  неожиданное  поЯвление  всадников-кабардинцев, как
сквозь сон и почти не обратила на него вниманиЯ.
     Ѓыстро   пригнувшись   на  стременах,  Я  слегка  шлепнула  ладонью  по
блестЯщему  боку  моего Ђлмаза и, крикнув свое неизменное "айда!", метнулась
вперед.  Џередо  мной  промелькнули встревоженные лица обоих дедушек, меньше
всего  ожидавших,  по-видимому, что их внучка Ќина будет джигитовать наравне
с  опытными  горцами,  побледневшее  личико испуганной ѓуль-ѓуль, котораЯ от
волнениЯ  отбросила чадру... ЊолоденькаЯ тетка испытывала отчаЯнный страх за
свою чересчур удалую племЯнницу.
     ’ревога   на  лицах  близких  не  остановила  менЯ,  напротив,  придала
отчаЯнной  смелости. ЋтличитьсЯ, во чтобы то ни стало отличитьсЯ перед всеми
-  почтенными  старцами,  удалой  молодежью  и хорошенькими девушками, моими
сверстницами,   -   только  этому  желанию  подчинЯлась  в  эти  минуты  моЯ
необузданнаЯ натура.
     €  Я пустила моего конЯ в быстрый галоп. Џо примеру старших наездников,
Я  стала  медленно  сползать  с  его  спины за несколько саженей до заветной
цели...  ЊоЯ  голова,  страшно  затекшаЯ  и  отЯжелевшаЯ, свешивалась уже до
передних  копыт Ђлмаза... Ћдна рука судорожно сжимала гриву конЯ, в то времЯ
как  другаЯ непроизвольно хваталась за воздух, в отчаЯнных попытках добитьсЯ
равновесиЯ   тела,  удерживавшегосЯ  лишь  на  стременах...  ‚от  и  кинжал,
заветный  кинжал в двух шагах от менЯ... ‚сего в двух шагах, не больше. …сли
Я  протЯну  руку,  то схвачу его... Ќо, по уговору, Я обЯзана вырвать его из
земли зубами, а не руками. € Я приготовилась к трудному маневру.
     Ќо   тут   характерное   гиканье  заставило  моего  конЯ  остановитьсЯ.
Њгновенно Ђлмаз встал, как вкопанный, тЯжело вздымаЯ крутые бока.
     —то  это?  ‘он или действительность? ЏрЯмо на менЯ во весь опор неслась
лошадь  передового  кабардинца.  ‘едой  бородатый  всадник по-юношески ловко
изогнулсЯ  в  седле. ђослаЯ фигура старика все ниже клонилась к луке, чалма,
скользнув  вдоль  крупа  лошади, белела теперь у ног конЯ, седаЯ борода мела
узкую    тропинку...    Ѓыстрое,    ловкое,   неожиданное   движение   -   и
гость-кабардинец,  совсем  припав  к  земле,  на  всем скаку зубами выхватил
торчащий  из  земли  кинжал  и  снова  взлетел  в седло, не выпускаЯ изо рта
добычу.
     ‘плошной,  дикий  крик  неистового  восторга,  одобрениЯ и одновременно
недоумениЯ огласил двор и окрестности.
     Џрозвучав  на  этом  фоне одиноко и жалобно, раздалсЯ отчаЯнный женский
вопль.  ЋказываетсЯ,  пока  все  внимание  зрителей было направлено на лихую
проделку   старого  кабардинца,  двое  других,  его  товарищи,  бросились  к
девушкам.  Ћдин,  ворвавшись на своем быстром коне прЯмо в середину девичьей
группы,   произвел   ужасный  переполох,  которым  воспользовалсЯ  другой  -
стремительно  подлетел  он  к ѓуль-ѓуль, перебросил через седло перепуганную
девушку, - и в мгновение ока всадники скрылись со своей добычей.
     - ѓуль-ѓуль!  ѓуль-ѓуль!  -  восклицала  Я, понимаЯ всю тщетность своих
призывов.
     - “спокойсЯ,  кнЯжна! ’воЯ ѓуль-ѓуль в верных руках того, кто ее любит,
- послышалсЯ знакомый голос, - голос, который Я узнала бы из тысЯчи.
     Џредо   мной   верхом   на  коне,  гордо  приподнЯвшись  на  стременах,
бесстрашный,  как  всегда, стоЯл Љерим-ага, бек-„жамала. ‘едой бороды, белых
усов  и тЯжелой чалмы уже не было. ‚прочем, мне была знакома эта способность
Љерима - мгновенно избавлЯетсЯ от маскарадных атрибутов...
     - Љерим!  -  обрадованно  прошептала  Я,  -  так  это  вы, Љерим, вы ее
похититель?
     - Ћна  моЯ невеста... Ђга-наиб, не беспокойсЯ за дочь! - обернулсЯ он в
сторону  моего  дедушки,  -  ѓуль-ѓуль  будет  счастлива с Љеримом. - €, дав
шпоры  коню,  он  умчалсЯ прочь от сакли наиба по узкой тропинке, ежеминутно
рискуЯ сверзитьсЯ в бездну или разбить голову о придорожные скалы.
     ’олько  тогда очнулись, сбросив оцепенение, наши гости. Њолодые джигиты
быстро  вскакивали  на коней и летели вдогонку за бесстрашным душманом и его
товарищами.  Ђ  из сакли, услыхав жалобный крик своей дочки, выбежала слепаЯ
бабушка Ђминат.
     Ћна рвала на себе волосы и одежду, стонала и причитала, как безумнаЯ.
     џ  взглЯнула  на дедушку-наиба... Ћн был неузнаваемо страшен! ѓлаза его
были   черны,  как  пропасть,  и  горели,  как  у  волка...  ѓубы  судорожно
кривились, силЯсь удержать вопль отчаЯниЯ и бессильной злобы...
     - Љанлы!  Љанлы*!  -  шептали его пересохшие, разом потемневшие губы. -
Ћ,  €зраэл,  зачем  ты  ушел,  зачем  погиб  безвременно,  единственный! Љто
отомстит за похищение твоей сестры, кто вернет мне мою красавицу-дочь?
     ______________
     * ЉроваваЯ месть.

     - „едушка!  Ћпомнись! Ћпомнись, дедушка! - дергаЯ его за рукав бешмета,
уговаривала Я. - Ћна любит его, ѓуль-ѓуль! Ћна любит и будет счастлива!
     Ћн  не  слушал  и  не  слышал  менЯ,  да  Я и сама плохо сознавала, что
говорила в эти минуты. ‚се случилось слишком неожиданно, слишком странно!
     ’ак  вот  кто  любил ѓуль-ѓуль, кто нашептывал сладкие речи у источника
моей  молоденькой  тетке! Љерим! ЋпЯть Љерим! —то за страннаЯ прихоть судьбы
- то и дело сталкивать менЯ с этим необычайным человеком!
     Њои размышлениЯ прервал дедушка Њагомет.
     - €дем  с миром в нашу саклю, дитЯ! ’ебе нечего делать здесь, ласточка!
- сказал он, положив, мне на плечо свою сухонькую, но сильную руку.
     - Ќо   как  же  мы  оставим  дедушку-наиба?  -  возразила  Я,  тревожно
поглЯдываЯ  на  осунувшегосЯ и разом сгорбившегосЯ в своем отчаЯнии старика.
‘лучайно  мой  взглЯд упал на горную тропинку, по которой торопилсЯ - в нашу
сторону - всадник.
     "—то  это?  Ќеужели  Љерим  возвращаетсЯ  в  аул,  чтобы  один  на один
встретить  опасность?  ‘ этого удальца все станетсЯ!" - почему-то вообразила
Я.
     Ќо   при  свете  молодого  месЯца,  выплывшего  из  облаков,  Я  узнала
всадника.  ќто  был  не  Љерим,  нет.  ’от,  кого  Я  узнала,  заставил  мое
взволнованное  сердце  трепетать. ‚садник летел с быстротой зарницы, нещадно
нахлестываЯ нагайкой своего конЯ. ‚о весь опор влетел он во двор наиба.
     "’ак,  просто,  не прислали бы сюда нашего старого слугу, верного друга
„жаваховского  дома.  ‡начит,  случилось  что-то,  что-то произошло без менЯ
там, в далеком ѓори..."
     - Њихако,  ты?  ‡ачем?  - беззвучно спрашивала Я, пугаЯсь своих смутных
догадок, в предчувствии чего-то страшного, неизбежного, рокового.
     Њихако  взглЯдом  отыскал менЯ среди гостей, окружавших обезумевшего от
горЯ наиба, и, подскакав ко мне, проговорил, задыхаЯсь:
     - ЉнЯжна-голубушка...  „омой  собирайсЯ, скорее! ‘корее!.. Ѓатоно-кнЯзь
болен... Ћчень болен... ’оропись, кнЯжна!.. ’оропись, роднаЯ!
     - Ѓолен! - Я не узнала в этом вопле своего голоса...
     ‚миг  неудачнаЯ  джигитовка,  поЯвление  Љерима, похищение ѓуль-ѓуль, -
все  было  забыто. “жасный роковой призрак заслонил предо мной весь огромный
мир.
     - Ћтец  болен!  Њой  папа  болен! Ћ, Њихако! Ћ, дедушка Њагомет! ‚езите
менЯ, везите менЯ к нему скорее!


                               ѓлава десЯтаЯ

        “†Ђ‘ЌЂџ „…‰‘’‚€’…‹њЌЋ‘’њ.

     ‘нова  потЯнулась  бесконечнаЯ  дорога  - горы и небо, небо и горы... €
молчаливые,  как тайны, бездны со всех сторон... Ќо это было уже не прежнее,
исполненное  невыразимой прелести путешествие, какое Я совершила неделю тому
назад  с  дедушкой  Њагометом.  ’ЯжелаЯ  мрачнаЯ туча нависла надо мной, все
разрастаЯсь   и   разрастаЯсь,   наваливаЯсь  на  душу  свинцовой  тЯжестью.
Џредчувствие страшного, неизбежного ни на минуту не оставлЯло менЯ.
     Њое   тоскливое  настроение  передалось,  видно,  дедушке  Њагомету.  ‘
головой  закутавшись  в  бурку,  избегаЯ  разговоров, он ехал впереди нас на
своем  крепком,  выносливом,  точно  из  бронзы отлитом, коне. Њихако был не
разговорчивее  дедушки. џ с трудом смогла узнать от него, что положение папы
внушает  серьезные  опасениЯ. Њоего отца, чьей страстью было объезжать диких
табунных  лошадей,  сбросила  одна из них, и это имело опасные последствиЯ -
серьезные  ранениЯ  головы  и  позвоночника.  џ  не  расспрашивала  Њихако о
подробностЯх  несчастного случаЯ. ‚едь времЯ все равно нельзЯ было повернуть
вспЯть...  ’еперь  мне  казалось  самым  важным  другое  -  возможно  скорее
добратьсЯ  до  дому,  увидеть папу, испросить у него прощениЯ, - да, именно,
прощениЯ  за то, что Я уехала в аул, не объЯснившись с ним, не предпринЯв ни
малейшей  попытки,  чтобы  рассеЯть  его недовольство мной. џ винила себЯ во
всем  -  в  нечаЯнном  знакомстве  с Љеримом, его поЯвлении на нашем балу...
ѓолос  растревоженной совести настойчиво и Ясно говорил мне это. џ страдала,
ужасно  страдала.  Љазалось,  сам  Ѓог  наказывает менЯ болезнью папы за мою
дикость,   злобу,  лень  и  дурной  характер.  ђаскаиваЯсь  самым  искренним
образом,  Я  давала себе тысЯчу обещаний исправитьсЯ, только бы... только бы
отец  поправилсЯ  поскорее.  ‚  этом безысходном отчаЯнии Я чувствовала себЯ
ребенком,  жалким маленьким ребенком... —то это была за мука! —то за мука! џ
никогда не забуду ее!
     Ѓыл   вечер,  когда  мы  доехали  до  ѓори.  ‘олнце  заходило,  заливаЯ
окрестности  своим  нежным  пурпуром.  “сталаЯ,  измученнаЯ  переживаниЯми и
тЯжелой  дорогой,  Я  еле держалась на ногах, когда Њихако помог мне сойти с
лошади.  Ћднако  мне  достало  сил,  чтобы  бегом  пуститьсЯ  к  крыльцу  по
чинаровой  аллее... ‘траннаЯ тишина в саду и в доме поразила менЯ. ђаботницы
не  пели  в  винограднике,  подвЯзываЯ  ветки,  голос  ‘андро не слышалсЯ из
конюшни...  Ћбычно, в это времЯ в свежем вечернем воздухе звенели песни Њаро
-   обладательницы   чудесного   голоса...  Ќо  не  слышно  было  и  Њаро...
ЌепривычнаЯ,  подозрительнаЯ  и пугающаЯ тишина царила у нас... Љровь больно
ударила  в  виски. ‚ голове зазвенело... ‚переди мелькнуло полосатое, хорошо
знакомое платье, и белый передник.
     - Ѓатоно-кнЯзь... батоно... беднаЯ кнЯжна!
     € Њаро, закрыв лицо руками, залилась горькими, неудержимыми слезами.
     џ отшатнулась от нее и бросилась к дому.
     Ќа  террасе  Я  лицом к лицу столкнулась с ‹юдой. „о этой встречи Я еще
могла  надеЯтьсЯ,  но  сейчас,  увидев  осунувшуюсЯ  и  постаревшую ‹юду, ее
изможденное  лицо,  беспорЯдочно закрученные волосы, глаза, вспухшие от слез
и бессонницы, Я понЯла весь ужас положениЯ.
     - Ћн  болен?..  Ћн  болен?..  Ћн  безнадежен,  ‹юда?.. - закричала Я не
своим голосом, трЯсЯ ее изо всех сил за худенькие, как у девочки, плечи.
     - ЃеднаЯ  Ќина!  ЃеднаЯ  Ќина!  -  прошептала она чуть слышно и закрыла
лицо руками.
     "Љ  нему!  ‘корее  к нему! - лихорадочно заторопилась Я, - ухаживать за
ним,  облегчать  его  страданиЯ,  о Ѓоже! Ѓоже! Ѓудь милостив к злой, гадкой
девочке! Ѓудь милостив, великий ѓосподь!"
     €  Я  со  всех ног кинулась с террасы в комнаты. Њиновала столовую с ее
круглым  столом,  гостиную,  где  еще так недавно гремела музыка и кружились
пары,  и  только  у  двери  папиной  спальни  с  минуту  помедлила,  надеЯсь
справитьсЯ  с  волнением,  чтобы  не  показать  папе  своего  беспокойства и
мрачных  опасений.  Џотом  тихонько,  чуть  слышно приоткрыла дверь и вошла.
Џапа  лежал  против  входа на своей широкой и низкой, как тахта, постели (он
не  признавал  иного  ложа с тех пор, как Я помню его), с закрытыми глазами,
со сложенными на груди руками. Ћн, по-видимому, спал.
     "‘лава  Ѓогу!  -  подумала  Я  с  облегчением,  -  сон подкрепит его...
Ѓольным необходимо спать как можно больше".
     Ќо как он изменилсЯ, как изменилсЯ бедный отец!
     ќто  исхудавшее  страдальческое  лицо, эти запекшиесЯ, синие губы, этот
восковой лоб, эти спутанные в беспорЯдке седые кудри - Я едва узнавала их.
     ЋстраЯ  жалость  пронзила  сердце. ‘тоЯ у изголовьЯ неподвижно лежащего
отца,  испытываЯ  непосильную  муку  жалости,  состраданиЯ  и  раскаЯниЯ,  Я
шептала  мысленно  те  самые слова, которые не сумела сказать накануне нашей
разлуки:
     - Њилый  папа!  „орогой  мой!  Ѓедный!  ЌенаглЯдный!  џ люблю тебЯ... џ
люблю  тебЯ бесконечно, дорогой отец! „аю тебе слово, честное слово, сделать
все  возможное,  исправитьсЯ,  чтобы  быть  похожей на остальных девушек. ’ы
увидишь  мои  усилиЯ,  мои  стараниЯ, папа! ’ы поймешь менЯ! ђади тебЯ, ради
моей  любви  к  тебе,  Я постараюсь обуздать свою дикость, Я пойду наперекор
природе,  создавшей  менЯ  горЯнкой.  џ  обещаю тебе это. џ обещаю тебе это,
отец!
     Ћсторожно  Я  склонилась  над  ним,  склонилась  к его губам, - синим и
запекшимсЯ  от  страданий,  ужасных  физических  страданий,  какие  пришлось
испытать  ему,  -  коснулась  их  и  -  не  смогла  сдержать  испуганного  и
отчаЯнного воплЯ. ѓубы отца были холодны, как лед.
     ‚ ту же минуту чьЯ-то нежнаЯ рука обнЯла мои плечи.
     - Ќе  тревожь  его,  беднаЯ  Ќина,  -  прозвучал над моей головой голос
‹юды, - наш добрый отец скончалсЯ вчера.
     ‚се  закружилось  перед  глазами,  поплыло  и  провалилось,  наконец, в
непроницаемое черное облако...
     Ѓез чувств Я упала на руки ‹юды.


                             ѓлава одиннадцатаЯ

        ЌЂ ЌЋ‚“ћ †€‡Ќњ. „ЋѓЂ„ЉЂ.

     ЉолЯска,  приЯтно  покачиваЯсь  на  мЯгких  рессорах,  быстро катила по
тракту-шоссе.  —ас  тому  назад  мы  вышли из вагона в ’ифлисе и теперь были
почти  у цели. Њой спутник вынул папиросу и закурил. Џотом, рассеЯнно окинув
взглЯдом окрестности, уронил небрежно:
     - ‚зглЯните, что за ночь, кнЯжна!
     Ќочь,  в  самом  деле,  чудо  как  хороша!  ‚еличавы  и  спокойны горы,
прекрасные  в  своем  могучем  великолепии.  Љура  то  пропадает из виду, то
поЯвлЯетсЯ,  -  отливающаЯ  лунным серебром, пенистаЯ, таинственнаЯ и седаЯ,
как   волшебница  кавказских  сказаний.  ‚оенно-грузинскаЯ  дорога  осталась
позади.  Њы  свернули  в  сторону и через полчаса будем на месте, - на новом
месте,  среди  новых  людей,  к  которым  так  неожиданно заблагорассудилось
забросить менЯ капризнице судьбе.
     „оуров,  сидЯ  рЯдом  со мной в колЯске, небрежно откинувшись на мЯгкие
упругие  подушки,  смотрит  на  месЯц  и курит. ‚ начале пути, всю дорогу от
ѓори  до  ’ифлиса,  длившуюсЯ  около  двух  часов, он, как любезный кавалер,
старалсЯ  занЯть  менЯ,  угощаЯ конфетами, купленными на вокзале, и всЯчески
соболезнуЯ и сочувствуЯ моей невосполнимой утрате.
     Ќо  Я  не  ела  конфет,  односложно  отвечала  на все его вопросы и так
недоброжелательно    поглЯдывала    из-под   крепа   траурной   шлЯпы,   что
самоуверенному адъютанту все-таки пришлось замолчать.
     ’еперь,  прислушиваЯсь  лишь  к грозному ропоту Љуры, Я могла без помех
думать свою бесконечную и беспросветную думу...
     ‘  тех  пор,  как  Я  упала без чувств у постели покойного отца, прошло
около  месЯца. —то это был за месЯц! —то за ужасное, мучительное времЯ! Ћтца
хоронили  через  два днЯ после моего возвращениЯ из аула. џ не плакала, Я не
пролила  ни  одной  слезы,  когда  офицеры-казаки из бригады отца вынесли из
дома  большой  глазетовый  гроб и под звуки похоронного марша понесли его на
руках  на  горийское кладбище. џ не видела ни войск, расставленных шпалерами
от  нашего  дома  до  кладбища,  ни  наших горийских и тифлисских знакомых в
траурной  процессии.  Ќе слышала возгласов сочувствиЯ и участиЯ, расточаемых
сердобольными друзьЯми.
     - ЃеднаЯ Ќина! ЃеднаЯ сирота! - слышалось отовсюду.
     џ  не  понимала  рокового  смысла этих слов. џ не сознавала всего ужаса
моей  потери. џ просто ничего не чувствовала. џ словно застыла. Џо окончании
похоронного  обрЯда „оуров, сверкаЯ парадным адъютантским мундиром, подошел,
предлагаЯ   отвезти   менЯ   домой.   “йти   от   могилы  отца?  ђазумеетсЯ,
раззолоченный    адъютант    не   понимал   дикости,   кощунства   подобного
предложениЯ...
     - ‡ачем домой? џ хочу остатьсЯ здесь, с папой.
     ‘о мной осталась ‹юда.
     Џели  соловьи,  благоухали  розы  в венках, сплошным ковром закрывавших
могильный  холмик,  а  мы  с  ‹юдей  сидели,  тесно прижавшись друг к другу,
неотступно  думаЯ  о  том,  кто лежал теперь под белым крестом и развесистой
чинарой - бдительным стражем в его изголовьи.
     Љогда  стемнело,  и  белые  кресты  призраками  забелели во мраке, ‹юда
взЯла менЯ за руку.
     - Џойдем, Ќина! - сказала она твердо и повела менЯ с кладбища.
     Њашинально  повинуЯсь,  Я  позволила  названной  сестре  привести  менЯ
домой, раздеть, уложить в постель.
     ‹юда  села  в ногах моей кровати и впервые заговорила об отце. € каждое
ее слово все больнее растравлЯло открытую рану моей потери.
     - Ћн  любил  тебЯ,  Ќина, - говорила ‹юда, - он всей душой любил тебЯ и
думал  о  тебе  всегда,  ежеминутно.  Љогда  ты  уехала в аул, он страдал от
мысли,  что  ты  ему  солгала.  Ђ  когда  случилось  это  несчастье,  и его,
полуживого,  принесли  домой пастухи, отец не переставал думать и говорить о
тебе,  - даже в бреду, даже в забытье. Ћн благословлЯл тебЯ, он прощал тебе,
он  раскаивалсЯ...  Џойми  только  -  раскаивалсЯ, Ќина, в том, что отпустил
тебЯ,  не выЯснив этого ужасного недоразумениЯ, происшедшего между вами, он,
этот свЯтой!
     - Ћ! ‹юда, молчи! Њолчи, во имЯ Ѓога!
     Ќо  и  теперь Я не могла плакать, хотЯ слова ‹юды заставлЯли мое сердце
обливатьсЯ кровью...
     Џотом...  что  было  потом?  џ  узнала, что Я богата, очень богата. ‚се
состоЯние  отца  перешло  ко  мне,  даже  часть, предназначеннаЯ ‹юде, стала
моей, потому что названнаЯ сестра тотчас отказалась от своей доли.
     €  другое  известие  -  ужасное,  неожиданно  обрушилось  на менЯ. Њоей
опекуншей,  оказываетсЯ, была бабушка, котораЯ жила где-то в горах, недалеко
от  ’ифлиса (примерно в часе езды), и к этой бабушке-опекунше мне предстоЯло
переехать на жительство вплоть до моего совершеннолетиЯ.
     Ќапрасно  Я  молила  ‹юду  оставить  менЯ  у себЯ... Ћна ничем не могла
помочь.  ‡акон  повелевал  мне быть на попечении того человека, кому завещал
менЯ  мой  названный отец. Љ тому же, ‹юда переезжала в дом кнЯгини ’амары -
воспитывать ее малолетних детей.
     —естнаЯ,   милаЯ,   благороднаЯ   ‹юда!   Ћна  не  посчитала  возможным
воспользоватьсЯ  хотЯ  бы  копейкой  из  состоЯниЯ,  которое,  по ее мнению,
принадлежало   только   мне,  и  решила,  как  и  в  дни  молодости,  трудом
зарабатывать свой хлеб.
     ‘тарый  дом  в  ѓори  продавалсЯ.  ‘луги расходились. ‚еками насиженное
гнездо  „жаваховского  дома  разорЯлось  и  переходило в чужие руки. ‹юда не
могла   даже  проводить  менЯ  к  бабушке.  Ћна  лежала  больнаЯ  вследствие
пережитых  роковых  событий.  „оставить  менЯ  к  чужой,  незнакомой кнЯгине
„жавахе взЯлсЯ „оуров.
     џ  настолько погрузилась в эти печальные мысли, что даже и не заметила,
как  колЯска  стала  медленно  подниматьсЯ по крутому склону. ЊесЯц зашел за
облака, и картина ночной природы предстала неуютной и мрачной.
     „оуров,  молча  куривший  до  этого  времени, неожиданно придвинулсЯ ко
мне.
     џ  видела, как маслЯнисто блеснули во тьме его черные выпуклые глаза, к
которым  Я  питала  непреодолимую  ненависть, как, впрочем, и вообще к этому
назойливому, антипатичному человеку.
     - ‚от  и  все  так-то  на  свете,  кнЯжна!  -  произнес  он,  загадочно
усмехаЯсь  тонкими  губами.  -  „умали  ли  вы  о  том,  что  случилось  так
неожиданно, так внезапно?
     џ молчала.
     Ћн продолжал:
     - Љонечно,   жаль   кнЯзЯ,   как  хорошего,  справедливого  человека  и
отличного  начальника, но... он пожил довольно, старики должны умирать ранее
молодых. ‚ этом закон природы.
     - Њолчите!  -  разом  вспыхиваЯ гневом, возмутилась Я, - молчите, или Я
выпрыгну сейчас же из колЯски...
     - Џолно,  кнЯжна,  полно, успокойтесь! - произнес он мЯгко и вкрадчиво,
положив  свою  пухлую  руку  на  мои захолодевшие от смущениЯ пальцы, - Я не
хотел  огорчить  вас.  џ  слишком  уважаю  и чту памЯть кнЯзЯ ѓеоргиЯ, чтобы
позволить  себе...  -  Ћн  умолк, оборвав свою речь на полуслове, и картинно
прикрыл глаза рукой.
     Љогда  он  снова  взглЯнул  на  менЯ, в глазах его блестели слезы. Ќо Я
отнюдь  не была расположена верить в его искренность. Њежду тем он заговорил
снова.
     - Ќе  знаю,  за что вы менЯ так ненавидите, кнЯжна? - прЯмо спросил он,
не отрываЯ от менЯ своего неприЯтного взглЯда.
     "‡а  то,  что  вы  насмехались  надо  мной,  за  то,  что  преследовали
человека,  которого  Я  не  могу  не  уважать  за  храбрость,  за то, что вы
заносчивы,  напыщены и самонадеЯны донельзЯ. ‡а все! ‡а все!" - хотелось мне
крикнуть ему в лицо, но вместо всего этого Я проговорила чуть слышно:
     - ‚ы... Я... мы никогда не понимали друг друга и никогда не поймем!
     - ђазумеетсЯ,  что  касаетсЯ  поимки дерзкого разбойника - Я никогда не
соглашусь  с вами и приложу все стараниЯ схватить Љерима, - и лицо его снова
стало неприЯтным и жестоким.
     - ‘лушайте,  „оуров,  помолчим об этом, - предложила Я почти с мольбой.
-  Џапа  умер.  Њне тЯжело. Ќевыносимо. Ќи ссоритьсЯ, ни спорить с вами Я не
могу и не желаю.
     - ‘соритьсЯ?  ‘порить?  -  произнес  с  преувеличенным  удивлением  мой
спутник,  -  но  кто  вам говорит о спорах и ссорах, милаЯ кнЯжна. џ слишком
люблю  и  уважаю  вас, чтобы... Џомните, Ќина, что бы ни случилось с вами, у
вас есть друг - друг, который будет защищать вас, только позвольте ему это.
     Ћн, „оуров, друг?
     ’акаЯ  фальшь,  такаЯ  неискренность звучали теперь в голосе блестЯщего
адъютанта!  Ќе  знаю  почему,  но  в  эти минуты Я его ненавидела более, чем
когда-либо.
     "—то  за  странность? - терЯлась Я в догадках, - еще недавно он так зло
подшутил  надо  мной на балу, в ѓори, а теперь вдруг эти уверениЯ в дружбе и
уважении, эти слезы на глазах, этот дрожащий голос? —то это значит?"
     € вдруг менЯ осенило:
     "џ  стала  богатой.  џ  самаЯ  богатаЯ невеста в ѓори в самом недалеком
будущем... € он... он..."
     ’очно ужаленнаЯ, в ужасе отпрЯнула Я в отдаленный угол колЯски.
     - Ќет! Ќет! Ќикогда! Ќикогда! - в забывчивости проговорила Я вслух.
     - —то  -  никогда?  -  раздалсЯ  подле  менЯ ненавистный голос, и глаза
„оурова остро блеснули в темноте.
     Ћн,  казалось,  прочел  мои  мысли,  понЯл мои отчаЯнные восклицаниЯ и,
выпрЯмившись,  как  под  ударами  хлыста,  заЯвил,  сопровождаЯ  свои  слова
тонкой, загадочной усмешкой:
     - Ќет  ничего  невозможного  в  мире,  запомните  это хорошенько, милаЯ
кнЯжна.
     џ  бы  наговорила ему кучу дерзостей, Я бы закричала на него в голос со
свойственной  мне  дикой  невоздержанностью,  если бы колЯска в это времЯ не
завернула  за  высокий утес, и, к моему изумлению, перед глазами не выросли,
как  из-под  земли,  каменные  строениЯ  старинной  грузинской  усадьбы.  ‡а
каменным  же  -  в  рост  человеческий  -  забором  было темно и тихо, как в
могиле.
     - ‚от  мы  и  приехали,