        Њихаил Џетрович Ђрцыбашев. Џодпрапорщик ѓололобов

----------------------------------------------------------------------------
     ‘обрание сочинений в трех томах. ’. 1. Њ., ’ерра, 1994.
     OCR Ѓычков Њ.Ќ.
----------------------------------------------------------------------------

                                      € псу живому лучше, чем мертвому льву.
                                                            …кклезиаст, 9, 4

        I 

     Њолодой  доктор  ‚ладимир  €ванович  ‘олодовников  вышел  пройтись   по
бульвару, что делал каждый день, если в это времЯ, то есть около семи  часов
вечера, не был занЯт у больных. Ќа бульваре он всегда  встречал  кого-нибудь
из своих знакомых и, пройдЯ с ними весь бульвар из конца в конец, шел в клуб
читать газеты и играть на биллиарде.
     Ќо на этот раз погода была дурнаЯ: небо  с  утра  затЯнулось  сплошными
серыми тучами; было ветрено и сыро, а потому на  бульваре  не  было  никого,
кроме неподвижного постового городового.
     ЏройдЯ до конца бульвара, ‘олодовников  повернул  назад  и  решил  идти
прЯмо в клуб.
     Ќавстречу ему шел человек, и  ‚ладимир  €ванович  узнал  в  нем  своего
знакомого пехотного подпрапорщика ѓололобова. Џодпрапорщик шел, как  всегда,
щеголеватою быстрою походкою, бодро выступаЯ лакированными сапогами,  высоко
поднЯв сильно подложенные ватой плечи и грудь и мужественно шагаЯ по лужам.
     - ‡дравствуйте,  воин,  -  сказал  ‚ладимир  €ванович,  поравнЯвшись  с
подпрапорщиком.
     ѓололобов вежливо поклонилсЯ, дотронувшись пальцами до своей  маленькой
фуражки.
     - ‚ы куда же стремитесь? - спросил ‚ладимир €ванович только  длЯ  того,
чтобы не молчать.
     - „омой, - так же вежливо ответил подпрапорщик.
     Ђ... - сказал ‚ладимир €ванович.
     Џодпрапорщик ѓололобов  стоЯл  против  него  и  учтиво  ждал.  ‚ладимир
€ванович решительно не знал, что ему сказать. Ћн  знал  подпрапорщика  очень
мало, встречалсЯ с ним редко, а когда и встречалсЯ, то не говорил ни  слова,
кроме "здравствуйте" и "прощайте". ЌесмотрЯ  на  это,  он  почему-то  считал
подпрапорщика глупым и неразвитым,  и  в  другое  времЯ,  будь  на  бульваре
кто-либо  другой  из  знакомых,  ‚ладимир  €ванович   не   обратил   бы   на
подпрапорщика никакого вниманиЯ.
     - Ќу, путь добрый! - ласково-пренебрежительно,  как  говорЯт  с  людьми
несравненно ниже стоЯщими, когда  из  чувства  собственного  достоинства  не
хотЯт показать им свое настоЯщее к ним отношение, сказал ‚ладимир €ванович и
подал подпрапорщику руку.
     ѓололобов пожал протЯнутую ладонь, опЯть дотронулсЯ до  козырька  своей
фуражки и  пошел  дальше,  все  так  же  щеголевато  выступаЯ  лакированными
сапогами.
     ‚ладимир €ванович пошел в клуб, сыграл три партии на биллиарде,  причем
из трех выигранных бутылок пива выпил больше половины; прошел в  библиотеку,
где с одинаковым вниманием и интересом прочел обе газеты, одну  либеральную,
другую  консервативную;  поболтал  с  двумЯ   знакомыми   дамами   и   тремЯ
чиновниками, которых считал глупыми, смешными и отсталыми именно потому, что
они были чиновниками; потом закусил у буфета и выпил четыре рюмки водки.  Ћт
всего этого ему стало скучно, и около десЯти часов вечера он пошел домой.
     ‚етер упал, но зато с неба моросил мелкий,  холодный  и  частый  дождь.
‹ужи расплылись, и уже нельзЯ было их обходить. ЏриподнЯв плечи и  воротник,
аккуратно подвернув концы брюк, ‚ладимир €ванович быстро пошел по бульвару и
скоро повернул в улицу, на которой жил.
     ‚ третьем доме от угла, за подъездом  булочной,  Ярко  освещенное  окно
бросало в темноту полосу неподвижного света, в которой мелькали капли дождЯ.
‚ладимир €ванович  машинально  припомнил,  что  именно  в  этом  доме  живет
встретившийсЯ ему сегоднЯ подпрапорщик ѓололобов.
     ЏоравнЯвшись с окном, ‚ладимир €ванович заглЯнул в него и увидел самого
подпрапорщика,  который  совершенно  неподвижно  сидел  прЯмо  против  окна,
опустив голову. ‚ладимиру €вановичу от скуки и оттого, что  так  недавно  он
виделсЯ и даже говорил с подпрапорщиком, пришла фантазиЯ попугать его, и  он
стукнул в окно концом своей палки.
     Џодпрапорщик ѓололобов быстро поднЯл голову. ‹ампа освещала его прЯмо в
лицо и очень Ярко. ‚ладимир €ванович только теперь  как  следует  рассмотрел
его. Ћчевидно, подпрапорщик был еще очень молод, почти мальчик, ни усов,  ни
бороды у него не было. Ћдутловатое книзу, сплошь покрытое угрЯми, его лицо с
маленькими светлыми глазами, с желтыми бровЯми, белыми ресницами  и  коротко
остриженными   серыми   волосами   было   совсем   бесцветно   и    какое-то
незначительное.
     ѓололобов увидал ‚ладимира  €вановича,  узнал  его  и  встал.  ‚ладимир
€ванович, довольный тем, что, как  ему  показалось,  испугал  подпрапорщика,
хотел кивнуть ему головой, улыбнутьсЯ и уйти, но ѓололобов вдруг сам  кивнул
головой, любезно улыбнулсЯ и быстро ушел в глубь комнаты, как будто к двери.
     "—то он... позвать менЯ к  себе  хочет,  что  ли?.."  -  с  недоумением
подумал ‚ладимир €ванович и замЯлсЯ на месте, не знаЯ, идти  ли  ему  дальше
или подождать.
     ‘ подъезда булочной послышалсЯ стук отворЯемой двери, и из  ее  черного
четырехугольника голос ѓололобова сказал:
     - ќто вы, доктор?
     ‚ладимир €ванович, все  еще  не  знаЯ,  что  ему  делать,  нерешительно
подошел к двери. ѓололобов в темноте пожал ему руку и отступил внутрь сеней,
даваЯ дорогу. ‚ладимир €ванович последовал за ним.
     - ЏрЯмо, прЯмо, доктор, - сказал ѓололобов в темноте,  и  слышно  было,
как он запирал входную дверь на засов.
     "‚от тебе и раз! Ќежданно-негаданно попал в гости",  -  весело  подумал
‚ладимир €ванович, путаЯсь впотьмах среди каких-то кадушек и ларей.
     ‚ сенЯх крепко пахло печеным хлебом и кислыми  дрожжами  и  воздух  был
теплый, парной.
     Џодпрапорщик прошел  вперед  и  отворил  дверь  в  освещенную  комнату.
‚ладимир €ванович, улыбаЯсь неожиданному приключению, перешагнул порог.
     Ћказалось, что подпрапорщик ѓололобов занимает всего одну, небольшую  и
малообставленную неуклюжей старой мебелью комнату.
     ‚ладимир  €ванович  снЯл  пальто,  повесил  его  на  вешалку,   которую
изображал рЯд гвоздей, аккуратно вбитых в стену поверх газетного листа, снЯл
галоши, фуражку и поставил палку в угол.
     - ‘адитесь, пожалуйста, - указываЯ на стул, предложил ему ѓололобов.
     ‚ладимир €ванович сел и оглЯделсЯ.
     ‚ комнате горела очень плохаЯ лампа,  и  оттого  в  ней  было  темно  и
сумрачно.  Љроме  стола,  аккуратно  прибранной  кровати  и  шести  стульев,
расставленных по стенам без всЯкой симметрии, ‚ладимиру €вановичу бросилсЯ в
глаза угол, увешанный  множеством  больших  и  маленьких  старинных,  темных
образов в медных ризах, и перед ними зеленаЯ лампадка с  подвешенным  к  ней
пасхальным, раскрашенным Яйцом.
     "‚ишь  ты,  богомольный  какой!"  -   подумал   ‚ладимир   €ванович   и
почувствовал   презрение   к   подпрапорщику.   …му    почему-то    казалось
некрасиво-несовместимой богомольность, лампадка и особенно пасхальное Яйцо с
подпрапорщицким званием и молодостью.
     Ќа чистенько застланном скатертью столе стоЯл потухший самовар,  лежали
чайные ложечки, щипчики длЯ сахара, стоЯла вазочка с вареньем. Љровать  была
покрыта одеЯлом, а подушки белой накидкой с прошивками. ‚се было удивительно
чисто и аккуратно, но комната оттого казалась только еще  более  холодною  и
неуютною.
     - •отите чаю? - спросил подпрапорщик.
     ‚ладимир €ванович вовсе не хотел чаю  и  чуть  было  не  отказалсЯ,  но
подумал, что тогда уже окончательно нечего будет делать, и согласилсЯ.
     - Џожалуй.
     ѓололобов старательно вымыл и вытер стакан и блюдечко и налил чаю.
     - €звините, пожалуйста, что чай  не  крепкий,  сказал  он,  подвигаЯ  к
‚ладимиру €вановичу вазочку с вареньем.
     - Ќичего, возразил ‚ладимир €ванович, думаЯ: "Ќа кой  черт  он  менЯ  к
себе зазвал?"
     Џодпрапорщик  сидел  у  стола,  поджав  ноги  под  стул,  и  машинально
размешивал ложечкой чай в своем стакане. ‚ладимир  €ванович  тоже  помешивал
свой чай, и оба молчали.
     €  тут  только  ‚ладимир  €ванович  испуганно  догадалсЯ,   что   вышло
недоразумение: его стук в окно подпрапорщик ѓололобов, очевидно,  принЯл  за
желание войти и теперь сам недоумевал. ‚ладимир €ванович  почувствовал  себЯ
очень неловко и покраснел. Џоложение казалось ему глупым и по  его  вине,  а
‚ладимир €ванович, как все здоровые и самодовольные  люди,  терпеть  не  мог
видеть себЯ в глупом положении.
     -  Џогода  сквернаЯ,  -недовольно  краснеЯ  своему  началу,  проговорил
‚ладимир €ванович.
     - „а, погода теперь действительно очень дурнаЯ, -  поспешно  согласилсЯ
ѓололобов и замолчал.
     "Љак  он  странно...  подробно  как-то  говорит!"  -  подумал  ‚ладимир
€ванович.
     Ќеловкость его быстро прошла, потому что он, как всЯкий доктор,  привык
говорить с различными, часто совершенно ему незнакомыми людьми. Љроме  того,
он, как и чиновников, всех  военных  считал  глупыми  и  не  находил  нужным
стеснЯтьсЯ с ними.
     -   Ћ   чем   вы   тут   мечтали?   -   опЯть   впадаЯ   в    привычный
снисходительно-презрительный тон, заговорил он.
     ‚ладимир €ванович был уверен, что хозЯин  так  же  вежливо  и  чересчур
подробно ответит: "џ тут ни о чем не мечтал..."
     Ќо вместо того подпрапорщик ѓололобов, не подымаЯ головы, ответил:
     - џ думал о смерти.
     ‚ладимир €ванович чуть не прыснул со смеху,  до  того  несовместимой  с
белобрысою  физиономией  подпрапорщика  показалась  ему  такаЯ  глубокаЯ   и
значительнаЯ мысль. Ћн удивилсЯ и засмеЯлсЯ.
     - ‚о-от как! —то же это вам пришли в голову такие мрачные мысли?
     - Љаждый человек обЯзан думать о своей смерти.
     - € каЯтьсЯ в  своих  прегрешениЯх,  вольных  и  невольных!  -  пошутил
‚ладимир €ванович.
     - Ќет. Џросто думать о своей смерти, - совершенно  спокойно  и  вежливо
ответил ѓололобов.
     - Џочему так уж обЯзан? - кладЯ локоть на стол  и  закладываЯ  ногу  на
ногу, насмешливо спросил ‚ладимир €ванович, каждую  минуту  с  удовольствием
ожидаЯ, что подпрапорщик "сморозит" какую-нибудь глупость, что казалось  ему
обЯзательным длЯ подпрапорщика.
     - Џотому что каждый человек должен умереть,  -  ответил  тем  же  тоном
ѓололобов.
     - „а... ну, это еще недостаточнаЯ причина! - возразил ‚ладимир €ванович
и подумал: "Ћн, должно быть, не  русский,  потому  что  уж  очень  правильно
выражаетсЯ..."
     € ему вдруг почему-то стало неприЯтно сидеть здесь, против  бесцветного
вежливого подпрапорщика, и захотелось уйти.
     - Ђ Я  думаю,  что  причина  эта  -  совершенно  достаточна,  -  сказал
ѓололобов.
     - Ќе будем спорить! - насмешливо согласилсЯ ‚ладимир  €ванович,  и  ему
стало неприЯтно еще и то, что считающийсЯ  им  за  глупого  и  ограниченного
человека подпрапорщик ѓололобов думал и говорил о такой серьезной,  глубокой
и страшной вещи, как смерть.
     - ‘порить не надо, а надо готовитьсЯ, - сказал ѓололобов.
     - —то? - высоко поднЯл брови ‚ладимир €ванович и рассмеЯлсЯ, потому что
эта последнЯЯ фраза  подпрапорщика  показалась  ему  именно  тою  глупостью,
которую он от него ожидал.
     - „а на кой же черт вам о ней думать? -  уже  окончательно  небрежно  и
готовЯсь встать, возразил ‚ладимир €ванович.
     ѓололобов поднЯл голову, посмотрел на него и, как бы удивлЯЯсь, сказал:
     - Ќо ведь Я уже говорил, что  каждый  человек  обЯзан  думать  о  своей
смерти.
     "„а он идиот, что ли?" -  с  внезапным  раздражением  подумал  ‚ладимир
€ванович.
     - ќто почему же? - спросил он почти сквозь зубы.
     - џ уже на этот вопрос ответил вам, - заметил подпрапорщик.
     - —ерт знает,  что  вы  мне  ответили!  -  с  грубостью  самоуверенного
человека, которого раздражает непривычное  сопротивление,  и  сам  удивлЯЯсь
своей грубости, возразил ‚ладимир €ванович. - Ѓудто  оттого,  что  Я  каждый
день непременно должен пить и есть и спать, или  оттого,  что  Я  непременно
состарюсь в свое времЯ и приобрету морщины, лысину и прочее, так Я и  должен
постоЯнно думать о еде, спанье, лысине и тому подобных глупостЯх!
     - Ќет, - медленно и грустно покачал головой  подпрапорщик.  -  ‚ы  сами
сказали, что все это глупости, а о глупостЯх думать не надо.  Ќо  смерть  не
глупость.
     - „а мало ли о чем мы и очень умном никогда не думаем... „а и что такое
смерть? Џридет смерть  -  помирать  будем.  џ,  например,  отношусь  к  этой
неприЯтности совершенно равнодушно.
     - ќтого не может быть, - качнул головой ѓололобов.  -  Ќикто  не  может
относитьсЯ равнодушно к такой ужасной вещи, как смерть.
     - Ђ вот Я отношусь! - пожал плечами ‚ладимир €ванович.
     - ќто означает только то, что вы еще не сознаете своего положениЯ.
     "€шь ты! ‘кажите! Ђх ты, болван гололобый!" -  густо  краснеЯ,  подумал
‚ладимир €ванович.
     •отЯ он знал, что каждый человек считает себЯ  если  не  умнее,  то  не
глупее других, но здороваЯ самоуверенность его была так велика, что,  говорЯ
с человеком глупее себЯ, а таковыми  считал  он  всех,  с  кем  говорил,  он
бессознательно воображал, что всЯкий сознает  его  умственное  превосходство
над собою. € теперь, когда из слов и тона ѓололобова он понЯл,  что  тот  не
только не признает его превосходства, но даже, напротив,  убежден  в  своем,
‚ладимир €ванович почувствовал что-то близкое к оскорблению. Ќо вместе с тем
в нем Явилось жгучее и досадное желание во что бы то ни стало доказать,  что
он  -  неизмеримо  выше,  а  подпрапорщик  прЯмо  дурак.  ‚  эту  минуту  он
бессознательно ненавидел подпрапорщика.
     - Џочему же Я не сознаю? ќто интересно, - криво усмехнулсЯ  он,  силЯсь
выразить на своем лице  крайнюю  степень  презрениЯ,  на  какую  только  был
способен.
     Ќо подпрапорщик не подымал головы и не видел этого выражениЯ.
     - Џочему? џ не знаю, - тихо ответил он, как бы даже  извинЯЯсь  за  то,
что не может удовлетворить законного желаниЯ собеседника.
     - Ђ вы сознаете? - еще более краснеЯ, спросил ‚ладимир €ванович.
     - „а.
     - ќто инте-ре-сно...
     - Џоложение каждого человека сеть положение приговоренного  к  смертной
казни.
     ‚ладимир €ванович вполне искренно подумал,  что  подпрапорщик  высказал
избитую, давно известную ему, ‚ладимиру €вановичу,  мысль.  €  от  этого  он
сразу успокоилсЯ и опЯть почувствовал себЯ неизмеримо выше подпрапорщика, за
новость считающего то, что ему кажетсЯ азбукой.
     - ‘тара штука! сказал он и, вынув портсигар, хотел закурить и уйти.
     - Ћт этого она не перестает быть правдой. €збитые  мысли  почти  всегда
бывают самыми правдивыми мыслЯми, - спокойно возразил подпрапорщик ѓололобов
и подвинул ‚ладимиру €вановичу спички.
     - —то? - переспросил ‚ладимир €ванович, потому что не мог сразу уЯснить
себе: умное или глупое сказал подпрапорщик.
     - џ не знаю, почему Я обЯзан говорить только новые, неизбитые  вещи,  -
поднЯв глаза, сказал  подпрапорщик  ѓололобов.  -  џ  думаю,  что  Я  должен
говорить только правдивые мысли...
     - ѓм... да... - сказал ‚ладимир €ванович, невольно думаЯ о  том,  можно
ли в данном случае сказать "правдивые" мысли.
     - Љонечно, это так, - согласилсЯ он, не решив своего вопроса.  -  Ќо  к
этому уже давно пора привыкнуть, - докончил  он,  неуверенно  чувствуЯ,  что
говорит не то, что надо, и сердЯсь за это не на себЯ, а на подпрапорщика.
     - џ думаю,  что  это  плохое  утешение  длЯ  всЯкого  приговоренного  к
смертной казни. € наверное, он ни о чем не думает, кроме как о казни.
     € со странным длЯ его неподвижного лица выражением  интереса  ѓололобов
прибавил:
     - Ђ вы разве думаете, что это не так? ќто выражение интереса  польстило
‚ладимиру €вановичу. Ћн подумал, выпустил дым изо  рта  и,  закинув  голову,
сказал:
     - Ќет,  Я  думаю,  что  это  так,  конечно.  Ќо  ведь  смертнаЯ  казнь,
во-первых, насилие... грубое и противоестественное, а во-вторых, стоит ближе
к человеку...
     - Ќет, и смерть - неестественное Явление и насилие, -  сейчас  же,  как
будто он только что обдумывал этот вопрос, возразил подпрапорщик.
     -   Ќу,   это   только   красиваЯ   фраза,   и   больше    ничего!    -
добродушно-насмешливо воскликнул ‚ладимир €ванович.
     - Ќет. џ не хочу умирать, но умру. ‚о мне есть желание жить, и  весь  Я
приспособлен  к   жизни,   а   все-таки   Я   умру.   ќто   и   насилие,   и
противоестественно. ќто было бы красивою фразой, если бы в  действительности
было не так... Ќо оно так, а потому это уже не фраза, а факт.
     ѓололобов выговорил это серьезно и медленно.
     -  Ќо  это  закон  природы!  -  пожал  плечами  ‚ладимир   €ванович   и
почувствовал, что у него начинает болеть голова и что воздух в комнате очень
тЯжел.
     - € смертнаЯ казнь есть закон. Ђ от  кого  исходит  этот  закон  -  все
равно... от природы или иной власти. €  тем  тЯжелее,  что  со  всЯкою  иною
властью боротьсЯ можно, а с природой и боротьсЯ нельзЯ.
     - Ќу, да, - с досадой согласилсЯ ‚ладимир €ванович. - Ќо час смерти нам
неизвестен!
     - ќто правда, - согласилсЯ ѓололобов. - Ќо зато осужденный на казнь  до
самой последней минуты, вероЯтно, надеетсЯ на прощение, на случай, на  чудо.
Ќо никто не надеетсЯ жить вечно.
     - Ќо зато все надеютсЯ жить долго.
     - Ќа это нельзЯ надеЯтьсЯ. € не долго, потому что жизнь человека  очень
маленькаЯ, а любовь к жизни у человека очень велика.
     - “ всЯкого ли? - с усмешкой спросил ‚ладимир €ванович,  и  ему  самому
было странно, что он усмехаетсЯ, когда нет ничего смешного.
     - “ всЯкого.  “  одних  сознательно,  у  других  бессознательно.  †изнь
человека это он сам, а себЯ самого  всЯкий  человек  любит  больше  всего  и
всегда.
     - Ќу так что ж из этого?..
     - џ не понимаю вас, - сказал ѓололобов. - Ћ чем вы менЯ спрашиваете?
     ‚ладимир €ванович вдруг почувствовал, что от этого неожиданного вопроса
подпрапорщика он забыл, что хотел  сказать.  Ќесколько  времени  он  тупо  и
покраснев  смотрел  на   подпрапорщика   и   мучительно   старалсЯ   поймать
ускользнувшую мысль, но вместо того он подумал, что ѓололобов, должно  быть,
считает  его  дураком  и  издеваетсЯ  над  ним.  ќта  мысль  была  длЯ  него
положительно ужасна. Ћн сначала побледнел, а потом побагровел так, что  даже
его толстаЯ и чистаЯ шеЯ налилась кровью. Ђ потом мысль эта  нашла  исход  в
грубом и злом  взрыве:  ему  неудержимо  захотелось  крикнуть  подпрапорщику
что-нибудь  грубое,  отчаЯнно  оскорбительное...  нагнутьсЯ  к  самому   его
тусклому, прыщеватому лицу и крикнуть.
     - Ќу да, к чему вы всю эту чушь нагородили? -  визгливо  почти  крикнул
он, мучительно сдерживаЯсь, чтобы не сказать еще большей грубости.
     ѓололобов быстро встал, вытЯнувшись во фронт, но, прежде  чем  ‚ладимир
€ванович успел что-либо подумать, опЯть  сел  и  сказал  довольно  тихо,  но
отчетливо:
     - Љ тому, что таковы мои чувства и убеждениЯ, и Я намерен  лишить  себЯ
жизни.
     ‚ладимир €ванович широко раскрыл глаза, пошевелил губами и уставилсЯ на
подпрапорщика. Џодпрапорщик сидел  перед  ним  по-прежнему  неподвижно  и  в
прежней позе, помешиваЯ ложечкой в стакане.  ‚ладимир  €ванович  смотрел  на
него и чем больше смотрел, тем в голове его что-то становилось все  Яснее  и
Яснее. ЉакаЯ-то мысль вертелась у него в мозгу. Ћн сделал  усилие,  и  вдруг
все  стало  Ясно.  €,  не  доверЯЯ  себе  и  почти  еще  считаЯ  свою  мысль
невероЯтною, ‚ладимир €ванович спросил:
     - Ђ скажите, ѓололобов, вы, часом, не сумасшедший?
     ѓололобов потупил глаза и пошевелил своими узкими вздернутыми плечами.
     - џ сам так думал сначала.
     - Ђ теперь?
     - Ђ теперь думаю, что Я вовсе не сумасшедший  и  что  в  том  намерении
лишить себЯ жизни, которое Я имею, нет ничего абсурдного.
     - Џо-вашему, самоубийство без всЯкого повода...
     - “ менЯ есть повод, - перебил его ѓололобов.
     - Љакой? - с любопытством спросил ‚ладимир €ванович.
     - џ уже сказал вам, - удивленно ответил подпрапорщик.
     Ћн помолчал, а потом заговорил вежливо, но, видимо, с усилием:
     - џ сказал, что жизнь человека нахожу жизнью приговоренного к  смертной
казни. € не желаЯ и не будучи даже в силах дожидатьсЯ... Я хочу сам...
     - Ќикакого смысла, - сбивчиво возразил ‚ладимир €ванович,  -  совершить
насилие... ради... избавлениЯ от насилиЯ...
     - Ќе ради избавлениЯ,  избавитьсЯ  нельзЯ,  а  ради  прекращениЯ  жизни
приговоренного к смерти... ‹учше уж скорее.
     ‚ладимир  €ванович  почувствовал,  как  что-то  холодное  и  неприЯтное
пробежало у него по спине и отозвалось в коленЯх.
     - Ќе все ли равно! - сказал он.
     ѓололобов молчал.
     - Џослушайте, - заговорил ‚ладимир €ванович (ему казалось, что очень не
трудно разубедить подпрапорщика в справедливости его странных убеждений),  -
разве вы не понимаете, что это будет насилием над самим собою...
     - Ќет, это  будет  насилием  моего  духа  над  природой...  это  прежде
всего... а потом - да...
     - Ќо разве ваш дух не то же создание природы, что и ваше тело, и...
     ‚друг ѓололобов улыбнулсЯ. ‚ первый раз  ‚ладимир  €ванович  видел  его
улыбающимсЯ, и улыбка эта его поразила: большой рот подпрапорщика растЯнулсЯ
чуть не до ушей, глазки сузились, и все лицо его расплылось в  бессмысленную
гримасу добродушного пьЯного.
     - џ это очень хорошо знаю, - ответил он. - € то, и  другое  -  созданиЯ
природы, но неодинаково важные длЯ менЯ. „ух мой есть именно  Я,  а  тело  -
только случайное помещение, не больше.
     - Ќо если ударит кто по вашему телу, вам будет больно?
     - ‡начит...
     - …сли бы тело мое было именно Я, то Я бы осталсЯ жить, -  перебил  его
ѓололобов. - ‘мерть не была бы тогда приговором к казни: ведь и после смерти
мое тело останетсЯ. ’ело есть вечно.
     ‚ладимир €ванович не мог не улыбнутьсЯ.
     - ‘амый оригинальный парадокс, который Я когда-либо слышал.
     - Ќет, в нем ничего нет ни оригинального,  ни  парадоксального.  ќто  -
факт: тело есть вечно. џ умру, тело распадетсЯ на атомы,  атомы  сложатсЯ  в
какую-нибудь иную форму, но сами не изменЯтсЯ и ни один не исчезнет. ‘колько
было в мире атомов, когда было мое тело, столько их будет и тогда,  когда  Я
умру. Њожно даже допустить, что комбинациЯ когда-нибудь повторитсЯ  и  будет
та же форма. ќто пустЯки... „ух умрет.
     ‚ладимир  €ванович  развел  руками.  Ћн  уже  не  считал  подпрапорщика
сумасшедшим и вообще не мог отдать себе отчета, имеет ли даже смысл то,  что
он, подпрапорщик, говорит, но в душе у него было тЯжело, и какой-то  грозный
внутренний, еще непонЯтный смысл всего того, что с ним случилось,  шевелилсЯ
во всем: и в словах подпрапорщика, и в тЯжелом свете лампы, и в нем самом, и
в бестолковой пустой комнате.
     - Ђ может, и нет, - все-таки  возразил  он.  -  ђазве  вы  знаете,  что
загробной жизни нет?
     - џ этого не могу знать, - ответил ѓололобов и качнул головой. - Ќо это
все равно.
     - Љак все равно?
     - ‚се равно: если нет, то дух мой исчезнет, а если есть какаЯ бы то  ни
было, то все-таки мой дух исчезнет, -  ударЯЯ  на  слове  "мой",  подтвердил
подпрапорщик. - џ исчезну. Ѓудет ли потом дух мой свЯтым в раю или грешником
в аду или переселитсЯ  в  другое  существо,  -  Я,  именно  Я,  мои  пороки,
привычки, смешные и  прекрасные  особенности,  мои  сомнениЯ,  мой  ум,  моЯ
глупость, мой опыт и мое незнание, все то, что  было  именно  подпрапорщиком
пехотного полка, человеком ѓололобовым, все исчезнет. Ѓудет что  угодно,  но
не ѓололобов.
     ‚ладимир €ванович чувствовал себЯ и физически скверно: ноги дрожали,  и
голова болела, и ему было грустно, досадно, тЯжело, страшно и пусто.
     "Ќу его к черту! - подумал он. - ќто сумасшедший, с ним  и  сам  с  ума
спЯтишь!"
     - Џрощайте! - отрывисто сказал он и встал, точно его толкнул кто.
     ѓололобов тоже встал и по-прежнему вежливо ответил:
     - Џрощайте.
     ‚ладимир €ванович надел пальто, шлЯпу, калоши, взЯл палку и,  не  глЯдЯ
на подпрапорщика, подал ему руку.
     Ћни вышли вместе в темные сени, где все так  же  и  еще  сильнее  пахло
теплым хлебом и дрожжами, и ѓололобов отворил дверь на улицу.
     - Џрощайте, - еще раз сказал ‚ладимир €ванович.
     Џодпрапорщик из темных сеней ответил:
     - Џрощайте.
     ‚ладимир  €ванович,  осторожно  ощупываЯ  палкой,  грузно  спустилсЯ  с
крыльца.
     - ‘мотрите не вздумайте и вправду того... от скуки! - весело,  как  ему
казалось, но на самом деле вовсе не весело, сказал ‚ладимир €ванович.
     - џ сказал, что таковы мои убеждениЯ... - ѓлупости! Џрощайте!  -  почти
со злобой закричал ‚ладимир €ванович и чуть не бегом пустилсЯ от крыльца.

        II 

     ‚ладимир €ванович слышал, как стукнула дверь,  и  поспешно  зашагал  по
улице. „ождь усилилсЯ,  и  ветер  тоже.  Ќо  ‚ладимиру  €вановичу  это  было
приЯтно, и он даже сдвинул фуражку на затылок. ‹об  у  него  был  тЯжелый  и
потный.
     ђаз  он  оглЯнулсЯ  и  уже  далеко  позади  увидел  красноватую   точку
освещенного окна, неподвижно стоЯвшую в темной мгле ночного дождЯ.
     - —ерт знает  что  такое!  -  недоуменно  повторЯл  сам  себе  ‚ладимир
€ванович, звучно шлепаЯ по лужам и чувствуЯ, что правый ботинок весь в воде.
     ‚ладимир €ванович сам не мог понЯть, серьезно ли было то, что было, или
это была глупость, неизвестно даже с чьей стороны. Ќо все-таки ему почему-то
уже не казалось, что если глупость, то непременно со стороны  подпрапорщика.
‚есь разговор представлЯлсЯ ему тЯжелым бредом и даже не  бредом,  а  просто
чем-то вроде Ядовитого, тЯжелого запаха.
     ‚ладимир €ванович шел, глЯдЯ себе под ноги  и  стараЯсь  успокоитьсЯ  и
прогнать какое-то скверное, сосущее чувство, засевшее где-то в самой глубине
его души.
     - —его Я, собственно, так огорчилсЯ? - с иронией спрашивал он сам себЯ,
но от этого вопроса  тЯжелое  чувство  не  утихало,  но  даже  усилилось  до
болезненной тоски.
     "Ђ что, как он и вправду застрелитсЯ!" - вдруг пришло ему в голову.
     € в первый раз с осЯзательною Ясностью ‚ладимир €ванович понЯл, что все
это были не теоретические безвредные рассуждениЯ, а нечто неразумно-ужасное,
мрачное и давЯщее живую душу, - душу человека, который  сейчас  еще  жив,  а
через минуту,  быть  может,  исчезнет.  ‚печатление  было  так  сильно,  что
‚ладимир €ванович разом повернулсЯ всем телом и побежал  назад,  не  обращаЯ
вниманиЯ на лужу, скользЯ и сбиваЯсь в жидкую  грЯзь.  ‡апыхавшись,  весь  в
поту, с фуражкой, сдвинувшейсЯ на затылок, он добежал до квартиры ѓололобова
и остановилсЯ, как давеча, перед освещенным окном. ‘начала  ему  показалось,
что он видит лицо подпрапорщика, но то был освещенный  бок  самовара.  ‹ампа
по-прежнему горела на том же месте, и виден был стакан с  недопитым  чаем  и
блестЯщею ложечкой. Ќо самого подпрапорщика не  было.  ‚ладимир  €ванович  в
нерешительности медлил перед окном. …му чудилось, что там, в комнате,  стоит
страшнаЯ  тишина  и  неподвижность,   а   посреди   комнаты   лежит   убитый
подпрапорщик. ‚ладимир €ванович удивительно живо представил себе его фигуру,
раскинувшуюсЯ на полу, с бледным лицом, неподвижными глазами, струйкой крови
на виске и на полу, с револьвером, зажатым в омертвевших пальцах.  ‚ладимиру
€вановичу показалось даже, что  над  столом,  заволакиваЯ  лампу,  плывет  и
колышетсЯ дым, но в это времЯ на пристально напрЯженные глаза  его  набежали
слезы, а когда он сморгнул их, дыма уж не было. ‚ладимир  €ванович  простоЯл
так минут пЯть, не сводЯ глаз с окна и  чувствуЯ,  что  надо,  и  как  можно
скорее, сделать что-то важное, неизмеримо важное, и это его мучило. Ќо  что,
он не знал.
     - ќто наконец  сумасшествие!  -  пожал  плечами,  растерЯнно  улыбаЯсь,
‚ладимир €ванович, и ему стало ужасно стыдно, чтобы  кто-нибудь,  а  главное
сам ѓололобов, не увидел его перед окном.
     "Џодпрапорщик спит, наверное, а Я торчу тут  как  дурак!  -  со  злобой
подумал он. - „а и чего Я испугалсЯ? ‚се мальчишки собираютсЯ застрелитьсЯ и
все, слава Ѓогу, живы остаютсЯ! —ерт бы его побрал!.."
     ‚ладимир  €ванович  решительно  повернулсЯ,  возмущенно  поднЯл   ворот
пальто, надвинул шлЯпу и  пошел  обратно;  не  оборачиваЯсь,  он  свернул  в
переулок и вошел в свой двор. ‚ большом доме у хозЯев слабо светилсЯ  огонек
синей лампадки, а в  окнах  его  флигелЯ  было  темно.  €  эти  темные  окна
показались ему какими-то жуткими. € только сейчас, в первый раз, он  обратил
внимание на свой флигелек: это был старый, облупившийсЯ дом, весь задвинутый
в темную неподвижную массу деревьев сада.  ‘реди  этих  огромных  молчаливых
деревьев дом казалсЯ маленьким, таинственным, и  ‚ладимиру  €вановичу  вдруг
стало страшно, что он живет и сегоднЯ будет спать ночью в таком доме.
     "Ќу, это уж совсем глупо! -  с  полным  негодованием,  чуть  не  вслух,
сказал себе ‚ладимир €ванович. - „о чего может довести себЯ человек!"
     Ћн решительным шагом взошел на  крыльцо,  заскрипевшее  под  ногами,  и
постучал в дверь один раз и другой. ‡а дверью царствовало молчание, и тишина
нарушалась только медленным непрестанным шорохом  дождЯ  и  журчанием  воды,
лившейсЯ где-то с крыши в бочку. ‚ладимир €ванович постучал еще  и  еще  изо
всей силы и почти обрадовалсЯ, услышав за дверью шаги  своего  Џашки  и  его
сонный голос:
     - Љто там?
     - џ, - отвечал  он  громко,  и  как  будто  от  звука  его  голоса  все
пробудилось, и исчез оттенок таинственности, делавший  все  таким  страшным.
епот дождЯ стал обыкновенным шумом; вода бойко и даже  весело  зажурчала  в
бочке; в окнах мелькнул свет и рассеЯл тЯжелую тьму, а  сад  точно  отступил
назад, и ‚ладимир €ванович Ясно  увидел  обыкновенные  добродушные  деревьЯ,
покачивающиесЯ от ветра.
     ‚ладимир €ванович пошутил о чем-то с Џашкой, приказал завтра  разбудить
себЯ пораньше, весело разделсЯ и ли на кровать.
     Џашка, зеваЯ во весь рот, забрал его сапоги и ушел.
     Ќо когда Џашка ушел и ‚ладимир €ванович  осталсЯ  один,  он  тотчас  же
почувствовал, что то гнетущее, тоскливое чувство,  которое  возбудил  в  нем
разговор с ѓололобовым, не прошло, что оно  тут,  в  нем,  и  сейчас  выйдет
наружу, и опЯть будет страшно и грустно. Ќо вместе с тем  ‚ладимир  €ванович
чувствовал, что он не может ничем помешать этому, и заметалсЯ  в  тоске.  Ћн
подкрутил повыше огонь лампы, хотел читать, не мог,  бросил  книгу,  потушил
лампу и закурил папиросу. Љрасный огонек папиросы тихо тлел в его  руках  и,
по временам вспыхиваЯ, освещал часть стены, узор обоев, пальцы, и одеЯло,  и
усы ‚ладимира €вановича.
     "Ђ все-таки этот подпрапорщик удивительно странный  человек",  -  думал
‚ладимир €ванович, и ему было немного неприЯтно, что нашелсЯ в одном  с  ним
юроде, так близко от него, человек чем бы то ни было  удивительный,  и  этот
человек не он, ‚ладимир €ванович ‘олодовников.
     "€ как это Я его раньше не замечал? —его он  дурачком  прикидывалсЯ?  -
подумал ‚ладимир €ванович. - € неправда, вовсе он не прикидывалсЯ, а  просто
Я не мог его заметить. Џочему? Ќеужели же Я так... глуп или...  что  не  мог
его понЯть? ќтого не может быть!" - усмехнулсЯ  ‚ладимир  €ванович,  сам  не
знаЯ, почему именно не может быть.
     "‘лишком Я просто был занЯт самим собой, - поежилсЯ ‚ладимир  €ванович.
- Ђ отчего? Ћттого, что приучили к этому окружающие идиоты: никак не ожидал,
что между ними может найтись... Ђ может, и не потому? Џочему же  Я  так  был
занЯт собой? ‚от хоть тому же подпрапорщику пришли в голову  такие  мысли...
конечно, незрелые, - с удовольствием подумал ‚ладимир €ванович, - но важные,
а мне не приходили? —ем же Я был так занЯт в себе? Ќе  наружностью  же...  €
почему же тогда Я воображал, что Я выше всех? ‚сЯкий человек,  положим,  это
воображает. € Я, значит, такой  же  человек,  как  и  все?  Ќу  конечно  же!
ѓлупости какие лезут в голову..."
     Џапироса уже догорала. ‚ладимир  €ванович  пыхнул  в  последний  раз  и
отшвырнул окурок на  середину  комнаты.  ЉраснаЯ  точка,  описав  в  темноте
полукруг, упала, рассыпалась искорками и покатилась, а потом осталась лежать
неподвижно в темноте. €з оранжевой она сделалась  красною,  потом  незаметно
стала делатьсЯ все меньше и меньше. ‚ладимир  €ванович  лежал  неподвижно  и
смотрел на огонек.
     "€ почему это Я никогда не думал о том? ’о  есть  Я  думал,  но  как-то
незаметно... Ђ ведь это и вправду ужасно: вот живем мы все, живем,  а  потом
умрем. ’ак зачем же тогда, не говорю уж наши заботы, огорчениЯ и радости,  а
даже наши идеалы... ‚от Ѓазаров говорил, что лопух вырастет, а в сущности, и
еще того хуже: и этого неизвестно. Њожет, и  лопух  не  вырастет,  а  просто
ничего не будет. ‡автра помрут все, кто менЯ знал,  бумаги  мои,  сданные  в
архив, съедЯт крысы или их сожгут, и все будет кончено. Ќикто и не  вспомнит
обо мне. ‘колько миллионов людей существовало до менЯ, а где они? џ вот хожу
по пыли, а эта пыль всЯ пропитана остатками тех людей, которые так  же  были
самоуверенны, как и Я, и думали, что это очень важно, что они живут!"
     Ћгонек папиросы вдруг исчез.  ‚ладимир  €ванович  моргнул  глазами,  но
огонек исчез окончательно.
     "‚от огонек... горел - и нет его!  Џепел  осталсЯ;  может  быть,  можно
опЯть зажечь, но это уж будет не то... ’ого, что горел, того уж не  будет!..
ЊенЯ не будет".
     € чувствуЯ какой-то неприЯтный озноб в ногах и спине, ‚ладимир €ванович
подумал:
     "„октора ‘олодовникова... нет, не так...  доктора  ‚ладимира  €вановича
‘олодовникова уже никогда не будет..."
     Ћн повторил эти слова несколько раз  с  ужасом  и  упорством  отчаЯниЯ.
‘ердце билось неровно и быстро, в груди было невыносимо  тЯжело,  и  на  лбу
Явственно выступил пот.
     "ЊенЯ-то уж не будет! Ќеужели же... Ќу, конечно! ‚се будет: и  деревьЯ,
и люди, и чувства - много приЯтных чувств, любовь и все такое, - а  менЯ  не
будет. џ даже смотреть на это не буду. Ќе буду даже знать, есть ли  это  все
или нет! ’о есть даже не то, что "не буду знать", а просто  менЯ  совершенно
не будет! Џросто? Ќет, это не просто,  а  ужасно,  жестоко  и  бессмысленно!
‡ачем же Я тогда жил, старалсЯ, считал это хорошим, а то дурным, думал,  что
Я умнее других?.. ‚се равно менЯ не будет".
     ‚ладимир €ванович почувствовал, будто глаза у него стали мокрые, и  ему
было стыдно этого, и он обрадовалсЯ этому,  думаЯ,  что  слезы  облегчат  то
невыносимо холодное и тЯжелое чувство, которое давило  его.  Ќо  глаза  были
сухи и широко пЯлились в темноту.  ‚ладимир  €ванович  тЯжело  и  с  усилием
вздохнул и весь обомлел от тоски и страха.
     "€ менЯ черви съедЯт... „олго будут есть, а Я буду  лежать  неподвижно.
Ћни будут есть, копошитьсЯ... белые, склизкие... Џусть лучше менЯ  сожгут...
нет, это тоже ужасно! ‡ачем же Я жил!"
     ‚ладимир €ванович почувствовал, что он все больше  и  больше  судорожно
дрожит. ‚етер гудел за окном, а в комнате было тихо и неподвижно.
     "€ ведь Я умру скоро... Њожет быть, Я завтра умру... сейчас!  ‚едь  это
так просто: заболит самым невинным образом голова, а потом все хуже, хуже...
и смерть... џ ведь сам знаю, что это просто, знаю, как и почему это, а между
тем остановить и предупредить не могу! “мру. Њожет, завтра, может, сейчас...
Њожет, Я и вправду уже простудилсЯ, когда стоЯл под окном, и  уже  умираю...
Њне еще кажетсЯ, что Я здоров, а во мне уже началсЯ окончательный процесс".
     ‚ладимир €ванович хотел пощупать себе пульс, но сейчас же  бросил  и  с
отчаЯнием уставилсЯ в потолок, которого не было видно. € вверху над ним, и с
боков, везде была холоднаЯ серо-чернаЯ тьма, среди которой было еще страшнее
и печальнее то, что он думал.
     "‚се равно Я не могу остановить! „а если бы  и  остановил  сейчас,  все
равно рано или поздно умру: ведь не буду же Я бессмертен. € как это Я, да  и
все мы думаем, что медицина великаЯ наука? ‘егоднЯ поможет, завтра  поможет,
а в конце концов все равно все умрут: и здоровый, и больной... и... как  это
ужасно! џ ведь не боюсь смерти, но зачем же непременно смерть? Љакой  смысл,
кому нужно?.. Ќет, Я боюсь, боюсь..."
     ‚ладимир €ванович вдруг притих: он вспомнил  о  воскресении  мертвых  и
загробной жизни. ’очно что-то мЯгкое, тихое и ласкающее  опустилось  на  его
измученный мозг, и ему стало хорошо и спокойно.
     Ќо сейчас же все вспыхнуло со злостью, ненавистью и отчаЯнием.
     "Ћ, глупости. ‚едь никто, никто не верит этому, и Я не  верю  и  нельзЯ
верить! Љакой смысл в этом? Љому,  на  кой  черт,  нужны  бестелесные  души,
лишенные формы, и чувств, и индивидуальности, плавающие в эфире?  „а  и  все
равно, потому что страх все-таки остаетсЯ,  все-таки  мы  ничего  не  знаем,
кроме факта смерти... Ђ прапорщик прав, что чем ждать в этом  вечном  ужасе,
лучше самому... ’ут есть что-то облегчающее, в том, что - сам. ‚от  возьмешь
и сделаешь... € даже как будто займет то, что делаешь, и не заметишь  самого
ужасного момента умираниЯ... Ђ  естественным  путем:  до  самого  последнего
момента будешь надеЯтьсЯ, и глупо надеЯтьсЯ, потому что все  равно  если  не
умрешь в этот раз, то умрешь в другой, а непременно умрешь и... надеЯтьсЯ не
надо! € до последнего мгновениЯ боЯтьсЯ... даже не  боЯтьсЯ,  а  умирать  от
страха..."
     ‚ладимир €ванович зажал  уши  ладонЯми,  точно  кто-то  оглушительно  и
монотонно кричал ему в ухо  бесконечное  число  раз  одно  и  то  же  слово:
"‘мерть, смерть, смерть, смерть, смерть..."
     - Ђ-а! - вдруг завизжал ‚ладимир €ванович и разом вскочил на кровати.
     ‚се было темно и неподвижно. —уть-чуть  только  светилось  окно  в  сад
смутным синевато-серым пЯтном. Ђ за окном мотались черные ветки.
     "Ќу его к черту! Ћ, будь ты проклЯт! Ќе хочу, не хочу!"  -  дико  думал
‚ладимир €ванович, охватив изо всех сил руками колени и задерживаЯ  дыхание.
€ где-то, еще глубже этой первой  мысли,  не  переставаЯ  шевелилась  другаЯ
неуловимаЯ, но ужаснаЯ своею Ясностью и неопровержимостью: "‚се равно, кричи
не кричи, а так будет... умру... умру!"
     ‚ладимир €ванович  скрипнул  зубами,  схватил  себЯ  обеими  руками  за
волосы, упал лицом в подушку и застыл. ‚ ушах у него  невыносимо  шумело,  и
сквозь этот шум прорывалсЯ тихий, протЯжный, невыносимо-печальный звон.
     ‚ладимир €ванович выпустил волосы, повернулсЯ  лицом  кверху  и  широко
раскрыл глаза. ЋтчаЯние исчезло, вместо него была  пустота.  €  эта  пустота
была хуже, невыносимее отчаЯниЯ; это была пустота мертвеца.
     "‹учше самому", -  подумал  где-то  далеко  в  глубине  мозга  ‚ладимир
€ванович и почувствовал, что лицо у него совершенно неподвижное и холодное и
холодны руки и ноги.
     "‹учше самому", - повторил он мысленно и тихо,  точно  крадучись,  стал
вставать с кровати, потихоньку высовываЯ ноги из-под одеЯла на холодный пол.
     "€ какой идиот думает о том, как лучше, и честнее, и умнее жить,  когда
надо думать о том, как ужасно умереть!" - со  злобой  думал  он,  вставаЯ  и
точно в бреду вглЯдываЯсь в Яркое красное пламЯ, стоЯщее перед ним, и чье-то
ужасное, бледное лицо.
     Ќо это лицо было лицом Џашки, который со свечой  в  руках  стоЯл  перед
ним.
     - ‚ладимир €ванович, за вами пришли! - говорил он.
     ‚ладимир €ванович тупо на него смотрел и удивлЯлсЯ,  чего  нужно  Џашке
среди ночи и отчего у него такое бледное лицо. ‡а спиной Џашки торчала и еще
одна знакомаЯ, совершенно вытЯнутаЯ физиономиЯ.
     - Ђ, что? —его вам? - недоуменно спросил ‚ладимир €ванович.
     - ‚ы извините,  доктор,  пожалуйста,  -  заговорила  другаЯ  фигура  и,
выступив вперед, оказалась большим,  длинным  приставом,  на  котором  уныло
болтались усы и шашка. - Џришлось вас побеспокоить: там такое  происшествие,
а ‹еонида ѓригорьевича нет в городе.
     ‚ладимир €ванович опустилсЯ на кровать, натЯнул одеЯло на голые ноги  и
смотрел на болтающиесЯ усы, вспоминаЯ с усилием, что ‹еонид ѓригорьевич  его
коллега, городской врач.
     - ’ам,  знаете,  вольноопределЯющийсЯ  один  застрелилсЯ,  -  продолжал
пристав,  точно  извинЯЯсь  за  бестактность  самоубийцы,  выбравшего  такое
неудобное времЯ.
     - Џодпрапорщик, - машинально поправил ‚ладимир €ванович.
     - Ќу  да,  то  есть  подпрапорщик.  ‚ы,  может  быть,  изволите  знать:
ѓололобов... „ознание необхо...
     Ѓудто что-то ударило по лбу ‚ладимира €вановича.
     -  ѓололобов?  -  с  диким  любопытством  закричал   он.   -   ’ак-таки
застрелилсЯ?
     Џристав оторопело болтнул усами.
     - ђазве вы знаете?
     - Ќу, конечно... он мне сам сказал,  -  торопливо,  захлебываЯсь  и  не
попадаЯ ногой в сапог, весь дрожа, бормотал ‚ладимир €ванович.
     - Љак? Љогда? - вдруг совсем другим голосом заговорил пристав.
     - ѓоворил, говорил... а впрочем, Я вам после скажу! - сбивчиво бормотал
‚ладимир €ванович, дрожащими руками натЯгиваЯ пиджак.

        III 

     ‡а воротами ждал извозчик, хотЯ до квартиры подпрапорщика можно было  и
пешком дойти в пЯть минут. ‚ладимир €ванович не заметил, как и когда он  сел
на дрожки и как и когда слез с них перед квартирой подпрапорщика ѓололобова.
Ћн заметил только, что дождЯ нет, небо  было  светлее  и  вверху  как  будто
сверкали звезды.
     ’еперь двери в булочную были отворены. Ќа тротуаре стоЯли  городовой  и
еще какие-то смутные, волнующиесЯ фигуры. ‚ сенЯх,  где  по-прежнему  крепко
пахло печеным хлебом и кислыми дрожжами,  толпились  дворники  и  городовые.
‚ладимиру €вановичу показалось, что ужасно много городовых и дворников. Ѓыла
настежь отворена