        Њорис Њетерлинк. Њудрость и судьба

---------------------------------------------------------------
     Maurice Maeterlinck "La Sagesse et la Destinee", 1898
     Џетроградъ, 1915. Ќовосибирск, 1995
     Џодготовка текста: ’атьЯна €вановна Ђнтипова (antipova@iph.ma.nsc.ru)
---------------------------------------------------------------


        Џђ…„€‘‹Ћ‚€…

     ‘егоднЯ мы хотим представить совершенно забытого в ђоссии писателЯ. ќто
Њорис Њетерлинк. ЌапрЯгите  свою памЯть, что вспоминаетсЯ  вам кроме  "‘иней
птицы"?   Ђ  между  тем   вот,  что  сообщает  "ќнциклопедический  словарь":
"Њ…’…ђ‹€ЌЉ  (Maeterlinck) Њорис  (1862-1949),  бельг.  драматург,  поэт  (на
франц. Яз.).
     …го   символистскаЯ  поэтика  выражала  протест  против  приземленности
натурализма.  Џьесы "‘естра Ѓеатриса" (1900), "Њонна ‚анна"  (1902),  "‘инЯЯ
птица" (1908).  Ќоб. пр. (1911)." ‡аключительнаЯ абракадабра означает "всего
лишь" Ќобелевскую  премию 1911 года. „лЯ сравнениЯ: €ван Ђлексеевич  Ѓунин -
Ќобелевский лауреат 1933 года, хотЯ родилсЯ всего на 8 лет позднее. Ђ вот из
"Њалой ќнциклопедии" 1937 года: "...Њ. - один из создателей символич. драмы,
дающей "трагическое в повседневности"". Ћн  написал  множество  драм,  среди
первых: "‘лепые" (1890),  "ЌепрошенаЯ  гостьЯ", "Џеллеас и  Њелисанда", "’ам
внутри" (1894), позднее написаны "Ђриана и ‘инЯЯ борода", "‘естра Ѓеатриса",
"—удо  св. ЂнтониЯ" (1903), "‘инЯЯ птица" (1908); сборники этюдов "‘окровища
смиренных" (1896), "Њудрость и судьба". Ђ это разгадка замалчиваниЯ в той же
"Њалой...":   "Џосле  Њировой  войны   (первой)  Њ.   примыкает  к  наиболее
реакционной буржуазии  (в  1995 следует  читать:  передовой  интеллигенции).
‘обрание сочинений, 4 тт., Џ.,  1915." ќпоха  замалчиваниЯ  закончилась тем,
что в автобиографической  справке к изданной в 1992 году  книге Њаксимилиана
‚олошина "Џутник по вселенным" Њетерлинк назван...  французским (?)  поэтом,
драматургом,  прозаиком. Џередо  мной  чудом  сохранившиесЯ  в  нашей семье,
местами неразрезанные  (как в  Џушкинские  времена) тетрадки, оставшиесЯ  от
четырех томов выше- упомЯнутого ‘обраниЯ 1915 года. ‚от оглавление  IV тома:
"ЊариЯ  Њагдалина",  пьеса;  "—удо свЯтого  ЂнтониЯ", сатирическаЯ  легенда,
сборники этюдов:  "„войной сад",  "ђазум цветов", "‘мерть". ЌазваниЯ  этюдов
чрезвычайно современны: "‚сеобщаЯ подача  голосов", "†енский портрет", "Ѓоги
войны", "Ќаша социальнаЯ обЯзанность", "‚опросы, на которые нет ответа". ‚от
фраза,  касающаЯсЯ  книги  "Њудрость и  судьба",  из статьи  о  Њетерлинке в
словаре  Ѓрокгауза и ќфрона:  "...на самом превосходном Языке...  умереннный
стоицизм,  как  условие  счастьЯ". Њетерлинк  ведет по нехоженым тропинкам к
сиЯющей  вершине  чистого разума, так что  и  при  чтении  перевода  (кстати
прекрасного  с  точки зрениЯ русского  Языка) с непривычки может закружитьсЯ
голова. ЏриходитсЯ  только пожалеть,  что много поколений  интеллигенции  не
были знакомы с таким литературным феноменом.

     ’атьЯна €вановна Ђнтипова, доброволец Џроекта ѓутенберг.


        x x x


                                                            †оржетте ‹еблан.


     ЏосвЯщаю  вам эту книгу, котораЯ  ЯвлЯетсЯ как бы  вашим произведением.
…сть сотрудничество  более возвышенное и  действительное, чем сотрудничество
пера:  это сотрудничество  мысли  и  примера.  Њне не  надо  было  с  трудом
придумывать решениЯ и  поступки, достойные мудрого идеала; мне  не надо было
извлекать  из  своего  сердца  мораль  прекрасной  мечты,  по  необходимости
несколько  смутной.  Њне достаточно  было  слышать  ваши слова,  внимательно
следить за  вами в жизни.  Њои  глаза в то  же  времЯ следили за движениЯми,
жестами и привычками самой мудрости.

     Њетерлинк


        I

     ‚   этой   книге   часто  будет  говоритьсЯ  о   мудрости,  о  роке,  о
справедливости,  о счастии и  любви.  Ќа  первый взглЯд могут показатьсЯ  не
лишенными иронии подобные рассуждениЯ о каком-либо невидимом счастии посреди
страданий весьма реальных, - о справедливости, быть может, и совершенной, но
скрытой  под пластами неправды, увы,  слишком  грубой,  -  о любви, довольно
трудно  уловимой  в  обстановке  ненависти и равнодушиЯ,  слишком очевидных.
Њогут показатьсЯ досадными и праздными эти попытки  отыскать в  потаеннейших
изгибах  человеческой  души  задатки  довериЯ  и безмЯтежности,  настроениЯ,
позволЯющие   улыбатьсЯ,   радоватьсЯ  и   любить,   чувства,   возбуждающие
благодарность  и удивление, в то времЯ,  когда  большинство  людей,  во  имЯ
которых дерзаешь возвысить свой голос, не только лишены возможности медленно
вкушать эти  внутренние радости, эти  глубокие,  возвещаемые  мудрецами,  но
столь трудно достигаемые утешениЯ, а даже не имеют достаточно сил и времени,
чтобы  испить  до  дна  бедствиЯ  и  горести  жизни.  Ќе  раз  уже  упрекали
моралистов,  не  исключаЯ ќпиктета, в том, что они занЯты только психологией
мудреца.  “прек этот отчасти заслуженный, как  впрочем, все упреки,  которые
делаютсЯ   людьми.  ‚   сущности,  если  иметь   мужество  слушатьсЯ  самого
непосредственного, самого  настоЯтельного  и  бесхитростного  велениЯ  своей
совести, то единственным несомненным нашим долгом было бы  облегчать  вокруг
себЯ, на возможно большем пространстве,  как можно больше страданий.  ‘ этой
целью  следовало бы сделатьсЯ  братом милосердиЯ, посещать  бедных,  утешать
страждущих,  основывать  образцовые фабрики, стать врачом, земледельцем или,
по крайней мере, подобно  лабораторному ученому, посвЯтить  свои силы на то,
чтобы вырвать у природы как можно больше полезных материальных тайн. Ћднако,
занимаЯсь  только  взаимопомощью,   люди  не  могли   бы  долго  предаватьсЯ
любвеобильной  деЯтельности, если  бы кто-нибудь из  них не  отвоевывал себе
досуг, чтобы  посвЯтить его  другим занЯтиЯм. ’олько благодарЯ этим немногим
деЯтелЯм,   которые   кажутсЯ  бесполезными,   всегда  найдетсЯ  достаточное
количество людей, несомненно полезных. „обрые дела, совершаемые  в настоЯщую
минуту вокруг нас, зародились большею частью в душе одного из тех, кто, быть
может,   не   раз   пренебрег  исполнением  какой-нибудь   непосредственной,
настоЯтельной  обЯзанности длЯ того,  чтобы погрузитьсЯ  в самого  себЯ  или
говорить  с  другими. ‘ледует ли  из  этого,  что  они  поступили  наилучшим
образом?  ‚  глазах смиренного  и  честного, - каким  каждый  из  нас должен
старатьсЯ   быть,  -  наилучшим  делом  ЯвлЯетсЯ   исполнение  ближайшего  и
простейшего  долга.  Ќо было бы  тем не менее грустно, если бы  никто не шел
дальше ближайших обЯзанностей.  ‚о все  времена  жили люди, которые искренне
верили,   что   они  исполнЯют  обЯзанности  текущего  днЯ,   размышлЯЯ   об
обЯзанностЯх днЯ грЯдущего. Ѓольшинство мыслителей утверждает, что эти  люди
не заблуждались. Ќужно, чтобы  мыслитель что-нибудь утверждал, хотЯ, заметим
мимоходом, мудрость иногда находитсЯ в противоречии  с  тем,  что утверждает
мудрец. Џускай; без  этих  утверждений она прошла  бы незамеченной, - мудрец
таким образом исполнил свой долг.

        II

     ‚  настоЯщее времЯ  отсутствие  счастиЯ  составлЯет  одну  из  болезней
человечества,  точно  так,  как  болезнь  ЯвлЯетсЯ  одним   из  человеческих
несчастий. € подобно тому, как существуют доктора против болезней, следовало
бы  иметь докторов,  врачующих  от  отсутствиЯ  счастиЯ.  Ќо  из  того,  что
состоЯние болезни  встречаетсЯ, к сожалению, слишком часто, неужели следует,
что не  надо заниматьсЯ здоровьем  и  что  профессора анатомии, естественной
науки,  наиболее  точно  соответствующей науке  о морали,  должен  считатьсЯ
исключительно с ЯвлениЯми уродства, которым  человеческое  тело подвергаетсЯ
вследствие более или менее общего упадка? Ќеобходимо, чтобы он говорил также
о теле здоровом и правильно развившемсЯ, точно так же, как необходимо, чтобы
моралист,  старающийсЯ заглЯнуть  дальше текущего днЯ, брал  исходной точкой
душу счастливую  или, по крайней  мере,  такую, котораЯ обладает  всем,  что
нужно длЯ счастиЯ,  не говорЯ уже о  достаточно Ясном сознании.  Њы живем  в
условиЯх великой несправедливости; но  Я  полагаю,  что можно, не будучи  ни
равнодушным,  ни жестоким,  говорить  иногда  о жизни так,  как  будто  этой
несправедливости  больше не  существует,  ибо иначе мы бы никогда  не  могли
выйти из ее круга.  Ќеобходимо, чтобы кто-нибудь решилсЯ мыслить, говорить и
действовать так, как будто бы все кругом счастливы; в противном случае каким
образом все другие люди могли бы познать, что такое счастие, справедливость,
любовь  и  красота,  - в  тот день, когда судьба наконец раскроет перед нами
доступные всем  сады обетованной  земли?  Њожно,  конечно,  утверждать,  что
прежде всего  следует приступать к "наиболее неотложному".  Ќо  заботитьсЯ о
"самом  неотложном"  не всегда  самое разумное.  —асто бывают случаи,  когда
сразу следует  приступать в  "самому  высокому". Љогда море или ближнЯЯ река
прорвали  плотину, защищающую обработанную землю, и  вода ворвалась в жилище
крестьЯнина,  наиболее  неотложным  длЯ него  будет спасать  свой скот, свои
припасы, свои пожитки. Ќо  наиболее разумным  было поднЯтьсЯ на вершину дюн,
чтобы боротьсЯ с волнами, призвать туда всех тех, кто живет под защитой этих
поврежденных насыпей. —еловечество до сих пор походило на  больного, который
поворачиваетсЯ с  боку на  бок на  своей  постели, желаЯ забытьсЯ. €  все же
единственные слова  утешениЯ были  сказаны теми, кто говорил так, как  будто
оно никогда не было больным. „ело в том, что человечество создано  длЯ того,
чтобы быть  счастливым, подобно тому, как отдельный человек создан длЯ того,
чтобы быть  здоровым. Џотому, когда говоришь людЯм об  их бедствиЯх,  даже в
условиЯх всеобщих, непрерывных  страданий, все-таки как будто говоришь им  о
чем-то случайном и  временном. ‚сегда уместно обращатьсЯ к человечеству так,
как если  бы  оно находилось накануне великого счастиЯ или великой истины. €
оно  так и живет по своему  инстинкту,  хотЯ бы  ему  в действительности  не
суждено было  дожить до  счастливого завтрашнего  днЯ. Ѓлагоразумно  поэтому
верить,  что  достаточно  некоторого  напрЯжениЯ  мысли,  мужества,   любви,
любознательности и  энергии  жизни  длЯ того,  чтобы  врата радости и истины
наконец открылись перед нами.  € все это,  быть может, не недостижимо. Њожно
надеЯтьсЯ, что наступит день, когда все будут счастливы и мудры. € если даже
день никогда  не наступит, не преступно  было жить в его ожидании. ‚о всЯком
случае, полезно говорить несчастным  о счастии длЯ того, чтобы они научились
понимать  его. Ћни так склонны считать счастие чем-то необыкновенным и почти
недоступным.  Ќо  если  бы  все  те,  кто вправе  считать  себЯ  счастливым,
бесхитростно открыли причины  своего довольства, то стало бы  очевидным, что
разница между грустью и радостью сводитсЯ к различию  между несколько  более
добродушным и просветленным  сознанием  покорности  и  мрачным,  озлобленным
чувством порабощениЯ, между  толкованием жизни более гармоничным, широким  и
толкованием  узким, упрЯмым.  ’огда  несчастные  воскликнули  бы:  "’олько и
всего? Ќо мы все тоже обладаем в своем сердце задатками такого счастиЯ!" ‚ы,
действительно, обладаете ими. ‡а  исключением великих  физических несчастий,
все люди  ими  обладают.  Ќо не  относитесь к этому  счастию  с  презрением.
„ругого  не существует. ‘частливее всех людей тот, кто больше других сознает
свое  счастие. ‚сех же больше сознает свое счастие  тот,  кто глубже  других
знает, что счастие отделено от отчаЯниЯ лишь одной возвышенной,  неутомимой,
человечной и бесстрашной идей. ‚от об этой идее и полезно говорить как можно
чаще, не длЯ того, чтобы навЯзать свое представление о счастье другим, а длЯ
того,  чтобы исподволь в сердце каждого, кто нас слушает, разбудить  желание
обрести свою собственную мысль  о счастии,  ибо она различна  длЯ каждого из
нас. ‚аше понимание счастиЯ не  подходит мне,  а, как бы красноречиво  вы не
твердили мне о нем, оно не дойдет до скрытых органов моей жизни. Ќеобходимо,
чтобы Я выработал идею  счастиЯ в себе самом, собственными силами. € все же,
говорЯ о вашем  понимании, вы, сами  того не знаЯ, поможете  мне обрести мое
собственное. Ѓыть может, то,  что вас печалит, менЯ будет утешать, и то, что
нам приносит утешение, менЯ будет огорчать; но дело не в этом. ‚се, что есть
прекрасного в  вашем отрадном видении, проникнет в  мою  грусть,  и все, что
есть возвышенного в  вашей печали, перейдет в мою  радость, если моЯ радость
достойна вашей печали. Џрежде  всего  нужно воздвигнуть на поверхности  души
некоторую высоту,  чтобы принЯть  эту идею, подобно  тому, как жрецы древних
религий обнажали  о  очищали от терна и шипов  вершину горы, на которой  они
ждали, чтобы к ним спустилсЯ небесный огонь. ‚озможно, что завтра из глубины
Њарса,  вместе с  окончательной  истиной о  происхождении и  цели  мира, нам
сообщат  непогрешимую формулу счастиЯ. Ќо  и  она сможет изменить и улучшить
нашу  материальную  жизнь лишь  постольку, поскольку  мы  уже давно  жили  в
ожидании улучшениЯ.  Љаждый из нас воспользуетсЯ и  насладитсЯ благодеЯниЯми
этой формулы, самой по себе  неизменной,  лишь по  мере  того,  сколько  она
найдет  в  его душе  беспристрастиЯ,  чистоты,  вниманиЯ  и уже  освещенного
простора. ‚сЯ мораль, все знаниЯ о справедливости  и счастии  в  сущности не
что иное,  как  возможно полное, возможно искреннее  и  страстное ожидание и
приготовление. Ќам, конечно, всего желаннее тот день, когда мы наконец будем
жить в полной уверенности, в свете научной истины, всецелой и непоколебимой.
Ќо,  в ожидании  этого днЯ, нам дано жить  в истине  еще более  важной, -  в
истине нашей души и нашего характера, и  некоторые мудрецы доказали нам, что
такаЯ жизнь возможна среди самых великих материальных заблуждений.

        III

     Ќе  следует ли признать праздными все слова о морали, о справедливости,
о счастии  и  обо  всем,  относЯщемсЯ  к ним, произносимые  теперь, накануне
решительного часа в  науке,  который  может  все перевернуть? Ѓыть может, мы
живем среди временных сумерок, а ведь многое  на свете совершаетсЯ в сумерки
не так, как в сиЯнии днЯ. Ќо ведь существенные событиЯ нашей  жизни телесной
и духовной происходЯт  в  темноте так  же полно, как  при свете. ‚  ожидании
слова  разгадки надо все-таки  жить: и  только  живЯ жизнью  по  возможности
счастливой  и  благородной, мы будем  жить наиболее  напрЯженно  и  обладать
возможно  большей отвагой, независимостью и  проницательностью, необходимыми
длЯ  того,  чтобы  стремитьсЯ  к истине  и  искать ее. € наконец, что  бы ни
случилось,  времЯ,  посвЯщенное  нами  исследованию  себЯ  самих,  не  может
считатьсЯ потерЯнным. € под каким бы видом нам со временем  ни предстал этот
мир, час которого мы составлЯем, всегда в душе человеческой останетсЯ больше
нетронутых и неизменных чувств, страстей и загадок, чем звезд, с землею, или
тайн, разъЯсненных наукой. „остигнув непререкаемой и  всепроникающей истины,
человек,  конечно,  вырастет,   но  расти  он  будет   лишь  по  неизменному
направлению  человеческой  души. € можно с  уверенностью  сказать,  что, чем
более властным и волнующим покажутсЯ в глазах людей проблемы справедливости,
морали, счастиЯ и любви, -  какими, впрочем,  они всегда  и  ЯвлЯлись  взору
мыслителЯ. Ќужно  жить так,  как если бы  мы находились  постоЯнно  накануне
открытиЯ  великой истины; нужно быть  всегда  готовым принЯть ее  как  можно
целостнее,  задушевнее,  пламеннее.  € длЯ  того,  чтобы  быть  в  состоЯнии
когда-нибудь принЯть  ее наилучшим  образом,  в  каком бы  виде  она  нам ни
открылась, следует с  нынешнего  же днЯ желать  видеть ее столь возвышенной,
всеобъемлющей, совершенной и  облагораживающей,  какой только  нам  дано  ее
вообразить.  Ќечего   опасатьсЯ,  что  мы  представим  себе   ее   чрезмерно
могущественной, прекрасной или  величавой. Ћна несомненно  превзойдет  самые
смелые  наши надежды, ибо  если  бы она  оказалась отличной от них или  даже
противоречащей  им,  то одним  тем,  что  она даст  нам верное  знание,  она
принесет нам нечто более величественное, более возвышенное, более  согласное
с природой человека,  чем все, чего  мы могли ожидать. …сли бы  даже человек
должен  был потерЯть  с нею все, перед  чем  он до  сих  пор преклонЯлсЯ, то
сокровеннаЯ  истина  мира сама  будет длЯ  него  предметом,  по-преимуществу
достойным  преклонениЯ. …сли даже допустить,  что в  тот день, когда  истина
обнаружитсЯ,  рассеетсЯ пепел наших самых скромных надежд, то все же при нас
останетсЯ наша готовность принЯть чудесное, и чудесное проникнет в нашу душу
более или менее обильным потоком, смотрЯ по ширине и глубине русла, вырытого
нашим ожиданием.

        IV

     „олжны  ли мы считать себЯ более совершенными, нежели вселеннаЯ? Љак бы
мы ни рассуждали, разум  наш всегда  будет  лишь слабым  лучом природы, лишь
бесконечно  малой частицей  того целого, о котором он присваивает себе право
судить. Ђ  разве длЯ того,  чтобы луч исполнЯл свое назначение, нужно, чтобы
он  желал  переделать лампу, откуда он струитсЯ? ‚ершина нашего существа,  с
которой  мы намереваемсЯ осудить  или оправдать совокупность  жизни, по всей
вероЯтности,  не что иное,  как легкаЯ неровность, которую наш  только  глаз
замечает на безграничной сфере бытиЯ. Ѓлагоразумно думать и действовать так,
как  если  бы  все, что случаетсЯ  с  человечеством, было  необходимым.  …ще
недавно, называЯ  лишь одну из задач, которым инстинкт нашей планеты призван
разрешить,  -  еще недавно к европейским  мыслителЯм намеревались,  кажетсЯ,
обратитьсЯ с  вопросом, считать ли несчастием или счастbем, если энергичнаЯ,
упрЯмаЯ  и  могущественнаЯ  раса,  которую  однако  мы,  арийцы,  вследствие
предрассудков, слишком  слепо воспринЯтых, считаем низшей по духу и  сердцу,
словом, если  раса  еврейскаЯ  исчезнет  или же  сделаетсЯ  преобладающей? џ
убежден,  что мудрец  может  ответить,  не  опасаЯсь  заслужить  упрек  ни в
излишней покорности судьбе, ни в равнодушии: "то, что  произойдет,  и  будет
счастием". —асто то, что происходит, кажетсЯ нам ошибочным;  но  разве самое
полезное,  что до сих пор совершил человеческий разум, не заключалось в том,
что он отыскивал высший смысл в ошибках природы? ‚се, что нас поддерживает и
помогает нам, как  в  жизни физической, так и в нравственной, ЯвлЯетсЯ  лишь
медленным  и  постепенным  оправданием силы, котораЯ  вначале  казалась  нам
беспощадной. …сли раса, вполне отвечающаЯ нашему  идеалу, исчезает,  то  это
лишь значит, что  наш идеал не вполне отвечает  идеалу по-существу, который,
как Я уже сказал, есть сокровеннаЯ истина мира. Њы уже не могли заключить из
нашего опыта, уже не раз  видели, что прекраснейшие мечты и желаниЯ, великие
идеи и  чувства  любви,  красоты и  справедливости  часто  подтверждаютсЯ  в
действительности. …сли же в нашем воображении есть мечты еще  более обширные
и  отрадные,  но  не  могущие   вынести   испытаниЯ  действительности,  т.е.
безымЯнной таинственной силы жизни, то отсюда следует,  что эти мечты должны
быть  другими по  существу, но не менее обширными, не менее прекрасными,  не
менее   отрадными.  ‚  ожидании   того   днЯ,  когда   мечта  воплотитсЯ   в
действительность, полезно,  быть  может,  лелеЯть  идеал,  который  в  нашем
воображении   кажетсЯ   прекраснее    действительности.   Ќо,   как   только
действительность   наконец   настанет,  пламЯ   идеала,  питавшеесЯ   нашими
сокровеннейшими  желаниЯми,  должно  служить  лишь тому,  чтобы  всесторонне
освещать не столь хрупкую  и  не  столь нежную красоту внушительной громады,
раздавившей наши  желаниЯ.  ‚о  всем  этом, Я  уверен, нельзЯ  усмотреть  ни
рабской   покорности   перед   судьбой,   ни   усыпленного   фатализма,   ни
бездеЯтельного оптимизма. ‚озможно,  что  в известных случаЯх  жизни  мудрец
лишен отчасти той упрЯмой, исключительной  и слепой  страстности, с  помощью
которой некоторые, потому именно, что они не обладают  полнотою человеческой
мысли, совершают дела  сверхчеловеческой трудности.  Ќо несомненно,  тем  не
менее,  что ни одной честной душе не дозволено отправлЯтьсЯ в поиски энергии
и сильной воли, иллюзии и ослеплениЯ, спускаЯсь в область низшую в сравнении
с  мечтами  ее  лучших часов. ЌельзЯ  исполнить долг своей внутренней  жизни
иначе,  чем оставаЯсь всегда  на  вершине своей  души  и  своей  собственной
правды. ‚ жизни практической  и повседневной еще возможно иногда считатьсЯ с
обстоЯтельствами,  хотЯ  не  всегда  дозволительно  доходить  до  последнего
предела себЯ самого,  как это делал, например, ‘ен-†юст, который, стремЯсь с
великой страстностью  к  справедливости, миру  и всеобщему благу, посылал, с
самыми честными намерениЯми,  тысЯчу жертв на эшафот; зато в жизни духа долг
каждого  доходить  во  всем  до крайних  пределов  своей  мысли.  Љ тому  же
сознание,  что действовать следует  только  в ожидании истины, помешает лишь
тем, кто не  сделал бы ничего и  в состоЯнии невежества. Њысль,  стремЯщаЯсЯ
вверх,  настолько  же ободрЯет,  насколько  сперва от них  отпугивает.  ’ем,
которые  взирают  на  жизнь с  высоты  и заранее  преклонЯютсЯ  пред  силой,
призванной уничтожить их дела, кажетсЯ вполне естественным совершенствовать,
насколько они могут, то,  что они могут, то, что можно было назвать разумом,
справедливостью,  красотою  земли,  инстинктом  планеты.  Ћни знают,  что  в
здешней жизни  совершенствовать  значит, в  сущности,  открывать,  понимать,
ценить. Џрежде всего, они питают доверие  к "идее вселенной".  Ћни убеждены,
что каждое  усилие достигнуть лучшего приближает к  таинственной воле жизни;
но в то же времЯ они научаютсЯ извлекать новую пищу  длЯ своего преклонениЯ,
длЯ своей  энергии, длЯ  своей  надежды  из  поражениЯ  своих благороднейших
усилий и из сопротивлениЯ, оказываемого им величием мира. Љогда вы под вечер
поднимаетесь на высокую  гору,  вы  видите,  как мало-помалу  уменьшаютсЯ  в
размере и  наконец совершенно  терЯютсЯ  среди  заволакивающих долину  теней
деревьЯ, дома, колокольнЯ, луга, сады, дорога и даже река. Ќо светлые точки,
различаемые  на  дне  самых  темных  ночей в населенных  людьми  местах,  не
бледнеют по  мере того, как вы будете подниматьсЯ. Ќаоборот,  с каждым шагом
по  направлению  к вершине,  вы будете  открывать все  большее число огней в
деревнЯх, погруженных  в сон под  вашими ногами. ‘вет,  как он ни  нежен  по
своей  природе,  единственное  в мире, что  почти не терЯет силу перед лицом
бесконечности.  ’о же  самое происходит  с нашим  душевным светом,  когда мы
созерцаем жизнь с  некоторой  высоты. •орошо,  если  созерцание научает  нас
относитьсЯ  равнодушно ко  всем  нашим низшим страстЯм;  но  оно  не  должно
ослаблЯть или лишать бодрости ни одного, хотЯ бы самого смиренного, из наших
стремлений к  истине, справедливости  и  любви. Ћткуда вытекает это правило,
которое Я только что  сформулировал? Ќе знаю сам. Ћно кажетсЯ мне человечным
и необходимым, - и только. џ не мог бы привести в его пользу других доводов,
кроме доводов чувства; но не всегда следует презирать доводы, опирающиесЯ на
чувство. € если бы Я достиг вершины,  откуда этот закон перестал бы казатьсЯ
мне  полезным,  Я  бы  послушалсЯ  тайного инстинкта, повелевающего  мне  не
останавливатьсЯ, а подниматьсЯ все выше до тех пор, пока Я снова не убедилсЯ
бы в его полезности.

        V

     Џосле этих общих вступительных слов  поговорим в частности  о  влиЯнии,
какое мудрость может оказать  на нашу судьбу. €, может быть, теперь же будет
уместным заметить, что в этой книге напрасно стали бы искать строгого метода
изложениЯ.  Ћна  состоит из отдельных размышлений, которые в более или менее
определенном  порЯдке  вращаютсЯ  вокруг двух  или  трех  вопросов.  Ћна  не
стремитсЯ кого-либо убедить, она не  намерена что-либо доказать. ‚ сущности,
книги не имеют в жизни  того значениЯ, какое им желает придавать большинство
людей, кто  их пишет или читает. Љ книгам достаточно было  бы прислушатьсЯ с
тем  настроением души,  в каким один из моих друзей,  большой мудрец, слушал
Ђнтонина Ѓлагочестивого. Ђнтонин Ѓлагочестивый, имевший еще больше прав, чем
Њарк  Ђврелий,  на  то, чтобы  мы  его  считали лучшим и  совершеннейшим  из
когда-либо живших на земле людей, ибо с  мудростью, глубокомыслием, добротою
и  другими  добродетелЯми своего  приемного  сына  он  соединЯл  еще большую
мужественность, энергию,  практичность, большую  самобытность  и способность
быть счастливым, Ђнтонин Ѓлагочестивый, простертый на ложе, ожидал смерти, с
невольными слезами на  глазах и холодным потом  агонии на  всем теле.  ‚ это
времЯ  начальник  дворцовой стражи вошел в комнату, чтобы,  по  обыкновению,
спросить  слово  паролЯ.  "Aequanimitas,  уравновешенность духа", -  ответил
император, обращаЯ лицо в сторону вечной тени. "Џрекрасно поступает тот, кто
любит  и  по  достоинству  ценит  это  слово, -  сказал  мой  друг.  Ќо  еще
прекраснее,  -  прибавил он, - посвЯщать  времЯ, уделЯемое  нам  случаем длЯ
того, чтобы мы им  восхищались, мелким, полезным, простым  житейским  делам,
которые  тот  же случай непрестанно предоставлЯет доброй воле нашего сердца.
Ќужно только делать это незаметно длЯ других и длЯ себЯ".


        VI

     "‘удьба их, без сомнениЯ,  требовала, чтобы повсюду,  куда они поставЯт
ногу, они были преследуемы людьми и обстоЯтельствами", - говорил  один автор
о героЯх своей книги. ’ак оно бывает с  большинством людей, - с теми, кто не
научилсЯ отделЯть свою внешнюю судьбу от своей  судьбы духовной.  Ћни похожи
на мелкий слепой ручеек, который  Я однажды утром  созерцал с  высоты холма.
ЏробираЯсь ощупью, выбиваЯсь  из сил, постоЯнно спотыкаЯсь и шатаЯсь  на дне
темной долины, он  отыскивал  путь к большому  озеру, дремавшему  по  другую
сторону леса, в  мирных лучах зари. ’ут он должен был сделать четыре длинных
обхода, наткнувшись на глыбу  базальта, там корни  старого дерева,  или, еще
дальше, одно  воспоминание  о  давно  исчезнувшем препЯтствии заставлЯли его
напрасно  кипеть, поднимаЯсь  вспЯть  по направлению  к своему источнику,  и
бесконечно удалЯли от его цели и счастиЯ. Ќо вот в другом направлении, почти
перпендикулЯрно  к  обезумевшему,  несчастному, бесполезному  ручейку, сила,
высшаЯ, чем инстинктивные  силы природы, провела через  полЯ,  через обломки
скал, через покорный лес, нечто вроде длинного канала, прЯмого, зеленеющего,
беззаботного,  мирного,  который,  без  колебаний,  в  спокойном  и  светлом
течении,  направлЯлсЯ из глубин другого источника, скрытого за горизонтом, к
тому же  безмЯтежному,  сверкающему озеру.  € Я имел перед собою образ  двух
великих судеб, открытых человеку.

        VII

     ЌарЯду с  теми, кто притеснЯем людьми и обстоЯтельствами, есть  другие,
таЯщие в  себе какую-то внутреннюю силу, которой подчинЯютсЯ не только люди,
но и окружающие их событиЯ. Ћни сознают в себе эту силу, и она в сущности не
что иное, как чувство  собственной личности, которое сумело распространитьсЯ
за пределы обычного человеческого сознаниЯ.
     Ѓыть с самим собой, не  опасаЯсь  капризов  случаЯ,  быть  счастливым и
сильным  можно   только  за  оградой  самопознаниЯ.  ‚прочем,   эта   истина
повторЯлась слишком часто, и  мы останавливаемсЯ на  ней  лишь с  тем, чтобы
наметить нашу исходную  точку. —еловек духовно растет лишь по мере того, как
увеличиваетсЯ его сознание, и  его сознание увеличиваетсЯ  по мере того, как
он  растет. ‚ этой области замечаетсЯ удивительное взаимодействие, и подобно
тому,  как  любовь  неутолимо  жаждет любви, всЯкое  самопознание  неутолимо
жаждет  нравственного  расширениЯ и  подъема,  и всЯкий нравственный  подъем
жаждет самопознаниЯ.

        VIII

     Ћднако это чувство своей личности,  как его обыкновенно понимают, часто
ограничиваетсЯ знанием своих  недостатков  и достоинств. Џознавать  себЯ  не
значит только познавать себЯ в состоЯнии покоЯ или более или менее познавать
себЯ  в настоЯщем и прошлом. ‹юди,  о которых Я говорю,  обладают этой силой
лишь потому,  что они познают себЯ также в  будущем. Џознавать себЯ  самого,
длЯ людей самых великих, значит, в известной степени,  познавать свою звезду
и  свою  судьбу. Ћни  знают  отчасти  свое  будущее, потому что они сами уже
составлЯют часть этого будущего. Ћни питают доверие к себе самим, потому что
уже теперь знают, во что превратЯтсЯ событиЯ в их душе. ‘обытие само по себе
только  чистаЯ вода,  которую  судьба  нам льет и котораЯ  сама  не имеет ни
вкуса, ни цвета, ни запаха. Ћно становитсЯ прекрасным  или грустным, сладким
или  горьким, смертельным или жизнетворным, смотрЯ по качеству души, котораЯ
его  приемлет.  ‘о  всеми, окружающими  нас,  беспрестанно  случаетсЯ тысЯча
приключений,  по-видимому,  чреватых  семенами  героизма,  и   однако  ничто
героическое  не всходит,  лишь  только  приключение  рассеЯлось.  Ђ  •ристос
встречает на своем пути  толпу детей, прелюбодейную жену  или самаритЯнку, и
человечество три раза поднимаетсЯ на высоту Ѓога.

        IX

     ‘ледовало бы сказать,  что с людьми  случаетсЯ лишь то, что  они хотЯт,
чтобы  с ними случилось. Џравда,  нам дано лишь  слабо  влиЯть  на известное
число  внешних событий; но мы можем  могущественно воздействовать на то, чем
событиЯ становЯтсЯ в нас самих, т.е.  на духовную  сторону  каждого событиЯ,
котораЯ вместе с тем есть его  светлаЯ  и  бессмертнаЯ сторона. ’о духовное,
что  зарождаетсЯ  от  каждой любви, каждого  несчастиЯ,  каждой  встречи,  в
тысЯчах людей не могла прожить и мгновениЯ, и  эти люди проходЯт в мире, как
обломки, уносимые рекою. ‡ато есть немногие, в которых бессмертное поглощает
все  остальное, и они  пребывают, как  острова  среди  морЯ, ибо  они обрели
неподвижную  точку и оттуда  управлЯют  внутренними  судьбами;  истиннаЯ  же
судьба всегда  внутреннЯЯ. „лЯ  большинства людей то,  что с ними случаетсЯ,
омрачает  или освещает их жизнь; но внутреннЯЯ жизнь тех немногих, о которых
Я говорю, одна освещает  все, что с ними случаетсЯ.  …сли вы полюбили, то не
эта любовь составит часть вашей судьбы,  а то  познание самого себЯ, которое
вы нашли на дне этой любви, одно  преобразит вашу  жизнь. …сли вам изменили,
то  важна не  эта  измена, важно прощение, которое она родила в  вашей душе.
ѓлубина  этого прощениЯ,  более  или  менее всеобъемлющего,  возвышенного  и
обдуманного, обратит ваше существование к  мирной  и  более светлой  стороне
судьбы,  где вы будете  чувствовать  себЯ лучше, чем если бы  вам  сохранили
верность.  Ќо если измена не увеличила  искренности и объема вашей любви, не
сделала возвышеннее  ваше доверие,  то вам  изменили бесполезно, и вы можете
сказать себе, что ничего не случилось.

        X

     Ќе забудем, что все, что с нами  случаетсЯ, бывает по природе таким же,
как мы сами.  ‚сЯкое приключение предстает перед  нашей душой в образе наших
обычных мыслей, и  никогда героический случай не представлЯлсЯ тому, кто уже
в  течение многих лет не был  молчаливым, безвестным героем.  Џоднимитесь на
гору или спуститесь  в деревню,  отправьтесь на конец света или прогулЯйтесь
вокруг своего дома, вы на всех путЯх  случаЯ  встретите только  себЯ самого.
…сли этим вечером отправитсЯ в дорогу €уда, он обрЯщет €уду и найдет  случай
длЯ измены; но если дверь откроет ‘ократ, он встретит на пороге дома спЯщего
‘ократа, а  также случай быть мудрым. Ќаши приключениЯ  блуждают вокруг нас,
как пчелы, готовые  роитьсЯ,  носЯтсЯ вокруг  ульЯ.  Ћни ожидают, идеЯ-матка
вышла  наконец из нашей души, и как  только она показываетсЯ,  они облеплЯют
ее. …сли вы лжете, ложь обступит вас. …сли любите, гроздьЯ приключений будут
содрогатьсЯ от любви. Џо-видимому, все они ожидают внутреннего знака, и если
наша душа стала к вечеру более мудрой, то и несчастие, которое она накликала
утром, также становитсЯ к вечером более мудрым.

        XI

     ‚еликие внутренние событиЯ не случаютсЯ с  теми, кто  ничего  не сделал
длЯ того,  чтобы  их призвать,  хотЯ малейшее жизненное  происшествие таит в
себе  зерно  великого внутреннего  событиЯ.  Ќо эти событиЯ рабски подчинены
справедливости, и каждый получает лишь ту часть добычи, которую он заслужил.
Њы  в  точности становимсЯ тем, что открываем в  счастии и горе,  приносимом
случаем, и самые неожиданные капризы судьбы  научаютсЯ принимать самый образ
наших мыслей. Ћдежда, оружие и украшениЯ судьбы находЯтсЯ в нашей внутренней
жизни. …сли бы ‘ократ и  ’ерсит в  один  день потерЯли  своего единственного
сына,  горе ‘ократа не  было похоже  на  горе ’ерсита. ‘ама  смерть, которую
принЯто  считать длЯ  всех  одинаковой,  по-иному  движетсЯ и плачет  в доме
добрых,  чем  в  доме злых. Њожно  подумать, что  горе и счастие  очищаютсЯ,
прежде чем постучатьсЯ к мудрецу, и  что они понуро опускают голову, входЯ в
душу пошлЯка.

        XII

     Џо мере  того,  как  мы становимсЯ  мудрыми,  мы  спасаемсЯ  от  власти
некоторых из наших инстинктивных судеб.  ‚  каждом  человеке живет известное
стремление к мудрости, которое способно претворить в сознание большую  часть
жизненных  случаев.  ‚се  же,  что  было  претворено  в  сознание,   уже  не
принадлежит к враждебным силам. ‘традание,  которое претворено вашей душою в
нежность, в снисходительность, в улыбку терпениЯ,  уже больше не  вернетсЯ к
вам без духовных украшений. ‡аблуждение или недостаток, которым вы взглЯнули
прЯмо в лицо, уже не в силах вам вредить и не в силах причинить вред другим.
     Њежду  инстинктом  и   судьбою  существуют  непрерывные  сношениЯ;  они
поддерживают друг друга и бродЯт рука об руку вокруг того, кто невнимателен.
Ќо  тот, кто  умеет  подавлЯть  в себе  слепую  силу  инстинкта,  тем  самым
ослаблЯет вокруг себЯ  силу судьбы. Ћн  как те, кто  случайно проходЯт через
светлую полосу его  приобретенного сознаниЯ, могут не боЯтьсЯ случаЯ, покуда
они остаютсЯ в этой полосе. Џоставьте ‘ократа  или •риста посреди Ђтридов, и
трагедиЯ  Ћреста  не  разыграетсЯ,  пока  они  будут  находитьсЯ  во  дворце
Ђгамемнона; а если бы  они сели на пороге жилища €окасты, ќдип не подумал бы
выколоть себе  глаза. …сть несчастиЯ, которых рок не дерзает  осуществить  в
присутствии души,  котораЯ уже  не раз победила его, и мудрец, проходЯ  мимо
людей, прерывает тысЯчу драм.

        XIII

     Џрисутствие мудреца  до  того  неизбежно парализует  судьбу, что,  быть
может, нет ни единой драмы, в которой участвовал бы истинный мудрец; если же
такой мудрец  поЯвлЯетсЯ, событие  само собою останавливаетсЯ,  не доходЯ до
слез и  крови.  Ќе  только не бывает драмы  между мудрецами,  но чрезвычайно
редко, чтобы драма происходила поблизости мудреца.  ’рудно представить себе,
чтобы  трагическое  происшествие  могло  разыгратьсЯ  между  людьми, которые
серьезно, со всех сторон  изучили  свое сознание,  и герои великих  трагедий
обладают  душою,  которую  они никогда  глубоко не  испытывали.  ‚от  почему
трагический поэт может выЯвить только красоту,  более или менее закованную в
цепи;  стоило  бы  его  героЯм поднЯтьсЯ на высоту,  которой истинным героЯм
следует  достигнуть, они  мгновенно  выронили  бы оружие  из  рук,  и  драма
превратилась в отдых в лучах  света. …динственную драму мудреца мы находим в
"”едоне",  в "Џрометее", в страстЯх •ристовых, в убийстве ЋрфеЯ или в жертве
Ђнтигоны.  Ќо за исключением  этих  драм,  составлЯющих  единственные  драмы
мудрости, мы видим, что трагические поэты редко позволЯют мудрецу ЯвитьсЯ на
сцену, хотЯ бы на мгновение. Ћни боЯтсЯ присутствиЯ высокой души, потому что
событиЯ боЯтсЯ ее, и убийство, совершенное в присутствии мудреца, становитсЯ
иным, чем  убийство, совершенное в  присутствии  людей, душа которых еще  не
сознала себЯ. …сли бы ќдип обладал некоторыми из тех  истин,  которые каждый
мыслитель может приобрести, если бы он в самом себе обрел то всегда открытое
убежище, которое сумел в себе воздвигнуть, например, Њарк Ђврелий, - что мог
бы  совершить  рок, что мог бы он уловить  в  свои сети, как не чистый свет,
который излучивает  каждаЯ великаЯ душа, когда она становитсЯ еще прекраснее
в несчастии?
     ѓде мудрец  в  трагедии  ќдипа? ‘читать  ли  таковым ’ирезиЯ?  Ћн знает
будущее,  но он не знает, что  доброта и прощение властвуют над будущим.  Ћн
знает истину  свЯщенную, но не знает истины  человеческой. …му  неведома  та
мудрость,  котораЯ  заключает  несчастиЯ в  свои  объЯтиЯ  длЯ  того,  чтобы
сообщить ему свою силу. ’е, которые знают, в сущности ничего не знают,  если
они не обладают  силою  любви, ибо истинный мудрец не тот, кто видит, а тот,
кто,  видЯ как  можно  дальше,  любит людей как можно  глубже. ‚идеть  и  не
любить, значит смотреть в темноту.

        XIV

     “тверждают, будто все великие трагедии ЯвлЯют нам только зрелище борьбы
человека с роком. џ же думаю наоборот, что нет ни единой трагедии, в которой
действительно властвовал бы рок. џ обозреваю их все мысленно  и не нахожу ни
одной, в которой герой боролсЯ бы с чистым и простым  роком. ‚ сущности,  он
никогда  не   боретсЯ  с  роком,  а  всегда  с  мудростью.  Ќесомненный  рок
проЯвлЯетсЯ лишь в  некоторых внешних несчастьЯх, как, например, в болезнЯх,
в  несчастных  случаЯх,  в неожиданной смерти любимого  человека  и  т.п. Ќо
совершенно нет рока  внутреннего. ‚оле  мудрости дана  власть выправлЯть то,
что  не  поражает  смертельно  наше  тело.  —асто  даже  этой  воле  удаетсЯ
проникнуть  в  узкую  область внешнего  рока.  Џравда, нужно  предварительно
накопить  в  себе тЯжелое и терпеливое сокровище длЯ того, чтобы эта  волЯ в
торжественную минуту обрела в себе силы, необходимые длЯ действиЯ.

        XV

     ‘татуЯ  судьбы кидает  огромную тень на долину,  которую она как  будто
заполнЯет  своим  мраком. Ќо эта  тень  ЯвлЯет резкие очертаниЯ  взору  тех,
которые смотрЯт на нее с уступов горы. Џравда, мы рождаемсЯ в этой тени,  но
многим  из  нас дано  из нее  выйти; и если наша  слабость  или  наши немощи
приковывают  нас  до самой  смерти  к  областЯм,  покрытым  тенью,  то  одна
возможность временами покидать их в желаниЯх или в  мыслЯх уже много значит.
‚озможно, что  судьба властвует над  некоторыми из нас с особенной  силой, в
силу  наследственности  или  инстинкта,  или  других   законов,  еще   более
неумолимых,  глубоких и неисследованных; но  даже тогда, когда она  поражает
нас незаслуженными и безмерными бедствиЯми, даже тогда, когда она  понуждает
нас  совершить то, что мы не совершили  бы, если  бы она насильно не толкала
нашу  руку, стоит действию  совершитьсЯ, чтобы отныне судьба не влиЯла более
на все то, что  произойдет в нашей душе. ЏоражаЯ сердце,  обладающее  доброй
волей, рок не в силах помешать, чтобы выстраданное несчастье или  осознанное
заблуждение не открыли в этом сердце источника света. Ћн не в силах помешать
тому, чтобы душа преобразила каждое из своих испытаний в неотъемлемое  благо
мысли  или  чувства.  Љакова  бы  ни  была  сила  рока  во внешнем мире,  он
останавливаетсЯ,  как  только  видит  на пороге  души одного  из  молчаливых
стражей внутренней жизни. € если мы  ему  разрешаем  тогда доступ  в  тайную
обитель, он может проникнуть туда лишь благодетельным гостем длЯ того, чтобы
оживить  отЯжелевшую  атмосферу, восстановить  мир, увеличить  свет, усилить
Ясность, осветить горизонт.


        XVI

     ‘просим  еще раз, что бы  мог сделать рок,  если бы он  ошибсЯ  душою и
вместо  ќдипа  растЯнул  свои  сети  перед  ќпикуром,  Њарком  Ђврелием  или
Ђнтонином Ѓлагочестивым.
     џ даже согласен допустить, что он мог бы заставить, например, Ђнтонина,
в том  же неведении, как ќдип,  осквернить ложе своей матери. ‘мог  ли бы он
что-нибудь потрЯсти в  душе  благородного монарха? Ќе походил  ли  бы  конец
этого  событиЯ  на развЯзку  всех других драм,  которые происходЯт  в  жизни
мудреца?  Ќе разрешилось ли бы также и оно в  великое, правда, страдание, но
также  и  в  великий  свет,  рожденный  этим  страданием  и  уже  наполовину
одержавший победу над тенью судьбы? Ђнтонин плакал бы, как плачут все  люди;
но самые обильные слезы не в силах потушить ни единого луча в душе,  котораЯ
светитсЯ незаимствованным светом. Џуть, ведущий от страданиЯ к отчаЯнию, длЯ
мудреца весьма  длинен, и мудрость никогда еще  не проходила  этого пути  до
конца. Ќа той  нравственной высоте,  которой достиг Ђнтонин,  как показывает
нам его  жизнь,  мысль, становЯсь шире, чувство,  становЯсь все благороднее,
освещают все слезы. Ћн заключил бы несчастье в наиболее просторную и  чистую
часть своей души, а несчастье, подобно воде, принимает все формы  сосудов, в
которых оно заключено. Ђнтонин покорилсЯ бы судьбе, скажем мы. „а,  но нужно
еще заметить, что это слово слишком часто скрывает от нас то, что происходит
в  великом  сердце. ЏерваЯ встречнаЯ  душа легко может вообразить, что и она
покорилась судьбе. “вы, не сама покорность нас утешает, очищает и возвышает,
а  те мысли и добродетели, во имЯ которых мы покорЯемсЯ;  и вот тут мудрость
награждает своих служителей по мере их заслуг.
     ‘уществуют  идеи,   которых  не  может  коснутьсЯ  никакаЯ  катастрофа.
Ћбыкновенно  достаточно,  чтобы  идеЯ  поднималась  над  уровнем   будничной
суетности, равнодушиЯ и эгоизма, длЯ  того, что  бы тот,  который ее лелеет,
сделалсЯ  менее  уЯзвимым длЯ  судьбы.  € вот  почему  среди благополучиЯ  и
бедствий  наиболее  с