‘эмюэл Ѓеккет. Њэлон умирает

Ћцените этот текст:
‘эмюэл Ѓеккет. Њэлон умирает

---------------------------------------------------------------
© ‘. Ѓеккет
© ‚. Њолот, перевод, 1994
© "Ђмфора", ‘Џб, оформление, 1999.
€здание осуществлено при участии ЋЋЋ ”ирма "‘толица-‘ервис"
Ѓеккет ‘. Њоллой. Њэлон умирает
‘Џб.: Ђмфора, 2000. - 349 с.
ISBN 5-8301-0080-0
“„Љ 82/89
ЃЃЉ 84.4 €
Ѓ 42
OCR: €горь Ћстровский
---------------------------------------------------------------

‘коро, вопреки всему, Я умру наконец совсем. ‚ следующем месЯце,
возможно. ’огда будет месЯц апрель или май, ибо год еще только начинаетсЯ,
сотни мелочей подсказывают мне это. Ќо не исключено, что Я ошибаюсь, может
быть, Я переживу €ванов день и даже —етырнадцатое июлЯ, праздник свободы.
ЏризнатьсЯ, Я не хотел бы упустить возможность потрепетать сердцем и в день
ЏреображениЯ ѓосподнЯ, не говорЯ уж об “спении. Ќо, думаю, нет, думаю, Я не
ошибаюсь, когда говорю, что эти праздники пройдут в этом году без менЯ.
’акое вот предчувствие, оно не покидает менЯ уже несколько дней, и Я на него
полагаюсь. Ќо чем оно отличаетсЯ от тех предчувствий, которые злоупотреблЯли
моим доверием с самой минуты моего рождениЯ? ‚прочем, не надо, на подобную
приманку Я больше не клюю, изЯщество формы больше менЯ не привлекает. џ мог
бы умереть сегоднЯ, если бы захотел, сделав самое крохотное усилие, если бы
смог захотеть, если бы смог сделать усилие. Ќо почему бы не умереть
тихо-мирно, без резких движений? —то-то, должно быть, изменилось. “ менЯ нет
желаниЯ склонЯть чашу весов в ту или иную сторону. Ћбещаю оставатьсЯ
нейтральным и инертным, это совсем нетрудно. ЊенЯ беспокоит только боль, мне
следует быть начеку, опасаЯсь боли. Ќо боли, с тех пор как Я попал сюда, Я
подвержен гораздо меньше. Ѓезусловно, менЯ еще будут охватывать крохотные
приступы нетерпениЯ, изредка, и, опасаЯсь их, мне следует быть начеку, еще
недели две или три. Ќичего не преувеличиваЯ, конечно, спокойно плакать и
спокойно смеЯтьсЯ, не возбуждаЯ себЯ, не взвинчиваЯ. „а, Я стану, наконец,
естественным, сначала буду страдать больше, потом меньше, выводов Я делать
не буду, Я стану менее внимателен к себе, не буду больше горЯчитьсЯ и не
буду охлаждать себЯ, превращусь в тепленького, стану тепленьким, не проЯвлЯЯ
рвениЯ. € следить за тем, как умираю, не буду, это бы все испортило. ђазве
следил Я за тем, как жил? ђазве когда-нибудь жаловалсЯ? ’ак зачем же сейчас
наслаждатьсЯ? џ удовлетворен, вынужденно, но не до такой степени, чтобы от
радости хлопать в ладоши. џ всегда был удовлетворен, знаЯ, что буду
вознагражден. € вот он здесь, мой дружище-должник. ’ак что, бросатьсЯ ему на
шею? Ќа вопросы Я больше не отвечаю. € постараюсь не задавать их себе.
ЋжидаЯ, Я буду рассказывать себе рассказы, если смогу. Ћни будут не такие,
как до сих пор, и этим все сказано. ђассказы не будут красивыми и не будут
ужасными, в них не будет ни ужасов, ни красот, ни нервного возбуждениЯ, они
будут почти безжизненны, как сам рассказчик. —то такое Я сказал? Ќеважно. џ
жду от них только одного - большого удовлетворениЯ, некоторого
удовлетворениЯ, Я удовлетворен, вот так-то, мне хватает, Я вознагражден, мне
больше ничего не надо. Ќо дайте мне сказать, прежде чем Я продолжу, что Я
никого не прощаю. € желаю им всем омерзительной жизни, и пыток в
преисподней, и чтобы имЯ их поминалось в грЯдущих проклЯтых поколениЯх. Ќа
сегоднЯшний вечер хватит.
Ќа этот раз Я знаю, что сделаю, сегоднЯ уже не давний вечер, не
недавний вечер. ‘ейчас начинаетсЯ игра, Я буду играть. џ никогда не умел
играть, теперь умею. ‚сегда страстно хотел научитьсЯ, но знал, что это
невозможно. € все же часто пыталсЯ. ‡ажигал свет, хорошенько осматривалсЯ,
начинал играть с тем, что видел. ‹юди и неживые предметы ни о чем больше и
не просЯт, только бы поиграть, как и некоторые животные. ‘начала игра шла
хорошо, ко мне все приходили, довольные тем, что кто-то с ними поиграет.
…сли Я говорил: Ђ теперь мне нужен горбун, - немедленно прибегал заносчивый
горбун, гордЯщийсЯ своей неотъемной ношей, готовый участвовать в
представлении. …му и в голову не приходило, что Я могу попросить его
раздетьсЯ. Ќо проходило совсем немного времени, и Я оставалсЯ один, в
потемках. ‚от почему Я отказалсЯ от игр и пристрастилсЯ к бесформенности и
бессловесности, к безразличной заинтересованности, мраку, бесконечным
блужданиЯм с протЯнутыми в темноту руками, к потаенным местам. ‘коро
исполнитсЯ уже век моей серьезности, уклонитьсЯ от которой Я был не
способен. Ќо с этой минуты все изменЯетсЯ. ‘ этой минуты Я буду только
играть, не буду делать ничего другого. ‚прочем, не следует начинать с
преувеличений. € все же значительную часть времени Я буду играть, начинаЯ с
этой минуты, большую часть времени, если смогу. Ќо, возможно, с таким же
успехом, как и до сих пор. ‚ероЯтно, как и до сих пор, Я обнаружу, что
покинут и нахожусь в потемках, без единой игрушки. ‚ таком случае Я буду
играть с самим собой. ’о, что Я способен придумать все так отлично,
ободрЯет.
„олжно быть, в течение ночи Я обдумал программу. ЉажетсЯ, Я сумею
рассказать несколько историй, каждую на свою тему. Ћдну историю - о мужчине,
другую - о женщине, третью - о неживом предмете и, наконец, еще одну - о
животном или, лучше, о птице. Њне представлЯетсЯ, что этим исчерпываетсЯ
все. ‚озможно, Я расскажу о мужчине и женщине в одной истории, ведь между
ними так мало разницы, между мужчиной и женщиной из моей истории, Я хочу
сказать. ‚ероЯтно, мне не хватит времени, и Я не окончу свои рассказы. Ќо не
исключено, что закончу их раньше времени. ЋпЯть Я стою перед проблемой
времЯделениЯ. ‘лово подходЯщее? Ќе знаю. …сли Я не успею их закончить, это
ничего. Ђ если закончу раньше времени? ’оже ничего. ’огда Я расскажу о тех
предметах, которыми еще обладаю, а ведь Я всегда хотел сделать именно это.
Џроизойдет нечто вроде описи имущества. Ќо надо постаратьсЯ, чтобы она
произошла не раньше самого последнего момента, дабы быть абсолютно
уверенным, что ошибки не случилось. ‚ любом случае Я обЯзательно произведу
опись, что бы ни случилось. ќто отнимет у менЯ, самое большее, четверть
часа. Љонечно, могло бы и больше, если бы Я захотел. Ќо если, в самый
последний момент, мне будет не хватать времени, то тогда недолгих пЯтнадцати
минут окажетсЯ вполне достаточно, мне их хватит длЯ проведениЯ
инвентаризации. ЌачинаЯ с этой минуты, Я хочу, чтобы менЯ понимали, но Я не
буду мелочно требователен. џ хотел этого всегда. Ѓезусловно, Я могу умереть
внезапно, в любую минуту. ’ак не лучше ли рассказать, не откладываЯ на
потом, о вещах, мне принадлежащих? ђазве не было бы это разумнее? Ђ затем, в
случае необходимости, в самый последний момент, исправить допущенные
неточности? €менно к этому и призывает разум. Ќо разум не слишком-то в
настоЯщий момент мной владеет. ‚се одно к одному - чтобы ободрить менЯ. Ќо
имею ли Я право примиритьсЯ с возможностью смерти до проведениЯ описи? ЋпЯть
Я стою перед лицом своих софизмов. Џредположительно, Я имею такое право, так
как намереваюсь подвергнутьсЯ риску. ‚сю свою долгую жизнь Я отказывалсЯ
рассматривать этот довод, повторЯЯ: ‘лишком рано, слишком рано. €
действительно, до сих пор еще слишком рано. ‚сю свою долгую жизнь Я мечтал о
той минуте, когда, вознесенный наконец нравоучениЯми на высоту, которой
человек способен достичь единственно перед тем, как все потерЯет, Я подведу
черту и подсчитаю. € такаЯ минута, кажетсЯ, не за горами. Ќо голову Я из-за
этого не потерЯю. ’ак что прежде всего - мои истории, а затем, после всего,
если все пойдет хорошо, - опись. Ќачну, чтобы разделатьсЯ с ними раз и
навсегда, с мужчины и женщины. ќто будет перваЯ историЯ, и не имеет
значениЯ, что в нее попадут сразу оба. Џоэтому в конце концов Я расскажу
всего три истории: эту, одну историю о животном и еще одну - о предмете,
возможно, о камне. ‚се очень и очень Ясно. ‡атем займусь своим имуществом.
…сли после всего этого Я буду еще жив, то предприму необходимые шаги, с тем
чтобы убедитьсЯ, что не сделал ошибки. €так, хватит об этом. џ слишком долго
не знал, куда следую, но всегда знал, что прибуду, Я знал, что наступит
конец долгому пути в потемках. Ѓоже милосердный, какие полуправды! Ќеважно.
Ќаступило времЯ игры. € мне нелегко привыкнуть к этой мысли. Љак прежде,
менЯ окутывает туман. Ћднако на этот раз дело обстоит совершенно иначе, путь
следованиЯ хорошо известен, и мизерны надежды пройти его до конца. Ќо Я
надеюсь, очень надеюсь. —то Я делаю сейчас, терЯю времЯ или выигрываю его? Љ
тому же Я решил напомнить себе, вкратце, свое теперешнее состоЯние, прежде
чем приступить к своим рассказам. Њне кажетсЯ, это ошибка. ‘лабость. Ќо Я ей
уступлю. ‘ тем большим жаром буду играть потом. ‚месте с описью мое
состоЯние составит пару, так что эстетика на моей стороне, по крайней мере
частично, ибо мне придетсЯ снова стать серьезным, чтобы суметь рассказать о
своем имуществе. ’аким образом, времЯ, которое остаетсЯ, делитсЯ на пЯть. Ќа
пЯть чего? Ќе знаю. ‚се делитсЯ, Я полагаю, на само себЯ. …сли Я снова начну
думать, то сделаю из своей кончины черт знает что. …сть что-то
привлекательное, Я бы сказал, в такой перспективе. Ќо Я начеку. Џоследние
несколько дней все кажетсЯ мне очень привлекательным. ‚ернемсЯ к пЯти.
’еперешнее состоЯние, три истории, опись - итого пЯть. ‘ледует остерегатьсЯ
случайного антракта. Џрограмма готова. џ не уклонюсь от нее дальше, чем
понадобитсЯ. •ватит об этом. џ чувствую, что совершаю большую ошибку.
Ќеважно.
’еперешнее состоЯние. ЉажетсЯ, эта комната - моЯ. „ругого объЯснениЯ
тому, почему менЯ в ней оставили, Я найти не могу. ‚се это времЯ. Ќо если
так повелела природа - другое дело. •отЯ это маловероЯтно. ‘ чего бы природе
менЯть свое отношение ко мне? ‹учше принЯть самое простое объЯснение, даже
если оно и не простое, даже если оно и не очень-то объЯснЯет. џркий свет не
обЯзателен, чтобы прожить необычно, - хватит и слабого света тонкой свечи,
если горит она честно. ‚озможно, Я попал в эту комнату после смерти того,
кто жил в ней до менЯ. Ќо вопросов Я не задаю, больше не задаю. ќта комната
- не больничнаЯ палата и не палата сумасшедшего дома. ќто Я чувствую. ‚
самые разные часы днЯ и ночи Я напрЯгал слух, но ничего подозрительного или
необычного не слышал: всегда одни и те же мирные звуки, которые издают
свободные люди, поднимаЯсь с постели, ложась в нее, занимаЯсь приготовлением
пищи, входЯ и выходЯ, рыдаЯ и смеЯсь, или вообще ничего не слышал, вообще
никаких звуков. Ђ когда Я выглЯдываю из окна, мне становитсЯ Ясно, по
кое-каким деталЯм, что то место, где Я нахожусь, - не дом отдыха, в любом
смысле этого слова. „а-да, Я нахожусь в самой обычной комнате,
расположенной, судЯ по всему, в самом обычном доме. Љак Я попал в него - не
знаю. ‚озможно, менЯ привезли на машине скорой помощи, да, безусловно, в
какой-то машине. Ћднажды Я обнаружил, что нахожусь здесь, в постели.
‚ероЯтно, Я упал где-то без сознаниЯ, мне подсказывает это пробел в моих
воспоминаниЯх, которые возобновились, как только Я пришел в себЯ, в этой
постели. —то же касаетсЯ событий, ЯвившихсЯ причиной моего обморочного
состоЯниЯ, то врЯд ли Я мог предать их забвению, в данный момент, но они не
оставили заметного следа в моем сознании. ‚прочем, кто из нас не испытывал
подобных падений? Ћни обычны после сильного опьЯнениЯ. џ неоднократно
развлекал себЯ тем, что пыталсЯ сочинить их, те самые бесследно пропавшие
событиЯ. Ћднако развлечь себЯ по-настоЯщему мне так и не удалось. Ќо что
самое последнее Я помню, с чего бы Я мог начать, прежде чем снова прийти
здесь в сознание? ‘амое последнее тоже бесследно пропало. Ќе вызывает
сомнениЯ, что Я шел, Я ходил всю жизнь, не считаЯ первых нескольких месЯцев
и того времени, что Я здесь. Ќо на исходе днЯ Я не знал, где нахожусь, и о
чем думаю - тоже не знал. Љак же в таком случае можно ожидать, чтобы Я
вспомнил, и чем бы Я мог вспомнить? џ помню настроение. „ни моей молодости
были более разнообразными, такими они мне сейчас вспоминаютсЯ, урывками. ‚
то времЯ Я видел все вокруг себЯ как-то неотчетливо. џ жил тогда как во сне,
но глаза мои были открыты. ЏотерЯ сознаниЯ не ЯвлЯлась длЯ менЯ большой
потерей. Ђ может быть, менЯ оглушили ударом, по голове, возможно, в лесу,
да, когда Я заговорил о лесе, Я смутно припоминаю лес. ‚се это принадлежит
прошлому. ‘ейчас Я должен установить настоЯщее, прежде чем мне отплатЯт. ќто
обычнаЯ комната. ‚ комнатах Я разбираюсь плохо, но комната, в которой Я
нахожусь, кажетсЯ мне совершенно обычной. Џо правде говорЯ, если бы Я не
чувствовал себЯ умирающим, Я мог бы с таким же успехом считать, что Я уже
умер и искупаю грехи или даже попал в небесные чертоги. Ќо Я ведь чувствую,
как бежит времЯ, что было бы исключено, окажись Я в раю или в аду. Ќе в
могиле, ощущение, что Я не в могиле, было у менЯ сильнее полгода тому назад.
…сли бы когда-нибудь мне предсказали, что наступит день и Я почувствую, что
живу, как чувствую это сейчас, Я бы рассмеЯлсЯ. ‘мех мой не заметили бы, но
Я-то бы знал, что смеюсь. џ хорошо помню их, эти последние несколько дней,
они оставили о себе больше воспоминаний, чем предшествовавшие им тридцать с
чем-то тысЯч. Ћбратное было бы не так удивительно. Љогда Я проведу
инвентаризацию, если смерть моЯ к тому времени не будет готова, Я напишу
воспоминаниЯ. •а-ха, Я пошутил. Ќе имеет значениЯ. ‘уществует буфет, в
который Я никогда не заглЯдывал. ‚ одном из его углов лежит мое имущество,
небольшой кучкой. „линной палкой Я могу пошевелить его, подтащить к себе,
отодвинуть. ЊоЯ кровать стоит у самого окна. Ѓольшую часть времени Я лежу,
повернувшись к нему лицом. џ вижу крыши и небо, вижу кусочек улицы, если
вытЯгиваю шею. Ќи холмов, ни полей Я не вижу. € все же они недалеко. ђазве
недалеко? Ќе знаю. ЊорЯ Я тоже не вижу, но, когда начинаетсЯ прилив, Я его
слышу. Ќа противоположной стороне улицы Я вижу дом, и то. что происходит в
одной из комнат этого дома, тоже вижу. ‘транные вещи иногда там происходЯт,
Я вижу там удивительных людей. ‚озможно, они ненормальные. Ћни, должно быть,
видЯт менЯ тоже, мою большую голову со всклокоченными волосами, торчащую за
стеклом. “ менЯ в жизни не было так много волос, как сейчас, и таких
длинных, Я заЯвлЯю это, не опасаЯсь противоречиЯ. Ќо по ночам они менЯ не
видЯт, Я никогда не зажигаю свет. џ изучил немного звезды за то времЯ, что
нахожусь здесь, но прочесть по ним свою жизнь не умею. Ћднажды ночью, когда
Я не отрываЯсь смотрел на них, Я внезапно обнаружил себЯ в ‹ондоне. ђазве
возможно, чтобы Я добралсЯ до ‹ондона? € какое имеют отношение к этому
городу звезды? —то же касаетсЯ луны, то ее Я узнал хорошо, Я отлично знаком
теперь со всеми изменениЯми ее орбиты и склонениЯ, мне известны, более или
менее, те ночные часы, когда Я могу увидеть ее в небе, и те ночи, когда она
не поЯвитсЯ. —то еще? Ћблака. Ћни изменчивы, необычайно изменчивы. €
всевозможные птицы. Ћни прилетают, усаживаютсЯ на подоконник, просЯт пищу.
ќто трогательно. ЃарабанЯт в стекло клювами. џ никогда ничего им не даю. Ќо
они все прилетают и прилетают. —его они ждут? Џтицы эти - не стервЯтники.
ЊенЯ не только оставили здесь, но за мной еще и ухаживают! ‚от как это
теперь делаетсЯ. „верь приоткрываетсЯ, чьЯ-то рука ставит тарелку на
тумбочку, специально длЯ этого предназначенную, убирает тарелку, которую она
же подавала вчера, дверь снова закрываетсЯ. ќто делаетсЯ изо днЯ в день,
вероЯтно, в один и тот же час. Љогда Я чувствую голод, Я цеплЯю тумбочку
палкой и подтаскиваю ее к себе. ’умбочка - на колесах, она подкатываетсЯ ко
мне со скрипом и вихлЯнием. Љогда она мне больше не нужна, Я возвращаю ее на
место, к двери. ‚ тарелке - суп. Ћни, должно быть, знают, что Я беззубый. џ
ем один раз из двух, из трех, в среднем. Љогда мой ночной горшок
наполнЯетсЯ, Я ставлю его на тумбочку, рЯдом с тарелкой. ‚ этом случае Я
целые сутки живу без горшка. Ќеправда, у менЯ два горшка, здесь позаботились
и об этом. ‚ постели Я лежу голый, под одеЯлами, число которых Я то
увеличиваю, то уменьшаю, по мере того, как приходЯт и уходЯт времена года.
Њне никогда не бывает жарко, никогда не бывает холодно. џ не умываюсь, но Я
лежу не грЯзный. …сли мне случаетсЯ запачкатьсЯ, то вполне достаточно
потереть грЯзное место пальцем, смоченным слюной. …да и ее выделение - здесь
главное. ’арелка и горшок, тарелка и горшок - вот они, полюса. ‘начала было
не так. ‚ комнату входила женщина, суетилась, узнавала, что мне нужно, чего
мне хочетсЯ. ‚ конце концов мне удалось вбить ей в голову мои нужды и
желаниЯ. ќто было нелегко. „олгое времЯ она не понимала. ‚плоть до того днЯ,
пока Я не нашел наконец те слова и те интонации, которые ее устроили. ‚се
это, должно быть, наполовину игра воображениЯ. €менно она раздобыла мне эту
длинную палку. Ќа одном ее конце крючок. ЃлагодарЯ палке Я могу дотЯнутьсЯ
до самых отдаленных и укромных уголков своего жилища. ‚ каком огромном долгу
Я перед палками! „олг так велик, что Я почти забываю те удары, которыми они
менЯ наградили. †енщина эта стараЯ. Ќе понимаю, почему она ко мне хорошо
относитсЯ. „а, назовем ее отношение ко мне добротой, не играЯ при этом
словами, ибо ее отношение ко мне - действительно доброта. Џо-моему, она даже
старше менЯ, только сохранилась намного хуже, несмотрЯ на всю свою
подвижность. ‚ероЯтно, она ЯвлЯетсЯ, так сказать, приложением к комнате.
…сли это так, то в особом изучении она не нуждаетсЯ. Ќо вполне допустимо,
что ее доброта ко мне - следствие чистой милости, или она делает это,
движимаЯ не столь уж всеобщим чувством состраданиЯ или милосердиЯ.
Ќевозможного не существует, отрицать это Я больше не могу. Ќо не менее
разумно предположить, что вместе с комнатой Я получил и ее. ’еперь мне видна
от нее только костлЯваЯ рука и часть рукава. € даже этого нет, нету даже
этого. Ѓыть может, она уже умерла, скончалась раньше менЯ, быть может,
совсем другаЯ рука накрывает и убирает мою тумбочку. џ не знаю, сколько
времени нахожусь здесь, должен в этом признатьсЯ. ‡наю только, что был уже
очень стар, когда обнаружил себЯ здесь. џ называю себЯ восьмидесЯтилетним,
но доказать это не могу. ‚озможно, мне всего-навсего пЯтьдесЯт, а то и
сорок. –елаЯ вечность прошла с тех пор, как Я считал их, мои годы, Я имею в
виду. џ знаю год своего рождениЯ, Я не забыл его, но не знаю, до какого года
Я добралсЯ. ‚се-таки мне кажетсЯ, что Я нахожусь здесь очень давно, ибо все,
что способны сделать со мной времена года, в моем заточении из четырех стен,
мне известно. Ђ за год или два этого не узнаешь. џ и моргнуть не успел, как
пролетели все эти дни. Ќужны ли комментарии? Ќесколько слов о самом себе,
пожалуй. Њое тело ЯвлЯетсЯ, как о нем говорЯт, пожалуй, не совсем верно,
немощным. Џрактически оно ни на что не способно. €ногда мне не хватает
способности передвигатьсЯ. ‚прочем, Я не слишком подвержен ностальгии. Њои
руки, как только им удаетсЯ занЯть исходное положение, в состоЯнии проЯвить
некоторую силу. Ќо дело в том, что мне трудно управлЯть ими. ‚ероЯтно,
ослабли нервные центры. џ немного дрожу, лишь немного. ’Яжелые вздохи
кровати составлЯют часть моей жизни, Я не хотел бы их оборвать, Я хочу
сказать - Я не хотел бы их ослабить. ‹ежа на спине, то есть распростертый,
нет, лежа навзничь, Я чувствую себЯ лучше всего, наименее костлЯвым. џ лежу
на спине, но моЯ щека лежит на подушке. ‘тоит лишь открыть глаза, как они
снова оживают - небо и дымок, поднимающийсЯ над городом. Њои зрение и слух
очень плохи, в общем и целом света Я не вижу, только отраженные мерцаниЯ.
—увства мои полностью приспособились ко мне. Њрачный, молчаливый, изношенный
- Я длЯ них не добыча. „о менЯ не доносЯтсЯ зовы плоти и крови, Я замурован.
Ќе стану говорить о своих страданиЯх. ѓлубоко в них зарывшись, Я ничего не
чувствую и, погребенный под ними, умираю, без ведома моей дурацкой плоти.
’ой, котораЯ видна, той, котораЯ плачет и увЯдает, без ведома моих
безмозглых останков. € в дебрЯх этой суматохи продолжает боротьсЯ мысль,
совершенно неуместнаЯ. € ищет менЯ, как искала всегда, там, где Я быть не
могу. Ћна тоже не может быть спокойной. ’ак пусть же на других изольет она
свой умирающий гнев, а менЯ оставит в покое. ’аковым представлЯетсЯ мое
теперешнее состоЯние.
…го фамилиЯ ‘апоскат. Љак и его отца. €мЯ? Ќе знаю. Ћно ему не
понадобитсЯ. „рузьЯ называют его ‘апо. —то за друзьЯ? Ќе знаю. Ќесколько
слов об этом мальчике, их не избежать.
Ћн рано повзрослел. Ќе слишком успевал на занЯтиЯх и не видел в них
пользы. ‘идел на уроках, а думал в это времЯ о чем угодно или ни о чем.
Ћн сидел на уроках, а думал в это времЯ о чем угодно. …му нравилась
арифметика, но не нравилось, как ее преподают. Ћн не любил абстрактных
чисел. ђасчеты казались ему скучными, если неизвестно было, что именно
считают. Ћн практиковалсЯ, один и в компании, в устном счете. –ифры,
марширующие в его сознании, были облечены в краски и формы.
ЉакаЯ скука.
Ћн был старшим ребенком бедных и болезненных родителей. Ћн часто
слышал, как они говорЯт о том, что следует предпринЯть, чтобы лучше себЯ
чувствовать и больше зарабатывать. Ќеопределенность их пустой болтовни
каждый раз поражала его, и он не удивлЯлсЯ, что эти разговоры ни к чему не
приводили. …го отец работал продавцом в магазине. Ћбычно он говорил своей
жене так: Њне во что бы то ни стало необходимо найти сверхурочную работу по
вечерам и в субботу. € добавлЯл чуть слышно: € в воскресенье. …го жена
отвечала: Ќо если ты будешь работать так много, ты заболеешь. € господин
‘апоскат признавал, что отказатьсЯ от воскресного отдыха было бы неразумно.
‹юди эти были - взрослые. Ќо он чувствовал себЯ не настолько плохо, чтобы не
работать по вечерам и в субботу. Ќад чем? - спрашивала его жена. - Ќад чем
работать? Ѓыть может, какаЯ-нибудь секретарскаЯ работа, отвечал он. Ђ кто
будет следить за садом? - спрашивала жена. †изнь семьи ‘апоскат была полна
аксиом, из которых одна, по меньшей мере, установила преступную абсурдность
сада без роз, с запущенными дорожками и газоном. ‚озможно, мне удастсЯ
выращивать овощи, отвечал он. „ешевле покупать, отвечала жена. ‘апо
поражалсЯ, слушаЯ эти разговоры. ‚едь сколько стоит один навоз, говорила его
мать. € в наступающем молчании господин ‘апоскат размышлЯл, со своей
неизменной серьезностью, о дороговизне навоза, мешающей ему обеспечить семье
высокий уровень жизни, а жена его в это времЯ обвинЯла себЯ в том, что не
делает все возможное. Ќо ее легко можно было убедить в том, что делать
больше, чем в ее силах, и не подвергатьсЯ при этом опасности умереть раньше
времени - невозможно. ‚едь сколько мы экономим на одних докторах, говорил
господин ‘апоскат. € на лекарствах, отвечала его жена. ’ак что оставалось
только обдумать переезд в домик поменьше. Ќо мы и без того живем стесненно,
говорил господин ‘апоскат. € не подвергалось сомнению, что с каждым годом
стесненность их будет возрастать, вплоть до того днЯ, когда первенец покинет
родительский дом, компенсируЯ поЯвление новорожденного, и наступит некое
равновесие. Џосле чего дом понемногу начнет опустошатьсЯ. € наконец они
останутсЯ совсем одни, вместе с воспоминаниЯми. ‚от тогда они и переедут,
времени хватит. Ћн будет пенсионером, она - совсем без сил. Ћни приобретут
домик в деревне и там, не нуждаЯсь больше в навозе, смогут покупать его
возами. Ђ их дети, исполненные благодарности за жертвы, принесенные ради них
родителЯми, будут им помогать. ‘емейные советы обычно кончались в атмосфере
самых безудержных фантазий. ‘оздавалось впечатление, что чета ‘апоскат
черпала жизненные силы из перспективы своего бессилиЯ. Ќо иногда, не успеваЯ
достичь этой стадии, родители оставлЯли эту тему и переходили на своего
старшенького. ‘колько ему сейчас лет? - спрашивал господин ‘апоскат.
€нформациЯ поступала от жены, что должно было означать ее превосходство в
этой области знаний, но всегда оказывалась ошибочной. ѓосподин ‘апоскат
принимал на веру неправильную цифру и долго мурлыкал ее себе под нос, словно
означала она цену на какой-нибудь ходовой товар, например, на мЯсо. €
одновременно выискивал в выражении лица сына то, что могло хоть немного
смЯгчить сказанное матерью. Џожалуй, вырезка все же неплоха? ‘апо
всматривалсЯ в лицо отца, грустное, изумленное, нежное, огорченное и,
несмотрЯ на все, самоуверенное. ђазмышлЯл ли он о быстротечности неумолимого
времени или о том, как нескоро еще сын начнет зарабатывать? €ногда он устало
жаловалсЯ, что сын не слишком рветсЯ приносить пользу в доме. Џусть он лучше
готовитсЯ к экзаменам, говорила жена. Љак только возникала какаЯ-нибудь
тема, их головы работали в унисон. ‘обственно говорЯ, они не беседовали. Ћни
пользовались устным словом примерно так же, как проводник поезда пользуетсЯ
флажками или фонарем. Ќо, бывало, они говорили: ‡десь мы задержимсЯ. € когда
сын подавал сигнал к отправлению, они печально думали, не удел ли это самых
одаренных - с позором проваливатьсЯ на письменной работе и выставлЯть себЯ
на посмешище на устном экзамене. Ћни не получали удовлетворениЯ от
молчаливого созерцаниЯ неменЯющегосЯ пейзажа. Џо крайней мере, он здоров,
говорил господин ‘апоскат. ‚от уж нет, отвечала жена. Ќо никакой
определенной болезни, говорил господин ‘апоскат. •орошенькое было бы дело, в
его-то возрасте, отвечала жена. Ћни не знали, почему выбрали ему свободную
профессию. ‚прочем, это само собой разумелось. € потому было просто
невероЯтным, чтобы он оказалсЯ к ней непригоден. ‚ мечтах они видели его
доктором. Ћн будет лечить нас, когда мы состаримсЯ, говорила госпожа
‘апоскат. Ђ ее муж отвечал: џ бы предпочел, чтобы он стал хирургом, - словно
после определенного возраста людей не оперируют.
ЉакаЯ скука. € это Я называю игрой. €нтересно, не говорю ли Я снова о
самом себе? •ватит ли у менЯ сил не говорить ни о чем другом? џ чувствую,
как сгущаютсЯ сумерки, такие мне знакомые, что одиночество, по которому Я
узнаю себЯ, вот-вот наступит, и слышу зов неведениЯ, которое могло бы быть
благородным, если бы не ЯвлЯлось самой обычной трусостью. џ не помню уже, о
чем говорил. ’ак не играют. ‘коро Я забуду, откуда происходит ‘апо, и на что
он надеетсЯ - тоже забуду. ‚озможно, лучше оставить эту историю и перейти
сразу ко второй или даже к третьей, к той, что о камне. Ќе надо, получитсЯ
то же самое. џ должен быть начеку, размышлЯЯ над тем, что Я сказал перед
тем, как идти дальше, и делать паузу - в преддверии катастрофы, - чтобы
взглЯнуть на себЯ истинного. ќто именно то, чего Я так хотел избежать. Ќо,
по всей видимости, другого решениЯ не существует. Џосле такого позора мне
будет легче примиритьсЯ с миром, не оскверненным моим присутствием.
€нтересный метод размышлениЯ. Њои глаза, Я открою глаза, бросЯт взглЯд на
кучку моих вещей, отдадут телу приказ, старый приказ, который, Я знаю, оно
не сможет исполнить, обратЯтсЯ к моему духу, давно погибшему, испортЯт мне
всю агонию, которую лучше просто пережить, уже вдали от этого мира, который
раздвинет, наконец, свои губы и отпустит менЯ.
џ пробовал думать над началом моей истории. Ќо в мире существует такое,
чего Я не понимаю. ќто ничего не значит. џ могу продолжать.
„рузей у ‘апо не было, нет, так нельзЯ.
“ ‘апо были прекрасные отношениЯ с его маленькими друзьЯми, хотЯ, по
правде говорЯ, они его не любили. „урак редко одинок. Ћн хорошо дралсЯ,
быстро бегал, насмехалсЯ над учителЯми, а иногда даже дерзил им. Ѓыстро
бегал? Љак сказать. Ћднажды, доведенный до отчаЯниЯ вопросами, он закричал:
‘колько раз вам говорить, что Я не знаю! Ѓольшую часть свободного времени он
отсиживал в школе, выполнЯЯ дополнительные заданиЯ, так что редко приходил
домой раньше восьми часов вечера. Љ таким неприЯтностЯм он относилсЯ
философски. Ќо бить себЯ не позволЯл. ‚ первый же раз, когда доведенный до
отчаЯниЯ учитель замахнулсЯ на него тростью, ‘апо выхватил ее и выбросил в
окно, которое было закрыто, так как стоЯла зима. ’акого проступка было бы
достаточно, чтобы немедленно выгнать его из школы. Ќо ‘апо не выгнали, ни
сразу, ни потом. џ должен попытатьсЯ выЯснить, когда у менЯ будет времЯ
спокойно подумать, почему ‘апо не исключили из школы, хотЯ он это вполне
заслужил. ‚едь Я искренне хочу, чтобы в моей истории было как можно меньше
неЯсностей. ЌебольшаЯ неЯсность, сама по себе, в момент поЯвлениЯ, еще
ничего не значит. Ћ ней не задумываешьсЯ и продолжаешь идти своим ходом. Ќо
мне прекрасно известно, что такое неЯсность: она накапливаетсЯ, громоздитсЯ,
потом внезапно взрываетсЯ и погребает под собой все.
џ так и не сумел выЯснить, почему ‘апо не исключили из школы. ЏридетсЯ
оставить этот вопрос открытым. Џопробую не радоватьсЯ. џ потороплюсь отойти
на безопасное расстоЯние от ‘апо и этой непостижимой поблажки, заставлю ‘апо
жить так, словно он сполна получил по заслугам. Ђ к маленькому облачку мы
повернемсЯ спиной, но не выпустим его из полЯ зрениЯ. Ћно закроет небо
только с нашего ведома, и мы не поднимем вдруг глаза, оставшись без крова,
оставшись без помощи, к небу чернее чернил. ’ак Я решил. „ругого выхода не
вижу. ќто лучший из тех, что Я способен найти.
‚ четырнадцать лет он был пухлым розовощеким мальчуганом. “ него были
широкие лодыжки и запЯстьЯ, что позволило его матери сказать однажды: Ћн
будет выше своего отца. ‘транное умозаключение. Ќо самым поразительным в его
внешности была большаЯ круглаЯ голова с ужасными светло-рыжими волосами,
жесткими и торчащими во все стороны, словно щетина на швабре. кольные
учителЯ в один голос соглашались, что у него поразительнаЯ голова, и тем
более приходили в отчаЯние, что им не удаетсЯ в нее ничего заложить. …го
отец часто говорил, пребываЯ в хорошем настроении: Љогда-нибудь он поразит
нас всех. Ќа это смелое суждение наводил его череп ‘апо, и, вопреки фактам и
собственному разумению, он повторЯл его неоднократно. Ќо выдержать взглЯд
‘апо он был не в состоЯнии и всЯчески старалсЯ избегать его. “ него твои
глаза, говаривала жена. Џосле таких замечании господин ‘апоскат раздраженно
искал уединениЯ и внимательно изучал свои глаза в зеркале. ѓлаза его были
водЯнисто-голубые. —уть-чуть светлее, говорила госпожа ‘апоскат.
‘апо любил природу, интересовалсЯ.
ќто ужасно.
‘апо любил природу, интересовалсЯ животными и растениЯми и охотно
поднимал глаза к небу, днем и ночью. Ќо он не умел смотреть на все это,
взглЯды, которые он обращал на окружающее, ничему его не научили. Ћн не
различал птиц, путал деревьЯ, не мог отличить одно растение от другого. Ћн
не свЯзывал крокусы с весной, а хризантемы - с Њихайловым днем. ‘олнце,
луна, планеты и звезды не наполнЯли его восторгом. Џорой ему хотелось бы
разбиратьсЯ в этих странных предметах, иногда красивых, которые должны были
всю жизнь окружать его. Ќо он черпал радость в своем невежестве, как и во
всем, что вызывало приговор: ’ы - простофилЯ. Ћднако хищных птиц он любил и
мог по полету отличить от всех других. Ћн застывал, восхищенный, впиваЯсь
взглЯдом в осоедов, в трепетное парение, в крыльЯ, высоко поднЯтые перед
тем, как ринутьсЯ вниз, обрушитьсЯ и вновь взметнутьсЯ, он трепетал при виде
такого желаниЯ, гордости, терпениЯ и одиночества.
џ все же не сдамсЯ. ’олько что Я покончил с супом и откатил тумбочку
назад, на ее место у двери. ‚ одном из окон дома напротив зажегсЯ свет.
Љогда Я говорю "окна", Я имею в виду те два окна, которые вижу постоЯнно, не
отрываЯ головы от подушки. Љогда Я говорю "два окна", Я не имею в виду два
окна целиком - одно целиком, а другое только отчасти. €менно в этом
последнем и зажегсЯ свет. Ќа мгновение Я увидел женщину, котораЯ ходила по
комнате. Џотом она задернула штору. џ не увижу ее до завтрашнего днЯ, только
тень ее, возможно, изредка. Ћна не всегда задергивает штору. Њужчина домой
еще не вернулсЯ. „омой. џ приказал своим ногам, и даже ступнЯм, выполнить
некоторые движениЯ. џ изучил их хорошо и потому почувствовал усилие, которое
они сделали, чтобы подчинитьсЯ. Њы прожили вместе этот краткий промежуток
времени, исполненный всевозможных драматических событий, от приказа до
жалкой попытки послушаниЯ. Ќаступает день, когда старый пес, поднЯтый на
ноги свистом хозЯина, отправлЯющегосЯ на рассвете в путь с палкой в руке, не
может бежать за ним. Ћн остаетсЯ в своей конуре или на подстилке, хотЯ цепь
его не держит, и прислушиваетсЯ к шагам, а шаги удалЯютсЯ и стихают. •озЯин
тоже огорчен. Ќо вскоре чистый воздух и Яркое солнце успокаивают его, и он
не вспоминает больше о своем старом друге, вплоть до самого вечера. Ћгни
родного дома радушно приветствуют его, а слабое тЯвканье вызывает мысль:
Џора усыплЯть. •ороший кусок у менЯ получилсЯ. ‘коро Я сочиню еще лучше,
скоро все будет лучше. џ близок к тому, чтобы порытьсЯ немного в своем
имуществе. Џотом спрЯчу голову под одеЯло. Џотом все будет лучше, длЯ ‘апо и
длЯ того, кто следует за ним, кто просит только об одном - чтобы ему
разрешили идти по следу, по следам, оставленным на безопасных и доступных
тропах.
Ќевозмутимое спокойствие ‘апо мало кому нравилось. ‚ гуще шума и
криков, в школе и дома, он неподвижно стоЯл на одном месте и пристально
смотрел прЯмо перед собой глазами, белесыми и немигающими, как у чайки.
Ќикто не знал, о чем он размышлЯет часами. Ћтец считал, что в нем
пробуждаетсЯ половое чувство. ‚ шестнадцать лет со мной было то же самое,
говорил он. ‚ шестнадцать лет ты зарабатывал себе на жизнь, говорила его
жена. ќто верно, говорил господин ‘апоскат. Ќо при виде учителей ‘апо ЯвлЯл
все тот же классический вид круглого дурака. —елюсть его отвисала, он дышал
ртом. ЌепонЯтно, почему такое выражение лица несовместимо с эротическими
мыслЯми. Ќо действительно, его сознание гораздо меньше занимали девочки, чем
он сам, его собственнаЯ жизнь, его будущаЯ жизнь. Ћт таких мыслей самый
способный и чувствительный мальчик может засопеть с раскрытым ртом. Ќо пора
мне немного отдохнуть, длЯ верности.
Њне не нравЯтсЯ эти заЯчьи глаза. Ћни напоминают о каком-то
кораблекрушении, не помню о каком. џ знаю, что это пустЯк, но менЯ теперь
легко напугать. Њне хорошо знакомы эти фразочки, на вид такие безобидные,
которые, стоит их только подпустить, засорЯют всю речь. Ќет ничего более
реального, чем ничто. Ћни поднимаютсЯ из бездны и не знают отдыха, пока не
утащат тебЯ в глубину. Ќо Я теперь начеку.
‚последствии он жалел, что так и не научилсЯ думать, когда длЯ начала
загибаешь средний и безымЯнный пальцы, чтобы указательный лег на
существительное, а мизинец на глагол, как показывал учитель, и жалел, что
его голова не справилась с вавилонским столпотворением сомнений, желании,
воображениЯ, ужасов. €, мало наделенный силой и мужеством, он тоже отчаЯлсЯ
бы узнать, что он за человек и как он проживет жизнь, и жил он подавленный,
жил вслепую, в безумном мире, в окружении чужих.
Љогда задумчивость проходила, он выглЯдел измученным и бледным, и это
подтверждало мысль отца, что он подвержен сладострастным мечтаниЯм. …му
нужно больше бегать, говорил отец. Њы продвигаемсЯ, продвигаемсЯ. Њне
говорили, что из него получитсЯ хороший спортсмен, продолжал господин
‘апоскат, а он не играет ни в одной команде. ‡анЯтиЯ отнимают у него все
времЯ, говорила госпожа ‘апоскат. Ќо он учитсЯ хуже всех, говорил господин
‘апоскат. Ћн очень любит гулЯть, говорила госпожа ‘апоскат, долгие прогулки
на лоне природы действуют на него благотворно. ‹ицо господина ‘апоската
перекашивалось от мысли о долгих одиноких прогулках сына и об их
благотворном влиЯнии. €, случалось, он забывалсЯ и говорил: Ђ не лучше ли
научить его какому-нибудь ремеслу? Џосле чего обычно, хотЯ и не всегда, ‘апо
убегал, а мать восклицала: Ђх, Ђдриан, ты его обидел!
Њы продвигаемсЯ. Ќикто так мало не напоминает менЯ, как этот
терпеливый, разумный ребенок, столько лет сражающийсЯ в одиночестве за то,
чтобы пролить на себЯ хоть немного света, безудержно жадный к малейшему
проблеску, не знакомый с радостЯми, которые сулит нам мрак. ‚от воздух,
который мне нужен, живительный разреженный воздух, несравнимый с питательным
мраком, убивающим менЯ. џ не вернусь больше в это тело, ну, может быть,
только за тем, чтобы узнать, который ему год. џ окажусь в нем перед самым
погружением, чтобы в последний раз закрыть над собой люк, попрощатьсЯ с
владениЯми, в которых Я обитал, затопить свое прибежище. џ всегда был
сентиментален. Ќо от этой минуты и до той Я успею порезвитьсЯ, на берегу, в
прекрасной компании, о которой Я всегда мечтал и к которой стремилсЯ,
всегда, хотЯ она всегда обходилась без менЯ. „а, на душе моей теперь легко,
Я знаю, что игра выиграна, до этой минуты Я проигрывал все партии, но важна
только последнЯЯ. Џревосходное достижение, должен Я сказать, вернее сказал
бы, не бойсЯ Я противоречить самому себе. ЃоЯтьсЯ противоречить самому себе!
…сли так будет продолжатьсЯ, Я проиграю самого себЯ, длЯ этого имеетсЯ
тысЯча способов. € буду похож на тех несчастных из притчи, которые были
раздавлены осуществленными желаниЯми. Ќо мной овладевает страстное желание,
желание узнать, что Я делаю и почему. ’аким образом Я приближаюсь к цели,
которую поставил перед собой в юности и котораЯ лишила менЯ возможности
жить. ‘тоЯ на пороге небытиЯ, мне удалось перевоплотитьсЯ в другого. Ћчень
мило.
‹етние каникулы. Џо утрам он брал частные уроки. ’ы доведешь нас до
богадельни, говорила госпожа ‘апоскат. ќто выгодное капиталовложение,
говорил господин ‘апоскат. ‚ полдень он уходил из дома, держа книги под
мышкой, под тем предлогом, что на свежем воздухе работать лучше, нет, не
произносЯ ни слова. Љогда городок, в котором он жил, скрывалсЯ из виду, он
прЯтал книги под камень и бродил по полЯм. ‘тоЯло времЯ года, когда
трудолюбие крестьЯн достигает пароксизма, и долгие солнечные дни становились
слишком коротки длЯ всей работы, которую предстоЯло сделать. Ќередко им
светила луна, во времЯ последней ходки от полЯ, возможно, самого
отдаленного, к амбару или току, или длЯ осмотра техники, которую надо было
успеть подготовить к грЯдущему рассвету. ѓрЯдущий рассвет.
џ заснул. Ќо спать Я не хочу. ‚ моем расписании нет времени длЯ сна. џ
не желаю... Ќет, Я ничего не хочу объЯснЯть. Љома предназначена длЯ живущих.
†ивущих. Ќикогда Я не мог их переносить, их всех; нет, этого Я не думаю, но,
тЯжело вздыхаЯ от тоски, Я наблюдал за их перемещениЯми по земле, а потом
убивал их, или занимал их место, или убегал. џ чувствую в себе жар давно
знакомого мне бешенства, но знаю, что на этот раз он менЯ не зажжет. џ все
прекращаю и жду. ‘апо стоит на одной ноге, неподвижно, странные глаза его
закрыты. ‘уматоха днЯ застывает в тысЯче нелепых поз. Ћблачко, движущеесЯ
впереди победного солнца, будет бросать тень на землю столько, сколько мне
угодно.
†иви и придумывай. џ пыталсЯ. џ, должно быть, пыталсЯ. Џридумывать.
Ќелепое слово. †иви - тоже нелепое. Ќеважно. џ пыталсЯ. € когда дикий зверь
серьезности готовилсЯ во мне к прыжку, оглушительно рыча, разрываЯ менЯ на
кусочки, жадно пожираЯ, Я пыталсЯ. Ќо оставшись один, совсем один, надежно
спрЯтавшись, Я изображал дурака, в полном одиночестве, час за часом,
неподвижный, часто стоЯ, не в силах пошевелитьсЯ, издаваЯ стоны. „а, издаваЯ
стоны. €грать Я не умел. џ вертелсЯ до головокружениЯ, хлопал в ладоши,
изображал победителЯ, изображал побежденного, наслаждалсЯ, горевал. ‡атем
вдруг набрасывалсЯ на игрушки, если таковые имелись, или на незнакомого
ребенка, и он уже не радовалсЯ, а ревел от ужаса - или убегал, прЯталсЯ.
‚зрослые гнались за мной, справедливые, хватали, наказывали, волокли обратно
в круг, в игру, в веселье. €бо Я уже попал в тиски серьезности. ’акова была
моЯ болезнь. џ родилсЯ серьезным, как другие рождаютсЯ сифилитиками. €
серьезно старалсЯ изо всех сил не быть серьезным - жить, придумывать - Я
понимаю, что хочу сказать. Ќо при каждой новой попытке Я терЯл голову и
бежал к своим тенЯм, как в убежище, где невозможно жить и где вид живущих
невыносим. џ говорю "живущих", но не знаю, что это значит. џ пыталсЯ жить,
не понимаЯ, что это такое. ‚озможно, Я все-таки жил, не знаЯ этого.
€нтересно, почему Я говорю обо всем этом. Ђх да, чтобы развеЯть тоску. †ить
и давать жить. Ѓессмысленно обвинЯть слова, они не лучше того, что они
обозначают. Џосле неудачи, утешениЯ, передышки, Я снова начинал - пытатьсЯ
жить, заставлЯть жить, становитьсЯ другим, в самом себе, в другом. ‘колько
лжи во всем этом. Ќо объЯснЯть некогда. џ снова начинал. Ќо цель понемногу
менЯлась - уже не добитьсЯ успеха, а потерпеть неудачу. ЌебольшаЯ разница.
Љогда Я из последних сил выбиралсЯ из своей норы, а затем рассекал
стеклЯнный воздух на пути к недостижимому благу, Я искал не что иное, как
восторг головокружениЯ, приЯтие, падение, бездну, повторение мрака, Я
стремилсЯ к ничему, к серьезности, к дому, к нему, ждущему менЯ всегда, он
нуждалсЯ во мне, и Я нуждалсЯ в нем, он обнимал менЯ и просил остатьсЯ с ним
навсегда, он уступал мне свое место и следил, чтобы мне было хорошо, и
страдал всЯкий раз, когда Я оставлЯл его, а Я часто заставлЯл его страдать и
редко приносил ему радость, Я никогда его не видел. џ снова забываю себЯ.
ЊенЯ интересую не Я, а другой, находЯщийсЯ гораздо ниже менЯ, и ему Я
пытаюсь завидовать, о его подвигах Я сейчас, наконец, расскажу, не знаю как.
Ћ себе мне никогда не рассказать, так же как не рассказать и о других, так
же как не суметь прожить. ‘ чего бы это Я смог, если никогда не пыталсЯ?
Џоказать сейчас себЯ, на грани исчезновениЯ, и одновременно изобразить в
виде незнакомого, чужого мне человека, тем же движением, это не просто
последнЯЯ каплЯ. Ђ потом жить, пока не почувствую, как за моими закрытыми
глазами закрываютсЯ глаза другого. Ћтличный конец.
ђынок. Ќепаритетный обмен между городской и сельской местностЯми не
ускользнул от глаз пытливого юноши. Ћн размышлЯл по этому поводу и пришел к
следующим выводам, одни из которых, возможно, ближе к истине, другие,
несомненно, дальше.
‚ его стране проблема заключалась, нет, мне этого не передать.
ЉрестьЯне. …го посещениЯ крестьЯн. Ќет, не могу. ‘толпившись во дворе,
крестьЯне смотрели, как он уходит, на все натыкаЯсь, едва переставлЯЯ
подгибающиесЯ ноги, словно не чувствуЯ под собой земли. Ћн то и дело
замирал, мгновение стоЯл покачиваЯсь, угрожаЯ рухнуть, и снова пускалсЯ в
путь, менЯЯ направление. ’ак он передвигалсЯ, с превеликим трудом, дрейфуЯ
по земле, словно по волнам. Ђ когда, после короткой заминки, снова был в
пути, он производил впечатление огромного перекати-полЯ, гонимого ветром
оттуда, где он вырос. ‘колько образов. Ѓогатый выбор.
џ покопалсЯ немного в своем имуществе, рассортировал его, подтащил
поближе, чтобы еще раз оглЯдеть. џ не слишком ошибалсЯ, полагаЯ, что всегда
отличу его по памЯти от чужого и в любую минуту смогу поговорить о нем, в
него не заглЯдываЯ. Ќо хотел в этом в очередной раз убедитьсЯ. € правильно
сделал. €бо теперь вижу, что хорошо известные мне предметы, которые
непрестанно тешили мое воображение, выглЯдЯт на самом деле несколько иначе,
хотЯ в основном именно так, как Я и предполагал. Ќо мне было бы крайне
неприЯтно упустить такую исключительную возможность, кажетсЯ, предлагающую
наконец мне произнести что-то подозрительно похожее на правду. €наче Я
провалю все дело, так мне кажетсЯ! џ хочу, чтобы сказанное мной было
абсолютно свободно от какой бы то ни было приблизительности. џ хочу, когда
наступит великий день, объЯвить громко и Ясно, без всЯких добавлений и
опущений, что принесла мне его бесконечнаЯ прелюдиЯ, о тех пожитках, с
которыми она менЯ оставила. џ осмеливаюсь предположить, что одержим этой
идеей.
€так, Я вижу, что приписывал себе обладание некоторыми предметами,
которые, насколько Я понимаю, уже не ЯвлЯютсЯ частью моей собственности. Ќо
разве не могли они закатитьсЯ за мебель? Њне бы это показалось странным.
Ѓотинок, например, может ли он закатитьсЯ за мебель? € все же перед моими
глазами находитсЯ всего-навсего один ботинок. € за какую именно мебель? ‚
этой комнате, насколько мне известно, находитсЯ один-единственный предмет
меблировки, способный встать между мной и моим имуществом, Я имею в виду
буфет. Ќо он настолько близок к стенам, к двум стенам, ибо он стоит в углу,
что кажетсЯ частью этих стен. Њне могут возразить, что мой ботинок, он
застегиваетсЯ на прЯжку, находитсЯ в буфете. Ћб этом Я думал. Ќо Я прочесал
его, моЯ палка прочесала весь буфет - открывала дверцы, выдвигала Ящики,
впервые, пожалуй, шарила по нижним полкам. € ровно ничего, никакого ботинка.
„а, Я теперь без ботинка, так же как и без нескольких других, менее ценных
вещей, которые, как мне казалось, Я сумел сберечь, среди них - цинковое
кольцо, сверкавшее не хуже серебрЯного. Ќо, с другой стороны, Я замечаю в
куче присутствие двух-трех предметов, совершенно мной забытых, а по меньшей
мере один из них, головка трубки, не вызывает в моей памЯти ни малейшего
отклика. џ не помню, чтобы когда-либо курил трубку. џ помню трубку, из
которой выдувал, будучи ребенком, мыльные пузыри, раз или два. ‚ любом
случае, трубка эта не моЯ, откуда бы она ко мне ни попала. –елый рЯд моих
сокровищ имеет такое же происхождение. Љроме того, мне удалось обнаружить
пакетик, завернутый в пожелтевшую от времени газету. Ћ чем-то он мне
напоминает, но о чем? џ подтЯнул его к самой кровати и старательно ощупал
набалдашником. € рука моЯ ощутила, она ощутила податливость и легкость даже
лучше, кажетсЯ, чем если бы Я коснулсЯ самой вещи, провел по ней пальцами,
подержал на ладони. џ твердо решил, не знаю почему, не разворачивать этот
пакетик. € отодвинул его вместе со всем прочим обратно в угол. ‚озможно, Я
еще поговорю о нем, когда придет времЯ. џ скажу, Я уже слышу, как Я говорю!
Џредмет номер такой-то, пакетик, нечто мЯгкое и легкое, как перышко,
завернутое в газету. Џусть останетсЯ моей маленькой тайной, исключительно
моей. ‚озможно, это прЯдь волос.
…ще Я сказал себе, что следует поторопитьсЯ. ЌастоЯщаЯ жизнь не терпит
подобного избытка подробностей. ‚ подробностЯх скрываетсЯ дьЯвол, как
гонококк в складках предстательной железы. ‚ремЯ мое ограничено.
‘ледовательно, в один прекрасный день, когда весь мир будет сиЯть и
улыбатьсЯ, боль выпустит свои знакомые черные силы и сметет голубизну. ‚
незавидном положении Я оказалсЯ. ‘колько прекрасного, памЯтного придетсЯ
опустить из-за страха - страха совершить старую ошибку, страха не кончить
вовремЯ, страха упитьсЯ, в последний раз, последним глотком ничтожества,
бессилиЯ, ненависти. …сть много форм, в которых неизменное ищет отдыха от
своей бесформенности. Ћ да, Я всегда был подвержен глубокомыслию, особенно
весной. ќта последнЯЯ мысль раздражала менЯ уже около пЯти минут. Ћтважусь
выразить надежду, что мыслей подобной глубины больше не последует. ‚ конце
концов, не то важно, что не кончишь, есть вещи и похуже. Ќо в этом ли дело?
‚полне возможно. …динственное, о чем Я прошу: чтобы в последние мои минуты,
сколько бы их ни было, Я не уклонЯлсЯ от темы, вот и все, Я знаю, что Я имею
в виду. Љогда жизнь истощитсЯ, Я это почувствую. …динственное, о чем прошу,
- это знать, прежде чем Я покину того, чьЯ жизнь началась так хорошо, что
моЯ и только моЯ смерть не дает ему жить дальше, не дает побеждать,
проигрывать, радоватьсЯ, страдать, гнить и умирать, и что, даже если бы Я
осталсЯ жить, ему пришлось бы подождать умирать, пока не умрет его тело. ‚от
что значит мчатьсЯ на всех парусах.
Њое тело все еще не может решитьсЯ. Ќо, мне кажетсЯ, на постель оно
давит тЯжелее, больше расплющиваетсЯ и дальше простираетсЯ. Њое дыхание,
когда оно возвращаетсЯ, наполнЯет комнату шумом, хотЯ грудь моЯ вздымаетсЯ
не выше, чем у спЯщего ребенка. џ открываю глаза и всматриваюсь, долго и не
мигаЯ, в ночное небо. џ поглазел совсем немного, сначала на все новое, потом
на все старое. Њежду мной и небом - стекло, мутное от многолетней грЯзи. џ
хотел бы подышать на него, но оно слишком далеко. Љак раз такие ночи,
светлые и бурные, любил Љаспар-„авид ”ридрих. Џрипоминаю это имЯ, эти имена.
Ћблака, разодранные в клочьЯ ветром, несутсЯ по прозрачному небу. …сли бы у
менЯ хватило терпениЯ подождать, Я увидел бы луну. Ќо терпениЯ у менЯ не
хватает. ’еперь, когда Я посмотрел, Я слушаю ветер. џ закрываю глаза, и
ветер смешиваетсЯ с моим дыханием. ‘лова и образы в бешеной плЯске
проносЯтсЯ у менЯ в голове, догонЯЯ друг друга, ускользаЯ, сталкиваЯсь,
сливаЯсь, и так до бесконечности. Ќо за всей этой безумной вакханалией царит
величайшее спокойствие, безразличие, которого ничто не потревожит, никогда.
џ поворачиваюсь чуть набок, прижимаю к подушке рот и нос, вдавливаю в нее
свои старческие волосы, без сомнениЯ, белые как снег, натЯгиваю на голову
одеЯло. џ чувствую, в самой глубине туловища, Яснее не скажешь, боль,
кажетсЯ, новую длЯ менЯ. “ менЯ возникает впечатление, что в первую очередь
она раздирает спину. Ћна действует ритмично и даже как-то гармонично.
ЊелодиЯ, которую она выводит, грустна. Ќо как все это выносимо, Ѓоже мой.
ѓолова моЯ почти повернута назад, словно у птицы. џ раздвигаю губы, теперь
подушка у менЯ во рту. ‚о рту, во рту, Я сосу. Џоиски себЯ окончены. џ
погребен в мире, Я знал, что когда-нибудь в нем найдетсЯ место и длЯ менЯ, и
мир, торжествуЯ победу, заточит менЯ под свои своды. џ счастлив, Я всегда
подозревал, что когда-нибудь буду счастлив. Ќо Я не разумен, поскольку разум
требует оставить в это счастливое мгновение все как есть. Ђ что делаю Я? џ
ухожу от счастьЯ и возвращаюсь к свету, к полЯм, которые Я так хотел любить,
к постоЯнно возбужденному небу - облака волнуют его, белые, как снежные
хлопьЯ, - к жизни, с которой Я так и не сумел справитьсЯ, по собственной
вине, возможно, по собственной гордости или ограниченности, впрочем, думаю,
не поэтому. ‘тада пасутсЯ, солнце согревает скалы, и они сверкают в его
лучах. „а, Я ухожу от счастьЯ и возвращаюсь к людЯм, снующим туда-сюда,
несущим свое бремЯ. ‚озможно, Я судил их неправильно, но мне так не кажетсЯ,
Я не судил их совсем. …динственное, что Я теперь хочу, это сделать последнее
усилие и попытатьсЯ понЯть, хоть немного, как возможны такие существа. Ќет,
дело не в том, чтобы понЯть. ‚ чем же тогда? Ќе знаю. Ќо тем не менее ухожу,
и напрасно. Ќочь, бурЯ, печаль, каталепсиЯ души, на этот раз Я прослежу,
чтобы все было в порЯдке. Џоследнее слово еще не сказано между мной и...
Ќет, сказано последнее слово. Ќо, может быть, Я хочу услышать его еще раз.
…ще хоть раз. Ќет, Я ничего не хочу.
‹амберы. †ить ‹амберам было нелегко, Я имею в виду, сводить концы с
концами. ‘емьЯ состоЯла из хозЯина, хозЯйки и двух детей, мальчика и
девочки. ќто утверждение, по крайней мере, не оспоришь. Ћтца называли
’олстый ‹амбер, и он действительно был толстый. „авно женилсЯ он на своей
молоденькой кузине и все еще жил с ней. ќто был его третий или четвертый
брак. „ети у него были разбросаны повсюду, взрослые люди, мужчины и женщины,
прочно стоЯщие в жизни, ничего больше не надеющиесЯ получить, ни от самих
себЯ, ни от других. ‹амберу они помогали, каждый сообразно своим средствам
или минутному настроению, из благодарности к нему, которому были обЯзаны
тем, что видЯт Ѓожий свет, или же приговариваЯ снисходительно: Ќе он, так
кто-нибудь другой. ‹амбер, совсем беззубый, курил сигареты, через мундштук,
сожалеЯ о своей трубке. Ћн снискал славу умертвителЯ и расчленителЯ свиней и
был нарасхват, Я преувеличиваю, в этом качестве. Ћн брал за услуги меньше,
чем мЯсник, и был известен еще и тем, что нередко обходилсЯ куском копченого
окорока или свиной грудинки. Љак достоверно все это звучит. Ћн часто с
уважением и нежностью вспоминал о своем отце. ’аких, как он, нету, говаривал
он, Я последний. „олжно быть, он выражал эту мысль несколько иначе. ’аким
образом, праздники его выпадали на декабрь и Январь, а начинаЯ с февралЯ он
нетерпеливо поджидал возвращениЯ зимы, главным событием которой ЯвлЯлось,
бесспорно, рождество •ристово, случившеесЯ в ЯслЯх, мучаЯсь тем временем от
беспокойства, доживет ли он до этого днЯ. Ђ когда этот день все-таки
наступал, он отправлЯлсЯ в путь, держа под мышкой уложенные в чемоданчик
большие ножи, которые так старательно и любовно направлЯл накануне, стоЯ
перед камином, а в кармане пальто лежал завернутый в бумагу фартук, чтобы
защитить во времЯ работы выходной костюм. Џри мысли, что он. ’олстый ‹амбер,
уже на пути к тому далекому дому, где все готово к его приходу, что,
несмотрЯ на свои годы, он все еще нужен людЯм, и что молодым в сноровке с
ним не сравнитьсЯ, при мысли этой сердце старого ‹амбера ликовало. „омой из
своих походов он возвращалсЯ за полночь, пьЯный и измученный долгой дорогой
и пережитым за день. € еще много дней спустЯ продолжал он рассказывать, не в
состоЯнии говорить ни о чем другом, о той свинье, которую он отправил, чуть
было не сказал "на тот свет", но вовремЯ вспомнил, что у свиней того света
нет, есть только этот, чем приводил свою семью в отчаЯние. ‚прочем,
протестовать они не осмеливались, ибо боЯлись его. „а, в возрасте, когда
большинство людей раболепно съеживаетсЯ и сжимаетсЯ от страха, словно просЯ
прощениЯ за то, что еще живы, ‹амбер делал все, что ему угодно, и его
боЯлись. „аже молодаЯ жена утратила всЯкую надежду посадить его под каблук,
используЯ длЯ этого свои прелести - козырный туз молоденьких жен, ибо хорошо
представлЯла, что с ней станет, если она не предоставит ему эти прелести по
первому же его требованию. Џри этом он еще настаивал, чтобы она облегчала
ему задачу, что было уже чересчур. Ћднако при малейшем признаке бунта он
бежал в прачечную, возвращалсЯ со скалкой и бил жену до тех пор, пока ход ее
мыслей не менЯлсЯ к лучшему. ќто все между прочим. ’ак вот, возвращаЯсь к
нашим свиньЯм, ‹амбер продолжал расписывать своим родным и близким, по
вечерам, когда в лампе догорал фитиль, тот несравненный экземплЯр, который
он заколол, и расписывал до того днЯ, пока его не призывали снова. Џосле
чего разговор переключалсЯ на новую свинью, отличную от предыдущей во всех
отношениЯх, совершенно отличную, но, в сущности, похожую. ‚едь все свиньи,
когда узнаешь их повадки, похожи друг на друга - они вырываютсЯ, визжат и
истекают кровью, визжат, вырываютсЯ и истекают кровью, визжат и подыхают
более или менее одинаково, то есть так, как свойственно подыхать только им и
как никогда не сможет подохнуть, например, Ягненок или козленок. Ќо проходил
март, к ’олстому ‹амберу возвращалось спокойствие, и он снова замыкалсЯ в
себе.
…го сын, он же наследник, был рослым, сильным парнем с отвратительными
зубами.
“садьба. “садьба стоЯла в ложбине, котораЯ зимой затоплЯлась, а летом
выгорала. „орога в усадьбу проходила через прекрасный луг, но этот луг
принадлежал не ‹амберам, а другим крестьЯнам, живущим чуть в стороне. Љогда
наступало соответствующее времЯ года, луг зацветал желтыми и белыми
нарциссами, в неимоверном количестве. € на этот луг ’олстый ‹амбер тайком
выпускал по ночам своих коз.
Њожет показатьсЯ удивительным, но тот дар, которым обладал ‹амбер,
когда надо было колоть свиней, начисто его покидал, когда речь шла об их
разведении, и ни одна из его собственных свиней не весила больше четырех
пудов. ‡агнаннаЯ в крошечный грЯзный хлев в день своего поЯвлениЯ на свет,
то есть в апреле, она проводила там все времЯ до самой смерти, то есть до
кануна ђождества. €бо ‹амбер упорно боЯлсЯ, хотЯ из года в год его неправота
подтверждалась, утомлЯть свиней движением, от которого свиньи Якобы могли
похудеть. ‚ыпускать их на свежий воздух и дневной свет он тоже боЯлсЯ. € в
конце концов под его ножом оказывалась слабаЯ свинка, тощаЯ и слепаЯ, он
клал ее на бок, предварительно свЯзав ноги, и убивал, раздраженно, но без
спешки, громким голосом упрекаЯ ее, тем временем, в неблагодарности. Џотому
что он не мог, или не хотел, понЯть, что свиньи ни в чем не виноваты и
винить во всем надо самого себЯ и неправильный уход. Ћн упорствовал в своем
заблуждении.
Њертвый мир, без воздуха, без воды. €менно так, вспоминаю. Џовсюду у
подножьЯ кратера следы иссохшего лишаЯ. € ночи, длЯщиесЯ по триста часов.
Ѓесценный свет, серый, могильный, придурковатый. €менно так, несу вздор.
‘колько мог он продлитьсЯ? ЏЯть минут? „есЯть? „а, не больше, не намного
больше. Ќо видимаЯ мне полоска неба засеребрилась. ‚ былые дни Я обычно
считал, до трехсот, четырехсот, и считал многое - капли дождЯ, удары
колокола, воробьиное чириканье на рассвете, или просто так, без всЯкого
смысла, ради того, чтобы посчитать, а затем делил на шестьдесЯт. ’ак
проходило времЯ, Я был времЯ, Я пожирал мир. ‘ейчас не так, больше не так.
—еловек менЯетсЯ. Џо мере того как продвигаетсЯ.
‚ грЯзной кухне с землЯным полом ‘апо было отведено место у окна.
’олстый ‹амбер и его сын кончали работу, заходили на кухню, прощались за
руку и уходили, оставлЯЯ ‘апо с матерью и дочерью. Ќо у них тоже была
работа, они тоже уходили и оставлЯли его одного. ’ак много было работы, так
мало времени, так мало рук. †енщина, замираЯ на мгновение в перерыве между
двумЯ делами или в середине одного, вскидывала руки и в ту же секунду, не а
силах удержать их тЯжести, ронЯла. Џотом начинала размахивать ими так, что
описать это невозможно, а понЯть нелегко. ќти взмахи, одновременно неистовые
и замедленные, напоминали движениЯ человека, вытрЯхивающего половик или
пыльную трЯпку. € таким быстрым было дрожание костлЯвых, ничего не держащих
рук, что, казалось, в том месте, где у женщины находитсЯ кисть, их не одна,
как обычно, а четыре или пЯть. Ћдновременно с ее губ срывалсЯ гневный, не
имеющий ответа вопрос: ‡ачем все это? ђастрепанные волосы падали на лицо.
‚олосы были густые, седые и грЯзные, так как она за ними не ухаживала - не
хватало времени, а лицо было бледное и изможденное, словно источенное
заботами и затаенной злобой. ѓрудь - при чем здесь грудь, важна только
голова, да еще руки, в первую очередь призываемые головой на помощь, - они
обнимают голову, крепко ее сжимают, потом печально возобновлЯют работу,
поднимаЯ старые неподвижные предметы и менЯЯ их местами, то сближаЯ, то
отдалЯЯ друг от друга. Ќо пантомима и восклицаниЯ не предназначались ни
одной живой душе. …жедневно и по нескольку раз в день женщина давала выход
своим чувствам, как в доме, так и вне его. …е мало заботило, наблюдают за
ней или нет, делает она срочную работу или работа может подождать, она
просто ронЯла все из рук и принималась плакать и жестикулировать, словно
последний живой человек на этой земле, оставаЯсь безучастной ко всему, что
делаетсЯ вокруг. Џотом замолкала и застывала как вкопаннаЯ, перед тем как
продолжить внезапно брошенную работу или принЯтьсЯ за что-то другое. ‘апо
сидел один у окна, на столе перед ним стоЯла нетронутаЯ чашка с козьим
молоком. Ѓыло лето. ЌесмотрЯ на открытую дверь и окно, распахнутое в
наружный свет, в комнате было темно. —ерез эти узкие и такие далекие
отверстиЯ струилсЯ свет, заливал крошечное пространство и затухал, не
рассеЯвшись. € ни устойчивости, ни надежности в нем не было, его не хватало
до конца днЯ. Ќо проникал он постоЯнно, обновлЯемый снаружи, проникал и
постоЯнно затухал, поглощенный мраком. Ђ при малейшем ослаблении наружного
света комната все глубже и глубже погружалась во мрак, пока всЯ в нем не
исчезала. € мрак праздновал свой триумф. Ђ ‘апо, повернув голову к земле,
такой сверкающей, что у него слепило в глазах, чувствовал на спине и на всем
теле власть непобедимого мрака, и мрак уничтожал свет на его лице. €ногда он
резко поворачивал лицо - чтобы мрак окутал его, наполнил, испытываЯ при этом
облегчение. ‚ такие минуты Яснее долетали звуки снаружи: голос дочери,
скликающей коз, голос отца, проклинающий мула. Ќо в природе мрака лежало
молчание, молчание пыли и предметов, которые никогда не пошевелЯтсЯ, если
оставить их в покое. € тиканье невидимого будильника было голосом этого
молчаниЯ, которое, как и мрак, когда-нибудь отпразднует свои триумф. € тогда
все будет неподвижно и мрачно, и все навсегда, наконец, успокоитсЯ.
Љончалось тем, что ‘апо вынимал из кармана несколько жалких даров, которые
он принес с собой, оставлЯл их на столе и уходил. Ќо иногда случалось, что,
прежде чем он решил уйти, вернее, прежде чем он уходил, поскольку решениЯ
уходить не было, в помещение, завидев открытую дверь, осмеливалась войти
курица. Ќе переступаЯ порога, она замирала, настороженно подгибала под себЯ
крючком лапу и так стоЯла некоторое времЯ, склонив голову набок, испуганно
моргаЯ. Џотом, успокоившись, начинала продвигатьсЯ, и ее шеЯ судорожно
вытЯгивалась гармошкой. Љурица была сераЯ, возможно, каждый раз одна и та
же. ‘апо сразу узнавал ее, ему казалось, что и она узнает его. Љогда он
поднималсЯ, она не бросалась наутек. ‚озможно, впрочем, кур было несколько,
все серые и настолько похожие во всем остальном, что глаза ‘апо, алчные на
сходство, не могли уловить различий. €ногда за первой курицей следовала
втораЯ, третьЯ и даже четвертаЯ, нисколько на нее не похожие и очень мало
похожие одна на другую оперением и очертаниЯми. Ћни чувствовали себЯ
увереннее, чем сераЯ, возглавлЯвшаЯ процессию и остающаЯсЯ невредимой. Џопав
в луч солнца, куры на мгновение Ярко вспыхивали, но, продолжаЯ двигатьсЯ,
все больше и больше тускнели, пока наконец не исчезали совсем. ‘перва
бесшумные, боЯсь обнаружить свое присутствие, они постепенно приходили в
себЯ и начинали скрести лапами землю и удовлетворенно кудахтать, расслаблЯЯ
взъерошенные перьЯ. Ќо чаще всего сераЯ курица приходила одна, или приходила
одна из серых куриц, если угодно, ибо выЯснен этот вопрос не будет, хотЯ и
мог бы, без особого труда. „лЯ этого потребовалось бы всего-навсего
оказатьсЯ на месте в тот момент, когда все курицы мчались к госпоже ‹амбер,
заслышав крик: –ып-цып-цып! - и грохотанье старой ложки по консервной банке,
и, таким образом, установить, была ли сераЯ курица единственной или их было
несколько. Ќо, в конце концов, зачем нам это знать? ‚полне вероЯтно, что,
несмотрЯ на наличие нескольких серых куриц, на кухне все времЯ поЯвлЯлась
одна и та же. € однако же игра стоила свеч. ‚едь могло оказатьсЯ, что курица
была всего одна, даже в момент кормежки, что решило бы вопрос окончательно.
€ все же выЯснен этот вопрос не будет никогда, ибо среди тех, кто мог бы нам
помочь своим знанием, одних уж нет в живых, другие все перезабыли. ‘лишком
поздно наступил тот день, когда ‘апо срочно понадобилось досконально
разобратьсЯ в деле, успокоить мЯтущеесЯ сознание. € тогда ‘апо опечалилсЯ,
что он не понЯл вовремЯ всю важность, длЯ него, тех часов, в прошлом, тех
бесконечно долгих часов, проведенных в старой кухне, когда уже не в
помещении, но еще и не на улице, он ждал, когда придет времЯ отправлЯтьсЯ в
путь, и, пока ждал, замечал многое и, в числе прочего, эту хрупкую,
встревоженную, пепельного цвета птицу, замершую в нерешительности на Ярко
освещенном пороге, на пороге тьмы, а потом она его перешагивает, кудахтаЯ,
скребЯ пол лапами, и ее недоразвитые крыльЯ трепещут, и тут же взмах метлы
отправлЯет ее в полет, а вдогонку несутсЯ злобные крики, но она уже
возвращаетсЯ, осторожно, нерешительными шажками, часто останавливаЯсь, чтобы
прислушатьсЯ, то и дело моргаЯ черными поблескивающими глазками. Ђ ‘апо
уходил, ни о чем не подозреваЯ, неосновательно полагаЯ, что ЯвлЯетсЯ
свидетелем ничего не значащих ежедневных сценок. ЏерешагиваЯ через порог, он
нагибалсЯ и видел перед собой колодец, его изогнутую рукоЯтку, цепь, бадью,
а часто и вереницу изодранного бельЯ, качающегосЯ на веревке под лучами
солнца. Ћн уходил по той же тропинке, которой приходил, окаймлЯющей луг,
бегущей в тени больших деревьев вдоль ручьЯ, на дне которого, в густой
грЯзи, громоздились искривленные корни и валуны. €так, ‘апо уходил, часто
незамеченный, несмотрЯ на свою странную, дергающуюсЯ походку. Ќо, может
быть, ‹амберы видели издалека или вблизи, или некоторые издалека а другие
вблизи, как он внезапно поЯвлЯлсЯ из-за висЯщего бельЯ и уходил по тропинке.
Ћни не пытались задержать его или даже просто попрощатьсЯ, окликнув, и не
обижались на то, что он уходил так внезапно, так невежливо, они знали, что
обидеть их ‘апо не хотел. Ќо даже если в момент его ухода они и чувствовали
себЯ несколько уЯзвленными, то чувство это совершенно исчезало чуть позже,
когда на кухонном столе обнаруживалсЯ смЯтый сверток с какими-нибудь
хозЯйственными мелочами. ќти скромные, но очень полезные подарки,
преподнесенные столь деликатно, не позволЯли им обижатьсЯ при виде
недопитого или вовсе нетронутого козьего молока, что вообще-то считалось
оскорблением. Ђ подумав, можно заключить, что уход ‘апо врЯд ли мог остатьсЯ
незамеченным, ибо при малейшем движении в поле зрениЯ ‹амберов, будь это
даже движение птички, севшей на ветку или собирающейсЯ взлететь, они
поднимали головы и широко раскрывали глаза. € на дороге, котораЯ
просматривалась далее, чем на милю, ничто не происходило втайне от них, и
‹амберы были в состоЯнии не только опознать всех прохожих, которые, по
причине удаленности, были не более булавочной головки, но и установить,
откуда они идут, куда направлЯютсЯ и с какой целью. ’огда они сообщали
новость громкими криками, поскольку работали на значительном удалении друг
от друга, или обменивались знаками, выпрЯмившись и повернувшись в сторону
происшествиЯ, а это было происшествие, прежде чем снова склонитьсЯ к земле.
Џри первой же передышке, устраиваемой совместно, за столом или где-нибудь в
другом месте, каждый излагал свою версию того, что произошло, и выслушивал
версию остальных. € если они не были единодушны в оценке того, что видели,
то спорили до тех пор, пока не достигали единодушиЯ или пока не утрачивали
всЯкую надежду его достичь. Џоэтому ‘апо было крайне трудно ускользнуть
незамеченным, даже крадучись в тени деревьев вдоль ручьЯ, даже если
предположить, что он был способен ускользнуть, так как двигалсЯ он, как
человек, барахтающийсЯ в болоте. € все поднимали головы и смотрели ему
вслед, затем друг на друга, после чего снова склонЯлись к земле. € на каждом
лице поЯвлЯлась улыбка, во всЯком случае, ротовое отверстие приоткрывалось,
совершенно беззлобно, и каждый думал, что остальные, наверное, чувствуют то
же самое, и принимал решение при следующей встрече выЯснить это. Ќо лицо
‘апо, когда он, ковылЯЯ, уходил в тени древних деревьев, названий которых не
знал, в Ярких лучах солнца, по луговым травам, таким хаотическим был его
путь, лицо ‘апо всегда сохранЯло серьезность или, скорее, отсутствие
выражениЯ. € если он останавливалсЯ, то не затем, чтобы подумать, и не
затем, чтобы помечтать, а просто потому, что смолкал голос, который вел его.
’огда взглЯд его белесых глаз упиралсЯ в землю, слепой к ее прелести, к ее
пользе, к пестрым полевым цветочкам, красующимсЯ среди злаков и сорнЯков. Ќо
остановки эти были мимолетны. ‘апо был еще молод. ‚от он трогаетсЯ снова,
продолжает странствование, переходит от света к тени, от тени к свету, не
замечаЯ этого.
Љогда Я замолкаю, как сейчас, возникают звуки, до странности громкие,
по очереди. Њне кажетсЯ, что Я снова слушаю детство. ’огда, в постели, в
темноте, в грозовые ночи, Я мог отделить один от другого, в шуме, долетающем
снаружи, Я различаю шелест листьев, шорох ветвей, стенаниЯ стволов, даже
дыхание трав и дома, менЯ укрывшего. Љаждое дерево кричит по-своему, а когда
нет ветра, каждое по-своему шепчет. џ слышу, как скрипЯт железные ворота,
как цеплЯютсЯ они за свои столбы, как ветер проноситсЯ сквозь прутьЯ. ‚
такие ночи все, даже песок на дорожке, исторгает крик. Ђ тихие ночи, тихие,
как говоритсЯ, как могила, и они становЯтсЯ длЯ менЯ грозовыми, до краев
наполненными бесчисленными вздохами. ‹ежа в постели, Я развлекалсЯ тем, что
распознавал их. „а, Я неплохо позабавилсЯ, еще в молодости, слушаЯ их так
называемое молчание. ‚ звуке, который нравилсЯ мне больше всего, не было
ничего благородного. ќто был ночной собачий лай, доносЯщийсЯ с гор, из-под
навесов, где жили каменотесы, как жили поколениЯ каменотесов до них. ‹ай
доносилсЯ до того места, где Я лежал, в доме на равнине, он был неистов и
нежен, едва слышен и быстро затихал. …му вторил хриплый лай местных собак,
заходЯщихсЯ до бешенства. ‘ гор до менЯ доходила еще и другаЯ радость, Я
говорю о рассеЯнных огоньках, ненадолго вспыхивающих на склонах с
наступлением ночи, сливающихсЯ в затуманенные пЯтна, светивших чуть Ярче
неба, но слабее звезд, исчезавших, как только поЯвлЯлась бледнаЯ луна. Ћни
едва успевали поЯвлЯтьсЯ, на границе молчаниЯ и мрака, и тут же пропадали.
’ак мне сейчас кажетсЯ, когда у менЯ есть времЯ. ‘тоЯ перед распахнутым
окном, Я отдавалсЯ им, ждал их конца, конца своей радости, тЯнулсЯ к радости
оконченной радости. Ќо не этими пустЯками следует занЯтьсЯ сейчас, а моими
ушами, из которых буйно растут два пучка несомненно желтых волос,
пожелтевших от ушной серы и отсутствиЯ ухода и таких длинных, что мочек уже
не видно. Ќо Я констатирую, без эмоций: слышать уши, кажетсЯ, последнее
времЯ стали лучше. Ћ, это никоим образом не свидетельствует о том, что оглох
Я не полностью. Џросто вот уже некоторое времЯ до менЯ доноситсЯ
неразборчивый звук. ‚ернемсЯ к нему. ‚озможно, Я имею в виду следующее:
звуки, которые издает мир, такие разнообразные сами по себе, которые прежде
мне удавалось различать, прожужжали мне все уши, многократно повторЯЯсь, и
слились наконец в один-единственный звук, так что теперь до менЯ доноситсЯ
всеохватывающее непрерывное гудение. ѓромкость звучаниЯ осталась,
по-видимому, прежней, просто Я потерЯл способность разлагать ее на
составлЯющие. умы природы, человечества и даже мои собственные звуки
беспорЯдочно перемещались, и получилась нескончаемаЯ, безудержнаЯ
тарабарщина. „овольно. џ бы охотно приписал мои, так сказать, невзгоды на
счет нарушениЯ слуха, если бы, к сожалению, не склонЯлсЯ к тому, что оно
ЯвлЯетсЯ, скорее, благом. Ќевзгоды, благо, - некогда выбирать слова, Я
тороплюсь разделатьсЯ. € все же нет, мне не к спеху. ‚ этот вечер решительно
все, о чем Я хочу сказать, окажетсЯ неправдой, это значит, все, что Я скажу,
рассчитано ввести менЯ в заблуждение относительно моих подлинных намерений.
€бо сегоднЯшний вечер, даже ночь, - из самых темных на моей памЯти, памЯть у
менЯ короткаЯ. Њой мизинец скользит, опережаЯ карандаш, по бумаге и
предупреждает, сваливаЯсь со страницы, о приближении конца строки. Ќо в
другом направлении, Я имею в виду, разумеетсЯ, вертикаль, мною ничто не
руководит. џ не хотел писать, но в конце концов пришлось за это взЯтьсЯ. џ
пишу длЯ того, чтобы знать, куда Я зашел, куда он зашел. ‘начала Я не писал,
просто говорил. Џотом забывал, о чем говорил. Њинимум памЯти необходим, если
хочешь жить по-настоЯщему. …го семьЯ, например, о ней Я практически ничего
больше не знаю. Ќо менЯ это не волнует, где-то о ней есть запись. ’олько так
и можно за ним наблюдать. Ќо поскольку в это дело замешан и Я, то никакой
необходимости в этом нет, или есть? € все же Я пишу о себе, тем же
карандашом и в той же тетради, что и о нем, и делаю это потому, что уже не
Я, мне давно следовало бы об этом сказать, а другой начинает жизнь. €,
несомненно, он тоже должен иметь свою короткую хронику, свои воспоминаниЯ,
свои рассуждениЯ, чтобы суметь увидеть хорошее в плохом и плохое в ужасном,
и так постепенно расти и расти каждый день, похожий один на другой, и
однажды умереть в день, похожий на всЯкий другой, только короче других.
’аково мое оправдание. „олжно быть, есть и другие, ничуть не хуже. ‘темнело.
џ ничего не вижу. …два различаю окно и стену, так резко контрастирующую с
окном, что она кажетсЯ краем пропасти. ‘лышу шорох мизинца, скользЯщего по
бумаге, и следом за ним звук карандаша, совсем иной. €менно это менЯ и
удивлЯет, и вынуждает заЯвить, что что-то, должно быть, изменилось. Љаким
образом мог Я стать этим ребенком, хотЯ почему бы и нет? џ слышу также,
добрались наконец и до этого, Я слышу хоровое пение, настолько далеко, что Я
не слышу, когда поют piano. Џоют песню, Я знаю ее, не знаю откуда, и когда
песнЯ стихает, когда она совсем смолкает, она продолжает звучать во мне, но
слишком напевно, или слишком бодро, и потому, когда она снова летит по
воздуху, она менЯ не настигает, то отстает, то опережает. •ор смешанный, или
Я глубоко заблуждаюсь. ‚озможно, в нем есть и дети. “ менЯ нелепое чувство,
что хором дирижирует женщина. „авно уже хор поет одну и ту же песню.
‚ероЯтно, репетирует. ќто утверждение относитсЯ к далекому прошлому, только
что хор в последний раз исторг победоносный выкрик, заканчивающий песню.
Ѓыть может, сейчас пасхальнаЯ неделЯ? ’ак-так, времена года возвращаютсЯ. Ђ
если сейчас пасхальнаЯ неделЯ, то почему песнЯ, которую Я слышал и котораЯ,
признатьсЯ честно, еще не совсем отзвенела во мне, почему эта песнЯ не может
быть исполнена во славу того, кто первый восстал из мертвых, того, кто спас
менЯ за двадцать веков вперед? џ сказал "первый"? Џоследний выкрик придает
этой мысли особую красочность.
Ѓоюсь, что Я снова уснул. ’щетно шарю по постели. ’етради нет. Ќо
пальцы все еще держат карандаш. Ќадо дождатьсЯ прихода днЯ. Ћдин Ѓог знает,
что Я буду делать до тех пор.
’олько что Я записал: Ѓоюсь, что Я снова уснул и т. д. Ќадеюсь, это не
слишком большое искажение правды. Џрежде чем покинуть себЯ, добавлю
несколько строк. џ покидаю себЯ сейчас с меньшим рвением, чем, например,
неделю назад. €бо все это тЯнетсЯ уже около недели, то есть прошла неделЯ с
той минуты, как Я произнес: ‘коро, вопреки всему, Я умру наконец совсем и т.
д. ‘нова неправда. џ этого не произносил, могу поклЯстьсЯ, Я это написал.
ЏоследнЯЯ фраза кажетсЯ мне знакомой; внезапно мне показалось, что Я ее уже
писал, раньше, по другому поводу, или произносил, слово в слово. „а, скоро,
вопреки всему и т. д., именно так Я написал, когда осознал, что не помню
того, что Я сказал вначале, когда начал говорить, и, следовательно,
впоследствии план, который у менЯ сложилсЯ, наконец, жить и давать жить,
начать играть и умереть заживо, разделил участь всех прочих моих планов. Њне
кажетсЯ, рассвет не слишком медлил с приходом, как Я того боЯлсЯ, мне
действительно так кажетсЯ. Ќо Я ничего не боЯлсЯ, Я ничего уже не боюсь.
Џоистине, разгар лета не за горами. Џовернувшись к окну, Я увидел наконец,
как дрожит стекло перед лицом призрачного восхода. ‘текло это необычное -
оно открывает мне закат, открывает восход. ’етрадь свалилась на пол. џ
потратил немало времени, прежде чем нашел ее. Ћна лежала под кроватью. Љак
это могло случитьсЯ? џ потратил немало времени, чтобы поднЯть ее. Џришлось
загарпунить. џ не проткнул ее насквозь, но все же заметно повредил. ’етрадь
у менЯ толстаЯ. Ќадеюсь, она менЯ переживет. Ћтныне буду писать на обеих
сторонах листа. Ћткуда она у менЯ? Ќе знаю. џ нашел ее, именно так, в тот
самый день, когда она мне понадобилась. ‡наЯ прекрасно, что тетради у менЯ
нет, Я рылсЯ в своем имуществе, надеЯсь все же тетрадь найти. џ не был
огорчен, не был удивлен. …сли завтра мне понадобитсЯ старое любовное письмо,
Я прибегну к такому же способу. Ћна разлинована в клеточку. Џервые страницы
покрыты арабскими цифрами и другими обозначениЯми и чертежами, кое-где
встречаютсЯ отрывочные записи. џ придерживаюсь мнениЯ, что это расчеты. Ћни,
похоже, внезапно оборвались, во всЯком случае, преждевременно. ‘ловно
разочаровавшись. ‚озможно, это что-то из астрономии или астрологии. џ не
всматривалсЯ. џ провел черту, нет, черты Я не проводил, и написал: ‘коро,
вопреки всему, Я умру наконец совсем и что там еще дальше, даже не
перебравшись на другую страницу, котораЯ так и осталась чистой. ‘ этим все
Ясно. ’еперь мне не потребуетсЯ распространЯтьсЯ об этой тетради, когда дело
дойдет до описи, а просто объЯвить: Џредмет номер такой-то, тетрадь, и
добавить, возможно о цвете обложки. Ќо за оставшеесЯ времЯ Я могу еще
потерЯть ее, раз и навсегда. —то же касаетсЯ карандаша, то он - старый
приЯтель, вероЯтно, он был при мне, когда менЯ сюда доставили. “ него пЯть
граней, он очень короткий, заточен с обоих концов, марки "‚енера". Ќадеюсь,
он переживет менЯ, џ говорил уже, что покидаю себЯ без прежней живости.
‚ероЯтно, это в порЯдке вещей. ‚се, что имеет отношение ко мне, должно быть
записано, включаЯ и мою неспособность понЯть, что такое порЯдок вещей. ‡а
всю свою жизнь Я не видел ни малейшего его признака, ни в себе, ни вне себЯ.
џ всегда слепо полагалсЯ на видимость, полагаЯ, что она обманчива. ‚
подробности вдаватьсЯ не стану. ‡ахлебнутьсЯ, погрузитьсЯ, вынырнуть,
захлебнутьсЯ, предположить, отвергнуть, утвердитьсЯ, тонуть, утонуть. џ
покидаю себЯ не столь охотно. Ђминь. џ ждал рассвета. —то делал? Ќе помню.
—то должен был, то и делал. Ќаблюдал за окном. „ал волю своим мучениЯм,
своему бессилию. € в конце концов мне показалось, всего на секунду, что ко
мне придут!
‹етние каникулы подходили к концу. ЃлизилсЯ решающий момент, когда
надежды, возложенные на ‘апо, должны были или оправдатьсЯ, или вдребезги
разлететьсЯ. Ћн подготовлен идеально, говорил господин ‘апоскат. Ђ госпожа
‘апоскат, чьЯ набожность возрастала в кризисные моменты, молилась за его
успех. ‘тоЯ на коленЯх у постели, в одной ночной рубашке, она восклицала,
беззвучно, так как знала, что муж этого не одобрит: Ћ ѓосподи, даруй, чтобы
он сдал, даруй, чтобы он сдал, даруй, чтобы он выдержал!
Ќа смену этому экзамену, успешно сданному, пришли бы другие, ежегодно,
по нескольку раз в год. Ќо семейству ‘апоскат казалось, что последующие
будут менее ужасны, чем этот, который даст им право, или лишит его,
говорить: Ћн занимаетсЯ медициной, или: Ћн готовитсЯ в адвокатуру. €бо они
считали более или менее естественным, что допущенный к занЯтиЯм по этим
специальностЯм юноша, даже не слишком способный, почти навернЯка получит
диплом. Љак и у большинства людей, у них был опыт встреч с адвокатами и
докторами.
Ћднажды господин ‘апоскат продал сам себе авторучку по сниженной цене.
Њарки "Џтичка". џ подарю ему ручку в день экзамена, сказал он. €, снЯв
крышку продолговатого картонного футлЯрчика, показал ручку жене. Ќе трогай!
- воскликнул он, когда она уже собиралась вынуть ручку из футлЯра. ђучка
была завернута в инструкцию длЯ пользованиЯ, котораЯ скрывала ее почти
целиком. ѓосподин ‘апоскат осторожно развернул инструкцию, не вынимаЯ ее из
футлЯра, и поднес футлЯр вместе с авторучкой к глазам жены. Ќо жена, вместо
того чтобы смотреть на ручку, смотрела на мужа. Ћн назвал цену. ђазве не
лучше, сказала она, подарить ручку накануне, чтобы он успел опробовать перо?
’ы права, сказал он, Я об этом не подумал. €ли даже за два днЯ, сказала она,
чтобы он успел сменить перо, если оно ему не подойдет. Џтичка, клюв которой
был широко разинут - птичка пела, - украшала крышку футлЯра, возвращаемую
господином ‘апоскатом на место. “мелые его руки быстро и ловко завернули
футлЯр в оберточную бумагу и стЯнули резинкой. ѓосподин ‘апоскат был
недоволен. ќто обычное перо, сказал он, оно не может ему не подойти.
Ќа следующий день разговор был продолжен. Ќачал господин ‘апоскат:
ђазве не лучше просто отдать ему авторучку и сказать, что он может считать
ее своей, если сдаст экзамен? ’огда нужно отдать ее немедленно, сказала
госпожа ‘апоскат, иначе будет бессмысленно. Ќа что у господина ‘апоската
нашлось, после секундного молчаниЯ, первое возражение, а после второй
секунды молчаниЯ - второе. ‚о-первых, возразил он, если отдать ручку сыну
немедленно, он вполне успеет сломать ее или потерЯть, до экзаменов. Ђ
во-вторых, возразил он, если он получит ее незамедлительно и, предположим,
не сломает и не потерЯет, он успеет с ней освоитьсЯ и, сравнив с авторучками
своих менее бедных друзей, узнать ее недостатки, так что она потерЯет длЯ
него всю прелесть. џ не знала, что это такаЯ дешевка, сказала госпожа
‘апоскат. ѓосподин ‘апоскат тЯжело опустил руку на скатерть и некоторое
времЯ сидел, пристально глЯдЯ вниз. Џосле чего снЯл с груди салфетку,
положил ее на стол и вышел из комнаты. Ђдриан, воскликнула госпожа ‘апоскат,
вернись и доешь десерт. ‘идЯ в одиночестве за столом, она прислушивалась к
шагам на садовой дорожке - они то приближались, то удалЯлись, то
приближались, то удалЯлись.
‹амберы. Ћднажды ‘апо прибыл на ферму раньше, чем обычно. Ќо знаем ли
мы, в какое времЯ он прибывал обычно? ’ени удлинЯлись, бледнели. ‘апо
удивилсЯ, увидев поодаль, на стерне, багрово-бледное лицо ‹амбера. …го тело
находилось в дыре, то есть в Яме, вырытой им длЯ осла, умершего ночью.
‚ытираЯ ладонью рот, из дома вышел ќдмон и присоединилсЯ к ним. ’огда ‹амбер
вылез из Ямы, а в нее спустилсЯ сын. ЏодойдЯ ближе, ‘апо увидел черное тело
осла. …му сразу все стало Ясно. Ћсел лежал на боку, как и следовало лежать
мертвому ослу. Џередние ноги его, прЯмые и неподвижные, были вытЯнуты, а
задние подтЯнуты к животу. ЋскаленнаЯ челюсть, искривленные губы, огромные
зубы и вылезшие из орбит глаза ЯвлЯли собой потрЯсающий лик смерти. ќдмон
передал отцу кирку, лопату и заступ и вылез из Ямы. ‚двоем они подтащили
осла за ноги к краю Ямы и, опустив вниз, положили на спину. Џередние ноги,
устремленные к небесам, торчали из могилы. “дарами лопаты старина ‹амбер
убрал их в Яму. Ћн вручил лопату сыну и направилсЯ к дому. ќдмон принЯлсЯ
закапывать Яму. ‘апо стоЯл рЯдом и смотрел. ‚еликое спокойствие овладело им.
‚еликое спокойствие - это преувеличение. …му стало лучше. —ужаЯ смерть
животворна. ќдмон на мгновение остановилсЯ передохнуть, тЯжело дыша,
облокотилсЯ на лопату и улыбнулсЯ. „есны розовели там, где недоставало
зубов. ’олстый ‹амбер сидел у окна, курил, смотрел на сына. ‘апо присел
рЯдом, положив руку на стол, а голову на руку, и задумалсЯ, как будто он был
один. Џотом его втораЯ рука скользнула под голову, легла на первую, и в
таком положении ‘апо замер, как изваЯние. ‹уи начал рассуждать. Љазалось, он
пребывал в хорошем настроении. Ћсел, по его мнению, умер от старости. Ћн
купил его два года тому назад, по дороге на бойню. ’ак что жаловатьсЯ не на
что. Џосле сделки хозЯин осла предсказал, что тот подохнет на первой же
борозде. Ќо ‹амбер был тонким знатоком ослов. ѓлавное при покупке осла - это
его глаза, остальное неважно. ’ак что он заглЯнул, как можно глубже, в глаза
ослу, у ворот бойни, и увидел, что осел еще поработает. € осел ответил ему
благодарным взглЯдом, во дворе бойни. Џока ‹амбер повествовал, бойнЯ
угрожающе надвигалась. ‚ результате место заключениЯ сделки сначала
перенеслось с дороги, котораЯ вела на бойню, к воротам бойни, а затем и на
сам двор. …ще немного - и он вырвет осла из-под ножа живодера. ‚ глазах его,
говорил ‹амбер, застыла обращеннаЯ ко мне мольба. Ћсел был весь в Язвах, но
когда покупаешь осла, не надо боЯтьсЯ старческих болЯчек. Љто-то сказал: Ћн
уже прошел сегоднЯ десЯть миль, до дома его не довести, он подохнет по
дороге. џ решил, что сумею выжать из него шесть месЯцев, сказал ‹амбер, а
выжал два года. Ќа протЯжении всего рассказа он не сводил глаз с сына. ’ак
они и сидели, по обе стороны стола, в полумраке, один говорил, другой
слушал, и оба далеки, один - от того, что говорил, другой - от того, что
слушал, и оба - друг от друга. Ључа земли понемногу таЯла, в косых лучах
заходЯщего солнца землЯ странно светилась, комки ее мерцали в вечернем
сумраке, словно свет шел изнутри. ќдмон часто останавливалсЯ и отдыхал,
опершись на лопату и глазеЯ по сторонам. Ќа бойне, произнес ‹амбер, только
там Я покупаю себе животных, нет, ты посмотри на этого бездельника. ‹амбер
вышел на улицу и принЯлсЯ за работу, встав рЯдом с сыном. Ќекоторое времЯ
они работали вместе, не обращаЯ друг на друга вниманиЯ. Џотом сын отбросил
лопату в одну сторону, сам повернулсЯ в другую и медленно пошел, переходЯ от
работы к отдыху широким и плавным движением, совершавшимсЯ, казалось, помимо
воли. Ћсла видно не было. ‹ицо земли, на котором он так упорно трудилсЯ всю
жизнь, уже не увидит его, надрывно тЯнущего плуг или ломовую телегу. €
совсем скоро ’олстый ‹амбер пройдет плугом или бороной то место, где лежит
осел, при помощи другого осла, или старого конЯ, или дрЯхлого вола,
купленных на живодерне, ибо ’олстый ‹амбер знал, что лемех не вывернет из
земли разложившийсЯ труп и сошник не затупитсЯ о торчащие из земли кости. Ћн
отдавал себе отчет в том, что мертвые и захороненные стремЯтсЯ, вопреки
всему, что следовало бы ожидать, выйти на поверхность, чем напоминают
утопленников. € выкапываЯ Яму, это учитывал. ќдмон и его мать разминулись
молча. Њать шла от соседа, занЯв фунт чечевицы на ужин. ‚ эту минуту перед
ее глазами стоЯл безмен, которым взвешивали чечевицу, и она размышлЯла о
том, верен ли он. Њужа, как и сына, она миновала быстро, даже не взглЯнув в
его сторону, и в позе мужа тоже ничто не говорило о том, что он ее заметил.
Ћна зажгла лампу, котораЯ стоЯла на своем обычном месте, на каминной доске,
рЯдом с будильником, бок о бок с которым висело на гвозде распЯтие. —асы,
как самый мелкий предмет, должны были всегда располагатьсЯ посередине, а
лампа и распЯтие не могли поменЯтьсЯ местами из-за гвоздЯ, на котором висело
последнее. †енщина прижалась к стене и не отрывалась от нее до той минуты,
пока не вывернула фитиль. Љогда же вывернула, взЯлась за прокопченный
абажур, обезображенный большой дырой. Џоставив абажур, она заметила ‘апо и
подумала сначала, что перед ней стоит дочь. ’огда мысли ее унеслись к
дочери, которой здесь не было. Ћна опустила лампу на стол, и внешний мир
скрылсЯ во мраке. Ћна села на стул, высыпала на стол чечевицу принЯлась ее
перебирать. ‚скоре на поверхности стола образовались две кучки, большаЯ все
времЯ уменьшалась, маленькаЯ росла. ‚незапно, Яростным взмахом руки, женщина
смела обе кучки воедино, уничтожив, таким образом, меньше чем за секунду,
плод двух-трех минут работы. Џотом вышла и вернулась с кастрюлей. Ќе
подохнут, сказала она и ребром ладони смахнула чечевицу в кастрюлю, словно
самое главное было не подохнуть, но так неловко и поспешно, что значительнаЯ
часть чечевицы просыпалась на пол. Џотом взЯла лампу и снова вышла,
возможно, за водой или за куском грудинки. Љомната снова погрузилась в
темноту, наружный мрак стал постепенно светлеть, и ‘апо, прижав лицо к
стеклу, смог разобрать отдельные формы и среди них - ’олстого ‹амбера,
утаптывающего землю. Џрервать на середине скучную и, возможно, бесполезную
работу - это ‘апо было понЯтно. ‚едь большаЯ часть дел - именно такого рода,
и единственный способ разделатьсЯ с ними - бросить их вообще. Ћна могла бы
перебирать чечевицу всю ночь и не добитьсЯ поставленной цели - освободить ее
от всех примесей. € в конце концов, она бы остановилась и сказала: џ сделала
все, что могла. Ќо она бы не сделала все, что могла. Џравда, наступает в
жизни такой момент, когда прекращаешь всЯкие попытки, и такое решение самое
разумное, опечаленный и разочарованный, но не настолько, чтобы уничтожить
все, уже сделанное. Ќо что если цель, которую она, перебираЯ чечевицу, перед
собой поставила, заключалась не в том, чтобы изгнать из чечевицы все
примеси, большую их часть? —то тогда? Ќе знаю. ‚ то же времЯ ежедневно
ставЯтсЯ и такие цели, о которых говорЯт, и довольно правдиво, что они
достижимы, впрочем, Я таких целей не знаю. †енщина вернулась, держа лампу
высоко в вытЯнутой руке, но несколько ее отодвинув, чтобы не слепить глаза.
‚ другой руке она держала за задние лапы белого кролика. ‚ отличие от осла,
который был черным, кролик был белым. ‚прочем, его уже не было, он перестал
быть, он был мертв. …сть такие кролики, которые умирают прежде, чем их
убьют, от одного страха. Ћни успевают умереть, пока их вытаскивают из
клетки, часто за уши, и располагают в позе, наиболее удобной длЯ
завершающего удара, иногда по шее, иногда по другой части тела. € нередко
наносЯт смертельный удар по уже бездыханному существу, не подозреваЯ об
этом, ибо перед глазами по-прежнему стоит живой кролик, поедающий в глубине
железной клетки зеленые листочки. € человек поздравлЯет себЯ с успешным
нанесением смертельного удара, с первого раза, и радуетсЯ, что не причинил
кролику ненужных страданий, не понимаЯ, что в действительности он трудилсЯ
впустую. —аще всего такое случаетсЯ по ночам, ночью страх сильнее. —то же
касаетсЯ кур, то они, как замечено, более упорно цеплЯютсЯ за жизнь, и
некоторые из них, с уже отрубленной головой, прыгают и мечутсЯ, прежде чем
рухнуть. ѓолуби тоже менее впечатлительны и иногда даже вырываютсЯ, пока им
не свернут шею. ѓоспожа ‹амбер тЯжело дышала. —ертенок! - воскликнула она.
Ќо ‘апо был уже далеко, он уносилсЯ, раздвигаЯ руками высокие луговые травы.
‚скоре ‹амбер, а затем и его сын, учуЯв приЯтный запах, поЯвились на кухне.
‘идЯ за столом, избегаЯ смотреть друг другу в глаза, они ждали. Ќо женщина,
мать, подходила к двери и выкликала. ‹иззи, кричала она снова и снова и
возвращалась на свое место. Ћна видела, что уже взошла луна. Џосле
некоторого молчаниЯ ‹амбер объЯвил: ‡автра прирежу ЃелЯнку. ђазумеетсЯ, он
воспользовалсЯ не этими словами, но смысл был именно этот. Ћднако ни жена,
ни сын не одобрили его - жена потому, что предпочла бы прирезать —ернушку, а
сын придерживалсЯ того мнениЯ, что резать козлЯт, будь то ЃелЯнка или
—ернушка, еще слишком рано. Ќо ’олстый ‹амбер велел им попридержать Языки и
направилсЯ в угол комнаты за корзиной с ножами, их было три. Ќеобходимо было
снЯть с них смазку и наточить один о другой. ѓоспожа ‹амбер опЯть подошла к
двери, прислушалась, окликнула. ѓде-то далеко-далеко отозвалось стадо. Ћна
возвращаетсЯ, сказала госпожа ‹амбер. Ќо прошло немало времени, прежде чем
она вернулась. Љогда с едой было покончено, ќдмон отправилсЯ в кровать,
чтобы в тиши и покое предатьсЯ онанизму, пока не пришла сестра, ибо они
делили с ней одну комнату. ЌельзЯ сказать, что благопристойность его
сдерживала, когда сестра была рЯдом. ’ак же как и ее, когда рЯдом находилсЯ
брат. €х кровати стоЯли впритык, перестановка была невозможна. ’ак что ќдмон
направилсЯ в постель без особых на то причин. Ћн с удовольствием переспал бы
с сестрой, отец его тоже, Я хочу сказать, что отец с удовольствием переспал
бы с дочерью, - кануло в ‹ету то времЯ, когда он с удовольствием переспал бы
с сестрой. Ќо что-то их удерживало. €, казалось, она не сильно этого желала.
Ќо она была молода. ‚ воздухе пахло кровосмешением. ѓоспожа ‹амбер,
единственный член семьи, ни с кем спать не желавший, с безразличием
наблюдала его приближение. Ћна вышла из кухни. Ћставшись наедине с дочерью,
‹амбер, сидЯ, наблюдал за ней. Џрипав к плите, она застыла на корточках. Ћн
велел ей поесть, и она принЯлась за остатки кролика, из горшка, ложкой. Ќо
скучно долго наблюдать за человеком, даже если и готов на это, и неожиданно
‹амбер увидел дочь в другом месте и занЯтую совсем другим делом, нежели
погружение ложки в рот, на пути от горшка, и в горшок, на пути от рта. Џри
этом ‹амбер мог поклЯстьсЯ, что не сводил с дочки глаз. Ћн сказал: ‡автра мы
зарежем ЃелЯнку, можешь взЯть ее себе, если хочешь. Ќо видЯ, что она
продолжает грустить и щеки ее заливают слезы, он направилсЯ к ней.
ЉакаЯ скука. —то если перейти к камню. Ќет, получилось бы то же самое.
‹амберы, ‹амберы, при чем тут ‹амберы? ‚ сущности, ни при чем. Ќо пока Я
занимаюсь ими, терЯетсЯ другое. Љак продвигаютсЯ мои планы, мои планы, не
так давно у менЯ были планы. ‚озможно, мне осталось прожить еще лет десЯть.
‹амберы! € тем не менее Я попытаюсь продолжить, немного, мои мысли где-то
блуждают, Я не могу оставатьсЯ на месте. џ слышу свой голос, доносЯщийсЯ
издалека, из далей моего сознаниЯ, он рассказывает о ‹амберах, обо мне, мое
сознание блуждает, далеко отсюда, в собственных развалинах.
€ вот госпожа ‹амбер осталась на кухне одна. Ћна села у окна,
подвернула фитиль у лампы, что делала всегда, перед тем как ее задуть,
потому что не любила гасить еще не остывшую лампу. Љогда она решила, что
плита и заслонка достаточно остыли, она поднЯлась и закрыла вьюшку.
Њгновение постоЯла в нерешительности, подавшись вперед и уперев руки в стол,
потом снова села. ’рудовой день ее кончилсЯ, и начались другие труды,
ежедневные мучениЯ, приносимые слепой жаждой жить. ‡а столом или на ходу она
переносила их лучше, чем в постели. €з глубин бесконечной усталости
доносилсЯ ее несмолкаемый вздох, тоска по дню, когда была ночь, и по ночи,
когда был день, и днем и ночью, со страхом, по свету, о котором она слышала,
но которого, как ей говорили, она не узрит, потому что он не похож на
знакомый ей свет, не похож на летний рассвет, который, она знала, снова
застанет ее на кухне, где она будет сидеть на стуле, выпрЯмившись или
склонившись на стол, - слишком мало сна, слишком мало отдыха, но больше, чем
в постели. —асто она поднималась и ходила по комнате или обходила ветхий
дом. ЏЯть лет это уже продолжалось, пЯть или шесть, не больше. Ћна внушала
себе, что страдает какой-то женской болезнью, но верила этому только
наполовину. Ќа кухне, пропитанной ежедневными заботами, ночь казалась не
такой темной, день не таким мертвым. Љогда становилось совсем плохо, она
сжимала краЯ ветхого стола, за которым скоро опЯть соберетсЯ семьЯ и будет
ждать, когда она им подаст, и судорожно шарила по нему, ощупываЯ стоЯвшие
наготове пожизненные неизбывные горшки и кастрюли, - это помогало. Ћна
распахнула дверь и выглЯнула. ‹уна скрылась, но звезды мерцали. Ћна стоЯла и
смотрела на них. ’акаЯ картина ее иногда утешала. Ћна подошла к колодцу,
потрогала цепь. ЃадьЯ была опущена на дно, ворот на замке. ’ак-то вот.
Џальцы ее гладили изогнутые звеньЯ цепи. ‘ознание неустанно порождало
неЯсные вопросы, они громоздились и медленно осыпались. Ќекоторые, кажетсЯ,
относились к дочери, несущественные, сейчас она без сна лежала в постели и
слушала. Љогда до нее донеслись шаги матери, она уже готова была встать и
спуститьсЯ вниз. Ќо только на следующий день, или через день, она решилась
повторить то, что сказал ей ‘апо, а именно, что он уходит и больше не
вернетсЯ. ’огда, как делают люди, когда кто-нибудь, даже едва знакомый,
умирает, ‹амберы припомнили о нем все, что могли, помогаЯ друг другу и
стараЯсь согласовать воспоминаниЯ. Ќо все мы знаем, как слаб этот огонек,
едва мерцающий в пугающем мраке. Ђ согласие приходит только позже, вместе с
забвением.
‘мертельнаЯ скука. Ћднажды Я послушалсЯ совета одного иудеЯ касательно
волевых движений. ќто случилось, должно быть, в то времЯ, когда Я все еще
искал человека, которому мог бы доверитьсЯ и который доверилсЯ бы мне.
‘ледуЯ совету, Я так широко раскрывал глаза, что собеседник приходил в
восторг от созерцаниЯ их бездонных глубин и того свечениЯ, которым озарЯли
они все то, что мы не досказали. Ќаши лица настолько сближались, что Я
чувствовал, как менЯ обдувают горЯчие струи его дыханиЯ и опылЯют брызги
слюны, и он, не сомневаюсь, чувствовал то же самое. Ћн по-прежнему стоит
перед моими глазами, только что отсмеЯвшийсЯ, вытирающий глаза и рот, и Я,
виден также и Я, с потупленным взором и мокрыми штанами, страдающий при виде
напущенной лужицы. Џоскольку теперь этот человек мне не нужен, Я могу без
опаски назвать его имЯ: „жексон. џ жалел, что у него не было кошки, или
щенка, или, еще лучше, старой собаки. €з братьев меньших он имел одного
только серо-розового попугаЯ. „жексон все пыталсЯ научить его говорить:
Nihil in intellectu и т. д. ‘ первыми тремЯ словами птица справлЯлась
хорошо, но произнести известную сентенцию целиком ей было не под силу и
дальше раздавались только жалобные и пронзительные крики. „жексона это
раздражало, он придирчиво заставлЯл его повторЯть все сначала. Џопка
приходил в бешенство и забивалсЯ в угол клетки. Љлетка у него была чудеснаЯ,
со всеми удобствами, жердочками, качелЯми, желобками, кормушками,
ступеньками и точилом длЯ клюва. Љлетка была даже перегружена, лично Я
почувствовал бы себЯ в ней стесненным. „жексон называл менЯ меринос, не знаю
почему, возможно, на французский манер. Ќо мне все же казалось, что образ
блуждающего стада вЯжетсЯ с ним лучше, чем со мной. Ќаше знакомство было
недолгим. џ мог бы переносить его общество, но он, к сожалению, питал ко мне
отвращение, как питали его ко мне „жонсон, “илсон, Ќикольсон и “отсон, все
эти сучьи дети. Љроме них, Я пыталсЯ, недолго, искать родную душу среди
представителей низших рас, красной, желтой, шоколадной и т. д. € если бы
доступ к чумным был менее сложен, Я бы из кожи лез, чтобы втесатьсЯ к ним, -
строил бы глазки, ходил бочком, бросаЯ вожделеющие взглЯды, унижалсЯ и
завораживал, испытываЯ при этом сердечный трепет. ‘ сумасшедшими Я тоже
потерпел неудачу, мне не хватало самой малости. ’ак обстоЯло дело в то
давнее времЯ. Ќо гораздо важнее то, как обстоит дело сейчас. Ѓудучи молодым,
Я испытывал к старикам почтение и благоговейный страх, теперь немею при виде
орущих младенцев. „ом буквально кишит ими. Suave mari magno, особенно старым
морЯкам. ЉакаЯ скука. Ђ казалось, Я предусмотрел все. …сли бы тело мне
подчинЯлось, Я выбросил бы его из окна. Ќо, возможно, именно сознание
собственного бессилиЯ дает мне смелость произнести это. ‚се одно к одному -
Я свЯзан по рукам и ногам и, к сожалению, не знаю, на каком этаже нахожусь,
скорее всего, лишь в мезонине. •лопанье дверей, шаги на лестнице, уличный
шум не просветили менЯ в данном вопросе. …динственное, в чем Я уверен, так
это в том, что здесь есть живые люди, надо мной и подо мной. Ћтсюда, по
крайней мере, вытекает, что Я - не в подвале. € разве, иногда, Я не вижу
небо и, иногда, через окно - другие окна, выходЯщие, безусловно, на мое? Ќо
это ничего не доказывает, Я не желаю ничего доказывать. џ просто так говорю.
‚озможно, в конце концов, Я все-таки нахожусь в погребе, и то пространство,
которое Я принимаю за улицу, не что иное, как широкаЯ канава или траншеЯ, на
которую выходЯт другие погреба. Ќу, а шумы, доносЯщиесЯ снизу, поднимающиесЯ
шаги? Ќе исключено, что есть другие погреба, еще глубже моего, почему бы и
нет? ‚ таком случае, снова встает вопрос о том, на каком же Я этаже, простое
заЯвление, что Я - в подвале, ничего не решает, если подвалы располагаютсЯ
Ярусами. Ђ что касаетсЯ шумов, которые, как Я утверждаю, доносЯтсЯ снизу, и
шагов, поднимающихсЯ ко мне, то происходит ли это на самом деле? ’акими
доказательствами Я не располагаю. Ќо сделать отсюда вывод, что Я просто
подвержен галлюцинациЯм, - на такой шаг Я не осмеливаюсь. Љ тому же Я
искренне верю, что в доме находЯтсЯ люди, что они входЯт и выходЯт и даже
разговаривают, а также множество очаровательных младенцев, особенно много их
стало в последнее времЯ, родители постоЯнно переносЯт их с места на место,
опасаЯсь, что у них выработаетсЯ привычка к неподвижности, делаЯ это,
несомненно, в предчувствии того днЯ, когда дети вынуждены будут
передвигатьсЯ без их помощи. Ќо учитываЯ всю сложность положениЯ, мне
нелегко определить навернЯка то место, где они находЯтсЯ, по отношению к
тому месту, где нахожусь Я. € в конце концов ничто так не похоже на
поднимающиесЯ шаги, как шаги опускающиесЯ или даже просто двигающиесЯ
взад-вперед, на одном уровне, длЯ того, конечно, кто понЯтиЯ не имеет, где
находитсЯ и каких звуков ему ожидать, а к тому же по большей части глух как
пробка. ‘уществует, естественно, и другое объЯснение, от менЯ не
ускользающее, хотЯ вызвавшее бы глубокое разочарование, окажись оно
правильным, а именно, что Я уже мертв, а все продолжаетсЯ примерно так же,
как в то времЯ, когда Я мертв не был. ‚озможно, Я испустил дух в лесу или
даже раньше. ‚ таком случае, все труды, которые Я предпринЯл за последнее
времЯ, с какой целью, Я помню не совсем Ясно, но, безусловно, в свЯзи с
предчувствием, что скоро все заботы кончатсЯ, оказались бесполезными. Ќо
здравый смысл и на этот раз подсказывает, что ловить ртом воздух Я еще не
прекратил. € выдвигает в доказательство своей точки зрениЯ различные
соображениЯ, свЯзанные, например, с кучкой принадлежащего мне имущества, с
пищеварительно-выделительным механизмом, с парочкой напротив, с изменчивым
небом надо мной и т. д. Ќо на самом деле, все это, возможно, лишь копошение
могильных червей. ‚зЯть, к примеру, свет в моей каморке, о котором самое
малое, что можно сказать, действительно малое, так это то, что он причудлив.
Њне приносЯт радость ночь и день, говорю предположительно, обычно здесь
царит кромешнаЯ тьма, но радость эта несколько отлична от той, к которой,
мне кажетсЯ, Я привык до того, как попал сюда. Ќапример, ничто не сравнитсЯ
с примерами, однажды Я находилсЯ в полной темноте и с некоторым нетерпением
ожидал наступлениЯ утра - мне понадобилсЯ его свет, чтобы получше
рассмотреть кое-какие мелочи, невидимые в темноте. € вот мало-помалу мрак
светлел, и мне удалось подтащить с помощью палки нужные предметы. Ќо свет,
как оказалось через самое кратчайшее времЯ, был вовсе не рассветом, а
сумерками. € солнце не поднималось все выше и выше в небо, на что Я без
малейшей тени сомнениЯ надеЯлсЯ, а безмЯтежно садилось, и ночь, проводы
которой Я только что на свой манер отпраздновал, как ни в чем ни бывало
опустилась снова. Ђ вот наоборот, как можно подумать, чтобы день завершилсЯ
сиЯнием утренней зари, этого, должен признатьсЯ, мне испытать не удалось, и
мне это обидно, мне обидно, что Я не могу заставить себЯ произнести: џ
испытал и это. € все же, как часто Я умолЯл ночь снизойти наконец, весь
долгий день-деньской, отдаваЯ этому все свои слабые силы, и как часто молил
Я о наступлении днЯ, на протЯжении долгой-долгой ночи. Ќо прежде чем перейти
от этого вопроса к следующему, Я чувствую себЯ обЯзанным заЯвить, что в том
месте, где Я нахожусь, света не бывает, это не свет. ‘вет - там, снаружи,
там вспыхивает воздух, и гранитнаЯ стена напротив переливаетсЯ слюдЯными
прожилками, свет долетает до моего окна, но сквозь него не проходит. ’ак что
в этом помещении все купаетсЯ, не скажу в тени, и даже не в полутени, а в
каком-то свинцовом свечении, не отбрасывающем тени, о котором трудно
сказать, откуда оно беретсЯ, ибо оно, кажетсЯ, беретсЯ отовсюду сразу и с
равной силой. џ убежден, например, что в настоЯщий момент под кроватью моей
так же светло, как и под потолком, что, конечно, не слишком сильно сказано,
вы понимаете. Ќо разве это не объЯснЯетсЯ тем, что в этом помещении
действительно нет света, имеющего цвет, если не считать цветом сероватое
каление? „а, безусловно, о сером цвете говорить можно, лично Я не возражаю,
в таком случае речь идет о сером цвете, более или менее, чуть было не сказал
"ложащемсЯ поверх черного в зависимости от времени днЯ", но вовремЯ
спохватилсЯ, что от времени днЯ он не всегда зависит. ‘ам Я, лично, очень
серый, иногда мне кажетсЯ, что Я излучаю серый цвет, так же, как излучают
его, например, простыни. € моЯ ночь - это отнюдь не небеснаЯ ночь. —ерное,
естественно, это черное, во всем мире. Ќо как же так получаетсЯ, что
принадлежащее мне маленькое пространство не озарЯетсЯ светилами, которые,
иногда Я это вижу, сиЯют откуда-то издалека, и почему луна, на которой
трудитсЯ согбенный Љаин, не отбрасывает света на мое лицо? Ћдним словом,
существует, по всей видимости, свет внешнего мира, тех, кому известны часы
восхода и захода солнца и луны, кто полагаетсЯ на такое знание, кто знает,
что тучи заволакивают небо, но рано или поздно исчезают с горизонта, и мой
свет. Њой свет, этого Я отрицать не стану, тоже переменчив, в нем есть и
сумерки, и рассветы, но они принесены мной оттуда, поскольку Я не всегда жил
здесь, и от них не избавитьсЯ. € когда Я осматриваю потолок и стены, Я вижу,
что нет возможности зажечь свет самому, искусственный свет, как зажигает
его, например, чета напротив. Ќо длЯ этого кто-то должен протЯнуть мне
лампу, или факел, или что-нибудь другое, а Я не знаю, способствует ли
здешний воздух возгоранию, знакома ли ему эта комедиЯ? €так, делаю памЯтную
заметку - поискать в своем имуществе спичку и проверить, горит ли она. умы,
крики, шаги, двери, шепоты - замолкают на целые дни, их дни. ’огда наступает
то молчание, о котором, знаЯ то, что знаю Я, Я просто скажу, что нет ничего,
Я бы сказал, ничего отрицательного в нем. € тихо-тихо начинает пульсировать
мое маленькое пространство. Њожно сказать, что все пространство заключаетсЯ
в моей голове, и действительно, иногда мне кажетсЯ, что и Я нахожусь в
чьей-то голове и что эти восемь, нет, шесть плоскостей, которые заключают
менЯ, сделаны из сплошной кости. Ќо заключить отсюда, что голова эта - моЯ,
нет, никогда. џ бы сказал, кружит какой-то воздух, и когда все стихает, Я
слышу, как он бьет о стены, и стены отбивают его. € тогда где-то в срединном
пространстве другие волны, другие раскаты собираютсЯ и рушатсЯ, и до менЯ
долетает слабый звук воздушного прибоЯ, то есть мое собственное молчание.
€ли же обрушиваетсЯ внезапный шторм, похожий на те, наружные, приносЯщий с
собой и собой погребающий крики детей, умирающих, любовников, так что по
простоте душевной мне кажетсЯ, что они прекращаютсЯ, тогда как на самом деле
они не прекращаютсЯ никогда. ’рудно утверждать навернЯка. € нет ли в черепе
вакуума? џ спрашиваю. Ђ когда Я закрываю глаза, действительно их закрываю,
так, как не может никто, а Я могу, ибо и моему бессилию есть пределы, то
иногда кровать моЯ взлетает в воздух, и вихри кружат ее, как соломинку, и
менЯ вместе с ней. Љ счастью, дело тут не столько в веках, прикрывающих
глаза, сколько в самой душе, котораЯ должна быть прикрыта, от которой не
отречьсЯ, бодрствующаЯ, взволнованнаЯ, по ночам заключеннаЯ в клетку, как
свеча в фонарь, без приюта, без сноровки, без значениЯ, без пониманиЯ. Ћ да,
Я тешусь невинными развлечениЯми, которые
ЉакаЯ неудача, из моих пальцев, должно быть, выскользнул карандаш, так
как только сейчас мне удалось его обнаружить после сорока восьми часов
(смотри выше) прерывистых усилий. Њоей палке недостает хватательного
хоботка, как у ночного тапира. Ќадо бы мне терЯть карандаш гораздо чаще, это
пошло бы мне на пользу, Я бы взбодрилсЯ, стало бы веселее. џ провел два
незабываемых днЯ, о которых никогда ничего не узнаю, слишком поздно уже, или
еще слишком рано, не помню, за исключением того, что они принесли разрешение
и заключение всей этой печальной истории, Я говорю об истории Њэлона (как
теперь менЯ называют) и того, другого, ибо остальное менЯ не касаетсЯ.
‘равнить это можно, хотЯ и с трудом, с осыпанием двух кучек тончайшего
песка, или пыли, или золы, неравного размера, которые, уменьшаЯсь
пропорционально по отношению друг к другу, если это что-нибудь значит,
оставлЯют после себЯ, вместо себЯ, блаженство отсутствиЯ. Џока это длилось,
Я прилагал все усилиЯ, урывками, чтобы вновь овладеть карандашом. Њой
карандаш. Њарки "‚енера", все еще зеленый, несомненно, с пЯтью или шестью
гранЯми, заточенный с обоих концов и такой короткий, что едва хватает места,
между его концами, длЯ большого пальца и двух с ним смежных, сжимающихсЯ в
маленькие тиски. џ использую оба конца, непрерывно их менЯЯ, и часто сосу,
сосать Я люблю. Ђ когда они тупЯтсЯ, Я затачиваю их ногтЯми - длинными,
желтыми, острыми и ломкими, им не хватает извести или фосфора. ’ак что
постепенно мой карандаш уменьшаетсЯ, это неизбежно, и быстро приближаетсЯ
тот день, когда от него останетсЯ лишь крошечный кусочек, который пальцами
не удержать. Џоэтому Я пишу не нажимаЯ. Ќо грифель очень твердый и не
оставлЯет следа, если не нажимать. Ќа что Я говорю себе: ЉакаЯ разница, с
точки зрениЯ долговечности, между твердым грифелем, которым боишьсЯ писать
без нажима, и мЯгким жирным грифелем, который пачкает страницу даже прежде,
чем прикоснешьсЯ к ней. Ћ да, Я тешусь невинными развлечениЯми. ‘транное
дело, но у менЯ есть и другой карандаш, сделанный во ”ранции, цилиндрической
формы, длинный, едва начатый, Я полагаю, что он где-то здесь, в постели. ’ак
что мне нечего на этот счет боЯтьсЯ. € все же Я боюсь. ‚о времЯ охоты за
карандашом Я сделал любопытное открытие. Џол белеет. џ нанес ему несколько
ударов палкой, и звук, которым он ответил, был одновременно резкий и
протЯжный, по сути дела, неправильный. Ќе без некоторого трепета Я осмотрел
другие большие плоскости, надо мной и вокруг менЯ. ‚се это времЯ песок
продолжал убывать, тонкой струйкой, и Я говорил себе: ќто навсегда, - имеЯ в
виду, конечно, карандаш. ’ак вот, Я обнаружил, что все эти поверхности или,
лучше сказать, подверхности, как горизонтальные, так и вертикальные, хотЯ
они и не выглЯдЯт особенно вертикальными с того места, где Я лежу, заметно
обесцветились со времени моего последнего их осмотра, происходившего не
помню когда. ќто тем более поразительно, что тенденциЯ предметов, в общем,
заключаетсЯ, по-моему, в том, чтобы темнеть, по мере того как убывает времЯ,
за исключением, конечно, наших останков и некоторых частей тела, терЯющих
свой естественный цвет после того, как из них вытечет всЯ кровь. Ћзначает ли
это, что здесь стало светлее после того, как Я узнал, что происходит? Ќет,
боюсь, что нет, свет по-прежнему серый, временами буквально искрЯщийсЯ,
потом мрачнеющий, потом тускнеющий, густеющий, Я бы сказал, до тех пор, пока
все предметы не исчезнут, все, кроме окна, которое становитсЯ, образно
говорЯ, моим средоточием, так что Я говорю себе: Љогда скроетсЯ и окно, Я,
пожалуй, узнаю, где нахожусь. Ќет, Я хочу сказать другое, а именно, что,
широко раскрыв глаза и устремлЯЯ взглЯд к границам томЯщей менЯ тьмы, Я вижу
проблески и мерцаниЯ, исходЯщие словно от костей, чего до сих пор, насколько
мне известно, никогда не случалось. € в памЯти отчетливо всплывают обои, или
как там они называютсЯ по-другому, еще сохранившиесЯ кое-где на стенах,
кишащие розами, фиалками и другими цветами, в таком безмерном количестве,
какого, кажетсЯ, Я не видел за всю свою жизнь, и таких красивых. ‘ейчас,
судЯ по всему, они исчезли, и если цветов не было на потолке, то там,
несомненно, было что-то другое, купидоны, например, тоже исчезнувшие без
следа. Џока Я без устали гонЯлсЯ за карандашом, наступил момент, когда моЯ
тетрадь, почти школьнаЯ, тоже упала на пол. Ќо ее Я обнаружил быстро,
прочесав палкой одну из щелей в полу, и осторожно подтащил к себе. € на
протЯжении всего этого времени, изобиловавшего происшествиЯми и несчастными
случаЯми, из моей головы, Я полагаю, вытекало все в ней находившеесЯ, она
опустошалась, словно шлюз, доставлЯЯ мне огромную радость, пока, наконец, в
ней ничего не осталось, ни от Њэлона, ни от того, другого. Ѓольше того, Я
мог, ничуть себЯ не затруднЯЯ, следить за различными этапами избавлениЯ,
ничуть не удивлЯЯсь неравномерности его протеканиЯ, то быстрого, то
медленного, - таким кристально Ясным было мое понимание причин, по которым
все происходило так, а не иначе. € огромную радость доставлЯло мне не только
само это зрелище, но и мысль, что теперь Я знаю, как надо поступить, ибо до
сих пор Я двигалсЯ на ощупь и не двигалсЯ тоже, да, Я шарил руками по
воздуху, стоЯ как вкопанный. Ќо опЯть, в который раз, Я совершенно
заблуждалсЯ, воображаЯ, что сумел, наконец, понЯть природу моих нелепых
горестей, Я это имею в виду, но не настолько совершенно, чтобы теперь
упрекать себЯ за это. €бо даже когда Я говорил: Љак легко и прекрасно все
это,- то, не переводЯ дыханиЯ, добавлЯл: ‘коро все опЯть покроетсЯ мраком.
Ѓез особой печали вижу Я нас снова такими, какими мы были всегда, - вот мы
разделЯемсЯ, рассыпаемсЯ по зернышку, пока усталаЯ рука не начинает
забавлЯтьсЯ, собираЯ нас и тонкой струйкой ссыпаЯ на прежнее место, шутЯ и
играЯ, как говоритсЯ. ‚едь Я знал, что именно так и будет, даже когда
говорил: Ќаконец-то! Џризнаюсь, что Я, по крайней мере с тех пор, как себЯ
помню, сроднилсЯ с ощущением руки, слепой и усталой, неторопливо
перебирающей частицы, из которых Я состою, тонкой струйкой ссыпаЯ их сквозь
растопыренные пальцы. €ногда, когда вокруг все стихает, Я чувствую, как она
погружаетсЯ в менЯ по локоть, но очень нежно, словно во сне. € почти сразу
же вздрагивает, пробуждаетсЯ, спохватываетсЯ, шарит, опустошает в отместку
за то, что не может разнести менЯ одним взмахом. џ ее понимаю. Ќо у менЯ
было столько странных ощущений и, главное, ни на чем не основанных, что
лучше о них молчать. ‘казать, например, сколько раз Я превращалсЯ в жидкость
и становилсЯ грЯзью, - к чему? €ли как Я делалсЯ таким крошечным, что
терЯлсЯ в игольном ушке? Ќет, вреда в этих заскоках нет, но и толка
никакого. €так, Я говорил, если не ошибаюсь, о своих невинных развлечениЯх
и, видимо, хотел сказать, что лучше было бы мне довольствоватьсЯ ими, а не
разводить хренотень о жизни и смерти, если разговор об этом, но надо думать,
что именно об этом, ибо, сколько помню, ни о чем другом Я не говорил. Ћднако
мне легче взЯть одр свой и пойти, чем сказать незамедлительно, что же это
такое. ќто очень неопределенно - жизнь и смерть. “ менЯ, безусловно, было
собственное мнение по этому вопросу, когда Я начинал, в противном случае Я
бы не начал, а тихо сидел бы, зеваЯ от скуки, развлекаЯсь конусами и
цилиндрами, птичьим хором и прочей ерундой, пока кто-нибудь по доброте
душевной не схоронил бы менЯ. Ќо оно вылетело у менЯ из головы, мое мнение.
Ќеважно, у менЯ есть теперь другое. €ли это то же самое, все мнениЯ так
похожи, если приглЯдетьсЯ. ђождайсЯ, такой мозговой сигнал Я получил, что
значит: Џроживи столько, чтобы познакомитьсЯ с бесплатным угарным газом,
поблагодарить всех за чудесно проведенное времЯ и убратьсЯ. ‚ глубине души
именно об этом Я всегда и мечтал, о чем Я только не мечтал в глубине души,
сколько раз натЯгивалась тетива, а стрела так и не вылетела. „а, и Я
превратилсЯ в старого утробного ублюдка, седого и бессильного, с матерью Я
разделалсЯ, она прогнила мной, выкинуть менЯ ей помогла гангрена, возможно,
здесь не обошлось без участиЯ папы, Я приземлюсь головой вперед, хныча, в
дальнем углу склепа, нет, хныкать Я не буду, незачем. ‚се свои истории Я
рассказал, припав ртом к вонючей слизи, и, распухаЯ, распухаЯ, распухаЯ,
приговаривал: ‘ этой историей, наконец, покончил. Ќо откуда этот внезапный
пыл, разве что-нибудь случилось, что-нибудь изменилось? Ќет, ответ гласит:
Ќичего, моего рождениЯ не будет, а значит, не будет смерти, и очень хорошо.
€ если Я говорю о себе и о том, другом, малыше моем, то только от нехватки
любви, чтоб Я лопнул, этого Я не ожидал, нехватки, мне не остановитьсЯ. €
все же иногда мне кажетсЯ, что Я все-таки родилсЯ и долго пожил, знал
„жексона, блуждал по городам, лесам и непроходимым зарослЯм и влачилсЯ в
слезах по морЯм мимо островов и полуостровов, там, где ночь зажигала рукой
человека желтые огоньки, и всю ночь белые и цветные лучи светили в песчаные
укрытиЯ, где Я был счастлив, скрючившись на песке под защитой скалы, мокрый
от морской пены, вдыхаЯ запах водорослей и влажного гранита, слушаЯ
завываниЯ ветра, исхлестанный волнами, или тихо вздыхаЯ на берегу, нежно
загребаЯ гальку, нет, не счастливый, счастлив Я никогда не был, но желаЯ,
чтобы ночь не кончалась, чтобы утро не наступало, чтобы люди не просыпались
и не говорили: Ќу, шевелись, мы скоро умрем, возьмем же от жизни что можем.
Ќо какаЯ разница, родилсЯ Я или нет, жил или нет, умер или еще умираю, Я все
равно буду делать то, что делаю, не знаЯ, что именно делаю, не знаЯ, кто Я,
не знаЯ, где Я, не знаЯ, существую ли Я. „а, маленькое создание, Я попытаюсь
сотворить маленькое создание, чтобы обнЯть его, создание по образу моему, не
имеет значениЯ, что Я говорю. Ђ увидев сколь убогое творение Я произвел на
свет, или как оно похоже на менЯ, Я его уничтожу. Џосле чего надолго
останусь один, несчастный, не ведаЯ, какую молитву произнести и кому
молитьсЯ.
Њного времени прошло прежде, чем Я снова его нашел, но все же нашел.
Ћткуда Я узнал, что это именно он, Я не знаю. —то могло изменить его до
такой степени? †изнь, возможно, поиски любви, пищи, бегство от борцов за
справедливость. џ исчезаю в нем, вероЯтно, в надежде что-то выЯснить. €
попадаю в пласт, в пласты, где нет пустых пород и следов чего бы то ни было.
Ќо прежде, чем умереть, Я найду следы того, что было. џ наткнулсЯ на него в
самом центре города, он сидел на скамье. Љак Я узнал, что это он? Џо глазам,
наверное. ‚прочем, нет, Я не знаю, как Я его узнал, Я не возьму назад ни
одного слова. ‚озможно, это вовсе не он. „а это и не важно, теперь он мой,
живаЯ плоть, разумеетсЯ, мужскаЯ, живущаЯ той вечерней жизнью, котораЯ
подобна выздоровлению, если мои воспоминаниЯ все еще мои, и которую
смакуешь, ковылЯЯ вслед за неверным солнцем, спускаЯсь ниже могил, в
переходы подземной железной дороги, в зловоние суетЯщихсЯ толп, снующих
между колыбелью и гробом, боЯсь опоздать или попасть не туда. —его еще мне
желать? „а, то были прекрасные дни, когда быстро вечерело, и времЯ летело
незаметно в поисках тепла и относительно съедобных объедков. ЉажетсЯ, так
будет до конца жизни. Ќо внезапно все вокруг снова начинает реветь и
бесноватьсЯ, вздымаютсЯ непроходимые заросли папоротника, или расстилаютсЯ
выметенные ветром пустыни, и человек начинает сомневатьсЯ, не умер ли он,
неведомо длЯ себЯ, и не попал ли в ад, или не родилсЯ ли снова, в мир еще
худший. € трудно поверить, что когда-то, недолго, пекари бывали добры, к
концу днЯ, и зеленые Яблоки, Я обожал Яблоки, вы могли у них просто
выпросить, умеючи, а те, кому позарез нужно было, могли и погретьсЯ на
солнышке, и укрытьсЯ в тени. € вот он сидит, прЯмо молодцом-молодец, на
скамейке, спиной к реке, и одет следующим образом, хотЯ одежда и не важна,
это Я знаю, но другой у него не будет, никогда. Ћдежда была на нем уже
давно, судЯ по тому, как она истлела, но это не имеет значениЯ, она
последнЯЯ. ‘амое видное из того, что на нем надето, - это пальто, в том
смысле, что полностью его покрывает и заслонЯет от взоров. Ћно так хорошо
застегнуто, сверху донизу, самое малое пЯтнадцать пуговиц, через каждые
три-четыре дюйма, не более, что нет никакой возможности увидеть, что
происходит внутри. € даже ноги, упирающиесЯ в землю и благонравно сдвинутые,
даже они частично прикрыты, несмотрЯ на двойной изгиб тела, сначала у
основаниЯ туловища, где бедра и таз образуют прЯмой угол, а затем в коленЯх,
где голени восстанавливают перпендикулЯр. „а, положению его тела в
пространстве не хватает непринужденности, и если бы не отсутствие уз, можно
было бы подумать, что он привЯзан к скамье - напрЯженнаЯ поза, и так резко
очерченнаЯ углами и плоскостЯми, что напоминает изваЯние Њемнона,
возлюбленного сына ‡ари. „ругими словами, когда он идет или просто стоит на
месте, пальто буквально подметает землю и шуршит, как шлейф, когда он ходит.
€бо пальто это оканчиваетсЯ бахромой, как некоторые занавески, а нити,
вылезшие из рукавов, свободно болтаютсЯ и сплетаютсЯ в длинные развевающиесЯ
прЯди, порхающие по ветру. ђуки тоже спрЯтаны, поскольку и рукава у этой
ветоши имеют соответствующую длину. Ќо воротник хорошо сохранилсЯ, он
бархатный или, может быть, плюшевый. —то касаетсЯ цвета его пальто, а цвет
важен, как и все прочее, отрицать это бессмысленно, то в нем преобладают
зеленые тона. Њожно держать пари, не боЯсь проиграть, что, новое, это пальто
было просто зеленым, так сказать, каретно-зеленым - в былые времена, когда
по городу громыхали кэбы и экипажи, стенки которых были окрашены в красивый
бутылочный цвет, Я сам их, должно быть, видел и даже ездил на них, такой
возможности Я бы не упустил. Ќо возможно, Я ошибаюсь, называЯ то, что
находитсЯ на нем, - пальто, и правильнее было бы сказать шинель или накидка,
именно такое впечатление оно производило, будучи накинутым на все его тело,
за исключением, естественно, головы, вздымающейсЯ над ним надменно и
бесстрастно. ‹ицо отмечено печатью страсти, возможно, и действиЯ, но
страдать, по всей видимости, оно пока прекратило. ‚прочем, кто знает, кто?
Ћтносительно пуговиц того, что на нем надето, можно сказать следующее: это
не столько пуговицы, сколько деревЯнные цилиндрики, в два-три дюйма длиной,
с дыркой длЯ нитки посередине, поскольку одной дырки вполне достаточно, хотЯ
обычно делают две или даже четыре, а петли невероЯтно растЯнулись от носки и
постоЯнного дерганьЯ. Љ тому же цилиндры - возможно, преувеличение, так как
хотЯ некоторые из палочек и колышков действительно цилиндричны, остальные
столь определенной формы не имеют. Ќо все они примерно дюйма в два с
половиной в длину, и полог, благодарЯ им, не расходитсЯ, так что назначение
у них одно. Ћ материале данного покрова можно сказать только то, что он
похож на войлок, и всевозможные вмЯтины и выпуклости, образуемые на нем
судорогами и подергиваниЯми, проходЯщими по телу, долго сохранЯют свои
очертаниЯ даже после того, как пароксизм прошел. Ћ пальто достаточно. ‚
следующий раз расскажу, если смогу, о ботинках. лЯпа, по жесткости
напоминающаЯ стальную, величественным куполом возвышалась над узкими
обвисшими полЯми, но красоту ее портила широкаЯ расщелина, или трещина,
бегущаЯ от тульи вниз, длЯ того, по всей видимости, чтобы легче приходилось
черепу. €бо если пальто его слишком велико, то шлЯпа слишком мала, в этом
смысле они вполне сочетаютсЯ. € хотЯ рассеченные полЯ смыкаютсЯ на челе, как
челюсти капкана, шлЯпа, на всЯкий случай, крепитсЯ еще и шнурком к верхней
пуговице пальто, потому что - не имеет значениЯ почему. € если бы даже мне
нечего было добавить об устройстве шлЯпы, все же остаетсЯ сказать самое
главное, Я имею в виду, конечно, цвет, о котором можно утверждать только то,
что солнце, находЯсь в зените и заливаЯ своим светом всю шлЯпу, окрашивает
ее в темно-желтые и перламутрово-серые тона, в противном же случае цвет
шлЯпы стремитсЯ к черному, никогда, впрочем, его не достигаЯ. џ бы не
удивилсЯ, узнав, что некогда эта шлЯпа принадлежала футбольному болельщику,
завсегдатаю скачек или овцеводу. € если теперь рассмотреть шлЯпу и пальто
уже не порознь, а совместно, то мы будем приЯтно поражены, обнаружив, как
хорошо они подобраны. џ почти уверен, что оба эти предмета были куплены -
один в шлЯпном магазине, другой - у мужского портного, возможно, в один и
тот же день и одним и тем же франтом, такие бывают, Я говорю о красавцах
шести футов роста, идеально сложенных, если не считать головы, слишком
маленькой от избытка породы. € это истинное удовольствие, еще раз увидеть
такую гармонично-непреложную, хотЯ бы и в разрушении, свЯзь между вещами, и
даже можно, в результате, смертельно устав, примиритьсЯ с - чуть было не
сказал "с бессмертием души", но не увидел свЯзи с предыдущим. ЏереходЯ
теперь к другим деталЯм туалета, более важным и близким к телу, можно
сказать, интимным, ограничусь тем, что в настоЯщий момент их описание
ЯвлЯетсЯ делом щекотливым и затруднительным. €бо ‘апо - нет, Я не могу более
так его называть и просто изумлЯюсь, что терпел это имечко до сих пор. €так,
продолжим, ибо, дайте подумать, ибо Њакман, имЯ не лучше прежнего, но надо
спешить, ибо Њакман мог бы быть абсолютно голым под своим одеЯнием, и никто
бы этого не заподозрил. Ѓеда в том, что он не шевелитсЯ. Ћн сидит здесь с
самого утра, а сейчас уже вечер. Ѓуксиры, черные дымовые трубы которых
покрыты красными полосами, подтЯгивают к причалам последние баржи, груженные
пустыми бочками. ‚ода собирает огни заходЯщего вдалеке солнца, желтые,
розовые, зеленые, укачивает их и, разливаЯ отраженный свет по дрожащей
глади, посылает его все дальше. Њакман сидит спиной к реке, но, возможно,
она видитсЯ ему, благодарЯ душераздирающим крикам чаек, которые с приходом
вечера собираютсЯ, гонимые голодом, у канализационного стока напротив отелЯ
"Ѓельвю". „а, чайки, как и он, охвачены последним приступом безумиЯ перед
наступлением ночи и хищно кружат над отбросами. Ќо его лицо обращено к
людЯм, заполнившим в этот час улицы - долгий день кончилсЯ, наступил долгий
вечер. ђаспахиваютсЯ двери и выплевывают людей, каждаЯ своих. Љакое-то
мгновение они в нерешительности толпЯтсЯ, сбившись в кучки на тротуаре или у
водостока, затем расходЯтсЯ по одному, каждый своей дорогой. € даже те, кто
с самого начала знал, что им по пути, поскольку вначале выбор путей невелик,
расходЯтсЯ и расстаютсЯ, но делают это деликатно, вежливо, извинЯЯсь или не
произносЯ ни слова, так как каждый знает привычки остальных. € да поможет
ѓосподь тому, кто стремитсЯ, хоть раз, обретЯ свободу, побыть недолго,
пройтись с собратом-человеком, кто бы он ни был, если, конечно,
благосклонный случай не сведет его с тем, кто мечтает о том же. ’огда они
сделают несколько шагов, счастливо, рЯдом, а потом разойдутсЯ и, возможно,
каждый пробормочет: …го не удержать. €менно в этот час страстному желанию
любви обЯзано поЯвление большинства пар. Ќо их так мало, по сравнению с
одиночками, пробирающимисЯ сквозь толпу, толпЯщимисЯ перед увеселительными
заведениЯми, склонЯющимисЯ на парапеты, подпирающими свободные стены. Ќо и
они скоро отправЯтсЯ в условленное место, к себе домой, или домой к другому,
или развлечьсЯ, или укроютсЯ в дверном проеме, на всЯкий случай, если пойдет
дождь. ’ем, кто окажетсЯ первым, не придетсЯ ждать долго, поскольку все
спешат, знаЯ, как быстро летит времЯ, поделитьсЯ, облегчить душу и совесть,
успеть сделать совместно то, что не суметь одному. Ќа несколько коротких
часов они обретают безопасность. Ђ потом нападает сонливость, поЯвлЯетсЯ
записнаЯ книжка с неразлучным карандашом, все зевают, прощаютсЯ. Ќекоторые
даже берут извозчика, чтобы не опоздать на свидание, или, когда спешить уже
некуда, домой, или в отель, где их ждет удобнаЯ постель. ’огда можно видеть
заключительную сцену, в преддверии бойни, из жизни лошади, некогда верховой,
скаковой или шедшей за плугом. Џо большей части лошадь уныло стоит, опустив
голову, насколько позволЯют оглобли и упрЯжь, то есть почти до самой
булыжной мостовой. Ќо придЯ в движение, она моментально преображаетсЯ,
возможно, движение пробуждает у нее воспоминаниЯ, поскольку бег в упрЯжке,
сам по себе, большого удовлетворениЯ ей дать не может. Ќо когда оглобли
поднимаютсЯ, возвещаЯ о том, что на борту пассажир, или же, наоборот, ей
начинает натирать спину, в зависимости от того, сидит пассажир лицом в
сторону движениЯ или же, что, возможно, гораздо спокойнее, спиной, тогда она
откидывает голову, и поджилки напрЯгаютсЯ, и лошадь кажетсЯ почти довольной.
‚идите вы и извозчика, одиноко сидЯщего на своем возвышении в трех метрах от
земли. …го колени во все времена года и во всЯкую погоду покрывает трЯпица,
некогда коричневаЯ, та самаЯ, которую он сорвал с лошадиного крестца. Ћн
очень сердит, даже взбешен, возможно, из-за отсутствиЯ пассажиров. ‘лучайный
седок, кажетсЯ, лишил его рассудка. Ќетерпеливыми ручищами он рвет поводьЯ
или же, привстав, нависает над лошадью, и вожжи звучно хлещут по хребту.
ќкипаж напролом несетсЯ по темным людным улицам, извозчик изрыгает
проклЯтьЯ. Ђ пассажир, сказав, куда он хочет добратьсЯ, и чувствуЯ себЯ
столь же беспомощным изменить что-либо, как и чернаЯ коробка, в которую он
заключен, наслаждаетсЯ свободой от ответственности или же размышлЯет о том,
что его ждет, а может быть, о том, что уже миновало, приговариваЯ: ќто не
повторитсЯ никогда, - и, не переводЯ дыханиЯ: ’ак будет всегда, - ибо не все
пассажиры похожи друг на друга. ‚от так они и спешат - лошадь, извозчик и
седок, к назначенному месту, напрЯмик или окольными путЯми, сквозь толпу
тоже стремЯщихсЯ куда-то людей. “ каждого из них свои причины, о вескости
которых они иногда задумываютсЯ, рватьсЯ туда, куда они рвутсЯ, а не в
какое-нибудь другое место, и врЯд ли лошадь пребывает в большем неведении,
чем люди, хотЯ, как правило, лошадь не знает точного места своего назначениЯ
до тех пор, пока его не достигнет, но даже и достигнув, узнает не всегда.
ђаз мы предположили, что наступили сумерки, следует рассмотреть и другое
Явление - многочисленные окна и витрины, вспыхивающие на закате солнца, что
зависит, однако, от времени года. Ќо длЯ Њакмана, слава Ѓогу, он все еще
там, длЯ Њакмана наступающий вечер - истинно весенний, взрывы ветра, какой
бывает только в равноденствие, сотрЯсают причалы, окаймленные высокими
красными домами, пакгаузами по большей части. €ли, может быть, вечер
осенний, и эти листьЯ, кружащие по воздуху, невесть откуда залетевшие, ибо
деревьев здесь нет, возможно, не первые в этом году, едва позеленевшие, а
старые листьЯ, познавшие долгую радость лета, и им осталось теперь только
гнить, собранными в кучу, ни на что другое они не годны - людЯм и зверЯм уже
не нужна тень, даже наоборот, и птицам не нужно вить в них гнезда и выводить
птенцов, и там, где не бьетсЯ сердце, деревьЯ чернеют, хотЯ, кажетсЯ,
некоторые остаютсЯ вечнозелеными, почему неизвестно. Ќет никакого сомнениЯ,
что Њакману все равно - лето ли, осень ли, если только он не предпочитает
зиме лето, или наоборот, что маловероЯтно. Ќо не следует думать, что он
никогда не пошевелитсЯ, не переменит это место и эту позу, ведь его еще ждет
старость, и только потом эпилог, когда не совсем Ясно, что происходит, тот
странный эпилог, который, кажетсЯ, не много добавлЯет к тому, что уже
приобретено, и не объЯснЯет никаких загадок, но, безусловно, полезен, как
полезно бывает просушить сено прежде, чем его сгребать. Џоэтому он
обЯзательно встанет, желает он тою или нет, и пройдет мимо других мест в
другое место, и потом мимо тех снова к другому, если только он не захочет
вернутьсЯ туда, где ему, кажетсЯ, было вполне уютно, а может быть, и нет,
кто знает? € так далее, и так далее, многие годы. €бо надо, чтобы не
умереть, приходить и уходить, приходить и уходить, если только случайно у
вас нет человека, который принесет вам пищу, в то место, где вы окажетесь,
как у менЯ, например. ’огда можно в течение двух, трех и даже четырех дней
не шевелить ни рукой, ни ногой, но что такое четыре днЯ, когда у вас всЯ
старость впереди, а потом еще медленное исчезновение, - каплЯ в море, не
больше. ‘огласен, что вам об этом ничего не известно, вы тешите себЯ мыслью,
что подвешены на веревочке, как и все человечество, но дело не в этом. „ело
не в этом, и не в том, чтобы что-то знать или не знать, вы или все знаете,
или не знаете ничего, как Њакман. Ќо его заботит только незнание некоторых
вещей, которые его страшат, что, в конце концов, свойственно любому
человеку. ’акаЯ стратегиЯ ошибочна, ибо на пЯтый день поднЯтьсЯ все равно
придетсЯ, и вы действительно подниметесь, но с гораздо большими страданиЯми,
чем если бы решились на это, скажем, накануне или, еще лучше, двумЯ днЯми
раньше, а зачем усугублЯть страданиЯ - совсем ни к чему, если предположить,
что вы их усугублЯете, что совершенно неизвестно. ‚едь на пЯтый день, когда
всЯ проблема заключаетсЯ в том, каким образом поднЯтьсЯ, четвертый и третий
день роли уже не играют, и вопрос "как поднЯтьсЯ" становитсЯ решающим, ибо
вы уже наполовину сошли с ума. €ногда вы уже не можете, Я имею в виду
встать, и вы тащитесь к ближайшей овощной грЯдке, хватаЯсь за пучки травы и
неровности земли, или к ближайшему кусту диких Ягод, где, иногда,
оказываетсЯ недурнаЯ пища, хоть и кислаЯ, и это лучше, чем грЯдка, потому
что в куст можно заползти и спрЯтатьсЯ, что невозможно на грЯдке, например,
созревшего картофелЯ, и потому еще, что в зарослЯх часто удаетсЯ вспугнуть
диких птах и зверьков. Ќе может же он накопить за один-единственный день
столько пищи, чтобы хватило, скажем, на три недели или на месЯц, но что
значит месЯц по сравнению со всем вторым детством - каплЯ в море, не больше.
Ќо он не может, Я имею в виду копить пищу, и не стал бы, даже если бы мог,
он чувствует что завтра слишком далеко. Ђ возможно, его и нет, нет больше
завтра, длЯ того, кто так долго и тщетно его ждал. Ѓыть может, он достиг той
стадии своего мгновениЯ, когда жить - это бродить, весь остаток жизни, в
глубинах безграничного мгновениЯ, где освещение никогда не менЯетсЯ, а все
обломки крушениЯ похожи друг на друга. ‘корее белые, как ЯичнаЯ скорлупа,
чем голубые, глаза неподвижно смотрЯт прЯмо перед собой, в пространство,
заполненное великой глубиной и неизменным покоем. Ќо иногда, очень редко,
они закрываютсЯ с неуловимой внезапностью плоти, котораЯ напрЯгаетсЯ, часто
беззлобно, и затворЯет себЯ. ’огда становЯтсЯ видны старые веки, красные и
измученные, которые, кажетсЯ, твердо решили встретитьсЯ, ибо их четыре, по
два на каждую слезную железу. ‚озможно, закрыв глаза, он видит небо своей
мечты, а вместе с ним - небо морское и земное, и судороги волн от берега до
берега, все в волнении, в волнении каждаЯ капелька, и такое непохожее
человеческое движение, например, когда люди не свЯзаны вместе, а вольны
приходить или уходить, как им вздумаетсЯ. € люди до конца используют эту
свободу, они приходЯт и уходЯт, округлости и сочленениЯ их тел шуршат и
потрескивают, и каждый идет своей дорогой. € когда один умирает, другие не
останавливаютсЯ, словно ничего не случилось.
џ чувствую
џ чувствую приближение. ’ого, что движетсЯ, благодарю, ко мне. џ хотел
убедитьсЯ навернЯка, прежде чем записать. „обросовестный до предела, мелочно
требовательный, не терпЯщий ошибок - таков Њэлон во всем. џ говорю об
уверенности, что час мой настает. ‚едь Я никогда не сомневалсЯ, что он
пробьет, рано или поздно, за исключением тех дней, когда мне казалось, что
он уже миновал. Њои истории ничему не служат, в глубине души Я не сомневалсЯ
ни на минуту, даже когда барахталсЯ в доказательствах обратного, в том, что
Я еще жив, вдыхаю земной воздух и выдыхаю его. Ќастает - это значит осталось
два-три днЯ, говорЯ на Языке тех дней, когда менЯ учили названиЯм дней, и Я
поражалсЯ, что их так мало, и размахивал кулачками, требуЯ еще, и менЯ учили
определЯть времЯ, и что меньше - два днЯ или три, что такое, в конечном
счете, двумЯ или тремЯ днЯми больше - пустЯк. Ќо об этом ни слова, продолжим
проигранную игру - надо беречь здоровье. џ просто обЯзан продолжать, как ни
в чем не бывало, словно обречен увидеть в €ванов день луну. €бо, полагаю, Я
достиг сейчас того, что называетсЯ месЯц май, не знаю почему, Я хочу
сказать, не знаю, почему Я так полагаю, поскольку май происходит от Њайи,
черт побери, Я и это помню, богини достатка и изобилиЯ, Я полагаю, что дожил
до сезона достатка и изобилиЯ, наконец-то достаток, так как изобилие придет
позже, вместе с жатвой. €так, спокойно, спокойно, Я все еще буду здесь в
праздник ‚сех ‘вЯтых, в окружении хризантем, нет, в этом году Я не услышу
вой людской над костЯми усопших. Ќо трудно устоЯть перед желанием
продлитьсЯ. ЌапрЯгаЯ остаток сил, все устремлЯетсЯ к близлежащим глубинам, и
в первую очередь мои ноги, которые и в обычное времЯ отстают от менЯ намного
больше, чем все остальное, отстают от моей головы, Я это имею в виду, ведь
именно в ней Я сейчас исчезаю, а ноги, как всегда, на много миль позади. €
понадобитсЯ, Я думаю, не меньше месЯца, чтобы втащить их за собой, чтобы
выловить, например, сюда входит и времЯ обнаружениЯ. ‘транно, но Я вообще не
чувствую под собой ног, мои ноги ничего не чувствуют, и это благо. Џри этом
Я ощущаю, что их уже не увидеть и в самый мощный телескоп. Ќе это ли чувство
известно под названием "стоЯть одной ногой в могиле"? ‘ходное чувство
распространЯетсЯ и на все остальное. €бо простого локального ЯвлениЯ Я бы ни
за что не заметил, всЯ моЯ жизнь - не что иное, как цепочка или, лучше
сказать, последовательность локальных Явлении, безрезультатных. Ќо мои
пальцы тоже пишут на других широтах, и воздух, который продувает страницы и
переворачивает их без моего ведома, когда Я дремлю, в результате чего
подлежащее бесконечно удалЯетсЯ от сказуемого, а дополнение оказываетсЯ в
пустоте, не ЯвлЯетсЯ ли он воздухом этого моего предпоследнего прибежища, и
это благо. ‚озможно, на мои руки падает мерцающий свет, который отбрасывают
тени листьев и цветов, и блеск погасшего солнца. ’еперь опишем мой пол, Я
говорю, собственно, о трубочке и, в частности, о носике, из которого во
времена моей невинности фонтанами вылетало семЯ, брызгаЯ во все стороны и
мне в лицо, извергаЯсь непрерывным потоком, пока извергалось, и который все
еще должен, времЯ от времени, выпускать водЯнистую струйку, не делай он
этого, Я бы умер от уремии, Я не надеюсь больше увидеть мой пол
невооруженным глазом, и не сказать, чтобы Я этого желал, мы насмотрелись
друг на друга, в упор, вы менЯ понЯли. Ќо это еще не все, и не дай вам Ѓог
подумать, что исчезают только мои конечности, каждаЯ в соответствующем
направлении. Њой зад, например, которому трудно предъЯвить обвинение в том,
что он чьЯ-нибудь конечность, если бы мой зад внезапно начал исторгать, Ѓоже
сохрани его от этого, в настоЯщий момент, то, полагаю, лепешки выпали бы в
Ђвстралии, Я твердо в этом уверен. Ђ если бы Я поднЯлсЯ. Ѓоже упаси менЯ это
сделать, Я, кажетсЯ, заполнил бы значительную часть вселенной, о, не больше,
чем лежа, но так более заметно. ’акое Явление Я замечал уже неоднократно:
лучший способ остатьсЯ незамеченным - распластатьсЯ и не шевелитьсЯ. џ-то
думал раньше, что буду ссыхатьсЯ и ссыхатьсЯ, все больше и больше, до тех
пор, пока менЯ не похоронЯт в коробочке, а Я пухну. Ќо это неважно. ‚ажно
то, что, несмотрЯ на все мои истории, Я все еще вмещаюсь в эту комнату,
назовем это комнатой, вот что важнее всего, и волноватьсЯ мне нечего, Я буду
пребывать в ней до тех пор, пока это необходимо. € если когда-нибудь мне
все-таки удастсЯ испустить свой последний вздох, то случитсЯ это не на улице
и не в больнице, а здесь, в окружении всего того, чем Я обладаю, у этого
окна, которое иногда кажетсЯ мне нарисованным на стене, ведь разрисовал же
’ьеполо потолок в ‚юрцбурге, каким прилежным туристом Я был, помню даже, как
пишетсЯ "‚юрцбург", хотЯ не уверен, что правильно. Ћ, если бы Я только мог
уверитьсЯ в своем смертном одре, Я его имею в виду. Ќо сколько раз Я замечал
уже неизменную голову, котораЯ маЯчит там, за дверью, пригибаЯсь, ибо кости
мои все тЯжелеют, и дверь опускаетсЯ, все ниже и ниже, так Я считаю. € при
каждом ударе двери о косЯк - о косЯк ударЯетсЯ моЯ голова, такой Я непомерно
большой, а лестничнаЯ площадка маленькаЯ, и человек, несущий менЯ за ноги,
не может ждать, ему ведь надо спускатьсЯ по ступенЯм, пока весь Я не окажусь
снаружи, на лестничной площадке, Я это имею в виду, но он вынужден начать
спускатьсЯ раньше, чтобы не стукатьсЯ о стены, Я имею в виду стены
лестничной площадки. ’ак что голове моей все равно, в ее теперешнем
положении, но человек, несущий ее, говорит: ќй, Ѓоб, полегче! - вероЯтно, из
уважениЯ, ведь менЯ он не знает, менЯ он не знал, а возможно, боитсЯ
поранить пальцы. “дар! Џолегче! Ќаправо! „верь! - и комната наконец свободна
и готова принЯть, после дезинфекции, никогда не следует пренебрегать
чистотой, большую семью или пару воркующих голубков. „а, долгожданное
свершилось, но пожинать плоды еще рановато, и потому даруетсЯ отсрочка, так
Я себЯ убеждаю. Ќо не слишком ли во многом Я себЯ убеждаю, и есть ли правда
во всей моей болтовне? Ќе знаю. Џросто Я полагаю, что не в состоЯнии
говорить ничего другого, кроме правды, кроме того, что случилось, Я это хочу
сказать, вещи совершенно разные, но это неважно. „а, именно это нравитсЯ мне
в себе больше всего, по крайней мере, не меньше остального, - моЯ
способность произнести: "„а здравствует республика!", например, или:
"„орогаЯ!", не задумываЯсь ни на секунду, не лучше ли мне вырвать себе Язык
или сказать что-нибудь другое. „а, нет никакой необходимости размышлЯть, ни
до, ни после, достаточно открыть рот, и он подтвердит все сказанное, мной
сказанное, и подтвердит то долгое молчание, которое заставило менЯ
замолчать, так что все смолкло. € если все же Я замолчу, то лишь потому, что
сказать мне будет нечего, хотЯ и в этом случае не было сказано все, не было
сказано ничего. Ќо прервем эти тЯгостные рассуждениЯ, поговорим лучше о моей
смерти - она наступит через два-три днЯ, если памЯть мне не изменЯет. Ђ- с
ней наступит конец всем этим Њэрфи, Њерсье, ЊоллоЯм, Њоранам и Њэлонам,
если, конечно, в могиле не последует продолжениЯ. ‚прочем, не будем забегать
вперед, сперва скончаемсЯ, потом посмотрим. ‘кольких Я убил, размозжив им
голову или бросив в огонь? Џо памЯти могу назвать не больше четырех, люди
мне совершенно незнакомые, никого из них Я не знал. ‚незапное желание, мной
овладевало внезапное желание увидеть, как иногда прежде, что-то, кое-что, не
важно что, что-то, чего Я не мог и вообразить. „а, был еще старый дворецкий,
кажетсЯ, в ‹ондоне, снова ‹ондон, Я перерезал ему горло его же бритвой,
таким образом, получаетсЯ пЯть. Њне вспоминаетсЯ, что у него было имЯ. „а,
единственное, чего мне сейчас не хватает, так это общениЯ с невообразимым,
желательно имеющим цвет, мне это поможет. ‚едь вполне вероЯтно, что прогулка
по бесконечным и столь знакомым галереЯм может оказатьсЯ последней,
озаренной моими лунами и солнцами, которые Я развешаю повыше, и Я отправлюсь
в путь, набив карманы галькой, она заменит мне людей и времена года, в
последний раз, если мне повезет. Ђ затем снова сюда, ко мне, что бы это ни
значило, и больше себЯ не покидать, и больше себЯ не спрашивать о всем том,
чего со мной не было. €ли, быть может, мы все вернемсЯ сюда,
воссоединившись, раз и навсегда положив конец расставаниЯм, раз и навсегда
прекратив подглЯдывать друг за другом, снова сюда, в это вонючее логово,
грЯзно-белое и сводчатое, словно выточенное из слоновой кости, старый гнилой
зуб. €ли один, Я снова вернусь один, как уходил один, но в этом Я
сомневаюсь, Я слышу их крики отсюда, они мчатсЯ за мной по коридорам,
спотыкаЯсь, ударЯЯсь о камни, умолЯЯ взЯть их с собой. ‚опрос исчерпан.
‚ремени еще достаточно, если Я правильно рассчитал, а если неправильно, тем
лучше, о лучшем Я и не прошу, если учесть, что Я вообще ничего не
рассчитывал, и Я не прошу ничего, только немного времени, немного пройтись,
и вернутьсЯ сюда снова, и сделать все, что Я должен сделать, забыл что, ах
да, привести в порЯдок свое имущество, а потом что-то еще, не помню что, но
вспомню, когда наступит времЯ. Ћднако прежде, чем отправитьсЯ, Я хотел бы
найти дыру в стене, за которой происходит столько событий, крайне необычных
и часто имеющих цвет. Џоследний взглЯд вокруг себЯ, и Я чувствую, что могу
выскользнуть, не менее счастливый, чем если бы отправилсЯ - чуть было не
сказал: на –итеру, - решительно пора кончать. ‚ конце концов, окно, о
котором идет речь, ЯвлЯетсЯ только тем, чем Я захочу, и больше ничем, в
буквальном смысле, все правильно, никаких уступок. Ќачну с того, что, к
моему удивлению, окно стало гораздо круглее, чем было раньше, и похоже
теперь на слуховое окно или на иллюминатор. Ќеважно, лишь бы по ту сторону
что-нибудь было. ‘перва Я вижу ночь, и менЯ это удивлЯет, к моему удивлению,
Я полагаю, потому, что хочу удивитьсЯ, просто еще раз удивитьсЯ. ‚едь в
комнате ночи нет, Я знаю, настоЯщей ночи здесь нет никогда. —то Я такое
сказал? - неважно, но чаще темнее, чем сейчас, тогда как там, снаружи, в
небе ночь - чернаЯ, а в ночи несколько звездочек, как раз столько, чтобы
показать, что чернаЯ ночь, котораЯ открываетсЯ мне, - человеческаЯ ночь, а
не просто нарисована на стекле, ибо они мерцают, подобно настоЯщим звездам,
что было бы исключено, будь они нарисованы. € словно этого недостаточно,
чтобы убедить менЯ в реальности внешнего мира, другого мира, внезапно
вспыхивает свет в окне напротив, или внезапно Я осознаю, что в нем горит
свет, так как Я не причислЯю себЯ к тем, кто схватывает суть с первого
взглЯда, и мне требуетсЯ смотреть долго и пристально и не торопить времЯ, а
подождать, пока ЯвлениЯ преодолеют долгий путь, отделЯющий их от менЯ. Њне
действительно везет, освещенное окно - хорошее предзнаменование, если только
свет не зажгли специально, чтобы посмеЯтьсЯ надо мной, ибо ничто другое так
быстро не побудило бы менЯ поскорее уйти, как ночное небо, в котором ничего
не происходит, хотЯ его и переполнЯют разлад и смЯтение, ничто другое, если,
конечно, вас не ждет впереди целаЯ ночь, которую можно посвЯтить наблюдению
медленных закатов или поЯвлений иных миров, когда таковые имеютсЯ, или
ожиданию метеоритов, но у менЯ впереди нет целой ночи. € мне совершенно
безразлично, поднЯлись ли люди за окном до рассвета, или еще совсем не
ложились, или вскочили внезапно среди ночи, намереваЯсь вернутьсЯ в постель,
мне достаточно видеть, что они стоЯт друг против друга за занавеской, темной
занавеской, так что проникающий свет - темный, если можно так выразитьсЯ, и
тень, которую они отбрасывают, неЯсна. Ћни приникли друг к другу настолько
крепко, что кажутсЯ единым телом и, следовательно, единой тенью. Ќо когда
они содрогаютсЯ, то становитсЯ Ясно, что их двое, и тщетно, со всей силой
отчаЯниЯ, сжимаютсЯ их объЯтиЯ, их все равно двое, совершенно Ясно, что
перед нами два различных, отдельных тела, каждое из них заключено в свои
собственные пределы, и каждое не нуждаетсЯ в приходе другого длЯ того, чтобы
оно поддерживало в нем огонь жизни, поскольку прекрасно справлЯетсЯ с этим
само, независимо от другого. ‚озможно, им холодно, и потому они трутсЯ друг
о друга, ибо трение воспламенЯет и возвращает исчезнувшее тепло. ‚се это
забавно и странно - такаЯ большаЯ и сложнаЯ конфигурациЯ, образуемаЯ более
чем одной формой, ибо вполне возможно, что их трое, так причудливо она
покачиваетсЯ и трЯсетсЯ, хотЯ цветом она довольно бедна. Ќочь, должно быть,
теплаЯ, ибо внезапно на занавеску падает неровнаЯ вспышка бледно-голубого и
белого, цвета обнаженного тела, а затем розового, отброшенного, вероЯтно,
нижним бельем, а также золотистого, природу которого Я не успел понЯть. ’ак
что им не холодно, если они, столь легко одетые, стоЯт у открытого окна.
Ђ-а, какой же Я бестолковый, Я понЯл, что они делали, они, должно быть,
любили друг друга, вот как это, наверное, делаетсЯ. •орошо, увиденное
подействовало на менЯ хорошо. ’еперь Я посмотрю, здесь ли еще небо, и этого
достаточно. Ћни прижались к занавеске и застыли. ‚ероЯтно, они кончили? Ћни
любили друг друга стоЯ, как любЯт собаки. ‚от-вот они смогут отделитьсЯ.
€ли, возможно, они просто устроили передышку, прежде чем перейти к самому
приЯтному. ‚перед-назад, вперед-назад, ощущение, должно быть,
восхитительное. Ќо им, кажетсЯ, больно. „овольно, довольно, всего хорошего.
‡астигнутый дождем далеко от укрытиЯ, Њакман остановилсЯ и лег, сказав:
Џоверхность, прижатаЯ к земле, останетсЯ сухой, тогда как стоЯ Я промокну
насквозь и везде одинаково, - и, после недолгих колебаний, он улегсЯ ничком,
хотЯ длЯ него не составлЯло труда упасть навзничь или, пойдЯ на компромисс,
на один из боков. Ќо он считал, что затылок и спина, от шеи до поЯсницы,
более ранимы, чем грудь и живот, не отдаваЯ себе отчета в том, отдаваЯ его
не больше, чем корзина с помидорами, что эти участки тела тесно и даже
нерасторжимо свЯзаны между собой, по крайней мере, пока смерть их не
разлучит, и еще со многими другими частЯми, о которых он не имел ни
малейшего представлениЯ, и что, например, каплЯ воды, попавшаЯ не вовремЯ на
копчик, может привести к припадкам смеха, длЯщимсЯ годами, тогда как,
перейдЯ вброд болото, умираешь всего-навсего от воспалениЯ легких, а ноги не
ломит и даже наоборот, ногам лучше, чему способствует, вероЯтно, лечебное
свойство стоЯчей воды. ‹ил сильный, холодный, отвесный дождь, что дало
Њакману основание предположить, что он будет краток, словно существует
какаЯ-то свЯзь между силой и продолжительностью, и что, когда он вскочит,
минут через десЯть или через четверть часа, его перед, нет, зад, будет
белым, нет, перед было правильно, его перед будет белым от пыли. ќто он
внушал себе всю жизнь, вечно твердил: ќто не может долго продолжатьсЯ. ‚се
происходило днем, сказать более определенно трудно, ибо проходил час за
часом, а свет оставалсЯ таким же свинцовым, так что, вполне вероЯтно, времЯ
было полуденное, вполне. Ќеподвижный воздух, хотЯ и не холодный, казалось,
не обещал или навсегда забыл тепло. „ождь, потоками вливающийсЯ в шлЯпу
через трещину, досаждал Њакману, он снЯл ее и положил на висок, другими
словами, повернул голову и прижалсЯ щекой к земле. …го пальцы, которыми
заканчивались широко раскинутые руки, уцепились за траву, в каждой ладони по
пучку, с такой силой, словно его распЯли на скале. Ќо постараемсЯ, во что бы
то ни стало, продолжить описание. „ождь обрушилсЯ на его спину сначала
барабанной дробью, затем, очень скоро, дробь перешла в хлюпанье и бульканье,
как хлюпает и булькает белье, когда его полощут в лохани, и Њакман с
интересом отличал шум дождЯ, падающего на него, от дождЯ, хлещущего землю.
“хо его, лежащее или почти лежащее на плоскости щеки, приникло к земле так
крепко, как редко случаетсЯ в дождь, и Њакман Ясно слышал отдаленный гул
земли, впитывающей и вдыхающей, под корнЯми насквозь промокшей склоненной
травы. Њысль о каре пришла ему в голову, давно, правда, увлеченную этой
химерой и находЯщуюсЯ, вероЯтно, под впечатлением неудобной позы распЯтого
тела и мучительно сжатых пальцев. €, не знаЯ вполне достоверно своего греха,
он хорошо понимал, что жизнь - недостаточное искупление за него, и что
искупление - само по себе грех, требующий дальнейшего искуплениЯ и так
далее, словно длЯ живых существует что-нибудь иное, кроме жизни. Ќесомненно,
он бы подумал о том, обЯзательно ли нужно быть виновным длЯ того, чтобы
оказатьсЯ наказанным, если бы не воспоминаниЯ, все более болезненные, о том,
как согласилсЯ он жить в своей матери, а затем покинуть ее. Ќо и в этом не
мог он усмотреть своего греха, разве что еще одно искупление, не достигшее
цели и не только не очистившее но и ввергшее в грех еще более глубокий, чем
прежде. ‘казать по правде, понЯтиЯ греха и наказаниЯ мешались в его
сознании, подобно представлениЯм о причине и следствии, часто перепутанным в
сознании тех, кто еще мыслит. Ќередко, дрожа от страха, он страдал,
повторЯЯ: Њне это дорого обойдетсЯ. Ќо не знаЯ, что нужно длЯ обретениЯ
правильных чувств и мыслей, он внезапно начинал улыбатьсЯ, безо всЯкой на то
причины, как улыбаетсЯ сейчас, как улыбалсЯ тогда, ибо прошло уже много
времени с того полуднЯ, мартовского, возможно, или ноЯбрьского, но все же,
скорее, октЯбрьского, когда дождь застиг его вдали от приюта, улыбатьсЯ и
благодарить за обильный дождь, и за скорый его конец, и за звезды, которые
озарЯт ему путь и позволЯт идти дальше, если он этого пожелает. Ћн не совсем
понимал, где находитсЯ, не считаЯ того, что находитсЯ на равнине, и что горы
недалеко, и город, и море, и что ему нужна лишь пылинка света и несколько
неподвижных звезд, чтобы преуспеть на пути к тому, другому или третьему, или
остатьсЯ там, где он находитсЯ, если он этого захочет. ‚едь длЯ того, чтобы
остатьсЯ там, куда вам довелось попасть, без света не обойтись, если только
вы не кружите на месте, что в темноте практически невозможно, или не решаете
замереть и дождатьсЯ наступлениЯ рассвета, но тогда вы замерзнете насмерть,
если только не окажетсЯ тепло. Ќо Њакман не был бы человеком, если бы после
сорока-сорока пЯти минут жизнерадостного ожиданиЯ, обнаружив, что дождь не
ослабевает ни на йоту, а день идет наконец к концу, не начал корить себЯ за
то, что сделал, а именно - лег на землю, вместо того чтобы двигатьсЯ дальше,
прЯмиком, насколько это возможно, в надежде натолкнутьсЯ, рано или поздно,
на дерево или сарай. € вместо того, чтобы удивлЯтьсЯ силе и
продолжительности дождЯ, он удивлЯлсЯ тому, что не смог предвидеть, в момент
падениЯ первых робких капель, всей силы и продолжительности грЯдущего дождЯ,
и тому, что он остановилсЯ и лег, а не двинулсЯ вперед со всей возможной
скоростью, ибо Њакман был всего-навсего человек, сын, внук и правнук
человеческий. Ќо разница между ним и его серьезными и трезвыми
прародителЯми, сначала отпускавшими бороды, потом усы, заключалась в том,
что его семЯ вреда не причинило никому. ’ак что со своими сородичами он был
свЯзан исключительно через предков, ныне покойных, а в свое времЯ
надеЯвшихсЯ себЯ увековечить. Ќо заповедь "‹учше поздно, чем никогда",
помогавшаЯ настоЯщим людЯм, подлинным свЯзующим звеньЯм, признать
ошибочность избранного пути и поспешить навстречу другой ошибке, оказалась
Њакману не по зубам, и он часто думал, что, пресмыкаЯсь в смертности своей,
не выберетсЯ из нее до конца времен, ничего не достигнув. Ќо и не заходЯ так
далеко, тот, кто ждал слишком долго, будет ждать вечно. € вот приходит час,
когда ничего больше не случаетсЯ, и никто больше не приходит, и все
кончаетсЯ, все, кроме ожиданиЯ, которое знает, что оно тщетно. ‚озможно,
Њакман приблизилсЯ к такому состоЯнию. Љогда, например, вы умираете, смерть
приходит слишком поздно, вы ждали слишком долго, вы уже недостаточно живы,
чтобы умереть. ‚озможно, Њакман достиг такого состоЯниЯ, но, по всей
видимости, еще нет, хотЯ поступки ни о чем еще не говорЯт, Я знаю, знаю,
мысли тоже. €так, упрекнув себЯ за необдуманный поступок и чудовищный
просчет в оценке погоды, он, вместо того чтобы вскочить с земли и помчатьсЯ
как угорелый, перевернулсЯ на спину, предаваЯ, таким образом, потопу свой
перед. €менно в этот момент, впервые со времен веселых прогулок в молодости,
когда он ходил без шапки, показались его волосы, поскольку шлЯпа осталась
лежать неподвижно на том месте, которое только что покинула голова. €бо,
когда лежишь на животе в необитаемой и практически безмерной части страны и
переворачиваешьсЯ затем на спину, то совершаешь боковое движение всем телом,
включаЯ голову, если только не стремишьсЯ избежать этого, и голова
останавливаетсЯ на расстоЯнии примерно • дюймов от того места, где лежала
прежде (X - ширина плеч в дюймах), так как голова находитсЯ как раз
посередине плеч. Ќо если постель узка, Я имею в виду, широка лишь настолько,
чтобы в ней поместитьсЯ, нары, например, то поворачиватьсЯ на спину, а затем
на живот бесполезно, голова не покинет своего места, если только не
наклонить ее вправо или влево, и, несомненно, есть люди, готовые причинить
себе такое беспокойство, в надежде на некоторое разнообразие. Њакман
попыталсЯ взглЯнуть на темные струЯщиесЯ массы - все, что осталось от неба и
воздуха, - но дождь бил его по глазам, и он закрыл их. Џотом открыл рот и
долго лежал так, с открытым ртом и широко, насколько возможно, раскинув
руки. ‹юбопытное Явление: лежа на спине, человек не так сильно стремитсЯ
уцепитьсЯ руками за землю, как когда он лежит на животе - интересное
наблюдение, вероЯтно, стоило бы его продолжить. € как часом раньше он
закатал рукава, чтобы удобнее было уцепитьсЯ за траву, так и сейчас он
закатал их снова, чтобы лучше почувствовать хлещущие удары дождЯ по ладонЯм,
называемым порой то горстЯми, то кистЯми, когда как. € в самый разгар - чуть
было не упустил из вида волосы, которые, с точки зрениЯ цвета, столь же
приближались к белому, сколь приближаетсЯ к черному полночный мрак, а с
точки зрениЯ длины были очень длинными, очень длинными как сзади, так и по
бокам. ‚ сухой и ветреный день они бы с радостью резвились в траве, сами
почти как трава, но дождь прибил их к земле и смешал с грЯзью, так что
получилось нечто вроде бесформенной грЯзной массы, не бесформеннаЯ грЯзнаЯ
масса, а нечто вроде таковой. € в самый разгар страданий, ибо, принЯв такую
позу, как Њакман, любой человек вскоре почувствовал бы неудобство, он начал
страстно желать, чтобы дождь не прекращалсЯ, а вместе с ним не прекращались
бы страданиЯ и боль, поскольку причиной боли ЯвлЯлсЯ, почти навернЯка,
дождь, ведь лежачее положение само по себе не неприЯтно, как будто
существует какаЯ-то свЯзь между терпЯщим страдание и причиной, его
вызывающей. „ождь мог бы и прекратитьсЯ, но не прекратилось бы страдание,
точно так же, как оно могло прекратитьсЯ и при затЯнувшемсЯ дожде. Џо всей
видимости, такаЯ существеннаЯ четверть-правда уже начала его осенЯть, ибо,
оплакиваЯ то, что он не может провести остаток своей жизни (котораЯ, таким
образом, соответственно и приЯтно сократилась бы) под столь сильным,
холодным (но не ледЯным), отвесно падающим дождем, то переворачиваЯсь на
спину, то лежа ничком, он был на четверть склонен задуматьсЯ, не ошибсЯ ли
он, взвалив на дождь всю ответственность за собственные страданиЯ, и не
ЯвлЯетсЯ ли на самом деле испытываемое им неудобство следствием другой
причины или целого рЯда причин. Џросто страдать людЯм недостаточно, им
подавай жару или холод, дождь и его противоположность - солнечную погоду, а
также любовь, дружбу, цвет кожи, половое бессилие или непроходимость,
например, короче говорЯ, всевозможные телесные неистовства и безумиЯ, к
счастью, слишком многочисленные, чтобы их можно было перечислить, сюда
входит и череп с его продолжениЯми, неважно, что это значит, косолапость,
например, чтобы они навернЯка сумели узнать действительную причину того,
что, подмешиваЯсь к их счастью, осмеливаетсЯ делать его неполным.
‚стречались упрЯмцы, которые не успокаивались до тех пор, пока не узнавали
истинную правду - возникло ли их раковое новообразование в привратнике
желудка или все-таки в двенадцатиперстной кишке. Ќо длЯ такого рода полетов
мысль Њакмана была еще не оперена, и, сказать по правде, она клонилась к
земному и не годилась длЯ чистого разума, особенно в той обстановке, в
которой нам посчастливилось его застать. —естно говорЯ, по характеру он был
скорее пресмыкающимсЯ, чем птицей, мог выжить после тЯжелого увечьЯ и
чувствовал себЯ лучше сидЯ, чем стоЯ, и лежа, чем сидЯ, так что он садилсЯ и
ложилсЯ при малейшем предлоге и поднималсЯ только в том случае, когда сила
жизни или борьба за существование вновь начинали толкать его под зад. „обрую
половину своей жизни он провел в неподвижности, сродни каменной, если не
сказать три четверти или даже четыре пЯтых, в неподвижности сначала только
внешней, но мало-помалу вторгавшейсЯ, не скажу в жизненные органы, но, по
крайней мере, в восприЯтие и понимание. Њожно предположить, что от своих
многочисленных предков, через посредство папы и мамы, он унаследовал
железную нервную систему и с ее помощью достиг того возраста, которого
достиг, что буквально ничто или совсем пустЯк по сравнению с тем возрастом,
которого он еще достигнет, Я знаю это на свою беду, не испытав
сколько-нибудь серьезного несчастьЯ, Я имею в виду несчастьЯ, способного
прикончить его на месте. Ќикто никогда не приходил ему на помощь, не помогал
избежать шипов и ловушек, подстерегающих простодушных на каждом шагу, и ни
на чьи способности, кроме своих собственных, ни на чью силу не мог он
рассчитывать, чтобы преодолеть путь от утра до вечера и от вечера до утра
без смертельных повреждений. Ќо главное, он никогда не получал подношений
наличными или получал их крайне редко и на ничтожную сумму, что было бы
пустЯком, имей он достаточно сил заработать себе на хлеб, в поте лица или
подраскинув мозгами. Љогда его, например, нанимали прополоть делЯнку молодой
моркови за три пенса в час, а то и за шесть, часто случалось, что он
выдергивал всю морковь вместе с сорнЯками, по рассеЯнности или под
воздействием не знаю какого неодолимого порыва, охватывающего его при виде
овощей и даже цветов, буквально ослеплЯющего, во вред собственным интересам,
порыва убрать все как можно чище, не видеть ничего перед глазами, ничего,
кроме чистой земли, без всЯких паразитов, и устоЯть перед этим порывом он
зачастую не мог. €ли же, когда до такого не доходило, внезапно все начинало
плыть перед его глазами, и он не способен уже был отличить растениЯ,
предназначенные длЯ украшениЯ домов или идущие на корм людЯм и зверЯм, от
сорнЯков, которые, как говорЯт, ни на что не пригодны, но которые тоже
по-своему полезны, иначе землЯ не была бы к ним так благосклонна, как,
например, любимый собаками пупырник, из которого люди, в свою очередь,
научились гнать бражку, и тЯпка выпадала из его рук. € даже такое простое
занЯтие, как уборка улиц, за которое он иногда, с надеждой, бралсЯ, полагаЯ,
что может, чисто случайно, оказатьсЯ прирожденным дворником, удавалось ему
не лучше. Ћн сам не мог не признать, что подметенное им место становилось
под конец работы грЯзнее, чем в. начале, словно какой-то демон заставил его,
используЯ длЯ этого метлу, совок и ручную тележку, бесплатно предоставленные
фирмой, собрать весь мусор, ускользавший до того от ока налогоплательщика, и
добавить его, извлеченный на свет, к уже видимому, длЯ уборки которого его и
нанЯли. € получалось так, что на закате днЯ на отведенном ему участке
поЯвлЯлись корки от апельсинов и бананов, окурки, клочьЯ бумаги, собачьи и
лошадиные экскременты, а также всЯкое прочее дерьмо, аккуратно сложенное
вдоль тротуара или выметенное на самую середину улицы, словно бы длЯ того,
чтобы прохожим стало как можно более противно и участились дорожные
происшествиЯ, в том числе со смертельным исходом, если кто поскользнетсЯ.
Џри всем при этом Њакман старалсЯ выполнить свою работу как можно лучше,
берЯ в пример более опытных коллег и подражаЯ им. Ћднако создавалось
впечатление, что он не хозЯин своих движений и плохо понимает, что делает,
когда что-то делал, и что сделал, когда что-то сделал. ’ак что кому-то
приходилось говорить: Џосмотри, что ты наделал, - тыкаЯ его, как говоритсЯ,
носом в совершенное, иначе бы он ничего не заметил - так и думал бы, что
справилсЯ с делом не хуже любого другого, несмотрЯ на отсутствие опыта. €
все же, когда ему приходилось делать какую-нибудь мелкую работу длЯ себЯ,
например, переставлЯть или заменЯть одну из своих пуговиц или колышков,
недолговечных, потому что большинство из них делалось из прутиков и не
выдерживало погодных передрЯг зоны умеренного климата, он ЯвлЯл собой, до
некоторой степени, образец ловкости и проворства, обходЯсь безо всЯких
приспособлений, работал одними руками.
‘казать по правде, он посвЯщал этому несложному занЯтию большую часть
жизни, вернее, половину или четверть времени, отведенного на более или менее
координированные движениЯ тела. Ќичего другого ему и не оставалось, ничего
другого, если он хотел ходить по земле, уходить и приходить, чего, по правде
говорЯ, он совсем не хотел, но ничего другого не оставалось, по причинам,
известным, возможно, одному Ѓогу, но, сказать по правде, Ѓог, кажетсЯ, не
нуждаетсЯ в объЯснении мотивов своих поступков и своего бездействиЯ, когда
он бездействует, до некоторой степени так же, как и его созданиЯ, не правда
ли? ‡начит, именно таким казалсЯ и Њакман, с некоторой точки зрениЯ, - не
способный прополоть грЯдку анютиных глазок или ноготков, чтобы хоть один
цветочек осталсЯ на месте, но при этом великолепно умеющий скрепить
разваливающиесЯ ботинки свежей ивовой корой и прутьЯми, чтобы можно было
ходить по земле, уходить и приходить, не слишком сильно ранЯ ноги о камни,
колючки и осколки стекла, брошенные неосторожным или злым человеком, и не
жаловалсЯ при этом, так как ничего другого ему не оставалось. Ћн не умел
разбирать, куда идет, и глЯдеть, куда ступает (в противном случае он смог бы
ходить босиком), но даже если бы и умел, это бы ничего не дало - слишком
беспомощно управлЯл он своими движениЯми. Ђ какой смысл стремитьсЯ к мЯгким
мшистым местам, когда нога, сбиваЯсь с пути, идет по гальке и кремню или
проваливаетсЯ по колено в коровьи лепешки? …сли перейти теперь к
соображениЯм другого порЯдка, то, возможно, не будет неуместным пожелать
Њакману, от слова не сбудетсЯ, паралича всего тела, кроме рук, если таковой
возможен, и чтобы он оказалсЯ на месте, непроницаемом, по возможности, длЯ
ветра, дождЯ, звука, холода, жары (какаЯ была в VII веке) и дневного света,
но с двумЯ-тремЯ теплыми одеЯлами, на всЯкий случаи, и чтобы какаЯ-нибудь
милосерднаЯ душа, скажем, раз в неделю приносила ему Яблоки и сардины в
масле, с целью оттЯнуть, насколько возможно, роковую годину - о, это было бы
чудесно! ’ем временем дождь лил ничуть не утихаЯ, и несмотрЯ на то, что
Њакман перевернулсЯ на спину, им овладело беспокойство, и он начал кататьсЯ
по земле из стороны в сторону, словно в лихорадке, застегиваЯсь и
расстегиваЯсь, и в конце концов покатилсЯ в одном направлении, неважно в
каком, сначала делаЯ короткую остановку после каждого оборота, а затем без
всЯких остановок. ’еоретически его шлЯпа должна была последовать за ним,
учитываЯ, что она была привЯзана к пальто, а шнурок - захлестнутьсЯ вокруг
шеи, но ничуть не бывало, одно дело теориЯ, а другое - практика, и шлЯпа
осталась там, где она была, Я имею в виду, на своем месте, как брошеннаЯ
вещь. ‚озможно, однажды подует сильный ветер и понесет ее, снова сухую и
легкую, по равнине, закружит, метнет и забросит в город или в океан, но это
совершенно не обЯзательно. Њакману было уже не впервой катитьсЯ по земле, но
раньше он делал это, не имеЯ руководЯщей цели. ’еперь же, по мере того как
он все дальше и дальше удалЯлсЯ от того места, где его застиг вдали от
приюта дождь, и которое, благодарЯ оставшейсЯ шлЯпе, продолжало выделЯтьсЯ в
окружающем пространстве, Њакман осознал, что движетсЯ равномерно и даже с
некоторым ускорением, возможно, по дуге гигантского круга, так как ему
казалось, что один из его концов был тЯжелее другого, неизвестно точно
каким, но ненамного. ЏродолжаЯ катитьсЯ, он создал и тщательно обдумал план,
заключающийсЯ в том, чтобы катитьсЯ и катитьсЯ всю ночь, если это
необходимо, или по крайней мере до тех пор, пока силы не оставЯт его
окончательно, и достичь таким образом границ равнины, которую, по правде
говорЯ, он не спешил покидать, но, тем не менее, покидал, он знал это. Ќе
сбавлЯЯ скорости, он начал мечтать о плоской земле, на которой ему не
придетсЯ подниматьсЯ и снова удерживать себЯ в равновесии, сначала,
допустим, на правой ноге, затем на левой, и где он может поЯвлЯтьсЯ и
исчезать и так жить, в виде большого цилиндра, наделенного волевыми и
познавательными способностЯми. € однако же он не питал ни малейших иллюзий,
ибо они
Ѓыстро, быстро, мое имущество. ’ише, тише, еще тише, времЯ у менЯ есть,
много времени, как всегда. Њой карандаш, два моих карандаша, один - от
которого не осталось ничего, кроме выпавшего из деревЯнной оболочки грифелЯ,
зажатого моими огромными пальцами, и другой - длинный и круглый, затерЯнный
где-то в кровати, Я держу его про запас и искать не буду, Я знаю, он где-то
там, если у менЯ останетсЯ времЯ, когда Я кончу, то поищу его, а если не
найду, значит, его у менЯ нет, и Я исправлю это место другим карандашом,
если от него что-нибудь останетсЯ. ’ише, тише. ЊоЯ тетрадь. џ не вижу ее, но
чувствую, что она в левой руке, не знаю, откуда она взЯлась, ее со мной не
было, когда Я сюда попал, Я догадываюсь, что тетрадь - моЯ. Љаково! Љак Я
мил, как будто мне всего семьдесЯт! ‚ таком случае кровать тоже моЯ, и
тумбочка, и тарелка, и горшки, и буфет, и одеЯла. Ќет, ничего из
перечисленного мне не принадлежит. Ќо тетрадь - моЯ, почему, объЯснить не
могу. €так, два карандаша, тетрадь и еще палка, которой у менЯ также не
было, когда Я сюда попал, но которую Я считаю своей, кажетсЯ, Я уже описывал
ее, Я спокоен, времЯ у менЯ есть, однако описаний будет как можно меньше.
Џалка со мной в кровати, под простынЯми, было времЯ, когда Я терсЯ о нее,
приговариваЯ: ЊоЯ маленькаЯ. Ќо она уже давно торчит из-под подушки и
кончаетсЯ не там, где Я, а гораздо дальше. Џродолжаю по памЯти.
—ерным-черно, с трудом различаю окно. „олжно быть, снова вошла ночь. Ѓудь у
менЯ даже времЯ порытьсЯ в своем имуществе, вывалить все на кровать, по
отдельности или разом, перемешанное в кучу, - обычное дело с забытыми вещами
- Я не увидел бы ничего. Њожет, у менЯ и есть времЯ, будем считать, что так,
но поспешим, поспешим. Џрошло совсем мало времени с тех пор, как Я проверЯл
свое имущество, еще раз его просмотрел, при дневном свете, предчувствуЯ этот
час. Ќо с тех пор Я, должно быть, все забыл. €гла, воткнутаЯ в две пробки,
чтобы не уколотьсЯ, потому что, хотЯ ушко колет сильнее, чем острие, нет,
неверно, хотЯ острие колет сильнее, чем ушко, ушко тоже колет, тоже неверно.
‚ свободном пространстве вокруг иглы между двумЯ пробками прилепилсЯ обрывок
черной нитки. ‚ещь необычайно милаЯ, похожаЯ на - нет, ни на что не похожаЯ.
—ашечка моей трубки, хотЯ трубку Я никогда не курил. „олжно быть, Я нашел ее
где-то на земле, гулЯЯ. Ћна лежала в траве, выброшеннаЯ, потому что стала
непригодной - из-за сломанного мундштука (Я внезапно вспомнил), как раз у
самой чашечки. ’рубку можно было починить, но он, должно быть, сказал:
—епуха, куплю себе другую. Ќо нашел Я только чашечку. ‚се это - одни
догадки. ‚ероЯтно, она мне понравилась или возбудила во мне постыдную
жалость, котораЯ так часто охватывает менЯ в обществе вещей, особенно
небольших предметов из дерева и камнЯ, вызываЯ желание взЯть их и всегда
носить с собой, поэтому Я нагибалсЯ, поднимал их с земли, прЯтал в карман,
часто со слезами на глазах, ибо Я плакал вплоть до преклонного возраста, но
так и не испытал привЯзанности и страсти, несмотрЯ на все пережитое. …сли бы
не эти вещицы, подбираемые мной во времЯ прогулок, здесь и там, иногда мне
казалось, что они тоже во мне нуждаютсЯ, - Я, возможно, довольствовалсЯ бы
обществом приЯтных людей или утешениЯми той или иной религии, но врЯд ли.
Њне безумно нравилось, Я помню, гулЯть, засунув руки глубоко в карманы, Я
пытаюсь сейчас говорить о том времени, когда Я еще мог ходить без палки и уж
тем более без костылей, мне безумно нравилось трогать и гладить приЯтные
формы твердых предметов в моих глубоких карманах, так Я, по-своему,
разговаривал с ними и их успокаивал. Њне безумно нравилось засыпать с камнем
в руке, или с каштаном, или с корневищем и по-прежнему держать его,
просыпаЯсь, крепко сомкнув на нем пальцы, несмотрЯ на то, что тело во сне
расслаблЯлось, чтобы лучше отдохнуть. Ќадоевшие мне предметы или те, на
смену которым приходили новые увлечениЯ, Я выбрасывал, то есть находил такое
место, где бы они вечно покоились в мире, где бы их никто не нашел, разве
что случайно, но таких мест мало, встречаютсЯ они крайне редко, и оставлЯл
их там. ‘лучалось, Я закапывал их или выбрасывал в море, изо всей силы, как
можно дальше от берега, те предметы, о которых знал навернЯка, что они не
поплывут, а сразу же пойдут ко дну. „еревЯнных друзей Я топил с помощью
камнЯ, до тех пор пока не понЯл, что поступаю неверно, ибо когда сгниет
веревка, они всплывут на поверхность, если уже не всплыли, и вернутсЯ в
конце концов на землю. ’ак Я распорЯжалсЯ вещами, которые любил, но не мог
больше хранить по причине новых привЯзанностей. Љак часто мне их не хватало,
но Я прЯтал их так хорошо, что найти снова уже не мог. Љакой стиль! ‘ловно
времени у менЯ невпроворот. „а, у менЯ его невпроворот, в глубине души Я в
этом уверен. ’огда зачем делаю вид, будто куда-то спешу? Ќе знаю. ‚озможно,
в конце концов, Я все-таки спешу, совсем недавно мне так казалось. Ќо что
мне только ни казалось! Ђ не обуздать ли себЯ и не перестать ли мучитьсЯ
воспоминаниЯми о том, что осталось от всего того, чем Я располагал, по самым
скромным подсчетам, никак не меньше дюжины предметов? Ќет, нет, обуздывать
себЯ Я не имею права. ’огда продолжим. Ќа чем мы остановились? Ќа чашечке.
€збавитьсЯ от нее мне так и не удалось. џ использовал ее в качестве
кладовки, любопытно, что могло бы поместитьсЯ в таком крохотном
пространстве, и сделал длЯ нее из жестЯнки крышечку. „альше. Ѓедный Њакман!
Њне решительно не дано довести до конца ничего, разве что покончить с
дыханием. Ќе надо жадничать. ‡начит, так и задыхаютсЯ? ‚идимо, да. Ђ где же
предсмертный хрип? ‚прочем, не исключено, что это еще не конец. ‘только
пищать в младенчестве, черт побери, и не иметь возможности похрипеть перед
концом. …й-Ѓогу, жизнь притуплЯет способность к протесту. €нтересно, какими
будут мои последние слова, записанные, другие не сохранЯтсЯ, исчезнут,
растворЯтсЯ в воздухе. џ не узнаю этого никогда. € опись Я тоже не кончу,
что-то мне подсказывает, какой-то утешительный голос говорит: Nevermore.
Џусть так. Ќо, во что бы то ни стало, Я назову дубинку, удержатьсЯ от этого
Я не могу, констатировать факты Я обЯзан, не пытаЯсь их понЯть, вплоть до
самого последнего. Ѓывают минуты, когда мне кажетсЯ, что Я находилсЯ здесь
всегда, возможно, здесь Я и родилсЯ. Џотом они проходЯт. ќто многое бы
объЯснило. €ли что Я вернулсЯ сюда после долгого отсутствиЯ. Ќо с чувствами
и предположениЯми Я покончил раз и навсегда. „убинка принадлежит мне,
большего о ней не скажешь. Ћна запЯтнана кровью, недостаточно, недостаточно.
џ оборонЯлсЯ, неумело, но оборонЯлсЯ. ’ак иногда Я говорю себе. Ћдин
ботинок, первоначальный цвет - желтый, не помню с какой ноги. „ругой, его
товарищ, пропал. …го унесли в самом начале, до того еще, как сообразили, что
Я никогда уже не буду ходить. Ђ другой оставили, надеЯсь, что Я огорчусь,
увидев его без пары. ’аковы люди. Ђ что если он на шкафу? џ искал его всюду,
своей палкой, однако мне не приходило в голову, что он может быть на шкафу.
„о сих пор не приходило. € так как Я никогда уже не буду его искать, и все
остальное тоже, ни на шкафу, ни где бы то ни было, то он больше не мой.
’олько те вещи принадлежат мне, местонахождение которых Я знаю достаточно
хорошо, чтобы найти в себе силы до них дотЯнутьсЯ, в случае необходимости, -
такое определение Я выбрал длЯ определениЯ моего имущества. €бо в противном
случае это никогда не кончитсЯ. Ќо это и так никогда не кончитсЯ. Ѓотинок
был не слишком похож - зрЯ Я размышлЯю об этом - на тот, который Я сохранил,
желтый, замечательный количеством отверстий длЯ шнурка, большей частью
бесполезных, из отверстий превратившихсЯ в щели. Њое имущество собрано в
кучу, в углу. џ мог бы до него дотЯнутьсЯ, даже сейчас, в темноте, стоит мне
только захотеть. џ опознал бы все вещи по прикосновению, весточка пролетела
бы по палке, Я зацепил бы нужный предмет и подтащил его к постели, до менЯ
донессЯ бы звук, который он издает, приближаЯсь ко мне по полу, скользЯщий,
прерывисто вздрагивающий, все менее и менее дорогой, Я забросил бы его на
постель так осторожно, что не разбил бы окно и не поцарапал потолок, а потом
наконец взЯл бы в руки. …сли бы в моих руках оказалась шлЯпа, Я мог бы ее
надеть, она напомнила бы о славном прошлом, хотЯ Я и так отлично его помню.
лЯпа утратила полЯ, она похожа на стеклЯнный колпак, покрывающий дыню. „лЯ
того, чтобы ее надеть, а потом снЯть, нужно ухватитьсЯ за нее ладонЯми, как
за мЯч. лЯпа, возможно, единственный предмет во всем моем имуществе,
историю которого Я помню, считаЯ, разумеетсЯ, с того днЯ, когда она стала
моей. Њне известно, при каких обстоЯтельствах она лишилась полей, Я
находилсЯ рЯдом с ней в тот момент, это чтобы Я мог в ней спать. џ хотел бы,
чтобы нас похоронили вместе, безобиднаЯ прихоть, но что мне следует длЯ
этого предпринЯть? Ќота бене: на всЯкий случай надеть ее, натЯнуть как можно
глубже, пока еще не поздно. Ќо все в свое времЯ. Ќе знаю, стоит ли
продолжать. џ чувствую, что, возможно, присваиваю себе вещи, больше мне не
принадлежащие, а о тех, что еще не пропали, говорю как о пропавших. €
догадываюсь, что есть и другие, там, в углу, относЯщиесЯ к третьей
категории, а именно, те вещи, о которых Я ничего не знаю и по отношению к
которым не подвергаюсь опасности совершить ошибку или не совершить ее. € Я
напоминаю себе, что со времени последнего осмотра моего имущества много воды
утекло под мостом Њирабо, в обоих направлениЯх. џ уже достаточно умирал в
этой комнате, чтобы знать - одно уходит, другое приходит, не знаю благодарЯ
чему. Ђ среди того, что уходит, есть то, что возвращаетсЯ, после более или
менее долгого отсутствиЯ, и то, что не возвращаетсЯ никогда. ‚ результате,
среди того, что возвращаетсЯ, кое-что мне знакомо, а остальное - нет. Ќе
понимаю. € еще более странно, что существует целое семейство предметов,
которые менЯ так и не покинули, с тех пор как Я нахожусь здесь, и продолжают
лежать неподвижно на своем месте, в углу, словно в обычной нежилой комнате.
€ли же они очень быстро обернулись. Љак лживо все это звучит. Ќо нет никакой
гарантии, что вещи будут вести себЯ таким образом вечно. Ќичем другим не
объЯснить, почему принадлежащие мне вещи все времЯ менЯютсЯ. ’ак что, строго
говорЯ, Я не могу определить, в любой данный момент, какаЯ вещь моЯ и какаЯ
не моЯ, согласно данному мной определению. Џоэтому Я и не знаю, стоит ли
продолжать. џ имею в виду: продолжать производить опись имущества в
соответствии, возможном, но маловероЯтном, с фактами, и не лучше ли мне
бросить это все и целиком посвЯтить себЯ какому-нибудь другому развлечению,
имеющему меньше последствий, или просто ждать, ничего не делаЯ или, пожалуй,
считаЯ: один, два, три и так далее, до тех пор, пока не минует, наконец, всЯ
опасность, которую Я сам длЯ себЯ представлЯю. ‚от к чему приводит
чрезмернаЯ добросовестность. Ѓудь у менЯ монета, она бы все решила, орел или
решка. Ќочь, решительно, слишком длинна, и утро вечера не мудренее.
‚ероЯтно, мне следует продержатьсЯ до рассвета, принимаЯ все во внимание.
•орошаЯ мысль, просто великолепнаЯ. …сли на рассвете Я еще буду здесь,
непременно приму решение. џ почти сплю, но засыпать боюсь. ‚ конце концов,
всегда можно все поправить in extremis, in extremissimus. Ќо разве Я,
кажетсЯ, только что не отошел? Ќу ладно, хватит об этом. Ђ может быть, лучше
собрать все свое имущество так, как оно есть, и положить в постель? Џринесет
ли это какую-нибудь пользу? Џолагаю, что не принесет. Ќо мог бы собрать. ќту
возможность Я держу про запас. Љогда будет светло, Я окружу себЯ вещами,
положу их на себЯ, под себЯ, в углу ничего не останетсЯ, все будет в
постели, со мной. ‚ руке зажму фотографию, камень - и они не улизнут. Ќадену
шлЯпу. ‚озможно, возьму что-нибудь в рот, обрывок газеты или пуговицу, но и
в этом случае Я буду лежать на других драгоценностЯх. ЊоЯ фотографиЯ, на ней
не Я, но, кажетсЯ, Я где-то рЯдом. Ќа фотографии осел, снЯтый спереди
крупным планом, на берегу океана, нет, это не океан, длЯ менЯ это океан.
Ћсла, естественно, пытались заставить поднЯть голову, чтобы запечатлеть на
пленке его прекрасные глаза, но он опустил ее еще ниже. Џо ушам видно, что
осел недоволен. Ќа голову ему надели соломенную шлЯпу. ’оненькие крепкие
параллельные ножки, копытца на песке, легкие и изЯщные. Љонтуры осла
смазаны, фотограф хихикнул, и фотокамера дернулась. Ћкеан выглЯдит настолько
неестественно, что похож на студийную декорацию, или, может быть, наоборот.
Ђ где, например, всЯ одежда, кроме ботинка, шлЯпы и трех носков, носки Я
пересчитал. Људа исчезла моЯ одежда, зимнее пальто, брюки и фланелевые
кальсоны, которые мне отдал господин Љуин, объЯснив, что ему они уже не
нужны? ‚озможно, мою одежду сожгли. Ќо нас не может интересовать то, чего
нет, в подобный момент такие вещи не в счет, что бы там ни говорили. ‚о
всЯком случае, Я заканчиваю. ‹учшее Я приберег на конец, но чувствую себЯ
сейчас не слишком хорошо, возможно, отхожу, менЯ бы это удивило. ќто
преходЯщаЯ слабость, такое переживал всЯкий. ‘начала слабеешь, потом
слабость проходит, силы возвращаютсЯ, и все начинаетсЯ сначала. ‚ероЯтно,
подобное происходит и со мной. џ зеваю, а разве бы Я зевал, если бы это было
серьезно? Џочему бы и нет? џ бы съел, пожалуй, тарелочку супа, если бы был
суп. Ќет, даже если бы суп был, Я бы не стал его есть. ‚от так. Џрошло уже
несколько дней, как мне не менЯли тарелку, Я об этом говорил? ЉажетсЯ,
говорил. ’щетно Я толкаю тумбочку к двери, подтаскиваю ее обратно, двигаю
туда-сюда в надежде, что шум услышат и в соответствующем месте сделают
правильные выводы, - тарелка по-прежнему остаетсЯ пустой. —то же до одного
из горшков, то он полон, а другой медленно наполнЯетсЯ. …сли мне удастсЯ его
наполнить, то Я вылью на пол сразу оба, но это маловероЯтно. Џосле того, как
Я перестал есть, Я произвожу все меньше экскрементов и, следовательно, все
меньше их выделЯю. ѓоршки, кажетсЯ, не мои, просто Я ими пользуюсь. Ћни
отвечают определению моего имущества, но они не мои. ‚озможно, неправильное
определение. “ горшков по две ручки, или дужки, возвышающихсЯ над краем,
симметрично одна другой, в них Я просовываю палку. €менно таким образом Я
передвигаю горшки, поднимаю их и ставлю на место. ‚се продумано, случайность
исключена. €ли мне просто везет? џ легко могу перевернуть их вверх дном,
если придетсЯ, и ждать, пока они опорожнЯтсЯ, столько, сколько нужно.
Џоговорив немного про мои горшки, Я почувствовал себЯ лучше, бодрее. ѓоршки
не мои, но Я говорю "мои горшки", как говорю "моЯ кровать", "мое окно", как
говорю "Я". ’ем не менее, Я замолкну. ЊенЯ утомило мое имущество, если Я
заговорю о нем снова, Я снова ослабну, ибо неизменные причины вызывают
неизменные следствиЯ. ‘ большим удовольствием Я поговорил бы о колпачке
звонка от моего велосипеда, о моем полукостыле, верхней его половине,
похожей на детский костыль. џ могу говорить, что в силах мне помешать? Ќе
знаю. Ќе могу. Џодумать только, что Я, возможно, умру в конце концов от
голода, и это после столь успешной, на протЯжении всей жизни, борьбы с такой
страшной угрозой. ’рудно в это поверить. Џровидение не оставлЯет бессильных
стариков, до самого конца. € когда у них не останетсЯ сил глотать, всегда
найдетсЯ человек, способный протолкнуть в пищевод трубку или засунуть ее в
прЯмую кишку, а затем наполнить ее, до отказа, витаминизированной кашкой,
чтобы не стать соучастником убийства. ’ак что умру Я просто от старости,
насытившись днЯми, как до потопа, с полным желудком. Ђ может быть, они
думают, что Я уже умер. €ли, может быть, они сами поумирали. џ говорю "они",
хотЯ, возможно, это неверно. ‚начале, но это было давно, Я видел старуху,
потом, какое-то времЯ, старческую желтую руку, потом, какое-то времЯ,
старческую желтую ладонь. Ќо это были, по всей вероЯтности, наемные
служащие. „ействительно, временами наступает такаЯ тишина, что землЯ кажетсЯ
необитаемой. ‘транные плоды приносит любовь к обобщениЯм. „остаточно ничего
не слышать в течение всего нескольких дней, спрЯтавшись в норе, слышать
только звуки, издаваемые предметами, и начинаешь казатьсЯ себе последним
человеком на земле. Ђ что если завизжать? Ќе из желаниЯ привлечь к себе
внимание, а просто чтобы выЯснить, есть ли здесь кто-нибудь еще. Ќо Я не
люблю визжать. џ всю жизнь тихо разговаривал и неслышно ходил, как человек,
которому нечего сказать и некуда идти и которому поэтому не нужно, чтобы его
слышали и видели. Ќе говорЯ уже о том, что, может быть, нет ни души в
радиусе, скажем, ста метров, а потом людей становитсЯ так много, что они
ходЯт друг по другу, но приблизитьсЯ ко мне боЯтсЯ. ‚ таком случае Я могу
визжать до посинениЯ, и все зрЯ. Ќо тем не менее попробую. Џопробовал. € не
услышал ничего необычного. ‚прочем, Я преувеличиваю. џ услышал хриплое
карканье, в глубине дыхательного горла, как при изжоге. Џотренировавшись, Я
сумел бы застонать, прежде чем умру. Њне больше не хочетсЯ спать. „а и в
любом случае, спать Я не должен. ЉакаЯ скука. џ прозевал отлив. џ говорил
уже, что сообщаю лишь ничтожную часть того, что мне приходит в голову?
„олжно быть, говорил. џ выбираю то, что идет к делу. ќто не всегда легко.
Ќадеюсь, выбираю самое важное. €нтересно, смогу ли Я когда-нибудь
остановитьсЯ? Џожалуй, мне следует выбросить грифель. Ќо в моем состоЯнии
вернуть его не удастсЯ, и Я могу об этом пожалеть. Њой маленький грифель. џ
еще не готов пойти на такой риск, сейчас, по крайней мере. —то же делать?
€нтересно, смогу ли Я исхитритьсЯ и, действуЯ палкой как багром, передвинуть
кровать? Љ тому же она, может быть, на колесиках, как многие кровати. Џросто
невероЯтно, что эта мысль не приходила мне в голову раньше, все то времЯ что
Я нахожусь здесь. Њне, может быть, удалось бы, она такаЯ узкаЯ, провезти
кровать в двери и спустить по лестнице, если за дверью есть лестница. “йти,
убежать. ’емнота - мои враг, в некотором смысле, но как бы там ни было, Я
могу попробовать сдвинуть кровать. „лЯ этого достаточно уперетьсЯ палкой в
стену и оттолкнутьсЯ. € вот уже Я вижу самого себЯ, делающего, в случае
успеха, небольшой круг по комнате, пока светло, достаточно светло, чтобы
отправитьсЯ в путь. Љ тому же, занЯв себЯ таким образом, Я перестану себе
лгать. € потом, как знать, не прикончит ли менЯ физическое усилие,
посредством инфаркта.
џ лишилсЯ палки. ќто самое выдающеесЯ событие сегоднЯшнего днЯ, ибо
снова наступил день. Љровать не шелохнулась. „олжно быть, в темноте Я не
нашел точку опоры. Ђрхимед был прав. Sign qua non. Џалка, соскользнув со
стены, скинула бы менЯ с кровати, если бы Я ее не отпустил. Љонечно, длЯ
менЯ было бы лучше расстатьсЯ с кроватью, нежели лишитьсЯ палки, но Я не
успел об этом подумать. ‘трах падениЯ - источник многих глупостей. ќто
катастрофа. Џолагаю, самое мудрое сейчас - пережить несчастье, погрузитьсЯ в
медитацию и получить назидание. €менно этим человек отличаетсЯ от обезьЯны -
поднимаЯсь все выше и выше, от открытиЯ к открытию, он пробиваетсЯ к свету.
’олько сейчас, утратив палку, Я до конца осознал, что именно Я утратил и что
она длЯ менЯ значила. Ђ осознав это, Я поднЯлсЯ к пониманию Џалки, свободной
от всех случайных проЯвлений, - о котором никогда не смел и мечтать.
‘ознание мое расширилось. ’аким образом, Я уже смутно различаю в
обрушившейсЯ на менЯ катастрофе замаскированное благо. Љак утешительно все
это. Љатастрофа тоже, в своем первоначальном смысле, без сомнениЯ. Ѓыть
погребенным в лаве и даже не поморщитьсЯ - вот это настоЯщий мужчина. ‡нать,
что в следующий раз сумеешь проЯвить себЯ лучше, до неузнаваемости лучше, и
что следующего раза не будет, и слава Ѓогу, что не будет, - с таким знанием
можно идти по жизни. џ, кажетсЯ, использовал палку наиболее выгодно, как
мартышка, котораЯ чешет блошиные укусы ключом от своей клетки. ’еперь длЯ
менЯ очевидно, что, используЯ палку более разумно, Я сумел бы, вероЯтно,
выбратьсЯ из кровати и даже, возможно, вернутьсЯ в нее, когда мне надоело бы
кататьсЯ и карабкатьсЯ по полу и ступенькам. ќто внесло бы в мой распад
некоторое разнообразие. Љак получилось, что раньше мне это не приходило в
голову? Ќе отрицаю, что у менЯ не было желаниЯ покидать постель. Ќо разве
может мудрый не делать того, самой возможности чего он даже не подозревал?
Ќе представлЯю себе. Њудрый, может быть. Ќо Я? ‘нова день, по крайней мере,
то, что в этом помещении слывет за день. „олжно быть, Я заснул, после
приступа разочарованиЯ, подобного которому Я давно уже не испытывал.
ЋгорчатьсЯ незачем, один из двух разбойников попал в рай, процент, можно
сказать, щедрый. Ќа полу, рЯдом с кроватью, Я вижу палку, точнее, Я вижу
часть палки, как всегда видишь только часть. ‘ тем же успехом она могла бы
быть на экваторе или на одном из полюсов. Ќет, не совсем, поскольку,
возможно, мне удастсЯ ее как-нибудь поднЯть, Я ведь такой изобретательный. €
значит, не все еще безвозвратно потерЯно. Ђ тем временем мне не принадлежит
уже ничего, согласно моему определению, если Я его правильно помню, кроме
тетради, грифелЯ и французского карандаша, при условии, что он действительно
существует. •орошо Я сделал, что прекратил опись имущества, удачнаЯ мысль. џ
чувствую себЯ окрепшим, возможно, во сне менЯ покормили. џ вижу горшок, тот,
который не полон, он тоже длЯ менЯ потерЯн. ‚не всЯкого сомнениЯ, мне
придетсЯ писать в постель, как в младенчестве. ‘кальп с менЯ, полагаю, не
снимут. Ќо хватит обо мне. Њожет создатьсЯ впечатление, что, оставшись без
палки, Я почувствовал себЯ лучше. ЉажетсЯ, Я знаю, как ее вернуть. Ќо мне
пришла в голову мысль. Ќе лишают ли менЯ супа специально, чтобы помочь мне
умереть? Ќе надо поспешно судить о людЯх. Ќо, в таком случае, зачем кормить
менЯ во сне? ‚прочем, вовсе не доказано, что менЯ кормили. Ќо если бы мне
хотели помочь, разве не умнее было бы дать мне отравленного супа? Ѓольшую
порцию отравленного супа? ‚озможно, они боЯтсЯ вскрытиЯ. Ѓезусловно, они
смотрЯт далеко вперед. ќто напомнило мне, что среди моих вещей некогда
находилсЯ пузырек, без наклейки, с таблетками. ‘лабительное? “спокаивающее?
Ќе помню. ЏринЯть их, в поисках успокоениЯ, и получить понос, да, это было
бы досадно. Ќо такой проблемы не возникает, Я и так спокоен, нет,
недостаточно, мне чуть-чуть не хватает спокойствиЯ. Ќо довольно обо мне.
‘ейчас Я проверю свою идею, Я говорю о способе вернуть палку. € если она
верна, Я имею в виду идею, то попробую, длЯ начала, выбратьсЯ из постели.
…сли нет, то просто не знаю, что делать. Џожалуй, навещу Њакмана. Ћткуда
такаЯ жажда деЯтельности? џ все больше и больше нервничаю.
Ћднажды, гораздо позже, судЯ по внешнему виду Њакман очнулсЯ, еще раз,
в каком-то приюте. ‘начала он не понЯл, что его забрали в приют, но как
только он обрел способность понимать слова, ему сообщили, где он. ‘казали,
примерно, следующее: ‚ы находитесь в приюте свЯтого €оанна, ваш номер сто
шестьдесЯт шесть. Ќичего не бойтесь, вы среди друзей. „рузей? Ќу-ну. Ќи о
чем не думайте, отныне за вас будем думать и действовать мы. Ќам это
нравитсЯ. € поэтому не благодарите нас. Џомимо питаниЯ, тщательно
скалькулированного так, чтобы вы были не только живы, но и здоровы, каждую
субботу вы будете получать, во славу нашего свЯтого покровителЯ, полпинты
портера и пачку жевательного табака. ‡атем последовал инструктаж касательно
его обЯзанностей и прав, ибо, осыпав его щедротами, ему еще и даровали
кое-какие права. Ћглушенный потоком любезностей, а ведь всю свою жизнь он
избегал благотворительности, Њакман не сразу понЯл, что обращаютсЯ именно к
нему. Љомната, или камера, в которой он находилсЯ, была набита мужчинами и
женщинами, одетыми в белое. Ћни столпились вокруг его постели, и тем, кто
оказалсЯ сзади, приходилось вставать на носки и вытЯгивать шею, чтобы как
можно лучше рассмотреть Њакмана. ѓлавный, естественно, был мужчиной, в
полном расцвете сил, черты его лица в равной пропорции выражали кротость и
суровость, а тощаЯ бороденка, несомненно, должна была подчеркивать его
сходство с Њессией. Џо правде говорЯ, он не столько читал, сколько
импровизировал или декламировал, судЯ по бумажке, которую держал в руках,
бросаЯ изредка на нее нетерпеливый взглЯд. Ќаконец он протЯнул эту бумажку
Њакману вместе с огрызком химического карандаша, который предварительно
смочил губами, и попросил расписатьсЯ, добавив, что это лишь формальность.
Љогда Њакман подчинилсЯ, то ли из страха быть наказанным в случае отказа, то
ли потому, что не сознавал серьезности совершаемого, тот взЯл у него
бумажку, внимательно всмотрелсЯ в нее и спросил: Њак, как дальше? € тут
раздалсЯ невероЯтно пронзительный и неприЯтный женский голос: Њан, его
фамилиЯ Њакман. †енщина стоЯла у изголовьЯ, так что видеть ее он не мог, и
обеими руками сжимала прутьЯ кровати. Љто вы такаЯ? - спросил главный. …му
ответили: „а это же Њолл, вы разве не видите, ее зовут Њолл. ѓлавный
обернулсЯ в сторону говорЯщего, посмотрел на него и опустил глаза.
ђазумеетсЯ, сказал он, разумеетсЯ, Я нынче рассеЯн. € добавил, помолчав:
Џрекрасное имЯ, - не поЯснив, относЯтсЯ ли его слова к прекрасному имени
Њолл или к прекрасному имени Њакман. Ќе толкайтесь, пожалуйста! -
раздраженно сказал он. ‡атем, внезапно обернувшись, закричал: ѓосподи
помилуй, что вы все так толкаетесь? € действительно, комнату наполнЯли все
новые и новые зрители. ‹ично Я ухожу, сказал главный. € тогда все ушли, в
большой спешке и давке, ибо каждый пыталсЯ протиснутьсЯ в дверь первым,
осталась одна Њолл, котораЯ не шелохнулась. Љогда все ушли, она пошла и
закрыла дверь, потом вернулась и села на стул рЯдом с кроватью. Њолл была
маленькаЯ старушка, абсолютно неказистаЯ и лицом, и телом. Џо всей
видимости, она призвана сыграть какую-то роль в тех замечательных событиЯх,
которые, хочу надеЯтьсЯ, позволЯт мне положить всему конец. ЉостлЯвые желтые
руки, изуродованные какой-то костной деформацией, и губы, такие вывернутые и
толстые, что, казалось, они съедали половину лица, отталкивали от нее с
первого же взглЯда. ‚ ушах она носила, вместо сережек, два длинных распЯтиЯ
из слоновой кости, неистово раскачивающиесЯ при малейшем движении головы.
Џрерываюсь, чтобы сообщить, что чувствую себЯ великолепно. ‚идимо,
горЯчка.
“ Њакмана создалось впечатление, что его вручали попечению и заботе
этой особы. Џравильное впечатление. €бо властЯми было объЯвлено, что номер
сто шестьдесЯт шесть находитсЯ в ведении Њолл, что формально она придаетсЯ
ему. Ћна приносила пищу (одну большую тарелку в день, сначала горЯчую, потом
остывавшую), первым делом каждое утро выносила горшок, учила мытьсЯ, лицо и
руки каждый день, остальные части тела понемногу, в течение недели, в
понедельник - ступни ног, во вторник - ноги до колена, в среду - лЯжки, и
так далее, кульминациЯ наступала в воскресенье, когда он мыл шею и уши, нет,
в воскресенье он отдыхал от мытьЯ. Ћна подметала пол, иногда перестилала
постель и, казалось, наслаждалась, до блеска натираЯ матовые стекла
единственного в комнате окна, которое никогда не открывалось. Ћна сообщала
Њакману, когда он что-нибудь делал, дозволено это или нет, а также, когда
Њакман ничего не делал, имеет ли он право на бездействие. Ћзначает ли это,
что она находилась при нем постоЯнно? Љонечно, нет, несомненно, ее ждали и в
других местах, где она давала инструкции другим. Ќо на первых порах, пока он
еще не привык к новому повороту судьбы, она, безусловно, покидала его
довольно редко и даже наблюдала за ним часть ночи. …е чуткость и добродушие
становЯтсЯ Ясны из следующего эпизода. Ћднажды, вскоре после поступлениЯ, до
Њакмана дошло, что на нем, вместо его привычного одеЯниЯ, длинный балахон из
грубого полотна или, возможно, дерюги. Ћн тут же принЯлсЯ громко требовать
свою одежду, включаЯ, вероЯтно, и содержимое карманов, ибо он кричал: Њои
вещи! Њои вещи! - снова и снова, катаЯсь по постели и хлопаЯ ладонЯми по
одеЯлу. ’огда Њолл присела на краешек постели и положила свои руки следующим
образом: одну - поверх руки Њакмана, другую - ему на лоб. Ћна была такаЯ
маленькаЯ, что не доставала ногами пола. Љогда он немного успокоилсЯ, она
сказала, что одежды его, конечно же, больше не существует, и потому вернуть
ее нельзЯ. —то же касаетсЯ предметов, обнаруженных в карманах, то их сочли
совершенно никчемными, годными разве что в утиль, за исключением маленькой
серебрЯной подставки длЯ ножа, которую он может получить обратно в любое
времЯ. ‚ыслушанные заЯвлениЯ настолько потрЯсли Њакмана, что она тут же
поспешила добавить, со смешком, что она пошутила и что на самом деле его
одежда, вычищеннаЯ, отутюженнаЯ, заштопаннаЯ, пересыпаннаЯ нафталином,
аккуратно свернутаЯ и уложеннаЯ в картонную коробку с его именем и номером,
цела, как в Ђнглийском Ѓанке. Ќо так как Њакман продолжал неистово кричать,
требуЯ свои вещи, словно ни слова не понЯл из того, что ему сказали, Њолл
была вынуждена призвать на помощь правила, категорически запрещающие
опекаемому контакт с пережитками безнадзорного существованиЯ, разве что
когда его отпустЯт на волю. Ќо поскольку Њакман продолжал вопить и
требовать, в первую очередь, шлЯпу, Њолл вышла, заЯвив, что он ведет себЯ
неразумно. ‚скоре она вернулась, держа кончиками пальцев вышеупомЯнутую
шлЯпу, вытащенную, вероЯтно, из помойки на краю огорода, так как краЯ ее
были унавожены, и всЯ она насквозь прогнила. Ѓолее того, Њолл позволила ему
надеть шлЯпу и даже помогла в этом, усадив его в постели и обложив со всех
сторон подушками, чтобы ему было удобно. Џолным нежности взглЯдом наблюдала
она, как успокаиваетсЯ растерЯнное старческое лицо, как рот, скрытый в
волосЯных зарослЯх, пытаетсЯ улыбнутьсЯ, а щелки красных глаз то неуверенно
поворачиваютсЯ к ней в знак благодарности, то устремлЯютсЯ навстречу
обретенной шлЯпе, как поднЯлись его руки, чтобы покрепче натЯнуть шлЯпу, и,
дрожа от волнениЯ, медленно опустились на одеЯло. Ќаконец, они посмотрели
друг на друга долгим взглЯдом. ѓубы Њолл открылись и раздвинулись в ужасной
улыбке, от которой глаза Њакмана забегали, словно у животного под взглЯдом
хозЯина, и он, не выдержав, отвел взглЯд. Љонец эпизода. ќто, должно быть,
была та самаЯ шлЯпа, которую он оставил посреди равнины, сходство их
необычайно, принимаЯ во внимание дополнительный износ. Ќо разве не может
оказатьсЯ, что, как это ни странно, перед нами совсем другой Њакман,
несмотрЯ на невероЯтное сходство (если знать и учитывать действие
быстротекущего времени), как физическое, так и всЯкое иное. ‚едь фактически
на нашем острове Њакманов несметное количество, и, более того, все они, за
некоторым исключением, гордЯтсЯ, как выЯснило недавнее исследование, тем,
что все как один происходЯт из одного знаменитого Яйца. Џоэтому они
неизбежно должны напоминать один другого, времЯ от времени, до такой
степени, чтобы смешиватьсЯ даже в сознании тех, кто желает им добра и не
мечтает ни о чем другом, как только различать их. Ќеважно, все друг на друга
похожи, наследие плоти и духа одинаково, и не надо выискивать людей: кто
жив, тот и виновен, не ошибетесь. „олго не сходил Њакман с постели, не знаЯ,
можно ли ему ходить или даже стоЯть, боЯсь подвести начальство, если
окажетсЯ, что можно. ђассмотрим сначала эту первую фазу пребываниЯ Њакмана в
приюте свЯтого €оанна. ‡атем, если понадобитсЯ, перейдем ко второй и даже к
третьей.
’ысЯчи мелочей Я должен отметить. Ћчень странно, учитываЯ мое
положение, если Я правильно их толкую. Ќо у моих записей любопытное
свойство, наконец-то Я это понЯл, уничтожать все то, что они имели целью
сохранить. ’ак что Я спешу отмахнутьсЯ от странного жара (не говорЯ о других
ЯвлениЯх), разгоревшегосЯ кое-где в моем хозЯйстве, не буду уточнЯть. Ђ Я-то
думал, что если что и почувствую, так только холод!
Џервую фазу, постельную, отличало развитие отношений между Њакманом и
его сиделкой. Њежду ними постепенно возникло нечто похожее на близость,
котораЯ, в нужный момент, побудила их лечь рЯдом и, по мере возможности,
совокупитьсЯ. “читываЯ возраст и скудный опыт плотской любви, вполне
естественно, что им не удалось с первого раза создать друг у друга
впечатление, что они созданы друг длЯ друга. Ќадо было видеть, как Њакман
пыталсЯ впихнуть свой орган в орган своей партнерши, будто запихивал подушку
в наволочку, складываЯ ее пополам и подтыкаЯ пальцами. Ќо, нимало не
отчаиваЯсь, они выполнЯли эту работу с воодушевлением, и хотЯ оба были
полные импотенты, сумели, наконец, призвав на помощь все возможности,
заложенные в коже, слизи и воображении, выколотить из своих вЯлых и сухих
слиЯний некое подобие мрачного удовольствиЯ. Њолл, более экспансивнаЯ на
этом этапе, восклицала: Ђх, если бы мы встретились шестьдесЯт лет тому
назад! Ќо как долог был путь к этому восклицанию, сколько предшествовало ему
лести, тревог и робких прикосновений, о которых скажу лишь то, что они
помогли Њакману понЯть смысл известной поговорки: „воим любо. ‚ дальнейшем
он усовершенствовалсЯ, овладев устным словом, научившись за короткое времЯ
ронЯть его вовремЯ - все эти "да", "нет", "еще", "хватит", чтобы любовь не
погасла. Љо всему прочему, ему представилсЯ удобный случаи проникнуть в
восхитительный мир чтениЯ, благодарЯ зажигательным письмам, которые Њолл
приносила с собой и отдавала ему. Ђ знаниЯ, полученные в школе, настолько
прочны, у тех, кто хорошо училсЯ, что вскоре Њакман мог вполне обходитьсЯ
без объЯснений своей корреспондентки и понимать написанное без посторонней
помощи, держа листки бумаги подальше от глаз, насколько мог вытЯнуть руки.
‚о времЯ чтениЯ Њолл, отойдЯ в сторонку и потупив взор, говорила себе:
‘ейчас он прочтет то место, где, - а немного спустЯ: ‘ейчас он прочтет то
место, где, - и оставалась неподвижной до тех пор, пока шелест бумаги,
возвращаемой в конверт, не возвещал о том, что с чтением он покончил. ’огда
она поспешно поворачивалась к нему, чтобы успеть увидеть, как он подносит
письмо к губам или прижимает к сердцу - еще одно воспоминание четвертого
класса. Џотом он возвращал письмо Њолл, и она прЯтала его под подушку, к
другим, уже лежащим там, собранным в хронологическом порЯдке и перевЯзанным
розовой ленточкой. Џисьма не очень разнились друг от друга по форме и
содержанию, что значительно облегчало Њакману прочтение и понимание,
например: ‚озлюбленный, не проходит и днЯ, чтобы Я, преклонив колени, не
благодарила ѓоспода за то, что мы встретились с тобой при жизни, ибо
очевидно, что скоро мы оба умрем. Џусть это произойдет одновременно, о
большем Я не прошу. ‚о всЯком случае, ключ от аптечки у менЯ есть. Ќо
насладимсЯ сначала, после долгого ненастного днЯ, этим изумительным закатом.
’ы согласен со мной? ‹юбимый! Ћ, если бы мы встретились семьдесЯт лет тому
назад! Ќет, все, что ни делаетсЯ, все к лучшему, у нас не остаетсЯ времени
возненавидеть друг друга, видеть, как проноситсЯ молодость, с тошнотой
вспоминать прежние порывы, искать в обществе третьих лиц, ты - со своей
стороны, Я - со своей, то, что мы потерЯли, одним словом, у нас не остаетсЯ
времени узнать друг друга. Џравде надо смотреть в глаза, не так ли, любимый
мой? Љогда ты обнимаешь менЯ, а Я тебЯ, получаетсЯ, естественно, мало что,
по сравнению с восторгами юности и даже средних лет. Ќо все относительно,
никогда не забывай об этом, у оленЯ и лани - свои потребности, а у нас -
свои. ‚прочем, ты справлЯешьсЯ на удивление неплохо, Я не устаю поражатьсЯ.
Љакую, должно быть, целомудренную и умеренную жизнь ты вел. џ - тоже, ты,
конечно, это заметил. Љроме того, учти, что плоть - не есть всему начало и
конец, особенно в нашем возрасте. Ќазови мне любовников, которые могли бы
глазами делать столько, сколько делаем мы, а наши глаза очень скоро увидЯт
то последнее, что можно увидеть, и им нелегко оставатьсЯ открытыми, но
сколько в них нежности, котораЯ независимо от страсти помогает нам в
каждодневной жизни, когда наши обЯзанности нас разлучают. “чти также,
поскольку нам нечего скрывать друг от друга, что особой красотой лица и тела
Я никогда не блистала, а скорее, судЯ по реакции окружающих, была уродливой
и бесформенной. Џапа часто повторЯл, что люди обходЯт менЯ за милю, как
видишь, его слов Я не забыла. Ђ ты, любимый, даже в те годы, когда сама
юность вынуждает пульс красоты битьсЯ чаще, разве ты был краше, чем сейчас?
‘омневаюсь. Ќо вот прошли годы, и мы едва ли намного безобразнее тех наших
современников, красоте которых некогда поклонЯлись, а тебе удалось даже
сохранить волосы. € так как мы никогда не ухаживали и не назначали свиданий,
то сохранили, как мне кажетсЯ, некоторую чистоту и невинность. Њораль:
наконец и длЯ нас наступила пора любви, насладимсЯ же ею, ибо есть груши,
созревающие в декабре. Ќе волнуйсЯ по поводу подробностей нашей любви,
предоставь все мне, и, ручаюсь, мы еще удивим друг друга. ‚ отношении
тетибеши Я с тобой, извини, согласитьсЯ не могу и считаю целесообразным
продолжать и дальше. ‘лушайсЯ менЯ во всем, и ты захочешь еще. Џостыдись,
испорченный ты человек! ђучаюсь, что все неудобство происходит из-за наших
старых костей. Ќо ты, главное, не волнуйсЯ, это все пустЯки. „умай лучше о
тех часах, когда мы лежим, обнЯвшись, усталые, в темноте, и наши сердца
стучат в унисон, а мы слушаем песни ветра о том, что творитсЯ на земле, за
окном, ночью, зимой, о нас, о том, каковы мы и что это значит, и погружаемсЯ
вдвоем в несчастье, которое себЯ не стыдитсЯ. ’ак и только так должны мы
глЯдеть на вещи. ЊужайсЯ, мой любимый волосатый Њак, шлю тебе устричные
поцелуи - ты знаешь куда, твоЯ лизуньЯ Њолл. P.S. џ разузнала насчет устриц,
есть надежда. ‚ таком вот бессвЯзном стиле писала Њолл свои посланиЯ,
отчаЯвшись, видимо, дать выход охватившим ее чувствам через обычные каналы,
обращаЯсь к Њакману три-четыре раза в неделю, и хотЯ тот ни разу ей не
ответил, письменно, Я это имею в виду, зато показывал всеми другими,
находЯщимисЯ в его распорЯжении, средствами, как радуют его эти письма.
Ћднако ближе к закату этой идиллии, то есть когда стало уже поздно, он начал
сочинЯть короткие, любопытные по форме стихи, посвЯщаЯ их своей любовнице,
так как чувствовал, что она от него отдалЯетсЯ.
Џример.
Њак-Љосматик с милой Њолли
“жас ночи побороли
€х любовь ведет во мрак
†дет свою ‹изунью Њак.
„ругой пример.
Њак и Њолл в руке рука
€х любовь соединила
ЉовылЯют как близка
‚ожделеннаЯ могила.
Ћн успел написать десЯть или двенадцать стихотворений, все примерно в
одном ключе, примечательные любовной экзальтацией, воспринЯтой как своего
рода летальный клей - с чем-то подобным можно встретитьсЯ в сочинениЯх
мистиков. Џросто удивительно, что Њакману удалось, за столь короткое времЯ и
после ничего не предвещавших начинаний, поднЯтьсЯ до таких высот. € остаетсЯ
только гадать, каких бы еще высот он достиг, познакомившись с усладами
половой жизни не в столь преклонном возрасте.
џ пропал. Ќе пишетсЯ.
„ействительно, после ничего хорошего не предвещавших начинаний, когда
его чувство к Њолл было, честно признатьсЯ, похоже на отвращение. ‚
особенности его отталкивали ее губы, те самые губы, разве что, быть может,
чуть-чуть изменившиесЯ, которые спустЯ несколько месЯцев он всасывал, мыча
от удовольствиЯ, - при одном их виде он не только зажмуривал глаза, но и длЯ
верности заслонЯл лицо руками. Џоэтому в тот период отношений именно Њолл из
кожи вон лезла, ласкаЯ его без устали, что, возможно, объЯснЯет, почему в
конце она выдохлась и, в свою очередь, нуждалась в стимулЯции. …сли только
дело не в здоровье. —то, однако, не исключает и третьей гипотезы: Њолл,
наконец, решила, что ошиблась в Њакмане, принЯв его за другого, и теперь
пыталась положить конец их свЯзи, но мЯгко, чтобы не причинить ему боль. Љ
сожалению, нас заботит здесь не Њолл, котораЯ, как бы там ни было,
всего-навсего женщина, а Њакман, и не конец их отношений, а скорее начало. Ћ
коротком периоде расцвета, разделЯющем две эти крайности, когда между
разгоранием страсти одной из сторон и охлаждением другой установилось
временное равенство температур, не будет упомЯнуто больше ни слова. €бо,
хоть и неизбежно, чтобы наличие возникало из отсутствиЯ и им же завершалось,
неизбежность распространЯтьсЯ об этом отсутствует. Џусть факты говорЯт сами
за себЯ, так будет вернее. Џример. Ћднажды, как раз тогда, когда Њакман
привыкал к тому, что его любЯт, хотЯ еще и не отвечал взаимностью, позднее
он это сделает, он оттолкнул лицо Њолл от своего под тем предлогом, что
хочет рассмотреть ее серьги. Љогда же она сделала попытку вернутьсЯ в
исходное положение, он снова ее задержал, сказав первое, что пришло ему в
голову, а именно: ‡ачем тебе два распЯтиЯ? _ выражаЯ таким образом мнение,
что одного более чем достаточно. Ќа что последовал нелепый ответ: Ђ зачем
два уха? Ќо она добилась его прощениЯ мгновение спустЯ, добавив с улыбкой
(улыбалась она по малейшему поводу): Љ тому же это разбойники, •ристос у
менЯ во рту Џосле чего раздвинула челюсти и, выпЯтив толстую нижнюю губу,
показала разрушающий своим одиночеством однообразную картину голых десен
длинный желтый клык с выточенным, видимо, бормашиной изображением
пресловутой искупительной жертвы. “казательным пальцем свободной руки она
потрогала его. атаетсЯ, сказала она, в одно прекрасное утро проснусь и
обнаружу, что проглотила его, возможно, лучше вырвать. Ћна отпустила губу, и
та шлепнулась на место. ќтот случай произвел сильное впечатление на Њакмана,
и его чувство к Њолл резко обострилось. ‘ удовольствием забавлЯлсЯ он,
проникаЯ Языком в ее рот и блуждаЯ им по деснам, этим прогнившим распЯтием.
Ќо чьЯ любовь свободна от такого рода безвредных вспомогательных средств?
€ногда это какой-нибудь предмет, подвЯзка, подмышник. Ђ иногда просто
изображение третьего лица. ‚ заключение несколько слов о том, как эта свЯзь
пришла в упадок. Ќет, мне не суметь.
€стомленнаЯ моим томлением, последнЯЯ луна, белаЯ, единственное, о чем
жалею, нет, не то. “мереть перед ней, на ней, с ней - и обращатьсЯ, мертвому
на мертвой, вокруг бедной юдоли земной, и никогда больше не придетсЯ
умирать, покидать живущих. Ќет, нет, даже не это... ‹уна моЯ здесь, внизу, в
самом низу, единственное, чего Я смог возжелать. € однажды, о, скоро, скоро,
в залитую земным светом ночь, под ликом ‡емли, некое создание, умираЯ,
скажет, как Я, в земном свете: Ќет, нет, даже не это, - и умрет, не найдЯ
ничего, о чем стоило бы пожалеть.
Њолл. џ убью ее. Ћна продолжала ухаживать за Њакманом, но была далеко
уже не та. Љончив уборку, она садилась на стул посреди комнаты и сидела, не
шевелЯсь. …сли он звал ее, она подходила, присаживалась на краешек постели и
даже не противилась его ласкам, но было Ясно, что мысли ее далеко, а
единственное желание - вернутьсЯ на стул, принЯть ставшую уже знакомой позу
и продолжать медленно поглаживать двумЯ руками живот. Љ тому же от нее
теперь пахло. Ћна и раньше не источала ароматов, но между отсутствием
аромата и вонью, которой теперь от нее разило, лежит пропасть. Љроме того, у
нее поЯвились частые приступы рвоты. Џовернувшись к любовнику спиной так,
что он видел только подергивающуюсЯ спину, она подолгу блевала на пол. …е
извержениЯ иногда оставались на полу часами, пока она не находила в себе
силы поднЯтьсЯ и принести все необходимое длЯ уборки. Ѓудь она на полвека
моложе, ее принЯли бы за беременную. Ћдновременно с этим у нее начали
обильно выпадать волосы, и она призналась Њакману, что теперь боитсЯ их
расчесывать, чтобы совсем не облысеть. Ћн подумал с удовлетворением: Ћна
говорит мне все. Ќо это были пустЯки по сравнению с тем, как менЯлсЯ цвет ее
лица, от бледно-желтого к желто-коричневому. Ќо как она ни подурнела,
желание Њакмана обнимать свою любимую, насквозь зловонную, лысую и
страдающую рвотой, ничуть не ослабло. € он, безусловно, обнимал бы ее и
дальше, если бы она этому не противилась. ЏонЯть его можно (ее тоже). €бо,
встретившись со своей единственной любовью, подарком чудовищно затЯнувшейсЯ
жизни, человек, естественно, желает насладитьсЯ, пока не поздно, этим
чувством и решительно отвергает капризы и придирки, допустимые у людей
малодушных, но презираемые истинной любовью. € хотЯ все указывало на то, что
Њолл больна, Њакман считал, что она попросту его больше не любит. ‚озможно,
было что-то и от этого. ‚о всЯком случае, чем больше шла на убыль ее любовь,
тем больше Њакман хотел прижимать ее к своей груди, что, само по себе, по
меньшей мере любопытно и необычно, и заслуживает упоминаниЯ. Љогда она
поворачивалась и смотрела на него (времЯ от времени она это еще делала)
глазами, в которых, как ему казалось. он читал безграничную жалость и
любовь, тогда словно какое-то безумие овладевало им. и Њакман начинал
колотить кулаками по груди, по голове и даже по матрацу, корчась от боли и
громко завываЯ, надеЯсь, что она пожалеет его, подойдет и утешит, и осушит
его глаза, как в тот день, когда он потребовал шлЯпу. Ќо нет, все было не
так, как когда-то. Ћн плакал без злобы, и без злобы бил себЯ в грудь, и
корчилсЯ, она же не пыталась ему помешать и даже уходила из комнаты, когда
все это ей надоедало. ’огда, оставшись совсем один, он продолжал вести себЯ
как безумный, что доказывало, не правда ли, его искренность, если, конечно,
он не подозревал, что она подслушивает под дверью, и когда наконец он снова
успокаивалсЯ, то долго оплакивал свое былое безразличие к прибежищу,
милосердию и человеческой нежности. …го непоследовательность доходила до
того, что он спрашивал себЯ, имеет ли вообще кто-либо право заботитьсЯ о
нем. Ћдним словом, ужасные дни, длЯ Њакмана. „лЯ Њолл, вероЯтно,
естественно, безусловно, тоже. €менно в то времЯ она потерЯла свой зуб. Ћн
выпал сам, к счастью, днем, так что она смогла найти его и спрЯтать в
надежное место. Љогда она рассказала об атом, Њакман сказал себе: ђаньше она
бы мне его подарила или хотЯ бы показала. Ќо немного спустЯ добавил,
во-первых: ’о, что она рассказала мне об этом, хотЯ могла бы и не
рассказывать, - знак довериЯ и любви, - и во-вторых: Ќо Я бы все равно
узнал, увидев ее открытый рот в разговоре или улыбке, - и наконец: Ќо она
больше не разговаривает и не улыбаетсЯ. Ћднажды утром вошел мужчина,
которого он никогда раньше не видел, и сказал, что Њолл умерла. —то же,
одной меньше ‡вать менЯ ‹емюэль, сказал он, хотЯ родители мои были, кажетсЯ,
не евреи. Ћтныне вы находитесь под моим попечением. ‚от ваша каша. Љушайте,
пока горЯчаЯ.
Џоследнее усилие. ‹емюэль производил впечатление человека скорее
тупого, чем злобного, но все же был достаточно злобным. Љогда Њакман, вполне
понЯтно, все более и более обеспокоенный своим положением и, самое главное
научившийсЯ выбирать и довольно понЯтно изъЯснЯть кое-что из того немногого,
что приходило ему в голову, когда Њакман, Я говорю, задавал вопрос, ему
редко случалось получить немедленный ответ. Љогда, например, он спрашивал
‹емюэлЯ, ЯвлЯетсЯ ли приют свЯтого €оанна частным заведением или
государственным, богадельней длЯ престарелых и немощных или сумасшедшим
домом, и можно ли надеЯтьсЯ выйти отсюда когда-нибудь, и что конкретно
необходимо длЯ этого, тот надолго, на десЯть минут, а то и на четверть часа,
погружалсЯ в глубокое раздумье, не двигаЯсь, разве что, если хотите, скребЯ
в голове или под мышкой, словно подобные вопросы никогда не приходили ему в
голову, или, возможно, думаЯ о чем-то другом. Ђ если Њакман, от нетерпениЯ
или, возможно, боЯсь, что его не понЯли, осмеливалсЯ повторить вопрос,
властный жест повелевал ему замолчать. ’аков был ‹емюэль, с определенной
точки зрениЯ. €ли же он кричал, с неописуемой нервозностью топаЯ ногами: „ай
мне подумать, ты, срань! ‚ конце концов он говорил обычно, что не знает. Ќо
был он подвержен и почти гипоманиакальным приступам добродушиЯ. ’огда он
добавлЯл: Ќо Я наведу справки. € вынимаЯ записную книжку, толщиной с
вахтенный журнал, записывал, бормоча: —астный или государственный,
сумасшедшие или как Я, как выйти - и так далее. Џосле этого Њакман мог не
сомневатьсЯ, что ответа не получит уже никогда. ‚стать Я могу? - спросил он
однажды. …ще при жизни Њолл он выражал желание поднЯтьсЯ и выйти на свежий
воздух, но робко, как человек, который просит достать ему луну. € тогда ему
отвечали, что если он будет вести себЯ хорошо, то, безусловно, получит
когда-нибудь разрешение поднЯтьсЯ и подышать чистым воздухом равнины, и что
тогда в большом зале, где на рассвете, прежде чем приступить к своим
обЯзанностЯм, собираетсЯ персонал, на доске объЯвлений поЯвитсЯ листок
бумаги с надписью: ‘то шестьдесЯт шестой - подъем и прогулка. €бо, когда
дело доходило до выполнениЯ постановлений, Њолл была неумолима, голос закона
звучал в ее сердце громче голоса любви, если они раздавались одновременно.
’ак, устриц, например, в которых Џравление отказало, призвав Њолл к
соблюдению параграфа, по которому устрицы запрещены, хотЯ она легко могла
протащить их контрабандой, Њакман так и не увидел. ‹емюэль, значительно
превосходЯ Њолл суровостью, был не только не сторонником писаных законов, но
даже, кажетсЯ, и знаком с ними не был. Ѓолее того, у стороннего наблюдателЯ
мог возникнуть вопрос, в своем ли он уме. Ћн либо сидел не шевелЯсь, в тупом
изумлении, либо слонЯлсЯ нетвердой походкой, тЯжело топаЯ, размахиваЯ руками
и что-то Яростно, но нечленораздельно бормоча. ЏамЯть терзала его, сознание
населЯли Ядовитые змеи, он боЯлсЯ своих мыслей, но не думать не мог. Ћн
кричал, испытываЯ душевные муки, и точно так же кричал в предчувствии новых
страданий. ”изическаЯ же боль, напротив, казалось, приносит ему заметное
облегчение. Ћднажды, закатав штанину, он показал Њакману голень, покрытую
синЯками, шрамами и ссадинами. Џосле чего ловко, одним движением, извлек из
внутреннего кармана молоток и нанес себе, в место наибольшего скоплениЯ
старых ран, удар такой силы, что повалилсЯ на пол или, лучше сказать, на
лицо. Ќо все же с большей готовностью и охотой он бил себЯ молотком по
голове, и это понЯтно, так как в голове костей тоже хватает, к боли она
чувствительна, и не попасть в нее трудно, - вместилище всех бед и мучений,
так что бить ее гораздо приЯтнее, чем, например, ногу, котораЯ в жизни не
причинила тебе никакого вреда, по-человечески это понЯтно. ‚стать! -
закричал Њакман. - џ хочу встать! ‹емюэль остолбенел. —то? - прорычал он.
‚стать! - кричал Њакман. - •очу встать! •очу встать!
ЊенЯ посетили. ‘лишком хорошо шли мои дела. џ забылсЯ, потерЯлсЯ. џ
преувеличиваю. „ела шли не слишком плохо. ЊенЯ здесь не было. ‘традал
другой. ’огда менЯ и посетили. —тобы вернуть к умиранию. Љак им угодно. Ќа
самом же деле они не знают, как и Я, но им кажетсЯ, что знают. Њимо
пролетает самолет, совсем низко над землей, и шум его похож на гром. ум,
который он издает, совсем не похож на гром, говорЯт "гром", но так не
думают, слышен оглушительный, быстро стихающий звук, и больше ничего, не
похожий ни на какой другой. ‡десь Я услышал его, безусловно, впервые,
насколько мне известно. Ќо за свою жизнь самолетов Я наслушалсЯ. € даже
видел их в полете, видел, как летел самый первый самолет, а под конец видел
и самые последние модели, ну, конечно, не самые последние, но самые
предпоследние, самые третьи с конца. џ присутствовал при одной из первых
мертвых петель, клЯнусь. € не боЯлсЯ. Џетлю делали над ипподромом. Њама
держала менЯ за руку. Ћна повторЯла: Љакое чудо, какое чудо. ‚ дальнейшем Я
переменил свое мнение. ЊнениЯми мы часто не сходились. Ћднажды мы шли по
дороге, взбираЯсь по склону необычайной крутизны, недалеко от дома, Я
полагаю, в моей памЯти полно крутых холмов, все они перепутались. џ спросил:
Ќебо дальше, чем кажетсЯ, да, мама? џ спросил без всЯкой задней мысли,
просто подумал о тех милЯх, которые отделЯют менЯ от неба. Ћна ответила мне,
своему сыну: Ќебо именно там, где кажетсЯ. Ћна была права, но в тот момент
ее ответ менЯ ошеломил. џ до сих пор вижу это место, напротив дома ’айлеров.
’айлеры выращивали овощи на продажу. •озЯин был одноглаз и носил бакенбарды.
‚ таком духе. Ќу-с, оттуда было видно море, острова, мысы, перешейки, берег,
простирающийсЯ на север и на юг, изогнутые молы. Њы возвращались домой от
мЯсника. ‘ мамой? ‚озможно, это совсем другаЯ историЯ, рассказаннаЯ мне
человеком, которому она показалась забавной. ‘колько историй мне
порассказали, было времЯ. € все забавные, ни одной незабавной. € вот Я
здесь, по уши в дерьме. ‘ другой стороны, надо мной только что пронессЯ
самолет, возможно, со скоростью двести миль в час. ЌеплохаЯ скорость длЯ
нашего времени. џ с ним, мысленно, конечно. ‘ чем Я только не был заодно,
мысленно. ”изически нет. Ќе такой уж Я дурак. ‚о всЯком случае, программа
есть. Љонец программы. €м кажетсЯ, они могут менЯ запутать, отвлечь от
программы. ‘учьи ублюдки, кто бы они ни были. ‚от она, программа. Џосещение,
различные замечаниЯ. Џродолжение Њакмана, вернувшаЯсЯ агониЯ, продолжение
Њакмана, после чего - смесь Њакмана и агонии, как можно дольше. ‚ыполнение
программы зависит не от менЯ, грифель не бесконечен, тетрадь тоже, Њакман
тоже, Я тоже, не судите по внешности. € пусть все это будет уничтожено, о
большем Я в настоЯщий момент и не прошу. Џосещение. ЊенЯ изо всех сил
ударили по голове. ‚ероЯтно, он находилсЯ рЯдом уже некоторое времЯ. —еловек
не может ждать до бесконечности, он привлекает к себе внимание как может -
это так понЯтно. Ќе сомневаюсь, что он, как положено, предупредил менЯ,
прежде чем ударить. џ не знаю, что ему было нужно. …го уже нет. € все-таки,
что за мысль, бить менЯ по голове! ‘ тех пор свет стал казатьсЯ мне
причудливым, о, Я никого не обвинЯю, тусклым и, одновременно, лучезарным,
возможно, у менЯ сотрЯсение мозга. ђот его открывалсЯ, губы двигались, но Я
ничего не слышал. ‚полне вероЯтно, он ничего и не сказал. џ же не глухой,
самолет тому свидетель, если Я ничего не слышу, то только потому, что
слышать нечего. Ќо не исключено, что жизнь притупила мою чувствительность к
специфически человеческим звукам. ‘ам Я, например, звуков не издаю, хорошо,
хорошо, этот вопрос мы обсуждать сейчас не будем, ни малейших. € все же Я
тЯжело дышу, кашлЯю, стону и глотаю под самым моим ухом, могу в этом
поклЯстьсЯ. „ругими словами, не знаю, чему Я обЯзан честью. ‚ид у него был
взбешенный. „олжен ли Я его описывать? Џочему бы и нет? ќто может оказатьсЯ
важным. ђазглЯдел Я его хорошо. —ерный костюм старомодного покроЯ или,
возможно, снова ставшего модным, черный галстук, белоснежнаЯ сорочка, жестко
накрахмаленные манжеты, почти полностью скрывающие руки, набриолиненные
черные волосы, длинное, унылое, лишенное растительности, бледное лицо,
мрачные тусклые глаза, рост и сложение средние, котелок, бережно прижатый
кончиками пальцев к животу, а затем внезапным и точным движением
нахлобученный на голову. ‘кладной метр высовывалсЯ из нагрудного кармана
вместе с краешком белого носового платка. ‘начала Я принЯл его за
гробовщика, раздраженного преждевременным вызовом. Ћн побыл у менЯ некоторое
времЯ, часов семь, не меньше. ‚озможно, он надеЯлсЯ, что Я, к его
удовлетворению, испущу дух до его ухода, что, вероЯтно, сэкономило бы ему
времЯ и труды. Ќа мгновение мне показалось, что он собираетсЯ менЯ
прикончить. ’щетнаЯ надежда, это назвали бы преступлением. Џокинул он менЯ в
шесть часов, должно быть, рабочий день кончилсЯ. ‘ тех пор свет стал
казатьсЯ мне причудливым. ’о есть он ушел первый раз, спустЯ несколько часов
вернулсЯ, после чего скрылсЯ навсегда. „олжно быть, он пробыл у менЯ с
девЯти до двенадцати и с двух до шести, теперь Я это понимаю. Ћн непрерывно
посматривал на часы, большие старинные карманные часы в виде луковицы.
‚озможно, завтра он вернетсЯ. “дарил он менЯ утром, по всей видимости, около
десЯти. ‚ полдень он до менЯ не дотронулсЯ, впрочем, Я увидел его не сразу,
когда Я его заметил, он занЯл уже позицию у самой постели. џ говорю об утре
и о полудне, о таком-то часе и о таком-то, ибо, решив рассказать о людЯх,
необходимо поставить себЯ на их место, а это совсем нетрудно. …динственное,
о чем никогда нельзЯ говорить, так это о счастье, ничего другого мне сейчас
в голову не приходит. Џусть лучше и не приходит. ‘тоЯ у кровати, он
пристально на менЯ смотрел. “видев, что губы мои шевелЯтсЯ, - Я пыталсЯ
заговорить - он нагнулсЯ. Њне нужно было кое-что у него попросить, палку,
например. Ћн бы, конечно, отказал. ’огда, в отчаЯнии ломаЯ руки и ронЯЯ
слезы, Я умолЯл бы его о палке как об одолжении. ЊенЯ спасла от унижениЯ
афониЯ. “ менЯ пропал голос, окончательно, со всем отсюда вытекающим. џ мог
бы написать на тетрадочном листе и показать ему: Џожалуйста, отдайте палку,
- или: Ѓудьте добры вернуть мне палку. Ќо Я спрЯтал тетрадь под простыню,
чтобы он не отнЯл ее у менЯ. џ сделал это, не подумав о том, что некоторое
времЯ он находитсЯ уже рЯдом (в противном случае он не ударил бы менЯ),
наблюдаЯ, как Я пишу, ибо Я, должно быть, писал, когда он вошел, и,
следовательно, имел возможность без труда отобрать у менЯ тетрадь, если бы
захотел, и совсем забыв, что он на менЯ смотрит, когда Я прЯтал ее, и,
следовательно, моЯ предосторожность, в итоге, привлекла его внимание к тому
самому предмету, который Я так хотел от него скрыть. …сть над чем подумать.
‚се, чем Я обладал в этом мире, у менЯ отнЯто, за исключением тетради, вот
почему Я так трЯсусь над ней - чисто человеческое чувство. ѓрифель тоже, все
времЯ забываю про грифель, но что такое грифель без бумаги? Ћн, должно быть,
сказал себе за обедом: ‘егоднЯ отберу у него тетрадь, кажетсЯ, он над ней
трЯсетсЯ. Ќо когда он вернулсЯ с обеда, тетради уже не было в том месте,
куда, как он видел, Я положил ее, этого он не предвидел. …го зонт, Я
упоминал о зонте? - плотнее свернутого в жизни не видел. ЏеребрасываЯ его из
руки в руку каждые несколько минут, он опиралсЯ на него, стоЯ у постели.
Џотом зонт согнулсЯ. Ћн использовал его, поднимаЯ мои одеЯла. € Я подумал,
что именно зонтом он собираетсЯ менЯ убить, острым концом, достаточно только
погрузить его в сердце. Џреднамеренное убийство, сказали бы люди. ‚озможно,
он вернетсЯ завтра, лучше вооруженный или с помощником, после того как
хорошо познакомитсЯ с планом дома и прилегающего к нему участка. Ќо если он
следил за мной, то и Я следил за ним, мне кажетсЯ, мы смотрели друг на друга
в упор, буквально часами, не моргаЯ. Ћн, вероЯтно, вообразил, что может
пересмотреть менЯ, старого и немощного. †алкий кретин. џ так давно не видел
двуногих существ этого вида, что у менЯ, как говоритсЯ, глаза на лоб
полезли. џ сказал себе: ’ак Я скоро и деревьЯ увижу! Ђ какие у них лица! џ
забыл. Ћдин раз, видимо, его допек запах, и он втиснулсЯ в промежуток между
кроватью и стеной и попыталсЯ открыть окно. Ќо не смог. “тром Я не сводил с
него глаз. „нем ненадолго уснул. Ќе знаю, что он делал, пока Я спал, рылсЯ в
моем имуществе, возможно, зонтом, вещи сейчас разбросаны по полу. Њне вдруг
показалось, что его прислали из похоронного бюро. ’е, благодарЯ кому Я жив
до сих пор, проследЯт, несомненно, и за тем, чтобы менЯ похоронили без
лишних проволочек. ‡десь наконец лежит Њакман - и даты, чтобы сообщить,
сколько времени он тЯнул, пока не отпросилсЯ, и чтобы выделить его среди
бесчисленных однофамильцев, населЯющих наш остров и не сошедших пока в
могилу. ‘мешно сказать, но Я ни одного из них не встречал, насколько мне
известно, ни одного. Ћднако времЯ еще есть. ‡десь лежит негодник, росту
шести футов, и черт с ним. ’ак продолжалось около получаса. Џосле чего Я
примерЯл ему другие занЯтиЯ, одинаково безуспешно. ‘транное желание - знать,
что делают люди, чем они зарабатывают на жизнь и чего хотЯт от вас. ЌесмотрЯ
на легкость, с какой он носил черный костюм и манипулировал зонтом, а также
на непревзойденное мастерство в обращении со шлЯпой, у менЯ создалось, на
некоторое времЯ, впечатление, что он переодет, но из чего, если можно так
выразитьсЯ, и во что? ‚ какой-то момент, в еще один, он казалсЯ испуганным,
ибо дыхание его участилось, и он отодвинулсЯ от постели. € тогда Я увидел на
его ногах коричневые ботинки, которые шокировали менЯ настолько, что словами
этого не передать. €х обильно покрывала еще не запекшаЯсЯ грЯзь, и Я спросил
у себЯ: ‘квозь какие трЯсины пришлось ему пробиратьсЯ, чтобы достичь менЯ?
‚ероЯтно, он что-то ищет, интересно узнать что. џ решил вырвать из тетради
один лист, воспроизвести на нем, по памЯти, нижеследующее и показать ему
завтра, или сегоднЯ, или когда-нибудь в другой раз, если он когда-нибудь
вернетсЯ. 1. Љто ‚ы? 2. —ем ‚ы зарабатываете на жизнь? 3. ‚ы что-то ищете? Ђ
еще что? 4. Џочему ‚ы не в духе? 5. џ ‚ас обидел? 6. ‚ы знаете что-нибудь
обо мне? 7. ‚ы поступили нехорошо, ударив менЯ. 8. „айте мне палку. 9. ‚ы
работаете на себЯ? 10. …сли нет, то кто ‚ас посылает? 11. Џоложите мои вещи
туда, где ‚ы их взЯли. 12. Џочему мне прекратили подавать суп? 13. Џочему не
выносЯт мои горшки? 14. Љак по-‚ашему, долго ли Я еще протЯну? 15. Њогу Я
попросить ‚ас об одном одолжении? 16. ‚аши условиЯ принимаю безоговорочно.
17. Џочему ‚ы в коричневых ботинках и откуда на них грЯзь? 18. Ќе могли бы
‚ы одолжить мне огрызок карандаша? 19. Џронумеруйте ‚аши ответы. 20. Ќе
уходите, Я еще не кончил. Ћдной страницы хватит? “ менЯ их осталось немного.
Њожно заодно попросить резинку. 21. Ќе могли бы ‚ы раздобыть мне
старательную резинку? Љогда он ушел, Я сказал себе: Ђбсолютно уверен, что
где-то его раньше видел. Ђ люди, которых Я видел, видели менЯ тоже, за это Я
ручаюсь. Ќо о ком нельзЯ сказать: џ знаю этого человека? ‚еду себЯ глупо,
болтаю какую-то чушь. Љ тому же вечером, до утра еще далеко. ‘мотреть на
него Я перестал, привык к нему. џ думал о нем непрерывно, пытаЯсь понЯть, но
смотреть и одновременно думать невозможно. џ даже не заметил, как он ушел.
Ќет, он не исчез внезапно, на манер призрака, ни в коем случае, Я слышал
звуки, которые он издавал, позвЯкивание цепочки, когда он вынимал часы,
уверенные удары зонтом по полу, поворот кругом, быстрые шаги в сторону
двери, чуть слышный скрип, когда она закрылась, и, наконец, извещаю с
прискорбием, веселое и озорное посвистывание, смолкающее вдалеке. —то Я
опустил? Њелочи, пустЯки. Ћни вспомнЯтсЯ позже, объЯснЯт более Ясно то, что
случилось, и Я скажу: Ђх, если бы Я знал это раньше, теперь слишком поздно.
„а, мало-помалу он весь предстанет передо мной таким, каким был, или таким,
каким должен был быть, и тогда Я смогу сказать, снова сказать: ‘лишком
поздно, слишком поздно. ‚от вам мои предчувствиЯ. Ђ может быть, он просто
первый из целого рЯда разнообразных посетителей. Ћни будут сменЯть друг
друга, бесчисленное множество. ‡автра, возможно, на посетителе будут гамаши,
рейтузы и клетчатаЯ шапочка, в руке - хлыст вместо зонта, а в петлице -
подковка. ‚се люди, которые когда-либо попадались мне на глаза, крупным
планом или издали, будут маршировать мимо, это очевидно. ‘реди них могут
оказатьсЯ даже женщины и дети, они тоже попадались мне на глаза, у них тоже
будет на что оперетьсЯ и чем порытьсЯ в моих вещах, длЯ начала они треснут
менЯ по голове, а остаток днЯ будут пЯлить на менЯ глаза, злобно или с
отвращением. Њне следует пересмотреть составленный вопросник так, чтобы он
подходил длЯ любого из них. ‚озможно, кто-нибудь однажды, забыв об
инструкциЯх, подаст мне палку. €ли, быть может, мне удастсЯ кого-нибудь
поймать, маленькую девчушку, например, полупридушить ее, на три четверти, и
душить до тех пор, пока она не пообещает мне отдать палку, принести суп,
вынести горшок, поцеловать менЯ, приласкать, улыбнутьсЯ, подать шлЯпу,
остатьсЯ со мной, пойти за гробом, рыдаЯ в платок, это было бы прекрасно. џ
такой хороший человек, в глубине души, такой хороший, как же случилось, что
никто этого не заметил? „евчушка будет лежать вместе со мной на носилках,
раздеватьсЯ на моих глазах, спать рЯдом, принадлежать только мне, Я
перегорожу дверь кроватью, чтобы она не убежала, но она выброситсЯ в окно,
когда узнают, что она со мной, принесут две порции супа, Я научу ее любви и
ненависти, она никогда менЯ не забудет, Я умру счастливый, она закроет мне
глаза и, согласно инструкциЯм, вставит в задницу затычку. Џолегче, Њэлон,
отдохни, старый развратник. Љстати, сколько можно голодать, не причинЯЯ себе
вреда? ‹орд-мэр Љорка протЯнул очень долго, но он был молод, и у него были
политические убеждениЯ, человеческие, вероЯтно, тоже, самые простые
человеческие убеждениЯ. € времЯ от времени он позволЯл себе глоток воды, по
всей видимости, с сахаром. ‚оды, сжальтесь надо мной! Љак случилось, что
менЯ не мучит жажда? „олжно быть, жидкость производитсЯ внутри, мои
секреции. „а, давайте поговорим немного обо мне, отдохнем от этих мерзавцев.
—то за свет! Џредвкушение раЯ? ѓолова моЯ! ‚ огне, полыхает кипЯщим маслом.
Ћт чего же Я умру, в конце концов? Ћт кровоизлиЯниЯ в мозг? ќто было бы
последней каплей. Ѓоль почти невыносима, клЯнусь душой. ѓолова раскалена.
‘мерть, должно быть, принимает менЯ за кого-то другого. “ менЯ сердечнаЯ
недостаточность, была же сердечнаЯ недостаточность у спичечного королЯ,
найдера, редера, не помню. ‘ердце тоже горит, от стыда, за себЯ, за менЯ,
за них, от стыда за все, и только не стыдитсЯ, разумеетсЯ, битьсЯ. ЏустЯки,
это нервы. Љак знать, не откажет ли, в конце концов, первым мое дыхание.
’акие хриплые шумы при каждом вдохе и выдохе. Ћкно возвещает о начале днЯ,
по небу несутсЯ разорванные в клочьЯ тучи. Њне хорошо, Я далек от этого
литого мрака. „а, мои последние вздохи хуже, чем могли бы быть, мехи не
желают работать, Я задыхаюсь, видимо, в воздухе мало кислорода. Џигмей
Њакман, укрывшись за огромными черными жестикулирующими соснами, глЯдит
вдаль, на бушующее море. Ћстальные тоже здесь, или за окнами, как Я, но
стоЯт на ногах, они, должно быть, в состоЯнии двигатьсЯ, или их двигают,
нет, не как Я, они никому не могут помочь, а прижались к дрожащим тополЯм
или замерли за окнами, прислушиваЯсь. ‚озможно, сначала мне следует
покончить с собой, насколько, естественно, такое возможно. ‘корость моего
вращениЯ, понЯтно, значительно усложнЯет положение, но, вероЯтно, она может
только возрасти, это надо обдумать. Ќота бене, добавить к вопроснику: …сли у
‚ас случайно имеетсЯ спичка, зажгите ее. Љак случилось, что Я не слышал
того, что он мне говорил, но при этом слышал, как, уходЯ, он насвистывал?
‚озможно, он только делал вид, что разговаривает со мной, хотел заставить
менЯ думать, что Я оглох. ‘лышу ли Я что-нибудь, в настоЯщий момент? „айте
подумать. Ћтвет отрицательный. Ќи ветра, ни морЯ, ни бумаги, ни воздуха,
который Я с таким трудом выдыхаю. Ќо этот отовсюду несущийсЯ шум, похожий на
многократно отраженный шепот? Ќе понимаю. „алекой рукой пересчитываю
оставшиесЯ страницы. €х хватит. ‚ этой тетради - моЯ жизнь, в этой
ученической тетради, мне понадобилось много времени, чтобы уместитьсЯ в нее.
€ все же Я ее не выброшу. џ хочу вписать в нее, в последний раз, тех, кого Я
звал на помощь, но плохо, они не услышали, и теперь все они исчезнут вместе
со мной. Ђ сейчас отдых.
‚ тЯжелом полосатом плаще до пЯт поверх длинной рубашки Њакман гулЯл в
любую погоду, с утра до ночи. Ќе раз и не два его были вынуждены искать с
фонарЯми, чтобы вернуть в камеру, ибо он оставалсЯ глух как к ударам
колокола, так и к крикам и угрозам, сначала ‹емюэлЯ, а потом и остальных
стражей. ’огда смотрители, в своих белых одеждах, вооружившись палками и
фонарЯми, высыпали из помещений и прочесывали рощи и заросли папоротника,
клича беглеца по имени и угрожаЯ ужасными карами, если он немедленно не
сдастсЯ. Ќо наконец они заметили, что он прЯталсЯ, если он прЯталсЯ, в одном
и том же месте, и, следовательно, напрЯгатьсЯ нет нужды. ‘ тех пор ‹емюэль
один, молча, как всегда, когда он знал, что делать, шел прЯмо к кусту, под
которым залегал Њакман. Њой Ѓоже. € часто они оба оставались там некоторое
времЯ, под кустом, прежде чем вернутьсЯ назад, тесно прижавшись, ибо места
было мало, возможно, прислушиваЯсь к ночным шорохам, совиным крикам, ветру в
листьЯх, морю, когда оно поднималось достаточно высоко, чтобы донести до них
свой голос, и к другим ночным звукам, которых не распознать. €ногда
случалось, что Њакман, не выдержав общества, возвращалсЯ один в свою камеру
и сидел там, пока к нему не присоединЯлсЯ ‹емюэль, гораздо позже. ќто был
истинно английский парк, хотЯ и далеко от Ђнглии, запущенный и заросший,
деревьЯ, кусты, полевые цветы, сорнЯки воевали друг с другом за место под
солнцем. Ћднажды вечером Њакман вернулсЯ в камеру с суком от сухого
ежевичного куста пользуЯсь им как палкой. ‹емюэль вырвал у него сук и ударил
его несколько раз, а потом еще и еще, нет, лучше не так, ‹емюэль позвал
сторожа по имени Џат, законченную скотину, жестокого и тупого человека, хотЯ
и тщедушного на вид, и сказал ему: Џат, ты только посмотри. € Џат вырвал
палку у Њакмана, который, видЯ, какой оборот принимает дело, крепко держал
ее, прижимаЯ к себе, и бил его до тех пор, пока ‹емюэль не велел прекратить,
и даже некоторое времЯ после этого. ‚се это молча. Ќесколько позже Њакман,
принесЯ с прогулки гиацинт, который выдернул вместе с луковицей и корнЯми,
думаЯ, что так его удастсЯ сохранить дольше, чем если просто сорвать, был
сурово наказан, ‹емюэль что было силы вырвал у него из рук цветок и
пригрозил снова позвать „жека, нет. Џата, „жек - это совсем другой сторож.
Ћднако то, что Њакман почти уничтожил куст, из породы лавровых, под которым
прЯталсЯ, ни разу не вызвало на его голову ни малейшего упрека. ќто и
неудивительно, против него не было улик. …сли бы его спросили, он,
безусловно, сказал бы правду, потому что не подозревал, что сделал что-то
плохое. Ќо они, вероЯтно, полагали, что он будет изворачиватьсЯ и лгать,
решительно все отвергаЯ, и, значит, бессмысленно задавать ему вопросы. Љроме
всего прочего, в приюте свЯтого €оанна вопросы задавать не любили, а просто
принимали строгие меры или же не принимали, в соответствии со своей странной
логикой. €бо, если задуматьсЯ, на каком юридическом основании цветок в руке
означает, что его сорвал именно тот, кто его держит? €ли сам факт публичного
обладаниЯ цветком ЯвлЯетсЯ уголовным преступлением, аналогичным преступлению
укрывателЯ или скупщика краденого? Ђ если и так, то не лучше ли прЯмо и
откровенно поставить в известность об этом всех заинтересованных лиц, чтобы
чувство вины не просто следовало за преступным актом, но предшествовало ему
и его сопровождало. Џроблема. Ќо как мило поставленнаЯ, по-моему, очень
мило. ЃлагодарЯ белому плащу с голубыми, как на мормышке, полосками, спутать
Њакмана, с одной стороны, и ‹емюэлей, Џатов и „жеков, с другой, было
практически невозможно. Џтицы. Њногочисленные и всевозможные, они жили в
густой листве целый год, если кого и боЯсь, то только своих же сородичей, и
те, что зимой или летом улетали в другие климатические зоны, возвращались к
следующей зиме или лету, приблизительно. ‚оздух переполнЯлсЯ их голосами,
особенно на рассвете и в сумерках, и те, что по утрам улетали стаЯми,
вороны, например, и скворцы на далекие пастбища, радостно возвращались
вечером того же днЯ в свое убежище, где их встречали. ‚ грозу в парке
собиралось много чаек, которые отдыхали здесь по пути на материк. Ћни долго
кружились в безжалостном воздухе, с пронзительными и гневными криками,
потом, не доверЯЯ деревьЯм, садились на траву или крыши домов. Ќо все это к
делу не относитсЯ, как и очень многое другое. ‚се это лишь отговорки: ‘апо,
птицы, Њолл, крестьЯне, те горожане, которые ищут друг друга или друг от
друга бегут, мои сомнениЯ, которые мне не интересны, положение, в котором Я
нахожусь, мое имущество, все это лишь отговорки, чтобы избежать сути, уход,
безропотное погружение в глубину, без единого всплеска, хоть это и может
досадить купальщикам. „а, что толку притворЯтьсЯ, тЯжело все покидать.
€змученные ужасом глаза смиренно приникают ко всему, о чем они так долго
молили, творЯ последнюю молитву, истинную молитву, наконец, в которой ни о
чем не просЯт. € тогда слабый вздох удовлетворениЯ воскрешает давно отжившие
желаниЯ, и в молчаливом мире рождаетсЯ шепот, ласково упрекающий в слишком
позднем отчаЯнии. Џоследнее слово, последнее напутствие. Џопробуем иначе.
—истый
Џродолжай. —истый воздух плато. „а, это было плато, Њолл не солгала,
или, скорее, курган с пологими склонами. ‚сЯ вершина его принадлежала
учреждению свЯтого €оанна, ветер там дул почти не переставаЯ и от этого
ветра гнулись и стонали величавые деревьЯ, ломались сучьЯ, приходили в
смЯтение кусты, хлестал по земле папоротник, стлалась трава, и далеко прочь
улетали, кружась, сорванные листьЯ и цветы, надеюсь не забыл ничего. •орошо.
‚ладение окружала высокаЯ стена, не закрываЯ, однако, перспективу, если
только не подходить к ней близко. ‚озможно ли это? Џочему же нет, ведь землЯ
поднималась, ее верхнЯЯ точка получила название ‘калы, поскольку завершалась
скалой. Ћттуда открывалсЯ прекрасный вид на равнину, море, горы, городские
дымы и приютские строениЯ, казавшиесЯ огромными, несмотрЯ на удаленность,
кишащие снующими туда-сюда точками и крапинками, то есть сторожами,
входЯщими и выходЯщими, а также, чуть было не сказал: заключенными.
Ћбозреваемые с такого расстоЯниЯ полосатые плащи терЯли полосы и вообще не
походили на плащи, так что наблюдателю оставалось только сказать, когда
проходило первое удивление: џ вижу мужчин и женщин, людей - и добавить к
этому было нечего. ђучей с перекинутыми через него мостками - да ну его к
чертЯм, этот сраный пейзаж! Ћткуда все это взЯлось, вот вы мне что скажите.
€з-под земли, возможно. Ћдним словом, маленький рай длЯ тех, кто любит
природу в непричесанном виде. €ногда Њакман спрашивал у себЯ, чего же ему не
хватает длЯ счастьЯ. “ него есть право находитьсЯ за пределами помещениЯ в
любую погоду, утром, ночью и вечером, деревьЯ и кусты, раскинув ветки,
кутают его и прЯчут, пища и жилье, какие ни на есть, предоставлЯютсЯ
бесплатно, роскошные виды открываютсЯ со всех сторон на извечного врага,
минимум преследований и телесных наказаний, пение птиц, никаких контактов с
людьми, если не считать ‹емюэлЯ, который избегал попадатьсЯ ему на глаза,
способность помнить и размышлЯть притупилась от бесконечных прогулок и
горного воздуха, Њолл умерла, чего еще желать? џ, должно быть, счастлив,
говорил он, хотЯ это не так приЯтно, как Я полагал. € он все теснее приникал
к стене, но не слишком тесно, так как стена охранЯлась, отыскиваЯ путь в
одиночество, где нет никого и ничего, прибежище измученных, скудный хлеб и
убогий приют, темнаЯ радость одинокого пути, беспомощность и безволие, и
оставленные за спиной знание, любовь и красота. —то он и констатировал,
заЯвив, ибо был безыскусен: •ватит с менЯ, - не задумываЯсь, чего именно с
него хватит, не сравниваЯ то, чего с него хватит, с тем, чего ему уже
когда-то хватало, до тех пор пока он его не потерЯл, и хватило бы снова,
если бы он снова его получил, не подозреваЯ, что то, что часто кажетсЯ
чрезмерным и наделЯетсЯ таким разнообразием имен, возможно, на самом деле
оказываетсЯ одним и тем же. Ќо вместо него размышлЯл кто-то другой, и тот
другой равнодушно ставил знак равенства там, где он был необходим, как будто
это что-то менЯло. Џоэтому Њакману оставалось только безыскусно выдыхать:
•ватит! •ватит! - пробираЯсь вдоль стены под прикрытием кустов в поисках
щели, сквозь которую он мог бы выскользнуть, под покровом ночи, или места с
опорами длЯ ног, где он мог бы перелезть. Ќо стена была гладкаЯ, без единой
трещины, усыпаннаЯ сверху битым стеклом бутылочного цвета. ‚зглЯнем теперь
на главный вход, достаточно широкий, чтобы пропустить одновременно два
больших экипажа, на флангах которого располагались две прелестные сторожки,
увитые диким виноградом, занимаемые большими достойными семьЯми, судЯ по
выводкам детей, которые играли поблизости, преследуЯ друг друга с криками
радости, ненависти и отчаЯниЯ. Џространство окружало его со всех сторон и
удерживало в своих тесных объЯтиЯх вместе с множеством других слабо
шевелЯщихсЯ, слабо сопротивлЯющихсЯ предметов: детей, ворот, сторожек, и
мгновениЯ, скатываЯсь, как пот, с вещей, уносились широким потоком, с мелЯми
и водоворотами, и захваченные в ловушку предметы изменЯлись, умираЯ, каждый
сообразно собственному одиночеству. ‡а воротами, по дороге, двигалось
что-то, чего Њакман не различал из-за прутьев, из-за того, что за ним и
рЯдом с ним все дрожало и неистовствовало из-за криков, из-за неба, из-за
земли, вынуждающей его падать, из-за своей долгой, слепой жизни. €з
какой-нибудь сторожки выходил смотритель, вызванный, вероЯтно, по телефону,
весь в белом, держа в руке длинный черный предмет, ключ, и вдоль дорожки
выстраивались дети. ‚незапно поЯвлЯлись женщины. ‚се смолкало. ’Яжелые
ворота распахивались, волоча перед собой сторожа. ‘торож пЯтилсЯ, затем
быстро поворачивалсЯ и спешил к порогу. ‚озникала дорога, белаЯ от пыли,
окаймленнаЯ темными массами, она уходила недалеко, упираЯсь в узкую полоску
серого неба. Њакман отпускал дерево, которое скрывало его, и поворачивал
назад, на вершину холма, он не бежал, поскольку едва ходил, но шел быстро,
как только мог, наклонЯЯсь и спотыкаЯсь, цеплЯЯсь за стволы и сучьЯ,
попадавшиесЯ по дороге. Џостепенно возвращалсЯ прежний туман, приходила
рассеЯнность, плененные предметы снова начинали бормотать, каждый свое, как
будто ничего не случилось или не случитсЯ уже никогда.
„ругие тоже бродили с утра до вечера, сутулЯсь под тЯжелыми плащами, по
редким лужайкам, среди деревьев, прЯчущих небо, или по зарослЯм высокого
папоротника, в которых они казались пловцами. Ћни почти не сталкивались,
потому что их было мало, а парк был огромен. Љогда же случай сводил их
вместе, двоих или больше, и они оказывались так близко друг к другу, что
замечали это, они поспешно отворачивались или просто сворачивали в сторону,
словно стыдЯсь видеть своих товарищей. Ќо иногда они буквально задевали друг
друга, не замечаЯ этого, в своих закрывающих лицо капюшонах.
Њакман носил с собой и времЯ от времени подолгу рассматривал
фотографию, которую дала ему Њолл, пожалуй, это был дагерротип. Ћна стоЯла
там у стула и крепко сжимала в руках длинные косы. ‡а ее спиной были видны
очертаниЯ трельЯжа, увитого цветами, вероЯтно, розами, иногда они любЯт
витьсЯ. ‚ручаЯ на памЯть Њакману этот подарок, Њолл сказала: Њне было
четырнадцать лет, тот день Я хорошо помню, летний день, день моего рождениЯ,
менЯ водили в кукольный театр. Њакман запомнил ее слова. Ѓольше всего на
этом снимке ему нравилсЯ стул, с соломенным, кажетсЯ, сиденьем. Њолл
старательно сжимала губы, чтобы скрыть свои торчащие зубы. ђозы, должно
быть, были хороши и, вероЯтно, благоухали. ‚ конце концов, в один ветреный
день Њакман разорвал фотографию в клочьЯ и развеЯл их по ветру. ЉлочьЯ, хотЯ
и находились в одинаковых условиЯх, разлетелись в разные стороны, словно
давно к этому стремились.
Љогда шел дождь, когда шел снег
„альше. Ћднажды утром ‹емюэль, ЯвившийсЯ, как полагалось, в большой
зал, прежде чем отправитьсЯ в обход, обнаружил приколотую к доске записку,
касавшуюсЯ лично его. ѓруппа ‹емюэлЯ, экскурсиЯ на острова, в случае
благоприЯтной погоды, вместе с леди Џедаль, отправление в час пополудни. …го
коллеги наблюдали за ним, хихикаЯ и подталкиваЯ друг друга под ребра, но не
осмеливались ничего произнести. ЉакаЯ-то женщина все же отпустила шуточку, и
с успехом. ‹емюэлЯ не любили, это было Ясно. Ќо хотел ли он, .чтобы его
любили, это уже менее Ясно. Ћн расписалсЯ на записке и ушел. ‘олнце
карабкалось все выше, распространЯЯ то, что должно было, благодарЯ ему,
стать чудным майским или апрельским днем, скорее всего апрельским, шла,
видимо, ‘трастнаЯ неделЯ, проведеннаЯ •ристом в аду. € вполне могло быть,
что именно в честь этого событиЯ леди Џедаль организовала, специально длЯ
группы ‹емюэлЯ, прогулку на острова, затратив на нее изрЯдную сумму, но она
была богата и жила ради добра, приносЯ крупицы радости в жизнь тех, кому
повезло меньше. Ћна была в здравом уме, и жизнь ей улыбалась, или, как она
сама говорила, жизнь улыбалась ей в ответ, дарЯ улыбку увеличенную, словно в
выпуклом зеркале, или в вогнутом, не помню. ‚оспользовавшись тем, что
атмосфера ‡емли смЯгчает блеск солнца, ‹емюэль посмотрел на него, с
ненавистью. Ћн поднЯлсЯ в свою комнату на четвертом или пЯтом этаже, из окна
которой неоднократно мог бы без помехи выброситьсЯ, будь он менее
слабоумным. Ћстров, длинный серебристый коврик, лежал на своем месте, его
верхушка подрагивала на фоне безмЯтежной морской глади. Љомната была
маленькаЯ и абсолютно пустаЯ, поскольку ‹емюэль спал на полу и на полу же ел
пищу, переходЯ с места на место. Ќо какое нам дело до ‹емюэлЯ и его комнаты?
„альше. ‹еди Џедаль была не единственнаЯ, кто проЯвлЯл интерес к обитателЯм
приюта свЯтого €оанна, известных в округе под милым именем
"иванушки-дурачки", не единственнаЯ, кто угощал их, в среднем раз в два
года, прогулками по суше и по морю, по местам, славЯщимсЯ своей красотой и
величием, и даже комнатными развлечениЯми, как, например, фокусы и
чревовещание, весь вечер напролет, при лунном свете на веранде, нет, ей
помогали и другие дамы, разделЯвшие ее образ мыслей и, подобно ей,
наделенные средствами и досугом. Љакое, однако, нам дело до леди Џедаль?
„альше. ‚зЯв в руку два ведра, втиснутые одно в другое, ‹емюэль прошествовал
к огромной кухне, где в этот час кипела жизнь. есть порций экскурсионного
супа, - проворчал он. —то? - спросил повар. есть порций экскурсионного
супа! - прорычал ‹емюэль, швырЯЯ ведра на плиту, но не отпускаЯ, однако, их
ручек, так как сохранЯл здравомыслие и не желал снова за ними нагибатьсЯ.
ђазница между экскурсионным супом и обычным, или домашним, заключалась в
том, что последний был однородно жидким, тогда как первый содержал в себе
куски жирного бекона, ради поддержаниЯ сил экскурсантов до возвращениЯ.
Љогда ведро было наполнено, ‹емюэль уединилсЯ в укромном месте, закатал до
локтЯ рукава, выловил со дна, один за другим, шесть кусков бекона, свой
собственный и пЯть остальных, сгрыз с них весь жир, обсосал кожу и бросил
обратно в суп. ‘транно, если подумать, но, в конце концов, не так и странно,
что ему выдали шесть дополнительных, или экскурсионных, порции супа всего
лишь по устному требованию, не попросив письменного подтверждениЯ. Љамеры
пЯти человек находились на значительном расстоЯнии друг от друга и
располагались так хитро, что ‹емюэлю никак не удавалось выбрать наилучший,
то есть минимально утомительный и раздражающий, путь их обхода. ‚ первой
камере молодой человек, уже много лет молодой, сидел в старом
кресле-качалке, задрав рубашку и положив руки на лЯжки. Ћн казалсЯ бы
спЯщим, если бы не широко открытые глаза. €з камеры он выходил только по
приказу и обЯзательно в сопровождении сторожа, который толкал его вперед.
…го ночной горшок был пуст, а вчерашнЯЯ миска с супом, наоборот, полна.
Ћбратное было бы не так удивительно. Ќо ‹емюэль уже привык, настолько, что
перестал интересоватьсЯ, чем же этот юнец живет. Ћн опорожнил миску в пустое
ведро, а из полного налил в нее свежего супа. Џосле этого ему пришлось
держать в каждой руке по ведру, тогда как до сего момента, чтобы нести оба
ведра, было достаточно одной руки. ‚виду предстоЯщей экскурсии он закрыл за
собой дверь на ключ, излишнЯЯ предосторожность. ‚о второй камере, за
четыреста или пЯтьсот шагов от первой, сидел некто, примечательный могучим
сложением, малоподвижностью и постоЯнными поисками чего-то, неизвестно чего.
Ќичто в его облике не указывало на возраст, так что было неЯсно, хорошо ли
он сохранилсЯ или же, наоборот, преждевременно увЯл. …го звали ‘аксом, хотЯ
ничего саксонского в нем не было. Ќе потрудившись снЯть рубашку, он укуталсЯ
в два шерстЯных одеЯла, как в пеленки, и поверх всего этого надел плащ.
„рожа от холода, он куталсЯ одной рукой, а другаЯ была ему нужна, чтобы
ощупывать все то, что вызывало у него подозрение. „оброе утро, доброе утро,
доброе утро, сказал он с сильным иностранным акцентом, бросаЯ по сторонам
тревожные взглЯды. Ћчень важно это, да, нет? ‚незапный испуг, с которым он
справилсЯ, немного выбил его с выгодной позиции в самом центре комнаты. ‚
чем дело? - воскликнул он. …го суп, скрупулезно им изученный, наполнЯл
горшок. ‚стревоженный, наблюдал он за ‹емюэлем, когда тот по долгу службы
наливал и выливал. Њне снова всю ночь снилсЯ этот проклЯтый Љуин, сказал он.
Ћн имел привычку иногда выходить на прогулку. Ќо, сделав несколько шагов,
останавливалсЯ, топталсЯ на месте, поворачивалсЯ и бежал обратно в камеру,
ошеломленный открывшимисЯ перед ним непроницаемыми глубинами. Џо третьей
камере вышагивал маленький худощавый человечек, перекинув плащ через руку,
крепко сжимаЯ зонт. Џрекрасные седые шелковистые волосы. Ћн тихо задавал сам
себе вопросы, размышлЯл, отвечал. …два распахнулась дверь, как он
стремительно бросилсЯ к ней, намереваЯсь выскочить, ибо целые дни проводил,
бесконечно прочесываЯ парк во всех направлениЯх. Ќе опускаЯ на пол ведро,
‹емюэль одним движением руки отправил человечка в полет. —еловечек упал и
замер, вцепившись в плащ и зонт. Џотом, очнувшись от изумлениЯ, заплакал. ‚
четвертой камере уродливый бородатый великан беспрестанно чесалсЯ, что и
было единственным его занЯтием. ђазвалившись на подушке, на полу, под окном,
опустив голову на грудь, открыв рот, широко раскинув ноги, приподнЯв колени,
опершись одной рукой о пол, а другой непрерывно работаЯ взад-вперед под
рубашкой, он ждал своей порции супа. Љогда его миска наполнилась, он
перестал чесатьсЯ и протЯнул руку к ‹емюэлю в тщетной, но ежедневной
надежде, что ему не придетсЯ вставать. Ћн по-прежнему любил полумрак и
укромность папоротников, но обходилсЯ без них. €так, молодой человек, ‘акс,
худощавый человечек и гигант. Ќе знаю, изменились ли они с тех пор, не
помню. Ћстальные пусть простЯт менЯ. ‚ пЯтой камере находилсЯ Њакман, в
полусне.
‚сего несколько строк, которые напомнЯт мне, что Я тоже существую. Ћн
так и не вернулсЯ. Љак давно это было? Ќе знаю. „авно. Ђ Я? Ќесомненно
продвигаюсь, а только это и важно. Ћткуда такаЯ уверенность? ЌапрЯгитесь и
подумайте, Я не в состоЯнии. ѓрандиозное страдание. џ пухну. —то если Я
лопну? Џотолок поднимаетсЯ и падает, поднимаетсЯ и падает, как заведенный,
так уже было, когда Я лежал в утробе. Ќеобходимо упомЯнуть еще о падающей
воде, Явление mutatis mutandis аналогичное, по всей видимости, миражам,
случающимсЯ в пустыне. Ћкно. …го Я больше не увижу. Џочему? Џотому что, к
сожалению, не могу повернуть головы. ‚се тот же свинцовый свет, густой,
клубЯщийсЯ, пронизанный крохотными туннелЯми, ведущими к сиЯнию, возможно,
воздуха, притЯгательного воздуха. ‚се готово. Љроме менЯ. Њне даруетсЯ,
попробую выразить это так, рождение в смерть, такое у менЯ впечатление. Њои
ноги уже вышли, жизнь их выродила. ЏодходЯщий образ, как мне кажетсЯ. ЊоЯ
голова умрет последней. Ќе потерЯйте нить. џ выбываю. ђассчитаемсЯ при
встрече. €сториЯ моЯ кончитсЯ, а Я еще буду жить. ЊногообещающаЯ задержка. џ
кончаюсь. Ѓольше Я не скажу: Я.
Ћкруженный своим маленьким выводком, который после почти двухчасовых
усилий ему удалось собрать, в одиночку, Џат помочь отказалсЯ, ‹емюэль стоЯл
на веранде, ожидаЯ прибытиЯ леди Џедаль. ‚еревки, привЯзанные к лодыжкам,
соединЯли худощавого человечка с ћнцом, ‘акса - с гигантом, Њакмана же
‹емюэль держал за руку. €з всех пЯти Њакман, -рассерженный тем, что его
продержали в камере все утро, и не понимаЯ, чего от него хотЯт,
сопротивлЯлсЯ особенно рьЯно. Ћн решительно отказалсЯ тронутьсЯ в путь без
шлЯпы, с такой свирепой решимостью, что ‹емюэль наконец позволил ему надеть
шлЯпу, при условии, что поверх нее будет капюшон. ЌесмотрЯ на разрешение,
Њакман продолжал капризничать и волноватьсЯ, пытаЯсь выдернуть руку, твердЯ:
Џусти! Џусти! ћнец, измученный жарой, хваталсЯ за зонт худощавого человечка,
приговариваЯ: ‡отик, зотик! •удощавый человечек в ответ лупил его по рукам и
плечам. ѓадкий! - кричал он. - Џомогите! ѓигант обвил шею ‘акса руками и
повис, ноги его не держали. ‘акс, шатаЯсь (упасть ему не позволЯла
гордость), спокойно требовал объЯснении. —то это за срань на мне болтаетсЯ?
- спрашивал он. - ‚ы, пидорасы, кто из вас его знает? „иректор, или его
представитель, тоже находилсЯ здесь и времЯ от времени сонно повторЯл: Ќу,
ну потише. Ћни были одни на большой веранде. Њожет быть, она боитсЯ перемены
погоды? - спросил директор. €, обернувшись к ‹емюэлю, добавил: џ тебЯ
спрашиваю. Ќебо было безоблачно, ни ветерка. ѓде тот красивый молодой
человек с бородкой Њессии? Ќо в таком случае она бы позвонила, сказал
директор.
ќкипаж. „ва продольных сиденьЯ. Ќа козлах, рЯдом с кучером, леди
Џедаль. Ќа одном сиденье ‹емюэль, Њакман. ‘акс и гигант. Ќа противоположном
- юнец, худощавый человечек и два колосса в тельнЯшках. Љогда они выезжали
из ворот, дети приветствовали их. ‚незапный спуск, длинный и крутой,
устремил лошадей вперед, к морю. Џод тормозными башмаками колеса скорее
скользили, чем крутились, и лошади, спотыкаЯсь, встали на дыбы, чтобы не
расшибитьсЯ. ‹еди Џедаль ухватилась за козлы, ее бюст мотало во все стороны.
ќто была огромнаЯ, здороваЯ, высокаЯ, толстаЯ женщина. Ѓукет искусственных
маргариток с блестЯщими желтыми сердечками свисал с широкополой соломенной
шлЯпы. …е широкое красное лицо за крапчатой вуалью, казалось, пухнет на
глазах. Џассажиры, до того беспомощно подпрыгивавшие на сиденьЯх, свалились
на пол. Ќа место! - закричала леди Џедаль. Ќикто не пошевелилсЯ. —то толку?
- спросил один из морЯков. Ќикакого, ответил другой. Ќе лучше ли им сойти,
спросила леди Џедаль у кучера, и идти пешком? Љогда наконец колЯска
спустилась к подножью холма, леди Џедаль приветливо повернулась к седокам.
Њужайтесь, киски! - прокричала она, чтобы показать, что ничуть не
высокомерна. ќкипаж покатил дальше, болтаЯсь из стороны в сторону, набираЯ
скорость. ѓигант лежал на полу между сиденьЯми. Љто здесь ответственный? -
спросила леди Џедаль. Ћдин из морЯков перегнулсЯ к ‹емюэлю и сказал: Ћна
хочет знать, кто здесь ответственный. Џошел ты, сказал ‹емюэль. ‘акс исторг
из своей груди рык, который леди Џедаль, при перекличке оставшихсЯ в живых,
с удовольствием сочла за жизнерадостный. ‚от молодец! - воскликнула она. -
‘поем. ЌасладимсЯ чудесным днем! ‡абудьте свои заботы, хотЯ бы на час! € ее
прорвало:
Ќаступила весна,
Ђроматов полна,
Џташки песни поют...
Ћна замолкла, огорченнаЯ. —то с ними? - спросила она. ћнец, заметно
утративший свои юные черты, согнулсЯ пополам, укрыл голову подолом плаща,
его рвало. Ќоги его, чудовищно костлЯвые, стукались друг о дружку коленЯми.
•удощавый человечек, дрожа, возобновил свой диалог. Ќеподвижный и
сосредоточенный, между раздирающими его голосами, он подкреплЯл их
страстными жестами, усиленными зонтом. Ђ вы?.. Ѓлагодарю... Ђ вы?..
Ѓлагодарю!.. ‚ерно... Ќалево... Џопробуйте... Ќазад... Људа?.. Ќет!..
Ќаправо... Џопробуйте... ‚ы чувствуете запах морЯ? - спросила леди Џедаль, -
Я чувствую. Њакман сделал попытку освободитьсЯ. ’щетную. ‹емюэль вытащил
из-под плаща топорик и нанес себе несколько изумительных ударов по голове,
обухом, длЯ безопасности. ‚еселаЯ у нас прогулка, заметил один из морЯков.
—удеснаЯ, ответил другой. ‘олнечнаЯ лазурь. ќрнест, сказала леди Џедаль,
раздай сдобные булочки с изюмом.
‹одка. ‚ ней, как и в экипаже, поместилось бы вдвое больше людей,
втрое, а при нужде и вчетверо. Ћдна землЯ удалЯетсЯ, другаЯ приближаетсЯ,
впереди - большие и малые острова. Џолное безмолвие, только шлепают весла,
скрипЯт уключины, журчит, обтекаЯ киль, вода. Ќа корме опечаленнаЯ леди
Џедаль. ЉакаЯ прелесть! - бормочет она. ЋдинокаЯ, непонЯтаЯ, добраЯ, слишком
добраЯ. ‘нЯв перчатку, она бороздит пальцами в сапфировых перстнЯх
прозрачную воду. —етыре весла, без рулЯ, весла направлЯют. Њои крошки, что с
ними? Ќичего. Ћни тут, насколько могут, насколько они могут где-то быть.
‹емюэль смотрит на горные вершины, поднимающиесЯ за колокольными шпилЯми,
далеко за бухтой, нет, они не выше
Ќет, они не выше холмов, они возносЯтсЯ, нежно-голубые, из беспорЯдочно
стелющейсЯ равнины. ѓде-то там он родилсЯ, в милом доме любЯщих родителей.
‘клоны покрыты дроком, вереском и Ярко-желтыми колокольчиками, известными
больше как дикий терн. € дни напролет, словно колокола, звенЯт молотки
каменотесов.
Ћстров. Џоследнее усилие. Ћстровок. Ѓерег, выходЯщий в открытое море,
искромсан бухтами. †ить там можно, быть может, даже счастливо, если бы жизнь
была возможна, но там никто не живет. Џрилив вгрызаетсЯ ему прЯмо в сердце,
между отвесными скалистыми стенами. Ќаступит день, когда от него ничего не
останетсЯ, кроме двух островов, рассеченных заливом, сначала узким, затем
постепенно расширЯющимсЯ, с ходом столетий, два острова, два рифа. —то уж
тут говорить о людЯх. „авай-ка, ќрнест, сказала леди Џедаль, поищи удобное
место длЯ пикника. Ђ ты, Њорис, добавила она, останьсЯ у Ялика. Ћна называла
лодку Яликом. •удощавый человечек разгорЯчилсЯ и все порывалсЯ побегать,
однако свЯзанный с ним юнец бросилсЯ на землю, в тени скалы, подобно
‘орделло, но не так красиво, ибо ‘орделло напоминал отдыхающего льва, и
вцепилсЯ в нее обеими руками. ЃеднЯжки, сказала леди Џедаль, развЯжи их.
Њорис сделал движение. Ќе подходи, сказал ‹емюэль. ѓигант не пожелал
покинуть лодку, и потому ‘аксу пришлось остатьсЯ с ним. Њакман тоже не был
свободен, ‹емюэль крепко держал его за талию, возможно, с любовью. ‹адно,
сказала леди Џедаль, вы за них отвечаете. € ушла с ќрнестом. Ќо внезапно
обернулась и сказала: ‚ы знаете, на этом острове есть могилы друидов. Ћна
посмотрела на каждого по очереди. Љогда мы выпьем чаю, сказала она, мы их
поищем, что вы на это скажете? Ќаконец она ушла, сопровождаемаЯ ќрнестом с
корзиной. Љогда леди Џедаль исчезла, ‹емюэль отпустил Њакмана, подкралсЯ
сзади к Њорису, который сидел на валуне, набиваЯ трубку, и вонзил в него
топорик. Њы продвигаемсЯ, продвигаемсЯ. ћнец и гигант не обратили на это
вниманиЯ. •удощавый человечек сломал о скалу зонт, любопытный жест. ‘акс
кричал, наклонЯЯсь вперед, и хлопал себЯ по лЯжкам: ЋтличнаЯ работа, сударь,
отличнаЯ работа. —уть позже за ними вернулсЯ ќрнест. ‚ыйдЯ ему навстречу,
‹емюэль убил его точно так же, как и первого. •отЯ и не так быстро. „ва
приличных, смиренных, безвредных человека, к тому же своЯки, таких -
миллионы. ѓромаднаЯ голова Њакмана. Ћн снова надел шлЯпу. Ћкликающий голос
леди Џедаль. Ћна поЯвилась, довольнаЯ. €демте же, прокричала она, все
идемте, пока чай не остыл. Ќо при виде мертвых почувствовала себЯ дурно и
упала в обморок. Ѓей ее! - завизжал ‘акс. …е вуаль была откинута, в
застывшей руке - бутербродик. Џри падении она, должно быть, что-то сломала,
бедро, возможно, пожилые дамы часто ломают бедра, ибо, не успев даже прийти
в чувство, принЯлась стонать и охать, как будто кроме нее и пожалеть было
некого. Љогда солнце скрылось за холмами и стали вспыхивать земные огоньки,
‹емюэль заставил Њакмана и двух других забратьсЯ в лодку и залез в нее сам.
Џосле чего они отчалили, все шестеро, от берега.
†урчанье воды.
ќтот клубок серых тел - они. Њолчаливые, плохо различимые в темноте,
возможно, они приникли друг к другу, спрЯтав головы в плащи, они сбились в
кучу, в окружении ночи. Ћни далеко в заливе. ‹емюэль вставил весла в
уключины, весла погружаютсЯ в воду. Ќочь усеЯна странными
сиЯниЯми: звезды, маЯки, бакены, огни городов, в горах слабое свечение
Ярко полыхающего дикого терна. Њакман, мой последний, мое имущество, Я
помню, он тоже здесь, возможно, спит. ‹емюэль
‹емюэль отвечает за всех, он поднимает топорик, на котором никогда не
просохнет кровь, но не затем, чтобы ударить, он никого не ударит, он больше
никого не ударит, он больше никого не коснетсЯ, ни этим, и ни этим, и ни
этим, и ни этим
и ни этим, ни топориком, ни палкой, ни кулаком, ни в мысли, ни во сне,
никогда он никогда
ни карандашом, ни палкой, ни
ни свет ни свет никогда
никогда он никогда
никогда ничего
больше
не
Last-modified: Fri, 26 Oct 2001 08:20:01 GMT
Ћцените этот текст: