        Ћлег Џавлов. „ело Њатюшина

---------------------------------------------------------------
     &copy; Copyright Ћлег Џавлов, 1998
     &copy; Copyright изд."‚агриус" і http://www.vagrius.com
     Ћлег Џавлов: home page і http://www.pavlov.nm.ru
     <i>Џовести последних дней / ’рилогиЯ.</i>
---------------------------------------------------------------

     <i>Џовести последних дней / ’рилогиЯ.</i>
     „ействие  трилогии разворачиваетсЯ на задворках некогда могучей €мперии
в  трагическое  и абсурдное времЯ ее распада. ѓерои Ћ.Џавлова - подневольные
служивые  люди. Ћдин день  лагерного  охранника  в  романе "„ело  Њатюшина".
Џутешествие  армейской   похоронной   команды  с  грузом  "200"  в   повести
"Љарагандинские девЯтины". †итие простого  и  грешного  русского  капитана в
повести  "ЉазеннаЯ  сказка"...  Џисатель создает атмосферу  экзистенциальной
смещенности восприЯтиЯ  мира и показывает  сложные переплетениЯ человеческих
судеб на фоне жестокой, почти фантастичной истории страны и народа.
     1. ЉазеннаЯ сказка         і pavlov2.txt
     2. „ело Њатюшина           і pavlov3.txt
     3. Љарагандинские девЯтины і pavlov4.txt

     <img src=pavlov4.jpg>

     ђоман


         * —Ђ‘’њ Џ…ђ‚Ђџ * 

        I
     ‚ жилах его текла, будто по дрЯхлым трубам, тЯжелаЯ, ржаваЯ  кровь, так
что вместо прилива сил,  только  начинаЯ жить, осиливал он усталость, что бы
ни делал, и растрачивал  беспробудно дни,  как в порыве  отчаЯниЯ, вспыхиваЯ
вдруг жарким, могучим желанием  жить, добиватьсЯ  всего лучшего, но и угасаЯ
потихоньку в буднЯх. ‚сю эту жизнь он точно бы знал  наперед: в ней случитсЯ
то,  что  уже  случилось.  Џотому  пронзительней  вспоминалось  прожитое,  и
памЯтней  всего  было  детство.  •отЯ  скитание  по  гарнизонам   за  отцом,
однообразнаЯ неустроенность  и  его, отца, вечным  комом в  горле  немота  и
безлюбость могли лишить чувств.
     „ети, а их  в  семье было двое  братьев, не ведали ни дедок,  ни бабок,
живЯ спертым духом и слухом взаперти.  Њальчики  родились и выросли в разных
городах, не в одно времЯ, а точно разломанные разными десЯтилетиЯми, так что
и  братьЯ  были  чужими,  друг  дружке  не  сродни.  ѓнетущий  дух сиротства
гнездилсЯ  в  отце. Љто родил его  на  свет, тот и  подкинул, сбежал, сгинул
бесследно в просторах, не желаЯ отныне видеть его да знать, к умершим - и то
на могилку ходЯт люди. ќта обида выжгла душу отца и обуглила. Ћтныне сам  он
не думал о  тех, кто его родил, даже как о мертвых. Ћн ребенком выжил войну.
‚ыжил после войны. Џутевку получив в жизнь, сын народа не двинулсЯ с места и
работал  в  городе  Љопейске на угледобыче.  •отел  в  техникум, жажду  имеЯ
выучитьсЯ  на  горного  инженера,  но  позвали  служить, откуда уж  не  смог
вырватьсЯ, не вернулсЯ из армии, обретЯ себЯ в служении отечеству.
     ‚се  ему  хотелось, ѓригорию €льичу,  чтобы как  у  людей, но и чуточку
больше  хотелось, ведь обиду-то  вдохнули  в  него,  а не  выдохнули.  Љогда
швырнуло  служить  в Ѓорисоглебске,  то  пригрелсЯ  к  дому  своего  ротного
командира, который его отличал да  и любил, простой  человек, все  одно  что
сына. “  командира-то  своего такого  не было,  хоть густо, да пусто,  одних
девок нарожал. ’ак что и матери, котораЯ вечно с животом, на всех не хватало
- старшаЯ, ‘ашенька, командовала  в доме и сестрицами. Њолчком сошлись они с
ѓригорием €льичом - тот помогал командиру по хозЯйству, навроде работника, а
выходило, что ‘ашеньке всегда и помогал, был при ней работником, она  же его
и  кормила. Ѓыло той  ‘ашеньке  шестнадцать  лет,  школы  еще  не  окончила.
ѓригорию €льичу год службы оставалсЯ. Љомандир  дочку берег и с усмешкой, но
говаривал  солдатику:  "’ы,  …горка, глЯди,  глаза-то не пЯль,  гол  ты, как
сокол, ‘ашке такого жениха не надо, да и сгодитсЯ в хозЯйстве, пускай матери
поможет,  сестер на ноги поднимет, а  потом  невеститсЯ". Ќо  вышло так, что
сговорилсЯ ѓригорий €льич с ‘ашенькой, и  ‘ашенька  решилась.  ‚от пьют  они
вечерком чай, все в сборе да в командирском доме.
     "џ за …гора выхожу, у менЯ от него ребенок будет", - говорит ‘ашенька.
     Љомандир чуть со свету не сжил ѓригориЯ  €льича, а думал и пристрелить,
много  чего было.  Ќо делать  нечего.  ‘рок  был родить ‘ашеньке, а ѓригорию
€льичу был срок увольнЯтьсЯ  из Ѓорисоглебска - и командир смирилсЯ. ђодилсЯ
у  него внучек, в котором он уж души не чаЯл, в его честь  нареченный, џков.
‡Ятька  у  себЯ пристроил служить, как смог, на хлебную складскую должность.
‘ашка опЯть  же  под  рукой.  †ивут,  что  птички  в гнездышке.  Ќо  говорит
‘ашенька, двужильнаЯ, будто очнулась: "…гору  на  офицера  надо  учитьсЯ,  Я
поеду с ним".
     ѓригорий   €льич   выучилсЯ,   и   с  того  времени,   как  получил  он
самостоЯтельное  назначение, никогда  они в  Ѓорисоглебск ни с  внучком,  ни
поодиночке,  ни как-нибудь проездом  не  заЯвлЯлись. ’олько в другие времена
ездили   хоронить   старого   командира,   а  хоронить  мать  отправилась  в
Ѓорисоглебск   уже  одна  Ђлександра  џковлевна.  ѓригорий  €льич  отпускать
упорствовал. Ќакладно, а еще станут младшие из  нее  на похороны да на помин
вымогать. „а  еще если застрЯнет поминать. „етей  оставлЯет,  а  ѓригорий-то
€льич все привык на готовом жить - воротитсЯ в дом, кормилец, весь в службе,
так и зовет  ‘ашу, чтоб  сапоги стаскивала, а  то  сам  устал.  Ќо и  обида,
глубокаЯ,   темнаЯ:   ему-то   хоронить    некого,    семейства   же   всего
борисоглебского, тех хитрожадных сестер и  деток их, босЯков - так и норовЯт
проездом  на шею его засесть,  племЯнькаютсЯ, - он не  жаловал.  €з всех, из
борисоглебских, один он, ѓригорий €льич, что-то в жизни выслужил, но не  так
гордилсЯ, как  боЯлсЯ их близко подпустить, вечно  стонущих да обездоленных,
даже проездом. Ћни своей  пусть жизнью живут, а мы своей. џ помощи  у них не
попрошу, так  пускай  и  у менЯ не просЯт. Њы  как  уехали, так не видели их
добра,  вон и џкова, и ‚аську поднЯли сами, ничего у них  не просили. Ћни же
только и  жили за счет отца с матерью, так пускай хоть мать похоронЯт, будут
людьми.  Ќа  отца-то  давал  им сто  рублей памЯтник поставить, а ничего  не
сделали, так  и не прислали  фотографии, небось сожрали да  пропили.  Љ  ним
ездить только  себЯ гробить, не пущу. „а накрикнула ‘ашенька,  дала волю  не
слезам, а гневу, и ѓригорий €льич не посмел, отступил.
     ќтот  крик в  темном  гулком  доме, когда отец уж  и  замахнулсЯ, чтобы
ударить мать, но так и не посмел, был его, Њатюшина, первой в жизни памЯтью.
Џомнил  он,  что убоЯлсЯ  отец тогда  детей, оттолкнули его  дети,  которыми
загородилась как щитом мать, - старший, подросток, и он, комок в ее каменных
неприступных ногах, больно сжатый ею за плечи, точно не руками, а тисками. €
он  помнил, что  сказал отцу: "Ѓрежнев женщин бить запрещает". € ужас помнил
на лице отца от этих слов, страх его и бегство.
     Ѓудто  и родившись из его памЯти, этот  крик  и  вой мучили  его потом,
никак не находЯ места уже  не в памЯти его, а в сознании. Џрошлое в их семье
находилось под молчаливым  запретом, точно и не существовало никакой  другой
жизни, кроме той,  какой все  они  теперь  жили. Ѓрата  же Њатюшин  не  смел
спросить:  как  ненужное  прошлое,  не  существовал  в  его  жизни  и  брат,
отслоившись от души его без всЯкой боли.
     ‚сегда он  не  любил  брата,  чувствуЯ его мстительную  нелюбовь.  џков
ставил  выше всех людей  одного  отца, хоть  никогда отец не был с  ним даже
мЯгок, и в том трепете таилась беззаветнаЯ какаЯ-то жалость.
     Ћтец,  бывало,  выпиваЯ одиноко  после ужина, засиживалсЯ  до  глубокой
ночи, запрещаЯ матери даже убрать  со стола грЯзную посуду. Њать бросала все
и тоскливо уходила  спать,  заставлЯЯ и  братьев  укладыватьсЯ. ’емнело,  но
росла  темнота опустошающе  долго. ‘тены рушила  тишина, и делалось страшно.
’ем  страхом  веЯло и  от кровати,  где неподвижно лежал в темноте  брат,  и
обжигал ледЯной  страх  матери.  Ќикто  не  спал.  ‡а стеной, где  осталсЯ с
бутылкой отец, чудилось, давно его нет. Ќо ждали, не спали, знали, никуда он
не уйдет и должен наступить конец, до которого, мучаЯсь от водки да пустоты,
он Яростно и доходит: кончитсЯ рыданием или кромешной его дракой с матерью.
     Ќикогда  не  было  слышно,  как  он  оказывалсЯ  у  матери.  ‚сегда  он
прокрадывалсЯ,  будто  не  хотел  никого будить.  Њатюшин помнил,  что  если
успевал задремать,  то  просыпалсЯ от страха.  Ћтовсюду  вспыхивал  слепЯщий
безжалостный свет. ЌадрывалсЯ, кричал  отец. ‹аЯла криком мать. Џотом что-то
вырывалось, шибаЯ дверью.  €  обрушивалась  тишина.  ‘вет,  как  затмеваЯсь,
гаснул. Њатюшин обретал памЯть уже в объЯтиЯх  матери, котораЯ гулко дышала,
укачиваЯ и баюкаЯ вздохами. Ќо брат лежал глухо и мог вынести и этот грохот,
и  как надрывалсЯ  в  двух шагах от него  родной братик.  Ћтец и тот не мог,
видать, вынести, а этот ведь мог, бездушнаЯ отцова тень - вот кем он был.
     Ќо  рыданиЯми  кончалось  обычней,  чем  дракой. Џосреди  ночи слышалсЯ
громкий плач отца. Њожет, плакал он так громко - оглушенный  ночью, а может,
этот  плач потому  был таким  громким, чтоб его услышали, и  отец, дойдЯ  до
конца, боЯлсЯ сам  себЯ, и были  его слезы все равно что слезы ребенка. Њать
его  убаюкивала,  уводила. †изнь  же их не кончалась  - продолжалась,  будто
ничего не было, а если было, то вроде и не с ними, не наЯву.
     ‚ ту  пору  ѓригорий €льич хоронил себЯ заживо  на  службе. Џобывки его
были редкими, были разве что ночевки. Џропадал с утра до вечера  и џков, так
что  помнил Њатюшин только мать, и хорошо ему было с ней,  как хорошо бывает
не думать ни о чем и всему благодарно,  по-щенЯчьи, подчинЯтьсЯ. Ѓрат и отец
были  длЯ него  тогда одно и  то же.  „аже запах  у них был  один, у  отца с
братом,  табачный,  с  одеколоном.  џков-то  воровал  отцовские  папиросы  и
отцовский одеколон,  хоть отец  -  только  пожалуетсЯ мать  - за курение его
нещадно бил. Ќо не помнил Њатюшин, чтоб отец или мать хоть раз наказали его,
всегда  он был такой примерный, что и не  за что было  его наказывать.  …сли
говорила ему мать сидеть на табуретке, он мог часами и  сидеть, все одно что
солдатик,  материн  приказ  выполнЯЯ.  €  мать  хвалилась  подружкам:  скажу
‚асеньке сидеть на табуретке, чтоб  не мешал, так он сидит-сидит, воробушек,
Я  все дела переделаю  и сама про него  забуду, с ним легко мне, не то что с
џшкой, вон уж  и пьет, и курит, отцово семЯ. ‡ато бил его, да еще как, будто
чужого бил, брат, џков: как никто не видит, так  пнет или за  руку схватит и
жмет, жмет со всей силой, будто и радуЯсь его-то  боли. Ћн нажалуетсЯ матери
на џшку, и знает ведь тот, что нажалуетсЯ, а мать отцу доносит. Ѓывало, отец
среди ночи подымал џшку, другого  времени у него не выкраивалось свободного,
уводил на кухню  и  не ремнем, а кулаками бил. Ќо  џшка будто  и жалел отца,
вытерпливал его побои. Њатюшин  слышал  от  матери, что  скоро џшку  в армию
заберут. …му семь годков было, но уже мечтал он, что забирают џшку в армию и
убивают на войне, про войну-то много он слышал да видел.
     ‘  уходом џкова по весне стены  обросли покоем, ЯвилсЯ вдруг чистенький
строгий  порЯдок.  ‚  тот  год  все  они  поехали в  Љисловодск  отдыхать  в
санаторий,  выслужил  путевку двухместную отец. џков  писал письма из  армии
редко,  служил  на границе,  где-то в теплых краЯх; мать  пересказывала  его
письма, и о џкове опЯть забывали. Ћна же и отписывала  ему да открытки слала
по праздникам. Џисать открытки и слать их родне, даже самой дальней, и с кем
служили  очень  она  любила,  отмечаЯ  галочками,   кого  поздравила.  Џотом
сосчитывала, кто их с  отцом  поздравил  в ответ, докладывала отцу, которому
отчего-то  важным оказывалось  это  знать. ’ак  что  в  праздники считали да
подсчитывали открытки, будто расходы и доходы в зарплату.
     Ћтец  добывал годами  звание  за званием, должность за должностью, ну и
выслугой -  все  годы  он двигалсЯ тЯгостно вперед и  вверх. Љрутой, волевой
человек с  хваткой,  все исполнЯЯ,  он умел добитьсЯ  своего  и не  сгореть.
ѓригорий  €льич боролсЯ не длЯ  того, чтоб  удержатьсЯ на  шестке  своем, он
хотел и мог  в жизни уже только побеждать. Ѓорьба такаЯ требовала  не просто
силы воли,  но всей этой воли напрЯжениЯ, которого  он достигал, становЯсь в
чем-то  уж и  не человеком,  а сжатым  в  человека нервом. ‚  нем  не сердце
билось, а  змеилсЯ  нерв.  ‘лово  его  было  уж не просто слово, даже  и  не
кремень, как и честность его - чуть не смертоубийством.
     Љогда спал отец, то нельзЯ было шуметь, а когда ел, то надо было доесть
все из тарелки.
     "ќто кто хлебом брезгует, кто тут зажралсЯ, а-аа?! Ћтвечать! Ћтвечать!"
     € недоеденную  корку  сжевывали  у  него на  глазах. „оедал  Њатюшин  с
детства,  давЯсь,  но  доедал.  ќто  был  страх,  но  такой  же  трепещущий,
зараженный  любовью, что и жалость старшего  брата к отцу, -  и любовь, а не
страх,  делала  их души  подвластными  отцу, грЯзью в его руках. ‹юбовь  эту
нельзЯ было истребить в их душах. Љак  не постигал отец, что отторгает детей
и мстит этой  чужой жизни нелюбовью к своим детЯм, так и  дети не постигали,
что  чем сильней  будет  эта нелюбовь отца,  эта его свЯщеннаЯ кровнаЯ месть
жизни, приносЯщаЯ их в жертву, тем жертвенней и неодолимей будет порыв любви
к нему, точно порывом и силой жизни; что нелюбовь к ним отца, но и любовь их
к отцу неистребимы, как сама жизнь, и не могут друг без друга.

        II
     џков  ЯвилсЯ какой-то  новый,  отчистилсЯ,  из-под  копоти  да  черноты
проступил твердый свет, человек. Џотому, верно, возвращение его в семью было
неожиданно длЯ всех радостным, светлым. Ћн был теперь, верно, не тенью уж, а
самим отцом, как тот и мог выглЯдеть в молодости, но  и лучше, чем  отец,  и
даже сильней. Џо дому он истосковалсЯ, может,  возмужал, но в глазах, в том,
как  он  теперь  глЯдел,  и  в молчаливости,  несхожей с  отцовской  тЯжелой
немотой, было что-то глубже сокрыто: как если бы молчал  џков,  весь прежний
скрываЯсь в молчание, в терпение, точно в боль.
     Џоложение  ѓригориЯ  €льича  было  крепче  некуда: полковник,  командир
свежеиспеченного  полка, с пылу и с жару - так крепко, осанисто выглЯдел он.
‘ыном ѓригорий €льич  не прочь  был уже погордитьсЯ и  собой  гордилсЯ,  что
воспитал. ’огда, в те дни светлые, и  вздумал ѓригорий €льич  сделать  џкова
военным.  ‚  таланты  его он не верил,  да и сам џков никак себЯ в жизни  не
проЯвил, никаких  у  него интересов не открылось, желаний. Њожет, отец решил
укрепить сына, покуда  не  расшаталсЯ, а верней службы ничего ѓригорий €льич
не  знал.  Њожет,  не  так  он думал  об џкове,  как  исполнЯл  свое хотение
украситьсЯ  еще и сыном-офицером, были б они двое  в погонах офицерских, как
иконка. Ќо загадал ѓригорий €льич сыну Њоскву - так сразу и  родилась у него
мысль  о Њоскве,  что есть  там лучшее  высшее на  всю страну погранучилище,
џков-то и отслужил в пограничниках. ‚ один час он высказал сыну, какой видит
его  судьбу,  но  џков будто  к  тому  готовилсЯ.  ќта  покорность  в  сыне,
неизвестно откуда родившаЯсЯ и сильнаЯ, заставила ѓригориЯ  €льича дрогнуть,
решил он всерьез поспешать.
     €з столицы отец воротилсЯ отдохнувшим - и налегке, без сына. Ћтец жил в
Њоскве в гостинице, а џкову дали место в казарме при училище, но столовались
они вместе,  отец водил  кормить в ресторан. Ћн  приехал не в  мундире,  как
уезжал,  а  во всем вызывающе новом,  даже и с красивым  новым  чемоданом. ‘
которым  ехали,  старый,  он  оставил џкову. €  купил еще себе часы  и џкова
наградил за  стараниЯ. ‘ебе отец давно уж привык не отказывать, холил  кость
полковничью,  но  вид  его  вызывающий, трата вызывающаЯ не просто денег,  а
сбережений ожесточили мать.  Ћн  будто обратилсЯ  к  другой жизни,  без нее.
•озЯйкой денег всегда была мать, выдавала и тратила, и  в том обнаруживалась
непонЯтнаЯ ее над отцом власть, хоть служила ему чуть не по-собачьи.
     ‚место радости за џкова, будто и отреклась от сына, вцепилась она сукой
в отца - грызла, выла, скулила. €спугавшись, Њатюшин убежал тогда из дома. Ђ
вернулсЯ  в  пустой,  разоренный  дом.  Љругом  все  было  побито, изрезано,
вспорото. Ћн  забилсЯ в  изуродованную кровать.  ‘реди ночи объЯвилсЯ отец и
вырвал его из обморочного холодного сна: не помнЯщий себЯ, запойный.
     ‚ломившись, отец обшагал дом, и узнал Њатюшин в этом кромешном человеке
отца только по костюму - по Яркой трЯпке от того, что было костюмом. ’кнулсЯ
и он в сына, узнал  его, утихомирилсЯ и пошагал спать, тем и довольный,  что
сынишку  отыскал  и  что  жены  нет.  “тром  объЯвилась мать,  не одна,  а с
подмогой, с чужой незнакомой женщиной, котораЯ, всплакиваЯ, добришко не свое
жалеЯ, помогала выбрасывать из дома обломки, осколки. €х, пробудившись, отец
не  тронул.  Ћн  сидел в  сторонке,  угнетаемый  похмельем,  и  курил.  Њать
всплакнула  над  изрезанным  крест-накрест  хорошим  ковром. ѓлЯдЯ  на  нее,
беспомощно  зарыдал  отец. ‘ той поры, точно выбили прочь  несчастье, не мог
Њатюшин и припомнить  драк или слез в доме: будто  душевнаЯ поселилась в нем
тишина.  „уша в  душу  жили мать с  отцом с тех пор, в крепости, как если бы
срослись  душами в одну твердокаменную и не  было  у  них другой своей души,
кроме  этой, одной. Љупила мать другой  ковер, другие фужеры,  скопила,  что
заработал отец.
     Ќо  Њатюшин не находил оправданиЯ: как могла мать забыть  тогда о  нем,
бросить могла одного? € верил  в то, что не могла. ЃоЯлсЯ одиноким, ненужным
быть. ’огда-то родилась в нем тоска по брату, что радуетсЯ и живет он другой
жизнью, бросил их, живет и радуетсЯ, улетел.  Ћтец привез  из Њосквы цветную
фотографию, где они с џшей, парадные, снЯлись у  вечного огнЯ, у кремлевской
стены.  …е поставили на  лучшее  место, с  фужерами и офицерским  сверкающим
кортиком  отца,  в  сервант, будто  и  длЯ гостей,  но  фотографиЯ сделалась
заветней всего длЯ Њатюшина, ходил он к ней, тайком с ней прЯталсЯ и мечтал,
что вырастет поскорей и уедет в светлую даль, как џшка.
     ’ак  они  почти  и  расстались  с  братом.  џков наезжал  в отпуска, но
Њатюшина отец с матерью все годы отправлЯли в лагерь. —тобы навещать, такого
порЯдка у них не было. ‚ эти годы отец бросил пить и курить, много заботилсЯ
о своем здоровье, хоть и далеко ему было до старости. Ќо страшилсЯ он теперь
умереть.  ‚  …льске,  где  отец  укоренилсЯ  и  командовал,  стоЯ  над  всем
гарнизоном, власть его была непререкаема, точно городок был и не городком, а
гарнизоном. „есЯть  лет  жизни на одном  месте  и  такое  уважение  остудили
ѓригориЯ €льича.  ‘тремЯсь всю жизнь к лучшему, он теперь лучше и  не  хотел
жить. Џокой местечка, где  он как хозЯин, уважение да  почет - вот с чем ему
было невозможно расстатьсЯ.  ђади  того он и  боролсЯ,  не жалел ни себЯ, ни
попавшихсЯ на пути всех людей, чтобы обрасти вдруг в одном  таком незаметном
местечке покоем. —тобы сделатьсЯ  самому-то незаметным, спрЯтатьсЯ от жизни,
и только как укрытием  окружить себЯ таким вот городишком и подвластным, где
пикнуть не смеют без его слова, гарнизоном.
     ‘трастью  отца  была  охота,  потом  -  рыбалка,  когда  запретил  себе
выпивать. ‚едь один не поохотишьсЯ, заодно с людьми и приходилось пить, а на
рыбалку ездил  он одиноко  -  машина его увозила неизвестно  куда,  и спустЯ
времЯ, какое он говорил, из гарнизона за ним приезжали. Ћружие тоже было его
страстью, и  два ружьЯ, немецких трофейных, оставались в доме, при нем, хоть
и отвык охотитьсЯ. ђужьЯ, сколько помнил  себЯ Њатюшин, таились зловеще в их
квартире - уже потому в комнату отца никто не  смел без спроса заходить, что
стоЯло  в ней это бюро.  †ивого  дерева,  а не фанеры,  сработанное в давние
времена позабытым солдатом-умельцем. ‘ильней всего  в доме хотелось Њатюшину
заглЯнуть,  что там скрываетсЯ  внутри.  Ћтец каждое  лето  доставал  ружьЯ,
прокаливал зачем-то на солнце, потом их чистили, смазывали. ’ак как  в грЯзи
маратьсЯ он не любил, то чистить стволы шомполами, смазывать все же доверЯл.
Њатюшин  исполнЯл  эту  работу с  усердием, так как знал, что  отец  позовет
принести  вычищенные ружьЯ,  станет их  обратно чехлить и  отопрет  ключиком
своим  единственным ореховое бюро. €з бюро,  что закрывал он нарочно от сына
спиной, текли  грубые, злые  запахи  кожи,  оружейного масла и чего-то  еще,
каких  запахов Њатюшин не  ведал. ‚  бюро  было  множество полочек, Ящичков,
коробочек  - и Њатюшин только успевал  увидеть их  темные краешки, как  отец
захлопывал  дверцу, запирал  хозЯйство  свое  на замок и,  оборачиваЯсь,  уж
прогонЯл его  прочь. Ћттого ли, что прогонЯл, Њатюшин полюбил  тайны,  а еще
крепче полюбил  рытьсЯ в  вещах, к  примеру в материных  пуговицах, или  сам
что-то прЯтать.  Ђ когда отец занЯлсЯ здоровьем, то в тайник его превратилсЯ
в их  доме  еще  и  сервант,  шкафчик в  котором  также  стал  запиратьсЯ  и
отпиратьсЯ  только  его ключом.  ќто был  тот  сервант,  где  стоЯли парадно
хрусталь  и фотографии. Ћтец, бывало,  подходил, отпирал  дверцу,  засовывал
руки  в  щель,  подпираЯ дверку  грудью, чем-то  звенел,  что-то  наливал  и
доставал  наружу  маленькую  зеленую  рюмочку,  полную  до  краев,  которую,
морщась, выпивал и тут же  прЯтал. ’ак как  комната, где стоЯл тот  сервант,
была  все  же залой и входили в  нее все без  разрешениЯ,  то Њатюшин не раз
пыталсЯ вскрыть  железкой этот шкафчик, нюхал в  щелку, пытаЯсь  учуЯть, что
там таитсЯ. ђаз на  глазах его отец достал оттуда деньги, целую пачку  - это
когда  ездили они  отдыхать в Љисловодск. € хоть дух в шкафчике покоилсЯ  от
лекарств прЯный,  добренький,  но  Њатюшину  чудилось долго, что  так пахнут
большие деньги, пачки их, сберегаемые отцом в серванте.
     Њатюшин  рос  по  произволу  судьбы,  куда  ветер дунет,  что в  голове
чертополохом произрастет, так он и рос. “чение давалось легко, без труда, он
был умный, но потому маЯлсЯ он от скуки, не трудилсЯ учитьсЯ. Ћтцу хотелось,
чтобы  кто-то в семье сделалсЯ  врачом, но не просто медиком,  а  по военной
медицине. …му нужен был не иначе как личный врач, только такой врач, родной,
и только военный, точно другой в его здоровье и не смог  бы разобратьсЯ. ‘ам
он  лечилсЯ  всегда,  и все  лечились в  лазарете,  даже  младшего водили  в
лазарет, иначе отец и  в болезнь отказывалсЯ верить, а может, ему нравилось,
что одна его семьЯ лечитсЯ особо, будто длЯ него весь лазарет и существовал.
     ‚ раннем детстве у Њатюшина болело ухо, и военврач, ничего не смыслЯщий
в  детЯх, делаЯ  промывание  и  продувание, верно,  повредил ему  барабанную
перепонку. —то слышать он стал  на одно  ухо  туго, тому  значениЯ тогда  не
придали.  Ќо  через много лет на первой своей военной комиссии,  подростком,
Њатюшин  был  неожиданно  по  слуху  забракован.  Џризнали  тугоухость   его
неизлечимой, но в жизни-то давно свыксЯ он с ней и вовсе не страдал, был как
здоровый, не по годам даже и здоровее, крепче сверстников. ’от факт, что сын
его  признан был негодным к военной службе, потрЯс  и чуть не состарил отца.
„а ведь и мог же он стать просто врачом, но такой щадЯщей простой мысли отец
не  допускал. …сли не может  быть военным, значит, окончательно никчемный. €
отец мог сказать:
     - Љакой из него врач?  ‘лужить  он  не может, а  что  он  может  тогда,
инвалидка.
     ’еперь, когда в  мыслЯх  отец  с  ним покончил, когда больше в  него не
верил, он и  вовсе расхотел учитьсЯ. …му было безразлично, куда его занесет.
Ћн поступал как легче, но и потому еще, что  готов был просто трудитьсЯ,  не
боЯсь замаратьсЯ и занЯть не первое  место, как боЯлсЯ всю жизнь отец. “чебу
и  путь в будущее ему  заменила  работа,  но ремесло  выбрал он  себе первое
попавшеесЯ,  замухрышное  -  слесарЯ.  Ћтец  позволил  ему  молчаливо  стать
недоучкой, но презирал сильней, насмехаЯсь даже над той денежкой,  что начал
приносить Њатюшин в дом и отдавать  на питание. џкову, тому  мать высылала в
Њоскву по тридцать рублей в месЯц,  может,  и  те  тридцать  рублей, которые
Њатюшин ей на хозЯйство сдавал.
     џков  последний год вовсе  не  заезжал  в …льск,  он докладывал письмом
отцу, что в отпуск уедет  в стройотрЯд  на заработки.  ‚ деньгах он нужды не
имел,  да и много ли  надо  в казарме, но  не докладывал он отцу,  что хочет
женитьсЯ. €звестно об этом  стало,  когда молодые уж  сыграли  свадьбу. џков
выслал фотографии со свадьбы и письмо,  что не хотел отрывать  от  дел отца,
втЯгивать  его в  расходы,  беспокоить.  Ѓудто и  не  обручилсЯ, а заболел и
выздоровел. Ћтец в душе-то был доволен, что не втЯнули в расходы. Ћн полюбил
не тратить, а копить  деньги на  сберкнижке,  так  что  даже мать  не  знала
толком, сколько скопилось их. —ерез  ту сберкнижку, где пропадал полковничий
его  оклад, жили в  семье скромненько на материну зарплату, на копейку,  что
начал добывать в училище Њатюшин, на отцовский паек - отец член обкома был -
да выручаЯсь  картошкой  и овощами  с  огорода. Ћтец  заставлЯл их с матерью
горбатитьсЯ, а солдат использовать настрого запрещал.
     Ќо летом вместо медового месЯца џков с молодой женой приехали гостить в
…льск, почтили отца.
     ‹юдмилка Явилась как бы и сама по себе, без џкова. ќто была увереннаЯ в
себе,  в своей красоте, безроднаЯ гордЯчка, но и крепкаЯ, светЯщаЯ  округлым
желанным телом, будто и не девчушка, не было ей  и двадцати лет, а зрелаЯ, в
соку,  женщина. „аже  и у матери не повернулсЯ  Язык назвать  ее  доченькой,
видной была сразу и любовнаЯ ее над џковом власть, хоть џков казалсЯ сильнее
и  тверже,  - не отходил  от  нее, томилсЯ, но  держалсЯ  хозЯином. ‹юдмилка
уважительно отстранЯлась от отца,  как бы  уступаЯ ему место, и,  как чужаЯ,
равнодушно слушалась матери, как им устроитьсЯ в комнате,  с  постелью. Ћтец
не прониксЯ к ней теплом, смирЯл себЯ, не желаЯ замечать, какаЯ она женщина,
и говорил в ее присутствии  только  с џковом. Ћ ней ему довольно было знать,
что  она  не москвичка,  и  он,  верно, полагал уже  так, что  ей,  хохлушке
безродной, большаЯ честь породнитьсЯ с  человеком государственного масштаба,
каким он себЯ  считал, хозЯином порЯдка в  …льске.  …му  же она не ровнЯ, не
роднЯ,  а  приживалка, что  и  борисоглебские.  Џропала  Њосква задарма: что
училсЯ, что  нет. ’акого добра везде хватает, и в …льске таких  что  навоза,
мог и тут женитьсЯ. ђаз  ты  из  грЯзи  в  люди выбилсЯ,  так чего  же опЯть
лезешь-то в навоз,  нет, видать, не доучилсЯ,  судьбу на  судьбишку менЯешь,
сгинешь на своей границе.
     Ќачинались летние полевые учениЯ,  и, берЯ  себе  передышку, отец отбыл
подальше от  дома, пострелЯть.  „лЯ  молодых все было  устроено. ’ак  как  в
…льске поедом ела тоска, каждое утро к дому подкатывал газик,  им устраивали
такую же охоту, рыбалку, что только мог выдумать отец. Њладшего брата џков с
‹юдмилкой возили  за  собой. ‚  первые  дни ездили как  семьей,  с  радостью
детской, отправлЯлась отдыхать с ними и мать,  вырвавшись без  отца будто на
свободу.
     Ќарадовалась она,  да  и  подустала ездить. Њатюшин  тЯнулсЯ  к  џкову,
гордилсЯ, что  есть  у него  такой  брат,  но  и робел  перед  его счастьем.
’Яжеловатый, џков хоть и ездил отдыхать, но мог только спать да есть.
     Џоездки их  втроем,  одинокие, томЯщие (ездили  уже только  купатьсЯ  и
загорать  на речку),  осветили жизнь Њатюшина  такой  радостью,  которой  он
больше не  смог испытать: хотелось сделать  все длЯ другого,  простор, вновь
обретаемаЯ вера в себЯ, в жизнь свою,  в распахнувшийсЯ огромный  мир.  ‘ама
того не ведаЯ, только скучаЯ и играЯсь,  новорожденнаЯ эта женщина, вспыхнув
лаской,  сделалась  вдруг  кровно  родной,  непререкаемо-единственной. Ѓудто
мать. ђождаЯсь наново и вылезаЯ из холодной своей лЯгушачьей шкурки, Њатюшин
и не постигал, что может  любить. Ћн жаждал и мог только подчинЯтьсЯ ей. …му
чудилось, что ‹юдмилка теперь всегда будет жить с ними, что не может она уже
исчезнуть - и не любовь, а такое Яркое, Ясное взошло в тот год лето,  земное
и неземное, как из-под земли.
     Ќежась  на  бережку, усталаЯ от купаниЯ, а плавать она  любила  одна  и
подолгу в  покойной воде, ‹юдмилка ему позволЯла  мЯть и  гладить  ей спину,
плечи, что  было ей приЯтно и усыплЯло. ќти  ее штучки опротивели брату. Ќо,
бывало,  џков с ‹юдмилкой  отлучались - џков  брал покрывальце  и уводил  ее
далеко, в кукурузное высоко стоЯчее поле, ничего  не говорЯ брату,  не думаЯ
ничего объЯснЯть. € ждал Њатюшин покорно, понимаЯ, что ‹юдмилка  принадлежит
брату и должна пойти с  ним. ќто делалось так  буднично, будто  ходили они в
кукурузу  справлЯть  нужду.  џков  тЯготилсЯ им все  больше, презирал его, и
как-то отвращение его вырвалось наружу, он громко выговорил жене:
     - ’ы чего, не понимаешь, что делаешь, дура, он же тебЯ лапает!
     €, когда  прибыли  домой  с речки,  ‹юдмилка бросилась  собирать  вещи,
уезжать.  џков  насмехалсЯ  над ней, все из  чемодана расшвыриваЯ,  материл.
Ќичего не понимаЯ, вбежала мать, кинулась к џкову и вцепилась ему  в глотку,
не  даваЯ  опомнитьсЯ.  ’очно  пружина  стальнаЯ, обретЯ  разум  и  силу, ее
обхватила  со  спины  ‹юдмилка,  оттаскивала  как  могла  от  мужа,  -  џков
испугалсЯ,  оцепенел.  Њать будто  сошла с  ума, и  спасала ее,  а может,  и
всех-то  спасала,  одна  ‹юдмилка,  не ведаЯ ни страха,  ни  жалости,  точно
дґолжно ей было спасать. ‘ила ее,  какаЯ-то  страстнаЯ, но  и  холоднаЯ, без
борьбы,  обездвижила бьющуюсЯ в  слезах мать. ‘  той  же  страстью,  холодом
‹юдмилка вжалась в  мать, уткнулась  губами  в затылок ее,  твердЯ что-то  о
прощении  и что  все  у них с  џковом  хорошо, что  сама виновата,  а он  не
виноват. Њать утихла, маленькаЯ да сухонькаЯ, с виду как  старушка, убралась
обратно на кухню, уплелась. …й довольно было, что не порушилсЯ в доме покой,
но дом  и вовсе  опустел,  точно опустошилсЯ. ‹юдмилка увела џкова гулЯть, и
пропадали они где-то допоздна.
     Џотом  нагрЯнул отец с учений, чуть не на следующий  день. „онесла  ему
мать или нет, но молодых  услали одних на дачку, отсутствовали они с неделю,
а к приезду их уж заготовили обратные билеты. Ѓольше они на речку не ездили.
Њатюшин  сбегал рано утром  из  дома  и прЯталсЯ весь день, приходЯ  домой к
темноте, запираЯсь в  комнатке спать.  …го загрызал стыд, но  и мучило горе.
Ќикто не подумал в те дни о нем, никому он не  был больше нужен. ‹юдмилка им
брезговала, он даже не удостоилсЯ от нее презрениЯ,  как от брата, хоть џков
после  дачки скорей  равнодушно  не замечал  его существованиЯ в доме, а  не
презирал.  ‡доровые,  зубастые,  гогочущие,  обсуждаЯ будущее,  сиживали они
вечерами бочком с отцом. Ћтец наставлЯл џкова, как  надо держать себЯ,  чего
надо от службы добиватьсЯ, щедро и с охотой вспоминаЯ случаи из своей жизни,
когда  и  он  начинал  служить.  ‡амолвить  словечко  за  сына  он  не  мог,
погранвойска состоЯли по другому ведомству, и џкову предстоЯло битьсЯ за то,
на какую границу пошлют. ѓригорий €льич наставлЯл, что  начинать надо с мест
глухих и  дальних,  нехоженых,  откуда легче выбитьсЯ, где народишко  устает
служить, не борец, но есть риск  - значит, и есть где себЯ  заЯвить. „альний
‚осток или ‘евер. …сли же с запада  начинать, в Џрибалтике или в Ѓелоруссии,
где сытней, то  сожрут, подомнут, не дадут  вырасти, такой народишко служит,
боров, одной тушей задавит, ученый, только место свое сытное и сторожит.
     ‚  день отъезда молодых не провожали. Ћтец попрощалсЯ еще утром, а мать
должна  была обслужить  его,  когда воротитсЯ со  службы,  - и порЯдка этого
ничто  не  могло нарушить. ‚  их семье  заведено  было  провожать только  до
порога.  Џереступил  порог  -  точно уж  пересел в  поезд,  выветрилсЯ. ‡ато
снарЯжали в дорогу торжественно, долго, будто похоронный это был обрЯд. ‚есь
день мать  заставлЯла прихожую  коробками с вареньЯми, компотами, соленьЯми.
Ќикто  ей не помогал, да она  и  не  звала  помогать, по своему усмотрению и
разумению громоздЯ эту  тЯжесть из  банок.  ѓруз коробок никак ее  не пугал.
‡апасаЯ  џкову  впрок,  не  думала  она,  каково будет ему  коробки  тащить.
Љое-как,  с помощью  солдата, загрузили их в "газик", присланный  напоследок
отцом. ’ому же солдату велено было подождать на станции до прибытиЯ поезда и
помочь  им погрузитьсЯ, но  џков сказал, что "газик" на  станции отпустит, а
поможет им погрузитьсЯ брат, проводит их. Њать не могла взЯть в толк, отчего
нужно  всем набиватьсЯ в  машину, трЯстись в  теснотище да с коробками, если
есть солдат и доедут они удобней. џков, не спорЯ с ней, молча кивнул брату -
и Њатюшин полез в утробную  темноту  "газика", чувствуЯ только,  что куда-то
падает.
     Ћни  стремительно быстро  достигли вокзальчика и выгрузились на пустой,
безлюдной  платформе.  ‘танциЯ в  …льске состоЯла из двух вкатанных в  землю
асфальтовых платформ  и живущего своим  тихим  мирком вокзальчика. ‹юдмилка,
будто  была одна, отошла в  сторонку, принЯлась ждать.  џков обыскал глазами
вокзальчик и, ничего не говорЯ, пошагал куда-то внутрь.
     ЏойдЯ вслед за братом, Њатюшин вдруг оказалсЯ в тускло-светлой,  гулкой
по-вокзальному рюмочной, где никогда в жизни не бывал, пахнущей пронзительно
лесом. џков спросил сигарет, водки, с полстаканом которой, бесцветным, точно
пустым,  встал  у  первого попавшегосЯ  столика, закурил,  уперсЯ  устало  в
стакан.
     - Ќу ты как, не куришь еще? - проговорил тЯгостно он.
     - Љурю, -  не ответил, а  созналсЯ Њатюшин, чувствуЯ легкость, осиливаЯ
немоту.
     - „авай покурим... Љури, со мной можно... Ђ может, пива  взЯть или чего
хочешь, может, водки? - вглЯделсЯ в него.
     - •очу! - выпалил Њатюшин. - ‚одки.
     - ѓлЯди, давай, значит, водки. ’ебе решать, Я тебе не отец.
     Њатюшин смолчал, и џков  пошел  за водкой. ‚зЯл салатца на тарелочке. €
бутылку.
     - Ќе  допьем - останетсЯ, Я не жадный. —то, может, раздумал пить? „авай
тогда на прощание, будь здоров!
     Ћт того, что в словах џкова он почувствовал в тот миг чуть не усмешку и
џков точно бы говорил ему,  мы-то с тобой чужие и  никогда не станешь ты мне
родным,  Њатюшин,  лишившись  вдруг от водки  разума, ударом ее потрЯсенный,
принЯлсЯ тЯгуче изливать џкову душу, будто раздвоилсЯ в  воздухе  рюмочной и
видел  себЯ как в  отражении зеркала. Ћн хотел сделать  џкову добро, не дать
замерзнуть, чувствуЯ его  холод, но еще ему хотелось красивости,  и, думаЯ о
брате, он видел себЯ точно в обнимку с ним.
     џков молчал, налил себе разок водки, ему ни горЯчо было, ни холодно, но
он  хотел  слышать, что еще скажет братишка, что наврет.  Њатюшин жаловалсЯ,
как жилось ему одиноко после  отъезда џкова в Њоскву, как страдал он от отца
с матерью, как и он, и џков от них настрадались. Ќо говорил это Њатюшин так,
точно  и отец  с матерью  были  хорошие,  а  он  с џковом  их простили. џков
напрЯгсЯ,  сжалсЯ,  стоило  вспомнить  Њатюшину  их детство,  а  нужно  было
вспомнить Њатюшину, чтобы знал брат, помнит он и  его,  и себЯ  до сих  пор,
хранит.  џков  не  хотел понимать  этого, а может, не  мог,  он не  верил  в
памЯтливость эту. Ќо не по  себе ему сделалось, когда созналсЯ Њатюшин ему в
том, чего и не помнил џков толком: что мать прЯталась  за их  спины от отца,
что они с џковом  мать от отца  защищали, что он Ѓрежневым его  пугал и отец
убежал, испугалсЯ.
     - „урак,  про  отца  так не смей говорить, не дорос  еще! -  не стерпел
џков.  - ќто мать во всем виновата!  ‚се  они виноваты! ’аким надо запрещать
детей  иметь, они  же  мне  жизнь изуродовали,  а  ты вон  не  поймешь  кто,
говоришь, помнишь, любишь. Ђ как же ты менЯ любишь, если Я тебЯ всю жизнь-то
ненавидел? Љак  ты  родилсЯ,  так Я и стал тебЯ ненавидеть.  џ даже  ночь ту
помню, когда отец с матерью  е...сь, чтоб тебЯ  родить, Я-то с матерью тогда
на кровати одной спал, а потом с  тобой она спала. ’ы того не  знаешь, что Я
знаю, что Я видел. Ћтца таким мать сделала, а он ее как бил, ставил у стенки
и бил, потому что не любил, потому что всю жизнь они друг друга ненавидЯт.
     - џша, они ж тЯ любЯт! - пьЯно заскулил Њатюшин.
     - ‘ебЯ они любЯт, может, тебЯ еще, ты ж сыночек маменькин, как длЯ себЯ
растили, ты им нужен.
     - џЯЯ... „а мнЯЯЯ никто... ќто ты у них гордость!
     Њатюшин одолел отвращение к водке и  выпил  свой стакан до дна, не умеЯ
ее  просто  проглотить,  бросаЯсь в  пропасть  ее  бесцветную за  братом. Ћн
неизвестно  когда убедил себЯ, что брат несчастен, а  может, это  была  его,
Њатюшина, потребность видеть  в  брате  существо не  сильное, а сквозь  силу
больное и несчастное и  жалеть  его,  как жалел  и себЯ.  Ћн даже и понимал,
теперь-то понимал, что не может любить брата, но заставлЯл себЯ его любить и
слушать џкова,  как  если бы он его не любил, то  есть и не  видеть его, как
пустое место, и не слышать, ничего больше не чувствовать.
     Ќо џков без всЯкой боли, злее и  злее,  отравлЯл  Њатюшина той правдой,
какой и сам  был отравлен. Ћн так верил, что  нити  всех жизней в его руках,
что даже трусил и дрожал в первых словах говорить, рвать их:
     -  Њать-то вообще  некрасиваЯ,  вроде не женщина. Ћна  ж  на серую мышь
похожа, не пара она отцу.  “ него баб  ведь было как говна, какие хочешь. Ќо
никогда он  не любил  их.  Ћна знала, поэтому ей дела  не было, не  боЯлась,
давала гулЯть. Ѓил он ее, довести хотел до  развода. ‡убы выбивал за это. Ќо
у них как сговор  был!  Ђ когда влюбилсЯ отец  и  мать ему  нужной перестала
быть, как отшибло, то  мстить стала, губить  - заЯвлениЯ  писать, все тыкала
менЯ начальству,  щипала, чтобы плакал.  ’огда  он решение  принЯл с ней  не
жить, развестись к черту, но не думал,  что ребенка лишитсЯ. Ћна  ж сказала,
что  увезет  менЯ  тогда  в  Ѓорисоглебск,  что больше  в  жизни  не  увидит
сына-то... ’ак отец ведь подкидыш, она ж знала, на что его толкает! „лЯ него
дети - свЯтое! …го подкинули, бросили, на это она  толкала, чтоб сам бросил?
—тоб  жизни  лишилсЯ?!  Ќо  он  же  лишилсЯ  жизни, и  когда  любовь  в себе
прикончил, когда тебЯ  они родили - им не дети, гири им пудовые  нужны были,
чтоб друг с  дружкой жить... Ђ разве это жизнь, как мы  жили, как теперь они
живут?  —то  у них в жизни есть-то? „етки? ’ак Я  их ненавижу,  тебЯ,  себЯ,
всех, что Я видел, что Я думать о них могу, что Я такое? ‘ын, а может, сукин
сын,  подкидыш? ‡наю, подыхать буду, не придете,  такой  у  нас порЯдок, сам
подыхай.  ’ак Я к вам тоже не приду, подыхайте здесь! џ без них проживу, без
тебЯ  -  никто мне не  нужен. €  это  вот  правда, другой  правды  нет,  нет
правды...
     ‚ тот миг  под  ногами  у Њатюшина шатнулась землЯ, посыпалсЯ меленький
осколчатый звон,  так что рюмочнаЯ вьюжкой закружилась в его глазах, дрожали
бесцветно стаканы,  огромнаЯ, чудилось, и  пустаЯ  страшно бутылка - ударами
надвигалсЯ из  ниоткуда дальний  неживой  гул.  ѓремел  уж воздух и катилсЯ,
давил выше голов, по недвижно-мертвому вокзальчику. Њатюшин впилсЯ в џкова -
и џков кинулсЯ опрометью, схватил брата, рванул, поволок.
     Ќе останавливалсЯ,  тЯгуче  прибывал  поезд,  катились по  острию рельс
тЯжеловесные вагоны, мелькали окна, плыла зеленоватаЯ пыльнаЯ твердь. ‘остав
растЯнулсЯ вдоль серой зыбкой полосицы  платформы и  встал. џков  материлсЯ,
тащил, гнал брата к коробкам, а Њатюшину чудилось, что летит  он, не чуЯ под
собой  ног.  ‚се  схватили  коробки,  сделавшись  вдруг  уродливо  похожими,
побежали, а џков оторвалсЯ от них,  убегал вперед. “ вагона, где сбились они
стайкой, было  пусто, у задраенной высоко  наглухо двери. Ќигде у вагонов не
было видно проводников, ни души.
     Ѓрат вскочил на подножку, кричал, колотилсЯ, но гробоваЯ плита двери не
сдвигалась.  Љазалось, все они погибают. €х не  пускают  дышать,  жить. џков
устремилсЯ бежать  вперед  и  вперед, по  стене  кромешной,  отыскиваЯ дыру.
‚ыдыхаЯсь, но страшась отстать, цеплЯЯсь за  него, отыскали тот спасительный
вагон, сверху весело глЯдел снизошедший проводник, мужичишка примерный. џков
швырнул в тамбур коробки, исчез в  черном проеме. €з проема торчали одни его
руки, будто отрубленные. ђуки взваливали коробки, вещички. ‘тараЯсь поспеть,
не отстать. Њатюшин толкалсЯ с коробками у подножки, дохлый от водки, дыша в
снежную  полотнЯную ‹юдмилкину  спину. Ћна подавала свою коробку,  выхватила
коробку  у  него  из  рук.  Ќо   состав  дрогнул  -  и  ‹юдмилка  метнулась,
испугавшись,  к  вещичкам, к  отвалившейсЯ  вбок дорожной  сумке, подобрать.
‚агон вдруг дернулсЯ, и тихонько потащилсЯ шагом, и покатилсЯ... џков  вырос
из черноты, кричал, свесилсЯ на  подножке, выхватил сумку, потом  бегущую за
вагоном жену подхватил - вырвал свободной рукой, бескрылую, от земли.
     Ђ он бежал, бежал с оставшейсЯ в руках коробкой, билсЯ об нее, будто об
камень, старалсЯ, толкал. Љакие-то мгновениЯ он  еще цеплЯлсЯ взглЯдом за их
вагон,  видеть мог  брата, но џков канул  глухо  в проем,  и  вагон утонул в
быстром мутном течении вагонов. …ще он стремилсЯ вперед, топтал асфальт, но,
точно сбитый поездом, пролетел - и метра через три рухнул на платформу.
     Љогда  пришел  Њатюшин  в  сознание,  то  еле  различил  вдали чугунную
полукруглую иконку поезда. Џод ним, из-под коробки, вытекал бурый компот. Ћн
отлип виновато  от асфальта, куда-то пополз, ему хотелось  уползти домой.  ‚
далеке платформы, осанисто, размашисто шагаЯ по ней метлой, возникнув, будто
прыщ,  выметала-сеЯла пылищу здороваЯ баба,  точно поезд  проходной навредил
чистоте.  Ѓаба  обмерла, присела, взмахнула наотмашь метло