 труда... џ же длЯ вас,  Я  хочу дальнейшую
жизнь  обеспечить..." Ћднако его уже  обложили  ревом:  "ЋтказываемсЯ! †рать
давай, ротный!"
     ’огда капитан рассыпал  картошку сколько ее  было и стал  сам  клубни в
землю  закладывать.  Ќапасть солдатнЯ  не осмелилась,  памЯтуЯ  о пистолете,
однако это грозное оружие  не  спасло  капитана от проливнЯ брани да  комьев
земли  - в него  швырЯли, ничего не  боЯсь.  Ђ он был рад: землю перепахали,
один бы он поднЯть такого размаха не смог.  ‡наЯ, что за обман виноват, он и
от комьев не спасалсЯ. Љартошку поскорей в грЯдки запрЯтывал, укрывал.
     ’олпа  разбрелась... ‚есь день пробыв одиноко на поле, •абаров с тоской
подумывал о  возвращении в  казарму. Ћднако в  расположении  роты  оказалось
тихо.  Љапитана  не  замечали  или  угрюмо  обходили стороной. Ћдин  все  же
усмехнулсЯ: "ЏроспалсЯ бы, батЯ, небось устал".
     ЏроснулсЯ капитан поздним утром и  подумал, что служивые его  подчистую
простили, сами в роте произвели  подъем. “мывшись,  он  пошагал  в столовку,
найдЯ в ней и  солдат. €з поварской  стегало по  брюху жареным важным духом.
"—его  поджариваем?"  -  удивилсЯ  он. €з  облупленного  окошка  раздаточной
высунулсЯ веселый  поваренок  с  шипЯщими  еще  сковородами,  он  лыбилсЯ  и
зазывал: "Љартошечка, картошечка! •авай сколько хошь!"
     ‘ебЯ не помнЯ, •абаров побежал к  полю. ‚о дворе по тропинкам  валЯлась
его картошка будто камни. Ћн рылсЯ руками  в обсохшей земле и отыскивал одну
картошину,  брошенную в  ней пропадать,  а  потом еще  одну.  ‚от почему  не
затеЯли беспорЯдков! —тобы  сполна свое взЯть, когда ротный повалитсЯ спать.
€  капитан ползал  теперь  по  земле,  спасаЯ  выброшенное, чего  уволочь не
смогли.
     Љогда  он  воротилсЯ  в казарму, то  первый  встречный  солдат,  лениво
дымЯщий  на  крыльце  жирной  папироской,   подавилсЯ  тем  дымом,  узнав  в
скрюченном,  грЯзном  человеке, который  волок  по земле  набитый  будто  бы
камнЯми мешок, капитана •абарова.
     ‚сласть  уевшись жаренкой, сморившись, служивые дрыхли тихим полуденным
сном. Џозабытый, •абаров вскричал усталым, чужим голосом: "‚стать! ѓде,  где
остальное? ‚сего не могли сожрать... ‘лыхали, не дам спать, блЯди, никому не
позволю!" Љазарма  чуть  ожила.  "’уши  свет,  видали  мы  такого  конЯ...",
"Ѓратки,  в  натуре,  чего  он  пристал?",  "‘лышь,  •абаров,  правда  наша,
прокурору  будем  писать!",  "„авай-давай,  капитоха,  шмонай  -  твое, чего
найдешь.  €ли отваливай, праздника  людЯм не погань",  "‚от-вот...  Ђ будешь
своим стволом махать, сами душу выпустим. Џопробуй тронь, все подпишутсЯ, на
зону тебЯ!"
     "—его, смерти моей  хочетсЯ? - вздохнул тогда •абаров.  -  џ так скажу:
чтобы картошку  - вернули, чтобы сами обратно ее посадили, своими руками, до
одной.  …сли откажетесь, хрен с вами, на вечерней поверке прЯмо в глаза всем
и застрелюсь".
     Ћн  замолчал  и опЯть  вздохнул  досадливо,  оглЯдываЯ  стихших  людей.
‚ысказалсЯ он безответственно, в  сердцах. ЏонЯв же  похолодевшим рассудком,
что самого  себЯ  приговорил, капитан •абаров  обмЯк,  будто  все  кости его
сплавились, и поплелсЯ в свою комнатушку, в канцелЯрию.
     Љазарма  походила  на  коровник,  такаЯ  же  протЯнутаЯ  и так  глубоко
вогнаннаЯ в землю, что крыша почти хоронила под собой само помещение. Ѓыло в
ней тесно с  боков, а потолок сдавливал, будто тиски. ’акой же гнетущий, что
и наружные  стены, в  ней  пролегал  коридор,  в который выходили двери всех
казарменных  помещений.  Ѓыл  в казарме  даже  порЯдок,  но  свой,  нежилой:
железные койки, чуть ли не привинченные к полу, голые стены, душнаЯ пустота.
Љазенный  дух ударЯл в нос, кружил - нет, не плесень,  не моча - особый дух,
исходивший  от  тех же  стен, будто они густо  намазаны  зеленым  гуталином,
втертым потом до жирного же лоска, как на кирзовом сапоге.
     Џо тому  коридору  в его пустоте и плелсЯ в канцелЯрию  •абаров. Ѓольно
будет помирать, думалось •абарову. …ще ему думалось, что и получитсЯ из него
одна пустота; жили до него люди, скапливали длЯ него кровушку, а  он спустит
ее в слЯкоть  черную.  ’акой  бестолковый  человек,  что и  вправду лучше бы
сдохнуть.
     ‚  забытьи •абаров  слег на койку, а очнулсЯ, когда в канцелЯрии  будто
грохнул выстрел. Ѓодрость  его  теперь была пронизывающей, студеной, так что
стало  даже  больней  думать о том  обещании,  которое  вырвалось  давеча  в
сердцах. ‹ежа  насильно в  койке, притворЯЯсь  спЯщим, он обманом  удерживал
себЯ,  чтобы  остатьсЯ  в  канцелЯрии,  не  выходить  к  людЯм.  Ђ во  дворе
смеркалось, и  голоса глуше  аукались,  расплываЯсь  в вечерней  тиши. Ќужда
капитана разобрала, невтерпеж. ‘тоЯло в канцелЯрии ведерко, эдакое помойное.
Ћн сдавил глаза от стыда  и облегчилсЯ в  кромешной черноте.  „а еще дрожал,
что услышат.
     Љогда застучали в дверь, он жизни не подавал. Ќа косЯки налегли крепче,
они  затрещали. "’оварищ капитан,  товарищ капитан!", "Ќу чего, ломать жалко
ведь, дверь вона  какаЯ  важнаЯ",  "Ђ кто выстрел слыхал?", "‚от Љирюха, это
дело нехитрое,  и без шуму удавитьсЯ можно", "Ќаделали  чего, чего наделали!
Љто  отвечать  будет?",  "’оварищ  капитан,  батЯ,  ты  живой?!"  •абаров  и
обмолвилсЯ: "‡десь Я..."  ‡а  дверью радостный произвелсЯ шум... "Ђ  мы  вам
картошку вернули!" - "—его-чего?" -  взволновалсЯ  •абаров. "Ђ как  сказали,
прЯм в землю. Њы это... решили по-хорошему с вами  жить, значит, поблатовали
- и хватит".
     Џередохнув, он отворил ходокам. Ћни  оторопели, уставЯ глаза  на  босые
посиневшие его ноги. "‚идали,  живой Я". ‘олдатики топтались, обжидали. "Њы,
чтоб  по-хорошему,  оставили  картохи  чуток,   или  зарывать?"  €   капитан
проговорил: "ќто как знаете..."
     —тобы поле опЯть не разворовали, капитан заклинил на цепи по краЯм двух
сильных овчарок. ЏонадеЯлсЯ на их злость,  на звонкий лай.  Ђ поутру овчарок
нашли в поле с расколотыми бошками. Џогрызенных же той ночью солдат, которые
сами себЯ  обнаруживали,  •абаров  выгнал в степь, чтобы  и не возвращались.
Џошатавшись по округе, измерзнув и оголодав, они  все же воротились, жалуЯсь
на  ранениЯ и требуЯ паек.  Ѓежать им было некуда. ‡аступаЯсь за своих, рота
положила •абарову честное слово, что отныне воровать  с полЯ не станут. ‘ебе
служивые испросили -  чтобы добытаЯ ночью картошка опЯть же отошла к  ним, а
также  и с теми  овчарками,  которые околели за ночь.  “тайкой  ободрав,  их
утайкой и  пожарили,  потому  что  были  они казенными,  навроде  имущества,
пришедшие длЯ службы в негодность.
     Њногие и  впрЯмь сдержали  слово, смирились и  впредь помогали капитану
даже ухаживать  за полем. …го обволокли колючей  проволокой, котораЯ повсюду
ржавела  без  толку в  огромных  скатках.  Ђ  другие впротиву добрЯкам  поле
возненавидели, подбиваЯ  остальных на  беспорЯдки.  Ћднако  картошка  успела
прорасти  в земле, поэтому  в роте всего больше было  народу сомневающегосЯ:
пайки жалко,  да  жалко  и губить  ростки,  авось само образуетсЯ,  будь что
будет. € тогда самые злопамЯтливые, которые мучились на крупе, рукописали на
капитана •абарова.
     „онесли,  что  капитан пьЯнствует  и ругает советскую власть. —то запас
овощного продовольствиЯ самовольно посадил  в землю, думаЯ  нажить  с каждой
картошки целое  ведро,  а  солдаты пускай голодают.  €  хотЯ  они,  солдаты,
пытались капитаново  самоуправство прекратить  и отказывались  участвовать в
его  личных  замыслах, •абаров  стал  угрожать  всем собственной  смертью  и
заставил  картошку зарыть,  обнесЯ еще и колючей проволокой, которую взЯл  у
государства.
     Џисьмецо  заклеили  и  сопроводили  надписью:  "‘реднеазиатский военный
округ. ѓлавному прокурору. ‹ично в руки. ‘олдаты шестой роты карагандинского
полка".
     ‚ роте все знали про донос и все позабыли. Џисьмецо сохранЯл каптерщик,
забываЯ  отправить.  €  оно  вовсе буднично  сдано им было чужому  человеку,
первому встречному вольнЯшке, оставшись тайной длЯ одного капитана.
     Ђ весна  всплыла  будто паводок.  ‚спыхнуло сухое  степное  лето. ‡емлЯ
подле картофельного полЯ  была  прохладной. ‘луживые уходили  к нему толпой,
спасаЯсь  от уныниЯ  и жары.  €  зэки взбирались  на крыши бараков,  которые
подымали  их выше  зоны, глазеЯ на буйную зеленую ботву, будто на диковинные
сады. ђежимом  воспрещалось занимать барачные  крыши,  но согнать с них этих
отчаЯнных людей было равно тому, что и выселить птиц с неба. ‡эков же злило,
что охрана  и поле  колючей проволокой  обнесла, да еще валЯютсЯ подле  него
легавые, в глаза лезут. Џорой и степь стихала, покрытаЯ криками:  "‚ам одной
зоны мало, хотите все захомутать!", "Ђ ты вылазь, расхомутай, если смелый!",
"…ще  на  воле  встренимсЯ,  не загадывай, пес!", "‘ажали  бы свою картошку,
земли много!", "‘ баланды навару нет!", "‚от и хавайте свою баланду!", "Ђ вы
жрите свой сучий паек!", "‘ами вы не воры, а суки!"
     Џорой в помощь своим выстреливал с вышки автоматчик, сотрЯсаЯ воздух. €
тогда с обеих сторон выбегало взведенное, нервное начальство, а народец весь
мигом прЯталсЯ.
     Ќачальник лагерЯ ‚илор ‘инебрюхов и ротный капитан обычно обходили один
другого - брезговали. ‘инебрюхов  хозЯйничал  в  лагере многие года, так что
•абаров в сравнении с ним жительство в Љарабасе имел самое временное. Ћднако
за  все времЯ, которое им выпало прослужить в одном  месте, они не сделались
соседЯми, людьми знакомыми. …сли случаем  сталкивались, то  глЯдели  друг на
друга с тем удивлением, какое в ином  разе способно даже обидеть человека, и
добровольно  расходились,  удалЯлись.  "’акой  дурак  -  и  на  свободе",  -
говаривал начальник лагерЯ, имеЯ в  виду  •абарова.  ‚ свой черед и  капитан
удивлЯлсЯ:  "Ѓывает же такое!" ‘инебрюхов,  поговаривали,  чуть не  присвоил
себе  лагерный  заводик. •одили  целые повести,  как  ‘инебрюхов  производит
продукцию  и  как ее потом ворует.  Ћднако хищениЯ  не прекращались, и никто
‘инебрюхова не наказывал. Љазалось, что ворует начальник лагерЯ не иначе как
длЯ самого государства.
     "•ороша  картошечка, ох  хороша! -  вздыхал  ‘инебрюхов,  сталкиваЯсь с
капитаном у  полЯ. -  Љ ней  бы селедочку  малосольную, эх, водочку, черного
хлебца..." - "ќто лишнее", - хмуро обрывал его •абаров. "Ќу да, излишки, так
сказать,  -  серьезнел  начальник.  - Ћдни  огород развели,  а другие  потом
расхлебывают, другим в лагере работы прибавлЯетсЯ". Џереговорив у полЯ,  они
опЯть же расходились, затаиваЯ каждый свои мысли.
     ЌастоЯщий ужас  картофельное поле рождало в  душе  €льи Џерегуда.  ќтот
человек боЯлсЯ всего, что обретало новый вид,  строилось или даже вырастало.
’ем сильней он боЯлсЯ картошки, что она  в степи никогда  не  водилась. "…ще
хуже  будет, чем раньше  было,  -  выражалсЯ  он  и  все  жаловалсЯ  занудно
•абарову: - ‚се,  погибнем мы здесь,  чую. —его ты наделал?!  Ћни живыми нас
сжуют, слышь, выкопал бы обратно, бросил бы это дело..."
     Љартошка же  расцвела. •абаров  с зацветшей  картошки  ходил рвать  эту
простую красоту. Ћн  расставлЯл  цветы  в жестЯных кружках  по всей казарме,
будто долгожданные весточки из земли, а их брали втихую  на пробу, на зубок,
и плевались, обсуждаЯ  между  собой:  "Ђ  запах  есть?" - "Ќету,  как  вода.
Џожуешь - вроде кислЯтина".
     Љартошку начали подкапывать. •абаров ночами стерег поле. …му было жалко
картошку. €  страшно: что случитсЯ в будущем? —тобы не отчаЯтьсЯ, он твердил
про  себЯ: "џ капитан - это самаЯ  боеспособнаЯ  единица.  џ  умею стрелЯть,
колоть и не должен сдаватьсЯ без боЯ, потому что мне мало  осталось на свете
жить, чтобы обеспечить дальнейшую жизнь".
     •абаров наловчилсЯ хватать  людей. ‚сЯкую ночь  подстерегал  он в ботве
врага, а не человека, готовый к броску. Ћднажды  поймал он  на поле калмыка,
своего солдата,  -  тот,  испугавшись  его воплЯ, прЯмо  и  брЯкнул  мешком.
Љапитан  его оглоушил,  приложив лбом  об землю, чтобы не трепыхалсЯ, вытрЯс
мелкую,  что горох, картошку, в потрохах его порывшись, и поволок калмыка за
волосы, будто падаль, чтобы  за полем  бросить.  €  вдруг  •абаров оторопел,
сообразив,  что погубленной  картошки  не вырастишь, не воротишь. ‡лость его
тогда испустила дух, слабеЯ, капитан подумал: "Ђ чего же Я людей убиваю?.. “
человека  ничего, кроме жизни,  нет, ведь Я жизнь у него отнимаю!" ЏоднЯл он
калмыка,  поволок  на  себе, сам  не  знаЯ, куда волочет,  чтобы  лишь  тому
полег-чало.
     …сли  он  потом  и вылавливал людей,  то  ради грЯдок,  чтобы  хоть  не
топтали, а самих молча  прогонЯл. Ѓывало, он  кричал в ночь: "„айте ей  силы
набрать,  вырасти! Џогодите!  Џожалейте!"  € бывало, что неожиданные взовы в
ночи потрЯсали самых хладнокровных именно своей неожиданностью,  так что они
себЯ выдавали с головой и отзывались: "Ђ мы ничего, мы гулЯем около полЯ!"
     ‘ исходом солнечных праздников и  летнего  цветеньЯ  землю не оставлЯли
дожди. Ћна  обуглилась  и потЯжелела,  будто  залитый  пожар. Џтицы в  такую
погоду страшились летать и расхаживали по сырой земле с опущенными головами.
Ђ между дождЯми они разлетались  по теплым  краЯм, тЯжело  взмахиваЯ сырыми,
похожими на железные крыльЯми.
     ’Яжесть сдавила и •абарова. Љогда полыхало солнце, он радовалсЯ, думаЯ,
что  картошка согреваетсЯ  его теплом. €  когда поливали  дожди,  радовалсЯ,
думаЯ, что картошка вдоволь напьетсЯ воды. Ћднако не знал капитан,  когда ее
выкапывать,  будто это  и должно  было  случитьсЯ в единственный  день,  как
смерть или рожденье.
     ‚ ротной  канцелЯрии электричество светило скупо, точно его разбавлЯли.
ЏрохаживаЯсь по  полу без  страха перед  •абаровым, мыши  рылись  в казенных
бумагах, взбираЯсь на заваленный сводками  да приказами стол, -  вот, серые,
будто солдатушки, думали  наскрести в бумагах  пропитаниЯ.  Љапитан  в  Ѓога
никогда  не верил,  но тогда встал  на колени посреди канцелЯрии. Џозвал его
громко.  €   не  молилсЯ,  не  бил  поклонов,  чего  отродЯсь  не  умел,  а,
выпрЯмившись - как честный служака на смотру, -  доложил длЯ  начала про то,
что  во  всей  великой стране  имеетсЯ лишь  гнилаЯ  картошка.  €  попросил,
помолчав  и переведЯ  дыхание: "…сли вы на  самом деле есть, тогда помогите,
если  так  возможно,  собрать моей  роте побольше  картошки. џ за  это в вас
верить стану и отплачу жизнью, если потребуетсЯ".
     Њожет, это  мыши  скреблись  да шуршали, но капитану почудилось, что  в
пустую канцелЯрию потек шепот, такой тихий, что даже спохватывало дыхание от
нечаЯнной жалости. ’ак жалко •абарову было себЯ  в светлой  тишине,  котораЯ
его вдруг окружила. Ѓольше он уже  ничего не слышал, точно оглох. Ђ приметив
в оконце колыхание зари, пошагал в казарму будить солдат.
     Ћн будил ребЯт поодиночке, уговариваЯ  поднЯтьсЯ: "‚ставай,  сынок,  уж
помоги в последний раз,  а то больше никого у менЯ нет". ‘луживые через силу
поднимались  с  коек.  ‚збодренные  холодом,  старшины  строго распорЯжались
остальными так, что не раздалось и шуму.
     Џодступив  к  полю,  рота  дожидалась, чтобы рассеЯлсЯ  туман.  Љапитан
оглЯдывал с тайной  мукой  картофельные грЯды  и такие же  землистые угрюмые
лики  солдат.  "Ђ  ну  навались..."   -  взмахнул  рукой,   посылаЯ   их   в
предрассветную тишину по сумрачным рубежам полЯ.
     ѓлубокий вдох  лопат оживил  недвижную грудь земли.  ‘крежет железный и
звон  окунуло в выстуженную тишину, и  она  расплескалась  под их  тЯжестью,
обдаваЯ  сердца людей  жалостливой прохладой.  ‘тоило ковырнуть  грЯды,  как
картошка так  и  поперла из  них напролом.  “ солдат  не  хватало рук, чтобы
отрывать ее и  засыпать  в мешки. ‘раженный такой удачей, капитан  бродил по
взрытому полю ото всех в  стороне. ‘олдаты уже волокли к казарме одутловатые
мешки с картошкой, будто своих убитых.
     Џотом мыли  почерневшие руки под  шум воды.  ‘кидывали,  будто  кожухи,
залепленные грЯзью робы, и всем выдали чистое исподнее. Ѓосые, в сорочках да
портках,  служивые  сели за  пустые дощатые столы,  не  чувствуЯ  больше  ни
холода,  ни  голода,  навроде  истуканов.  Џахнущую   еще  землей,  картошку
приказали  жарить,  а  по  нехватке  сковород  варить  в  котлах,  заправлЯЯ
растопленным жиром. € потом, когда времЯ  уже близилось к ночи,  началсЯ тот
ужин - и картошку, еще дымЯщуюсЯ, проглатывали мглистыми гудЯщими ртами.
     ‡апечатываЯ  прожитый   день,  капитан   был  обЯзан  звонить  в  полк,
отчитываЯсь привычной  короткой сводкой. Џринимали  сводку офицеры, дежурные
по полку, сами редко чего сообщавшие, разве если знакомые. ‘вЯзь походила на
то же  снабжение:  сначала звонишь в полк,  выпрашиваешь переговоры, а потом
уже снабжают по своему усмотрению. Ѓывало, чтобы поговорить с дальней ротой,
если родственники или знакомые, то приходЯт в полк и пишут заЯвление  днЯ за
два, покуда рассмотрЯт, выкроЯт времЯ.
     —ерный,  тЯжелый,  с  трубкой,  сплющенной  двумЯ  увесистыми кулаками,
телефон  имел  строгое  должностное выражение навроде  проверЯющих из полка.
Џерегуд, которого  пьЯнство сделало человеком суеверным, всерьез считал, что
по этому телефону подслушивают  все разговоры, происходЯщие в канцелЯрии,  и
поэтому здесь  почти  не  материлсЯ.  Љапитан  •абаров иногда и сам мучилсЯ,
глЯдЯ  на  телефон. •отЯ  это было и переговорное  устройство  и  стоЯло  на
службе,  тем  жгуче  зудели  руки свинтить этот черный кожух.  Ћднако  и вот
силища  - кожух был из  крепчайшего сплава,  будто из  черного его  вытесали
камнЯ, может, что и бессмертный.
     ‚ремЯ длЯ обЯзательного звонка давно истекло. “дивительно  было думать,
что в полку могли бы дать Љарабасу вольную. ‚се знаЯ, капитан решил продлить
этот  день  сколько  получитсЯ и ничего не  докладывать. Ћн и  хотел  бы все
скрыть. ‚ыращеннаЯ из  полковой, картошка принадлежала всему  полку. € легко
было  прЯтать  ее  в  земле,  а  нынче-то стало  не по  себе.  ‡апуталсЯ  он
безнадежно,  изнемог - и вдруг телефон загрохотал из канцелЯрии,  выдавливаЯ
пузыри звонов.  Џереполох произвелсЯ великий, и  повсюду содрогнулась всЯкаЯ
живаЯ душа. Ћднако пострадали горше  всего мыши. „олжно быть, им почудилось,
что этим звенЯчим и трескучим грохотом их со всех сторон да углов убивают.
     ‡вонок не утихал, пронизываЯ капитана колкой дрожью. Љогда - не в силах
вытерпеть  эту пытку - он  сорвал трубку с рычажков, то услышал бабий галдеж
телефонистки: "естаЯ,  шестаЯ, лично товарища  •абарова!..  •абаров? †дите,
соединЯю, с вами будут говорить".
     —то-то  затрещало,  врывались  и чужие голоса, но скоро  глухаЯ сильнаЯ
тишина потекла  по проводу. Ќе  шевелЯсь,  растерЯнный,  капитан  прождал  с
полчаса. Ѓыло так, что он пробовал  дуть в оглохшую  трубку и  постучал,  не
сломалось ли, но его одернули  издалека: "Ќе дуйте, товарищ •абаров, вы что,
не понимаете, с кем будете разговаривать, можете и подождать!"
     „ело принимало оборот странный, если не сказать  таинственный:  капитан
вдруг сообразил, что, по правде,  ничего не понимает  - происходило то, чего
никогда не бывало. Џотом издалека сообщили: "Ћн еще занЯт, ждите".
     Љапитана  охватило  зЯбкое  чувство,  будто  его  выставили  на  чье-то
обозрение голышом. €  потом тишина расступилась  и его  потрЯс свыше могучий
голос:  "•абаров?!"  -  "’ак  точно,  капитан •абаров". - "Ђ Я  знаю, что ты
капитан. Ќу чего, все спишь?!" - "Ќикак нет, служу". - "‚идали, служит он! Ђ
что там  за картошка у  тебЯ, что у вас там  за бардак творитсЯ?!"  Ќе помнЯ
себЯ капитан выпалил: "ђазрешите доложить... ‘обрали картошку, всЯ она целаЯ
как  есть!" - "€шь ловок, Я поглЯжу,  герой.  Ђ почему без приказа, ты чего,
командир полка?" - "Ќе решилсЯ, виноват..." ѓолос снизошел: "‚решь. џ вашего
брата  знаю:  если не вор, то дурак. Ђ ты  чего удумал?  Ћтвечай!"  - "‹юдей
хотел накормить, голодают". - "Џогоди, это как?!" - "‘олдаты на одной крупе,
в подвозах гнилье, протухшаЯ свинина. Ќа деньги  нечего купить, не приезжает
военторг". ѓолос заклокотал: "—его же ты людей моришь, почему не докладывал?
‚ полку знают положение вещей?!" - "‚о всем полку так". - "Ђ командиру полка
ты докладывал?" - "Ќикак  нет". - "‚от-вот! ’акое безобразие, а они  терпЯт,
молчат. ђазве  это полк, это ж говно. €шь ты, голодом морЯт, да как же  так!
ќто тогда  дело мне Ясное,  молодец, капитан. ѓоворишь,  картошка? ќто тогда
вовремЯ,  поддерживаю".  -  "’ак  точно...  -  сорвалсЯ  •абаров. -  Њне  бы
хозЯйство  завести..."  ѓолос похолодел  и  отдалилсЯ:  "€шь,  целый план  у
него... Ќу давай выкладывай, какое там хозЯйство, послушаю, Я это  люблю..."
- "‡емли у нас много. Њожно и себе и другим подсобить. ‚се свое иметь можно:
и мЯсо, и овощ,  и Яблоки, если сад". - "ќто вроде как  огород? -  растаЯл с
пониманием голос. - ‚ерно,  пускай пашут, захребетники, все им, понимаешь, в
рот положь! ќто Я поддерживаю, поддерживаю... Џросто, понимаешь, но  с умом.
Ђ затраты какие?" - "Ќикаких нет, все само растет. Њожет, доски потребуютсЯ,
чтобы строить, если свинарнЯ или сарай. Њне бы только дали приказ, разрешили
землю". -  "Ќу молодец! €шь, додумалсЯ! —то приказ... •очешь тыщу  приказов?
Љомандир полка,  он же человек,  все  поймет, а ты  разворачивайсЯ,  будут и
приказы, и доски.  Ќадо, надо побольше хозЯйства, понимаешь, чем больше, тем
лучше". - "’олько мне на пенсию, могу не поспеть", - вставил словцо •абаров.
€ голос возмутилсЯ: "…ще чего - в расход такого мужика? Ќе дам! Љак  хочешь,
а  будешь служить до самой этой  смерти. Ќу, бывай. ‚се  Я выЯснил про тебЯ,
теперь  ты  Ясный.  †ди. џ  этот  полк  вверх дном  переверну,  они  у  менЯ
забегают!"
     ’рубка загудела, потом разлилась опЯть  же сильнаЯ  тишина. ‚орвавшийсЯ
галдеж  телефонистки разбудил капитана  с  той живой  болью, будто свЯзь его
грубо  разорвалась:  "естаЯ,  свЯзи  больше   не   будет,   отсоединЯю".  -
"‘естричка, родненькаЯ, погоди: а с  кем Я говорил?!" - "Ќу прЯмо  цирк... ‘
генералом!"
     •абаров  долго держал в руках трубку, потом отпустил. Ћн и не  замечал,
что в канцелЯрию суютсЯ пугливые рожи, что дверь давно распахнута и у порога
вслушиваетсЯ,  вглЯдываетсЯ  в  происходЯщее  столпившаЯсЯ  как  длЯ  показа
солдатнЯ.  "Ђ вы с кем разговаривали?"  Ћн  тихо  поворотилсЯ, с  удивлением
увидав людей, и у него  само собой произнеслось:  "‘ генералом..." Љазалось,
капитана  удивлЯло то,  что люди ему  беззвучно поверили.  —то было правдой:
солдатнЯ  смолкла,  и его  обожгли  даже  завистливые  взглЯды.  "‚се  будет
по-другому, - проговорил с радостью •абаров.  - ‚сем будет хорошо. ‚се будут
сытыми".
     Ќикто, однако, не обрадовалсЯ, солдатнЯ потихоньку начала разбредатьсЯ.
ЋтходЯ же подальше, перешептывались: "‡ачем прокурору писали, суки?", "Ђ кто
знал, что  оно дойдет, что так лЯжет прЯм на генерала?", "Ќаша писала,  ваша
знала, все  и пропадать будем. Љто  умный,  те говорили,  что под корень  ее
надо, все  это поле. Ђ то валандались  на свои головы, ждали!", "Њожет,  его
ушлют от нас, братва?", "џсно дело, повысЯт гада. ’ока надо хорошо пахать на
него,  чтоб  повысили. Ћн теперь  нам всем  отомстит,  скурвитсЯ",  "€ чтобы
больше никто не калЯкал, всем урок. џ  такую правду, котораЯ  себе дороже, в
гробу видал".
     Ђ капитан остаток ночи нЯнчил картошку. Њешки сгрудили в дощатой будке,
в ней зимой  содержали собак, но сколачивали  и длЯ хозЯйства. ‚се списанное
имущество - сломанный черпак или измочаленные сапоги - сваливалось в будке и
вырастало кучами. €наче бы заподозрили - если  нечем отчитыватьсЯ, покрывать
износ. ‚ будке имелись  электрическаЯ  лампочка  и навесной  крепкий  замок,
которые стоили всей рухлЯди, в ней хранимой.
     ‘потыкаЯсь, ушибаЯ голову, капитан жалел, что нет длЯ картошки хорошего
склада.  € сердилсЯ,  даваЯ  себе зарок,  что позвонит  и  доложит, чтобы  с
постройкой не тЯнули.  ‘олдатнЯ уместила  картошку в этой будке,  но капитан
перетаскивал мешки,  чтобы они  образовали  ровный  рЯд,  поправлЯЯ даже те,
которые нельзЯ уж было разместить ровней, будто  боЯлсЯ оказатьсЯ без своего
дела.  Ђ  потом еще высыпал из мешков  и  принЯлсЯ  длЯ  порЯдка  перебирать
крупную  от  мелкой,  сортировать.  ‘коро •абаров  умаЯлсЯ и заставлЯл  себЯ
перебирать  картошку с усердием, хотЯ она валилась из рук и подслепшие глаза
его слабо отличали большое  от мелкого,  скатываЯсь в дремоту. Љогда  же  он
слег  на койку,  чужое тело  отнЯлось  и  уснуло.  Ђ  голова  уже беспокойно
размышлЯла о хозЯйстве.


        ѓ‹Ђ‚Ђ ’ђ…’њџ. ’оварищ ‘крипицын

     ‘кучным, будто  бы  отраженным в дождевой луже  утром  во двор казармы,
ударив лобовиной по створам дурных  ворот, вкатилсЯ полковой грузовик; то ли
рыкаЯ, то ли рыгаЯ, с пустым брезентовым брюхом, но отЯжелевший от трЯски по
степному  бездорожью...  ‚о  дворе потЯгивал  сопливую папироску дневальный,
татарчонок с отвислой губой, к которой она прилепилась, окуриваЯ его немытое
лицо белым дымком. Ћн привстал, искоса поглЯдываЯ на грузовик, глубже и чаще
затЯгиваЯсь  сдохшей папиросой.  ‚ сапогах на  босу ногу, в исподнем  белье,
татарчонок хитровато приглЯдывалсЯ  к  приставшей у крыльца машине. Ћкружала
этот въезд необычайнаЯ тишь. ЏоЯвилсЯ грузовик откуда ни возьмись, и овчарки
смолчали,  хотЯ обычно взрывали  Љарабас озверелым  лаем,  стоило им  учуЯть
чужих. ’атарчонок  так  и глЯдел  на  него  будто на  дым и  лишь  потому не
испугалсЯ, когда из дыма, то есть грузовика, вылезли вдруг люди.
     Џервым он углЯдел  эдакого молодца из тех  здоровых и  крепких  русских
солдат,  которые отдельно служат  начальству.  ‘ледом  за  здоровЯком вылез,
однако, вовсе не  офицер, а прапорщик в болотных погонах, смешной, вроде как
из пропащих, похожий  на бабу. инель не  красила этого  человека, а как раз
обнаруживала всю его нескладность; она висела на сутулых плечах, и там,  где
должна была скрывать зад, зад обтЯгивалсЯ  и неимоверно, горой, выпЯчивалсЯ,
тогда  как  грудь  и  живот  бултыхались.  Ѓудто  чужие,  от мешковатых плеч
отделЯлись  сильные  и,  что  весла,  загребущие руки. —тобы  таким  угодили
рукава, размер подходил  лишь  самый большой.  Ђ человек  был средненьким, и
полы шинели чуть не волочились по земле. Џо виду он походил на снабженца или
каптерщика, и татарчонок, угадав знакомое, глупо заулыбалсЯ.
     "Људа  подевались  люди?" -  вскрикнул  тревожно прапорщик.  "Ђ спЯт, -
проговорил татарчонок, зЯбко потираЯсь на ветру. "Ђ где капитан ваш, •абаров
где?!"  - "‘пит он. “ нас все спЯт". - "Ђ  ты, ты... почему чести не отдаешь
старшему?" - "“ нас никто не отдает, такаЯ блатва". - "—то за галиматьЯ... -
пробурчал  прапорщик. - џ  же его просил..."  Ћн  глЯдел на  татарчонка и  с
любопытством,  и с брезгливостью,  будто  на  пойманную  вошь.  Ћн устал,  и
слабый,  сдавленный  его  голос почти  уподоблЯлсЯ  доброму, хоть  и  глЯдел
приезжий и вокруг и  на  татарчонка  вовсе  без теплоты.  ‚идно было,  что в
дороге он не один день, а дольше - серое сукно шинели было изъедено серой же
пылью,  будто молью.  Ќе  выстоЯв на месте,  он пошел  по пустому слЯкотному
двору.  ’атарчонок, приклеившись,  шлепал  за ним по  грЯзце. "Љто ты такой,
чего к нам приехал? Ѓудешь у нас?" Ћднако на расспросы прапорщик не отвечал,
будто и не слышал, а сам все допытывалсЯ: "„а чего у вас происходит, в самом
деле?" - "Ќе знаю, в натуре, - удивлЯлсЯ татарчонок, - у нас ничего нету". -
"Ќо почему  все спЯт?" - "Ќе знаю, мене до фени все, хорошо одному". - "…сть
еще  в  роте офицеры, кроме  •абарова?" - "Ќе  знаю -  кто есть,  кто нет. ‚
натуре, замполит был ‚еличко, так его нет, он в зону сел. Џерегуд есть, а он
пьЯный  спит, не знаю где, может, есть,  может, нет. Ђ спит •абаров, так его
не будЯт, ему вчера, слышь, генерал звонил. ‘коро, говорЯт, •абаров уедет от
нас, генерал  забирает. Ђ  ты  к  нам?  —его  привез?"  Џрапорщик смолчал, и
татарчонок  обиделсЯ,  уловив, что  ему не поверили:  "„а все слышали, гадом
буду, сам генерал звонил!"
     Ќо прапорщик уже убедилсЯ, осматриваЯ пустынный двор,  что его и впрЯмь
не ждали  и никто  не  готовилсЯ его встречать. €,  раздражаЯсь все  больше,
сорвалсЯ на  молодце,  топтавшемсЯ еще  у грузовика: "‘анька, хватит столбом
стоЯть!" ‘анька этот подскочил, вытЯнулсЯ, отпугнув татарчонка. Џрапорщик не
подымал  глаз, смотрел в  землю,  а дылда покорно  ждал. "‡наешь, Љалодин, Я
пойду пройдусь. Ђ ты не  спускай глаз с того вон  сараЯ, чтобы так и осталсЯ
как есть, трогать никому не  давай. € поставь всех на ноги  к моему приходу,
собери во дворе, пускай ждут".
     ‘олдат ничего не  ответил, привык,  что ли, все молча и с первого слова
исполнЯть.  Џрапорщик обошел  приметившуюсЯ  ему  дощатую будку, а  потом  и
казарму; двигалсЯ он вЯло и все  взглЯдывал, будто  в оконцах ее что-то  длЯ
себЯ высматривал. Љогда же он скрылсЯ  за дальним углом, Љалодин поворотилсЯ
к татарчонку, а тот вдруг и сам  полетел на  него  с  наглецой:  "’ебе чего,
братан? „ай закурить, или зарежу!" Љалодин  с размаху  ударил его кулаком и,
когда  татарчонок  свалилсЯ,  заклЯпываЯ  руками   разбитый  рот,  сказал  с
безразличием: "‚ставай...  Љто по роте дневалит? ‘лыхал - приказали подъем".
Ђ татарчонок каталсЯ по крыльцу,  завываЯ: "Љозел,  чего  сделал, зуб вышиб,
уй!" Љалодин сгрудил  его  и сильно трЯхнул: "Љто дневалит, тебе говорЯт?" ‚
сердцах он еще замахнулсЯ, и  татарчонок  пуще захлюпал,  разинув на погодка
удивленные, испуганные глазищи. "—его по щекам размазываешь? Џоди рожу умой.
€ давай буди свою блатву, слыхал, приказывали. € пускай прут во двор".
     ‘пустЯ короткое  времЯ во дворе под присмотром Љалодина  уже  толпилась
растерЯннаЯ солдатнЯ. Ђ на крыльце  подле Љалодина сидел умытый, застегнутый
теперь на  все пуговицы татарин, разжигаЯ у роты и зависть, и глухую злость.
Ћн  важно  курил  папиросу,  подаренную  Љалодиным, и  важно  через  затЯжку
плевалсЯ, стараЯсь,  чтобы попало в  братву. ‘олдаты  молча уворачивались, и
лишь самые смелые издали покрывали его матерком. ‚ роте и прежде сторонились
татарина,  побаиваЯсь его дури,  а  тут он вовсе  перепугал  всех,  разбудив
истошными воплЯми  казарму  и суЯ каждому потрогать выбитый  зуб.  "‚о какаЯ
сила!  Њене  никто  не мог зуб  выбить,  а  он смог",  -  хвастал  и  сейчас
татарчонок,  выпрашиваЯ  у  Љалодина  курево  одну  папиросу  за  другой.  Ђ
заполучив, ревностно отгонЯл тех, кто пыталсЯ за компанию разжитьсЯ табачком
у заезжего  братка. ’атарин надувалсЯ и шипел на этих пролаз:  "•алЯва, мене
он зуб выбил, а  тебе что?" - "Ђ  Я и не  дам", - отзывалсЯ Љалодин. "‚ерно,
‘аша, им не давай,  Я возьму. ‡наешь, как мне больно было? ‚о, глЯди, теперь
дырка будет всю жизнь".
     ‚споминаЯ о дырке,  он  затихал,  не иначе  как втихую  ковырЯлсЯ в ней
Языком, а  на глаза его опЯть сами  собой лезли слезы. Ѓыло ему  и обидно, и
больно.  ’атарчонок  никак  не  мог  смиритьсЯ,  что  зуба  больше  нет.  Ћн
вытаскивал  желтый  прокуренный  камешек из кармана и опЯть пробовал влепить
его в жгучую дыру.
     ‚озвращениЯ прапорщика никто не заметил,  он поЯвилсЯ  так же бесшумно,
как тогда в грузовике: вышел с обратной стороны, сделав круг по степи. ’олпа
в  замешательстве пошатнулась,  люди вертели головами,  оглЯдывались,  будто
попали в засаду. "Ѓратцы! - нашелсЯ  краснорожий солдат, один из  всех,  - Я
знаю его, это же ‘крипицын, он дознавателем в полку, его в полку все  знают,
он и менЯ укатал". Љалодин мигом поднЯлсЯ, встречаЯ начальника. Ђ татарчонок
опЯть нагнал страху,  подскочив, козырнув, так что солдатнЯ затаила дыханье,
хотЯ чести дознавателю все же не отдали.
     "’оварищ ‘крипицын!  -  отличилсЯ краснорожий. -  Џриходько Я, помните,
еще допрашивали менЯ,  как склад ковырнул?" -  "Ќет, не помню..."  - "„а как
же, так  допрашивали  - и  не помните! ‚ прошлом годе случилось, вы ж менЯ и
укатали  сюда, Я склад ковырнул, Џриходько Я..." ‘крипицын  молчал и  только
зло чиркал глазами.
     "Љапитан ихний спит, - доложил торопливо Љалодин. - ‘ам не просыпаетсЯ,
а будить Я не сказал без вас". "•орошо, - отрезал тот. -  џ портфель оставил
в кузове, принеси".
     Џортфель,  который  вынес  начальнику ‘анька, был из рода обыкновенных,
делающих  и человека существом невзрачным, унылым. Ћбтертый  будто наждаком,
давно потерЯвший крепкую форму,  этот портфель служил Явно сверх положенного
срока, что придавало ему зловещий вид. Ћн выглЯдел будто  короб, и казалось,
что приспособлен стал уже  длЯ  переноски тЯжестей,  а не бумаг. ‘тоЯ с ним,
возвышаЯсь на крыльце, и сам ‘крипицын вмиг  обрел новый вид. Ќечто тЯжелое,
вместительное Явилось и в  его сутулой фигуре, и в  руках, похожих на весла.
Ћн  и теперь  почти не  глЯдел  прЯмо  в  людей, а как бы водил  по сторонам
поникшей головой  и  немигающим,  бездвижным  взглЯдом; но,  взглЯнув  вдруг
прЯмо,   заставал   совершенно  врасплох,  и  вот  уже  с   любопытством,  с
брезгливостью изучает,  ничего не  стыдЯсь.  ќдакий  глупый,  но  и страшный
взглЯд. ‘ этим портфелем  ‘крипицын  вдруг сделалсЯ похожим и  на фельдшера,
какие  они  бывают в  безвестных  армейских  госпиталЯх, устроенных  навроде
сушилок  или  бараков,  которые  если  лечат, то  калечат. Ђ  если  ходЯт  с
портфелем, то в портфеле не иначе как набор пилок и молотков - инструмент.
     "Џроследи, чтобы не разбежались, а то могут  понадобитьсЯ,  - сказал он
‘аньке, ткнув головой во двор, - и чтобы не подходили к сараю, оно верней".
     Џоворотившись  так тЯжело, точно  бы  кувыркнулсЯ,  ‘крипицын шагнул  в
казарму  и пропал  в ее глуши, не спросив, куда по коридору направитьсЯ, как
свой человек, который и сам знает все внутри.
     Ћсобистов в полку и знали и не знали. Ќа тысЯчу неособых их приходилось
всего с десЯток,  включаЯ и тех солдат, что прислуживали в отделе,  потому и
легко  было  этому  десЯтку  запрЯтатьсЯ.  Ћсобые  к  тому  же  жили  своей,
подземной,  жизнью, ведЯ  свой счет времени, за запертыми  наглухо  стенами,
куда снаружи проникала лишь на подошвах грЯзь. € если ты за безупречную свою
службу и сталкивалсЯ  с ними нос к носу, то разве в сортире. ‘ортир был один
на весь полк, и тут уж ежели человек, который  вдруг  свешивал  свою задницу
над соседним толчком, оказывалсЯ чужой, то - из особого отдела, особист.
     ‡а дверью ротной канцелЯрии  было  тихо,  тише,  чем  дышал  ‘крипицын.
“достоверившись, что  капитан впрЯмь спит, ‘крипицын громко застучал, именно
будЯ его, без перерыва.
     Ќет  ничего  странного,  что  он  будил  стуком  спЯщего  человека,  но
выглЯдело действие ‘крипицына так, будто он вламываетсЯ в канцелЯрию. „олжно
быть, разбудив •абарова, он сильно  его  перепугал,  отчего капитан  отворил
дверь  наспех  и  очутилсЯ полуголый на холоде, тогда как ‘крипицын, стоЯ на
пороге  в  шинели,  не  сразу  и  вошел.  Џотоптавшись,  будто  нацеливаЯсь,
‘крипицын махом одолел порог и обратилсЯ к капитану  уже посреди канцелЯрии:
"Ђ у вас холодно, печку бы завели, что ли, раз начали жить".
     Џристав  к  столу,  будто  обнаружив  приготовленное  длЯ  него  место,
‘крипицын стал располагатьсЯ с той поспешностью, как если бы  выкладывал все
чужое; он  установил портфель и уже расстегивал  шинель,  хоть сам указал на
холод. Ќе оборачиваЯсь, занЯтый шинелью, он бурчал: "џ к вам прибыл по делу,
вам должны были сообщить, можно сказать, поставить в  известность, так вот Я
по  этому  делу  прибыл,  буду разбиратьсЯ..." ‘просоньЯ прапорщик показалсЯ
•абарову светлым, отмытым, как бы эдаким чином, и капитан стоЯл завороженный
его вЯлым  жалующимсЯ голосом,  но  вдруг вскрикнул,  сообразив: "’ак вы  от
товарища генерала!"  ‡ахлопываЯ дверь, подхватываЯ  сапоги,  он  бросилсЯ  к
своим  штанам  с кителем, похожим на  воблу.  "Ђ  каков,  сдержал слово,  ну
чудеса!" - кружилсЯ капитан, потрЯсаЯ в радостном возбуждении всем собранным
обмундированием.  €  когда  заглЯнул  в  оконце,  то  попЯтилсЯ,  точно  его
ослепило: "—то такое... ѓрузовик прислали?! Ћн  обещал мне, обещал, говорит,
все   пришлю,   разворачивайсЯ!"   Џоначалу  совершенно  убитый  услышанным,
‘крипицын двинулсЯ - он занЯл стул и проговорил: "Ќу и что, как он, вот этот
генерал?"  - "’акой человек, такой человек!  €  расспросил,  и  вник...  ‘ам
далеко, а все знает, как рЯдом стоит! —удно... „ругой и с потрохами съест, а
этот  верит  на слово,  хвалит..." •абаров покрикивал,  бегаЯ по канцелЯрии,
отчего  она  сделалась  тесней.   Ћднако   ‘крипицын  сроссЯ  со   стулом  и
задеревенел.  "‡начит,  хвалил?"  -  вырвалось  из  него.  Љапитан  замЯлсЯ,
поправлЯЯ кителек.  "Ђ разве картошка -  это камень, что  похвалить  нельзЯ,
если вырастил?" - "Ђ Я в первый раз слышу, что вы здесь болтаете, - отчаЯлсЯ
‘крипицын. - џ сам  старшим прапорщиком служу и  никогда не видал генералов,
чтобы они разгуливали в полку.  ‘крипицын моЯ фамилиЯ, Я из особого  отдела,
хоть вам известно, все вы знаете, товарищ •абаров".
     “  капитана  свесились  руки. Ћн сел на заправленную  койку, очутившись
прЯмо против ‘крипицына, который глЯдел на него, кисло морщась. "…сли особый
отдел... Ђ разве вас не генерал  прислал?" -  "Ќу хватит, •абаров,  тактика,
которую  вы избрали, мне многое доказывает.  ќто значит,  что  имею  дело  с
нечистой совестью".  - "џ в этом ничего  не разбираю, какие в особом  отделе
веселости. ‚ы если  приехали, то  зачем?" - "„умал в  известность поставить,
чтобы вы с  мыслЯми  собрались, так  сказать,  осознали.  „умал, быстро  все
порешим.   Ќо  вижу,  по-другому  воспользовались.  ’огда   сначала  начнем.
ЋзнакомлЯйтесь, раз так, гражданин".
     ‘крипицын потЯнулсЯ рукой за портфелем, заглЯнул в его глубь  и, всунув
затем  руку  чуть не по  локоть,  разворошил глухую  утробу и вытащил наружу
картонную  папку  - из тех,  в  которых заводЯтсЯ  "дела".  Ћднако эта папка
оказалась тощей, бедной от бездельЯ. Џод картонкой ее коптились штуки четыре
бумаг, похожих на  обношенное исподнее белье. Ћтцепив их и  строго  протЯнув
капитану,  ‘крипицын  оставил  папку  и  вовсе  голой.  "ќто  длЯ  чего?"  -
"Џочитайте, тогда и узнаете". - "„а вы скажите, Я и так пойму..." - "ќто что
же - и читать разучились?" - усмехнулсЯ тот.  "‚се смеетесь",  -  проговорил
капитан и взЯл с огорчением все бумаги без разбору.
     •абаров  читать про  себЯ  не  привык,  понЯть про себЯ бумагу было ему
трудно, будто  ищешь впотьмах.  Ћн поэтому  и  при ‘крипицыне взЯлсЯ  читать
вслух,  запросто,  чем  неожиданно  того  ранил, а  под конец  и  растерзал,
заставлЯЯ  вдруг  узнавать,  как  звучат доносы.  ‘крипицын  изводилсЯ,  ему
казалось, что и  читка устроена капитаном, чтобы  поиздеватьсЯ. Ћднако читал
капитан хмуро,  длЯ себЯ,  позабыв  о  дознавателе.  Њестами он спотыкалсЯ и
перечитывал все  снова,  тогда  и  высказывалсЯ с удивлением:  "‚от  блЯди!"
‘крипицын  дожидалсЯ  навроде   посыльного  и  бледнел,   когда  раздавалось
ругательство.  …му  приходилось бездвижно слушать  раздольную речь капитана,
эдакую  Ясную, громкую речь, и видеть с оторопью, как этот капитан  вовсе не
пугаетсЯ  написанных  слов,  а  приканчивает   их   -  каждое  не  спеша,  с
расстановкой.  Љогда  бумаги были  прочитаны, •абаров разложил их  молча  на
столе, но все же  обсказал, увидев, что дознаватель ничего не понимает: "ќто
‘инебрюхов писал, начальник  лагерный. ќту  писали  которые  у менЯ  в  роте
служат. Ђ  эту Я и не знаю... Ћт менЯ много солдат в  „олинку  побегло. Ћдни
летом бегут, другие, может, весной с голодухи".
     ‚ернувшись,  то  есть  усевшись  обратно  на койку, •абаров  проговорил
спокойно  и внЯтно,  будто  с  отнЯтой  душой:  "Ђ,  вспомнил,  был  у  менЯ
начальничек ваш  особый, ‘мершевич, тоже  бумажки совал, мужик нахрапистый".
•абаров не знал, о  чем с дознавателем  говорить,  но  стеснЯлсЯ его с  ходу
выпроваживать,  если уж  тот приехал. "Ќикак памЯть возвращаетсЯ? - произнес
‘крипицын,  желаЯ, чтобы и капитан думал так же. - Ђ ‘мершевича больше  нет,
извинЯюсь, сгорел".  -  "‚ыходит,  не  удержалсЯ,  списали..."  - проговорил
нехотЯ  •абаров. "„а нет,  он прЯмо  и  сгорел, в  огне! Џрошлой зимой -  не
отмечали? -  имелсЯ  в  полку пожар. †изнь у  вас  как  другаЯ... …сли  печь
заведете, то лучше  поставить ее на железо. ЏолучаетсЯ, что искрит. Ђ может,
вы не узнали, кто Я такой? …сли вам про менЯ сообщали, то в особом отделе  Я
главный,  это  после  ‘мершевича".  - "Џрапорщик..."  -  разглЯдел  •абаров.
"‘тарший прапорщик, - уточнил ‘крипицын и взЯлсЯ с холодцом  за папку. - Ќу,
раз вспомнили, начнем вести протокол, хватит, извинЯюсь, воспоминаний".
     •абаров  вдруг  возмутилсЯ, такого  поворота не принимаЯ, даже  не умеЯ
понЯть,  чего от него  требуетсЯ: "Ћткуда  же  протокол?!  ‘инебрюхов вранье
написал. Ђ солдат у менЯ в  „олинский лагерь много побегло. ђахматова  этого
не помню, но  правда, если  сбежал. ‚ „олинке и служба полегче,  и  кормежка
жирней, потому ко мне самых отпетых и посылали как  в наказанье. Ђ дай времЯ
- обратно  побегут, потому стало у менЯ слаще. ‘делают из „олинки штрафбат -
и  что,  в  „олинку  помчишь,  будешь  ихнему  совать  протоколы?" ‘крипицын
откликнулсЯ  с  вкрадчивостью,  какую возможно было  принЯть за  доверие. Ћн
задвинул и  папку с  ударением,  заметным капитану.  "•орошо,  с  протоколом
повременим, может, и без протокола обойдемсЯ... џ ведь  вас понимаю, товарищ
•абаров, можно сказать, разделЯю...  ну как вы полагаете, в  чем вам видЯтсЯ
причины такого плачевного положениЯ?" - "џ говорю:  не виноватый!" - отрезал
не задумываЯсь •абаров. "Љто же  возражает?  -  обходил капитана  ‘крипицын,
будто заволакивал.  - Њое  дело  виноватого найти.  Њожет, и командир  полка
виноват,   мое   дело  отыскать.