‚ладимир ‚икторович Ћрлов. Џроисшествие в Ќикольском

Ћцените этот текст:
‚ладимир ‚икторович Ћрлов. Џроисшествие в Ќикольском

ђоман

---------------------------------------------------------------------
Љнига: ‚.‚.Ћрлов. ‘обрание сочинений в 6 томах. ’ом 2
€здательство "’…ђђЂ-Љнижный клуб", Њосква, 2001
OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 18 ЯнварЯ 2003 года
---------------------------------------------------------------------

‚ладимир ‚икторович Ћрлов - один из самых самобытных писателей нашего
времени. €спользуЯ приемы фантастики и романтического реализма, он пишет о
творчестве, о положении художника в обществе, о любви, о любимой Њоскве.
ђоманы ‚ладимира Ћрлова изданы во многих странах мира.
‚о второй том ‘обраниЯ сочинений вошел роман "Џроисшествие в
Ќикольском" о судьбе юной ‚еры Ќавашиной, о драме, произошедшей в ее жизни,
и о том, что никогда не поздно по-новому взглЯнуть на свое предназначение, а
также рассказы, написанные в разные годы "—то-то зазвенело", "’русаки" и
"‘убботники".

Ћх, и скучно по утрам в Ќикольском. …й-богу. Ќу что за наказание такое
- все в сотый, да и не в сотый даже, а в стотысЯчный раз. ‘ловно слушаешь
петую-перепетую песню и каждаЯ буква в той песне тебе знакома, каждый звук,
каждаЯ интонациЯ старательного певца, даже все его придыханиЯ выучены
наизусть. ‚от проревел он в волнении: "’уча смешала землю с небом", - стало
быть, дальше уж, конечно, с угрозой пропоет насчет серого неба и белого
снега, а ты кричи, уши затыкай чем под руку попадетсЯ, но от этого гремЯщего
серого неба, от неумолимого песенного порЯдка никуда не денешьсЯ, да и куда
деватьсЯ? ‚от хлопнула калитка у Њонаховых, - значит, сейчас услышишь, как
продавец гастрономического отдела пристанционного магазина пройдет шагов
пЯть, остановитсЯ и крикнет жене трезвым металлическим своим баритоном:
"Љолбасы граммов четыреста купи, докторской, и масла..." - и точно, крикнул,
и Њонахова ответила: "‹адно", будто микрофон у рта держала, и разошлись
супруги, довольные, успокоенные, подтвердившие еще раз честному народу, что
не жулики они, не уголовные элементы, общества не разорЯют, а покупают снедь
в поселковом гастрономе. Ђ за Њонаховым по дымЯщейсЯ, прожаренной уже пыли
„ементьевы прошагают, отец и сыновьЯ, молчаливые, несущие себЯ с
достоинством получивших звание, выбритые до лаковой синевы с помощью
безопасной бритвы и пенЯщегосЯ крема "”лорена". ‘ловно готовые еще раз
фотографу столичной газеты у ворот завода швейных машин позировать длЯ
снимка "Ђ без менЯ, а без менЯ здесь ничего бы не стоЯло...". Џрошли. ‚ере
кивнули. ‚алЯйте, валЯйте, спешите, ударники! Ђ за ними, а за ними шалопай
Љорзухин пронесетсЯ, камнем засадит в чей-нибудь свЯщенный огород, так,
безобидно, ради шутки, или собаку мирную соседскую подразнит диким голосом,
а той уж будет огорчительно слышать этот дикий, издевательский голос, потому
что и так, без Љорзухина, жарко. "Ќу ладно, проваливай, чего руки тЯнешь! -
скажет ‚ера Љорзухину грозно. - „урной! Љонтуженый, что ли? Љак только таких
токарЯми держат! ‚ армию хоть бы взЯли..." Џробежал Љорзухин, пробежал
никольский битл, концы красной рубахи узлом свЯзавший на голом втЯнутом
животе; в распаренный, голову дерущий запахом краски автобус влезет, как
всегда, первый, да еще и место, кому надо, займет. € повалит весь поселок
Ќикольский на работу, на службу, на рынок, в магазины, в больницы, в
районные конторы, мастерить швейные машинки и мотоколЯски длЯ инвалидов,
исписывать бумаги красными и синими чернилами, торговать ранними огурцами из
ухоженных парников, да мало ли занЯтий вытЯгивает по утрам деЯтельных людей
из Ќикольского, пустошат поселок, заставлЯют никольских локтЯми работать в
автобусной очереди, крЯхтеть в резиновой машине, а потом, через три
километра, спешить в электричку, а уж электрички, электрички по Љурской, по
тесной и веселой железной дороге, развезут, растрЯсут никольских кого куда -
кого в Њоскву, кого в районную столицу, кого в ‘ерпухов, кого на сумасшедшую
станцию ‘толбовую, а кого и в прЯничную ’улу.
‚от и повалил поселок Ќикольский.
Ђ ей, ‚ере, спешить некуда, день отгульный, сиди на крыльце, подставлЯй
смуглое уже свое лицо солнцу да поглЯдывай на утреннее никольское шествие.
€дут, идут, кто торопитсЯ, а кто нет, кто с черным интеллигентным и
деловым портфелем, а кто с дерюжными мешками, с сумой переметной, старики в
штопаных рубахах и пиджаках с заплатами, но давней никольской традиции
привыкшие надевать на работу и в баню что похуже, а то попортишь или сопрут
еще. Њолодые, напротив, в отглаженном да в модном, длинные и здоровые,
переросшие на голову приземистых своих родителей, не знавшие бомбежек и щей
из лебеды, щеголи, по мнению своих мамаш, добро беречь не научившиесЯ. €дут,
идут, а их дом, Ќавашиных, самый что ни на есть обыкновенный никольский дом,
не раздражающий соседей никакими особыми достоинствами, самое что ни на есть
заурЯдное подмосковное жилище, неискусный гибрид избы и дачи, стоит на
главной поселковой улице, и, стало быть, утреннее шествие тЯнетсЯ перед
‚ериными глазами, и люди, шагающие к автобусу, успевают поглЯдеть на нее. Ђ
так как она своЯ, никольскаЯ, не дачница, выложившаЯ сто пЯтьдесЯт целковых
за лето, и вот сидит на крыльце с книжкой в руках, и ничего не делает, и
никуда не спешит, это естественно, моментально вызывает чувство досады или
непониманиЯ.
- ‚о, расселась, коленки выставила...
- ‚ера Ђлексеевна, не желаете двинуть с нами на ‘иликатную?
ќто Ђстанин, шофер, возит цемент с ‘иликатной.
- Љак же, - говорит ‚ера певуче и закрытой книжкой отгонЯет муху, -
потом пыль из менЯ выбивать веником, да?
“ж так ответила, по привычке, чтобы отстал и шел дальше, могла бы и
поостроумнее что-либо сообразить, но лень попридержала Язык, да и скучно.
€ снова:
- ќй, ‚ерка, ноги-то сгорЯт...
- Ћна подол обрезала напрочь...
- Џривет, ‚ерк! ѓни свою линию, от этих-то уши отводи, а то вЯнуть
начнут. ЊарьЯ €вановна с радостью паранджу бы надела...
- Џошли с нами. Ќа ѓривне нынче жакеты будут!
- € занЯтие-то себе нашла - не бей лежачего, да еще и сегоднЯ
загорает...
- ‘лабенькаЯ! ‚етер дунет - рассыплетсЯ!
- ‚алЯйте, валЯйте... Ќу, еще чего?
‚прочем, слова летели в ‚ерину сторону случайные и необидные, в ‚еру
они не вцеплЯлись, а рассыпались в воздухе, и от них не надо было
отмахиватьсЯ, как от обнаглевших июньских мух, не словленных еще липучей
бумагой. Њужики и парни отпускали на ходу реплики скорее доброжелательные,
им самим приЯтно было полюбезничать с навашинской девицей, такой смазливой и
фигуристой не по летам. Ђ женщины, даже если бы и пожелали ‚еру уЯзвить,
хотЯ бы длЯ того, чтобы досадить мужьЯм, сделать это все равно бы не
решились, потому что шла в Ќикольском о ‚ере слава как о девке горластой и
Язвительной, к старшим не имеющей почтениЯ, и свЯзыватьсЯ с ней - только
давать повод ославить, осрамить себЯ на весь поселок. „а и чего цеплЯтьсЯ к
ней? „евка как девка, красиваЯ, работЯщаЯ, сегоднЯ сидит - так завтра со
всеми будет нестись к автобусу, а что коленки выставлЯет, так и их дочки
нынче не прЯчут колен. ‘рамота, конечно, но...
Џрошли.
Ќу вот еще последние суматошные пробежали.
‚ера вздохнула.
‘кучно. Ћх, и скучно же...
€ утро все тЯнетсЯ, жаркое, нестерпимое никольское утро.
€ ничего в это утро в поселке не произойдет интересного, не может
произойти, да и не происходило никогда. ‚от днем или вечером в Ќикольском
происшествиЯ еще могут случатьсЯ. € случались же! ‘лучались! ‚
послеобеденные часы или еще лучше - в вечерние входит в жизнь поселка
стихиЯ. ‚ новинку кое-что бывает, пусть не каждый день, но бывает, пусть раз
в двадцать дней, но бывает все же, вечером в Ќикольском есть на что
поглЯдеть, есть что послушать. Ќа худой конец включишь телевизор, может,
станут разучивать "хоппель-поппель" или начнут многосерийный фильм.
Ќо до вечера-то - жизни год! Ђ сейчас такаЯ в Ќикольском скучища!
Ќаказание, ей-богу, наказание!
Ђ чего ей-то, дуре, сидеть без дела и глазеть на утреннюю никольскую
жизнь? € слушать эту жизнь? Ђ вот сидит. € с места не двигаетсЯ. ‚ ней ведь,
в этой жизни, не только поЯвлениЯ ненаглЯдных соседей на пыльном, с травой у
канавок главном Ќикольском проспекте расписаны, но и все запахи, рыбные,
колбасные, картофельные и прочие, известны заранее, и все звуки, пусть даже
самые пустЯковые, словно бы записаны на магнитофонной ленте, и лента эта от
старости уже потрескивает, да похрипывает, да похрюкивает, но и не рветсЯ.
‚от застучали у пруда молотки, поначалу застучали старательно, а потом
растерЯлись, спотыкатьсЯ стали, застеснЯлись опасной своей старательности.
ђеставраторы - в пруд бы их водЯными забрали! - к работе приступили, чтобы
тут же занЯтьсЯ перекурами. €ли на левые дела разбрестись. Ђ церковь жалко -
ничего, она времен €вана ѓрозного или каких других времен, всего ведь не
упомнишь, мало ли чем им в седьмом классе забивали голову. ‘тучат
работнички, старые леса чинЯт, не спешат, не усовестились, хоть бы мелодию
своим молоткам придумали посвежее, нет, все, как вчера, как и позавчера, как
и всегда.
Ќо если молотки у пруда застучали, стало быть, кончилось утро и началсЯ
трудовой день.
Ђ все равно веселее не стало. ‘кучно. € не скучно, а того хуже -
тоскливо.
•оть бы ‘ергей скорее вернулсЯ. “ж больно долго длитсЯ его
командировка. ‘тавит он теперь столбы высоковольтные в ’ульской области, под
городом —екалином. € что это за —екалин такой? ‘ергей писал: назван так
город, бывший ‹ихвин, в честь пЯтнадцатилетнего паренька, то ли он немцев в
войну убивал, то ли они его убили. € зачем этому городу —екалину, бывшему
‹ихвину, держать ‘ергеЯ? ‘толбов, что ли, в нем не хватает?
€ хотЯ ‚ера знала точно, что ‘ергей вернетсЯ домой не позднее чем через
три днЯ, а то и через два днЯ, она все же сидела теперь и ругала
бессовестный город —екалин, отнЯвший у нее ‘ергеЯ, упрЯтавший его в свою
неизвестную жизнь на месЯц, на три месЯца, на полгода, сколько там им еще
жить в разлуке!
- ‚ерка, козу-то не вывела... ‚се тебе загорать!
- „а сейчас. Ќу что ты со своей козой пристала? Ќичего с этой „ылдой не
сделаетсЯ...
- Њатери так отвечаешь...
- Ќу, сейчас, - проворчала ‚ера.
Ќо в дом и во двор, к козе, она все же сразу не пошла, потому что ей
хотелось думать о ‘ергее, просто повторЯть про себЯ его имЯ, вспоминать,
какой он, какие у него волосы и какие руки, вспоминать, как он ласкал ее и
как говорил ей: "‡дравствуйте пожалуйста. €звините, что пришел". ’Яжкими
выдались ‚ере последние ночи, и ведь уставала за день, а сон не шел, не шел
- и все тут, так хотелось ей, чтобы ‘ергей был рЯдом, лежал рЯдом, так
соскучилось по нему ее сильное, не девичье уже тело. € уж без поводов, а
просто так, длЯ собственной радости она рассказывала знакомым и случайным
собеседникам, что есть у нее парень, вроде как муж, только длЯ себЯ и
говорила, потому что в Ќикольском все, наверное, давно знали, что они с
‘ергеем живут, да и мать если и не знала, то уж догадывалась.
- ‚ерка! “-у, змеЯ шелапутнаЯ...
- Ќу ладно! - буркнула ‚ера. - € так тоскливо, а ты пристала!
- €дешь ты или не идешь?
- Ќу, иду, иду! Ћтстань ты, ради бога!
Ѓосиком, книгу положив на ступеньки крыльца, ‚ера по утоптанной дорожке
между вишнЯми и папировкой проскочила на задний двор, где перед грЯдами в
хлеву не в хлеву, в сарае не в сарае жила коза. ‘тадо в Ќикольском было
скудное, коров дюжина, овцы да козы, вечное мучение с пастухами, вытравило
их времЯ в Џодмосковье, как извозчиков, а те, что поЯвлЯлись иногда и
слаживали с никольскими, оказывались вскоре людьми несерьезными и пьЯницами.
‚от и теперь никольский скот сиротел без пастуха, и ‚ере приходилось
выгонЯть козу на зелень. ‹ет десЯть назад, как и многие никольские, и они,
Ќавашины, имели корову. Џосле решили обойтись козой. ‘виней откармливать не
любили, к козам же, как и к картофельным огородам, выделенным возле железной
дорога, они, да и все никольские, привыкли с военных времен. ‘ козами и
возитьсЯ не надо было много, и молоко шло у них пусть с привкусом, но
жирное, а потом можно было пошить из их шкур и душегрейки. Џравда, в войну и
после нее все держали по нескольку коз, теперь же оставили по одной,
рассчитывали на магазины.
- Ќу, „ылда, вставай, - ‚ера схватила козу за рог, - пошли. € так уж
поздно выходим...
Љоза поднималась медленно, пошла за ‚ерой нехотЯ, не имела желаниЯ из
тени хлева, пахнувшего пометом и сеном, плестись куда-то по жаре. Ќа дворе
она спугнула кур, и те хоть и лениво, но заорали, закудахтали, к ‚ериному
удовольствию, - мать, наверное, услышала их и успокоилась. Ќе ‚ерино было
дело выгонЯть козу, росли у них в доме хозЯйки и помоложе - Ќадька и ‘онька,
но мать чувствовала, что ‚ера нацелилась нынче со своей подругой Ќиной
‚ласовой податьсЯ в Њоскву - деньги транжирить без толку или приключений
искать, и уж мать со вчерашнего вечера придумывала ‚ере занЯтиЯ, чтоб та
намоталась по хозЯйству и отсидела отгул дома. "Ќу пусть, пусть себЯ
потешит, - думала ‚ера без зла, - времЯ у менЯ еще есть", - и легоньким
прутиком подбадривала козу. Љороткий сарафан свой ‚ера надела на голое тело,
и не таким злым было длЯ нее солнце, а уже когда набегал ветерок, совсем
приЯтно становилось коже. †аль только, что улицы вымерли и никто не мог
оценить этот чудесный сарафан, сшитый ею самолично на прошлой неделе из
дешевенького штапелЯ с белыми звенЯщими цветами на голубом поле, оценить и
ее самое, и ее плечи, и ее ноги, и ее колени, выше которых подол сарафана
был сантиметров на десЯть. Ћт досады ‚ера стукнула козу прутом покрепче:
давай поспешай, не глазей по сторонам.
“ пруда было уже много подростков и ребЯтишек помельче, они плавали в
темной воде, играли на траве в мЯч и карты. Ќа берегу валЯлись брошенные
велосипеды, а в зеленой низинке за холмиком лежали сытые соседские козы.
- ‚ерка! €ди мЯч кидать!
- „а ну! - отмахнулась ‚ера. - Ќекогда.
Љозу она привЯзала к колышку, вбитому в землю на совесть, колышек был
их, навашинский, низина делилась невидимыми границами на зоны влиЯниЯ
никольских владельцев коз, длиной веревок хозЯева каждый день обеспечивали
своим животным свежую траву. Ќо „ылда к зелени интереса не проЯвила, она тут
же залегла за кочкой и морду уткнула в землю.
- ‹ежи, лежи, - сказала ‚ера, - только к петуховской козе не суйсЯ. €
веревку не заматывай. Ђ то будешь орать! ‡а молоком ‘онька придет. € воду
принесет. ЏонЯла?
ђастЯнувшаЯсЯ на земле коза казалась еще внушительнее и длиннее. "ќко
вымахала, дубина, лучше б молока давала побольше. ‚прочем, что это Я ее
извожу? - подумала ‚ера. - Ћна ведь неплохаЯ коза, губы мЯгкие и добрые,
морду ее приЯтно гладить, и в глазах есть соображение".
- Ќу, если понЯла, - сказала ‚ера, - то хорошо. Ќасчет веревки помни,
„ылда.
Њать могла бы уже и отойти, времЯ ‚ера ей дала, - так нет, все еще
нервничала.
- џ тебе поеду!
- Ђ то не поеду! - рассмеЯлась ‚ера.
- ‚ырастила себе на голову. ‚о кобыла какаЯ! џ ж тебе мать!
- “ менЯ выходной, могу Я им распорЯжатьсЯ или нет?
- „ома дел, что ли, нет? „еньги только на ветер... џ в твои годы каждую
копейку считала.
- Њожет, они у вас дороже были!
- Џожила бы ты в наше времЯ...
- џ-то в любое времЯ проживу!
- Ќа какую-нибудь пустую дрЯнь выкинешь!
- ќто мое дело. „еньги сама заработала!
- ‚от как? „еньги, значит, только твои? Ђ Я тебе не мать? € девчонки с
голоду полыхать должны?..
- Љто это с голоду подыхает? - рассердилась ‚ера.
- ‡амолчи!
- Ќет, кто это с голоду подыхать будет?
- ’олько о себе и думаешь, о матери не думаешь! ’ы мне жизнью
обЯзана... ‚ отца пошла, в беспутного!.. џ всю кровушку, все соки из себЯ
выжала, чтобы на ноги поднЯть ее, чтобы одеть, накормить, - и вот тебе
благодарность в старости... ‚ отца пошла, господи...
- ‚ какой такой старости? —то ты прибеднЯешьсЯ? ‚ старости! ‚ сорок
шесть лет - в старости!..
‚ера была сердита, не жалкие слова о том, что она кому-то чем-то
обЯзана, ну хотЯ бы и жизнью, хотЯ бы и здоровьем, и красотой своей, не эти
слова разозлили ее, нет, а вот деньгами-то зачем попрекать, будто она
бессовестно вытЯгивает их из черной семейной шкатулки, будто не гробит себЯ,
когда ее сверстницы все еще развлекаютсЯ в школах, или она такаЯ маленькаЯ,
что не имеет права на самостоЯтельность?
- ‡наешь что?.. - почти закричала ‚ера, но сдержалась. - “ менЯ временЯ
нет на всЯкие разговоры.
Џовернулась резко, пошла в свою комнату, переодевалась с шумом, гремела
лезшими под руку вещами так, чтобы мать слышала и чувствовала, как серьезна
и грозна ее дочь. "“ всех матери как матери, а мне повезло!" Ќастроение у
‚еры испортилось вконец, и теперь никольское утро представлЯлось ей не
только тоскливым, но и жутким, и жить не хотелось, одна надежда оставалась
на возвращение ‘ергеЯ. "‚от уйду, вот уйду Я к нему, - повторЯла ‚ера,
напЯливаЯ туфли, - вот уйду навсегда", - хотЯ и знала, что никуда не уйдет,
уйти не сможет, потому что ни один загс их с ‘ергеем не распишет.
- ќх, жизнь!
ЋдетаЯ, принарЯженнаЯ длЯ московской публики, длЯ московской толпы, длЯ
кипЯщих, счастливых магазинов, черную сумочку подхватив, губу нижнюю поджав,
хотела пройти мимо матери, гордаЯ и самостоЯтельнаЯ, матери не заметить,
бровью накрашенной не повести.
Ќет, взглЯнула на нее, малодушнаЯ.
€ встала.
- ЌачинаетсЯ! Ќет, ну что Я тебе сделала такого, ну скажи, ну чем Я
тебЯ обидела?
‘умочку быстро положила на стол, бросилась к матери. Ќо не обнЯла ее,
не прижала к себе, слов никаких не сказала горЯчих, а остановилась в шаге от
матери, потому что мать сделала брезгливое движение, будто прикосновениЯ
дочери вытерпеть сейчас она не могла.
Њать была ‚ере ниже плеча, плакала рЯдом, сжавшаЯсЯ всЯ, груди-то у нее
совсем нет, подумала ‚ера, высохла, совсем старушка, жалкаЯ, простоволосаЯ,
несчастнаЯ. Ђ она стоЯла рЯдом, разодетаЯ, спелаЯ да ухоженнаЯ, и так ей
стало горько и стыдно, и такую любовь она ощутила к матери, что кинулась к
ней, сжала ее, волосы принЯлась гладить. "Ќу не надо, мамочка, роднаЯ, ну не
надо, ну прости менЯ, ну успокойсЯ, все хорошо будет, вот увидишь, вот
увидишь..." Ћна повторЯла эти слова, обещала хорошее впереди и сама не
знала, что хорошее, то ли то, что своей поездкой в Њоскву она мать не
огорчит, то ли то, что вообще в жизни их семьи настанут счастливые времена,
спокойные и веселые, настанут скоро, и, может, даже отец их вернетсЯ с
„альнего ‚остока, блудный отец ЯвитсЯ с повинной.
- Ќе плачь, ну, не надо, садись сюда, успокойсЯ!.. Ќе поеду Я, никуда
не поеду. Ќи в какую Њоскву не поеду! ‚от сейчас переоденусь и Ќине скажу,
что не поеду...
€ долго она так говорила, себЯ ругала за черствость и эгоизм, даже
матери стало жалко ее, она принЯлась успокаивать ‚еру, называла
сиротинушкой, вытирала слезы ее и, забыв прежние свод слова, советовала ей в
Њоскву ехать сейчас же, а то Ќина, наверное, ждет.
- Ќикуда Я не поеду, - говорила ‚ера. - ‡ачем?..
Њинут пЯтнадцать, а то и больше стоЯли они, успокаиваЯ друг друга,
жалеЯ друг друга, мать говорила: "€ди, иди, Ќина уж, верно, ждет тебЯ", а
‚ера твердила: "€ не уговаривай, никуда Я не поеду, не хочу Я никуда
ехать..."
€ все же через полчаса, когда краснота сошла с лица и никому в автобусе
и в голову не могло прийти, что эта рослаЯ красиваЯ девица недавно плакала,
‚ера уже ехала к станции и против желаниЯ прикидывала, на какую электричку
она успеет, львовскую или серпуховскую, и сколько ждет ее рассердившаЯсЯ,
наверное, Ќина; впрочем, эти мелкие соображениЯ казались ей кощунственными,
и она отгонЯла их и все повторЯла себе, что в Њоскву она поехала только
из-за матери, купит ей там что-нибудь ценное, купит непременно, все деньги
истратит до копейки, себе на мороженое не оставит, ей перед матерью на
коленЯх стоЯть, а она ей слезы приносит...

Џо платформе от скамейки к скамейке каталсЯ на велосипеде
Љолокольников.
Ќины не было видно.
‹ьвовскаЯ электричка прошла, а серпуховскаЯ должна была поЯвитьсЯ через
двадцать семь минут.
Ћжидающих поезд было мало, и все они хоронились от солнца в тени
болезненных пристанционных лип. ‚ера хоть и вспотела в автобусе, в сквер не
пошла, она была жадной до солнца. Љолокольников все каталсЯ по платформе,
дурашливый все-таки малый, подумала ‚ера, хотЯ и красивый. Ћн бы сюда мог
заехать и на грузовике, вон как веселитсЯ, вокруг всех столбов норовит
объехать и объезжает их, виртуоз фигурного катаниЯ по асфальту, только перед
кем стараетсЯ, неизвестно. Ќину ‚ера теперь ругала, называла ее беззаботной
и готова была ее проучить за опоздание. ‚прочем, может быть, Ќина уже
поЯвлЯлась на станции, да ждать ей надоело, вот она и ушла домой или, того
хлеще, уехала одна в Њоскву...
- Ћтстань ты от менЯ, змей подколодный, не дави мешок! Џомоложе, что
ль, нет, с кем игратьсЯ... - взвыла жалостливо бабка ’ворогова, пенсионерка
шестидесЯти шести лет, ЏервомайскаЯ улица, четырнадцать, или просто
’ворожиха, в любое времЯ года снабжающаЯ московских, подольских, чеховских и
серпуховских жителей сырыми и калеными семечками, взвыла, сидЯ на соседней
скамейке, потому что Љолокольников передним колесом попыталсЯ отодвинуть от
ног бабки серый тугой мешок.
- Њотобол, знаешь, бабка, такаЯ игра есть, - засмеЯлсЯ Љолокольников, -
и еще пионербол...
- ‚асенька, мы же свои, никольские, Я же стараЯ, беспомощнаЯ...
- „о чего ж ты, бабка, занудливаЯ! - рассердилсЯ Љолокольников и
покатил дальше.
‘камейки и столбы он объезжал быстро и ловко, и ‚ера знала: если раньше
он выказывал себЯ неизвестно перед кем, то теперь стараетсЯ ради нее.
- ‚ась, - сказала лениво ‚ера, - подружки моей тут не было?
- Ќе видал, - бросил на ходу Љолокольников.
- ‚ерочка, внученька, ты тоже, что ль, куда едешь? - сиропным голосом
обратилась к ней ’ворожиха, и глаза у нее засветились счастьем. - ЉакаЯ ты
всЯ красиваЯ да сдобнаЯ! Њать-то твоЯ счастливаЯ - такую кралю высидела! ’ы
уж этому извергу на велосипеде скажи, чтоб не шалил, а?
- Ќе задавит, - сказала ‚ера, - это он так, шутит он.
- утит, шутит! - закивала бабка, будто бы обрадовавшись тому, что
Љолокольников с ней просто шутит.
’ворожиху ‚ера не любила, приторные ее слова и заискивающие взглЯды
терпела с трудом, и в другой день с удовольствием бы помогла Љолокольникову
поиздеватьсЯ над этой семечной предпринимательницей, что-нибудь выкинула бы
озорное да ехидное, но нынче, после слов матери, после холодных и горючих ее
слез, ‚ера, казалось ей, несла в себе чувство вины перед всеми старшими, она
любила их, потому что мать была одной из них, и даже бабку ’ворогову она
сейчас жалела.
- €шь как гонит! - снова заволновалась бабка. - €шь как! ЏрЯмо на менЯ!
ЏрЯмо на мешки!
- Ќе задавит, - мирно сказала ‚ера.
€ точно, не задавил, притормозив, замер у скамейки.
- ЉатаешьсЯ? - улыбнулась ‚ера.
- Ђга, катаюсь, - сказал Љолокольников.
- „елать, что ль, нечего?
- Ќечего, - сказал Љолокольников.
- ‹учше бы стакан водички привез. †арко!
- …ще ничего не желаешь?
- ‘ъезди, будь человеком.
- Ќу ладно, уговорила.
Ќебрежно, руки то и дело снимаЯ с голубого рулЯ, покатил Љолокольников
по платформе, а потом по лоснЯщимсЯ шпалам и по красноватой земле,
перебралсЯ через две московско-курских колеи и прЯмо на велосипеде, тонком
да хрупком, казалось, прогибающемсЯ под его тЯжелым, жилистым телом, прЯмо
на легкой своей машине въехал в вокзальную дверь, а там уж, наверное,
отправилсЯ к буфету.
- Ќу и здоров, ну и ловок вымахал! - с радостью заговорила ’ворожиха,
пересевшаЯ со своими семечками на ‚ерину скамейку. ђадовалась она то ли
вправду тому, что Љолокольников, никольский житель, вымахал таким здоровым,
то ли тому, что он уехал и не мог уже безобразничать с ее мешками.
Ђ Љолокольников, живший от ‚еры через три улицы, и верно, за последние
годы сделалсЯ парнем необыкновенно сильным и рослым, образцовым покупателем
магазина "Ѓогатырь", расположенного у платформы ђжевскаЯ, за Љрестовским
мостом. ‘реди молодой поросли поселка Ќикольского, рождениЯ конца сороковых
годов и начала пЯтидесЯтых годов, по рассказам родителей, несытых, ‚асилий
Љолокольников считалсЯ фигурой заметной, и не потому, что в нем обнаружились
особые таланты или интерес к наукам, - чего не было, того не было, -
выделЯлсЯ он именно своей силой, широченными плечами и бицепсами. ‘ила и
создавала ему авторитет, и хотЯ он редко применЯл ее, потому что был
человеком добродушным, поселковые парни ее признали и хороводились вокруг
Љолокольникова. ‚ атаманы Љолокольников не рвалсЯ, но положение свое среди
поселковой ребЯтни принимал, а потому и подражал сильным людЯм, вызывавшим
его уважение. Џоначалу повторЯл Ягуарью походку ћла Ѓринера, кольты и
смит-вессоны, казалось, торчали и покачивались за его широким великолепным
ремнем, дЯдиным, армейским, но почти что ковбойским. Ђ потом, через полгода,
Љолокольников окончательно влюбилсЯ в стокилограммового ђагулина, аж стонал,
когда на чемпионате мира его кумир грудью принимал несущихсЯ к нашим воротам
на гибельной скорости раззадоренных канадцев и шведов и только улыбалсЯ, а
рисковые парни в белых шлемах разбивались о его богатырскую грудь, падали
кто на лед, а кто на борт с упоительным длЯ Љолокольникова треском.
Љолокольников тоже играл в хоккей и тоже в защите, старалсЯ получить у
приЯтелей прозвище "ђагулин" и получил, ковбойскаЯ походка была забыта,
ходил он теперь "как ђагулин", с небрежным и вроде бы ленивым выражением
лица, плечи расправив, грудь намеренно выпЯтив и руки прЯмыми опустив к
бедрам. ’онкими чертами лица он не был похож на флегматичного армейского
гиганта, но обещал догнать его статью. ‚прочем, Љолокольников уважал еще и
‘таршинова и во времЯ игр ремешок шлема по-старшиновски поднимал на
подбородок, под нижнюю губу.
- ‚от бы тебе его женихом, - расплылась в счастливой улыбке ’ворожиха.
- Љаким еще женихом? - сказала ‚ера настороженно.
- € ладный, и здоровый, в техникуме учитсЯ...
- Ќужен мне такой жених!
- € свой ведь, на стороне-то еще неизвестно кого найдешь...
- Ќу ладно, бабка, не суйсЯ не в свое дело, - резко сказала ‚ера.
‚ера вспомнила, что эта приторнаЯ ’ворожиха приходЯтсЯ Љолокольникову
дальней родственницей, неизвестно какой степени юродной, пЯтой водой на
киселе, но родственницей, вовсе не способна была старуха на самостоЯтельные
суждениЯ и навернЯка высказала сейчас отголосок слышанною в семье
Љолокольникова. Љроме того, она уж, конечно, как и все никольские сплетницы,
знала о ее, ‚ериной, любви с ‘ергеем, и потому нынешние слова бабки иначе
как наглыми назвать было нельзЯ. ‚ера и хотела поставить ’ворожиху на место,
но тут открылась обитаЯ рыжим дерматином вокзальнаЯ дверь и Љолокольников
выехал на размЯтый солнцем асфальт перрона. ‹еваЯ его рука по-хозЯйски
держала руль, праваЯ же самоуверенно, но и не без изЯщества несла полную
кружку пива. Џена колыхалась, вываливалась мЯгкими кусками, таЯла на
асфальте.
- ђазбавленное, - сказала ’ворожиха.
- Ћх, и надоела ты! - рассердилась ‚ера. - ‘иди да помалкивай.
‘таруха обиделась, отодвинулась даже, принЯлась ворчать громко, но
невнЯтно, и все же ‚ера смогла разобрать шипЯщие бабкины слова: "...шлЯетсЯ
с голыми ногами, до грешного места задралась, тьфу, срамотища какаЯ..."
- ‘ейчас ты у менЯ договоришьсЯ! - грозно пообещала ‚ера.
‡амолкла ’ворожиха, негодующее шипение ее разом оборвалось, будто
регулЯтор в радиоле остановил стертую корундовую иглу: знала ушлаЯ
никольскаЯ жительница, с кем следует свЯзыватьсЯ, а с кем нет. € все же не
удержалась с разгону и, сама уже того не желаЯ, пробормотала напоследок:
- Љрапивой бы по этим местам...
€ тут же испуганно заерзала на лавке, кончики черного вечного платка
затеребила в ожидании кары, но, на ее счастье, подъехал Љолокольников,
привез кружку пива.
- Ќу ладно, - сказала ‚ера ’ворожихе, принимаЯ кружку, - мы к этому
вопросу еще вернемсЯ.
Џиво было теплое, разбавленное, кисловатое, не принесло облегчениЯ.
- ‚ерочка, внученька. - взмолилась ’ворожиха, - оставь глоточек.
- Ќа, держи, - протЯнула ей кружку ‚ера.
- Џей, бабка, - сказал Љолокольников, - но учти: пиво - опиум длЯ
народа.
- ‘пасибо, ‚ась. - ‚ера достала кошелек. - ‘колько Я тебе должна?
„вадцать четыре копейки, что ли?
- “бери, - обиделсЯ Љолокольников. - ’ы менЯ за человека не считаешь,
да?
- ‚асенька, Я молчу.
- ‚от ведь люди пошли, - вздохнул Љолокольников, - все на копейки
мерЯт. Ђ можно ли любовь копейками оценить?
- —той-то любовь у тебЯ такаЯ кислаЯ да жидкаЯ?
- ЉакаЯ-никакаЯ, - сказал Љолокольников.
- € за нее спасибо.
- ‚ечером к нам придешь?
‚ечером дома у Љолокольникова, отец и мать которого гостили у
родственников в ‹юберцах, собирались ‚ерины знакомые отметить день рождениЯ
бывшего ее соученика по никольской школе ‹ешеньки ’урчкова.
- Ќе знаю, - сказала ‚ера. - Џодумаем. Ќет, мы, наверное, не успеем с
Ќиной вернутьсЯ.
- € Ќина не вернетсЯ? - озаботилсЯ Љолокольников.
- …е, что ль, сейчас ждешь? - улыбнулась ‚ера.
- Ќу ладно, - быстро сказал Љолокольников, - кружку-то мне надо
отвезти.
- Ђ говоришь - любовь! - крикнула ему вдогонку ‚ера.
- ЉлЯнусь тебе - любовь! - подтвердил громко и торжественно
Љолокольников.
- ‚асЯ никогда не врет, - сказала ’ворожиха, - Я его еще вот таким
мальчиком помню...
- Џомолчи. Ђ когда электричка придет, садись в другой вагон. ЏонЯла?
’ворожиха, вздохнув, отодвинулась и драгоценный мешок притЯнула к себе.
- ‘лушай, ‚ер, приходите, а? - Љолокольников стоЯл уже напротив, у
вокзальной двери и просил ‚еру всерьез.
- Ќе успеем мы вернутьсЯ, ‚ась. …ще подарок надо искать, мороки-то...
- ‚ы без подарков! Ќа кой черт ему подарки!
- Љак же без подарков-то! - сказала ‚ера. - ЌельзЯ.
"Ќу, если без подарка, - подумала она, - тогда, может, еще и
заглЯнем..." ’ут и Явилась ‚ерина подруга Ќина ‚ласова, голову не повернув,
прошагала к вокзальной двери, никого не замечаЯ, но так, чтобы все ее
заметили, прошагала летЯщей деловой походкой, рожденной любовью к полонезу и
джайву, - года три Ќина всерьез занималась в районной студии бального танца.
Ѓыла она, как всегда, красиваЯ, тонкаЯ, с чуть полными икрами - они ее,
впрочем, не портили, хотЯ и мешали носить высокие сапоги.
Њинуты через две она уже подходила к ‚ере, молча шел за ней
Љолокольников, вел за собой велосипед, как ковбой присмиревшего мустанга.
- ‘овесть у тебЯ есть? - спросила ‚ера.
- Ђ что? - удивилась Ќина.
- Ќа какую электричку мы договорились?
- Ђ разве не на эту?
- Њожет, на вечернюю?
- Ќет, правда? Ќе на эту? Ќу, извини. Ќу, не сердись.
- Џридете сегоднЯ? - спросил Љолокольников. - Ќина Ћлеговна, Я на вас
очень надеюсь.
- ‚рЯд ли мы придем, - сказала ‚ера.
- Ђ что, у вас ко мне особый интерес? - спросила Ќина.
- Ќу, так... - смутилсЯ Љолокольников.
- “ тебЯ вроде на ‘иликатной интерес есть, а?
- ‚ общем - как хотите, - нахмурилсЯ Љолокольников и оседлал велосипед.
- “ тебЯ, говорЯт, скоро там дети поЯвЯтсЯ, - сказала ему вдогонку
Ќина, сказала громко и внЯтно, чтобы ее слова разобрали и Љолокольников, и
притихшаЯ ’ворожиха.
‚о времЯ разговора с Љолокольниковым Ќина стоЯла не просто так, а
принЯв позу, приобретенную все в той же студии бального танца: ноги
чуть-чуть расставив, проЯвив крепкое бедро, - а худое Ќинино лицо с чуть
широким книзу носом, но все же не утиным, выражениЯ своего не менЯло,
застыло как бы, в глазах Ќининых чувств никаких не проЯвлЯлось, лишь ее
длинные синие ресницы поднимались иногда, чтобы выказать удивление. ѓоворила
Ќина сейчас непривычно длЯ местных жителей старательно, четко, с идеальным
московским произношением. „а и во всем ее облике, отполированном,
обточенном, было нечто не здешнее, не никольское.
- ‚ечно ты менЯ подводишь, - сказала ‚ера.
‘ерым пЯтном на сверкающей стальной дороге в дальней серпуховской
стороне возникла наконец электричка, разрослась, распухла, отодвинула от
краЯ платформы суетливых людей и уж затем остановилась на минуту, распахнула
перед Ќиной и ‚ерой тугие двери.

Ќа станции –арицыно, знаменитой своей крышей и четырехгранными,
крашенными в белое фонарЯми каренинских времен, дверь распахнулась снова, и
никольские подруги были вынуждены выпрыгивать на перрон, спасаЯсь от
контролеров. Љонтролеры бежать за ними не собирались, только слова какие-то
укоризненные говорили. ‚ера с Ќиной остановились, ‚ера молчала, а Ќина -
высказывалась и показывала службистам Язык, а потом и пальцем повертела
возле виска. “ходЯщей электричке и контролерам она помахала изЯщной,
наманикюренной ручкой, но те-то уехали в Њоскву, а они вдвоем остались в
–арицыне.
- ЋпЯть из-за тебЯ, - сказала ‚ера.
- Ћтчего ж из-за менЯ?
- ‘мотреть надо было, а не этому старику глазки строить.
- ‘разу вдруг и старику!
„ействительно, было дело, без всЯкой корысти и перспектив, а просто
так, из уважениЯ к себе и чтоб в дороге было не скучно, быстрыми взглЯдами
Ќина ответила на нескрываемый к ней интерес сидевшего напротив лысоватого
джентльмена с московской, видимо, пропиской. „жентльмен был и вправду стар и
нехорош, с рыхлым, бабьим лицом, и Ќине он не понравилсЯ, хотЯ она и оценила
его манеры и ладно сшитый костюм. Ќо теперь, после ‚ериного замечаниЯ, Ќина
обиделась за "своего" старика и готова была защищать его. ЏоЯвление
контролеров она действительно просмотрела, как, впрочем, просмотрела и ‚ера,
и перебегать в соседний вагон было уже поздно. Љонтролеры попались плохие,
предпенсионного возраста, обаЯние юности не произвело на них никакого
впечатлениЯ.
€ это был редкий случай, потому что обычно контролеры отпускали их с
миром или же позволЯли убежать, а чаще просто делали вид, что не заметили
двух смазливых "студенток". Ѓилетов Ќина и ‚ера не брали никогда, как они
считали, из принципа, а вовсе не из желаниЯ обворовать государство. ‚
детстве привыкли экономить на мороженое - впрочем, и сейчас отдавать рубль
шесть копеек за билет в два конца было бы досадно.
- ”у-ты, жарко, - сказала ‚ера.
- ‘купнемсЯ, что ли?
‚ –арицыне они полагали выйти на обратной дороге, сунули на всЯкий
случай в сумки купальники, но теперь до того расплавила, разморила их
утреннЯЯ жара, что оставалось только поблагодарить контролеров и
вытоптанными в короткой, словно бы подстриженной, траве дорожками
отправитьсЯ к прудам.
Ѓерег, пологий, узкий, спускалсЯ от полотна железной дороги к темной,
взбаламученной воде и, как Ялтинский плЯж, был усыпан коричневыми ленивыми и
энергичными людьми. ђаздевалок здесь так и не поставили, и теперь Ќине и
‚ере надо было искать не общипанные пока кусты.
- Џригнись, пригнись же, дурочка, - зашептала испуганно Ќина, - вот с
этой стороны ветки жидкие, вон те сейчас на нас обернутсЯ!..
- „а пусть смотрЯт, что они, баб, что ли, не видели? - сказала ‚ера. -
Ђ мне с ними на собраниЯх не сидеть.
- ’ы уж готова, ловкаЯ какаЯ, а Я в этом своем Японском застрЯла,
прикрой менЯ, а?
- „авай быстрее. - засмеЯлась ‚ера и легонько, но со звуком шлепнула
подругу по голой спине.
- ‚от глупаЯ, что ты делаешь? - затараторила Ќина, пригнулась, сжалась
всЯ, платье, как рыцарский щит, прижала к себе.
—ерез минуту Ќина королевой плЯжа в Японском купальнике, приобретенном
по случаю, пусть и с переплатой, по царицынской мЯгкой траве, как на помосте
показа мод, двигалась к пруду, а потом и в нагретой воде, чуть разбрызгиваЯ
ее босыми ногами, продолжала свой путь вдоль берега, романтическаЯ неземнаЯ
особа, бегущаЯ по волнам, ноги ее ступали неспешно и с грацией, худенькие
плечи были развернуты, а голова на трепетной шее откинута назад. ‚ера шла
шагах в пЯти позади подруги, не отставала, но и не спешила, к Ќининой
бальной походке она привыкла, относилась к ней с иронией и
снисходительностью взрослого человека, приученного житейскими заботами к
практической простоте во всем, но в то же времЯ и завидовала Ќине, и, сама
того не желаЯ, подражала. € сейчас она шла и смотрела на подругу, знала, что
в воду они полезут не сразу, а пройдутсЯ еще по берегу - и других посмотрЯт,
и себЯ покажут.
•ождениЯ по царицынскому берегу подругам нравились, зрителей в жаркие
дни набиралось много, и все они видели двух ловких, красивых девиц, и не
каких-то никольских провинциальных растерЯх, а московских, чуть надменных"
умеющих вести себЯ с достоинством, готовых в случае нужды пресечь ухмылки и
приставаниЯ. ‚прочем, даже если и слышали они лошадиные восторги в свой
адрес или грубые предложениЯ познакомитьсЯ, в ответ слов не тратили, а
выразительными движениЯми губ и бровей давали понЯть, что они выше плЯжной
пошлости. Џро себЯ при этом отмечали не без удовольствиЯ: "„ураки, конечно,
грубиЯны, а нас заметили, вкус имеют, значит, не конченые люди".
Ќо сегоднЯ ‚ера не намеревалась тратить много времени на купание, о чем
сказала подруге и, не выслушав ее возражений, пошла в воду. Ќа зиму воду в
пруду спускали, а теперь заполнили Яму не до краев - к глубокому месту
пришлось шагать долго. ‚ода была темнаЯ, теплаЯ, пахла водорослЯми. ‚ера
поплыла осторожно, чтобы не замочить лицо и волосы, по-лЯгушачьи, будто
по-иному не умела, старалась не делать брызг.
- Ќинка! Ќу чего ты там жаришьсЯ?
—ерез минуту Ќина уже плыла рЯдом, и удивительные синие ресницы ее
изображали недоумение.
- —его ты вдруг сорвалась? Ќу, не брызгай, не брызгай!
- џ и не брызгаю, отстань, плавай от менЯ подальше.
- Ќет, обЯзательно надо спешить.
- ‘пешить, спешить! ’ы хоть чувствуешь, как здесь здорово!
- ‡дорово, ‚ерк, здорово! ‚ода прелесть какаЯ, Я помолодела на десЯть
лет!
- Ђ не на пЯтнадцать?
- ‚ерочка, а вот почему, когда Я плаваю, Я думать ни о чем не могу?
- Ћтстань ты со своими глупостЯми. € не фыркай!
- „авай останемсЯ, а? Ќе поедем в Њоскву? Ђ?
Џлавали подруги не напрЯгаЯсь, на одном месте, недалеко от берега,
лицом к нему, так, чтобы все происходившее на земле заметить и в случае,
если бы кто-нибудь заинтересовалсЯ их вещами, успеть выскочить из воды. Џо
правде сказать, надо было им разделитьсЯ и купатьсЯ по очереди, но нынче они
приглЯдели пожилую семейную пару, вызывавшую доверие, и попросили последить
за их платьЯми, туфлЯми и сумочками. ЉакаЯ была вода, жизнь делала сносной.
"‘частливчики, - думала ‚ера, - рождаютсЯ и живут у морЯ, вот скоплю денег и
в августе вырвусь на юг, в Љрым или под ‘очи, завтра же сЯду за плЯжные
платьЯ и сарафаны, чтобы в сверкающем, безалаберном краю Ќикольское не
опозорить". Ќо тут ‚ера вспомнила о матери.
- ‚ылезай. Џоехали. ‘овесть надо знать.
‚ электричке они сидели молча и были сердиты, а жара плавила вагон.
- ’аким манером только к вечеру и доедем, - сказала ‚ера.
- —то ты на менЯ шипишь, что ты злишьсЯ?
- Ќичего, - сказала ‚ера резко. Џотом смилостивилась: - ќто Я на себЯ
злюсь. Џо одной причине.
“же узкаЯ и тихаЯ Њосква-река осталась позади, и пролетели гремЯщие,
забитые составами пути люблинской сортировочной горки, и Явились под окна
белые и желтые дома ’екстильщиков, и раскаленнаЯ, с пеклом коричневых
корпусов "‘ерпа и молота", вставших у железной дороги, принЯла электричку
‡астава €льича.
- ‚ремени-то не так уж много, - сказала Ќина, но уже миролюбиво, - а
там, на плЯже, один парень, студент, рыжеватый такой, развитой, как
культурист...
- Ќу и что парень?
- Ћчень недурной парень, москвич, царицынские-то - они все теперь
москвичи...
- Ќу хорошо, ну, москвич...
- Ќу и ничего, - обиделась Ќина. Џотом сказала: - “ж совсем было мы с
ним познакомились в прошлый раз. "„авно, говорит, Я вами любуюсь". Њной... €
тобой тоже.
- Ќевидаль какаЯ. ѓде сходить-то будем - на Љурской или на Љаланчевке?
- Ќа Љурской. ’ам "‹юдмила" рЯдом. Ђ на Љаланчевке одни овощные ларьки.
Ќа серой горбатой Љурской площади, урезанной, ужатой ремонтными
работами, была толчеЯ, была давка, извинениЯ и ругательства, плотное,
утрамбованное движение народа во встречных потоках, тишайших, а потому и
утомительных и длЯ нетерпеливых москвичей, опаздывающих куда-то, и длЯ
транзитных людей, едущих в солнечные, фруктовые и виноградные краЯ,
измученных кассовыми хлопотами, столичными ритмами и звуками. Ђ на берегах
потоков было спокойствие, была работа, справа у забора стоЯли десЯтки южных
людей в кепках-аэродромах, весельчаки и оптимисты, они зазывали кавалеров
приобрести длЯ своих красивых женщин кавказские пахучие розы. Ќа другом
берегу теснились такси, и хитроумные водители молча, но уж внимательно и
по-хозЯйски, горными орлами, высматривали подходЯщих клиентов,
попростодушнее и попровинциальнее. Џодруги наши были в московской толпе
своими, действовали локтЯми и Языком, энергично и быстро пересекли оба
потока без ущерба длЯ платьев и сумок. €дти им надо было влево, к большому
дому, белому с зеленым, где и находилсЯ неплохой, с их точки зрениЯ, магазин
"‹юдмила".
- ќтот дом кооперативный, - сказала Ќина, - тут живут с телевидениЯ,
дикторы всЯкие, вот тот, который волосы нарастил, знаешь, и женщины...
- ’ы уж мне рассказывала.
- „еньги у людей есть, - вздохнула Ќина, не осуждаЯ хозЯев
кооперативных квартир, а с сочувствием к самой себе.
- „евушки, здравствуйте, - сказал проходивший мимо модный молодой
человек и, как показалось ‚ере, поклонилсЯ ей.
- ‡дравствуйте, здравствуйте, - ответили подруги.
- ќто он кому? - шепотом спросила Ќина, а сама как бы невзначай глаза
скосила на молодого человека. - Њне или тебе?
- ’ебе, наверно.
- „а нет, тебе. ‡накомый твой? ‚ерка, познакомь.
- Џервый раз вижу. ќто он на тебЯ глЯдел...
- Ќет, на тебЯ, - расстроилась Ќина. - Ќа тебЯ все всегда в первую
очередь внимание обращают...
ќто было правдой, и ‚ера знала, что так оно и есть. ‚сегда, если они
были с Ќиной на людЯх, внимание парней, а уж пожилых мужчин тем более,
привлекала она, ‚ера. Ћна это чувствовала, и Ќина это чувствовала. ђазумных
объЯснений этому ‚ера подыскать не могла, на Ќину, с ее точки зрениЯ, каждый
прохожий должен был бы смотреть с восхищением - такаЯ она всЯ ухоженнаЯ,
стильнаЯ и ритмичнаЯ. Ћднако Ќину по справедливости оценивали не сразу и не
все, а она, ‚ера Ђлексеевна Ќавашина, вызывала тут же восклицательные знаки.
"џркаЯ ты больно, - объЯснЯла Ќина, - у менЯ одни кости, а ты вон какаЯ". €
жестами показывала какаЯ.
- Ђ чего в "‹юдмиле" будем покупать?
- Ќичего, - сказала Ќина. - ‡айдем просто так, длЯ разгону. Љто же в
первом магазине что-нибудь покупает?
„ействительно, в "‹юдмиле" ничего они не купили, хотЯ там и было
кое-что, и красивое, и фирменное, и недорогое. Џозже они, естественно,
жалели, что не купили ничего в "‹юдмиле", но сейчас выходили из стеклЯнного
магазина спокойные, рассудив, что раз это торговое заведение расположено у
вокзала, значит, первым делом в него бросаютсЯ суматошные приезжие люди.
Њетро привезло подруг к ѓ“Њу.
‚ера звала идти в секции, где продавали шерстЯные вещи и белье, а Ќина
тЯнула через переулок, к грампластинкам. Џобыли у грампластинок, потолкались
среди досужего люда, походили от одной секции к другой и к третьей,
прислушивались к мелодиЯм - не брать же им Љобзона или Њиансарову, -
получили удовольствие от ритмов джайва и гоу-гоу, и уж потом Ќина за рубль
шестьдесЯт в блестЯщем супрафоновском конверте приобрела Њатушку и Љарела
ѓотта. ‚ерины секции оглЯдывали серьезнее и внимательнее. ‚ера все думала о
матери, прикидывала, что бы практичнее и по ее вкусу купить - шерсти, что
ли, на кофту или саму кофту фабричной вЯзки, или белье, теплое, но такое,
чтобы мать, непривычную к моде, не испугало. Ћднако же цены были длЯ ‚ериных
средств неподходЯщие, ‚ера нервничала, а Ќина не понимала, почему на все ее
слова ‚ера отвечает с раздражением.
- Ќу ладно, пошли из этого ѓ“Ња, - сказала ‚ера.
Џошли-то они пошли, и все же не удержались и купили по паре клипсов с
длинными подвесками, подешевле, и, проходЯ туннелем под Њанежной площадью и
Ћхотным рЯдом, радовались им, потому что клипсы и впрЯмь были удачные.
- —то-то мы с тобой одни клипсы только и покупаем, - сказала Ќина. -
‘ловно уши зрЯ кололи.
Џрошлой осенью они холили в районную поликлинику, хирург проколол им
уши. Ђ серы и они так и не носили.
‚ –“Ње, душном, стесненном решительной реконструкцией, Ќина
заволновалась, как борзаЯ, учуЯвшаЯ за мокрым кустом зайца. € действительно,
что-то несли.
Ќина бросилась куда-то, исчезла на пЯть минут, растворилась в бурлЯщей
суетне готического магазина, и потом вынырнула из-за колонны, из-за снежной
бабы - продавщицы пломбира - и схватила ‚еру за руку:
- Џошли! Ѓыстрее! џ занЯла очередь! Ћни еще есть!
- ѓде? —то? - не понЯла ‚ера, но вопросы она задавала зрЯшные, по
инерции, а сама уже бежала за Ќиной, волнуЯсь, как и подруга.
Ќина притащила ее почему-то к фотоотделу, обрадовала женщин, стоЯвших в
очереди: "Ђ вот и мы!" „авали сумки, черные и коричневые, прЯмоугольные, с
карманом, на длинном узком ремне, с двумЯ блестЯщими металлическими замками,
кожаные, немецкие. Ђх, какие это были сумки! Ќина вытащила из своей
несчастной, обреченной сумочки деньги и пересчитала их, хотЯ надо было еще
выписать чек, а уж потом идти в кассу.
- •ватит, - сказала она и обернулась к ‚ере.
€, увидев ‚еру, она расстроилась и спросила испуганно:
- ’ы тоже, что ль, хочешь такую?
- Ќу а что же! - сказала ‚ера.
- ‚ерк, ну зачем тебе-то! ќто ведь не твой стиль...
- ’ы так думаешь? - засомневалась ‚ера.
- Љонечно! ’ы прости, но смешно будет смотреть на тебЯ с такой сумкой.
“ тебЯ сила в другом. џ тебе как подруга советую. ’ы же что-то другое хотела
купить.
- ’ы права. - сказала ‚ера.
Џродавец, светловолосый парень лет девЯтнадцати, каждый новый чек
выписывал морщась и покачиваЯ раздосадованно головой. “ него хватало
терпениЯ разъЯснЯть покупательницам, что сумки эти не какие-нибудь, а
специальные, кофры длЯ фоторепортеров и фотолюбителей, знающие люди смеЯтьсЯ
будут. Ћн и Ќине сказал:
- •оть вы-то каплю здравого смысла имеете? €ли еще купите
фотоувеличитель и привЯжете к бедру?
Ќина поглЯдела на него снисходительно и с жалостью.
- “ менЯ дЯдЯ фоторепортер, - сказала Ќина, - Я ему в подарок.
- Ќу, берите, берите, - махнул рукой продавец. - џ думал, хоть вы с
соображением.
Ќа эти слова продавца Ќина не ответила: что он о ней думает, ее не
волновало, а волновало, какую сумку брать - черную или коричневую. Ћна уж и
ту и другую устраивала и на левом плече, и на правом, крутилась с обеими
сумками перед ‚ерой, раздражаЯ очередь и продавца, и следы столкновений
больших страстей отражались на Ќинином лице. Ќаконец она сделала выбор, со
страдальческим выражением глаз сказала: "—ерную", - однако на полдороге к
кассе она воскликнула: "Ђх, что Я, дура, наделала!" - побежала к прилавку и
зашептала: "Љоричневую, будьте добры, коричневую..."
Ћна и потом изводила ‚еру своими сомнениЯми, все корила себЯ за
глупость: "Ќадо было черную, а теперь не обменЯешь, все разберут", - и
заглЯдывала в ‚ерины глаза, выпрашивала у нее слова, которые подтвердили бы
правильность ее выбора.
- Ѓрось ты причитать, - сказала наконец ‚ера, - купила и купила. ќтот
цвет лучше.
‘омнениЯ были отброшены, Яркие перспективы, свЯзанные с сумкой на
длинном ремне, открывались перед Ќиной.
- Ќет, здорово, здорово! - сказала Ќина. - Ђ?
- —то "а"? - спросила ‚ера.
- Љак что? џ про сумку. Ђ ты менЯ не слушаешь, да? ’ы расстроилась, что
ли? ’ы на менЯ обиделась?
- ‘ чего мне обижатьсЯ-то?
- Ќет, серьезно, эта сумка тебе не к лицу. “ тебЯ же другой стиль, Я
правду говорю.
- Ќу и хорошо, - сказала ‚ера, - и кончим о сумке.
‘ловами этими она призывала подругу к непосильному подвигу, и та,
поколебавшись, замолчала, потому что чувствовала ‚ерино раздражение. Ќина и
сама страдала теперь оттого, что расстроила подругу, но не сосуществовать же
в Ќикольском двум одинаковым сумкам. ‚ера думала о приобретении подруги с
завистью, к тому же ее обидели слова: "‘умка тебе не к лицу", - почему вдруг
не к лицу? - но тут она снова вспомнила о матери, о своих сегоднЯшних
намерениЯх и сказала резко:
- Ќужна мне такаЯ сумка! Њне матери что-нибудь купить надо, понЯла?
- ‘ чего ты вдруг? €менины, что ли?
- Ќе именины. Џросто так. Џросто жалко мне ее стало.
Ќина посмотрела на подругу с удивлением, но потом вроде бы все понЯла,
ни о чем не спросила, а принЯлись они обсуждать, что ‚ериной матери купить и
в какие магазины зайти, - может, отправитьсЯ на Ярмарку в ‹ужники?
- € мне-то, - вздохнула Ќина, - зазрЯ бы денег не тратить, а маме...
€ тут они богатым, сверкающим боками ‘толешниковым переулком вышли на
улицу ѓорького.
Љак хорошо, как празднично было на ѓорького, как любила эту улицу ‚ера,
утренние никольские страданиЯ забылись, и жизнь не казалась тоскливой, и
если бы вспомнила ‚ера о своих мыслЯх на крыльце родного дома, наверное,
посмеЯлась бы сейчас над собой. Ќо до воспоминаний ли было! ’олпа двигалась
великолепнаЯ, разодетаЯ, уважающаЯ себЯ, не то что у Љурского вокзала или
ѓ“Ња. Љонечно, и тут спешили, но больше прогуливались. € все были одетые по
моде, и отличить нашего от иностранца не было никакой возможности.
- ‡имой еще своих заметишь, - сказала Ќина, - а летом - нет.
Ђ уж речь на улице звучала такаЯ разнаЯ, наверное, и французскаЯ, и
арабскаЯ, и индийскаЯ, и испанскаЯ, и всЯкаЯ; впрочем, какаЯ именно -
определить ‚ера не могла, знала только по-английски несколько выражений из
учебника пЯтого класса и песен битлов, но все говорили вокруг удивительно
интересно и красиво.
- ‘мотри-ка, ‚ерка, смотри...
- —его ты?
- „а не туда... ’ихонов! ‚он!
ЏрЯмо на них шел ’ихонов. ‚ера на секунду остановилась, рот открыла от
удивлениЯ и восторга, но тут же пошла за подругой, поджав губы.
- џ думала, он красивее, - сказала она, - и ростом выше.
- Ќичего, ничего, - прошептала Ќина, - все равно красивый.
- € с ним идут какие-то все невзрачные...
- Ќу брось ты!
Ќина стоЯла на своем, а ‚ера пожимала плечами. "Џодумаешь!" - ворчала
она, а все равно несколько раз оборачивалась, и смотрела в спину ’ихонову, и
понимала, что вечером в Ќикольском она будет рассказывать знакомый девчонкам
и парнЯм, как попалсЯ им навстречу сам ’ихонов, понимала и то, что рассказы
эти доставЯт ей удовольствие. € еще она чувствовала себЯ в этой великолепной
разноЯзычной толпе своей, со всеми равной - и со знаменитым артистом, чьи
фотографии вымаливали они в ларьках ‘оюзпечати, равной и вот с этой
заграничной тонконогой дамой в замше - равной, а может, еще и повальЯжнее
ее. "‘мотри-ка, - толкнула ее в бок Ќина, - какой фасон!" € правда, плыло
перед ними пЯтнистое короткое платье, ловко так приталенное и расклешенное
внизу необыкновенным способом. Ќина всЯ напрЯглась, нервно извлекла из сумки
блокнот и карандаш, на ходу принЯлась зарисовывать фасон, норовила женщину в
удивительном платье обойти, взглЯнуть на все сбоку и спереди, а ‚ера не
спешила, шла с достоинством и думала: "Ќу и что, и впрЯмь хорошее платье, ну
и что, и мы такое сшить можем, и даже еще лучше. „а и сейчас мы никого не
хуже. ‚он и на нас смотрЯт..." Љое-какие мужчины и парни и в самом деле
обращали внимание на них с Ќиной, и от этого прогулка по улице ѓорького ‚ере
все больше нравилась, и было ей хорошо и празднично.
- ‚се, - сказала Ќина, - завтра же начну кроить. “ менЯ приличный
материал. ’олько посветлее этого.
- ‘ цветами, что ли?
- Ќу да, с такими размытыми... Џошли в туннель... ‡аскочим в рыбный? џ
уж проголодалась.
‚ переходе она все посматривала в блокнот и шептала что-то - может,
прикидывала, хватит ей отреза или нет. ђыбный магазин, самый знаменитый в
столице и самый богатый, с довоенным аквариумом в витрине и с декоративными
горками консервных банок, вытеснившими осетров из папье-маше, встретил их
запахом селедки и шумом очередей. ‚ последнем зале очереди были за рижской
салакой горЯчего копчениЯ.
- Ќу, повезло! ‘кажи? - обрадовалась ‚ера.
- ’ы - в кассу, а Я - к прилавку, - сообразила Ќина, - и поесть
возьмем, и домой. Љак чек выбьешь, в ”илипповскую сходи, будь доброй, булку
возьми посвежее, страсть как голодно.
‚сегда она подчинЯлась ‚ере, а в очередЯх была решительнее и
предприимчивее подруги.
Љопчушкой и филипповскими булками наслаждались во дворе за магазином
рыбы.
- Њое железное правило, - говорила Ќина, отрываЯ салаке голову, -
сколько б денег ни было, а на хорошую рыбу не жалеть. Ђ уж если севрюга
попадетсЯ, или семга, или лосось - ничего жалеть не буду...
„альше они жевали молча, ели много и жадно, и хотЯ прошел момент
первого удовлетворениЯ пищей, все равно какой, а тут - копченой салакой,
удовлетворениЯ судорожного и блаженного, хотЯ сытость и принесла, как
всегда, разочарование, настроение у ‚еры не ухудшилось и сонное благодушие
не размЯгчило ее.
- •орошо, - протЯнула ‚ера.
- •орошо, - поддержала ее Ќина. - € Я тут должна жить... Њожет, в этом
самом доме... Ќет, не в этом. “ Џокровских ворот.
‘ледом могли пойти всегдашние Ќинины сетованиЯ о несправедливом со
стороны судьбы поселении ее, Ќины, в пригородном поселке Ќикольском. ‚ера
пропустила бы ее слова мимо ушей по привычке, но Ќина на этот раз
промолчала. Џосле гражданской Ќинин дед, чей род, по семейным преданиЯм, не
один век на плечах держал Њоскву, в голодный год вместе с Ќининой бабушкой
бросилсЯ искать хлебные деревни. Џотом пришел нэп, а дед с бабушкой так и не
вернулись в Њоскву, не смогли или не захотели, осели в Ќикольском, в сорока
верстах от столицы. Џокойного деда Ќина иногда ругала, работать устроилась
ученицей в парикмахерскую у Љаланчевки, собиралась в Њоскве стать дамским
мастером и не раз говорила ‚ере, что замуж выйдет непременно за москвича. Ђ
если даже и не выйдет, то все равно переберетсЯ в Њоскву, как - посмотрим. ‚
компаниЯх парней она тут же выделЯла именно москвичей, они сейчас же
нравились ей больше других, и дело тут было не в лисьем расчете, просто так
получалось само собой, словно бы Ќина в людЯх с городской пропиской
открывала родственные души.
- Ќет, ‚ерочка, не зрЯ мы с тобой сюда приехали, - заговорила Ќина. -
ђади одной этой рыбы стоило! Ќе жалеешь? ‚едь хорошо, да?
- •орошо, - сказала ‚ера.
„лЯ продолжениЯ сегоднЯшних удовольствий они заглЯнули в соседний
сладкий магазин, насмотрелись на фантазии кондитеров, а потом двинулись в
"Ђрмению", отведали восточных лакомств подешевле, запили благословенную рыбу
газированной водой и пошли в …лисеевский. ’ам они просто потолкались, как в
театре или музее, посмотрели на люстры, похожие на салютные грозди ракет, на
великолепие сверкающей в огнЯх лепнины и звенЯщих зеркал. „альнейшее их
движение по улице ѓорького было путаным и долгим, ‚ера с Ќиной заходили в
магазины, потом возвращались на несколько кварталов назад, в магазин, ими
пропущенный, потом опЯть спускались к ‘оветской площади и ниже, а изучив
"Џодарки", вспоминали, что они проскочили "‘интетику", и спешили в
"‘интетику". „вижение их вовсе не было нелогичным, оно подчинЯлось стихии
нынешнего праздничного похода и своей безалаберностью именно и приносило им
удовольствие. ‚ыйдЯ из "‘интетики", ‚ера с Ќиной ринулись в отделанную по
последней моде "Ѓерезку". ‚итрины "Ѓерезки" были громадны, пугали и
притЯгивали роскошью, пламенем и холодом драгоценных камней, легкой игрой
цен, недоступных, а потому и ничего не значащих. ‚ магазине этом подруги
ничего не собирались купить, их фантазию не свЯзывали расчеты и реальные
возможности, а потому они владели здесь всем и все могли примерить на себе в
мыслЯх. Ђх, какие тут были камни, какие браслеты и кулоны, какие ожерельЯ из
ЯнтарЯ и какие колье с рубинами на золотых цепочках! "‚идала, Ќин? Ђ это
видала? Ѓлеск!" ‘ловно бы брожение происходило в тесноте сверкающего
магазина, и ‚ера с Ќиной вместе с другими кидались от прилавка к прилавку,
все замечаЯ, все выщупываЯ глазами, холодеЯ от восторга, пропускаЯ витрины с
расплодившимисЯ часами, небрежно и свысока поглЯдываЯ на длинную очередь
конченых людей - давали обручальные кольца. ѓлаза их горели, спорили с
дорогими камнЯми, азарт захватил подруг. ЋстановитьсЯ они теперь уже не
могли, все осмотрели в соседних магазинах, а потом втиснулись, ворвались,
стекло в дверном проходе чуть не выжав, в актерскую лавку у Џушкинской
площади.
Њагазин был маленький, забитый, лишь к прилавкам с книгами и текстами
пьес можно было подойти без борьбы, а напротив жалась шумнаЯ толпа и
теснились в ней охотницы, отчаЯнные, настырные, азартные, с ‚ерой и Ќиной
одной породы. „ухота томила продавщиц, большие лопоухие вентилЯторы гонЯли
по магазину подогретый воздух. Ќе сразу, с терпением и упорством, подруги
протиснулись вперед. —его только не лежало перед ними: и цветные поролоновые
куклы, и круглые блестки в целлофановых пакетах, и тапочки длЯ воздушных ног
балерин, и металлические стаканчики с помадой всех оттенков, и баночки,
коробочки, тюбики с пудрой, тонами, кремами, лаками, тушью, мастикой длЯ
ресниц, и прочие удивительные вещи, любезные душе, видеть которые - одно
удовольствие, и уж уйти от них не было никакой мочи. Ќина так и стоЯла, с
места не двигаЯсь, принимаЯ решение, а ‚ера уже вцепилась глазами в
темно-коричневые шкафы, похожие на аптекарские, с медными накладными
украшениЯми, за стеклами которых лежали парики. Џарики были один краше
другого, длЯ королев и их фрейлин, пышные и прЯмые, с буклЯми и
башнЯми-пучками, розовые, рыжие, зеленоватые, золотистые, черные -
немыслимые. “ ‚еры в горле пересохло. Ћна не могла произнести ни слова, а
все глЯдела теперь на тридцатилетнюю женщину, актрису, наверное,
примеривающую парик. Љак прекрасна была женщина! …стественно - из-за парика!
ќто был из всех париков парик. ‹иловый и фиолетовый одновременно, и вместе с
тем в нем были Явно заметны серый, стальной оттенок и золотистый тоже. ”орму
он имел необыкновенную, словно бы многоЯрусную, женщина выглЯдела в нем
благородной дамой из окружениЯ …катерины. ‚ера ее сейчас же возненавидела.
Ћна готова была закричать: "Ћтдайте парик! ‚ы не имеете на него права! Ћн -
мой!" †енщина осматривала себЯ в парике деловито, не было в ней трепета и
азарта, и это ‚еру ужасно возмущало, женщина снЯла парик и положила его на
прилавок, ‚ера похолодела. "‘колько он стоит?" - спросила женщина.
"‚осемнадцать". - "Ќет, не подойдет..."
- џ возьму, - подалась вперед ‚ера. - џ сейчас. —ек выбью...
- Џодождите, - сказала продавщица. - ‚ы сначала примерьте. Њожет,
размер не ваш...
"Њой!" - хотела крикнуть ‚ера, но не крикнула, а произнесла что-то
невнЯтно, протЯнула руки за париком, пальцы ее дрожали; надеваЯ парик, она
понимала, что все смотрЯт на нее, ждала усмешек, ждала вопроса: "‡ачем он
вам?", готова была в ответ сказать, что ей в народном театре поручили
роль... господи, чью роль, из восемнадцатого века, кажетсЯ, но чью? Ђ-а! ‚се
равно парик будет ее, его теперь не отберешь и с милицией, и насмешки не
испугают, парик ее - и все тут. Ќо никто не смеЯлсЯ, и продавщица ни о чем
не спросила, сказала скучно: "‚аш размер. ‚ам идет", - и ‚ера, выдохнув
воздух, кинулась в расступившейсЯ толпе к кассе, бросила на черную тарелку
со вмЯтиной восемнадцать рублей.

- Ќу что, пойдем на день рождениЯ? - спросила ‚ера.
‡а окном электрички проносились дома и дачи Ѓитцы и на пологих холмах
гомеопатические плантации института лекарственный растений.
- Ќе тЯнет, - сказала Ќина.
- ‚ечером-то делать нечего.
- ’ы же сама утром не хотела.
- Ќастроение поЯвилось. Џошли?
- Џосмотрим, - уклончиво сказала Ќина.
Ѓыла она вЯлой, уставшей, на ‚еру не смотрела, словно обиделась на нее
всерьез и надолго. Љ смене Ќининых настроений ‚ера привыкла, сколько раз уж
наблюдала, как бойкаЯ, предприимчиваЯ, озороватаЯ девчонка в минуту
становилась нервной и капризной, готовой заплакать, а то и плакавшей на
самом деле. "ќва, кровь в ней как бунтует!" - говорили в Ќикольском. €
сейчас Ќина нервничала и злилась на что-то. Џо дороге домой ‚еру она
раздражала - и прежде всего потому, что ‚ера не могла уЯснить причину
Ќининого преображениЯ.
"€з-за парика, что ли? - думала ‚ера. - Ќеужто из-за парика?.."
‚озбужденнаЯ, счастливаЯ неслась она час назад по улице ѓорького,
удивленнаЯ, спешила за ней Ќина, смеЯлась и говорила: "’ы что? ‚от выкинула!
‡ачем тебе парик-то, да еще таких древних времен! џ понимаю - настоЯщий
парик. Ђ то - театральный! „еньги, что ли, девать некуда?" - "Ћтстань! -
отвечала ей ‚ера, впрочем, не особенно сердито. - „ушу не трави. Љупила и
купила. ‡ахотела и купила". Ќикаких объЯснений она не могла дать Ќине и себе
тоже, действительно, желание приобрести парик было таким неожиданным и
нестерпимым, что в актерском магазине все соображениЯ здравого смысла
исчезли из ‚ериной головы. Ќо пока, на улице, ‚ера не жалела о своей
покупке. ЉоричневаЯ сумка висела на тонком ремне, стучала по крепкому
Ќининому бедру, напоминаЯ ‚ере, на что стоит тратить деньги, на что не
стоит, а ‚ера все шагала, несла осторожно мЯгкий пакет и думала: "„ома
примерим. Њожет, и пригодитсЯ..."
Ќо долго вытерпеть душевное томление и Ќинины колкости она не смогла,
увидев буквы общественного туалета, спустилась по лестнице, казавшейсЯ
вечной, занЯла кабину и там, спеша, но и бережно, надела парик,
нетерпеливыми пальцами напит в сумке пухлую кожаную пудреницу, взглЯнула в
ее зеркальце и губами причмокнула от удивлениЯ: "Ђ что? Ќичего!"
”антастическаЯ прекраснаЯ женщина с сединой в лиловых локонах отражалась в
овале походного зеркала. ‡ашумела вода в соседней кабине, но шум ее и всЯ
обстановка примерки не разрушили ‚ериного вдохновениЯ, она все поворачивала
голову, смотрелась в зеркало, позы принимала и радовалась себе: "Ќичего,
ничего..." ‡аскреблась в дверь Ќина, зашептала: "‚ера, что ты так долго?" -
"Џримериваю..." - "Џусти менЯ, - взмолилась Ќина, - пусти поглЯдеть".
„ернула ‚ера задвижку, впустила подругу, и та заахала в тесноте кабины: "Љак
здорово! ЉакаЯ ты красиваЯ!" - "Ќет, правда?" - волнуЯсь, спрашивала ‚ера.
"’ы просто преобразилась. Љак €ван-дурачок в горЯчем молоке. ‡ачем мне
врать-то!"
’о, что она восхищалась ею искренне, ‚ера понЯла позже, на улице,
выражение лица у Ќины стало растерЯнным, если не расстроенным, покупку
‚ерину она больше не хвалила и словно бы сникла, лишь однажды сказала с
жалостью к самой себе: "‚езет тебе, ‚ерка, вон мать тебЯ какой родила. Џовое
наденешь - и каждый раз на себЯ не похожаЯ, а красиваЯ. Ђ Я..." ‚ера
попыталась ее переубедить и уверить, что она, Ќина, и без всЯких париков
хороша и ей нечего расстраиватьсЯ. Џосле торопливых смотрин в туалете
покупка уже не казалась ‚ере безрассудной, она и не смогла бы приобрести
ничего лучшего, - надо же, как к лицу оказалсЯ ей парик. Ћна и в электричке
все радовалась про себЯ своей покупке, а поделитьсЯ радостью с подругой не
отваживалась - та сидела мрачнаЯ. ђайонный город сверкнул над узкой и
смирной рекой, белой колокольней, и тут Ќина сказала:
- Ђ насчет матери-то забыла? ‚се матери вещь купить хотела...
‚ иной день ‚ера обиделась бы и сразу поставила Ќину на место, а сейчас
была настроена благодушно.
- ‚ следующий раз куплю, - сказала ‚ера.
‘ебЯ она уверила в том, что матери, уж точно, хорошую вещь купит в
следующий раз и подороже, накопит денег и купит обЯзательно, без суеты и со
смыслом. ‚ера не чувствовала никаких угрызений совести: ну мало ли чего она
собиралась делать утром, после слез матери, сгорЯча, конечно, надо
относитьсЯ к матери повнимательнее, но глупо было бы упустить такой
замечательный парик. ‘ама судьба привела ее в актерскую лавку и не дала
потратить деньги в других магазинах, а от судьбы не убежишь и не
отвернешьсЯ. Ќикольской платформы ‚ера ждала волнуЯсь, ей не терпелось
показать себЯ в парике на людЯх. ‚ера теперь желала поЯвитьсЯ в клубе, на
танцах, или же у Љолокольникова, на дне рождениЯ ‹ешеньки ’урчкова, но одной
идти не хотелось.
- Ќин, а сумку ты вправду купила завидную, - сказала она на всЯкий
случай, - не то что Я...
‘ловами этими ‚ера ничего не добилась. Ќина промолчала, на сумку,
правда, взглЯнула, но скорее машинально, а взглЯнув, вздохнула.
ќлектричка наконец привезла их в Ќикольское.
- Ќин, пойдем на день рождениЯ-то или как? - сказала ‚ера на автобусной
остановке, одергиваЯ платье, и было заискивание в ее голосе. - †дут ведь.
Љолокольников-то именно тебЯ звал...
- Ќет, - сказала Ќина, - не пойду.
- Њожет, тогда на танцы? —его дома-то кукситьсЯ? € по телевизору, кроме
оперы, ничего нет...
- Ќе знаю... …сли на танцы... Џодумаю...
- Џойдем, пойдем, Ќинк, на танцы! - обрадовалась ‚ера. - џ сейчас,
мигом, домой, матери покажусь, перекушу - и в клуб... ѓде встретимсЯ и
когда?
- ‚ восемь, на нашем месте, - сказала Ќина неожиданно твердо, в липе
Ќинином, в глазах ее была твердость, будто она что-то задумала.
Љ дому ‚ера подходила в некотором смущении. Ќадо было показатьсЯ
матери, чтобы не беспокоилась, но лучше бы ее не было дома. …е и не
оказалось дома. ‘онЯ хозЯйничала, а Ќадька бегала во дворе.
- Њать где? - спросила ‚ера.
- Ћна сегоднЯ в кассе.
Њать работала на крохотной никольской пуговичной фабрике, давила теплую
пластмассу прессом, а длЯ поддержаниЯ семейного бюджета стирала на соседей
побогаче и иногда, в дни кино и танцев, подменЯла тетку ‘урнину в кассе
клуба. ‡начит, можно будет отметитьсЯ перед матерью в клубе, а потом и
проскочить на танцы без билета.
- —его ели? - спросила ‚ера.
- ѓороховый суп и котлеты с картошкой, - сказала ‘онЯ. - •очешь?
- „авай.
ЋбжигаЯсь, торопЯсь, ‚ера все же сказала наставительно, на правах
старшей сестры:
- Ќебось весь день бездельничали, болтались с сестрицей-то? Њатери
помогали? Љозу доили?
- „оили, - сказала ‘онЯ мирно, но и вроде бы с иронией к старшей
сестре.
‘идела она тихо, пальчиком почесывала черную расцарапанную коленку,
платье на ней было выгоревшее, дрЯнное, латаное, а глЯдела она на ‚еру
спокойно и устало, светло, по-матерински, схожести выражений лиц их ‚ера
удивилась, и ей стало жалко ‘оню: такаЯ же она росла терпеливаЯ и
безропотнаЯ, как мать, неужели ей и судьба уготована материна?
- ‘уп ничего, - сказала ‚ера. - ’ы, что ли, варила? •ороший суп. ‚
следующий раз только перцу положи побольше. € свиные ножки не помешали бы.
- Ћткуда ж у нас свиные ножки? - улыбнулась ‘онЯ.
- ќто Я так... фантазии... Ђ длЯ духу стоило хоть кусочек корейки
добавить... „авай котлеты... Ќичего, вы, ‘офьЯ Ђлексеевна, делаете успехи в
кулинарии... џ тут вам всем копчушки привезла. Ќо до матери не трогать,
понЯла?
‘онЯ кивнула.
‚ремЯ бежало к восьми, а духота не отпускала. ‚ера встала, сказав
сестре "спасибо", ноги ее побаливали от долгих и везучих московских
хождений. Џрошла в свою комнату и плотно прикрыла за собой дверь.
ЏоказыватьсЯ ‘оне в парике она не хотела, не потому, что стеснЯлась - вдруг
будет смеЯтьсЯ, - просто знала: покупку ‘онЯ осудит, как мать, и расстроитсЯ
тихо, про себЯ. ‡еркало снова обрадовало ‚еру, снова взволновало ее
предчувствие успеха на людЯх, может, даже и со скандалом, ну и пусть,
нетерпение снова поселилось в ней. "‘корее, скорее!" - говорила она себе.
Џлатье не следовало бы менЯть, но ‚ера уступила желанию увидеть себЯ и в
других нарЯдах, она ловко надевала перед зеркалом платьЯ, сарафаны и
кофточки, приличные и ношеные, и все ей шло, и все приносило удовольствие, и
даже опостылевшие вещи были сегоднЯ прощены. €з комнаты своей ‚ера вышла в
красном платье, узком и коротком, чуть не танцуЯ, парик несла в пакете.
‘казала ‘оне голосом старшей сестры:
- ЋстаешьсЯ за начальство. џсно?
‘онЯ мыла на террасе посуду, ничего не ответила и ни о чем не спросила,
хотЯ могла о чем-нибудь и спросить, зато в кухне, служившей в будние дни и
столовой, уже вертелась семилетнЯЯ Ќадька, наглаЯ, в отца. Ќа ее скачущие
вопросы: "Ђ где ты была? Ђ чего ты себе купила? Ђ чего ты мне купила?" -
пришлось отвечать решительно и строго. "Џалец вынь изо рта и щеки вымой в
рукомойнике! - сказала наконец ‚ера. - Ќа кого похожа!" ‘читалось в
Ќикольском, что ‚ера и Ќадька пошли в отца, а ‘онЯ - в мать. Ќадькино
смазливое личико, озороватый прищур глаз и даже движениЯ головы на тонкой,
петушиной шее и вправду напоминали об отце. "Ќеужели и Я такаЯ? - думала
‚ера. - Ќет, Я не такаЯ". Љогда она смотрела на Ќадьку, ей не хотелось быть
похожей на отца, ей казалось, что она и впрЯмь на него не очень похожа, что
она и в движениЯх мЯгче и ленивее Ќадьки, и шеЯ у нее не такаЯ петушинаЯ, и
нет в глазах навашинской бесстыжести.
- ЏриглЯди за этой отравой. € за домом, - сказала ‚ера ‘оне, той все же
было двенадцать.
Ќина уже ждала в привычном месте.
- Ћпаздываешь, - сказала Ќина строго.
- Џодумаешь, пЯть минут.
- ‘емнадцать минут.
‚ера поглЯдела на нее с удивлением. ‘тало быть, подруга не отошла? ѓубы
Ќина сжала, а взглЯд у нее был тЯжелый, такой, словно она после колебаний и
мучений решилась на отчаЯнный шаг и изменить ее решение нельзЯ было никакими
силами. ‚ера ожидала увидеть на Ќине особенное платье, подобранное
специально к купленной нынче сумке, а на плече и самое сумку, но ее не было,
и это ‚еру насторожило.
- Ќе надумала после танцев пойти к Љолокольникову? - спросила ‚ера на
всЯкий случай.
- џ и на танцы не пойду, - сказала Ќина.
- —то так?
- Њне нужно с тобой поговорить.
- Ќу, поговори...
- Ќе здесь. Џошли за угол.
- Ќу, пошли. - ‚ера пожала плечами.
‡а углом глухие крашеные заборы четырех хозЯев образовали тупик. ‚ера
несла пакет с париком осторожно, он сейчас смущал ее, будто она держала в
руке пирожное и боЯлась смазать крем.
- ‡десь, - сказала Ќина.
- ‡десь так здесь.
- …сли ты мне подруга, - сказала Ќина, и голос ее был уже не так тверд,
как прежде, - если ты мне настоЯщаЯ подруга, отдай мне ‘ергеЯ.
- ‚от тебе раз...
- Ћн мне нравитсЯ.
- Ђ Я с ним живу...
- Љто тебЯ познакомил с ‘ергеем? ‡а кем он ухаживал сначала? ’ы у менЯ
его отбила!
- ЏрЯмо уж и отбила...
- Ѓудь хоть раз в жизни честной!
- —то ты говоришь! - ‚ера начинала сердитьсЯ, поначалу слова Ќины не
только удивили, но и рассмешили ‚еру, теперь ей уже было не до шуток, и все
же она до конца не могла поверить в серьезность Ќининых заЯвлений, чувство,
что подруга разыгрывает ее, не уходило.
- ‡ачем тебе ‘ергей? Ќу, зачем? - сказала Ќина, глаза ее были влажные.
- Љаждый парень на тебЯ смотрит, а Я... Ќу, хоть пожалей менЯ, если ты
подруга, ну, забудь о ‘ергее!
- Џошла ты знаешь куда! - зло сказала ‚ера.
’еперь она злилась всерьез, никакого разговора дальше вести не была
намерена, хороши шутки, даже если Ќина расстроилась умом, терпеть ее слова
‚ера не хотела и не могла, трудно было вывести ее из себЯ, редко это кому
удавалось, а тут, не стой перед ней подруга, помешавшаЯсЯ или в Ясном уме,
попробуй разбери, не стой перед ней подруга, ударила бы ‚ера обидчицу по
физиономии. Њолча ‚ера повернулась и пошла в клуб, но Ќина догнала ее,
схватила за руку. "Ђх, так, ты и разговаривать со мной не хочешь!" - "Ќе
хочу, - сказала ‚ера и отвела руку, - нечего мне о глупостЯх разговаривать.
€ди проспись!" € пошла решительно, грудь выпЯтив, но Ќина снова ухватила ее
руку ниже локтЯ, говорила что-то и опЯть о ‘ергее, произносила и обидные
слова; обернувшись, ‚ера увидела Ќинино лицо жалким и некрасивым, сочувствие
к ней возникло на секунду и истлело тут же; длЯ того чтобы утешать подругу
или постаратьсЯ понЯть ее, у ‚еры уже не было ни нервов, ни терпениЯ. Ћна
оттолкнула от себЯ Ќину, не сильно, чтоб отстала, но та, пошатнувшись,
рванулась к ‚ере, отчаЯннаЯ, смелаЯ, словно бы готоваЯ вцепитьсЯ ей в
волосы. "’ы что!" - растерЯлась ‚ера и толкнула Ќину сильнее, почти ударила
ее, думала, что эта неженка Ќина отвЯжетсЯ наконец, но та бросилась на нее
снова, ответила тычком худеньких своих кулаков. “дарила еще раз и еще,
кричала что-то. ‚ера оборонЯлась правой рукой, левую с пакетом отвела в
сторону, но вскоре понЯла, что пакет придетсЯ бросить на траву. Ќина, быстро
нагнувшись, стЯнула с правой ноги туфлю, французскую лакировку с бантом, с
туфлей в руке она шла теперь на ‚еру, и ‚ера тоже, прыгаЯ на одной ноге,
сбрасывала носком другой черную, размЯтую уже туфлю - проверенное в
никольских стычках девичье оружие. ѓрозный ‚ерин вид Ќину не остановил,
поднЯтаЯ ‚ерою туфлЯ как будто еще сильнее раззадорила ее, с отчаЯнием она
рвалась к ‚ере, размахивала туфлей, кричала: "’ак тебе! ‚от тебе!" -
получала сдачи, но боли вроде бы не чувствовала, хромать ей было неловко,
она и вторую туфлю скинула, располагаЯ, видимо, сражатьсЯ до последнего. Ћна
нападала, теснила ‚еру к забору, а та отбивалась вполсилы, хотЯ и была зла
на подругу, знала, что, если ударит всерьез, может прибить Ќину или
покалечить. Љ тому же ‚ера имела преимущество - туфли ее давно вышли из
моды, Ќининым же редким туфлЯм завидовали и москвички, но сейчас, в бою,
тонкие, крепкие каблуки ‚еры были опаснее тупых и толстых, как ножки белых
грибов, Ќининых каблуков. "Љончай, хватит! - кричала ‚ера. - Ђ то Я тебЯ так
сейчас уделаю - век помнить будешь!" Ќо Ќина, казалось, не слышала ее, не
унималась, и только когда она крепко задела ‚еру каблуком по щеке, а ‚ера,
разъЯрившись, ударила сильно, и Ќина, выпустив туфлю из разжавшихсЯ пальцев,
согнувшись, закрыла лицо ладонЯми и заплакала беззвучно, вздрагиваЯ
плечиками, ‚ера опустила руку, дышала тЯжело, глЯдела на Ќину сердито, а
Ќина повернулась и пошла от нее, так и не отнимаЯ ладоней от лица.
- ќй ты, воЯка! - крикнула ей в спину ‚ера. - ’уфли-то забери! Њне
трофеев не надо.
Ќина вернулась, ‚ере на миг показалось, что она собираетсЯ ей что-то
сказать, ей и самой хотелось, чтобы Ќина ей что-нибудь сказала, но Ќина не
произнесла ни слова, когда же нагнулась за туфлЯми, взглЯнула на ‚еру
затравленно, словно боЯлась, что та ударит ее, беззащитную, а поднЯв
лакировки, надевать их не стала, босиком по пыли, по траве побежала
пустынным тупиком к людной клубной улице, огородами ей бы уходить с полЯ
боЯ.
‚ера хотела крикнуть ей вслед какие-нибудь слова, но слова она могла
найти сейчас только ругательные, обидные, великодушие победительницы
остановило ее. "ѓлупаЯ, ну и глупаЯ! - подумала ‚ера. - ‘ама жалеть будет.
Џридумала черт-те что!" ‚ера поднЯла пакет с париком, ощупала его пальцами,
не нашла ущерба, и это ее обрадовало, она оттерла листом лопуха отвоевавшую
туфлю, надела ее и принЯлась охорашиватьсЯ. Џоправила платье, складок и дыр
на нем не оказалось, зеркальцем кожаной пудреницы обнаружила ссадину на
щеке, ваткой оттерла засохшую кровь, но ссадина была все еще заметной. ‚ера
попыталась забелить пудрой на щеке след Ќининого каблука, но как ни
растирала пудру, толку было мало. "Ќу и черт с ним! - подумала ‚ера. -
Љак-нибудь обойдетсЯ. Ђ этой Ќинке Я теперь покажу!"
Џод платьем, на плечах и у шеи болело. Ќаверное, и там были ссадины и
синЯки. ‚озвращатьсЯ домой ‚ера не хотела, решила, несмотрЯ ни на что, идти
на танцы, только надо было немного отдышатьсЯ, отойти, успокоить себЯ.
€ хотЯ она была возбуждена и нервничала, как нервничает актриса,
которой завистники перед началом премьеры за кулисами устроили скандал,
нервничала оттого, что стычка с Ќиной погасила ее праздничное вдохновение,
теперь она была как бы не в форме и своим париком могла, наверное, только
рассмешить людей, все же, несмотрЯ на эти свои переживаниЯ, она думала
сейчас не о том, как поЯвитьсЯ ей в клубе и как потом вести себЯ на людЯх, -
все резче и резче думала она о Ќине и о ее странной выходке. „вадцать минут
назад слова о ‘ергее ‚еру просто обожгли, но теперь она хотела понЯть: были
ли эти слова выдумкой, разрЯдившей Ќинино дурное настроение, или же ее
бывшаЯ подруга выложила правду, которую она скрывала от нее, ‚еры, а может
быть, и от самой себЯ? Ќеужели Ќина любит ‘ергеЯ ("Ћн ведь и не москвич", -
мелькнуло секундное соображение), неужели все эти последние четыре месЯца с
тех пор, как ‚ера познакомилась с ‘ергеем ("Ќу да, с помощью Ќины, это с ней
он приехал из ™ербинки, ну и что из этого?"), неужели все эти четыре месЯца
Ќина так умело скрывала свои чувства, что ни у ‚еры, ни у ‘ергеЯ не возникло
никаких подозрений, никаких интуитивных сигналов, а ведь, несмотрЯ на их
жаркую любовь, они с ‘ергеем обостренно и даже болезненно относились ко всем
движениЯм и словам окружающих их людей. Ќеужели Ќина любит ‘ергеЯ и четыре
месЯца назад любила его? ‚ыходит, что она, ‚ера, и в самом деле отбила
‘ергеЯ у подруги? ‚прочем, Ќина по взбалмошности могла сочинить сегоднЯшние
слова и уверить себЯ в их правде, чтобы смЯгчить страданиЯ, вызванные бог
знает какой чепухой.
’о ли, это ли было причиной нынешнего взрыва или истерической вспышки -
неважно, ‚ера теперь была сердита на Ќину крепче, чем в драке, и говорила
себе, что Ќину не простит, ни за что не простит, руки ей не подаст. ‚се
теперь. …ще вчера ‚ера любила Ќину, и утром она была ей как сестра, сейчас
же ‚ера вспоминала Ќинины глаза во времЯ стычки, и они казались ей
ненавидЯщими, вражескими. € все прежние свои отношениЯ с Ќиной ‚ера теперь
просматривала заново, выискиваЯ все ранее скрытое в них, высвечиваЯ это
скрытое рентгеновскими лучами собственной обиды и раздражениЯ. „а, их в
Ќикольском считали неразлучными, а вон как все обернулось. ’еперь Ќина
представлЯлась ‚ере человеком дурным, противным, все, что было между ними
хорошего, забылось или же казалось ложью, свойства Ќининого характера, на
которые прежде ‚ера не обращала вниманиЯ, приобретали совсем иной смысл,
распухали, возводились в высшую степень. "Ђх ты гадина, ах ты стерва!" -
разъЯрЯлась ‚ера и уж конечно вспоминала с моментальными проЯснениЯми и
догадками все, что касалось отношениЯ Ќины к ‘ергею: и то, как она на него
глЯдела, и как о нем говорила, и что выспрашивала. ‚ прежних Ќининых
действиЯх и словах ‚ера усматривала сейчас вред длЯ себЯ, Ќинину корысть и
хитрый маневр, только слепаЯ дура ничего не могла вовремЯ заметить! €
сегоднЯ, конечно, Ќина вокруг пальца обвела ее со злополучной сумкой, да еще
и поиздевалась, наверное, в душе, Язык свой ехидный высунула, личико у нее в
–“Ње было, несомненно, лисье. ќто соображение еще горше расстроило ‚еру, ей
вдруг Явились мысли о ‘ергее, вдруг и он от нее скрывает что-то, - тоскливо
стало ‚ере, тоскливо и страшно, глаза ее повлажнели, руки повисли,
почувствовала она, что в рассуждениЯх своих может зайти далеко и лучше
отправитьсЯ в клуб.
€ когда она пошла в клуб, горечь словно бы разбавилась целебной медовой
настойкой. Ћна уже думала, как хорошо ей будет на людЯх, а пройдЯ метров
сто, уверила себЯ в том, что ‘ергей и знать ничего не знает о Ќининых
симпатиЯх, приедет через два или три днЯ, все объЯснит, посмеетсЯ над
Ќиниными претензиЯми и отгонит злые сомнениЯ.
Њать сидела в комнате кассира.
- Ќу вот и Я, - сказала ‚ера. - „ома скучно стало, Я решила сходить на
танцы. ‘онька там хозЯйничает.
‚стала она к окошечку кассы боком на всЯкий случай, чтобы не углЯдела
мать ссадину на левой щеке. •отела было придумать причину, по которой не
купила матери в Њоскве обещанную обнову, но ничего путного не придумала.
"‡автра ей чего-нибудь наговорю", - решила ‚ера.
- Џотанцуй, - сказала мать миролюбиво и устало. - Ќедолго гулЯй-то.
‡автра тебе с утра. џ скоро домой пойду. ‘ъездили-то хорошо?
- Ќичего... ‘ Ќинкой мы, правда, чего-то поругались. Њы теперь не
подруги больше.
- Љак же так? - забеспокоилась мать.
- „а так, - сказала ‚ера. - Ќу ладно, давай билет, музыку хорошую
завели.
- Ќенадолго, слышишь? € с Ќиной ты...
- Ќу, привет. џ, может, еще к Љолокольникову на день рождениЯ забегу...
‚ дверЯх стоЯли билетерша Њыльникова и дружинник ‘амсонов. "ќх, черт! -
подумала ‚ера. - ‡начит, нынче смена Њаркелова!" „ружинники в Ќикольском,
следившие за вокзалом и клубом, были разные - обыкновенные и принципиальные.
Џервые, но мнению ‚еры, занимались именно хулиганами, а порЯдочным людЯм не
мешали, при них, как правило, происшествий на танцах не случалось, а мелодии
в клубе звучали самые что ни на есть насущные и ходовые. Џринципиальные же
любили, чуть что, показывать власть и силу. ’о ли они были искренними
ревнителЯми благонадежных бальных танцев, то ли именно на танцплощадке им
легче было командовать своими же никольскими, володеть и править ими четыре
часа. Њаркелов как раз был принципиальный дружинник, и ребЯта из его патрулЯ
тоже. Ђ с ‚ерой у них установились отношениЯ, известные в поселке под
названием "дружбе крепнуть". "Ќичего, - сказала себе ‚ера, - разберемсЯ".
Џока же ‘амсонов ей улыбалсЯ и билетерша Њыльникова тоже. ‚ фойе,
украшенном плакатами и обЯзательствами пуговичной фабрики, называемой,
впрочем, пластмассовым заводом, ‚ере встретились знакомые. Ћна подумала:
сразу ей поЯвитьсЯ на танцах в парике или же, показавшись людЯм, выйти на
минуту и вернутьсЯ в зал преображенной? Џоследнее было заманчивее, ‚ера
протанцевала танго, обошла зал так, чтобы все ее заметили в естественном
виде, и забралась в темную комнату за сценой. Њинуты через две поЯвилась
оттуда и вела себЯ так, будто бы уже сто лет носила эту пышную, красивую
прическу. Џодошла к компании ’атьЯны „ементьевой: "Џривет, девочки. џ с вами
посижу, если не возражаете". „ементьева смотрела на нее, рот открыв.
"—егой-то ты?" - "Ђ чего? - сказала ‚ера. - џ ничего... Љак прическа-то?" -
"Ќу! - восхищенно выдохнула „ементьева. - ‹юкс!" Ќачались расспросы,
восторги, советы. "„а чего вы, девчонки, ни о чем другом, что ли, не можете
говорить! - сказала как бы смущаЯсь ‚ера. - Џодумаешь, парик! ќка
невидаль..." Ћна была вовсе не из тех, кто подпирает на танцах стены и,
томЯсь, ждет счастливой минуты, когда наконец возникнет великодушный молодой
человек и скажет: "ђазрешите пригласить?" —его-чего, а кавалеров хватало,
‚ера не ломалась, а принимала все приглашениЯ и танцевала, танцевала
всласть. Њузыка и впрЯмь была постнаЯ, дозволеннаЯ Њаркеловым, вальсы,
фокстроты и даже падеспани, только в летке-енке и чарльстоне можно было
отвести душу, не дожидаЯсь, пока Њаркелов с товарищами спохватЯтсЯ и
напомнЯт о культуре поведениЯ. € все же ‚ера танцевала с удовольствием и
успевала разглЯдеть весь зал: знала уже, что своего добилась, что все на нее
смотрЯт - кто с удивлением, кто с восторгом, кто с завистью, а кто фыркаЯ,
ей-то что, ей хорошо, она себе позволила сделать то, что хотела, и она
довольна собой и тем, что на нее все смотрЯт, и все о ней говорЯт, и завтра
будут говорить, и послезавтра, на долгие годы останетсЯ в памЯти Ќикольского
ее поЯвление в диковинном парике.
- Ќу, ты даешь! - сказал шалопай Љорзухин, никольский битл, глЯдЯ на
‚еру влюбленными глазами. - Њне потом дашь на день поносить?
- Љак же, длЯ тебЯ, дурного, только деньги и тратила! - заЯвила ‚ера.
- Ќе, Я серьезно, походишь с ним, надоест, мне дашь на денек напрокат,
вот радости будет!
- €здеваешьсЯ!
- „а ты что! ‡авидую! ‚он как на тебЯ Њаркелов смотрит, на менЯ бы так
смотрел, Я бы пЯтерку отдал...
Њаркелов действительно смотрел на ‚еру с раздражением, но придратьсЯ к
ней он не мог.
- Ђ-а, плевала Я на Њаркелова, - сказала ‚ера, - мне хорошо - и все...
- Џравильно живешь, - обрадовалсЯ Љорзухин. - ‚ина хочешь выпить?
- Џошли.
‚ышли на улицу, пробирались зарослЯми крапивы и лопухов к деревЯнному
крыльцу, ведущему на второй этаж, в будку киномеханика. Ќа лестнице под
лампочкой сидела нешумнаЯ компаниЯ парней и девчонок. ѓитары чуть слышно
выводили доморощенный никольский шейк, Явление ‚еры смутило гитаристов,
пальцы их перестали трогать струны. ‘нова выслушивала ‚ера слова одобрениЯ,
принимала позы, соображала, где бы встать повыгоднее, так, чтобы и здесь все
могли разглЯдеть ее голову. Љорзухин поднес ‚ере стакан вермута, теплого и
терпкого, рубль семь копеек бутылка. "‡акуси нет, - предупредил Љорзухин, -
извините". - "‘пасибо, - сказала ‚ера. - —его вы тут сидите-то в скуке?
„опивайте - и пошли опЯть на танцы".
Џовалили в клуб, добавили там шуму. ‘нова ‚ера принЯлась танцевать -
плЯсуньей она считала себЯ посредственной, неуклюжей, завидовала Ќине, ту
хоть в ансамбль к Њоисееву бери, и обычно, стеснЯЯсь публики, танцевала
где-нибудь на задах, сейчас же разошлась, совсем не следила за тем,
правильно у нее выходит или нет, ей казалось, что все у нее получаетсЯ
красиво и легко и что люди вокруг этой красоты и легкости не могут не
заметить. "’ы сегоднЯ в ударе", - говорили ей парни. "Ђ что? џ такаЯ! -
смеЯлась ‚ера. - џ еще и не это могу!" Ћна веселилась, была довольнаЯ
жизнью, о драке с Ќиной и не помнила, то есть помнила, но так смутно, словно
подруга ее обидела или она ее обидела давным-давно, в туманной юности,
никакие сомнениЯ в ‘ергее уже не бередили ей душу.
Ћдно ‚еру расстраивало - то, что ‘ергеЯ не было рЯдом и они не могли
уйти с ним вдвоем с танцев куда-нибудь. —увство это было резким, ‚ера
осознала его, когда танцевала танго с Љорзухиным и он прижал ее к себе
властно, а она не отстранилась, думала: вот бы ‘ергей поЯвилсЯ сейчас в
клубе, вот бы ЯвилсЯ он из —екалина, - но он не мог ЯвитьсЯ по ее хотению,
оставалось терпеть два днЯ, ждать два та. "Ќу ладно, - сказала себе ‚ера, -
потерпим..."
‡аспешила музыка, нервнаЯ, громкаЯ, ноги сами пустились в плЯс, плечи и
согнутые в локтЯх руки ходили резко, рывками, подчеркивали капризные толчки
ритма. "„авай, давай, Ќавашина!" - подзадоривал ее Љорзухин, заведенный, как
и она, шейком. ‚ера старалась, ошибок как будто не делала, торопилась и, не
ломаЯ танца, двигалась чуть вбок, в сторону, метр за метром вела Љорзухина в
центр зала, на лобное место, где все могли ее видеть, где все могли снова
рассмотреть ее красоту и ее нарЯды. "Љончайте, кончайте безобразничать! -
возник из ниоткуда дружинник ‘амсонов, сам по себе или посланный Њаркеловым.
- „обром прошу". ђаз добром просил, успокоились, но как только вырвалась из
динамика ветренаЯ мелодиЯ молдавенЯски, на шейк ничем не похожаЯ, разве что
темпераментом, забыла ‚ера о предупреждении и потащила Љорзухина танцевать,
и начали они шейк, не все ли равно подо что! Њузыка была быстраЯ, разошлись
пуще прежнего - где наша не пропадала, - то изгибались ‚ера с Љорзухиным
картинно, то раскачивали себЯ в прыжках, эх, хорошо... € вдруг чьи-то руки
оказались на их плечах, суровые отеческие глаза уставились на них в
строгости. Њаркелов с товарищами. ‚ере с Љорзухиным за безобразие в
общественном месте, за нарушение эстетики быта предложили пойти с танцев
прочь.
‚ере было обидно. ‘орвали ее развлечениЯ, так и не получила она
настоЯщего удовольствиЯ от сегоднЯшних танцев.
€ тут она вспомнила, что может пойти к Љолокольникову, на день рождениЯ
’урчкова.

‘начала ‚ера полагала зайти домой и нарвать длЯ ’урчкова, ради
приличиЯ, цветов, но потом сообразила, что в палисаднике Љолокольникова
растут цветы ничем не хуже навашинских, и, подумав так, свернула на
‘евастопольскую улицу.
„ом Љолокольникова стоЯл в духоте июньского вечера - душа нараспашку,
все окна настежь, шумел, веселилсЯ, смущал соседей беззастенчивым ревом
магнитофона. ‚ера открыла калитку с фанерным почтовым Ящиком и по дорожкам,
посыпанным песком, стараЯсь остатьсЯ незамеченной, прошла к клумбе. Ћтцвела
черемуха, отцвела сирень, впрок тЯнули соки из земли гладиолусы, георгины,
астры, чтобы к закату лета проЯвить себЯ и удивить мир, раскрасить его на
месЯц, вспыхнуть и отжить, впустив осень. ’еперь же ‚ера нарвала букет
мелких, неЯрких, но пахучих цветов на тонких стебельках. "Ќу ничего, -
решила ‚ера, - и этому букету он должен спасибо сказать. ‘колько ему лет-то?
‘емнадцать..." ’ут она вспомнила, что мать не раз рассказывала ей, как она
гулЯла с ней, грудной, по никольским улицам и как мать ‹ешеньки ’урчкова
гулЯла рЯдом со своим сыном, завернутым в голубое одеЯло.
‘тучать в дверь было бессмысленно, и хотЯ дверь не заперли, ‚ера
надумала попасть в дом Љолокольникова через окно, подтЯнулась, чуть платье
не порвала от усердиЯ, но все вышло хорошо, на пол с подоконника ‚ера
спрыгнула мЯгко и затем картинно взмахнула букетом. ‚ комнате зашумели,
обрадовались, стали лить вино и водку в рюмки и стаканы, требуЯ: "трафную!"
‚ера, церемоннаЯ, галантнаЯ, подошла в ‹ешеньке ’урчкову, поклонилась ему,
вручила цветы, при этом произнесла ласковые слова, расцеловала ‹ешеньку, и
тот, бедный, порозовел от смущениЯ. ‘тол был небогатый - консервы, варенаЯ
картошка, соленые огурцы, грибы и селедка, "ќкстра" тульского завода и
знакомый вермут по рубль семь. ѓостей было человек двадцать, а то и меньше,
все знакомые - парни и девчонки из Ќикольского и соседних станций.
Џрисутствовал, естественно, и хозЯин - ‚асилий Љолокольников, возле
Љолокольникова вертелсЯ его приЯтель из Џерервы - ћрий ђожнов, парень лет
девЯтнадцати, с залысинами, мужиковатый, тертый, охочий до баб. Ћн сразу же
стал подмигивать ‚ере, будто хороший знакомый, будто у них с ней имелись
какие-то общие секреты. "ЌаглаЯ рожа, - отметила про себЯ ‚ера, - пусть
только пристанет!"
…й радовались, ‚ера это видела, но ее удивлЯло то, что ей радуютсЯ
просто так, как радуютсЯ всегда свежему человеку, ЯвившемусЯ в благодушную
компанию, где все от выпивки добры. ’ак оно и было на самом деле, сначала
компаниЯ принЯла ее, согрела, напоила и уж потом рассмотрела. ’о есть многим
сразу бросилась в глаза необычность ‚ериной прически, но мало ли на какие
чудеса за умеренную даже плату способны московские парикмахеры! Љогда же
было замечено, что на ‚ере диковинный парик, тут и пошли удивлениЯ, потому
что свои волосы, пусть даже и в наилучшем виде, - это одно, а приобретенный
за деньги парик, может быть, даже иностранный, - это другое. „евчонки
расспрашивали ‚еру - кто громко, а кто на ушко, смущаЯсь, и ‚ера
рассказывала, где она купила парик и сколько он стоит, как мечтала
приобрести его знаменитаЯ актриса, подруга самого ‚Ячеслава ’ихонова, он был
с ней в магазине и советовал ей непременно купить этот парик, но что-то там
у них не вышло, вроде бы деньги они дома забыли или еще что. ‚ера объЯснЯла,
где находитсЯ актерский магазин, и добавлЯла, что покупать такие парики
сумасбродство, пустаЯ трата денег, вот Ќина сумку приобрела - это да! ’ак
говорила ‚ера, а сама все радовалась своей покупке и замечала, что девчонки
ей завидуют, парни же смотрЯт с восхищением, будто бы в первый раз видЯт ее.
"Џусть, пусть посмотрЯт!" - думала ‚ера.
- Ќу, ты даешь! - сказал ей восторженно Љолокольников, и ‚ера
вспомнила, что эти слова она уже слышала от кого-то на танцах.
- ѓолубушка, как ты хороша! - вынырнул из-за плеча Љолокольникова
лысоватый крепыш ђожнов и опЯть подмигнул ‚ере, словно на самом деле между
ними было что-то тайное и важное.
- Ќе имею чести знать, - сказала ‚ера.
- €шь ты, зазналась, мадам! - рассмеЯлсЯ ђожнов.
- Ќу как же, это же ћра ђожнов, мой приЯтель из Џерервы, - сказал
Љолокольников, - Я тебЯ с ним знакомил однажды...
- ќто тот слесарь, что ли? - поморщилась ‚ера. - ‘лесарь, токарь,
пекарь... “ж больно нахальный...
- ’очно! - обрадовалсЯ ђожнов. - Ќахальный!
Ћн в подтверждение своих слов тут же схватил ‚ерину руку, смеЯлсЯ и был
уверен в успехе, сказал: "Џошли станцуем", - но ‚ера руку его отвела,
заЯвила: "Ќе имею с вами желаниЯ" - и, помолчав добавила, чтобы смЯгчить
резкость: "‚от с ‹ешенькой Я потанцую, он ведь сегоднЯ новорожденный".
‘ ‹ешенькой они протанцевали вальс, сказали приЯтные слова друг другу,
и, когда мелодиЯ стихла, ‹еша отвел ее к столу и усадил галантно.
’ут ‚ера почувствовала, что она устала, очень устала, находилась,
нагулЯлась по Њоскве, ноги ее гудели, ей захотелось прилечь сейчас дома, в
саду, под папировкой, в тишине и прохладе. …й вдруг стало скучно, все
надоело, и парик надоел, и успех надоел, сыта она им была по горло, хорошего
и вправду полагаетсЯ понемножку, надо было выбрать мгновение и невидимкой
ускользнуть с вечеринки домой - ведь завтра утром ей ехать на работу в
‘толбовую. Ќикто ее вокруг не радовал, а уж развеселый слесарь ђожнов, со
своими наглыми глазами, неотразимыми Якобы баками провинциального
цирюльника, ужимками первого парнЯ на деревне, просто раздражал.
- ’ы что?
- џ? - очнулась ‚ера.
- —то с тобой? - обеспокоенно спрашивал ’урчков. - —то ты сникла?
- “стала Я, ‹ешенька, - виновато улыбнулась ‚ера. - ‚ Њоскву ездила.
’урчков сидел рЯдом, был вроде бы трезв, на щеках его, правда,
поЯвились розовые пЯтна, и уши покраснели. ‹ицо у ’урчкова было нежное,
девичье, парни в Ќикольском называли его малолетком и маменькиным сынком,
девчата же ласково - ‹ешенькой.
- ‚ыпей длЯ бодрости, - сказал ’урчков. - ‡а менЯ выпей.
- —то ж, и выпью!
—окались, глЯдЯ друг другу в глаза. ‚ере показалось на секунду, что
‹ешенька смотрит на нее своими кроткими синими глазами не как всегда, а
по-особому, чуть ли не влюбленно; ну и пусть смотрит так, подумала ‚ера,
дурачок. ‘тало чуть веселее, захотелось еще выпить, опьЯнеть ‚ера не боЯлась
- сколько бы она ни пила, пьЯной обычно никогда не бывала, вокруг все
хмелели, и здоровые мужики тоже, а она, выпив с ними наравне, всегда
оставалась почти трезвой.
- Ћт матери-то с отцом не попадет? - спросила ‚ера.
- ‡а что?
- ‡а это чаепитие-то?
- Ћни знают.
- € сколько вина тут стоит, знают?
- Ђ зачем им знать-то? - важно сказал ‹еша. - џ и сам взрослый. €
деньги кое-какие получаю...
- ЏрЯмо тысЯчи?
- Ќу, не тысЯчи...
‹ешенька старалсЯ и в самом деле выглЯдеть человеком взрослым и
независимым, но в своих стараниЯх был смешон, понимал, что на него смотрЯт с
улыбкой, снисходительно, и пыжилсЯ от этого еще больше. ‚ера сдерживалась,
чтобы не рассмеЯтьсЯ, - впрочем, теперешними ребЯческими стараниЯми ‹ешенька
вызывал у ‚еры чувства чуть ли не материнские и был ей приЯтен.
- …ще налей, - сказала ‚ера, - может, усталость и вправду снимет...
- ‘ удовольствием! - обрадовалсЯ ‹ешенька.
Ћн хотел сказать ей что-то, но замолчал, растерЯлсЯ, а хотел сказать,
видимо, важное, и когда уже решилсЯ сказать это важное, затих магнитофон, и
с шумом прихлынула ватага танцоров, и все принЯлись корить ‚еру и ‹ешеньку
за уединение, за измену товариществу, делались при этом и намеки.
- Ћх, и глупые же вы! - смеЯлась ‚ера лениво. - Ѓолтуны! ЌельзЯ уж и с
именинником посидеть!
Џотом гости пристали в ’урчкову, упрашивали его сыграть что-нибудь на
гитаре, и хотЯ он объЯснЯл, что училсЯ в музыкальной школе в классе
фортепьЯно и не знает гитару, все же инструмент ему вручили и теперь просили
исполнить модные песни. ‹ешенька забренчал потихоньку, Љолокольников, тоже с
гитарой, стал его энергично поддерживать, песни зазвучали знакомые по
туристским компаниЯм, иногда на ломаном английском Языке, вроде бы от
битлов. ‚ера, если слова знала, хору подпевала, она любила и умела петь, но
больше русские протЯжные песни, с печалью и слезой - "‹учину" или "Ќакинув
плащ...", - звучавшие в их доме, когда отец еще жил с ними: длЯ тех песен
нужны были слух и душа, сегоднЯшние же требовали только знаниЯ слов. € все
же ‚ера подпевала, как бы отогреваЯсь, снова забыла об усталости и своем
намерении уйти домой. Џотом опЯть включили магнитофон, ђожнов пригласил
‚еру, теперь уже вежливо, но и это приглашение она не принЯла, а пошла с
Љолокольниковым.
- ѓде Ќинка-то? - спросил Љолокольников.
- Ќе знаю, - сказала ‚ера. - Њы с ней подрались.
‘лова ‚ерины, может, показались Љолокольникову шуткой, а может, он
посчитал: подрались так подрались; во всЯком случае, слова эти в нем не
пробудили никакого интереса.
- Ђ ты ее ждешь? - спросила ‚ера.
- Ќет, - сказал Љолокольников. - Ќе пришла и не пришла. ‚от ты здесь -
и хорошо.
- ’ак Я и поверила...
Љолокольников принЯлсЯ ее расхваливать, говорил, что он чуть ли не
влюбилсЯ в нее, такаЯ она сегоднЯ красиваЯ, выглЯдит хорошо, и парик ей
идет, и вообще она женщина, каких ему никогда в жизни не найти. ‚ера
смеЯлась, похвалы парика ей были неинтересны, она уже собиралась снЯть его,
показать, что не потускнеет и без сумасбродной обновки, поигрались - и
хватит, прочие же любезные слова Љолокольникова ей нравились. Ћна не
прерывала ‚асилиЯ - наоборот, репликами своими подталкивала его к новым
комплиментам и излиЯниЯм души. ‚ера не отстранилась, когда Љолокольников
прижал ее к себе, обнЯв руками талию, и поцеловал в щеку как бы невзначай.
Ќи в чем дурном она упрекнуть себЯ не могла, и все это никак не влиЯло на их
отношениЯ с ‘ергеем, это было просто так, на минуту, на секунду, а с ‘ергеем
у них - на всю жизнь. Љолокольников был нежен и добр, и ‚ере не хотелось,
чтобы блюз кончалсЯ.
Џотом плЯсали шейк, и не один, ‚ера уморилась, не выдержав, выскочила
на террасу, с шумом плескала воду из рукомойника на ладони и на лицо, парик
стал ей уже в тЯгость, она стЯнула его, но вокруг зароптали, забеспокоились,
и ‚ере пришлось надеть парик, пришлось терпеть его дальше, но не из-за
просьб гостей, а из-за того, что собственные ее волосы неисправимо смЯлись и
приводить их в порЯдок пришлось бы долго. ‚округ ‚еры опЯть суетились парни
- и Љолокольников, и наглый по-прежнему ђожнов, и узколицый рассудительный
‘аша —истЯков, учившийсЯ классом старше, и прочие ребЯта. ‘уетились они
вокруг нее к досаде остальных гостий, но досады своих приЯтельниц ‚ера не
замечала. ‡ато увидела она, что ‹ешенька ’урчков как будто бы чем-то
расстроен, держитсЯ в стороне и изредка поглЯдывает на нее застенчиво, но
вместе с тем и с укором, словно бы даваЯ понЯть, что расстроен он именно
из-за нее. "—то это он? - подумала ‚ера. - џ и повода не давала..." Ћна
принЯлась вспоминать, чем могла удручить ’урчкова, но ничего не вспомнила и
со смехом потЯнула новорожденного к столу. ’олстые губы ‹ешеньки
вздрагивали, в волнении он приминал рукой белые кудри. Џили снова. ђожнов
оживилсЯ, заранее хихикаЯ, стал с выражением рассказывать анекдоты, которые
в Ќикольском привыкли называть "рожновскими", анекдоты были неприличные,
рискованные, девицы фыркали, конфузились, но все же слушали ђожнова с
интересом.
- ‚от дурак, вот нахал! - говорила ‚ера, как бы осуждаЯ ђожнова, а сама
смеЯлась. - ‘лесарь, токарь, пекарь!
‹ешенька ’урчков как-то странно посмотрел на ‚еру, встал и быстро вышел
из комнаты, гости переглЯнулись, примолкли было, но разговор тут же
возобновитсЯ и зашумел. ‚ера опЯть смеЯлась, рассказывала истории про своих
сумасшедших, но потом любопытство поднЯло ее с места и привело на террасу,
ей казалось, что ‹ешенька ушел из-за нее, и хотелось узнать, что с ним
происходит, совсем ведь мальчишка, как бы чего не выкинул.
‹ешенька стоЯл на террасе опустив голову.
- Ћтчего ты убежал? - спросила ‚ера.
- Ђ тебе что? - сказал ’урчков, стараЯсь быть грубым.
- €нтересно.
- Ћчень Я тебЯ интересую!
- Џочему бы и нет?
- Љак ты можешь так со всеми! - сказал ’урчков зло.
- —то со всеми? - поднЯла ресницы ‚ера.
- ‘ама понимаешь - что!
- џ ничего не понимаю.
- Ќе прикидывайсЯ дурочкой!
- ’ы пьЯный, что ли?
- џ трезвый.
‚ера не выдержала, подошла к ‹ешеньке, стала гладить его мЯгкие,
кудрЯвые волосы, хотела успокоить, ласково говорила: "Ќу, не смотри на менЯ
волчонком, будь добр, вот ты какой смешной..." - была готова поцеловать его,
но ‹ешенька резко повел плечом, крикнул нервно: "Ћтстань!" €, голову поднЯв,
быстро ушел с террасы. ‚ера смотрела ему вслед, улыбаЯсь. ‹ешенька выглЯдел
сейчас вовсе не волчонком, а щенком, побитым, сбегавшим с перепугу, поджавши
хвост. ЋтношениЯ их с ‚ерой были спокойные, соседские, ни о каких ‹ешиных
чувствах ‚ера не знала - и вдруг сегоднЯ он устроил ей сцену. ‚ера не
обиделась на ’урчкова, то, что он нервничал именно из-за нее, ей
представлЯлось естественным, она бы удивилась, если бы причиной страданий
’урчкова оказалась другаЯ девчонка. Ћна жалела ‹ешеньку и пообещала себе при
случае приголубить и утешить его.
"‘корей бы ‘ергей вернулсЯ!" - снова вздохнула ‚ера.
’ут она вспомнила туманные ‹ешины упреки и подумала, не совершила ли
она нынче чего-либо, что противоречило бы их любви с ‘ергеем, и, перебрав
все случившеесЯ за день, ничего дурного не нашла.
‚ столовой опЯть танцевали. ‹ешенька сидел на стуле у окна и курил.
ЉажетсЯ, он и на самом деле не был пьЯн, отметила ‚ера, в компании вообще
все, кроме ќдика ‘теклова и двух девчат с ‹опасненской улицы, были лишь
навеселе, ‚ера подсела к столу, ей вдруг захотелось есть.
- ‘ейчас, - сказала ‚ера Љолокольникову, манившему ее на танец, -
сейчас перекушу.
“сталость пропит, а с ней вместе прошли и неприЯтные мысли и об
утренней тоске, и о слезном разговоре с матерью, и о глупой стычке с Ќиной.
‚ера с удовольствием вспомнила свои сегоднЯшние дела и путешествиЯ. „ень
выдалсЯ удачный. Ћн был долгий, это даже был вовсе и не день, а несколько
дней, слитых в один. ‚ера вспомнила сейчас сегоднЯшние звуки, запахи и
краски, обрывки разговоров, застывшие и живые картины бурной, деЯтельной,
счастливой жизни, в то же самое времЯ жизни беззаботной и безалаберной, а
значит, и еще более привлекательной. ‘нова блестела на солнце вода
царицынского пруда, в парке напротив, как всегда, берегли свои печальные
тайны красные развалины екатерининского замка, а они с Ќиной, разбрызгиваЯ
босыми ногами воду, шли вдоль берега, удивлЯли публику грацией и красотой
движений. ‘нова шумела рЯдом улица ѓорького и ее магазины, искушали витрины,
зазывали рекламы, двери распахивались перед ‚ерой с заискиванием и радостью
все до одной, толпа, разодетаЯ, веселаЯ, считала ‚еру своей и провожала от
магазина к магазину. ‘нова лежали за стеклом в аптекарском шкафу с
бронзовыми виньетками диковинные парики, один краше другого, а уж тот, что
примерЯла актриса, был словно волшебный. ‘нова ‚ера, глЯдЯ в зеркальце
кожаной пудреницы, обмирала в кабине общественного туалета, а Ќина
жалостливо скреблась в дверь.
Ђх, какой нынче хороший день, думала ‚ера, добрый и удачливый. ќто был
ее день, может быть, и езде чей-то, но ее-то в первую очередь. “же одно то,
что с утра она была на людЯх, ее радовало, кому-то нравитсЯ одиночество,
кельЯ с узким оконцем, избушка в дремучем лесу, а ей подавай толпу -
живописную, шумную, суетливую, где каждый как бы сам по себе, но все вместе
образуют стихию, движение, праздничной мелодией отзывающиесЯ в душе, стихию,
где она, ‚ера Ќавашина, вовсе не песчинка, а со всеми равнаЯ, нарЯднаЯ и
красиваЯ женщина, не оценить которую не могут люди со вкусом. ‚еру всегда
хмелило движение народа, толпа, и она с удовольствием бывала на стадионах,
на плЯжах, на танцплощадках, на рынках, в парках на массовых гулЯньЯх и на
московских улицах. Ћна сидела сейчас за столом, снова представлЯла
сегоднЯшнюю улицу ѓорького и улыбалась.
Љонечно, она понимала, что ничего этакого большого, что стало бы вехой
в ее жизни или вызвало уважение к ней людей, окружающих ее, нынче не
произошло. Ќо кто знает, что в жизни значительно, а что нет... …сть, правда,
безупречные, с точки зрениЯ матери, нормы жизни, о которых она напоминала
‚ере всегда, но такие ли уж они безусловные и естественные? ‹юдей миллионы,
и у каждого свои правила и законы, свои привычки и свои удовольствиЯ, иначе
какие же они люди! € она, ‚ера, человек, и жизнь не должна быть ей в обузу,
не должна ее мучить, старить раньше положенного и сушить, как высушила мать.
…стественно, она не уйдет никуда от насущных забот и хлопот жизни, от своей
работы, не будет жить за счет других, не будет подлой и бесчестной, но уж
постараетсЯ и не стать старухой в сорок шесть лет. Ќынешний день тем и был
хорош, что не принес ей никаких тЯгостей, ни в чем ее не сковывал, не
перечил ни в чем, а позволЯл делать то, что она хотела; это был день легкий,
как Яркий, летЯщий над улицей шар, или, еще вернее, легкий и счастливый, как
танец жаворонка над теплым июньским полем. € ей хотелось, чтобы все дни ее
жизни были как нынешний, легкие и свободные, и чтобы воспоминаниЯ о них
ничем ее не укорЯли. Ћна понимала - такого не будет, - но хорошо бы так
было.
‚ера поднЯла голову. ‚ комнате происходило движение. —истЯков и
Љолокольников выводили под белые руки побледневшего ‹ешеньку ’урчкова.
"ЌашатырЯ ему, нашатырЯ!" - советовали им вслед. ‚скоре ‘аша —истЯков
вернулсЯ, успокоил гостей: "‚се в порЯдке, стало легче". Џотом поЯвились и
Љолокольников с ’урчковым. ‹ицо у ’урчкова было мокрое и белое, дышал он
трудно, голову нес виновато. ‘нова ‚ера пожалела его, хотела подойти к нему
и сказать что-нибудь, но ’урчков, предупреждаЯ ее намерение, посмотрел в ее
сторону, и ‚ера удивилась его взглЯду, по-прежнему обиженному и как будто бы
даже брезгливому. ђаздражениЯ ‚ериного этот взглЯд, однако, не вызвал,
наверное потому, что снова ’урчков показалсЯ ‚ере жалким лопоухим щенком.
Љолокольников опЯть позвал ее танцевать, и она пошла с охотой. Ћбычно
она предпочитала быстрые, озорные танцы, ее горЯчаЯ кровь требовала удали,
сейчас же ‚еру больше устраивали танго и блюзы - то ли потому, что она
устала, то ли оттого, что томила духота, то ли по какой иной причине.
Џела ќлла ”ицджеральд, Љолокольников прижал ‚еру к себе, и она ничем не
выразила ему своего неудовольствиЯ, наоборот, своей улыбкой она как бы
поощрЯла стараниЯ Љолокольникова, и он смотрел на нее пьЯнЯщими глазами, и
она не отводила глаз, чувствовала его тело и его желание, рискованное
хождение по краю обрыва ей нравилось и волновало ее.
- Њне себЯ жалко, - сказал Љолокольников.
- Ћтчего?
- ’ы вот рЯдом и далеко. € никогда не будешь рЯдом.
- “верен в этом?
- “верен. €з-за своего ‘ергеЯ уж ни на кого ласково и не взглЯнешь.
Љолокольников играл, и ‚ере нравилась его игра.
- Ќеужели у менЯ и у ‘ергеЯ будет такаЯ скучнаЯ жизнь? - сказала ‚ера.
- ‘кучнаЯ-то скучнаЯ, зато праведнаЯ. ’ы женщина нравственнаЯ, ‘ергею
не изменишь, даже если захочешь.
- Ћт этого тебе жалко себЯ?
- Ћт этого...
- € ни на что не надеешьсЯ?
- —его зрЯ надеЯтьсЯ! ’ы скупаЯ на любовь.
- Њожет, еще буду щедрой?
- „авай, давай! ѓлавное, чтоб человек был хороший.
- Љакой человек?
- Ќу, тот, с кем ты будешь щедрой.
- ‚роде тебЯ, что ль?
- ‚роде менЯ. Ќо не лучше.
- „урачок ты, - засмеЯлась ‚ера, - и нахал. “ ђожнова, что ли, учишьсЯ?
- ‘ами грамотные.
‘ледовало бы оборвать разговор, подумала вдруг ‚ера, отчитать
Љолокольникова всерьез, да и себЯ заодно, но эти соображениЯ продержались в
‚ериной голове недолго, разговор с Љолокольниковым был ей приЯтен и
необходим, отказать себе в удовольствии любезничать с ним она не могла. €
после танцев, когда они вдвоем уселись на диван, ‚ера, улыбаЯсь, выслушивала
легкие слова Љолокольникова и говорила что-то ему в ответ, порой
двусмысленное, доставлЯвшее Љолокольникову и ей радость, а сама думала о
том, что неужели действительно их с ‘ергеем жизнь сложитсЯ скучной и они до
беззубой старости будут в умилении сидеть друг против друга, как жалкие
старосветские помещики. ‚ера не имела привычки заглЯдывать в собственное
будущее, представлЯть его себе в мелочах, а тут она представила и не то
чтобы ужаснулась, но, во всЯком случае, опечалилась. "Ќеужто и изменЯть друг
другу не будем? - сказала себе ‚ера. - Ќаверно, будем. „лЯ интересу. € Я его
прощу в конце концов, и ‘ергей менЯ небось простит, так что крепче потом
станем любить друг друга".
Њожет быть, в иной раз, в иной обстановке, в ином настроении ‚ера
посчитала бы эти мыслЯ возмутительными и безрассудными, но сейчас они
казались ей самыми что ни на есть разумными, подходЯщими ко времени. Ћна
даже обрадовалась этим мыслЯм, обрадовалась своей смелости и тому, что
искреннее обещание себе самой всегда быть свободной от пережившей себЯ
морали, о которой ей напоминали все, и Ќина в частности, и к которой она
иногда по инерции относилась почтительно, обещание поставить себЯ выше этой
морали далось ей без особых сомнений и унизительной душевной борьбы. Ћна
даже себЯ зауважала. ‡начит, она человек не хуже других. Ќекоторых и за поЯс
заткнет. „остать бы еще поЯс из золоченых колец, какой недавно с рук купила
Ќина. ‚прочем, когда ‘ергей вернетсЯ, надо будет попросить, чтобы он в
какой-нибудь мастерской сделал ей поЯс из колец, он сделает и не хуже
парижского. Ћ ‘ергее она подумала спокойно, хотЯ и изменила ему в мыслЯх, а
ведь прежде даже летучие опасениЯ, что ‘ергей заведет другую женщину или
она, ‚ера, увлечетсЯ каким-то парнем, казались ей чудовищными и пугали ее
всерьез. "Њожет, Я пьЯна?" Ќет, пьЯна она не была, хотЯ, конечно, не была и
трезва. ‹егкость и удачливость нынешнего днЯ жили в ней, будоражили ее,
подзадоривали совершить нечто такое, что бы всех удивило, а ей принесло
удовольствие. Њучительное и оттого сладкое желание шевелилось в ней,
дразнило ее, терзало ее, желание рисковать, доказать самой себе, что она не
только на словах может стать свободной и смелой. Ћна понимала, что если бы
Љолокольников действовал решительнее, она бы пошла за ним и ей, наверное,
было бы хорошо, а уж назавтра она бы разобралась с совестью и прочим.
Љолокольников ей нравилсЯ, волновал ее, но если бы на его месте сидел и
шутил другой парень, не менее приЯтный, и тот парень нравилсЯ бы ей теперь и
волновал бы ее, и с ним ‚ера могла уйти. €спарились, исчезли, провалились в
расщелины памЯти соображениЯ о том, кто такой Љолокольников и какаЯ у него
жизнь и кто она, ‚ера Ќавашина, и какаЯ жизнь у нее. ‚се уже ничего не
значило, а вот она ощущала руку мужчины на своей руке, видела его ласковые
глаза, слышала его близкое дыхание и его слова, которые были уже не словами,
обозначавшими какие-то понЯтиЯ, а сигналами, вроде биениЯ пульса.
Љто-то уходил, прощалсЯ с ’урчковым и остальными, вообще гостей,
оказываетсЯ, было уже не так много. ‡оЯ Ѓахметьева звала ‚еру пойти с ней.
‚ера, поколебавшись, отказалась. Љолебалась она так, длЯ приличиЯ, сама и не
думала уходить раньше времени и была довольна тем, что, несмотрЯ на
соображениЯ здравого смысла - вставать завтра рано, да и вообще хватит
гулЯть, - она позволЯет себе делать то, что ей хочетсЯ. Љолокольников
поблагодарил ее, и возникший откуда-то ђожнов покровительственно похлопал по
плечу: "Њолодец. „евка что надо!"
- Ќо-но, не хами, - строго сказала ‚ера, - а то как врежу.
ЋпЯть танцевали, девчонок осталось три, их приглашали по очереди,
однако весельЯ и шума не убавилось. ‚ера по-прежнему пользовалась успехом,
но временами она чувствовала какую-то перемену в отношении к ней парней,
что-то произошло, а что - ‚ера понЯть не могла, да и не успевала подумать об
этом как следует. ’анцуЯ, она видела, что парни за столом, дожидаЯсь
партнерш, шепчутсЯ заговорщически и поглЯдывают на нее совсем не так, как
прежде. “дивлЯло ее и то, что Љолокольников, минутами назад любезничавший с
ней, сейчас, сидЯ между наглецом ђожновым и все еще дувшимсЯ на нее
‹ешенькой ’урчковым, о чем-то шептал, глЯдЯ на нее, и парни, довольные,
смеЯлись, выслушиваЯ, видимо, пошлости или сплетни. ‚прочем, все это, может
быть, только мерещилось ей, а если даже и не мерещилось, то черт с ними, она
сама по себе, они - тем более, и в завтрашней жизни они не будут ее
интересовать вовсе, и что Љолокольников говорит сейчас о ней или еще о
ком-то, ей все равно, тем более что, когда он снова танцевал с ней, он был
опЯть мил и опЯть волновал ее.
- „ура Ќинка-то, не пошла со мной, - смеЯлась ‚ера, будто бы уж совсем
забыла, почему Ќина не пошла.
- Ђ зачем она нужна-то здесь? - говорил Љолокольников. - Њне, кроме
тебЯ, здесь никого и не надо.
- Ќу уж, ты скажешь! - возмущалась ‚ера, а сама радовалась его словам.
- •очешь - верь, хочешь - нет.
- Ќе уверен - не обгонЯй, - вспомнила вдруг ‚ера.
- Ђ если уверен?
- ‚ чем же ты уверен?
- ‚ самом себе, - сказал Љолокольников.
- ќто ты к чему?
- Ђ ни к чему.
‚ера чувствовала, что никакой намек Љолокольникова и никакаЯ
двусмысленность ее сейчас не смутЯт и не обидЯт. Ђ он как раз замолчал. ‚ера
глЯдела на стены - на них висели картинки, вырезанные из "Ћгонька": сосна в
поле и Ђленушка у воды, плачущаЯ о погубленном брате, а рЯдом грамота под
стеклом и на грамоте голубой игрушечный электровоз. € тут же в рамках
фамильные фотографии и на них непременно ‚асЯ Љолокольников - и в
распашонке, и с клюшкой в руках.
- ‘лушай, а где девчонки? - спохватилась ‚ера.
- “шли, - сказал Љолокольников. - ’ебе махали, а ты не видела, что ли?
џ думал - видела.
- Џросмотрела. ђебЯта их провожать пошли?
- Ќаверное, - не очень решительно сказал Љолокольников.
- € мне, что ль, пойти?
’вердости не было в ее словах, ей на самом деле стоило идти домой, но
отчего-то и не хотелось. ‘корее всего жаль было заканчивать нынешний удачный
день, отрывать напрочь листок численника со скучными длЯ всех сведениЯми о
восходе солнца и сроках полнолуниЯ, но такой счастливый длЯ нее. Џотому-то
она и желала продлить этот день еще хотЯ бы на пЯть минут, желала, чтобы
Љолокольников опЯть нашел хорошие слова и попробовал уговорить ее остатьсЯ,
а она, полюбезничав бы с ним, все равно пошла бы домой. Љолокольников и
принЯлсЯ ее уговаривать, обещал напоить напоследок чаем. ‚ера повторЯла: "„а
что ты! € пить-то на ночь вредно, да и спать уж пора", - но сама не уходила.
Љолокольников сидел рЯдом, глЯдел ей в глаза, гладил руку и уже не
казалсЯ ей соседским мальчишкой из детства, он был приЯтным, даже
обаЯтельным мужчиной. ‚ера жила сейчас ощущениЯми каждой улетающей секунды,
не забегаЯ ни на шаг вперед, положив: "Џусть все будет как будет", но уверив
себЯ в том, что ничего дурного и постыдного у них с Љолокольниковым не
случитсЯ.
Љолокольников вдруг встал - то ли испугалсЯ чего-то, то ли вспомнил о
неотложном деле, - молча вышел из комнаты. ‚ера поднЯлась тоже, платье
оправила на всЯкий случай, решила: "•ватит. Ќадо идти", - успокоилась, хотЯ
как будто бы в чем-то и была разочарована. Ќо тут Љолокольников вернулсЯ и
вновь принЯлсЯ кружить ей голову. ЋтвечаЯ на его приЯтные глупости смехом
или же пустыми, легкими словами, ‚ера видела, что Љолокольников стал как
будто более решительным и в то же времЯ нервным. "—ай, что ли, поставил?" -
спросила ‚ера. "—то? - рассеЯнно сказал Љолокольников, но тут же
спохватилсЯ: - —ай? „а, чай!" ‚ера неожиданно зевнула, рот ради приличиЯ
прикрыла ладонью, рассмеЯлась: "“х, батюшки!" •отела сказать, что все, она
едет домой и чай ей не нужен, но тут Љолокольников шагнул к ней, схватил ее
огромными своими руками и стал целовать. ‚ера хотела вырватьсЯ из его
объЯтий, колотила легонько его по спине, говорила: "Ћтпусти, ‚аськ, не
дури!", говорила добродушно и даже виновато, как взрослаЯ, опытнаЯ женщина
мокрогубому мальчишке, которого сама же от нечего делать ввела в
заблуждение, расстроила и дала повод подумать бог весть что. ‹аски
Љолокольникова стали ей вдруг неприЯтны, она отводила свои губы и глаза от
его распаленных губ и глаз, верила, что сейчас он образумитсЯ, остынет,
отпустит ее, вспомнит о себе и о ней, кто они, где и как они живут, вспомнит
и успокоитсЯ. Ќо он не остывал и не отпускал ее. "„а ты что! Ђ ну, отстань,
а то сейчас..." Ћна пыталась освободитьсЯ уже отчаЯнно, злилась, била
Љолокольникова по спине, а он не отпускал ее, шептал что-то то ли
растерЯнно, то ли стараЯсь ее улестить и припугнуть одновременно; платье
трещало под его пальцами, и все же ‚ера сумела вырватьсЯ, локтем задела при
этом Љолокольникову по носу, раскровенила его, отскочила вправо, искала
глазами дверь, но дверь была за спиной Љолокольникова. "‚аська, сволочь, а
ну, выпусти! - крикнула ‚ера. - ‡автра будешь плакать, прощениЯ придешь
просить, пошутил - и хватит, сделай только шаг ко мне - убью сгорЯча!.." Џо
Љолокольников не слушал ее просьб и угроз, смотрел зверем, надвигалсЯ на
нее, плечо выдвинув вперед, напрЯженный, собранный, готовый к броску или
удару. ‚ера схватила с буфета попавшую под руку тонкую вазу, жалкое,
ненадежное оружие, цветы уронила на пол, наступила на них, истоптала
хрусткую памЯть об отшумевшем беспечном веселье, отступила к окну,
размахивала вазой, грозила: "Ћпомнись, дурак! “бью! ‚сем расскажу! ‘ергею
расскажу! € твоей девчонке в ‘иликатной!" Љолокольников ничего не слышал или
не понимал, шел на нее, был уже рЯдом, и тогда ‚ера, губы скривив, плеснула
Љолокольникову в лицо, в глаза ему, будто солЯной кислотой, цветочной водой
из вазы, пахнувшей затхлым, жаль, что не в солЯной кислоте держат цветы,
жаль! Љапли смахнув с лица, Љолокольников замер лишь на секунду и двинулсЯ
снова. ‚ера вскинула вазу, закричала: "“бью!" - и Љолокольников,
остановившись, тоже закричал что-то, произнес какие-то испуганные и волчьи,
проклЯтые слова и в комнату вбежали трое - ђожнов, —истЯков и ‹ешенька
’урчков. "Ћткуда они?" - возникла в ‚ериной голове мысль, и пришла другаЯ,
несуразнаЯ, тоже на миг: не ей ли на помощь Явились из ночи парни? - но тут
же ‚ера понЯла, что не ей на помощь: и у этих троих были волчьи глаза. ‚ера
метнулась к окну - оба окна были закрыты.
‚ера рвала задвижку, но лишь заклинила, умертвила ее, выпустила вазу из
рук, последнюю случайную защиту, последнюю надежду, никак не могла поверить,
что все происходит не во сне и с ней, и тут сильные руки схватили ее,
оторвали от окна...

Ќазавтра утром ‚ера лежала в своей душной комнате и смотрела в окно.
‚ернее, она смотрела в сторону окна, но лишь на секунды понимала это и тогда
видела отцветший развалившийсЯ куст сирени у забора и небо, по-прежнему
праздничное, голубое, с печальными заблудшими облаками, тающими на глазах.
€менно это небо и было обещано никольскими старухами на долгие недели в
жаркий троицын день.
Ѓудильник на столе пощелкивал грустно и показывал времЯ, когда
привычнаЯ электричка отправилась в сторону ‘ерпухова, та самаЯ, что в дни
утренних ‚ериных дежурств в больнице отвозила ее в ‘толбовую, и показывал
времЯ обеденное, а ‚ера все лежала.
‡аглЯдывала мать, и не раз, но ‚ера говорила ей тихо и зло: "“йди!"
‘естры дверь не открывали, даже Ќадька.
Њать ‚ера гнала потому, что боЯлась разговора с ней, боЯлась ее слез и
ее сочувствиЯ, боЯлась ее крика и ее проклЯтий, не смогла бы вытерпеть и
простых тихих слов, которые назвали бы то, что произошло с ней ночью.
ѓлаза у ‚еры высохли, она наплакалась всласть в рассветные часы.
Њысли ее были отрывочны, бились, отыскиваЯ успокоениЯ, но бежать им
было некуда и они возвращались к прежнему. ‚ременами ‚ере казалось, что
страшное ей приснилось, а наЯву ничего не произошло, а если и произошло, то
не с ней. Ќо боль, затихавшаЯ ненадолго, приходила истиной.
ѓлаза ‚ера старалась не закрывать, потому что в ее мозгу тут же
возникали лица тех четверых, каждого из которых она без жалости готова была
сейчас убить. Ћна знала, что лица эти - наглые, растерЯнные, жалкие, волчьи
- врезаны в ее памЯть навсегда и забыть, стереть даже мгновенные выражениЯ
этих лиц она не сможет.
Џарни разбежались, и ‚ера пробралась к родному сонному дому - знала
тропинки и закоулки, где ничей взглЯд не мог мазануть ее дегтем. Џозже,
часов в восемь, кто-то перекинул за их изгородь мЯтый вчерашний парик, мать
принесла его в ‚ерину комнату и положила на табуретку.
Џоложила молча, и ‚ера не знала, что у матери на сердце, ей показалось,
что глаза матери в ту минуту были брезгливыми, и это ‚еру испугало. Ќочью
‚ера плакала в своей комнате, лежала на кровати, пришла мать - то ли
разбудили ее ‚ерины всхлипываниЯ, то ли она не спала вовсе, может быть, ее
изводила бессонница предчувствий, - она пришла и, посмотрев на дочь,
догадалась обо всем. Њать спросила: "Љто?", и ‚ера назвала тех четверых,
хотела уткнутьсЯ матери в грудь, выплакать: "—то же делать-то мне теперь?",
но едва мать присела к ней на кровать, она чуть ли не закричала: "“йди!" - и
после гнала мать.
Љогда ‚ера перестала плакать, в мире, в поселке Ќикольском была тишина.
’ишина и нужна была сейчас ‚ере, нужна, и надолго, она томилась по ней,
ждала ее с надеждой. ‚чера ‚ера искала толпу, сегоднЯ мечтала жить одной,
совсем одной, на огромной земле одной, в тишине и без никого. Ќо тишина была
недолгой. ‡ашумели, проснулись худенькие, крепкие июньские листьЯ, распелись
птицы, крикливые и сладкие, каждаЯ с гонором и умением виртуоза. ‚ера раньше
их вроде бы и не слышала, теперь же их оказалось удивительно много, и они
звенели, разбив, разнесЯ тишину вдребезги, и весь воздух в Ќикольском,
нагретый встающим солнцем, наполнилсЯ звуками, зашелестел, засвистал,
забулькал, будто бы вскипел, и кипел так долго без умолку, шумел, словно,
оставшийсЯ без присмотра чайник. ‚ера вдруг удивилась тому, что она способна
сейчас слушать пение птиц и шелест листьев, и еще больше тому, что звуки
сегоднЯшнего утра действительно напомнили ей кипение воды в чайнике.
‚прочем, эти звуки она еще могла терпеть, но потом проснулсЯ поселок
Ќикольский, завел свою петую-перепетую песню, слышанную сотни раз, принес
запахи деловитого, суетливого завтрака, захлопал в нетерпении калитками,
потЯнулсЯ на работу и на подсобный промысел, и ‚ера опЯть ощутила, что -
все, как себЯ ни успокаивай, ни от чего, что с ней случилось, она уже не
сможет уйти. Ќочь была и будет с ней навсегда.
‘нова видела ‚ера ненавистные лица тех четверых и фамильные фотографии
на стене столовой Љолокольниковых, видела согнутые спины убегавших парней,
представлЯла она и себЯ, бредущую никольскими закоулками с позором домой,
жалкую, оборванную, погубленную, ей делалось жутко. Ќо времЯ шло, и тЯжелее
боли, мучительней мыслей о том, что с ней случилось, становились думы о том,
что с ней будет.
Ћна и не пыталась представить себе дальнейшую свою жизнь, наоборот, она
гнала в испуге непрошеные озарениЯ, вспыхивающие в мозгу мгновенные, но и
подробные картины будущих несчастий, она знала, что судьба ее сломана и
помочь ей никто не сможет. •оть бы она попала под машину или электричка
проволокла бы ее по бетонным ребрам полотна, отрезала бы ей ноги, сделала бы
ее уродом, калекой, только не это... …й было больно, стыдно, мысль о том,
что рано или поздно ей придетсЯ выйти из дома, ее страшила. …ще вчера ей
было безразлично, как к ней относЯтсЯ никольские жители, осуждают они ее или
любЯт, сейчас же в воображении ее возникали многие из них, причем и
малознакомые, - одни из них смотрели на нее презрительно, чуть ли не
собираЯсь при этом плюнуть, другие ехидничали, острые, как камни, и меткие
слова бросали в нее, третьи сочувствовали, но так, будто терли наждачной
бумагой по кровоточащим рваным ранам. Џомнила ‚ера и о девочках из ее
медицинского училища, и о преподавателЯх, и о сослуживцах из ее больницы, -
все они, все до единого не сегоднЯ, так завтра, в счастливые свои часы,
должны были узнать, что случилось с ‚ерой Ќавашиной. ‹юбой человек мог
теперь шепнуть, показав пальцем в ее сторону: "‚он, обрати внимание на
девицу. ‡наешь, она..."
Ќо все это были дальние люди...
Њысли же о том, как у них все пойдет дальше с матерью и ‘ергеем, были
совсем скверными, тут уж ‚ерино несчастье разбухало, становилось огромным и
безысходным, и ЯвлЯлось отчаЯнное, сладкое желание оборвать все. Ќо ‚ера
знала, что она не сможет наложить на себЯ руки, и не из-за малодушиЯ, а
из-за того, что тех четверых было необходимо, ради справедливости, наказать
и сделать это должна была она и никто другой. Ћна ненавидела их и была
уверена, что не успокоитсЯ, пока не отомстит им, пока не увидит, что и им,
сволочам, плохо. Ћна называла их предателЯми, бандитами, подонками, в минуты
сомнений пыталась выЯснить, припомнить, не виновата ли в чем она сама, и
выходило, что ни в чем не виновата. Ђ может быть, и виновата? Ћна ругала
себЯ за безрассудное вечернее веселье, за неумение блюсти себЯ, но ведь ни
вчера, ни раньше она не выказывала себЯ как продажнаЯ, доступнаЯ женщина, не
напилась же она до бесчувствиЯ и бесстыдства, была трезва, все помнит, а
если и шутила с Љолокольниковым, то так, легко, не всерьез, и он должен был
понЯть это. Џарни вели себЯ вчера как подонки, предатели и бандиты, и
умЯгчить свое теперешнее отношение к ним ‚ера не желала.
Љак она будет мстить четверым, ‚ера не знала. Ћна знала одно: раз они
погубили ей жизнь, значит, и их жизни должны стать не слаще. Џри этом она
считала, что мстить обЯзана сама. ’е четверо - преступники только длЯ нее, и
только она длЯ них милициЯ, суд и палач. Ћна сознавала, что все происшедшее
с ней, ее страдание и ее позор могут заведенным порЯдком попасть в настоЯщую
милицию и настоЯщий суд, и это было бы худо, потому что тогда в ее дело, в
ее жизнь, в ее душу вмешались бы чужие посторонние люди, которые все равно
не смогли бы поставить себЯ на ее место и прочувствовать все, как
прочувствовала она, а только бы измучили ее своим должностным интересом.
„аже если бы они и понЯли, в конце концов, все по справедливости, и тогда,
казалось ‚ере, врЯд ли бы они смогли заплатить ее погубителЯм по ее счету. €
‚ера решила твердо, что все устроит сама, не страшась последствий.
…динственно, кто имеет право ей помочь, - это ‘ергей, если, конечно, он все
поймет, поверит ей и захочет помочь.
Џоследнее ‚ерино соображение вдруг раздробилось. "Ќу да, - подумала
она, - если, конечно, он захочет..." - и в этих невысказанных вслух словах
был вызов ‘ергею: посмотрим, на что окажетсЯ способен в горькую минуту этот
парень и что вообще он за человек! ‚ызов был искренним, но с долей наигрыша
и отчаЯниЯ, и тут же ‚ера испугалась за ‘ергеЯ, испугалась, как бы он, узнав
обо всем, сгорЯча не пустилсЯ в рискованные затеи, он здесь ни при чем,
зачем ему-то ломать жизнь, это ей хочешь не хочешь, а надо давать сдачи.
Ћднако новаЯ мысль обдала ‚еру холодом: "Ђ если он не погорЯчитсЯ, не
броситсЯ искать обидчиков, значит, он не любит менЯ, да?" € тут ‚ера понЯла:
тревожит, жжет ее ожидание не того, как отнесетсЯ ‘ергей, вернувшись из
—екалина, к четверым, а как он отнесетсЯ к ней, поймет ли ее по правде,
обнимет, скажет ли, успокаиваЯ: "‡дравствуйте пожалуйста, извините, что
пришел" - или отвернетсЯ в презрении. "Ќу и пусть, ну и пусть отвернетсЯ, -
подумала ‚ера мрачно, заранее обидевшись на ‘ергеЯ, - уж как-нибудь одни
проживем, обойдемсЯ..."
‘лезы поЯвились на ‚ериных глазах, и она принЯлась рассуждать, как
придетсЯ ей жить без ‘ергеЯ и вообще как ей придетсЯ жить дальше: ведь она
уже решила, что - все, что жизнь ее погублена, и если бы не нужда мстить,
надо было бы убить себЯ, и вот, положив на душу такое, она тем не менее
теперь высматривала свое будущее, и в том будущем она существовала, пусть не
в Ярких, цветастых платьЯх, пусть в черных и дешевых, но существовала и не
собиралась ни исчезать никуда, ни прЯтатьсЯ от людей.
"Ђ чего Я буду прЯтатьсЯ-то от людей? - подумала ‚ера. - џ ни в чем не
виновата. џ опозорена, но Я ни в чем не виновата..." € она посчитала, что
нигде - ни в поселке Ќикольском, ни в Њоскве, ни в каком другом месте - она
не должна поЯвлЯтьсЯ такой, какой она себЯ чувствовала теперь, - униженной,
разбитой, опозоренной. Ћна решила, что, наоборот, повсюду будет прежней,
независимой, шумной, в случае нужды не полезет за словом в карман, не станет
опускать голову, не подаст виду, если заметит чьи-нибудь жалостливые или
брезгливые глаза. Ђ поЯвись она на улице несчастной, заплаканной, с печатью
позора на лице, так сейчас же посчитают, что она-то во всем и виновата,
напилась и согрешила, а те четверо - совращенные ею херувимы. € станут
сочувствовать тем четверым, а уж она будет клейменной на век. "‹адно, -
сказала себе ‚ера, как ей показалось, твердо, - хватит... Ќадо жить дальше".
Ћна встала с намерением привести себЯ в порЯдок, пересилить боль и
бесконечные, неотвЯзные мысли, смыть с себЯ следы вчерашнего позора,
вчерашней жизни. Ћна снЯла разорванное красное платье, надела чистое,
стиранное недавно, простенькое, но не траурное, в зеркало не глЯдела, не
видела синЯков и ссадин, не хотела их видеть, а они давали о себе знать.
Ћдевшись, ‚ера покосилась на дверь, к умывальнику в сени надо было идти
через столовую, но там могли быть сестры и мать, а встретитьсЯ с ними ‚ера
сейчас не хотела. Ћна тихо, морщась от боли, вылезла в окно, обогнула дом,
беззвучно пробралась к крыльцу. ‚ сенЯх было пусто, ‚ера умывалась не спеша,
со старанием намочила волосы, чтобы потом придать им, мокрым, хорошую форму.
Ћна вернулась в свою комнату опЯть же через окно и, усевшись на стул, долго
не двигалась с места. …й было тЯжело и муторно, в горле стоЯла тошнота.
Џотом ‚ера достала свои кремы, помаду, краску длЯ ресниц и лак длЯ маникюра,
но взглЯнула в зеркало и ужаснулась, руки опустила. ЃледнаЯ, несчастнаЯ, в
синЯках и царапинах, с оплывшим глазом, она походила на горемычную пропойцу,
котораЯ то ли вернулась недавно из вытрезвителЯ, то ли еще держала туда
путь. ђуки парней оставили следы на ее лице, а может быть, и каблук
французской лакированной туфли, отчаЯнного оружиЯ бывшей подруги, котораЯ уж
непременно все знает и навернЯка радуетсЯ ‚ериному несчастью, а то и судачит
о нем со знакомыми и незнакомыми людьми. "„ожила, доплЯсалась", - горестно
вздохнула ‚ера, лицо ладонЯми закрыла, и опЯть тоска, безысходнаЯ,
свинцоваЯ, прихлынула к ней. "„окатилась, похожа-то на кого..." € тут ‚ера
понЯла, что она пыталась привести себЯ в порЯдок, вернуть прежний свой
облик, а главное - прежнее самоощущение, через силу, и вот не потЯнула. ‚ера
легла на кровать и закрыла глаза. „вигатьсЯ она не могла, идти никуда уже не
хотела. Ћна подтЯнула ноги, сжалась, будто от холода, сама себе казалась
сейчас такой маленькой, несчастной и затравленной, беззащитной зверюшкой,
окруженной Яростными, исступленными охотничьими собаками - пена на губах,
клыки остры и безжалостны, - и весь мир представлЯлсЯ ‚ере враждебным, все
люди были теперь ее врагами, даже мать и ‘ергей.
Џолежав немного, ‚ера все же встала и попыталась, не глЯдЯ в зеркало и
даже на свое смутное отражение на оконном стекле, поправить прическу и вроде
бы ее поправила, потом она снова улеглась на кровать, но так, чтобы волосы
не примЯть, и опЯть Явились к ней мысли горькие, путаные, скачущие,
тоскливые. ’ут в соседней комнате заговорила мать и еще кто-то, тише матери.
- ‚ера, к тебе пришли, - сказала мать, приоткрыв дверь, сказала сухо,
как чужой человек.
- Љто еще пришел? - проворчала ‚ера.
- Ќина пришла.
"Љак пришла, так пусть и уходит", - хотела сказать ‚ера, но не успела -
мать затворила дверь. ‚ера повернулась к стене, закрыла глаза, хотела
притворитьсЯ спЯщей, но раздумала. ‚стала, нашла туфли на высоком каблуке,
надеЯлась, что они улучшат ее осанку, вытерпела свое отражение в зеркале,
причесалась, - волосы лежали теперь хорошо, - поправила платье и вышла в
столовую. ‘казала Ќине сердито:
- Ќу, ты чего?
- џ?.. - растерЯлась Ќина.
Њать стоЯла у буфета, протирала вымытые тарелки и стаканы, ставила их
на привычные места, и видом своим, намеренно спокойным, давала понЯть, что в
разговоре участвовать не будет, что все случившеесЯ со старшей дочерью ее не
заботит, пусть печалитсЯ именно старшаЯ дочь, да и вообще пусть эта дочь
существует сама по себе.
- ‚ерка! - воскликнула вдруг Ќина, бросилась стремительно к ‚ере,
обнЯла ее худенькими крепкими руками, прижалась к ней и заплакала.
‚начале ‚ера хотела оттолкнуть Ќину, но что-то дрогнуло в ней, она,
вопреки своим желаниЯм, обнЯла подругу, и несколько минут они стоЯли рЯдом,
уткнувшись друг в друга, и ‚ера теплела, слыша Ќинино дыхание на своем
плече.
- Ќу ладно, - сказала ‚ера, - глаза промочили - и хватит...
- Ђ-а-а! - в безысходности махнула рукой Ќина.
- Ќу что ты как на похоронах, - сказала ‚ера. - „авай сЯдем.
Љогда присаживались, ‚ера заметила, что матери в комнате нет, то ли она
ушла из деликатности, чего, впрочем, от нее ожидать было трудно, то ли и
вправду решила устранить себЯ от забот и печалей дочери, опозорившей семью.
Ћднако мать могла и вернутьсЯ...
- ’ы уж держись, ‚ерк, - сказала Ќина, и улыбка, благостнаЯ,
обнадеживающаЯ, поЯвилась на ее лице.
- Ђ что мне делать, как не держатьсЯ, - сказала ‚ера мрачно.
- џ все знаю... ‚от ведь гады!
ќти слова ‚еру расстроили, в ней еще жила надежда, что никольские
жители пребывают в неведении и считают ее прежней ‚ерой Ќавашиной. ‚ера
хотела спросить, что именно Ќина узнала и от кого узнала, но Ќина снова
заговорила:
- ‚ерк, ты менЯ прости...
- ‡а что?
- ‡а вчерашнюю драку...
- џ и всерьез-то ее не принЯла. - ‘лова эти ‚ера произнесла небрежно -
удивлЯЯсь Ќининому извинению, будто бы и вправду не принЯла вчерашнюю стычку
всерьез и даже забыла о ней, но тут же понЯла, что Ќина ей не поверила.
- Ќе надо, ‚ерк... џ у тебЯ прощениЯ прошу, а ты уж как знаешь...
Ќасчет ‘ергеЯ Я выдумала, сама не знаю зачем... ’ак, Явилась вчера минутнаЯ
блажь, с дури, наверное... может, от зависти...
- Ђ если бы со мной не случилось беды. - сказала ‚ера сурово, - ты бы,
наверное, и не пришла? …сли ты из жалости, так не надо...
- Њожет, в другой день и не пришла бы, правда. Ђ вот сегоднЯ пришла. -
‚ голосе Ќинином звучала обида. - € прощениЯ прошу не длЯ того, чтобы тебЯ
успокоить, а длЯ того, чтобы себЯ успокоить. ‚се, что говорила о ‘ергее, -
глупости, ложь, даю честное слово. ’вое дело верить. Џросто Я психопатка
какаЯ-то стала, вот и все...
- Ќу и ладно, ну и хорошо, и ты менЯ извини, что не сдержалась, и давай
забудем...
- ‚ерк, ты-то менЯ простишь, а Я-то себЯ не прощу, - заЯвила Ќина
горестно, - все ведь это из-за менЯ случилось...
- ’о есть как из-за тебЯ? - спросила ‚ера, похолодев.
- €з-за менЯ. …сли бы Я не поругалась с тобой, а пошла бы гулЯть,
ничего бы не произошло...
- ѓлупости ты говоришь!
- џ знаю, - сказала Ќина грустно и в то же времЯ значительно, словно ей
была открыта печальнаЯ тайна. - џ знаю. џ виновата. џ всю ночь заснуть не
могла, все менЯ предчувствиЯ мучили, будто с тобой что-то стрЯсетсЯ. Ќе с
кем-нибудь, а с тобой. Ќо Я злилась на тебЯ и не пошла спасать тебЯ... “ж Я
казню себЯ, клЯну последними словами...
- ‚ыбрось это из головы и не смеши менЯ, - сказала ‚ера и, увидев, что
Ќина сидит поникшаЯ, видно всерьез поверившаЯ в свою вину, добавила,
волнуЯсь: - Ќин... џ тебЯ люблю как сестру, и ничего между нами не
изменилось. ‚от...
- ‘пасибо, ‚ерк! - обрадовалась Ќина. - ’ы на менЯ рассчитывай, если
что надо...
’ут Ќина замолчала, и ‚ера молчала, любые слова были лишними, своей
земной определенностью они могли только испортить, уменьшить и даже
оскорбить то, что переживали сейчас Ќина и ‚ера, сидели они растроганные, с
влажными глазами, и каждой хотелось сделать подруге что-нибудь доброе и
хорошее, при этом не остановила бы и необходимость жертвы.
- ќто они тебе синЯков наставили, бедной? - сказала Ќина с нежностью и
состраданием. - €ли Я?..
- Њожет, и ты, - сказала ‚ера. - џ ведь тебЯ тоже, наверное, отделала?
- “ж отделала, - засмеЯлась Ќина, будто ‚ера напомнила ей о чем-то
приЯтном, - уж отделала. ‚идишь, Я даже платье закрытое надела сегоднЯ. Ђ
ведь жарко.
- †арко...
„ействительно, Ќина была в темно-синем льнЯном, с прожилками лавсана,
платье, гладком, строгом, с длинными, расширенными внизу романтическими
рукавами. Џлатье было ‚ере незнакомое, покрой его подходил к купленной вчера
сумке, но сумки на Ќинином плече не было, и ‚ера решила, что подруга нарочно
не взЯла сумку, чтобы ни о чем не напомнить. Ќо тут же ‚ера подумала, что
сумка коричневаЯ и никак бы не подошла к цвету платьЯ и сегоднЯшнему цвету
Ќининых волос, а гармонию Ќина бы не нарушила.
- Ќу как сумка-то? - спросила ‚ера.
- ‘умка-то? ‹ежит. †дет своей поры.
- —то же так?
- “ менЯ к ней ничего нет. ить надо. Ќа той неделе, может, сошью.
„верь открылась, и вошла мать.
‚ера взглЯнула в ее сторону и смутилась: мать, наверное, слышала слова
о сумке, а они не могли не показатьсЯ ей сегоднЯ легкомысленными и
бесстыдными. Ќина уловила ‚ерин взглЯд, посмотрела на Ќастасью ‘тепановну,
потом снова на ‚еру, хотела выправить разговор, но ничего не успела сказать.
- Њожет, есть чего-нибудь будешь? - спросила мать.
- Ќет аппетита, - сказала ‚ера.
- Ќу, хоть чаю тогда или молока стакан. ‘онЯ козу подоила...
- Ќе хочу. Ѓудет настроение - сама поставлю чайник. „елов-то...
- Ќу, смотри.
- —его ты на мать рычишь-то? - шепнула Ќина, прежде подол ‚ериного
платьЯ потеребив.
- „а так, - мрачно сказала ‚ера.
Њать возилась с какой-то трЯпкой, с которой и возитьсЯ-то не было
нужды, правда, может, из-за своей фамильной любви к чистоте она собиралась
протереть в десЯтый раз пол в сенЯх, или на террасе, или на крыльце, наконец
она направилась к двери, и тут ее прорвало.
- „ожили до праздничка! Ќа старости лет мне доченька радость
приготовила!
Ќе обманув ‚ериных ожиданий, мать обращалась при этом не к ней, а к
Ќине, как к безусловному своему союзнику, в уверенности, что Ќина непременно
поддержит ее. ‚ера же матери отвечать сейчас не хотела, знала, что только
распалит ее, пусть уж выговорит накипевшее и смЯгчитсЯ, да и что,
собственно, она могла сказать в ответ?
- ‘рам-то на всю ђоссию! € на сестер позор лЯжет, и на менЯ! ‚ поселке
только и разговоров, что про Ќавашину! ‘ отцом шелапутным и то не случалось
таких скандалов... ‚ыросла нам на беду!..
Ћна и дальше шумела, обзывала ‚еру оскорбительными словами, которые
‚еру, несмотрЯ на то, что та готова была принЯть на свой счет сейчас все,
обижали, выкрикивала и ругательства, хотЯ обычно стыдилась грубостей и
дочерЯм старалась привить брезгливость ко всЯким крепким выражениЯм и к
матерщине.
- Ќу ладно, хватит, - сказала ‚ера, - что ты на менЯ орешь, будто Я
виноватаЯ?..
- Ђ кто же еще виноватаЯ? Њожет, Я виноватаЯ или вот Ќина виноватаЯ?!
’ы и ее-то, подружку свою, вчера отлупцевала, все уж в поселке знают! Ѓыла
бы скромнаЯ да работЯщаЯ, как мы росли, никакого бы позора не вышло!
- Ќу что вы, тетЯ ЌастЯ, - сказала Ќина, - ну зачем вы так? “ ‚еры беда
случилась, ни в чем она не виноватаЯ, Я-то знаю, и со мной такое могло
произойти, и с любой. Џарней судить надо, а вы на ‚еру такими словами...
- Ќе виноватаЯ, как же! - все еще не могла остыть мать. - ‚зЯть бы
плетку хорошую да отлупить как следует! € теперь вот - Я ей правду говорю, а
она на менЯ: "—то ты орешь?" Њатери так! ‘лова ей сказать нельзЯ.
- Ќу ладно, хватит! - не выдержала ‚ера. - € разгульнаЯ Я, и не
работЯщаЯ! •ватит!
Ћна почти кричала на мать, хотЯ и намеревалась вытерпеть ее речи до
конца, понимала, что кричит сейчас, как уже огрызалась и ворчала на мать
нынешним утром, не от обиды на нее, а из чувства самозащиты, она была готова
признать справедливость многих слов матери, но слышать эти слова не могла.
- —его это ты так кипишь-то? - сказала ‚ера. - ‘о мной все случилось, а
не с тобой. ‘о мной! ЏонЯла? џ и без твоих оскорблений переживаю...
- Џереживает! †изнь обдала ее ведром помоев с головы до ног, вот она и
запереживала! ђаньше переживать надо было...
- Ќу что вы... ну зачем вы... - робко попыталась Ќина успокоить мать и
дочь.
- Ќу ладно, давай кончим, - сказала ‚ера твердо. - Џотом, если желаешь,
мне все выскажешь с глазу на глаз, а над Ќиной-то зачем громыхать? ‘тыдно
ведь...
- ‘тыдно... ‡а тебЯ стыдно! Ќина свой человек, а Я и при любых людЯх
правду тебе выскажу. - Њать еще горЯчилась, но уже направлЯлась к двери.
- Џомолчи, помолчи, - шептала Ќина, дергаЯ ‚еру за платье.
“ двери мать остановилась, словно бы собираЯсь сказать самые важные и
грозные слова, но только махнула рукой и вышла из комнаты.
’ут же всунула в дверь голову Ќадька, и наглые, отцовские глаза в
любопытстве уставились на ‚еру.
- Ђ ну, пошла отсюда, - крикнула на нее ‚ера, - а то сейчас запушу
чем-нибудь! € дверь закрой.
Џомолчав, ‚ера вздохнула:
- ’о ли будет впереди...
- —егой-то мать-то твоЯ? - сказала Ќина. - ‚роде бы она тихаЯ...
- ’ихаЯ-тихаЯ, а вот иногда вскипает...
- Ќичего, ‚ерк, все обойдетсЯ, - на всЯкий случай сказала Ќина, но не
очень уверенно.
- Ђ что обо мне говорЯт?
- ђазное говорЯт, - уклончиво сказала Ќина. - Њногие сочувствуют тебе,
но ведь есть и знаешь какие люди - им бы только чтобы у соседа коза в кошку
превратилась...
’ут Ќина замолчала, и ‚ера не услышала, кто именно эти люди и что они
думают и говорЯт теперь о ней, но спросить об этом у подруги не решилась.
- Ђ узнали как?
- —тобы в Ќикольском, да и не узнали! ’огда бы светопреставление
началось!
- Ѓоже ты мой! - ‚ера закрыла лицо ладонЯми. - Љак жить-то дальше? Ђ,
Ќинк?
- Џеретерпеть надо, ‚ерк, - сказала Ќина убежденно, - зубы стиснуть и
перетерпеть, а там жить дальше. Ќе в монастырь же идти. € монастырей-то
теперь нет. € потом - ты, что ль, виновата? Ќа тебе греха нет.
- ’ы-то хоть веришь в то, что Я ни в чем не виновата? - сказала ‚ера,
волнуЯсь, будто от Ќининого ответа зависела теперь ее жизнь.
- ‚ерю, ‚ерк, Я тебе как себе верю.
- ‘пасибо, Ќин, спасибо, - обрадовалась ‚ера. - ‡наешь, как Я довольна,
что ты пришла.
- —то же, Я не человек, что ли? - сказала Ќина растроганно.
- Ђ Љолокольников? - спросила ‚ера.
- —то Љолокольников?
- Ћн как? - ‚ера вспомнила теперь о Љолокольникове, к нему у нее был
особый счет.
- Ќе знаю. ‘бежал куда-то. € его, и —истЯкова, и ђожнова в Ќикольском
сегоднЯ нет. Ћдин ’урчков здесь. ‘идит дома.
- ’ы его видела?
- ‚идела.
‚ера хотела сказать что-то, но вдруг ощутила, что говорить ей о тех
четверых тошно и стыдно.
- џ когда узнала о тебе, - сказала Ќина, - мама принесла с улицы
новость, Я тут же хотела бежать к тебе, да забоЯлась, как бы ты не выгнала
менЯ после вчерашнего. џ сидела, переживала и тут надумала найти этих... да
в лицо каждому плюнуть. Џошла. Љолокольникова нет, —истЯкова нет, домашние
их взвинчены, парни, наверное, от страха и стыда сбежали. Ћдного ’урчкова Я
и застала. Њать его в дом менЯ не пускала, а Я громко так заЯвила: "…сли он
не трус, то пусть сам выйдет". ‚ышел. Ѓледный, лохматый. џ ему: "‹еш,
правда, что вот то-то и то-то говорЯт?" Ћн только глаза отвел. џ ему молча
пощечину залепила и пошла. Њать его догнала менЯ, начала говорить, что это
жестокость, что он мучаетсЯ сам и они боЯтсЯ, как бы он в петлю не полез...
- Ћн может, - сказала ‚ера.
- Њожет, - согласилась Ќина. - „а их прибить мало. џ бы этого
Љолокольникова да ђожнова...
- Ђ Я им устрою, - сказала ‚ера.
’ут Ќина, посмотрев на нее, насторожилась. Џоследние слова ‚ера
произнесла тихо, скорее длЯ самой себЯ, взглЯд ее был отрешенный, а голос
спокойный и твердый, стало быть, ‚ера принЯла решение, и решение это уж не
мучило и не жгло ее, не кололо сомнениЯми, оно остыло, лежало в душе
холодным металлом, и ‚ера не могла и не хотела от него избавитьсЯ. Ќина
знала, что ‚ера, шумливаЯ, горЯчаЯ, бывала прежде отходчивой, а теперь, судЯ
по всему, она могла пойти на отчаЯнное предприЯтие и оно уж не довело бы ее
до добра.
- ’ы что, ‚ерк, - заговорила Ќина испуганно, - ты что придумала?
- Ќичего, - сказала ‚ера.
- Ќет, ты брось, ‚ерк, Я ведь вижу! ’ы не хочешь мне сказать?
- ’ы не обижайсЯ. Ќо тут дело только мое и ничье больше.
- Ќу и глупо! ‘ебЯ погубишь и близким отравишь жизнь. Џодумай хоть о
матери и сестрах... Љак они будут без тебЯ? € зачем тебе руки об этих гадов
марать? ‘уд все сделает...
- Ќа суде менЯ измучают больше, чем их.
- Ќет, ‚ерк. ‘егоднЯ же надо ехать в район, в милицию, подать
заЯвление, и к врачам. …сли не поедешь, Я сама возьму и съезжу...
- Ќу и предашь менЯ.
- ќту твою глупость Я всерьез не принимаю. Џоверь, если бы Я считала,
что ты собираешьсЯ поступать правильно, Я бы тебе помогла и риску бы не
испугалась - когда надо, Я не трусливаЯ, ты знаешь, но тут ты не права.
- Ќу и хорошо, - сказала ‚ера обиженно, - не права, ну и хорошо...
- ‘разу надулась, - сказала Ќина. - ’ы хоть подумай, не спеши...
‚ошла мать.
€ Ќина, и ‚ера скосили глаза в ее сторону, ожидали новой бури, но слов
никаких не было произнесено, и тогда Ќина встала.
- Њне пора на работу. Љак вернусь, сразу сюда забегу. ’ы, ‚ера, не
права, ты все взвесь, - тут Ќина остановилась, испугавшись, как бы ЌастасьЯ
‘тепановна не учуЯла в ее словах чего-либо дурного или тайного, и, помолчав,
добавила: - ‚ы уж, теть Ќасть, с ‚ерой не ругайтесь. Ќе надо сейчас.
- џ тебЯ провожу чуть-чуть, - сказала ‚ера.
Ќина уходила, Ќастасью ‘тепановну перед тем за плечи обнЯв: мол, тетЯ
ЌастЯ, все обойдетсЯ-образуетсЯ. ‚ера остановила подругу в сенЯх, стала
говорить, смущаЯсь собственной слабости, страдаЯ оттого, что открывала Ќине
запретное, обнажала свою неотвЯзную тревогу, которую держать бы ей про себЯ,
но и держать про себЯ не могла, и ждала теперь, чтобы Ќина успокоила и
обнадежила ее.
- ‡наешь, Ќинк, чего Я боюсь-то? - говорила ‚ера, волнуЯсь. - ‚от
‘ергей приедет и все узнает...
- Ќу и чего?
- Ќу, как чего? Љак у нас будет-то с ним?..
- …сли он от тебЯ отвернетсЯ, значит, и цена ему грош. € жалеть тогда о
нем не стоит.
- Ђ может быть, он и не отвернетсЯ, а все равно не будет уже ничего
хорошего...
- Ќе надо, ‚ерк, вот помЯни мое слово, все хорошо у вас сложитсЯ.
“ходЯ совсем, она шепнула ‚ере:
- ‚ерк, Я за тебЯ боюсь. ‘лово дай, что ничего не выкинешь, пока не
вернетсЯ ‘ергей. Ђ?
- ‹адно, - сказала ‚ера, - хватит об этом.
Ќина ушла, уехала, спасибо ей, подумала ‚ера, в электричке она еще
погорюет о тЯжкой судьбе подруги, а потом московскаЯ жизнь отдалит от Ќины
‚ерины беды, и ничего тут не поделаешь. ‚ера вздохнула. ‚ошла в комнату.
Њать сидела у стола.
- Ќу что, - сказала ‚ера, предупреждаЯ атаку матери, - обЯзательно при
людЯх надо устраивать крик?
- ‘адись, - сказала мать.
- Ќу, села. € что дальше?
- ’ы можешь говорить мне все, что хочешь, можешь наплевать на мать, но
дурь из головы выкинь. € не злись. Ќина тебе советовала правильно.
- —его она такое советовала?
- ‘ейчас же ехать в город.
- Ќикуда Я не поеду, - хмуро сказала ‚ера.
- Џоедешь. —то ты задумала? Њстить, что ли?
- Њое дело.
- Ђ обо мне с девчонками вспомнить не желаешь? —то с нами-то станет?
- ‚ас не убудет.
- ‚ тюрьму ведь сЯдешь!
- џ и сЯду, а не ты с ними.
- ‚ера, не дури, - сказала мать, - Я тебЯ прошу.
’ут ‚ера взглЯнула на нее и увидела, что губы у матери дрожат, а глаза
влажны, и всЯкое желание дерзить матери пропало, следовало ей успокоить
мать, произнести какие-нибудь ложные слова, чтобы она хоть на минуту
посчитала, что ‚ера готова отказатьсЯ от своих намерений, но слова
подходЯщие не Явились.
- „евчонки-то маленькие, - сказала мать, - а могут одни остатьсЯ. Љак
проживут-то?
- ‘ чего вдруг одни?
- Њне в больницу ложитьсЯ надо, - сказала мать.
- ’ы что?
- џ уж вам не говорила, не пугала раньше времени...
- ‘ чего ты взЯла, что в больницу?
- џ у врачей была. Ћбследовали и велЯт...
- “ каких врачей?
- “ разных. € у... - Њать замолчала.
- € у кого? - ‚ горле у ‚еры стало сухо.
- “ онколога.
- Ћни что?
- ‚ больницу велЯт ложитьсЯ. Ћперацию делать...
- ’ы что! ’ы врешь! - крикнула ‚ера. - —тобы Я в милицию пошла, да?!
- џ тебе никогда не врала. ‚спомни, когда Я тебе врала? ‘ отцом менЯ не
путай.
- € за что же такие напасти на нашу семью! ‡а что!
‚олком взвыть хотелось ‚ере, застонать на весь поселок Ќикольский,
тупое отчаЯние забрало ее - что же это делаетсЯ-то и почему? Ќо мать сидела
напротив ‚еры тихаЯ, губы ее уже не дрожали, слез не было в ее глазах, а
было спокойствие, объЯснить которое ‚ера могла только тем, что мать все
передумала о себе, ничего не став выспаривать у судьбы, а теперь ее заботило
лишь будущее дочерей, и, понЯв это, ‚ера не застонала и не заплакала. Ћна
старалась теперь успокоитьсЯ, обнадежить себЯ хоть бы мыслью о том, что у
матери вдруг не самое страшное, но спросить о болезни долго не решалась.
‘казала наконец:
- Ђ диагноз они тебе какой поставили?
- Ћни, может, и сами не знают. Ќадо операцию делать, а там уж увидЯт,
доброкачественнаЯ или какаЯ...
- Љонечно, доброкачественнаЯ, - быстро сказала ‚ера, - сделают
операцию, и все обойдетсЯ... ‘колько случаев знаю!
- „ай-то бог, - сказала мать, вздохнув.
‚ера встала.
- Ќасчет менЯ будь спокойна. Ќичего Я дурного не выкину. Ќе хотела Я в
милицию, но пойду. Џусть будет по закону.
Њать тоже встала.
- Ћно и лучше так.
‚ера бросилась к матери, обнЯла ее, заплакала:
- —то же делать-то нам с тобой, мамочка моЯ? ‡а что же нас так?

ѓород стоЯл в тридцати трех километрах от Њосквы, сорок, а то и меньше
минут электричкой, и норов имел уже столичный.
Њать шла чуть впереди, ступала твердо, а когда оглЯдывалась, никаких
слов не говорила дочери. ‹ицо ее было суровым и спокойным. ‚ера удивлЯлась
этому спокойствию матери, мать вообще казалась ей сейчас преображенной. ‚ера
привыкла видеть ее застенчивой и тихой на людЯх и уж тем паче во всЯких
казенных учреждениЯх, в крови ее была робость крестьЯнки перед
присутственными местами, теперь же мать стала решительной и сильной, даже
ступала по земле она иначе, чем прежде, как будто выросла, словно бы
стараЯсь заслонить собой дочь, уберечь ее от дурных взглЯдов и слов. ‚ера
шла за ней и ощущала себЯ побитой десЯтилетней девчонкой, котораЯ без матери
- ничто, чувство превосходства над ней, жившее в ‚ере в последние годы,
исчезло вовсе и казалось постыдным. ‚ера думала теперь о матери с нежностью,
страх, вызванный известием о болезни матери и скорой операции, не уходил и
холодил ее. ’еперь, когда она смотрела на мать, плохо одетую, странную в
городской толпе в своем вдовьем, провисшем на плечах, ношеном платье,
тЯжелым длЯ ‚еры было воспоминание о вчерашнем легкомыслии и обмане -
пообещала купить матери что-нибудь хорошее и нужное, а сама принесла ей
беду. ‚прочем, несколько успокаивали ‚еру, как ни странно, мысли о
собственной беде, о собственном страдании, то есть не то чтобы успокаивали,
а как бы уравнивали в ее глазах тЯжесть их с матерью положениЯ. € тем самым
и смЯгчали ее перед матерью вину. "“ тебЯ жизнь может оборватьсЯ, тебе
горько, но ведь и мне не слаще, и Я страдаю..."
‘ердцевина города, сложенного из заводских поселков, временем и случаем
разбросанных по обе стороны железной дороги, была тесна и мала. —етыре улицы
с учреждениЯми и магазинами, километра в полтора каждаЯ, расходились от
муравейника вокзальной площади к излучине Њосковского шоссе. ‚ прежние дни
‚ера облетывала городской центр и на плЯж спускалась к запруженной реке за
двадцать минут, нынче же - годы тЯнулись.
Ћни с матерью шли в милицию. ‚ера никак не могла взЯть себЯ в руки,
наоборот, она волновалась все больше. ‚ милицейском доме было сумрачно,
пахло сыростью и еще каким-то особым запахом, словно бы это был запах
деловитой озабоченности учреждениЯ. ‚ коридорах было пусто, редкие люди в
форме и в штатском шагали мимо быстро и молча. „ежурный посоветовал
Ќавашиным поднЯтьсЯ на второй этаж и зайти в следственный отдел. Ќа лестнице
‚ера остановилась, сказала:
- ‡аЯвление надо написать. —то же мы так, с пустыми руками, придем?
- Џошли, пошли... ‘начала расскажешь, а потом напишешь, что скажут.
- Ќет, надо.
Њатери следовало бы понЯть, что рассказывать ‚ере милиционерам о том,
какаЯ с ней вчера приключилась беда, - все равно что прикладывать к коже
раскаленный утюг, куда легче было бы без слов положить на стол в
следственной кабинете бумажку - и пусть решают, как хотЯт.
- •орошо, - сказала мать, - пиши заЯвление...
Ќо тут же добавила сердито:
- „ома, что ли, не могла...
- Њало ли кто чего мог! - огрызнулась ‚ера, огрызнулась вновь от
собственной слабости.
‚ полутемном углу стоЯл круглый, покрытый стеклом столик. ‚ера достала
ручку из сумки, но бумаги, естественно, не оказалось. ‚ера жалостливо
поглЯдела на мать, та вздохнула, проворчала справедливые слова и пошла по
коридору в соседний кабинет. Џринесла два листа бумаги.
‚ера ей даже не сказала "спасибо". …й было сейчас не до матери, она
мучилась над листом бумаги.
- ‘колько ж слез-то над этим столиком пролито было, - сказала мать, -
сколько ж горЯ человеческого тут записано было... ’Яжелый дом-то этот,
слезный. Љак больница...
- —то больница? - не понЯла ‚ера. - џ не знаю, чего писать...
- Љак было, так и пиши...
„олгим был ‚ерин труд над слезным столиком, подсказки матери казались
неразумными и только раздражали ее; если уж рассказывать все случившеесЯ по
порЯдку, тетради не должно было бы хватить, но слов у ‚еры нашлось лишь на
полстранички, и никак она не могла подобрать главное слово, которое бы
назвало то, что с ней сделали четверо, все выражениЯ, приходившие в голову,
были плохими - или обидными длЯ нее самой, или уж совсем не крепкими.
Ќаконец ‚ера придумала: "...и тут они менЯ опозорили". Ћна посидела над
этими словами, кручинЯсь, а поставив подпись и число, даже обрадовалась,
будто сбросила с плеч тЯжкую ношу, но тут же расстроилась, сообразив: "—ему
радуюсь-то!"
- Ќу вот, вроде и все.
Љ начальнику следственного отдела очереди не было, а лучше бы она была.
“ двери ‚ера остановилась, словно забыла что-то важное и теперь старалась
вспомнить это важное, но мать не позволила ей отступить и открыла дверь.
‚ кабинете были капитан и старший лейтенант. Љапитан сидел, а старший
лейтенант стоЯл и как будто бы собиралсЯ уходить.
- Њожно зайти? - спросила мать робко.
- ‚ы уже зашли, - сказал капитан. - —то у вас?
- ‚от. ‡аЯвление, - сказала ‚ера, подошла к столу.
Љапитан взЯл исписанный ею листок, стал читать. € старший лейтенант,
собиравшийсЯ уходить, вернулсЯ к столу и тоже взглЯнул на ‚ерино заЯвление.
’ут пошли минуты длЯ ‚еры печальные, ей было стыдно и горько, сейчас они
прочтут, думала она, сейчас они все узнают о ней и составЯт мнение как о
последнем человеке, как о пропащей женщине, сейчас они отчитают ее и станут
мучить вопросами. Ћсобенно боЯлась ‚ера теперь старшего лейтенанта,
пожилого, грузного, боЯлась и стыдилась его, ей казалось, что он, читаЯ ее
заЯвление, ухмылЯетсЯ, не верит ей, презирает ее, и ему-то, наверное, и
поручат заниматьсЯ ее делом. ѓосподи, до чего тошно!
- „а-а, - сказал капитан.
- ’ам, наверное, не так написано, - заторопилась мать, - мы все
расскажем. ‚ы нам объЯсните, что написать, мы перепишем...
- „а нет, тут Ясно, - сказал капитан. - „лЯ начала Ясно.
- ‚озраст не указан, - поднЯл голову старший лейтенант.
- „а, да, - кивнул капитан, - вот возраст вы, пожалуйста, укажите.
- —ей возраст? - спросила ‚ера.
- ‚аш.
- ќто с какого года, что ли, Я? - спросила ‚ера.
‚овсе она не хотела прикидыватьсЯ дурочкой, просто растерЯлась.
- Ќу да, - кивнул капитан.
- ‘ пЯтьдесЯт третьего Я.
- ‘ пЯтьдесЯт третьего? - удивилсЯ старший лейтенант.
’ут и капитан удивилсЯ, поднЯл на ‚еру глаза, а затем они переглЯнулись
и со старшим лейтенантом. "—то ж они во мне увидели такого занимательного? -
подумала ‚ера. - ‘ какого же Я еще года должна по-ихнему быть?"
- ЌесовершеннолетнЯЯ... - протЯнул старший лейтенант, и что-то в нем
погасло.
- „а, несовершеннолетнЯЯ, это она такаЯ здороваЯ у менЯ вымахала, не по
летам, - сказала мать, заулыбалась при этом заискивающе, как бы просЯ
извинениЯ за то, что дочь ее своим видом ввела милицию в заблуждение.
- Ќаши дети нынче быстро растут, - вздохнул старший лейтенант.
- Ђ вот тем четверым, - спросил капитан, - а им по скольку лет?
- Џо скольку... - задумалась ‚ера. - џ не знаю точно, по скольку.
- Ћни взрослые или тебе ровесники?
- Ћни взрослые, - сказала ‚ера. - Ќо есть и мне ровесники... Ќу,
ђожнову вроде девЯтнадцать. Ђ другим по семнадцать. Њы ж на рождении
’урчкова гулЯли, а ему сровнЯлось семнадцать... џ разве не написала?
- ‡начит, Ѓорис €ванович, надо направить в прокуратуру, - сказал
капитан.
—то-то изменилось в отношении к ним милиционеров, так показалось ‚ере,
что именно изменилось - она не могла сказать, но изменилось.
- ’ак это... - неуверенно проговорила мать, скорее всего длЯ того,
чтобы напомнить о себе с дочерью и продолжить разговор, в котором, на ее
взглЯд, пока ничего существенного сказано не было.
- ‘ейчас мы направим вашу дочь, - сказал капитан, - на
судебно-медицинскую экспертизу. ‘ержант вас проводит... Џотом, сегоднЯ же,
наши работники проведут в Ќикольском в вашем присутствии
оперативно-розыскные действиЯ на месте происшествиЯ. ‚ашим делом не мы будем
заниматьсЯ, а районнаЯ прокуратура, скорее всего следователь аталов, он вас
вызовет...
- „а, наверное, аталов, - рассеЯнно произнес старший лейтенант, он
думал о чем-то своем и казалсЯ опечаленным.
- Ђ когда же этих-то в тюрьму заберут? - спросила мать. - Ќе сегоднЯ,
что ли?
- Џрокуратура во всем разберетсЯ, - сказал капитан, - она и определит
меру пресечениЯ...
- Ќам теперь в прокуратуру идти? - уныло спросила ‚ера. - € туда
заЯвление писать?
- Ќе надо, - сказал капитан - заЯвление мы сами передадим, прокуратура
вон, напротив.
- ‡начит, не заберут их сегоднЯ? - расстроилась мать.
- Ђ когда заЯвление? - спросила ‚ера.
- ‘ейчас же и передадим.
- Њы, наверное, не так написали, - сказала мать. - ‚ы подскажите, мы
перепишем...
- Ќичего переписывать не надо. ‚озраст мы сами пометим.
- Ќет, - сказала мать, - почему же вы не сами, почему же в прокуратуру?
‚ера ни в чем не виноватаЯ, это они...
- „а поймите, - вздохнул капитан, - есть такое положение. …сли в дело
замешаны несовершеннолетние, то им занимаетсЯ не милициЯ, а прокуратура.
ЃеспокоитьсЯ тут нечего.
- Ќет, - сказала мать, - как же так - без милиции?..
- ‚ы сейчас идите к врачам, - сказал капитан, - на экспертизу.
- Џошли, мама, - сказала ‚ера. - Ќу что ты у людей отнимаешь времЯ.
‘казано тебе - займетсЯ прокуратура...
Њать все еще стоЯла в растерЯнности, прокуратура была длЯ нее далеким и
неЯсным учреждением, по всей вероЯтности незначительным и слабосильным, не
имевшим погон и револьверов, которое уж никак не могло заменить милицию или
сравнЯтьсЯ с ней, а скорее всего было у милиции на побегушках и занималось
делами, с точки зрениЯ милиции, бросовыми и пустЯковыми.
"Љак же так..." - с жалостливой улыбкой, все еще на что-то надеЯсь,
заговорила мать, но ‚ера сказала: "Џошли, пошли".
Џыткой был осмотр у врачей, хоть те и оказались людьми порЯдочными и
добрыми, и вроде даже верили ей и сочувствовали; сочувствие это вызвало
вдруг в ‚ере ненависть к самой себе: ведь не кто иной, а она допустила
такое, не смогла соблюсти себЯ, погубила себЯ, погубила свою жизнь, а может
быть, и жизнь матери. € хотЯ врачи успокаивали ее напоследок и просили не
отчаиватьсЯ, она уже не могла остановитьсЯ, казнила, казнила себЯ...
‘олнце опалило их на улице, хотелось пить, ‚ера потЯнула мать к киоску
прохладительных напитков, та шла за ней, вконец расстроеннаЯ.
- Ќу что ты? - остановилась ‚ера.
- Џлохо, дочка, - безнадежно сказала мать.
- —его уж хорошего...
- Ќет. џ насчет прокуратуры.
- ’ут ты зрЯ. ‚се едино - милициЯ, прокуратура...
- Ќе-е-ет, - протЯнула мать убежденно и взглЯнула на дочь с сожалением:
неужели та не может понЯть столь очевидной вещи? - Ќет. ’ут что-то не так...
„еньги, небось, надо было нести...
Ќо и в Ќикольском, и после того, как оперативники, или кто там они,
осмотрели место происшествиЯ и составили протокол, изменить мнение матери,
что с милицией дело у них вышло плохо, ‚ера не смогла. Њать сникла, опЯть
выглЯдела забитой и жалкой, страдала от того, что непременно надо было хотЯ
бы посоветоватьсЯ со знающими людьми, Њонаховыми, например, а потом уж ехать
в город. Џоначалу ‚ера старалась мать успокоить, объЯснить ей ее
заблуждение, но вскоре она понЯла, что дело это безнадежное. ђазговор в
милиции опечалил и ее, но, естественно, не тем, чем опечалил мать, просто
произошло то, чего боЯлась и ожидала ‚ера, - ее страдание и ее позор, ее
погубленнаЯ жизнь превратились в дело, о котором говорили чужие люди и
которому теперь исписанными листочками предстоЯло копитьсЯ в канцелЯрской
папке. ќх, жизнь!..

Ќазавтра в Ќикольском поЯвилсЯ следователь районной прокуратуры. Ћн и
точно оказалсЯ аталовым, как и предполагали в милиции. ’о есть он и вчера
был среди людей, приезжавших в Ќикольское, ‚ера даже говорила с ним, но ни
ему самому и ни его вопросам ‚ера во вчерашних волнениЯх не придала никакого
значениЯ. ’еперь, после обеда, он пришел к Ќавашиным, и ‚ере с матерью
поначалу не понравилсЯ.
Ѓыл он уже не молод, но и недостаточно стар - лет этак тридцать пЯть,
ну чуть больше - и, стало быть, не воевал. Ћтец еще в пору ‚ериного детства
внушал ей, что среди взрослых только те стоЯщие и порЯдочные люди, которые
воевали. Љогда-то эту отцовскую истину ‚ера считала безусловной, теперь,
естественно, она не могла относитьсЯ к ней серьезно и все же при знакомстве
с новыми людьми по неискоренимой привычке прикидывала, воевали они с немцами
или не воевали, а иногда, особенно когда это было ей выгодно или облегчало в
сомнениЯх, позволЯла себе верить в отцовский закон. ‚от и нынче она сразу
посчитала, что следователь на войне не был и, значит, особого довериЯ
вызвать не может. Џо крайней мере, будь он серьезным человеком, он с утра
пришел бы к Ќавашиным. Ђ так небось ходил по поселку.
Ћдет следователь был в светлый импортный костюм с голубой искрой, а в
руках держал черную гладкую папку. Ћн жаловалсЯ на жару и говорил, что
предчувствует грозу: у него ломило ноги, и к тому же он слышал, что в
прогнозе погоды по "ЊаЯку" не обещали осадков. Џри этом следователь - звали
его ‚иктором ‘ергеевичем - проводил ладонью по мокрому лбу и теребил
пальцами жесткие белые волосы. ‚олос осталось у него на голове немного,
острижены они были коротко и зачесаны вперед. ђосту ‚иктор ‘ергеевич был
среднего, широк в плечах и квадратен, шею имел короткую и, разговариваЯ,
прижимал подбородок к груди, отчего казалсЯ оборонЯющимсЯ, но и в то же
времЯ готовым ответить ударом на удар. “дивлЯли его вЯлаЯ, вроде бы
расслабленнаЯ, манера говорить и неожиданно тонкий длЯ такого атлета голос.
’енор ‚иктора ‘ергеевича поначалу раздражал ‚еру и даже смешил ее, но потом
‚ера привыкла к нему.
ђазговор ‚иктор ‘ергеевич вел неспешный, о заЯвлении ‚ерином пока не
напоминал, и ‚ера не могла понЯть, к чему он клонит и чего хочет от нее.
‚озможно, пока он лишь приглЯдывалсЯ к ней и проверЯл, стоит ли верить ей
или нет. "Ќу и пусть, - думала ‚ера, - ну и пусть, а мы тоже к нему
приглЯдимсЯ, что он за гусь". Њать сидела рЯдом тихо и мирно, хотЯ ‚ера и
чувствовала, что следователь не нравитсЯ матери и расстраивает ее даже своим
видом. Њать лишь иногда вступала в разговор, желаЯ дополнить ‚ерины слова, и
все выходило невпопад.
‚иктор ‘ергеевич интересовалсЯ, где и как ‚ера учитсЯ, что приходитсЯ
ей делать на работе в ‚ознесенской больнице и сколько она получает, сколько
вообще имеет средств их семьЯ и как живет ‚ерин отец на „альнем ‚остоке.
Њногие вопросы казались ‚ере никчемными и досужими, но ‚ера отвечала на них
терпеливо.
- „а, - сказал ‚иктор ‘ергеевич, - вот, знаете... ѓоворЯт, накануне вы
подрались с подругой.
- Ѓыло такое, - сказала ‚ера.
- €з-за чего, можно узнать?
- Ќи из-за чего. ’ак. Џо глупости.
- Ќу хорошо, по глупости. „опустим. Ђ дрались крепко?
- Ќе так чтобы очень.
- ѓоворЯт, и туфлЯми?
- € туфлЯми.
- Ђ не остались ли после этой драки у вас на лице и на теле ссадины и
синЯки?
- Ћстались...
- Љакие именно?
- Ќе знаю. Ќе помню.
- “гу, - сказал ‚иктор ‘ергеевич. - ќто мы потом с вами уточним... Ђ
врачам почему вы не сказали об этой драке? Ћни тогда бы по-иному написали
заключение.
- Ќе знаю, почему. ЊенЯ никто не спрашивал. џ и не сказала.
‚ера произнесла эти слова обиженно, усмотрев в напоминании о драке с
Ќиной недоверие к ней и ее ответам, она действительно не рассказала врачам и
в милиции о драке, но без всЯкого умысла и корысти не рассказала, просто
потому, что посчитала эпизод этот несущественным и вовсе не свЯзанным с ее
делом. „а и стыдно было рассказывать. ‘ледователь, видимо, имел по этому
поводу свои соображениЯ, может быть ошибочные и невыгодные длЯ ‚еры, но он
их не высказал, а вопросы прекратил. ќто ‚еру насторожило и обидело. Љто ж,
интересно, наболтал ему про эту драку и какими словами? Њогли ведь и
наврать, да еще и расцветить ложь никольскими фантазиЯми.
- ‚ы надумайте, - сказала ‚ера, - ничего лишнего Я не хочу никому
приписать. Џоругались мы с Ќиной, и синЯки были. Ќу и что? ђазве это менЯет
дело?
- Ќет, - сказал ‚иктор ‘ергеевич. - Џросто мне надо знать все
обстоЯтельства. ‚ам уж придетсЯ привыкнуть к моему интересу. Ќичего не
поделаешь.
- „а нет, мы ничего, - вступила мать.
- ‡наете что, - улыбнулсЯ ‚иктор ‘ергеевич и пальцами вновь провел по
мокрому лбу, - не откажите в любезности... водички какой-нибудь, а то ужарел
совсем.
- Љвас у нас есть, - обрадовалась мать, - свой, правда, не покупной.
…сли не побрезгуете...
- Ќу отчего же...
- ‚ера, сбегай в погреб, принеси.
- Ќу вот, Я вам хлопоты причинЯю, - огорчилсЯ ‚иктор ‘ергеевич.
Ѓежать ‚ера не побежала, пошла за квасом, намеренно степенно, даваЯ
следователю понЯть, что просьбу его она выполнЯет без особой охоты и что
вообще они, Ќавашины, люди гордые. ‚еру раздражала суета матери, ее
унизительное старание оказать на всЯкий случай любезности малоприЯтному
гостю, - впрочем, какому гостю? - так, должностному лицу, которое могло бы и
не тратить свое драгоценное времЯ на дальнюю дорогу, а опросить потерпевшую
в служебном кабинете. Џока ‚ера ходила, следователь все извинЯлсЯ перед
Ќастасьей ‘тепановной за доставленные хлопоты, просил вернуть ‚еру, если бы
он звал, что хозЯевам придетсЯ беспокоитьсЯ, он бы и не заикнулсЯ о воде. Ќо
когда ‚ера принесла запотевшую трехлитровую банку, он не стал отказыватьсЯ
от кваса, а принЯлсЯ пить его стакан за стаканом, да притом делал это так
аппетитно и шумно, ухаЯ от удовольствиЯ, словно бы хлебный напиток помогал
ему ощутить полноту жизни. ‚ера заулыбалась: "‚от дает, как рассол с
похмельЯ..."
- Џрекрасный квас, - сказал ‚иктор ‘ергеевич.
- Џейте, пейте на здоровье, - радовалась мать.
- ‘пасибо, хватит. Љак вы его готовите? Ќаверное, покупаете экстракт?
- Ќет, из ржаных сухарей.
- Ђ то вот сейчас экстракт хороший продаетсЯ...
- ‚ы дома тоже делаете квас? - спросила мать.
- Ќет. ‚ы знаете, - засмеЯлсЯ ‚иктор ‘ергеевич, - нас, мужчин, больше
пиво волнует!
- “ нас пива нет, - развела руками ЌастасьЯ ‘тепановна, расстроилась,
будто допустила губительную оплошность, которую теперь уж и не исправишь. -
Љабы мы знали...
- Ќет, вы менЯ не так понЯли, - нахмурилсЯ ‚иктор ‘ергеевич и еще
сильнее прижал подбородок к груди.
’еперь он сидел молча и теребил пальцами жесткие белые волосы надо
лбом. ‚ера держала в руке стакан и отпивала квас глоточками, словно это был
кипЯток.
- ‚ы, ‚ера, на самом деле, - сказал ‚иктор ‘ергеевич, - не обижайтесь
на мои вопросы. “ менЯ профессиЯ такаЯ. ‚ы уж терпите.
- Ђ Я терплю, - сказала ‚ера.
- Ќу вот и ладно. Ђ то Я еще один вопрос приготовил, а спросить не
решаюсь. Џро одно деликатное обстоЯтельство... Њожно спросить?
’ут ‚иктор ‘ергеевич остановилсЯ и посмотрел на ‚еру своими голубыми
глазами, и в них ‚ера почуЯла намек: мол, сами знаете, какие такие
деликатные обстоЯтельства, и если не хотите сейчас говорить про них, так и
не надо. Ќамек ‚ера не понЯла, пожала плечами, сказала:
- …сли надо, так спрашивайте.
- Њне в Ќикольском уже пришлось кое-что услышать. ‚озможно, что многое
из того, что Я услышал, сплетни и так, пустое... Ќо одну вещь мне хотелось
бы уточнить. ‘лышал Я, что вы находитесь... как бы это сказать... находитесь
в близких отношениЯх с неким ‘ергеем ђжевцевым. ’ак ли это?
‚ера вспыхнула, поставила стакан, покосилась на мать.
- Ќу и что? - сказала ‚ера угрюмо. - џ дружу с ‘ергеем... Ќу и что из
этого? Љто вам чего наболтал?.. џ с ним дружу... Ќу и что из этого?
- Ќичего, - сказал ‚иктор ‘ергеевич.
Ћн видел, как ‚ерин испуганный взглЯд метнулсЯ в сторону матери и как
насторожилась, утерЯла вежливую улыбку ЌастасьЯ ‘тепановна, он видел это и,
замолчав, опЯть прижал подбородок к груди. ЌастасьЯ ‘тепановна теперь
смотрела на дочь и ждала от нее объЯснений, и следователь со своими
вопросами ее не интересовал, то есть интересовал, но как некое подсобное
средство, которое могло бы проЯснить неизвестные ей стороны жизни дочери.
‚ера же сидела воинственнаЯ и надувшаЯсЯ.
- € все же, ‚ера, вы обЯзаны мне ответить, - строго сказал ‚иктор
‘ергеевич, - была ли у вас с ‘ергеем ђжевцевым половаЯ свЯзь?
- „а! џ жила с ним! - с вызовом выговорила ‚ера. - Ќу и что?
- ‹адно... Ђ какого числа вы родились? - спросил ‚иктор ‘ергеевич.
- ‚ декабре, семнадцатого числа, - сказала ‚ера. - Ѓыла холоднаЯ погода
и еще что-то было. „ождь не шел.
- “гу, - кивнул ‚иктор ‘ергеевич, не оценив ее дерзости.
Џотом он еще что-то спрашивал, о каких-то пустЯках, говорил опЯть вЯло,
словно стараЯсь успокоить ‚еру, а она не успокаивалась, думала о ‘ергее и о
том, что о ней судачат сейчас в Ќикольском, досадовала, что сказала: "џ
дружу с ‘ергеем", - может быть, сглазила их с ‘ергеем отношениЯ, надо было
сказать: "џ дружила с ‘ергеем до вчерашнего днЯ"; она боЯлась новых вопросов
о ‘ергее, но и хотела, чтобы следователь спрашивал ее о нем.
- Ќу, хватит на сегоднЯ, - сказал ‚иктор ‘ергеевич. - ЋстаетсЯ мне
составить протокол, а вы прочтите и подпишите.
Љогда ЌастасьЯ ‘тепановна подписала протокол, он встал, и лицо у него
было такое, что неизвестно еще, кто кому надоел, он ли Ќавашиным или
Ќавашины ему. Џапку свою из гладкого черного кожзаменителЯ с незастегнутой
"молнией" он взЯл со стола неаккуратно, и из нее на пол посыпались бумаги,
ни одной из которых во времЯ разговора ‚иктор ‘ергеевич не вытаскивал. "‚от
черт!" - проворчал ‚иктор ‘ергеевич и неуклюже присел к своим бумажкам, стал
запихивать их в папку. ‚ера не сдвинулась с места, а мать тут же нагнулась в
ретивом стремлении помочь. "Ќу что вы, ЌастасьЯ ‘тепановна, Я уж сам, Я
сам!"
Џотом ‚иктор ‘ергеевич долго стоЯл у двери, не говорЯ ни слова и как бы
вспоминаЯ, все ли он задал вопросы и все ли поднЯл бумаги.
‚ера с матерью проводили ‚иктора ‘ергеевича до калитки, руку ему
пожали, обменЯлись вежливыми словами.
- ‚от уж, - сказала мать, вернувшись в комнату, - как одно началось,
так все и пойдет.
- —то? - рассеЯнно спросила ‚ера.
- Ќепутевый следователь-то. •итрый не хитрый, а непутевый.
- Ћткуда ты сразу понЯла?
- ‘разу-то и поймешь...
- Ѓрось ты это.
- џ тебе вот что скажу. ‚ милицию мы опоздали. ’ам уж побывал кто-то до
нас. Њожет, от Љолокольниковых, может, от —истЯковых. € с деньгами. ‚от и
сунули тебЯ в прокуратуру, и следователЯ подобрали на ихнюю сторону...
- ЋпЯть ты за свое.
- Ђ за чье же, как не за свое! Љ нам он ЯвилсЯ только к вечеру, а с
утра облазил Ќикольское да все, что ему хотелось, повыспросил.
- Ќапрасно ты...
- —то ж Я, слепаЯ, что ли, или еще какаЯ? џ вижу... Ђ ведь ему такое
могли навыдумать... Ћдних Њонаховых возьми. €ли —угуновых. €ли ’ворожиху!
- Њне боЯтьсЯ нечего. џ не виновата.
- ‚иновата не виновата, а так все повернут, так ославЯт! €м своих
защищать надо...
- Њать, Я тебЯ прошу, давай кончим думать об этом следователе. Ќу его к
лешему. •уже, чем есть, мне не будет. ‚ыкарабкаемсЯ как-нибудь. ѓлавное -
нам с тобой живыми быть. € здоровыми. ’ы менЯ понЯла?
- ЏонЯла, - печально сказала мать.
Џотом она спросила:
- Њожет, отцу написать?
- Ћ чем?
- Ћ тебе. Њожет, приедет или поможет. Ћн хотЯ и беспутный, но
деловой...
- Ќе надо, - нахмурилась ‚ера. - Ќечего унижатьсЯ. ‘лушай, мне эти
разговоры надоели. •ватит мне следователЯ. џ ни в чем не виноватаЯ, и мне на
все наплевать. Ђ как тех накажут, посмотрим, спешить некуда. € хватит. Ќервы
побереги, понЯла? € давай перекусим. „евки под окном как голодные кошки
ходЯт...
Њать проворчала что-то в ответ, может быть, ‚ерин резкий тон обидел ее,
но спорить она не стала, а вздохнув, пошла на кухню. †ара томила
по-прежнему, грозоваЯ туча, обещаннаЯ следователем, так и не Явилось.
“жинали молча, и младшие сестры молчали, даже Ќадька, хоть она и ерзала
нетерпеливо на стуле и поглЯдывала со значением на ‚еру с матерью, будто
знала то, о чем они не знали, однако побаивалась открыть рот - вдруг старшаЯ
сестра своей тЯжелой рукой оборвет ее высказываниЯ. ‚ глазах Ќадьки были
ехидинки, и ‚ера понимала, что Ќадька слышала какой-нибудь разговор про нее,
но расспросить младшую сестру следовало где-нибудь наедине.

‚ера, стараЯсь успокоить мать, в конце концов и себЯ убедила в том, что
следователь не такой уж плохой человек, и никто его не подкупал, не
натравливал на нее, просто разговор у него с ней был предварительный,
несерьезный, ради знакомства, а главное и существенное ‚иктор ‘ергеевич
скажет ей у себЯ в кабинете, куда он обещал ее в скором времени вызвать. €
все же неприЯтный осадок осталсЯ на душе у ‚еры, особенно от вопроса об их
отношениЯх с ‘ергеем, и, чтобы освободитьсЯ от него вовсе, ‚ера упрашивала
себЯ забыть о следствии и суде, а думать о матери и ее здоровье и о ‘ергее.
Ћна теперь не знала, чего ей хочетсЯ - ЯвилсЯ бы ‘ергей в их дом сейчас
же или пусть он задержитсЯ в —екалине еще на месЯц. € того, и другого она
боЯлась. Џо ее подсчетам выходило, что ‘ергей должен вернутьсЯ из
командировки завтра. Ќо наступило завтра, а ‘ергей не приехал.
Ќе дождавшись его, ‚ера сказала себе с отчаЯнием: "Ќу и пусть, ну и
ладно, и без него проживем, если уж у него нет совести. •оть бы он мне на
глаза не попалсЯ теперь", и отправилась в город. …й надо было в поликлинику,
на процедуры и на укол, а главное - попасть к врачам, смотревшим мать, и
вызнать у них все.
Ћна побывала у онколога, у других врачей, волновалась перед их
кабинетами, ожидаЯ приема, дрожала и, несмотрЯ на свою сознательность,
готова была молитьсЯ, чтобы у матери не было страшного. ‚рачи ее немного
успокоили, сказали, что они ничего не утаили от матери, а какого свойства
опухоль, покажет гистологический анализ, они надеютсЯ, что анализ будет
хороший ("Ќа плохой, что ль, им надеЯтьсЯ!"), но операцию следует делать в
любом случае, и ‚ера, как будущий медик, должна это понЯть. "„а, конечно", -
кивнула ‚ера. ‡доровье матери вообще нашли не ахти каким - и сердце, и
сосуды, и нервы, - и ‚ере ("Ћтец с вами не живет, да?"), как человеку уже
взрослому и вставшему на ноги, нужно было старатьсЯ, чтобы жизнь матери шла
сытаЯ и спокойнаЯ. "„а, да, Я понимаю", - сказала ‚ера.
Ќа улице она снова жалела мать и клЯла себЯ, обещала уберечь мать от
любых волнений. "‚ыросла скотина, - казнила она себЯ, - скотина и есть. Њуж
у матери хорош попалсЯ, а теперь и дочка выросла!.." ‘ейчас она сама
подумала, не написать ли отцу в котово, не упросить ли его со слезами
вернутьсЯ ради матери и младших дочек, но тут же решила, что и вправду не
стоит унижатьсЯ, да и врЯд ли бы возвращение отца сделало жизнь Ќавашиных
благополучной. ‚ Ќикольском долго гадали, отчего это человек надумал
завербоватьсЯ куда-то на ’ихий океан, в дыру, провонЯвшую рыбой, да еще и из
сытого поселка, что у столицы под теплым боком. Џочти из самой Њосквы.
„линный рубль в расчет не бралсЯ, потому как и на месте при желании можно
было иметь любые деньги. Џосчитали, что Ќавашин, мужик в самом соку,
просто-напросто сбежал от жены, поскольку она женщина стала уже никакаЯ.
џкобы спьЯну он болтал так одному из своих приЯтелей, и слов этих, возможно
и приписанных ему, но вполне вероЯтных, ‚ера не могла простить отцу.
ђазводитьсЯ он не стал, может, по лени, а скорей всего, чтобы при нужде было
к кому вернутьсЯ в Џодмосковье. „очерей он, видимо, любил и скучал по ним,
но деньги посылал не по правилам, редко был щедрым, а подавать на него в суд
мать по доброте своей не хотела. ЌавернЯка были теперь у него в котове
женщины или одна постоЯннаЯ баба, хитраЯ или, как мать, несчастнаЯ, и писать
ему о тЯжком положении матери и ее болезнЯх было бы сейчас нехорошо,
унизительно и даже стыдно. ‚ера не хотела сообщать отцу про свою беду, не
желала ни сочувствиЯ его, ни совета, она вообще не хотела, чтобы он узнал о
случившемсЯ. Ћни жили кое-как без него, проживут без него и теперь.
‘ергей так и не поЯвлЯлсЯ, ‚ера сидела дома. Џродукты мать закупала
сама, видно стараЯсь уберечь дочь от поЯвлений на людЯх и лишних разговоров,
и ‚ера не противилась ее старанию, хотЯ и обещала себе не избегать
никольских жителей и не боЯтьсЯ их пересудов. „ома было одно и то же -
книги, телевизор, кухнЯ, стирка, хлопоты на огороде, - и ‚ера неожиданно длЯ
самой себЯ заскучала по ‚ознесенской больнице, красное генной, похожей на
крепость, и по своей несладкой службе санитарки.
Ћна представлЯла, как сердилась и расстраивалась ’амара ”едоровна,
главный врач ‚ериного отделениЯ, узнав, что Ќавашиной нет на месте, а потом,
когда Ќина ездила в ‚ознесенское и рассказала о ‚ериной болезни, с какой
неохотой поставила в ‚ерину смену Ќюрку ‘легину. Ќюрка относилась к своему
делу цинично, нЯнечкой работала без году неделю, а уже набралась, как
говорила ’амара ”едоровна, равнодушиЯ. Ќюрка ‘легина вела себЯ нагло, знала,
что медперсонала в больнице не хватает и никто ее не уволит, не боЯлась даже
врачей и выказывала себЯ чуть ли не главным человеком в отделении. ‚прочем,
врачей-то она не боЯлась, зато боЯлась ‚еру, та могла ее и высмеЯть, и
осрамить при народе. Џоэтому сейчас врЯд ли длЯ ‚ериных больных, особенно
длЯ тех, кого она привечала на Ќюркиных глазах, наступили лучшие дни.
•отЯ ей-то, говорила ‚ера себе, что теперь до этого... € все же она
думала о том, что Ќюрка навернЯка обижает сейчас безответного тихоню
”едотова, контуженного под Љлайпедой, к которому каждое воскресенье,
пренебрегаЯ мытарствами в электричках и автобусах, добиралась из Њытищ с
дешевенькими гостинцами в авоське мать, семидесЯтилетнЯЯ старушка, - при
виде ее глаза у ‚еры становились влажными, ”едотову нужны особые слова и
ласковые руки, а Ќюрке что он, что другие больные - уже и не люди вовсе, а
так, чокнутые, психи, которых все равно не вылечишь. „а разве Ќюрка закупит
все как надо в ‚ознесенском гастрономе, куда санитарки и нЯнечки
отправлЯлись каждый день в мертвый час с наволочкой и списком заказов
больных на клочках бумаги... Ќебось ”лорентьеву она возьмет "Џрибой" вместо
обЯзательного "Ѓеломора", а ѓригоровичу забудет варенье. €, наверное, в
пЯтой палате не сменит белье, раз уж она, ‚ера, не успела этого сделать. „а
и рубли с больных потЯнет.
‚ера понимала, что, может, и не Ќюрка подменЯет ее сейчас и, может, она
преувеличивает Ќюркины пороки, и тем не менее мысли о больнице текли в
прежнем русле - ‚ере все представлЯлось, как там безобразничает без нее
Ќюрка. ‚ера никак не могла признатьсЯ самой себе в том, что она скучает по
‚ознесенской больнице и по своей службе и что вообще она, видимо, любит эту
больницу и ее людей. ‚ера ругала Ќюрку и этим как бы признавала, что без
нее, ‚еры Ќавашиной, ее больным сейчас, наверное, живетсЯ хуже. Ђ значит,
что-то у нее получаетсЯ, и это хорошо.
„аже Ќине, навещавшей ее, ‚ера принималась рассказывать о своей
больнице, чего раньше никогда не делала. ђасспрашивала она о подробностЯх
Ќининого визита в ‚ознесенское, что она там видела, с кем говорила и как ей
понравилась ’амара ”едоровна. —увство нахлынувшей любви к больнице и своему
делу удивлЯло ‚еру, но и радовало ее, обнадеживаЯ неким просветом в будущей
мрачной жизни.
Ќина приходила к ней, как всегда, ладнаЯ, ухоженнаЯ, одетаЯ будто в
театр, приносила новости. Њать на ‚ерины вопросы отвечала односложно, у
сестер ‚ера и не желала ничего выпытывать, а Ќина все знала, умолчать же о
чем-либо было выше ее сил.
- ђожнов, говорЯт, ходит в военкомат. Џросит, чтобы его срочно забрали
в армию. Ћн-то единственный совершеннолетний...
- ќтот сбежит... Љого хочешь обдурит...
- Ќикуда не сбежит, - категорически говорила Ќина. - ‘ейчас на них
характеристики оформлЯют.
- ‘оседи, что ли?
- Ќу да, соседи. Ќа Љолокольникова, скажем, сочинит ’ворожиха.
- Ћна неграмотнаЯ.
- ќто Я так, к примеру... Ќу и что - неграмотнаЯ. “ них соберетсЯ
военный семейный совет. € ’ворожиха, конечно, подаст голос из угла, как
выручить ребеночка, а тебЯ очернить...
- Ќеужели так все и за них?
- Ќу что ты! € родители-то их волками смотрЯт на своих парней. Ќо ведь
жалко. ‚сех жалко. € тебЯ жалко. € их. ‚едь посадЯт. †алко.
- ’ебе тоже, что ли, их жалко?
- Њогла бы и не спрашивать. Ќо вообще-то Я жалостливаЯ... Ђ есть в
Ќикольском которые и против тебЯ. …сть. Љому твой папаша насолил, кто
считает, что все зло от баб, кто просто так.
- Ђ мне на них наплевать, понЯла?
- —его ты на менЯ-то злишьсЯ!
‚ера сердилась, однако, не на Ќину. •отЯ она и убеждала Ќину с матерью
и себЯ саму, что ее нисколько не волнуют разговоры никольских жителей, они
ее волновали, и ‚ера, стараЯсь показать, что все высказываниЯ о ней соседей,
знакомых и малознакомых она принимает с безразличием и даже с презрением,
все же выспрашивала Ќину, кто и что о ней говорит.
Љаждый раз ‚ера ждала, что Ќина скажет ей про ‘ергеЯ, и каждый раз
боЯлась этого. ‚друг кто-нибудь видел ‘ергеЯ в Ќикольском, или в городе, или
в электричке... ‚друг он уже вернулсЯ из —екалина, узнал о случившемсЯ и не
желает поЯвлЯтьсЯ в Ќикольском... Ќет, Ќина ‘ергеЯ не видела и ничего не
слышала о нем, она, как и ‚ера, была удивлена его задержке, - наверное,
чего-нибудь недоделали, не поставили по забывчивости пЯть столбов, аврал в
последнюю минуту, и еще предложат остатьсЯ на месЯц в —екалине. "Њожет быть,
может быть", - кивала ‚ера.
‡абегали и другие девчонки, приЯтельницы по школе и соседки,
сочувствовали или просто болтали, но никто из них не радовал своим приходом
так, как Ќина. "•орошаЯ она все-таки у менЯ, - думала ‚ера о ней с теплотой,
- добраЯ и хорошаЯ". Џо-прежнему Ќина удивлЯла ее своими нарЯдами, новыми
чуть ли не каждый день. ‚ера знала, что денег у Ќины с матерью немного, а
вот из ничего, из старого и из дешевого, Ќина умела шить такие платьЯ,
блузки и юбки, что ‚ера чувствовала себЯ рЯдом с ней замарашкой. Ќина была
прежней, но и как будто бы иной, изменившейсЯ или, быть может, в чем-то
изменившей себе. Џорой Ќина смотрела рассеЯнно в пустоту, думала о своем, а
в глазах ее молчала печаль и жалость - к кому, неизвестно, возможно, к ‚ере,
а возможно, и к себе самой. Ќина ни разу не предложила подруге съездить в
Њоскву - развлечьсЯ на демонстрации польских мод, или посидеть в кино или
просто пройтись знакомыми магазинами. ‚ера отказалась бы, но Ќина ни о чем
таком разговор и не завела, удивив ‚еру. "Ђ впрочем, мне-то что, - подумала
‚ера, - мое-то дело конченое..."

Ќо ведь могло с ‘ергеем и что-нибудь случитьсЯ.
‚рЯд ли, говорила себе ‚ера. —то уж там с ним такое может стрЯстись? ‘
ней - да, стрЯслось. € она не Ќина. ќто только в Ќининой сентиментальной
голове могли бы поЯвитьсЯ мысли о том, что если с ней случилось несчастье,
то уж и на любимого ею человека в ста двадцати километрах от Ќикольского в
ту же самую минуту непременно упадет кирпич. ‚ера же полагала, что,
наоборот, раз уж у нее беда, то, значит, у ‘ергеЯ все обстоит хорошо. ’ак
она успокаивала себЯ, упрашивала перестать думать о ‘ергее, перестать
ревновать его неизвестно к кому или к чему, перестать боЯтьсЯ того, что с
приездом ‘ергеЯ все изменитсЯ к худшему в ее жизни, но и не надеЯтьсЯ на
хорошее. ‘покойствие и благополучие дома, жизнь и болезнь матери, считала
‚ера, зависели только от нее одной. ‚ера рвалась уже на работу, уколы она и
сама могла делать себе, велика задача, она ведь училась на медсестру и
колола в Ќикольском больных. Ќа работе она собиралась поговорить с хорошими
врачами о матерЯ, а в случае нужды и достать в больнице редкие импортные
лекарства.
€ она отправилась в город с намерением закрыть больничный лист. …й
казалось, что она чувствует себЯ лучше, боли меньше беспокоили ее, а может,
она с ними и свыклась. ‚ера зашла и к врачам матери. …е тревожило то, что
мать готова была потЯнуть с операцией - то ли из-за страха перед ней, то ли
желаЯ дождатьсЯ днЯ, когда дело старшей дочери получит наконец Ясный и
положительный ход.
‚рачи о матери не забыли, она стоЯла у них в очереди, но место длЯ нее
пока не освободилось. ‚ера вслух поворчала, однако известие это ее
неожиданно обрадовало. Ѓольничный лист ‚ере не закрыли, сказали: "Ќе
спешите, не спешите..."
- Љак же "не спешите"! - расстроилась ‚ера. - ‹егко сказать "не
спешите"!
Ћна побрела по городу, по скучным его улицам, горбатым и коротким, не
знаЯ, куда податьсЯ и на что взглЯнуть, сразу же возвращатьсЯ в Ќикольское
не хотелось. ’оскливо ей было. ѓород походил сейчас на проходной двор или,
вернее, на проезжий двор, если такие существовали. уму, суеты и бензинного
духа в нем было больше, чем в Њоскве, да только там суета и шум радовали.
Љогда-то... ’есное государственное шоссе давно уже отвели подальше от
города, в березовые рощи и картофельные полЯ, у северных и южных застав длЯ
проезжих водителей повесили плоские кирпичи на черных орудовских
сковородках, а все равно в городе тише и спокойней не стало. Џо-прежнему
отовсюду неслись машины, все больше грузовые, потрепанные и свеженькие,
лихие и флегматичные, гремели, дребезжали, норовили проскочить на желтый
свет, действовали соседЯм и пешеходам на нервы. Ђ уж ‚ере все действовало
сейчас на нервы. ’олпа, еще несколько дней назад радовавшаЯ ‚еру, опьЯнЯвшаЯ
ее, сейчас угнетала, и ‚ера дважды давала выход своему раздражению, громко и
обидно обругав рассеЯнных деревенских теток, налетевших на нее. ‚се же, по
невытравленной еще привычке, она зашла в кое-какие магазины и даже постоЯла
у прилавков без цели и необходимости, а просто так. ‚ конце концов толпа
завлекла ее в знакомый магазин галантереи, и в отделе бельЯ на несколько
минут ‚ера застыла перед чудесным немецким гарнитуром за сорок пЯть рублей.
Љогда она, расстроеннаЯ прозрачным, с кружевами видением, выбралась на
улицу, у нее чуть не отнЯлись ноги.
Џо той стороне шел ‘ергей.
Ћна сначала почувствовала, что ‘ергей где-то рЯдом, а потом уже увидела
его.
Ћн шел один, то есть он шел в толпе, но он был сам по себе, ни с каким
приЯтелем, ни с какой женщиной, шагал не спеша и как бы рассеЯнно, наклонив
голову, и казалсЯ ‚ере обиженным или расстроенным. Ћн был в голубоватой
нейлоновой финской рубашке, которую ‚ера однажды стирала, а перед самым
отъездом ‘ергеЯ в —екалин пришила к ней пуговицу, вторую снизу, хотЯ ‘ергей
и говорил, что такой пустЯк он может сделать и сам. ѓалстук по нынешней моде
- широкий и короткий, с толстым узлом - ‘ергеЯ, видимо, тЯготил, и он
отпустил узел, а пуговицу расстегнул.
- ѓосподи, ‘ергей... - шептала ‚ера, стоЯла остолбеневшаЯ, думала о
том, что ей непременно тут же надо исчезнуть, убежать, улететь, но, как во
сне, не могла сдвинутьсЯ с места. Ћна знала, что сейчас ‘ергей поднимет
голову, остановитсЯ и увидит ее, не сможет не увидеть ее, она боЯлась этого,
а ‘ергей так и не взглЯнул в ее сторону, "Ќаде бежать, бежать, пока он менЯ
не заметил", - говорила она себе, но понимала, что если броситсЯ бежать,
тогда уж ‘ергей точно обратит на нее внимание и узнает ее, не помешают ему
ее жалкаЯ маскировка - монашеский платок и черные очки, прикрывшие синЯки. €
все же она сдвинулась с места, пошла от двери галантерейного магазина, тихим
шагом, напрЯженнаЯ, прЯмаЯ, ничего не видела, сердце ее стучало, а ноги
подгибались, но надо было идти, надо было дойти, добрести до первого угла,
до первого спасительного переулка... Ћна прошла метров сто до стеклЯнных
витрин булочной с запыленными кренделЯми и ситниками, оставалось пЯть шагов
до поворота, и тут она чуть было не смалодушничала, чуть было не нырнула в
дверь булочной и все же, победив искушение, добрела до Љалужской улицы и,
свернув за угол, бросилась бежать прЯмо по мостовой. Ћна пронеслась добрую
половину улицы, пустую на ее счастье, обернулась и увидела, что никто за ней
не гонитсЯ и никто не просит ее вернутьсЯ. Ћна остановилась, прислонилась к
корЯвому невысокому тополю и заплакала.
- ’етенька, вы чего? - Њальчишка на самокате подъехал с интересом.
- Ќичего, - сказала ‚ера. - Џоезжай откуда приехал.
Ћна снова посмотрела в сторону булочной и, никого там не увидев, пошла
к вокзалу, спешила, боЯлась упустить электричку, говорила себе: "‘корее,
скорее в Ќикольское, домой, домой!"
Ђ почему обЯзательно домой, почему нельзЯ было подойти к ‘ергею - этого
она не могла объЯснить себе; впрочем, она и не задумывались - почему, она
просто сбегала... ‚ электричке она все вспоминала, как она сначала
почувствовала, что ‘ергей рЯдом, а уж только потом увидела его. € теперь ее
удивлЯло то, что ‘ергей не заметил ее, ведь он была двадцати метрах, через
дорогу, и не только не заметил, а даже и не почувствовал ее присутствиЯ, не
вздрогнул, не остановилсЯ, ничто его не толкнуло, когда она вышла из
магазина. ќто ее не только удивлЯло, но и удручало, она просто не могла
понЯть, как это она его ощутила - шестым, седьмым или каким там, но уж
непременно самым главным чувством, а он вовсе не ощутил ее присутствиЯ,
будто бы она была длЯ него неживым предметом. Ћн не побежал за ней. „а и
зачем ему было бежать? "‡начит, он не любит менЯ", - решила ‚ера.
Ќе то что не любит, но и вообще, видно, она ему безразлична, если он ее
не почувствовал. Ћна ведь не смогла его не почувствовать. ’ак размышлЯла
‚ера в электричке, мучилась, и хотЯ и говорила себе: "Ќу и пусть, ну и
подумаешь!" - успокоитьсЯ не могла, готова была не ждать автобуса, а бежать,
бежать домой, не стыдЯсь встречных, по унылой никольской дороге с горькими
голубыми цветами цикориЯ у пыльных обочин.
Ќо автобус был уже на остановке, за десЯть минут довез до места. „ом
стоЯл пустой, мать ушла на фабрику, безнадзорнаЯ Ќадька гулЯла где-то, а
‘оню ‚ера, глЯнув в окно, увидела на огороде у дальнего забора. ’ам росли
помидоры, благо вокруг не было деревьев и ничто не мешало солнцу, там же
частью была посажены и огурцы, и теперь ‘онЯ полизала их. Љогда-то отец то
ли с перепою, то ли просто так, от непонЯтного ему самому душевного зуда,
принималсЯ за домашние дела и по нескольку дней трудилсЯ на огороде; в один
из таких приступов хозЯйственной озабоченности он прикрутил к водопроводному
крану резиновый шланг, плохо где-то лежавший или выменЯнный на четвертинку.
Љлумбы и ближние грЯды поливали из шланга, до дальних его струЯ не долетала,
приходилось носить лейки и ведра. ‘онЯ и мучилась сейчас на жаре с лейкой -
может, мать попросила полить ее огурцы, а может быть, надумала сама. ђосла
она работЯщаЯ и совестливаЯ, к жизни и ее заботам, как и мать, относилась
всерьез. ѓлЯдЯ на ‘онину напрЯженную худенькую фигурку, ‚ера снова
почувствовала, как она любит ‘оню и как ей жалко среднюю сестру. •отЯ ‚ере и
было не велено поднимать тЯжести, она непременно бы подсобила ‘оне, но
сейчас, после поездки в город, ей не хотелось выходить из дома, даже во
двор. Ћна крикнула в окно сестре:
- ‘лушай, Я лЯгу. …сли кто ко мне придет, скажи - ее нет.
- € Ќине?
- …е пусти.
- ‹адно, - кивнула ‘онЯ.
Ћна больше не спросила ни о чем и ничего не сказала, полную лейку,
поблескивающую серебром, понесла к забору. Ђ ‚ера пошла в свою душную
комнату и, скинув стоптанные и запыленные туфли, легла на кровать. ’еперь
она была недовольна собой, никак не могла объЯснить себе, почему она так
малодушно сбежала из города, почему неслась как угорелаЯ, будто за ней
кто-то гналсЯ, чего боЯлась. "Ќервы, что ли, совсем у менЯ разошлись? -
думала ‚ера. - ‡ачем Я бежала? ‡ачем Я прЯчусь?" Ћна возмущалась своим
малодушием, она задавала себе сердитые вопросы, а отвечать на них не
отвечала, да и ничего не могла бы ответить, и снова виделсЯ ей ‘ергей,
приодетый, в чистенькой рубашке, с галстуком в жару, шагавший, опустив
голову, по тротуару напротив, и снова думала: "Ђ он не почувствовал, что Я
стою у магазина. џ как вышла на улицу, так сразу понЯла, что ‘ергей здесь. Ђ
он менЯ не почувствовал..."
Џришла с работы мать, гремела чем-то на кухне, потом отправилась на
огород, а может, стала кормить кур. ‚ прежние времена, даже самые
благополучные длЯ Ќавашиных, лежание дочери на постели без дела и днем было
бы расценено матерью как чрезвычайное происшествие, как Явление позорное и
безнравственное. ‡а него следовало стегать ремнем. …сли и случалось такое с
‚ерой, мать сейчас же обрушивалась на нее: "‚о, разлеглась! ’ебе бы в нашей
деревне расти, тебе бы показали! ‚алЯйсЯ, валЯйсЯ, еще мужа заведи себе
лодырЯ, и будете вы с ним на диванах полеживать".
Ђ вот теперь ‚ера лежала на постели, ничего не желала делать и не
могла. ‚ернуть бы прошлое, хоть и с руганью матери, и ругань бы эта сейчас
была сладка.
‚о дворе или в прихожей возник разговор, голос матери звучал громче,
кто-то отвечал ей вполголоса, но вроде не ‘онЯ. ‚ера поднЯла голову,
прислушалась. €ли показалось? Џоказалось, слава богу... Ћднако тут же вошла
‘онЯ и сказала: "’ебЯ спрашивают". - "ЊенЯ нет! - закричала ‚ера. - € долго
не будет!" - "„а понимаешь, - покачала головой ‘онЯ, - мама сказала ему, что
ты тут. Џарень там один..." - "Љакой парень?" - "„а как тебе сказать...
Ѓелобрысый такой, блондин... а может, русый... скорее каштановый..." - "Ќу
ладно, иди поливай!" - проворчала ‚ера.
‘онЯ исчезла. € тогда вошла мать, а за ней ‘ергей.
- Њилости просим, - кивнула ‚ера.
- ‚от к тебе товарищ, - сказала мать.
‚ера встала, одернула юбку.
- ‡дравствуй, ‚ера, - сказал ‘ергей.
- ‡дравствуй...
Џомолчали.
- ‚от, понимаешь, - сказала ‚ера матери, - это ‘ергей.
- Ћчень приЯтно. - Њать протЯнула ‘ергею руку.
- ‘ергей, - сказал ‘ергей.
- Ќу вот, - сказала ‚ера, - ‘ергей. Ђ фамилию-то его Я и не помню.
- Љак же так? - спросил ‘ергей.
- —то-то она у менЯ из головы вылетела за последние месЯцы.
- ђжевцев моЯ фамилиЯ, - сказал ‘ергей. - ‘овсем не труднаЯ.
- ’очно! - как будто бы обрадовалась ‚ера и повернулась к матери: -
’очно, ђжевцев. Ђ Я-то думала - то ли с рожью, то ли с ржавчиной она у него
свЯзана.
- ќто она шутит, - сказала мать ‘ергею, улыбнувшись извинительно,
робко. - Ћт нервов у нее. Ћна вас все ждала...
- Ѓудто мне и ждать больше некого!
- ‡ачем ты так? - расстроилась мать.
- ‡ачем? - сказала ‚ера. - ќто Я от радости.
- Ќехорошо так. - Њать сердилась, но и жалела при этом и дочь, и
‘ергеЯ. - …сли Я мешаю, так Я уйду.
- ’вое дело, - сказала ‚ера. Џотом добавила: - Ќикто тут никому не
мешает.
Ћна замолчала, видела, что ‘ергей смутилсЯ и не знает, как ему быть, он
вообще говорун был не из важных, а теперь ее атака, видимо, выбила из головы
‘ергеЯ все приготовленные им слова. ‚ера и сама растерЯлась, хоть вспоминай
вслух припевку: "‡дравствуй, милаЯ моЯ, Я тебЯ дождалсЯ...", - дождалась,
точно, а дальше что? Њать даже после обидного вопроса следователЯ ни разу не
завела разговора о ‘ергее, удивив ‚еру неожиданной деликатностью, но теперь
ее присутствие смущало ‚еру, и мать это, наверное, понЯла. Ќо в то же времЯ
‚ере хотелось, чтобы мать ушла не сразу, чтобы прежде ‘ергей каким-нибудь
словом, пусть неловким, показал бы матери, что его отношение к ее дочери
серьезное, что он не чужой в их семье.
- Џойду Я, - сказала мать как бы самой себе.
- †алко, ЌастасьЯ ‘тепановна, - спохватилсЯ ‘ергей, - что знакомство у
нас с вами происходит такое невеселое...
- џ тут, в огороде, буду с ‘оней, дела у нас там, - сказала мать и на
секунду остановилась, словно бы даваЯ ему понЯть, что не по ее вине не
получаетсЯ знакомство и что в случае нужды ее можно будет кликнуть с
огорода.
- Ќа огороде так на огороде, - сказала ‚ера торопливо, выпроваживаЯ
мать. Џоследние слова ‘ергеЯ ее не обрадовали, а, напротив, насторожили.
Ћтчего же, считал он, знакомство получалось невеселым: оттого ли, что она,
‚ера, встретила его нынче неприветливо, или оттого, что сам он, узнав о ее
беде, все обдумал не спеша и приехал, чтобы прекратить их отношениЯ?
Њать постоЯла еще немного, оглЯдывала ‘ергеЯ, привыкала к нему, а потом
вздохнула и вышла.
- —то ты? - сказал ‘ергей.
- Ђ что? - спросила ‚ера с вызовом, подошла к окну, стоЯла теперь
спиной к ‘ергею.
- ‡ачем глаза прЯчешь?
- —егой-то мне прЯтать-то их! - ‚ера обернулась резко, глЯдела на
‘ергеЯ, губы сжав в презрении.
- ‚ерка! - сказал ‘ергей.
Ћн подошел к ней, обнЯл ее, стал целовать ее и что-то ей говорил, а она
уже не слышала его слов, и что они значили, было ей неважно, она прижалась к
нему, повторЯла: "‘ережка, ‘ережка!" - и смеЯлась, и плакала, гладила ему
руки, и все, что передумала она в последние, горькие дни о ‘ергее, все, что
ее мучило и злило, все, что тлело надеждой и распухало в гордыне, все это
улетело сейчас легким облаком и растаЯло вдалеке.
- ’ы все знаешь, да? ‡наешь?
- ‡наю.
- ’ы мне веришь? ‘кажи - веришь?
- ‚ерю.
- Ќе бросишь менЯ теперь? Ќе прогонишь?
- —то ты...
- ‘пасибо, ‘ереж, спасибо, милый, - говорила ‚ера с нежностью и все
глЯдела в серые ‘ережины глаза, не могла утолить жажду. - Љушать хочешь? -
спросила вдруг ‚ера. - Ђ то, может, голодный?
- Ќет, - сказал ‘ергей.
- џ бы скоро приготовила.
- Џравда, не надо.
- Љогда ты вернулсЯ?
- ‚чера вечером. ‡адержали нас. џ уж хотел уехать, да нельзЯ - Я за
бригадира.
- ‚се времЯ, что ли, у тебЯ работа будет в разъездах?
- Џока в разъездах. Ќо работа неплохаЯ. Ђ потом еще на кого-нибудь
выучусь, поступлю в вечерний техникум. €ли заочный.
- ‹учше уж на одном месте. ѓде твой дом, там и работать.
- Џока холостой, можно... - сказал ‘ергей и замолчал.
- Ќу да, ты же холостой, - кивнула ‚ера.
ЋпЯть она вспомнила сегоднЯшнюю суету районной столицы, себЯ на пороге
галантерейного магазина и ‘ергеЯ напротив, в толпе, под липами, дурманЯщими
в последние дни голову медовым запахом, и снова, размыв минутную радость,
вернулось отчаЯние, безысходное и оттого властное.
- ’ы был сегоднЯ в городе?
- Ѓыл.
- € по Њосковской улице шел?
- ел.
- € менЯ не заметил?
- ’ы была в городе?
- „а, была - сказала ‚ера. - € тебЯ видела.
- Џочему же ты не подошла ко мне? •оть бы окликнула...
- Ђ потому, - в ‚ерином голосе звучала обида, - а потому, что Я сразу
почувствовала, что ты рЯдом, а ты не только не увидел менЯ, но и не
почувствовал, что Я здесь.
- Ќу, и что?
- Љак что? - возмутилась ‚ера.
- Ќу, подошла бы...
- —то же мне подходить к тебе, если ты менЯ даже и не почувствовал!
- ‡рЯ ты это...
- ’ы даже ничего не понимаешь...
- Ќу хорошо, ну, прости... ел рассеЯнный, ехал к тебе, а тут, в
городе, мне все рассказали...
- •оть бы поглЯдел в мою сторону...
- —то-то кольнуло менЯ, а вот не поглЯдел.
- ‡начит, ты только вчера из —екалина?
- ‚чера.
- ‚чера?
- ‚ерк, что ты вбила себе в голову?
- Ђ может, и не вчера? Њожет, в тот самый день, как ты и обещал? Ќо
узнал обо всем, да затаилсЯ, перепугалсЯ и вот только теперь надумал
показатьсЯ...
- ђаньше ты мне верила...
- ђаньше и ты мне верил...
- „лЯ менЯ в тебе ничего не изменилось.
- Ђх, так?! ‡начит, ничего не изменилось? ‡начит, со мной ничего и не
произошло? ’ак, пустЯк?.. џ-то надеЯлась: вот ‘ергей приедет - он сразу
отплатит этим четверым...
- џ и приехал. Ќадо - так и отплачу... Ќо прежде нужно было
посоветоватьсЯ с тобой...
- Њог бы обойтись и без советов!
- ‡рЯ ты так...
Ћна и сама подумала, что она зрЯ распалЯет себЯ, ‘ергей-то здесь в чем
виноват? Ќо подумала так на мгновение и тут же устранила примирительную
мысль, загнала ее в дальний уголок души, рассудила: а то как же не виноват!
…сли бы ‘ергей приехал вовремЯ, если бы оставил свои столбы в —екалине, не
было бы у нее нужды ходить на вечеринки, искать развлечений, и не стрЯслось
бы с ней беды, да вдобавок ко всему сегоднЯ в городе он опЯть же предал ее -
не увидел, не почувствовал ее, не побежал за ней. ѓневнаЯ, взволнованнаЯ
стоЯла теперь ‚ера перед ‘ергеем, была готова выгнать его - и уж навсегда, в
эти секунды она не помнила о своих горьких думах в последние дни, о своих
страхах и надеждах, она на самом деле могла выгнать ‘ергеЯ, а как бы все
пошло дальше, ее сейчас не интересовало. Ћна бы тут же выгнала его, если бы
заметила, что слова ее вызвали раздражение ‘ергеЯ, если бы он высказал ей
свою обиду, если бы губы его покривились, но ‘ергей стоЯл неожиданно робкий,
подавленный, как будто бы он пришел к ней просить прощениЯ и уже не надеЯлсЯ
это прощение вымолить. ‚незапнаЯ ‚ерина ненависть к ‘ергею стала утихать, но
утихнуть совсем не смогла.
- џ отплачу, если хочешь, - сказал ‘ергей. - Ќо надо, чтоб был суд.
- ‘уд...
- Ќе считай менЯ трусом. €ли считай кем хочешь... Ќо пойми, что суд
лучше всего...
- Ђ если не пойму?
- Џоймешь...
- Ќу хорошо. ‘уд - значит, суд...
€ ведь она уже смирилась с мыслью о неизбежности следствиЯ и суда как
пусть мучительного, но единственного, из-за болезни матери, выхода из
нынешнего своего положениЯ. …ще вчера, думаЯ о встрече с ‘ергеем, она и не
собиралась просить его о мести четверым парнЯм, напротив, она хотела уберечь
‘ергеЯ от какого-либо безрассудного поступка. ‘ейчас же она упрЯмо и даже с
вызовом упрекала его в нежелании рисковать ради нее, понимала, что упреки ее
имеют одну цель - получить от ‘ергеЯ доказательства его любви к ней и того,
что любовь его осталась прежней, и это было нехорошо, противно, но поделать
с собой она ничего не могла, дурное, ненасытное чувство забрало ‚еру и
командовало ею.
- Ќе мог Я вернутьсЯ раньше, - сказал ‘ергей.
- ‡начит, длЯ тебЯ во мне ничего не изменилось?
- Ќичего...
- Ђ если бы во мне... от этого... от всего... осталсЯ ребенок? —то бы
тогда сказал?
- ’о же бы и сказал.
- Ђ если он и осталсЯ?
- ‘лушай, знаешь что, Я вот тебе что хотел сказать... - ’ут ‘ергей
замолчал, а ‚ера, взглЯнув на него, заметила, что он волнуетсЯ. - ‡наешь
что... Њы этого с тобой не обсуждали... Ќо давай, как только тебе исполнитсЯ
восемнадцать, поженимсЯ. Ђ? …сли ты согласна... џ серьезно...
Ћна и сама видела, что последние слова ‘ергеЯ были самыми что ни на
есть серьезными, и дались они ему тЯжело, это она тоже видела, он долго
готовилсЯ произнести их и вот как будто бы свалил ношу с плеч.
- џ ведь тебЯ люблю, - сказал ‘ергей. - џ по тебе соскучилсЯ, ты и не
поймешь, как...
- Ђ Я не соскучилась!.. ‘ережка!..
Ћна шагнула к ‘ергею, и прижалась к нему, и опЯть обо всем забыла на
мгновение, - ничего и не случалось в доме Љолокольникова, не переломилась ее
судьба, а было одно - она ждала ‘ергеЯ, скучала по нему, тосковала по его
словам и ласкам, лишь в этом была ее жизнь, и теперь в жарком порыве она
желала снова стать его женой, она ничего не боЯлась, ничто бы ее не
остановило, не пугало ее и то, что в комнату ненароком могли заглЯнуть мать
или сестры, и не потому, что она потерЯла стыд, - просто длЯ нее не стало
никаких людей на земле, а любовь ‘ергеЯ была ей теперь необходима, она могла
бы принести ей очищение, она могла вернуть ей ее прежнюю жизнь, она вернула
бы ей ‘ергеЯ. ‚ера ласкала ‘ергеЯ, ерошила ему волосы, целовала его, шептала
какие-то слова и слышала знакомые слова в ответ, но вдруг она почувствовала,
что ‘ергей целует ее не так, как целовала она его и как целовал он ее
прежде.
Ћна отступила на шаг.
- ’ы брезгуешь мной?..
- ‚ерка...
- ’ы все мне врал!
- ‚ерка...
- ‡начит, ты не веришь мне и не простил менЯ!
- ‡ачем ты так?
- “ходи - и навсегда! ‡нать Я тебЯ не знаю и видеть больше не хочу.
- ‚ерк, - сказал ‘ергей твердо, - ведь Я и уйду.
- “ходи! Ѓеги! Ѓрезгуешь мной... Џроживем без таких знакомых!
- ‹адно, - сказал ‘ергей. - €звини, что не угодил. …сли будет нужда,
позови.
€ ушел. „верью не хлопнул, а так, в сердцах, с той стороны резко
толкнул ее, затворил темницу, вылетел Ясный сокол в чистое небо, оставил
одну, горемычную. ‚ера упала на кровать, заплакала; кончить бы ей все разом
и просто, но мысль о матери и сестрах держала ее в жизни, не было бы этой
заботы - все полетело бы в никуда.

‘ледователь ‚иктор ‘ергеевич аталов кроме никольского дела занималсЯ
еще и дракой, случившейсЯ полтора месЯца назад возле клуба стекольного
завода.
€ там историЯ была с подростками, впрочем, как и все истории, которые
‚иктор ‘ергеевич должен был расследовать по долгу службы.
‚иктор ‘ергеевич был коренной москвич и сейчас жил в Њоскве, но каждый
день поутру отправлЯлсЯ за тридцать километров от дома на электричке с
платформы Љаланчевской. ‘лучилось так, что после окончаниЯ университета, - а
училсЯ он в старом здании на Њоховой, - его распределили в пригородную
районную столицу, юристом на экскаваторный завод. ’ам он проработал два
года, из ‚итьки превратилсЯ в ‚иктора ‘ергеевича, уважаемого товарища, но
обЯзательные финансовые дела, собесовские тЯжбы, жилищные хлопоты наскучили
ему, не подходил он к ним.
€ тут один из новых приЯтелей поманил его пойти следователем в районную
прокуратуру. Ќе то чтобы мерещились аталову на новой службе рискованные
приключениЯ, на манер приключений героев Ђгаты Љристи и ‘именона, но он не
отказалсЯ бы и от них. Ћднако же выпадали приключениЯ редко, да и чересчур
запутанные детективные клубки тоже доставались ему не часто. „ело аталов
имел с подростками, а их проступки и преступлениЯ совершались обычно в
пьЯном виде или по глупости, в состоЯнии бесшабашной лихости, и улик
"подопечные" ‚иктора ‘ергеевича оставлЯли после себЯ достаточно. Ќо как-то
потихоньку выЯснилось, что интереснее распутываниЯ детективных клубков ему
было возитьсЯ с ребЯтами, которые могли стать преступниками или уже стали
ими по случаю, возитьсЯ с ними и возвращать их на путь праведный. ‡а семь
лет работы в прокуратуре у него поЯвилось много "крестников", знакомые
говорили ему, что он ошибсЯ институтом, следовало поступать в
педагогический. ‚иктор ‘ергеевич отшучивалсЯ. ЏытаЯсь сам длЯ себЯ уЯснить,
почему все именно так, а не иначе идет в его жизни, он полагал, что его
потребность возитьсЯ с ребЯтами имеет, видимо, существенные причины.
Ќаверное, сказывалось тут и то, что сам он вырос без отца, погибшего осенью
сорок четвертого в Џольше, вырос на Ѓольшой ЏереЯславке, известной в войну,
да и в послевоенную пору своей разбойничьей славой, и много горечи испытал в
детстве. ‘казывалось тут и то, что у них с ‹еной детей не было и не
предвиделось. ‚иктора ‘ергеевича тЯнуло не только к забавным малолеткам, но
и к тем, кто уже начинал считать себЯ взрослыми мужчинами и женщинами.
Љонечно, ‚иктор ‘ергеевич мог работать с подростками и в Њоскве, поближе к
дому, но человек он был чрезвычайно тЯжелый на подъем и так привык к своему
району, так узнал его до последней деревни, до последней проселочной дороги,
что и думать перестал о переводе в Њоскву. Љ тому же в Њоскве многие его
знакомые тратили по часу, а то и по полтора на дорогу из дома в учреждение,
у него же выходило сорок минут на электричке, благо платформа ЉаланчевскаЯ
была рЯдом с его квартирой.
‡аЯвление о драке возле клуба стекольного завода подали братьЯ
‡алогины, пролежавшие после драки в больнице один две недели, другой - три.
Ћни просили наказать своих обидчиков и заставить их уплатить деньги на
лечение. „ело теперь ‚иктором ‘ергеевичем было закончено, и по его
соображениЯм судить следовало именно избитых ‡алогиных.
‚ клубе вечером того памЯтного днЯ показывали фильм "‚иниту - друг
индейцев". ‡а полчаса до открытиЯ кассы понасыпало к клубу мальчишек. € тут
поЯвилсЯ известный в поселке здоровЯк ‘енЯ ‡алогин, шестнадцати лет, и
пожелал встать у кассы первым. …му возразили. "—то?" - удивилсЯ ‡алогин и
оглЯнулсЯ, скривив губы. …му было все равно, на ком показать свою силу, но
уж особо не понравилсЯ ему в ту минуту его ровесник с –ементной улицы
Ќиколай Њатвеев. Ћн давно ему не нравилсЯ, и не по какой-либо причине, а
просто так. "ќто ты, что ли, шипишь?" - спросил ‡алогин, подошел к Њатвееву,
схватил его за рубашку и раза два крепко, со звуком, приложил к стене.
Ћднако Њатвеев и его соседи вытолкали ‡алогина за дверь. "Ќу ладно?" -
сказал им ‡алогин, злой, поспешил домой, жаловатьсЯ старшему брату. Ђ брат
его, крепыш ‡алогин Ђлексей, слыл в поселке хулиганом и задирой, свЯзыватьсЯ
с которым никогда не советовали. ЃратьЯ пришли в клуб воинственные, но и как
бы спокойные, при Ясном сознании своей силы. "‚от этот и вот эти", - показал
младший ‡алогин. "„авай", - сказал старший. € младший принЯлсЯ бить
Њатвеева, а потом приступил к делу и старший брат.
Ћчередь возмутилась, с поселковой площади прибежали приЯтели Њатвеева и
прочих обиженных, и драка пошла горЯчаЯ, пока ее не прекратили взрослые.
Џопало и тем и тем, но больше ‡алогиным. ‡алогины написали бумагу с жалобой
на дикую расправу. ‚иктор ‘ергеевич опросил десЯтки свидетелей и был
убежден, что раз инициаторами драки, а поначалу просто избиениЯ более слабых
ребЯт были братьЯ ‡алогины, то их противники имели полное право не только
постоЯть за себЯ, но и дать зачинщикам сдачи, да так, чтобы те присмирели. Љ
тому же и последний указ об усилении борьбы с хулиганами Ясно говорил, как
следует расценивать действиЯ оборонЯющейсЯ стороны. ‘ ‡алогиными ‚иктор
‘ергеевич познакомилсЯ давно, знал их как людей распущенных и наглых,
поселок они, особенно старший братец, держали в страхе. ЊилициЯ и ‚иктор
‘ергеевич не раз вели с ними душеспасительные разговоры, по доброте своей
верили их обещаниЯм. ’еперь пусть посидЯт на суде, послушают новых длЯ себЯ
людей.
„ело ‡алогиных было длЯ ‚иктора ‘ергеевича Ясным и отошло в сторону.
Ќичего он тут не мог изменить, да и не считал нужным облегчать судьбу
‡алогиных. Ђ вот происшествие в Ќикольском его чрезвычайно беспокоило.
Џроисшествие и само по себе опечалило ‚иктора ‘ергеевича, подкрепив
наблюдениЯ последних лет. ЌаблюдениЯ эти тревожили его, как человека,
искренне принимающего к сердцу радости и горести общества. Џри этом что-то
смущало его в Ќикольском деле, оно вовсе не казалось ему легким. ‚иктор
‘ергеевич знал, что встречи с семьЯми, в чьи дома вошла беда, радости
следователю не принесут.
…му было жалко ‚еру. € жалко тех трех парней.
€менно трех. Ћдин из нашкодивших, ђожнов, кстати самый старший, был
‚иктору ‘ергеевичу неприЯтен, и он-то уж точно заслуживал наказаниЯ.
‚иктор ‘ергеевич побывал и в домах ребЯт, обошел их соседей, съездил на
их предприЯтиЯ, вызывал парней в свой кабинет. „умал ‚иктор ‘ергеевич о мере
пресечениЯ. € поскольку посчитал, что теперь подростки не представлЯют
опасности длЯ никольских жителей, под арест их не взЯл, а ограничилсЯ
подпиской о невыезде. Ћдин ђожнов уклонЯлсЯ от встреч с ним, прЯталсЯ,
упрашивал офицеров в военкомате забрать его в армию: это средство казалось
ђожнову спасительным. ‘колько раз на памЯти ‚иктора ‘ергеевича парни
призывного возраста, совершившие преступление, пытались досрочно "надеть
зеленое", полагаЯ, что в армии законы их не достанут. ‚се это было смешно,
но иногда кому-то везло. Ћднажды ‚иктор ‘ергеевич месЯцы потратил на то,
чтобы выЯснить, в какой части служит улизнувший из района преступник, потом
началась морока с отзывом его с военной службы, отправкой в суд - на это все
ушел год. ‘ ђожновым ‚иктор ‘ергеевич все же дважды беседовал, и
характеристики на этого наглого лысоватого молодца лежали у следователЯ на
столе. Ћдна розоваЯ, другаЯ как будто бы правдиваЯ.
…стественно, в материалах дела были уже характеристики на трех других
парней и на пострадавшую. ‚се они со слов их сослуживцев и соседей выглЯдели
примерными молодыми людьми.
"Љолокольников ‚асилий, семнадцать лет, слесарь особого
конструкторского бюро по бесштанговым насосам на станции Џерерва. (‚ставал
перед глазами ‚иктора ‘ергеевича добродушный богатырь с виноватой, как бы
вынужденной улыбкой...) Љ работе относитсЯ добросовестно, нормы выработки
выполнЯет, административных взысканий не имеет, принимает участие в
общественной жизни предприЯтиЯ, хороший спортсмен и товарищ, учитсЯ в
вечернем техникуме..."
"ђожнов ћрий, девЯтнадцати лет, слесарь депо на станции Џерерва,
активный производственник, на собраниЯх и семинарах вел себЯ правильно, в
быту чистоплотен и устойчив, со старшими вежлив, пьЯнством не занималсЯ..."
"’урчков Ђлексей, семнадцать лет, работает в механосборочном цехе
автозавода. (ќтот совсем щенок, белые кудрЯшки спадают на лоб, мучаетсЯ,
казнит себЯ...) “читсЯ без отрыва от производства на 1 курсе
автомеханического техникума. ‚семи характеризуетсЯ исключительно с
положительной стороны. ‚ырос в хорошей семье, училсЯ в музыкальной школе,
чрезвычайно дисциплинированный и сознательный".
"—истЯков Њихаил, семнадцать лет, слесарь-ремонтник завода отопительных
приборов... (Ђккуратен, рассудителен, отвечает с достоинством, а пальцы
дрожат...) Ћкончил профессионально-техническое училище, был там секретарем
комсомольской группы, пользуетсЯ авторитетом, прогулов не имеет,
трудолюбив..."
Ќу, и пострадавшаЯ по бумагам выходила ангелом.
—итать характеристики ‚иктору ‘ергеевичу было скучно. ’ысЯчи подобных
мертвых листочков видел он. €з нынешних выделЯлась только одна. ‘оседи и
родственники писали про ‚асилиЯ Љолокольникова: "...всегда прислушивалсЯ к
наставлениЯм старших, маленьких не обижал, деньги мы обычно держали в
открытом месте, и они у нас после посещений тов. Љолокольникова ‚.Ќ. никогда
не пропадали..." ’оже штамп, но хоть земной, не обточен в канцелЯрии.
‚прочем, листочки эти с окостеневшими словами, отжатыми протокольным
прессом, ‚иктора ‘ергеевича не раздражали. Џисали их люди сердобольные, но
умученные формой. Ћн относилсЯ к этим листочкам уже спокойно, как к
необходимости, заведенной не им, а кем-то более прочным и вечным. Ћни
уходили от него в суд, и, может быть, там что-то значили, может, и падали на
”емидины весы бумажными гирьками - ему они были не столь важны. ‚ отличие от
суда, у него было времЯ самому изучить людей, в чьи судьбы приходилось
вмешиватьсЯ, и со своей нравственной колокольни попытатьсЯ понЯть их
истинную человеческую сущность.
Ќикольские парни были подавлены случившимсЯ, смЯты им. Ќа допросах о
том, как все произошло, они говорили односложно. Џолучалось так, что они
были пьЯны и помнЯт все плохо. Ћни и на самом деле были, видно, пьЯны, но
коротко говорили они еще и потому, что теперь им было стыдно и мерзко
вспоминать и думать о дне рождениЯ. Џри этом они не порочили ‚еру Ќавашину.
Ћдин ђожнов - и не прЯмо, не в лоб, а как бы вынужденно - намекал на то, что
и пострадавшаЯ нечиста, и она своими словами, шутками, взглЯдами давала
Якобы понЯть, что возражать она ничему такому не будет. Џри этих намеках
ђожнов хитрыми своими глазами успевал поглЯдывать на ‚иктора ‘ергеевича,
пытаЯсь выЯснить сразу же, нравЯтсЯ ли эти намеки следователю или нет.
Џоказывали все четверо по-разному, было видно, что они не сговаривались
и не сочинЯли одну какую-то версию, выгодную им. Џотом ‚иктор ‘ергеевич
узнал, что парни вообще старались не попадатьсЯ друг другу на глаза. ЏонЯл
он, что и в ту ночь между ними не было сговора, а все вышло, "само собой".
’Яжелее всех, как показалось ‚иктору ‘ергеевичу, переживали случившеесЯ
в доме ’урчковых. €ли, может быть, ’урчковы проЯвлЯли свои переживаниЯ более
открыто. ‚о всЯком случае, именно в этом доме ‚иктор ‘ергеевич вынес много
слез и причитаний. Њать ’урчкова ‡инаида ‘ергеевна, машинистка районной
конторы ‘ельстроЯ, маленькаЯ, тощаЯ женщина, выглЯдевшаЯ лет на десЯть
старше своих сорока пЯти, вытираЯ платочком слезы, то и дело протЯгивала
расстроенному, предпочитавшему молчать следователю какие-то похвальные
грамоты ‹ешеньки с красным орнаментом по бокам, любительские и оплаченные по
пеннику фотографии сына, все больше ранние, трогательные: вот ‹ешенька
голенький, с апельсином в руках, вот он, закутанный и оттого круглый, как
пингвин, вернулсЯ из садика, вот он на горшке, вот он на лошадке с
деревЯнной шашкой и в буденовке, вот он с длинными, отпущенными, как у
девочки, до плеч белыми кудрЯшками и даже бантиком в кудрЯшках. "‚идите,
видите? - говорила ‡инаида ‘ергеевна. - Љакой он был, тихий, послушный, с
такой милой мордашкой... € вот теперь... Љакой позор! Љакой позор!.. ќто
ужасно! ќто мы виноваты, это Я виновата, надо было дать мальчику доучитьсЯ в
школе, а мы ему разрешили на завод..." ‚иктор ‘ергеевич ей говорил что-то, а
она опЯть протЯгивала ему те же фотографией те же грамоты, и он из
вежливости опЯть рассматривал их. "Ђ вы не знаете, вы не скажете, сколько
получит ‹ешенька, и какого адвоката, вам приглашать, и где найти в Њоскве
этого адвоката? ‚ы извините, что Я именно вас об этом спрашиваю..." - "„а
нет, почему же, пожалуйста, - говорил ‚иктор ‘ергеевич, стараЯсь не смотреть
в заплаканные, жаждущие надежды глаза ’урчковой, и его успокоительные слова
казались ему фальшивыми. - ’олько Я ведь следователь. џ ведь не из тех, кто
судит, кто оправдывает или наказывает. Њое дело - установить истину. - ‘лово
"истина" показалось сейчас ‚иктору ‘ергеевичу лишним и надутым, и он
оговорилсЯ: - “становить все, как было... € Я пока не знаю..." - "Ќет, вы
все знаете, все знаете, - печально качала головой ‡инаида ‘ергеевна, - вы
просто не хотите менЯ огорчать..."
Ћтец ’урчкова, сорокасемилетний бухгалтер районного элеватора, лежал в
соседней комнате то под простыней, то под тремЯ одеЯлами. “ него сделалась
крапивница, она не мучила его много лет и вот теперь вернулась, и, как все
считали, на нервной почве. ‚иктору ‘ергеевичу ’урчков-отец отвечал
односложно, с раздражением не потому, что он считал его врагом сына, а,
наоборот, потому, что следователь занималсЯ, по его разумению,
бессмысленными расспросами, когда и так все было Ясно. Ђ с сыном ’урчков, и
вовсе не желал разговаривать.
‚ музыкальной школе ахали и вздыхали, все не хотели поверить в
случившеесЯ. "ќтого с ’урчковым не могло быть! ’акой воспитанный, и нежный
мальчик, и способный, очень душевно играл опена. Љонечно, семьЯ их не
богатаЯ, матери приходилось набирать работы на дом, но все равно Ђлексею
стоило продолжить музыкальное образование, вы уж, пожалуйста, будьте к нему
снисходительнее..."
‘ам ‹ешенька ’урчков во времЯ бесед со следователем был таким жалким и
потерЯнным, что и самого ‚иктора ‘ергеевича беседы с ним удручали. Ћн знал,
что ’урчков, опомнившись, хотел покончить с собой и только слезы матери и
собственнаЯ нерешительность удержали его в жизни. Ћн говорил со следователем
без всЯкого желаниЯ, скорее и не как с человеком живее, а как с неким
необходимым, но неодушевленным предметом. ‚иктор ‘ергеевич чувствовал, что
’урчков после долгих и острых приступов самобичеваниЯ, видимо, пришел к
какому-то решению и ни с кем не желал им делитьсЯ. ’олько оно и было длЯ
него теперь важным, а все остальное, все внешнее - и следствие, и вопросы
‚иктора ‘ергеевича, и отношение к нему окружающих, и суд с приговором, - все
это казалось ему несущественным и пустым. “знать, что за мысли легли на душу
’урчкова и что он собираетсЯ предпринЯть, не мог не только следователь, но и
‡инаида ‘ергеевна, с которой прежде сын был откровенен. ‚иктор ‘ергеевич
понЯл только, что никакого наказаниЯ ’урчков не страшитсЯ, - наоборот, он
желал бы, чтобы наказание ему было суровым.
Љолокольников выглЯдел подавленным и растерЯнным, но, в отличие от
’урчкова, он с охотой слушал следователЯ и даже пыталсЯ узнать у ‚иктора
‘ергеевича, на сколько лет придетсЯ ему отправитьсЯ в колонию и какой будет
режим. "—его не знаю, того не знаю", - говорил ‚иктор ‘ергеевич. "‚се-таки,
может быть, Я вернусь молодым, - прикидывал Љолокольников, - и начну жизнь
заново. џ вину искуплю, Я обещаю, это ведь все по глупости, да еще из-за
водки. € с вермутом намешали..."
Љогда он это говорил, когда он каЯлсЯ, и каЯлсЯ, как казалось ‚иктору
‘ергеевичу, искренне, он выглЯдел, несмотрЯ на свою мужскую стать,
напроказившим ребенком и искал у ‚иктора ‘ергеевича, у взрослого, поддержки.
‚иктор ‘ергеевич знал, что никогда раньше за ним никаких безобразий не
водилось, даже дралсЯ Љолокольников редко именно из-за того, что был силен и
боЯлсЯ, как бы невзначай не пришибить слабого. Ћн был добр, ‚иктор ‘ергеевич
это видел, и нерешителен. „обр-то добр, а начал все он. Ќо, называЯ в мыслЯх
все своими именами, ‚иктор ‘ергеевич все же чувствовал к Љолокольникову не
только жалость, но и некую симпатию, объЯснить причины которой он сейчас и
не пыталсЯ.
ђодственников и знакомых было у Љолокольниковых в Ќикольском и на
окрестных станциЯх видимо-невидимо и каждый раз, когда ‚иктор ‘ергеевич
приходил в дом Љолокольникова, в нем толклись озабоченные женщины и
говорливые старушки, печалились о ‚асеньке, но при поЯвлении следователЯ их
быстро выдувало. Ћтец Љолокольникова, Ќиколай ’ерентьевич, машинист
электровоза со станции Џерерва, человек тихий и молчаливый, их терпел,
раздражению своему даваЯ выход в осторожных, чуть ли не шепотом высказанных
просьбах не тарахтеть и не болтать глупости. ‚ ответ на него глЯдели с
сожалением, а кое-кто из родственников жены крутил еще при этом и пальцем
возле виска. ‚споминали, как, узнав о случившемсЯ, Ќиколай ’ерентьевич
бросилсЯ на сына, схватив валЯвшеесЯ у порога полено, как заорал незнакомым
в доме голосом: "‘учье отродье! “бью! “бью!" Ќо рЯдом с сыном был он легок и
мал, и тот, хотЯ и растерЯнный и виноватый, без труда утишил отца и отобрал
у него полено.
‚ разговорах со следователем Ќиколай ’ерентьевич очень нервничал,
иногда вставал, как бы невзначай рыжей кухонной трЯпкой тер ладони и пальцы.
‘похватившись, он дважды извинЯлсЯ перед ‚иктором ‘ергеевичем, объЯснЯл, что
это у него дурнаЯ привычка, двадцать лет он служил машинистом паровоза,
значок получил, а там после вахты горЯчей водой с мылом и с пемзой
отбеливаешь руки, отбеливаешь - и все равно остаютсЯ черные метины, вот по
нескольку раз их и моешь, теперь он на электровозе, в сухой и чистой кабине,
будто у диспетчера в прежние времена, а привычку уже не прогонишь, особенно
когда нервы...
- Ќу, скажите, как же так, - говорил Ќиколай ’ерентьевич, - Я рабочий
человек, ударник, партийный - и что же получаетсЯ: ‚аська - золотаЯ молодежь
и плесень? Љак же так и за что? Ќаша жизнь, значит, ему показалась скучной,
захотел перейти в красивую?.. ’аких надо наказывать по всей строгости. Џозор
ведь мне, как рабочему человеку... Ќо почему он-то? ‚едь мы его и не
баловали, шоколадными конфетами не кормили, и Я не очень чтобы пьющий... Ђ
‚аська и к труду охочий, и в техникуме он, и спортсмен - и вот на тебе! Љак
же так, а, ‚иктор ‘ергеевич?..
€ хотЯ вопрос этот был скорее риторический, поскольку Ќиколай
’ерентьевич спрашивал следователЯ, не глЯдЯ на него, и не ждал ответа, -
видно, сам объЯснил себе происшествие, а может быть, ему все разъЯснила
жена, и их мнение поколебать уже никто не мог, - ‚иктор ‘ергеевич вынужден
был все же отвечать из вежливости. Ќо, впрочем, что он мог ответить?
- Ђ теперь, будьте добры, подпишите протокол, - говорил в конце концов
‚иктор ‘ергеевич.
“дивлЯло ‚иктора ‘ергеевича молчание супруги старшего Љолокольникова -
…лизаветы Ќиколаевны. Ќе то чтобы она вообще разыгрывала из себЯ немую, а
так, помалкивала со значением, лишь изредка вступала в разговор с
пустЯковыми репликами и то как бы невпопад. € невнимательным взглЯдом можно
было сейчас же определить, кто в доме Љолокольниковых главный и кто у кого
под каблуком. Џричем …лизавета Ќиколаевна даже и за стол не садилась, но и
не уходила никуда, а стоЯла у стены или у шкафа, на некотором удалении от
мужчин, руками подперев высокую грудь, с усмешкой в прищуренных глазах,
дороднаЯ, увереннаЯ в своей красоте и силе женщина. Ћт этой Яблони и рос
‚асилий Љолокольников румЯным Яблоком. Ќа кого она похожа, думал ‚иктор
‘ергеевич, удивительно похожа? Ќа ‡ыкину? Љак будто бы и на ‡ыкину... Ќет,
скорее на Њордюкову, точно, на Њордюкову, решил ‚иктор ‘ергеевич.
‘нисходительнаЯ улыбка …лизаветы Ќиколаевны и величаваЯ ее поза отчего-то
смущали его. € калач он был тертый, и мужчина не из последних, а вот - на
тебе! - терЯлсЯ в доме Љолокольниковых, был в напрЯжении, словно боЯлсЯ, как
бы усмешка кустодиевской женщины, налитой соком, не обернулась словами: "€
откуда ты такой выискалсЯ, с шеей-то короткой? ‘ледователь называетсЯ. „а
что ты делать-то можешь, следователь? € мужик-то ты, видать, плюгавый, этак
тьфу тебЯ - и растереть... € вот ходишь да на моего ‚асеньку собираешь
материал. ‘обирай, собирай! €ли, может, ты денег от нас ожидаешь?.."
…лизавета Ќиколаевна так и не выговорила свое, ‚асеньку защищала робко
и ничего дурного не сказала о ‚ере Ќавашиной, хотЯ и не мешала намекать об
этом дурном своим соседкам и родственницам. Ђ они при случае это делали. ‚
особенности нерЯшливаЯ бабка по прозвищу ’ворожиха.
—истЯковы с сына своего не снимали вины, были убеждены, что ему не
избежать наказаниЯ, а подачку приготовили скорее длЯ порЯдка, как и графин с
водкой, тем более что они вместе с другими никольскими по-своему толковали
стремлениЯ ‚иктора ‘ергеевича посидеть с неторопливым разговором в семьЯх
подследственных. ‚иктор ‘ергеевич и сам понимал, что походы его, хоть и с
протоколами, кажутсЯ двусмысленными, - впрочем, к такому отношению он
привык, а работать иначе не мог.
„ом —истЯковых казалсЯ ‚иктору ‘ергеевичу сытым и богатым. Ѓогаче дома
в Ќикольском он, пожалуй, не видел. Љое-кто шептал ему, что —истЯковы -
кулаки, другие говорили, что они трудЯги, каких мало, аж жалко их, до чего
надрываютсЯ. ђаботать в большой семье —истЯковых умели, в этом ‚иктор
‘ергеевич убедилсЯ без усилий. •озЯин дома, Ђлександр Џетрович, человек
молчаливый и властный, по крайней мере в семье, славилсЯ на станции ѓривно,
на заводе текстильных машин, как токарь-виртуоз; двужильный и смекалистый,
вечно он изобретал и внедрЯл что-то, на пиджаке рЯдом со значком ударника он
носил и значок ‚Ћ€ђа. € дома у него были большие дела, хозЯйство процветало,
в нем имелись корова с теленком, козы, боров, птица, парники, всегда ко
времени и чуть раньше других никольских везли —истЯковы на базар муромские и
нежинские огурцы, цветы, клубнику, красную и не тилисканную, Яблоки, вишню,
смородину с крыжовником. ‘обирали и грибы на продажу. Љаждый раз, когда
‚иктор ‘ергеевич приходил к —истЯковым, он заставал хозЯев и их шестерых
детей в хлопотах, причем хлопоты эти не были суетливыми и шумными, в них
чувствовалась система, железнаЯ ответственность каждого за свой шесток. Ћдин
мастерил какие-то Ящики, другие опрыскивали груши-бессемЯнки, третьи
возились с клумбами, четвертые... ‚прочем, понЯть эту чистЯковскую систему
‚иктор ‘ергеевич пока не смог, но что-то виделось ему в ней нудное,
жестЯное.
Њиша —истЯков был в семье предпоследним, лишних слов он, как и все в
его доме, поначалу не тратил. Ќа глаз же он показалсЯ ‚иктору ‘ергеевичу
самым культурным из —истЯковых. Ђлександр Џетрович рассказывал, что Њихаила
и младшую дочь он рассчитывал выучить в институте, были бы они в семье
первыми с высшим образованием, но неизвестна, как ’атьЯна, а вот Њихаил по
глупости своей упросил отдать его в Џ’“, и нынче он слесарь-ремонтник,
обещал учитьсЯ дальше, этой осенью обещал начать, но какаЯ у него теперь
будет осень!.. Џоначалу Ђлександр Џетрович был опечален уходом сына в Џ’“,
однако в последние годы все его мечтаниЯ о чистЯковских дипломах стали
казатьсЯ ему пустыми, вроде бы погоней за дворЯнским титулом. ‚се теперь на
заводе изменилось, и что толку быть инженером - какой-нибудь
шалопай-недоучка с бабьими нечесаными кудрЯми покрутитсЯ возле опытного
рабочего с полгода, да руки окажутсЯ у него сноровистыми, и вот он уже без
траты нервов и особого напрЯжениЯ получает побольше инженера, зубы
спилившего об науку.
Љогда ‚иктору ‘ергеевичу пришло на ум, что Њиша —истЯков интеллигентен,
он понимал, что определение это очень условное. ‘корее всего он имел в виду
чисто внешние манеры Њиши. €з всех никольских подростков, он да еще,
пожалуй, подруга ‚еры Ќавашиной Ќина ‚ласова, понравившаЯсЯ следователю,
умели держатьсЯ. Ћни не только не раздражали разболтанностью или
развЯзностью, в них был еще и неожиданный лоск. Ќу, не лоск, а скорее
своеобразнаЯ элегантность и такт. € даже свой стиль. Ћткуда это, ‚иктор
‘ергеевич узнать не смог, но что было, то было. ЋдевалсЯ Њиша не дорого, но
тщательно, и не было в его костюме ничего лишнего, как не было ничего
лишнего в его движениЯх, жестах и, как правило, в словах. Џрическу Њиша имел
аккуратную, по мнению сверстников старомодную - с пробором, как бы вечным и
проведенным линейкою, и одевалсЯ со строгостью взрослого человека, а стало
быть, тоже старомодно. Ќа вопросы ‚иктора ‘ергеевича он отвечал с
достоинством и видимым старанием облегчить работу следователЯ.
—истЯков был трудолюбив, серьезен не по годам, начитан, рассудителен,
как будто бы понимал ужасность своего поступка, и ‚иктор ‘ергеевич смотрел
на него с сочувствием, но времЯ от времени ЯвлЯлась к нему мысль: "Ђ не
морочит ли он мне голову? Ќе подсмеиваетсЯ ли надо мной?" Ќа мгновение вдруг
проЯвлЯлось в губах, в суженных глазах —истЯкова, в тонких, напрЯженных
чертах его лица нечто злое и твердое, и тогда ‚иктору ‘ергеевичу казалось,
что этот семнадцатилетний юноша смотрит свысока и с презрением на многих
знакомых ему людей, в том числе, видимо, и на самого ‚иктора ‘ергеевича, а
уж на своих домашних - без всЯкого сомнениЯ. Њиша однажды дал понЯть
следователю, что его тЯготЯт уставы семейного монастыре, что все эти
огородно-чуланные хлопоты не по нему и что он предпочтет жизнь более
разумную и свободную. ‚идимо, вызрел в нем и, может быть, уже давно,
долговременный жизненный план, посвЯщать в который он не был намерен ни
своих домашних, ни тем более незваного следователЯ. € осталсЯ ‚иктор
‘ергеевич в неведении, благороден ли жизненный план Њихаила —истЯкова или он
возник в голове никольского ђастиньЯка, нынче токарЯ-ремонтника. Ќо так или
иначе, всЯ эта историЯ с ‚ерой Ќавашиной никак не могла замышлЯтьсЯ
—истЯковым, наоборот, в любом случае она была длЯ него ошибкой и позором.
Ќа день рождениЯ ’урчкова —истЯков попал случайно. ‚сех гостей он
хорошо знал, все свои, никольские, ровесники, но ни с кем из них он не был
близок - ни с ’урчковым, ни с Љолокольниковым. Ћн вообще, как выЯснил ‚иктор
‘ергеевич, крепких друзей не имел, всегда был сам по себе и в школе получил
прозвище "рак-отшельник". Џодростком он возилсЯ с черепахами, ужами,
морскими свинками, покупал их в "‡оомагазине" на Љузнецком мосту, держал
дома и, видно, от общениЯ с ними получал больше удовольствиЯ, чем от общениЯ
со своими сверстниками. Ѓудь он послабее и позастенчивее, не избежать бы ему
жестоких насмешек, но он был тверд и с характером, да еще из сильной семьи,
и потому, несмотрЯ на некую между ними дистанцию, никольские парни
относились к —истЯкову скорее с уважением, нежели с ехидством. ‚ нем длЯ них
была какаЯ-то загадка. Ћттого Њиша и казалсЯ парнЯм человеком более
значительным, чем они сами. ‘ —истЯковым было интересно поговорить, если он,
конечно, удостаивал разговора. ‚роде бы никаких особенных слов и не
произносилось, а все равно собеседник —истЯкова уходил от него с ощущением,
что поговорил с умным и образованным человеком.
Ћднажды ‚иктор ‘ергеевич пришел к дому —истЯковых. Њиша на бетонной
дорожке у крыльца возилсЯ с мотоциклом. ‘тоЯла жара, Њиша поднЯл голову,
лицо его было мокрым и мальчишеским, в первый раз, пожалуй, за все дни их
знакомства ‚иктор ‘ергеевич увидел Њишу мальчишкой. Њотоцикл купили на
Њишины сбережениЯ и на солидный отцовский куш, машина считалась семейной
собственностью, но ездил на ней по хозЯйственным нуждам и длЯ души один
Њиша. Џробовал еще кататьсЯ и старший брат ‘ергей, но отказалсЯ. „лЯ души
Њиша гонЯл по узкой, но пустой бетонке, проложенной в молочный совхоз, а в
последнее времЯ увлексЯ рискованными кроссами, с прыжками через Ямы и
прочими удовольствиЯми, на настоЯщей спортивной скорости по никольским
перелескам и оврагам. Њиша принЯлсЯ объЯснЯть ‚иктору ‘ергеевичу достоинства
своей "џвы" и почему они не купили "Љовровец", каков объем цилиндров и еще
что-то, а ‚иктор ‘ергеевич кивал на всЯкий случай. ’о, что следователь
ничего не понимает в мотоциклах, Њиша уЯснил быстро и даже немножко
расстроилсЯ от этого, - впрочем, он почувствовал себЯ увереннее, и Язык у
него в тот день развЯзалсЯ. Ќа этот раз говорил Њиша, и долго, а следователь
молчал. ѓоворил же Њиша о своих мечтах и интересах и задавал ‚иктору
‘ергеевичу вопросы в свЯзи с этими своими мечтами и интересами. Џричем он
торопилсЯ и перескакивал с предмета на предмет странным образом. ’о он
спрашивал, стоило ли ему, - не сейчас, понЯтно, а вот если бы ничего не
случилось, - стоило ли ему продать мотоцикл и накопить деньги на волжский
"”иат", или же, приобретЯ "†игули", он бы омещанилсЯ и потерЯл свое лицо?
Џотом он поинтересовалсЯ, почему нельзЯ записатьсЯ добровольцем и
участвовать в какой-нибудь справедливой освободительной борьбе, - скажем,
если не во ‚ьетнаме, то где-нибудь в джунглЯх Њозамбика или ќкваториальной
Ђфрики. Џотом он вдруг вспомнил, что слышал пересуды в электричке о повести
’рифонова "Ћбмен", он тоже любит читать всЯкие новинки, но достать журнал
никак не удаетсЯ, и не может ли ‚иктор ‘ергеевич посодействовать ему тут?
ЏонЯтно, что до суда над ними...
- Ђ вот, ‚иктор ‘ергеевич, на „атскую промышленную выставку в
‘окольники вы еще не ходили?.. ‘ходите... Љонечно, там много рекламного, но
какое оборудование длЯ молочных ферм! Ђ музыку ѓрига, ‚иктор ‘ергеевич, вы
любите? Ћсобенно про ‘ольвейг и про гномов ихних, норвежских, троллей. …е
хорошо сейчас на современный лад переводЯт, с ударными... Ќе слыхали?..
’ут ‚иктор ‘ергеевич не выдержал и улыбнулсЯ. ‘лов его Њиша и не
слушал, а все говорил сам, быстро и жадно, будто бы хотел показать
следователю, что он за человек, что он не только изверг и преступник. ‘корее
всего он делал это без всЯкой корысти и умысла, а просто так, длЯ
самоутверждениЯ. € когда ‚иктор ‘ергеевич улыбнулсЯ, Њиша понЯл, чем вызвана
эта улыбка, он смутилсЯ и замолчал, и ‚иктор ‘ергеевич пожалел о своей
улыбке, ни слова более не смог он уже вытЯнуть из Њиши.
’ак и не раскусил он —истЯкова до конца. ‚ одном был убежден - что Њиша
непрост, уверен в себе и, по-видимому, не по годам расчетлив. ђасчетливость
Њишина, пожалуй, вызывала в ‚икторе ‘ергеевиче некую неприЯзнь, потому как
он вообще не любил расчетливых людей. Ќо неприЯзнь свою ‚иктор ‘ергеевич
старалсЯ прогнать, во-первых, потому, что он так и не понЯл, какие же такие
у Њиши расчеты в жизни, а во-вторых, мало ли кого и чего он не любил. € в
конце концов ‚иктор ‘ергеевич как-то успокоилсЯ насчет Њиши, он в его душе
занЯл место рЯдом с ‹ешей ’урчковым и Љолокольниковым. ђожнов же
представлЯлсЯ следователю человеком другой нравственной породы, недостойной
судейского сожалениЯ. Ќо отделить его от трех никольских парней было никак
нельзЯ.

‚иктора ‘ергеевича, естественно, интересовало отношение никольских
жителей к пострадавшей и ее обидчикам. ‘обеседников у него было много, и
большинство из них говорили с ним подолгу и с удовольствием. Џоселок был
невелик - четыре тысЯчи жителей. ‚ырос он сравнительно недавно, начал
строитьсЯ в тридцатые годы, а разбух, расползсЯ уже после войны, но
получилсЯ лоскутным. ‘елилсЯ в нем народ случайный, сумевший поставить дом
на пустом месте и возле Њосквы. Ћткрывала с запада поселок бывшаЯ деревнЯ
Ќикольское, приписаннаЯ теперь к отделению молочного совхоза, затем шли
улицы вокруг пуговичной фабрики, маленькой и кустарной, почти артели, а к
востоку, к железной дороге, тЯнулись главные никольские улицы, жителЯ
которых отправлЯлись на работу за километры, а то и за десЯтки километров от
своих домов.
‚иктор ‘ергеевич придавал большое значение нравственной среде, в
которой было совершено преступление, и всегда его интересовали процессы,
происходившие в этой среде после преступлениЯ. Џоначалу ему показалось, что
в Ќикольском люди живут сами по себе. ‡десь не было завода, как на соседних
станциЯх. Ќичто вроде бы не объединЯло никольских жителей - ни общий труд,
ни причастность к какому-то большому коллективному делу. Ќе свЯзывали их и
давние традиции, и не было у них никаких обЯзательств друг перед другом. Ќе
то чтобы мнение четырех тысЯч посельчан было вовсе безразлично никольскому
жителю, но даже в дурном случае людское осуждение не могло принести никому
ничего страшного, только лишь косые взглЯды да обидные слова. Ќе уволЯт
тебЯ, не прогонЯт и не лишат доходов. Џоселок был местом жительства, местом
отдыха и ночлега длЯ четырех тысЯч граждан, и отношениЯ между ними сложились
обыкновенно бытовые, соседские. ЋтношениЯ вынужденных сожителей в квартире с
коридорной системой, разве только посельчанам не надо было, к счастью,
спорить из-за газовых конфорок, шума радиолы за стеной, очереди мыть пол и
прочих коммунальных удовольствий. Ћни вообще могли позволить себе не знать
никого из проживающих по ту сторону их забора.
’ак-то оно было так, но и не так.
‡аборы заборами, версты от чужих судеб и поступков, дипломатиЯ дачной
улицы, подчеркнутое старание ничего не видеть и жить самим по себе, но ведь
жить самому по себе у человека не всегда выходит. € пусть не было в
Ќикольском крепкой людской общины, но нравственный суд был. Ћтношение к
жизни и к поступкам соседей определЯлось здесь вековыми понЯтиЯми о добре и
зле. Ќеважно, чист ли ты сам, а рассудить, хорошо ли, дурно ли ведет себЯ
сосед, никто из никольских не отказывалсЯ. ‚сю историю ‚еры Ќавашиной жители
поселка, как выЯснил ‚иктор ‘ергеевич, принЯли близко к сердцу и поначалу
почти единодушно возмутились подлостью парней. •отЯ говорили всЯкое,
большинство никольских принЯли ‚ерину сторону, ее беда и ее позор вызывали
сочувствие. ‚еру жалели, потому что она страдала. Ќо шли дни, и к ‚ериному
несчастью привыкли, бранные же слова в адрес ее обидчиков, казалось,
потихоньку иссЯкли или смЯгчились от неоднократного их повторениЯ, и теперь
все чаще никольские думали о будущем парней. € постепенно многие принЯлись
жалеть парней, сочувствие к ‚ере они переносили теперь на них - ведь ‚ера-то
свое уж отстрадала, ее несчастье "было почти что в прошлом, а ребЯтам,
споткнувшимсЯ по дурости, и их семьЯм страдание только предстоЯло,
растЯнутьсЯ же оно должно было на долгие годы заключениЯ. …стественно, как и
следователь, выделЯли в Ќикольском из компании ђожнова, считали его
зачинщиком и главным злодеем, вот его пускай и сажают, свои же парни
представлЯлись игрушкой в его бандитский руках. "Ќаши-то ребЯта хорошие, -
говорили ‚иктору ‘ергеевичу, - это они только раз свихнулись по глупости да
спьЯну. •отите, мы их на поруки возьмем?" € если поначалу никольские жители
наказаниЯ негодЯЯм требовали - в разговорах между собой, в очередЯх за
мЯсом, в автобусной давке - строгого, то теперь они уж и не знали, чего им
хотеть. ‚роде бы было жалко и ‚еру Ќавашину с матерью, но ведь и парней, и
их матерей и отцов тоже было жалко. "‚ы уж как-нибудь, - говорили ‚иктору
‘ергеевичу, - рассудите все по-людски". Ћн и сам хотел бы по-людски...
Ѓыли в Ќикольском и собственные авторитеты, не то чтобы поднЯвшиесЯ до
горных высот житейских добродетелей и не должностные личности, а просто
люди, признанные в поселке по многим причинам хорошими и способными судить о
других по совести и без зла. Љ ним относилась …вдокиЯ Ђндреевна ‘пасскаЯ,
бывшаЯ завуч никольской школы, ныне пенсионерка с уроками в начальных
классах. ‚иктор ‘ергеевич встретилсЯ и с ней.
…вдокиЯ Ђндреевна напомнила ‚иктору ‘ергеевичу учительниц из его
детства, такие уж нынче сходЯт. Ћна была из тех строгих комсомолок, что
попали в педагоги впору ликбезов, имела за плечами школу второй ступени при
‘ерпуховской мануфактуре и более ничего. ‘трогости юношеских лет, хотЯ бы
внешней, она уже не изменЯла, как не изменЯла ни единому своему принципу,
принЯтому в молодости раз и навсегда, была сурова сама к себе; в ее облике,
в вечном, видимо, коричневом платье без морщинки и без пЯтнышка, в суховатой
и властной манере говорить было нечто, что заставило следователЯ ожидать от
нее решительных и максималистских суждений о людЯх. "‘тараЯ дева, что ли,
она?" - подумал ‚иктор ‘ергеевич. •отЯ это не имело длЯ следствиЯ ни
малейшего значениЯ, он все же поинтересовалсЯ обстоЯтельствами жизни …вдокии
Ђндреевны и узнал, что она была замужем, муж ее погиб в тридцать седьмом,
она осталась ему верна и до начала войны носила по нему траур. Ђ уж в войну
подчеркивать свое горе посчитала бестактным. †енщиной она была крупной, с
круглым курносым лицом старой крестьЯнки-домоправительницы, седые прЯмые
волосы по давней привычке стригла коротко, но не под мальчика, курила много
и скорее машинально.
- ђожнова Я не знаю, - говорила …вдокиЯ Ђндреевна. - Џредставить только
могу, что это за фрукт такой. Ћднажды видела его на вечере каком-то - хитер,
трусоват и нагл. Ќагл не от трусости, не от неуверенности в себе, не ради
бравада, а просто нагл, воспитан хамом. Ќе знаю, кто его родители, и школу
его не знаю. Ђ эти-то четверо выросли у менЯ на глазах. € семьи их мне
хорошо известны. „авно известны. Ќе скажу, что плохие семьи. Ќе скажу. †или
по-разному. Љто посытнее, кто - зубы на полку. Ќо на нынешних-то детЯх это
не отозвалось. ќто на военных детЯх отозвалось. Ђ так семьи, по нашим,
никольским понЯтиЯм, благополучные. Ќу, у Ќавашиных, правда, не совсем. Ћтец
у них... ‚ерин отец... о нем особый разговор. умный, неспокойный человек.
Ќо чтоб ‚ера в него пошла? Ќе знаю... Ќет, не верю. € вот еще заметьте, что
семьи эти, как руки натруженные, все в заботах, все в хлопотах, без
дармоедов и без ловкачей. € дети у них... ‚от тот же ‚асЯ Љолокольников. ‚
школе он был лодырь. ‹одырь. Ќе то чтобы считал галок, а так, в тЯгость ему
уроки, писанина всЯкаЯ дома, тЯжело вздыхал он от всего этого". Ќо лодырем
он не вырос. “чение в тЯгость многим. ‡ато со всЯкими приемниками и
моторчиками он может сидеть по двадцать часов в день. €, говорЯт, шайбу свою
на тренировках по тысЯче раз швырЯть может, чтобы хоть капельку чего-то там
приобрести. „алеко не все сейчас растут работЯгами... Ќет, Я неточно
выразилась... ђаботЯгою сделатьсЯ, к конце концов, может заставить жизнь,
промысел копейки на хлеб насущный. €ли на трЯпки, - нынешнЯЯ молодежь без
них и существованиЯ не мыслит. Ќет, вот эти ребЯта и ‚ера тоже выросли не
работЯгами, а работоспособными, труда любителЯми, что важнее. ќто уж вы
оцените. ћнец, при сытой-то жизни выросший работоспособным, по-моему,
непременно должен стать серьезным, прочным человеком. Љак вы считаете?
- Њожет быть, - пожал плечами ‚иктор ‘ергеевич.
- Ќу да, ну да, - сказала …вдокиЯ Ђндреевна, сникнув, - Я понимаю, что
вы имеете в виду, понимаю... „а, тут случай огорчительный. ’руд-то трудом...
Ќо и в сытой жизни растут юнцы пустые. Љак говорЯт у нас в Ќикольском,
пирожки ни с чем...
’ут …вдокиЯ Ђндреевна осеклась и посмотрела на следователЯ как бы с
подозрением и в то же времЯ прикидываЯ, не сказала ли она чего лишнего. ‚о
всЯком случае, так показалось ‚иктору ‘ергеевичу, и он не сразу понЯл,
отчего она боитсЯ выговорить лишнее.
- ‚ы только не подумайте, - продолжила …вдокиЯ Ђндреевна с некоторой
поспешностью, - что Я тут имела в виду наших с вами ребЯт. Ќет, это Я так,
вообще... Џотом ведь Я, знаете, могу брюзжать от непониманиЯ, от старости,
оттого, что вода в наши годы мокрее была и килограмм колбасы весил больше...
€ позже чуть только она принималась забывшись, рассуждать о сегоднЯшних
шестнадцатилетних, тут же спохватывалась и замолкала, и никакие вопросы
‚иктора ‘ергеевича, никакие его уловки не могли вызвать откровенности
…вдокии Ђндреевны. ‚иктор ‘ергеевич решил, что она, по всей вероЯтности,
боитсЯ, как бы он ее досаду на нынешнюю молодежь не употребил во вред
подследственным. „а, она не забывала, что перед ней сидит следователь, она
не знала его взглЯда на никольское происшествие и не желала, чтобы из ее
слов у следователЯ составилось о ’урчкове, —истЯкове, Љолокольникове и
Ќавашиной дурное представление. ‚иктор ‘ергеевич чувствовал, что если бы он
не был следователем или бы не вел никольское дело, он бы услышал от старой
учительницы выстраданные его слова о подростках, слова эти его чрезвычайно
интересовали. ‘ …вдокией Ђндреевной он был болен одной болезнью. Ќо …вдокиЯ
Ђндреевна истолковывала его интерес неверно и сводила разговор к пустЯкам.
Ћна бы, может, не будь он следователем, и о ‚ере Ќавашиной и ее обидчиках
сказала слова резкие и определенные, но сейчас осторожничала, вела себЯ
дипломатом и обращала внимание следователЯ на добрые дела ’урчкова,
—истЯкова, Љолокольникова, Ќавашиной и на привлекательные черты их натур.
"†алеет она их", - решил ‚иктор ‘ергеевич. € мысль об этом его обрадовала.
- Ђ ведь мне их тоже жалко, - сказал ‚иктор ‘ергеевич, - поверьте мне.
- Џравда? - оживилась …вдокиЯ Ђндреевна. € тут же добавила: - ‘ами,
конечно, виноваты в этом безобразии. ‘ами. ‘ами. Ќо ведь и жалко их. ‘тыдно,
возмущаешьсЯ, но ведь и жалко. Ќе конченые же они бандиты и негодЯи. —то же
делать-то теперь с ними? ‚от выпадут на несколько лет из нормальной жизни и,
глЯдишь, станут и бандитами, и негодЯЯми. Љак быть-то с ними?
- Љ счастью, не все возвращаютсЯ оттуда бандитами и негодЯЯми, - сказал
‚иктор ‘ергеевич. - „алеко не все.
- Ђ-а! - махнула рукой …вдокиЯ Ђндреевна. - ‚ы мне не говорите.
- Ќет, тут вы заблуждаетесь, - улыбнулсЯ ‚иктор ‘ергеевич.
- Њожет быть, Я и заблуждаюсь, - сказала …вдокиЯ Ђндреевна, - может
быть. Ќо вы и менЯ поймите. Ќаша троица оттуда с победой не вернетсЯ. Ћни
там сломаютсЯ. Ќет, возможно, —истЯков выкарабкаетсЯ, но он один. ’ут шансы
есть. Ћн придумает что-нибудь длЯ сопротивлениЯ среде. €ли длЯ
приспособлениЯ к ней. Ђ ‚асЯ Љолокольников слаб, слаб длЯ этого. Џопадет там
в крепкие руки - и все. Ђ ‹еша ’урчков и вообще оттуда не вернетсЯ. ’акое у
менЯ предчувствие.
- џ вижу, какие это ребЯта. Ќо что было, то было...
- ‚ы понимаете, - сказала …вдокиЯ Ђндреевна, - к каждому из этих парней
- Я не беру сейчас ‚еру, - к каждому из них у менЯ множество претензий. €
простые человеческие претензии есть, и гражданские. Ѓудет случай - Я им все
выскажу. ‚ам ничего про это не буду говорить, не хочу, да и не надо. Ќо они
не такие, какими предстали перед вами, они преступники по случаю, а могут
стать преступниками на всю жизнь. ‚ы понимаете, о чем Я говорю?
- Џонимаю, - сказал ‚иктор ‘ергеевич, - и почему вы со мной не очень
откровенны, понимаю. ‘кажу больше - мои мысли рЯдом с вашими. Ќо что делать?
‘лучай был...
- Ђ никакое компромиссное решение не возможно?
- ‘ложно это, сложно... € здесь многое зависит от Ќавашиной. …й тогда
придетсЯ, что называетсЯ, вызвать огонь на себЯ...
- Ђ что вам о ней рассказывали в поселке?
- „а всЯкое...
- € плохое?
- € плохое.
- Џлохому не верьте, не верьте! - заЯвила …вдокиЯ Ђндреевна решительно.
- Џлохое легче всего сочинить. € поверить в плохое легче всего. ‚ы все
взвесьте... € про отца, что ль, ее рассказывали?
- Џро отца скорее намекали. Ќо отец-то тут при чем?
- Ћтец при чем. Ќе мог быть ни при чем. ’олько в ‚ере материнскаЯ
порода возьмет верх над отцовской. “беждена. Њать у нее свЯтой человек. ‘
‚ериных лет ее знаю. Ђ лета эти приходЯтсЯ на войну. Ћна вообще натура
тихаЯ, совестливаЯ. Ћднажды случилось мне быть с ней на лесозаготовках,
ездили под атуру, там Я ее и понЯла. Ђ отцу-то ‚ериному, Ђлексею, другую бы
жену, с жестким и властным характером, такой бы, может, он и подчинилсЯ. €
поутих бы, Ѓудорагой бы перестал быть. ‚ поселке его звали Ѓудорагой. “ них
и род-то, если верить местным преданиЯм, пожалуй, будоражный. ђаньше тут
деревнЯ была - Ќикольское, это там, где церковь и пруд. Ќавашины, стало
быть, деревенские, никольские старожилы. „о сих нор вспоминают о подвигах
мужиков этой фамилии. Ђ подвиги-то, знаете, все больше бесшабашные и от
хмельного настроениЯ. Ћдно времЯ, в десЯтые, говорЯт, годы, их переименовали
из Ќавашиных в Џальтовы. Ћдин из Ќавашиных поехал в уезд на базар продавать
корову и покупать себе зимнее пальто. Џродал хорошо, купил то ли тулуп, то
ли шубу, выпил на радостЯх, и так уж ему понравилось, как цыган плЯсал на
базаре под бубен, он в того цыгана влюбилсЯ, поил его, а потом шубу ему за
бубен отдал. ‚ернулсЯ в деревню налегке, стучал в бубен, горланил на все
улицы. …го, €вана-то Ќавашина, и переименовали тогда в Џальтова, даже стали
писать Џальтовым. ’олько в двадцатые годы Ќавашины вернули свою фамилию.
- утники, - сказал ‚иктор ‘ергеевич.
- утники! Ћзорники, а не шутники!.. € драчуны были. ‚ерин-то отец,
Ђлексей, теперь уже Љузьмич, конечно, не сладкую жизнь прожил, ну так что?
Ќа войну он ушел юношей, ранен был не раз, но калекой не стал, вернулсЯ
лейтенантом, всЯ грудь в орденах и медалЯх. ђассказывают, с его слов или
чужих, - да так оно, наверное, и есть, - что воЯкою он был лихим и рисковым
и привык ходить в героЯх. ‚ернулсЯ из героев и командиров в штатские
рЯдовые, к тому же и профессии-то никакой толком не успел до войны получить.
Ќу, и начались его мытарства. Ќавашину-то мирнаЯ жизнь показалась, наверное,
скучной, пресной, а может, и обидной. •оть бы он дело еще подыскал по
натуре, чтобы было где проЯвить свою лихость и фантазию, может,
летчиком-испытателем следовало ему стать или еще кем, не знаю. Ђ он то в
плотниках маЯлсЯ, то в шоферах, то в санитарах, то в кондукторах. € еще
кем-то был. € все у него шло чередой. ’о пьет и озорничает, то работает на
совесть. „а и надо было работать, девчонки-то голодные рты разевают, трое
их. Ќенадолго его не хватало, надеЯлсЯ на жену, она и тЯнула семью и сейчас
тЯнет, как бы не надорвалась. Ђ он избрал себе должность поселкового чудака
и чудил. Љогда веселил здешний народ, а когда и злил. ’о на спор за ручные
часы с помощью одной веревки влез на трубу пуговичной фабрики. ’о обиделсЯ
на соседей и стал им подбрасывать письма-предупреждениЯ, что на них вот-вот
нападут бандиты. ’е поверили, напугались, устраивали дома баррикады, раза
четыре вызывали милицию, а потом Ђлексей Љузьмич не выдержал, расхвасталсЯ о
своей затее, соседи подали на него в суд. Ђ как-то они со своим приЯтелем,
электриком Ѓорисовым, объЯвили ультиматум деревне Ђлачково. ќто от нас
километрах в шести. ‡наете, да? “ нас на краю стоит будка, и оттуда
электрическаЯ линиЯ идет в Ђлачково. ’ам свадьбу играли. € вот Ќавашин с
Ѓорисовым заЯвили алачковским: или вы нам выставлЯете со свадебного стола по
два литра самогона, или света у вас не будет. ќто их требование принЯли за
шутку. Ђ они взЯли и действительно в будке линию отключили. Џока из Ђлачково
на машине приехали, пока свет наладили... Ђ потом уехали, и снова Ќавашин с
Ѓорисовым свет им выключили. ђаза три так было, пока алачковские не сдались,
выставили четыре литра самогона. Џотом они как-то Ќавашина с Ѓорисовым
крепко избили, а тогда сдались. ‚от такой он человек. ’еперь-то он уехал от
семьи.
- џ знаю, - кивнул ‚иктор ‘ергеевич.
- Ќо ‚ера-то взрослела скорее вопреки отцу. Ћна хоть и темпераментом в
него, но совестью в мать. ‚ы ощутили это?
- „а вроде бы... - неуверенно сказал ‚иктор ‘ергеевич.
Ѓеседовал ‚иктор ‘ергеевич и с ‚ерой Ќавашиной.
‘нова был у нее дома и в ‚ознесенской больнице, а потом вызывал к себе
на службу.
Ћн чувствовал, что ‚ера относитсЯ к нему с недоверием, чуть ли даже не
враждебно. Ћтвечала она ему угрюмо, порой резко, и однажды ‚иктор ‘ергеевич
поинтересовалсЯ, отчего она так ему дерзит. "Ќе знаю, - сказала ‚ера, - как
умею, так и разговариваю". ‚ последние дни она была особенно печальна и
раздражительна, что-то происходило в ее душе, разговоры со следователем она
вела рассеЯнно и с усилием, - казалось, она обо всем забыла и ничто ее не
интересует. Ћднако, когда речь заходила о парнЯх, выЯснЯлось, что тут она
прежнЯЯ и простить их не может.
‘инЯки ее почти совсем прошли, ссадины подсохли, и, несмотрЯ на
печальное, а порой и мрачное выражение лица, ‚ера опЯть имела вид цветущий и
здоровый, и ‚иктор ‘ергеевич уже никак не мог представить себе ‚еру жертвой.
€ он, беседуЯ с ‚ерой, хмурилсЯ и злилсЯ. Ќо не оттого, что ‚ера
сердила его, нет, он был недоволен собой. Ћн чувствовал, что ведет себЯ
дурно, такого с ним давно не случалось, он ловил себЯ на том, что в
последние дни постоЯнно стремитсЯ отыскать в ‚ере, в ее словах, в ее облику
в ее манерах, в ее взглЯдах на жизнь, в ее судьбе нечто такое, что
показалось бы ему нехорошим, даже противными вызвало бы у него неприЯзнь к
‚ере. Ћн запрещал себе делать это, давал себе слово не поддаватьсЯ чувствам,
а быть, как и всегда, справедливым и беспристрастным до щепетильности. Ќо
только он принималсЯ думать о том, какое должен принЯть решение, тут как
тут, помимо его воли, к досаде ‚иктора ‘ергеевича, мысли о ‚ере
возвращались.
€ оттого, что ‚иктор ‘ергеевич старательно уговаривал себЯ не изменЯть
холодному профессиональному благоразумию и не дурить, оттого, что он убеждал
себЯ ни в коем случае не относитьсЯ к ‚ере с неприЯзнью, он в конце концов и
почувствовал к ней именно неприЯзнь.

‘ергей в Ќикольском не поЯвлЯлсЯ.
"Ќу и слава Ѓогу, - думала ‚ера, - хоть есть у человека соображение,
обойдемсЯ без сцен... ’еперь, честное слово, легче стало..." Ћна и Ќине это
повторила.
- ’ак, сразу, - сказала Ќина, - остыть ты к ‘ергею не могла. џ тебЯ
знаю. Џрогнала, наверное, по глупости и сгорЯча.
- Њое дело, - сказала ‚ера мрачно.
- Љонечно, твое. …ще чье же? Ќе ‘ергеЯ же...
- Ќу, давай, давай, сыпь соль на рану. „остань столовую ложку.
- ’ы ж говоришь - тебе легче стало?
- Ђ хотЯ бы и легче?
- ‚ерк, ты на менЯ не дуйсЯ, Я ведь не ради каких глупостей... •очешь,
Я сейчас же поеду, найду ‘ергеЯ, все ему объЯсню, сюда приведу? •очешь?
- Ќе надо! - испугалась ‚ера. - Ќи в коем случае! ‚се. ‘ ним все.
Љончено - и все.
- Ќу, посмотрим, на сколько тебЯ хватит.
- џ и тебЯ могу прогнать, - сказала ‚ера серьезно, - если тебе этого
так хочетсЯ.
- € менЯ гони! ‚ шею! “ж тогда тебе совсем легко станет. ‘ крыльца
спусти!
’ут Ќина не выдержала, рассмеЯлась, нос свой, чуть расширенный книзу,
сморщила, подсела к ‚ере, обнЯла ее.
- Ћй, ‚ерк, ну что мы с тобой, а? ‚едь ничего не изменишь, и надо
привыкать жить с этой поклажей... ‚се наладитсЯ, ‚ерк... Џраздники-то - они
на каждой улице бывают, всему свое времЯ!
- Ђ может, мне с этой улицы съехать? - поднЯла голову ‚ера. - Њожет, на
этой улице длЯ менЯ никаких праздников уже не будет? Џодальше из
Ќикольского, куда глаза глЯдЯт, в тихое место, где менЯ никто не знает и
знать не захочет?..
- ‘уда надо, ‚ерк, дождатьсЯ. Џосле суда и решать.
- „а, конечно... ‘уд - и тогда уж...
Џосле недолгого молчаниЯ, после тишины, тЯгостной и горькой, Ќина все
же растормошила ‚еру, развеселила своей болтовней, даже заставила
порассуждать о модах и на газетном обрывке, прЯмо поверх черных меленьких
слов о горных пастбищах ‘усамырской долины, нарисовала летЯщие контуры двух
легких туник, рекомендованных "‘илуэтом" к мини-юбкам и расклешенным книзу
брюкам. "Ќадо будет тебЯ вытащить в Њоскву, - сказала Ќина. - Њожем просто
погулЯть, подышать воздухом, можем сходить на выставку или на концерт. Ђ то
здесь прокиснешь, увЯнешь ведь..." ‚ера успокоилась, даже, казалось,
благодушествовала и согласилась на самом деле съездить с Ќиной в свободный
день в Њоскву. Ђ когда Ќина ушла на работу, отстучали по вымытым доскам
крыльца ее коричневые лакированные каблучки, уплыло к калитке бежевое с
разводами платье из шелка, и только ландышевый запах польских духов осталсЯ
в комнате, ‚ера вновь подсела к столику и стала рассматривать Ќинины
рисунки. € тут понЯла, что о модных нынче туниках она думает с интересом,
словно бы ничего и не случилось. "Ђ ведь случилось, случилось!" - с тоской
сказала она себе.
€ после, где бы ‚ера ни была - в магазине ли, злом от жары, в вагоне ли
бешеной электрички, на улице районного центра, за красными ли крепостными
воротами ‚ознесенской больницы, - где бы она ни была, что бы она ни делала и
как бы ни отвлекали ее хлопоты и люди, относившиесЯ к ней по-доброму и с
пониманием, какими бы счастливыми ни выдавались минуты забвениЯ - все это
было ненадолго, все нынешнее оказывалось ей шелухой, шелуха опадала, а
приходила тоска и уже окостеневшаЯ, вечнаЯ мысль: "Ђ ведь случилось!
‘лучилось!.." „а, все в ее жизни уже случилось, все было - и позор ее, и
разрыв с ‘ергеем, и все, все, все...
"‘уд бы скорее", - думала ‚ера, находЯ в мысли о суде некое успокоение.
’ак ждала она раньше приезда ‘ергеЯ, полагаЯ, что приезд этот все в ее жизни
изменит к лучшему. ’еперь именно суд виделсЯ ей рубежом надежды, что там
будет, за этим рубежом, ‚ера представлЯла смутно, - скорее всего и вовсе
ничего не представлЯла толком. Ћттого, наверное, и надеЯлась на суд.
ЋтчаЯние, словно бы растворенное в ней, ‚ера стремилась извести работой, все
выискивала и выискивала занЯтиЯ длЯ себЯ и в ‚ознесенской больнице, куда с
охотой отправлЯлась по утрам, и дома - на огороде и на кухне.
Ћднажды, когда ‚ера окучивала картошку, долбила мотыгой землю между
грЯдок, бурую, просушенную солнцем, словно бы солончаковую, подгребала ее к
тщедушным кустикам, она услышала негромкий разговор. ‚ера выпрЯмилась и
увидела на террасе каких-то людей, вроде бы женщин. ‘олнце било в глаза, и
‚ера не понЯла, кто там пришел, - видимо, материны гости. Ћна вытерла лицо
подолом сарафана и снова принЯлась бить мотыгой землю. Ќо минут через пЯть
на крыльце поЯвилась мать и окликнула ее.
- —его еще? - спросила ‚ера недовольно.
- ‚ера, к нам вот пришли, - сказала мать.
- Љто еще пришел?
- Ќу вот, знаешь, пришли... - Њать как-то мЯлась, и ‚ера по голосу ее
чувствовала, что она волнуетсЯ. - Ќадо поговорить...
- ’ы и поговори, - сказала ‚ера.
- Ќет, и тебе надо. Ћни и к тебе пришли...
- Ђ кто они-то?
- Ќу, эти... Ќу, знаешь... €ди, ‚ера, а? Ќадо... Ђ то нехорошо
выйдет...
- ‚от еще удовольствие! - проворчала ‚ера и бросила мотыгу. - ѓнала бы
ты их!
‘казала это она так, на всЯкий случай, представить не могла, кого
принесла к ним нелегкаЯ, - впрочем, ей было все равно, видеть она сейчас
никого не желала, даже ‘ергеЯ, и ни за что бы не пошла в дом, заупрЯмилась
бы и не пошла, если бы не почуЯла в словах матери, в ее руках, опущенных
нескладно, не только растерЯнность, но и испуг. € к ней-то, ‚ере, мать
обращалась с крыльца без обычной резкости, а неуверенной в себе
просительницей. ‚се это озадачило и насторожило ‚еру. ЌамыливаЯ руки под
краном, ‚ера покосилась на мать:
- Ќу, и кто там?
- ‘ама увидишь, - сказала мать и улыбнулась странно, будто смущалась
чего-то или никак не могла поверить в реальность поЯвлениЯ в их доме именно
этих гостей.
"Ќеужели отец вернулсЯ?" - подумала ‚ера.
Ќахмурившись, решительным шагом прошла она в комнату и там за столом
увидала трех женщин. "’ак, - сказала себе ‚ера. - ЌачинаетсЯ". †енщины
сидели в комнате хорошо ей знакомые - …лизавета Ќиколаевна, мать
Љолокольникова, ‡инаида ‘ергеевна ’урчкова и приЯтельница ‚ериной матери
ЉлавдиЯ Ђфанасьевна ‘уханова, известнаЯ в Ќикольском хлопотуньЯ по прозвищу
"‘ваха".
- ‡дравствуй, ‚ерочка, - сказала ‘уханова, улыбаЯсь широко. - —то ж ты
не здороваешьсЯ?
- ‡дравствуйте, - растерЯнно сказала ‚ера.
- ‡дравствуй, ‚ера, - услышала она от Љолокольниковой и ’урчковой.
- ЏрисаживайсЯ, ‚ерочка, - сказала ‘уханова, - вот мы длЯ тебЯ стульчик
приготовили. Ѓудь как дома.
‚ера машинально опустилась на стул, а глЯнув в окно, увидела бабку
’ворожиху, топтавшуюсЯ у калитки, цепкими своими глазами ’ворожиха тотчас же
углЯдела ‚еру, и чуть не поклонилась ей со сладким выражением лица. ‚ера
поморщилась презрительно и отвернулась. „ошлаЯ колокольниковскаЯ
родственница Явилась, наверное, длЯ поддержки делегации, а может, и сама по
себе, из любопытства, лисий нюх притЯнул ее сюда.
- Њожет, чайком угостить? - предложила мать.
- Љаким еще чайком! - возмутилась ‚ера.
- —айку, чайку, - обрадовалась ‘уханова, - неси, ЌастЯ, чайку, а ее не
слушай, они, эти молодые, кофейные души, причем без молока, а прЯмо черные.
Ћт кофе одна изжога, а нам нужен спокойный напиток, иначе и не сговоримсЯ.
Џотом ведь, Ќасть, наше-то поколение не кофейное, а чайное.
‚ера сидела мрачнаЯ, в беседе она участвовать не желала, а желала дать
понЯть гостьЯм, что они здесь лишние. ‚ словах ‘ухановой ее возмутило одно -
"сговоримсЯ": о чем еще сговариватьсЯ? Њать, суетившаЯсЯ с вареньЯми и
чашками и вроде бы даже довольнаЯ этой суетой, раздражала ‚еру. ‘ама она,
хотЯ у нее Я пересохло в горле, чашку с блюдцем от себЯ решительно
отодвинула.
Ђ чаепитие и впрЯмь началось. ѓостьи и мать словно бы увлеклись им
всерьез, а отпробовав прошлогоднего вареньЯ из черноплодной рЯбины, стали
выЯснЯть, сколько сахару нужно длЯ этой Ягоды и стоит ли вообще держать
черную рЯбину, так уж ли она хороша от высокого давлениЯ, а если стоит, то
как уберечь в августе недозревшие гроздьЯ от дроздов - обвЯзав ли марлей или
накрыв кусты хлорвиниловой пленкой.
- Џугало надо пострашнее. €ли вместо чучела поставить ’ворожиху. ‘
мешком семечек, - сказала ‘уханова и засмеЯлась обрадованно.
Ћна, собственно говорЯ, одна и вела разговор. Њать и Љолокольникова ей
поддакивали, мать - суетливо, а Љолокольникова - солидно и с достоинством,
’урчкова же только иногда и невпопад произносила мелкие и случайные слова.
Љогда ’урчкова наливала чай в блюдце, пальцы ее дрожали и слова у нее тоже
получались какие-то дрожащие, будто бы их на лету схватывал озноб. ‚ера,
напротив, успокоилась и теперь сидела молча, рассматривала незваных гостий.
Ќе то чтобы она открывала в них что-то новое длЯ себЯ, просто сейчас она
смотрела на них с иными, чем прежде, чувствами, а внимание ее было
обострено.
…й бросилось, в глаза, что ‡инаида ‘ергеевна ’урчкова похожа на ее
мать. ’оже маленькаЯ, высохшаЯ, груди нет. Њатерина ровесница и выглЯдит как
мать, будто бы ей скоро идти на пенсию. ‚ид у ’урчковой был, правда, более
городской и культурный, чем у матери, она имела и манеры служащей в
учреждении, но казалась ‚ере несчастной и жалкой. Љурить сейчас не курила, а
мЯла сигарету пальцами, табачные крошки сыпала на пол и на клеенку. Њать
была все же более спокойной и медлительной, чем ’урчкова, и сегоднЯ и
всегда. Ѓеды она принимала терпеливо, не опускала рук в тихой уверенности,
что все обойдетсЯ. ’урчкова же и в благополучные дни ждала плохого, в
маленьких печальных глазах ее была растерЯнность и даже обреченность,
казалось, с ней только что случилось несчастье или несчастье это вот-вот
должно было произойти и она знает о нем. ‡а столом ‡инаида ‘ергеевна очень
нервничала, делала много лишних движений, быстрых и неловких, и ‚ере на
мгновение стало жалко ее, она опасалась, как бы ‡инаида ‘ергеевна не
расплакалась.
Љолокольникова, напротив, совсем не нервничала. "’акую и пушкой не
прошибешь, - думала ‚ера, - танком не переедешь. ‘идит, как хозЯйка, а мы
вроде к ней в гости пришли и собираемсЯ о чем-то просить. —ай из блюдечка
потЯгивает, как купчиха... купчиха и есть..." ‚от уж кому досталось подарков
от природы, так это …лизавете Ќиколаевне. ‚ Ќикольском о ней говорили:
сметана, а не баба. € красива, и телом обильна, и здорова, и свежа не по
летам. ‘ловно бы судьба не ломала ее, не взваливала ей на плечи пудовые
ноши, уберегала от тЯгот никольских сверстниц, а лишь ублажала, пластинки ей
заводила на коломенском патефоне - "Ѓелую березу" да "‚аленки" - и кормила
дармовыми пирогами. Ќо нет, и у нее судьба была простаЯ, если уж чем и
баловала, так только жадными взглЯдами мужиков, велика радость. Ђ …лизавета
Ќиколаевна жизнью своей была довольна, оттого, наверное, редко ее видели на
людЯх ворчливой и темной лицом. ђаньше …лизавета Ќиколаевна нравилась ‚ере,
любо было смотреть, как она плЯшет, раззадорившись, "цыганочку" или "барыню"
на хмельных гулЯнках, и песни, особенно протЯжные, с тоской, вела она умело,
сочным и как бы ленивым голосом. ‚ера этой вальЯжной, а иногда и величавой
женщине завидовала, было дело. Ќо сегоднЯ она смотрела на нее с неприЯзнью,
и ей казалось, что снисходительнаЯ улыбка …лизаветы Ќиколаевны нынче
относитсЯ именно к ней, ‚ере, и в улыбке этой прЯчетсЯ ехидство, злорадное
обещание при случае, а может быть, прЯмо и сейчас выказать ‚ере презрение и
нравственное превосходство. …лизавета Ќиколаевна была особо неприЯтна ‚ере
еще и потому, что лицом своим ‚асилий Љолокольников был в мать.
Љ ‘ухановой ‚ера относилась спокойнее, она была своЯ в их доме, но раз
она Явилась сегоднЯ к ним союзницей противной стороны, то и с ней ‚ера не
желала разговаривать.
ЉлавдиЯ Ђфанасьевна ‘уханова была женщиной деЯтельней и беспокойной.
€ные относились к ней иронически, а Ќавашины к ней привыкли. ђаботала
‘уханова на станции ѓривно табельщицей, но главные ее житейские интересы
были дома, в Ќикольском. ’ут уж, казалось, ни один блин, ни один пирожок не
мог испечьсЯ без ее дрожжей. ‚сюду она поспевала, во всем участвовала. ‘
трибун при случае ее хвалили, называли бескорыстной общественницей. Ћна и
была бескорыстной общественницей, суета ее и хлопоты приносили Љлавдии
Ђфанасьевне удовольствие, а если имела она корысть, то всЯ корысть эта
умещалась в желании быть на миру, знать все повороты никольской жизни и
обЯзательно участвовать в них. Ќу, и при возможности после полезного дела не
отказыватьсЯ от чарки с закуской. Џри этом и водка, и огурчики не были длЯ
нее самоцелью. Џросто ей было приЯтно посидеть в компании, пошуметь,
поболтать, а если надо, то и снова что-нибудь уладить, кого-нибудь помирить
или познакомить. ‚ случае, когда затевалось в Ќикольском важное дело,
Љлавдию Ђфанасьевну ни упрашивать, ни инструктировать не надо было. ‚се она
чуЯла и понимала в нужном свете, а то и еще Яснее, чем требовалось. ‘
шутками, с громогласным высмеиванием отдельных жителей Ќикольского поднимала
она ближние и дальние улицы на посадку лип и тополей вдоль общественных
дорог.
‚о всех уличных неурЯдицах и семейных недоразумениЯх ЉлавдиЯ
Ђфанасьевна оказывалась непременно советчицей, а то и судьей. Љакие только
прозвища не ходили в Ќикольском за ‘ухановой. ‡вали ее и министром
иностранных дел, и уличным регулировщиком, и свахой, и
массовиком-затейником, и бабой Ѓабарихой, и еще кое-кем похлеще, но однако
же злобы в этих прозвищах не было. Џотому как и сама ЉлавдиЯ Ђфанасьевна зла
никому, кроме как реакционным иноземным кругам, не желала. Џусть в
предприЯтиЯх своих она иногда попадала впросак, пусть иногда своими
стараниЯми только портила дело, как было с Џетуховыми, затеЯвшими фиктивный
развод ради жилплощади, двигало ею всегда сочувствие к людЯм, желание видеть
их в мире, в согласии и в активном действии.
ЉлавдиЯ Ђфанасьевна была одних лет с ‚ериной матерью, с военной поры
ходили они в подругах. ‚ доме Ќавашиных ЉлавдиЯ Ђфанасьевна бывала часто,
мать угощала ее домашним вином из красной смородины и крыжовника, а чаще они
пили с охотой чай и вспоминали былое.
Џри этом выражение лица у ‘ухановой было хитроватым и загадочным, а
зеленоватые глаза чуть вытаращены, в них отражались летучие мысли,
стремительные соображениЯ: что бы еще этакое предпринЯть. ’етЯ Љлаша была
быстра и проворна, когда на ум к ней приходила идеЯ, двигалась она словно
вальсируЯ или напеваЯ что-то про себЯ, одевалась она, по понЯтиЯм своих
сверстниц, с шиком и как франтиха, на ‚ерин же взглЯд смешно и старомодно.
Ќо ‚ера тетю Љлашу любила.
Ћднако сегоднЯ ее положение в доме Ќавашиных было нелегким, оно и ее
самое смущало, и, видимо, от смущениЯ этого, от неловкости своего положениЯ
ЉлавдиЯ Ђфанасьевна говорила несколько неестественно и, загребаЯ ложкой
рЯбиновое варенье, все старалась развеселить собеседниц, что и совсем было
неуместно.
- ’ы как хочешь, Я ему сказала, - продолжала ‘уханова, - жилы Я твои
перевью, а спортплощадку из тебЯ вытЯну. Џравильно? Џравильно. Њы там
заведем и группы активного отдыха длЯ пожилых. Ѓудем бегать, омолаживатьсЯ.
џ вас всех запишу. Ѓудешь бегать, Ќасть?
- ‚место стирки, что ли? - попробовала пошутить мать.
- € вместо стирки...
- ЉлавдиЯ Ђфанасьевна, - сказала ‚ера, раньше она называла ‘уханову
только тетей Љлашей, - чего тут разводить церемонии, вы бы уж прЯмо к делу,
если оно у вас есть. Ђ то мне окучивать картошку.
- ‚ера, ну зачем ты... - вступила мать.
- Њне окучивать картошку, - мрачно сказала ‚ера.
- ’ы потерпи, не спеши, - сказала ‘уханова. - ’ы нас уважь. Њы ведь
постарше тебЯ.
- —тобы уважить, уважение надо иметь...
- ‡начит, ты так ко мне относишьсЯ? џ ведь почти что твоЯ крестнаЯ.
- Џочти что не считаетсЯ, - сказала ‚ера.
- ’ы слышишь, Ќасть? - обернулась ‘уханова к матери. - Ќе считаетсЯ. Ђ
раньше-то считалось!
- ЌервнаЯ она очень стала, - сказала мать.
- ЊоЯ забота, какаЯ Я стала!
- Ќу ладно, - сказала ‘уханова, - к делу так к делу. Ќо уж Я прошу
тебЯ, ‚ерочка, выслушай нас со спокойствием. Њы ведь с миром к тебе пришли.
- ‘ каким еще миром?! - чуть ли не крикнула ‚ера.
- ‚ера, Я тебЯ прошу, - жалостливо произнесла мать.
- Ќу хорошо, - вздохнула ‚ера.
- Ќет, Я оговорилась, - сказала ‘уханова, чашку отодвинув, - мы пришли
не с миром. ќто ты могла бы прийти с миром. Њы пришли за миром. ’ы понимаешь
менЯ? ’ут, точно, целаЯ делегациЯ. Ќет никого от —истЯковых и от этих, не
наших, ђожновых, но Я вроде бы от них... ‘тало быть, вот что. ‚едь суд
людской - он пострашнее суда того... который с законами. Ђ в людском суде
приговор вынесен. ‚ твою пользу. € обидчики твои в том суде наказаны. „а еще
как! € семьи их тоже наказаны. ’ы человек добрый, как мать твоЯ, ты рассуди:
нужны ли еще слезы, несчастьЯ, седины вот у этих женщин? ‚едь мы свои
люди... Ђ? € надо ли дело доводить еще до одного суда? ђассуди...
- ‘ледователь рассудит, надо или не надо, - сказала ‚ера.
- Џогоди, не спеши. ‚от они, - ЉлавдиЯ Ђфанасьевна показала рукой на
Љолокольникову и ’урчкову, - пожилые женщины, матери, извинениЯ у тебЯ
просЯт...
- €звинениЯ! - возмутилась ‚ера.
- ЏрощениЯ у тебЯ просЯт...
- —то-то Я не слышала, - сказала ‚ера, - чтобы они просили у менЯ
прощениЯ.
- Ћни пришли за этим...
ЉлавдиЯ Ђфанасьевна произнесла это неуверенно, замолчала, растерЯнно
поглЯдела на …лизавету Ќиколаевну и ‡инаиду ‘ергеевну, видимо, не было между
ними договоренности о каких-либо прощениЯх, и теперь ЉлавдиЯ Ђфанасьевна
волновалась, левым глазом подмаргивала, словно бы намек или совет давала
женщинам. ‚ера сидела напрЯженнаЯ, дыхание задержала, ждала, что будет
дальше; она чувствовала себЯ за столом главной, от нее теперь зависело здесь
все, а две женщины были в полной ее власти, и мстительное ощущение власти в
то мгновение ‚еру обрадовало, и она была намерена эту власть употребить без
жалости и оглЯдок на мать.
- ЏрощениЯ просим... всей семьей...
‚ера поднЯла глаза.
…лизавета Ќиколаевна Љолокольникова произнесла эти слова, голову
опустив к самому столу, чужим, срывающимсЯ голосом.
- ‚ера, прости... ‘ына моего прости... € нас с отцом прости... - Њать
’урчкова встала стремительно, неловкое движение сделала, будто собиралась
броситьсЯ к ‚ере, но не бросилась, а осталась стоЯть на месте и своими
печальными глазами молила ‚еру о пощаде, при этом шептала что-то, словно бы
у нее уже не осталось сил на громкие слова.
‚ера тоже поднЯлась со стула, застыла, онемев, не знала, что делать.
’урчкова и совсем замолчала, будто испугавшись, что ‚ера злобой ответит на
ее отчаЯнный порыв, погасит надежду, а ‚ера и сама смотрела на ‡инаиду
‘ергеевну с удивлением и испугом, ей казалось, что эта маленькаЯ нервнаЯ
женщина расплачетсЯ сейчас или, хуже того, упадет перед ней на колени,
заголосит, вымаливаЯ прощение и мир.
- ѓосподи! „а зачем вы, ‡инаида ‘ергеевна! - вскрикнула мать. - ‚ера,
что ты молчишь? —то ж ты стоишь-то?
- ‡инаида ‘ергеевна, что вы... - пробормотала ‚ера. - ‡ачем это?
ѓубы ее дрожали, она чуть было не дала волю слезам, порыв ‡инаиды
‘ергеевны взволновал и разжалобил ее, вместе с тем какое-то умиление
возникло в ее душе, так ей хотелось, чтобы все горькое кончилось и всем было
хорошо, так она сейчас всех любила, что желала всех простить. „а что там
простить! Ћна сама готова была сейчас просить прощениЯ, и у Љолокольниковой,
и у ’урчковой, и у матери своей за то, что их беды, их переживаниЯ были
свЯзаны с ней, с ее неверной жизнью, она уже собиралась сказать об этом, и
тогда бы, наверное, все пошло не так, как оно пошло, но тут подскочила
ЉлавдиЯ Ђфанасьевна, не выдержавшаЯ тЯжкого длЯ нее молчаниЯ, и заговорила:
- ‚от, ‚ера, слышала, да? ‘лышала? ’ы оцени, ты думаешь, им легко? ‚от
и все, вот и хорошо!.. ’еперь бы и ударить по рукам-то! ’ы, ‚ера, их прости,
прости, помни обиду, но прости, гордыню свою придави, придави... —его же мы
стоим-то? ‘адитесь, садитесь, оно легче будет говорить...
“саживались в молчании, если не считать шумного усердиЯ ‘ухановой.
Њолчали же все по-своему. Љолокольникова, казалось, была смущена и
расстроена тем, что она решилась просить прощениЯ, а ‚ера на ее слова никак
не ответила. ‡инаида ‘ергеевна все еще переживала собственное трепетное
движение и вне себЯ вроде бы ничего не замечала. Њать выглЯдела
обеспокоенной, ‚ера чувствовала, что мать желает что-то сказать ей, а может
быть, и гостьЯм тоже, но ничего ЌастасьЯ ‘тепановна так и не сказала. ‘ама
же ‚ера остывала, как бы трезвеЯ, глЯдела на все происходЯщее и уже была
довольна вмешательством ‘ухановой. "Ђ то бы Я наговорила лишнего, - думала
‚ера, - совсем уж было рот открыла... Џопросили они прощениЯ - и ладно, и
хватит, и нечего тут..."
- € теперь, значит, все, - сказала ‘уханова, - теперь можно и по рукам,
теперь можно кончить дело без всЯких обид...
- Љак же это по рукам? - спросила ‚ера.
- Ђ так вот и по рукам, - сказала ‘уханова. - ђаз ты их простила... €
ты должна...
- —то Я должна?
- Ќу что? ‡аЯвление написать, что ничего не было... ‚едь ты их
простила...
- ‡начит, заЯвление?
- ‚ера, Я же тебЯ знаю, и хорошо знаю. “ тебЯ всегда Язык, а то еще и
кулак опережают разум... ‚от губы ты сейчас скривила... Ђ ты обожди, не
спеши, обдумай все в спокойствии. …сли бы Я не в ваш дом пришла, а в чужой,
Я бы там деликатничала. џ бы все дело в такие мЯгкие слова упаковала,
упрЯтала бы в такую обертку из целлофана да еще бы поверху голубенькую
ленточку бантиком завЯзала, что ни одно мое слово не вызвало бы ни малейшей
обиды. € губы никто бы там не кривил. Ђ тут Я все своими именами, потому что
и мы свои, и туман не нужен. ‚от - ты. ‚от - они. ‚от - твоЯ беда. ‚от -
ихнЯЯ. € ты, пожалуйста, думаЯ о своей беде, попробуй и чужую примерить на
себЯ... € не дуйсЯ оттого, что тебе говорЯт одну суть, без всЯких
украшений... Ђ? - сказала ‘уханова. - ‚ер? „альше мне говорить или ты все
понЯла?
- Ќо как же Я всем-то объЯсню - и в Ќикольском, и в моей больнице, -
что ничего не было? - спросила ‚ера.
- Ђ ты ничего и не объЯснЯй.
’ворожиха, приоткрыв калитку, прошмыгнула в навашинский палисадник, но
и с желтой дорожки, из-за кустов черной смородины, увидеть, что происходит
на переговорах, она не могла, однако и оставатьсЯ в неведении не могла и все
пыталась привстать на цыпочки или даже подпрыгнуть в надежде хоть что-нибудь
углЯдеть или услышать. ‚ера заметила ее стараниЯ и не сдержала улыбки.
- —то? - обернулась она к ‘ухановой.
- џ говорю - ты ничего и не объЯснЯй.
- „а? - сказала ‚ера. - € все?
- € все.
- Ќу что же...
‚ера встала.
ЉлавдиЯ Ђфанасьевна ‘уханова смотрела на ‚еру настороженно, но,
встретившись с ‚ериным взглЯдом, заулыбалась вроде бы от всей души, словно
открыв в ‚ерином взглЯде надежду на благополучный исход беседы; бутылку
теперь ЉлавдиЯ Ђфанасьевна распила бы за успех предприЯтиЯ. Ђ Љолокольникова
с ’урчковой не улыбались, нет, но и они, казалось, были готовы заулыбатьсЯ
сейчас, если бы ‚ера того пожелала, сидели в напрЯжении, было в их лицах и в
их позах нечто жалкое, заискивающее, - что уж там ’урчкова, величаваЯ
…лизавета Љолокольникова и та застыла, будто сжавшаЯсЯ под плетью в надежде,
что ее сейчас все же не казнЯт, а помилуют.
- € спасибо, ‚ерочка, - сказала ‘уханова. - Џоверь мне, все хорошо
обернетсЯ. ‡аЯвление напиши - и все...
’ут Љолокольникова поднЯла голову:
- Њы понимаем, тебе было плохо, и мать твоЯ перенервничала. Џотому и
все дело надо кончить по-доброму. …сли ты их и нас простила, то и твою
доброту следует отблагодарить, чтобы все было по справедливости...
- ’о есть как отблагодарить? - спросила ‚ера.
- Ђ так, - сказала Љолокольникова, - деньгами.
- Љакими деньгами?
- “ж мы собрали, - сказала Љолокольникова. - Ќе десЯтки, Ясно...
‚осемьсот рублей. Ќе обидим... „еньги вам теперь нужны. ’ебе не мешало бы
съездить в ‘очи, на море, полечитьсЯ или просто отдохнуть. ЌастЯ вот, знаю,
приболела. ’ак болезнь денег потребует. Ќе у отца же вам просить...
"Ћткуда она знает о болезни-то?" - подумала ‚ера.
‚прочем, она подумала об этом от растерЯнности.
- ’ак что же Я, по-вашему, продажнаЯ? - сказала ‚ера.
- ‚ера, ты что? - в тревоге поднЯлась мать.
- ‘тало быть, за все можно заплатить? - сказала ‚ера.
- ‚ерка, погоди!
Ќо ‚ера уже шумела, разъЯрЯЯсь, успокоитьсЯ не могла, да и не хотела,
она была сейчас победительницей, хозЯйкой положениЯ, ощущение власти над
притихшими женщинами, казалось, снова радовало ее, она не знала, что сделает
сейчас, но уж что-то сделает непременно, даст волю обиде, своему несчастью.
- ‚ера, дочка... - Њать взЯла ее за локоть.
- Ќу ладно, - сказала ‚ера, утихнув, - вот что... “ходите вон, чтобы Я
вас больше тут не видела...
- ‚ера, дочка...
- ‚ера, одумайсЯ, поздно будет...
- џ не продажнаЯ! € не виноватаЯ! “ходите отсюда, понЯли? “ходите!
Љолокольникова и ’урчкова двинулись к двери, не дожидаЯсь новых просьб.
’урчкова уходила несчастной и испуганной, Љолокольникова же как будто
распрЯмилась и, обернувшись напоследок, взглЯнула на ‚еру зло и
презрительно, хотела, видно, ответить ‚ере, но сдержалась, только глаза
сощурила со значением, а ‘уханова все стоЯла в растерЯнности у стола, не
могла поверить повороту предприЯтиЯ, совсем было слаженного, и ‚ера
подскочила к ней, стала толкать ее к двери.
- “ходите, катитесь отсюда! —тобы ноги здесь вашей не было!
- „а ты что? €стерика, что ли, у тебЯ?
- џ вам покажу сейчас истерику!
- ‚ерочка, дочка, опомнись!
- ‘овсем, что ли, бесстыжей менЯ считают?
’олько сойдЯ с крыльца, ‘уханова понЯла серьезность ‚ериных намерений,
и тут она поспешила по желтой дорожке за Љолокольниковой и ’урчковой,
оглЯдывалась при этом и пальцем крутила возле виска. †ест этот вконец
разозлил ‚еру, и она выскочила за женщинами на улицу, хотЯ и не собиралась
этого делать, выскочила и громко, на весь поселок Ќикольский, выкрикнула им
вдогонку напрасные слова, обидные и скверные.
- Њать-то не срами, - обернулась на ее слова ‘уханова, - ей
мужа-озорника по горло хватит!
- џ вот вас осрамлю! - не унималась ‚ера.
- Ћх, ‚ерка, пожалеешь! Ћх, погоди, Я тебе припомню! Љрик твой слезами
обернетсЯ!
- ‚ы у менЯ сами пожалеете!
“ходили гостьи, уносили срам и обиду, друг друга, видно, в своей
неудаче стыдились, распалась временнаЯ компаниЯ; ’урчкова отстала от
Љолокольниковой и даже на левую сторону улицы перешла, ‘уханова тоже,
казалось, шагала сама по себе, ни на кого не глЯдЯ, но уже не спеша, устало
- ее-то крах был особенным; одна лишь ’ворожиха, пыхтЯ, припрыгиваЯ на
старости лет, семенила за Љолокольниковой - та уходила гордой и энергичной
походкой. Ђ ‚ера все еще стоЯла у своей калитки, руки положив на бедра,
неистовой воительницей. Џотом повернулась, решительно пошла домой,
прикрикнула на младших сестер, подвернувшихсЯ ей в сенЯх, рванула дверь в
комнату.
Њать сидела у стола расстроеннаЯ, чуть не плакала.
- Ќу, довольна? - сказала она.
- Ђ тебе-то что?
- € не стыдно тебе? - сказала мать тоскливо.
- Ђ чего мне стыдитьсЯ-то?
- Њне вот стыдно. - ‚ голосе матери было отчаЯние.
- Ќу, а чего же они...
- € тебе будет стыдно за свой кураж. Ќе сейчас, так через десЯть лет.
†енщины эти в радости, что ли, к тебе пришли? Ђ ты...
- ’ак что же мне...
‚ера ворчала, но уже оборонЯЯсь от материных укоров, от материных
тоскливых глаз, а сама остывала, и тошно ей становилось, мерзко было на
душе. Ћна присела у стола и все-все случившеесЯ здесь минуты назад
припомнила до мельчайшей подробности, и уж особенно то, как сухонькаЯ
нервнаЯ мать ’урчкова норовила встать перед ней на колени, вымаливаЯ
прошение сыну. € то, что совсем недавно доставлЯло ей если не радость, так
удовлетворение, то, как она, девчонка, взЯла верх над матерЯми своих
обидчиков и могла заставить их унижатьсЯ, страдать или в надежде на выгоду
поддакивать ей, все это казалось ‚ере теперь отвратительным и жестоким.
"‡ачем Я это? ‡ачем Я куражилась, кричала на них? ‘казала бы "нет" - и все.
ЉакаЯ Я подлаЯ! ЋбернетсЯ мой кураж моими же слезами, верно тетЯ Љлаша
сказала, так мне и надо, и пусть".
- Њама, - сказала ‚ера растерЯнно, - что же они мне деньги предлагали?
Љак же бы Я взЯла их?
- Ќе знаю...
- Ђ ты бы взЯла? - спросила ‚ера, помолчав.
- џ... - смутилась мать. - ‡ачем же Я?
- Ќет, ты скажи: ты бы на моем месте взЯла?
- Ќет, - вздохнула мать, - не взЯла бы...
- Ќу вот. Ђ Я почему?
Џотом они сидели молча, мать, казалось ‚ере, понЯла ее и перестала
бранить дочь в мыслЯх, а ‚ера была растрогана тем, что мать ее поступила бы
точно так же, как поступила она. ‘нова вспомнила она, как говорила
Љолокольникова про поганые деньги. € обида, остывшаЯ было, снова, вспыхнула
в ней.
- Ќет, - сказала ‚ера, - Я этого так не оставлю. џ сейчас же поеду к
следователю.

Њинут через сорок она была в районном центре, шагала с вокзала в
прокуратуру, обдумывала в запале слова, какие собиралась сказать ‚иктору
‘ергеевичу, не обращала вниманиЯ ни на город, ни на толпу вокруг, но вдруг
почувствовала, что желает свернуть с привычной дороги на боковую улицу.
"‡ачем? —то это Я?" - остановилась ‚ера. ‚переди был галантерейный магазин,
возле него недавно ‚ера увидела ‘ергеЯ, а он не почувствовал, что она рЯдом.
"Ќу и что? Ќу и не нужен он мне больше, - сказала себе ‚ера. - —то же Я
теперь-то беспокоюсь?" Ћна храбрилась, однако мимо магазина все же не пошла,
а свернула вправо.
‚иктор ‘ергеевич аталов оказалсЯ на службе, и, как ‚ере показалось, ее
приход смутил его. "‚се мне что-то мерещитсЯ, - подумала ‚ера, - до чего же
Я стала мнительнаЯ..."
‚ комнате кроме ‚иктора ‘ергеевича за своими, видимо, столами сидели
еще двое мужчин его возраста, они, помолчав, переглЯнулись, сослались на
дела и вышли. Ќа ‚икторе ‘ергеевиче был отлично сшитый коричневый костюм,
финскаЯ нейлоноваЯ рубашка в полоску, темный галстук с крупными горошинами и
галстучного же материала платочек уголком выглЯдывал из кармана пиджака.
‚идно было, что ‚иктор ‘ергеевич собралсЯ прЯмо с работы, не заходЯ домой,
отправитьсЯ куда-то.
- џ вас слушаю, - протЯнул ‚иктор ‘ергеевич.
‚ера все ему выложила про приход женщин и слова Љолокольниковой,
говорила горЯчо, с возмущением, распалЯЯсь, повторЯла длЯ убедительности
всЯкие сегоднЯшние мелочи. “молкла, смотрела на следователЯ. Ќеужели ему не
передались ее гнев и ее обида?
- „а, - сказал ‚иктор ‘ергеевич, подбородок прижав к груди - это
хорошо, что вы пришли именно сейчас. —ерез полчаса вы менЯ бы не застали.
‚ера обрадовалась этим словам: значит, рассказ ее показалсЯ следователю
важным. Ќо тут же она подумала, что ‚иктор ‘ергеевич дал ей понЯть, что
времени у него на разговор с ней всего полчаса.
- Љак быть, ‚иктор ‘ергеевич? - сказала она, остываЯ, и не ‚иктору
‘ергеевичу даже, а так, в пространство. - ќто они мне вроде отступного
сулили. ‚роде платы за позор. ’ак нельзЯ оставить...
- Ђ что, ‚ера... - неожиданно живо сказал ‚иктор ‘ергеевич, - а может
быть, вам следовало понЯть состоЯние матерей? Ђ?
- ’о есть как? - удивилась ‚ера.
- Ђ так... - начал ‚иктор ‘ергеевич, но, заметив в ‚ериных глазах не
только недоумение, но и испуг, осексЯ, смутившись, и уже после паузы
заговорил медленно, неуверенным своим тонким голосом, с остановками и
поглЯдыванием в окно: - ‚идите ли, ‚ера, вы достаточно взрослаЯ и разумнаЯ.
€ потом - вы только на вид суроваЯ и сердитаЯ, а в душе, по-моему, добраЯ...
€ вот Я хочу, ‚ера, чтоб вы менЯ правильно понЯли...
’ут он остановилсЯ, подергал пальцами короткие волосы у залысин.
- —естно скажу, ‚ера, сегоднЯ Я к этому разговору не готов. „а и
преждевременный он пока... Ќо кое-что Я вам скажу... Ћтветьте мне, ‚ера: как
вы представлЯете свою будущую жизнь? Џредположим, пройдет суд, парней
накажут. Љрепко, может быть, накажут... Ђ как вы будете жить в Ќикольском?
‚ы думали об этом, ‚ера?
- Љак жила, так и буду жить, - сказала ‚ера.
- Ђ не будут ли в вас и ваших близких, в сестренок ваших, тыкать
пальцами, и не потому, что парни сели, а по другой причине, - понимаете, по
какой?.. Џусть несправедливо, но не будет ли ваша жизнь отравлена?
- ‚ытерпим как-нибудь...
- Ќе знаю, не знаю... ’рудно пока судить... Ђ может, вам с матерью и
сестрами все же стоит уехать из Ќикольского? Ђ?
- Људа же это? Ђ дом-то наш как же?
- Џосле училища вас все равно куда-то распределЯт...
- Ѓежать, что ли, нам из Ќикольского? ’огда, значит, Я виноватаЯ? Ќет.
- Ќу хорошо, - вздохнул ‚иктор ‘ергеевич, - Я, видно, начал не с того
конца. ‚ы менЯ и не понимаете... ‘кажу про другое. Ќа суде, ‚ера, все может
получитьсЯ и вовсе не так, как вы предполагаете. „ело ваше с юридической
стороны не простое. ’ам будут адвокаты, и они при старании смогут доказать,
что и вы виноваты.
- ’о есть как? - растерЯлась ‚ера.
- Њногое против вас. Њногое можно истолковать по-разному... € драка
ваша с Ќиной, и то, что вы ничего не сказали о ней врачам, и некоторые ваши
слова на дне рождениЯ, да и не только слова, а и движениЯ, и то, что вы
выпили в тот вечер... Ѓусинка к бусинке - и вот готово ожерелье... џ сейчас
могу произнести будущую адвокатскую речь, из нее вы узнаете, что виноваты
вы, а парни - ваша жертва.
- Ђ они-то сами...
- Џогодите, ‚ера, не думайте, что Я их адвокат. Ќет. Ќо и их-то
показаниЯ какие: пьЯные были, не помним, вроде так, а вроде не так... Љ тому
же по закону длЯ суда признание обвинЯемым своей вины еще ничего не значит.
€ это справедливо. Џотом вам кажетсЯ, что происшествие всем видитсЯ именно
таким, каким оно видитсЯ вам. Ќо при взглЯде на него со стороны может
показатьсЯ и совсем неожиданное длЯ вас. “ж тут обратЯт внимание и на ваши
вольные нравы, и на то, что вы с ‘ергеем ђжевцевым жили как муж и жена...
- ‘ергей обещал на мне женитьсЯ, - глухо произнесла ‚ера и тут же
пожалела о сказанном. Њало ли что ‘ергей ей говорил! - Ћн обещал женитьсЯ...
€ у нас с ним было все хорошо и по-честному!
- ‹адно, но это ведь не менЯет дела. Њы вот получили письмо, в нем
требуют привлечь ‘ергеЯ за сожительство с несовершеннолетней. ‚идите, как
выходит.
- ‘ергей ничего плохого мне не сделал.
- Ћднако могут наказать и ‘ергеЯ. ‚рЯд ли это вас обрадует. Ќо вдруг и
такой оборот примет дело...
‚иктор ‘ергеевич задумалсЯ на мгновение, но тут же сказал быстро, как
бы спохватившись:
- џ не хочу запугивать вас, ‚ера. “паси бог! Џросто Я хочу, чтобы вы
подумали обо всем... џ прошу вас отнестись ко всей вашей истории не только
сердцем, но и разумом. ђазумом, ‚ера. Џродумайте все... Џрошу вас...
‚иктор ‘ергеевич встал, и ‚ера невольно встала, но тут же опустилась на
стул, ей бы попрощатьсЯ и уйти, а она все сидела, растерЯннаЯ, прибитаЯ,
куда девалась всЯ ее воинственность и бойкость. Ђ ‚иктор ‘ергеевич походил в
раздумье, присел к ‚ере и стал говорить ей мЯгко и терпеливо. ‚ чем-то он ее
убеждал, и она кивала ему, все, что она думала и чувствовала раньше, уплыло
куда-то, а слова следователЯ приходили к ней безусловной истиной,
обволакивали ее и как бы укачивали. Ћн пожал ей на прощанье руку, спросил,
согласна ли она с ним, и она ответила искренне: "‘огласна". Ќа улицу она
вышла все же в смЯтении. Ђ пройдЯ к вокзалу и повторив про себЯ разговор с
‚иктором ‘ергеевичем, она вдруг взбунтовалась и принЯлась ругать себЯ: "„а
как же Я согласилась с ним! „а это же все неправда! Љак он мог! Ќадо было
ему сказать то-то и то-то!" ‚ электричке в мыслЯх Явились к ней такие
Яростные и правильные слова, что ‚ера захотела тут же вернутьсЯ к
следователю. Ќо где теперь найдешь ‚иктора ‘ергеевича? "Ђх, голова ты,
голова садоваЯ! - корила себЯ ‚ера. - —то же ты раньше-то делала!"
Ђ ‚иктора ‘ергеевича не то чтобы расстроил разговор с ‚ерой, просто
после него ему стало не по себе. …му вдруг показалось, что никольскаЯ
историЯ кончитсЯ плохо. Џредчувствие дурное плеснулось, как рыба в сонном
озере, и хотЯ круги утихли, умерли тут же, на черном песке, в душе ‚иктора
‘ергеевича осталось что-то неприЯтное. € своим разговором с Ќавашиной ‚иктор
‘ергеевич не был доволен, слова ЯвлЯлись ему холодные, вЯлые, а порой и
лукавые. "Ќасчет ‘ергеЯ Я напрасно, - решил ‚иктор ‘ергеевич, - напрасно,
это ведь неправда... Ќикто его не может привлечь... Ќо она успокоилась и,
кажетсЯ, сможет все понЯть как следует... •орошо бы, хорошо бы..."

Ћтдежурив ночью, ‚ера из больницы вернулась утром с тЯжелой головой и
проспала без снов до вечера.
Љогда она проснулась, было зЯбко, шел дождь, и ‚ера подумала, что, если
вскоре растеплит, пойдут белые грибы, колосовики с бледно-коричневыми
шлЯпками, как у подберезовика. Ћт Ќикольского к ‹опасне, к Њелихову и дальше
шли знаменитые белым грибом леса, и по воскресным днЯм московские и местные
жители в этих лесах охотничали с ведрами и корзинами, шумели, аукались,
гремели транзисторами.
‚ера встала, сказала матери:
- ѓотовь лукошко.
Њать обернулась, заметила:
- € то. Ќедели на две гриб должен пойти. Џотом ему до августа отпуск.
Џомолчав, она сказала:
- џ в районе сегоднЯ была. ‚елели мне послезавтра приходить в больницу.
Ѓудет место.
- „а? - растерЯлась ‚ера.
- Њесто, говорЯт, легкое, счастливое. †енщина, котораЯ с этой койки
уходит, старше менЯ, поправилась, а была опаснаЯ.
- џ завтра съезжу к твоим врачам, - сказала ‚ера, - поговорю, чтоб у
тебЯ все было хорошо.
- ’ы уж места моего не менЯй.
- „а при чем тут место? - рассердилась ‚ера.
- Љак при чем?.. „а, - вспомнила мать, - тут тебЯ один человек ждет.
„авно уже. Џод дождем, на улице...
- Љакой еще человек?
- џ не знаю, - сказала мать.
‚ера посмотрела на мать с недоверием.
- Љликнуть, что ль, его?
- „а на кой он нужен-то! - раздраженно сказала ‚ера, но на всЯкий
случай глЯнула в окно. € никого не увидела.
- ‘ейчас кликну...
- „а постой! - бросила ей ‚ера вдогонку, но было поздно.
•отЯ она уже и свыклась с мыслью о том, что матери надо в больницу и
что чем скорее сделают операцию, тем лучше, хотЯ, вольно или невольно, она
смотрела на беду матери еще и глазами медика, новость ‚еру расстроила и даже
испугала. ђаньше матери вообще надо было ложитьсЯ в больницу, теперь все
становилось срочным и определенным, а слово "послезавтра" приобретало
жестокий, быть может и трагический смысл. "ќх, жизнь! - тоскливо думала
‚ера. - ‚от везет нашей семье! “ж точно: бьет ключом - и все по голове..."
‘идит где-нибудь в тихом и сухом месте заведующий судьбой навашинского
семейства и ключ зловредный держит наготове, как хозЯин дома большую ложку
за столом, чуть что - хвать по лбу. Ќо мать-то в чем провинилась? "Ќадо
завтра ехать в ту больницу, опЯть говорить с врачами и просить похлопотать
’амару ”едоровну - в районе у нее есть знакомые..."
Ќо и эта мысль о завтрашних непременных действиЯх не прибавила ‚ере
сейчас ни сил, ни оптимизма" опЯть тЯжесть безысходности придавила ‚еру,
словно бы ее в колодец бросили, а крышку замуровали на совесть. € оттого не
выгнала она вон, не вытолкала с шумом гостЯ, тихонечко направленного матерью
в комнату. Ћна не только не выгнала гостЯ, но и сама не смогла поднЯтьсЯ да,
взглЯнув на него презрительно, уйти прочь. Љ тому же в глазах матери ‚ера
уловила робкое желание спокойствиЯ, ей показалось, что своей тихой улыбкой
мать просит ее не устраивать скандала, быть терпимой или хотЯ бы терпеливой,
а любую просьбу матери она готова была выполнить сейчас как ее последнюю
просьбу.
ѓостем был ‹еша ’урчков.
- ‡дравствуй, ‚ера, - сказал ’урчков.
- ‡дравствуй, - сказала ‚ера вЯло.
- ‘адись, садись, ‹еша, - озаботилась мать.
- ‘пасибо... џ так... ‚от сейчас...
- € плащ-то сними, а то течет с него.
Џлащ ’урчков стал тут же послушно снимать, энергично, словно
спохватившись, извинЯлсЯ сокрушенно. Џотом отправилсЯ в коридор, к вешалке,
делал при этом движениЯ неловкие и просто лишние, покачнулсЯ дважды. Ћн
сейчас выглЯдел человеком с нарушенной координацией движений, но не оттого,
что выпил, а оттого, что его чем-то огорошили и он был не в себе. ‚ коридоре
’урчков долго вытирал ноги о половик, а затем поЯвилсЯ в комнате и, пока шел
к столу, останавливалсЯ, жалсЯ, смотрел на ‚еру виновато и как бы с опаской.
Ћна показала ему на стул, он сел. Љовбойка его потемнела на плечах и рукавах
- болоньЯ пропустила воду. ‹ицо ‹еши было мокрое, а волосы тем более, белые
кудрЯшки жалкими косичками прилипли ко лбу. Џоймав ‚ерин взглЯд, ’урчков
быстро вытащил расческу, принЯлсЯ было убирать ею локоны, но без толку,
смутившись, он сунул расческу в карман. Ђ ‚ера вспомнила, что и она
нехороша, со сна не умывалась и не поправлЯла волосы, хотела поднЯтьсЯ и
подойти к зеркалу, но тут же подумала, что это ни к чему.
- Ќу что? - спросила ‚ера.
- џ хотел поговорить с тобой... - сказал ’урчков и поглЯдел на Ќастасью
‘тепановну.
ЌастасьЯ ‘тепановна поднЯлась и вышла.
- џ понимаю, - сказал ’урчков, - ты менЯ ненавидишь, тебе противно
видеть менЯ...
- Ћставь, - сказала ‚ера. - …сли есть дело, так о нем и говори.
- Ќет у менЯ никакого дела, - опустив голову, пробормотал ’урчков.
- Ђ маму мою зачем выставил?
- Ќе знаю, - сказал ’урчков. - ‘тыдно мне.
- ’воЯ забота.
- ’ы пойми... џ не оправдыватьсЯ к тебе пришел, - заговорил ’урчков
быстро, с жадностью, будто сегоднЯшние слова долго стерег в себе, запирал на
замок с секретом, терпел, а они мучили его, жгли, и теперь, выпускаЯ их на
волю, он чувствовал облегчение. - Ђ если и оправдыватьсЯ, то не за то,
главное, а за другое... ’ы не думай - вот вчера приходила моЯ мать, у нее
ничего не вышло, и вот теперь ЯвилсЯ Я со второй атакой... ’ы, наверное, так
подумала?
- Њне-то не все ли равно...
- Ќет, ты поверь, Я не знал, что мать пошла к вам... џ бы ее не
пустил... “ж совсем мерзко было... - ’ут ’урчков осексЯ, какое-то
соображение, видимо, остановило его. - Ќе мне, конечно, говорить так! ‘овсем
мерзко было раньше. € матери наши все из-за нас... €з-за менЯ...
- …ще что-нибудь скажешь?
- џ и не знаю, что мне сказать... џ просто так пришел, потому что Я уже
не мог не прийти... ’ы пойми менЯ... Ќет, Я знаю, что Я хотел бы тебе
сказать, но Я не могу этого сказать.
- Ќу и хорошо, - кивнула ‚ера.
- ’ы менЯ извини, Я сейчас много говорю, это потому, что Я много
молчал, только матери и смог открытьсЯ... Ћна у менЯ хорошаЯ...
€ действительно, потом он говорил много и путано, нервничал и говорил
скорее не длЯ ‚еры, а длЯ самого себЯ и, останавливаЯсь, казалось, ждал
одобрениЯ или возражений не от ‚еры, а от самого себЯ. Џри этом взглЯд его
не был отчужденным, направленным в одну точку, - напротив, он был
чрезвычайно живым и прыгал с предмета на предмет, иногда попадал на ‚еру и
тогда на мгновение становилсЯ цепким, словно бы желал ухватитьсЯ за что-то,
успокоитьсЯ, но нетерпеливые, горЯчие слова сейчас же уводили его в сторону.
Ђ ‚ера испытывала теперь странное ощущение. ђаз уж она не выгнала ’урчкова,
раз уж не хватило у нее на это сил, она рассчитывала вытерпеть его
присутствие и слушала его, как слушают неживой говорЯщий предмет вроде
транзисторного приемника или телевизора, имеЯ возможность при случае
выключить звук и изображение, а то и вообще разбить в сердцах пластмассовый
или деревЯнный Ящик. Ћднако так было поначалу, а потом ‚ера неожиданно
поймала себЯ на том, что она охотно слушает ’урчкова, хотЯ пока она и не
могла уловить сути его слов.
- ’ы знаешь, - сказал ’урчков, - мать-то моЯ менЯ водила к
невропатологу и психиатру. € отец конвоировал... ’ы не думай, что только
из-за суда. •отЯ, конечно, им хотелось, чтобы на суде была справка... Ќо
они, главное, испугались за менЯ... џ ведь на другой день хотел убить
себЯ... всерьез... Ђ теперь не стану... “ менЯ теперь есть цель...
- Ќу, а мне-то что!
- €звини... џ скотина... џ все про себЯ... џ понимаю... џ не длЯ этого
пришел... џ просто не решаюсь сказать... ‚рачи-то нашли во мне расстройство
нервной системы, это уж Я его сам себе устроил, но то, что Я тебе скажу, это
не блажь, все это Я решил в здравом уме... ’олько вытерпи, что Я тебе
скажу... Њожет, это глупость... ’ы заранее извини...
- —его извинЯтьсЯ-то?
- џ хочу предложить тебе... ’о есть это не предложение, это просьба...
’ы можешь выгнать менЯ тут же, как Я скажу... џ... Ќу, в общем... ты не
могла бы выйти за менЯ замуж?
- —его? - вскинула ресницы ‚ера.
- ‚ыйти за менЯ замуж, - медлительно, но и с твердостью произнес
’урчков. - Ќе сейчас, а через год, когда станем совершеннолетние. Ќо все
будут знать, что мы с тобой женимсЯ...
- ‡ачем?
- Ќу... џ не знаю, как тебе объЯснить, что Я чувствую... Ќу... хотЯ бы
и длЯ того, чтобы у ребенка был отец...
- Љакого ребенка?
- ’воего...
- Љакого еще ребенка! - возмутилась ‚ера. - ’ы что, сдурел? Ќикакого
ребенка не будет! Љак ты мог подумать! ’ы что?
’урчков посмотрел на нее, и то ли удивление, то ли растерЯнность были в
его взглЯде. Џотом он сказал:
- …сли не ради ребенка, то просто так.
- Ќу, ты даешь, ’урчков! - сказала ‚ера. - € долго ты думал? ’ы что же,
себЯ в жертву решил принести? ’ак мне ее не надо! €ли ты собралсЯ взЯть всю
вину на себЯ? Њожет, посоветовалсЯ с кем? Ђ?..
- Ќет, нет! - поморщилсЯ ’урчков как от боли. - ‚се ты не то говоришь!
‚се не так!
Џотом он сказал:
- ‚едь Я люблю тебЯ.
- ‚от тебе раз, - удивилась ‚ера. - Љак кот мыша, что ли?
Ќо тут же, взглЯнув на ’урчкова, она подумала, что, несмотрЯ ни на что,
ехидничать и злитьсЯ ей сейчас не следует.
- Ќет, - качнул головой ’урчков, - ты не так говоришь. ‚се не так. џ
всерьез.
- € давно ты успел полюбить? - спросила ‚ера. - „о или после?
- џ не знаю, как тебе все это объЯснить... џ не могу словами назвать
то, что Я чувствую... џ, наверное, и раньше тебЯ любил...
- Ќу, хорошо. ‘пасибо и за это...
- џ понимаю... “ тебЯ есть другой?
‚ера хотела сказать, что да, у нее есть другой, чтобы облегчить ‹ешины
страданиЯ, но другого у нее вот уже пЯть дней как не было.
- Ќе имеет значениЯ, - хмуро сказала ‚ера.
- џ понимаю... џ все понимаю... Ќо и ты пойми менЯ... Љонечно, Я
подлец... џ ничтожество... џ не только не могу, но Я и не хочу просить у
тебЯ прощениЯ, потому что менЯ нельзЯ простить... џ знаю, какое у тебЯ
отношение ко мне... € вот Я набралсЯ наглости предложить тебе такую чушь...
ќто и вправду чушь: как же Я вообще смогу женитьсЯ через год, когда менЯ
вот-вот посадЯт?.. џ ведь помню про суд. Ћн мне нужен... џ ведь шел к тебе
сказать, что Я тебЯ люблю, - и больше ничего, потому что Я уже не мог этого
не сказать... Ќо сначала вырвалась нелепость... ’о есть ужасно... ‚едь все
это можно понЯть так, будто Я придумал способ, чтобы избежать наказаниЯ...
ќто случайно вышло... џ... Я не знал, какие слова найти... џ без всЯкой
корысти... џ хочу наказаниЯ...
’урчков замолчал, сидел сникнувший и несчастный, и ‚ера забоЯлась, как
бы он не заплакал. ЋпЯть, как и в день рождениЯ, он показалсЯ ‚ере побитым
щенком, и жалость взрослой женщины проснулась в ней. Ќо ласковых слов
успокоениЯ теперь у ‚еры не было. Ћна хотела предложить ’урчкову воды или
квасу, но подумала, что этим она его совсем расстроит. Ћна поднЯлась, нашла
свою сумочку, достала сигареты.
- ‡акурю, если не возражаешь, - сказала ‚ера. - •очешь?
- „ай, пожалуйста, - кивнул ’урчков.
Љурить ‚ера, как и ’урчков, не курила, но иногда, по настроению,
баловалась и пачку "Ќовости" держала на всЯкий случай в сумке.
’урчков поднес к губам сигарету, затЯнулсЯ с усердием, но и небрежно,
будто опытный курильщик, и тут же закашлЯлсЯ, даже покраснел от напрЯжениЯ.
- џ пойду.
- ‘мотри, - сказала ‚ера.
- Њне на завод ехать... Џусть Я и недотепа, а там Я на хорошем счету...
џ ведь научилсЯ кое-чему... ’ам Я длЯ всех без вины виноватый... Ђ мне от
этого еще тошнее, понимаешь...
- ’воЯ забота.
- Ќу да, ну да, - кивнул ’урчков. - ЊоЯ и ничьЯ больше. …ще, к
несчастью, и моей матери. —то мое, то в ее... Ќу ладно, Я пойду...
Ћн пошел к двери и остановилсЯ.
- ‡наешь, - сказал ’урчков, - Я тебЯ прошу, ты забудь, что Я тут
наговорил тебе, - и все... ќто ведь Я самому себе устроил облегчение... Ђ
тебе пришлось менЯ терпеть... Ќо ты менЯ пойми - Я уже не мог не прийти к
тебе и не сказать... џ совсем бы измучилсЯ... € не думай, что Я сейчас не в
себе или с головой у менЯ не в порЯдке, Я тебе все верно сказал... Ђ тебе
спасибо, что не выгнала...
- Ќе за что, - буркнула ‚ера.
- € еще, - сказал ’урчков, волнуЯсь, - как бы ты ко мне ни относилась,
мало ли что может случитьсЯ в будущем... ‚друг стрЯсетсЯ с тобой беда или
еще что... ’ы знай, что и на менЯ можно рассчитывать... ’ы не думай... џ
сильным стану... €ли черту душу отдам, а тебе пособлю.
‚ера, выслушав его, подумала, что единственное, о чем она хотела бы
просить ’урчкова, - это о том, чтобы он никогда не попадалсЯ ей на глаза и
даже издали не напоминал ей ни о себе, ни о своем дне рождениЯ.
Ќо ‚ера сказала неуверенно:
- ‹адно...
- џ ведь в тот вечер, - сказал ’урчков тихо, - все глЯдел на тебЯ... €
то любил тебЯ, то ненавидел... € опЯть любил и опЯть ненавидел... ’ы тогда
ничего не заметила?
- •ватит, - не выдержала ‚ера. - —его зрЯ разводить болтовню!
’урчков поглЯдел на нее с тоской, он словно ждал незамедлительного
унижениЯ, губы его задрожали, и ‚ера снова забоЯлась, как бы этот ушастый
мальчишка с мокрыми кудрЯшками на лбу и на самом деле сейчас не расплакалсЯ.
- Ќу что ты? —то ты? - сказала ‚ера уже поспешно. - Ќу зачем об этом
сейчас говорить?
Ћднако слова ее вовсе не успокоили ’урчкова, толстые ‹ешины губы
по-прежнему дрожали, а глаза были мокрые и жалостливые, белесые ресницы
хлопали часто, невольное сострадание возникло в ‚ериной душе, и, не
выдержав, она пошла к ’урчкову, и даже не пошла, а бросилась к нему, будто
он тонул или истекал кровью: € тут произошло то, чего она никак не ожидала и
о чем позже не то чтобы жалела, но во всЯком случае не любила вспоминать, -
она, приговариваЯ ласковые, тихие слова, стала гладить ’урчкову волосы и
говорить: "Ќу что ты, ‹еша... Ќу зачем ты так отчаиваешьсЯ... ‚се пройдет...
‚се хорошо будет..." ’урчков был с нее ростом, но худенький и узкий в кости,
и сейчас, уткнувшийсЯ широким носом в ее плечо, казалсЯ и вовсе маленьким.
‚ера и чувствовала себЯ рЯдом с ним взрослой, если не матерью этого
несмышленого парнЯ, то по крайней мере старшей его сестрой. Ћ своих печалЯх
‚ера теперь забыла, она боЯлась, как бы ’урчков, выйдЯ из их дома, с
отчаЯниЯ не втемЯшил себе в голову крайней глупости и не сделал дурного. €
она все прижимала левой рукой повинную голову к своему плечу, а правой
гладила и гладила ‹ешины волосы.
Ћднако вскоре ’урчков сам опомнилсЯ, выпрЯмилсЯ и решительно отступил
от ‚еры на шаг. ѓлаза его были сухи, а узкаЯ, худенькаЯ фигурка стала
собранной.
- ќто Я так... это Я на минуту ослаб, - быстро заговорил ’урчков, -
разнылсЯ и расклеилсЯ... ‚роде бы Я разжалобить тебЯ пришел... ’ы так не
думай... џ совсем другим хотел поЯвитьсЯ у тебЯ. Ќе смешным и не жалким... Ђ
не вышло... Ќо Я буду другим, Я знаю, каким, раз уж Я осталсЯ жить после
всего этого... џ там, куда менЯ пошлют, не пропаду, все выдержу... “ менЯ
программа есть... Њать бы только выдержала... …е жалко, ей-то хуже всего.
Ћтец-то перетерпит... Ђ тебе спасибо за сегоднЯ... ’ы менЯ сегоднЯ
укрепила...
‚ коридоре, надев плащ, он сказал:
- ‡наешь что, пожелай мне на прощанье, чтоб на суде менЯ наказали
покрепче... џ серьезно... Њне это надо.
- Џо программе, что ли? - спросила ‚ера.
- џ серьезно, Я не шучу...
- Њожет, и суда-то, ‹еш, не будет... „а и не нужен он, наверное,
вовсе...
- Ќет, нет! - замахал рукой ’урчков. - Ќужен. ’о есть не суд, а
наказание...
‚ышел за калитку и исчез, размок, растаЯл в дожде.
‚ коридоре перед ‚ерой возникла мать, спросила шепотом, с оглЯдкой на
дверь, а в голосе ее, в интонациЯх, была надежда на то, что поЯвление
’урчкова хоть капельку какую изменило к лучшему:
- Ќу что? Ќу как? —то он приходил?
- Ђ ничего. Џросто так приходил, - бросила ‚ера на ходу в прошла в свою
комнату.
’ам она первым делом отыскала раздвижное зеркальце в кофейном
дерматиновом переплете и рассмотрела свое лицо с пристрастием. "Ќу и мымра,
ну и чухонка, заспаннаЯ, неразглаженнаЯ!" - ругала себЯ ‚ера. Ћна достала
перламутровую губную помаду и тушь длЯ ресниц и, пока приукрашивала себЯ,
правда, не так Ярко, как прежде, все досадовала, что говорила с ’урчковым до
неприличиЯ простоволосаЯ и в стареньком сарафане, потертом и неукороченном.
"’оже мне мать, опомнитьсЯ не дала со сна..."
Ќо тут она вспомнила о материной больнице и загрустила. Ћтставила
зеркальце и помаду с тушью, вздохнула тЯжело, обреченно. € позже грусть не
покидала ‚еру, хотЯ и приутихла, но мысли ‚еры вскоре принЯли странное
направление. Ђ что, думала ‚ера, вдруг бы она и вправду стала женой
’урчкова? ’о есть не сейчас, и не завтра, и вообще никогда, а так,
мысленно... € тут ей стали представлЯтьсЯ картины реальные, но несбыточные.
‚прочем, им к сбыватьсЯ-то было ни к чему. ‚ этих видениЯх ‚ера с интересом
разглЯдывала себЯ рЯдом с ’урчковым, и фантазиЯ уводила ее в дали дальние.
‚от они идут никольской улицей, и ’урчков ведет ее под руку, он стал высоким
и крепким, завидным стал мужчиной, а все равно ему не обойтись без ‚ериного
покровительства и подмоги. ‚от они прогуливаютсЯ по районной столице, и
вдруг возле галантерейного магазина им попадаетсЯ ‘ергей, а рЯдом с ним
востроносаЯ женщина, невзрачнаЯ и неопрЯтнаЯ, даже с синЯком под глазом. Ћн
видит их с ’урчковым, и все понимает, и жалеет обо всем, ох, как жалеет...
"”у ты, чушь какаЯ! - оборвала себЯ ‚ера. - ‹езут же в голову глупости". ‚
последние дни с ней происходило удивительное - никогда раньше она не была
такой мечтательницей и фантазеркой, как теперь, улЯжетсЯ отдохнуть или
присЯдет в своей комнатке окну - и непременно начинаютсЯ утешительные
фантазии с лихими сюжетами, сладостные миражи в никольской пустыне. Џотом от
них было не теплее и не легче, но и не так черно, и не так страшно, а жизнь
нынешнюю они хоть на времЯ застилали дымовой завесой.
‚ера вздохнула. ‚се это если бы да кабы. ‚се это чепуха. ’урчков сделал
ей предложение. „ождалась. Џервое предложение в ее жизни - слова ‘ергеЯ в
счет не шли. ‘мешно. Ђ еще б смешнее было, если бы она когда-нибудь стала
женой ’урчкова. ‚прочем, кто знает, как может повернутьсЯ ее жизнь, и что
теперь загадывать! Ќо неужели ’урчков влюбилсЯ в нее? ‚от уж к кому она
никогда не относилась серьезно: лопоухий соседский мальчишка, мученик
пианино, губошлеп и маменькин сынок всегда вызывал у нее если не иронию, так
усмешку. Џравда, она над ним не издевалась, он был добрым мальчишкой. Ќо
какаЯ уж там могла быть у него любовь?
Ћднако ‚ера с некоторым удовольствием повторила про себЯ слова
’урчкова: "’о любил тебЯ, то ненавидел..." Ќет, она этого не заметила, не
почувствовала. ‚прочем, вспоминаетсЯ, говорил ’урчков ей какие-то странные
слова, в чем-то упрекал ее, выскочил вдруг из комнаты, взглЯнув на нее перед
этим сердито и жалко, - тогда, значит, он и ненавидел? ’огда, наверное. €
она желала в те минуты его успокоить, ублажить его, объЯвитьсЯ ему старшей
сестрой и опекать его, а ведь от жалости, от желаниЯ покровительства слабому
женщине до любви - два шага... Ќо тут же ‚ере на памЯть пришло то страшное,
и все прекратилось, фантазии спалило прихлынувшей ненавистью. "Ќет, - думала
‚ера, - они длЯ менЯ не люди. Ћни менЯ не жалели, отчего же мне теперь их
жалеть? Џусть все расхлебывают сами и не ждут от менЯ ни прощениЯ, ни
доброты". ‚прочем, в сердитых ‚ериных мыслЯх не было сейчас прежней
решимости.

Ђ ’урчков в это времЯ ехал в электричке до платформы ’екстильщики,
откуда он к своему заводу обычно добиралсЯ на метро. —увствовал ’урчков себЯ
опустошенным. „ушу его, правда, чуть-чуть теплило сознание, что он сделал
то, чего ему хотелось и чего раньше он бы не отважилсЯ сделать. …му
казалось, что сегоднЯ он с горем пополам шагнул на первую ступеньку
лестницы, которую сам себе построил в мыслЯх. …му было легче оттого, что он
сказал ‚ере о своей любви к ней, и теперь эта обреченнаЯ любовь словно бы
меньше беспокоила его. Ћднако на самом деле ‚ера могла подумать, что его
привела к ней корысть, судорожное желание ухватитьсЯ за соломинку... Ќу,
нет, у нее же есть ум, успокоил себЯ ’урчков, не может она считать его
совсем бессовестным. Ђ впрочем, пусть считает. Џусть. ‚от пройдут годы, он
исполнит свою программу, станет человеком, встретит ‚еру, и, может быть, ей
придетсЯ тогда пожалеть, раскаЯтьсЯ, прозреть наконец. Ќо он будет
великодешен... Ђх, что мечтать, что тешитьсЯ будущим, отругал себЯ ’урчков,
ведь все это без толку и стыдно. Ћднако он знал, что еще не раз его
воображение нарисует ему встречу с ‚ерой через десЯть лет и любые повороты
событий в той будущей жизни одинаково доставЯт ему удовольствие. €ли, по
крайней мере, поддержат его душевное равновесие.
Џотому еще ’урчкову хотелось заглЯдывать в будущее, где он обещал себе
стать хорошим и благородным человеком, что в сегоднЯшнем и тем более во
вчерашнем ничего утешительного увидеть он не мог. Њерзость одна там и была.
„ень рождениЯ непременно вставал перед глазами. ‚споминать о том, что
произошло в конце вечера, ’урчков просто боЯлсЯ, - бывает, привидитсЯ тебе в
полудремоте окровавленное или мертвое лицо близкого человека, ты сейчас же в
холодном поту гонишь сон и стараешьсЯ думать о чем-нибудь постороннем и
мелком, о футболе, например, или о новом галстуке, вот и ’урчков от первого
же видениЯ своего разбойства шарахалсЯ подальше: "—ур, чур менЯ!"
Ќо и то, что происходило в доме Љолокольникова раньше, когда гости еще
пели и веселились, вспоминать было не легче, хотЯ этих воспоминаний ’урчков
старалсЯ не гнать. —аще иных мелькало в тех видениЯх наглое лицо ђожнова,
оно оживало, рожи корчило ’урчкову, подмигивало бесовским глазом, а иногда
как будто бы и легкаЯ, летающаЯ рука ђожнова опускалась ‹еше на плечо и
ехидный голос звучал опЯть: "Ќу, тютелька, как дела? Ќе пора ли мужчиною
стать?"
€ сосунком, и тютелькой, и маменькиным сынком да еще черт-те кем звали
его никольские сверстники, и только девчонки - ‹ешенькой. …ще в детсадовскую
пору, когда все дети вокруг него были как дети - в разбитых ботинках и
штопаных одежках, перешитых из послевоенных обносок, а мать выпускала его из
дома в крахмальной панамке и с золотистым бантом на груди - липучкой длЯ
насмешек, - еще тогда попал он в недотепы, и на всю жизнь. Џомнил он, как
взрослые парни заперли его с соседской семилетней девчонкой в заброшенный
сарай, вонЯвший кислой гнилью прелого сена и куриным пометом, а выпустив,
объЯвили, что теперь они муж и жена, и ‹ешенька поверил и разревелсЯ... €з
гармошечной трубки осоавиахимовского противогаза резали "блох", устраивали
на мелочь или на шелобаны "блошьи скачки", и уж непременно ‹ешины "блохи"
были неудачницами, развертываЯсь, прыгали ниже всех, а то и вовсе не
прыгали. Ќа шелобаны же, щелчки и оттЯжки, с маслицем и сухие, никольские
парни росли умельцами. € в расшибаловку и в жошку, и в отмерЯлу ‹ешенька
играть не хотел, знал от матери, что это дурные игры, и просто боЯлсЯ, что у
него ничего не выйдет. Ћднако же боЯлсЯ и того, что его посчитают трусом, не
выдерживал поддразниваний, с отчаЯнием бросалсЯ в игру и в конце концов
веселил сверстников. ‚ футбол, на взрослом поле, у пруда, с воротами, а не с
кирпичами, он, напротив, мечтал играть, но в команду его принимали редко - и
то когда сговаривались два неравных по силам парнЯ, вот тогда ‹ешеньку
выталкивали довеском к менее искусному, чтоб хоть мешалсЯ под ногами. Ђ так
он был "ќй, пацан, подай мЯч". Њать не пожалела денег и купила прекрасную
кожаную покрышку, оранжевую, с желтой крепкой дратвой, камеру и насос, и на
времЯ ‹ешенька стал в Ќикольском значительной личностью - "мальчиком, у
которого есть мЯч". ‚ ту золотую пору ватаги взрослых дылд и мальчишек с
дальних улиц поЯвлЯлись у калитки ’урчковых и, задабриваЯ ‹ешеньку, с
усердием приглашали его поиграть с ними в футбол. ‹ешенька таЯл и развесив
уши бежал с мЯчом к полЯне. Ќо как только мЯч оказывалсЯ в чужих ногах,
заискивающие взглЯды гасли, и хотЯ ‹ешеньку длЯ приличиЯ брали в игру,
относились к нему как к лишнему и цыкали в раздражении, чтоб не лез куда не
надо. Ђ потом мЯч украли.
„а что все вспоминать - только ножом по душе скрести. Ѓыло, было,
было... ’Яжкую ношу маменькина сынка волок на тощих плечах. …репенилсЯ,
пыжилсЯ, вставал на цыпочки, старалсЯ выказать себЯ мужчиной. •липкость свою
человеческую только и выказывал. ’еперь-то ‹еше это Ясно. Ђ уход из школы в
рабочие был отчаЯнным семейным бунтом. Џотом и от музыки убежал, хлопнул
обцарапанной крышкой пианино, купленного с жертвами и мытарствами, хлопнул в
сердцах, чтоб все знали - и мать с отцом, - что он не хлюпик с бантом на
груди, а настоЯщий парень и руки у него черные от масла и металла. Ђ-а-а...
Љ работе заводской, зубы сжав, привык, кое-что сейчас уже умеет и делает
многое с удовольствием, но то ли это занЯтие, к какому он приписан судьбой?
Љто знает... ‚прочем, чушь, ерунда, теперь-то он знает, какое дело написано
ему на роду. ’о есть какое он сам себе на роду написал... Ћттого, что в ту
ночь решил доказать и себе, и компании, что он "не хуже других".
€ опЯть перед глазами мерзкое лицо ђожнова. ‹еваЯ бровь ђожнова выжжена
в середине - перервинский слесарь на досуге неумело пользовалсЯ паЯльником,
осчастливил себЯ особой приметой, - и русые кустики живут сами по себе,
вздрагивают сами по себе, помогают подмигивать пройдошьему глазу. "Ќу что,
тютелька, не пора ли мужчиною стать?" ‹ешенька храбрилсЯ, желал на террасе
вести с парнЯми разговор о женщинах на равных, как будто бы их у него было
много, хотЯ и понимал, что все знают, что у него ни одной не было. "„а брось
пижонить, - сказал ђожнов, - мы тебе помочь хотим, а ты нам бакенбарды
крутишь. —его стеснЯтьсЯ-то? ’оже мне …сенин! ‚се не умели. Ђ начинать надо.
…сли не хочешь длЯ продолжениЯ рода, так надо длЯ кровообращениЯ".
Џотом пили, шумели, танцевали, но в безалаберном гомоне вечеринки
‹ешеньке было теперь не по себе, он все думал: "Ђ может, и вправду сегоднЯ?
Ќеужели Я такой ничтожный и хуже других?" ‚одка и дешевый, дурной вермут
делали его решительным. Љолокольникова и ђожнова порой он видел
озабоченными, они все соображали насчет женщин, и было Ясно, что вечер будет
длЯ них потерЯнным, если насчет женщин дело не выйдет. Џосле первых танцев
ђожнов с Љолокольниковым выбрали девочек, а ‹еше посоветовали приударить за
Љлашей ’ерновской: "Ћна на тебЯ смотрит и тает, как мороженое на палочке.
…сли упустишь, будешь дурак". ’ут ђожнов прошептал кое-что ‹еше на ухо,
взволновав его и обнадежив. ‚се же несколько минут ‹еша провел в одиночестве
на крыльце, размышлЯЯ о нравственности террасных предприЯтий, и, сочтЯ их
безнравственными, успокоилсЯ было, но тут же обозвал себЯ соплЯком,
идеалистом из девЯтнадцатого века, ‹енским с романтическими кудрЯми,
забывшим, что на дворе иное столетие. ‚се делают - значит, и нравственно. €
он должен быть как все. Љонечно, ‹ешу несколько опечаливало то, что день его
рождениЯ проходит без возвышенных застольных бесед, вообще без серьезных
разговоров, а превратилсЯ в привычную вечеринку с пьЯным шумом и любовными
затеЯми. Љроме всего прочего высокие слова и понЯтиЯ были высокими словами и
понЯтиЯми, а в ‹еше жило сейчас такое, что не подчинЯлось этим словам и
понЯтиЯм, и сдерживать это было трудно. „а и не надо было, как казалось
‹еше, сдерживать. € он подсел к Љлаше ’ерновской, розовой блондинке -
лондотон из "‚анды" - годом старше его, с холодной решимостью взЯть свое и
доказать всем этим ђожновым и Љолокольниковым, что он... что они... ‚се же
он волновалсЯ, но Љлаша с удовольствием принЯла его игру, стала в ней
верховодить, и ‹еша поверил шепоту ђожнова. Ќо тут поЯвилась ‚ера Ќавашина.
’ерновскую ‹еша оставил. Ћн понЯл сразу, что любит ‚еру. Ћн был влюблен
в нескольких девушек, среди них и в двух заводских, в одну из Ћ’Љ и в одну
из столовой, причем отчетливое ощущение любви приходило к нему только при
встрече с той или иной его симпатией, остальные же при этом забывались.
’еперь ему казалось, что ‚еру он любит так, как никого не любил, и что
любовь к ‚ере, видимо, жила в его подсознании давно, с детских лет, но он о
ней не догадывалсЯ, - так бывает. ‚прочем, ему показалось, что и раньше ‚ера
его волновала и печалила.
’ак или иначе, но поЯвление ‚еры его обрадовало. € сама ‚ера, и его
собственное сегоднЯшнее отношение к ней противоречили рожновской обыденной
пошлости и как бы освободили ‹ешу от нужды именно сегоднЯшним вечером
становитьсЯ мужчиною. Ћн сразу же испытал облегчение. Ћн любовалсЯ ‚ерой,
ходил за ней, как опоенный чародеевым зельем, и все хотел восторженными
словами рассказать ‚ере о своей любви, но у него никак не получалось.
Ђ на террасе его огорошил Љолокольников, заЯвив, что он произвел
переориентацию кораблЯ и будет причаливать к ‚ере Ќавашиной. ђожнов принЯлсЯ
было оспаривать ‚еру, но Љолокольников цыкнул на него. ‹еша стоЯл
возмущенный, при нем марали свЯтое, о себе он постеснЯлсЯ сейчас
Љолокольникову и ђожнову сказать, но о ‘ергее напомнил. "Ќу, знаю, - сказал
Љолокольников. - џ надеЯлсЯ на Ќинку, а она не пришла. Ђ ‘ергей ни мне, ни
‚ерке не помеха. —то у нас, домострой, что ли?" - "Ђ ты-то чего суетишьсЯ? -
сказал ‹еше ђожнов. - ’ебе-то зачем ‚ерка?" Џотом они стали говорить о ‚ере
такое, от чего ‹еша совсем увЯл, а ‚еру тут же возненавидел. "Ћткуда вы
знаете?" - взвилсЯ ‹еша напоследок. "‡наем", - сказал ђожнов значительно.
€ дальше, почти весь вечер, ‹еша ненавидел и презирал ‚еру. ‚ каждом ее
жесте, в каждой ее фразе, в движениЯх губ и глаз чудилось ему подтверждение
слов ђожнова. "Џро нее давно говорили, что она гулЯет, так и есть..." ‹еша
чувствовал себЯ обиженным и обманутым, и несомненной виновницей была ‚ера,
она вроде бы лопатой перекопала его возвышенные представлениЯ о жизни,
обсыпала при этом ‹ешины идеалы глиной и навозом. ‘нова выходило, что правы
ђожнов с Љолокольниковым, а ему, взрослому мужчине, следует действовать. Ћн
сидел теперь за столом разочарованным Џечориным, только что без эполет, и
женщин презирал. ‚сех вообще и каждую из тех, что были рЯдом. "Љак женщин
уважать возможно, когда мне ангел изменил..." - удивительным образом
вспомЯнутаЯ строчка не выходила из головы. Ќо при этом ‚ера волновала его
по-прежнему, и все в ней казалось ему красивым - и глаза, и большой рот, и
загорелые полные руки, и всЯ ее сильнаЯ, ладнаЯ фигура. ‹еша с печоринским,
как ему чудилось, выражением лица пригласил ‚еру танцевать, она согласилась
охотно. € когда он в танго с отчаЯнной робостью притЯнул ее к себе, она не
отстранилась, и он касалсЯ ее ног и ее бедер, млел от счастьЯ и от страха, а
проводив ее на место, подумал, что она, видимо, не обратила вниманиЯ на его
уловки, не принЯла их всерьез, а потом решил, что нет, обратила, просто она
порочнаЯ женщина и больше ничего. ’о есть, наверное, она нормальнаЯ
современнаЯ женщина с пониманием, а он и верно сосунок, и так дальше нельзЯ.
Ћн решил с нынешнего днЯ относитьсЯ к женщинам холодно и цинично, однако
ухаживаниЯ Љолокольникова и ‚ерины ответные улыбки ‹ешу расстраивали и даже
злили. ‚ коридоре при нем Љолокольников, порЯдком выпивший, сказал ђожнову:
"Ќу, все идет путем... Ћна голоднаЯ... Ђ хороша-то нынче!" ‹еша возмутилсЯ,
однако бросилсЯ не к Љолокольникову, а выловил ‚еру из суеты танцев и заЯвил
ей: "Љак ты можешь так! Љак только ты можешь так!" Ћна глЯдела на него, рот
раскрыв. €ли делала вид, что ничего не понимает. €ли и вправду ничего не
понимала.
Џотом ‹еше было дурно, и он многого не помнит, помнит только, что его
выводили в огород, потом губы ему обожгли нашатырем, в чем-то упрекали,
давали серьезные советы, а он стоЯл на террасе, посиневший, слабый,
выдохшийсЯ, словно его только что заставили на стадионе пробежать три
километра на времЯ. Ћчень расстраивала ‹ешу запачканнаЯ нейлоноваЯ рубашка.
Џринесли горЯчей воды, терли рубашку. ‡аодно заставили ‹ешу намочить голову
из рукомойника, сказали при этом: "Ѓрось киснуть. ‚миг и волосы, и рубашка
высохнут. „а и темно стало, кто разглЯдит!"
‚ремЯ и вправду было уже позднее, гости тихо расходились. ‹еша
чувствовал себЯ легче и трезвее. Ќо сам себе он был мерзок и все были ему
мерзки. Љ ‚ере он уже не подходил, а только смотрел с презрением на ее
любезности с Љолокольниковым и все ему хотелось с досады учинить что-нибудь
этакое, скандальное, в особенности хотелось сорвать ‚ерин парик с шумом, на
глазах гостей, но стыд и слабость удерживали ‹ешу. ђожнов с Љолокольниковым
были раззадорены. Љолокольников на террасе, губы поджимаЯ, рассказывал,
какаЯ ‚ера сегоднЯ податливаЯ, вроде бы и сама намекает, а ђожнов крутилсЯ
возле удачливого приЯтелЯ, грудь выпЯтившего в богатырской удали, и
приговаривал с заискиванием: "‚ась, может, и менЯ пристроишь, а? €ли,
значит, друга в беде оставишь?.. „а ведь она-то сегоднЯ..." € шептал, шептал
что-то на ухо Љолокольникову. "„а брось ты! - басил Љолокольников смущенно.
- Ќа кой черт это!" - "†адный ты, ‚аська, - возмущалсЯ ђожнов. - ‚едь она же
здороваЯ, как лошадь... Ћна привыкла небось..." ‹еша встал, двинулсЯ в
столовую, он знал теперь все о жизни и желал отыскать Љлашу ’ерновскую.
Ћн был пьЯн. €ли все были пьЯны... „альнейшее он помнит смутно. Џровалы
какие-то... ’о ли помнит, то ли догадываетсЯ, как все было... ‚ыЯснилось,
что почти все гости ушли, и Љлаши ’ерновской нет, осталось двое парней у
недопитых бутылок вермута, а из девчонок - одна лишь ‚ера Ќавашина. "“-у!.."
- отругал ее ‹еша в мыслЯх и совсем опечалилсЯ. ђожнов налетал на него
сердитый, он Якобы удивлЯлсЯ тому, что ‹еша потерЯл даму, а сам воровато
подмаргивал, давай, давай, не задерживайсЯ, не видишь, что лишний? "Џошел ты
еще!" - огрызнулсЯ ’урчков и уселсЯ на диван. ‚ера злила его, но уйти от нее
у ‹еши не было сил. Џотом поЯвилсЯ Љолокольников, подсел к ‚ере, и ђожнов,
хлебнув вермута, знаками выманил парней на террасу. "—то у вас, совести
нет?" - прошипел он. Љроме него теперь на террасе курил и тихий ‘лава ѓришин
с Љаширской улицы и Њиша —истЯков, обычно аккуратный и спокойный, а сейчас
тоже пьЯный и чрезвычайно возбужденный, все он с места на место переходил,
егозил, сыпал пепел на пол, говорил много и быстро. ‹еша нервничал, но
думать ни о чем не хотел, не желал и оглЯдыватьсЯ на свои житейские
принципы, а положил: пусть все будет как будет. ђожнов с ошалелыми глазами
суетилсЯ, все норовил узнать, какие дела у Љолокольникова, и когда тот
поЯвилсЯ на террасе, подскочил к нему, заблажил спеша: "Ќу, ‚ась! Ђ, ‚ась!
‚ыйдет, а? џ-то как? џ-то?" Љолокольников потЯнулсЯ с ленцой: "„а брось ты!
—то, других баб, что ли, нет?" ђожнов разозлилсЯ: "‡начит, один, да? Ђ кто
тебЯ надоумил-то?.. ђазмазнЯ ты! ‘оплЯк!" ’ут Љолокольников ушел, а ђожнов,
все еще надеЯсь на что-то, принЯлсЯ неистово выталкивать парней вон: "€дите,
идите! ‚ам-то тут зачем, проваливайте!" Ћдин только ‘лава ѓришин сразу и
ушел, а ‹еша с —истЯковым остались.
’ут ‹еша подумал, что все это гадко, что он сейчас же разгонит
компанию, но эта горЯчаЯ мысль была секундной, и она исчезла тут же, как
только ЯвилсЯ Љолокольников, смущенным, но и, как показалось ‹еше,
торжествующим, этаким победителем, и засмеЯлсЯ: "—аек просила поставить.
—аек так чаек!" Ћн и вправду налил воды в электрический чайник, включил его,
крышку долго не мог приладить, может, от волнениЯ, а потом пошел к ‚ере. Ђх,
тут бы и догнать Љолокольникова, ударить его довольную поганую рожу и
ђожнова следом избить чем ни попадЯ или уйти совсем тихо, как ‘лава ѓришин,
- так нет, не ударил и не ушел, а вцепилсЯ, себЯ не помнЯ, в руку ђожнова и
застонал. "’ы что! - прошептал ђожнов. - „уреешь, что ли? ЌашатырЯ пойди
понюхай..." Ћни стоЯли втроем, как разбойники в засаде, ожидаЯ купеческий
обоз с куньими мехами, не дышали и все шорохи, все комариные голоса, ленивый
шелест каждого листочка в душном саду, кажетсЯ, слышали. ‘ердце ‹ешино
колотилось, и он все повторЯл про себЯ: "—то же это? —то же это такое? —то
же это и зачем оно мне?" ’ут в комнате раздались крики и грохот. ‹еша
испуганно посмотрел на ђожнова, которого никогда не любил, а в те минуты и
подавно не любил, а ђожнов стоЯл растерЯнный и сам глЯдел на ‹ешу странно,
как бы ища поддержки или успокоениЯ. Љолокольников закричал что-то, и тогда
ђожнов, выговорив невразумительное, бросилсЯ в комнату, и —истЯков с ‹ешей
побежали за ним, хотЯ их никто и не звал, спешили теперь, зверели на ходу. €
стали зверьми. ‚прочем, он-то, ‹ешенька ’урчков, даже и не зверем, наверное,
стал. Ђ так, насекомым. €ли червем...
Ќаутро он было уже приладил ремень к порыжевшему костылю в сарае, но
мать подкараулила его, и он пожалел мать. Ќевропатолог районной больницы
после материнских слез выдал ему бюллетень на неделю и этим кое-как облегчил
‹еше жизнь. ‹еша прЯталсЯ от людей, он боЯлсЯ их и себЯ боЯлсЯ, но все
обошлось пощечиной, которую влепила ему Ќина ‚ласова. Ђ через неделю, когда
он уже решил, как будет жить дальше, он вышел из дома и, вобрав в плечи
повинную голову, вытерпел свое пребывание среди людей. ’еперь ему все
оставалось терпеть.
Ћднажды в электричке он наткнулсЯ на ђожнова. Ћба они захотели
разойтись, как бы не заметив друг друга, но не удалось. "’ы с билетом?" -
спросил ђожнов. "‘ билетом". - "Ќу и правильно, - сказал ђожнов. - ’еперь
нам на копейку рисковать нельзЯ. € с задней площадки нельзЯ выпрыгивать, и
улицу переходи только у светофоров". - "Љакое это имеет значение!" -
поморщилсЯ ‹еша. "‹опух! - сказал ђожнов. - Ќам теперь выковыриватьсЯ надо!
ђаз она оказалась такой стервой... € ее проучить! Ќадо доказать, что она нас
растревожила и заманила... ‚едь тебЯ-то она растревожила, а? Ќе Я ведь..." -
"Ќет, - сказал ‹еша, - она ни при чем. џ виноват, Я подлец, и выкручиватьсЯ
Я не буду..." ђожнов, рот скривив, покосилсЯ на него, похоже было, что
интерес к собеседнику он потерЯл. "‹опух ты и есть лопух, - сказал ђожнов
напоследок. - ‹опухом сЯдешь, лопухом выйдешь. Ќо вам-то что, вы подростки.
Ђ мне положат взрослый срок. Њне надо проситьсЯ в армию, пока не поздно. Ђ
там пускай менЯ сыщут!.."
‘транный разговор получилсЯ у ‹еши с Њишей —истЯковым. ‘лышать они друг
друга слышали, но смотрели при этом кто куда: ‹еша - в каракулевые облака, в
голубые бездны, а Њиша - на обсыпанную румЯными Яблоками кандиль-китайку,
распушившую ветви за соседним забором. Њиша все говорил, что ему сейчас
тЯжело оттого, что он оказалсЯ мелким человеком, тварью со скованными
лапами. ‚ тот вечер он думал, что он свободен и волен делать все, что ему
заблагорассудитсЯ, отключив тормоза условностей и подчинЯЯсь только
инстинкту, и эта свобода естественности, казалось, могла окрылить его и
одарить удовольствием. Ћднако же вышла гадость. ‡начит, тормоза ему нужны,
ой, как нужны, а из свобод ему остаетсЯ только свобода с расчетом, и на
большее он не способен. Ћт сознаниЯ всего этого он и мучаетсЯ сейчас. ‹еша
из неожиданных длЯ него и странных фраз —истЯкова ничего не понЯл, спросил
на всЯкий случай: "’ы что, как ђаскольников, что ли?" - "Џри чем тут
ђаскольников! - рассердилсЯ —истЯков. - џ дурак! ’акие опыты не длЯ менЯ. џ
себе весь путь испортил. џ на этом пути знал уже все рельсы и все шпалы, все
костыли у стыков, сам же сгорЯча и спьЯну взорвал перед собой мост... Ќо и
она, конечно, хороша... ‘ама..." ’ут он, кажетсЯ, пожалел, что
разоткровенничалсЯ перед ’урчковым, а впрочем, может, откровение это было
ему необходимо. ‹еше туманили голову слова —истЯкова о полной свободе и
свободе с расчетом, он долго думал о них, но так их себе и не разъЯснил.
‚полне возможно, что и —истЯков, выслушав его, ничего не понЯл, да,
видимо, и не мог понЯть. ’о, что ‹еша чувствовал сейчас, и то, что он решил,
словами он никак не мог назвать точно. Ќо не было сейчас нужды высказывать
людЯм сокровенное, а потому можно было обойтись без слов, одним чувством. Ђ
чувством ‹еша все теперь знал и поэтому был спокоен. Ћттого, что случившеесЯ
и ему и людЯм вокруг казалось мерзким и позорным, оттого, что ‚ера страдала
и страдала его мать, оттого, что ему было стыдно и гадко и он хотел убить
себЯ, от ощущениЯ всего этого ‹еше, в конце концов, стало легче. ‡начит,
люди какие были, такими и остались, значит, свой запас добра они не
растратили, а может, кое-что к нему и прикопили, значит, себЯ они изменЯть
не хотЯт и все соблазны, обещающие житейскую легкость, безбоЯзненную езду
без ухабов на скоростЯх очередного столетиЯ - все это не длЯ него, не длЯ
‚еры, не длЯ его матери, не длЯ Њиши —истЯкова, не длЯ Ќины ‚ласовой. Њожет,
длЯ кого-то они и есть жизнь, а длЯ них они обман. ‚ крайнем случае удобное
средство самооправданиЯ. € не стоило вставать на цыпочки, а надо было
оставатьсЯ самим собой... Ќу да, все мы крепки задним умом...
’еперь длЯ ‹еши все должно было пойти по-иному. Ћн виноват перед
людьми. Џеред всеми людьми. € за свое непонимание их, и за свою подлость он
не будет просить у них прощениЯ. Ћн им не скажет ни слова. Ќо всЯ его жизнь
будет искуплением. Џричем про это он должен как бы забыть и не заводить в
голове бухгалтерских счетов, не отщелкивать на них рыжими и черными
костЯшками каждое свое хорошее дело, а просто делать добро, пусть самое
крошечное, и больше ничего.
Ћднако вновь обретенное ‹ешей душевное спокойствие легко разбивали
мысли о ‚ере. ’еперь он был уверен, что любит ее. Ћна виделась ему всюду, а
в вечерних мечтаниЯх вела с ним разговоры. ‚ мечтаниЯх этих ‹еша совершал
рискованные поступки, выручаЯ ‚еру или даже спасаЯ ее в гибельных случаЯх, а
она ничего не знала о нем, когда же ей открывали глаза, было уже поздно.
€ногда помимо его воли приходили к нему и чувственные мысли о ‚ере, он тут
же гнал их - и прежде всего потому, что мысли эти были длЯ него не сладки, а
отвратительны и тут же вызывали брезгливость и к самому себе и к ‚ере. "—то
же мне раньше не приходило в голову, что Я ее люблю? - думал ‹еша. - €ли Я
на самом деле после всего этого?.. Љак же случилось-то?.." Ћн говорил себе,
что не имеет права на любовь к ‚ере, и если уж не может пересилить себЯ, то
обЯзан любить втихомолку и не напоминать никогда о своих чувствах ‚ере.
‚прочем, эта тихаЯ, жертвеннаЯ любовь без надежд начинала вдруг ‹еше
нравитьсЯ, и он даже был рад, что ‚ера не захотела и говорить о его
предложении...
- Џлатформа ’екстильщики, - объЯвил машинист. - ‘ледующаЯ платформа -
Њосква-’оварнаЯ...
"Ђ если вдруг Я ей оттуда письмо напишу?.. Џросто так... Ќе как
кому-нибудь, а как человеку, - подумал ‹еша. - Ќеужели она мне не ответит?..
Њожет, и ответит..."

Њать просили ЯвитьсЯ в больницу после обеда, с двух до трех.
‚ера накануне побывала в той больнице, укараулила в коридоре главного
врача отделениЯ и быстро, сбиваЯсь, наговорила ему что-то, а он, вежливый,
видимо, человек, обещал отнестись к матери со вниманием. ‚ера не удержалась
и сообщила на всЯкий случай, что она тоже медик из ‚ознесенской больницы, а
сказав об этом, смутилась. ЏонЯтно, что их разговор не мог изменить ничего к
лучшему, но все-таки главврач должен был бы запомнить фамилию матери,
запомнить и то, что у его больной остались три дочери и одна, довольно
привлекательнаЯ, медик к тому же. Љроме всего прочего, ‚ера чувствовала бы
себЯ скверно, если бы не предпринЯла попытки хоть как-нибудь облегчить
участь матери в больнице. „а и мать, если бы дочь не съездила в город,
обиделась бы.
‚ера познакомилась и с медсестрой отделениЯ, поболтала с нЯнечками в
коридоре, под непременными фикусами с мокрыми, чистыми листьЯми, рассказала,
как ей приходитсЯ сидеть с нервными и психами, сразу же стала на этаже своей
и довольнаЯ отправилась домой.
ЌастасьЯ ‘тепановна встала нынче с левой ноги, с утра была не в духе,
кричала на дочек, отвешивала младшим подзатыльники, раздражалась из-за
всЯких пустЯчных мелочей, обругивала крепкими словами своей деревенской
юности не только девочек, но и вещи, которые ей сегоднЯ не подчинЯлись, как
будто бы даже не выдерживали прикосновений ее рук, чуть что оживали и
огорчали Ќастасью ‘тепановну бессовестными каверзами. "Ђх ты, змей
подколодный! Ђх ты, козел комолый!" - кричала она на очумевший дуршлаг, она
насыпала в него черную смородину, шебутила Ягоду, промывала ее, а дуршлаг
вырвалсЯ из рук, ударилсЯ о плитку, и голубаЯ довоеннаЯ эмаль меленькими
клинышками опала на пол. ЃереженаЯ чашка кузнецовского фарфора с пастушками
и розовыми овечками в нежно-зеленом овале, гордость навашинского буфета,
покатилась по столу, и только у самого краЯ ЌастасьЯ ‘тепановна ее словила,
скользкую, не протертую полотенцем, и отставила к мытой посуде. "“-у,
дьЯвол, у-у, иуда! - ругалась она. - ѓде же теперь фарфор-то купишь!
‘таканов-то тонких в магазинах нет, а чашек и подавно..." „осталось ножу,
запутавшемусЯ в марлю, снЯтую с творога, досталось козе и курам досталось:
"Ѓашку вам открутить пора! ‹учше бы Я держала уток или гусей!" € огурцы
получили свое: "‚он у Њаркеловых едЯт их уже неделю, а тут одна дохлость!"
‚ера поначалу терпела наскоки матери, не огрызалась, но потом подумала, что
матери может показатьсЯ подозрительной непривычнаЯ покорность старшей
дочери, она решит еще, что дочь ее сегоднЯ щадит, и расстроитсЯ, учует
плохое, и ‚ера стала перечить матери. "Ќу и дочки выросли! - распалЯлась
ЌастасьЯ ‘тепановна. - “теха в старости! Ћторви да брось!"
‘ловно бы и не была она в последние недели тихой, деликатной и доброй.
‚прочем, нынешнее воинственное настроение матери не пугало ‚еру - слава
Ѓогу, она видела ее воительницею не один раз. ‚сегда, когда задерживали
зарплату, когда в доме не хватало денег, хлеба, дров, корма длЯ скотины,
когда пропадал отец и все догадывались, что он пьет и гулЯет на стороне с
беспутными приЯтелЯми, когда она, ‚ера, убегала из школы, а потом выкидывала
и еще что-либо огорчительное, а то и просто от тЯжелой работы и плохого сна
грохотом вещей, дурными словами, громким раздражением выходили наружу
усталость, досада и тревога матери. € нынче ‚ера знала, отчего матери плохо,
и не старалась успокоить ее. „ело было не только в операции, не только в
страхе перед худшим, - тут от матери ничего не зависело, а в споры с судьбой
она никогда не вступала, верила: чему быть, того не миновать. Ќо то, что
она, не стараЯ еще женщина, должна была недели, а то и месЯц лежать в
больнице, есть дармовую еду и бездельничать - вот это угнетало и
расстраивало ее, казалось ей противоестественным и обидным. ЌикакаЯ
температура - ну, уж если только за тридцать девЯть - не могла уложить ее в
постель, как не могла уложить и никого из их семейства - и ее мать, и ее
бабку, и ее старших сестер. ‚сегда находились неотложные дела по хозЯйству,
да и вообще валЯтьсЯ или сидеть просто так длЯ Ќастасьи ‘тепановны было
стыдно. € скучно. Љак-то она и с воспалением легких выскакивала на холод
рубить дрова и кормить скотину, - муж в те дни исчез, а трехлетнЯЯ ‚ера
лежала с простудой. Ђ сейчас не было и температуры, боли случались, но они в
счет не шли, и главное - лежать Ќастасью ‘тепановну заставлЯли не зимой,
когда болеть как бы и полагалось, и не поздней осенью, усталой и сырой, а
летом, в сладостную хлопотную пору, когда час упустишь - потом неделЯми
будешь кусать локти с досады. Њысли о неокученных грЯдках картофелЯ, о
капусте, котораЯ уж конечно без нее не завернетсЯ в голубые кочаны, о
палках, которые она не вбила длЯ поддержки тЯжелых уже кустов помидоров, и
прочие и прочие заботы мучили ее. Ћна знала, что девчонки без нее проживут
месЯц и не отощают, а вот огород и скотина ее беспокоили.
‚ера поглЯдывала на часы, она вовсе не хотела торопить мать, но в
больнице, на людЯх, мать могла успокоитьсЯ, быстро привыкнуть к новому
житью, и, может быть, не стоило тЯнуть с выездом в город.
…ще ‚ера боЯлась, как бы не пришла приЯтельница матери ЉлавдиЯ
Ђфанасьевна ‘уханова и не испортила вконец настроение. ђаньше тетЯ Љлаша
непременно бы Явилась проводить мать. ’огда бы поначалу пошли сочувствиЯ,
лишние сегоднЯ, а кончилось бы все разговором, который ‚ера уже не раз
слышала: никольские старухи да и женщины в летах матери в уместных случаЯх
охотно говорили о своих будущих похоронах и о том, где их следует хоронить.
Џричем разговоры эти велись не только длЯ молодых родственников, с
намерением попугать их в воспитательных целЯх и вызвать к себе жалость, нет,
они и самим женщинам, казалось, нравились. ’еперь же тетЯ Љлаша снова могла
сказать матери, что ничего лучше крематориЯ нет, при этом ее зрачки
расширились бы и излучили сладостное мечтание, но ненадолго. Ћна тут же бы
добавила, что все это впустую, нет у нее московской прописки, без московской
же прописки нечего и мечтать о крематории, а так ей все равно, и пусть ее
хоронЯт на Ќикольском кладбище, в любом месте. Њать выслушала бы ее с доброй
улыбкой, как выслушивает хозЯйка швейной машинки с ручным и ножным ходом
хозЯйку штопальной иглы, и сказала бы, что, конечно, там и любое место
хорошо, но вот ей соседи ‘урнины обещали устроить землю на их участке, возле
ее подруги ‘офьи, это на холме, рЯдом четыре березы, и оттуда видна долина
речки ђожайки с дальними деревнЯми и грибными лесами. Љрасиво и спокойно.
Ћбычно ‚ера терпела такие разговоры, но сегоднЯ они и ей и матери были ни к
чему. Ђ ЉлавдиЯ Ђфанасьевна уж точно бы сказала сегоднЯ, желаЯ поддержать
мать: "„а чего ты стонешь-то? ’ы нас всех переживешь. ќто мне надо о
крематории думать!" € пошло бы. Ћднако ЉлавдиЯ Ђфанасьевна не Явилась,
значит, обиделась всерьез, да и какаЯ радость приходить в дом, откуда ее
выгнали со скандалом... Ќу и ладно.
- ’ы уж собирайсЯ, - сказала ‚ера матери, - а то ведь, если опоздаешь,
место не будут держать.
- Ђ чего мне собиратьсЯ-то? - проворчала мать. - ‘умка у менЯ почти
готова. Љнижку вот, какую полегче, взЯть. ЏриключениЯ или про историю. „а у
нас и нет...
- џ тебе принесу. “ Ќинки попрошу. “ них много книг.
- —той-то Ќинки-то не видать в последние дни?
- “ нее свои хлопоты. ‘егоднЯ-то она обещала быть на станции в
полвторого. ’ебЯ хотела увидеть.
- Њожет, и придет... - сказала мать рассеЯнно.
Ћна укладывала в черную сумку с пришитыми недавно желтыми ручками от
другой сумки, вконец износившейсЯ, мыло, зубной порошок, щетку и зеленую
кружку.
- ’ы что? - спросила ‚ера. - ’ак, в этом халате, и поедешь?
- Њочалку бы мне не забыть, - проворчала мать.
- џ говорю, ты в этом халате так и поедешь?
„линное ситцевое платье, похожее на халат, чистое, правда, но лет
двадцать бывшее в носке, трЯпка трЯпкой, сидело на матери плохо, старило ее
и горбило.
- Ђ что? - сердито сказала мать, она ждала, что ‚ера пристанет к ней
из-за этого платьЯ; смущалась и досадовала, что смущаетсЯ. - •орошее, что
ль, мне туда надевать?
- Ќет, обЯзательно надо напЯлить худшую вещь!
- Ќу конечно, там платье будет валЯтьсЯ без дела, новое и хорошее, а
потом его потерЯют или украдут!
- Ќу, валЯй, валЯй, - сдалась ‚ера, - иди пугалом.
- Љонечно, - проворчала мать, - вам-то что добро! Ќа ветер пустите - и
все.
‘онЯ и Ќадька просились в город, проводить до больницы, но им было
запрещено. "‡а домом присмотрите", - объЯснила мать. ‚ера добавила: "Њамка
скоро вернетсЯ. џ вас свезу к ней в посетительский день. ‚от разрешат ей
гулЯть..." „евочки вертелись около матери, ‘онЯ прижалась к ней, заплакала:
"Њамочка, мамочка!" Њать растерЯлась, ресницы ее захлопали, ‚ера сказала
резко: "‘онька, кончай! —его разревелась? џ говорю, мамка скоро вернетсЯ..."
‘лезы сестры и печальный вид ее расстроили ‚еру, ‘онЯ росла чуткой на беды и
несчастьЯ, а сейчас она будто бы прощалась с матерью. Ќадька не плакала, она
стоЯла с рыжеволосой куклой Љсаной в руках и смотрела на мать молча. Џотом
сказала по-взрослому, как бы желаЯ успокоить и мать, и сестер, и себЯ: "џ
отцу напишу, чтоб приехал". - "џ тебе напишу! - испугалась мать. - ‚ерк, ты
последи, чтобы она сдуру не написала". - "„а она и писать-то толком не
умеет, - сказала ‚ера. - џ ей напишу!.. Ќу ладно, присЯдем, что ли, перед
дорогой!.." Џрисели. Ќадька была важнаЯ, а ‘онЯ потерЯннаЯ и одинокаЯ,
сирота сиротой. ‚ера видела, как глЯдела мать на младших дочерей, и
понимала, чего стоЯт ей сейчас сухие глаза.
- ‹адно, - сказала ЌастасьЯ ‘тепановна, - встали, что ль. Ђ вы с нами
только до калитки...
Џрижала у калитки девочек к груди, русые головы их погладила; пожурила
Ќадьку за плохо заплетенную косу, велела девочкам не ругатьсЯ, хорошо есть,
в особенности ‘оне, помогать старшей сестре и слушатьсЯ ее. “лица показалась
‚ере нынче удивительно длинной. ‚еру подмывало обернутьсЯ, и как она ни
удерживала себЯ, все же обернулась, увидела сзади, уже вдали, двух девочек.
Њать так и не поглЯдела назад.
Љак всегда ухоженнаЯ и нарЯднаЯ, на станции их уже караулила Ќина. Ћна
обнЯла Ќастасью ‘тепановну, пообещала ей скорое выздоровление.
- ЉакаЯ ж ты, Ќиночка, у нас красиваЯ! - обрадовалась ЌастасьЯ
‘тепановна. - € все у тебЯ так ладно подобрано - одно к одному. Ќу точно
куколка.
‘ деревенской поры "куколка" у Ќастасьи ‘тепановны было самым
одобрительным и даже восторженным определением красивой и богато одетой
женщины. Џричем женщина эта была франтихой не потому, что бесилась с жиру, а
потому, что ей на роду самой природой было написано стать красивой и
франтихой. ‚прочем, сейчас мать, может, вспомнила и куклу младшей дочери.
- Ќу, ты и ресницы наклеила! - сказала ‚ера.
- Ђ что?
- Ќичего. Ћни у тебЯ как лепестки у ромашки. Ќе полевой, а той, что у
нас под окном на клумбе. ‡наешь, такаЯ лохматаЯ...
- Ќу и хорошо! - засмеЯлась Ќина.
‚ электричке Ќина рассказывала никольские новости, при этом она
поглЯдывала на ‚еру, как бы испрашиваЯ ее, что сейчас следует прежде всего
рассказывать с пользой длЯ Ќастасьи ‘тепановны. ‘ама ЌастасьЯ ‘тепановна
слушала Ќину рассеЯнно, видимо, все еще думала об оставленных ею девочках и
о хозЯйстве. ‘реди прочих забот ее печалило и то, что она не успела оборвать
верхушки у тех кустов помидоров, где плоды на нижних и средних ветках уже
округлились и налились соком.
- Ћборву, - пообещала ‚ера.
- Ћколо уборной рогатины стоЯт. џ их принесла длЯ мельбы и антоновки.
‘олнечные ветви совсем отЯжелели.
- •орошо, - сказала ‚ера, - подставлю.
Њать и еще делала распорЯжениЯ - и насчет козы, и насчет черной
смородины, как ее провертывать мЯсорубкой и сколько класть песку, и насчет
прочего. ‚еру эти распорЯжениЯ стали раздражать. ‘лушаЯ ее, она понимала,
что если бы мать ей ничего и не сказала, то и тогда бы она сделала все как
надо. ‘лава богу, привыкла к домашним заботам. Љ тому же она и дома, и на
работе ужасно не любила, когда ей напоминали, что она еще должна делать, как
бы признаваЯ тем самым ее человеком бестолковым или, может, бессовестным.
- ‹адно, знаю, - сказала ‚ера сердито. - —его говорить-то.
‚ городе ‚ера с матерью вышли из электрички, а Ќина поехала дальше, в
Њоскву. Ќина поцеловала на прощанье Ќастасью ‘тепановну, пожелала ей ни пуха
ни пера, сказала, что непременно навестит ее в больнице, а ‚еру возьмет под
свою опеку. ’ак что пусть ЌастасьЯ ‘тепановна ни о чем таком не беспокоитсЯ
и не думает о домашних делах.
Љ больнице шли пешком, мать шагала за ‚ерой тихаЯ, сгорбленнаЯ, в
нелепом, худшем своем платье. ‚ иной день, еще месЯц назад, ‚ере стыдно было
бы идти по улицам с такой матерью, и она нашла бы предлог улизнуть от нее.
’еперь же ‚ера укорЯла себЯ за прежние настроениЯ и мысли. Ћна вспомнила,
как недели три назад почти по тем же самым улицам мать, энергичнаЯ,
увереннаЯ если не в самой себе, то в необходимости и правоте своего дела,
вела ‚еру в милицию, и она, ‚ера, несмотрЯ на свою беду и свой стыд, не
могла не удивитьсЯ преображению матери. Ќаседка стала орлицей ради своего
обиженного цыпленка. Ђ она, ‚ера, кто теперь? …й и думать об этом было
некогда, однако же она чувствовала себЯ сейчас старшей, а мать ей
подчинЯлась и верила, видно, в то, что ‚ера и в больнице, и на пути к ней
все устроит лучшим образом.
- Џеску-то Я так и не подкупила, - сказала мать у гастронома. -
ѓоворЯт, что он подорожает. џ все хотела и не подкупила. Ќу ладно, потом
подкуплю. …сли жива буду.
Ћна вздохнула, и ‚ера быстро взглЯнула на нее, стараЯсь уловить, был ли
в обычной присказке матери "если жива буду" особый оттенок. Ќо, кажетсЯ,
слова были произнесены машинально, а вздох скорее относилсЯ не к ним, а к
тому, что мать и вправду не прикупила сахара.
‚ больнице мать принЯли быстро. ‚ера вышла во двор и скоро увидела ее в
окне второго этажа. †енский корпус был свежий, двухэтажный, выкрашенный в
бледно-кремовый цвет. ђЯдом в липах и тополЯх стоЯли старые корпуса,
крепкие, красные, с узорно выложенными кирпичом наличниками, такие же, как и
в ‚ериной ‚ознесенской больнице, но пониже и покороче.
- Ќу как, хорошо? - крикнула ‚ера матери. - Џривыкнешь!.. џ послезавтра
к тебе приду. Љнигу принесу и соки куплю. Ћбследование тебе сделают быстро,
и все будет в порЯдке. ‚се будет в порЯдке, говорю!
‚ приемном покое ЌастасьЯ ‘тепановна совсем было растерЯлась, ее пугали
белые стены и люди в белых халатах, а людЯм этим она должна была теперь
подчинЯтьсЯ. € в особенности пугал ее больничный запах - он как бы завесой
отрезал ее от нормальной человеческой жизни, он был запахом особого мира, в
мире этом ЌастасьЯ ‘тепановна уже не могла быть сама собой и не могла
принадлежать себе, мир этот был длЯ нее вынужденным и противоестественным.
Ќо теперь, получив место, ЌастасьЯ ‘тепановна хоть чуть-чуть, но освоилась
на нем, обжилась и повеселела, улыбалась из окна словам дочери. ‚ера видела,
что у матери полегчало на душе. —увство облегчениЯ от матери передалось и
‚ере. Ћна вдруг поверила в то, что все обойдетсЯ, ей казалось: и мать
считает теперь, что все обойдетсЯ. ’ак они и расстались, ‚ера пошла из
больницы в город в хорошем настроении, спешила в магазины, хотела скорее
вернутьсЯ к сестрам, чтобы и их успокоить.
€ тут опЯть без всЯкой видимой причины к ней вернулись тоска и дурные
предчувствиЯ. ‚ера, усталаЯ, разбитаЯ, опустилась на скамейку в тополином
сквере. †изнь снова казалась ей тошной, было скверно, и очень хотелось,
чтобы подошел кто-нибудь, выслушал ее, пожалел ее, сказал ласковые и добрые
слова. Ћна встала и пошла. „олго бродила по городу, но ни один знакомый не
встретилсЯ ей, ни никольский, ни вознесенский, никто. Ћдного ‘ергеЯ она не
хотела видеть теперь. Ћна чувствовала к нему сейчас отвращение, была
уверена, что и он относитсЯ к ней с отвращением, ей, понЯтно, объЯснимым, и
сегоднЯ встреча с ним могла только опечалить. Џотом она зашла в церковь на
берегу реки. …й опЯть стало до слез жаль мать, она ощутила вдруг щемЯщую,
пронзительную любовь к матери, она стоЯла теперь, молилась и думала, какаЯ
мать у нее добраЯ и хорошаЯ и как надо, чтобы она жила, и какие-то неведомые
ей раньше высокие чувства, радостные и горькие, тревожили ее.
„вое мужчин тихо заговорили рЯдом, ‚ера вздрогнула как бы очнувшись,
вышла из церкви. Ћна спустилась переулком к торговой улице и чувствовала,
что успокаиваетсЯ. “ нее было теперь такое ощущение, будто им с матерью
повезет.
‚ера купила девчонкам лимонных карамелек, прЯников, выстоЯла в очереди
килограмм вареной колбасы, на пустом уже рынке взЯла остатки картофелЯ -
мелочь, с перепелиное Яйцо, - и пошла на станцию.
Ќа перроне она увидела Љолокольникова.
Ћна шла ему навстречу, сделать вид, что не замечает его, не смогла, а
повернуть назад и показать тем самым, что смутилась или испугалась
Љолокольникова, не захотела.
- ‡дравствуй. ‚ера, - сказал Љолокольников робко, он тоже был растерЯн,
от растерЯнности и заговорил.
- ‡дравствуй, - сказала ‚ера холодно, ее вдруг озаботило: не протЯнет
ли он ей, грешным делом, руку, и как ей теперь в разговоре называть
Љолокольникова? "‚асей" - Язык бы не повернулсЯ.
ђуку он, слава богу, не протЯнул, спросил:
- ‡а харчами, что ль, ездила?
- Ќет, - сказала ‚ера, - мать в больницу положила.
- —то с ней? ‘ерьезное, что ль?
- ‘ерьезное, - вздохнула ‚ера, хотела сказать об операции и о своем
страхе за мать, но решила, что не следует ей говорить это Љолокольникову. -
Џоложили на исследование...
- Ќебось обойдетсЯ... - улыбнулсЯ ей Љолокольников, но, спохватившись,
подумал, что ‚ере его сочувствие будет неприЯтно, а может быть, оно
покажетсЯ ей и поддельным, тут он и сник. Џомолчав, сказал: - Ђ Я вот еду с
‘иликатной. ’ы ведь знаешь, там у менЯ была девчонка... ’еперь они менЯ
близко к ихнему дому не подпускают... Ќу и правильно... Ђ Я вот езжу...
‚ера чуть было не сказала ему: "…здишь - ну и езди, мне-то что", -
однако состоЯние души у нее было сейчас спокойное, словно бы надежда жила в
ней, и ‚ере не захотелось говорить ни злых, ни ехидных слов. Ћни стоЯли с
Љолокольниковым, молчали.
ЌесмотрЯ на свою богатырскую стать, несмотрЯ на то, что плечи его не
ссутулились, а грудь была расправлена по-прежнему фасонисто, по-рагулински,
несмотрЯ на здоровый материнский румЯнен, выглЯдел Љолокольников несчастным
и даже затравленным - что-то в глазах его было от битого боксера. Њожет
быть, с тЯжестью на сердце он возвращалсЯ сегоднЯ из ‘иликатной, а может,
вообще стал таким, битым, после днЯ рождениЯ ’урчкова. € ‚ера ощутила к нему
сейчас если не жалость, какую испытывала к ‹еше ’урчкову, то, во всЯком
случае, некое сочувствие.
- ‡наешь, - сказал Љолокольников, - тебе ведь теперь трудно будет.
- Ћтчего?
- Ќу, намотаешьсЯ на работе, а дома хозЯйничать с девчонками без
матери...
- Ќу и что?
- Њожет, помощь нужна? Џо хозЯйству, по огороду, может, в магазин
сходить или еще что...
- ЋбойдемсЯ, - сказала ‚ера.
- „а пусть не Я, - сказал Љолокольников. - џ понимаю. ’ы не бойсЯ.
„ругие ребЯта найдутсЯ. ’ы их знаешь. •орошие ребЯта.
- Ќе надо.
- ’ы не обижайсЯ, Я же по делу...
- „а нет, - сказала ‚ера, улыбнувшись грустно. - Њы уж сами
как-нибудь...
ЋпЯть замолчали.
- Ђ помнить, - сказал Љолокольников, - два года назад мы с тобою ездили
сюда на спартакиаду? ’ы двести метров бежала, а Я толкал Ядро и перетЯгивал
канат. ‹адони ссадил...
Џодошла электричка, бордоваЯ, серпуховскаЯ, тЯжелаЯ, с людьми в
проходах и тамбурах, от –арицына она следовала без остановок.
- ’ы в другой вагон садись, - сказала ‚ера.
- џ знаю, - сказал Љолокольников.

...Љолокольников занЯл в вагоне место, но потом увидел, что рЯдом стоит
женщина, тут же поднЯлсЯ сказал: "‘адитесь, пожалуйста..." Ѓыл он сегоднЯ
тихий, печальный и вежливый, хотелось ему сделать что-нибудь этакое, от чего
люди подумали бы о нем хорошо и посочувствовали ему. ‚ знакомый дом на
‘иликатной его не пустили снова, он расстроилсЯ, но подумал: "€
правильно..." ‘тыдно ему было ездить на ‘иликатную, однако отчего-то он
ездил... Ќо после того, как он предложил ‚ере помощь и уступил место
женщине, он словно бы успокоилсЯ и даже стал доволен собой. Ћн уже и не
помнил, как вчера, сам того не желаЯ, наговорил следователю про ‚еру семь
коробов и поверил в свои слова. ‘ейчас он с удовольствием думал о своем
намерении помочь Ќавашиным и сокрушалсЯ о своей жизни сильнее прежнего.
‚прочем, жизнь уже не казалась ему такой невыносимой, как неделю назад.
ђугань отца кончилась, никольские жители не смотрели на него зло, привыкли,
а мать и вовсе хлопотала вокруг ‚асеньки, будто он был неизлечимо больной и
с ним прощались. Љолокольникову даже неудобно было. Ќо хлопоты матери и
домашних были ему приЯтны, их ласковые слова тоже. "ќх, - вздыхал
Љолокольников, - если бы ничего не было, если бы все сначала, как хорошо бы
Я жил..." Њать была уверена, что он не виноват, а ‚ерка его попутала, и
Љолокольников чувствовал, что он все меньше и меньше думает о своей вине и
своем стыде. ‚друг и совсем беда улетучитсЯ?.. Љак же! Ђ срок-то!
Ќа станции Ќикольской Љолокольников вышел из электрички, в автобус не
сел, чтобы не ехать вместе с ‚ерой. ‚ очереди за пивом увидел знакомых
ребЯт. Ћни позвали его. "—его ты кислый такой? - засмеЯлсЯ ’олька ‘околик,
не раз игравший с Љолокольниковым в футбол на первенство района. - ‡абудь ты
про всю эту ерунду. Ќу, отсидишь, выйдешь. Ђ то еще и не сЯдешь. —то, жизнь,
что ли, кончилась? ќтих баб давить надо! Ќа пиво!" Џустые были слова
‘околика, но и от них Љолокольников повеселел. "џ теперь не пью ничего", -
сказал он. "Ѓрось, пиво-то можно!" - "Ќу, если пиво", - сказал Љолокольников
и взЯл кружку.

...‘онЯ и Ќадька принЯлись расспрашивать о матери, и ‚ера, вытащив
пакет лимонных карамелек, рассказала, какаЯ замечательнаЯ в городе больница,
точно санаторий, и как там хорошо будет матери. Ќадька кивала, такие слова
ей и были нужны, а ‘онЯ, опустив печально ресницы, вздыхала по-взрослому, и
‚ера чувствовала, что она ей не верит или же составила собственное
заключение о болезни матери и ее теперь с этих мыслей ничем не собьешь.
- —то вздыхаешь? - сказала ‚ера. - —то ты из себЯ старуху корчишь? џ
как медик говорю - мать скоро вернетсЯ.
- „ай бог, - сказала ‘онЯ тоном матери и встала.
- Ќу ладно, хватит болтовни. „ела-то делали или как?
- „елали, - сказала ‘онЯ. - „аже лопату наточили. ђаз мужика в доме
нету...
- Џосмотрим, что вы тут наделали, - сказала ‚ера сурово, желаЯ
напомнить, кто главный в доме.
- ‘оседи приходили, - сообщила Ќадька.
- Љакие еще соседи?
- ’етЯ ‚арЯ Љошелева, тетЯ ’онЯ ‘урнина и ’олмачевы.
- Ѓрось ты!
- ’олмачевы, - рассмеЯлась Ќадька. - ‹ушпеюшки!
’етЯ ‚арЯ Љошелева была у Ќавашиных соседом справа, а ‘урнины слева, с
’олмачевыми же общим был задний навашинский забор, ’олмачевы вели с
Ќавашиными то тихую, то шумную войну вот уже четыре года после памЯтной
отцовской шутки.
- ‚от тебе и ‹ушпеюшки! - засмеЯлась ‚ера.
- Ђга! ‘ами пришли. - Ќадька сообщала об этом с удовольствием, видимо,
приход ’олмачевых подействовал на нее сильнее расставаниЯ с матерью.
- Ќу, и чего они?
- ‘прашивали: надо ли чем помочь?
- Ќу, а вы чего?
- Ђ нам ничего не надо, - сказала ‘онЯ.
- ‚от ведь! Џришли ‹ушпеюшки! - покачала головой ‚ера.
‚ечером хлопотали в огороде чуть ли не до сумерек - обрезали отдавшие
Ягоду кусты клубники, собирали сахарную уже черную смородину, осыпавшуюсЯ от
резких прикосновений к веткам. ‘мородину ‚ера полагала завтра сдать в
магазин у ‚ознесенской больницы - там за кило платили рубль двадцать. Ќадька
ворчала, но работала, лишь в девЯть улизнула к телевизору, тогда ‚ера
отправила домой и ‘оню, сама осталась, поливала огурцы, помидоры и цветы.
‹егла поздно, перед сном проверила, чисто ли выметены полы, всЯ ли посуда
вымыта и убрана, не осталсЯ ли где гореть свет, краны газовой плиты
посмотрела, зажженную спичку поднесла на всЯкий случай к конфоркам. Ћна
зашла к сестрам. ‘онЯ и во сне казалась печальной и взрослой. Ќадька лежала
жаркаЯ, откинув одеЯло; на ее подушке, руки прижав к беленькому платьицу,
спала рыжаЯ кукла Љсана. "‘о мной еще ночевала, - подумала ‚ера. - ‚ получку
куплю Ќадьке новую куклу. Ђ то ведь и вправду растет сиротой". Ћна смотрела
на девочек с нежностью, думала, что вот она, их старшаЯ сестра, должна
облегчать им жизнь, а в своей жизни ради них многое ограничивать. Ћна
ощущала сейчас и еще какое-то чувство, объЯснить она его себе не могла и
назвать не могла, оно было новое, в нем жили и тревога, и любовь, и беды их
семьи, и нужда быть иной хотЯ бы ради сестер и матери. ‚ нем было обещание и
самой себе, и девочкам, и матери, но обещание чего - ‚ера не знала.
Ћна устала за день. ‚ымыла ноги в тазу, снова увидела, какие они у нее
красивые и крепкие, но подумала об этом вЯло, без радости, скорее с
сожалением. Ќырнула под одеЯло, закрыла глаза, и день нынешний опЯть
вернулсЯ к ней. ‚ере было грустно - и оттого, что день этот был тЯжел, и
оттого, что завтрашний день ее пугал и от него ‚ера ждала одних напастей.
‚ере стало жалко себЯ. Џотом она вспомнила, как медлила мать в приемном
покое и как она оглЯдывалась испуганно и обреченно, и ей стало жалко мать.
Џосле того как ‚ера в церкви вымаливала облегчение судьбы матери, в ней
поселилась тихаЯ уверенность, что все у матери обойдетсЯ, уверенность эта не
исчезла, и теперь, когда ‚ера жалела мать, она думала не о ее болезни, а о
всей ее жизни. ‚спомнились и сестры, спЯщие в соседней комнате, и о них ‚ера
стала думать с грустью. Џотом на ум ей пришел Љолокольников, и ‚ера
почувствовала, что и сейчас, как и днем, при встрече с ним, она не ощущала
прежней ненависти, а, пожалуй, как и ‹ешу ’урчкова, и Љолокольникова ей было
жалко. "„а и не надо их в тюрьму, в колонию... ‡ачем? Ћни и так наказаны. „а
и что мне их казнить?.." Ћна вдруг подумала: а не была ли они сама виновата
в том, что случилось? €, вспомнив все мелочи застольЯ и танцев, решила, что
и она была виновата, в чем ни разу не признавалась себе прежде. Ѓыла
рискованной и легкомысленной, будоражила себЯ шальными мыслЯми, а
Љолокольникова, видимо, горЯчила взглЯдами и пустыми словами. „а и не только
Љолокольникова. € перед ‘ергеем она была виновата в тех шальных мыслЯх и
действиЯх, да что и говорить - что-то недостойное, нехорошее было тогда в
ней и ее жизни, оно ей нравилось, а теперь от него было тошно и стыдно.
"Љонечно, и они хороши, - думала ‚ера о парнЯх, - но и Я хороша. ’ак что же,
их теперь упрЯтывать в колонию?.." Ћна теперь уже жалела, что выгнала из
дома матерей Љолокольникова и ’урчкова, а с ними и тетю Љлашу ‘уханову,
деньги брать нельзЯ, ладно, но уж куражитьсЯ над старыми женщинами было
делом скверным. "Џравильно, наверное, сказал мне следователь, - думала ‚ера,
- надо все прекратить... Љончить все. ‡ачем их сажать, бог с ними... €м и
теперь не сладко..." Ћна думала о том, что можно обойтись без суда не только
потому, что зло на парней утихло, но еще и потому, что если и другим людЯм с
ее помощью - так казалось ей - стало бы лучше, то, может быть, и на долю
матери досталось бы больше везениЯ. Ћна как бы готова была заключить сделку
с судьбой: Я их прощу, а вы уж пожалейте мою мать. €, засыпаЯ, она снова
принЯлась молить за свою мать, все повторЯла, какаЯ она хорошаЯ и добраЯ и
как надо, чтобы она жила...

‚о вторник ‚ера получила бумажку от следователЯ с приглашением срочно
ЯвитьсЯ в прокуратуру, она и хотела зайти к ‚иктору ‘ергеевичу, но не вышло
со временем.
„ни у ‚еры были хлопотные, и сестры не сидели сложа руки, однако ей с
поездками на работу и в больницу, к матери, приходилось тЯжко. Ћна уже не
смотрела и телевизор. € платье или юбку, какие надевала, не успевала
подгладить к выходу, вопреки своим правилам. Њногие домашние заботы матери
раньше казались ей пустЯчными и блажными, она помогала в этих заботах матери
поневоле, кривЯсь, теперь же, оказавшись в них коренником, ‚ера ощутила их
бесспорную обЯзательность.
Љ тому же ‚ера решила всерьез взЯть на себЯ житейскую поклажу матери со
всеми тЯготами и бедами и тем самым добитьсЯ длЯ матери облегчениЯ. Џри этом
она оглЯдывалась на судьбу как на нечто живое. ‘ ней она вступала в
последние дни в односторонние сделки и боЯлась, как бы ее собственное
недовольство не показалось судьбе нарушением условий договоренности и не
принесло матери вреда. "ЉакаЯ-то Я психованнаЯ стала, суевернаЯ, - думала
‚ера, - ведь такаЯ спокойнаЯ была..." ‘трах за мать в те дни, когда ‚ера
узнала о ее болезни и операции и когда провожала ее в больницу, был острым и
сильным, теперь же он утих, но не исчез, чуть что - давал о себе знать,
горчил жизнь.
Ќина поЯвлЯлась в доме у Ќавашиных чаще. ЏодменЯла ‚еру, когда могла.
‘онЯ к ее советам и командам относилась с недоверием, как и к командам и
советам старшей сестры. Ќадька же Ќину боготворила. Џо мнению Ќадьки, Ќина
одевалась красивее и богаче всех в Ќикольском, а потому Ќина была длЯ нее
высшим авторитетом. ђаньше ‚ера к интересам младшей сестры относилась с
миролюбивой иронией, теперь они пугали ее и возмущали. "‚ырастет, как Я,
балбесина!" - вздыхала ‚ера. Ћна со стороны и с осуждением смотрела на самою
себЯ, какой она была до днЯ рождениЯ ’урчкова, и удивлЯлась прежней своей
жизни. Ћна не желала говорить с Ќиной о нарЯдах: "Њать там лежит, а Я буду о
рукавах и оборках!" - однако, забываЯсь, со вниманием вглЯдывалась в Ќинины
новинки - то белое жабо на темно-синей блузке ее удивило и обрадовало, то
вызвали зависть легкие цветные брюки, - и этот запрещенный ею самою, но
живучий интерес огорчал ее. Ќина была прежней, взбалмошной и предприимчивой,
временами болтливей, Ќадька играла с ней будто с ровесницей. Ќо в Ќине
что-то происходило, иногда она становилась рассеЯнной и забывала обо всем
вокруг. Ћ чем она думала тогда, ‚ера не знала.
‡аходили к Ќавашиным никольские женщины - и соседки, и с дальних улиц.
Љто хотел помочь, кто интересовалсЯ, как у матери дела и когда ее удобно
проведать, кто просто из сорочьей любознательности. Џри этом и на нее, ‚еру,
посматривали с любопытством, но это любопытство ‚еру уже не жгло и не злило
- значит, в ней что-то остыло. ‘колько же у матери оказалось знакомых, а то
и приЯтельниц, удивительно было! € все они жалели мать, вспоминали про нее
хорошее, кому она в чем помогала и кого в чем выручала. ’етЯ Ќюра ’юрина,
ровесница матери, уборщица гривненской столовой, чей дом стоЯл метрах в ста
от навашинского, испекла матери пирог с Яблоками, а в тесто добавила меда.
Њать с ’юриной любила чаевничать, иногда и тетЯ Љлаша ‘уханова дула на
блюдечко в их компании. ‚ дни рождениЯ они дарили друг другу наволочки, иное
нужное белье или посуду, какой в доме не хватало. "‘ медом Я сделала длЯ
пробы, из блинной муки, - сказала ’юрина ‚ере. - ќто ЌастЯ выучила менЯ печь
пироги с плетенкой поверху. …сли этот ей понравилсЯ, Я ей сделаю с
грибами..." €ногда заходила бабка Љомарова, заходила, тут же усаживалась,
где придетсЯ, ноги ее не держали, начинала печалитьсЯ о матери, будто по
покойнице, и по обожженным, малиновым щекам ее текли слезы. ‚ера не решалась
выгнать старуху, терпела ее жалостливые слова, пока за бабкой не приходили
из дому. Љомариху ЌастасьЯ ‘тепановна лет пЯтнадцати назад спасла от огнЯ.
Љомариха тогда была еще здоровой и ловкой, однако не сумела однажды
управитьсЯ с бешеным устройством послевоенных лет - керогазом, огненнаЯ
струЯ ударила по бабке, пламенем прошлась по кухонным занавескам, случилсЯ
пожар. Њать, на счастье, собирала Ягоду в огороде, увидала у Љомаровых
огонь, бросилась к их дому, ведром воды окатила потерЯвшую сознание
Љомариху, сама не помнЯ как, вышвырнула керогаз в палисадник. ’ут прибежали
соседи, вместе они и сбили огонь. Љомариху потом долго отхаживали в
больнице, у матери на лице и на шее остались следы от ожогов, руки ее недели
две были в бинтах. ‚ бинтах она и делала все по хозЯйству, досадовала, что
неловко доить коз - не чувствует кожей вымени, да и козам неприЯтно, молоко,
по ее словам, шло плохое, нервное. "‚едь она тогда была, как ты сейчас, -
говорила Љомариха, - только тощаЯ. Ќет, постарше. ‚едь ты у нее тогда на
коленЯх сидела... Ћна крыжовник на рынок перебирала. Ђ ты у нее на
коленЯх..."
Џриходила малознакомаЯ ‚ере портниха ‡афигуллина, - оказываетсЯ, мать
лет двадцать назад присматривала за ее дочерью, позже умершей от дифтерита.
‘уматошливаЯ, громкаЯ арова Явилась к ‚ере с обещанием непременно
завтра же вернуть долг - полкило пЯтисантиметровых гвоздей. "ЌастЯ выручила
нас три года назад. Ђ мы, негодные люди, протЯнули с возвратом. ‚се недосуг.
‡автра отдадим. Њуж специально поедет в Њоскву, скажи матери, и отдадим.
лЯпка к шлЯпке". Ћднако и завтра, и послезавтра, и позже гвозди возвращены
не были, и ‚ера решила, что гвозди надо будет обЯзательно вытребовать, -
нельзЯ не выручить человека в день нужды, это ладно, но они, Ќавашины, не
ссуднаЯ касса. € все-таки не спросила гвоздей. Џредставила, как поступила бы
здесь мать. ’а лишь бы вздохнула да махнула рукой на аровых. Ђ приди они
снова с какой-нибудь слезной просьбой, она и опЯть бы им не отказала.
‚ера ловила себЯ на том, что она то и дело думает: а что бы сделала тут
мать и что бы она сказала? Ћт гостий она узнала о матери многое, чего раньше
за ней и не предполагала. ’етЯ Џаша Ѓакаева, сослуживица матери по
пуговичной фабрике, рыхлаЯ, добраЯ женщина, приходила в дом Ќавашиных,
подолгу сидела на кухне, если ‚ера хлопотала там, и ‚ера ее не гнала.
"‘кучно без матери твоей, - говорила Ѓакаева. - Ћна у тебЯ тихаЯ, не заденет
ничего напрасно ни плечом, ни локтем, чтобы шуму не было. € вот на работе ее
нет - и будто бы совсем тихо стало. € скучно... Њать у тебЯ хорошаЯ..." ’ут
она поглЯдела на ‚еру, замолчала, как бы сравниваЯ ее с матерью, протЯнула:
"„а-а-а..." - и вздохнула.
—то касаетсЯ ’олмачевых, или ‹ушпеюшек, как их прозвал отец, то к ним
‚ера относилась подчеркнуто холодно и свысока. Ћна знала, чего им стоило
ЯвитьсЯ в дом Ќавашиных и предложить помощь, знала и то, что отец в свое
времЯ перестаралсЯ с шуткой, но ’олмачевы отплатили ему всерьез, и этого она
простить не могла. Њать бы простила. Ћна и простила, наверное.
†ара вдруг спала, погода стоЯла пасмурнаЯ и ветренаЯ, облака неслись с
северо-востока, с ’аймыра и студеного океана, черные, низкие, - казалось,
что они мерзли на бегу, оттого спешили и жались к земле, к жилью. Ћт их
зыбкой, движущейсЯ бесконечности на душе было мрачно и зЯбко. Ћкна палаты
матери глЯдели на восток, днЯми назад больных женщин по утрам будило и
раздражало солнце, теперь у них было сыро и холодно, как осенью в нетопленом
доме. ‚ера рассказывала матери о девочках и хозЯйстве. "Ќадьке-то одеЯло
подтыкаешь? - спрашивала мать. - Љомната у них с ветреной стороны, а она в
отца, крученаЯ". - "Џодтыкаю, - говорила ‚ера. - „а она и сама не маленькаЯ.
Ћ нарЯдах уже думает". Њать обрадовалась, узнав, что ‚ера сдала два ведра
черной смородины в ‚ознесенский магазин по рубль двадцать за кило. "’еперь
ведь только по восемьдесЯт копеек принимают. Љак ты успела?" Ћна с
удовольствием слушала ‚ерин рассказ о продаже смородины, то и дело
переспрашивала дочь и в особенности интересовалась, что сказали о ее Ягоде
продавцы и вознесенские покупатели. "•валили, - говорила ‚ера. - ‚се равно
как виноград. "Љак вы только вырастили?" - спрашивали". Њать смеЯлась и
заставлЯла ‚еру повторЯть приЯтные ей подробности.
Ћ следствии и суде ‚ера ей ничего не сказала, а Ќастасью ‘тепановну как
будто бы следствие и суд вовсе и не беспокоили. ‡ато она в охотку говорила о
болезнЯх, врачах и лекарствах, чего раньше за ней не водилось. ‡дешние врачи
ей нравились, в особенности Њихаил Ѓорисович, главный в отделении. "Њежду
прочим, он тобой интересовалсЯ, - сказала мать. - ѓоворит: "ќто ваша дочь ко
мне приезжала?" џ говорю: "ЊоЯ". Ћн говорит: "‚иднаЯ девушка". "‚иднаЯ", так
и сказал". Њать быстро обжилась в больнице, нЯнечки и сестры
переговаривались с ней, как со своей, а главное - состоЯние вынужденного
бездельЯ, казалось, уже не удручало ее, то ли она с ним примирилась, то ли
уговорила себЯ отдохнуть от дел и была спокойна совестью. ‚прочем, совсем
угомонитьсЯ она не могла, вызвалась в помощь сестрам кормить двух немощных
старушек из своей палаты и из соседней, носила с улицы в неположенные часы
записки и передачи лежачим женщинам, старалась отвлечь от горьких дум
испуганную деревенскую девчонку со стонущими глазами, ‚ерину ровесницу. "ќто
Я пока ходЯчаЯ, - говорила она ‚ере, - а то слЯгу. ’ы мне после операции
принеси шерсти подешевле. € спицы. € поучи вЯзать. џ хоть Ќадьке и ‘оне
свЯжу носки. …сли жива останусь..."
- Ќу что ты, мама! - горЯчилась ‚ера. - Љонечно, останешьсЯ! € в голову
себе ничего не вбивай!
- „олжна бы! - говорила мать. - Ђ то кто ж вас растить будет?
Ћднако предчувствиЯ у ‚еры были плохие, она старалась прогнать их, как
обычно гнала и видениЯ дурных снов, считаЯ, что если поверит в предчувствие
или сон, то несчастье случитсЯ непременно. Ќо теперь избавитьсЯ от тревоги
она не сумела, и чем ближе был день операции, тем тЯжелее становилось у нее
на душе. …й хотелось уснуть, а проснутьсЯ в пЯтницу вечером и узнать, что у
матери все обошлось. Ќо какой уж тут сон, какое забвение, - все те же дела и
хлопоты, сестры под опекой, жаль только, что сейчас дела и хлопоты развеЯть
‚ерины печальные мысли не могли.
Џришла пЯтница.
’амара ”едоровна сама предложила ‚ере не выхолить на работу, подежурить
в любой удобный длЯ нее день. "Ќо Я тебе советую - займись сестрами, -
сказала ’амара ”едоровна. - ‚озле операционной не торчи. Њихаил Ѓорисович
хороший хирург, все сделает как надо". Ћднако ‚ера знала, что дома она не
усидит, да и не может усидеть, не имеет права, а должна в минуты операции
быть вблизи матери. ‚ ней жила уверенность, что в случае нужды никто, кроме
нее, не сможет отвести от матери беду.
‘естрам о дне операции она не говорила, хотела незаметно уйти на
электричку. ‘онЯ ее остановила:
- ’ы куда?
- Ђ тебе-то что? Људа-куда!.. - строго начала ‚ера, но соврать не
смогла. - Ќу, к матери с утра обещала заехать... € что?
Џо глазам сестры, по ее опущенным плечикам понЯла, что та обо всем
догадываетсЯ. €ли знает об операции от взрослых? ‚ера взглЯда ‘они не
выдержала, отвела глаза.
- Њаме передавай привет, - сказала Ќадька, - пусть возвращаетсЯ
побыстрей. Ђ то залежалась...
- Џередам, - сказала ‚ера.
•отела идти, но опЯть остановилась.
- ’ы чего на менЯ уставилась? - спросила ‘оню.
- Ќичего, - сказала сестра.
- Ќу, если ничего, так и ладно. ‘идите тут, не деритесь. џ вернусь к
обеду. €ли чуть позже.
‘онЯ молчала, глЯдела ‚ере в глаза, и ‚ера чувствовала, что хотела ей
сказать сейчас младшаЯ сестра: "џ все знаю. ЊенЯ не обижают твои грубости. €
Я ни слова не произнесу о маме, чтобы Ќадька ни о чем не догадалась. Њы с
тобой взрослые, а она ребенок. џ и плакать не буду, а то она все поймет..."
- ‹адно, Я спешу, - сказала ‚ера.
- ‚от, возьми, - шагнула к ней ‘онЯ, на худенькой ладошке подала сестре
синюю фигурку с растопыренными руками.
- …ще что!
- ‚озьми. џ прошу... Ћн нам всегда помогает.
‚ера покосилась на ‘оню с удивлением, хотела съЯзвить на прощанье, но
‘онЯ стоЯла перед ней серьезнаЯ и вправду взрослаЯ, и было в ней нечто
значительное и высокое, будто бы она провожала ‚еру на подвиг, знаЯ при этом
и о ней, и о матери, и о всех такое, чего ‚ера не знала и знать не могла.
ќто высокое и значительное в ‘оне подчинило ‚еру, она почувствовала себЯ
слабее и неразумнее младшей сестры и смутилась.
- ѓосподи, что ты еще придумала! Ќу хорошо, Я возьму эту игрушку...
- —его тут? - подскочила Ќадька.
- Ќичего, - сказала ‚ера, положив ‘онин талисман в сумку.
- џ знаю. ќто ей Љолька ‘урнин отдал. ‘ его сломанного вездехода
водитель. ’ам он сидел под пластмассовой крышкой. ‘онька колдует с ним.
- Ќе твое дело, - сказала ‘онЯ, рассердившись, и шлепнула Ќадьку по
затылку. - ’ы ее не слушай. € не потерЯй. Ђ то...
- Ќе потерЯю, - улыбнулась ‚ера.
…й хотелось сказать сестре или сделать ей что-либо доброе или ласковое,
но когда она притЯнула к себе ‘оню и голову ее прижала к своей груди,
единственно, что смогла произнести, было:
- Ќу и глупаЯ же ты еще!
Џозже, в электричке, ‚ера достала железного водителЯ со сломанного
вездехода и разглЯдела его. ‚одитель был в синем комбинезоне и синем шлеме,
с оранжевым лицом, краска на его носу и на правом плече облупилась. ‘пину и
ноги синего человечка, усадив в кабину вездехода, согнули навсегда, а руки
его топырились - видимо, баранка, которую они сжимали, была большой. ‚ера
держала человечка на ладони и старалась представить, какую судьбу придумала
ему ‘онЯ, что вообще она себе насочинЯла и в чем он ей помог. "Ќет, Я уж
взрослаЯ, пожилаЯ, - решила ‚ера, - мне ее не понЯть. € мне-то он ни в чем
не помог... ‚от уж сочинительница! Ќеужели и мать была такаЯ?" Њысль о
матери возникла оттого, что в ‚ерином сознании ‘онЯ была повторением матери.
‘тало быть, и мать могла когда-то сочинить такое...
’ут ‚ера ощутила, что она никогда не знала как следует, что у матери на
душе и на уме, то есть она знала, что мать в ту или иную минуту радуетсЯ,
сердитсЯ, боитсЯ чего-то, страдает из-за отца или, наоборот, чувствует себЯ
счастливой, но все это ‚ера знала и понимала как общее, видимое состоЯние
матери, а вот что у нее там, на душе, невысказанное, потаенное, а может
быть, и самое существенное, как существенны были все внутренние движениЯ и
мысли длЯ нее самой, ‚еры, этого ‚ера не знала. ‚ чужую душу заглЯнуть
нельзЯ, но душа матери разве чужаЯ? —то мать чувствует перед операцией, о
чем она думает сейчас? ђазве узнаешь... Љ несчастью, она, ‚ера, не может
быть с ней единым существом. Ћна - сама по себе. Њать - сама по себе. € ‘онЯ
сама по себе со своим железным водителем. € никогда ни с кем не будет у нее,
‚еры, полной жизненной слитности. ќто неожиданное, неуместное сейчас
открытие ‚еру опечалило и испугало. ‚прочем, шагаЯ городом к больнице, она о
нем забыла.
Џотом, в больнице, больше часа она ждала конца операции. ’о сидела на
белой пустой лавке, то ходила в сумеречном коридоре от глухой торцовой стены
до окна, забрызганного мерзким осенним дождем. ‚ лужах взбухали пузыри,
обещаЯ мокрый август; хмурые люди в болоньЯх или с зонтиками на длинных
ручках перебегали из корпуса в корпус. ‚ера понимала, что операциЯ окончитсЯ
скорее всего благополучно, но она была сейчас не медиком, а дочерью. Ќа
дорогу и в больницу она взЯла книжку "„эвид Љопперфильд", одолженную у Ќины.
‚ последнее времЯ ‚ере нравилось читать жалостливые истории, она плакала над
„иккенсом, и то, что героЯм его, долго страдавшим, в конце концов везло по
справедливости, ‚еру чрезвычайно трогало. Ќо сейчас она не могла и странички
прочитать, не смогла бы она и вЯзать, если бы даже и захватила начатую кофту
и спицы. ‚ременами она дрожала от волнениЯ, потом дрожь проходила. ‚ера
принималась считать про себЯ, выдерживала до пЯтисот, а потом считать
становилось невмоготу, и ‚ера присаживалась на лавку с твердым намерением
успокоитьсЯ. € начинала ругать себЯ. ‚едь из-за нее все могло случитьсЯ у
матери, на нервной почве. Ќо тут же она говорила сама себе, что терзайсЯ не
терзайсЯ, а матери она ничем сейчас не поможет. Њатери тЯжело и больно, но
ей уж надо терпеть, всем предстоит вот так терпеть, и ей, ‚ере, когда-нибудь
придетсЯ лечь под нож. ’о есть ‚ера, считаЯ несправедливым то, что она
сейчас не имела возможности разделить долю матери, обещала себе подобную
долю в будущем и тем самым как бы уравнивала себЯ с матерью и оправдывала
себЯ.
Ћднако то, что она не могла матери ничем помочь, угнетало ‚еру, и
теперь, сидЯ на лавке, она принЯлась повторЯть про себЯ, какаЯ хорошаЯ и
добраЯ у нее мать, сколько натерпелась она в жизни и как справедливо было
бы, чтобы она осталась живой и здоровой. Ќеожиданно ‚ера ощутила, что держит
в правой руке ‘ониного синего человечка, пальцами машинально поглаживает
его, когда она достала его из сумки, она уже не помнила. ’ак она и сидела, и
все шептала растроганно просительные слова о матери, гладила синего
согнутого человечка с растопыренными руками, глЯдела на него и обращалась
при этом то ли к нему, то ли еще к кому-то. "Ђ вдруг у матери сердце
остановилось? - подумала ‚ера. - „а нет, ты что!" Ћднако вскоре вслед за
этой выдворенной мыслью стали ЯвлЯтьсЯ другие, нелепые, и среди них
совершенно трезвые соображениЯ о том, какие хлопоты ей, ‚ере, предстоЯт,
если мать сегоднЯ умрет, где и как доставать гроб, просить ли у ‘урниных
обещанное место на кладбище, кого звать на поминки, а кого не стоит,
посылать ли телеграмму отцу или соблюсти гордость. "„а что Я! - сказала она
себе тут же. - Ћ чем печалюсь! Љак только можно думать об этом, дура
бессовестнаЯ!" Ћна снова сжала пальцами ‘ониного человечка и зашептала:
"Џусть живет мама наша, пусть живет... Џусть не умирает..."
- Ќавашина?
- „а? - вскочила ‚ера.
Џеред ней стоЯл Њихаил Ѓорисович.
- ‚се прошло нормально, - сказал врач. - Џожалуй, даже хорошо, даже
хорошо. —то сейчас нужно вашей матери? ”рукты, соки, шоколад... ‚прочем, вы
сами знаете.
- Љак она?
- Ќичего. ЋперациЯ была непростой... Ђнализ придет днЯ через
три-четыре. Џодождем с надеждой.
- ‘пасибо, Њихаил Ѓорисович, спасибо!
- Ќе за что...
„омой ‚ера примчалась возбужденнаЯ, радостнаЯ, завертела сестричек,
насовала им дешевых гостинцев, она ощущала прилив жизненной энергии, ей
хотелось предпринЯть что-то сейчас же, подруг матери, может, обежать с
добрым известием, но домашние хлопоты потихоньку успокоили ее, и она уснула,
не досмотрев даже "Љабачок 13 стульев".
Ќаутро она отправилась в город узнать, как у матери дела, передать ей
шоколад, печенье и купленные Ќиной в Њоскве бутылки виноградного сока.
Ћказалось, что вчера температура у матери подскочила, но сегоднЯ была уже
нормальной, а состоЯние матери определили удовлетворительным. "Ќу и
отлично!" - сказала ‚ера. „оверив знакомой нЯнечке передачу и записки -
Ќадькины каракули среди прочих, - ‚ера поспешила к выходу, длЯ больницы
неприлично стремительнаЯ и веселаЯ. “ дверей ее остановил ‘ергей.
- ‡дравствуй.
- ‡дравствуй. ’ы чего тут?
- ’ак... Џриходил узнать, как дела у Ќастасьи ‘тепановны. џ вчера здесь
был.
- Љогда?
- ‚ечером. Џосле работы. ’ы уже уехала.
- Ђ тебе какое до нее дело? - спросила ‚ера уже на улице.
- —еловеческое, - сказал ‘ергей. - Џотом... тебЯ надеЯлсЯ увидеть.
- ‚ этом не было нужды.
- “ тебЯ не было, у менЯ была.
- Ќу, укараулил. € что дальше?
- Ќе знаю... “видел тебЯ - и то хорошо...
- Ќу и привет! - ‚ера рукой ‘ергею помахала, как ей показалось,
достаточно небрежно и готова была исчезнуть с ‘ергеевых глаз.
- Џогоди... Ќадо поговорить.
- Ќе о чем. € времени у менЯ мало...
- ‘пешишь куда-нибудь?
- Ђ к следователю, - сказала ‚ера с вызовом. - Ћн менЯ уже четыре днЯ
как срочно пригласил.
Џосле этих слов она улыбнулась иронически и высокомерно: мол, если ты
забыл, что Я за женщина, так вот Я напоминаю.
- џ тебЯ провожу, - сказал ‘ергей.
Ћт больницы до прокуратуры было километра полтора, ‚ера не торопилась,
зонтик несла над собой красиво и старательно, будто бы она выгуливала его и
никакой иной цели у нее не было сейчас, а ‘ергей, покорно шагавший сзади с
мокрой опущенной головой, казалось, длЯ нее вовсе и не существовал.
‘ледователь врЯд ли работал по субботам, да и она не собиралась идти сегоднЯ
в прокуратуру, однако же, напомнив ‘ергею о следователе, она из упрЯмства
уже не могла остановитьсЯ. ‚ера нервничала, она не ожидала встречи с
‘ергеем, была не готова к ней, она желала прогнать ‘ергеЯ раз и навсегда, но
и боЯлась, как бы он не отстал от нее сейчас. ‚прочем, ‘ергею трудно было
догадатьсЯ о ее чувствах, даже и не презрение выказывала она к нему, а так,
пренебрежительное недоумение, словно подобных ‘ергеев у нее была тысЯча и
теперь она никак не могла сообразить, какой из этих ‘ергеев идет за ней и
зачем.
- ’ы менЯ не можешь простить? - сказал ‘ергей.
- Ћ чем это ты? - пожала плечами ‚ера, обернувшись к ‘ергею.
- Џерестань, - сказал ‘ергей, остановившись.
Ћстановилась и ‚ера.
- Ђ чего мне переставать? џ не дождь.
- ‚ера, зрЯ ты все это... ’огда мы с тобой погорЯчились... ’ы,
наверное, была права... Ќо Я не мог... ’ы прости, Я плохо говорю, но ты
пойми... џ люблю тебЯ... € все...
Ћн руку протЯнул к ее руке, она хотела отвести ее, оттолкнуть, но не
смогла, прикосновение его пальцев обожгло ее, как обжигало в прошлую зиму,
когда они еще не были близки, а синими вечерами стоЯли друг против друга у
подъездов чужих домов, на опустевших утоптанных перронах, возле заснувших до
весны качелей в парке над Џахрой.
- Ќу что ты... Ќу зачем ты здесь?.. ‹юди же... - сказала ‚ера, но не
тем дурным, неестественным голосом, каким она произносила слова минуты
назад, а своим, чуть грубоватым, но теплым и ласковым, и маска неприступной
женщины исчезла, прежнЯЯ никольскаЯ девчонка стоЯла перед ‘ергеем.
- Ђ что люди? џ тебЯ люблю...
- Џойдем, ‘ережа...
- Џогоди. ’ы мне скажи...
- Џойдем... Ѓольше ничего не говори...
- •орошо.
‚ера шагала быстро, хотЯ теперь она и не понимала, куда идет, но уж
точно не к прокуратуре. Ћна хотела успокоитьсЯ, умерить радость, она ругала
себЯ за то, что не сказала ‘ергею о своей любви к нему, не сказала и о
тоскливых мыслЯх последних дней, на ходу же, на улице, на людЯх, она уже не
могла говорить ему об этом. …е огорчало и то, что ‘ергей идет за ней и
волнуетсЯ, не знаете ее любви, глазами же, наверное, она не успела ему
ничего сказать. ‚прочем, решила она, пусть еще поволнуетсЯ.
- Џогоди, ‚ера, Я хочу тебЯ поцеловать...
- ’ы что! ‡десь... ‘дурел! ‘ережка!
- Ќу и что?
- Ќе надо!.. Ќе надо...
Ћн притЯнул ее к себе и поцеловал, робко и быстро, по-мальчишески, себЯ
и ее стеснЯЯсь, а вовсе не людей, проходивших мимо. „а никто, казалось, на
них и не обратил вниманиЯ. ’олько извозчик, сидевший на телеге с Ящиками
из-под водки, одобрительно помахал им рукой. Љ дождю он привык, лошадь не
погонЯл, имел времЯ рассматривать происшествиЯ на мостовой.
- ‘ережка! „урной! ‚от дурной! - рассмеЯлась ‚ера и побежала от него по
улице, не смотрела на лужи и радости своей не скрывала.
- ’ы не лучше менЯ, - сказал ‘ергей, догнав ее, - придешь к следователю
с мокрыми ногами.
- Ђ Я к нему не пойду. Ћн сегоднЯ и не работает. џ к нему в понедельник
пойду.
- —то будем делать?
- Ќе знаю. ‚ шесть Я должна поехать на работу. „ежурю ночью.
- ‘ейчас одиннадцать. „аже без десЯти. Њожет, сходим в кино?
- Ќу давай. Ђ то дождь...
Џопали в, кинотеатр "Џризыв" у вокзала на "‘мерть филателиста". Ќа
экране люди подозревали в убийстве сына филателиста и зрителей хотели
заставить подозревать его. Ќо было Ясно, что сын только кажетсЯ негодЯем, на
самом же деле убить отца он никак не мог. Њного курил, думал об этом, сидЯ и
лежа, следователь, седеющий грузин, изЯщный и красивый, совсем не похожий на
‚иктора ‘ергеевича. ‚ере казалось, что и следствие, проходившее на экране,
чрезвычайно отличаетсЯ от следствиЯ, которое вел ‚иктор ‘ергеевич. ’ам все
было всерьез и интересно, в жизни же скучно и без толку. ‚прочем, ‚ера на
экран глЯдела рассеЯнно и о ‚икторе ‘ергеевиче и следствии думала рассеЯнно,
рука ‘ергеЯ ласкала ее руку, своим коленом она чувствовала колено ‘ергеЯ,
все у них начиналось так, как начиналось зимой. ‡ал был почти пустой, но
билеты продали кучно, на соседние рЯды, вокруг всюду сидели люди, мешали
‘ергею с ‚ерой, а перейти куда-либо в уголок они не решались. ‘лова не
сказали друг другу, встречались, когда свет был поЯрче, глазами, этим и
довольствовались, досидели до конца сеанса, увидели погоню на автомобилЯх и
падение в пропасть настоЯщего негодЯЯ, вышли на улицу, в дождь. Ћба были
взволнованны, что-то говорили друг другу, слова, которые они произносили,
терЯли свой серый повседневный смысл и значили совсем иное, существенное длЯ
‚еры и ‘ергеЯ.
- …сли бы тебе исполнилось сегоднЯ восемнадцать, - сказал ‘ергей, - мы
бы сейчас пошли в загс.
- Ђ вдруг бы Я не пошла?
- џ бы тебЯ улестил. Ќаобещал бы златые горы и упросил бы... ‡наешь
что, а пойдем сейчас в загс... Џросто так... Џосмотрим - и все... Ѓудто мы
заЯвление подадим... € станем ждать...
- Ѓольше года, да?
- Ќадо - так и больше.
Ћни знали примерно, где в городе загс, и отыскали его на ЃрЯнской
улице, возле „ома крестьЯнина. ‚ера шла к загсу посмеиваЯсь, однако у дверей
загса она остановилась, оробев, и сказала, что дальше не пойдет, пошутили -
и хватит, да и шутка нехорошаЯ: заглЯнешь туда попусту, без дела, - как бы
потом и дело, когда ему придет времЯ, не оказалось пустым. ‘ергей с ней не
соглашалсЯ, предлагал все же зайти, но ‚ера стала серьезной, в ее глазах он
прочел: "џ тебе благодарна за приглашение. џ понимаю, что значат длЯ тебЯ и
длЯ менЯ эти минуты. Ќо теперь Я боюсь шутить..." ‘ергей протЯнул руку,
провел ею по ‚ериным волосам, ласковыми пальцами гладил ее щеки и шею, так и
стоЯли они, и ничьи глаза их не смущали. Ћни соскучились друг по другу, но
и, как в первые дни своей любви, стеснЯлись самих себЯ, словно бы оттЯгивали
мгновение, которое рано или поздно должно было прийти. "’ы хочешь есть? -
спросил ‘ергей. - Ђ то зайдем перекусим куда-нибудь..."
‡ашли в вокзальный ресторан, пустой и гулкий, с несвежими скатертЯми и
стайками бутылок фруктовой воды на столах. Ћфициантка обрадовалась гостЯм,
хоть каким-никаким, пусть и по поводу комплексного обеда, разговоры с
приЯтельницами у кассы ей наскучили. ‘ергей заказал салаты из помидоров,
бифштексы и водку, но тут же решил, что сегоднЯ уместнее шампанское.
"—егой-то транжиришь-то!" - начала было ‚ера и засмеЯлась, представив себЯ в
роли строгой и экономной жены, - еще успеетсЯ. ‘ергей тоже засмеЯлсЯ, понЯв,
что у нее на уме. € официантка улыбнулась, как бы показываЯ, что и она обо
всем догадываетсЯ, и она рада. "‘о звуком или без?" - спросила официантка,
принесЯ шампанское. "Њожно и со звуком, - сказал ‘ергей. - „авайте Я сам".
Џробка выстрелила громко, акустика вокзальной архитектуры была отменнаЯ.
‘ергей наполнил фужеры. Ћфициантка не отходила, она ждала слов, интересных и
длЯ нее, улыбка ее была доброй, но и многозначительной. Ћднако ‚ера с
‘ергеем промолчали, они следили за шипучими, стремительными пузырьками, и
официантка ушла, - впрочем, без обиды. ќто была белаЯ дама лет сорока, с
толстыми тЯжелыми ногами. "„авай выпьем, - сказал ‘ергей. - „авай запомним
этот день. Ќа всЯкий случай".
Џотом они бродили по городу. —итали местные и московские афиши на
заборах и тумбах. ‡абрели на рынок. Ћткрытые рЯды были пусты, а под
стеклЯнной крышей, в сырости и тесноте, с гомоном шла остывающаЯ уже
субботнЯЯ торговлЯ. Ќикаких покупок ‚ера с ‘ергеем не собирались делать,
однако походили у деревЯнных прилавков зеленщиков, приценивались к редьке и
крупному южному чесноку, пощупали руками цветную капусту, а малосольные
огурцы и попробовали, даже с продавцами поторговались просто так, ради
искусства, и были ужасно довольны своим хозЯйским походом. ЋпЯть между
‘ергеем и ‚ерой шла волновавшаЯ их игра, и опЯть слова значили длЯ них
совсем не то, что значили они длЯ всех других посетителей рынка. ‘ергей
углЯдел ларек с пивом. "•очешь? - сказал он. - Ќе хочешь? Ђ Я выпью". Љружки
в ларьке были две и уже занЯты. ‘ергею налили пива в пол-литровую банку.
‘ергей пил, а ‚ера смотрела на него и улыбалась. Ќе банка эта смешила ее,
просто снова представлЯла она себЯ женой этого коренастого, круглоголового
парнЯ, мастерового, крепко стоЯвшего на ногах, и ей было приЯтно оттого, что
‘ергей пьет пиво, а она ждет рЯдом и люди это видЯт. …й тоже захотелось
выпить пива из банки. "ѓосподи, неужели все возвращаетсЯ, - думала ‚ера, -
неужели все устроитсЯ?"
Ќа улице она несмело напомнила ему, что в шесть обЯзана ехать на
работу. Ћн понЯл. ли молча. ‚ера знала, что чувствует сейчас ‘ергей. Ђ он
знал, что чувствует сейчас она. ‘ергей сказал: "“ менЯ дома старики и
сестра. ЏридетсЯ зайти к ‚иктору". ‚ера кивнула, знала ‚иктора —ичерина по
прозвищу —ичероне, знала и его квартиру. „ом ‚иктора был старый,
дореволюционный, почти московский, в пЯть высоких этажей. € запахи в нем
отстоЯлись старого московского дома, с сыростью и кошачьим духом, а
штукатурка была обцарапана, сбита, исписана мелом - где про любовь, а где
ругательными словами. ‘ергей с ‚ерой поднЯлись на пЯтый этаж, в пролете
между третьим и четвертым этажами, словно бы почувствовали, что сейчас ни
одна дверь в подъезде не откроетсЯ, ‘ергей прижал к себе ‚еру и стал
целовать ее, а она стоЯла и уже никуда не хотела идти. Џозвонили ‚иктору, он
открыл дверь, тут же запахло борщом. ‚иктор жевал, держал в руке огрызок
Яблока, на кармане его красно-зеленой ковбойки висела древеснаЯ стружка,
будто бы он только что рубанком обстругивал чурбак (стружка эта потом не раз
вспоминалась ‚ере), все понЯл, приглашать не стал: и у него дома были
старики - "суббота, елки-палки!". ‚ызвалсЯ сбегать к Љочеткову, а потом,
если не повезет, к ‘аньке Ѓорисову - полчаса туда и обратно.
—ерез минуту, надев синюю нейлоновую куртку с капюшоном, ‚иктор уже
сбегал прыжками по лестнице вниз, и топот его сухих ботинок гулом отдавалсЯ
в темном колодце подъезда. ‘ергей с ‚ерой прошли выше, к чердачной площадке,
сели на подоконник, ‚ера прислонилась щекой к холодному стеклу, залитому
снаружи дождем, словно бы желаЯ остудить себЯ, но ‘ергей притЯнул ее снова и
стал целовать. ‘идеть на подоконнике было теперь неудобно, они встали. €
только когда дверь хлопнула громко рЯдом, где-то на четвертом этаже, ‚ера
отстранила ‘ергеЯ, сказала: "Џогоди, сейчас придет ‚иктор, не надо...",
принЯлась поправлЯть волосы и платье и даже застегнула на всЯкий случай
плащ, но ‚иктор вернулсЯ минут через пЯтнадцать. "Ќе фартит вам, ребЯта, не
фартит", - сказал ‚иктор вполголоса, как заговорщик, а ‘ергей с ‚ерой, пока
он поднималсЯ к ним, по его лицу понЯли, что им не повезло. Љочетков, по
словам соседей, уехал в Њоскву, на птичий базар, торговать в сотый раз пса
мексиканской породы с вислыми ушами, а к Ѓорисову пришел брат играть в
шашки, с женой и сыном, бутылка уже на столе. "‘уббота, елки-палки!" -
сказал ‚иктор, оправдываЯсь. ‘ергей вздохнул.
’еперь прогуливатьсЯ по городу им было нелегко. Џриходилось думать и
говорить о посторонних предметах с надеждой побороть желание или хотЯ бы
отвлечьсЯ от нет. Ћни чувствовали себЯ чужими в городе и с жалостью к самим
себе смотрели на темные окна, за которыми у людей было все длЯ хорошей и
счастливой жизни. "Ђ знаешь что, - сказала вдруг ‚ера, - поехали ко мне".
Ћна звала его к себе домой впервые. ‘ергей посмотрел на нее удивленно, но не
возразил. ‚ электричке и особенно на улицах Ќикольского ‚ера очень хотела,
чтобы знакомые люди увидели ее с ‘ергеем, остановили их и даже пожелали
познакомитьсЯ с ‘ергеем, но непогода не пустила соседей на улицу. ‘онЯ с
Ќадькой были дома. ‘ергей с ними раскланЯлсЯ, смущаЯсь. ‚ера рассказала
сестрам о матери, потом посоветовала им сходить в клуб на станцию и
посмотреть "‘ыновьЯ Ѓольшой Њедведицы", можно и два сеанса подрЯд, дала ‘оне
деньги на билеты и мороженое. Ќадька обрадовалась, но при этом, казалось
‚ере, она посмотрела на старшую сестру с усмешкой, ‘онЯ же была серьезна. "џ
в шесть поеду на работу!" - крикнула ‚ера с крыльца вдогонку сестрам.
Ђ сама поспешила к ‘ергею, чуть ли не бежала, нетерпеливаЯ, радостнаЯ,
мебель задевала, в комнате, где ждал он ее, дверь закрыла на крючок, даже
стул к этой двери подставила длЯ верности и прижалась к ‘ергею. Ћн ее
целовал, и она целовала его, смеЯлась, позволЯла ему снимать с нее платье и
сорочку, сама расстегивала пуговицы его рубашки, радовалась тому, что его и
ее вещи падают на стул вперемешку, как вещи одного человека, и все
повторЯла: "‘ережка, ‘ерый, родной мой ‘ережка!" …й было хорошо, как никогда
не было раньше, как не было в самые счастливые их минуты, хорошо, хорошо и
больше так хорошо никогда не будет. Ќо и потом было хорошо, она спрашивала
‘ергеЯ: "’ебе хорошо?", он отвечал: "„а, а тебе?.. џ люблю тебЯ..." - "’ы
мой!" - шептала ‚ера. Џотом она рассказывала ему, как ждала его, как скучала
без него по ночам и как не могла заснуть, как желала, чтобы при ней
вспоминали о нем и называли его имЯ. Ћна и еще что-то говорила ‘ергею,
слушала его, а сама думала о том, что они снова с ‘ергеем вместе, муж и
жена, раньше она боЯлась, что этого не будет, а если будет, то все получитсЯ
неприЯтно длЯ обоих, но получилось хорошо. € она считала это очищением от
скверны, от ее беды, - стало быть, жизнь длЯ нее не кончилась. Ћна
испытывала благодарность к ‘ергею, она понимала, что он обо всем помнит и
ничего не сможет забыть, но сегоднЯ любит ее так, будто с ней ничего не
было. ‡начит, и не было... "‘ергей, ‘ережка мой, давай и завтра будем
вместе, давай и всегда будем вместе! ’ы менЯ не бросишь? Ђ? ‘ережка?.." -
"Ќу что ты, ну что ты, глупаЯ, зачем плачешь?" - "џ так... џ не буду..."

Џеред следователем ‚иктором ‘ергеевичем ‚ера чувствовала себЯ
виноватой. Ћфициальной бумажкой он пригласил ее ЯвитьсЯ в прошлый вторник, а
нынче был понедельник. ’о есть виноватой она чувствовала себЯ скорее не
перед самим ‚иктором ‘ергеевичем, а перед строгим и огромным учреждением
следствиЯ и суда. Ќу, и перед ‚иктором ‘ергеевичем отчасти тоже. Ћна
считала, что ее могут наказать штрафом или еще чем. Џравда, она полагала
сослатьсЯ на болезнь матери и операцию, но не верила в то, что сумеет
разжалобить следователЯ. Џоэтому ехать к ‚иктору ‘ергеевичу ей совсем не
хотелось. Ђ главное - теперь она не видела никакой нужды в продолжении
следствиЯ и особенно в суде. "Ђ ну их всех! - думала ‚ера. - Џусть себе
живут как хотЯт".
…й было сейчас спокойно, у матери операциЯ, слава богу, прошла
нормально, тьфу-тьфу, не сглазить, так чего же злитьсЯ на людей? …й
хотелось, чтобы дело прекратилось само собой и никого бы не посадили. Џусть
парни будут ославлены - и хватит. Ђ потом пусть все и забудетсЯ.
Ћднако ехать к следователю было надо. ‚ера одевалась на этот раз
тщательно, со старанием, из дома она вышла не мрачной, потерпевшей, с черной
печатью несчастьЯ в лице и нарЯде, а цветущей женщиной, праздничной и Яркой,
какой вовсе не безразличны взглЯды мужчин. Ќе то чтобы она собиралась
очаровать следователЯ, просто она хотела быть сегоднЯ самой собой, хотела
наконец надеть кофточку шелковую в огуречных разводах, с широким рукавом, не
ношенную с памЯтного днЯ. Ќу, а если ‚иктор ‘ергеевич не сухарь и не слепой
и не посмеет рассердитьсЯ на нее, так разве это будет плохо? ‚прочем, эти
соображениЯ пронеслись мельком, расчета в них никакого не было.
‚иктор ‘ергеевич был строг и серьезен, он отругал ‚еру за опоздание,
потом, не глЯдЯ на нее, предложил ей снЯть плащ и сесть. ‚ера сказала про
мать и про операцию, нескладно и фальшиво, будто бы она все придумала
сейчас. ‚иктор ‘ергеевич взглЯнул на нее, как ей показалось, с усмешкой, и
‚ера совсем растерЯлась.
- Ќет, правда, - сказала ‚ера. - џ могу принести справку из больницы...
- ‹адно, - махнул рукой ‚иктор ‘ергеевич. - Ќе надо справки... „ругое
дело - Я должен был бы да и хотел вести этот разговор в присутствии вашей
матери... Ќо раз так, что же...
Џотом они молчали. ‚ера сидела у стола ‚иктора ‘ергеевича, спину ей
холодил мокрый плащ, повешенный на стул, но она не смела сдвинутьсЯ с места
и перевесить плащ. •отела положить сумочку, мешавшую ей, на стол, и
положила, но сразу же подумала, что это некультурно и ‚иктор ‘ергеевич
рассердитсЯ, воровато взЯла сумочку, устроила ее на голых коленЯх, и тут
заметила, что с зонта на рыжий, вощеный паркет натекла лужица, она быстро
неизвестно зачем наклонилась к луже, выронила сумочку, прошептала: "Ђх,
господи!" …й было совсем неловко и стыдно. Ћна выпрЯмилась и заулыбалась на
всЯкий случай. Ђ ‚иктор ‘ергеевич и не взглЯнул в ее сторону. Ћн ходил от
стола к столу, был чем-то озабочен, когда зазвонил телефон, он чуть ли не
подбежал к нему. Ћднако голос звонившего его разочаровал, это было заметно
по лицу ‚иктора ‘ергеевича. Џоложив трубку, он взЯл зеленую картонную папку
и стал не спеша проглЯдывать листы в ней, на одном из них ‚ера увидела свою
руку.
- ‚от что, ‚ера, - начал ‚иктор ‘ергеевич строго. - ‘егоднЯ у нас с
вами будет серьезнаЯ беседа. џ прошу ко всем моим словам отнестись
внимательно, не горЯчитьсЯ и помнить о своей гражданской ответственности.
’ут он замолчал. ‡акрыл папку и отложил ее в сторону. ‡аговорил.
ѓоворил долго. ђечь его была не злой и даже не сердитой, скорее спокойной и
монотонной. ‚прочем, ‚ера поначалу и не очень вслушивалась в слова ‚иктора
‘ергеевича. Ћна все переживала свои неловкости, уверена была, что
следователь посчитал ее рассказы о матери враньем, и ждала, что вот-вот он
скажет про штраф. …й было обидно. Ћна не так уж часто врала, а про мать и
никогда не врала, да и какие у них сейчас деньги, чтобы платить штраф. Љроме
всего прочего, ‚еру удручала лужа от зонтика, и она старалась прикрыть ее,
неестественно и напрЯженно вытЯнув ноги вправо. ‘умочка, раздражавшаЯ теперь
‚еру, сползла с колен, и ‚ера потихоньку подтЯгивала ее обратно.
- ‚ы понимаете, ‚ера, что Я имею в виду? - спросил ‚иктор ‘ергеевич.
- „а, да, конечно, - торопливо сказала ‚ера и улыбнулась, но по
удивлению ‚иктора ‘ергеевича понЯла, что улыбнулась невпопад.
’еперь она стала вслушиватьсЯ в слова ‚иктора ‘ергеевича. ‘реди этих
слов было много ученых и незнакомых ей, к тому же все, что говорил ‚иктор
‘ергеевич, казалось ‚ере, он говорил не про нее и не про парней, а про
кого-то другого. € все же ‚ера уловила суть его слов. Ђ суть была такаЯ: суд
над парнЯми не обЯзателен и скорее всего не нужен, потому что ‚ерины
обидчики уже пострадали и будут страдать всю жизнь, а помочь предотвратить
суд над ними может именно она, ‚ера. …сли, конечно, разум возьмет в ней верх
над чувством мести. Ќо в любом случае он имеет право прекратить дело.
- …сли суда не будет, выходит, что Я виноватаЯ, - сказала ‚ера.
- Ќет, не выходит, - сказал ‚иктор ‘ергеевич твердо. Ћн прижал
подбородок к груди, выставив лоб вперед, нахмурилсЯ, вид у него был такой,
словно он не желал дальше говорить в ‚ериных интересах, но она вынуждала его
делать это. - •отЯ Я не уверен, что вы не без греха. ‚от тут показаниЯ
свидетелей, из них Ясно, что вы могли дать повод гостЯм... ‚ы были навеселе,
вели себЯ, мЯгко сказать, нескромно... ‘инЯков вам достаточно поставила
подруга, но вы ведь не подали на нее заЯвление в милицию!.. ‚прочем, мы об
этом обо всем говорили. Ђ показаниЯ парней противоречивы.
- џ не давала им повода! - возмутилась ‚ера, она хотела сказать
следователю, что он ее оскорблЯет, но, наткнувшись на его сердитый взглЯд,
испугалась и сникла.
‚иктор ‘ергеевич опЯть придвинул к себе папку. Ќа ее зеленую обложку и
глЯдела сейчас ‚ера, волновалась, словно ‚иктор ‘ергеевич мог достать из
папки документы, подтверждающие, что она, ‚ера Ќавашина, и есть подлаЯ
женщина. Ћднако ‚иктор ‘ергеевич папку не открыл, а просто положил на нее
руки.
- •орошо, - сказал ‚иктор ‘ергеевич. - џ хочу объЯснить вам причины
своего решениЯ, чтобы вы, ‚ера, не посчитали его несправедливым и не носили
в душе обиды. “ вас и у ваших бывших товарищей всЯ жизнь впереди. ђана
тЯжела, но она не смертельна. Ќадо ее залечить - и навсегда, так, чтобы
через год, через пЯть лет, через двадцать лет она не открылась снова. ‚ы со
мной согласны?
‚ера кивнула.
- џ хотел бы спросить вас, - сказал ‚иктор ‘ергеевич, - а какое бы вы
принЯли решение, если бы оказались сейчас на моем месте?
- џ не знаю, - растерЯлась ‚ера.
- Ќу хорошо. Ђ если бы не на моем, а на своем, но вам бы сказали: "‚от,
‚ера, решайте, как с ними быть. •отите - казните, хотите - наказывайте,
хотите - как хотите, но постарайтесь быть справедливой..." —то бы вы решили?
- Ќе знаю...
- Џодумайте. ќто важно и длЯ менЯ и длЯ вас.
- ‚едь надо их как-то наказать-то...
- ‘ами вы, своей рукой, их наказали бы?
- ђаньше наказала бы, а теперь мне на них наплевать...
- †елание отомстить в вас еще осталось?
- Ќе знаю... Џусть они живут, как хотЯт.
- Ќу, а вот если бы все это случилось не с вами, а с кем-то другим в
Ќикольском, как бы вы со стороны поглЯдели на все? Ќе показалось бы вам, что
дело теперь можно окончить миром, что слезы их матерей...
- Ђ мои-то слезы! - не выдержала ‚ера.
- џ говорю, если бы все это произошло не с вами...
- Ќе знаю, - сказала ‚ера. - џ не судьЯ.
- ‘тало быть, вы желаете, чтобы всю ответственность за решение судьбы
парней взЯл на себЯ суд.
- ’ак положено...
- „а, так положено. Ќо ведь и вы должны чувствовать ответственность за
случившеесЯ... Љак вы думаете, ничто не станет мучить вашу совесть, когда
парней осудЯт? Ќи о чем вы не пожалеете вдруг?
- Ќе знаю...
- Ќе знаете... Ђ вот сейчас, понимаЯ, что парни чувствуют свой позор и
казнЯт себЯ, простить их вы не можете?
- Љак простить? ‚ыйти при народе и сказать, что Я их прощаю?
- Ќет, если вы спокойно, без злобы и обиды, без неудовлетворенного
чувства мести поймете, что в суде над парнЯми нет нужды, это и будет ваше
прощение. ’о есть суд нужен, но в нашем с вами к ним отношении.
- ‹адно, пусть суда не будет, - сказала ‚ера.
- ‚ы искренне это говорите? Џодумав?
- „а.
- Ќу что же, спасибо... џ полагаю, что и вам будет легче оттого, что вы
снимете со своей души этакую ношу... ‚ы согласны со мной?
‚ера опЯть кивнула. Љивнула невольно, а не потому, что хотела
согласитьсЯ с ‚иктором ‘ергеевичем. Ћбстановка делового кабинета, как и
всегда, действовала на нее странным образом. ‚роде бы она ничего не должна
была ‚иктору ‘ергеевичу, ни в чем не была перед ним обЯзанной, а вот
чувствовала себЯ в долгу и обЯзанной. ‘лушаЯ его, в особенности когда он
говорил: "Ќа основании статьи такой-то... Ќа основании статьи такой-то,
предусматривающей...", ‚ера ощущала мелкость, несуразность своих желаний и
претензий перед чем-то большим и незыблемым, что представлЯл ‚иктор
‘ергеевич. ќто большое было мудрым, заранее во всем правым, и ‚ера считала
теперь, что она должна правоту ‚иктора ‘ергеевича, а стало быть, и правоту
того большого, что стоЯло за ним, принимать безоговорочно. Љроме всего
прочего, как это случалось с ней и на неудачных экзаменах, мысли ‚еры были
сейчас сбивчивы и несамостоЯтельны, они словно были направлены разговором в
какой-то узкий коридор, из которого никак не могли выбратьсЯ. "Ћ чем он это?
- думала ‚ера. - Љончал бы скорей!" Ћна сидела и говорила: "„а... да...", -
кивала, улыбалась шуткам следователЯ, слова ‚иктора ‘ергеевича опЯть как бы
обволакивали и укачивали ее. Ћна и заЯвление, в конце концов, написала, что
не имеет к парнЯм претензий и не желает суда над ними, хотЯ ‚иктор ‘ергеевич
о нем не просил.
Џомолчав, ‚иктор ‘ергеевич сказал, что будь он на месте ‚еры, он,
наверное, все же уехал бы из Ќикольского. Ќу, не сейчас, а после окончаниЯ
училища. Љонечно, это хлопотно - продавать дом, переезжать, - но, может
быть, хлопоты стоЯт того? € мать, и сестер, устроившись на новом месте, куда
распределЯт, имеет смысл взЯть к себе. ‚едь люди в Ќикольском всЯкие, кто с
разумом, а кто и без пониманиЯ, с предрассудками, да еще, глЯдишь, и со злой
памЯтью. Њало ли как эта памЯть себЯ проЯвит. ЏонЯтно, что все зависит от
характера, вполне возможно, что ее, ‚еру, и не ранЯт чьи-то несправедливые и
недобрые слова, но он, ‚иктор ‘ергеевич, определенно бы уехал. ‚ера и тут
кивнула. ‚иктор ‘ергеевич пожал ей руку на прощанье и попросил, чтобы в
случае нужды или недоразумений она тотчас же шла к нему. "Ќадеюсь, вы все
понЯли правильно?" - "„а конечно", - с поспешностью сказала ‚ера.
"”у ты!" - выдохнула ‚ера на улице. ’еперь ей стало казатьсЯ, что она
легко отделалась. Ќе заметил ‚иктор ‘ергеевич лужи от зонтика и ни словом,
ни взглЯдом не сконфузил ее. Ќе сказал ничего дурного о ‘ергее и об их с ним
отношениЯх. Ђ главное - обошлось без штрафа. Ќо потом, уже по дороге к
вокзалу, ‚ера, вспоминаЯ все, что говорил следователь, и все, что отвечала
ему она, стала понемногу возмущатьсЯ и им, и собой. "Ќет, как же так, что же
это, он ведь и оскорбил менЯ! - негодовала ‚ера. - Ђ Я, дура, терпела!" Ћна
отвечала теперь мысленно ‚иктору ‘ергеевичу, горЯчо и веско, разбивала в пух
и прах его объЯснениЯ и доводы. ђешение прекратить дело казалось ей
несправедливым и обидным. "Ќет, Я этого так не оставлю! џ сейчас пойду! …ще
и уезжать советовал, пусть сам и уезжает!.. € бумажку эту нужно разорвать...
Љак же так - отменить суд!.." Ќо тут она остановилась: "ѓосподи, да что это
Я?.." „ействительно - разгорЯчилась, размахалась кулаками после драки,
зачем? ‚едь и позавчера, и вчера, и сегоднЯ утром сама желала, чтобы дело
прекратилось, а теперь бушует. ‚ера остыла, успокоилась, решила, что все к
лучшему, простила их и ладно, может быть, матери на самом деле повезет
оттого, что она их простила...
‚иктор ‘ергеевич был доволен тем, что Ќавашина наконец понЯла его, но
считал, что сам он мог бы сегоднЯ найти длЯ нее слова и получше.
„олго он готовилсЯ к этой беседе, а говорил плохо, вЯло, нудно, вначале
смущалсЯ. Ћна сбивала, подумал ‚иктор ‘ергеевич, Явилась разодетаЯ,
накрашеннаЯ, красиваЯ, как никогда прежде, неизвестно зачем кокетничала и
сбивала его. "„а нет, это чепуха, - тут же сказал он себе, стараЯсь быть
справедливым. - „аже если бы и кокетничала, ну и что? Њне надо было говорить
проще, толковее. ЏонЯла ли она все как следует?.."

Џереговорив с районным прокурором и убедив его в том, что никольское
дело следует закрыть, ‚иктор ‘ергеевич поехал в поселок Љомлю. ’ам два днЯ
назад разбили витрину магазина "‘порттовары" и похитили велосипед ‚-542
•арьковского завода, ниппельный футбольный мЯч за одиннадцать рублей,
мотоциклетный шлем и манекен полного роста в лыжном костюме. ЊилициЯ
установила, что витрину разбили двое восьмиклассников, и дело поступило к
‚иктору ‘ергеевичу.
‚иктор ‘ергеевич, сойдЯ с электрички, узнал, что автобус в Љомлю пойдет
через сорок минут. Њожно было добратьсЯ в Љомлю на попутной, но ‚иктор
‘ергеевич спешить не стал. ‚озле станции был сквер с двумЯ голубыми
палатками, в сквере ‚иктор ‘ергеевич уселсЯ на лавочку, достал "Џравду" и
вчерашние "€звестиЯ".
Ћднако долго читать не смог, опЯть вспомнил о никольском деле. ‚се
времЯ он возвращалсЯ к нему в мыслЯх. ‚ыходило так, будто дело это было длЯ
‚иктора ‘ергеевича какое-то особенное. Ѓудто и в судьбе самого ‚иктора
‘ергеевича оно значило не меньше, чем в судьбах Ќавашиной и никольских
парней. Њожет, так оно и было? ‚прочем, многие дела, какие вел ‚иктор
‘ергеевич, во времЯ следствиЯ казались ему особенными...
Џри этом, расследуЯ никольское происшествие, ‚иктор ‘ергеевич часто
вспоминал о разговоре со следователем „есницыным. ђазговор был месЯца три
назад. ЌачалсЯ он из-за пустЯка, из-за какого-то теоретического положениЯ, а
кончилсЯ чуть ли не ссорой. „есницын, человек горЯчий, даже кричал: "„а
какой ты после этого следователь! ’ы демагог, краснобай, дилетант, а не
следователь! ‘ейчас много таких, все хорошо понимают, правильно и умно
говорЯт, добрых желаний много, а пользы - нуль!" ‚иктор ‘ергеевич был
расстроен и удивлен: "‚от, значит, как он обо мне понимает..."
Ќа следующий день „есницын пришел извинЯтьсЯ. Ќет, точку зрениЯ он не
изменил, но слова свои считал излишне горЯчими. Џод конец он сказал:
"‚идишь, мы с тобой, наверное, по-разному смотрим на свою профессию. ’ы вот
стараешьсЯ быть еще и педагогом... Ђ может, и стоило тебе пойти в педагоги?"
„есницын был года на четыре старше ‚иктора ‘ергеевича. ‚иктор ‘ергеевич
прежде относилсЯ к „есницыну не то чтобы с чувством превосходства, но словно
бы видел в его жизненных устремлениЯх некую ограниченность. ‚прочем, как
профессионала он его уважал. „есницын был следователь добросовестный, а
потому и удачливый. Ќе одно сложное дело распутал он в районе. „олго работал
в милиции. ‚ следствии он был человеком дотошным и педантом. € рисковал, был
ранен, ходил со шрамами. ‚иктору ‘ергеевичу казалось, что „есницын,
расследуЯ обстоЯтельства, видит перед собой одну лишь уголовную загадку и
более ничего. „есницын и полагал, что он разгадыватель печальных загадок,
что такова функциЯ следователЯ в обществе, а иные занЯтиЯ - тут он,
возможно, имел в виду хлопоты ‚иктора ‘ергеевича с "крестниками", - отдают
любительством и отвлекают от сути профессиональных забот. “стройством
людских судеб еще уместно заниматьсЯ адвокатам и судьЯм, имеющим к тому
склонность, считал „есницын, следователь же обЯзан установить истину - и
все. ‚оспитателем он может оказатьсЯ лишь косвенным образом. "‚прочем, вдруг
длЯ тебЯ оно и не так... - добавлЯл „есницын. - џ-то имею дело со взрослыми
преступниками, а ты - с подростками..."
€звинениЯ „есницына ‚иктор ‘ергеевич принЯл, но нервные слова его
забыть не мог. ‘лова что, слова были толчком. ‚иктор ‘ергеевич человек был
упрЯмый, но неуверенный в себе, и сомнениЯ, вечно дремавшие в нем,
всколыхнулись и ожили. "Ђ может, „есницын прав? Њожет, и вправду Я занимаюсь
не своим делом?" € прежде были случаи, когда ‚иктор ‘ергеевич отчаивалсЯ,
полагаЯ, что ошибсЯ, став следователем. "‹учше бы уж электриком осталсЯ!.."
‚от и теперь началась полоса сомнений.
Ћттого-то в последние месЯцы ‚иктор ‘ергеевич и жил в некоем душевном
смЯтении. ‹ена чувствовала, что он обеспокоен чем-то, но ее тревоги ‚иктор
‘ергеевич рассеивал шутками. ‘обственные сомнениЯ, как и слова „есницына,
вызвали в нем чувство протеста. "„а нет, - говорил он себе, - отчего же это
Я краснобай и дилетант? Џользы от менЯ в работе не меньше, чем от других..."
‚се дела, какие вел ‚иктор ‘ергеевич, он вел теперь, даже и помимо желаниЯ,
словно бы спорЯ и со своими сомнениЯми, и с „есницыным. € собственное
понимание профессии следователЯ он намерен был отстоЯть.
Љонечно, с точки зрениЯ профессионала никольскаЯ историЯ была рЯдовой и
Ясной. „есницын - тот бы давно закончил следствие и в лучшем виде преподнес
бы материалы дела суду. €, наверное, был бы прав. Ќо ‚иктор ‘ергеевич ощущал
свою ответственность за судьбы никольских подростков, словно бы и он,
взрослый член общества, был виноват в том, что они такими выросли. Џодобные
чувства он испытывал и при разборе иных историй. ‘вое занЯтие он, как,
впрочем, и „есницын, считал прежде всего служением справедливости. Ќо что
длЯ юриста высшаЯ справедливость? ‡акон. Љакой бы он ни был, совершенный или
несовершенный. ‡акон. Ќо закон - общее, и особенности каждой личности он
учесть не может. Ђ существует он именно длЯ каждой личности. ‚иктор
‘ергеевич полагал, что ему-то в работе с подростками уж никак нельзЯ
забывать: наказываЯ - воспитывай. Ђ он порой сталкивалсЯ с тем, что
наказание суда и закона, пусть оно даже сто раз справедливое, бывало лишним
и длЯ жертвы, и длЯ виновного, длЯ него-то тем более, потому что он до суда
был наказан, и сам себЯ наказал, и дальше будет себЯ казнить. ’ак принесет
ли пользу этакое наказание закона? ‘делает ли оно оступившегосЯ подростка
человеком? €менно этого подростка? ’ут ‚иктор ‘ергеевич принимал в своих
размышлениЯх точку зрениЯ, длЯ юриста противопоказанную, по коей выходило,
что иногда следует учитывать иную и, может быть, более высокую
справедливость, нежели справедливость закона. ‚иктору ‘ергеевичу гнать бы
эти мысли, однако поделать с собой он ничего не мог. ’огда высказал их
„есницыну, а тот раскричалсЯ.
‚овсе не собиралсЯ ‚иктор ‘ергеевич подменЯть собой закон. Ќет. Ћднако
порой ‚иктор ‘ергеевич, будучи убежден, что решение его принесет пользу
обществу и, главное, пользу тому или иному подростку, его судьбе, его
личности, старалсЯ совместить справедливость юридическую, со
справедливостью... ‚иктор ‘ергеевич не знал точно, как ее назвать...
человеческой, что ли, житейской. Ђ в себе он старалсЯ совместить юриста и
педагога и полагал, что это длЯ него необходимо, такаЯ уж у него натура, а
„есницын пусть думает о нем что хочет.
ЌикольскаЯ историЯ, конечно, была тЯжкой. Ћднако ‚иктор ‘ергеевич
уговорил себЯ не торопитьсЯ с выводами. Џохожие дела в его практике были.
Џричем дважды вчерашние сосунки, преступники по случайности, такие же, как
’орчков, отбыв наказание, возвращались испорченными людьми. ‚иктор
‘ергеевич, не забываЯ о законе, попыталсЯ взглЯнуть на происшествие в
Ќикольском и глазами обыкновенного человека, озабоченного судьбами и
интересами нынешних юнцов. Љак бы этот человек тут решил? ’акой подход к
делу „есницын и посчитал бы дилетантством! "Ќу и пусть дилетантством! -
подумал ‚иктор ‘ергеевич. - „илетанты-то и движут историю. „илетанты
открывают то, о чем профессионалы и не рискнут задуматьсЯ. ЏомнитсЯ,
Ћбразцов, что ли, говорил, академик: профессионалы способны лишь
усовершенствовать паровозы, а уж электровозы-то создаютсЯ любителЯми..."
ќта мысль отчего-то обрадовала ‚иктора ‘ергеевича, хотЯ он вовсе не
склонен был признавать себЯ дилетантом. Џросто и в никольском деле он хотел
остатьсЯ верным взглЯду на свою работу.
‚иктор ‘ергеевич вел долгие беседы с парнЯми. Ћн как бы испытывал их,
старалсЯ понЯть истинные их настроениЯ и желал, чтобы парни всерьез
воспринЯли его слова о ценностЯх жизни. Ћн говорил с ними сурово, но
увлекалсЯ, вставал, собственные слова нравились ему самому, что случалось с
ним нередко, ему казалось, что слова эти наилучшим образом действуют на
парней и никогда ими не будут забыты. Џарни уходили опустив головы, а
’урчков и с мокрыми глазами... ‚иктор ‘ергеевич думал: "†алко их... ’ак
несуразно оступились... € ведь - уже наказаны! ‘тали другими людьми.
ЋстанутсЯ ли ими после колонии?.. …сть ли иное решение? Љакое не причинило
бы ущерба ни ‚ере Ќавашиной, ни обществу... …сть... Ќо при условии, что
после всего Я обЯзательно возьму их под контроль и опеку..." ‚иктор
‘ергеевич уже видел никольских парней своими "крестниками".
ђазговорами с ними ‚иктор ‘ергеевич был доволен, а вот беседы с
Ќавашиной у него не получались. ‹ишь последнЯЯ беседа вышла удачной.
Љонечно, и Ќавашина была виновата в случившемсЯ, полагал ‚иктор ‘ергеевич,
симпатий он испытывал к ней не больше, чем к парнЯм, с житейской точки
зрениЯ, вина ее равнЯлась вине парней, но разве равнЯлась она с точки зрениЯ
закона! ’еперь ‚иктор ‘ергеевич знал точно, что если бы Ќавашина не понЯла
смысла его стремлений прекратить дело без новых страданий длЯ семей ее
обидчиков и длЯ нее самой, если бы она не успокоилась и не простила парней,
‚иктор ‘ергеевич дело прекратить бы не решилсЯ.
Ќо он убедил ее наконец в своей правоте и теперь был благодарен ‚ере. €
за ее судьбу ‚иктор ‘ергеевич намеревалсЯ быть в ответе. €наче его решение
не имело бы смысла.
Ќо порой тревога возвращалась к нему: "Ђ не глупость ли Я делаю? Ќе
опыт ли это с людьми и с самим собой? Ђ может, и впрЯмь уйти мне из
следователей просто в воспитатели? €ли это все от упрЯмства, от желаниЯ
доказать что-то себе или, положим, „есницыну? „а что он далсЯ-то мне,
„есницын этот!" Ќемало неприЯтного было свЯзано у ‚иктора ‘ергеевича с
никольским делом. •одил-то он все времЯ по тонкому льду! Ђ однажды, словно
бы желаЯ оказать на Ќавашину давление, заЯвил, что ‘ергеЯ ђжевцева могут
привлечь к ответственности за сожительство с ней. Ќе хотел, а заЯвил. Ђ
привлечь ђжевцева никто и не мог. Ќо так мерзко вышло. ’еперь же ему надо
было приписать ‚ере большую долю вины, чтобы имелись основаниЯ длЯ
прекращениЯ дела. "Ќу ладно, об этом в Ќикольском не узнают, - успокоил себЯ
‚иктор ‘ергеевич, - ущерба Ќавашиной не будет, а она их сама простила..." ‚
минуты трезвых раздумий ‚иктор ‘ергеевич понимал, что приукрашивает
Љолокольникова и —истЯкова, что ему самому неприЯтно было, как в последних
разговорах Љолокольников и —истЯков (может быть, улавливаЯ его, следователЯ,
настроение) потихоньку начали сваливать вину на Ќавашину, что Љолокольников
парень слабохарактерный, избалованный матерью, а из —истЯкова может выйти и
расчетливый делец, но, впрочем, тут ‚иктор ‘ергеевич говорил себе: "‡начит,
и нужен за ними теперь глаз да глаз... —тобы на переломе их судеб не
развились дурные стороны их натур. ‚от Я за ними и приглЯжу..."
"„а и что Я кручинюсь заранее? - думал ‚иктор ‘ергеевич. - „а, Я
рискую... но разве Я из корысти какой? џ ведь хочу как лучше... Ђ если
случитсЯ беда или дело будет пересмотрено, первому достанетсЯ мне. Њне! €
еще как достанетсЯ!"
Ћднако отступать ‚иктор ‘ергеевич не был намерен. „а и поздно было!
“тром он имел обстоЯтельный разговор с районным прокурором, доказывал тому,
что никольское дело следует прекратить, и теперь сидел в сквере на лавочке.
Ќаконец поЯвилсЯ комельский автобус и повез ‚иктора ‘ергеевича к
магазину "‘порттовары".

‚иктор ‘ергеевич, полагаЯ, что убедил ЂнатолиЯ ‚асильевича Љолесова,
районного прокурора, в своей правоте, находилсЯ в некотором заблуждении.
„ействительно, Љолесов кивал, выслушиваЯ его доводы, иногда сам, опережаЯ
‚иктора ‘ергеевича, высказывал точные предположениЯ о тех или иных
подробностЯх происшествиЯ и как будто бы, так казалось аталову, соглашалсЯ
с ним по сути дела. ‘лужебные да и человеческие отношениЯ у прокурора с
аталовым были хорошие, работали они друг с другом не первый год, и Љолесов
сказал: "Ќу что же... ђаз ты так считаешь, Я тебе верю... Џошлем в областную
прокуратуру... Ќо, естественно, Я еще посмотрю материалы..." Ќа том и
разошлись.
Ћднако, ознакомившись с материалами никольского дела, Љолесов
встревожилсЯ. ’еперь некоторые "опорные камни" аталова показались ему
уЯзвимыми. Ќасторожили прокурора нелогичные действиЯ Ќавашиной, написавшей
вдруг примирительное заЯвление. Ќасторожили противоречиЯ в показаниЯх
парней. Ќасторожили и еще кое-какие мелочи, отдававшие натЯжками. Љолесов
попыталсЯ представить ход мыслей и порывов аталова, приведших его именно к
такому решению. Љолесову Ясно было одно: никакаЯ низменнаЯ корысть не могла
руководить аталовым. ‚иктор ‘ергеевич был человек честный и принципиальный.
Ќо Љолесов полагал, что аталова могло занести. Ћн считал его натурой
увлекающейсЯ, следователем, что называетсЯ, с идеЯми. ЏонЯтно, что ничего
дурного в человеке с идеЯми нет. •отЯ, возможно, не во всЯком деле есть от
такого человека и польза. Љаково будет больному, коли у хирурга во времЯ
операции возникнут новые идеи и он отважитсЯ их сейчас же и опробовать. Ќе
оказалсЯ ли ‚иктор ‘ергеевич аталов в никольском деле подобным хирургом?
аталова и раньше увлекали идеи, правда чаще свЯзанные не с самой уголовной
ситуацией, а с устройством дальнейших судеб его подследственных. €ногда он
заблудшим подросткам и действительно помогал. —есть ему за это и хвала. Ќо
не повлиЯли ли теперь педагогические соображениЯ, возникшие у аталова в
ходе следствиЯ, на само следствие? ’акие мысли пришли в голову районному
прокурору.
ЌикольскаЯ историЯ была серьезной, дела подобного рода находились в
ведении областной прокуратуры, и материалы дела должны были поступить теперь
туда. € в том случае, если бы Љолесов согласилсЯ с мнением аталова, и в том
случае, если бы он посчитал выводы аталова неверными и попросил у области
разрешение передать дело другому следователю. ’ри днЯ Љолесов никольские
материалы не отсылал в Њоскву. ‘ам он уже был убежден в том, что оснований
длЯ прекращениЯ дела нет. Ћднако мало приЯтного было поставить под сомнение
действиЯ следователЯ, к которому Љолесов ощущал приЯзнь. Ќо что же было
делать? Ќаконец Љолесов вызвал аталова к себе и объЯвил о своей позиции.
- џ прошу тебЯ, ‚иктор ‘ергеевич, - сказал Љолесов, - отнестись к моему
решению со всей серьезностью и без обид. Љак тут быть иначе? ’акаЯ у нас
профессиЯ. Њнение свое о тебе как о работнике Я, естественно, не менЯю. Ђ
никольское дело очень тонкое и сложное.
- …сли не секрет, Ђнатолий ‚асильевич, - спросил аталов, - кому вы
поручите доследование?
- Ќу, а может, доследованиЯ и не будет? Њожет быть, областнаЯ
прокуратура посчитает, что ты прав, а не Я? …сли же посчитает теперь, что не
прав ты, именно теперь, а не после каких-либо жалоб и пересмотров, то,
думаю, выйдет меньше бед и длЯ менЯ, и длЯ тебЯ, а возможно, и длЯ героев
никольской истории. ’ы понимаешь менЯ?
- Џонимаю... - неуверенно сказал аталов. - Ћднако врЯд ли буду глЯдеть
на дело иначе при любых обстоЯтельствах... € все же, кто будет вести
доследование?
- Џолагаю, что ‘трепетов или „есницын. Љак ты к этому относишьсЯ?
- „есницын - хороший следователь.
- Ћн редко работает с подростками. Ќо ведь и никольские, судЯ по их
делу, не совсем юнцы.
- „а, они во многом взрослые, - кивнул аталов.

…ще в коридоре отделениЯ к ‚ере быстро подошла знакомаЯ сестра и
шепнула: "Ђнализ хороший. Ќо ты от менЯ ничего не слыхала". - "„а?" - только
и сказала ‚ера. € лишь в кабинете Њихаила Ѓорисовича она ощутила смысл
известиЯ.
- Ќу что ж, - сказал Њихаил Ѓорисович, - хочу вас обрадовать. “тром
получили заключение московской лаборатории. Ћпухоль была доброкачественной.
Ќо хорошо, что ее нет. џ доволен, что операциЯ сделана, поверьте мне!
- ‘лава Ѓогу! - выдохнула ‚ера. - ‘пасибо вам!
- Њне-то за что? - сказал Њихаил Ѓорисович.
‘ердце у ‚еры колотилось, минут пЯть она стоЯла у окна на лестничной
площадке, успокаивала себЯ. "„а что Я разволновалась? - ругала себЯ ‚ера. -
‚есть добраЯ, а Я психую..." ’ут она подумала, что вот так же, в секунду,
она могла бы узнать сегоднЯ о приговоре матери. €менно мысли о том, что она
могла услышать и от сестры в коридоре, и в кабинете Њихаила Ѓорисовича, и
испугали ее сейчас.
Ќастасью ‘тепановну ‚ера нашла возле ее двадцать второй палаты. Њатери
было велено уже ходить, она и ходила. ‚ера бросилась к ней, обнЯла ее, об
анализе мать, оказываетсЯ, уже знала. "Ќу вот, видишь, видишь!" - повторЯла
‚ера. "’еперь домой бы скорее", - говорила мать. "Ќет уж, отдыхай,
отсыпайсЯ..." - "Њожет, и вправду отдохнуть?" - сказала мать с робкой
улыбкой. "Ќу, а то нет!" Ћчень скоро ‚ера понЯла, что мать в радости
принЯлась за свои прежние "ходЯчие" хлопоты - помогала кормить двух
старушек, носила передачи и записки, опекала деревенскую девочку с дурным
анализом, как бы чувствуЯ себЯ виноватой перед ней за свой хороший анализ.
Ќо по сравнению с домашними хлопотами и стирками больничнаЯ жизнь была длЯ
нее отдыхом. Ћна тут могла и читать, и потихоньку училась вЯзать, путаЯ
петли и ворча, но с наследственным терпением.
‚ера вернулась домой успокоенной. Ћ минутах своего волнениЯ у
лестничного окна в больнице она уже не помнила. ’о, что анализ пришел
хороший, она посчитала само собой разумеющимсЯ. €наче, казалось, и быть не
могло. ‚ера вообще теперь была успокоенной, умиротворенной, как человек
после сытного обеда. ‚се она любила и всему желала добра. Ќичто ее сейчас не
пугало, не мучило, не раздражало. ђаньше бы за Ќадькино непослушание и
вредничанье ‚ера раз десЯть уже отлупила сестру чем ни попадЯ - трЯпкой или
половой щеткой - или хотЯ бы просветила ее уместными словами. ’ак нет,
сейчас она смотрела на ее проказы с непонЯтным длЯ Ќадьки и ‘они
добродушием. Џоворот в болезни матери, возвращение ‘ергеЯ изменили ‚ерину
жизнь. Ќо напрЯжение последних недель, горьких, полынных, нервнаЯ суета дома
и на работе, страх за мать обернулись теперь усталостью. ‚ера надеЯлась
отоспатьсЯ, однако и сон не помог. „вижениЯ ‚еры были сейчас медлительными,
говорила она лениво, будто потЯгиваЯсь. ‘ ‘ергеем ‚ера встречалась каждый
день. ‚ере опЯть было хорошо.
‚ день, когда ‚ера узнала об анализе матери, она забежала к Ќине
поделитьсЯ радостью, но Ќины не застала.
- Ћна ушла в поход, - сказала ‚алентина Њихайловна, Ќинина мама.
- ‚ какой поход? ‘ кем?
- Ђ-а-а! Ћдна. Џридумала бог весть что! - махнула рукой ‚алентина
Њихайловна и замолчала, будто бы в некотором смущении, но и загадочно, даваЯ
‚ере понЯть, что пусть она сама обо всем у Ќины и выпытывает.
Ќазавтра вечером ‚ера опЯть зашла к ‚ласовым. „ом ‚ласовых славилсЯ
чистотой, а на террасе, на полу, было насорено. "ѓрибы, что ли,
накрошенные?" - подумала ‚ера, азарт грибной охотницы проснулсЯ в ней, в
Ќикольском считалось, что грибов пока нет, но, может быть, они поЯвились
после дождей, и Ќина обошла ее? •ороша подруга, ничего не скажешь! ‚ера
нагнулась, рассмотрела кусочки раскрошенных шлЯпок. Ќет, не белые, не
красные и не поддубовики, в лучшем случае жидкие сыроежки, она даже на зуб
не стала их пробовать, только понюхала и ощутила знакомый горький запах. ‚
прихожей на столике в зеленом эмалированном ведерке увидела красные шлЯпки с
белыми горошинами, так и есть - мухоморы. Ќина сидела в комнате, ноги парила
в ведрах с бледно-розовой водой, а ‚алентина Њихайловна, надев очки,
рассматривала старые альбомы, разложенные на столе.
- ‡наешь, ‚ерк, как Я рада, что у вас все хорошо! - сказала Ќина.
- ‡а грибами ходила?
- Ќет. ќто мухоморы. Ќоги лечу.
- Љак бы ты после такого лечениЯ не угодила в больницу! - сказала
‚алентина Њихайловна.
- ’ы все споришь! - возмутилась Ќина. Џотом добавила длЯ ‚еры: - џ тебе
рассказывала, у нас в городе, в танцстудии, все старое - мазурки, полонезы и
все прочее - показывала ‘ерафима €льинична —ернецкаЯ, бывшаЯ балерина
Ѓольшого, старушка, за шестьдесЯт, но всЯ такаЯ... ах-ах-ах, за ней идешь -
будто девушка! - Ќина, не поднимаЯсь со стула, плечами повела и бедрами,
воду возмутив. - џ ей не раз собирала мухоморы. Ћна говорила: балерины боль
в ногах и мышечную усталость снимают отваром мухоморов.
- ’ак небось отваром сушеных мухоморов, - сказала ‚алентина Њихайловна,
- голова садоваЯ.
- € сушеных, и свежих.
- џ сейчас домой схожу, - предложила ‚ера, - мазь принесу. “ матери
много мазей от ног.
- ’акие мази и у нас есть, - сказала ‚алентина Њихайловна.
- Ќужны мне ваши мази! - сказала Ќина. - ’ут сама природа лечит.
Џопарила полчаса - и легче...
- Ђ куда ты ходила? - спросила ‚ера.
- „а так... прогулЯлась... - сказала Ќина и покосилась на ‚алентину
Њихайловну. - ’ы, ‚ер, включи радиолу. џ на днЯх купила пластинку
Ћбодзинского. Ќе Љарел ѓотт и не ђафаэль, но терпимый.
‚ера подошла к радиоле, нажала на клавишу, опустила звукосниматель на
черный диск. Ќа столике возле радиолы в тонком стакане стоЯли в воде три
мухомора на длинных болезненных ножках, печальные перьЯ папоротника и
глЯнцевые листьЯ ландыша. ЋпЯть красное с зеленым.
- ’енор, - поморщилась ‚ера, услышав Ћбодзинского. - Џлачет.
- ’ы его знаешь. …го сейчас все крутЯт. "ќти глаза напротив..." Џотом
еще "€грает орган".
- ’ак где же ты ножки-то натрудила? - спросила ‚ера.
- •одила в одно место, - сказала Ќина серьезно. - џ еще посижу минут
пЯтнадцать, а ты пока поглЯди альбомы. ‚идишь, сколько Я хлама достала?
Њежду прочим, нашла одну тетрадку. “знаешь?
’етрадка, общаЯ, в клеточку, была и вправду чрезвычайно знакома ‚ере.
"Ѓатюшки-светы! - обрадовалась ‚ера. - Ќеужели ты ее бережешь!" € у ‚еры
была такаЯ тетрадка. ѓде она сейчас, ‚ера не знала, - может быть, выброшена
и сожжена на огороде вместе с мусором и сухой ботвой, а может, еще валЯетсЯ
в чулане, среди рваных, изношенных платьев, негодных даже на кухонные
трЯпки, среди стертых, вымерших калош и изрисованных от скуки учебников.
’етрадки эти, по примеру некоторых старших учениц Ќикольской школы, ‚ера с
Ќиной завели давным-давно, года четыре назад. ЏомнитсЯ, волновались, тЯнули
жребий, кому чью фотографию клеить на обложку. Џо неписаной традиции
полагалось, чтобы в классах одного возраста на тетрадках у девочек
фотографии были обЯзательно разные. ‚ тот год особенно ценились †аклин
Љеннеди, Њуслим Њагомаев, Ѓруно ЋЯ, ‘офи ‹орен и хоккеист ђагулин. Ќине, как
и обычно, повезло - ей выпала ‘офи ‹орен. Ќина тут же исхитрилась выменЯть
где-то удивительную фотографию ‹орен, посрамившую старшеклассниц, не
черно-белую, как у них, а цветную, да еще на прекрасной бумаге. ‚ере же
досталсЯ …вгений ‹еонов.
‚ера не могла успокоитьсЯ, плела интриги, чуть было не уговорила обжору
Њартынову согласитьсЯ на обмен ‹еонова с доплатой домашними пирожками хотЯ
бы на ее ‘мирнитского. Ћднако сделка не вышла оттого, что накануне мать
испекла пирожки не с мЯсом и не с ливером, а с капустой, и ‚ера с досады
приклеила к тетрадке не ‹еонова, а €осифа Љобзона, вовсе и не значившегосЯ в
списке. ’от хоть был с волосами. Ќо и Љобзон тут же стал ее раздражать, она
стыдилась своей тетрадки и вела ее небрежно. ‡ато Ќинина тетрадь вызывала у
ровесниц зависть, и сейчас ‚ера, несмотрЯ на свое взрослое, ироническое
отношение к пустой детской затее, не могла не оценить изобретательных усилий
подруги. …й было приЯтно рассматривать разрисованные карандашами странички.
’етрадь Ќины, как и прочие из этой серии, на первом листе имела
название "Ђльбом длЯ души, или ‚озраст любви и дружбы" с меленько
подписанным эпиграфом, раздражавшим Ќину, но обЯзательным: "ќта книга правды
просит. Ќе люби, который бросит". „альше шли стихи, взЯтые из книжек и
тетрадей подружек и записанные с пластинок слова модных в ту пору песен: "’ы
не печальсЯ, ты не прощайсЯ...", "Ѓыть может, ты забыла мой номер
телефона...", "’ам, где всегда метели, там, где скрипит мороз...", "—естнаЯ
измена лучше сладкой лжи..." и прочие увлечениЯ детства. —ерез каждые
несколько страниц текста попадались подклеенные фотографии артистов и
подходЯщие к месту кадры из "‘оветского экрана". Џосле стихов и песен шли
разделы о поцелуЯх, о дружбе, о любви и о различиЯх между любовью и дружбой.
Ђккуратно были списаны Ќиной образцы посланий к мальчикам. € на случай любви
удачной, и на случай любви неразделенной.
‚ера, покачав головой, снова перелистала тетрадку, наткнулась на
знакомые ей пункты отличий любви от дружбы, много их было, и все схожие:
"…сли мальчик может делать уроки, оставшись в одной комнате с девчонкой,
значит, это дружба. …сли же уроки у них не получаютсЯ, значит, это любовь".
„альше шли Якобы лекции Якобы профессора ‘околова о сексе и его
разнообразии.
Ѓоже ты мой, какаЯ это была чушь! ’еперь-то ‚ера знает, что это чушь, а
тогда они верили во все и ничего другого не ведали, волновалось, перечитываЯ
свои глупые тетради, выдумывали бог весть что.
- џ свою, наверное, выкинула, - сказала ‚ера. - Љакие же мы были дуры!
- Ђ Я не выкину. €ногда стоит оглЯнутьсЯ на самое себЯ. —тобы не
повторЯтьсЯ.
- Ќу, и куда ты ходила? - спросила ‚ера.
- „алеко, - сказала Ќина. - ‚он посмотри у мамы фотографии. ’ам увидишь
один дом... ’олько сначала, будь добра, кинь мне полотенце и красные
босоножки, вон там, под столом... ‘пасибо.
‚ера подсела к ‚алентине Њихайловне, та протЯнула ей пачку фотографий,
и ‚ера принЯлась их потихоньку рассматривать. Ћна знала эти фотографии. Ќо
не так часто доставали в доме ‚ласовых, как, впрочем, и в любом никольском
доме, семейные хроники в картинах, иногда удачных, хоть неси на выставку, а
чаще любительских, передержанных, потемневших или рыжих, в пЯтнах
закрепителЯ, неЯсных, но одинаково дорогих и трогательных. ‘тены по
деревенской привычке фотографиЯми не увешивали, московские нравы брали верх,
альбомы же, хорошие по цене, лежали в комодах или шкафах, а чтобы поЯвитьсЯ
на свет божий, ждали случаЯ. Љакой нынче случай у ‚ласовых, ‚ера пока не
понЯла. Ќо она рассматривала фотографии с интересом, в особенности если на
карточке была она сама, спокойнаЯ и пухлаЯ, рЯдом с тощей озорной Ќиной.
Ќина вытерла полотенцем ноги, тЯжело и медленно ступаЯ, вынесла ведра,
потом вернулась, скинула, морщась, босоножки, легла на диван.
- ’ы хоть натертые-то места намажь мазью, - сказала ‚алентина
Њихайловна, - не дури.
- ‚от еще. ‚онЯть будет!
- ’ебЯ разве с твоими мухоморами переспоришь, - вздохнула ‚алентина
Њихайловна. Џотом шепнула ‚ере: - ‚от в этот дом она ходила.
Ќа маленькой продолговатой карточке, в два спичечных коробка, перед
одноэтажным кирпичным домом стоЯли четверо военных в пилотках, с ромбами в
петлицах, и один из них был Ќинин отец - Ћлег Ќиколаевич ‚ласов. Ћлег
Ќиколаевич умер лет пЯть назад, ‚ере было жалко его и жалко Ќину с
‚алентиной Њихайловной, однако к этой смерти ‚ера отнеслась легко, она ее не
потрЯсла и не испугала. € не только потому, что ‚ера была тогда несмышленой
девчонкой, но и потому, что ей, как и многим в поселке, смерть Ћлега
Ќиколаевича показалась естественной и необидной. ‚ Ќикольском все считали,
что Ћлег Ќиколаевич давно уже не жилец и теперь, слава богу, отмучилсЯ. Ћлег
Ќиколаевич пришел с войны инвалидом, ранен был четырежды, контужен и сорвал
сердце. Њногие сердечники полнеют, его же болезнь сушила. ‚ере он запомнилсЯ
худым, невысоким, неловким, с тонким, желтым лицом, со скулами, обтЯнутыми
кожей, с вечно поднЯтым подбородком - под Љорсунью осколок угодил ему в шею.
‚ остром облике его было что-то птичье, и ребЯтишки из его класса называли
Ћлега Ќиколаевича Џернатым, - впрочем, без ехидства.
€нститут, из которого он ушел на фронт добровольцем, ему так и не
удалось окончить. Џосле войны Ћлег Ќиколаевич был совсем плох, врачи
советовали ему не работать и быть на воздухе. —тобы прибавить денег к пенсии
- Ќина еще не поЯвилась, но надо было кормить немощного отца, - он занЯлсЯ
ловлей кротов. ‘тавил капканы в рощах и оврагах у Ќикольского и Ђлачкова, и
перед его домом на веревках сушились шкурки кротов, а в удачные дни и ласок
с белыми мордами и животами - за них закупщики платили больше, чем за
слепышей. Ћн немного окреп на воздухе и пошел учительствовать в Ќикольскую
школу, вел арифметику в младших классах. Џодолгу лежал в больницах, но
потом, несмотрЯ на уговоры ‚алентины Њихайловны с обещаниЯми прокормить
шитьем и себЯ, и его, и Ќину, возвращалсЯ в школу. ‚ера видела его и
веселым, энергичным, но редко, а в памЯти ее он осталсЯ человеком нелюдимым,
печальным, на лице его часто отражалось некое усилие, будто бы он
перебарывал внутреннюю боль. ‚ера его боЯлась, - впрочем, она знала его
плохо, и то, что он учитель, пусть и в соседних классах, и то, что он
больной, отстранЯло ее от Ћлега Ќиколаевича. Ћтец же ‚ерин относилсЯ к Ћлегу
Ќиколаевичу с уважением, слова дурного не давал о нем сказать. Ђ Ќина
твердила, что отец ее добрый и хороший.
’еперь Ћлег Ќиколаевич смотрел на ‚еру с маленькой фотографии. „ом,
перед которым стоЯл на карточке Ћлег Ќиколаевич, был известен ‚ере по
семейному преданию ‚ласовых. ‚ июле сорок второго никольский житель
‚олошников, ныне покойный, имевший броню как рабочий оборонного завода, был
в командировке в ‘ерпухове и увидел там ‚ласова. ‚озле ‚ладычного монастырЯ,
за Ќарой, в бывшем общежитии, расположили на времЯ артиллеристов. ‚олошников
шел мимо, ‚ласов окликнул его из-за изгороди и передал жене записку. ‚
субботу, набив рюкзак продуктами из своего подпола и выменЯнными на
цигейковую шубу консервами, салом, водкой, вареньем, ‚алентина Њихайловна
отправилась в ‘ерпухов. Џаровики в тот день на ‘ерпухов не ходили, а времени
терЯть было нельзЯ. Џробыла ‚алентина Њихайловна в ‘ерпухове выходной,
ночевала в стогу сена на лугу у Ћки, а с утра пошла домой. ђюкзак был
пустой, лишь танкетки со стесанными каблуками лежали в нем. Ѓосыми ногами
ступала ‚алентина Њихайловна по мокрой и рыжей земле. ‚прочем, кто называл
ее тогда ‚алентиной Њихайловной? „лЯ матери она была ‚алькой, а длЯ Ћлега
‚ласова - ‚алюшей...
- ’ы чего, в ‘ерпухов, что ли, ходила? - спросила ‚ера.
- ‚ ‘ерпухов, - кивнула Ќина.
- € дом нашла?
- Ќашла.
- ‚се такой же?
- Ћбщежитие там опЯть...
- Ђ ночевала где?
- Ќа вокзале. Ќа скамейке.
- Ћбратно на электричке?
- Ќет. Џешком.
- ‘колько километров до ‘ерпухова?
- Џочти сорок. ’уда шла часов девЯть. Ћттуда на час больше. •орошо,
дождь не все времЯ лил. € прохладно было.
- Њогла бы и попутную остановить, - сказала ‚алентина Њихайловна. - џ
от ‘ерпухова до Ђвангарда ехала на попутной. ‘ прожектором в кузове.
- Њало ли чего Я могла, - сказала Ќина.
- —егой-то ты вдруг? - спросила ‚ера.
- ‚от-вот, ты ее спроси, - кивнула ‚алентина Њихайловна.
- Ђ ничего. Џросто захотелось сходить - и все, - мрачно сказала Ќина. -
–ветов нарвала в поле под ‘ерпуховом, ромашек и колокольчиков, и положила на
подоконник вон того окна, что на карточке.
- Њогла бы и на электричке туда съездить, - сказала ‚алентина
Њихайловна.
- Ђ Я вот захотела узнать, смогу ли без электрички... - сказала Ќина. -
’ы-то не думала ни о паровике, ни об электричке.
- Њало ли что Я... Њало ли что мы... - нервно сказала ‚алентина
Њихайловна. ‘лезы поЯвились вдруг на ее глазах, она посмотрела в тихой
печали на Ќину и на ‚еру, поднЯлась тут же и быстро вышла из комнаты.
- Ќу вот, - указала ‚ера растерЯнно. - џ же ничего не хотела...
- Џри чем тут ты? - сказала Ќина. - ќто Я. €зверг рода человеческого...
- Џотом добавила: - Ђ может, и не Я, и не ты...
- Ћтец-то твой, - сказала ‚ера, - молодой-то на тебЯ похож. ђот, губы,
нос у тебЯ отцовские. Ќос уж точно...
- “тиный...
- ’ак уж он у тебЯ и утиный!
- “тиный... - рассеЯнно повторила Ќина.
Џрошептав что-то неслышно, не глЯдЯ на ‚еру, будто бы и забыв о ней,
Ќина повернулась лицом к стене и лицо закрыла рукой. "Ќе заплакала ли она?"
- обеспокоилась ‚ера, встала было, но раздумала, сообразив, что ее дело
сейчас сидеть тихо и не мешать ни Ќине, ни ‚алентине Њихайловне. —то-то
произошло между старшей и младшей ‚ласовыми, может быть, вышел у них
разговор перед поЯвлением ‚еры, а может быть, Ќинин поход вызвал у матери с
дочерью воспоминаниЯ и мысли, от которых теперь им обеим было тЯжело. ‚ера,
затаившись, перелистывала альбомы, иные из карточек были ей малознакомы.
"‚алентина-то Њихайловна какаЯ тут фасонистаЯ и молоденькаЯ, сорок второй
год, вздернутые плечи на вате, юбка до колен... Ђ Ќинка-то, Ќинка-то,
вырЯдилась в матроску, хвост распустила, гагара!.."
"—то-то случилось с ней и со мною, что-то случилось этой весною..." -
нервно, страдаЯ от своей беды, пропел Ћбодзинский. ‚ере показалось, что
голос его слишком громок. Ћна подошла к радиоле и утишила звук.
Ђ Ќина, закрыв глаза, видела перед собой дорогу. палы, шпалы, шпалы,
серые, бетонные, горбатые на краЯх, потом асфальт, то мокрый, то сухой.
Џотом размЯкшаЯ землЯ обочины, потом ноги, то в кедах, то босые, шагают,
шагают, а асфальт плывет и будет плыть всегда. Ћткроешь глаза - перед тобой
неподвижнаЯ стена, белые разводы на бледно-лиловых обоЯх, закроешь - опЯть
все плывет. ‘тена нереальна, а реально движение усталых ног, бесконечность
мелькающих шпал и плывущего асфальта. Џеред тем, как пойти в ‘ерпухов, Ќина
как бы невзначай повыспросила у матери все подробности ее похода к отцу,
потом на охотничьей дотошной карте ЏодмосковьЯ разглЯдела все большие и
проселочные дороги, ведущие в ‘ерпухов, а решила, что отправитсЯ туда прЯмо
по железнодорожным путЯм. Ќо так она прошла километров пЯть. Ѓыли бы у нее
ноги подлиннее, она бы перешагивала со шпалы на шпалу, ей же приходилось
мельчить, она сбивалась с ритма, щебенка оползала под ногами и заставлЯла их
отталкиватьсЯ сильнее, чем надо было бы на земле. Ђ главное - поезда неслись
в южные краЯ через каждые несколько минут, и Ќина с досадой пропускала их.
’ропинка же, бежавшаЯ было вдоль полотна, под кустами желтой акации,
кончилась. Џотратив больше часа на пЯть километров, Ќина свернула влево и
вышла на ‘имферопольское шоссе. Њашины летели там одна за другой, и надо
было все времЯ быть в напрЯжении, запретив себе к тому же и думать о
попутной. Ќо тут уж дорога была вернаЯ, хотЯ и на несколько километров
длиннее железной.
Ћстановку Ќина сделала в —ехове. ’ам и обедала. “селась на траве в
скверике возле знакомого магазина и съела пару Яиц вкрутую, ломоть черного
хлеба и пЯть вареных картошин с солью. ’аким был и обед матери в сорок
вторым году. ‚ыпила за копейку простой газированной воды из автомата,
покосилась на мороженое, но мороженым в сорок втором году не торговали.
‚здохнув, пошла дальше. ‡а плечами ее был военной поры рюкзак, найденный в
чулане, не очень полный, но и не пустой. ‚ рюкзаке лежали книги, Ќина
подбирала их по весу - ношу она хотела нести такую же, какую когда-то несла
мать. Ќавстречу ей неслись машины с юга, "‚олги", "Њосквичи", "‡апорожцы" с
ленинградскими и столичными номерами, а иногда и иностранные, ехали в них
загорелые, обласканные морем люди, везли сумки и фанерные Ящики с фруктами,
резные и трЯпичные фигурки-талисманы зверюшек и гномов раскачивались у
ветровых стекол, но Ќине они были неинтересны. Ћна старалась представить,
что видели по дороге в ‘ерпухов глаза матери. Ќаверное, тогда шоссе было
пустым, а может, по нему медленно, с гулом, слышным в ближних деревнЯх,
ползли танки или тЯгачи с пушками, а сами деревни были тихими, словно
вымершими... Ќо все картины прошлого, возникавшие в Ќининой голове, были
похожи на кадры из виденных ею фильмов - и только. ќто ее печалило. Љ тому
же никуда не исчезали и самоуверенные блестЯщие машины, кресты телевизионных
антенн, старушки на скамейках у Ярко покрашенных заборов, всЯ шумнаЯ,
суетливаЯ жизнь придорожных поселков и деревень. Ќина завидовала матери. „лЯ
матери тот поход был жизнью, страданием и надеждой. Ћна же, Ќина, шагала
нынче туристкой. ‚прочем, иногда в лесах, в березах и дубах, окружавших
дорогу, Ќина как будто бы слышала те далекие голоса и звуки военных машин,
они волновали ее, и ей на мгновение казалось, что все происходит с ней в
сорок втором году. Ђ когда в тишине сумерек она нашла в ‘ерпухове знакомое
ей кирпичное здание и положила цветы в распахнутое окно, возле которого
сфотографировали ее отца, она и впрЯмь поверила в то, что сейчас война, а
она пришла сюда к близкому человеку, чтобы взглЯнуть на него в последний
раз. Ќина, разбитаЯ дорогой, голоднаЯ, долго стоЯла, прислонившись к столбу
забора, и все думала об отце с матерью, о том, как они жили, и смогла бы она
в пору их молодости быть не хуже их. …й было тревожно и печально. Ќо при
этом она испытывала и некое высокое чувство, которому она врЯд ли бы нашла
название. Њожет, это было чувство равенства с матерью и отцом...
Џотом кто-то заметил ее цветы на подоконнике. "Ѓа! - услышала Ќина
ленивый и ехидный девичий голос. - ЋпЯть ’аньке букет подкинули. ’еперь-то,
наверное, ѓлухов!" ‘лова эти вызвали шумный смех, обрадованные девушки
выглЯнули из окна в надежде обнаружить ѓлухова, а Ќина, испугавшись, что ее
увидЯт, быстро пошла вдоль забора, будто бы проходила мимо.
Љогда Ќина проснулась на желтой лавке в зале ожиданиЯ вокзала, она
машинально, еле двигаЯ ногами, направилась к электричке. Ќо тут все
вспомнила. Џошла пешком. „орога назад давалась ей тЯжело, она уже не думала
ни о матери, ни об отце. Ќадо было только дойти до дома, все вытерпеть, а
добрести...
- Џластинка, что ли, кончилась? - поднЯла голову Ќина.
- „а? Љончилась? - спросила ‚ера.
- ’ы не слушала? ‘ними иголку-то. —тобы не затупилась.
- ‘нЯла... ’ак ты ничего и не ела, что ли?
- Љогда?
- Ћт ‘ерпухова до Ќикольского.
- …ла, - сказала Ќина виновато. - Ќе выдержала и в —ехове зашла в
столовую. € еще в палатке купила зефиру. Ќе надо было мне брать денег...
Ћна, морщась, подошла к столу, села.
- ЌамаЯлась ты, - сказала ‚ера. - џ, наверное, столько бы и не прошла.
- —его там! - махнула рукой Ќина. - Џриспичило б - и прошла бы...
ђаньше-то по скольку люди пешком ходили! ќто мы отучились.
- „овольнаЯ, что сходила?
- „овольнаЯ... - сказала Ќина неуверенно. - ‘начала была довольнаЯ, что
дошла. Ђ потом почему-то расстроилась. ’о есть знаю почему. Њатери
позавидовала. џ-то шла так, к кирпичному дому, а она - к любимому человеку.
- Ќо и тебе чего-то нужно было, раз пошла?
- Ќужно, наверное... џ и не жалею, что сходила. ’олько вот если бы и Я,
как мать когда-то, пришла к любимому человеку...
Ќина замолчала. ѓлаза у нее были грустные.
- Ђ он у тебЯ есть? - спросила ‚ера.
- Ќет.
- ‚се ждешь кого-нибудь с московской пропиской? - ‚ера хотела пошутить.
- „а на кой черт нужна мне эта прописка! - сказала Ќина резко,
обиженно. - ‚ прописке, что ли, счастье! Њало ли чего Я могла насочинЯть в
детстве!
- џ ведь так, в шутку, чего горЯчишьсЯ-то?
- Џрописка, - проворчала Ќина, - нужна мне твоЯ прописка...
- ‘лушай, - сказала ‚ера, - а к ‘ергею ты серьезно относилась, раз
дратьсЯ стала? €ли как?
- Ќет, - сказала Ќина. - Њинутное настроение. Ѓлажь. ’ак, показалось
что-то на мгновение. Ђ потом прошло...
- Ќу конечно, - сказала ‚ера, обидевшись за ‘ергеЯ. - Људа нам. ’ебе
принца подавай с бородой.
- Џринца не принца, - заЯвила Ќина, - а свой идеал у менЯ есть.
- Ќу-ну, - сказала ‚ера и замолчала, смутилась, ей стало неловко, что
она завела разговор о ‘ергее.

ЌесмотрЯ на усталость, ‚ера в тот день долго не могла уснуть. „умала,
вспоминала. Џлакала однажды, жалеЯ себЯ. Ђ потом уже и не жалела, а ругала
себЯ. Ѓыли секунды, когда она грустила, сознаваЯ, что ее прежнЯЯ жизнь,
казавшаЯсЯ ей счастливой и свободной, уже не повторитсЯ. Ќо тут же ‚ера
успокаивалась и даже радовалась тому, что прежнЯЯ жизнь никогда не
повторитсЯ. Ћна была благодарна Ќине за ее поход в ‘ерпухов, в прошлое, к
тени отца, словно бы в колодец с чистой ледЯной водой Ќина опустила ведерко
в надежде утолить жажду. € ‚ере нынче хотелось думать о высоком и верить в
то, что и она способна на высокое. "Ђ ведь Я такаЯ же, как мать, - говорила
себе ‚ера. - џ-то вообразила, что Я другаЯ, а Я из того же холста, что и
мать..." Ќо при этом ‚ера подумала, что ее жизнь будет все же счастливее и
благополучнее жизни матери. Ќеужели и она потерЯет красоту и грудь иссушит?
Ќу нет! Ќикогда!
‘ тем она и заснула.

ЋпЯть вернулось лето. ‡апестрели на улицах короткие сарафаны, Явились
на берега –арицынских прудов крымские толпы купальщиков. “ никольских
жителей опЯть была надежда на грибы. „умали - теплые ночи после дождей
вытЯнут гриб из земли, крепкий телом, с чистой коричневой шлЯпкой. ѓотовили
корзины, промывали кипЯтком банки длЯ маринада, но все впустую. ‚ера однажды
не выдержала и с утра пошла в лес. Њало ли что говорили соседи и ‘онЯ с
Ќадькой, может быть, на их местах грибов и нет, а на ее местах попадутсЯ. Ќо
и получаса не прошло, как она понЯла: ходи не ходи - в лучшем случае закроет
дно корзины лисичками и поддуплЯнками, а они у Ќавашиных за грибы не шли.
‘ухаЯ стоЯла весна, сухой июнь, дождей хватило земле на глоток. ‚ера копнула
землю рукой - лишь на палец оказалась она сырой, а дальше была как соевый
жмых. ‚ Ќикольской грибами увлекались серьезно, ‚ера считала себЯ охотницей
одной из первых, и поЯвитьсЯ с пустой корзиной на честном народе, пусть и не
в сезон, ей было неловко. "•оть цветов, что ли, нарву", - решила ‚ера и
вышла на Џоспелихинскую полЯну.
Џоспелиха, деревнЯ с двадцатью дворами, стоЯла километрах в трех от
Ќикольского, а словно бы здесь была инаЯ страна, ‚ологодский север или
‡аволжье, только не московскаЯ окрестность. „еревню с единственным порЯдком
домов окружала пашнЯ, выстраданнаЯ первыми жителЯми Џоспелихи, может быть,
века четыре назад. Љольцом сжимали пашню леса с березой, дубом, липой и
орешником, замыкали поспелихинскую жизнь зелеными крепостными стенами.
Љаждый раз, когда ‚ера приходила сюда просто так и по делу - за молоком, за
птичьим пометом или, по просьбе отца, за самогоном, - ее удивлЯла тишина
Џоспелихи. ’ишина и спокойствие. „ругого мира не было длЯ Џоспелихи, кроме
неровной полЯны, наморщенной оврагом на восточном краю, кроме обрезанного
вершинами деревьев неба, кроме самих деревьев, ровных, спокойных, словно бы
и не знавших ветра. „ымы в деревне росли прЯмые. “слышать в Џоспелихе можно
было лай собак и крики петухов, металлические звуки, казалось, и вовсе здесь
не раздавались, а гул электричек за лесом был нереальным, как бы подземным.
€ сейчас в Џоспелихе было тихо. ‚ деревню ‚ера не пошла, а побрела
краем леса. Џотом, не доходЯ никольской дороги, свернула в поле. Ћвес стоЯл
неровный - где густой, с крепким колосом, а где и сиротский, заросший
ромашкой и васильком. ‚асильки синели там и тут, они-то и приманили к себе
‚еру. Џоложив цветы в корзину, ‚ера присела на взгорке у оврага. —уть пониже
круглым островком, прижавшиесЯ друг к другу, стоЯли высокие кусты репейника,
сочные, зеленые, и светло-малиновые цветы их казались издали приветливыми.
‚ера улеглась на траве, потЯнулась сладко, солнце било ‚ере в глаза, на
секунду она пожалела, что не взЯла черные очки. ‚прочем, они были с мелкими
стеклами, теперь такие не носили, ну их. „а и зачем они! "Љак хорошо! -
думала ‚ера. - € солнце, и лес, и тишина..." Ћна уже давно не лежала вот так
на траве, не глЯдела на деревьЯ и на небо как на нечто примечательное и
великое, существующее само по себе, без нее, ‚еры, и вовсе не приложением к
летЯщей никольской жизни, вроде заборов, водопроводных труб и билетов на
электричку. ‚ последние дни она или спешила по делам, или хлопотала дома,
задавленнаЯ тЯжестью собственных забот, ей было не до солнца и не до неба. ‚
крайнем случае было дело до погоды - какаЯ за окном и что надевать. ’еперь
‚ере не хотелось возвращатьсЯ домой, да и был ли он, дом-то? Ѓыло ли вообще
что-либо вне поспелихинской тишины за ровными зелеными стенами, высвеченными
солнцем? Њожет, ничего и не было. Ћна одна на всю землю. € вот эти кусты
репейника. € вот этот муравей, забравшийсЯ на ее туфлю. € вон та ромашка с
желтым радостным глазом. € она, ‚ера, частица земли. Љак та ромашка. Љак
тугой светло-малиновый цветок репейника. ™емЯщее высокое чувство охватило
ее. ‚ нем было спокойствие, и была печаль. …й казалось сейчас, что она знает
все про жизнь на земле. ‡нает, как надо жить и зачем. € как жить не надо.
Ѓог ты мой, до чего же она была глупой и скверной прежде!
Љогда она шла домой, она была добра ко всему на свете. Ћна вспомнила
дурной длЯ нее июньский день, вспоминала, как она, сидЯ на своем крыльце,
поглЯдывала на утреннее шествие соседей, виденное ею перевиденное, как
возмущалась она скукой никольской жизни. ’еперь к этой жизни она относилась
со спокойствием человека, обретшего душевное равновесие, ни один знакомый
звук, ни один запах, ни одно слово ее не раздражали. „а и может ли она
злитьсЯ на людей и осуждать их? Љакое она имеет право? „а и зачем ей
злитьсЯ? Ћна была готова просить у всех прошениЯ за то, что совсем недавно
думала о них недоброе. …й было хорошо сейчас.
„ома она поставила корзину на террасе и пошла в душ. „уш был устроен
еще отцом - высокое, чуть кривое сооружение, обитое железом. ‚ода в бочке,
крашенной в черное, успела нагретьсЯ, и ‚ера блаженствовала под теплыми
струЯми, чуть пахнувшими ржавчиной. Џотом, дома, она долго стоЯла перед
большим зеркалом платЯного шкафа, мокрые волосы расчесывала со старанием, а
сама поглЯдывала на себЯ. ‚се было хорошо в ней. Ћна не смотрела на лицо и
не думала о нем, она и так видела его часто и знала, что оно хорошо. Ћна с
удовольствием рассматривала свое тело, крепкое, сильное, упругое, с чистой
смуглой кожей. ђадовали и круглые загорелые колени - какаЯ досада будет,
если победЯт макси, старухи и тощие выдумали их, пусть они их и носЯт.
‚елики и, пожалуй, тЯжелы были у ‚еры ступни, но ходили они по земле твердо,
да и не в них была суть. Ќет, приЯтно было посмотреть на себЯ. ‚идимо, и
вправду в облике, в фигуре ее было нечто такое, что заставлЯло Ќину иногда
вспоминать иностранное слово, которое ‚ера тут же забывала. ‘лово это, по
мнению Ќины, объЯснЯло, почему мужчины поневоле косЯт на нее глаза. „а и
женщины-то в бане обЯзательно оборачивались в ее сторону, глЯдели на нее кто
с одобрением, а кто с завистью. …ще две недели назад ‚ера стыдилась своего
тела, оно напоминало ей о ее беде. ’еперь она ему радовалась.
ѓлЯдеть в зеркало ей было приЯтно еще и потому, что она снова ощущала
себЯ бодрой и здоровой, ни боли, ни апатиЯ не беспокоили ее, усталость
последних дней прошла, и жизнь опЯть была ей в сладость.
‚ хорошем расположении духа ‚ера принарЯдилась, сделала глаза и губы,
верхние веки намазала синим, в тон голубому сарафану и бирюзовому браслету
за два сорок, Язык показала себе в зеркало и отправилась в город, за
матерью.
ѓод назад однажды с ‚ерой случилось то, что случаетсЯ с каждым
подростком. Ћна вдруг увидела себЯ со стороны. Ћна выделила себЯ из мира,
почувствовала свою особость, понЯла, какаЯ она и какой мир, с ней и без нее.
’о есть так ей тогда казалось, что понЯла. ќто был длЯ нее момент открытиЯ.
Ћн ее озадачил и опечалил. € испугал. Џотом она часто глЯдела на себЯ со
стороны. ‚зглЯд ее был уже более точным и здравым. €ногда горьким, как в
последние недели. €ногда спокойным. Ђ теперь она нравилась сама себе. ‘нова
будто бы сейчас были две ‚еры Ќавашины. Ћдна шагала никольской улицей,
другаЯ, бестелеснаЯ, невидимаЯ, наверное, шла рЯдом, а может быть, и не
двигалась с места, но все замечала.
‚ере казалось сейчас, что не только она сама на себЯ смотрит со стороны
с симпатией, но и все другие люди - никольские, спутники по электричке,
жители районного города, - все они тоже понимают, что она за человек, и
относЯтсЯ к ней дружелюбно, а кто и с уважением. …й хотелось встретить как
можно больше знакомых, она и сама не знала - почему. „аже ее обидчики,
пожалуй, не испортили бы ей настроениЯ. Ђ уж с ‚иктором ‘ергеевичем она
могла бы и поговорить - просто так, на отвлеченные темы. Њожет, кончилась
полоса неудач? Њожет, началась полоса везений? Џора бы ей...
ЌастасьЯ ‘тепановна уже ждала ‚еру. ‘идела в приемном покое на белой
лавке, держала на коленЯх верную черную сумку с желтыми ручками. ‚ера
подбежала к матери, обнЯла ее. Џотом сказала:
- џ тебе платье привезла получше. ќпонжевое, приталенное. ’ы зайди
куда-нибудь... ну, хоть в уборную... ЏереоденьсЯ.
- ‡ачем?
- —то ж ты, в этой трЯпке, что ль, поедешь? ‘юда брала худшую вещь, -
ну ладно, а домой-то стыдно в ней ехать. Ћна полы мыть и то не пригодитсЯ...
Њать одернула подол платьЯ, как бы еще раз критически осмотрела его,
она и сама знала, что это ее худшее платье, оно горбило ее и старило, было
не раз штопано и латано, однако мать за платье обиделась - все же вещь была
живаЯ.
- ‚ам бы все выкидывать, - проворчала мать.
- ‹адно, ладно, - сказала ‚ера. - ’ебе не стыдно, мне будет стыдно. џ
тебЯ прошу, иди переоденьсЯ. ‘ейчас не сорок шестой год.
‚здохнув, поворчав, ЌастасьЯ ‘тепановна все же пошла в туалет и минуты
через три вернулась в синем в серую клетку эпонжевом платье, выглаженном и
укороченном вчера ‚ерой. Џлатье это ЌастасьЯ ‘тепановна шила у —угуновой, с
тремЯ примерками, десЯть лет назад как праздничное и теперь несколько
досадовала, что его приходитсЯ надевать в будний день. Љ тому же ей не
хотелось показывать, что благополучный выход из больницы длЯ нее событие,
сглазишь еще чего не так. Ќу, вышла и вышла, что тут вырЯживатьсЯ!
- Ќе висит оно на мне? - спросила ЌастасьЯ ‘тепановна. - Ќе отощала Я
вконец-то?
- —то ты! „а и зачем тебе толстой-то быть? ’ы в нем как девочка. •оть
на человека стала похожа. Џрическу сделаешь, и совсем будешь хороша.
- Ќу уж, ты наговоришь! - махнула рукой мать, улыбаЯсь в смущении;
впрочем, она была довольна похвалой дочери. …ще раз оглЯдела себЯ и
успокоилась.
- ’ы ничего не оставила? - спросила ‚ера.
- Ќичего.
- џ схожу проверю. Ђ то ведь знаешь - примета. Ћставишь чего-нибудь в
больнице - вернешьсЯ.
- џ все взЯла! - крикнула мать ‚ере вдогонку.
Ђ ‚ера уже неслась по лестнице на второй этаж, перемолвилась веселыми
словами со знакомыми нЯнечками и сестрами, а в бывшую палату матери зашла
степенно и как бы по делу, словно лечащий врач. †енщины ‚ере обрадовались,
стали говорить, что мать выписали и пусть она, ‚ера, спешит, - может, ее еще
и догонит. ‚ера их успокоила, сказала, что она пришла проститьсЯ и пожелать
всем выздоровлениЯ. Ќа кровати Ќастасьи ‘тепановны сидела деревенскаЯ
девочка с большими тоскливыми глазами, и ‚ера, встретившись с ней взглЯдом,
остановилась и понЯла, что не подойдет ни к кровати матери, ни к ее
тумбочке.
- ЌастасьЯ ‘тепановна обещала, что навестит менЯ, - сказала девочка
робко. - ќто правда? Њожет, у нее со временем не выйдет?
- Џриедет, раз обещала, - сказала ‚ера.
Љ матери она спустилась остывшаЯ, расстроеннаЯ.
- ’ы зрЯ ходила, - сказала ЌастасьЯ ‘тепановна. - џ все взЯла. џ знаю.
џ только фрукты и соки девочке оставила, котораЯ на моей кровати теперь. Ќо
фрукты не в счет. џ сестру уговорила, чтобы она девочку эту, ’аню, на мою
кровать перевела. ЊоЯ кровать счастливаЯ. ‘ ней ведь все здоровые уходили...
- „а, счастливаЯ, - машинально кивнула ‚ера.
Ћна все еще видела девочку в сером чистеньком халате, сидевшую на
кровати матери, - рот ее был полуоткрыт, словно она хотела что-то выкрикнуть
или вышептать всему миру в отчаЯнии, но не могла, в глазах ее была
обреченность. ‚ера знала таких больных. Ћна жалела девочку и печалилась о
ней, но и досадовала на себЯ, что поднЯлась на второй этаж. ‹учше бы не
ходила. ’о, что она прочла в глазах горемычной девочки, казалось ей дурным
знаком.
- ЋбЯзательно надо будет ’аню навестить, - сказала ЌастасьЯ ‘тепановна.
- „еревнЯ ее километрах в тридцати отсюда. Ћтец инвалид. “ матери на руках
еще пЯтеро. Ђ Я приду - все ей приЯтно будет. ‘еледку привезу. Њы все по
селедке скучали... Ђ ’анЯ ко мне привЯзалась. ’етЯ ЌастЯ да тетЯ ЌастЯ!..
Џлачет. †алко ее. Ѓолезнь-то эта хоть бы к старикам только цеплЯлась, а
детей-то за что? Ћна же твоих лет. Љак такую хочетсЯ оберечь...
- Џрооперируют, - сказала ‚ера, - может, и обойдетсЯ.
- Ђ про менЯ тебе все сказали? - остановилась вдруг мать, и в прЯмом,
настойчивом ее взглЯде ‚ера уловила тревогу и просьбу ничего от нее не
скрывать, даже если врачи из добрых побуждений и утаили от нее правду.
- Ќет, - сказала ‚ера сердито. - Ќе придумывай ничего. ’ы знаешь все.
—естное слово.
- Ќу и слава богу, - сказала мать.
Њладшие сестры ждали в Ќикольском, на станции. “видев мать, закричали,
понеслись по перрону навстречу. ‘онЯ приласкалась к матери, но тут же
отстранилась - видно, стеснЯлась людей вокруг, - и потом, дорогой домой, с
серьезным видом взрослого человека держалась как бы в стороне. Ќадька же
прыгала возле матери, радовалась, то и дело кидалась к матери целоватьсЯ.
Џри этом она интересовалась, не привезли ли ей из города каких гостинцев.
"Ќу, полно, полно, хватит! - ворчала ‚ера. - —его слюни-то пускаешь? €ди
спокойно". Људа там! ђазве ее, верченую, можно было утихомирить?
„ома мать сразу же пошла на огород. Ћна и делать что-нибудь тут же
принЯлась бы, но пожалела эпонжевое платье. Ћднако с огорода сразу не ушла,
все оглЯдела, а что могла - и ощупала. ‚ера смотрела на мать молча, не
мешала ей. Ћна понимала, что мать только тут, в саду, среди грЯдок и
деревьев, и почувствовала окончательно, что на этот раз болезнь отпустила
ее. ‚ военную пору мать уехала из деревни, вот уже двадцать семь лет была
пригородной жительницей, а все равно оставалась крестьЯнкой. Ќа приемник она
потратилась четыре года назад прежде всего длЯ того, чтобы слушать по
"ЊаЯку" погоду. Џричем она могла с удовольствием слушать сведениЯ
метеорологов через каждые полчаса, если бы у нее было времЯ. ‘ведениЯ эти
она как бы примерЯла не к себе самой, а к растениЯм и плодам своего огорода.
‹юбовь к земле и работе на ней, приобретенную Ќастасьей ‘тепановной в
детстве, унаследованную ею от предков, истребить ничто не могло. „есЯть
соток никольской усадьбы были в ее жизни всем - местом радости и
отдохновениЯ, каторгой и храмом, именно ее местом на земле. €ногда ‚ера даже
завидовала матери. Ћна-то выросла почти горожанкой. —то ей этот огород!
‹ишнЯЯ морока. Ќу хорошо хоть подспорье в трудные годы. Ђ так - лучше б его
и не было. –веты бы росли под окнами да Яблоки румЯнились на ветках - и
ладно. Ќадьке-то и цветы, наверное, будут не нужны. Ђ мать была сейчас
счастлива. Ћна уже не жалела, что ей пришлось надеть праздничное платье.
’еперь она знала, что выздоровела.
- ‡емлЯ-то сухаЯ, - сказала мать.
- ‘ухаЯ, - кивнула ‚ера.
- —его же не поливали?
- Џоливали. „ожди прошли, и мы стали поливать. Ђ она сухаЯ.
- ‡дравствуйте, ЌастасьЯ ‘тепановна. ‘ выздоровлением вас.
“ заднего забора на своей земле стоЯла ЌатальЯ ”едоровна ’олмачева, или
‹ушпеюшка, потом из-за деревьев возник и ее муж - Ќиколай €ванович, грузный,
основательный человек. ЌатальЯ ”едоровна улыбалась, а муж ее был серьезен.
- ‘пасибо, спасибо, - обрадовалась им мать и пошла к забору. - Њне
говорила ‚ера, что вы приходили.
‘ ’олмачевыми Ќавашины долго жили мирно. Ќо особой теплоты в отношениЯх
соседей не было. ‚ерин отец, Ђлексей Џетрович, считал ’олмачевых людьми
чрезвычайно нудными: "Џартийные, а вроде староверов..." Ћднажды ’олмачев при
народе посоветовал Ќавашину меньше пить. ‚стретив на другой день на улице
жену ’олмачева и двух его взрослых дочерей, лузгающих семечки, Ќавашин
укоризненно покачал головой и сказал: "—то ж вы шелуху на землю-то
сплевываете? Ђ еще культурные люди!" ‹енка, старшаЯ дочь ’олмачевых, с
гонором поправила: "ќто не шелуха, а лушпеюшки". - "‚ы-то вот и есть
‹ушпеюшки!" - сказал ‚ерин отец. Ќовое прозвище моментально пристало к
’олмачевым. Ћни дулись, сердитый Ќиколай €ванович иногда кричал из-за
забора: "џ вам покажу ‹ушпеюшек!" - но ‚ериного отца угрозы только
раззадоривали. Ћднажды ’олмачев получил по почте письмо. ‚ нем неизвестный
доброжелатель предупреждал, что семнадцатого июнЯ на рассвете дом ’олмачевых
будет ограблен заезжей бандой. ’олмачевым бы полученную бумажку использовать
в туалете, а они испугались всерьез. Ѓросились в милицию, двое
уполномоченных провели у них ночь. “тром ушли, употребив выражениЯ.
’олмачевы не спали еще неделю, закапывали ценности в огороде, но потом
успокоились. Ђ через месЯц опЯть письмо и опЯть с точным временем будущего
ограблениЯ. € еще погодЯ было два письма, подбрасывали раза три ’олмачевым и
записки с предупреждениЯми. ’олмачевы, люди пуганые, верили или не верили,
но в милицию ходили опЯть, Ќиколай €ванович ружье выпросил у брата-охотника,
а под конец и чуть ли не задумал съезжать из Ќикольского. Ќо тут ‚ерин отец
похвалилсЯ в компании, как сочинЯл он ’олмачеву подметные письма. "Љто же
знал, что эти дураки их примут всерьез!" ’о-то смеЯлись в Ќикольском!
Ќо шутка была не из лучших. Љогда в Ђлачкове играли свадьбу, а отец с
электриком Ѓорисовым то и дело отключали свет на Ђлачковской линии, требуЯ с
гулЯющих выкуп водкой или самогоном, симпатии никольских были на стороне
отца. ‚ случае с ’олмачевыми его понЯли не все. Ќо отец как входил в азарт,
остановитьсЯ уже не мог. ’олмачевы сначала жаловались на соседа в райком и
по месту работы, а потом Ќиколай €ванович вместе с созванными по этому
поводу братьЯми подкараулил подвыпившего Ќавашина. Ђлачковские тоже били
Ќавашина и Ѓорисова, но без особой злобы, скорее длЯ приличиЯ, тут же
помирились и выпили в знак примирениЯ. ’олмачевы же дрались жестоко. Ћтец
обещал, что за ним не пропадет. Ќо уехал, и за ним пропало. Ђ между соседЯми
шла с той поры холоднаЯ война. Ќавашины делали вид, что ’олмачевых и вовсе
не существует. ’олмачевы каждую минуту ждали от соседей каверзы. €м не
везло. ’о ЌастасьЯ ‘тепановна, без умысла, а просто задумавшись, плеснет
помои в Яму сильнее, чем надо, и они попадут за изгородь, на белую малину
соседей. ’о начнут в спокойную погоду Ќавашины жечь костер с какой-нибудь
промасленной бумагой, и тут как тут ЯвитсЯ западный ветер и снесет вонючий
дым на ’олмачевых, обедающих в саду. Ѓудто нарочно. ’олмачевы и думали, что
нарочно. € злились. Ћднако, когда мать попала в больницу, пришли и
предложили помощь. ’еперь ЌастасьЯ ‘тепановна стоЯла рЯдом с ними, говорила
приветливо, как с добрыми друзьЯми. "Ќу что ж, - думала ‚ера, - помирились -
и ладно. Џро отца сейчас бы не вспоминали. Ќе хватало еще..."

- „енег у нас сколько? - спросила мать дома.
‚ера протЯнула ей тетрадь с расчетами - сколько было денег, сколько
осталось, сколько истрачено по днЯм и на что.
- ‹адно, - сказала мать. - Љарамели много брали. Љраска одна. Ђ песок
купила весь?
- Ќет, килограмма четыре еще надо.
- џ и вижу. Ќу ладно. ‚ магазин ты сходишь или Я?
- Ђ что надо?
- Џеску. ‘еледки... Ќу, и вина, что ль? - ’ут ЌастасьЯ ‘тепановна
поглЯдела на ‚еру неуверенно, в сомнении, и все же решилась: - Љупи белого.
Ѓутылки две. €ли три. € красного.
- Ђ кто придет?
- Љто-нибудь да придет. ’етЯ Љлаша уж наверное придет. …ще кто-нибудь.
Ќадо длЯ приличиЯ. ’вой-то не придет?
- Ќет, наверное, - смутилась ‚ера.
- ’етЯ Љлаша-то точно придет.
- Ћна в обиде. ‘юда не приходила ни разу.
- ‚ больнице она, однако, была.
- Ќе ты же выгнала ее.
- ‚от и помиритесь.
’етЯ Љлаша ‘уханова, конечно, пришла к вечеру, потом Явилась тетЯ Ќюра
’юрина, а позже прилетела и Ќина. ‚ доме уже вкусно пахло, мать,
раскрасневшаЯсЯ, счастливаЯ, хлопотала на кухне, пекла пироги с мЯсом и
капустой, младшие сестры вертелись возле нее, не упускали случаЯ ухватить
горсть начинки, а то и горЯчий, с масленой коркой пирог. Њать обнималась с
гостьЯми, просила извинить за выпачканные в тесте руки, обещала сейчас же
допечь пироги и усадить всех за стол.
ЉлавдиЯ Ђфанасьевна ‘уханова предвкушала удовольствие, глаза ее с
одобрением оглЯдывали стол, накрытый не как обычно, в кухне, а в большой
комнате с вышивками на стенах, радовали ее на этом столе и водка, и закуски:
распоротаЯ банка шпрот, селедка и уж конечно навашинские разносолы - грибы в
банках и на тарелках, прошлогодние огурцы и помидоры из погреба, - сама
ЉлавдиЯ Ђфанасьевна хозЯйство вела небрежно, словно горожанка. ‘ ‚ерой она
говорила доброй старой приЯтельницей, почти родственницей, а ‚ера смущалась,
она вспоминала, как куражилась, выгонЯЯ из дома пожилых женщин, матерей,
стыд-то какой? Ќо зачем, зачем ей предлагали деньги?..
Њать установила на столе кастрюлю с пирогами.
- ‘адитесь, садитесь, гости и девочки, берите, хозЯйку не обижайте,
пока горЯчие.
Ћна смотрела на гостей счастливо, но и рассеЯнно, как бы вспоминаЯ, все
ли сделала. ‚спомнила:
- Ќадька, принеси масла с кухни. ‘ливочного.
Ќо передник не снЯла. Ќа всЯкий случай. ’ак и села в нем за стол.
- Ќу, ЌастЯ, с выздоровлением, - поднЯла рюмку ЉлавдиЯ Ђфанасьевна, - и
давай переживем всЯких мао-цзедунов!
- ’еть Ќасть, - сказала Ќина, - долгих вам лет.
- ‘лава богу, дома, - улыбнулась ЌастасьЯ ‘тепановна и выпила рюмку.
‘онЯ с Ќадей чокались квасом. ‘онЯ - кружкой, а Ќадька наливала квас в
стопку длЯ интересу.
- Ќу, и сразу же по второй, - сказала ЉлавдиЯ Ђфанасьевна, - чтобы мгла
глаза не застила.
- Ћх, захмелею, - опечалилась ’юрина, однако быстро выпила и вторую
рюмку.
- Њы же не стаканами, - успокоила ее ‘уханова.
Ќастало времЯ пирогов, их ели, нахваливаЯ Ќастасью ‘тепановну, не из
вежливости, а от души, потому, что печь и жарить пироги она была мастерица.
Љому в Ќикольском удавались блины, кому кислые щи с грибами, кому запеченнаЯ
в тесте рыба, пусть и морскаЯ, а дом Ќавашиных славилсЯ именно пирогами.
- …шьте, ешьте... Ќу как, вышло или нет?.. Ќиночка, ты горчицу бери,
вот она, - говорила ЌастасьЯ ‘тепановна, протЯгиваЯ Ќине банку с горчицей,
знала, что нынешние молодые любЯт все поострее, она и сама, по ‚ериной
просьбе, клала теперь в начинку больше перца. - ‚ышли хоть пироги-то?
- ‚ышли, вышли, - басила, жуЯ, ‘уханова.
- Ќу вот и ладно, если вышли... Ђ мне селедка хороша.
‚ера косила глаза на мать и удивлЯлась ей: давно она не видела мать
такой благополучной. € прежде хоть и редко, но бывало - мать подхватывало
веселье. Ќо всегда в ее радостном состоЯнии было и некое напрЯжение,
неистребимаЯ озабоченность, сковывающаЯ мать. Ђ нынче, казалось, ничто не
беспокоило ее, словно бы при выходе из больницы мать получила освобождение
от всех своих тревог. ‡нать, тЯжкими были ее мысли от болезни, может быть, и
с миром, и с дочерьми она успела уже попрощатьсЯ. Ќи праздники, ни последние
именины не радовали мать так, как сегоднЯшний вечер. •лопоты по дому и на
кухне были матери до того приЯтны, что ‚ера не стала мешать ей своей
помощью. ЋпЯть ‚ера подумала о том, что все невысказанное, потаенное и самое
существенное, что было у матери на душе в последние недели, ей, ‚ере, не
дано узнать, она может только догадыватьсЯ об этом существенном, да и то
объЯснЯЯ состоЯние матери своими мерками и понЯтиЯми. € ни один другой
человек, даже мать, даже ‘ергей, не смогут знать истинно, а не
приблизительно, что происходит в ее, ‚ериной, душе. € так будет всегда.
Њысль эта не была болезненной и тоскливой, как в день операции матери, она
была спокойной. „а и ушла быстро. Ђ ‚ера все глЯдела на мать и радовалась ее
неожиданной беззаботности. "‚от и хорошо, - думала ‚ера, - вот и у менЯ ноша
теперь будет легче". ’ут она вспомнила, как славно ей было утром на
Џоспелихинской полЯне, когда она лежала в траве и понимала, зачем она живет
на земле. ‚от и дальше все было бы хорошо и с ней, ‚ерой, и с матерью, и с
сестрами, и с ‘ергеем, и с отцом. € со всеми. ‘покойствие и доброта
Џоспелихинской полЯны казались ей теперь самыми важными на свете.
- Ќебось вы, тетЯ Ќасть, - сказала Ќина, - в больнице пироги-то эти во
сне видели! € чад кухонный небось был приЯтен?
- Ћй, не говори, - кивнула ЌастасьЯ ‘тепановна. - ‡акроешь глаза, а
перед тобой плита и сковородка на ней...
- Ќе сладко болеть-то? - спросила ‘уханова.
- Ќе приведи господь еще раз!
- ‚о-от. Ђ Я что говорю? - протЯнула ЉлавдиЯ Ђфанасьевна и добавила
печально: - Ќичего не попишешь. ѓоды у нас уже такие. Џора деньги копить.
- Ћх уж, ох уж, - пропела Ќина, - какие уж у вас такие годы? Ќа что
деньги-то копить?
- Ќа что, на что! - проворчала ‘уханова. - Ќа гроб с музыкой.
- Ќу, если только с музыкой, - сказала Ќина.
- ‚он, - сказала ЉлавдиЯ Ђфанасьевна, - померла старуха Љурнева. Ќи
копейки не оставила. ђодственники ее на похороны тратились, уж вспоминали
ее, поди, почем зрЯ. Љаково ей? “ Џавловых наоборот, у ‘офьи ’имофеевны на
книжке остались деньги. € на поминки, и на подарки. ќто по-людски. џ уж
заведу особую книжку...
- џ тоже в больнице думала, - сказала ЌастасьЯ ‘тепановна, - а то
случись чего, откуда дочки денег достанут?
Ћна будто бы даже обрадовалась словам приЯтельницы, может, больничные
мысли о деньгах на похороны казались ей неподходЯщими длЯ произнесениЯ вслух
и неприличными, и вот теперь ЉлавдиЯ высказывала их деловито и с
удовольствием, значит, и нечего было их стеснЯтьсЯ.
- —то думать-то! - сказала ЉлавдиЯ Ђфанасьевна. - Ќадо откладывать.
ђублей сто пЯтьдесЯт.
- Ђ не мало? - засомневалась ЌастасьЯ ‘тепановна. - џ считала - рублей
двести.
- •ватит, - махнула рукой ‘уханова. - ќто в Њоскве двести, а у нас сто
пЯтьдесЯт.
’ут вступила в разговор ’юрина, она держала сторону Ќастасьи
‘тепановны. ‘уханова же стоЯла на своем, горЯчилась, доказываЯ неправоту
приЯтельниц, Ќина смеЯлась, выслушиваЯ доводы женщин, Ќадька потихоньку
тЯнула квас, ‚ера поначалу отнеслась к спору добродушно, даже улыбалась, но,
взглЯнув на ‘оню, поскучнела. Ћна знала, что дальше разговор непременно
пойдет о местах на кладбище, какое кому обещано, и сказала:
- •ватит. € не стыдно вам? ‚ы хоть на ‘оньку поглЯдите. „евчонка всЯ
побелела от ваших разговоров!
- „а, да, - расстроилась мать, - давайте уж про другое. —то уж мы...
- ‚ерно, - сказала ‘уханова. - ‚ыпить надо.
- ‚ы у менЯ весь аппетит отбили, - покачала головой ‚ера, выпив. - € не
стыдно вам, тетЯ Љлаш, старухой прикидыватьсЯ? ‚ сорок-то семь лет!
- Ћткуда же сразу и сорок семь лет! - возмутилась ‘уханова.
- Њать говорила, что вы...
- Њать тебе наговорит. Џрибавит годов от зависти...
- Ђ сколько вам по паспорту?
- Њало ли сколько по паспорту!
- џ и говорю, что вы женщина не стараЯ, - сказала ‚ера, - небось у Ќины
сейчас будете спрашивать, какие фасоны модные, а сами про гробы.
- Ћдно другому не мешает, - сказала ЉлавдиЯ Ђфанасьевна. - Ќадо иметь
здравый взглЯд. ќто если до пенсионного возраста дотЯнешь, тогда еще долго
будешь жить. Џенсионеры живучие. Ђ наш возраст сомнительный... Ќасчет
фасонов с Ќиночкой Я, конечно, поговорю...
- Ћна у нас всегда была франтихой, - улыбнулась ЌастасьЯ ‘тепановна.
Ѓыла и осталась. ќто ‚ера знала. €ногда, глЯдЯ на вырЯдившуюсЯ по
случаю Љлавдию Ђфанасьевну, ‚ера с Ќиной прыскали в кулак, - до того, по их
понЯтиЯм, никольскаЯ хлопотуньЯ и сваха одевалась смешно и старомодно. ‚
сердцах, случалось, мать говорила ‚ере: "‚о, нафуфырилась!" ‘ точки зрениЯ
‚еры и ее ровесниц именно ЉлавдиЯ Ђфанасьевна ходила нафуфыреннаЯ, да еще и
за версту приманивала пчел крепкими дорогими духами. Њать же, напротив,
нарЯдами и прическами приЯтельницы чуть ли не любовалась и очень одобрЯла
верность Љлавдии вкусам и привычкам их послевоенной юности. Ќе одобрЯла она
того, что ЉлавдиЯ чересчур молодитсЯ и краситсЯ, не одобрЯла она и
ветрености приЯтельницы.
- Ќет, мне все не веритсЯ, что Я дома, - сказала ЌастасьЯ ‘тепановна. -
’еперь можно будет и в деревню написать.
- Ђ ты не писала? - удивилась ’юрина.
- ‡ачем же писать-то было? - сказала ЌастасьЯ ‘тепановна. - ’олько
людей волновать. „усЯ небось тут же бы приехала. Ђ легко ли ей семью-то
оставить? „а и затраты какие! Ќебось деньги на что-нибудь полезное отложены,
а тут их трать... ’еперь-то напишу, что все хорошо, - и ладно...
‚ ’амбовской области, в ђассказовском районе, в родной деревне Ќастасьи
‘тепановны, жили ее старшие сестры - …вдокиЯ и Ђнна. †ил там и брат ‚асилий,
но после армии он устроилсЯ железнодорожным рабочим на станции Њичуринск-2,
там и осел, сестры привыкли в августе получать от него посылки с Яблоками,
хотЯ своих хватало и на продажу. Ћ деревне, об отцовском доме, который нынче
занимала тетЯ „усЯ с мужем и детьми, мать вспоминала чуть ли не каждый день
с печалью или радостью, как о некоем рае или уж, во всЯком случае, как об
идеальном людском общежитии. ‚се там было вечно, единственно правильно и ей
теперь недостижимо. ‚озвращатьсЯ в деревню ЌастасьЯ ‘тепановна по многим
причинам не собиралась, погостить же там давала себе обещаниЯ часто.
Њать вечно чувствовала себЯ виноватой перед сестрами и ровесницами,
оставшимисЯ в деревне, и им, и ей казалось, будто она в московском пригороде
по сравнению с ними живет легкой жизнью, у молочной реки, на кисельном
берегу. Ђ в чем, собственно, можно было ее винить? ‘емнадцатилетней
девчонкой она убежала из деревни, пытаЯсь попасть на фронт, и попала,
окончив курсы свЯзисток. ‚оевала год, а потом, после ранениЯ, была
отправлена в тыл, посчитала, что полезнее всего пойти на оборонный завод,
маЯлась по общежитиЯм. ’олько после замужества переехала в Ќикольское, в
свой дом.
‚ последние годы ЌастасьЯ ‘тепановна ездила на родину дважды. —етыре
зимы назад хоронила мать, умершую от рака на семьдесЯт втором году; а
позапрошлой осенью, узнав из телеграммы, что Ђнну положили в больницу с
инфарктом, взЯла отпуск без содержаниЯ, собралась за день и уехала.
- € Ђлексею, в котово, не писала? - спросила ’юрина.
- Ќет, - сказала ЌастасьЯ ‘тепановна.
- …му-то зачем? - нахмурилась ‚ера.
‘лова ’юриной не зажгли любопытства в глазах ‘ухановой, и ‚ера понЯла,
что тетЯ Љлаша с матерью в больнице уже обсудили, писать или не писать отцу.
- …го кочергой погонЯть следовало, а ты добра, распустила его. Ќе по
тебе он...
- Ђ по тебе, что ли?
- Ђ чего ж, по мне... Ћн и сам видел, что Я его в руках держать буду,
он потому и выбрал из нас двоих тебЯ.
- ’ак уж он на тебЯ и глЯдел? - сказала ЌастасьЯ ‘тепановна.
- ѓлЯдел! Ќе только глЯдел...
- Ћх-ох-ох, хвастать ты горазда...
Њать отвечала Љлавдии Ђфанасьевне все еще с улыбкой, но ‚ера
чувствовала, что слова приЯтельницы ее задели, а может, и обидели. ќто
понЯла и ‘уханова, неловкость возникла за столом, тогда тетЯ Љлаша положила
Ќастасье ‘тепановне руку на плечо, рассмеЯлась.
- Ќу, шучу, шучу... Љакие у менЯ тогда хахали были!.. ‚ечно ты все
принимаешь всерьез! ’ы и тогда серьезнаЯ была, а Я ветренаЯ. •отЯ тоже
положительнаЯ... Ђ ‹ешка, конечно, за тобой бегал. •орош он тогда был, после
армии, ничего не скажешь. Љрасавец...
ЉлавдиЯ Ђфанасьевна сказала именно "красавец", а по никольским понЯтиЯм
слово это, произнесеннное с ударением на последнем слоге, решительно
отличалось от обычного "Љрасавца". "Љрасавец" - это просто красивый человек,
даже смазливый, "или губки на улыбке, или глазком мигнет". Ђ "красавец" -
это прежде всего удалой человек, лихой человек, червонный туз, не красота в
нем главное, хотЯ и она есть, его люби, но и остерегайсЯ, он как водоворот,
в нем и добрый ‚акула, в нем и ‚анька-ключник, но женщина слаба, она и
обругает-то такого с восхищением перед ним. "Љрасавцом" и глЯдел с давних
фотографий на ‚еру отец в военной форме, с погонами и без погон, в фуражке,
сдвинутой набок, молодой, сильный, рисковый, с лукавыми глазами конокрада.
’етЯ Љлаша делала вид, что шутит, а ведь, наверное, и вправду была влюблена
в отца. €з-за него она, пусть и без надежды, видно, и осела в Ќикольском. ‘
матерью тетЯ Љлаша познакомилась на курсах свЯзисток, потом фронт их развел,
в конце войны с помощью Ќюры ’юриной, подруги ‘ухановой, они списались, а
позже, после Џобеды, тетЯ Љлаша приехала погостить к знакомым, да так и
осталась в здешних краЯх. Њать-то тиха-тиха, а вот именно на ней женилсЯ
видавший виды разведчик Ќавашин. —ем она его взЯла и как сама не оробела?
- Ќиночка, что ж ты так мало ешь? - забеспокоилась ЌастасьЯ ‘тепановна.
- Џироги вот остались, еще теплые.
- ’алию, теть Ќасть, берегу.
- “ девки суть в теле, - сказала ‘уханова, - а не в талии.
- Ќадька, сбегай за квасом, видишь, кончилсЯ... Ђ что же у нас белое
вино стоит, мерзнет? Ќаливайте...
- ќто можно...
- ‡а здоровье!..
- Ќет, Я про ЂлексеЯ ничего плохого говорить не хочу, - сказала ЉлавдиЯ
Ђфанасьевна сыто и добродушно, - он хороший, хоть и будорага. Ќо ему бы всю
жизнь Ѓерлин штурмовать, а не в Ќикольском копатьсЯ в грЯдках...
- Њного он копалсЯ! - вздохнула ЌастасьЯ ‘тепановна.
- „а Я не про твои грЯдки. џ вообще... ‚от и считали скандалистом. Ђ
ведь он просто озорник и фантазер был... Џомнишь, как он повез в город
клубнику и стал ее продавать в десЯть раз дешевле, чем все? Џо два с
полтиной на старые деньги. Ќа него как на жулика сначала смотрели, обходили
за версту, а потом стали брать... „ругие торговцы чуть его не избили!
- „а уж... - улыбнулась ЌастасьЯ ‘тепановна давнему видению. - утка
его нам тогда рублЯми обернулась.
- ќто еще при девочке было, - вставила ’юрина.
„евочкой Ќавашины и их приЯтели называли старшую ‚ерину сестру ‹юбу.
‹юбе было бы сейчас двадцать два года, но она умерла трехлетней от
дифтерита. •ранилсЯ в альбоме снимок ее похорон: мать с отцом в черном у
гроба, толпа сочувствующих и любопытных перед домом Ќавашиных, все застыли,
глЯдЯт в аппарат, губы у ребЯтишек отвисли, а в гробу, в цветах, ‹юба, ручки
на груди, старше и спокойнее всех. ‚ера боЯлась этого снимка, но когда он
попадал ей в руки, отчего-то она не могла отвести от него глаз. €мЯ "‹юба" в
семье не вспоминали, словно страшась вызвать дух первенькой, а говорили
"девочка".
- —той-то, ‚ерк, ты своего ухажера-то не привела? - спросила ЉлавдиЯ
Ђфанасьевна.
- ‚от и Я хотела спросить, - сказала мать.
- „а он у менЯ... - смутилась ‚ера.
- Ћн у нее стеснительный, - сказала Ќина.
- Ќу уж, и стеснительный! - засомневалась ‘уханова.
- Ќет, правда, стеснительный, - сказала Ќина, - а от ваших взглЯдов и
словечек, тетЯ Љлаш, он бы весь красный сидел.
- Ѓудто ты менЯ не знаешь! џ такую дипломатию повести могу!..
- џ его звала, - сказала ‚ера, - а он постеснЯлсЯ.
- ‚от ведь, - вздохнула ’юрина, - Ќасть, и дочка у тебЯ, глЯдишь, замуж
выйдет. ‚ремЯ-то летит...
- Ќе говори!
- Ђ он у нее складный, - сказала ’юрина, - Я его видала. ‹ицом чистый и
в плечах уже как хороший мужичок.
Ќина засмеЯлась, а ‚ера нахмурилась, но и ей разговор о ‘ергее был
приЯтен.
- “ж больно он несамостоЯтельный, - вставила Ќадька.
- џ тебе сейчас поговорю! - разгорЯчилась ‚ера.
Ћкажись что-нибудь мЯгкое под рукой, пусть и увесистое, швырнула бы в
Ќадьку.
- Ќу и девки пошли! - рассмеЯлась ‘уханова.
- ‚ерка над ним как генерал, - не унималась Ќадька.
- Ќадька, замолчи! - сказала мать.
- ‘ейчас она у менЯ взвоет, - пообещала ‚ера.
- Ђ чего, - сказала, пригубив рюмку, ЉлавдиЯ Ђфанасьевна, - дети
детьми, но и мы ведь еще не старухи.
- ‚ы же на похороны копите, - сказала Ќина.
- Њало ли чего... ’ы тоже скажешь... Њы бабы в самом соку, и нас еще
замуж взЯть можно, а, Ќасть?
- Ќу, начала, начала! - отмахнулась от приЯтельницы ЌастасьЯ
‘тепановна.
- Ђ что? “ менЯ и длЯ тебЯ, Ќасть, есть жених, сама знаешь, кто...
Ћдинокий, взносы платит с двухсот рублей, плотничает дома, пьет редко, а
выпьет - женщину бить не будет...
- ќто ты при живом-то муже, - возмутилась ’юрина, - такие разговоры
ведешь!
- Њели, …мелЯ, - сказала ЌастасьЯ ‘тепановна, - твоЯ неделЯ.
- †ивом-то муже! - передразнила ’юрину ЉлавдиЯ Ђфанасьевна. - †ивом! Ћн
оживет-то, когда помирать будет. Џесок из него посыплетсЯ, вот он и ЯвитсЯ
сюда у дочерей и внуков на комбикорм выпрашивать...
- Ќу что ты говоришь... ну зачем... при девочках-то, - ЌастасьЯ
‘тепановна показала на ‘оню с Ќадей, глЯдевших сейчас на ‘уханову злыми
зверьками.
- Ђ пусть слушают! „лЯ их же пользы, - разошлась ЉлавдиЯ Ђфанасьевна. -
’ы вот признайсЯ, Ќасть, честно: ‹ешка бил тебЯ?
- Ќет, - сказала ЌастасьЯ ‘тепановна тихо, - не бил. ‘обиралсЯ бить, и
не раз, да у него не выходило. Џальцы ли в кулак соберет, палку ли схватит,
а и у менЯ в руке окажетсЯ утюг или что железное. ‘пину Я ему не показывала,
а глаз он моих боЯлсЯ. ‚стретитсЯ с ними - и пальцы у него разжимаютсЯ...
’ак он мне и говорил: "ѓлаза твои всю силу мою обламывают. Ћткуда, говорит,
твердость-то в них?.."
- Ќу, все равно, - сказала ЉлавдиЯ Ђфанасьевна. - ‚едь знаешь, что он
не вернетсЯ. —то вам жить-то теперь без подпоры? Ђ этот человек, -
понимаешь, про кого Я говорю, - основательный, сберкнижка с одними
приходами, огород прекрасно содержит - огурцы собирает вторым после
—истЯковых. Ђ у кого Ягода боскопскаЯ лучше всех? Ћн и девочкам чужим не
будет... џ ведь не от себЯ говорю... ‚от бы сосватать-то вас! Ђ, Ќасть?
- •ватит, тетЯ Љлаша, - сказала ‚ера сурово.
ЉлавдиЯ Ђфанасьевна на мгновение задержала на ‚ере взглЯд, как бы
оцениваЯ степень ‚ериной серьезности, и, все понЯв, заулыбалась от души:
- „а шучу, шучу Я... Ќе буду больше, коли не хотите... —то ж мы закисли
за столом, а? Ќасть, тащи еще грибы, если остались, и огурцов малосольных...
Ћна с удовольствием, за мужика, принЯлась разливать водку, шутила,
обносЯ графинчиком рюмки соседей, на ходу выловила из миски моченое
прошлогоднее Яблоко и, похвалив хозЯйку, шумно, вкусно принЯлась его есть,
вызвав у ‚еры секундную зависть. ЌапрЯжение, возникшее было за столом,
рассеЯлось, и ‚ере, успокоившейсЯ тут же, теперь казалось, что тетЯ Љлаша и
впрЯмь шутила, она умела с серьезным видом дурачить людей. ‚прочем, часто
она делала это не ради розыгрыша, а намеренно, даваЯ себе возможность,
оценив обстановку, назвать только что сказанные ею слова либо шуткой, либо
трезвым предложением. € сейчас в том, что никольскаЯ хлопотуньЯ завела с
матерью разговор о сватовстве при людЯх, и в особенности при дочерЯх,
непременно был умысел.
- „авайте, давайте выпьем! - суетилась ЉлавдиЯ Ђфанасьевна. - ЌастЯ, не
отставай!
- „а что ты... “ менЯ и так уж голова кругом идет... џ две рюмки
красного выпью - и то...
- Ќичего, после операции полезно. Џей, пей... ‚от и хорошо! ѓулЯем,
девки! - громко и с лихостью сказала ‘уханова. € вдруг затЯнула:

Љогда парень изменЯет,
ќто не изменушка,
Ђ тогда изменушка,
Љогда изменит девушка.

Џоследние слова ей не удались, пустив петуха, она их доголосила, взЯла
слишком низко и не выдержала высоких нот, а сорвавшись, рассмеЯлась,
сказала:
- ќто отец ваш любил петь. Ђккордеон у него был трофейный. €грал он так
себе, а петь пел вместе с нами... џ-то вот на голос стала слабаЯ. ‡аведи-ка
ты нам на радиоле ваших битлов...
‚ера сразу не нашла восьмую серию "Њузыкального калейдоскопа" с битлами
и поставила лежавшую под радиолой большую пластинку Ћбодзинского. “слышала
Ћбодзинского у Ќины и купила позавчера на станции. "‚от наконец этот
радостный день настал, вечером вместе пойдем мы на карнавал", - энергично,
как бы припрыгиваЯ и пританцовываЯ где-то там в неизвестности, запел
Ћбодзинский. Џрослушали молча одну его песню, потом вторую, потом третью.
’етЯ Ќюра ’юрина зевала, ладошкой прикрываЯ рот и оглЯдываЯсь при этом
стыдливо, мать качала головой: "Ќу и ну!", а ЉлавдиЯ Ђфанасьевна отнеслась к
песнЯм про карнавал и про точки после буквы "л" заинтересованно и со
вниманием. Ќо и она сказала после третьей песни: "Ђ чего-нибудь другое
заведи..." ’ут уж мать обрадовалась, выложила досаду на дочерей, которые изо
днЯ в день мучают ее нынешней музыкой, то у них все гремЯт, то воют, и
мелодии нет, и нескладно, а уж если на французском Языке, то и вовсе
картавЯт. "‚от-вот, - поддержала ее ’юрина, - и на телевизоре каждый день
выходит какой-нибудь малахольный, держит у рта сопелку на шнуре и воет.
’олько ‡ыкина и есть..." ЉлавдиЯ Ђфанасьевна высказала иное мнение, она
считала, что и теперь поют много хороших песен, ей лично нравЯтсЯ "‘иний
лен" и "Ћй-лЯ-лЯ, ой-лЯ-лЯ, погадай на королЯ!". "ќту да, эту можно
слушать", - согласилась ’юрина. ‚ера с Ќиной в спор не вступали, они
переглЯдывались понимающе и улыбались снисходительно: ну-ну, что еще
скажете? Ђ старшие женщины и впрЯмь разошлись, были строги и категоричны, на
людЯх они постеснЯлись бы говорить такое о сегоднЯшних пластинках и танцах,
а тут их прорвало, в своем кругу они с удовольствием, облегчаЯ себЯ,
выкладывали наболевшее. Ќу, и пожалуйста!.. ЉлавдиЯ Ђфанасьевна, пошумев,
сказала: "„а что это мы осерчали? Ђ давайте сами споем! Ђ?" €, не дожидаЯсь
поддержки, начала: "„ед бабку завернул в трЯпку, намочил ее водой, бабка
стала молодой!" "€и-и-е-ех ты!" - закончила она громко и радостно и
невидимым платком взмахнула над головой.
ЉлавдиЯ Ђфанасьевна была уже хороша, щеки ее стали румЯными, глаза
смотрели плутовато, на месте она усидеть не могла, а плавала по комнате, все
норовила обнЯть кого-нибудь. "ѓулЯем, бабки!" ЌастасьЯ ‘тепановна тоже
раскраснелась, была возбуждена, много говорила и смеЯлась, а движениЯ ее
стали суетливыми и непривычно быстрыми. ’юрина же сидела молча, держала в
руке пустую рюмку, на нее и глЯдела, забывшись. ‚ера и сама охмелела - давно
она не пила водки, и ей сейчас, как в прежние дни, хотелось пуститьсЯ в
разгул. "Ќу что петь-то будем? - спросила ЉлавдиЯ Ђфанасьевна. - "Ћй, цветет
калина...", что ли? €ли "Ѓелую березу"? Ќюрка, Ќюрка, ну что ты дремлешь?
Ћчнись! ‘ейчас Я вот про тебЯ спою... "“ менЯ подружка Ќюрка в ‘ерпухов
уехала. ’ам прическу завивает, тута нету этого!.." Ќасть, помнишь, какую она
в ‘ерпухове шестимесЯчную сделала, когда ухлестывала за ‘ашкой с
мотоциклетом, а?" ЉлавдиЯ Ђфанасьевна хохотала, и ЌастасьЯ ‘тепановна
смеЯлась так, что закашлЯлась в конце концов, и Ќина с усердием стучала ей
по спине, а ’юрина отмахивалась от них смущенно: "„а что вы уж... „а зачем
вы?.." € ‚ера с Ќиной, да и младшие девочки не удержались от смеха, хотЯ и
не знали толком, на что намекала частушка. € позже то одно, то другое слово
в песнЯх или частушках или какое-нибудь имЯ, ничего не значащие длЯ молодых,
вызывали у старших женщин шумное веселье.
ЋтсмеЯвшись, женщины стали наконец петь. ‘пели "Ћй, цветет калина...",
"Љаким ты был...", "‚от кто-то с горочки спустилсЯ...". Џели сначала
нестройно, как бы стеснЯЯсь друг друга, чуть сдавленными голосами,
сокрушались, что нет ни баЯна, ни гитары, но потихоньку получалось все лучше
и складней. ‚ера знала, что это непременнаЯ распевка, разминка, настройка
голосов и песни идут пока не самые важные. ’ак оно всегда и бывало, но
вот-вот должен был наступить момент, когда можно было отважитьсЯ и на
главную песню. "ЋпЯть высоко взЯли, - говорила расстроенно ЉлавдиЯ
Ђфанасьевна. - „авайте снова и чуть ниже. Џлохо без мужиков-то, не идет
песнЯ..." - "—то ж ты ”едора своего не привела?" - "Ђ-а-а! Љакой из него
певец! Ќу, давайте-давайте..." ‡апели "’ам вдали, за рекой...". ‚ели ЉлавдиЯ
Ђфанасьевна и ЌастасьЯ ‘тепановна, обе родились со слухом, пели хорошо, у
тети Љлаши голос был низкий, почти мужской и сочный, а у матери высокий и
заливистый. ’юрина тоже имела голос высокий, но чуть глуховатый, им с
матерью помогала старательнаЯ и звонкаЯ ‘онЯ, а ‚ера с Ќиной вначале скорее
и не пели, а подпевали скромно, длЯ поддержки компании. "Ќу вот, вроде
вышло", - сказала наконец ‘уханова.
’ут она помолчала как бы в задумчивости и волнении перед ответственным
шагом, вдохнула воздух и предложила: "Ќу что, "‹учину", что ли?" - "‹учину",
- кивнули мать и ’юрина. "’ы, Ќадька, не пищи теперь", - строго сказала
‘уханова и взмахнула рукой. € начали: "’о-о не ве-е-е-етер ве-е-етку клонит,
не-е дубра-а-а-авушка-а шуми-и-ит, то..." ‚ера знала: как был дом Ќавашиных,
так вечно в нем в застолье пели "‹учину". Џели всерьез, забываЯ на минуты
обо всем на свете, с неизбежным внутренним напрЯжением, но и как бы облегчаЯ
себЯ, даваЯ выход черной тоске, оставшейсЯ в душе от тЯжких дней, -
освободить от нее теперь, казалось, только и могла эта песнЯ. € хотЯ велась
"‹учина" от имени несчастливого молодца, и хотЯ в свое времЯ отец и его
приЯтели пели ее с охотой, песнЯ эта в доме Ќавашиных всегда считалась
женской. Ѓудто бы девичьЯ душа жаловалась в ней на горькую долю. †аловалась
тихо, с достоинством, с гордой силой терпениЯ. ‘лова же в песне сами по себе
вроде бы и не имели значениЯ, они были просто окраской девичьей жалобы,
нотными знаками бабьего плача. ‚ настроении или не в настроении была ‚ера, в
голосе или не в голосе, но если начинали "‹учину" всерьез, не петь ее ‚ера
не могла. € сейчас она уже не подпевала старшим, а пела с вдохновением, не
стеснЯЯсь ни себЯ, ни других, не задумываЯсь над тем, хорошо у нее
получаетсЯ или она портит песню, - теперешнее состоЯние казалось ей
естественным, будто бы она всю жизнь именно пела, а не говорила.
"‡на-а-а-ать, знать, сули-и-ил мне-е ро-о-ок с моги-и-илой
о-о-обвенча-а-атьсЯ, мо-о-о-лодцу-у-у..." Ќизкие ноты ‚ера пела глухо, с
упрЯмством тихого отчаЯниЯ, сжимаЯ кулаки, надавливаЯ руками на стол, порыв
высоких нот уносил ее в поднебесье, и сердце ее замирало, как на рисковых
качелЯх. Ќи на кого ‚ера не смотрела и никого не слышала, ей казалось, что
поет она одна или это голоса всех женщин слились в один голос, их голоса
стали ее голосом, а она сидела в темной избе и видела перед собой
колеблющийсЯ огонек лучины и вовсе не хотела, чтобы догорела она, наоборот,
песнЯ ее была заклинанием, она надеЯлась, что отведет беду; или она сама
была теперь лучиной и сама старалась удержать, уберечь в себе свет и
жизнь... ’ут она почувствовала, что тетЯ Љлаша показала руками: "’ише", - и
песнЯ тут же стала как будто опускатьсЯ или удалЯтьсЯ куда-то, чтобы через
секунды и вовсе исчезнуть. € все. € тишина. ЉончилсЯ стон русской бабы. Ќет,
и не стон... € не вой. ’Яжкий вздох. €ли сдержанный плач без слез. Ќо и от
него стало легче. € спокойнее.
‚ера с Ќиной молчали, отходЯ от песни. ЉлавдиЯ Ђфанасьевна довольно
говорила: "Ќу что ж? ‚едь получилось, а? Џолучилось". Ђ потом принЯлась
спорить с Ќастасьей ‘тепановной, как надо петь правильно: "сулил мне рок"
или "судил". ‘пор был старый, в деревне матери пели "сулил", а в деревне
Љлавдии Ђфанасьевны - "судил". „лЯ того чтобы перевести дух, вспомнили
легкий и милый сердцу "‘иний платочек", а уж после него, по ритуалу
навашинского застольЯ, обЯзательно полагались "‡латые горы". "‡латые горы"
тоже считались в доме песней главной, но, в отличие от "‹учины", в ней слова
ценились все до последнего. Ѓывало, отец с матерью или еще с кем-нибудь из
женщин побойчее устраивали из "‡латых гор" целый спектакль, отец, принимаЯ
позы и постреливаЯ глазами, по ходу песни разыгрывал коварного обманщика, а
матери или другой женщине приходилось быть доверчивой Њарией. € в "‡латых
горах", как и в "‹учине", историЯ рассказывалась печальнаЯ, кое-кто в
Ќикольском и пел "ѓоры" с грустью, у Ќавашиных же песнЯ получалась шумнаЯ.
Ќе удалаЯ даже, а бесшабашнаЯ, озорнаЯ радость так и звенела в ней. ’о, что
в конце концов ЊариЯ за свои заграничные горести вознаграждалась конем,
золотыми уздечкой и хлыстиком, седлом, расшитым жемчугом, рассеивало тревогу
певцов за ее судьбу. ‘тало быть, не пропадет. „а и коварный обманщик был
наказан. ‚се кончалось справедливо, и нечего было грустить. Ќо и не это было
главное. ѓлавное было в отце. Ќедаром он считалсЯ человеком заводным. …сли
уж оказывалсЯ за столом, так в компании непременно стоЯл дым коромыслом.
"‹учину" он милостиво отдавал женщинам, а "‡латые горы" были его. ’ут он
давал волю своей натуре и не только разыгрывал коварного обманщика, но и
успевал дирижировать хором, никто у него в песне не печалилсЯ и не дремал.
Ќынче тетЯ Љлаша вела "‡латые горы". ѓлаза ее горели, она поднЯлась,
чтобы удобнее было дирижировать, теперь она преображалась в коварного
обманщика. ’етЯ Љлаша торопила, темп и так был лихой, пели все, растЯгиваЯ
окончаниЯ слов, отчего они как бы скользили или летели, - такаЯ удаль и
такаЯ широта были в песне, что ‚ере казалось, будто она всесильна, будто она
может обнЯть сейчас всю землю. Џели все, но при этом тетЯ Љлаша и мать не
забывали о своих ролЯх, и вот, на потеху публике, щеголь-молодец,
подбоченЯсь, обещал златые горы, и вот он же, заломив руки, играл страдание:
"Ќо он не понЯл моей муки и дал жестокий мне отказ..." Ћднако уже и сейчас
было видно по плутоватым его глазам, что и муки длЯ него никакой нет, и
доверЯть ему нельзЯ, обманет, стервец, непременно обманет! Њать - то есть
ЊариЯ - была кротка, отвечала погубителю, потупЯ очи, а когда тот, показав
рукой на дверь, пропел свои коронные слова: "Ћставь, ЊариЯ, мои стены!" - и
вовсе уронила голову на белую скатерть. ’ак бывало и при отце. Ќо вот
наконец подарен конь, уздечка с хлыстиком, седельце, вот и бывший молодец
прибрел с сумой за плечами, и ЉлавдиЯ Ђфанасьевна, уже не обманщик, а
дирижер, взмахнула руками и вернула певцов к сути песни, к ее началу, и
снова взвилось и размахнулось: "Љогда б имел златые горы и реки, полные
вина...", и опЯть ‚ера ощутила себЯ всемогущей, и опЯть удаль и радость
захватили ее. "€-и-и-ех, жизнь ты наша, радость ты наша..."
"‘лавно, славно", - говорила ЉлавдиЯ Ђфанасьевна. "Ќу вы, тетЯ Љлаша, с
мамой молодцы!" - смеЯлась ‚ера. "ќто от песни у нас такой кураж, от песни,
- оправдывалась ЉлавдиЯ Ђфанасьевна. - Ђ ведь у Ќинки-то голос есть, от
матери, значит, а ведь всегда молчит, негодница! € ‘онька не портила...
“чись, ‘оньк, учись, слова запоминай... ‘колько людей до нас эти песни пели,
нельзЯ, чтобы вы их забыли..." Ќа "‡латых горах" успокоитьсЯ не могли, пели
еще - "Ђ где мне взЯть такую песню...", "Ћфицерский вальс", "•асбулат
удалой" и уж конечно "Ќакинув плащ, с гитарой под полою...". Њать предложила
"’емную ночь", и "’емную ночь" спели. Џели с удовольствием и красиво, однако
все это было уже не то - может, выдохлись, а может, и не надо было больше
петь.
- Ќу и ладно, - сказала ЉлавдиЯ Ђфанасьевна. - •орошего помаленьку. „а
и какое пение без мужиков-то! ‹ешку бы сюда. „а ‚ерка бы кавалера догадалась
привести... Ќу уж что ж... Ђ теперь и горло промочить следует.
Ћна плеснула себе водки не в рюмку, а в стакан, поставленный длЯ кваса,
поднЯла стакан и задумалась. ‚ера, глЯдевшаЯ на нее сейчас с любовью,
вспомнила вдруг музей, куда ее водили со школьной экскурсией. ‚ музее ‚ера
видела деревЯнную ложку, расписанную хохломскими мастерами. Ќа ложке была
нарисована женщина, тоже со стаканом в руке, а над ней виднелись слова:
"‚ыпить захотелось. € извините". ЉлавдиЯ Ђфанасьевна, остывшаЯ на секунду,
показалась ‚ере похожей на ту женщину. ‚ этом ее твердом и лукавом "и
извините" была натура бурнаЯ и щедраЯ, увереннаЯ в себе и в своей правоте.
‚ера хотела рассказать тете Љлаше про ложку, но не успела.
- Ђ давайте выпьем за нас, - сказала ЉлавдиЯ Ђфанасьевна. - ‡а менЯ, за
Ќастю, за Ќюру... ‡а всех наших баб. ‚едь чего мы только не пережили... €
все тащили на своем горбу. € колхозы, и фронт, и тыл, и послевоенное... ‚сю
ђоссию... € ничего тащили, в охотку...
- Ќу уж, ты расчувствовалась, - сказала ’юрина.
- „а, - кивнула ЌастасьЯ ‘тепановна, - занесло тебЯ.
- Ђ разве не так? - спросила ЉлавдиЯ Ђфанасьевна. - —его
скромничать-то? —то было, то было!
- ’етЯ Љлаша правильно говорит, - сказала Ќина. - € мы выпьем за вас.
- Ћх уж, ох уж! - покачала головой мать. - ќту тетю Љлашу хлебом не
корми, только дай речь произнести.
Ћднако ирониЯ матери была шутливой. € она, ЌастасьЯ ‘тепановна, принЯла
слова приЯтельницы всерьез. ‚ыпив, все сидели тихо, даже Ќадька не егозила,
и никто не осмеливалсЯ нарушить молчание.
- Ќу, что загрустили? - сказала ЉлавдиЯ Ђфанасьевна. - —то уж Я такого
печального наговорила? Ђ?
- „а ничего, - глЯдЯ в пол, сказала мать.
- ќх, сейчас бы сплЯсать, - сказала ЉлавдиЯ Ђфанасьевна. - „а не подо
что. “ вас небось и пластинок-то порЯдочных нет. Ќебось одни твисты да
буги-буги?
- ђаньше были, - сказала мать, - да ‹ешка их все раздарил.
- Ћх уж этот мне ‹ешка!
- ѓосподи, - вспомнила мать, - у нас же в чулане его мандолина
валЯетсЯ!
- —то ж ты раньше-то думала, голова садоваЯ! ђазве б такие у нас были
песни!
- ‚от ведь из головы напрочь! ‘онЯ, ‘онечка, сходи, милаЯ, найди...
€звлеченнаЯ из чулана мандолина была плоха и ободрана, перламутр на
шейке обсыпалсЯ, и коричневаЯ краска изошла морщинами.
- ‡накомый, знакомый инструмент! - обрадовалась ЉлавдиЯ Ђфанасьевна,
забасила ласково. - “тиль-то, ну и утиль! „вух струн нет. € медиатор
потерЯли? Ќу конечно. Ќу-ка, Ќадька, принеси от поломанной куклы кусочек
пластмассы. Ќе жадничай. ‚от такой. Њы его обрежем.
Ћднако ЉлавдиЯ Ђфанасьевна скоро понЯла, что мандолину ей не настроить,
хотела уже с досады отправить ее обратно в чулан на вечную ссылку, но тут
подошла Ќина и попросила дать ей посмотреть инструмент. "Ђ ты сумеешь?" - с
сомнением спросила ЉлавдиЯ Ђфанасьевна. "Џопробую. Њожет, что и
получитсЯ..." - "Ђ-а! - проворчала ЉлавдиЯ Ђфанасьевна. - ЏридетсЯ уж
плЯсать всухую... €ли разве Ќюрка сыграет нам на гребешке... Ђ, Ќюрка? Ѓери
гребешок и тонкую бумагу, подуди нам". ‚ера сидела на диване, смеЯлась, она
видела, что ЉлавдиЯ Ђфанасьевна уже раззадорилась и ничто ее не могло
остановить или утихомирить, руки и плечи ее уже ходили в нетерпении, и ноги
не стоЯли на месте, а в тишине она, казалось, слышала не доступную более
никому музыку плЯсовой. ’ут и ’юрина наладила свою гребенку и, на потеху
девочкам, бойко заиграла "‘ветит месЯц...", а ЉлавдиЯ Ђфанасьевна, подперев
руками гладкую свою талию, шелком затЯнутую, боком-боком выскочила на
свободное место у двери и пустилась в плЯс. "Џлаток дайте мне, платок! -
кричала она и на ходу пальцем грозила Ќастасье ‘тепановне. - Ќастька,
готовьсЯ!"; и вот с платком в руке она уже подскакивала к матери, выманиваЯ
ее в круг, а та отказывалась: "Ќет, да что ты, да куда Я...", а тетЯ Љлаша
все звала, мать же смотрела на нее с испугом, краснела, и ‚ера понимала, что
мать не ломаетсЯ, а и впрЯмь боитсЯ плЯски, отвыкла от нее, боитсЯ конфуза и
даже и среди своих, да куда ей, в ее-то возрасте! ЉлавдиЯ Ђфанасьевна
рассердилась, встала, сказала ’юриной: "€грай сначала", - и властно потЯнула
Ќастасью ‘тепановну за собой, приказала ей: "’анцуй! ’ебе говорЯт!" € опЯть
она начала русского, левую руку в бок, платок запорхал в правой, опЯть
подлетела она к приЯтельнице с сердитыми глазами, наконец мать не выдержала,
решилась, как решаютсЯ, досчитав до трех и закрыв глаза, прыгать в ледЯную
воду, оглЯнулась на дочерей, ища сочувствиЯ, и пошла, и пошла, и пошла, и
поплыла лебедушкой мимо ‘ухановой с серьезным и чуть кокетливым выражением
лица тихой скромницы, знающей себе цену, а ЉлавдиЯ Ђфанасьевна возле нее
притопывала да прикрикивала, как бы дразнЯ ее и раззадориваЯ, но и мать не
сплоховала, хотЯ и помнила, что вернулась из больницы; на дробь каблуков
Љлавдии она, прикусив нижнюю губу, тут же ответила движением рук и плеч. €
потом ЉлавдиЯ Ђфанасьевна петухом наскакивала на нее, озорничала, выделывала
фигуры лихо и с шумом, и мать не терЯлась в ответах, не менЯЯ при этом маски
скромницы. ‘ места почти не сходила из осторожности, не приплЯсывала, как в
прежние годы, но и ее движениЯ были красивы и легки. Ћднажды не удержалась и
дробью, хлесткой и звучной, ответила на дробь Љлавдии Ђфанасьевны. ‚ера не
переставала удивлЯтьсЯ матери, давно она ее такой не видела. ’ихонЯ-тихонЯ -
и вдруг разошлась, откуда в ней эта прыть, откуда Явились к ней ловкость и
умение - она не сделала ни одного неуклюжего или грубого жеста и была хороша
собой, годы сбросила да и платье-то эпонжевое уже не висело на ней, будто
вчера его и сшили. Ђ женщины не останавливались, гребенку ’юриной
поддерживала теперь мандолина, Ќина подтЯнула струны и самодельным
медиатором не то чтобы выводила мелодию, а просто обозначала ритм. Ќо и это
было музыкой.
“маЯлись наконец плЯсуньи. ЉлавдиЯ Ђфанасьевна вытерла пот платком,
отдышалась и сказала: "Ќу, теперь давай хороводы". - "Љакие еще хороводы? -
удивилась мать. - ‚двоем-то хороводы? „а и хватит мне..." - "Џоднимай
девчонок. € Ќюрка теперь у нас свободна - Ќина при мандолине". ‘казала это
ЉлавдиЯ Ђфанасьевна властно, не стала бы принимать возражений, и хотЯ какие
тут действительно могли быть хороводы, ’юрина поднЯлась, и девчонки с
радостью подлетели к взрослым. Ћдна ‚ера не встала с дивана. "Ђ ну вас к
лешему!" •оровод между столом и дверью ‚еру веселил, толкались девчонки,
мешали матери с ’юриной, и те неуклюже топтались на месте, а ‘уханова ругала
их сердито или делала вид, что сердитсЯ. Ќо вот движение успокоилось,
женщины и девочки, взЯвшись за руки, стала плавно кружитьсЯ у двери, при
этом мать с тетей Љлашей напевали что-то вполголоса. „вижение убыстрЯлось,
тут ’юрина принЯлась припрыгивать, да еще и с залихватским оханьем, - в их
белгородской деревне выше всего ценилось в танце ритмичное припрыгивание и
приплЯсывание, однако ЉлавдиЯ Ђфанасьевна ее тут же приструнила, обозвав
негром. ‚ыждав положенное времЯ, тетЯ Љлаша голосом умелой хороводницы,
громко и на публику, как торговец книгами в подземном переходе, стала
объЯвлЯть фигуры: "‡аплетаем плетень!", "Ђ-а, теперь завьем, завьем
капустку!", "Ђ-а-а теперь ворота!" - и довольные ‘онЯ с Ќадькой прошмыгивали
в "ворота" под руками матери и тети Ќюры ’юриной и сразу же сами,
приподнЯвшись на цыпочки, ставили "ворота". ЏонЯтно, что и "плетень", и
"капустка" выходили мелкими, а "ворота" и вовсе были без забора, однако мать
и ’юрина команды ‘ухановой выполнЯли старательно. "Љосой столб!" - объЯвила
ЉлавдиЯ Ђфанасьевна, и женщины стали проплывать друг перед другом, чуть
касаЯсь соседок руками, были бы у них платьЯ до пЯт, и точно они бы плавали,
как барышни из "Ѓерезки". Њать с ’юриной запели тоненько и ласково:
"‘ашенька, Њашенька, вот какое дело... ‘ашенька, Њашенька, вот какое
дело..."; пели они и иные слова, но ‚ера их не разобрала. †енщины и
девчонки, им подражавшие, теперь как будто бы обтекали друг друга, а в
голосах их и в движениЯх была нежность и еще нечто такое, что ‚еру и
умилЯло, и печалило... "‘ашенька, Њашенька, вот какое дело, ‘ашенька,
Њашенька..."
"”у ты! - сказала ’юрина. - Ќе могу больше. ’ы нас замучила, ЉлавдиЯ".
- "Ќу вот, - огорчилась ‘уханова, - сломала, дуреха, хоровод..." Ћна
постоЯла немного, отражались в ее глазах какие-то соображениЯ, видно,
придумывала, что бы еще этакое устроить. "‹адно, - сказала она, - идите ко
всем чертЯм. џ беру мандолину, и пусть нам молодые покажут, на что они
годЯтсЯ". ‚ера ворчала длЯ виду, Ќина отказывалась деликатно и с улыбкой, но
обе они понимали, что им не увильнуть. „а и стыдно было бы теперь
отказыватьсЯ. Ќо ‚ера точно знала, что русского она не сможет, ладно уж,
чем-нибудь потешит женщин. "ђасступись, народ, - шумела ЉлавдиЯ Ђфанасьевна,
- ‚ера в плЯс идет. € Ќина за ней..." Ќина-то уже плЯсала, ей что, она и
пешком-то ходит так, что заглЯдишьсЯ, будто балерина, тонкаЯ, гибкаЯ, в
городе, в танцевальной студии училась не зрЯ, она и присЯдку исполнит, она и
павой проплывет, она и свое придумать может, а мы чем хуже, и мы попробуем,
и так, и вот так, и вот этак, получаетсЯ, а? ЏолучаетсЯ, конечно, не все
чисто, нет-нет, а бедра и ноги пойдут по привычке, как в шейке или
французском казачке, но ничего, все равно хорошо, все равно весело, не
жалейте, каблуки, пола, как Я вас не жалею!.. “х, жарко! •ватит. ‚се.
- Ќу что ж, - заключила ЉлавдиЯ Ђфанасьевна, - барышни-то у нас выросли
авантажные!..
€ положила мандолину.
Џотом ‚ера сидела одна в тихом блаженстве, руки раскинув по спинке
дивана. ‘онЯ выносила посуду на кухню, освобождаЯ стол длЯ чаепитиЯ. Ќина
шумно возилась с Ќадькой. Ђ старшие женщины, усевшись на стульЯх у стены,
говорили вполголоса о своем. ‚ера видела, как ЉлавдиЯ Ђфанасьевна достала из
сумочки колоду карг и, надев очки, с ученым видом принЯлась раскладывать
карты на столе; гадала она матери или ’юриной, а может, решила проЯснить
далекую жизнь ЂлексеЯ Ќавашина. Ќина с Ќадькой тут же подсели к тете Љлаше с
интересом, а ‚еру и карты не поднЯли с места. …й и тут было хорошо.
…й вообще было сейчас хорошо. Ћттого, что мать выздоровела и удивила,
успокоила дочерей своим сегоднЯшним счастливым вечером. Ћттого, что ‘ергей
мог сидеть сейчас рЯдом с ней, ‚ерой, позови она его днем как следует.
Ћттого, что сама она снова ощущала себЯ здоровой, красивой и удачливой
женщиной и не прочь была бы постоЯть, как и утром, перед зеркалом, поглЯдеть
на себЯ, да лень и гости мешали. Ћттого, что в их доме снова плЯсали и
водили хороводы, снова пели "‹учину" и "‡латые горы", снова все были сыты
праздничными материными пирогами. „а мало ли отчего ей было хорошо. ‚ера и
не разделЯла на частности свое теперешнее состоЯние, она просто
благодушествовала - и все. Ћна верила в то, что жизнь ее будет спокойной и
счастливой, пусть она уже не та беспечнаЯ девочка, какой была два месЯца
назад, пусть она и стала взрослой, но и взрослой быть не худо. “тром, на
полЯне у Џоспелихи, ей тоже было хорошо. Ћна была в мире со всем на свете и,
лежа в траве, просто радовалась жизни на земле. Ќо там ей было хорошо одной.
‘ейчас же она и представить не могла своей жизни без женщин и девочек,
сидевших с ней рЯдом в комнате. Ћни были с ней одно, как минутами раньше в
печальной и веселой песнЯх. Ћна всех любила сейчас и всем желала добра. € ей
казалось, что все тоже любЯт и желают ей добра. € не только эти женщины -
мать, тетЯ Љлаша, тетЯ Ќюра ’юрина, Ќина, ‘онЯ с Ќадькой, - не только они, а
все-все люди на свете, и в Ќикольской, и в ‚ознесенской больнице, и в
городе, и в электричках, и в Њоскве, и повсюду, все-все любЯт ее и желают ей
добра. € так будет всегда.
- Ќет, карта идет сегоднЯ чужаЯ! - прервал ‚ерины думы громкий от
досады голос Љлавдии Ђфанасьевны. - Љак только казеннаЯ постель, так трефы.
‘тало быть, и нечего раскладывать...
‚ера открыла глаза. ЉлавдиЯ Ђфанасьевна, сердитаЯ, серьезнаЯ, собирала
карты со стола.
- Ќет, - сказала она, - три раза разложила длЯ пробы - и все одни
черненькие. ’ак не может быть... Ќо у менЯ на этой неделе везениЯ нет. € не
будет... Њне в понедельник зверь приснилсЯ. ‘ часами на руке...
- Љакой зверь? - спросила Ќина.
- Ѓольшой. ‘ мужика ростом.
- Ќет, а породы-то какой?
- Љакой породы! - ЉлавдиЯ Ђфанасьевна поглЯдела на Ќину как бы с
обидой. - ‡верь - он и есть зверь. ерсть короткаЯ. Љак на шубе под этого...
под жеребца. •орошо, что не железный. Њне бабка всегда говорила: "‘мерть,
она, Љлаша, железнаЯ..." Њного мы над бабкой тогда смеЯлись, пока до войны
не дожили... „а-а... Ђ этот зверь не страшный. Љ невезению, но мелкому...
- Ћткуда ты знаешь, - сказала ’юрина, - что он про тебЯ приснилсЯ?
- ‚се мои сны про менЯ, - категорично сказала ЉлавдиЯ Ђфанасьевна.
- ‚от вы, тетЯ Љлаша, общественница, во всем состоите, - сказала Ќина с
наивностью во взглЯде, - а каких-то зверей необыкновенных видите, да еще
верите в них, как же так?
ЉлавдиЯ Ђфанасьевна ничего Ќине не ответила, а просто посмотрела на нее
выразительно, она и пожалела Ќину молча: "†изнь-то тебе еще покажет,
несмышленой, что к чему", - одновременно она и как бы погрозила Ќине
пальцем: "џ тебе Язычок-то твой ехидный укорочу!"
- Ќу и что, что, Љлаш, зверь-то? - спросила ’юрина.
- Ђ что зверь... ђовный весь. ЏрЯмой. Џодходит. џ глЯнь - часы у него
на руке. џ уже говорила про часы, что ли? Ќу да. Џозолоченные часы. •орошие.
€ тут он менЯ спрашивает, а сам голову отвернул: "‘кажите, пожалуйста,
сколько сейчас минут?" џ отвечаю. Ђ сама соображаю, раз лицо отвернул, везти
мне не будет. Ђ раз не который час спросил, а про минуты, значит везти не
будет по-мелкому... ’о есть это Я потом сообразила, утром...
Ћна и дальше рассказывала про зверЯ, причем уже не деловито, не сердЯсь
на него, а скорее мечтательно, словно бы вспоминать о звере ей было теперь
приЯтно, и еще приЯтнее было мечтать об ином звере. Ђ может, ЉлавдиЯ
Ђфанасьевна и шутила сейчас, дурачила приЯтельниц, врЯд ли она верила
всерьез в сны и зверЯ с короткой шерстью, как на шубе под жеребца. •отЯ,
впрочем, наверное, краешком души она и верила и в сны, и в зверЯ. Ќина
приправлЯла по-прежнему ее рассказ лукавыми словами, однако слова эти
Љлавдию Ђфанасьевну не злили. ‚ере тоже захотелось поЯзвить над тетей
Љлашей, но она находилась теперь в таком состоЯнии душевною покоЯ, что и
звука произнести не смогла. Ђ ЉлавдиЯ Ђфанасьевна опЯть порадовалась, что
вопрос зверЯ был не к болезни, и тут же вспомнила о болезни Ќастасьи
‘тепановны.
- „а, Ќастенька беднаЯ, натерпелась ты там, - говорила ЉлавдиЯ
Ђфанасьевна. - Ќо и мы напереживались за тебЯ. џ и Ќюрка сами не свои были.
‘кажи, Ќюрк, а? ‘тарые подруги - они верные. ќто дети еще неизвестно кто.
„очки-то твои, поди, по тебе и не беспокоились?
’ут ЉлавдиЯ Ђфанасьевна подмигнула ‚ере и младшим девочкам: мол,
давайте покажите матери, как вы ее любите и как тЯжко вам было без нее. ‘онЯ
с Ќадькой принЯли ее укор всерьез, зашумели, обиженные, бросились к матери,
стали обнимать ее, а ‚ера не сдвинулась с места, только улыбнулась. Ћна
вспомнила, как стоЯла в церкви и какие слова шептала в отчаЯнии и надежде,
ей захотелось рассказать матери о тех горьких и высоких минутах, но сразу же
‚ера понЯла, что теперь, в благополучные дни, она не только никому не
расскажет о них, но и сама постараетсЯ забыть о них, как о чем-то стыдном и
несуразном. ЉлавдиЯ Ђфанасьевна все еще поддразнивала сестер, а ‚ера
смотрела на нее мирно и великодушно, сладостнаЯ дремота - от вина, от
пирогов, от нынешнего спокойствиЯ - забирала ее, закрывала ей глаза. €
вдруг, потом - через двадцать минут или через полчаса - что-то словно
кольнуло ее, и она вздрогнула, подалась вперед, скинула руки со спинки
дивана.
- —то-что? - спросила ‚ера.
- „а Я говорю, - продолжала мать, - как мы с тобой в милицию в первый
раз неудачно сходили, Я сразу почувствовала, что толку из нашего дела не
будет. Ќу и бог с ним...
- ‘ чего ты вдруг о милиции?
- „а вот ЉлавдиЯ тут рассказывает... - Њать неуверенно покосилась в
сторону приЯтельницы.
- Ќе хотела Я сегоднЯ говорить, настроение портить, - сказала ЉлавдиЯ
Ђфанасьевна, - да вот проболталась.
- Ќу и что? - нахмурилась ‚ера.
- ‘онЯ, ЌадЯ, идите на кухню, - сказала мать.
- —то, что! - сказала ‘уханова. - Ђ вот что. Ѓолтать о тебе стали.
Ќекоторые. Џосле того как следователь решил прекратить дело. Ѓудто ты во
всем виноватаЯ, оттого, мол, и решил прекратить.
- Ќу и пусть болтают! џ-то знаю правду.
- „ело твое, - сказала ЉлавдиЯ Ђфанасьевна, затихаЯ. - Ђ вот если бы
тогда деньги принЯла, не болтали бы. € тебе с матерью польза была бы.
Ќескладно все получилось... ’ы хоть точно знаешь, что дело прекратили? €ли
только собираютсЯ прекратить?
- Ќе знаю, - нервно сказала ‚ера. - „олжны были прекратить... џ его
сама длЯ себЯ прекратила, и все.
- Ђ вот Я от кого-то слышала, что и не прекратили, а будет вроде
доследование.
- Љакое еще доследование?
- Џоеду на днЯх в город, зайду в прокуратуру, все узнаю.
- „а зачем доследование! Ќе нужно мне ни следствиЯ, ни суда! „лЯ менЯ,
поймите, длЯ менЯ - дело конченое! € все! - махнула рукой ‚ера. - Њожет, чай
наконец пить будем?
‡а чаем веселье вернулось в дом Ќавашиных. ‘нова шумели, шутили за
столом, ‚ера теперь хозЯйничала, суетилась, подносила чашки и стаканы,
наполнЯла розетки прошлогодними вареньЯми, обхаживала гостий, бессовестную
Ќадьку, напавшую на общие лакомства, осадила вежливыми словами, смеЯлась с
Ќиной, и та, встревожившаЯсЯ было за подругу, успокоилась. Ђ на душе у ‚еры
было скверно. € на ум ЯвлЯлось одно: "‚от оно... ‚от оно... ЋпЯть...
Ќачалось..." € отчего-то печальное лицо девочки, занЯвшей в больнице
материну кровать, стоЯло перед глазами.

‚ четверг ‚ера выходила на работу после обеда. ‘ергей имел отгул, и
‚ера попросила ‘ергеЯ проводить ее в ‚ознесенское.
„ень выдалсЯ солнечный, тихий и прохладный. Ѓыло в нем нечто спокойное,
осеннее, обещающее зимний сон, будто бы день этот, перепутав календарь,
попал в зеленые подмосковные места из бабьего лета. ‚прочем, стоЯл уже
август. ‘лучись такой день в начале июнЯ, он бы не вызвал печали - эко
сколько жарких недель впереди, - а теперь было в нем и нечто грустное. €
запахи земли, и листьев, и черных, отмерших ветвей, сбитых ветром, и даже
запахи леса, садов и полей казались как будто бы уже и не летними, свежесть
воздуха заставлЯла думать о заморозках и о том, что росы скоро обернутсЯ
инеем, а чуть белесое небо предупреждало с горечью: "‹ето-то, братцы,
кончаетсЯ". Ќу да ладно, рано было еще печалитьсЯ, вот подуют южные ветры,
погонЯт холодный воздух к студеным морЯм, вернутсЯ напоследок тепло и лето.
‘ошли с электрички на станции ‘толбовой. ‹етом в пЯтницу и в выходные
дни здесь на платформах случались столпотворениЯ, бег с препЯтствиЯми -
через шпалы, через рельсы, через лужи к автобусным остановкам, а у дверей
машин крики, обиды, толчеЯ. Ћтчего станциЯ и была прозвана местными
уравновешенными наблюдателЯми ‘портивной. Џодойдет электричка, постоит,
тронетсЯ дальше, а на платформе оставит народу как на московском вокзале.
„еЯтельных и громких грибников с корзинками и рюкзаками, в выгоревших
штормовках и сапогах, мучеников дачников с пудовыми сумками и сетками,
озабоченных посетителей больниц с гостинцами длЯ печальных родственников. Ђ
уж автобусы увезут народ в зеленые дачные сады с коллективным уставом, в
большие соседние села - ‹юбучаны, Њещерское, ’роицкое, „обрыниху,
‚ознесенское, увезут, растрЯсут на лихих поворотах. ‚ера заранее пошла к
выходу из вагона, и хотЯ на станции было тихо, по привычке она не стала
обходить платформу, а на всЯкий случай спрыгнула с нее на полотно дороги и,
позвав ‘ергеЯ, бросилась напрЯмик к автобусам. "Њесто тут берут с боем!" -
объЯснила она ‘ергею на бегу. Ћднако автобус был пустой и боЯ не случилось.
„венадцать километров до места с остановками проехали минут за
двадцать. "Ќу вот. € от ‘толбовой до Њосквы час десЯть - час двадцать", -
проЯснила ‚ера длЯ ‘ергеЯ положение села ‚ознесенского и ее больницы. "„а",
- кивнул ‘ергей. € по дороге она то и дело указывала ему пальцем на что-либо
примечательное с ее точки зрениЯ: "‘мотри, смотри!" - и он, как бы
подтверждаЯ, что видит это примечательное, говорил: "„а", - и кивал. Љак это
обычно и бывает, ‚ера, стараЯсь быть длЯ ‘ергеЯ экскурсоводом по здешним
местам, и сама поневоле смотрела на них так, словно ехала от ‘толбовой к
больнице впервые. Ћна то и дело косилась на ‘ергеЯ, опасаЯсь, что ему дорога
покажетсЯ скучной, самой же ей окрестнаЯ местность сегоднЯ определенно
нравилась. "‘мотри, стадо-то какое. „ва пастуха на лошадЯх и жеребенок с
ними, вон..."; "‘мотри, смотри, три крохотных прудика, в них ребЯтишки
купаютсЯ вместе с утками, прохладно, а купаютсЯ..."; "Ђ вот ‘ады московские,
и с той, и с этой стороны шоссе. ‡а заборами, видишь, домики какие
аккуратные, крашенные все по-разному. ‹юди тут городские, отдыхающие. Ћгурцы
и помидоры возЯт из Њосквы, картошку и вовсе не сажают, разводЯт всЯкие
диковины. –ветов у них видимо-невидимо. ‹опухи какие-то южные, особые,
держат длЯ красоты..."
‡а ‘адами грибные березовые рощи отступили от дороги, и места пошли
совсем красивые и просторные. Љ востоку уходила неширокаЯ долина реки
ђожайки, речушки самой не было видно, лишь изгибы кустарников и верб
километрах в двух от дороги выдавали ее. “ Ќикольского землЯ была ровнаЯ,
точно степь, здесь же краЯ долины пологими увалами поднимались к верхним
террасам, пестрые полЯ черными, желтыми, зелеными, рыжими лоскутами
деревенского одеЯла покрывали ее вблизи ‘адов, увалы находили на увалы,
толпились живописно, а дальше долина становилась все уже и уже, ее сжимали
леса, синие у окоема, сводили ее на нет, но все равно из окна автобуса
казалось, что впереди все видно на двадцать километров, до самой Џавелецкой
дороги. Ћт распахнутости, открытости здешней земли, будто бы впервые
увиденной ‚ерой, на душе у нее стало вольнее и беспокойнее. "•орошо здесь",
- шепнула она ‘ергею. "„а, - кивнул ‘ергей, - красивые места. - Џотом он
добавил: - € простор. Ќе то что вдоль железной дороги. ’ам и природы-то нет.
„ом за дом цеплЯетсЯ..."
Њеста вдоль дороги он одобрил не из вежливости, а искренне, ‚ера это
почувствовала. Ќо одобрил вЯло и рассеЯнно. ‚ера покосилась на ‘ергеЯ.
"—той-то он? - подумала она. - Њожет, уставший после вчерашней работы? €ли
его так расстроил утренний разговор?"
“тром ‚ера рассказала ‘ергею о никольских пересудах. Ћна говорила ему,
что все это пустЯки, ерунда, но пусть он обо всем знает. € сама она хотела
считать уличную болтовню пустЯком, да так оно не выходило. Ћт матери, Ќины,
сестер и Љлавдии Ђфанасьевны она узнала, кто и как высказывалсЯ о ней.
Ѓольше сплетничали по незнанию и без всЯкой злобы. Ќо родственники
Љолокольникова теперь старались обелить ‚асеньку и шепотом, с оглЯдкой
пускали о ней, ‚ере, в ход крепкие и злые слова. € —истЯковы, видно, не
прочь были поправить семейную репутацию. Ћднажды ЉлавдиЯ Ђфанасьевна Явилась
к Ќавашиным взволнованнаЯ, победнаЯ, рассказывала шумно, как она при народе
отчитала бабку ’ворожиху за сплетню о ‚ере. ‚ера смеЯлась вместе с ней,
обещала: "“жо Я этой бабке устрою!" - и все упрашивала себЯ не обращать на
болтовню вниманиЯ, а приехала в больницу на дежурство, зашла в пустую
докторскую, села на стул и расплакалась. ’ут поЯвилась ’амара ”едоровна,
успокоила ее, сумела обо всем развыспросить и сказала под конец: "Ќадо мне с
твоей матерью поговорить. Џродали бы вы в Ќикольском дом, а у нас купили б
новый. ‚едь тебе здесь работать и работать". - "Ђ-а, - махнула рукой ‚ера. -
Љак же это мы переедем все?.." - "„лЯ девочек здесь школа есть, а мать
найдет работу при больнице". - "Ќет, - покачала головой ‚ера. - —то же мне
бежать-то..."
Ћднако сегоднЯ она попросила ‘ергеЯ съездить с ней в ‚ознесенское.
Ђвтобус остановилсЯ под липами, высокими, парковыми, недалеко от ворот
больницы. Ђ вокруг словно и был парк - огромные вековые дубы и липы росли
вольно, в густой, немЯтой траве бежали тропинки к жилью и магазинам.
"‚идишь, - сказала ‚ера, - забор нам поставили новый, старый был как
крепостнаЯ стена". Ќо и новый забор метра в четыре высотой из гладких, без
единой щербинки, бетонных плит и свежих кирпичных столбов был внушителен -
попробуй перелезь. ‚ера провела ‘ергеЯ в главный больничный двор и
объЯснила, какие корпуса стоЯт вокруг. € здесь росли старые липы, цветы
пестрели на клумбах, двор был чистый, все соринки, казалось, метла поутру
убрала с асфальта. Ќа красном четырехэтажном корпусе ‘ергей увидел большую
доску с фотографиЯми и крупными словами поверху: "‹учшие люди больницы". ‚
иной день он бы непременно поинтересовалсЯ, что же это за люди такие -
лучшие больные или лучшие врачи? Ќо сейчас он сказал серьезно: "•ороший
двор, ухоженный". - "…ще бы не ухоженный! - обрадовалась ‚ера. - ’ы бы
поглЯдел, как у нас внутри чисто. ќто только корпуса здесь старые,
дореволюционные, но они крепкие, хорошие, а все оборудование у нас новое.
’амара ”едоровна говорит - на европейском уровне".
Ћна бы и больничными корпусами поводила ‘ергеЯ с удовольствием, да
неловко было. “ нее еще оставалсЯ час времени, и она предложила ‘ергею
погулЯть по ‚ознесенскому. ‚ознесенское числилось деревней, но походило на
поселок. Џрошли мимо почты, потом мимо церкви, поставленной на высоком
месте, с березами на железной крыше ("’амара ”едоровна говорила - ей почти
триста лет, года три назад в ней была библиотека, теперь отдали под
квартиры"), потом посмотрели на двухэтажные солидные дома дореволюционной
постройки, за ними увидели два зданиЯ повыше, со стеклами во всю стену и
выложенными под крышей красным кирпичом цифрами "1931". "Ђ вон —еремушки, -
показала ‚ера. - ’ам от больницы дают квартиры". „ействительно, впереди
виднелись шесть или семь одинаковых домов в пЯть этажей, а чуть дальше над
пустым пока местом стоЯли два крана. Џобывали и в магазинах, посмотрели,
какие продукты есть и каких нет, в "Џромтоварах" ‘ергей поинтересовалсЯ, не
продают ли, случаем, резиновые сапоги тридцать восьмого размера, но нелитые,
- мать просила. ‚ыпили квасу у керосиновой лавки с замком на двери и пошли
бродить по тихим травЯным улицам ‚ознесенского. ѓуси спали в пыли, кусты
золотых шаров толпились у заборов. “лицы были тенистые, горбатые, спускались
с холма к дороге на ‘толбовую и к пруду, от пруда тЯнуло сыростью. „ома на
улицах стоЯли обыкновенные, подмосковные, полуизбы-полудачи, именно такие, в
каких и жили Ќавашины и ђжевцевы. ‚ера шла и все поглЯдывала на ‘ергеЯ не
без волнениЯ: ей очень хотелось, чтобы ‚ознесенское и больница понравились
ему. Ђ он молчал. Ќаконец она не выдержала и спросила: "Ќу как тебе
‚ознесенское?" - "Њне здесь нравитсЯ", - сказал ‘ергей не сразу.
‚ столовую возле больничных ворот не пошли, были сыты, присели
отдохнуть в сквере на скамейку у гипсовой вазы.
- Ќет, жить тут можно, - сказала ‚ера. ‘казала так, словно бы она
рассматривала кофту, только что купленную, и теперь успокаивала себЯ и
отвергала сомнениЯ: "Ќет, носить ее можно..." - „вадцать минут на автобусе -
и, пожалуйста, езжай на электричке куда хочешь: в Ќикольское, к тебе в
™ербинку или в Њоскву, за продуктами, за вещами, а то и просто так, может, в
театр или на футбол. Џотом смотри - повсюду санитарки имеют шестьдесЯт
рублей, а у нас надбавка за специфику, мне платЯт восемьдесЯт. ‘естрам,
понЯтно, больше. Ђ Я через год кончу училище. Џотом всЯкие дежурства -
ночные, вне очереди, подмены, в общем, сто-то рублей в месЯц натЯну. џ
добросовестнаЯ... Ђ врачи у нас вообще получают прилично... ’ут, Я тебе
скажу, хорошие врачи. €х в Њоскве знают, они там делают доклады... “ нас
много кандидатов... ’ы что думаешь, Я вечно, что ли, нЯнечкой буду? ‚от
’амара ”едорову говорит, что заставит менЯ учитьсЯ... Ђ что, ведь можно
будет, если поступлю, утром ездить в Њоскву, в институт, а вечером
прирабатывать? Ђ? Ќет, конечно, это не сразу, а когда у нас все сложитсЯ...
Џотом поработаю, подготовлюсь. џ ведь совсем необразованнаЯ. € книжек-то
мало читала...
‚ера вздохнула и замолчала. ‚зглЯнула на ‘ергеЯ: не вызвали ли ее слова
усмешки? Ќет, не вызвали. ’амара ”едоровна, верно, советовала ей учитьсЯ
дальше, говорила, что у нее очевидные способности и кому-кому, как не ей,
‚ере, лечить людей. "„а ну что вы! „а куда мне!" - смеЯлась обычно ‚ера.
Ћднако нет-нет, а приходило ей на ум искушение: а вдруг? —ем черт не шутит!
€ теперь она высказала тайное. ‚ысказала и ждала от ‘ергеЯ поддержки. Ђ он,
к ее досаде, молчал. € тут ‚ера смутилась собственной фантазии, заговорила
быстро:
- Џотом, смотри, санитарка, ну, и сестра - день в больнице, два гулЯет.
€ отпуск у менЯ будет два месЯца. ‘колько можно еще приработать. € у себЯ на
огороде, и особенно в ‘адах. ‚ ‘адах все люди старые, пенсионные, москвичи,
после инфарктов и инсультов, работать им нельзЯ, а деньги у них есть. ‚от
вознесенские ходЯт в ‘ады, носЯт молоко - у кого коровы, стирают, вскапывают
огороды, опрыскивают. ‚се приработок. “ нас в отделении нЯнечка ‚алентина
Њихайловна, так она в месЯц приносит из ‘адов обЯзательно рублей сорок -
пЯтьдесЯт. Љому переклеит обои, кому покрасит дачу, кому навозу натаскает
ведрами... ’ам ведь бабки-то садовские пастуху дают на поллитру в день,
чтобы он стадо вдоль их заборов погонЯл да удобрений побольше оставил... € Я
найду дело в ‘адах. ‚от, глЯдишь, и наберетсЯ у менЯ рублей сто пЯтьдесЯт
месЯц. Ќе мало ведь, скажи?.. Ђ и еще смогу шить и вЯзать...
’ут ‚ера спохватилась: будущую жизнь в ‚ознесенском она примеривала
лишь на самое себЯ, а рЯдом сидел ‘ергей.
- Ђ ‚ознесенским мужикам, Я тебе скажу, с этими ‘адами вовсе раздолье.
‚от мы у пруда шли, Я тебе показала дом. ’ам живет наш санитар …гор
’рофимович. ќтот …гор ’рофимович в неделю обЯзательно два-три днЯ проводит в
‘адах. Џлотничает, крылечки из керамических плиток кладет, да мало ли еще
что... Љорову держит специально длЯ садовских. ‚ прошлом году, правда, он в
отпуск нанималсЯ пастухом, хозЯева по триста рублей в месЯц собирали ему -
пастуха не найдешь... Ђ так он все времЯ в ‘адах... € не гробитсЯ... —аса по
три, по четыре в день... € денег у него, говорЯт, видимо-невидимо на
книжке...
‚ере показалось, что ‘ергей то ли усмехнулсЯ, то ли поморщилсЯ.
- џ ведь это к чему, - сказала ‚ера. - ‚от ты машину мечтаешь купить.
"†игули". ’ак ведь и здесь есть где заработать. € надрыватьсЯ особо не надо.
’ы даже не копай, не плотничай, ты придешь в ‘ады электриком - еще лучше...
…гор ’рофимович рассказывает: его приЯтель приладит пару штепселей - ему три
рублЯ. „а нет, теперь четыре! …гор ’рофимович говорит: наша валютнаЯ единица
- стоимость поллитры. ђаньше, говорит, всЯ оплата делилась на три рублЯ, а
теперь делитсЯ на четыре. Џьющий ты или не пьющий... Ђ дом в ‚ознесенском
можно купить. ‘юда ведь многие понаехали из деревень в тридцатые годы и
после войны, а теперь им родственники пишут, что и у них жизнь пошла сытаЯ,
вот какие и уезжают...
- ’ак что, может, и мне в пастухи нанЯтьсЯ? - спросил ‘ергей.
- ’ы не сердись... ‡ачем тебе сразу и в пастухи? ’ут есть большое
энергохозЯйство... €ли можешь ездить на свою работу. Ќа автобусе и на
электричке. ’ы ведь из ™ербинки сейчас тратишь времЯ на дорогу... € вообще Я
все это просто так... џ и сама сюда, может быть, не собираюсь переезжать. џ
так... что деньги... џ ведь и вправду смогу здесь стать врачом...
‚ера опЯть смутилась и заговорила о мелочах:
- ’ут вон мороженое продают в центре, а в Ќикольском только на станции.
Џо вечерам бывают танцы, а когда кино... Љлуб неплохой в главном корпусе...
Ђ длЯ тебЯ за больницей стадион. •очешь - футбольнаЯ команда есть. €грает на
первенство района. "‘партак". ‚ ней могут не только медики. ‘ейчас один наш
больной играет в нападении...
- € хорошо играет? - оживилсЯ ‘ергей.
- •орошо. ѓолы забивает.
- Ќаверное, он считает, что он Џеле, оттого и голы забивает?
- ’ы над нашими больными не смейсЯ, - сердито сказала ‚ера. - Ћни
больные как больные. Ћни, может быть, больше других заботы стоЯт.
- Ђ Я и не смеюсь... ’олько что ты менЯ манишь энергохозЯйством? ’ы же
знаешь, что в ноЯбре менЯ могут взЯть, в армию. џ ведь и так имел год
отсрочки. Ђ там Я навернЯка еще какую-нибудь специальность получу...
стоЯщую... € расписатьсЯ Я с тобой могу только через год с месЯцами. Љ кому
Я сюда перееду?
- Ќикуда Я никого не маню, - сказала ‚ера, надувшись.
Ћна сидела обиженнаЯ и расстроеннаЯ. ‚прочем, она ругала и самое себЯ.
Ѓыло отчего рассердитьсЯ и самому мирному человеку. ‘ебЯ-то она, в конце
концов, могла уговорить сбежать в ‚ознесенское, а ‘ергею какаЯ охота
перебиратьсЯ на вечное жительство в эту подмосковную глухомань, где у него
не будет ни родных, ни друзей, ни хорошей работы, одна она, ‚ера Ќавашина,
но ведь и она одна надоест. "ѓосподи, - подумала ‚ера, - мы ведь с ним
совсем чужие люди. Љакое ж мы с ним сейчас одно целое? џ сама по себе, он
сам по себе. € так будет всю жизнь. ‘читанные часы наберутсЯ у нас, когда мы
были и будем как одно целое... € разве Я имею право просить его о жертве
ради менЯ? ‚едь у него свои интересы и свои привычки, своЯ жизнь, а этим
переездом он все сомнет, все нарушит, все подчинит моей жизни..." Ћна
вспомнила, как они с ‘ергеем, счастливые, бродили по городу в день операции
матери, каким сладостным было их нетерпение и как они были одно. ЊедоваЯ
пора их не кончилась, хотЯ в отношениЯх и поЯвилось нечто неприЯтное,
свЯзанное со здравым смыслом и мелкими житейскими соображениЯми. ‘егоднЯ,
когда они бродили по пустым окраинным улицам, ‘ергей то и дело гладил ее
руки, ее шею и ее волосы, и ей было хорошо, но теперь, на скамейке у
гипсовой вазы, он казалсЯ ей совсем чужим человеком, словно она увидела его
впервые, и сейчас он мог уйти, больше ей никогда не встретитьсЯ, и от этого
ничего бы не изменилось.
€ ‘ергею было не по себе. Џока они ехали в ‚ознесенское, он надеЯлсЯ,
что утренний разговор с ‚ерой забудетсЯ, а злую болтовню они как-нибудь
перетерпЯт. Ћн уже и совсем успокоилсЯ, но тут ‚ера начала хвалить
‚ознесенскую жизнь, и тогда он понЯл, зачем она его позвала. Љаждое ‚ерино
слово вызывало в нем теперь протест. "Ќет, извините! - раздраженно говорил
про себЯ ‘ергей. - Ќа кой черт мне это ‚ознесенское? •очешь - живи здесь, а
мне-то оно зачем?" „ругой бы на его месте, погорЯчей, тут же бы взорвалсЯ и
наговорил ‚ере много шумных и обидных слов, а ‘ергей смолчал. Ћн был из тех
людей, у кого волнениЯ перегорают внутри. Џотому он и считалсЯ человеком
спокойным, с ровным нравом. Џоначалу он даже и не пыталсЯ вникнуть в смысл
‚ериных доводов, просто он был возмущен ее предложением и тем, каким образом
она его сделала. ‘ергею казалось обидным то, что ‚ера за него пыталась
решить его будущее. Ћн собиралсЯ поступить после армии в техникум, но в
какой именно, пока не знал, - скорее всего в энергетический, за два года он
кое-что понЯл и полюбил в электрическом деле. Ќе то чтобы он определил длЯ
себЯ высокую цель, о которой ему не раз говорили в школе, просто он не хотел
повторЯть отца - после фронта четверть века электриком в одном и том же
цехе, четверть века в одной и той же ™ербинке. ‘ергей в свои восемнадцать с
половиной лет полагал, что такаЯ жизнь скучна, да и пользы от нее мало и
себе и людЯм, и был уверен, что у него в будущем все пойдет иначе,
интереснее и Ярче. Ќо как это получитсЯ, он пока не знал. Ћн считал, что
многое проЯснитсЯ в армии, на которую давно кивали старшие: "‚от в армии
тебе покажут...", "‚от в армии тебЯ научат..."; он освобождал себЯ на два
года от необходимости важных решений, надеЯсь на то, что в армии
действительно ему нечто покажут и чему-то главному научат. Ђ тут ‚ера одним
махом могла зачеркнуть все его жизненные соображениЯ и посадить на цепочку у
большой семейной конуры. „а еще и в селе ‚ознесенском. "Ќу нет, - говорил он
себе, - ну уж дудки! ’ут и в шахматы-то ни с кем не сыграешь. …сли только с
сумасшедшими. Ќе поедет же ‚итька —ичерин вечером ко мне на партию... Ћна,
видите ли, будет врачом, а Я кем? ‘анитаром? ѓоршки выносить?" ‘ергей
горЯчилсЯ, ворчал про себЯ, но потихоньку он успокаивалсЯ, теперь он уже
понимал, что хотЯ сегоднЯ он ни в чем и не уступит ‚ере, потом, погодЯ, не
сразу, а через неделю, через месЯц, он отойдет, привыкнет к новому повороту
в своей жизни и сделает все именно так, как решила ‚ера. Ќо и это
соображение, естественно, сердило его сейчас.
Џоследние месЯцы вышли длЯ ‘ергеЯ трудными. Ћн и раньше никогда не
относилсЯ к жизни с легкостью, нравы в их большой рабочей семье были
строгими, в ней не терпели бездельников и себЯлюбов. € ‘ергей вырос
работЯщим, и длЯ него естественным было сознание, что он не один живет на
свете, что люди вокруг ничем не хуже его и что они нуждаютсЯ в его помощи и
его любви. Џотому он и умел тЯнуть воз, как бы этот воз ни нагрузили. ’ак
было и на работе, и в семье, и на футбольном поле. € получалось естественно
и просто, что именно он становилсЯ старшим и в бригаде и в команде. Ђ
начальство районного ‘ельхозстроЯ знало, что этот крепкий светловолосый
бригадир, серьезный не по годам, исполнит любое дело безотказно и наилучшим
образом. „евчонкам он нравилсЯ, хотЯ и был к ним холоден, - инстинктивно они
чувствовали в нем человека, на которого в жизни можно положитьсЯ. Ћни и
считали его положительным и самостоЯтельным. Ќо прежде жизнь его
складывалась благополучной и ровной, крутых поворотов в ней не было. ‚се шло
само собой. Љак вода в школьном учебнике переливалась без затей из одного
бассейна в другой. € вдруг - несчастье с ‚ерой. ’ут и попал ‘ергей в
непривычное длЯ себЯ положение. Ђ действовать надо было...
ђодные - мать, сестра, старшие братьЯ и в особенности отец, - знаЯ и
догадываЯсь о его свЯзи с ‚ерой, не осуждали его и не укорЯли ничем,
полагаЯ, что ‘ергей не наделает глупостей. ‹ишь иногда мать говорила: "’ы
смотри, рот-то не разевай. € не торопись. ‚едь ты мирный, как теленок, а она
девка бедоваЯ". Џосле того, как он рассказал о ‚ериной беде, между ними и
матерью с сестрой возникло некое напрЯжение. Ћни смотрели на него вздыхаЯ и
с сочувствием, словно он хотел по дурости надеть хомут не по себе. €ли
собиралсЯ привести в дом, где ценились крепкие, здоровые руки, жену
немощную, калелую. †ена эта и ему и всем была бы в тЯгость. €ногда мать, то
ли оттого, что плохо знала ‚еру, то ли из-за материнской ревности к ней,
ворчала обидно. Ћднажды, увидев ‘ергеЯ у зеркала, она сказала сердито: "Ќу
беги, беги к своей! Ћна тебе шепнет, а ты уж и беги. Ћна тобой повертит.
‘тал трЯпка трЯпкой!" ‘ергей промолчал, стерпел. Ћн понимал - мать не
изменишь, и нечего шуметь, пройдет времЯ, она привыкнет к мысли о ‚ере и
успокоитсЯ. Ђ когда он женитсЯ на ‚ере, то мать станет жить с ней мирно и в
ладу, и если пойдут внуки, будет нЯнчить их с усердием и любовью. Љого-кого,
а мать он знал. ’рЯпкой он не был. Џросто был совестливым и терпеливым. ‚
столкновениЯх с матерью или с ‚ерой он ощущал себЯ не на равных с ними.
"‡ачем мне тебЯ обижать, - говорил он ‚ере, смеЯсь, - мы же с тобой в разных
весовых категориЯх". Њать была женщиной немолодой и хворой. ‚ера
понатерпелась и понервничала в последние месЯцы, а он считал себЯ здоровым и
удачливым и жалел их. Џеред ‚ерой он чувствовал себЯ и виноватым, - будь он
рЯдом с ней, разве случилась бы с ней беда? € не по-мужски было бы не
уступать им, ‘ергей не знал, что он еще услышит от матери и от родных, не
знал, какие слова ему еще придетсЯ терпеть, он знал одно - без ‚еры жить он
не может. ‚се пока благополучно кончалось в его жизни. € теперь он надеЯлсЯ,
что все обойдетсЯ. “строитсЯ как-нибудь и само собой. € ‚ерино несчастье
забудетсЯ. € утихнут, умрут, как звуки в приемнике с севшими батареЯми,
никольские пересуды.
ќтими мыслЯми он успокаивал себЯ и раньше. Љак-нибудь и само собой все
образуетсЯ и повернет к лучшему. € не стоит нервничать. € сейчас, сидЯ с
‚ерой на скамейке, он уговаривал себЯ не раздражатьсЯ. Њожет быть, жизнь в
‚ознесенском и не окажетсЯ страшной. Џо расписанию автобусы уходЯт отсюда
через каждые пЯтнадцать минут. € ладно. ’еперь он уже вспоминал ‚ерины слова
и находил, что и в ‚ознесенском есть свои прелести. ‚ера не просчитаетсЯ. €
сам он вырос в хозЯйственной семье, однако понимал, что ‚ера практичнее его
и толковее смыслит в мелочах. Ћн находил теперь, что возможность
прирабатывать в ‘адах на "†игули" славнаЯ и пренебрегать ею не следует. Ћн
уже хотел было сказать ‚ере: "Њожно и переехать, если хочешь", - но что-то
его удержало. “спокоить он себЯ успокоил, но настроение у него все равно
оставалось поганое. „а, думал он, тот счастливый день, когда они с ‚ерой,
стосковавшись друг по другу, бродили по городу, может быть, и не повторитсЯ
никогда, а если и будет в их с ‚ерой жизни хорошее, то не меньше им выпадет
и скучного и плохого, вроде сегоднЯшнего путешествиЯ. …му представились
будущие недоразумениЯ, обиды, шумные разговоры, какие случались у его отца с
матерью. ‡ачем это ему? Ќе слишком ли рано все это длЯ него начинаетсЯ?
Њожет, взЯть все и прекратить?.. Ћт этой мысли он сам себе стал неприЯтен. €
‚ера стала ему неприЯтна.
- Ќу, мне нужно идти, - холодно сказала ‚ера.
- Џошли, - встал ‘ергей.
ли молча, ‚ера ждала от ‘ергеЯ хоть каких-нибудь слов, а он ничего не
говорил: "Ќе будь того проклЯтого днЯ, - с горечью думала ‚ера, - и
нынешнего бы дурного днЯ не было. € ведь бежать-то из Ќикольского собираюсь
Я, а не они. ‚от ведь как получаетсЯ..."
“ ворот больницы остановились. ЏостоЯли, не глЯдЯ друг на друга. Џотом
‘ергей вспомнил зачем-то:
- ‡наешь, а ведь это Ќина мне сказала, в какой день твоей матери будут
делать операцию. Ќашла менЯ и сказала...
- “ тебЯ что-нибудь было с ней?
- Ќичего не было. ’ак, симпатиЯ... Ћна ведь хорошаЯ девушка...
- …ще бы не хорошаЯ...
‘ергею стало жалко ‚еру, ему захотелось напоследок успокоить ее, найти
слова примирениЯ и пошутить хотЯ бы, а он взЯл и сказал:
- Ђ почему ‚ознесенское? Њожет, куда подальше уехать? ‚едь никольские
бабы ездЯт и сюда.
- ќто мое дело, - сказала ‚ера резко.
- Ќу, смотри, - сказал ‘ергей и ткнул ногой камешек.
Ћни даже руки не подали друг другу на прощанье. ђазошлись - и все. ‚
воротах ‚ера не выдержала и обернулась, увидела, как ‘ергей, понурый,
скучный, бредет под липами, гонит как бы нехотЯ камешек по рыжей тропинке.
"Ђ ведь и вправду, - с тоской подумала ‚ера, - сейчас он мне совсем чужой.
‚друг на самом деле он уйдет так, и Я его никогда не увижу больше и в жизни
моей от этого ничего не изменитсЯ?"

ЉлавдиЯ Ђфанасьевна ‘уханова, как и обещала ‚ере, через несколько дней
съездила в город и попала на прием к районному прокурору. Љогда прокурор
спросил ее, чьи интересы она представлЯет, ЉлавдиЯ Ђфанасьевна объЯснила,
что представлЯет интересы общественности поселка Ќикольского. Ћбщественность
эта живет в неведении, прекращено ли дело Ќавашиной или нет, и если
прекращено, то почему. Ђ то пошли про Ќавашину всЯкие обидные разговоры.
Џрокурор некоторое времЯ молчал, и ЉлавдиЯ Ђфанасьевна, не выдержав его
молчаниЯ, сказала:
- Њожет, то, что Я одна к вам пришла, - это не солидно? ’ак Я вам целую
делегацию приведу.
- Ќет, достаточно солидно, - улыбнулсЯ прокурор. - ‚идите ли, вы,
наверное, сами имеете представление о таком понЯтии, как тайна следствиЯ.
Џоэтому Я могу сообщить вам только о сути дела. ‘ледствие не прекращено.
ЋбластнаЯ прокуратура разрешила продлить срок расследованиЯ. „ело будет
вести теперь другой следователь. ‚от пока и все.
- Ђ старого-то следователЯ погнали, что ли? - удивилась ‘уханова.
- ‚иктор ‘ергеевич аталов - работник опытный и толковый, однако сейчас
обстоЯтельства сложились так, что следствие будет вести „есницын. € потом...
- Ђга, - кивнула ‘уханова. - џ понимаю, тайна следствиЯ...
Џотом она добавила:
- Ќо учтите: это дело в поселке всех волнует.
‚ Ќикольское ЉлавдиЯ Ђфанасьевна вернулась возбужденнаЯ, еще в
электричке успела рассказать знакомым, что дело Ќавашиной и парней вовсе не
закрыто, а будет назначено доследование. Ћна и сама еще не понимала,
радоватьсЯ ей этой новости или огорчатьсЯ, Љлавдии Ђфанасьевне просто не
терпелось сообщить о ней всем, кому только можно. Ѓыстро прибежала она к
Ќавашиным, чуть ли не закричала с порога:
- „оследование, ‚ерка, будет, доследование!
‚ера услышала от нее о разговоре с прокурором и расстроилась.
- „а зачем мне это доследование!
- Ќу а что же делать-то?
- ‡ачем оно теперь! џ ведь им простила... ‘ама простила... ѓосподи,
опЯть все снова! ‚опросы эти, хождениЯ... ЋпЯть! ‡ачем оно мне!

Џрошел август, так и не одарив грибами.
€ ведь случались дожди, землЯ стала помЯгче, однако неожиданно холодные
ночи помешали грибу. Ќавашины закрыли всего восемь банок маринованных белых,
а шлЯпок насушили лишь четыреста граммов. ђазве ж это добыча! Ћставалось
ждать милостей сентЯбрЯ, грузди и подрЯбиновки обЯзательно должны были
поЯвитьсЯ. Ќе было года, чтобы их не солили с запасом.
‚ера за грибами ходила мало, времени не было. Ќачались занЯтиЯ в
училище, хорошо хоть училище было в соседЯх с больницей. ‚ера со страхом
думала о встрече со своими девочками, ехала первого сентЯбрЯ в ‘толбовую как
на казнь, нервнаЯ, пуганаЯ, пальцы у нее дрожали, однако все обошлось. Ѓудто
бы никто и не знал о ее каникулах. € полетели училищные дни. Џосылали на
картошку - удивительно, что всего на три днЯ. …здили в районный город на
осеннюю спартакиаду. ‚ера из сырого круга толкала Ядро и метала диск -
принесла команде зачетные очки. ѓородской тренер в кедах по лужам подбежал к
ней, оценив ‚ерины плечи и руки, зазывал в секцию. "ѓде уж мне!" -
отмахнулась ‚ера. ‚ училище в перерывах ‚ера вела строгие разговоры с
девчонками из самодеЯтельности. ‚ера была членом комсомольского комитета, и
ей поручили провести в сентЯбре первый "ѓолубой огонек" длЯ своих и длЯ
медиков из больницы. € дома не убывало хлопот. € при этом каждый день ‚ера
находила времЯ длЯ встреч с ‘ергеем. Ђ грибы могли и потерпеть.
Џолучили письмо и посылку от отца. ’ри месЯца он молчал, а тут исписал
мелким почерком лист с двух сторон. ‚ фанерном Ящике, годном длЯ фруктов, он
прислал две пары недорогих туфель - длЯ Ќадьки и ‘они. ’уфли были Японские,
береговой торговли, и Ќадька, разглЯдев знак фирмы, запрыгала от радости.
‘онЯ не хотела и прикасатьсЯ к туфлЯм, но мать упросила ее принЯть отцов
подарок. ‚ письме отец сообщал, что чувствует себЯ хорошо, ходит в океан,
пьет мало, чего и всем желает. €нтересовалсЯ он здоровьем Ќастасьи
‘тепановны и дочерей. Њного писал, как разводит в саду Ягоду лимонник, писал
он, какаЯ это полезнаЯ Ягода, и если она интересует никольских, пусть
напишут, он пришлет семена. "†ив, слава Ѓогу!" - обрадовалась мать. Ѓыли
позваны ЉлавдиЯ Ђфанасьевна ‘уханова и ’юрина, и они читали письмо, а
прочитав, вместе с матерью судили по-главному - вернетсЯ отец или не
вернетсЯ. "‚от сучий кот, дармоед! - ругалась ЉлавдиЯ Ђфанасьевна. -
’уфельки за копейки раз в год прислал! „а он тебе хотЯ бы по тридцать рублей
в месЯц должен!" Њать жалела мужа и защищала его. "Ђ в чьем это он саду
Ягоду растит? - негодуЯ, спрашивала ‘уханова. - џ бы на твоем месте давно бы
ему оторвала башку!.." “спокоившись, снова просмотрели письмо строчку за
строчкой, старались увидеть за словами потаенный смысл и в вопросе отца, не
вернулсЯ ли в Ќикольское из ’улы его приЯтель ибанов, учуЯли намек на
сомнениЯ самого ЂлексеЯ: а не вернутьсЯ ли? "‚от тут прЯмо так и пишет - не
вернулсЯ ли ‚алька ибанов из ’улы... Ђ? - растерЯнно повторЯла ЌастасьЯ
‘тепановна. - ‚от, глЯдите..." - "‚оротитсЯ ‹ешка, - говорила ЉлавдиЯ
Ђфанасьевна. - ЏомЯните мое слово, через год, через два, а воротитсЯ..." -
"„а зачем он нам нужен, дьЯвол-то этот?" - вздыхала мать. ‚ера слушала их
разговор, а сама думала: если вдруг что случитсЯ, отец, какой бы он ни был,
младших девочек не оставит. € от этой мысли ‚ере становилось спокойнее.
Ћднажды ‚ера вытащила из почтового Ящика вместе с "€звестиЯми" и
"ђаботницей" письмо от ‹еши ’урчкова. Ћна хотела сразу же разорвать письмо,
однако прочла его. Џисьмо пришло из Љинешмы, €вановской области. ’урчков
печалилсЯ о том, что он давно не видел ‚еру и ничего не знает о ней. ‚се,
что он говорил ей в последний раз, писал ’урчков, не устарело и не умерло.
Џусть ей смешны и противны его слова и чувства, но все оно так и осталось. ‚
Љинешму ’урчков попал месЯца на три-четыре. “ ‚олги стали строить филиал их
завода, литейное производство, туда послали на помощь рабочих из Њосквы, вот
и ‹еша вызвалсЯ доброхотом, и не жалеет. Ћн ни о чем не забыл и никогда ни о
чем не забудет, не отступит и от своей жизненной программы искуплениЯ вины.
Џочему же не начать дело в Љинешме? Џисьмо, объЯснЯл ’урчков, он написал
просто так, без всЯкой корысти и надежды. Ќе мог не написать. € ‚ерино право
разорвать письмо и не отвечать ему. ‚ера и не ответила. Ќо что-то в письме
тронуло ее. ‘нова ей было жалко ’урчкова. € жалко себЯ. …сли бы "того" не
случилось, ей было бы приЯтно вспомнить о ‹ешином признании в любви. Ћна
понимала, что теперь, когда у них с ‘ергеем все выЯснилось и наладилось, она
отнеслась бы к ’урчкову как взрослаЯ женщина к мокрогубому мальчику - с
жалостливой бережностью. Ђ все равно было приЯтно сознавать, что кто-то тебЯ
любит. Ћднако "то" случилось... € все же ‚ера была сейчас благодарна
’урчкову: "•оть одному из них стыдно..."
Џриезжал в Ќикольское следователь ‚иктор ‘ергеевич аталов. ‚ последний
их разговор он обещал ‚ере наведыватьсЯ в Ќикольское часто, чтобы все знать
о ее жизни и о жизни парней, но, видно, у него не получалось со временем.
Џриехал он лишь однажды, читать лекцию "Џравовые знаниЯ - населению".
‚стречу с ним устроили в агитпункте при пуговичной фабрике. Ќароду Явилось
мало, человек двадцать, все больше старухи да несколько мужчин-пенсионеров,
а из родителей парней пришел один Ќиколай ’ерентьевич Љолокольников. ‚се же
людей в зале могло быть и больше, однако санитарный врач из района, также
собиравшийсЯ прочесть сегоднЯ лекцию "Ћ проблемах домашнего консервированиЯ
и ЯвлениЯх ботулизма", позвонил утром и сказал, что не приедет. ‚ера с
матерью посчитали, что им нужно сходить на лекцию, - мало ли о чем станет
говорить следователь. ЌастасьЯ ‘тепановна приоделась, сидела торжественнаЯ и
серьезнаЯ. ‚ера смотрела на всех с вызовом. “ порога она увидела ’ворожиху,
и ей казалось теперь, что одни творожихи сюда и пришли. €з собравшихсЯ ‚ера
Явно выделЯлась, такаЯ была ЯркаЯ и легкомысленнаЯ на вид - нарочно надела
рыжую юбку на пЯтнадцать сантиметров выше колен. Ђ сама себЯ чувствовала
подсудимой.
‡а столиком перед публикой уселись следователь ‚иктор ‘ергеевич,
заведующий агитпунктом Љолосов и от общественности ЉлавдиЯ Ђфанасьевна
‘уханова и учительница …вдокиЯ Ђндреевна ‘пасскаЯ. ‚иктор ‘ергеевич был в
форменном кителе, бумажек не доставал, но говорил так, будто бы именно и
читал по бумажке. ЋпЯть употреблЯл казенные слова и ученые, приводил
высказываниЯ умных людей, публике было скучно. Ћднако слушатели Явились
добросовестные, сидели терпеливо. ‚ера все ждала, что ‚иктор ‘ергеевич
станет говорить про ее историю, а он так и ни слова не сказал.
Ќаконец ‚иктор ‘ергеевич кончил, спросил, не будет ли вопросов. ‚опросы
были мелкие, свЯзанные с пенсиЯми и собесовскими делами. ‚иктор ‘ергеевич на
них отвечал. Џотом поднЯлась учительница ‘пасскаЯ и попросила ‚иктора
‘ергеевича объЯснить, почему историЯ ‚еры Ќавашиной закончилась таким
образом. ‚иктор ‘ергеевич сказал, что вопрос этот не имеет отношениЯ к теме
лекции, а дело тут деликатное и выступать с разъЯснениЯми он не может.
Џублика, было заинтересовавшаЯсЯ, стала расходитьсЯ, хлопали сиденьЯ
сцепленных досками кресел. € ‚ера пошла к выходу, но в пЯти метрах от
‚иктора ‘ергеевича она остановилась. …й показалось, что и ‚иктор ‘ергеевич
хочет что-то сказать ей. Ќо она не решалась начать разговор, и ‚иктор
‘ергеевич не начинал, будто по какой неловкости. € тут к нему подошла
…вдокиЯ Ђндреевна ‘пасскаЯ, взЯла под руку. "‚иктор ‘ергеевич, зачем же вы
это сделали?" - сказала …вдокиЯ Ђндреевна. "—то сделал?" - спросил, опешив,
‚иктор ‘ергеевич и оглЯнулсЯ при этом на ‚еру. "Ќет, нехорошо вы решили! Ќе
так! ЌельзЯ было так!" - произнесла с горЯчностью …вдокиЯ Ђндреевна, чуть ли
не вскрикнула. "Џомилуйте, вы же сами подсказали именно такое решение", -
улыбнулсЯ следователь. "Ќет, нет! ЌельзЯ было так!" - "Ђ как?" - спросил
‚иктор ‘ергеевич. "џ не знаю, как! Ќо не так!" - "‚идите ли... - сказал
‚иктор ‘ергеевич уже сердито и прижал подбородок к груди. - џ удивлен тем,
что теперь вы..." ’ут ‚ере стало неловко оттого, что она слушает чужой
разговор, и она быстро пошла на улицу, не сказав следователю ни слова. …й
показалось, что она видит его в последний раз. ’ак оно и вышло.
Њать ждала ‚еру у крыльца агитпункта. Њимо них пробежала ’ворожиха,
суетливо заскочила вперед и остановилась в любопытстве прЯмо перед
Ќавашиными. ѓлазки ее остренько поглЯдывали снизу вверх, не было в них
обычной приторной сладости, они ехидничали нынче или злорадствовали,
обещали: "“жо тебе еще покажут..." ЏостоЯв, ’ворожиха покачала головой с
печалью, словно ‚ера видением из Ђпокалипсиса сообщала ей о близком конце
света, и сказала: "‘рам-то какой, всю задницу видно!" ‚еру смутила на
мгновение неожиданнаЯ воинственность ’ворожихи, но тут же она крикнула, да
так, что всей улице было слышно: "Ђ ну, пошла отсюда, стараЯ семечка!" €
’ворожиха, опомнившись, припустилась по улице, тощие загорелые ноги ее с
синими узлами вен мелькали впереди, чернаЯ ситцеваЯ юбка била по кустам
репейника. ’ворожиха оглЯдывалась, но не длЯ того, чтобы пригрозить ‚ере из
недоступного места, а от страха, и ‚ере стало жалко ее. "‘ чего она вдруг
осмелела?" - подумала ‚ера.

‚иктор ‘ергеевич видел, что Ќавашина направилась было к нему, но,
закончив разговор с учительницей ‘пасской, он не нашел ‚еру ни в агитпункте,
ни на улице. €дти же к ней домой настроениЯ у ‚иктора ‘ергеевича не было.
"ќкаЯ дама! - думал ‚иктор ‘ергеевич о ‘пасской. - ‚едь сама же
упрашивала менЯ решить дело по-людски..." …му было обидно. ‚ прошлый
разговор со ‘пасской, казалось ему, они нашли общий Язык и понЯли друг
друга, и теперь ‚иктор ‘ергеевич ожидал от старой учительницы поддержки,
может быть, он и ехал сюда длЯ того, чтобы услышать от людей, и в первую
очередь от таких, как ‘пасскаЯ, слова одобрениЯ, а она пошла на него в
атаку.
’о есть он и сам не знал теперь, зачем он согласилсЯ приехать сюда.
Љогда ‚иктору ‘ергеевичу предложили по линии общества "‡нание" прочесть в
Ќикольском лекцию о необходимости изучать законодательство, он поначалу
отказалсЯ. ‹екциЯ такаЯ была бы полезной. ‚едЯ следствие, он то и дело
сталкивалсЯ с элементарной юридической неграмотностью никольских жителей, но
теперь-то, после сомнениЯ прокурора, каково ему было поЯвлЯтьсЯ в
Ќикольском! Ћднако, поразмыслив, ‚иктор ‘ергеевич понЯл, что просто трусит.
Ѓудто он нашкодил в Ќикольском и боитсЯ туда ехать. Ђ ведь он по-прежнему
считал себЯ правым. ‚иктор ‘ергеевич посчитал, что он перестанет уважать
себЯ, если не поедет в Ќикольское. Ћн при этом хотел показать и Љолесову, и
„есницыну, что и теперь его нисколько не пугает встреча с жителЯми поселка.
Љонечно, в самом факте его поездки с лекцией в Ќикольское была определеннаЯ
неловкость, но районный прокурор, выслушав слова аталова о просьбе общества
"‡нание", сказал ему: "Џоезжай".
Ќеобходимость поездки в Ќикольское ‚иктор ‘ергеевич объЯснЯл еще и тем,
что, кончаЯ дело и будучи уверенным в том, что районный прокурор поддержит
его, он обещал - самому себе в первую очередь - взЯть парней и Ќавашину под
свой контроль и опеку, горЯчо обещал, но что он знал теперь об их жизни в
последние недели? „а ничего! ЏонЯтно, сейчас, когда дело было передано
„есницыну, ему полагалось быть лицом нейтральным, сторонним наблюдателем, ни
о контроле, ни об опеке и речи пока не шло, но жизнью-то своих бывших
подследственных он должен был интересоватьсЯ, раз обещал и им и себе.
‚от он и поехал в Ќикольское. €з разговоров в поселке выЯснилось:
многие считают, что дело прекращено. “знал он и то, что Љолокольников,
ангелом сидевший на беседах с ним, ведет себЯ в компании с ђожновым нагло, а
родственники его, как и родственники —истЯкова, распускают в поселке всЯкие
гадости про Ќавашину. "ђазговоры о Ќавашиной вы сами должны пресекать, -
сказал ‚иктор ‘ергеевич. - Ђ парни успокоились зрЯ".
‚се это было неприЯтно. Ђ еще неприЯтнее было то, что ‚иктор ‘ергеевич,
три недели отсутствовавший в Ќикольском, ощутил вдруг, что судьбы парней и
‚еры Ќавашиной стали длЯ него как бы чужими и далекими. € это даже теперь, в
чрезвычайно серьезной длЯ него ситуации! ’о есть выходило, что судьбы эти и
их дальнейший ход интересовали ‚иктора ‘ергеевича уже не сами по себе, а в
той лишь мере, в какой они имели отношение к его собственной судьбе.
Љонечно, Ќавашину и парней оттеснили другие подростки, другие судьбы,
вошедшие в последние недели в жизнь ‚иктора ‘ергеевича, так и всегда бывало.
‘кверно было то, что в Ќикольском ‚иктор ‘ергеевич до боли Ясно
почувствовал: он потихоньку в служебной суете забыл бы и о парнЯх, и о
Ќавашиной, и о своих обещаниЯх. ’о есть помнил бы, конечно, о них, но так,
среди прочих очередных и живых дел... ‘нова бы давал обещаниЯ съездить в
Ќикольское, да в суете не успевал бы...
"Ќеужели и вправду Я краснобай и дилетант? - расстроилсЯ ‚иктор
‘ергеевич. - Ѓлагие намерениЯ - и все попусту... „а и длЯ любительства-то
моего, наверное, не пришло времЯ..." ’ут же ‚иктор ‘ергеевич себе возразил:
"Ћднако и прежние дела остывали, уходили в прошлое, но ничего дурного не
случалось... Љонечно, Я должен был помнить о никольских парнЯх, а они обо
мне, но разве нЯнькой Я собиралсЯ им стать? Ђ Ќавашина... ‚едь уговаривал Я
ее уехать из Ќикольского... ‡начит, нервы крепкие, выдержит..." ‚ электричке
‚иктор ‘ергеевич несколько успокоилсЯ. Џозицию свою он менЯть не думал,
знал, что будет отстаивать ее. „ушевное же отдаление от судеб парней и
Ќавашиной он оправдал тем, что отстранен от этих судеб и не имеет права
вмешиватьсЯ в жизнь чужих подследственных. Ћт этих мыслей ему стало легче.
•отЯ, возможно, он и обманывал себЯ.
Ќа службе ‚иктор ‘ергеевич решил зайти к „есницыну. „есницын на днЯх
вернулсЯ из ‚инницы, где был в командировке, и вот получил в придачу к своим
делам еще и никольскую историю. ‚иктор ‘ергеевич знал, что „есницын отнессЯ
к поручению прокурора без особой радости. € незаконченные дела у него были
нелегки, а главное - каково идти по следам товарища по работе и
перепроверЯть его? ЌесмотрЯ на споры, порой и с обидами, о сути их ремесла,
несмотрЯ на несовпадение иных житейских взглЯдов, аталов и „есницын
относились друг к другу по-доброму и с профессиональным уважением. ‚иктор
‘ергеевич ставил сейчас себЯ на место „есницына. € ему было бы неловко и
неприЯтно вести следствие после „есницына. "‚от, брат, такаЯ историЯ", - как
бы смущаЯсь, сказал ему „есницын, посетив кабинет Љолесова. "Ќу что ж,
копай, копай, - сказал тогда ‚иктор ‘ергеевич. - „окажешь, что Я болван, и Я
пойду в электрики". - "‚ какие электрики? - возразил „есницын. - ’ы пойдешь
в педагоги..." Љопать-то „есницын будет, но ведь не под него! ЉакаЯ
„есницыну корысть. —еловек он был порЯдочный и, конечно, должен был
отнестись к делу и выводам аталова без всЯкой предвзЯтости. Ѓез всЯкого
желаниЯ подтвердить фактами горЯчие слова, брошенные им аталову весной в
запале спора: ты, мол, и не следователь, а краснобай и дилетант. € понимаЯ,
как может повлиЯть на судьбу товарища его расследование. ‚роде бы ничего и
не должно было изменитьсЯ в отношениЯх аталова с „есницыным, однако
изменилось. ‚озникло напрЯжение. Ћбщительный, веселый „есницын пыталсЯ это
напрЯжение истребить, но аталов вел себЯ с ним довольно холодно и как бы
предупреждаЯ: "‚от кончишь с никольским происшествием, тогда и поговорим
по-человечески..." Ћн старалсЯ не попадатьсЯ на глаза „есницыну и уж никаких
слов о никольском деле не произносил при встречах с ним.
’еперь он зашел к нему сам и поинтересовалсЯ, начал ли „есницын
заниматьсЯ никольской историей.
- ‚о вторник съезжу, осмотрю место происшествиЯ, - сказал „есницын, - и
вызову к себе Ќавашину, парней с родителЯми. ’урчкова придетсЯ ждать из
Љинешмы. Ђ сейчас вот заканчиваю бумаги о песковском убийстве.
- ‚инница что-нибудь дала?
- Љое-что дала, - сказал „есницын.
- џ зачем пришел. Ѓыл в Ќикольском. —итал лекцию. ’ам волнуютсЯ, а
толком не знают, дело прекращено или нет.
- Њожет, длЯ следствиЯ и лучше?
- Њожет, и лучше... Ќо ведь людЯм и определенность нужна.
€ ‚иктор ‘ергеевич рассказал о болтовне вокруг Ќавашиной и о том, как
ведут себЯ Љолокольников с ђожновым. Џотому он и зашел к „есницыну.
Џосчитал, что не сообщить об этом будет нечестно.
- ‘пасибо, - сказал „есницын. - Џриму к сведению... Ђ определенность
людЯм, естественно, нужна.
- ‡ависти у менЯ к тебе, прЯмо скажу, нет. „ело все же очень сложное и
все в изгибах.
- ‘лушай, а может быть, ты просто растерЯлсЯ? - спросил „есницын.
- —его растерЯлсЯ?
- Ќу... Ћпрокинул на себЯ целый мир и растерЯлсЯ, не знаЯ, как тебе,
‚иктору ‘ергеевичу аталову, тут быть. Џойми, и Я не хочу упрощать ни судьбы
людские, ни ЯвлениЯ жизни. Ќо мы с тобой следователи! Ђ мне кажетсЯ, что ты
порой - от растерЯнности перед каким-то Явлением или просто из добрых
побуждений - готов, чтобы сейчас же залечить беду, употребить в нашем деле
средства других профессий. Џричем сразу нескольких профессий. Ђ нужно ли
это? € главное - имеем ли мы, следователи, на это право? џ считаю, что нет.
Ќам бы свою ношу нести с честью.
- ’ы прочитал дело и тебе, все стало Ясно?
- Њне многое пока в нем не Ясно. Ќо будет Ясно.
- џ в этом не сомневаюсь, - сказал аталов. - Ѓог в помощь!
...Ђ ‚ера пришла домой и расплакалась. Ќеужели и впереди ее ждут
страхи, вечное ожидание дурного? Њать успокаивала ‚еру, волосы гладила, как
маленькой, пришла ЉлавдиЯ Ђфанасьевна ‘уханова и тоже стала успокаивать.
ЉлавдиЯ Ђфанасьевна удивлЯлась ‚ере, та, с ее точки зрениЯ, слишком близко
принимала к сердцу всЯкие мелочи. "“ж больно ты стала тонкаЯ в чувствах,
прЯмо как чеховские барышни в театре. ’е хоть от бездельЯ все переживали, а
у нас-то с тобой дел и забот вон сколько! Ќадо спокойнее смотреть на все..."
ЉлавдиЯ Ђфанасьевна была недовольна выступлением следователЯ. "Ќу и
недотепа, Я скажу, тебе попалсЯ, - говорила ЉлавдиЯ Ђфанасьевна, радуЯ мать,
- тюлень какой-то. Џодбородок прижмет вот так и бубнит, бубнит... Ќо ты,
‚ера, будь спокойна - ни одного дурного слова в Ќикольском ни от кого не
услышишь. џ за это возьмусь...
Ћбещание свое ЉлавдиЯ Ђфанасьевна давала искренне и была уверена, что
исполнит его. Ћна о нем помнила и назавтра, и через неделю помнила, однако
ей сразу же пришлось занЯтьсЯ делом, требовавшим времени, энергии и
терпениЯ. Ћни впЯтером ездили в район и в Њоскву, ходили в партийные и
советские организации, бывали и в газетах. •лопотали о том, чтобы Ќикольское
по рассмотрении вопроса было переведено в разрЯд поселков городского типа.
ђазговоры об этом переводе возникали в Ќикольском из года в год, соседние
™ербинка и Ѓутово были именно поселками и оттого упоминались в ќнциклопедии.
Ђ ѓривно числилось даже городом. ‘ейчас никольские жители решительно хотели
изменить статут своего населенного пункта, то ли потому, что им неловко было
указывать в своих адресах "деревнЯ Ќикольское", то ли в надежде, что с
переводом Ќикольского в поселки городского типа на них обрушатсЯ льготы.
ЉлавдиЯ Ђфанасьевна обходила никольские дома, собирала подписи под
трехстраничным письмом, выправленным у юриста. Ќо и в хлопотах своих ЉлавдиЯ
Ђфанасьевна иногда вспоминала: "Ќадо бы и ‚ериным делом занЯтьсЯ,
обЯзательно надо..."
Ђ ‚ера поплакала, выспалась и успокоилась. € на другой день, когда
‘ергей ее спросил, как ей было на встрече со следователем, она пожала
плечами и сказала искрение:
- Џопусту времЯ потерЯли - и только... € давай договоримсЯ. Ћбо всем об
этом больше не вспоминать. ‡абыли и на всю жизнь.
- „оговорились, - сказал ‘ергей.
- —то это у тебЯ в глазу-то?
- ѓде?
- ‚от. Џлохо промыл глаза со сна. ЌерЯха! „ай-ка Я тебЯ почищу...
- Ќу вот еще! - проворчал ‘ергей.
Ђ ‚ера ловко и ласково мизинцем достала ночную соринку из уголка его
глаза. …й нравилось прикасатьсЯ к ‘ергею, поправлЯть на нем что-либо из
одежды или легонько ладошкой и пальцами отчищать запачканные места на спине
и плечах. ‚ особенности если это можно было делать на людЯх - в магазине, в
электричке или на улице. € само прикосновение к ‘ергею было приЯтно, и
приЯтно было чувствовать, ни на кого, кроме ‘ергеЯ, не глЯдЯ, что люди
вокруг видЯт их нежность, их право друг на друга и, может, гадают, кто они -
"брат с сестрой или муж с женой, добрый молодец с красной девицей...".
€ногда же ей были совсем неинтересны ничьи ощущениЯ вокруг, а просто ей
самой хотелось показать и себе, и ‘ергею, что он человек полностью зависимый
от нее, как, впрочем, и она во всем зависимаЯ от него. ќто и было славно.
Ћ поездке в ‚ознесенское, неприЯтной длЯ них обоих, теперь не
вспоминали. „нЯ два ‚ера ходила сама не своЯ, то она стыдила себЯ, называла
себЯ бессовестной: "’олько о себе и думаешь, а у него своЯ жизнь, своЯ
семьЯ, мать с отцом"; то она была в гордой обиде на ‘ергеЯ: "€ без него
проживем!" Ђ встретилась с ним и всю вину тут же взЯла на себЯ. € ‘ергей
готов был просить у нее прощениЯ за то, что резко и нескладно вел себЯ в
‚ознесенском. "џ все продумал, - говорил он, - и мне в ‚ознесенском будет
удобно жить". - "„а нет, - говорила ‚ера, - зачем нам это ‚ознесенское,
проживем и без переезда!" Ћна уже считала, что смотрины ‚ознесенского
затеЯла по глупости, сгорЯча, под влиЯнием неожиданного известиЯ Љлавдии
Ђфанасьевны. Ђ вот успокоилась и никакой нужды уезжать куда-либо из
Ќикольского не чувствует. ’еперь же, когда договорились не вспоминать о ее
беде, следовало и вовсе запамЯтовать о поездке в ‚ознесенское.
Ћднако ни ‚ера, ни ‘ергей об отчуждении, возникшем в ‚ознесенском,
забыть не могли. Џосле той поездки были иногда минуты, когда они снова
казались друг другу чужими, были в их любви и случаи неприЯтные и скучные.
‚ера раздражалась, но отходила. ‘ергей молчал, ждал, когда все рассеетсЯ
само собой. Ћба они понимали, что в их отношениЯх, теперь уже почти
супружеских, поЯвилось и еще поЯвитсЯ нечто новое длЯ них, не испытанное
прежде, хорошее или плохое - неважно. Ќо это новое следовало осознать и к
нему необходимо было привыкнуть. Ћни и привыкали, и часто им было хорошо.
Ћднажды в воскресенье они с ‘ергеем поехали в город смотреть
"Ќаправление главного удара" и у кино встретили Ќину. Џервым Ќину увидел
‘ергей, он и толкнул ‚еру. Ќина их не заметила или сделала вид, что не
заметила. Џод руку ее вел пожилой мужчина, лет двадцати восьми - тридцати, с
деликатными манерами, на вид инженер или служащий. Ѓыл он в прежнем Ќинином
вкусе - тщательно одетый, в приталенном пиджаке с серебрЯными пуговицами, с
бачками, как у Њуслима Њагомаева, и с зонтиком-тростью в руке. Ђ Ќина
прогуливалась в синем макси и короткой накидке с кистЯми. "Ѓа-ба-ба! -
подумала ‚ера с обидой. - Ђ она мне о нем ничего не говорила. Љогда же
сшила-то? € как не помЯла в автобусе и электричке?" ‚ера сделала движение
навстречу Ќине, но та проплыла мимо и не остановилась. "Ћх-ох-ох! - сказала
ей вслед ‚ера. - Џтица-лебедь!"
„нЯ через три ‚ера ездила в Њоскву за продуктами и на Љаланчевке чуть
было не столкнулась с Ќиной. ‚ел ее другой кавалер, помоложе, с большими
усами и падающими на воротник черными красивыми локонами - под д'ЂртаньЯна.
€ этот был одет дорого и хорошо. Ќина же имела вид романтический, волосы ее
были гладко зачесаны назад и сведены в пучок. ‘егоднЯ она надела мини и, как
отметила ‚ера, французские колготы за девЯть рублей. ‚ера, несмотрЯ на то
что Ќина была ей сейчас чуть ли не врагом, успела подумать: "Ѓоже ты мой,
какаЯ она хорошенькаЯ!" € кавалер, видимо, это понимал, ему очень нравилось
вести Ќину по людной улице, а Ќина была с ним небрежна. ‚ера, не дожидаЯсь,
пока Ќина заметит ее, резко повернула вправо, услышала сзади: "‚ера, ‚ера,
постой", - но не остановилась, вошла в магазин, смешалась с толпой. Ћднако у
прилавка бакалеи Ќина схватила ее за локоть:
- ’ы это что, сбегаешь от менЯ?
- џ тебЯ не заметила.
- ’ак уж и не заметила?
- Ђ ты нас с ‘ергеем в воскресенье у кино заметила?
- ‚ы были у кино?
- Ђ то не были! - возмутилась ‚ера.
- Ќу, прости, - сказала Ќина. - џ вас действительно не заметила.
- Људа уж нас заметить!
- ‡десь толкаютсЯ и смотрЯт на нас. ‚ыйдем отсюда.
‚ышли. ‚стали у красного парапета из гнутых труб напротив очереди за
арбузами. Њетрах в тридцати от них курил Ќинин кавалер с черными красивыми
локонами, смотрел на трамваи.
- ’ы обижаешьсЯ, - заговорила Ќина, - что Я дней десЯть как к тебе не
заходила и на следователЯ не пришла, ты не дуйсЯ, Я забегалась, не
высыпаюсь...
- Ќу, понЯтно, - кивнула ‚ера в сторону молодого человека.
- Ђй! - махнула рукой Ќина. - „а не потому!
- Ђ мне-то что! - сказала ‚ера. …й было неловко и стыдно оттого, что
она пыталась убежать от подруги, а та ее поймала, и она сердилась теперь на
Ќину, как в тот день, когда они дрались в Ќикольском туфлЯми.
- ‚ерк, ну, серьезно, ну, не дуйсЯ. - Ќина обнЯла подругу, глаза у нее
были влажные.
- Ќу ладно, ну ладно, - сказала ‚ера, отстранЯЯ подругу, однако она
смЯгчилась.
- џ ведь и на работе бегаю, - говорила Ќина, - и матери надо помочь, и
в школу хожу вечером. „есЯтый класс, последний, теперь-то, перед институтом,
надо всерьез, чтобы все запомнить... џ на будущее лето расшибусь, а поступлю
в институт... Ђ ты дуешьсЯ... Ќе таи на менЯ зла!..
- Ќу, не пришла - и не пришла, - сказала ‚ера уже миролюбиво. - „ело-то
какое! ‚он тебЯ кавалер ждет. €ди. ‚ Ќикольском поговорим.
- Ђ-а! - рассмеЯлась Ќина. - Џусть подождет. “ менЯ таких кавалеров...
ќтот-то еще ничего. Ћн хоть может доставать билеты в театр. “ него
абонемент.
- Ђ у того что? - не удержалась ‚ера. - ‘ которым вы у кино
прогуливались?
- “ того что? - задумалась Ќина. - Ћн просто приЯтный человек. ‘
телевидениЯ. ‘ ним интересно ездить в электричке. ‚ечно новости узнаешь... Ђ
ты менЯ осуждаешь, что ли?
- Њне-то что!
- ѓосподи, да без них скучно было бы! џ в иной день по четыре свиданиЯ
назначаю. Ќа какие иду, на какие нет. ђади забавы. џ без всЯкой выгоды, Я
так...
- ќто не длЯ менЯ, - сказала ‚ера хмуро.
- ’ы думаешь, Я серьезно все это? ’ы думаешь, Я забыла, что говорила
тебе после того, как сходила в ‘ерпухов, к отцу? Ќет, ‚ерк. ‚се то и теперь
во мне. € навсегда.
Џотом, помолчав, она добавила с печалью:
- Њне бы, ‚ерк, влюбитьсЯ в кого, да по уши...
- ‚любишьсЯ, - успокоила ее ‚ера.
- Ђ Я сегоднЯ ‡инку ’елегину встретила, - сказала Ќина. - Џомнишь, из
соседнего класса? Ћна теперь на —асовом заводе сидит на конвейере, и продает
шиньоны из своих волос.
‚ера вспомнила худенькую и тихую ‡инку ’елегину по прозвищу "‡емлЯной
орех", еще и в пионерах славившуюсЯ тЯжелой каштановой косой, и воспоминание
это сразу же вызвало мысль о парике, купленном ею самой в магазине ‚’Ћ у
Џушкинской площади. Њысль эта не была ни тоскливой, ни злой, как прежде.
Џросто возникла - и все. ѓде он, парик-то?
- ‚ерк, следствие-то, говорЯт, опЯть начали, - сказала Ќина.
- ‚роде бы начали, - нахмурилась ‚ера.
- ѓоворЯт, новый следователь был уже на месте происшествиЯ и парней с
родителЯми вызывал, правда?
- ‚роде...
- Ђ тебЯ?
- € у нас был.
- —то за следователь-то?
- Ђ пойми его... ‘трогий, дотошный... ЋпЯть все сначала. ‚опросы,
протоколы. ’еперь к себе вызовет. Ћдно мучение! ’рое-то, кроме ’урчкова, на
менЯ теперь наговаривают. € вовсе не нужно мне это следствие!
Ќина молчала, она сама не рада была повороту разговора.
- Ќу, иди, - сказала ‚ера. - Ђ то ждет ведь...
‚се было бы хорошо, вот если только бы Ќина не вспомнила о следствии...
Џодруги разошлись, довольные встречей и разговором. ђешили завтра же
увидетьсЯ снова в Ќикольском, а на неделе, если выйдет со временем, съездить
вместе в Њоскву, на показ немецких мод во дворце "ЉрыльЯ ‘оветов". €ли
просто погулЯть на выставке в ‘окольниках. Ћднако не съездили...

ЋпЯть закрутили ‚еру привычные дела и хлопоты, в их круговерти ‚ера и
книгу редко брала в руки, разве что в электричке, почти не успевала смотреть
телевизор, а беседа со следователем и встреча с Ќиной отошли в прошлое.
Ѓудто и случились год назад.
‘реди прочих ‚ериных дел были уколы. ‚ера вместе с двумЯ пожилыми
медсестрами - Ќеведомской и Љрасавиной, жившими в Ќикольском, - по
назначению районных врачей чуть ли не каждый день колола никольских больных.
Љто был с диабетом, кто страдал сердцем, кто, простудившись, нуждалсЯ в
инъекции пенициллина. ‚ера делала уколы ловко, ’амара ”едоровна удивлЯлась
ее способностЯм, о легкости и точности ее шприца знали в Ќикольском, оттого
на нее спрос был как на модную портниху. ‚ среду ей надо было колоть двоих -
ЌиколаЯ Ђнтоновича ‘пицына и старуху Љольцову, ту в вену.
‚ера приехала с занЯтий из ‚ознесенского, поела наскоро, переоделась,
положила блестЯщую коробку со шприцами в хозЯйственную сумку и поспешила к
больным. Џрежде она зашла к ‘пицыным. ‘пицыны жили в достатке, Ќиколай
Ђнтонович, отставной военный, получал хорошую пенсию, дочь его кончила
институт и вышла замуж за однокурсника, дом их был обставлен как московскаЯ
квартира. Ќиколай Ђнтонович говорил громко, шутил и то и дело спрашивал
‚еру, не кажетсЯ ли он ей похожим на Њоргунова из "Љавказской пленницы",
когда тому делают укол. Ћн был с ней приветлив, в праздники дарил шоколадные
конфеты и плитки "Ђленки". “лыбалась ‚ере и жена ‘пицына - Ќина ‚икторовна,
женщина цветущаЯ и энергичнаЯ. ‚ере приЯтно было приходить к ‘пицыным, ей
нравилась их внучка ‹еночка. €ногда, правда, ее коробили и смущали на
секунду шутки ЌиколаЯ Ђнтоновича - наедине с ней он позволЯл себе
двусмысленные и соленые выражениЯ, - но, в конце концов, они ее не обижали.
Ѓог с ним, старик все же.
‚ера подошла к калитке ‘пицыных, позвонила. ‚ышла Ќина ‚икторовна,
приструнила овчарку Џринцессу, открыла калитку. Ќина ‚икторовна кивнула ‚ере
холодно, постоЯла молча, словно желаЯ сказать ей что-то, но ничего не
сказала, а повернулась и пошла в дом. Ќа кухне ‚ера зажгла газ, поставила на
плиту ванночку со шприцами, села на табуретку, достала из сумки сорванное со
штрефлинга Яблоко. "‚ера! ‡дравствуй!" - услышала она, обернулась. ‹еночка
поЯвилась на кухне. ‹еночке шел тринадцатый год, она была бледненькой,
тонконогой, ‚ера жалела ее, разговаривала как с приЯтельницей, и ‹еночка
привЯзалась к ней, смотрела на нее чуть ли не влюбленными глазами. ’еперь
‚ера, удивленнаЯ холодным приемом Ќины ‚икторовны, обрадовалась девочке. Ќо
не успели они перемолвитьсЯ словом, как вошла Ќина ‚икторовна и сказала
резко: "‹ена, что ты здесь вертишьсЯ? €ди сейчас же к себе. Њы уже, кажетсЯ,
с тобой все обговорили". ‹еночка взглЯнула расстроенно и виновато в ‚ерину
сторону и, помЯвшись, ушла из кухни. Ќиколай Ђнтонович в пижаме, коричневой,
горошком, лежал на диване, против обыкновениЯ, встретил ‚еру молча, не шумел
и не острил, сказал лишь: "‘пасибо". - "Џожалуйста, - кивнула ‚ера. - ‡автра
приду в это же времЯ". ‚ прихожей ее ждала Ќина ‚икторовна, ‚ера хотела
пройти мимо нее, однако остановилась. Ќина ‚икторовна сказала:
- ‚ера, ты на нас не обижайсЯ, но... видишь ли... тебе, наверное,
далеко ходить к нам и неудобно... Џоэтому мы договорились с Ќеведомской, она
будет теперь делать уколы Ќиколаю Ђнтоновичу...
- Џочему же мне далеко ходить? - растерЯлась ‚ера.
’ут дверь в столовую открылась и Ќиколай Ђнтонович возник на пороге.
Ѓыл он в смущении и неловко, под мышкой, держал большую коробку московских
конфет. Ќина ‚икторовна тут же подскочила к нему и вытолкала мужа в комнату.
- ЉолЯ, ЉолЯ, что ты, что ты! ’ебе лежать надо! Џотом... потом... ’ебе
нельзЯ волноватьсЯ!
- ‚ы мне не доверЯете, что ли? - спросила ‚ера. - џ колю лучше
Ќеведомской, она вам может подтвердить.
- Ќет, ‚ера, пойми, не в этом дело, - сказала Ќина ‚икторовна сердито:
неуместное поЯвление мужа, видно, разозлило ее, хотЯ и теперь она старалась
быть вежливой и как бы просительницей.
- Ђ в чем?
- Ќу, ты должна понЯть это сама...
- џ не понимаю, что вы имеете в виду.
- Њне не хотелось бы напоминать тебе об этом... Ќо о тебе говорЯт, сама
знаешь что... Ђ у нас растет девочка. € совсем не нужно, чтобы она... „аже
если и весь дым без огнЯ.
- Ђх, вот оно что! - вспыхнула ‚ера.
- Њы понимаем, что ты терЯешь больного и, следовательно, имеешь
материальный ущерб, и поэтому мы платим тебе за сделанные уколы и за
несделанные. € вот еще три рублЯ сверх того. ‚от возьми.
- „а подавитесь вы своими деньгами! - ‚ера резко отвела протЯнутую ей
руку с синими бумажками, чуть ли не оттолкнула при этом самое Ќину
‚икторовну. - ’ерЯю! Џобольше бы мне таких потерь! џ, что ли, к вам
напросилась? Ќоги моей больше в вашем доме не будет!
Ќина ‚икторовна смотрела на нее гордо и с чувством превосходства,
маленькие ноздри ее сузились, а губы выгнулись в презрительной усмешке.
‚идимо, она долго готовилась к этому разговору, страдаЯ по своей
деликатности, наверное, он казалсЯ ей тЯжелым и некрасивым, но теперь грубые
‚ерины выкрики как бы укрепили ее в необходимости этого разговора и дали
Ќине ‚икторовне доводы длЯ оправданий перед самою собой. Ћна заговорила
тихо, всем своим видом даваЯ понЯть, что она не опуститсЯ до базарной брани,
как бы ее ни принуждали к этому, но за сдержанностью ее ‚ера почуЯла злобу:
- ’ы еще на менЯ кричишь! ’ы! „а ты после того, что натворила, глаза бы
от людей прЯтала! ѓде совесть-то твоЯ?.. џ счастлива, что ты у нас больше не
поЯвишьсЯ - и ‹еночке не испортишь жизнь дурным, и Љолю перестанешь
тревожить своей наглостью! Ђ он купил тебе еще коробку конфет! ’ы хоть
знаешь, как тебЯ зовут в поселке?!
- ‚от что-нибудь у вас случитсЯ, - сказала ‚ера тоже тихо, - прибежите
ко мне, будете менЯ просить, а Я не пойду.
"Ѓог ты мой, что это она? - думала ‚ера уже на улице. - Љ Ќиколаю
Ђнтоновичу, что ли, приревновала? € он-то хорош!.. Ќет, это все из-за того,
из-за того, из-за того... Љамень, что ли, запустить в их окно? —тобы стекла
зазвенели! Ћно и стоит того..."
Џотом, выпустив поднЯтый было с земли камень, она шла по улице и никак
не могла утишить свое возмущение. …й казалось, что весь поселок Ќикольское,
в полном сборе, видел и слышал этот разговор, стоЯл тихонечко в отдалении, в
тридцати шагах, и все слышал. ‚от уж от кого она не ожидала подобной сцены!
Ќина ‚икторовна, воспитаннаЯ женщина, и так все повернула. ‚ера и сейчас
видела брезгливо протЯнутую ей маленькую руку с аккуратно сложенными
деньгами, и воспоминание о них особенно злило ‚еру. ђади денег, что ли, она
неслась, и не раз, по поселку со шприцами и медикаментами, когда к ней
прибегали в несчастье и просили о помощи! ‘пасала мальчишку …горычевых,
когда тот, наглотавшись триаксозина, был почти при смерти, отхаживала
старушку ‚ьюнкову - так что, она о деньгах, что ли, думала тогда? Ћна в те
минуты свои отдала бы, лишь бы не случилось беды! Ђ как было с самим
Ќиколаем Ђнтоновичем? Ќеужели ‘пицыны забыли об этом?
Џолгода назад зЯть ‘пицыных, вернувшись из командировки с ‘евера,
привез спирту. Ќиколай Ђнтонович выпил крепко, по старой привычке, и с ним
случилсЯ приступ. „очка его, ‹еночкина мать, в слезах ночью прибежала тогда
именно к ней, ‚ере. Ќиколай Ђнтонович лежал без сознаниЯ, посиневший, и если
бы ‚ера не сделала ему укол кордиамина, спасти его уже не смогли бы -
попробуй доберись до больницы. —аса четыре сидела она тогда с Ќиколаем
Ђнтоновичем, массировала ему грудную клетку, давала таблетки и все-таки
привела его в чувство. Љакие только слова не говорили ей ‘пицыны! Ђ она им
отвечала, стараЯсь быть небрежной: "„а что вы! џ же медик".
"Ђ ведь об отказе она объЯвила мне после укола! - подумала вдруг ‚ера.
- ђаньше-то побоЯлась! ‘ловно Я ее ЌиколаЯ Ђнтоновича могла отравить от
обиды... ‚от люди! Љакого же они обо мне мнениЯ?" ’ут ‚ера вспомнила, что
Ќина ‚икторовна дальнЯЯ родственница матери —истЯкова, и сказала самой себе:
"Ќу вот. ‚се к одному".
Љольцова жила через две улицы. ‚ера шла к ней и все еще возмущалась
‘пицыными, все еще грозила им в мыслЯх, а потом подумала: "‚друг и эта
выгонит?"
Љольцова была старухой безобидной и тихой, плохо видела и угощала ‚еру
чайным грибом. ‚ банку длЯ вкуса она клала сушеные лимонные корки, чем
особенно гордилась. Љ Љольцовой ‚ера пришла хмураЯ, готоваЯ к неприЯтностЯм,
однако Љольцова встретила ее хорошо. Љогда ‚ера поднесла шприц к сухонькой
коричневой руке, он заплЯсал в ее пальцах. "ѓосподи, никогда такого со мной
не было, - расстроилась ‚ера. - џ и в вену-то не попаду..." Ћна отвела
шприц. "—то ты?" - спросила Љольцова. "„а так, нездоровитсЯ..." Ћднако она
все же собралась и поймала вену. Џоговорили по привычке со старухой о
пустЯках, а ‚еру все тЯнуло спросить об одном, да спрашивать было противно.
€ все же она не выдержала, сказала:
- Љак же вы, бабушка, в дом-то свой менЯ пускаете?
- —то ты вдруг?
- ђазве не слыхали, что говорЯт-то обо мне?
- Џочему же, слыхала. „а ведь Я знаю тебЯ.
‚ера успокоилась было, выйдЯ от Љольцовой, но ненадолго. ‚ больнице в
‚ознесенском, куда она вернулась к двум, ‚ера подумала вдруг: "Ђ может,
Љольцова не гонит менЯ потому, что ЌеведомскаЯ и Љрасавина с нее будут брать
деньги за уколы?.. € как она сказала: "Џочему же, слыхала". „аже удивилась
вопросу. ‚се слыхали, все!.. € хотЯ ‚ера говорила себе: "•ватит, хватит об
этом", что бы она ни делала в больнице, никак не могла прогнать мысли о
сегоднЯшних уколах. ’о ей вспоминалась Ќина ‚икторовна и ее презрительные
губы и ноздри, то вспоминалось, как сама она с боЯзнью ждала, что тихаЯ
старушка Љольцова укажет ей на дверь, и одно воспоминание было горше
другого.
- ‚ера, - позвала ее старшаЯ сестра ‘учкова, - поди сюда. ’ебе …лена
€вановна передаст дела.
‚ера подошла. ‚озле старшей сестры стоЯли санитарки …лена €вановна и
Ќюрка ‘легина. Ќюрка хихикала и говорила …лене €вановне: "‚ы уж там длЯ себЯ
подберите кого поглаже". …лена €вановна, высокаЯ костлЯваЯ женщина, стараЯ
дева, по Ќюркиным сведениЯм, была в раздражении и собиралась идти к ’амаре
”едоровне жаловатьсЯ. …е на месЯц отправлЯли работать в ванную. Љаждой из
санитарок по очереди выпадало идти в ванную, но …лену €вановну обидело то,
что ее не предупредили о ванной заранее, а она не перекопала огород. ‚анную
никто не любил. ђаботали там каждый день, выходные попадали на субботу и
воскресенье, и надо было много мыть и стирать. Њыть больных, мыть ванны -
занЯтий хватало. ‚ера спросила …лену €вановну, какие она ей оставлЯет дела и
посочувствовала ей.
- ‚ам бы идти в ванную, - вздохнула …лена €вановна, - таким здоровым.
- ‡акон не разрешает, - сказала ‚ера. - Њы подростки.
- Џодростки! - с каким-то злорадным торжеством произнесла …лена
€вановна и так поглЯдела на ‚еру, что та похолодела.
Ћна испугалась, что …лена €вановна скажет сейчас громко, на весь
коридор, на все палаты, обидные слова про нее, какие и ’ворожиха бы не могла
придумать, и коридор поддержит ее одобрЯющим гулом. €ли Ќюрка ‘легина
засмеетсЯ тихонечко.
Ќо …лена €вановна больше ничего не сказала. € Ќюрка не засмеЯлась.
"Ќадо мне взЯть себЯ в руки и проще смотреть на все это, - думала ‚ера
в электричке, возвращаЯсь домой, - а не то ведь этак Я больной попаду в свое
же отделение..." ђЯдом с ‚ерой сидели девчонки-шестиклассницы, жевали
конфеты из синего кулька, а напротив место занЯл понурый мужичок лет
тридцати, год назад торговавший в Ќикольском керосином. €мени его ‚ера не
помнила, все его звали керосинщик. Њужичок этот разговаривал с полной
женщиной, по виду его ровесницей. ‚ера старалась ни о чем не думать и потому
слушала то девчонок, то керосинщика. „евчонки спорили, какие "коровки" лучше
- чеховской фабрики или подольской. ЃеленькаЯ девочка говорила, что
чеховские конфеты слаще. "‡ато наши, подольские, тЯнутсЯ!" - отвечала ей
соседка. "’ЯнутсЯ, как замазка, к зубам, приклеиваютсЯ..." - "Ќе как
замазка, а как жевательнаЯ резинка... Ђ вот наши, чеховские, проглатываешь -
и все, на стакан чаю три штуки уходит..."
- ‚от и рассуди, - сказал керосинщик громко, - есть у нее совесть или
нет?
- „а, да, - сочувственно закивала его собеседница.
Љеросинщик этот считалсЯ в Ќикольском неудачником, напарник его купил
"Њосквич" и размордел, а этот был вЯлый и дохлый, как магазинный огурец, и
одевалсЯ что в керосинную лавку, что в кино - одинаково. ‚прочем, говорили,
будто у него сквернаЯ жена. ‘обеседница керосинщика ‚ере была незнакома, но
из разговора ‚ера понЯла, что она его дальнЯЯ родственница из араповой
Ћхоты.
- ‹ежу Я в больнице, - рассказывал мужичок, - Язва-то серьезнаЯ
болезнь, а она за три месЯца заходила ко мне два раза. Ђ из гостинцев
приносила одни газеты. Џравда, свежие. ’ут ей надо отдать справедливость.
‚ышел Я, еду домой, а соседка, Љлементьева, встречает, говорю: "Ѓатюшки,
тебе и одетьсЯ-то не во что будет..." “знаю - живет она уже не со мной, а с
Љолькой ‡еленовым. € все к нему снесла. Ћн моего роста. € кушетку к нему
снесла. € денег у менЯ нет, Я ведь все на ее книжку клал. „аже кальсоны
снесла. Љолька напилсЯ однажды, стЯнул с себЯ брюки, ходил по улице,
хвасталсЯ: "‚о, смотрите, как она менЯ любит, даже кальсоны с мужа снЯла..."
„евочки с конфетами перестали спорить, сидели сконфуженные, отвернулись
от соседа, рассматривали деревьЯ за окном.
- Ђ ты что? - спросила женщина.
- Ђ что Я? џ ей говорю: "‚озвращайсЯ, хошь - с барахлом, хошь - без
него. €ли разводись".
- Ђ она?
- Ђ она говорит: "Ќе вернусь и разводитьсЯ не стану". ѓоворит: "Њожешь
при нас жить. Њы тебЯ кормить будем, а ты нам приноси прежние деньги".
- ’ы этого не делай, - испугалась женщина.
- ‚от и Я так думаю, - вздохнул керосинщик.
- Џодавай на развод. Ђ Я тебе невесту подберу.
- ’ак уж и подберешь? - робко, с недоверием, улыбнулсЯ керосинщик.
- ’ут же и подберу. Ќадьку Љалинникову помнишь?
- Ќадьку-то? Џомню...
- Ќа Ќадьке Я тебЯ и женю.
- Ќадьку-то! Љак же! Џомню, - обрадованно улыбнулсЯ керосинщик, видно
было, что ему приЯтно думать о Љалинниковой.
- ‚от и разводись скорее.
- Ђ ведь Я ее любил, - вздохнул керосинщик.
- Љого?
- †ену...
- Ќу и что?
- „а ничего...
Љеросинщик говорил громко и как бы с удовольствием, слышало его,
наверное, полвагона, все и теперь заинтересованно смотрели в его сторону. Ќе
было в его словах волнениЯ, злобы или печали, а была, пожалуй, одна
озабоченность. ‹юди вокруг, казалось, его совершенно не смущали. ‘ловно бы
он говорил сейчас о неуродившейсЯ в его огороде картошке и вместе с
родственницей своей прикидывал, как в будущем году на той же земле получить
картофель хороший. "‚от и мне, вот и мне, - думала ‚ера, - надо относитьсЯ к
жизни с таким же крестьЯнским спокойствием".
„ома она не рассказала о выходке Ќины ‚икторовны, хотЯ и понимала, что
завтра же тихим уличным ветром долетит до матери и сестер весть об отказе
‘пицыных. ‚ера ужинала. ‘онЯ смотрела телевизор, Ќадька подсела к ней и
стала что-то шептать, оглЯдываЯсь при этом на ‚еру. "ЋпЯть что-нибудь про
менЯ услышала..." - словно током ужалило ‚еру.
- —то ты там шепчешь? - спросила она.
- ќто она про кино, - сказала ‘онЯ, - жалуетсЯ, что у нас в клубе
показывают одно старье...
- Ђ что же шептать-то?
- уметь не хотели, ты ведь устала.
‚ера легла спать, а заснуть не могла. "џ как ворона пуганаЯ, - думала
‚ера, - все мне мерещитсЯ худое. € с Љольцовой, и с …леной €вановной, и с
девчонками... џ ведь так дойду... Ћт любого слова, от любого взглЯда
вздрагиваю... Ћтчего Я не могу успокоитьсЯ, как керосинщик этот?" € ведь
если, подумала она, если взглЯнуть на последние недели, начинаЯ с того днЯ,
как вернулась мать, спокойно и трезво, то окажетсЯ, что дурного в ее жизни
случилось не так уж и много. Њожно это дурное и на пальцах перечесть.
•орошего было больше. Ѓольше! € простого, обычного было больше, чем дурного.
Ђ в этом обычном - училище, дежурства в ‚ознесенской больнице, повседневнаЯ
домашнЯЯ суета, разговоры с матерью и девочками, сипение у телевизора,
наконец. ‚едь и это обычное, по нынешним ‚ериным понЯтиЯм, тоже хорошее. Ќо
как бы она ни уставала, как бы ни забывалась в усталости, как бы ни радовали
ее любовь, работа, как бы ни радовало платьице длЯ ‘они, перешитое из своего
ношеного, или чернаЯ рЯбина, схваченнаЯ первым ранним заморозком, все равно
получалось так, что в мыслЯх она то и дело возвращалась именно к дурному, а
не к хорошему. ‘ловно бы это дурное и было самым существенным в ее жизни, в
жизни вообще, и все остальное заслонЯло. € впереди каждый день, каждое
мгновение она ожидала дурное, а не хорошее. Ћтчего так? Ћтчего она, на самом
деле, не может быть такой спокойной к жизни, к людЯм, как встреченный ею в
электричке продавец керосина?
…й вдруг стало казатьсЯ, что, если она сейчас же поймет, отчего это, ей
станет легче. €, возможно, откроетсЯ выход из нынешнего ее положениЯ. Ќо
мысли ее были горестны и летучи и словно бы не сцеплЯлись одна с одной.
Ќочью ‚ера чаще задавала себе вопросы, смуту вносила в душу, и нужен был
день, нужна была стирка, шитье или иное ровное и спокойное занЯтие, мысли за
этим занЯтием устоЯлись бы, утихомирились, и тогда из них выделилась бы
одна, главнаЯ, какаЯ и была нужна. Ќо сейчас ‚ера не хотела ждать днЯ.
€ тут ее осенило: "‚едь керосинщик, жалкий, болезненный мужичок этот,
оттого был спокоен, что с уходом жены в нем самом ничего не изменилось. €
мир длЯ него каким был, таким и осталсЯ. € в этом мире он может вырастить
новый картофель и может завести новую жену, и все ему одинаково... Ђ Я ведь
теперь другаЯ... „ругаЯ!" Ћна представила, как бы вела себЯ нынче прежнЯЯ
‚ера. ’а уж легко да со смешком отвечала бы на все намеки и сплетни, а Ќине
‚икторовне с удовольствием устроила бы такой скандал, что балованнаЯ женщина
эта месЯц потом пила бы валерьЯнку и седуксен. € жила бы та ‚ера припеваючи,
несмотрЯ ни на что, плЯсала бы по-прежнему под трубы с ударными и, всем
назло, носила бы парик. Ќо она стала другаЯ. € знает теперь, что золото, а
что - пылинка. ‚едь своей болью, своей кровью, своим страданием она уже
заплатила за открытие, неужели ей и дальше платить? Ќеужели ей и дальше
мучитьсЯ оттого, что она по бабьему безрассудству спутала временное и
преходЯщее с вечным и необходимым? €ли до того разрослась, разъЯрилась в ней
неприЯзнь к этому временному, что любое слово, соединЯющее ее с ним,
вызывает в ней боль?.. Ќичего тут ‚ера себе не ответила. Њожет, все оно так
и было.
Ћдно ‚ера себе сказала: надо переболеть, надо перетерпеть. Џройдет
времЯ, и все заживет. Ќадо стиснуть зубы. ‚едь она права и знает теперь
истину. Ћна уверена в этом. ‚идимо, она чересчур разнервничалась и
распустила себЯ. Ќеужели она, ‚ера Ќавашина, полное ничтожество? …е
одногодки тоже могли быть стойкими людьми, ведь года три назад с мокрыми
глазами она читала о том, как погибла ‹юбка евцова, себЯ ставила на ее
место и полагала, что и она могла бы быть ‹юбкой... Ђ уж здесь - экое дело!
‘тиснуть зубы - и все...
Њежду прочим, уже почти засыпаЯ, она подумала о том, что пока мать не
вышла из больницы, ей, как ни странно, было легче. Ћна стала старшей в
семье, беспокоилась о матери и сестренках, о себе же вспоминала в последнюю
очередь. Њать выздоровела и снЯла ношу с ее плеч. Њожет, и теперь ей следует
взвалить на себЯ прежнюю ношу?
Џосле той ночи о никольских пересудах она уже не говорила ни слова, не
реагировала и ни на какие реплики, казавшиесЯ ей обидными, хотЯ, случалось,
готова была и вспылить. ‘держивала себЯ. ‚ыход же своему раздражению она
нередко давала в семье. Ѓывала с домашними резкой и обидчивой. Ќо они-то
терпели. ‘ергей тоже терпел ее капризы, чаще молчал и иногда говорил: "‚се
образуетсЯ... ‚се само собой образуетсЯ..." - он и вправду очень верил в то,
что все само собой образуетсЯ. "—то образуетсЯ? - возмущалась ‚ера. -
Ѓолезнь у менЯ образуетсЯ на нервной почве! ‚от что". Ћднажды, когда она
расплакалась из-за пустЯка, ‘ергей спросил: "Њожет, ты ребенка носишь?.."
Ќет, ребенка она не носила. Ќо тут же ‚ере Явилась мысль о том, что ей
необходимо забеременеть, она посчитала, что ребенок им с ‘ергеем нужен, он и
есть выход из положениЯ. ‚се разговоры тут же умолкнут, а главное - ей,
‚ере, будет уже не до собственных переживаний. ‘ергей был против. Ћн сказал,
что ребенка иметь им еще рано. „оводы его были разумны, однако ‚ера спорила
с ним, раздражалась, дулась на ‘ергеЯ. Ќаконец он передумал. Ќо к тому
времени передумала и она. ’еперь он просил ребенка, а она говорила: "Ќет, ни
в коем случае!" Ћна вообще была с ним неровной.
- ‚ера, да что с тобой? - сказала однажды Ќина, заглЯнувшаЯ к
Ќавашиным. - ‚ид-то у тебЯ какой свирепый. ЏрЯмо как Ѓармалей.
‚ера подошла к зеркалу, у которого она стоЯла полчаса назад, и заметила
то, чего не замечала раньше. ЌапрЯженное состоЯние души, угнетавшее ее,
отразилось на ее лице. ‚зглЯд у нее стал тЯжелый и суровый, а кожа на щеках
и скулах словно была натЯнутой. "‚от тебе и стиснула зубы, - подумала ‚ера.
- „а мне ведь за тридцать сейчас дашь!" € одета она была сейчас плохо,
небрежно, как пожилаЯ. Ќина расшевелила ее в тот вечер, и ‚ера дала ей
слово, что перестанет ходить мрачной, а одеватьсЯ будет тщательнее и "с
надеждой", как выражалась Ќина. € точно, одеватьсЯ она стала опЯть хорошо и
Ярко, на работу и в магазин шла как на свидание.

‚ среду к вечеру выЯснилось, что в доме нет хлеба, колбасы и рыбы.
„умали, кого послать. „евочки жались, отводили глаза, они хотели смотреть по
телевизору "Џолосатый рейс". ‘ергей обещал приехать через два часа. ‚ера
вздохнула, громко и с удовольствием пристыдила сестер и пошла в магазин.
‚ыглЯдела она сегоднЯ хорошо, лишь позавчера сделала в Њоскве прическу, и та
еще держалась, у зеркала ‚ера чуть-чуть поправила ее, освежила краску у глаз
и на губах, щеки слегка подтемнила тоном, чтобы потом, если они куда-нибудь
пойдут с ‘ергеем, не тратить времени. Њагазин стоЯл на площади имени
†данова, но сколько ‚ера себЯ помнила, площадь эту всегда называли †елтой.
Џлощадь была немощенаЯ - желтаЯ глина в рытвинах и лужах, окружали ее
одноэтажные дома - почта со сберкассой, универмаг, продовольственный магазин
и столоваЯ, известнаЯ и на соседних станциЯх тем, что в ней торговали в
розлив дешевыми водками - перцовой, кариандровой, калгановой, дома эти
непременно из года в год красили в желтый цвет. ‚ера удачно обошла лужи, ни
единой каплей не испачкав чулки, вошла в магазин и расстроилась. €з четырех
продавщиц гастронома работала одна, а торговала она товарами всех отделов, и
очередь к ней стоЯла огромнаЯ. Ћднако делать было нечего, и ‚ера встала в
очередь.
- —той-то это? - спросила она у соседки.
- Њожет, проворовались, а может, заболели, - ответила та. - ќто у нас
бывает.
- Ѓывает, - согласилась ‚ера.
Ќекоторые люди, стоЯвшие в очереди, были ей известны, с иными она
поздоровалась, но никого не нашлось, с кем было бы сейчас приЯтно
поговорить, и ‚ера, держа у колен сумку, потихоньку двигалась вперед, от
скуки считала банки сгущенного молока и рыбных консервов, голубыми и
зелеными пирамидами высившиесЯ на полках. € тут она человек за десЯть
впереди себЯ увидела Њишу —истЯкова. "€нтересно, какое у него будет лицо, -
подумала ‚ера, - когда он обернетсЯ?" …й почему-то очень хотелось, чтобы
—истЯков, встретившись с ней взглЯдом, покраснел, или смутилсЯ, или сказал и
сделал нечто такое, из чего и ей и людЯм вокруг стало Ясно, что —истЯкову
теперь стыдно. Ћднако Њиша не оборачивалсЯ, возможно, он уже успел заметить
‚еру и больше видеть ее не желал. €ли боЯлсЯ. "Ќу и черт с ним!" - решила
‚ера. € ей было неловко.
‘тоЯла она ЯркаЯ, красиваЯ, увереннаЯ в себе и даже воинственнаЯ на
вид, как бы предупреждаЯ всех в очереди: "Ђ ну, только попробуйте сказать
обо мне вслух что-либо дурное, попробуйте пошептатьсЯ обо мне с недобрым
сердцем или губы скривить в презрении, попробуйте, попробуйте, что же вы?.."
’о есть она старалась быть такой. Ћднако никто в магазине, казалось, и не
обращал на нее вниманиЯ. Ќарод в долгой очереди всегда становитсЯ сердитым и
нервным, люди, оказавшиесЯ впереди, неприЯтны ему, а если они еще и
канителЯт у прилавка, то непременно вызывают раздраженные реплики сзади,
парни же или мужики, желающие получить водку и вино без очереди, тут же
оказываютсЯ терпеливому народу врагами. ’еперь как раз отгонЯли мужика,
норовившего подсунуть продавщице свою посуду и получить "два бутылька".
- „а уж разрешите, - улыбалсЯ мужик заискивающе, - а то ведь что же...
ЊенЯ ведь уже за углом, в сквере, ждут, закусь разложили, работЯги все...
- €ди, иди, здесь не подают!
- †ена небось где-нибудь тоже в очереди с авоськами, а он ишь!..
- € Я вот только за бутылкой. € ничего, стою.
Њужик не отчаивалсЯ, надеЯлсЯ уловить мгновение и все же просунуть свою
посуду, однако двое мужчин покрепче оттеснили его влево, мужик сплюнул,
выругалсЯ, обозвал всех бессовестными и встал в хвост очереди. Ќа минуту
очередь успокоилась, заговорила благодушно, однако тут же в магазин с шумом
вошли двое парней и, не скрываЯ своих намерений, решительно направились к
прилавку. Ѓыли это Љолокольников и ђожнов. ‚еру они не заметили, оттого что
спешили. ‘ Љолокольниковым ‚ера сталкивалась, и не раз, а вот ђожнов впервые
на ее глазах поЯвилсЯ в Ќикольском.
- Ќу, чего будем брать? - сказал ђожнов громко, советуЯсь как бы и не с
Љолокольниковым, а со всеми людьми в магазине. - „ве водки и три вермута,
что ли?
- ‚ очередь, ребЯта, в очередь, - робко сказал кто-то.
- „а бросьте вы, в какую очередь! - засмеЯлсЯ ђожнов.
Ћднако и теперь ему возразили.
- Ќеужели нам, калекам, инвалидам, героЯм-пограничникам, - начал ђожнов
уже иным голосом, с деланным плачем, в надежде развеселить очередь и
смЯгчить ее, - и не отпустЯт? ‚едь мы же упадем сейчас и умрем на этих
досках!
- ‚ставайте в очередь, ничем вы не лучше нас!
ЏонЯв, что шутки не помогут, ђожнов с Љолокольниковым, видимо, решили
действовать молча и силой стали протискиватьсЯ к прилавку. „вое мужчин,
вызвавшиесЯ было поддерживать порЯдок, поначалу удерживали их, но и они
скоро понЯли, что перед ними не робкий мужичок, только что урезоненный и
отправленный в хвост очереди, а здоровенные и отчаЯнные парни, которые по
злобе могут и пришибить их на улице или тут же в магазине. Ћбщее мнение
стало уже склонЯтьсЯ к тому, чтобы парнЯм дали водку и скорее, пока не
случилось какого греха. Ќо тут старик „ементьев, стоЯвший именно за одной
бутылкой, сказал сердито:
- ’ы чего, парень, хулиганишь? џ ведь милицию сейчас позову. †изнь, что
ли, тебе на свободе не дорога, так сЯдешь. Ђ хулиганить мы никому не
позволим.
- Њилицию? „а зовите! - ђожнов обернулсЯ и смотрел теперь на „ементьева
презрительно и с жалостью. - €спугали! € потом Я вам не тыкал.
- Ќе тыкал! - возмутилсЯ „ементьев. - ‘лишком образованные стали. Ђ без
очереди лезут...
- Ќу и образованные! Ћбразованней тебЯ-то... ‚от шумишь, а ты ответь:
как правильно сказать - лошадь сдохла или пала? Ќу что, старик, молчишь-то?
‹ошадь сдохла или пала? Ђ?
„ементьев опешил, стоЯл растерЯнный, губы его шевелились беззвучно и
обиженно, и очередь примолкла, словно все думали сейчас о том, как же на
самом деле сказать правильно, лошадь сдохла или лошадь пала, и были смущены
собственным незнанием.
- Ќу вот, старик, и подумай, а то сдохнешь скоро и стыдно тебе будет от
бесцельно прожитой жизни, - бросил ђожнов и опЯть стал подталкивать
Љолокольникова к прилавку.
€ тогда ‚ера подскочила к ђожнову, схватила за руку, дернула сильно и
зло, так, что ђожнов отлетел назад метра на три, сказала:
- Ђ ну, вставайте в очередь!
ђожнов выпрЯмилсЯ, готов был кинутьсЯ на обидчицу и ударить ее, но,
узнав ‚еру, замер на секунду. Ћднако он не покраснел от стыда, не провалилсЯ
сквозь землю, не убежал, обхватив голову руками. Ћн будто бы даже
обрадовалсЯ ‚ере и чуть ли не закричал:
- ‚асЯ, ‚асЯ, смотри, кто к нам пришел! ќто же сама ‚ера Ђлексеевна
Ќавашина!
- €ли уходите отсюда, или тихо вставайте в очередь, - сказала ‚ера,
сдерживаЯ себЯ.
Ћставив толкотню у прилавка, выпЯтив богатырскую грудь, к ‚ере подошел
‚асилий Љолокольников, и он, как и ђожнов, был уже навеселе, однако ноги
держали его хорошо.
- Ђ что это ты нами командуешь?
- ‚ам бы глаза от людей прЯтать, с головой опущенной ходить, а вы
обнаглели!
- ќто отчего же нам глаза прЯтать? - растЯгиваЯ слова, с удовольствием
спросил Љолокольников. - Њы люди рабочие, нам стыдитьсЯ нечего, покупаем на
свои средства.
‚ера заметила, что ђожнов, пользуЯсь тем, что всЯ очередь наблюдает
теперь за ее с Љолокольниковым разговором, тихонечко приткнулсЯ к прилавку и
сунул продавщице деньги.
- Џростили вас, - сказала ‚ера, - так и будьте людьми...
- Џростили? - громко протЯнул Љолокольников. - ќто еще неизвестно, кто
кого простил! ќто, может, мы тебЯ простили. ‘ама ведь тогда прилипла. Ђ с
досады потом хотела посадить нас...
- Ђх ты гад! ‚ы теперь и следователю на менЯ наговариваете! - ‚ера
шагнула к Љолокольникову, хотела ударить его по лицу, но Љолокольников
увернулсЯ и отскочил в сторону.
’ут же подбежал к нему ђожнов, будто опомнившийсЯ, бутылки торчали из
его сумки, схватил Љолокольникова под руку:
- Џойдем, ‚асЯ, пойдем. Ћна ведь не в себе!
- Ќу ладно, - сказала ‚ера тихо, - погодите, пожалеете, да поздно
будет.
ђожнов все тЯнул Љолокольникова, тому бы уйти, а он не уходил.
- Ђ ты нам не грози, - сказал Љолокольников. - Ќас опЯть к следователю
тЯгают. †елаешь доказать, что чистаЯ?
- Ќичего Я не добиваюсь...
- Ђ доследование-то из-за кого начали! Ђх ты, сука!
Љолокольников двинулсЯ к ‚ере, зверем глЯдел, но пошел все же к выходу
и крикнул:
- ќй вы! Ђ все равно по ее не будет! € что вы с ней в очереди стоите?
Ћна ведь заразнаЯ! Ћна с неграми гулЯет! - € исчез.
Ћчередь опЯть зашумела. "‚от ведь распоЯсались, вот распустились.
‘овсем обесстыдели. € ведь слова им не скажи - десЯтью словами ответЯт, а то
и кулаком, силища-то в них как в буйволах..." „олго не могли успокоитьсЯ в
магазине, долго обсуждали случившеесЯ и печалились о современной молодежи. Ђ
‚ера молчала. Ћна сразу же хотела бежать домой, но заставила себЯ остатьсЯ:
"ќто они должны убегать, они, а не Я!" Ћна двигалась в очереди, и с ней о
чем-то говорили, а она словно бы ничего не слышала и не замечала. Ѓудто бы
ее ранили и она, превозмогаЯ боль, ползла теперь к лазарету. ’олько однажды
она увидела, что —истЯков смотрит в ее сторону, в глазах его была усмешка.
"Ќу как же, - подумала ‚ера, - этот доволен". —истЯкову-то, по мнению ‚еры,
очень бы хотелось, чтобы она считалась дрЯнью и те двое, а не он, он-то еще
отмоетсЯ, еще встанет на ноги и далеко пойдет, сам будет другим читать
мораль...
Љак она только дошла до дома, как ее ноги донесли... ‚ зеркало
поглЯдела - не поседела ли? "Ќу, все, - сказала она себе, - ну, все..." ‡убы
ее стучали, все в ней, казалось, дрожало, и когда она мыла на кухне посуду,
вилки и ножи то и дело звЯкали в ее руках.
Џо дому ‚ера ходила молча, на вид была мрачной и усталой, в разговоры с
матерью и сестрами не вступала, ссылалась на головную боль. € когда приехал
‘ергей и она пошла с ним гулЯть к пруду и к Џоспелихинскому лесу, она
молчала, ‘ергеЯ не слушала и повторЯла про себЯ: "Ќу, все... Ќу, все..." ’о
ли себе она это говорила. ’о ли обращалась мысленно к своим обидчикам.
’олько расставаЯсь с ‘ергеем, она рассказала ему о встрече в магазине и так
рассказала, будто дело было не с ней, а с кем-то другим.
Ќа следующий день нервное ее возбуждение как будто прошло. ‚ера
чувствовала себЯ вЯлой, подавленной. Ќа занЯтиЯх ей хотелось спать, она
зевала, прикрываЯ ладошкой рот. "„авление, что ли, у менЯ понизилось?" -
думала ‚ера. ‚ернулась домой и легла с книгой в своей комнате на кровать. Ќо
и книга ей стала скучна. ‡адремала, и когда проснулась, на часах увидела
половину шестого. "Љолокольников скоро поЯвитсЯ на станции", - подумала она
сразу же. Ћна знала, что Љолокольников обычно возвращаетсЯ с работы в шесть
двадцать семь, львовской электричкой. …сли не задерживаетсЯ в ‘иликатной, у
своей девушки.
Ћна чуть было не отправилась на станцию, хотЯ и понимала, что сама
мысль об этом безрассудна. ‡ачем ей был теперь Љолокольников? Њожет быть,
она просто желала увидеть его и узнать, как отнессЯ ‘ергей к ее вчерашнему
рассказу...
Ђ потом пришла Ќина. Ћна возвращалась из Њосквы, встретила на платформе
Љолокольникова, и тот на нее чуть ли не налетел. ЋпЯть был подвыпивший, весь
в синЯках и ругалсЯ. "ќто, говорил, твоЯ подруга ‘ергеЯ подучила! Ќу
ничего... € за нами не пропадет! Џусть съезжает из Ќикольского, не будет ей
здесь житьЯ!"
- ’ак, значит... - нахмурилась ‚ера. - Ќу ладно.
- ‡верем глЯдел! - сказала Ќина. Џотом добавила: - Ђ может, не надо
было тебе ‘ергеЯ-то направлЯть...
- Њожет, и не надо было... - сказала ‚ера. ’еперь-то, узнав о синЯках
Љолокольникова и успокоившись насчет ‘ергеЯ, она и сама готова была
посчитать, что не надо было... - Ћбидно же, Ќинк. € тошно. ‚едь Я им
простила, а они... ‚едь Я им простила не потому, что менЯ следователь
уговорил, а потому, что в моей жизни все наладилось, и с матерью... Њне
спокойно было, вот Я и пожалела и их, и их матерей... ‚едь должны они были
понЯть...
- Њожет, еще и суд над ними будет...
- Љак вы все не поймете, что суд теперь во мне! ‚о мне! € к себе самой,
и к ним!
—асов в десЯть к ним в дом прибежала ЉлавдиЯ Ђфанасьевна, выгнала
девочек из большой комнаты и при матери стала отчитывать ‚еру:
- ’ы зачем ‘ергеЯ заставила дратьсЯ, ему и себе вредишь, а —истЯковым и
Љолокольниковым только того и надо, чтобы ткнуть в тебЯ пальцем - вон, мол,
какаЯ! ‡ачем дурной повод давать, надо сжать себЯ в кулак и терпеть! ’ы,
ЌастЯ, ей скажи. Ќадо гордой быть и умной, тебЯ оскорбили, а ты молчи до
поры до времен. ‘ама кулакам и горлу волю не давай, есть сила, что защитит
тебЯ и от наговоров и от сплетен. …сть!
- Ќе знаю Я такой силы! € ни в чьей защите не нуждаюсь, - сказала ‚ера.
- џ сама себЯ от кого хочешь защищу! џ ни на кого не в обиде - ни на людей,
ни на следователЯ. Ќо следствиЯ и суда мне не надо!
- Њожет, и Я раньше считала, что не надо. Ќо вон как все повернулось.
- € никакие посредники мне не нужны, ни суд, ни люди, ни мать, ни
‘ергей... “ менЯ к ним, двоим из них, свой счет...
- ‚ера, суда подожди, - сказала ЉлавдиЯ Ђфанасьевна.
- —то мне суд! Љоли их посадЯт, что Я торжествовать, что ли, стану?
‡ачем мне это... Њне самое главное теперь - человеком остатьсЯ. €ли, может,
просто стать им...
- Ќу и хорошо! € стань! - сказала ‘уханова. - ’олько, главное, чтобы в
тебе отцовскаЯ стихиЯ не проснулась!
- Ќе проснетсЯ, - хмуро сказала ‚ера.

Ќочью, часа в четыре, ‚еру разбудили голоса на улице, она поднЯла
голову, ничего не понЯла, повернулась лицом к стене и скоро заснула. “тром,
соскочив с постели, потЯгиваЯсь со сна, она подошла к окну и увидела у
калитки, возле куста сирени, мать. ЌастасьЯ ‘тепановна топором энергично
отрывала от забора какие-то длинные шесты с листом фанеры наверху. Џо улице
уже шли на работу люди, они останавливались у калитки, смотрели на фанеру,
говорили что-то матери и проходили дальше. ‚ера, почуЯв недоброе, быстро
надела халатик, накинула на плечи осеннее пальто и, застегиваЯ на ходу
пуговицы, в туфлЯх на босу ногу выскочила во двор. Њать волокла шесты с
фанерой к дому, увидела ‚еру, остановилась, показала на фанерный лист:
- ‚от ведь пакостники!
‹ист был измазан чем-то черным. "„егтем!" - догадалась ‚ера. ‘верху тем
же черным крупно и корЯво написали: "Ќавашина". Љ самому краю листа была
прикручена ржаваЯ круглаЯ банка, похожаЯ на старый звонок, она трещала,
умолкала на мгновениЯ, а потом снова начинала трещать. ђЯдом на проводе
висела все еще горевшаЯ лампочка, а к тыльной стороне листа была аккуратно
прикреплена чернаЯ пластмассоваЯ коробка с двумЯ батареЯми. "‘ треском и
светом сделали, - подумала ‚ера, - Љолокольников, говорЯт, вырос способный к
технике..." „а и —истЯков, вспомнила она, увлекалсЯ механикой. Ќеужели и
—истЯков с ними, неужели и он? ‘колько бы ни стоЯли шесты с измазанной
дегтем фанерой, как бы мало людей ни видели их, а и одного прохожего хватило
бы, чтобы Ќикольское узнало о фанере.
- Ќу, гады! - выругалась ‚ера и обернулась: не выбежали ли девочки на
крыльцо?
- „авай стащим к дровам, - сказала ‚ера матери, - пока они не встали.
“ дров, ею же напиленных и нарубленных, топором, топором разнесла
фанеру и шесты в мелкие щепы, обухом измЯла замолчавший звонок и раскрошила
пластмассовую коробку с батарейками, в землю осколки чуть ли не вбив.
Ќа станцию она пошла пешком - пусть уж без нее обсуждают в автобусе
ночное происшествие, видеть и слышать никого из никольских она сейчас не
хотела. "Ќеужели и —истЯков с ними?" - думала она. ‚ том, что это дело рук
Љолокольникова, она не сомневалась.
Ћна уже совсем было прошла мимо клуба, но тут обернулась. „ве женщины,
разглЯдывавшие афишу, заметили ‚еру и, смутившись, не ответив на ‚ерин
кивок, быстро пошли в сторону станции. ‚ера увидела на афише издали: "‚ера
Ќавашина - ѓулЯщаЯ". Ћна подбежала к деревЯнному стенду, похожему на
газетную витрину. Љ вчерашнему объЯвлению ночью или рано утром синей краской
приписали слова, и на афише получилось: "‚ера Ќавашина - ѓулЯщаЯ.
•удожественный фильм студии им. „овженко. ‚ главной роли..." ’ут "‹юдмила
ѓурченко" было зачеркнуто, а поверху написано: "‚ера Ќавашина". „альше шло:
"заслуженнаЯ артистка республики", и здесь "артистку" заменили срамным
словом. ‚ера сорвала со стенда лист плотной бумаги с объЯвлением, хотела
было бежать в клуб, к директору, и накричала бы на него, но потом подумала:
"Ѓог с ним. „а он и спит еще".
Ћна свернула объЯвление в трубочку, так и несла его, не знала, где
выбросить, всюду, казалось ей, могли подобрать и обрывки, не решилась она и
сунуть объЯвление в урну на платформе, наконец зашла в туалет при станции и,
улучив момент, разорвала бумагу и кинула клочьЯ в вонючую Яму.
‚ училище она вынесла занЯтиЯ, слушала преподавателей и записывала
что-то в тетради, а на переменах болтала с девчатами и даже смеЯлась с ними.
‘ама удивлЯлась тому, что может сегоднЯ смеЯтьсЯ и разговаривать легко,
словно и не кручинЯсь ни о чем. Џотом подумала: оттого она сейчас спокойна,
что и фанера с дегтем, и испоганенное объЯвление ничего уже не могут
добавить к тому, что было.
Љ двум часам она пошла в ‚ознесенскую больницу. ‘егоднЯ была ее очередь
подменЯть …лену €вановну, назначенную в ванную. Џосле мертвого часа она
повела своих больных в мастерские - кого в швейную, кого в сапожную. "Џро
зубного врача не забудь!" - крикнула ей вдогонку старшаЯ сестра ‘учкова.
"Џомню", - сказала ей ‚ера.
Њастерские размещались в соседнем корпусе, как классы в старой школе, -
в длинном сумеречном коридоре друг против друга. ‹етом больные работали на
воздухе, на полЯх подсобного хозЯйства, сгребали сено, пропалывали капусту и
картофель, собирали колосьЯ за комбайном, в холодную же погоду в тепле
мастерских они шили рукавицы и тапочки, сбивали Ящики, чинили обувь. Љ
половине пЯтого двух больных - совестливого и симпатичного ей ”едотова и его
соседа ђЯбоконЯ, занЯтых теперь шитьем тапочек, ‚ера должна была отвести к
зубному врачу Ќиколаю €вановичу. ЋбъЯвили перерыв, больные в серых, бордовых
и синих пижамах высыпали в коридор. Љурили возле окон, разговаривали
вполголоса. ”орточки окон были оттЯнуты веревками.
- Ќу, милые мои Џетр ’имофеевич и Ѓорис Њихайлович, нам с вами пора, -
сказала ‚ера.
‘начала шли коридорами. ђЯбоконь прижимал платок к щеке, а встречаЯсь с
‚ерой глазами, улыбалсЯ виновато. ‚ид он имел страдальческий, всю ночь мучил
Ѓориса Њихайловича коренной зуб.
- Ќичего, ничего, - успокаивала его ‚ера, - сейчас Ќиколай €ванович вам
в секунду его вырвет. ’ам у вас один корень и осталсЯ-то... € все пройдет...
Џетр ’имофеевич ”едотов, напротив, был сегоднЯ оживленный, смеЯлсЯ, все
норовил забежать вперед и сказать ‚ере что-нибудь шутливое, будто и всегда
был ловким кавалером. …го совсем не смущало, что он сегоднЯ шамкает и что
рот у него старческий, без единого зуба, - он шел к Ќиколаю €вановичу
примерЯть протезы. ”едотов и в палате опекал ђЯбоконЯ, был он вечный и тихий
хлопотун, и теперь в дороге Џетр ’имофеевич старалсЯ поддержать соседа.
- ‚ы, Ѓорис Њихайлович, не бойтесь, - говорил ”едотов. - ќка задача -
один зуб. ЊенЯ как угостило под Ћрлом осколком, так пришлось всю нижнюю
челюсть менЯть.
- ‡а Ћрел вам Љрасную ‡везду дали? - спросила ‚ера.
- Љрасную ‡везду, да, Љрасную ‡везду, - кивнул ”едотов.
‚ера знала, что в войну ”едотов получил семнадцать орденов и медалей, и
она часто, чтобы сделать Џетру ’имофеевичу приЯтное, расспрашивала его о
наградах.
“ дверей кабинета ЌиколаЯ €вановича сидели больные, а рЯдом курили
санитары. Ѓольных было пЯтеро, и санитаров пЯтеро. ‘анитары обрадовались
‚ере, а один из них, ‘тепан Љузьмич, сорокалетний озорник, принЯлсЯ
разыгрывать несчастного ‚ериного воздыхателЯ. ‚ышел Ќиколай €ванович,
черный, коренастый, цыганистый, в белом халате. € он ‚ере обрадовалсЯ. Ђ
‘тепан Љузьмич все шутил, радуЯ сослуживцев и больных:
- Ќиколай €ванович, взглЯните на нашу ‚ерочку, она ведь у нас не
девушка, а танк. Њы вот, пЯтеро крепких мужиков, привели вам только по
одному пленному, а она сразу двоих.
- ‚ерочка у нас замечательнаЯ. - сказал Ќиколай €ванович. - џ вот ее
больных в первую очередь и обслужу.
Ќиколай €ванович, врач с десЯтилетней практикой, был знаменит в округе.
€менно к нему стремились попасть на прием и больные, и персонал, и местные
жители, и избалованные москвичи, дачники из ‘адов. ‘читалось, что движениЯ
его рук и инструмента, как в кинофильме "ЏриключениЯ зубного врача",
вызывают лишь некий легкий и короткий звук - и дурной зуб тут же отделЯетсЯ
от живой плоти. ‚ера, случалось, ассистировала ему и видела, что Ќиколай
€ванович и вправду работает виртуозно и ловко. Ћн и протезистом был
отменным. ‚ерина помощь ему тоже понравилась, он похвалил ‚еру за
понЯтливость и сказал то ли всерьез, то ли так, длЯ приЯтного разговора: "’ы
бы, ‚ерочка, шла учитьсЯ в стоматологи. “ тебЯ чуткие руки. € есть терпение.
Ђ зубное дело - женское дело. џ люблю рвать зубы, делать протезы,
выстраивать мосты. топать зубы Я тоже умею, но это, ей-богу, скучно и не
длЯ мужика... Ђ у тебЯ бы пошло..."
’еперь Ќиколай €ванович провел ‚ериных больных в кабинет, усадил
ђЯбоконЯ в кресло, а ”едотова на стул у стены. ‹ечебную карточку ”едотова
Ќиколай €ванович листать не стал, он и закрыв глаза вспомнил бы все линии
его десен и неба, а историю болезни ђЯбоконЯ прочел внимательно.
- Ќу что же, Ѓорис Њихайлович, сейчас Я вам сделаю укол, а вы, Џетр
’имофеевич, потерпите...
“кол ђЯбоконь перенес плохо, дергалсЯ, Ќиколай €ванович долго не мог
ввести новокаин в твердое небо больного. “садив дрожащего ђЯбоконЯ на стул в
коридоре, Ќиколай €ванович тихо спросил у ‚еры:
- Љто он?
- “читель. Џотом пил, что ли, или просто так - все пыталсЯ унести из
исторического музеЯ глобус. Ѓольшой глобус. ‘ комнату... ѓоворил - его... Ђ
так тихий... Џро Џетра рассказывает, про €вана ѓрозного... €нтересно...
- Ћчень боитсЯ, - покачал головой Ќиколай €ванович, - будто на пытку
пришел. Ђ корень трудный. •оть дроби его надвое. Ќебо плотное, наркоз его не
возьмет... Ќ-да... Ќу ладно...
Ћн вернулсЯ к ”едотову, и ‚ера понЯла, что Ќиколай €ванович волнуетсЯ.
‚идимо, над протезами ”едотова он работал всерьез и с удовольствием, и
теперь ему очень хотелось, чтобы они были ”едотову как свои зубы. Џомазав
Џетру ’имофеевичу десны спиртом, он надел протезы и осталсЯ доволен.
ЏротЯнул ”едотову зеркальце, и тот принЯлсЯ смотреть на себЯ и так и этак,
смеЯлсЯ, спрашивал у ‚еры: "Ќу как? Ќу как?" - и ‚ера его хвалила, лицо у
”едотова действительно изменилось и помолодело. Џетр ’имофеевич упрашивал
оставить ему протезы, однако Ќиколай €ванович сказал, что прикус все-таки
нехорош и два зуба следует подточить. Џетр ’имофеевич вернулсЯ в коридор,
радость распирала его, он всем хотел рассказать, какие у него только что
были зубы. "‚от вам и ‚ерочка подтвердит..." € Ѓорису Њихайловичу он
говорил, что тот его теперь не узнает. ђЯбоконь только мычал удрученно.
- Ќу как, Язык чувствуете? Ђ щеку? - подошел Ќиколай €ванович.
- —увствую, - кивнул ђЯбоконь.
- Ќ-да... ЏридетсЯ вам сделать второй укол...
€ опЯть ђЯбоконь пугалсЯ, головой норовил вынырнуть из-под руки ЌиколаЯ
€вановича. Ќо и от второго укола щека, небо, Язык его и десна не онемели.
Џосмотрев на него в сомнении, Ќиколай €ванович решил все же удалить корень.
"‘адитесь", - сказал он ђЯбоконю властно. ‚ера продвинулась чуть-чуть вперед
и стала метрах в трех от кресла, словно бы собираЯсь в случае нужды помочь и
Ќиколаю €вановичу, и ђЯбоконю. „линное и впрЯмь лошадиное лицо ђЯбоконЯ -
точный глаз метил прозвищем его бесфамильного предка - было сейчас
испуганным и обреченным, все вокруг страшило его, одна ‚ера, казалось,
напоминала ему о чем-то дружеском или по крайней мере не болезненном. ‚ера
кивнула ђЯбоконю: мол, Я тут. …й было жалко Ѓориса Њихайловича. Ћна и
представить себе не могла, что делали ее ровесники на уроках этого учителЯ.
- Ћткройте рот, - сказал Ќиколай €ванович.
‘о взрослыми пациентами, в особенности с мужчинами, Ќиколай €ванович
держалсЯ деловито и строго, порой даже жестко, за работой он не любил шуток
и успокоительных разговоров, полагаЯ, что профессиональными улыбками и
сочувствиЯми боли не отменишь. ‘ейчас он выбрал самые большие клещи,
подходил к ђЯбоконю боком, стараЯсь клещи ему не показывать.
- ђот шире, шире, а голову выше, еще выше. „а не дрожите, ведь он вас
мучит, от него боль сильнее, чем та, что сейчас будет... Ќу, не стыдно
вам?..
- ‘тыдно, - пробормотал ђЯбоконь. ’ут Ќиколай €ванович, как показалось
‚ере, ухватил клещами корень, потЯнул, напрЯгсЯ.
- Ђ-а-а! Ђ-а-а! - закричал ђЯбоконь, вцепилсЯ руками в кресло, а голову
пыталсЯ отвести, отбросить вверх и назад, но клещи тЯнули ее вниз. "‘ейчас,
сейчас, голубчик! - шептала про себЯ ‚ера. - ‘ейчас выйдет!" Ћднако зуб не
вышел, не поддалсЯ. Ђ ‚ера страдала, то она напрЯгалась вместе с Ќиколаем
€вановичем, то готова была застонать от боли ђЯбоконЯ. Ќиколай €ванович
клещи с зуба не снимал, теперь он старалсЯ расшатать его и уловить верное
место длЯ последнего рывка, и вот он опЯть всем своим телом пыталсЯ вытЯнуть
проклЯтый корень, и опЯть был крик ђЯбоконЯ, волновавший больных в коридоре,
и ничего не вышло. ЋпЯть неудача, ослабшие плечи ЌиколаЯ €вановича и
задраннаЯ вверх к потолку, во спасение, голова ђЯбоконЯ... € так - еще раз,
и еще...
- Ћтдохните, - сказал Ќиколай €ванович. - ‚ера, будь добра, подай
Ѓорису Њихайловичу полоскание.
Ћн прошел мимо ‚еры, бросил на ходу: "ђедкий корень!" - и по его глазам
‚ера понЯла, что отдыхать он дает и самому себе. Ћна протЯнула Ѓорису
Њихайловичу полоскание с марганцовкой. "ѓосподи, жалко-то как его", -
подумала ‚ера, а вслух сказала: "‘ейчас, сейчас все и кончитсЯ..." ђЯбоконь
был слаб и бледен, ‚ере он даже кивнуть не смог. ‚ера вынула платок и
вытерла мокроту под его глазами.
- Ѓорис Њихайлович, - вернулсЯ Ќиколай €ванович, - Я вас прошу - не
дергайтесь, ради бога. € не вырывайтесь. ‚едь этак у нас вместо минутного
дела будет полчаса мучений...
€ он снова схватил клещами заросший с двух сторон десной корень,
рванул, и опЯть не пошел, проклЯтый, а Ѓорис Њихайлович вскочил, кричал
истошно и жалко, взглЯд его останавливалсЯ при этом на ‚ере и будто молил о
чем-то, Ќиколай €ванович одной рукой все еще держал клещи, а другой пыталсЯ
усадить Ѓориса Њихайловича, удержать его в кресле, да силен был в страхе и в
боли Ѓорис Њихайлович, Ќиколай €ванович махнул кому-то рукой, призываЯ на
помощь, но не ей, ‚ере, крикнул следом: "‘тепан!" ‘тепан вошел в кабинет,
подскочил к ђЯбоконю, ручищи свои положил ему на плечи, как бы стараЯсь
утопить ђЯбоконЯ в покорности и покое, но и ‘тепан оказалсЯ слаб, тут же
трое санитаров, в тревоге и любопытстве стоЯвших у двери, подбежали к
креслу, теперь вчетвером они пытались успокоить Ѓориса Њихайловича, а он все
дергалсЯ, кричал, мотал головой, и все же санитары, стараЯсь не сделать ему
больно, а ловко, как они умели, осадили ђЯбоконЯ, и ‚ера перестала видеть
Ѓориса Њихайловича. ’еперь перед ее глазами было сухое, напрЯженное лицо
ЌиколаЯ €вановича и четыре спины санитаров, белаЯ материЯ халатов, казалось,
была натЯнута на этих здоровенных спинах, того глЯди могла затрещать, и ‚ера
вдруг подумала, что это все происходит не с ђЯбоконем, а с ней. € крик был
ее, и боль была ее, и отчаЯние ее.
‚ера выскочила в коридор, закрыв лицо руками, опустилась на стул и
зарыдала.

‚ училище она наутро не поехала. Ћна и прежде накануне вечерних
дежурств договаривалась со старостой группы, и та ее пропусков по доброте
души не отмечала. Ђ теперь ‚ере было все равно, заметЯт ее отсутствие или не
заметЯт.
Ћна спала долго, и мать с сестрами ее не тревожили. —асу в одиннадцатом
она проснулась, услышала голоса на улице и в доме, лай соседских собак,
кудахтанье кур, но встать не захотела, натЯнула одеЯло на голову и вскоре
опЯть задремала.
‚стала она в первом часу. „ень был ветреный, но теплый, быстрые облака
наплывали на солнце с юга. ‚ера пошла на кухню, на плите ей оставили тушеную
картошку и жареную треску. ‚ера умылась, села к столу, пододвинула к себе
сковороду, тарелку с малосольными огурцами, маленькими, последними, ломоть
хлеба взЯла и посолила его, однако много не съела. ’ошнота подступила к
горлу. ‚ере опЯть стало тоскливо, словно бы от этой тошноты. ’ихаЯ сидела
она у стола, смотрела в никуда.
- Њолоко бери, свежее, - прозвучал над ней голос матери. - €ли вон
Яблоки. ‘ дерева.
- ‹адно, - не поднимаЯ глаз, кивнула ‚ера.
- “чительница твоЯ приходила. …вдокиЯ Ђндреевна ‘пасскаЯ. Ђ ты спала.
•отела с тобой поговорить. Џосле обеда еще придет.
- ‡ачем она мне?
- ’ы ее послушай. Ћна справедливаЯ. Ђ жизнь у нее была нелегкаЯ. ‘ама
знаешь. Ћна мне сказала: "Џусть не отчаиваетсЯ..." ’ы ее послушай...
- џ и не отчаиваюсь!
- ’етЯ Љлаша ‘уханова поехала в город, в милицию. —тобы прекратили они
разговоры и эти безобразиЯ. ’етю Љлашу-то в милиции знают.
- ‚ милицию так в милицию, - резко сказала ‚ера и встала. Њать говорила
с ней как с больной, предупредительным, ласковым тоном, стараЯсь успокоить
дочь и дать ей надежду, что вот-вот достанут и привезут лекарство, от
которого станет легче. Ћднако лекарство ‚ере теперь не требовалось.
- џ за грибами схожу, - сказала ‚ера. - Њожет, отдохну...
- Љакие в этом году грибы, - вздохнула ЌастасьЯ ‘тепановна.
‚ера чувствовала, что мать, понимаЯ ее состоЯние, боитсЯ отпустить дочь
со своих глаз, но одновременно она, видно, полагала, что в лесу, собираЯ
грибы, в ровном и тихом занЯтии, в одиночестве, она, ‚ера, как это бывало с
ней не раз, успокоитсЯ и отойдет от вчерашнего. Џотому мать хотЯ и не
одобрЯла ‚ериного желаниЯ, но и не препЯтствовала ему. Ћна только сказала на
всЯкий случай:
- Ђ если …вдокиЯ Ђндреевна придет, учительница?
- …сли ей надо, так и вечером может прийти.
- Ќеудобно ведь...
- Њогла бы и раньше прийти, если бы хотела.
ЌастасьЯ ‘тепановна покачала головой, но ничего не сказала. Ќа террасе
‚ера отыскала свою корзинку, отличную от сестриных и материной тем, что у
нее ручка была сплетена из прутьев, не очищенных от нежно-зеленой некогда
коры. “ ‚еры была примета - только тогда к ней в лесу приходила удача, если
она брала свой нож и свою корзину, а в корзину еще и непременно клала
прозрачный пакет с вареным Яйцом, щепоткой соли и ломтем хлеба. € хотЯ
сейчас она знала, что не проголодаетсЯ, все же положила в корзину привычный
лесной паек. Ќож она нашла в кухонном столе. ѓрибной нож осталсЯ ‚ере от
отца, был он простой перочинный, с двумЯ лезвиЯми - одним коротким,
консервным, другим прЯмым, тонким, сантиметров в семь длиной. Ќа
бледно-фиолетовой пластмассовой ручке ножа с обеих сторон имелись зайцы с
прижатыми к брюху лапами, а под ними была оттиснута цена - два сорок.
Џотом она стоЯла перед зеркалом, причесывалась и решала, что ей надеть.
Ћбычно осенью она ходила в лес в старых лыжных брюках и ношеных резиновых
сапогах. ‘ейчас она с сомнением глЯдела и на серый свитер, и на сапоги, и на
лыжные брюки. Ћни казались ей бедными и неприглЯдными. "Ђ что это мне
вырЯжатьсЯ-то!" - разозлилась вдруг ‚ера на самое себе, пошвырЯла юбки и
платьЯ, снЯтые было с плечиков, обратно в шкаф. ‚се те вещи были уже не ее.
Ћделась ‚ера так, как и прежде одевалась, уходЯ за грибами, еще и болонью
взЯла на случай дождЯ.
€з комнаты своей ‚ера вышла сердитаЯ, хмураЯ и сразу же почувствовала,
как мать и сестры будто вцепились в нее глазами. Ћни и весь день смотрели на
нее настороженно, однако молчали, может, опасаЯсь ‚ериных резкостей в ответ,
а может быть, не желаЯ напоминать ‚ере лишний раз о ее беде. € все-таки они
смотрели на нее так, словно бы она могла уйти сейчас навсегда. Љак хотелось
ей броситьсЯ к ним, обнЯть их, волю дать слезам, вымолить у каждой, а у
матери в особенности, прощение за те беды, которые им пришлось испытать
из-за нее, непутевой старшей дочери... ‚ера, прикусив губу, прошла мимо
матери и сестер быстро и деловито.
“же у калитки на песочной дорожке она оглЯнулась и увидела на крыльце
мать, ‘оню и Ќадьку.
- ‚ернешьсЯ-то когда? - крикнула мать.
- Ќе знаю, - сказала ‚ера. - џ спешить не буду. ‘начала дойду к
Џоспелихе. Ђ потом, может, заглЯну под Ђлачково.
- Ќет грибов-то! - крикнула Ќадька.
- Њожет, и найду...
- ‚ера, ты это... ты недолго... ЉлавдиЯ-то из города приедет...
- ‹адно, - сказала ‚ера.
- ‚озвращайсЯ скорее, - крикнула ‘онЯ, - а то беспокоитьсЯ будем!
‡акрываЯ за собой калитку, ‚ера взглЯнула назад, снова увидела на
крыльце мать и сестер, и так ей захотелось, чтобы они не пустили ее
никуда... Ћднако надо было идти.
Ђ в лесу, одна, ‚ера прислонилась к осиновому стволу и расплакалась.
Џлакала тихо, чуть всхлипываЯ. ‚сех ей теперь было жалко. € мать, и ‘оню с
Ќадей, и ‘ергеЯ, и Ќину. € себЯ ей было жалко, словно бы она сейчас
прощалась со всем на свете.
Џотом и глаза ‚ерины высохли, а она все стоЯла и стоЯла, не думаЯ уже
ни о чем и не желаЯ ничего.
Ќаконец стоЯть ей надоело, а времени у нее было много, она вспомнила о
грибах и побрела по лесу, по привычке сворачиваЯ к тайным своим местам. Ќебо
уже заволокло облаками, свет в лесу был неЯркий, но ровный, самый приЯтный
длЯ ‚еры свет, резкие переходы от солнечных пЯтен к черным тенЯм глаза не
утомлЯли. ‚ыходить за грибами на рассвете, а то и в мокрую темень ‚ера не
любила. Ќе потому, что ей было лень встать рано, просто поутру в лесу
охотничало много людей, их крики, ауканье, глупые и пустые расспросы,
старание забежать вперед ‚еру раздражали, она нервничала, суетилась, а под
ноги смотрела невнимательно и рассеЯнно. Љ тому же она была убеждена, что
каждому в лесу положено свое. ‘колько бы она ни собрала грибов, а и после
нее и длЯ другого человека на тех же самых местах останутсЯ грибы - под
грибами в семье Ќавашиных разумелись только белые. Ћбычно ‚ера уходила в лес
в десЯть, в одиннадцать, а то и в час и приносила добра ничуть не меньше,
чем утренние грибники.
’еперь в лесу было тихо, встретились ‚ере лишь две старушки,
возвращавшиесЯ домой. Љорзины их были пусты наполовину, а старушки, видимо,
знали места. Њинут сорок ходила ‚ера по лесу, нарезала только лисичек, опЯт
и подрЯбиновок, правда, больших и крепких, с круглыми следами улиток на
черных шлЯпках. „ве недели назад здесь было сухо, ‚ерины сапоги даже стали
тогда серыми от пыли - это в лесу-то! ’еперь землЯ была влажной, но белые
‚ере не попадались. € лисички-то с подрЯбиновками доставались ей трудно, уж
больно много нападало в последние дни желтых, красных и совсем увЯдших
листьев, они прЯтали низкие грибы, а на сухих местах шуршали под ногами,
словно жестЯные. ‚ прежние дни ‚ера сто раз уже обругала бы лес за то, что в
нем ничего не растет, и себЯ за опрометчивый поход, а сегоднЯ ей было все
равно. Џришла к знакомым ореховым кустам, росшим на склонах неширокого
овражка, - всегда ей здесь везло. ’еперь же по всем приметам и это место
должно было оказатьсЯ пустым. € вдруг под кустом, в зеленой еще траве она
увидела крупный белый. Ћна долго не могла его срезать, а все ходила вокруг и
смотрела на него - до того он был хорош. лЯпка у него была крепкаЯ,
бугристаЯ и темнаЯ, как горбушка орловского хлеба. ‚ера такие грибы называла
топтыгиными. ‘резав его, она стала гладить его шлЯпку, говорила ласково: "Ђх
ты мой топтыжка! Ђх ты топтыжка толстоногий..." - и не сразу положила в
корзину. ђЯдом грибов не было, но метрах в пЯтидесЯти выше по оврагу она
нашла еще два белых и поддубовик. ќти грибы тоже были крупные, но росли они
скрытно.
’еперь в ней уже просыпалсЯ охотничий азарт, она глЯдела по сторонам
зорче и с надеждой, проверила на всЯкий случай стежки поспелихинского стада,
поиски ее стали удачливей. ’ихо-тихо, а в прорубках на пнЯх она нарезала
душистых опЯт чуть ли не полкорзины, чаще брала теперь солюшки -
подореховки, подрЯбиновки и поддуплЯнки, а главное - нашла еще шестнадцать
больших белых. ‚се они росли в одиночку, стоЯли красиво, и ‚ера, закрыв
глаза, могла бы вспомнить, как она увидела каждый из них - на каком грибе
лежал желтый дубовый лист, а какой прЯталсЯ в папоротнике. ‘только грибов в
эти дни в Ќикольском никто не приносил, и настроение у ‚еры стало хорошим.
"Ђ еще говорили - нет грибов!" ‚ера представила, как она молча поставит дома
корзину и как мать с сестрами удивЯтсЯ. Ќо тут же подумала: "Ќашла чему
радоватьсЯ!" - и вспомнила о том, что было в последние дни в ее жизни. Ђ
донести корзину до дома и не придетсЯ.
Љорзина сразу же стала тЯжелой, тащить ее было противно, под ноги ‚ера
уже не смотрела, а просто шла и шла по лесу. ’ак она добрела до
Џоспелихинской полЯны. ‚зглЯнула на часы - десЯть минут пЯтого, спешить было
некуда. Љолокольников возвращаетсЯ с работы электричкой в шесть двадцать
семь.
Џоле вокруг Џоспелихи было распахано, светло-бурые полосы тЯнулись от
леса к дороге. „еревнЯ стоЯла тихаЯ. —то-то непривычное заставило ‚еру
посмотреть на Џоспелиху внимательно. ѓолубое пЯтно Ярко звенело посреди
деревни. ‚идно, кто-то купил полдома или получил по наследству и недавно
выкрасил свою половину голубой краской. Ђ так все в Џоспелихе было как месЯц
назад, как год назад, как сто лет назад.
"Ќе пропадать же добру", - решила ‚ера, имеЯ в виду хлеб и вареное Яйцо
в прозрачном пакете, и присела на взгорбке возле кустов репейника. Џаек свой
она прожевала без аппетита, машинально, крошки и скорлупу смахнула с подола
на траву и вспомнила, что на этом самом месте она лежала, спокойнаЯ и
добраЯ, в день возвращениЯ матери из больницы. ’огда все здесь было хорошо.
€ лес был хорош, и голубое, чистое небо, и ромашки с желтыми радостными
глазами, и даже кусты репейника, свежие, сильные в ту пору, с круглыми
бледно-малиновыми цветами. „а и теперь у Џоспелихи было не хуже. ‹ес стоЯл
все еще зеленый, лишь кое-где то тополиный бок, то верхушку березы
вызолотила осень, серое небо было сейчас легким и словно прозрачным,
кузнечики все еще трещали в траве, один репейник печалил, кусты его будто
осыпали пылью, увЯдшие цветы были нерЯшливы и в мертвенной бахроме, но и
репейник свое еще не отжил.
Ќаутро после той проклЯтой июньской ночи она решила, что весь мир ей
враждебен, он нечестен и подл и она с ним или он с ней отныне находЯтсЯ в
состоЯнии войны. …е желание отплатить парнЯм, представлЯвшим этот враждебный
ей мир, отплатить именно ей самой, в одиночку, без чьей-либо помощи, и было
ее объЯвлением войны этому миру. Ћднако тогда она не отплатила, пожалев
мать, а после успокоилась и простила парней. € потом, в день возвращениЯ
матери из больницы, она здесь, у Џоспелихи, всех и все любила, чувствовала
себЯ частицей великого и доброго мира и готова была просить прощениЯ за то,
что подумала о нем дурное. Ќо потом снова пришли плохие дни. Ћднако теперь
она уже не хотела думать о мире дурное, все в нем оставалось длЯ нее
справедливым и вечным. ‚ том, что случилось, была и ее вина, она
заблудилась, по своей глупости, по высокомерию забрела на чужую дорогу. ‡а
эту вину надо было теперь платить. Ќе раз приходило ей сегоднЯ в голову: а
может быть, себЯ... и все, и ладно? Ќо она вспоминала Љолокольникова и
ђожнова и говорила себе: "Ќет!" Ћни были длЯ нее звери. € они, по ее мнению,
уже не принадлежали справедливому и доброму миру. Ћни сами перешагнули его
границу. Ћна им простила. Ђ они сами предали себЯ. € никакие посредники
между ними и ней не были теперь нужны. ’ак она считала. …й казалось, что она
имеет на это право.
‚ера встала и пошла лесом. ‘колько бы она ни уговаривала себЯ не думать
о парнЯх и в особенности о Љолокольникове с ђожновым, не думать опЯть о них
и о своем к ним счете она не могла.
‘мутно и тревожно было у нее на душе. € на станцию ее тЯнуло. € в то же
времЯ ей хотелось, чтобы случилось нечто такое... мать бы, что ли, отыскала
ее и увела домой, событие ли какое началось длЯ всех и она, ‚ера, оказалась
бы в его круговороте песчинкой, или уж на крайний случай теперь же
подвернула бы она ногу и никуда не смогла бы идти. Ћднако ничего не
происходило, и ‚ера шла к станции.
‚скоре она не просто шла, а почти бежала. Ћна взглЯнула на часы и
понЯла, что не рассчитала времЯ и, наверное, опоздает. Ћна и хотела
опоздать, но шаг не утишала. “же не могла. Ћна вышла из леса и теперь
подходила к станции с северной стороны, окраинными улицами Ќикольского.
„о станции она еще не дошла, а уже увидела, как подъехала московскаЯ
электричка. ’огда она бросилась не к платформе, а к автобусной остановке,
полагаЯ, что Љолокольников пешком домой не пойдет. "•оть бы не приехал он,
хоть бы задержалсЯ у своей крали в ‘иликатной!" - молила она при этом. ‘ошла
толпа с перрона, выстроилась очередь в ожидании автобуса, а ни
Љолокольникова, ни ђожнова между тем нигде не было. "Ќу, слава богу, не
приехали", - выдохнула ‚ера. Ћна дала себе слово сейчас же идти домой, а
сама стоЯла метрах в пЯтидесЯти от автобуса, уже полного, но еще
неподвижного, стоЯла у пустого газетного киоска, словно в засаде, дрожала и
никуда не уходила. "…ще одну электричку подожду - и все", - решила она.
‚от уже и автобус уехал, а она все стоЯла у газетного киоска, ждать ей
оставалось сорок минут. Њимо могли пройти знакомые и завести невзначай
беседу, и она, не желаЯ ни с кем и ни о чем говорить сейчас, стала искать
место поукромнее. •отела было перейти пути и побродить полчаса возле
железнодорожных бараков, но увидела - через площадь к ней бежит ‘ергей.
- ’ы что? - заговорил он обеспокоенно. - ѓде ты была? џ часа два сижу у
ваших. Ћни тревожатсЯ.
- ‡аблудилась немного, - сказала ‚ера, - вот вышла к станции... ‡ато
смотри, какие грибы.
- •орошие грибы, - кивнул ‘ергей.
Ћна понимала, что ‘ергей ей не верит, ему было известно, как она в
лесах вокруг Ќикольского может ходить с завЯзанными глазами, и теперь она
ждала, что он скажет ей резко о ее лжи и поведет домой. Ќо он будто
растерЯлсЯ и не знал, что ему говорить дальше.
- Џошли домой, - сказал он наконец робко.
- Ќет... џ не могу... џ обещала подождать...
- Љого подождать?
- Ќину, - сказала ‚ера. - ‚от если на следующей электричке она не
приедет, тогда пойдем...
Љазалось, он был удовлетворен ее объЯснением, казалось, ее слова
успокоили его. Ћн шел теперь с ‚ерой рЯдом и говорил ей что-то о работе и об
армии. Ћна кивала, но сама не слушала его.
- ‚от, видишь? - услышала она.
- —то? - спросила ‚ера.
- ‚идишь? Ќовую сделали. - ‘ергей показывал ей на клубную афишу,
крупную, Яркую, ничто в ней не напоминало о вчерашних поганых словах.
- Ћставь это! - чуть ли не закричала ‚ера. - Ќе говори мне об этом!
Ћна сразу же опомнилась. ‹юди оборачивались, смотрели на нее. Ќо и не в
них было дело. Ћна понимала, что ‘ергей обратил ее внимание на свежую афишу
из добрых побуждений, зачем же было на него кричать?
- „авай мороженого, что ли, съедим, - предложила ‚ера виновато.
- „авай, - кивнул ‘ергей.
Љупили две пачки сливочного с орехами на пЯтнадцать копеек, отошли к
зеленому штакетнику, окружавшему клумбу с белыми и красными астрами. ‚ера
снЯла бумажку с мороженого, откусила ломтик с вафлЯми и тут подумала: "Ђ
может, сейчас же и пойти домой?"
€ ‘ергей понимал, что ‚ера не в себе. Џока они ходили по площади, еще
до мороженого, он пыталсЯ рассказать ей, что через полтора месЯца его
возьмут в армию, об этом он узнал сегоднЯ в военкомате. Ќовостью этой он был
взволнован, а ‚ера словно бы пропустила ее мимо ушей. ‘начала ‘ергеЯ это
удивило, но потом он понЯл, в чем дело. Ћн чувствовал - сейчас что-то может
произойти, по крайней мере ‚ера ждет чего-то. "Ќу ладно, - сказал он себе. -
Ќу посмотрим..." Ћн не тЯнул ‚еру домой, боЯсь выглЯдеть в ‚ериных глазах
трусом, - мало ли что, может быть, именно сейчас ей и нужна была его
поддержка. …сли же ‚ера сгорЯча задумала безрассудное, он в последнюю минуту
помешал бы ей действовать. Ћн был уверен в этом. Ћн упредил бы ее в случае
чего... ’ак он полагал. ’еперь же он хотел еще раз рассказать ей о своем
визите в военкомат, да все не решалсЯ - новость эта могла совсем расстроить
‚еру.
Ћблака ушли на север, солнце опустилось за деревьЯ и дома Ќикольского,
небо было чистое, прохладное, в ложбинах за железной дорогой собиралсЯ
туман.
Џронеслись на юг два поезда - один с красными вагонами и серебрЯными
буквами на них, бакинский, другой товарный, громкий, долгий, потом возник
третий, и ‚ера с ‘ергеем еще издалека понЯли, что это электричка.
- Ќу вот, - заволновалась ‚ера. - Ќу, все... …сли на этой не будет...
тогда идем домой...
Ћна и себе пообещала: сразу же, если Љолокольников с ђожновым не
приедут сейчас, идти домой. € хватит. € все. …й захотелось вдруг убежать
куда-нибудь с сырой глинЯной площадки, от могильных астр на клумбе, от
черных, с остатками облезшей зеленой краски навесов над пустыми рЯдами
крошечного рынка, от надвигающейсЯ электрички, от настороженного ‘ергеЯ,
убежать и спрЯтатьсЯ где-нибудь одной, и сидеть там, и жить там, лицо руками
закрыв в стыде и отчаЯнии.
Ќо куда ей было бежать!..
Ћднако побежала, будто метнулась, но не куда глаза глЯдЯт, а прЯмо к
платформе, потом перешла на шаг. ‘ергей еле поспевал за ней, спрашивал о
чем-то на ходу, и тут она опомнилась, остановилась, а затем тихо пошла
обратно.
- ’ы что? - сказал ‘ергей. - ’ы куда?
- „а Я это... - пробормотала ‚ера. - џ забыла... џ вспомнила... џ
так...
Ћна встала у зеленого штакетника, там, где они с ‘ергеем ели мороженое.
€ ‘ергей, растерЯнный, встал рЯдом. ќлектричка приблизилась, разрослась,
растЯнулась, налетела на платформу и остановилась мЯгко. ‚ера повернулась
лицом к ‘ергею и, заметив, что нейлоноваЯ куртка на нем чересчур распахнута,
отчего и сам ‘ергей вид имел небрежный и нерЯшливый, подтЯнула замок
"молнии" к вЯзаному воротнику. ‡ачем - она не знала. ђука ее дрожала, и
самое ее била дрожь. Ћна ощутила, что движение свое и холодный замок
"молнии" ‘ергеевой куртки она запомнит навсегда, как запомнит и все
сегоднЯшнее - звуки, слова, запахи, махровые астры на клумбе, жестЯные
дубовые листьЯ на сухих местах в лесу... ’ут же она и самое себЯ постаралась
привести в порЯдок: брюки одернула, поправила платок и, нагнувшись, водой из
лужи смыла глину с резинового сапога. Ќарод уже шел с платформы к ближним
домам и к автобусу, и ‚ера тихонько пошла народу навстречу.
Љолокольникова она увидела сразу, он еще шел по платформе, высокий,
красивый, трезвый, синЯков на его лице издали нельзЯ было заметить. ЃелаЯ
спортивнаЯ сумка легко покачивалась в крепкой руке. "Ќу вот, - расстроенно
подумала ‚ера, - не мог остатьсЯ ночевать в ‘иликатной..." Ќа ‘ергеЯ она не
оглЯдывалась, знала, что он здесь, что он не отстанет, да и отстать-то от
нее было бы сейчас трудно. ‹иц в толпе, движущейсЯ на нее, она не различала,
а все были знакомые, не слышала она и слов, обращенных к ней. Ћна видела
только Љолокольникова. Ќаконец и он увидел ее, усмехнулсЯ и пошел прЯмо на
нее. ‚ера остановилась. агах в десЯти перед ней остановилсЯ и он, глЯдел на
нее и на ‘ергеЯ, усмехаЯсь по-прежнему.
- Ќу что? - сказал Љолокольников, сказал так, чтобы и другие его
слышали. - Џосадить нас хочешь? Ђ не выйдет по-твоему! ‘укой ты была, сукой
и осталась. ‹учше съезжай с Ќикольского, а то не будет вам житьЯ!
€ он снова выругалсЯ громко и мерзко, потом сплюнул, растер плевок
ногой.
- Ђх, ты так! - крикнула ‚ера, бросилась вперед, резко, нервно, так,
чтобы ‘ергей не успел ни помешать, ни помочь ей, правой рукой выхватила из
корзины открытый перочинный нож с фиолетовыми зайцами на пластмассовой
ручке, удачливое грибное оружие, со всей силой, какаЯ в ней была, снизу
хотела ударить Љолокольникова в грудь, хотела, но не донесла ножа до цели,
замерла вдруг, застыла с ножом во вскинутой руке, сама не понЯла, отчего
остановилась, движение задержав, с ножом в полуметре от груди
Љолокольникова.
Ќичто не мешало ей. € ‘ергей, порыва которого она боЯлась раньше, замер
теперь, и будто силы не было у него ни длЯ того, чтобы выхватить у нее нож,
ни длЯ того, чтобы дернуть ее, оттолкнуть ее назад и усмирить крепкими
руками. € все никольские люди вокруг, видно понЯвшие, что происходит сейчас,
и ужаснувшиесЯ ее намерению, будто опешили на мгновение, застыли; они
глЯдели на нее с Љолокольниковым, но предотвратить что-либо уже не могли.
‘ам Љолокольников и не ловчилсЯ помешать ей нанести удар, он не отскочил и в
сторону, а лишь отступил на полшага и, уронив сумку на сырую землю, ладонЯми
прикрыл лицо, словно защитой этой мог спасти себЯ. Ћн был теперь как
ребенок, прижатый в углу врагом посильнее.
Ћна не смогла ударить Љолокольникова сразу, не смогла и во второй раз
отвести назад руку длЯ замаха. € не потому, что она пожалела сейчас
Љолокольникова, или простила его, или испугалась. Ќечто иное остановило
‚еру. "‚се... - подумала она в отчаЯнии. - ЌельзЯ этого... ЌельзЯ..."
€ она разжала пальцы, недолго подержала нож на открытой ладони, словно
стараЯсь запомнить его и запомнить все, что было сейчас в ней самой и в
людЯх вокруг, и потом расслабленной, легкой уже рукой бросила нож на землю,
под ноги Љолокольникову.
Ћна хотела сейчас же уйти прочь, но сразу не ушла, а минуты две стоЯла
и смотрела на лежавший перед ней нож и на то, как Љолокольников пыталсЯ
поднЯть с земли белую сумку. Љолокольников не нагнулсЯ, а присел, и, присев,
он, бледный, испуганный, глЯдел не на сумку, а на ‚еру, стоЯвшую над ним,
будто боЯлсЯ, что она все же ударит его, может, другим, припрЯтанным пока
ножом или еще чем, тЯжелым. ‘умку он старалсЯ найти вытЯнутой левой рукой
вслепую, на ощупь. Ћн был жалок сейчас ‚ере, и она, ткнув носком сапога нож,
будто движением этим даруЯ Љолокольникову жизнь, повернулась и пошла сквозь
толпу, прЯмаЯ и спокойнаЯ.
Ћна шла и слышала за собой шаги ‘ергеЯ, слышала и то, что толпа,
неподвижнаЯ и безмолвнаЯ секунды назад, пришла в движение, слышала какие-то
слова и крики, но они ее не волновали.
‘ергей поспевал за ее скорым шагом, но ни слова не говорил ей на ходу,
а корил себЯ: он, уверенный в том, что беды не допустит, что в последнее
мгновение он предпримет что-нибудь, помешает намерениЯм ‚еры, и все
обойдетсЯ, сделать ничего не мог, а стоЯл, как оледеневший, и ничему не
помешал бы. Ћн ощущал теперь себЯ слабее ‚еры, а в ней чувствовал какую-то
новую силу, неизвестную ему прежде, возникшую в ‚ере совсем недавно или даже
только сейчас. € он понимал, что и в нем что-то должно изменитьсЯ, иначе он
и дальше будет ощущать себЯ человеком слабее ‚еры и не сможет стать с ней
вровень, а какаЯ же у них тогда выйдет семьЯ...
Љолокольников поднЯлсЯ, но с места сдвинутьсЯ не мог. Ћн стоЯл и все
счищал грЯзь с белой кожи сумки, а сам старалсЯ успокоить себЯ, теперь страх
стал хозЯином в нем. Љолокольников, холодеЯ, думал, что его могло бы сейчас
уже и не быть, и мысль об этом, несмотрЯ на все стараниЯ Љолокольникова, не
уходила. …ще в электричке он чувствовал, что в Ќикольском его ждет
неприЯтность, может, новаЯ повестка от следователЯ, о котором он старалсЯ не
думать, хотЯ и не раз в последние дни говорил приЯтелЯм, как бы хвастаЯсь:
"Њожет, посадЯт скоро", он храбрилсЯ, был убежден, что и нынче настроениЯ
ему не испортЯт, а вот как все обернулось. "Ћна бы убила менЯ, - думал
теперь Љолокольников. - ’очно бы убила... …сли бы нож не бросила... Ђ
бросила-то она его как! Ѓудто хотела всем показать, что руки об менЯ марать
не желает... € пошла королевой, словно она здесь главнаЯ..." Љолокольников
смотрел на нож, никем не поднЯтый, думал о ‚ере и своем страхе, он был трезв
сегоднЯ и не хорохорилсЯ теперь, стоЯл испуганный и растерЯнный, с ощущением
вины и позора. ‚ очередь на автобус идти ему было стыдно. € все же он
понемножку успокоилсЯ. Ђ потом заглЯнул в сумку и увидел свежую форму,
выданную ему длЯ завтрашней игры. Њысли об игре как будто бы и совсем
успокоили Љолокольникова, и он зашагал к автобусной остановке. Ћднако
обернулсЯ и опЯть увидел нож на земле и опЯть вспомнил о последнем разговоре
со следователем.
‚ера прошла пристанционную площадь, ни разу не оглЯнулась, знала, что
на нее смотрЯт сейчас десЯтки людей, все судЯт о ней - кто вслух, а кто в
мыслЯх - и будут судить долго, и она шла все с теми же спокойствием и
достоинством, с какими покинула Љолокольникова и сделала первые шаги сквозь
толпу. Ќо как только площадь и люди на ней остались позади, а дорога
сменилась тропинкой, и тропинка привела ‚еру в тихий, мало знакомый ей
переулок, ‚ера сразу же опустилась на неошкуренные бревна, лежавшие возле
синего забора. ‘ил в ней больше не было, спина ее согнулась. ‘ергей подошел,
положил ‚ере руку на плечо, руку его она не снЯла, однако ‘ергею ничего не
сказала, да и не хотела говорить ничего. "Ќу и хорошо, - думала ‚ера, - что
Я не сделала этого. ’огда, в июне, Я бы, наверное, сделала это... Ђ теперь
не могу... Ќу и хорошо... Ѓуду жить человеком, и теперь мне ничто не
страшно, никуда Я отсюда не уеду..."
ѓлавное чувство, какое она испытала сейчас, было облегчение. ‚се, что
она видела и ощущала теперь - и серое небо, и гроздьЯ рЯбины над головой, и
крепкаЯ еловаЯ кора под ладонЯми, - все это опЯть было ее, ничто не тЯготило
ее и не находилось с ней в ссоре. "‚се это мое, - думала ‚ера, - все это
снова мое!" Ќичто в ее жизни не кончилось, все получало теперь продолжение.
Љорзинка с грибами лежала на ‚ериных коленЯх, и снова это были просто грибы,
белые, подрЯбиновки и лисички, не имели они уже никакой злой и мучительной
свЯзи с ножом, с чужой и ее, ‚ериной, погибелью. "Ќет, уж Я знаю теперь, как
жить!" - сказала она себе опЯть.
‚ера оглЯнулась, с бревен была видна лишь часть площади, зеленый
штакетник вокруг клумбы с последними астрами и то место, где она встретила
Љолокольникова. Џлощадь была уже пуста, одна лишь мороженщица ждала новую
электричку. "Ќу вот, - подумала ‚ера, - и пусто, и нет никого... Ѓудто и
ничего не случилось. Ђ ведь случилось!" Ќадо было идти, да сил поднЯтьсЯ не
нашлось. € тут ‚ера увидела на площади мать и сестер. Ћни были еще далеко,
пересекли площадь, а потом свернули на дорогу, ведущую к ней, ‚ере.
Њать и сестры спешили, почти бежали и словно бы что-то кричали. ’огда
‚ера встала и пошла им навстречу.

Ќаутро нож был передан в прокуратуру никольскими жителЯми —истЯковыми,
при ноже было заЯвление, в нем описывалсЯ случай на станции и еще раз
внимание властей обращалось на то, каков характер печально известной ‚еры
Ќавашиной и каков ее моральный облик.
Ќиколай €ванович „есницын, получив нож и заЯвление, тут же поехал в
Ќикольское, вызнал подробности случившегосЯ, говорил и с Ќавашиной, говорил
и с другими людьми, а вернувшись в город, зашел в комнату к аталову и
положил нож ему на стол. „есницын рассказал аталову и о происшествии на
станции, и о событиЯх последних дней в Ќикольском. "ќкаЯ беда", - покачал
головой аталов.
- € что же ты думаешь об этом? - спросил он „есницына.
- џ не все закончил, - сказал „есницын, - но склонЯюсь к тому, что
прокурор был прав, посчитав, что оснований длЯ прекращениЯ дела не было.
- џсно, - сказал аталов.
„есницын ушел. ‚иктор ‘ергеевич долго сидел молча. Џотом позвонил
районному прокурору.
- ‘читаешь, что ошибсЯ? - спросил Љолесов, выслушав ‚иктора ‘ергеевича.
- „а, видно, ошибсЯ...
- ‚се ведь очень серьезно... € длЯ тебЯ в первую очередь.
- “ж куда серьезнее...
- „умаю, что „есницын скоро закончит дело. ’ебе будет нелегко, - сказал
прокурор. - € что ты теперь думаешь?
- „умать мне придетсЯ еще много, и будет над чем, - сказал аталов. - Ђ
теперь Я хотел бы написать объЯснениЯ по поводу того, как Я вел следствие и
что мной руководило. Џолагаю, некоторые сведениЯ будут полезны „есницыну.
- Ќу что ж, пиши, - сказал Љолесов.
’еперь ‚иктор ‘ергеевич и сидел над объЯснениЯми. ‚се слова, какие
следовало написать, были в его голове, однако листы казенной бумаги
оставались чистыми. ‚иктор ‘ергеевич то и дело вертел пальцами нож с
фиолетовыми зайцами на ручке и опЯть вспоминал беседы с ‚ерой Ќавашиной и
здесь, в его кабинете, и у Ќавашиных дома, и опЯть виделась ему красиваЯ,
одетаЯ Ярко, пожалуй, даже и дерзко, девица, да и не девица, а женщина уже,
до которой, как казалось ‚иктору ‘ергеевичу, не всегда доходили его долгие
рассуждениЯ о доброте и справедливости. Ќо были в разговоре о доброте и у
Ќавашиной, больше молчавшей, видимо, свои доводы. ‚от теперь последним
доводом стал этот нож, брошенный к ногам Љолокольникова. "Њожет быть, она и
менЯ имела в виду, когда нож-то бросала, - думал ‚иктор ‘ергеевич, - а
может, и вовсе не помнила, что был такой следователь... ‘корее всего... ’ак
Я и не понЯл, значит, ее. Ђ еще чуть ли не опекуном собиралсЯ стать
никольской компании... •орош опекун..."
Ћкна были уже синие, два часа назад разошлись из комнаты ‚иктора
‘ергеевича сослуживцы. „алекие сигналы электричек напоминали ‚иктору
‘ергеевичу о том, что ему еще предстоит добиратьсЯ до вокзала и ехать в
Њоскву. Ћн закрыл нож, отложил его в сторону, взЯл ручку и написал:
"ђайонному прокурору..."

1969-1972
Last-modified: Sat, 18 Jan 2003 21:13:42 GMT
Ћцените этот текст:

‚ладимир ‚икторович Ћрлов. Џроисшествие в Ќикольском

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

1969-1972