изгонЯл из нее всю ее мистическую основу, что в
конце концов  оставлЯл одну оболочку, заполненную крайне-позитивистским и уж
никак не христианским содержанием.
     „лЯ  него  существовало  только  дело,  только  действие  и   только  с
единственной    целью:    воскрешение   предков.    ‚сЯкаЯ    приверженность
трансцендентному осуждалась  как вреднейшее суеверие, осуждались даже ученые
мира, все скопом -- за недостаток веры в силу науки.
     ”едоров, в  отличие от  ЊаЯковского, не  занималсЯ вопросом собственной
смерти, но ненавидел смерть как общественное Явление. Џафос Ѓаратынского был
ему   чужд,  как  был   ему  чужд  любой  артистизм,  любой  парадоксальный,
нетождественный  подход. „лЯ  него  польза равнЯлась  пользе,  вред равнЯлсЯ
вреду. Ћн был человеком сильной воли и прЯмого, в упор, анализа. ‘мерть есть
величайшее в мире  несчастье,  главнаЯ  беда и причина  бед,  следовательно,
главнаЯ задача  человечества,  да попросту единственнаЯ  его задача  --  это
борьба  со  смертью.  ‘о смертью вообще как Явлением  природы.  —еловечество
обЯзано  бросить на  это  все силы  и  всю энергию --  именно все и всю, без
остатка, буквально, без оговорок. ‚се должны проникнутьсЯ любовью к "отцам",
чувством  неоплатного  долга  перед  ними.  Ћн   будет  оплачен  только   их
воскрешением.  ‚сю  современную  человеческую  деЯтельность,  за исключением
разве добычи  хлеба, ”едоров  объЯвлЯет подменой, развратом, кощунством. ‚сЯ
промышленность  --  порнократическаЯ  служба, все искусства --  производство
мертвых идолов, "живых лишь в воображении городского идолопоклонства".
     Ћн  проклинает,   ненавидит  жизнь   в   городах  и   всЯкую  городскую
деЯтельность,  но  еще  более  --  всю  живую   природу,   все   спонтанное,
естественное, неподконтрольное.  "Џрирода  есть слепаЯ сила, несущаЯ в  себе
голод, Язву и смерть". Џрирода всегда, во всех проЯвлениЯх глубоко враждебна
человеку  и  обществу,  и  ее  надо  не  просто  использовать,  но покорить,
подчинить,  подавить...   Џреобразовать   до  неузнаваемости.  ‘топроцентнаЯ
регулЯциЯ  природы  человеком  есть  залог  всеобщего  воскрешениЯ. Љак  оно
конкретно произойдет, с  помощью какого "тихого  химика", ”едоров,  конечно,
сказать не мог.  Ќо  знаменитый тезис  ”охта о  том, что мысль  относитсЯ  к
мозгу, как желчь к печени, был  ему чрезвычайно  близок. Ћн  и  повторЯл его
почти буквально, развиваЯ и  доводЯ до конечного вывода. Ћрганизм -- машина,
сознание -- продукт, соберите машину, и сознание к ней возвратитсЯ. ѓлавное,
”едоров  был убежден,  что решение задачи возникнет  само, если люди поймут,
что дело воскрешениЯ предков -- это их  единственное общее  дело, перестанут
растрачивать  свою энергию на гарантии в будущем и комфорт в настоЯщем и всю
ее обратЯт в прошлое. Ћб аскетической жесткости этих требований можно судить
хотЯ бы уже  по тому, что комфортом  он  считал любую  личную собственность,
даже на книги, даже на идеи. „аже энергиЯ, уходЯщаЯ на продолжение рода,  да
не даже, а в первую очередь она, должна быть направлена вспЯть, на  предков.
"ђодотворнаЯ сила есть только извращение  той силы  жизни, котораЯ могла  бы
быть употреблена на воскрешение жизни разумных существ". (‡десь нельзЯ опЯть
не  вспомнить “олта “итмена:  "‡апружены  реки  мои,  и  это  причинЯет  мне
боль..." ‚се реки, и  прежде всего те,  что имеет в виду “итмен, должны были
быть запружены, чтоб вертеть колеса "общего дела".)
     ”едоров обладал необычайной памЯтью, о его эрудиции ходили легенды. ’ем
более  замечательно,  что все  его  тезисы, все его конструктивные "научные"
сентенции предстают  как почти  неизменные цитаты  из чеховского  "Џисьма  к
ученому соседу".

     -- “венчавшийсЯ  блестЯщим  успехом  опыт  произведениЯ  искусственного
дождЯ посредством артиллерийского огнЯ или вообще огненного боЯ, посредством
взрывных веществ, дает новое назначение войску.
     --  •леб  есть  сила, и всЯкаЯ деЯтельность человеческаЯ,  умственнаЯ и
физическаЯ, есть проЯвление этой силы.
     --  Џри  регулЯции  же  метеорического  процесса   сила  получаетсЯ  из
атмосферы.
     -- ‘новидениЯ должно причислить отчасти к болезненным ЯвлениЯм, отчасти
к праздной  жизни.  Ћни составлЯют проЯвление тех сил" которые  не перешли в
работу...
     Љонечно,  сегоднЯ об  этом учении  нельзЯ говорить  на полном  серьезе.
“лыбка  --  не обЯзательно едкаЯ, даже необЯзательно  снисходительнаЯ, пусть
доброжелательнаЯ,  пусть  умиленнаЯ,-- но  какаЯ-то  улыбка  должна смЯгчить
неправдоподобную  жесткость  этих конструкций.  ’огда же,  в  конце прошлого
века, множество  умных и тонких людей поначалу отнеслось к учению ”едорова с
серьезным  вниманием.  „аже  „остоевский не  избежал.  (Ћн, первый увидевший
бесовщину, увидел  одну, и  глаза закрывал на  другую,  и  сам  проповедовал
третью...)
     Љонечно, мир, построенный ”едоровым, не только  смешон и детски наивен.
Ћн  поражает широтой замаха, он красив  и страшен, как  „антов  ад, он почти
величествен. Ќо,  как всЯкий проект общественного спасениЯ, скорее  все-таки
страшен.
     Ћн страшен прежде всего -- несвободой. ”едоров не был настолько наивен,
чтобы полагать, что люди, все без исключениЯ, добровольно примут его проект.
€   однако  он  требовал  всеобщего  участиЯ.   …стественно,  что   все  его
практические  замыслы, если можно, конечно, их  так назвать, основывались на
первоначальном принуждении, на  рабском-- он так  и выражалсЯ  --  труде, со
временем  переходЯщем  в  труд  добровольный.  ‚ообще  идеЯ  личной  свободы
представлЯлась  ему одной из самых вредоносных западных выдумок. Ћн  говорил
об этом впрЯмую: "Ћсвобождение личности есть только отречение от общего дела
и потому целью быть не  может, а рабство  может быть благом, вести к благу".
‘ожалел  об  отмене  крепостного  права  и  введении  дворЯнских вольностей.
‚сеобщаЯ  воинскаЯ повинность выступает в  рамках его  философии как главный
способ объединениЯ людей и  направлениЯ их сил на общее дело. Џримечательно,
как  при  всем  своем  пацифизме  ”едоров  любит   слово  "армиЯ".   ѓлавный
практический  его  инструмент  --  это "единаЯ  армиЯ народов,  производЯщих
исследованиЯ и опыты" *

     ‚ообще многие его декларации, не только по  смыслу,  но даже  по форме,
удивительно напоминают постановлениЯ и лозунги недалекого грЯдущего времени.
     "‘олнечнаЯ система должна быть обращена в единую хозЯйственную силу..."
     Џри  таких  хозЯйственных  вселенских  масштабах  он   был   не  только
воинствующим  патриотом, но убежденным и,  как во  всем, жестким проводником
имперской идеи. ‚се русское хорошо, все плохое -- не  русское. ‚ ђоссии даже
запустение кладбищ -- вполне простительнаЯ случайность, на ‡ападе ухаживание
за  могилами --  отвратительнаЯ  "полицейскаЯ  выправка  и желание подбелить
смерть".  Њало того.  Ћказалось,  что русскаЯ имперскаЯ политика  счастливым
образом совпадает с целЯми общего дела. ђоссиЯ, видите ли, в своей экспансии
осуществлЯет   великую   миссию  "собираниЯ",   что  впоследствии  обеспечит
использование  армий  народов длЯ уничтоже... то  есть  покорениЯ природы  и
всеобщего поголовного воскрешениЯ.


     ђазумеетсЯ, в нем не было и  тени юмора. „аже ‹ев ’олстой в сравнении с
ним  --   шутник  и   затейник.   (Ћн  однажды   пошутил,   что   если  быть
последовательным, то уж надо  бы  сжечь  и все  книги. ”едоров  затрЯссЯ  от
злости, заболел и  едва  не умер.) ‚сЯкий, кто  не разделЯл  его взглЯдов, в
лучшем случае становилсЯ ему безразличен, в худшем -- вызывал его ненависть.
’ак   перестал   длЯ  него  существовать  быстро   опомнившийсЯ  „остоевский
("мистик,-- говорил о нем презрительно ”едоров,-- убежденный в существовании
каких-то иных  миров...").  €  так  в настоЯщего  врага превратилсЯ ’олстой,
отказавшись занЯтьсЯ проповедью общего дела...
     ЏримирЯет  с ”едоровым  только  то,  что его идеЯ,  помимо его желаниЯ,
просто  внутренне  рассчитана  на  неосуществление.  ‚едь  он не  только  не
отвечает, но, по сути, и не ставит главных  вопросов: каким образом и что же
дальше.


     ќто встают из могильных курганов, мЯсом обрастают хороненные кости...


     Ќу восстали мертвые, расселись в Љосмосе, как птицы на ветках, и что же
теперь  им  делать? ‘нова  заниматьсЯ  любовью  и  искусством,  воссоздавать
уничтоженную культуру, лишь  в музеЯх  сохранившую свои  атрибуты? Ќо какую,
какого же века? €ли процесс воскресениЯ  бесконечен и во всем обозримом нами
будущем все новые и новые поколениЯ должны подниматьсЯ из тихих могил -- длЯ
чего?  --  длЯ  того,  что Ќиколай  ”едоров именует  жизнью:  длЯ бесполого,
безликого существованиЯ во  вселенском концлагере? „а, в концлагере убивают,
а  здесь воскрешают. Ђ  не все ли равно? ”едоров живой, ненавидЯщий  смерть,
решил величайший вопрос бытиЯ не только за живых -- он решил и за мертвых. Ђ
ведь он их не спрашивал. Ђ быть может, длЯ них, длЯ мертвых, воскреснуть, да
еще  длЯ  такой  замечательной  жизни,  какую  он  им  уготовил,--  сто  раз
мучительней и страшней, чем длЯ нас умереть?..


        6
     Ќо  длЯ ЊаЯковского учение ”едорова было просто  незаменимой  находкой.
Ћно  соответствовало  почти  по  всем  показателЯм. Ћно  импонировало  и его
механицизму, и нелюбви к природе,  и нелюбви к свободе, и наукопоклонству, и
другим  суевериЯм, и близоруко-умиленной  модели будущего.  Џочти  все здесь
должно было прийтись  ему впору, даже, как это ни странно, аскетизм. Ќет, он
сам,  конечно, не  был аскетом,  далеко нет,  он  любил  комфорт  (с  гневом
отказывалсЯ от гастрольной поездки, если не было билета в международном), но
идеЯ аскезы ему нравилась, и он постоЯнно в нее играл. Ќе только ненависть к
собственности   (чужой),   но    и   настойчивые    напоминаниЯ    о   своем
бессребреничестве  и неустанные клЯтвы в бескорыстии -- все  это работало на
романтический образ "не длЯ денег родившегосЯ".
     ђазумеетсЯ,   он  не   читал   ”едорова  ("на  книги  одни   ученьЯ  не
тратьте-ка!") и о работах его узнал понаслышке. •удожник —екрыгин пересказал
ему вкратце основные  "научные" положениЯ. Ќо большего ему и не требовалось.
Ћтныне он стал убежденным и страстным приверженцем новой веры, стал, подобно
”едорову, в научных слухах ловить совпадениЯ и подтверждениЯ и слух о ’еории
относительности  воспринЯл  именно  в  этом  качестве  *. …го  склонность  к
фантастике как методу творчества в данном случае совпала со свойствами темы,
и   из  поэмы  в  поэму  стал  путешествовать  заманчивый   образ:   научно,
марксистски, материалистически воскресающего человека.

     Ќадо признать, что в интерпретации ЊаЯковского этот проект терЯет часть
наукообразиЯ, иллюзию последовательности и завершенности, но и терЯет вместе
с  тем почти  всю  свою жесткость.  ’а самаЯ,  совершенно необходимаЯ улыбка
возникает в его произведениЯх не  только впрЯмую, в виде легкой иронии, но и
косвенно,   как  литературнаЯ   условность.   ‚не   зависимости   от   формы
произведениЯ,  оно заЯвлено  как художественное,  и, следовательно,  даже  в
самой  прЯмой  декларации  остаетсЯ  место  длЯ  символа и  аллегории.  „а и
некоторые  конкретные положениЯ  смЯгчены за  счет "научной" обоснованности.
Ќет всеобщего переключениЯ творческой энергии, ее хватает и на то, и на это,
и на любовь,  и на работу по воскрешению,  и работой этой  занимаютсЯ не все
подрЯд, а только специальные ученые-химики. Ќо главное -- воскрешают тоже не
всех, а только немногих. ’ак что никакого такого  равенства не соблюдаетсЯ в
коммунистическом раю ЊаЯковского, во всЯком случае по отношению к мертвым.
     Ќо какой же принцип, какой критерий принЯт в этом  совершенном мире,  в
этом, наконец-то  достигнутом,  светлом завтра? ‚едь речь идет не  о раздаче
похлебки  и  даже  не  о присуждении  чинов и регалий.  Ќичего  себе  выбор:
воскрешать -- не воскрешать!
     „авайте мы на  минуту  притворимсЯ,  что не  помним,  не  читали  поэмы
ЊаЯковского.  „авайте  попробуем  сами  придумать,  какое  качество  он  мог
предложить длЯ отбора  людей.  Љакой человек из нашей  паскудной эпохи может
подойти длЯ золотого  века?  „обрый?  Ќевозможно  себе  представить,  такого
эпитета  нет  в словаре ЊаЯковского.  “мный? “ж это, казалось бы,  ближе. Ќо
нет,  тоже   никакой   вероЯтности.   ќта   характеристика  --  длЯ  вождей.
’алантливый? Њожно не комментировать. Џод неусыпным надзором Ѓрика это слово
могло быть употреблено разве что насмешливо-иронически.
     ‘овершенно  очевидно -- и нечего  тут гадать,--  что никакое  душевное,
вообще никакое внутреннее качество  неуместно  в системе оценок ЊаЯковского.
…го критерий может быть только внешним:


     Ћна красиваЯ -- ее, наверно, воскресЯт. Ќедостаточно поэт красив...


     Ќо красота  или даже красивость  --  это, в  конце концов, человеческие
качества,  в которых, если  очень захотеть, можно увидеть и  образ  добра. ‚
дальнейшем  он отказываетсЯ и  от этого, ограничиваЯсь социально-обобщенными
категориЯми. ‚  пьесе  "ЃанЯ", где, кстати,  идеЯ  воскрешениЯ  окончательно
терЯет   поэтическую   неопределенность,    овеществлЯЯсь    в   уэллсовской
(эйнштейновской?) машине времени и тем переходЯ обратно  в "научный" ранг,--
в этой пьесе в далекое коммунистическое будущее переносЯтсЯ уже энтузиасты и
труженики, а за бортом остаютсЯ  бюрократы,  подхалимы  и  прочие  классовые
враги.

     ‚ этом  смысле  "Љлоп" стоит особнЯком. ‡десь, как это  часто  бывает с
ЊаЯковским,  он  бессознательно  пародирует  сам  себЯ,   пародируЯ  и  свои
суевериЯ. ‡десь  не  только  разогревание  замерзшего  пьЯницы,  к  которому
сводитсЯ  воскрешение,  но  и  весь   научно-технический   прогресс  и   все
социалистическое будущее. ‚спомним хотЯ бы зал заседаний, где вместо людских
голосов -- радиораструбы и механические руки длЯ голосований... …стественно,
что  в современных постановках на ‡ападе в этой пьесе все  так и трактуетсЯ:
будущее  -- как пародиЯ на социализм, а  изобличаемый отсталый  Џрисыпкин --
как единственный  живой человек. Ќо  это уже дела режиссерские, у нас заботы
иные.  Ќе будем путать  трактовку --  и замысел,  пародию -- и  автопародию.
€рониЯ  ЊаЯковского  в адрес  будущего  -- это всего  лишь  доброжелательнаЯ
усмешка,  а живое, человеческое в Џрисыпкине -- результат безуспешной борьбы
его автора со всем человеческим.

     Ќо  главное   расхождение   ЊаЯковского   с   ”едоровым--   в   вопросе
направленности  и объекта.  Џреданность предкам, любовь  к  отцам  -- ничего
нелепее  длЯ него не придумать.  …го  взглЯд  был  направлен исключительно в
будущее, прошлое начиналось с него самого. ”едоров был наивен и нетерпим, но
его искренность и самоотречение бесспорны. Љоллективизм ”едорова фанатичен и
подлинен. Љоллективизм ЊаЯковского  -- демагогичен, это  способ воздействиЯ,
способ общениЯ и в конце  концов -- способ прожить, путь к  психологическому
благополучию. Љак выражаетсЯ его герой-двойник: "џ всегда говорил, что лучше
умереть под красным знаменем, чем под забором".


     * <I>‘ Ђ. ќ. Ѓеленсоном, редактором альманаха "‘трелец".</i>


     *  <I>Ќапример,  "‘тих  резкий  о рулетке  и  железке"; "“дел поэта --  за
ближнего  болей. Џредлагаю как-нибудь  в  вечер  хмурый придти  ѓЏ“ и  снЯть
"дамбле" -- половину играющих себе, а другую -- Њ“ђу". ќто 22-й год.  Ђ  еще
недавно, в 1915-м... ’аких сопоставлений великое множество, но они неизменно
забавны. "Ђ Я вчера, не насилуемый никем,  просто снЯл в "железку" по шестой
руке три тысЯчи двести со ста". ‘нимал он  и в 22-м не меньше, но и  тогда и
теперь хорошо знал, "когда написано, почему написано, длЯ кого написано"...</i>


     * …сенину приписывают такую эпиграмму: "‚ы думаете, кто такой ЋсЯ Ѓрик?
€сследователь русского Языка?  Ђ он  на  самом-то деле  шпик  и  следователь
‚—Љ"...

     *  џ подумал  сейчас, какую  славную метафору, на добрый десЯток строк,
мог бы развернуть ЊаЯковский из этого червЯ.


     *  ‚ы  скажете: как Џушкин. џ отвечу: не так, иначе! "Ћт примет ничего,
кроме вреда,  нет". “же  в том хотЯ бы решающаЯ разница, что Џушкин не писал
сатирических стихов с такими названиЯми.


     *.  ќта часть его  проекта почти  сбылась. Њиллион  триста тысЯч начных
работников в одной лишь отдельно взЯтой  стране -- чем армиЯ,  если  угодно,
народов?

     * <I>Ђнонимность большинства  прижизненных работ  ”едорова  тоже,  видимо,
произвела  на него впечатление. Ќе отсюда ли идеЯ публиковать  "без фамилии"
"150 000 000"?</I>


        ѓлава деcЯтаЯ. ‘Њ…ђ’њ


        1

     €  вот человек, смертельно страшащийсЯ  смерти  и  всего, что  может ее
приблизить,  громогласно   провозгласивший   своей   религией  продление   и
возобновление жизни,-- пишет за два днЯ прощальную записку и стрелЯет себе в
сердце. € его нет...
     Њы  читаем историю с известным концом, и конец этот маЯчит у нас  перед
глазами, и смещает  акценты, и круто менЯет ракурс. ‚сЯкаЯ жизнь завершаетсЯ
смертью, но  не всЯкаЯ -- насилием над собой.  Ћн  это  сделал и оставил нам
чувство  несчастьЯ и мучительный вопрос "почему?".  ’очка  пули  в его конце
есть точка под вопросительным знаком, длЯ него -- конец, а длЯ нас -- начало
бесконечных споров и домыслов. џ даже допускаю,  что этот вопрос был с самых
первых  страниц  единственным,  всерьез занимавшим читателЯ, и он терпел все
прочие наши  рассуждениЯ ради единственного  ответа.  ђазумеетсЯ,  он  будет
разочарован:  такого ответа нет и не может  быть. Ќет ответа, заключенного в
одной фразе, не нуждающегосЯ ни в  каких  уточнениЯх,  не доступного никаким
возражениЯм.  ЊотивациЯ -- вообще загадочнаЯ вещь,  а  тем  более  мотивациЯ
такого поступка, а тем паче совершенного таким человеком.
     ‘амоубийство --  почти всегда неожиданность. ‚рЯд ли кто-нибудь всерьез
мог предполагать, что Њарина –ветаева повеситсЯ,  и тем более -- когда и где
именно.  Ќо  коль скоро это произошло, каждый,  кто знал ее жизнь, характер,
стихи --  мог бы назвать не одну, а несколько причин, любой  из которых было
бы достаточно. ‘амоубийство ЊаЯковского всех застало врасплох, в том смысле,
что  никто  не  мог  назвать  ни  одной причины, и  поэтому  каждый  называл
несколько,  объединЯЯ  вместе  все  неприЯтности,  какие  только приходили в
голову. Ќо и вместе они не становились причиной.
     Ќеуспех выставки,  отсутствие  Ѓриков, замужество џковлевой,  разрыв  с
ђефом, провал "Ѓани", наконец, грипп...
     Џомню, в школе, когда  учитель литературы упоминал  об этом пресловутом
гриппе, мы  переглЯдывались  и  кивали: ну  Ясно, сифилис! (’ем  более,  что
недавно прочли,  ничего не понЯв,  стихотворение с  таким названием.) Љто же
станет всерьез говорить о гриппе как о причине самоубийства!
     €  хотЯ  сифилиса уж наверное не было, нельзЯ не признать,  что  в этих
подозрениЯх, не в сути их, а в самом наличии, есть своЯ закономернаЯ логика.
ќто логика личности  ЊаЯковского,  его  двойственности, его вросшей  маски и
неправды каждого его проЯвлениЯ, вплоть до самого страшного и трагического.
     —то  школьники,--  образованные  взрослые  люди,  самые талантливые  из
взрослых людей пали жертвой этой неправды.
     ЃеднаЯ, удивительнаЯ  –ветаева, с присущей ей искренностью и  страстью,
но и с  присущей  лишь  ей  любовью  к  лингвистике,  бросила в  мир слова о
самосуде, о суде поэта над собой как единственно возможном  суде над поэтом.
Њного позже Ѓорис Џастернак  повторил этот  возглас почти  дословно, а  ћрий
Ђнненков  даже  припомнил  фразу, будто бы сказанную  ему  ЊаЯковским  перед
последним отъездом  на родину. ‚  том  смысле,  что, мол,  тебе  хорошо,  ты
остаешьсЯ в Џариже, а мне вот надо туда, к ним...
     Џрав  Ѓулгаков:  кто  пишет  сентиментальней,  чем  женщины? ђазве  что
некоторые мужчины.
     “мный злой  •одасевич никого не  убедил: он был хоть и умный,  но злой.
ђомантическаЯ покаЯннаЯ  версиЯ была принЯта  большинством  голосов. ‚ общем
случае это выглЯдело следующим образом.
     ‚еликий  поэт,  целиком  и  навек отдавшийсЯ власти,  всегда  ощущавший
полное с ней  совпадение  -- в  стиле речи  и стиле жизни,  в дальней цели и
сегоднЯшней пользе, в подходе к событиЯм и методе действий (вариант: никогда
не  согласный   полностью,  всегда  метавшийсЯ  между  искренней  лирикой  и
вынужденной службой текущей политике),-- этот  человек вдруг видит,  что все
не то. —то не то? Ђ все. Ќу, к примеру, нет свободы печати и слова, и вообще
не соблюдаютсЯ права человека. € выходит, что он жестоко ошибсЯ, что всЯ его
жизнь  и  всЯ  работа  --  насмарку и, более  того,  он причастен и  значит,
повинен. € ему просто ничего не остаетсЯ, как, раскаЯвшись, произнести  себе
приговор...
     ќта легенда --  хороший  пример  отвлеченных умозрительных  построений,
перенесений на далекий чуждый объект собственных жизненных установок.


     ‡аЯвим сразу: в данном пункте мы должны решительно отмежеватьсЯ от всей
либеральной  интеллигенции  и  присоединить  свой  одинокий  голос к  голосу
государственной критики.
     Ћн не мог разочароватьсЯ в окружающей жизни, потому что не знал никакой
другой.  Ћн был плотью от  плоти этой  реальности,  ее отношений,  ее Языка,
круга ее интересов. …е правда была его единственной истиной, и как бы он мог
ее изобличить, никогда не выходЯ за ее пределы?
     Џоездки  на  ‡апад ничего  не  менЯли,  магический  круг был  очерчен в
Њоскве, и там же был  задан угол  зрениЯ. € как не  видел он под  этим углом
тропических звезд, так и не мог  увидеть ничего такого, что бы привело его к
независимым выводам.  Ѓолее того. ЏостоЯннаЯ зависимость  от  внешней  силы,
наполненность ею нигде так не чувствовалась  им, как на  ‡ападе.  ’ам шумный
успех его выступлений  и  лекций,  каждый  раз  словно  возрождавший  заново
золотые дни футуризма,-- этот успех  действительно был не одной лишь  личной
его заслугой -- но триумфом великой  страны, ее гордого имени. ‡десь как раз
тот  самый  редкий  случай,  когда  пышнаЯ  официальнаЯ формула, за  вычетом
кое-каких деталей, в основе своей соответствует истине.

     Џараллель  между ЊаЯковским  и …сениным, выводимаЯ  множеством западных
критиков из основной "покаЯнной" легенды, служит лучшим ее опровержением.
     …сенин -- тот действительно пыталсЯ себЯ сломать, приспособить, вогнать
в железную  схему.  “  него не  вышло.  Џотому что,  при всех своих  ужасных
качествах, он был прежде всего живым человеком. Ћн действительно и отчаЯлсЯ,
и раскаЯлсЯ, и измучил близких, и измучилсЯ сам. Ќо его мука и его раскаЯние
очень слабо вЯзаны с общественной ложью. ‚нутренний мир  длЯ него был важнее
внешнего. ќта власть была ему не по сердцу, но и  он ей был не по зубам. „а,
он  ломал  себЯ и  пристраивал, но  делал это всегда неуклюже  и с какими-то
постоЯнными проговорами. ‚спомним хотЯ бы стихи о преемниках ‹енина:


     …ще суровей и угрюмей Ћни творЯт его дела...


     €, конечно, велик  соблазн утверждать, что его  погубили  государство и
общество, однако это и здесь не так. …му было плохо по разным причинам, и по
этой,  в частности, тоже. Ќо  главный его конфликт заключалсЯ внутри него. ‚
конце концов, в …вропе и Ђмерике он пьЯнствовал, дралсЯ и дебоширил и впадал
в отчаЯнье не меньше, чем в ђоссии. Ћн нес свою трагедию в собственной душе.
€  в его стихах последних  лет,  и,  особенно, в его последней поэме все это
есть:  и  тоска,  и  раскаЯние,  и  почти ежедневное прощание с жизнью. ‡ато
здесь,  в отличие  от всего, что производил  ЊаЯковский, нет  ни врагов,  ни
житейских  тЯгот,   ни  жалоб  на  чью-то   несправедливость.  „аже  краткаЯ
характеристика  места  действиЯ:  "этот  человек  проживал  в  стране  самых
отвратительных громил и шарлатанов" -- дана лишь как общий фон,  а отнюдь не
в оправдание собственной вины.  ќто был действительно суд на  собой, вот тот
цветаевский самосуд, ей бы такое сказать  про  …сенина --  в  самую  было бы
точку.
     ЊаЯковский  же  сам был  всегда  схемой,  на  любых  взлетах  оставалсЯ
конструкцией.  € наличие руководЯщей догмы эту конструкцию только усиливало,
сообщало ей необходимую жесткость.  ќто был его главный внутренний стержень,
негнущийсЯ позвоночник „уши. ’а самаЯ флейта...
     ‘овесть, а тем  более  муки совести вообще  не входили  в  эту систему,
раскаЯние  было чуждым,  инопланетным  понЯтием. ’о  есть  слово  такое  уже
начинало звучать, но  означало оно не душевную муку, а признание  своей вины
перед   властью  и  в   прессе   сопровождалось   словами   "лицемерное"   и
"чистосердечное".

     …го  боль  --  всегда  была  болью обиды,  никогда не болью  раскаЯниЯ.
ђазочарование? Ќо в чем же именно? ‚  чем  бы мог разочароватьсЯ  неустанный
певец несвободы, всю жизнь призывавший  давить, пресекать, устранЯть? ‚ том,
что это действительно делалось? €ли вдруг осмотрелсЯ (в отсутствие Ѓриков) и
решил: многовато? Ђ сколько хотел? € с  какого момента, с какого количества,
после какого  мероприЯтиЯ?  —то тут гадать -- не было  этого.  џ не верю тем
немногим запоздалым свидетельствам, где он предстает  сокрушенным скептиком,
и,  даже  если  б они  были  верны,  не  вижу  смысла  в  противопоставлении
нескольких  невнЯтно пробормоченных слов -- всему тому, что мы знаем о нем с
достоверностью, что наполнЯло всю его жизнь до самых последних дней.
     Ќигде -- ни в стихах последних лет, ни в статьЯх, ни в выступлениЯх, ни
в частных письмах  -- нет ни намека на разочарование, а тем  более  какое-то
чувство вины.


     Ќе тешьсЯ, товарищ, мирными днЯми-, сдавай <I>добродушие</I> в брак<I>.</I>  ’оварищ,
помните: между нами орудует классовый враг.


     ’акие призывы  с  подробными  инструкциЯми,  как  распознать  кулака  и
вредителЯ под личиной благонамеренного  гражданина, писались  им не  в  18-м
году, а в зрелом и близком  28-м. Ђ еще  ближе, в 29-м,-- "подлинному фронту
купе и  кают" -- умиленный гимн свободно путешествующего, обращенный ко всем
безвылазно  сидЯщим. Ђ  еще -- несмолкающий крик души:  "долой  из жизни два
опиума -- бога  и  алкоголь!" ‚от  что тревожит его в это чудное времЯ.  (Ќе
тревожит?  ‚рет? ќто не  возражение.  Њы  всегда  довольствовались  тем, что
имеем.) €, наконец, одно из самых последних:


     ќнтузиазм,  разрастайсЯ  и  длись  фабричным  сиЯнием  радужным  ‘ейчас
подымаетсЯ социализм живым, настоЯщим, правдошним.*


     ‚ начале  ЯнварЯ 30-го года он заЯвлЯет на публичном собрании: "’о, что
мне велЯт, это правильно. Ќо Я хочу так, чтобы мне велели". ќто почти точное
повторение его недавних  стихов: "џ хочу, чтоб в конце работы завком запирал
мои губы замком".
     ‚ конце ЯнварЯ его приглашают (велЯт) читать "‹енина" в Ѓольшом театре.
Ћн  счастлив,  волнуетсЯ,  возбужден:  "Џолитбюро  будет... ‘талин  будет...
Џожалуй, самое ответственное выступление в жизни". —тение проходит с большим
успехом, в правительственной ложе долго аплодируют.
     ‚  феврале  он составлЯет  список  приглашенных  на  выставку и первыми
вносит членов политбюро и прочих руководЯщих товарищей.
     20 марта выступает по радио с чтением антирелигиозных стихов.
     7 апрелЯ  подписывает  письмо "Љ писателЯм  мира" -- по поводу  злобных
выпадов римского папы, публично заЯвившего, что  в ‘‘‘ђ подавлЯют культуру и
религию.
     ‚едет  переговоры  о поездке  в колхоз, планируемой на конец  апрелЯ, и
только еще не может решить, ехать ли ему с писательской группой или одному к
‚иктору  Љину, который  шлет ему настойчивые приглашениЯ  из района сплошной
коллективизации...
     Ђ  11-го не ЯвлЯетсЯ на  выступление, 12-го пишет свое письмо,  а 14-го
утром,  едва  закрылась  дверь за  Џолонской, несомненно  знаЯ,  что она еще
рЯдом, услышит,  вернетсЯ,--  левой рукой, ведь он был левша... хотЯ правой,
возможно, было удобней...
     €так,   перед  нами  два  варианта:  или  коренной  пересмотр   позиций
совершилсЯ  буквально  за  два-три  днЯ,  или  причина  совершенно в другом.
Џричина, конечно, в  другом. ‚от последнее, предсмертное письмо ЊаЯковского,
давайте перечтем его, самое времЯ.

     <I>‚‘…Њ!
     ‚  том, что  умираю, не  вините  никого и  пожалуйста  не сплетничайте.
Џокойник  этого ужасно не любил. Њама, сестры и товарищи, простите -- это не
способ (другим не советую), но у менЯ выходов нет. ‹илЯ -- люби менЯ.
     ’оварищ  правительство, моЯ  семьЯ это  -- ‹илЯ  Ѓрик, мама,  сестры  и
‚ероника  ‚итольдовна  ЏолонскаЯ.  …сли  ты  устроишь  им сносную  жизнь  --
спасибо. Ќачатые стихи отдайте Ѓрикам, они разберутсЯ.</I>
     Љак говорЯт --


     Љак говорЯт <I>--</I>
     "€нцидент исперчен",  любовнаЯ  лодка разбилась  о быт.  џ с  жизнью  в
расчете, и не к чему перечень взаимных болей, бед и обид.


     <I>‘частливо оставатьсЯ.
     ‚ладимир ЊаЯковский. 12.1V.30 г.’оварищи вапповцы -- не  считайте  менЯ
малодушным. ‘ериозно -- ничего не поделаешь. Џривет.
     …рмилову скажите, что жаль -- снЯл лозунг, надо бы доругатьсЯ. ‚. Њ.
     ‚ столе у менЯ 2000 руб.-- внесите налог. Ћстальные получите с ѓ€‡а. ‚.
Њ.</I>

     „ва совершенно различных  чувства, два разных страха возникают при этом
чтении.
     Џервый  страх  очень  слабо свЯзан  с содержанием, а скорее -- с целью,
местом и  временем. Ћн всеобъемлющ, и он заведом и  с  готовностью заполнЯет
собой  любое  случайное  слово.  —еловек  собираетсЯ  умереть  -- это  очень
страшно. €  он  говорит об этом-- неважно что,  но  сознательно обговаривает
обстоЯтельства, готовит себе эту казнь... “ж куда страшней?
     Ќо  есть  и  второй страх,  не менее  страшный.  ќто  страх  невстречи,
непопаданиЯ, страх соскальзываниЯ в пустоту.
     …го тогда  почувствовали  очень  многие, даже Ѓедный „емьЯн бормотнул в
некрологе   о  "жуткой   незначительности"  письма.  „ело,   конечно,  не  в
незначительности, дело в  подлинности и соответствии, то есть в  том, во что
мы каждый  раз  упираемсЯ, пытаЯсь  понЯть ЊаЯковского.  ЏоследнЯЯ  записка,
предсмертный  выкрик  -- здесь, казалось бы, невозможны никакие подмены, это
может крикнуть лишь сам человек, его подлиннаЯ  суть, его нутро... Ћказалось
-- нет, нечто другое. "Ђлександр €ванович, Ђлександр €ванович?.. Ќо никакого
Ђлександра €вановича не было".
     Љонечно,  можно  сказать  иначе,  что   и  в  этом   есть  определеннаЯ
последовательность, он  до конца  осталсЯ  верен себе. Џусть так, но  только
себе -- не  подходит. Ќет такого себЯ, нет  такого џ, не может  быть  такого
живого  человека  (тогда ведь еще живого...).  ‚ерность  же маске, а точнее,
системе масок... —то ж, если эта формула не бессмысленна -- пусть остаетсЯ.
     ‚есь шлак эпохи, мусор повседневности выражен в этом страшном письме.
     "…рмилов... вапповцы... доругатьсЯ..."

     ‡аседательский  юмор,  конторские хлопоты.  Ћн  все  оставлЯл  на своих
местах, ничего в этом мире не рушил.
     "’оварищ правительство...  если  <I>ты..."</I>  ’акаЯ подчеркнуто  фамильЯрнаЯ
форма, стиль показного партийного равенства.

     Љ  кому  конкретно  он обращаетсЯ? Љ бывшему  наркомпросу ‹уначарскому,
только  что снЯтому со своего  поста  за то самое  либеральное "луночарство"
столько  раз   клейменное  ЊаЯковским?  €ли  к  предсовнаркома  ђыкову,  уже
выразившему  публично  лицемерное  раскаЯние  и   готовому   передать   свой
отЯжелевший портфель сопЯщему рЯдом Њолотову?  €ли прЯмо к ‘талину? “ж он-то
незыблем. Ќо  тогда бы  он должен был выразитьсЯ  иначе, ну хотЯ бы "товарищ
–Љ", как  написал позднее  один из его преемников. €ди это такаЯ  обобщеннаЯ
фигура,  означающаЯ  "товарищ  советскаЯ  власть"?  Ќо  ведь речь идет  не о
символе  веры,  здесь вполне конкретнаЯ  деловаЯ просьба:  устроить  сносную
жизнь семье, то есть попросту распределить наследство...
     —то гадать, мы  никогда  не выЯвим правды,  потому  что нет ее  в  этой
записке, как не было в нем самом.
     ‚се  не  то, чем  кажетсЯ, и не то, что есть, за  одной подменой  стоит
другаЯ, и даже предсмертные стихи -- не предсмертные, а  взЯты  из черновика
поэмы, с наспех замененной, обобщающей строчкой: "џ <I>с жизнью</I> в расчете, и не
к чему перечень..." ’ак возникла  эта мало понЯтнаЯ  взаимность болей, бед и
обид  -- с жизнью. ‚ оригинале было чуть-чуть по-иному, что длЯ стиха всегда
означает -- совершенно иначе:


     “же второй. „олжно быть,  ты легла. ‚ ночи Њлечпуть -- серебрЯной Ћкою.
џ не спешу, и молниЯми телеграмм мне  незачем  тебЯ будить и беспокоить. Љак
говорЯт, "инцидент исперчен", любовнаЯ лодка разбилась о  быт.  <I>‘ тобой</I> мы в
расчете, и не к чему перечень взаимных болей, бед и обид.


     ќто  написано  летом 29-го, обращено  скорее  всего к  Џолонской  *,  и
взаимность  здесь даже очень к месту, она подчеркивает  равновесный характер
стиха  и,  в  сочетании  с массовым каламбуром  (исперчен)  и с канцелЯрским
неологизмом (Њлечпуть),  выражает спокойную констатацию, пусть горькую -- но
не трагедию.
     ‚  апреле   тридцатого  ему   внезапно  потребовалось  совершенно  иное
содержание. € он заменил три коротких, но решающих слова...
     ’ак что ни письмо, ни стихи в письме не дадут нам никаких положительных
сведений о подлинном душевном  состоЯнии  автора, не  говорЯ уже о причинах,
его побудивших.
     ‡десь,  конечно, самое времЯ  признать  чрезмерность и  суетность наших
претензий, их оскорбительный прагматизм. Ћн  ведь был никому не обЯзан. „аже
если он сам вполне осознавал причины и побудительные мотивы,-- с какой стати
он должен был  их объЯвлЯть? „лЯ нашего комфорта, длЯ душевного спокойствиЯ,
длЯ удобства наших построений  и выводов? Ћн уходил один, он отказывалсЯ  от
мира и  имел право  не  сентиментальничать  с  ним,  не  изливать  душу,  не
раскрыватьсЯ.  ‚  этот  миг  он, быть  может,  впервые в  жизни имел  полное
моральное право на презрение, на плевок,  на отмашку. Ќо вот этого-то он как
раз  и  не  сделал!  ‹адно,  пусть  не  исповедь, не  раскрытие, пусть любаЯ
отписка,  чтоб  только не  сплетничали,  но  уж  тогда и  не  вапповцы, и не
…рмилов,  и не  старый отрывок, перелицованный по случаю,  как бездушнаЯ, но
еще пригоднаЯ вещь...

     € однако же он застрелилсЯ, уж тут без обмана. Ћн написал "умираю" -- и
действительно  умер,  и  эта страшнаЯ правда в данный  момент важнее длЯ нас
всех  прочих  неправд  и  подмен.  Ђ причина...  …сли мы не  будем  чересчур
прЯмолинейны и не станем требовать  сейчас, немедлЯ, краткой и исчерпывающей
формулировки,  то,  быть  может,  нам  удастсЯ   что-то  понЯть  и  хотЯ  бы
приблизительно  представить  то   состоЯние,  в  котором  он  жил  последние
несколько  дней.  ‡десь  главное  --  не  гнатьсЯ  за новизной,  не  боЯтьсЯ
повторить известное.

     Ќеуспех  выставки, отсутствие  Ѓриков,  замужество џковлевой,  разрыв с
ђефом, провал "Ѓани", наконец -- грипп...


        3
     "‚ том году великий поэт был окружен врагами, которые давили, сжимали в
психологические тиски (многого мы  не знаем), и самоубийство 14 апрелЯ-- это
убийство".

     ’ак пишет ‹авинскаЯ.
     —то же это были за такие враги, кто именно, если верить ‹авинской, да и
многим другим, почти дословно ее повторЯющим, убил ЊаЯковского?
     ‚ообще  говорЯ,  окруженность  врагами  не  должна  была  его  чересчур
травмировать. Ћн всю жизнь  воевал с бесчисленными врагами, действительными,
а по большей части  мнимыми  -- это был его способ существованиЯ. ‚ этом он,
как, быть может, ни в чем другом, был слепком со своего государства.
     Љ  марту -- апрелю 30-го года  число его литературных  врагов, и верно,
увеличилось  на  много единиц  за счет перехода в эту категорию  почти  всех
бывших друзей. Љаждый новый раскол лефовской группы кое-что добавлЯл к этому
списку, но решающими Явились два событиЯ: выставка и его вступление в ђЂЏЏ.
     Ћн  придумал   устроить  персональную  выставку  --  рефовцы  требовали
коллективной. ‘перва как будто все утрЯслось, в декабре на  юбилейном вечере
в ѓендриковом было общее веселье с  дурашливыми здравицами, с комсомольскими
играми, с переодеваниЯми, с шампанским, которое, по  требованию юбилЯра, все
приносили с собой. (‘трого-настрого было предупреждено, чтоб не ЯвлЯтьсЯ  по
двое  с  одной бутылкой, а  нести  по  штуке  на каждого.) ђазвесили  афиши,
транспаранты и ленты. „ружно спели кантату на стихи Љирсанова:


     Љантаты  нашей  строен  крик,  Ќаш  запевала   --  ЋсЯ  Ѓрик.  ‚ладимир
ЊаЯковский, ’ебЯ воспеть пора. Ћт всех друзей московских “ра, ура, ура!


     ‡агадывали  шарады, изображали  картины,  делали  шуточные  доклады. Ќе
меньше вкуса и не больше пошлости, чем на любом  другом лефовском вечере. Ќо
любопытны некоторые  детали.  Њейерхольд,  кроме обЯзательного  шампанского,
приказал еще  доставить  на  квартиру Ѓриков  театральные  костюмы  и маски.
Љаждый выбрал  по вкусу и  соответствию. ЊаЯковский  нацепил козлиную маску,
сел верхом  на  стул и  громко серьезно блеЯл.  …го  приветствовало  сборище
рЯженых.
     …динственным непереодетым оказалсЯ  Џастернак, зашедший  после  давнего
разрыва, чтобы поздравить и выразить искреннюю дружбу,  за что  был изгнан с
позором, в слезах и без шапки. "Џусть уйдет...-- мрачно  сказал  ЊаЯковский,
снЯв  козлиную  маску  и оставшись  в  своей.--  Ћт  менЯ  людей отрывают  с
мЯсом..."

     Ђ через месЯц на официальное открытие выставки не пришел уже ни один из
рефовцев,  кроме разве  что Ћсипа  Ѓрика, и  никто,  кроме кловского,--  из
старых друзей. ‘ мЯсом или без мЯса -- оторвались все.
     8 февралЯ тот же самый Љирсанов (ура, ура!) напечатал в  газете гневную
отповедь  другу-предателю: "Џемзой грызть, бензином кисть облить, чтобы  все
его  рукопожатьЯ со своей ладони соскоблить?" (17 апрелЯ  он же  на траурном
митинге со слезами на глазах читал с балкона "‚о весь голос". ’акие это были
люди,  гвозди бы  делать. Џредседательствовал  в похоронной комиссии Ђртемий
•алатов, за десЯть дней до того приказавший  вырвать портрет ЊаЯковского  из
всего тиража журнала "Џечать и революциЯ".)
     Ќо  ни  друзьЯ,  обернувшиесЯ   врагами,  ни  враги,  превратившиесЯ  в
настороженных  друзей, даже в  совокупности еще  не  составлЯли тех страшных
"психологических тисков",  о которых пишут  биографы.  €  те,  и другие были
только  следствием, послушным,  хотЯ порой искаженным, отражением процессов,
более мощных и более общих.


     Џоследний год  жизни ЊаЯковского  был переломным в истории государства.
…го значение трудно переоценить, здесь возможны только превосходные степени.
‚  <I>величайшей</I>  стране  <I>величайшаЯ</I> власть  в  истории концентрируетсЯ в руках
<I>величайшего</I>  в  мире  подонка.  Ѓолтуны-конкуренты  под  его   гипнотическим
взглЯдом с Яростью набрасываютсЯ друг на друга, плюютсЯ, кусаютсЯ и грызутсЯ
насмерть.  ‘  позором  выслан обессилевший ’роцкий  --  такой  умный,  такой
начитанный,  такой  грозный,  такой  изощренный...  „ышат на ладан  ђыков  и
’омский.  Ѓухарин колотит  себЯ кулаком в грудь, каЯсь  в своих пацифистских
бреднЯх. ЌачинаетсЯ сплошнаЯ коллективизациЯ и двадцать пЯть тысЯч городских
надсмотрщиков * призваны обеспечить  порЯдок на сельских плантациЯх. Џереход
к новейшей  социальной формации совершаетсЯ и в капитальном строительстве, и
пунктиры на месте будущих каналов  уже  готовы  превратитьсЯ в жирные линии,
досыта напитавшись чем надо.

     ЏерваЯ сталинскаЯ пЯтилетка начинает свое победное шествие, параллельно
с   базисом   формируЯ    надстройку.   Ќаконец-то   фантастические   тезисы
Ѓрика-‹евидова  обретают реальную  силу,  становЯтсЯ руководством  к  прЯмым
действиЯм,  и  не  в  частном  случае,  а  в  масштабе  целой страны. ‚сЯкое
искусство -- контрреволюционно.  ‹евидов добавлЯет  "не футуристическое", но
это,  когда-то Яркое,  слово давно  уже увЯло, пожухло и  осыпалось. ‚сЯкое!
€дет процесс усреднениЯ, унификации,  перехода к  взаимозаменЯемости.  ‹юбаЯ
выступающаЯ  из  рЯдов голова  должна быть приплюснута или  откушена. Љто-то
приседает, кто-то тЯнетсЯ вверх. € вот -- перед нами ЊаЯковский.  —то  будем
делать?

     Ќет,  конечно,  любому  руководству понЯтно,  что  здесь и речи быть не
может  о противостоЯнии или  даже  о  недостаточно твердом  стоЯнии за.  ќта
сторона и не обсуждаетсЯ, вопрос совершенно  в другом: как в эпоху  сплошной
коллективизации  поступить с  этим Ярким  человеком,  на которого  указывают
извозчики  на  улице,  имЯ которого  из  уст в  уста передают  по  тротуарам
прохожие,  с человеком,  который и ростом, и голосом, и каждым словом, пусть
даже буквально повторенным вслед за газетной статьей, мгновенно выделЯетсЯ в
любой толпе? —то с того,  что он непрерывно клЯнетсЯ в верности и доказывает
эту верность всеми доступными средствами, если сам факт его существованиЯ  в
новой, унифицированной системе отношений есть вопиющее  нарушение  порЯдка и
строЯ? Ћн  слишком  громок, слишком заметен  и назойлив и в любой  случайный
момент маЯчит в  поле зрениЯ власти. ‹юбаЯ общественнаЯ  ахинеЯ, вложеннаЯ в
его громовые  уста,  приобретает печать его  мастерства и  пусть внешние, но
Явные черты искусства. € при этом всегда-то он лидер, всегда великий и самую
унизительную шестерочью службу исполнЯет с таким гордым и  важным видом, как
будто сам  же ее длЯ себЯ придумал. Њежду тем как и лидером, и  великим  при
жизни мог  быть  отныне только один человек. (Џортрет, вырванный из журнала,
сопровождало  приветствие ЊаЯковскому, где было и это  слово  --  "великий".
…сть свидетельство, что именно оно послужило главной причиной.)

     ‚   середине  декабрЯ   в   "Џравде"  публикуетсЯ   директива   –Љ   "Ћ