 Џовседневное   окружение  его   любимой.  вороны-гости,
друзьЯ-соперники -- вот главное препЯтствие на пути его любви. ќто и названо
всеми нехорошими  словами,  принЯтыми  в  то  времЯ к  употреблению. € самое
страшное, корень трагедии  -- в  том что ведь и сама любимаЯ -- неотъемлемаЯ
часть всего этого, и если он ни в  чем ее не обвинЯет, то только оттого, что
любит:


     ‘кажу:  -- ‘мотри, <I>даже  здесь,</I> дорогаЯ, стихами громЯ обыденщины жуть,
имЯ любимое оберегаЯ, тебЯ в проклЯтиЯх моих обхожу.


     ’рагична, безвыходна любовь  ЊаЯковского, неустранимо препЯтствие на ее
пути, по крайней мере в этой, сегоднЯшней жизни. Ќо поэме ЊаЯковского в 23-м
году до зарезу необходим оптимистический выход,  без него она  состоЯтьсЯ не
может. € ЊаЯковский такой выход находит, убиваЯ себЯ и  воскрешаЯ в будущем,
в далеком и замечательном тридцатом веке. ’ам он, может быть, снова встретит
свою любимую: "Ќынче  недолюбленное наверстаем..." Ђ препЯтствие? Ђ не будет
никакого препЯтствиЯ. …го, препЯтствие, не воскресЯт:


     —тоб не было любви -- служанки замужеств, похоти, хлебов...


     ‚се,  по  сути,  сказано  достаточно  Ясно.   “бийство  соперника  (или
соперников), по всей  видимости, они  сменЯлись достаточно часто) заменЯетсЯ
невоскрешением.  ђезультат, в конце концов, тот же самый, но зато -- никакой
уголовной ответственности, ни в житейском, ни в поэтическом смысле.
     "‘ тех  пор,  как  все мужчины умерли..."  ќта  строчка оплеванного  им
‘еверЯнина остаетсЯ длЯ него  такой же заманчивой и  в тридцать лет с той же
силой стучит в его сердце, как стучала в двадцать...


        6

     Ћн нравилсЯ женщинам  гораздо меньше, чем его менее приметные друзьЯ, и
в сто раз меньше, чем ему бы хотелось.
     Ќадо думать, все у него  в жизни было: и поклонницы, и почти постоЯнные
романы, но как  далеко  это  было от того,  к чему  он  стремилсЯ!  Ћн хотел
всеобщего обожаниЯ,  убийства наповал с первого взглЯда, с одного каламбура.
Ћн  ведь  был  пленником больших  чисел. Њиллион любовей,  миллион миллионов
любЯт. Њежду тем его пугались и с  ним скучали. ‚не стихов и карт его как бы
и  вовсе  не  было.  €  в  зрелые  годы,  как в  годы юности,  землЯ-женщина
оставалась спокойной и не ерзала мЯсами, хотЯ отдатьсЯ.
     Џо-видимому,  все же он  ЯвилсЯ причиной одной-двух  серьезных любовных
трагедий, но и это его мало устроило.
     Ћн  вообще многим причинЯл боль, но хотел не этого: он хотел  <I>обладать.</I>
Ћднако ни одна из его главных любвей: ни ‹илЯ  Ѓрик, ни ’атьЯна џковлева, ни
‚ероника ‚итольдовна ЏолонскаЯ -- никогда не  принадлежали ему безраздельно.
‚ этом прежде всего заключалсЯ трагизм его жизни.


     Џосле "разлада"  23-го года  было еще  купе на  двоих  в  международном
ночном вагоне, ленинградскаЯ  гостиница, московские чтениЯ поэмы и, наконец,
совместнаЯ поездка в џлту. Ќо что-то сдвинулось необратимо, и уже в середине
24-го  он объЯвлЯет, что "любви пришел каюк".  Ћтныне, или, скажем, с начала
25-го, ‹иле ћрьевне лучше знать,  тройственный союз ЋсЯ --  ‹илЯ  --  ‚олодЯ
приобретает,  наконец,  успокаивающую  симметрию.   ’реугольник   становитсЯ
равнобедренным.
     ‚прочем,  какую ни  взЯть  фигуру, ‹илЯ  ћрьевна  окажетсЯ  на  главной
вершине.  „о  самого  последнего  днЯ его  жизни она  была  длЯ  ЊаЯковского
женщиной номер  один,  предметом  безоговорочного  восхищениЯ и  неустанного
поклонениЯ. Ћб этом знали решительно все, в том числе и те немногие женщины,
которым  судьба его  была не  безразлична. € это тоже не  способствовало  их
решимости...  Ќо и она зорко берегла свое первенство и, легко относЯсь к его
увлечениЯм,  не  терпела и  намека  на нечто всерьез  глубокое, на  чье-либо
владение  его душой  и самое главное -- его  стихами. ‚ообще в  тайных своих
отношениЯх  он мог  быть  свободен  и с  кем  угодно, но на людЯх, публично,
печатно  --  не  смел  ей  никогда  изменЯть.  Џубличное чтение  им  стихов,
посвЯщенных  ’атьЯне  џковлевой (неважно  кому,  важно-- не  ей!),  навсегда
осталось в ее глазах самой страшной его изменой.
     ѓоворЯт,   его  гибель  была  воспринЯта  ‹илей  ћрьевной  с  искренним
удивлением и огорчением, но  без трагизма. Џосле похорон у  Ѓриков пили чай,
шутили, говорили о разных разностЯх...
     ‚скоре она  вышла  замуж  за  Џримакова, большого  командира и  немного
литератора, и признавалась, что абсолютно счастлива с ним. Ђ после того, как
его  расстрелЯли,-- за ‚асилиЯ Ђбгаровича  ЉатанЯна, писавшего  о ЊаЯковском
солидные толстые книги.
     €  повсюду,  до  самой  своей  смерти  в  45-м  году.  Ћсип Ѓрик,  тоже
женившийсЯ,  был  вблизи нее, опекал, поддерживал, объЯснЯл ей задним числом
все ее поступки*.  “дивительнаЯ  эта свЯзь между ними продолжалась до самого
его  конца, и конец этот был воспринЯт  ‹илей ћрьевной как первое  подлинное
несчастье.  Ћна  говорила  своей знакомой:  "Љогда умер ‚олодЯ,  когда  умер
Џримаков -- это умерли они, а со смертью Ћси умерла Я".


        7

     Ћднако она  прожила  еще  целую  жизнь, больше  тридцати лет,  и умерла
восьмидесЯтишестилетней...     Ќет,      не     старухой.     Ћна     умерла
восьмидесЯтишестилетней женщиной, покончив с собой из-за несчастной любви!
     џ решаюсь уделить этой замечательной женщине еще пару кратких страничек
-- поверьте, она этого стоит.
     ‹илЯ ћрьевна была умным и тонким человеком  и, не в пример Ћсипу Ѓрику,
человеком,  одаренным  в  слове. …е немногочисленные  воспоминаниЯ  написаны
хорошим русским Языком, просто, точно  и  даже порой остроумно. Ќо главное в
ней, конечно,  не  это,  главное  -- дар быть  женщиной. Ќе только  в бурные
лефовские годы, но и в старости, и почти  до самой смерти она была  окружена
мужчинами, и не  просто собеседниками, но  -- обожателЯми.  ’олько роскошь и
богатство  могли  поспорить  с  постоЯнством  этого окружениЯ.  …е  дом  был
собранием  различных   коллекций  и  редких   изделий:  картины,  фарфоровые
масленки, расписные подносы, браслеты и кольца...
     Ќа этой эстетской, почти бескорыстной любви к драгоценностЯм, на умении
увидеть прекрасную вещь  и безошибочно оценить ее стоимость и  сошлись они в
последние  годы  с  предметом  ее  последней  страсти.   ќто  был  известный
кинорежиссер,  человек  оригинальный и  одаренный.  Ћн  искренне  восхищалсЯ
удивительной женщиной, он  попросту  был  от  нее  в восторге,  но, конечно,
полной взаимностью ей отвечать не мог, тем более что к этому времени женщины
-- не только старые, но и молодые <I>--</I> вообще перестали его интересовать... ‡а
это его, как у нас водитсЯ,  арестовали и судили,  и четыре года его жизни в
лагере, длЯ него вполне унизительных и нормально тЯжелых,  были сказочными в
жизни лагерного начальства. €х бы можно было назвать "французским периодом".
Љофе,  коньЯк, шоколад --  все шло прЯмиком из Џарижа, лишь на  краткий  миг
задерживаЯсь в Њоскве.
     Ќаконец, после  долгих ее хлопот,  его выпустили  на год  раньше срока.
‹илЯ ћрьевна хорошо подготовилась к  встрече. Џрославленной фирме со звучным
названием были заказаны семь уникальных платьев -- очевидно, на каждый  день
недели. Ћн приехал  --  но только на  несколько дней, повидатьсЯ и  выразить
благодарность, и уехал обратно в родной город, прежде чем она успела их  все
надеть...
     —то-то в ней надломилось после  этой истории -- сначала в душе, а потом
и в теле.  “ себЯ дома, на ровном месте  она упала  и  сломала  шейку бедра.
‚ообще  говорЯ, в  таком возрасте эта травма  неизлечима  и по большей части
смертельна. Ћднако ее друзьЯ  убеждены и сейчас, что она -- поправилась бы и
выжила, если... если бы не любовь. Љаждый день она ждала, что он приедет. Ћн
писал красивые сочувственные письма, и когда ей стало Ясно, что надеЯтьсЯ не
на  что,--  она  собрала таблетки  снотворного, прибавила  к тем,  что давно
хранила на всЯкий случай, и проглотила их все, сколько нашла.


        8

     џ  думаю,  теперь,  после  этой  краткой  новеллы,  нам  уже  не  нужно
специальных  эпитетов,  чтоб  почувствовать  незаурЯдность  этой  женщины  и
понЯть,  как  мог наш  герой такое долгое  времЯ находитьсЯ под неусыпным ее
обаЯнием, в ее почти безраздельной власти.
     ‚ 16-м  году ей было двадцать  пЯть, на  шестьдесЯт лет меньше,  чем  в
семьдесЯт  шестом.  Џредставим  себе,  как,  двигаЯсь  обратно  во  времени,
угрожающе растет ее женскаЯ сила.
     ЏосвЯщенные ей "”лейта-позвоночник" и особенно "‹иличка! ‚место письма"
--  это,  пожалуй,  самое  подлинное  из  всего  написанного  ЊаЯковским. Ќи
преданность своим, ни ненависть к чужим, ни даже обида на всех и всЯ никогда
не были им столь талантливо выражены. ’олько здесь, в изъЯвлении этой любви,
он порой  проницает оболочку слов и  прикасаетсЯ к самому настоЯщему.  „а, и
это всего  лишь фрагменты, и это всего лишь  несколько строк, но и это  тоже
немало, подите попробуйте...


     „ым  табачный  воздух  выел.  Љомната --  глава в  крученыховском  аде.
‚спомни --  за этим окном  впервые  руки твои, исступленный, гладил. ‘егоднЯ
сидишь вот, сердце в железе.  „ень еще --  выгонишь, может  быть, изругав. ‚
мутной передней долго не влезет сломаннаЯ дрожью рука в рукав.


     Џоразительна  эта  точнаЯ  человеческаЯ  интонациЯ  --  среди  фигур  и
рассудочных  построений.  Љонечно,  крученыховский  ад  и  сердце  в  железе
проглатываютсЯ  не  без  некоторой  заминки,  это  неизбежное  у ЊаЯковского
протезирование  там,  где  не  хватает  собственного  органа,  но  зато  две
последних строки безукоризненны, и он сам  это очень  и очень почувствовал и
даже не решилсЯ дробить их на части.
     € дальше:


     ‚ыбегу, тело в улицу брошу Я. „икий, обезумлюсь, отчаЯнием иссечась. Ќе
надо этого, дорогаЯ, хорошаЯ, дай простимсЯ сейчас.


     ‡десь тоже  все на удивление по-человечески, и даже "иссечась" не режет
слуха, потому что отчаЯнье -- настоЯщее.

     Ќа  этом, собственно,  стих и кончаетсЯ, дальше -- привычные декорации,
какие-то  истории  и примеры, какой-то  слон,  какой-то  бык,  вперемежку  с
романсовыми красивостЯми ("суетных  дней взметенный карнавал..."),  и только
заключительнаЯ строфа возвращает нас к простоте и правде чувства:


     ‘лов моих сухие  листьЯ ли заставЯт остановитьсЯ,  жадно дыша? „ай хоть
последней нежностью выстелить твой уходЯщий шаг.


     ‹илЯ  ћрьевна   любила  фотографироватьсЯ.  …сть  одна   примечательнаЯ
фотографиЯ последних  лет и  даже,  быть может, месЯцев. –ветнаЯ, но кажетсЯ
черно-белой  и  только подкрашенной красным. Џотому что никаких  иных цветов
нет на ней,  только красный и черный. Ћна сидит в красноватом кресле, одетаЯ
во  что-то  бордово-черное.   Ќа  заднем  плане  --   шкаф-секретер  темного
красновато-коричневого  цвета,  и в  нем,  среди  черных и  серых  корешков,
выделЯютсЯ несколько красных томов ЊаЯковского. ЏрислонЯЯсь  к ним,  отчасти
их  заслонЯЯ,  стоит  черно-белый  портрет  последней  ее любви.  ќто  очень
живописный восточный человек с седоватой  большой бородой и живыми  глазами.
ѓлаза  ‹или  ћрьевны  затенены,  погружены  в  глубокие черные  глазницы  на
красноватом, с  черными  впадинами, лице.  Ћна причесана гладко, с  открытым
лбом, и что самое  страшное -- очень похожа на ту далекую, тридцатилетнюю, с
композиций ђодченко. ’олько нет плоти в ее лице, и череп туго обтЯнут кожей,
и  во всем  ее облике  та значительность,  какую  несут в себе мертвецы. Ќаш
взглЯд,  погруженный  в эту картинку,  введенный  в  зловещую  черно-красную
комнату, постоЯнно занЯт сопоставлением. „ва лица: живое-- там, на портрете,
и мертвое-- в кресле, на переднем плане. ‘таруха, не сумевшаЯ, не захотевшаЯ
состаритьсЯ, перешедшаЯ  при жизни  в посмертное существование... џмами двух
могил вырылись в лице твоем глаза.
     € когда мы  вспоминаем,  наконец, ЊаЯковского,  нам  приходит  в голову
любопытнаЯ  мысль:  о  глубоком  родстве  его  с  этой женщиной,  выЯвленном
полувековой  дистанцией.  ‚се   различиЯ,  такие,   казалось   бы,   резкие,
несущественны перед  лицом бездны, зато сходство  обнаруживаетсЯ решающее. €
не столько  в обстоЯтельствах смерти, где  оно  очевидно и  как  раз поэтому
может быть оспорено: неудачнаЯ любовь, неотвЯзнаЯ  болезнь, в  конце концов,
сам  факт  самоубийства,--  сколько в чертах  мировосприЯтиЯ,  в отношении к
смерти и старости.


     * <I>Љстати,  есть  серьезное  подозрение,  что  строй  "лесенкой" был  им
придуман специально длЯ замены традиционной  системы  пунктуации, которой он
так и не  выучилсЯ. Џри наличии  знаков,  расставленных  Ѓриком, эта система
становитсЯ не  только  ненужной,  но  и лишней,  мешающей  чтению.  ‚  стихе
ЊаЯковского, построенном "в  лесенку", взглЯд, ведомый внутренней  ритмикой,
спотыкаетсЯ почти на каждой  ступеньке,-- стремитсЯ перепрыгнуть через  две,
через  три,  сгладить  их   выступы,   а   лучше  вообще  --  забыть  об  их
существовании. Ђ ведь он ввел  это  новшество в 23-м году, когда "запЯтатки"
уже  давно и вовсю расставлЯлись! ‚ чем тут дело? Ќе  в том ли, что именно в
это времЯ, в период написаниЯ поэмы "Џро это", возникла возможность остатьсЯ
без дружбы Ѓрика, а следовательно, и- без "запЯтаток", один на один со своим
обнаженным текстом?..</i>


     *  <I>Џисал он все  эти  годы не  много, но  всегда  на  двести  пЯтьдесЯт
процентов соответствуЯ текущей  политике.  ‘амое крупное его произведение --
народнаЯ  драма "€ван  ѓрозный",  42-й  год. ќта  вещь  написана  стихами  и
песнЯми,  то  есть с ремарками "поет",  "запевает".  ’ам  есть все, что было
необходимо  читателю  в  тот момент  и  даже еще  долго после: справедливый,
строгий,  но мудрый царь;  его верные соратники, неверные друзьЯ; изменники,
вредители,  пацифисты, космополиты;  а сверх  того --  народнаЯ преданность,
девичьЯ стать, молодецкаЯ удаль, хороводы, хоры,  лихие плЯски и  лирические
серенады с разнообразными рифмами:</i>


     <I>Љраше  нет ее на свете.  ‚от  идет. Џришла. Ќу,  спасибо, добрый ветер,
спать тебе пора.</I>


        ѓлава девЯтаЯ. Ѓ…‘‘Њ…ђ’€…


        1

     ‹илЯ  Ѓрик  умерла  задолго  до   собственной  смерти  и,  быть  может,
действительно  вместе   с  Ћсипом  Ѓриком.  ќто  общий  удел  всех  лишенных
способности  старитьсЯ.  Ѓыть старым дано далеко не всЯкому,  доживающему до
преклонного   возраста,  но  лишь   тем,  кто   живет  естественной  жизнью,
соответствуЯ, а не противЯсь времени.
     Љазалось бы, ЊаЯковский -- иное дело,  он ведь прожил ни много, ни мало
на полстолетиЯ меньше. Ќа самом деле различие чисто формальное. ќто различие
способов  самоутверждениЯ  и,  соответственно,  различие масштабов  времени.
ЋставаЯсь всю жизнь  переросшим застывшим подростком,  он состарилсЯ  уже  к
тридцати годам. ‚се стихи после поэмы "Џро это", а в  большой степени и сама
поэма, написаны  уже  как бы на выдохе,  на остатках  растворенного  в крови
кислорода. "‚о весь  голос" --  последний  выплеск, агониЯ,  вступление не в
поэму, а в  смерть. €  не  только потому,  что так реально случилось,  а  по
смыслу  и строю самой этой вещи,  завершенной по всем Ђристотелевым канонам,
не требующей  ни предшествиЯ,  ни  продолжениЯ  и содержащей  в  себе  всего
ЊаЯковского, все его ничтожество и все величие...

     Ќо  задолго  до  этого,  в  тридцать  лет,  после поэмы о  воскрешении,
началось  его посмертное  существование.  Ћн безумно не  хотел,  он не  умел
стареть, он всегда проклинал, презирал старость: "“ менЯ в душе -- ни одного
седого  волоса..."  Ќо  сначала проклинал,  а  потом  -- заклинал:  "Ќет, не
старость этому имЯ..." -- и ведь это всего лишь на тридцать первом году!

     „а и все бесчисленные убийства в его стихах  и поэмах -- не есть ли это
вытесненный  страх  смерти?  Ћн говорил другим, что  страшитсЯ не  смерти  а
старости, в этом был некоторый эстетизм. Ќа самом деле он  безумно страшилсЯ
того  и  другого.  Ћн  спассЯ от  фронта,  отказалсЯ от дуэли*  , бесконечно
заботилсЯ о своем здоровье, и брезгливость его была не одним лишь рефлексом,
но в значительной степени боЯзнью заразитьсЯ.
     ‘прашиваетсЯ,  кто  не боитсЯ  смерти,  но  редко  у  кого  этот  страх
приобретает такой болезненный, параноидальный характер.
     Ћдно из главных противоречий  его жизни состоЯло в том, что, смеЯсь над
непостижимым и  вечным,  плюЯ,  юродствуЯ,  издеваЯсь, он  именно  этого  --
непостижимого  и вечного -- больше всего страшитсЯ и желает. Џоставив рацио,
разум, расчет, материальную ощутимость и  пользу в основу своей громогласной
религии, он, как и многие подобные люди, остаетсЯ в душе -- не верующим, нет
--  но  мнительным и суеверным дикарем, заклинающим все  силы  природы, чтоб
спастись  от  неминуемой смерти. Ћн использует все способы,  какие  знает,--
просьбы,  молитвы, проклЯтьЯ, лесть -- чтобы уговорить, заговорить вечность.
Ћн   обращаетсЯ  то  к  Ѓогу,  то  к  ‚еку,  то   к  Ќауке,   он  обращаетсЯ
непосредственно  к  людЯм  будущего  -- и  в  то  же  времЯ опасаетсЯ любого
ничтожества  и  спешит нейтрализовать любую конкуренцию,  где  бы она ему ни
почудилась.  Ћн  декларирует  всесилие  произносимых  им слов  --  а  в душе
постоЯнно  в нем  сомневаетсЯ  и  вынужден  непрерывно его подтверждать. …го
гложет  сомнение в самоценности слов, безличных, хоть даже и им придуманных,
в их способности утвердить его имЯ в грЯдущем.  ‹юбой, даже  деформированный
им, Язык, даже стих, состоЯщий  из  одних неологизмов, кажетсЯ ему  чересчур
анонимным.  €  он вводит прЯмо  в стихи это  имЯ,  так, чтобы  оно  мелькало
повсюду: в заглавии, в тексте, в рифмованной подписи...
     Ќо и  этого  всего ему  мало,  мало.  Ћн опасаетсЯ, что завоеванные  им
позиции  никогда  не будут достаточно  прочными, пока  они  располагаютсЯ  в
области  духовного,  в  этой странной,  зыбкой, чуждой ему стране. ‡десь все
неуловимо  и ненадежно,  и  то, что  сегоднЯ  гранит и мрамор, завтра, может
быть,-- дым и труха.
     €   он  обращаетсЯ   к  самому  верному  --  к  реальному-материальному
граниту-мрамору (он же бронза, он же чугун).
     Ќе  было в русской  литературе,  да,  думаю,  ни в какой  иной, другого
писателЯ,  столь же  поглощенного идеей рукотворного памЯтника. ђазве только
ѓоголь,  в безумной  тоске, потерЯвший  всю  свою  былую  тонкость,  написал
однажды:  "‡авещаю не ставить  надо мною памЯтника"  -- да  и то был жестоко
спародирован  „остоевским. Ќо  и он, не требуЯ, а отказываЯсь, имел  в  виду
памЯтник  над могилой  ("надо мною"), но уж никак не скульптуру на  площади.
ЊаЯковский же бредит именно площадью. Ћн не может примиритьсЯ с  поэтической
традицией и  предоставить черни заботу о  регалиЯх, о грЯдущем распределении
чинов и рангов. “ж ломать традицию, так до конца, здесь она ему, быть может,
наиболее ненавистна. Ћн сам себе и поэт, и чернь.


     Њне бы  памЯтник при жизни полагаетсЯ  по чину. ‡аложил  бы динамиту --
ну-ка, дрызнь!


     „инамиту --  это,  конечно,  кокетство  или, если угодно, образ. Ќо вот
"полагаетсЯ по чину" -- это серьезно.

     Ћн не кричит в  стихах: "Џоставьте мне памЯтник!" Ћн тоже отмахиваетсЯ,
ему  не  надо.  Ќо  что поделать,  если чин таков, что  хочешь не  хочешь, а
полагаетсЯ.
     ‡десь он напоминает  скорее не ѓоголЯ, а его карикатуру, ”ому Ћпискина,
пародийность которого так зорко увидел ћрий ’ынЯнов.
     "Њне наплевать на бронзы многопудье, мне наплевать  на мраморную слизь.
‘очтемсЯ славою -- ведь мы свои же люди,-- пускай нам общим памЯтником будет
построенный в боЯх социализм".

     ќтот монолог в устах ЊаЯковского звучит почти как цитата.
     "-- Ћ, не ставьте мне монумента! --  кричал ”ома,-- не ставьте мне его!
Ќе надо монументов! ‚ сердцах своих воздвигните мне монумент, а более ничего
не надо, не надо, не надо!"
     Ќо стихи  одно,  а жизнь  другое, и, как  часто бывает  у  ЊаЯковского,
действительное его отношение к предмету выражаетсЯ  не в стихах,  написанных
всегда длЯ того-то и  того-то,  а в частных разговорах  и  публичных спорах.
‡десь  он  никогда  не  говорит  "наплевать",  здесь  одно  упоминание слова
"памЯтник" вызывает в нем почти религиозный  восторг,  и сам  он  никогда не
упускает  случаЯ  лишний  раз  произнести это  вожделенное  слово, как  бы и
вправду заклинаЯ пространство и времЯ.
     "Ѓросьте  вы ваших Ћрешиных и Љлычковых,-- сказал он однажды …сенину.--
—то вы  эту глину на ногах тащите?" -- "џ глину,-- ответил …сенин,-- а вы --
чугун. €з  глины  человек  сделан, а  из  чугуна что?" --  "Ђ  из  чугуна,--
воскликнул ЊаЯковский,-- памЯтники?"

     Љогда  иссЯкает  бойцовский   запал,  когда  исчерпаны  все  каламбуры,
заготовленные  на  неделю   вперед,  когда   лучшие,   отборнейшие   остроты
разбиваютсЯ о скептицизм  собеседника,--  ему остаетсЯ самый  убедительный и
самый вещественный аргумент.
     --  ‚от  на этом месте,-- говорит он  многократно  и  в самых различных
местах,-- прЯмо на этом месте мне будет поставлен памЯтник.


     €  он  оказалсЯ прав:  памЯтник  был поставлен. ‡аслуженно ли? Љонечно,
заслуженно. Ќезаслуженно памЯтников не ставЯт.


        2
     "Ќепримиримые  враги ЋктЯбрЯ, его тайные недоброжелатели  и противники,
пробравшиесЯ в партию и вне ее, всЯчески отравлЯли жизнь ЊаЯковскому..."

     ’ак  в  39-м  году   сокрушаетсЯ  друг  Ђсеев.  Ќо  конец  его  истории
оптимистичен.
     "Ќо сталинские  слова прозвучали,  и  никто  не отнимет славы и чести у
<I>лучшего, талантливейшего поэта нашей эпохи!"</I> (курсив Ђсеева).

     ‡десь уместно вспомнить, когда впервые прозвучали эти знаменитые слова.
’о была  личнаЯ резолюциЯ на письме ‹или  ћрьевны  Ѓрик, посланном ‘талину в
конце 35-го года. ‚ этом письме, написанном, как всегда, достойно,  просто и
Ясно,  ‹илЯ  ћрьевна  жаловалась,  что  великий поэт, отдавший  свой  талант
революции, не признан обществом, в достаточной мере не издан и не увековечен
должным  образом. €  вождь самолично красным карандашом черканул:  "Ћбратить
внимание... Ѓыл и  остаетсЯ...  Ѓезразличие...-- преступление".  € даже так:
"…сли понадобитсЯ моЯ помощь, Я готов. Џривет! €. ‘талин".

     —его-то он  вдруг  залюбил  ЊаЯковского,  очевидно,  настал  подходЯщий
момент. ќто понЯли, должно быть, и Ћсип Њаксимович с ‹илей ћрьевной.
     Љонечно,  он больше любил  мертвых. Ќо ведь  не  всех, далеко не  всех.
Њногие мертвые до сих пор не полюблены, многие даже не похоронены, и тени их
в официальной вселенной еще долго будут скитатьсЯ, ожидаЯ погребениЯ...
     ‚ождь  народов  был капризен  и своенравен, и  кто знает,  какие именно
строки убедили  его в  разгар после-кировских  оргий в актуальности и пользе
данного поэта.


     ђазве в этакое времЯ слово "демократ" набредет какой головке дурьей


     Њожет быть, эти?
     €ли более конкретные и энергичные:


     Џлюнем в лицо той белой слЯкоти, сюсюкающей о зверствах —ека!


     ‘корее  всего  и те, и  эти,  и еще  сотни  и  сотни  прочих,  если  он
потрудилсЯ  прочесть.  …сть   у  ЉатанЯна   забавный  рассказик,  называетсЯ
"‘талинские лозунги". ’ам он прослеживает на протЯжении нескольких лет почти
буквальные совпадениЯ строк ЊаЯковского с печатными высказываниЯми вождЯ...

     —ерез  десЯть  дней  после  письма Ѓрик  в  редакционной статье  газеты
"Џравда" ЊаЯковский  был  торжественно  объЯвлен  великим поэтом  революции.
Џоэтом резолюции, по меткому выражению  …. ѓ. ќткинда.  Ќе  просто чернь, но
ѓлавнаЯ чернь,  ѓенеральнаЯ -- одобрительно махнула  рукой.  € пошла машина,
завертелись колесики. „ве волны двинулись почти одновременно:  волна страха,
смертей и несчастий, неслыханных даже длЯ этой страны,-- и волна  посмертной
славы ЊаЯковского.
     "‚ этой, второй своей, смерти он неповинен".

     Џастернак верен своей любви и по-своему, по-пастернаковски прав.
     Ќо мы-то не свЯзаны никакими личными чувствами и можем  позволить  себе
признать: конечно, повинен.
     ќто  перваЯ,  физическаЯ  смерть ЊаЯковского  Явилась  неожиданностью и
несчастьем, втораЯ -- была им хорошо подготовлена. € была она в наших глазах
не смертью, а желанным вторым рождением.
     ‹юбопытна эволюциЯ официальных ведомств, к которым относили ЊаЯковского
вожди.   ‹енин  обращалсЯ  к  наркому  просвещениЯ,  ‘талин  --  к  куратору
госбезопасности: "’оварищ …жов, очень прошу..." ђазумеетсЯ, дело  не в одном
ЊаЯковском, так менЯлась  подчиненность литературы, однако обратим  внимание
на то, какие взаимно обратные  роли должны были по отношению к  нему  играть
эти ведомства.  ‹учезарный наркомпрос призывалсЯ усмирЯть и давить,  будущий
шеф  ЌЉ‚„  -- поощрЯть  и  возвеличивать.  €  это почти не  вызывает  у  нас
удивлениЯ.  Љак  будто  само собой разумеетсЯ,  что в  качестве  доброй  феи
ЊаЯковского  выступает главный чекист и  никто другой.  …сть такие стишки --
"‘олдаты „зержинского":’ебе, поэт.


     ’ебе, поэт, тебе, певун, какое дело тебе до ѓЏ“?


     € дальше певун отвечает, какое дело.


     …сть <I>твердолобые</I> вокруг и внутри -- зорче и в оба, чекист, смотри!


     Љазалось бы, нет  никакого резона всерьез  воспринимать  эти  служебные
строчки  как  выражение  действительного  настроениЯ  автора. Ќо  тут  важен
словарь.  ’вердолобые  --  это  ведь  несогласные,  упорствующие  в  особом,
ошибочном мнении, двух толкований здесь быть не может. ќпитет этот далеко не
случаен,  он уже  употреблЯлсЯ  ЊаЯковским прежде  и именно в  этом  смысле.
"—тобы вздымаемые против нас горы  грЯзи и  злобы  оборотил рабочий класс <I>на
собственных твердолобых".</I> Ђ это значит, что функции —ека-ѓЏ“ он понимал Ясно
и трезво, без всЯкой ложной романтики.

     Ѓыть может, это звучит прЯмолинейно,  но присутствие ѓЏ“ за его  спиной
на протЯжении последнего  десЯтилетиЯ  ощущаетсЯ почти непрерывно. џ бы даже
сказал, что всЯ его огромнаЯ фигура постоЯнно  говорит об этом  присутствии.
Ќе  один  раз  на  публичных  выступлениЯх,  прочтЯ  про  себЯ  записку,  он
объЯвлЯет: "Ђ на  это вам ответит ѓЏ“!" € в стихах, когда  не хватает пороху
длЯ  эффектной концовки, он обращаетсЯ к помощи грозных органов, справедливо
полагаЯ,  что достаточно одного лишь их упоминаниЯ, чтоб считать законченным
любой разговор*.

     ‡десь  можно  возразить, что стихи-то дрЯнь, эти, да и все им подобные,
не надо бы их  вообще упоминать. Ќадо брать поэта в его удачах... —то  ж, на
протЯжении всей этой книги мы честно старались рассматривать  лучшее или, по
крайней мере,  то, что считалось лучшим в каждый  период. Ќо в данном случае
как  раз  наоборот,  в  проходном  тексте  наглЯднее видно, каким материалом
заполнЯет  автор  пустоты  своей души. Њы видим, что  карательнаЯ  интонациЯ
всегда на случай у него под рукой.
     €, конечно, интерес к карательным органам не был чисто академическим. “
него  было  много друзей-чекистов,  разумеетсЯ,  самых  высоких  рангов. Љак
правило, он получал их из вторых рук, от вездесущего Ћсипа Ѓрика, и в случае
каких-либо  разногласий они бы скорее принЯли  сторону Ћсика,  но  в  мирное
времЯ охотно  дружили с ЊаЯковским. ‚се они любили литературу  (уже тогда!),
многие пописывали. —уть не на каждом  собрании ‹ефа присутствовал кто-нибудь
из этого  ведомства. ѓода с двадцать седьмого они стали ходить уже  пачками:
близкие друзьЯ, просто знакомые, поклонники ‹или ћрьевны...*
     Ћдному из таких  друзей, комиссару “краинского  ѓЏ“  ‚. Њ. ѓорожанину и
посвЯщено  стихотворение  "‘олдаты  „зержинского".  ‘ ним  вместе ЊаЯковский
путешествовал по югу,  с  ним  в  соавторстве  написал  сценарий--  о наглых
происках  английской разведки... (ќтот опыт ѓорожанин использует  по-своему,
когда вскоре, еще при жизни ЊаЯковского,  будет сочинЯть  сценарий  процесса
над ведущими украинскими интеллигентами.)
     …сть у ЊаЯковского  и личное оружие, и, конечно, право на его  ношение,
которое надо возобновлЯть  ежегодно. …го  друзьЯ из ѓЏ“ приезжают  к  нему в
гости на дачу и там учат его стрелЯть. …сть стихи и об этом:


     ЏолЯна  --  и  ливень  пуль  на  нее.  Ћгонь  отзвенел  и  замер,  лишь
вздрагивало газеты рванье, как белое рваное знамЯ.


     € если правда, что  в судьбе поэта ничто не случайно, то  прибавим сюда
еще и адрес, навсегда соединившийсЯ с его именем:
     ‹убЯнскаЯ площадь, ‹убЯнский проезд.
     Људа? Љ ЊаЯковскому, на ‹убЯнку...
     Ђ среди  его друзей-чекистов ѓорожанин был  даже не самым важным. ‘амым
важным и  самым страшным,  и, быть  может, в то времЯ длЯ целой страны, был,
конечно же, џков  Ђгранов  -- один из высших чинов ѓЏ“, начальник секретного
политотдела, в будущем -- первый заместитель џгоды.
     ‘писок    его     заслуг     бесконечен.    Ћн     руководил    пытками
матросов-кронштадтцев, он лично приказал расстрелЯть ѓумилева (так что счеты
с литературой имел особые) ; потом его назначат расследовать  дело Љирова, и
он  пересажает пол-‹енинграда,  и подготовит дело ‡иновьева  --  Љаменева, и
принесет еще  столько  всЯческой пользы,  что даже после смещениЯ џгоды, при
…жове, сохранит свое положение.
     Ќо  пока  в  свободное от  службы  времЯ (а  может,  и нет,  как  раз в
служебное?) он регулЯрно  ходит на чаепитиЯ в  ѓендриков, дружит с Ѓриком, а
больше с ‹илей ћрьевной, не забывает нежно любить ЊаЯковского -- тот ласково
называет его  "Ђграныч" -- и беседует с  ними о разных разностЯх.  €звестно,
что  он  был близким другом  и многолетним соратником  ‘талина.  “ж не он ли
впоследствии, в тридцать пЯтом, подсунул нужные строки  под  грозный ноготь,
под жирный палец?..


        3

     €   вот  чугунно-бронзовый   идол  на   гранитно-мраморном   пьедестале
становитсЯ уже почти осуществленной реальностью.
     Ќо  все эти хлопоты -- сами по себе, а червь сомнениЯ точит  и точит *.
—ервь сомнениЯ точит,  и можно сказать, что  всЯ деЯтельность по  возведению
памЯтника происходит уже слегка по  инерции,  с заметным  оттенком отчаЯньЯ.
…му достаточно рано открылось, что памЯтник не избавит от физической смерти,
что  она все  равно наступит --  и навсегда. € вот он мечетсЯ в этом детском
кошмаре --  нелепо, не по возрасту, не по росту, но  что  поделать, от  себЯ
никуда не уйдешь.
     Џотому что бессмертие длЯ ЊаЯковского -- это не отвлеченный фигуральный
термин,  не слава,  пусть  даже  и  материализованнаЯ;  бессмертие -- это не
умирать  самому,  это  жить  физически,  жить  вечно, вот  таким живым,  как
сейчас...
     "Ќо за что ни лечь -- смерть есть смерть. ‘трашно -- не любить, ужас --
не сметь".

     € ему  остаетсЯ только  одна лазейка,  в  которую  он  устремлЯет  свою
надежду:


     ‚ижу, вижу, Ясно, до  деталей. ‚оздух в  воздух, будто камень в камень,
недоступнаЯ длЯ тленов и крошений,  рассиЯвшись,  выситсЯ веками  мастерскаЯ
человечьих воскрешений.


     ќти  строки воспринимаютсЯ сегоднЯ  как горькаЯ шутка, как подсвеченнаЯ
иронией  откровеннаЯ  фантастика.  Ќо  ведь  эта  же  тема проходит сквозным
пунктиром  почти  через  все  его  крупные  вещи: "‚ойна  и мир", "—еловек",
"Љлоп",  "ЃанЯ"... —то это значит? Ќеужели  они вправду был так наивен,  что
верил  в  научное  воскрешение,  в какую-то рассиЯвшуюсЯ мастерскую с  тихим
большелобым химиком?
     „ействительно ли верил --  это трудный вопрос,  он смыкаетсЯ с вопросом
об искренности ЊаЯковского и не может быть решен до  конца. ‚  данном случае
можно утверждать одно: что такаЯ вера, а точнее  сказать, такое суеверие  --
вполне в его духе, то есть хорошо ему соответствует.


     Ћн был  человеком  без убеждений, без  концепции, без  духовной родины.
„екларируЯ те или  иные крайности, он ни в чем не мог дойти до конца и вечно
вынужден  был лавировать. Ћн провозглашает  цинизм своей эстетикой, цинизм и
пренебрежение  чьим-либо  мнением  --  и  стремитсЯ любым способом  покорить
аудиторию. Ћн  напрочь отвергает  литературу  -- и делает  все, чтобы в  ней
остатьсЯ. ‘воей религией он объЯвлЯет всеобщее братство  -- а служит  зыбкой
догме сегоднЯшнего днЯ, на глазах ускользающей из-под ног...
     € так же колеблетсЯ у него под ногами зыбкаЯ почва его атеизма.
     €звестно, какую  силу, какое спокойствие дает ‚ера  истинно религиозным
людЯм. Ќо странным образом такую же силу (такую ли, меньшую -- кто измерит?)
дает подлинный Ђтеизм -- не пожалеем и длЯ него  прописной буквы. Џотому что
бывает  пошлое  безмыслие  --  э,  какой  там  Ѓог!  --  а  бывает   стойкаЯ
убежденность, трезвый вывод  рационального ума.  € более  того,  этот  вывод
бывает выстрадан: хорошо-то вам с Ѓогом, а вот попробуйте так!
     ‚ера или безверие  -- не столько  вопрос убеждений, сколько состоЯний и
душевных  свойств. (џ,  конечно, сейчас беру  две  крайности, два  идеальных
случаЯ:  несомненной,   честной,  искренней  веры   и  честного,  искреннего
невериЯ.)
     ‚ерующего примирЯет с жизнью ее  мимолетность, бренность ее реалий и  в
то же  времЯ присутствие в ней несомненных длЯ него признаков Ѓога: Љрасоты,
Џоэзии, ђазума.
     Ђтеист примирЯетсЯ  с  жизнью иначе,  через сознательное восприЯтие  ее
трагизма. Ћн  переживает жизнь как высокую трагедию и приходит к выводу, что
только потому она и прекрасна. †изнь принадлежит к высокому жанру,  и за эту
высоту приходитсЯ расплачиватьсЯ.
     Љаждый  человек  боитсЯ  смерти, но верующий принимает  ее как должное,
потому что она -- лишь краткое страдание, лишь переход в иную, лучшую жизнь.
Ќо  и атеист принимает  смерть  без  протеста, потому,  во-первых,  что  она
неизбежна, и еще потому, что -- необходима. € здесь, пожалуй,  сходЯтсЯ пути
подлинного атеиста и подлинного верующего. ќта  встреча прекрасно выражена в
гимне ‘мерти Ѓаратынского:


     Ћ дочь  верховного ќфира! Ћ светозарнаЯ краса! ‚ твоей руке олива мира,
Ђ  не губЯщаЯ коса. Ќедоуменье, принужденье -- “словье лучших наших дней. ’ы
всех загадок разрешенье, ’ы разрешенье всех цепей.


     ‚ерующий черпает силы длЯ жизни из своей прЯмой приобщенности к Ѓогу --
через  молитву,  знамениЯ,  ощущение  благодати,  но  более  всего --  через
гармонию мира.
     Ђтеист не знает, отрицает Ѓога, но черпает силу из того же источника --
чувства приобщенности к мировой гармонии.
     ’ак,  видимо,  и должно осуществлЯтьсЯ на деле  мирное  сосуществование
идей, или, вернее, различных душевных состоЯний, различных мироощущений.
     Ќо всЯ  эта  идиллиЯ  летит к  чертЯм,  как только  тот или иной лагерь
присваивает себе  эпитет "воинствующий".  ‚оинствующий атеист,  воинствующий
христианин... ‡десь  они опЯть  становЯтсЯ сходны,  но  уже как сходны любые
крайности.  € неважно,  вера, неверие  -- путь один. ‘уета проповедничества,
скука,  дидактики,  страх  принуждениЯ,  ужас  погрома...  ‚се  сплетаетсЯ в
какое-то  жуткое  месиво,  в  безумный  кошмар  нетерпимости.  ‚ промежутках
наступает похмелье, произносЯтсЯ дежурные оправданиЯ. “ одних это называетсЯ
-- бес вселилсЯ, попутал дьЯвол, у других  -- неизбежные издержки и досадные
перегибы.


        4

     ЊаЯковский  был  воинствующим  атеистом,  и воинственность  его  всегда
налицо,  но вот  сам атеизм  -- вызывает сомнениЯ. …го атеизм -- не итог, не
вывод, в нем не чувствуетсЯ никакого пути.
     ‚  нем  нет  обоснованности,  убежденности,  а  отсюда-- спокойствиЯ  и
достоинства.  ЊаЯковский  не столько  отрицает  существование  Ѓога, сколько
пытаетсЯ его оскорбить, оплевать, унизить и тем уничтожить.
     Ћн жестоко обижен: ему недодали женщин, денег и славы.
     € вот  он  бегает, мечетсЯ под  огромным небом, и кричит, и плюетсЯ,  и
трЯсет кулаками, и угрожает  то ножом, то  кастетом. Ќо никто не боитсЯ  его
угроз,  никто  их всерьез  не принимает. € он, при  всем своем  значительном
росте,  выглЯдит  мелко  и  суетливо.   ‘то  семьдесЯт  или   сто  девЯносто
сантиметров -- с высоты небес ведь одно и то же.


     ќй вы! Ќебо? ‘нимите шлЯпу! џ иду! ѓлухо.


     ‚о   всем   этом  сквозит  неуверенность,  пробиваетсЯ  страх.   ‚  его
богохульстве ощутим порог, который он нерешаетсЯ переступить, и  вовремЯ сам
себЯ притормаживает.


     Џустите!  ЊенЯ не остановите. ‚ру  Я,  вправе  ли,  но  Я не  могу быть
спокойней.


     ‡десь "пустите" звучит как "держите крепче". …го бунт против Ќеба -- не
бунт, а мелкий дебош и уж совсем не отрицание Ѓога.
     ђазумеетсЯ,  Я не хочу сказать, что ЊаЯковский был верующим  человеком.
Ќо он и не был настоЯщим атеистом. „а, он был слишком рационален и выстроен,
чтоб  ощутить  сверхъестественную  тайну  бытиЯ.  Љ  тому же  вера никак  не
сочеталась бы с избранной им  системой  масок,  с маской  сначала  циничной,
потом -- респектабельной. Ќо при этом еще он  был слишком поверхностен, чтоб
поднЯтьсЯ до подлинного атеизма.
     € веры нет, и невериЯ  нет, и тогда  остаетсЯ одно: суеверие. €звестно,
как болезненно он  был  суеверен *. Љроме множества традиционных  примет, он
придумывал  еще и  свои собственные, обожал всЯческие совпадениЯ  и  пугалсЯ
всЯческих совпадений.

     Ќо  главное  суеверие  ЊаЯковского не было личным  его  изобретением, а
ЯвлЯлось достоЯнием общества: вера в науку.

     …сть любовь к науке -- и вера в науку, это совершенно разные вещи. …сть
любовь к поиску и эксперименту, к красоте построений, к таинству творчества.
…сть, наконец,  восхищение Ясностью мысли, преклонение  перед  силой  духа и
разума. Ќо есть наивное, провинциальное, а точнее, дикарское суеверие:  вера
во всемогущество ученых, в бесконечные возможности научного метода.
     "Њожет  ли  Ѓог создать камень, который он не сможет поднЯть?"  -- этот
древний  парадокс не  ставит  в тупик  наукопоклонников.  Ќаука прежде всего
может, а там разберемсЯ, что это еще за такое дальнейшее "не".


     ЊаЯковский  отказалсЯ  от  веры  в   Ѓога,  унизил   ее  в  меру  своих
возможностей  --  и осталсЯ  без  всЯкого  утешениЯ, один на  один со  своим
переростковым страхом. Ќе мог  же  он  всерьез утешатьсЯ грЯдущим  братством
народов -- это был материал длЯ стихов и плакатов, тема и средство общениЯ с
аудиторией, длЯ  себЯ же любимого  требовалось нечто иное. € он  кидаетсЯ  в
наукопоклонство. Џросветительский тезис о том, что  религиЯ всегда возникает
из  суевериЯ,  порожденного страхом и неосведомленностью, как  нельзЯ  лучше
подходит к ЊаЯковскому.


     —то  мне делать, если Я вовсю, всей сердечной  мерою, в жизнь сию,  сей
мир верил, верую.


     —то это значит -- верить  в сей мир и сию жизнь? Ћн подробно  объЯснЯет
это  в  следующей  главке,  котораЯ так прЯмо и  называетсЯ -- "‚ера".  ‚ера
ЊаЯковского,  бог  ЊаЯковского  --  это не просто мир или жизнь,  это  такой
особый Ќ€€, институт воскрешений, с тихим  химиком. (Џочему не инженером, не
математиком? € еще -- назойливаЯ параллель: "ђассиЯвшись, выситсЯ веками..."
—то это? Ђ вот: "‚ расступившемсЯ тумане -- Ярче неба..." Ќу разумеетсЯ. ‚се
тот же клепочный завод незабвенного кнЯзЯ!)
     „ва дела,  две  миссии,  две ипостаси  есть у  всемогущей  божественной
науки: во-первых, через технику, создавать  комфорт  и удобства;  во-вторых,
через черт его знает что, через химию, что ли,-- воскрешать из мертвых.
     Џримечательно, что поэму "Џро это"  он писал под впечатлением не только
разрыва с ‹илей, но еще и слухов о  ’еории относительности. ‘мешно и нелепо,
а подумать -- естественно. Ћн ведь слышал только  то, что  хотел услышать. ‚
его  представлении  всЯкое   открытие  приносит  пользу   в  одном  из  двух
направлений.   ’еориЯ  относительности  не   создавала  прЯмых  удобств   --
следовательно, работала на бессмертие.

     ђассказал  ему о ней ђоман џкобсон,  ненадолго приехавший из …вропы, он
же  был  свидетелем  его  восторгов.  "џ  совершенно  убежден,--  воскликнул
ЊаЯковский,-- что смерти не будет! Ѓудут воскрешать мертвых! џ найду физика,
который мне по пунктам растолкует книгу ќйнштейна. ‚едь не может быть, чтобы
Я так и не понЯл. ("Ќе может быть, чтобы  он, головою над всеми...") џ этому
физику <I>академический паек платить буду..."</i>

     ђазумеетсЯ, после всех расспросов он осталсЯ при своем мнении.
     Љаково  же должно  было быть  его первое действие в свЯзи с открывшейсЯ
перспективой?   Ќу   конечно,   придумывание   вывески,    лозунга,   заодно
подтверждающего ранг  и  чин.  Ћн решает срочно  дать радиограмму ќйнштейну:
"Ќауке будущего -- от искусства будущего".

     ђадиограммы он так и не дал, но с  идеей письма ќйнштейну носилсЯ долго
и, быть может, к счастью длЯ себЯ, не послал. Ћн бы узнал, чего доброго, что
проблема  долголетиЯ  мало  волнует  ќйнштейна,  что  тот не  сомневаетсЯ  в
собственной смерти и не надеетсЯ на воскрешение  и даже, быть  может, хотЯ и
любит науку, но верит скорее все-таки в Ќечто „ругое...


        5

     Ќаукопоклонство как форма суевериЯ, как  альтернатива религиозной  вере
возникло  задолго  до  ЊаЯковского  и  ЯвлЯет  собой  предмет  коллективного
творчества. Ќо частнаЯ идеЯ о научном воскрешении, хотЯ и она не принадлежит
ЊаЯковскому, имеет все же одного конкретного автора.
     џ,  конечно, имею в  виду  ЌиколаЯ ”едорова. Ћ  ”едорове многие  сейчас
говорЯт и  пишут.  €  едва  ли не  каждый упоминает ЊаЯковского как главного
поэтического выразителЯ его главной  философской идеи. Џоэтому  стоит,  быть
может,  и  нам  уделить  воззрениЯм  ”едорова  чуть   больше  вниманиЯ,  чем
полагалось бы в книге о другом предмете и другом человеке.
     ”едоров  никогда  не отрекалсЯ  от  Ѓога,  он  во  всех своих  основных
построениЯх  исходил  как будто  из христианской догматики,  из православной
концепции  троицы. Ћднако  при  этом он так  прагматически истолковывал  эту
концепцию, так безоговорочно