патетики7. Џодобным образом и науки ЯвлЯютсЯ причинами приобщениЯ
нас  к  совершенству вторичному8; благодарЯ предрасположению  к ним мы можем
размышлЯть об истине, котораЯ  и есть  наше высшее совершенство, как говорит
”илософ в шестой книге "ќтики", когда  он утверждает, что  истина есть благо
разума. €з-за  этих и многих других черт сходства наука  и может именоватьсЯ
"небом".  ’еперь следует  разъЯснить, почему говоритсЯ  "третье  небо".  „лЯ
этого необходимо рассмотреть сопоставление, проводимое  между порЯдком небес
и  порЯдком  наук. „ело  в том, что, как уже  говорилось выше, первые от нас
семь небес -- это небеса планет; далее над ними -- еще два подвижных неба, а
над всеми --  еще  одно, покоЯщеесЯ. ‘еми первым небесам отвечают семь  наук
тривиума и  квадривиума9,  а  именно  --  ѓрамматика, „иалектика,  ђиторика,
Ђрифметика,  Њузыка,  ѓеометриЯ и  ЂстрологиЯ.  ‚осьмой же сфере,  звездной,
соответствует  наука о Џрироде,  именуемаЯ ”изикой, и первонаука,  именуемаЯ
Њетафизикой10;  девЯтой  сфере  соответствует наука  о  нравственности11,  а
покоЯщемусЯ   небу  соответствует  наука   божественнаЯ,  которую   называют
Ѓогословием. Џричину этого распорЯдка надлежит вкратце рассмотреть.
     џ  утверждаю,  что  небо  ‹уны  похоже  на  ѓрамматику  благодарЯ  двум
свойствам, позволЯющим их сравнивать. ‚ самом деле, если хорошо приглЯдетьсЯ
к ‹уне, то на ней видны две  особенности, присущие  только ей и невидимые на
других звездах: одна -- тень, находЯщаЯсЯ  на ней, котораЯ есть не что иное,
как местнаЯ  разреженность  ее  тела12,  в  которой  лучи  ‘олнца  не  могут
заканчивать  свой путь и  от  которой  они  не  могут  отражатьсЯ,  как  это
случаетсЯ  в других,  незатененных ее  частЯх; втораЯ -- это изменчивость ее
свечениЯ, которое проЯвлЯетсЯ то с одной стороны, то с другой, в зависимости
от  освещенности ‹уны ‘олнцем. ќтими двумЯ свойствами обладает и ѓрамматика:
благодарЯ ее безграничности лучи разума  в ней  не  заканчивают свой путь, в
особенности в области  словарЯ; а светит она то отсюда, то оттуда, поскольку
некоторые  слова,  некоторые  спрЯжениЯ и  некоторые построениЯ  находЯтсЯ в
употреблении, хотЯ их раньше и  не было, а многие, некогда существовавшие, в
будущем  еще  поЯвЯтсЯ, как  говорит  ѓораций  в  начале своей  "Џоэтики"13,
утверждаЯ, что "многие слова, в свое времЯ погибшие, возродЯтсЯ".
     Ќебо  ЊеркуриЯ  можно  сравнивать  с  „иалектикой  благодарЯ   двум  ее
свойствам. Џервое свойство следующее: Њеркурий --  самаЯ маленькаЯ звезда на
небе, ибо длина  ее диаметра  не превышает двухсот  тридцати  двух миль,  по
расчетам Ђльфрагана14,  утверждающего, что диаметр  ЊеркуриЯ составлЯет одну
двадцать  восьмую  часть  земного  диаметра,  равного шести тысЯчам пЯтистам
милЯм. ‚торое  свойство  ЊеркуриЯ  заключаетсЯ  в том,  что  солнечные  лучи
обволакивают его больше, чем любую другую звезду15. Ћба эти свойства находим
и в  „иалектике. ‚  самом деле, „иалектика  по  объему своему  меньше  любой
другой  науки,  так как  она  в законченном виде представлена и обоснована в
текстах, которые содержатсЯ в "‘таром искусстве" и в  "Ќовом искусстве"16. €
она  более затуманена,  чем  всЯкаЯ  другаЯ  наука, поскольку  в  наибольшей
степени использует софистические и не вполне достоверные аргументы.
     Ќебо  ‚енеры  может  сравнитьсЯ  с  ђиторикой благодарЯ двум свойствам:
Ясности ее облика, приЯтного  длЯ  зрениЯ, превышающего Ясность любой другой
звезды, и ее  поЯвлениЯ  и  утром и  вечером.  Ћба эти  свойства  присущи  и
ђиторике, из  всех  наук наисладчайшей, а  к  услаждающему она и  стремитсЯ.
ЏоЯвлЯетсЯ ђиторика утром, когда ритор говорит в присутствии слушателей, или
позже, вечером, когда он в письмах обращаетсЯ к тем, кто находитсЯ далеко17.
     Ќебо ‘олнца  можно сравнить с  Ђрифметикой на основании  двух  свойств.
‚о-первых, потому, что все другие звезды получают жизнь от света; во-вторых,
потому,  что   глаз  не  может  смотреть   на  ‘олнце.  Ћба   эти   свойства
обнаруживаютсЯ  и  в  Ђрифметике:  в самом  деле,  все  науки  освещаютсЯ ее
светом18, ибо предметы  всех наук рассматриваютсЯ в  свЯзи с тем  или другим
числом и при  рассмотрении  их всегда применЯетсЯ число. Џодобно тому как  в
науке  о природе предметом служит  подвижное тело, именно это подвижное тело
включает понЯтие  непрерывности, каковое в свою очередь включает еще понЯтие
бесконечного числа;  наиглавнейшаЯ же ее  задача  заключаетсЯ в рассмотрении
начал  природных  предметов,  а   таковых  начал  три,   а  именно  материЯ,
противоположность формы  и сама форма, в которых число и проЯвлЯетсЯ19. …сли
должным  образом во  всех тонкостЯх это  продумать,  число есть не только во
всех вещах вместе взЯтых, но и  в  каждой в отдельности;  недаром, по словам
ЂристотелЯ в первой  книге "”изики",  Џифагор полагал  чет  и нечет началами
всех природных вещей, считаЯ, что все на свете есть число20. ‚торое свойство
‘олнца   также   обнаруживаетсЯ  в  числе,  которому  посвЯщена  Ђрифметика:
действительно, око разума не может его увидеть, ибо число, рассматриваемое в
себе,-- бесконечно, а этого мы познать не можем.
     Ќебо  же Њарса можно сравнить с  Њузыкой по причине  двух  его свойств.
Џервое из  них --  его наилучшее положение относительно других  светил, ибо,
перечислЯЯ  подвижные  небеса,  откуда  бы ни  начинать  --то ли  от  самого
низкого, то  ли от самого высокого,-- небо  Њарса пЯтое, занимающее  среднее
положение  между  всеми  остальными21,  а  именно  между  первыми,  вторыми,
третьими  и  четвертыми. ‚торое свойство  -- Њарс [как  говорит  Џтолемей  в
сочинении  "Ћ  четырех  частЯх"22] все иссушает и сжигает, так как  жар  его
подобен  огненному, поэтому он и  кажетсЯ  огненно-красного цвета,  иногда в
большей,  а  иногда  в  меньшей  степени,  в  зависимости  от  плотности или
разреженности паров,  его  сопровождающих.  Џары  эти  часто  сами  по  себе
воспламенЯютсЯ,  как  установлено  в  первой  книге "Ћ  Њетеорах"23. Ќедаром
Ђльбумазор  пишет, что  воспламенениЯ этих паров  предвещают  смерть царЯм и
смену царств, ибо таковы действиЯ влиЯниЯ  Њарса. ‘енека говорит, что  перед
смертью императора Ђвгуста он заметил  на небе огненный шар; а  во ”лоренции
накануне ее гибели было видно  в воздухе  огромное крестообразное  скопление
паров,  сопутствующих  звезде  Њарса24.  Ћба  этих свойства  присущи Њузыке,
целиком  построенной  на  соотношениЯх, как  это  видно в  гармонизированных
словах  и  в  песнЯх,  гармониЯ  которых  тем  сладостнее,  чем   прекраснее
соотношениЯ. ѓармониЯ же  прекрасных свЯзей в  наивысшей степени свойственна
именно этой науке. Љ тому же  Њузыка  привлекает  к себе духов человеческого
сердца, которые  ЯвлЯютсЯ  как бы его испарениЯми; слыша  музыку,  они почти
прекращают  другую  свою деЯтельность,  настолько  душа, когда  она  внимает
звукам,   становитсЯ   нераздельной25,   и   сила   всех   чувств   как   бы
сосредоточиваетсЯ в духе, воспринимающем звук.
     Ќебо ћпитера можно сравнить с ѓеометрией, сопоставлЯЯ следующие два  их
свойства: первое  -- это то, что ћпитер движетсЯ между двумЯ небесами, между
небом Њарса и небом ‘атурна, противоборствующими его прекрасной умеренности;
поэтому Џтолемей в упомЯнутой книге и  говорит,  что ћпитер -- звезда склада
умеренного  между холодом ‘атурна  и жаром Њарса; второе же свойство  -- то,
что среди прочих  звезд он кажетсЯ белым,  как  бы  серебристым26. ѓеометриЯ
также движетсЯ между двух противоположностей, а именно точки  и  окружности.
‡амечу, что  Я  употреблЯю термин "окружность" в широком смысле, имеЯ в виду
все округлое,  будь то тело или  поверхность. Џо словам  ќвклида, точка есть
начало поверхности, окружность же -- самаЯ совершеннаЯ фигура в ѓеометрии27,
ЯвлЯющаЯсЯ также предельной. ’аким образом.  ѓеометриЯ движетсЯ между точкой
и  окружностью   как  между  началом  и  пределом,  и  они  противоречат  ее
достоверности;   ибо  точка,  будучи   неделимой,  измерению  не   подлежит,
окружность   же,   будучи   дугообразной,   не  может  быть  в  совершенстве
квадрирована, а потому и не может быть  в точности  измерена28.  Љ  тому  же
ѓеометриЯ  предельно бела,  поскольку она не запЯтнана ни единой ошибкой и в
высшей степени  достоверна  как  сама по  себе, так и в лице своей служанки,
именуемой Џерспективой29.
     Ќебо  ‘атурна имеет  два свойства, из-за которых его  можно сравнить  с
Ђстрологией: одно из них -- [это] медленность его движениЯ  через двенадцать
знаков ‡одиака30, так как времЯ его обращениЯ, согласно писаниЯм астрологов,
требует двадцати девЯти лет с лишним; другое его свойство -- то, что он выше
всех остальных  планет. €  оба эти  свойства наличествуют и в  Ђстрологии: в
самом  деле,  чтобы  завершить  ее  круг,  то  есть  ее  познать,  необходим
значительнейший  промежуток времени; [доказательств]  и  необходимых опытных
наблюдений в ней больше, чем в любой другой из названных выше наук. Ћна выше
всех остальных  наук, ибо, как говорит Ђристотель  в начале  книги "Ћ душе",
наука  возвышаетсЯ благородством  своего предмета и  своей дocтoвepнocтью31.
ќта наука более чем  какаЯ-либо другаЯ  из  вышеназванных  наук благородна и
возвышенна, ибо изучает движениЯ неба; к тому же она возвышенна и благородна
своей    достоверностью,   котораЯ    безупречна,   как   проистекающаЯ   из
совершеннейшего  и  строжайшего  начала. €  если  иной  и  допускает  в  ней
какой-нибудь недостаток, то недостаток этот не в астрономии, но, как говорит
Џтолемей, в нашем нерадении, которому и следует его приписывать.

     XIV.  Џосле  сравнений семи  первых небес надлежит перейти к остальным,
которых три, как уже не раз сообщалось. Џоистине небо звезд можно сравнить с
”изикой  на основании  трех  свойств и с  Њетафизикой --  на  основании трех
других1.  Ћно обнаруживает  свою  сущность  в  двух ЯвлениЯх:  во-первых,  в
множестве звезд; во-вторых, в Њлечном Џути,  открываЯ  нам то белое  кольцо,
которое простонародье  называет „орогой ‘вЯтого џкова. Ќебо звезд показывает
нам  один  из  своих полюсов, другой  же  от нас  таит2. Ќам  видно одно его
движение -- с востока на  запад, а другое -- с запада на восток -- почти что
вовсе от нас  скрыто3. ’аким образом,  следуЯ по  порЯдку,  надлежит сначала
рассмотреть сравнение с физикой, а потом -- сравнение с Њетафизикой.
     Ќебо звезд ЯвлЯет нам множество звезд4: согласно наблюдениЯм египетских
мудрецов,   они,  включаЯ  последнюю  звезду,  увиденную   ими  в   полдень,
насчитывают  тысЯчу двадцать два звездных тела, о  которых  Я и веду речь. ‚
этом отношении  небо звезд  обладает  величайшим  сходством с ”изикой,  если
только внимательно приглЯдетьсЯ к этим трем  числам, а именно два, двадцать,
тысЯча.  —исло "два" обозначает местное движение,  свЯзывающее одну  точку с
другой. —исло же "двадцать" обозначает движение изменЯющеесЯ. „ействительно,
невозможно поднЯтьсЯ выше десЯтки  иначе как изменЯЯ ее при помощи остальных
девЯти  цифр или  при  помощи ее самой.  ‘амое прекрасное ее  изменение  то,
которое  она  получает  от  самой  себЯ;  первое  получаемое  таким  образом
изменение  и  есть  двадцать,  поэтому разумно обозначать названное движение
именно этим числом. —исло же  "тысЯча" указывает на движение наращивающеесЯ;
уже само название,  а  именно "тысЯча", говорит  о том  самом большом числе,
которое невозможно  наращивать  иначе  как умножаЯ  его.  €  только эти  три
движениЯ и рассматривает  ”изика, как это доказываетсЯ в пЯтой  главе первой
ее книги.
     ЃлагодарЯ  Њлечному  Џути это небо очень  похоже  на  Њетафизику.  Ќадо
помнить, что  философы придерживались о Њлечном Џути самых различных мнений.
’ак, пифагорейцы учили, что ‘олнце несколько раз сбивалось со своего пути и,
проходЯ  по  местам,  не  подходЯщим  длЯ его  зноЯ, сжигало  то, к чему оно
приближалось,  и оставлЯло  на небесах подобие ожога. џ же полагаю,  что они
исходили  из мифа о ”аэтоне,  рассказанного Ћвидием в  начале  второй  книги
"Њетаморфоз". „ругие, как Ђнаксагор  и „емокрит, говорили,  что Њлечный Џуть
не что иное, как свет ‘олнца, отражаемый в этом небе, и  не раз подтверждали
свое мнение разными доказательствами. Ћ том, что говорил Ђристотель по этому
поводу, толком узнать невозможно, так как его мнениЯ ни в старом, ни в новом
переводе  не найти5.  џ думаю,  что  это  ошибка переводчиков,  ибо в  новом
переводе Ђристотель как будто говорит, что дело идет о  скоплении  паров под
звездами,   которые  всегда   влекут  эти   пары  за  собой;  такое  мнение,
по-видимому,  лишено  истинного  основаниЯ.  ‚ старом  же  переводе  ”илософ
говорит, что Њлечный  Џуть  не  что иное, как  множество  неподвижных звезд,
настолько  мелких,  что  различить их мы  не  можем. Ћт  них  исходит  белое
свечение,  которое мы называем Њлечным; и  возможно,  что небо  в этой своей
части плотнее, а  потому задерживает  и  воспроизводит  солнечный свет.  ќто
мнение,  по-видимому, разделЯют с Ђристотелем  и Ђвиценна, и Џтолемей6.  ’ак
как Њлечный Џуть  ЯвлЯетсЯ порождением тех звезд, которых мы не можем видеть
и  которые  познаваемы  только  через  их  действиЯ, и  так  как  Њетафизика
рассуждает о первичных субстанциЯх,  которые мы также не можем познать иначе
как через их действиЯ,  становитсЯ очевидным, что  небо звезд имеет  большое
сходство с Њетафизикой.
     ‡аметим   также,   что  под  видимым   полюсом  разумеетсЯ   чувственно
воспринимаемое Явление,  о котором  как  о  всеобщем  рассуждает физика; под
невидимым   же  полюсом  разумеютсЯ   сущности,  лишенные  материи,  которые
чувственно невоспринимаемы и о  которых  рассуждает  Њетафизика. ‚от  почему
названное  небо имеет большое сходство  как с той, так  и  с другой  наукой.
Ћтсюда следует, что под двумЯ движениЯми  разумеютсЯ обе  эти науки. ‚ самом
деле,  движение, которое небо звезд ежесуточно совершает в своем  обращении,
всЯкий раз  начинаЯ от одной и той же точки, обозначает подверженные  тлению
созданиЯ природы, которые ежесуточно совершают  свой путь, а  также материю,
котораЯ изменЯетсЯ,  переходЯ из одной  формы  в другую; о  них и рассуждает
физика. Ђ через едва воспринимаемое движение, которое небо звезд совершает с
запада на восток на один  градус в сто лет, обозначаютсЯ созданиЯ нетленные,
сотворенные  изначально  Ѓогом,  им  же  нет конца  --  о них  и  рассуждает
Њетафизика.  џ  утверждаю,  что  под  этим  движением  разумеютсЯ  нетленные
сущности потому, что  это круговращение началось, но конца  его не  видно; в
самом деле, конец круговращениЯ есть возвращение  в ту  же точку, к которой,
следуЯ второму движению, небо  звезд никогда не вернетсЯ. €бо от начала мира
оно  обратилось  немногим  больше чем  на  шестую часть;  мы находимсЯ уже в
предельном возрасте нашего века и с уверенностью ожидаем свершениЯ небесного
движениЯ7. €так,  очевидно, что небо звезд по  многим  свойствам  может быть
уподоблено и ”изике и Њетафизике.
     Љристальное  небо,  которое  выше было названо  Џерводвигателем,  имеет
очевидное  сходство с Ќравственной ”илософией; в самом деле, согласно  тому,
что говорит ”ома  по поводу  второй  книги  "ќтики",  ЌравственнаЯ ”илософиЯ
определЯет  длЯ  нас  порЯдок других наук8. €бо,  как пишет  ”илософ в пЯтой
книге   "ќтики",  правосудие  определЯет  изучение  наук9  и  повелевает  не
оставлЯть  уже изученное;  не  так  ли  и  названное  небо  своим  движением
упорЯдочивает  суточное  обращение всех остальных, благодарЯ  чему  все  эти
небеса  ежедневно  получают  [и  передают]  ‡емле  всю  совокупность  своего
воздействиЯ.  …сли бы обращение Љристального неба  не упорЯдочивало движение
небес,  лишь  небольшаЯ часть влиЯниЯ отдельных  небес  проникала бы к  нам,
дольним. ЌельзЯ предположить, что девЯтое небо неподвижно10, так как если бы
оно  было неподвижно, то  третьЯ  часть  неба звезд была бы сокрыта от наших
взоров во  всех частЯх  земли  и ‘атурн  был  бы  в  течение  четырнадцати с
половиною лет невидим в любом месте на земле; ћпитер скрывалсЯ бы чуть ли не
в течение шести лет;  Њарс --  почти  целый  год;  ‘олнце --  в  течение ста
восьмидесЯти двух дней  и четырнадцати  часов (Я  говорю о  днЯх, то есть  о
количестве  времени,  ими  измерЯемом);  ‚енера  и   Њеркурий  скрывались  и
поЯвлЯлись бы примерно так же, как ‘олнце, а ‹уна прЯталась бы от всех людей
на четырнадцать  с половиной  дней.  €  поистине  не  было бы  на  земле  ни
размножениЯ, ни животной или растительной жизни; не было бы ни ночи, ни днЯ,
ни  недели, ни месЯца,  ни  года,  но  всЯ  ‚селеннаЯ лишилась  бы порЯдка и
движение  других  небес  совершалось бы  понапрасну.  ’очно  так же, если бы
перестала существовать  ЌравственнаЯ ”илософиЯ,  другие  науки  были  бы  на
некоторое времЯ скрыты от нас и не  было бы ни  деторождениЯ, ни  счастливой
жизни,  а науки  были  бы  написаны втуне и напрасно  найдены  в  древнейшие
времена. ’аким образом, достаточно  очевидно, что Љристальное  небо по своей
сущности сравнимо с Ќравственной ”илософией.
     Ќаконец,   заметим,  что   по  своей  сущности  небо  ќмпирей11   своей
умиротворенностью   похоже  на  Ѓожественную  науку,  котораЯ   преисполнена
миролюбиЯ;  она не  терпит  ни  спора  мнений,  ни хитроумных  доказательств
благодарЯ высочайшей  истине своего предмета, а ее предмет -- Ѓог. € об этой
истине “читель и  говорил  своим  ученикам: "Њир  оставлЯю вам,  мир Њой даю
вам"12, даруЯ и завещаЯ им ‘вое учение, которое и есть та наука, о которой Я
говорю.  Ћ  ней  говорит  и  ‘оломон: "…сть  шестьдесЯт цариц  и восемьдесЯт
наложниц и  девиц  без  числа. Ќо  единственнаЯ -- она, голубица моЯ, чистаЯ
моЯ"13. ‚се науки он называет царицами, наложницами и девицами; эту же науку
он называет голубицей, ибо она не  опорочена спорами, и  ее же  он  называет
самой чистой, ибо она позволЯет в чистоте лицезреть истину,  в которой  душа
наша  находит  себе  успокоение.  €  потому,  после того  как было проведено
сравнение  между небесами и науками, можно убедитьсЯ, почему  Я  под третьим
небом  разумею ђиторику, котораЯ и  была  уподоблена третьему небу,  как это
Явствует из предыдущего.

     XV. €з  высказанных выше  сопоставлений можно усмотреть, кто именно  те
двигатели, к которым Я обращаюсь.  Ћни  подобны  Ѓоэцию и  ’уллию1,  которые
направили менЯ сладостью своих речей на путь любви, то есть на путь изучениЯ
благороднейшей  дамы  ”илософии,  озарив  менЯ  лучами их  звезды,  то  есть
письменным  изложением ”илософии, ибо  несомненно,  что  в  каждой науке  ее
письменное  изложение есть  светоноснаЯ  звезда, ее  озарЯющаЯ. “бедившись в
этом,  нетрудно  уЯснить себе  истинное  значение первой строфы предложенной
канцоны через истолкование ее вымышленного, то есть буквального,  смысла2. €
при  помощи такого же истолкованиЯ  можно  в  достаточной степени  понЯть  и
вторую строфу,  начинаЯ с того места, где говоритсЯ:  "„ругую даму  должен Я
хвалить. / „ух говорит..." ‡десь надо  помнить,  что  дама эта -- ”илософиЯ;
она  поистине   --  дама,  исполненнаЯ  сладости,  украшеннаЯ  благонравием,
удивительнаЯ своим познанием, прославленнаЯ своей щедростью, как это будет с
очевидностью  показано  в   третьем   трактате,  где  будет  обсуждатьсЯ  ее
благородство.  Ђ там,  где в канцоне говоритсЯ: "‚ ней путь к сиЯнью  раЯ. /
Љто не боитсЯ вздохов и  трудов, / ‚сегда  глЯдеть в  ее глаза готов". ѓлаза
этой жены -- ее доказательства,  которые,  будучи направлены  на очи разума,
влюблЯют в  себЯ  душу,  освобожденную  от противоречий.  Ћ вы, сладчайшие и
несказанные видениЯ, мгновенно пленЯющие  человеческий  ум  и поЯвлЯющиесЯ в
очах ”илософии,  когда она беседует с теми, кто  возлюбил ее! Џоистине  в ее
очах --  спасение, дарующее блаженство тому, кто их лицезреет, и оберегающее
от смерти в  невежестве и в  пороках.  ’ам же, где говоритсЯ: "Љто не боитсЯ
вздохов и трудов..." -- должно понимать: если он не боитсЯ трудностей наук и
спора  сомнений, которые с самого  начала  возникают и множатсЯ от  взглЯдов
этой жены,  а  потом, под действием  постоЯнного, исходЯщего  от нее  света,
рассеиваютсЯ, как  утренние  облака перед  ликом солнца; и, наконец,  разум,
привыкший к ее  взорам, становитсЯ свободным  и полным  уверенности, подобно
воздуху, очищенному и озаренному полуденными лучами.
     ’ретью строфу можно понЯть при помощи буквального толкованиЯ, начинаЯ с
того места, где говоритсЯ: "„уша  рыдает..." ‡десь следует обратить внимание
на назидательность, заключенную в этих словах:  ради большего друга  человек
не должен забывать услуги, полученные  им от  меньшего; если же ему все-таки
приходитсЯ  следовать  за  одним  и  покинуть  другого,  лучше  при  разлуке
прибегнуть к какой-либо  благопристойной жалобе,  котораЯ объЯснила бы тому,
за  кем  он  следует,  причину большей к нему  любви.  ‡атем там,  где  душа
говорит:  "...и  о  моих  промолвила глазах",  она ничего  другого не  хочет
сказать,  кроме того, что страшен был  час, когда первое  Явление этой  дамы
отразилось в очах моего  разума, что  и  послужило ближайшей причиной  новой
влюбленности. Ђ когда она говорит: "...подобных мне..."  -- разумеютсЯ души,
свободные  от жалких и низких наслаждений и от низменных привычек, одаренные
гением и памЯтью3. Џотом она говорит:  "...как перед смертью..." -- а потом:
"...менЯ палЯщий свет", что как будто противоречит тому, что говорилось выше
о дарующем спасение взглЯде этой дамы. Џоэтому надо знать, что здесь говорит
одна из сторон,  а там  говорила другаЯ; они спорЯт, противореча друг другу,
как это было уже показано. Ќеудивительно, что  там  говоритсЯ "да",  а здесь
"нет",  если  только  внимательно  следить  за  тем, кто  спускаетсЯ  и  кто
подымаетсЯ4.
     „алее, в четвертой строфе, там, где сказано: "...любовный малый дух..."
-- разумеетсЯ  мысль, котораЯ  рождена моими занЯтиЯми наукой. ‚прочем, надо
знать, что в  этой аллегории под  любовью всегда разумеютсЯ научные занЯтиЯ,
которые и есть прилежание души  к тому, во что она  влюблена.  ‡атем,  когда
душа  говорит:  "Џусть  над   тобою  властвует  она  /  €  будет  в  чудесах
многообразна", она  возвещает, что благодарЯ этой даме станет  зримой  краса
чудес; и она говорит правду, ибо видеть красу чудес -- значит видеть причину
этих чудес;  эту причину  и открывает  дама; так, видимо, думает и  философ,
который в  начале "Њетафизики" говорит, что люди, чтобы узреть  эту красоту,
начали влюблЯтьсЯ в упомЯнутую даму. Ћ значении слова "чудеса" будет сказано
более  подробно в  следующем трактате.  ‚се остальное  в  этой канцоне будет
достаточно разъЯснено в дальнейшем ее толковании. €так, Я  в  конце  второго
трактата говорю  и утверждаю,  что дама, в  которую Я  влюбилсЯ после первой
моей любви,  была прекраснейшаЯ  и  достойнейшаЯ дочь  ЏовелителЯ ‚селенной,
которую  Џифагор  именовал  ”илософией5.  ‡десь   кончаетсЯ  второй  трактат
[который  предназначен истолковать  канцону],  поданную в  качестве  первого
Яства.

        ’ђЂЉ’Ђ’ ’ђ…’€‰

     ЉЂЌ–ЋЌЂ ‚’ЋђЂџ
     Ђмор красноречиво говорит
     Ћ даме, пробудив воспоминанье.
     ‘толь сильно слов его очарованье,
     —то восхищенный разум мой смущен.
     ‚ладыки сладостнаЯ речь звучит
     ‚ моей душе, где ожило мечтанье.
     € молвила душа: "Ќе в состоЯнье
     ‚се выразить, что повествует он!"
     € то, что разум видит как сквозь сон,
     Ћставлю, смысл Я не воспринимаю.
     ‹ишь главное пока скажу о ней.
     Ќе выразить Ясней
     Њне также многое, что понимаю.
     € если есть порок в моих стихах,
     ‚ которых госпожу Я величаю,
     ‚иновны слабый разум наш и страх.
     Љак передать словами разговора
     Ћбычного свидетельство Ђмора?
     ‘ветило, обходЯ небес простор,
     ’ам узрит совершенное творенье,
     ѓде дама пребывает, ей -- хваленье!
     …е познает сердца глубина.
     ‚селенских духов восхищенный хор
     Ќа дольнюю взирает в изумленье,
     € в любЯщих ее -- благоволенье,
     Љогда любовь Ђмором им дана.
     ‹юбезна столь ‚севышнему она,
     —то, ей даруЯ силы неизменно,
     Ћн наше превосходит бытие.
     —иста душа ее.
     ’ак, силой Ѓожию пресуществленна,
     џвлЯет милость в облике земном.
     …е краса в сердцах благословенна.
     €, уЯзвленные ее огнем,
     лют вестников возвышенных желаньЯ,
     —то превращают воздух в воздыханьЯ.
     ‚ нее нисходит благодать ’ворца,
     Љак в ангела, что Ѓога созерцает.
     Љто этому поверить не дерзает,
     Џусть с ней идет и зрит ее дела.
     Џромолвит слово -- чувствуют сердца,
     Љак дух стремитсЯ к нам и подтверждает,
     —то добродетель дамы превышает
     ‡емное естество. ‡вучит хвала
     ’ой, что Ђмора с неба низвела
     €, состЯзаЯсь с ним, заговорила
     Ќа Языке возвышенном любви.
     ’ы даму назови
     ‹ишь ту благой, в которой отразила
     Ћна свой лик, и лишь ее краса
     ‡емную красоту преобразила,
     —то ниспослали смертным небеса.
     ‚ душе разрушила она сомненьЯ --
     ’ак ‚ечного исполнились веленьЯ.
     ‚ ее Явленье радость всех времен,
     € в облике ее блаженство раЯ.
     Ќа очи и уста ее взираЯ,
     Ђмор принес ей множество даров.
     Ќаш скудный разум ею превзойден.
     ’ак слабый взор луч солнца, поражаЯ,
     ‘лепит. € Я, очей не подымаЯ,
     ‘могу о ней сказать не много слов.
     ‚от мечет пламЯ огненный покров
     …е красы, и мыслЯми благими
     ’е пламенники дух животворит.
     Љак молниЯ, разит
     Џороки, порожденные другими.
     ‚едь гордаЯ краса не длЯ сердец
     ‚озвышенных и не владеет ими:
     Џусть взглЯнут на смиреньЯ образец!
     ‚от та, что в мире грешников смирила:
     ’ак предназначил „вижущий светила.
     ’ы говоришь, канцона, мнитсЯ мне,
     Љак бы вступаЯ в спор с твоей сестрою,
     Ћна назвала гордою и злою
     ’у даму, чье смиренье славишь ты.
     ‚селеннаЯ сиЯет в вышине;
     Ќебес вовек не затемнитьсЯ строю,
     Ќо наши очи, омрачась порою,
     ‡везду зовут туманной. Љрасоты
     †естокими казались нам черты,
     Ќо истину не видела баллата,
     Ћна страшась судила и спеша.
     ’репещет вновь душа,
     € гордостью, ей кажетсЯ, объЯта
     ЏрекраснаЯ в лучах грЯдущих дней.
     ’ы оправдаешьсЯ, не виновата
     Ќи в чем, когда предстанешь перед ней.
     ‘кажи: "Њадонна, если вам угодно,
     Ћ вас поведаю Я всенародно".

     I. Љак говоритсЯ  в  предыдущем трактате, моЯ втораЯ любовь повела свое
начало от  исполненного  жалости вида некой  дамы.  ‚последствии любовь эта,
благодарЯ  тому что душа моЯ  оказалась восприимчивой к  ее  огню,  из малой
искры разрослась в  большое  пламЯ1; так  что  не только наЯву,  но и во сне
сиЯющий образ этой дамы озарЯл  мой разум. € невозможно было бы ни выразить,
ни уразуметь,  насколько велико было желание ее увидеть,  которое мне внушал
Ђмор.  €  не только  по отношению к  ней испытывал Я такое желание, но и  по
отношению  ко  всем лицам, хоть  в какой-то степени  ей близким, будь  то ее
знакомые или родственники. Ћ, в течение стольких ночей глаза  других  людей,
сомкнувшись  во  сне,  предавались отдохновению,  тогда как  мои  неотступно
любовались ею в  обители моей любви! Џодобно тому как сильный пожар пытаетсЯ
так или иначе вырватьсЯ наружу, уже не в состоЯнии оставатьсЯ скрытым, точно
так же и  Я  никак  не  мог преодолеть непреоборимое желание сказать о своей
любви. €  хотЯ  Я обладал  лишь малой властью над своими поступками, тем  не
менее то ли  по воле Ђмора, то ли под  влиЯнием собственного порыва, но Я не
раз  к этому  приступал, так как понЯл, что  в  разговоре о любви не  бывает
речей более прекрасных и  более полезных, чем  те,  в которых  превозноситсЯ
любимый человек.
     Љ такому решению менЯ склонили три довода: одним из них была моЯ любовь
к  самому себе, котораЯ и есть начало всех других  видов любви, как это Ясно
каждому.  ‚едь нет более законного  и более приЯтного способа почтить самого
себЯ,  чем почтить друга.  •отЯ между людьми несхожими дружбы быть не может,
тем  не  менее всюду, где  наблюдаетсЯ дружба,  предполагаетсЯ и сходство, а
там, где предполагаетсЯ сходство, и похвала и порицание взаимны. ЋсновываЯсь
на этом, можно  извлечь  два  великих  поучениЯ: во-первых, следует избегать
дружбы с  порочным человеком, чтобы из-за  дружбы с ним о тебе не  сложилось
дурного  мнениЯ;  во-вторых, никто не должен порицать своего  друга открыто,
ибо  таким  способом  он  бьет  не  только  его,  но  и  самого себЯ. „ругое
соображение,  из которого Я исходил  в своем решении, заключалось в желании,
чтобы  моЯ дружба с этой  дамой  была  длительной. ‘ледует, однако, помнить,
что,  как говорит ”илософ  в девЯтой книге "ќтики"2, длЯ  сохранениЯ  дружбы
между людьми, чье положение  неодинаково, в их поступках должна  быть  некаЯ
соразмерность,  котораЯ  как бы сводила  бы несходство к сходству. ’ак, хотЯ
слуга  не может  облагодетельствовать  господина  настолько,  насколько  тот
благодетельствует его,  он тем  не менее  должен отдавать лучшее, что  может
отдать3,  с такой услужливой готовностью, чтобы сделать несхожее схожим, ибо
дружба  укреплЯетсЯ  и сохранЯетсЯ там, где добраЯ волЯ очевидна. Џоэтому Я,
считаЯ себЯ  человеком  менее достойным, нежели  эта дама, и видЯ, что  Я ею
облагодетельствован, решил превознести ее  в меру моих способностей, которые
сами   по   себе   хотЯ   и   не   могут   равнЯтьсЯ   с   ее   способностью
облагодетельствовать менЯ, тем  не менее обнаруживают  мою готовность; ведь,
будь  Я способен  на  большее, Я и  сделал  бы  большее;  таким образом, мои
возможности  уподоблЯютсЯ   возможностЯм  этой   благородной   дамы.  ’ретье
соображение  было подсказано мне предусмотрительностью: как говорит Ѓоэций4,
"недостаточно  видеть  только  то,  что  перед  глазами",   то  есть  только
настоЯщее,  и  потому-то  нам  и  дана  предусмотрительность, котораЯ  видит
дальше, видит то,  что может  случитьсЯ.  џ хочу сказать, что подумал о том,
как многие мои потомки, возможно, обвинЯт менЯ в легкомыслии, услыхав, что Я
изменил своей первой любви; поэтому, дабы  отвести от себЯ этот укор, нельзЯ
было придумать ничего  лучшего,  как объЯснить,  что за  дама заставила менЯ
изменить первой любви.  Ћчевидное превосходство этой  дамы позволЯет оценить
степень   ее   добродетели;  понЯв  же  ее  величайшую   добродетель,  можно
предположить, что  всЯкаЯ душевнаЯ стойкость бессильна перед ней и потому не
следует  судить  менЯ  за  легкомыслие  и  непостоЯнство5.  €  вот  Я  решил
восславить эту даму, и если  не так, как она того заслуживает, то, во всЯком
случае, настолько, насколько это было  в моих силах, и начал словами:  "Ђмор
красноречиво говорит..."
     Љанцона  эта  состоит из трех  основных  частей. ЏерваЯ занимает первую
строфу, в которой произносЯтсЯ вступительные  слова.  ‚тораЯ включает в себЯ
следующие три строфы, содержащие  похвалу благородной даме; причем перваЯ из
этих трех  строф  начинаетсЯ  словами:  "‘ветило, обходЯ  небес  простор..."
ЏЯтаЯ,  и  последнЯЯ, строфа образует третью часть, в которой Я, обращаЯсь к
канцоне, рассеиваю  некоторые ее сомнениЯ.  ќти три части и следует обсудить
по порЯдку.

     II.  €так,  обращаЯсь  к  первой  части,  котораЯ  была   задумана  как
вступление к настоЯщей канцоне, Я  говорю, что ее надлежит  разделить на три
части. ‚ первой речь идет о непередаваемости,  свойственной данной  теме; во
второй, начинающейсЯ словами: "€  то, что  разум видит как сквозь сон..." --
повествуетсЯ о  моей неспособности дать ей совершенное раскрытие; наконец, Я
прошу  извинить  менЯ за эту мою  неспособность,  в которой винить  менЯ  не
следует: "€ если есть порок в моих стихах..."
     €так, текст гласит: "Ђмор красноречиво говорит...";  здесь прежде всего
следует рассмотреть, кто этот  говорЯщий и  каково то место, где он, по моим
словам,  говорит. ‹юбовь в истинном значении и понимании этого слова есть не
что иное, как духовное единение души и любимого ею предмета; к этом единению
душа по своей природе начинает стремитьсЯ  рано или поздно в зависимости  от
того, свободна ли она или свЯзана. Џричиной этой природной склонности  может
служить  следующее:  каждаЯ  субстанциальнаЯ   форма  происходит  от   своей
первопричины,  каковаЯ есть  Ѓог,  как написано в книге "Ћ причинах"1, но не
она, будучи предельно  простой, определЯет  различиЯ этих форм,  а вторичные
причины и та материЯ, в которую Ѓог нисходит. Ќедаром в той же книге,  когда
речь идет  о влиЯнии Ѓожественных  благ, написано: "Ѓлага  и дары становЯтсЯ
различными от участиЯ предмета, их  приемлющего"2. Џоэтому, так  как  каждое
действие  зависит от своей причины --  как  говорит  Ђльпетрагий3, когда  он
утверждает, что все имеющее своей причиной круглое тело должно так или иначе
быть  круглым,--  каждаЯ  форма  должна  так  или  иначе  быть  сопричастной
Ѓожественной природе: и не то чтобы ЃожественнаЯ природа была распределена и
передавалась отдельным формам, но они ей  сопричастны примерно  так  же, как
отдельные звезды сопричастны природе ‘олнца.  €  чем форма  благороднее, тем
больше вмещает она от этой Ѓожественной  природы; поэтому человеческаЯ душа,
котораЯ  есть  самаЯ благороднаЯ  форма  из  всех рождаемых под  этим небом,
получает от Ѓожественной природы больше, чем любаЯ другаЯ. Ђ так как желание
быть  в Ѓоге  в высшей  степени отвечает природе, ибо согласно тому, что  мы
читаем  в вышеупомЯнутой книге, "первое -- это  бытие, и прежде его не  было
ничего",--  человеческаЯ  душа, естественно,  со всей  страстью  стремитсЯ к
бытию;  а  так  как  ее  бытие  зависит  от  Ѓога  и  €м  сохранЯетсЯ,  она,
естественно,  желает и хочет единениЯ с  Ѓогом, дабы  укрепить свое бытие. Ђ
коль  скоро  в благах  природы  и  разума обнаруживаетсЯ благо Ѓожественное,
естественно  получаетсЯ,  что человеческаЯ душа объединЯетсЯ с этими благами
духовным  путем тем  скорее и  тем  крепче,  чем  эти блага  ЯвлЯют  большее
совершенство; ЯвлЯют же они  свое совершенство в зависимости от  Ясности или
затемненности  познающей  души.  …динение  это  и есть то,  что мы  называем
любовью, благодарЯ которой можно познать качества души,  наблюдаЯ извне тех,
кого  она  любит. Ђмор,  соединЯющий  мою  душу с этой  благородной дамой, в
которой Я  лицезрел  изобилие  Ѓожественного света, и  есть тот говорЯщий, о
котором Я упоминаю; ибо  его речь порождала мысли, обращенные к этой даме, к
достоинствам той, кто отождествилась с моей душой.
     Њесто, в котором звучит  речь, о которой Я говорю,-- это разум; однако,
сказав,  что  это разум,  мы  не  достигли  еще Ясности,  и  потому надлежит
рассмотреть, что же, собственно, обозначает "разум". ”илософ во второй книге
"Ћ  душе",  различаЯ ее  способности,  утверждает,  что  душа имеет  главным
образом три способности, а  именно жить, чувствовать и рассуждать; он  также
упоминает и движение, однако последнее  может быть отождествлено с чувством,
ибо  каждаЯ  чувствующаЯ  душа движима  либо  всеми  своими  чувствами, либо
каким-нибудь  одним; так  что  движение  есть  способность,  объединеннаЯ  с
чувством.  €  из   того,  что  он  говорит,  совершенно  очевидно,  что  эти
способности  свЯзаны  друг с  другом  так, что одна  служит  основанием  длЯ
другой; и та, что служит  основанием, может рассматриватьсЯ сама по себе, но
другаЯ,  на  ней  основаннаЯ,  не  может  быть  отделена  от   первой.  ’ак,
способность  растительнаЯ,  обусловливающаЯ  жизнь,  служит  основанием,  на
котором возможно чувствовать, то есть видеть, слышать, ощущать вкус и запах,
а  также  осЯзать; и  эта растительнаЯ способность может сама  по себе  быть
душой,  как  мы  это  видим во всех растениЯх. —увственнаЯ  способность  без
растительной  существовать  не  может  и  ни  в  одном неживом  предмете  не
присутствует,   и  эта  чувственнаЯ   способность   служит  основанием   длЯ
интеллекта, то есть длЯ разума; а  потому  у  одушевленных смертных разумнаЯ
способность без  чувственной  не  встречаетсЯ,  но  чувственнаЯ без разумной
встречаетсЯ,  как мы это видим у зверей, птиц, рыб  и у всех диких животных.
„уша же, несущаЯ в  себе все эти  способности и наиболее совершеннаЯ из всех
остальных,-- душа  человеческаЯ,  котораЯ благодарЯ исключительности  высшей
своей  способности  --  разума сопричастна  Ѓожественной природе  в качестве
извечного  интеллекта,  ибо  душа в этой  высшей своей способности настолько
облагорожена и очищена от всЯкой материи, что Ѓожественный свет сиЯет  в ней
как  в  ангеле;  вот  почему  философы  и  называют   человека  Ѓожественным
животным4. ‚  этой благороднейшей части  души заключены  многие способности,
как о том говорит  ”илософ,  в особенности в шестой книге ["ќтики"];  там он
утверждает, что в  ней есть некаЯ добродетель, именуемаЯ научной, и  другаЯ,
именуемаЯ рассудительной или  дающей советы,  а  с ними  существуют и другие
добродетели,  как  об  этом  в  том  же  месте  говорит  Ђристотель,  как-то
добродетель  изобретательнаЯ  и  оценивающаЯ.   €  все  эти   благороднейшие
добродетели   и  другие,  заключенные   в  высшей   способности,  ”илософ  в
совокупности  называет  тем  словом, которое мы и собирались  определить,  а
именно  разумом. Ћтсюда  Явствует, что  под разумом понимаетсЯ  эта высшаЯ и
благороднейшаЯ часть души.
     ’о, что  это  -- сознание, совершенно  очевидно;  в самом  деле,  можно
говорить лишь о разуме человека и Ѓожественных сущностей, как это Ясно видно
из ЃоэциЯ5, который приписывает  его людЯм,  когда он  говорит, обращаЯсь  к
”илософии:  "’ы  и  Ѓог, вложивший тебЯ в ум людей", и далее приписывает его
Ѓогу там,  где он к  Ќему обращаетсЯ со  словами: "’ы все всегда создаешь по
верховному образцу,  о  ’ы, прекраснейший, несущий в уме  ‘воем всю  красоту
мира".  Ќикто  никогда  не  упоминал  о  разуме  дикого  зверЯ,  и,  видимо,
невозможно и  не  должно приписывать его также и многим людЯм, Явно лишенным
этой  совершеннейшей способности;  а  потому  таких-то  и  называют в  Языке
"безумными"  и "сумасшедшими",  то  есть лишенными  разума.  ’аким  образом,
возможно уЯснить себе, чту есть разум:  это та тонкаЯ и драгоценнейшаЯ часть
души,  котораЯ  Ѓожественна. € это  то  место,  где,  по  моим словам,  Ђмор
рассуждает со мной о моей госпоже.

     III.  Ќе  без  причины  говорю Я,  что эта любовь действует в моем уме;
однако это говоритсЯ и на разумном основании, чтобы дать понЯть, какова  эта
любовь, принимаЯ во внимание то место, где она действует. ‚едь надо помнить,
что каждаЯ  вещь обладает,  как уже отмечалось, своей особой  любовью.  ’ак,
простые тела имеют порождаемую  в них  самих  природой любовь к собственному
месту,  и  потому  землЯ всегда тЯготеет вниз,  к  своему  средоточию; огонь
питает  любовь к  верхней  окружности1,  опоЯсывающей небо ‹уны,  и  поэтому
всегда  к нему  поднимаетсЯ.  Џервые составные тела, как-то минералы, питают
любовь к тому месту,  где  им предуказано рождатьсЯ; посему мы и видим,  что
магнит всегда  получает  свою силу  по месту  своего  рождениЯ.  “ растений,
первых  живых  тел,  любовь   к  определенному  месту,  соответствующему  их
природной организации, более очевидна: мы замечаем, что одни растениЯ как бы
ищут прибежища около воды, другие -- на горных хребтах, третьи -- на склонах
и у подножий  гор; если  их пересадить, они либо  вовсе погибают, либо живут
захиревшие,  как существа, оторванные от  того,  что  им близко. „икие звери
питают любовь более Явную не только к местам,  но мы видим, что они  любЯт и
друг  друга. ‹юди питают свойственную  им  любовь к предметам совершенным  и
чистым. Ђ так как  человек,  хотЯ всЯ  его  форма  представлЯет собою единую
сущность,  вмещает в  себе  благодарЯ  своему благородству природу всех этих
вещей, он может обладать и обладает всеми этими видами любви.
     „ело в  том,  что  согласно  природе  простого  тела,  преобладающей  в
субъекте,  он  естественно  любит  устремлЯтьсЯ  вниз; и  потому  он,  когда
передвигает  свое  тело  вверх, больше  утомлЯетсЯ.  ‘огласно  же  вторичной
природе  тела составного он любит  место и  времЯ  своего  возникновениЯ;  и
потому каждый, естественно, обладает более сильным телом в том месте, где он
родилсЯ, и во времЯ своего рождениЯ, нежели где-либо и когда-либо еще.  ’ак,
в  рассказах о  ѓеркулесе у великого  ЋвидиЯ,  у ‹укана и других  поэтов  мы
читаем,  что во времЯ борьбы  ѓеракла с гигантом по имени Ђнтей2 всЯкий раз,
как гигант  утомлЯлсЯ  и  ложилсЯ на  землю,  распростертый на ней  либо  по
собственной воле, либо силой ѓеркулеса, в нем целиком воскресала сила и мощь
земли, на которой  и от которой он был рожден. ‡аметив это, ѓеркулес наконец
его схватил и, сдавив ЂнтеЯ и приподнЯв над землей, так долго продержал его,
не  даваЯ  ему  снова  прикоснутьсЯ к  земле,  что  одолел и  убил  его. Љак
свидетельствуют писаниЯ, битва эта произошла в Ђфрике.
     ‘огласно же третьей  природе  человека, растительной, человеку  присуща
любовь к определенной  пище, причем  длЯ него имеют  значение не вкусовые ее
качества, а ее  питательность;  такаЯ  пища делает человеческий  организм  в
высшей степени совершенным в  отличие от другой, делающей его несовершенным.
‚  зависимости  от  пищи, которую  они  употреблЯют,  люди  становЯтсЯ  либо
красивыми,  стройными,  цветущими,  либо  хилыми.  —етвертой  его  природой,
животной, то есть  чувственной,  обусловлена у человека другого рода любовь,
основаннаЯ на чувственном виґдении, как  у животных; и эта любовь в человеке
особенно  нуждает