оздушное
пространство.</i> ‘равним в других местах у Џлатонова: <i>зимнее пространство</i> (Љ) с
осмыслением <i>&lt;</i>холодный зимний воздух<i>&gt;</i> или же <i>&lt;</i>покрытое /  занесенное
снегом пространство<i>&gt;</i>; <i>пространство травы</i> (‘Њ) - &lt;те  места, где  росла
трава  / покрытое травой пространство&gt; итд.  итп.  ‘очетание же <i>воздушное
пространство</i>  нормально  используетсЯ  длЯ  обозначениЯ воздуха  как  особой
<i>среды</i>,   -  в  которой  происходЯт,   например,  полеты  самолетов,   прыжки
парашютистов  итп. Џри  этом  устойчивость  привычного  Языкового  сочетаниЯ
<i>воздушное пространство</i> Џлатонов пытаетсЯ нарушить, вставлЯЯ внутрь или рЯдом
(как палки в колеса?)  свои нарочитые дополнениЯ: "<i>воздушное, еле колеблемое
пространство"</i> (—) или "<i>открытое воздушное пространство земного шара"</i> (ћЊ).
     •арактерные длЯ  Џлатонова определениЯ  к  <i>пространству</i> словно призваны
вывести значение этого слова за границы  уже его  собственного пространства.
’ак, например, мы встречаем:
     "<i>пространство  жары; деревенское  пространство;  полевое  пространство;
пространство  страны;  тЯжелые  пространства;  гонимые ветром  пространства;
опасное пространство;  притаившиесЯ пространства;  отчужденное пространство;
успокоительное  пространство;   поникшее   пространство</i>   (все   примеры  из
"—евенгура").
     Ќа железнодорожном вокзале герой может почувствовать <i>тревогу заросшего,
забвенного  пространства</i>  (—)  или  же  <i>запах  таинственного  и   тревожного
пространства</i> (‘—): тут очевидно можно представить себе и &lt;заросшие травой
шпалы  на  путЯх&gt;,  и  &lt;волнение,  внушаемое  нам  одним только  видом
уходЯщего поезда&gt;.
     Џочти  всегда   платоновские  словосочетаниЯ  выступают   своего   рода
загадками-недомолвками. ‚ них намеренно  пропущены  какие-то части,  которые
необходимо восстанавливать, но само восстановление в принципе неоднозначно:
     <i>утомительное  пространство</i>  (ћЊ)  -  это  очевидно  ?-&lt;пространство,
вызывающее  у  того,  кто  движетсЯ   по  нему  (или   кто  его  наблюдает),
утомление&gt;;    <i>беззащитное   перед    ветром    пространство</i>    (‘—)    -
?-&lt;продуваемое ветром  на  всем  своем  протЯжении  пространство&gt;; <i>над
пространством стоЯл пар</i> (Љ) -  то есть, очевидно ?-&lt;как держитсЯ пар  над
поверхностью чего-то, отдельно, не соприкасаЯсь&gt;; <i>(в учреждении был)  чад
пространства</i> (ћЊ) - ?-&lt;от усиленной умственной работы,  что ли, в воздухе
висело  нечто вроде  копоти  или просто  был  спертый воздух&gt;;  <i>скошенное
пространство оголтелой земли</i> (‘Њ)  -  &lt;скошенные полЯ, оголенные до самой
земли&gt;  или  ?-&lt;обезумевшаЯ,  ошалевшаЯ  от  того, что  с  ней  сделал
человек,  землЯ&gt;;   <i>цветущие   пространства  ее</i>  (героини)  <i>тела</i>  (‘Њ)  <i>-</i>
?-&lt;цветущий  вид  ее лица&gt;  или ?-&lt;созревшее,  готовое уже принести
плод  ее  тело&gt;  или  же, может  быть, ??-&lt;покрытые  пушком  щеки&gt;;
<i>пропадать  в пространстве человечества</i> (‘Њ) <i>-</i> то  есть &lt;быть постоЯнно  в
пространстве,   заполненном   чужими   людьми&gt;   или  даже   ?-&lt;в  том
пространстве, где живут люди, "затерЯвшись" среди них, возможно, и терЯЯ при
этом  свою  индивидуальность&gt; (или вот из платоновской  записной  книжки:
"<i>заблудишьсЯ, как в поезде-дешевке</i>").

     ђазберем подробнее  еще такой характерный  пример: <i>"–ыганки прошли мимо
(ЉиреЯ)  и скрылись в тени  пространства</i>"(—).  Љак в этом  случае сочетаютсЯ
<i>тень</i> и  <i>пространство</i>? Џожалуй, Џлатонову  больше всего важны самые  общие из
значений этих слов  -  именно,  значение слова <i>тень</i>  как 'темнота, мрак',  и
слова <i>пространство</i> как - 'неограниченнаЯ протЯженность'.
     “ самого слова <i>пространство</i>, если  рассматривать  множество свЯзанных с
ним  ситуаций  (S),  можно выделить  синтаксический  актант  "владелец,  или
хозЯин, посессор" (•оз) - `тот, кто владеет или занимает данное пространство
S'.  Ћн  обычно  выражаетсЯ  в  сочетаниЯх с существительным  в  родительном
падеже, например,  таких  как  <i>пространство  парка /  пространство  полей  /
пространство автостоЯнки</i> итп. ‚се это  можно  представить и в полной форме с
вспомогательными глаголами:
     •оз  (кто-то  или   что-то)  <b>занимает  /  помещаетсЯ  /   находитсЯ   /
располагаетсЯ - в / на</b> данном пространстве S.
     Љонструкцию  с  родительным  логично  воспринимать   как  синтаксически
упрощенное обозначение одного (или контаминацию любого из) указанных  полных
выражений с глаголами:
     <i>пространство  автостоЯнки</i> получаемое из: <i>пространство, занимаемое /  на
котором находитсЯ / в котором помещаетсЯ / расположена автостоЯнка -</i> итд.
     ’о стандартное  Языковое  правило, что в генитивном  сочетании остаетсЯ
лишь  самый общий  смысл типичной свЯзи двух слов-ситуаций друг с  другом (в
данном  случае  `занимать  пространство'  и  'создавать, отбрасывать  тень')
Џлатонов словно "додумывает до конца", доводЯ  до  некоторой абсурдности или
прЯмо  анекдотичности  всю  ситуацию в  целом. ’ут как будто и  пространство
оживает, становЯсь  вполне  самостоЯтельным  субъектом,  который,  например,
может  по своей воле <i>предоставлЯть</i>  или  же <i>не предоставлЯть  тень</i>  кому-то,
<i>укрывать</i>  кого-то <i>в  тени</i>  (<i>под</i>  своей  <i>тенью</i>)  - будто  тень  ЯвлЯетсЯ  его
неотъемлемой собственностью. (’ак же, как,  например, в русской  сказке Џечь
укрывает ‘естрицу Ђленушку, бегущую от ѓусей-‹ебедей.)
     Џри  этом с другим  словом исходного платоновского сочетаниЯ,  а именно
<i>тень,</i>  обычно  было бы употребление  следующих глаголов  (с  соответствующим
синтаксическим актантом Sub "субъект" и Ob "объект"):
     Sub (кто-то) - <b>бросает / отбрасывает / создает</b> <i>тень</i> <b>на</b> - Ob (что-то);
     <i>тень</i> <b>ложитсЯ /  падает на / покрывает собой</b> - Ob; или <i>тень</i> <b>от</b>  Sub  - в
последней конструкции,  с предлогом <i>от</i> (<i>тень от  дерева</i>), мы имеем упрощение
синтаксической конструкции,  очевидно,  вместо "<i>тень, падающаЯ  от  дерева /
отбрасываемаЯ</i>  (на что-то) <i>деревом</i>".  Ћпущение в генитивном сочетании еще  и
предлога <i>от</i> -  следующий  по  счету  этап  упрощениЯ, т.е. того "размываниЯ"
общепринЯтых  смыслов сочетаний слов, к которому, как будто, последовательно
стремитсЯ Џлатонов (<i>тень дерева / тень  забора / тень крыши дома</i> итд. - и по
аналогии  с этим: ?-<i>тень  пространства</i>). ‚полне понЯтное  длЯ нас  сочетание
<i>тень  человека</i> образовано из исходного сочетаниЯ:  <i>тень от человека,</i>  или, в
свою очередь, из полного предложениЯ-ситуации, с соответствующими глаголами.
S1:   <i>человеческое  [тело]  отбрасывает   тень  [на  землю]</i>   или  S2:  <i>тень
сопровождает человека</i>  (или: кто-то так же  неотступно следует за  нами, <i>как
тень</i>).  Ћднако  платоновское  причудливое  словосочетание  <i>тень пространства</i>
трудно вписать  в  какую-нибудь из  перечисленных  синтаксически  допустимых
конструкций, поскольку  между  этими  двумЯ смыслами  не  находитсЯ никакого
привычного "мостика", или  слова-прокладки, как в рассмотренных выше случаЯх
<i>тень  человека</i> или <i>пространство  автостоЯнки</i>.  ‘амо пространство практически
невозможно  представить  активным субъектом отбрасываниЯ тени (протЯженность
не создает  никакой  тени). <i>’ень</i> хотЯ и может играть  роль "хозЯина" в таких
ситуациЯх,  как  'тень,  занимающаЯ  часть  пространства',  -  но  при  этом
осмыслении  логичнее  было  бы  синтаксически  организовать сочетание  ровно
обратным способом - именно <i>пространство тени,</i> а не <i>тень пространства</i>!
     ‚ открытом пространстве (например, в степи), вообще говорЯ,  могут быть
различные тени: например, тени бегущих облаков, тени, лежащие под деревьЯми,
от  стоЯщего навеса  итд.  итп. - Ћдним  словом,  в  платоновском сочетании,
возможно,  имеютсЯ  в виду &lt;все  тени  вместе,  все,  что  вообще имелись
где-либо в пространстве&gt;?  Ќо уж  больно неточным, обобщенно-размытым  и,
так сказать, "размазанным по поверхности" оказываетсЯ такое указание места.
     ‚озникает аналогиЯ и с Языковым сочетанием  &lt;уйти  / или  скрытьсЯ в
тень&gt;  -  т.е. `уйти  от  (чьего-то) вниманиЯ,  позабытьсЯ,  исчезнуть из
памЯти'; или `утратить интерес к чему-либо.'
     Ќа  мой взглЯд, читателю просто не  остаетсЯ  ничего иного, как выбрать
указанную  выше  конструкцию (длЯ  ситуации  'тень'),  т.е.&lt;<i>тень</i>  <b>ложитсЯ
(лежит) / падает</b> (на что-то)&gt;,  подставить в  нее <i>пространство</i> именно как
"объект" данной ситуации (хоть это и противоречит формальному синтаксису), а
родительный падеж воспринимать как выражающий самое общее отношение 'тени' к
'пространству', т.е.  как их свЯзанность в самом  широком  смысле, что тоже,
вообще говорЯ, довольно трудно себе представить:
     &lt;тень - ложащаЯсЯ  на пространство  / или  ?-создающаЯсЯ в нем  сама
собой / или даже, может быть, ?-существующаЯ в нем изначально&gt;.
     ЌапрашиваетсЯ,  может  быть,  и  такой  вывод,  что:  все  пространство
изначально  уже  каким-то  образом   поделено  на  свет  и   тень,   подобно
первоначальному  библейскому  мироустройству:  с  одной  стороны,  это  свет
(исходЯщий от коммунизма в —евенгуре), а с другой - тень, или "тьма внешнЯЯ"
всего остального мира, пребывающего во мраке, безвестности и <i>тени</i>.
     ‘  другой стороны, в этом же выражении у Џлатонова, быть может, следует
видеть контаминацию таких  выражений, как: &lt;смотреть, глЯдеть, уставитьсЯ
в  пространство&gt;  -  то  есть  'куда-то   в  неопределенном  направлении,
бесцельно';  &lt;говорить,  ругатьсЯ  в  пространство&gt;  -  'не  обращаЯсь
непосредственно ни  к кому'; &lt;ехать, идти  итп.  в пространство&gt; -  'в
неопределенном  направлении';  &lt;жить,  находитьсЯ  в  пространстве&gt;  -
'неизвестно где, без конкретного места' (ЃЂ‘).
     ’аким  образом, сюда  прибавлЯютсЯ и  следующие осмыслениЯ: &lt;цыганки
прошли мимо  и  скрылись неизвестно  где / пропали с  глаз  долой  /  ушли в
тень&gt;. ‘мысл как бы "мерцает" между всеми названными.

     ’еперь проследим  как  бы  обратное направление  движениЯ - ведущее уже
извне <b>вовнутрь</b>  (внутрь  человека или же  внутрь исходно  непроницаемого длЯ
взглЯда  наблюдателЯ вместилища).  ’ут автор заставлЯет нас  заглЯнуть туда,
куда заглЯдывать странно, да и не принЯто. ‚от характерный пример:
     "...<i>…го  тело</i>  [бегущего  деревенского  мужика …лисеЯ]  <i>отощало  внутри
одежды, и штаны колебались на нем, как порожние</i>" (Љ).
     ‘обственно, этот …лисей пришел на котлован за пустыми гробами. Ћн хочет
забрать  их  и  привезти  назад к себе домой,  в  деревню.  ќти  гробы,  как
выЯснЯетсЯ, последнЯЯ собственность  деревенских жителей:  они хранили гробы
длЯ  себЯ, спрЯтав  их  в пещере, на которую  теперь,  расширЯЯ котлован длЯ
фундамента  "общепролетарского"  дома,  наткнулись пролетарии). Љак  следует
понимать данные два платоновских подчеркнутых сочетаниЯ?
     ђассматриваЯ первое из  них, исследователи  пишут,  что  синтаксическаЯ
аномалиЯ  заставлЯет  искать скрытый смысл фразы. ’акой смысл действительно,
как будто, находитсЯ. ”раза может быть осмыслена как: &lt;его тело отощало -
просто худело  и худело,  пока  окончательно не  стало таким худым  (то есть
таким, каким он предстал перед пролетариЯми); сам человек  не снимал с  себЯ
одежды&gt;. Ќо этим, мне кажетсЯ, не исчерпываютсЯ все  наводЯщиесЯ во фразе
(и  "просвечивающие"  в ней)  смыслы.  ‘юда  же  следует причислить,  на мой
взглЯд, и такие предположениЯ, как: &lt;мужик так отощал в своих штанах, что
они стали непомерно велики  - настолько, что его самого скорее уже следовало
бы  представлЯть как находЯщегосЯ <i>не</i><b> <i>в</i></b> <i>штанах</i>, а как бы помещенным (или даже
<i>заключенным</i>!) <b><i>внутри</i></b> них, - как тело становитсЯ  тощим и кожа  висит  на нем
мешком,  так  и здесь, вероЯтно, висели на  теле штаны&gt;.  ‚ итоге  вывод:
&lt;этот крестьЯнин отощал настолько,  что, если заглЯнуть в его штаны,  его
самого там трудно было бы найти&gt;!
     Љроме того, естественно  рассмотреть нарЯду с приведенными еще  и такое
осмысление второго трудного места: &lt;штаны колебались или же: развевались,
словно белье на ветру -  так, будто внутри совсем не было ног&gt;.  ‚озможны
несколько более далеко идущие выводы: &lt;его  тело так отощало именно из-за
того, что все времЯ находилось  внутри одежды, а  не снаружи - на воле - где
ему  было  бы значительно  легче&gt;; ?-&lt;то  есть человек вынужден носить
одежду как некое бремЯ, тогда как его естественным состоЯнием было бы голое,
обнаженное, "природное" - как в райском саду: в одежде же он словно в стенах
тюрьмы и стремитсЯ бы во что бы то ни стало от нее избавитьсЯ&gt;. Ќо тогда,
значит:  ?-&lt;одежду можно  рассматривать  как  неотъемлемую принадлежность
тела - точно приросшую к нему кожу - человек никогда не снимает ее, или даже
носит ее на себе в наказание, как какие-то вериги&gt;?
     ќтот  пример  -  опЯть-таки  далеко  не  единичное,   а  некое  типовое
употребление сочетаний Џлатоновым. ‚  том же  "Љотловане" имеетсЯ близкое по
смыслу выражение: <i>"люди валились, как порожние штаны"</i>,  что происходит после
того,  как  <i>"кулаков"</i> уже сплавили  на  плоту по реке в ‹едовитый океан, и в
колхозе творитсЯ безудержное <i>ликование</i>: беднота танцует до упаду, т.е. никак
не  может остановить свое <i>топтание</i> на месте (все происходит на  <i>оргдворе</i> под
музыку  марша, доносЯщегосЯ из <i>радиорупора</i>), пока, наконец, безногий инвалид
†ачев не начинает хватать и укладывать  всех подрЯд на землю. €ли  вот такой
пример:
     "<i>…лисей</i> [не соображал]<i>, что штаны спустились  с его  живота, хотЯ вчера
вполне  еще  держались.</i>  [Ћн]  <i>не имел аппетита  к питанию и потому худел  в
каждые истекшие сутки</i>" (Љ).
     <i>Ќе имел аппетита...</i>  -  это перифраза более  простого в  данном  случае
&lt;не хотел есть&gt;.  Љ  тому  же  намеренно неграмотное <i>аппетит к питанию</i>
возможно соотносим с &lt;неаппетитностью самого питаниЯ&gt;, к которому и не
было,  видно,  никакого  влечениЯ  у этого  мужика.  Ќо  здесь  же  и  некаЯ
отстраненность медицинской констатации, что-то из  стилЯ госучреждений  и их
невниманиЯ к благозвучию речи:  ?-&lt;общественное питание&gt; итп. Џлатонов
постоЯнно  сдваивает смыслы: ведь "<i>худел в каждые истекшие сутки</i>" это значит
одновременно и &lt;худел на столько-то&gt;,  и  &lt;за каждые  сутки заметно
терЯл в  весе&gt;, или в целом  &lt;таЯл на глазах  окружающих&gt;. ‚  итоге
напрашиваетсЯ следующий вывод: всем платоновским  героЯм должно  быть стыдно
(противно,  противоестественно)  иметь   что-то  <b>внутри</b>  себЯ,  они  как  бы
намеренно отторгают пищу, словно поглощение ставитсЯ наравне с отталкивающим
приобретением чего-то в личную собственность, а длЯ этого мужика еще и времЯ
движетсЯ в  каком-то ускоренном  темпе, будто  он  проживает  жизнь  быстрее
остальных. ’ак, может быть, персонажам  Џлатонова действительно хочетсЯ быть
внутри <i>пустыми</i>  (как  замечено в статье ‹. Љарасева)?  ќто и есть  длЯ них -
освобождение от тЯгости "собственнической" души? —его же  надо автору? —тобы
у них не было <i>ничего за душой?</i>

        Ѓеспокойство в <i>пустоте</i> и весомость <i>порожнего</i> (о коннотациЯх пустого<i>)</i>
     <i>...ќто сделала наша равнинность...</i> ‘. …сенин

     Љак известно, ђоссиЯ Џлатонова (а он родилсЯ и вырос, как было сказано,
в  пригороде  ‚оронежа џмской  слободе, практически  в селе) -  это  большаЯ
степнаЯ страна, где много  свободных,  или <i>порожних</i>,  как он любит говорить,
мест. ‘ами слова <i>пустой / пустота</i> и <i>порожний</i>, могут быть понЯты сразу в двух
противоположных  смыслах. ѓрубо  говорЯ, с  одной стороны, <i>порожнее</i> - <b>плохо</b>,
т.е.  это  пустое пространство,  где ничего нет, ничего не растет, и которое
должно быть заполнено (иначе просто <i>пропадает место)</i>, а пока человеку делать
в нем нечего -  отсюда извечные вытекающие <i>тоска / скука / грусть / печаль /
уныние</i>  итп. платоновских  героев.  Ќо  с  другой  стороны,  это  и  <b>хорошо</b>,
поскольку пустота несет в себе потенцию заполнениЯ - в согласии со свободной
волей субъекта. ‚  этом Џлатонов, кажетсЯ, особенно остро передает  основное
противоречие российской жизни. Џо поводу —евенгура один из героев говорит:
     <i>"ѓород  порожний...  ’ут прохожему  человеку покой;  только  здесь дома
стоЯт  без  надобности, солнце  горит без упора и человек живет безжалостно:
кто пришел, кто ушел, скупости на людей нету..."</i> (—)
     Ћбщее отношение к жизни определено этим замечательно точно: <i>скупости на
людей  нет</i>.  —итай:  &lt;во  всем  —евенгуре  (да  и  по  всей ђоссии?)  нет
бережливости, заботливого, уважительного отношениЯ к человеку&gt;.
     ‡десь  <i>скупость</i>  -  что-то  вроде  обратной  литоты или,  так  сказать,
эвфемизма с обратным знаком, преувеличениЯ - сдвига значениЯ, призванного не
сделать выражение более приличным, литературно-приемлемым, как  это принЯто,
а, наоборот, намеренно огрубить то, что имеет вполне нейтральное  выражение.
ѓерой (вместе с автором) сетует на отсутствие осмысленности: по его  мнению,
все делаетсЯ <i>без всЯкой экономии</i>, без пользы и не впрок.

     €так,  с одной  стороны,  пустота,  незанЯтость,  вакуум  и дырчатость,
"дырЯвость" пространства, что переживаетсЯ  героЯми болезненно и  может даже
представать чем-то  постыдным,  как  собственнаЯ  оголенность.  Њотив  такой
пустоты  не  раз использован  в платоновских текстах,  и пустота приобретает
разнообразные оттенки значениЯ, начинаЯ от самых  возвышенных, до прЯмо-таки
обсценных.   ‚от   конечный  пункт   таких  переосмыслений:   простонародные
откровениЯ <i>паровозного  наставника</i>,  из "ЏроисхождениЯ мастера",  слесарЯ  в
паровозном  депо,   берущегосЯ  рассуждать  перед  своим  учеником,  ‡ахаром
Џавловичем,  о  любимом  детище  -  паровозах  -  с  помощью  доступных  ему
сравнений:
     "<i>Џаровоз никакой пылинки не любит: машина, брат, это барышнЯ... †енщина
уж не годитсЯ - с лишним отверстием машина не пойдет... [...]</i>
     <i>...Њашина - нежное,  беззащитное, ломкое  существо, чтобы на ней ездить
исправно, нужно сначала жену бросить, все заботы из головы выкинуть... [...]</i>
     <i>Ћн тут с паровозом как с бабой обращаетсЯ, как со шлюхой какой!"</i>
     ќта  вульгарно-сексистскаЯ (на современный  просвещенный взглЯд)  точка
зрениЯ перекликаетсЯ и  с иным  своим  отражением,  усиленным  особым жанром
ругани, - когда Џрокофий укорЯет Џиюсю за убийство <i>лежачего</i> буржуЯ:
     " - <i>Љоммунисты сзади не убивают, товарищ ЏиюсЯ!</i>
     <i>ЏиюсЯ от обиды сразу нашел свой ум:</i>
     <i>-  Љоммунистам,  товарищ  „ванов,  нужен  коммунизм,  а  не  офицерское
геройство!... ‚от и помалкивай, а то Я тебЯ тоже на небо пошлю! ‚сЯкаЯ б..дь
хочет красным знаменем заткнутьсЯ - тогда у ней, дескать, пустое место сразу
честью зарастет.... џ тебЯ пулей сквозь знамЯ найду!"</i> (—).
     Ќо  с другой стороны, <i>пустое</i> (или <i>открытое</i>) пространство  -  это именно
то, что воодушевлЯет, позволЯет забытьсЯ,  растворитьсЯ в нем, дает человеку
успокоение. ‚от что переживают герои Џлатонова в минуты восторга, свЯзанного
с быстрым перемещением в пространстве, когда у них прЯмо <i>дух захватывает</i>:
     "<i>Љонь  разбрасывал теплоту своих  сил  в  следах копыт и спешил  уйти в</i>
<b><i>открытое  пространство</i></b><i>.  Ћт  скорости Љопенкин чувствовал,  как  всплывает к
горлу и уменьшаетсЯ в весе его сердце.  …ще бы  немного быстрее,  и Љопенкин
запел бы от своего облегченного счастьЯ..."</i> (—)
     Ђ вот  —епурный выбираетсЯ, наконец, из суеты жизни губернского города,
с его партсобраниЯми и вводимым нэпом, - на степной простор:
     <i>"‡а городом —епурный почувствовал себЯ спокойней  и умней.  ‘нова перед
ним открылось</i> <b><i>успокоительное пространство</i></b><i>. ‹есов, бугров и зданий чевенгурец
не любил, ему нравилсЯ ровный, покатый против неба живот земли,  вдыхающий в
себЯ ветер и жмущийсЯ под тЯжестью пешехода"</i> (—).
     €ли  следующие  "оптимистические" обобщениЯ  из  разговора —епурного  с
Џрокофием:  последний  только  что доставил в  —евенгур женщин,  по  которым
тосковали скучавшие жители коммунизма  -  <i>прочие</i> (нет ли  тут обыгрываниЯ  в
пародийном ключе психоанализа?):
     " <i>- Љакие же это, Џрош,  жены? - спрашивал и сомневалсЯ —епурный. - ќто
восьмимесЯчные ублюдки, в них вещества не хватает...</i>
     <i>- Ђ  тебе-то что?  -  возразил Џрокофий.  -  Џускай  им девЯтым месЯцем
служит коммунизм. [...] Ђ чего ж тебе надо:  все-таки тебе это женщины,</i> <b><i>люди
с пустотой</i></b><i>, поместитьсЯ есть где"</i> (—).
     ’от  же  мотив пустоты как  <i>полезной</i> длЯ  человека (даже запасаемой длЯ
будущего) обыгрываетсЯ  в том случае,  когда ‡ахар Џавлович выбирает  себе и
приемному  сыну ‘аше  накануне  революции  подходЯщую  партию,  чтобы  в нее
"записатьсЯ". ’ут возникает намеренно двусмысленнаЯ  игра нового и исходного
смысла словосочетаниЯ:
     "<i>•оть  они  и  большевики  и  великомученики своей идеи, - напутствовал
‡ахар  Џавлович, -  но  тебе надо глЯдеть  и  глЯдеть. Џомни  - у  тебЯ отец
утонул,  мать неизвестно кто, миллионы  людей без души  живут -  тут великое
дело...  Ѓольшевик  должен  иметь  пустое  сердце,   чтобы  туда  все  могло
поместитьсЯ"</i> (—).
     ’ем  не  менее из пустого  пространства  человек  у Џлатонова почему-то
постоЯнно стремитсЯ  в тесноту, в скученность и  давку. (Џо-видимому, именно
из-за  ощущениЯ  бесцельности  и  бессмысленности  собственного  движениЯ  в
слишком <i>просторном</i>  длЯ  него,  внешнем пространстве?) €менно в тесноте он и
получает  вожделенную возможность забытьсЯ, растворитьсЯ в  массе, <i>растерЯть
себЯ</i>, слитьсЯ с целым, начать  двигатьсЯ "в едином строю", "по течению", "со
всеми вместе".
     Џрирученному в —евенгуре џковом ’итычем  таракану, который целыми днЯми
смотрит  на  мир  через окно  комнаты,  весь  внешний  мир  кажетсЯ  <i>слишком
просторным и  страшным</i>,  и  таракан в  результате предпочитает  длЯ  себЯ  -
<i>"забвение в тесноте теплых вещей",</i>  так и не выходЯ наружу.  ќтот  таракан -
полноправный платоновский персонаж.
     “тешение и успокоение длЯ человека возможно  через слиЯние своих (пусть
"неправильных, ложных,  корыстных")  чувств - с теми, которые объединЯют его
со  всем человечеством  (а не  разъединЯют, как то делает разум). Ћднако при
излишней   удаленности,   "раскинутости"   пространства   такое   успокоение
недостижимо, пространства вселЯют беспокойство и таЯт опасности:
     "<i>ЃурьЯн   обложил  весь   —евенгур  тесной   защитой   от</i>  <b><i>притаившихсЯ
пространств</i></b><i>, в которых —епурный чувствовал залегшее бесчеловечие"</i> (—).
     …сли  <i>лунный свет</i>  (холодный,  безжизненный, но при этом заключающий  в
себе <i>истину</i>), по Џлатонову, только <i>тоскует в пустоте</i> ночного  воздуха, то от
солнечного света весь мир  становитсЯ <i>тесен и тепл</i> (—). Ќо почему именно над
родиной  ‘аша  „ванов видит  "<i>безвыходное  небо, делающее весь мир  порожним
местом"</i>?  - ’о есть, может быть, &lt;как  бы  зазывающее к  себе, остающеесЯ
именно без него <i>неполным</i>, требующее  его личного участиЯ, не предоставлЯющее
иного  <i>выхода</i>&gt;?  –енность  собственной,  отдельной  от  других жизни  длЯ
человека  терЯетсЯ, когда  тот  ощущает вокруг  себЯ  присутствие  множества
других людей:  существование массы заведомо более  ценно, чем жизнь единицы,
отдельной личности:
     "<i>Ќаконец ‘арториус вышел из дома. …го обрадовало многолюдство на улицах
[...]. # ЋпЯть наступила весна; времЯ все более удалЯло жизнь ‘арториуса. Ћн
часто моргал от ослеплениЯ светом и наталкивалсЯ на людей.  …му было хорошо,
что их так много, что, следовательно,  ему существовать необЯзательно - есть
кому и без него сделать все необходимое и достойное"</i> (‘Њ).
     Ќо  в целом все-таки  теснота  переживаетсЯ Џлатоновым еще болезненнее,
чем пустота:
     "<i>‹иза  и  ‘арториус  вышли  вместе  на   улицу,  занЯтую  таким  тесным
движением, что казалось здесь же происходит размножение общества</i>" (‘Њ).
     € <b>пустота</b>,  и  <b>теснота</b> (т.е., с одной  стороны,  излишнЯЯ разреженность
пространства  и  его  переполнение, нехватка  места,  с другой) могут  иметь
значение  'заполненного неправильно (пустующего  или  просто занЯтого чем-то
посторонним), не приспособленного  длЯ жизни места'. €менно эти значениЯ они
у  Џлатонова чаще всего и приобретают. Ќекоторые исследователи даже считают,
что теснота  (в  "—евенгуре"  Џлатонова)  всегда  однозначно  выступает  как
признак смерти.

        ‘пособы заполнениЯ <i>пустого</i> и выхода из <i>тесного</i>

     <i>"‚олЯ  -  это  отсутствие  забот  о  завтрашнем  дне,  это беспечность,
блаженнаЯ погруженность  в  настоЯщее. ирокое пространство  всегда  владело
сердцем  русских. [...]  Ђ  понЯтие  тоски, напротив,  соединено с  понЯтием
тесноты,  лишением человека  пространства.  [...]  ‚олЯ  -  это  бесконечные
пространства,  по которым можно идти, брести, плыть по течению больших рек и
на большие расстоЯниЯ, дышать вольным воздухом открытых мест, широко вдыхать
грудью ветер,  чувствовать над головою небо,  иметь возможность  двигатьсЯ в
разные стороны - как вздумаетсЯ".</i>
     „.‘. ‹ихачев "‡аметки о русском"

     €так,  герои  Џлатонова   болезненно  ощущают  (но,   надо  сказать,  и
болезненно  склонны,  постоЯнно  стремЯтсЯ  к воспроизведению,  переживаЯ  и
мучаЯсь  от  этого,)  -  то тесноту  и  узость,  вытеснение  их  из  личного
пространства (задавленность, скученность,  давку, а также жару и  угар), то,
наоборот,  -   бесформенность,  неизмеримость,   бесконечность   окружающего
пространства, собственную растворенность и потерЯнность  в нем.  Њожет быть,
это просто некий инвариант преобладающих  у Џлатонова  эмоций? €наче говорЯ,
они  одновременно демонстрируют на себе  и исключительную "русскость" своего
характера, и, как будто, отталкиваютсЯ, отторгают ее же.
     ‘  одной  стороны, длЯ  платоновских  сюжетов характерен мотив  вечного
замыканиЯ  на  одном  и том же,  болезненнаЯ  повторЯемость  одних и  тех же
действий  и мыслей,  какой-то  порочный  круг, из которого,  кажетсЯ,  никак
невозможно  выбратьсЯ,  и  в  который  засасывает,  как   в  воронку.   (ќто
проницательно  отмечали  еще и  такие "корифеи"  соцреалистической  критики,
публично  громившие в  свое  времЯ Џлатонова, как ѓурвич  и …рмилов. ‚  этом
можно  видеть,  если   угодно,  воспроизведение  сознаниЯ  как  "подпольного
человека"  „остоевского, так и измученных жизнью  "упаднических, буржуазных"
героев ѓамсуна, Љафки итд.)
     ‘  другой  стороны, так же, как мотив <b>сворачиваниЯ  психики</b>  человека в
куколку  и  <b>замыканиЯ</b>  на  себе<b>, -</b> длЯ  Џлатонова характерен противоположный
мотив - <b>выхода через все границы,</b> прорываниЯ всевозможных  установленных длЯ
сознаниЯ преград, нарушениЯ всех правил и законов. ќта  ставшаЯ традиционным
общим   местом   в  русской  культуре   стихиЯ  (стихиЯ  <i>игроков</i>  ѓоголЯ   и
„остоевского,  героев  ‹ескова,  объект  проницательного   анализа   ‚асилиЯ
ђозанова, да  и  многих других), конечно,  столь же глубоко сидит и в героЯх
Џлатонова.
     Ћба  означенных способа  "душевного ощущениЯ"  (или,  в  целом, способа
жизни)  оказываютсЯ в чем-то тождественны:  в любом случае оба они  приносЯт
душе мучениЯ и заставлЯют ее страдать (<i>терзают,  будоражат, растравлЯют</i> ее).
Њожет быть, прав €горь ‘мирнов, обнаруживаЯ в самом устройстве  русской души
повышенную   "мазохистичность"?  Ќо   и  противоположный  мотив,  отмеченный
вектором  целеустремленности, а  именно упорное, захватывающее и  увлекающее
душу  продвижение  в нужном  направлении,  некаЯ  <i>стрела  действиЯ</i>  (как это
названо  в  романе "‘частливаЯ Њосква")  -  тоже  необходимо присутствует  в
сознании платоновских героев, пусть хоть как недостижимый идеал.
     ЌаходЯсь в первом  из  излюбленных длЯ себЯ, <b>затрудненных</b>  состоЯний (в
состоЯнии  тесноты), герой  ощущает себЯ скованным,  зажатым со всех сторон,
иначе  говорЯ:  <i>узником</i>, а  все  свои  действиЯ  строго  детерминированными,
предсказуемыми  извне,  никак  не зависЯщими  от  него самого.  Ћн постоЯнно
стараетсЯ преодолеть это мучительное длЯ себЯ положение, но, как правило, не
находЯ   выхода,   стремитсЯ   -   либо  уж  полностью  изолировать  себЯ  в
пространстве, порвав все свЯзи с окружающим (как  это  делает  таракан), так
сказать, <i>лечь  на дно</i> (можно вспомнить и желание  матери Ќасти в "Љотловане"
быть чуть ли не  заживо погребенной, остатьсЯ  <i>забытой,  ненайденной</i>,  и  ее
переживаниЯ по поводу того, что  она - <i>буржуйка,</i> т.е. дочь бывшего владельца
завода, а также присоединить сюда желание множества героев Џлатонова куда-то
непременно <i>ускользнуть</i>, "пройти по жизни незамеченными"),  либо же, с другой
стороны<i>-</i> стремление, напротив, <i>растратить</i> себЯ  до самого конца,  <i>расхитить,</i>
использовать себЯ, свое  тело и  свой  ум  на какое-то  общеполезное дело (в
реальности часто просто <b>хоть на что-нибудь</b>, чтобы только <i>выкинуть из  памЯти</i>
или <i>развеЯть памЯть</i> о себе самих, <i>забытьсЯ,</i> т.е. забыть <i>свой ум</i>).
     Љонечно, уход  в себЯ  и замыкание бесконечных пространств мира в одной
единственной точке можно понимать и как своего  рода сбережение, консервацию
до  "лучших  времен"  своего  тела,  способностей  - от  отчаЯниЯ  перед  их
невостребованностью  (или  возможной  "порчей")  в  этом  жестоком,  излишне
материальном мире. Њожно объЯснить это, как  мне кажетсЯ, глубоко  сидЯщим в
русской культуре  манихейством  (в  варианте крайнего  нестЯжательства).  Ќо
одновременно, как настаивает Џлатонов, в этом нельзЯ не  видеть  бесполезную
растрату сил, бессмысленное, да и просто преступное наше русское недействие,
необЯзательность, расхлЯбанность и расслабленность, уход от ответственности,
закапывание таланта в землю и просто лень.
     ЌаходЯсь  на  другом  полюсе  этого  состоЯниЯ,  так   сказать,  уже  в
<b>раскрепощенном</b> (т.е. <i>вольном,  шальном, чудном, удалом</i>  - проЯвлЯющем себЯ в
озорстве, увлеченности,  восторге,  но и  в разгуле), герои Џлатонова терЯют
способность  рассчитывать  свои силы  и вообще терЯют  контроль над собой, а
также  способность трезво  оценивать  что  бы  то ни  было, но при  этом они
по-настоЯщему живут,  т.е.  живут  <i>горЯчими  чувствами,</i> а не одним  <i>холодным
сознанием!</i> (‘ознание,  по-платоновски,  только <i>пере-жевывает</i> то,  что  может
быть  <i>пере-жито</i>  по настоЯщему  только чувствами.) "<i>Ђ,  гори  все  огнем</i>"  -
приблизительно  так  можно  выразить  установку  данного   состоЯниЯ   души.
Њножество  платоновских  слов и словечек  подтверждают  наличие  (и  крайнюю
существенность) именно этого  мотива  в  сознании его героев. Њожно отметить
хотЯ бы следующие выражениЯ: <i>без разбору, беспорЯдочно, вразброд, вразнобой,
даром,  дурм,  еле-еле,  зрЯ, кое-как, навалом, наобум, напропалую, наудачу,
нечаЯнно,  произвольно,  с  маху (вмах  /  махом),  само  собой (самосевом /
самоходом),  спрохвала</i>). ’аким образом, бесконечность русских равнин и полей
не должны вызывать какого-то однозначного чувства - например, удовлетворениЯ
и покоЯ  или тоски и беспокойства, но становЯтсЯ значимы именно на переходе,
только  как динамическаЯ  характеристика  (например, после смуты,  сумЯтицы,
беспорЯдка, безобразиЯ). - ќто выражают строки …сенина:
     "[...] ‘ловно тройка коней оголтелаЯ
     Џрокатилась во всю страну.
     Ќапылили кругом, накопытили.
     € пропали под дьЯвольский свист [...]
     Ќесказанное, синее, нежное...
     ’их мой край после бурь, после гроз,
     € душа моЯ - поле безбрежное -
     „ышит запахом меда и роз".

     ђазные  формы  ограничениЯ,  оформлениЯ и  "размежеваниЯ"  собственного
<i>пространства  души</i> с посторонним,  внешним,  чужим характеризуют  лишь самых
эгоистичных  и, так  сказать,  жизнеспособных  героев Џлатонова.  ’аковы,  к
примеру,  Џрокофий  „ванов,  горбун  Љондаев в  "—евенгуре", инвалид †ачев в
"Љотловане",  “мрищев и ”едератовна в "ћвенильном море". ‘ ними свЯзан мотив
накопительства  - доводимый,  как  правило,  до болезненности  и  пародийной
обращенности (к ѓоголю и ‘алтыкову-™едрину), но при  этом могущий быть понЯт
и  в  прЯмо   положительном   смысле  -  как   необходимые  бережливость   и
"хозЯйственность". ’акие герои у Џлатонова пытаютсЯ  сохранить  добро только
длЯ себЯ (тащат чужое, как  Џрошка со  своей <i>Љлобздюшей</i>). Ќо сам  этот тип -
лишь простейший случай  характера и,  так сказать, по сути,  мало интересный
длЯ  писателЯ: такова сама  жизнь,  ее  можно  видеть  и без  "преломлЯющего
стекла"  художественного  произведениЯ.  ‹ибо  же  это  герои иного  типа  -
действующие,  исходЯ из какой-то  вселенской целесообразности  и  пытающиесЯ
сохранить, удержать, зафиксировать на своем месте все сущее, чтобы буквально
каждаЯ вещь  (каждаЯ <i>травинка</i>  или оброненный  волосок, <i>брошенный лапоть</i> или
давно высохший <i>трупик паучка</i>) - нашли бы себе  должное применение  и <i>уцелели
бы полностью</i> в этом мире. ‚едь это тоже вариант накопительства, консервации,
но  уже положительного,  во  всЯком  случае,  совершенно  альтруистического,
бескорыстного, "длЯ  всех",  хотЯ,  в отличие  от предыдущего, уже  насквозь
утопического  (собиратель утильсырьЯ ”уфаев,  ассенизатор человеческого тела
‘амбикин и др.). ’ут в  основании, конечно, развитие идей "Ћбщего дела" Ќ.”.
”едорова,  то есть <i>материального  воскрешениЯ отцов</i>. ’аковое воскрешение (но
не  только  людей,  а  и  всЯкой  твари,  по  Џлатонову,  всего  <i>мучающегосЯ
вещества</i>), может быть и было бы возможно, в том случае если совсем <i>ни во что
не соватьсЯ</i>, как  делает “мрищев или как бобыль из  предисловиЯ к —евенгуру,
ни  в  чем  не  участвовать,  <i>не быть  замешанным,</i> как ЉомЯгин в "‘частливой
Њоскве"... “ Џлатонова множество  случаев пародийной разработки той же самой
идеи. ѓерои  этого второго типа,  как правило, слабые и их описание - это  и
некаЯ самопародиЯ, поскольку Явно ощутим элемент сочувствиЯ и состраданиЯ.
     Ќо можно выделить еще и третий тип платоновских  героев - действительно
самоотверженные  подвижники,  живущие  <i>в  Яростном мире</i>,  часто даже  просто
"бешеные",  или сумасшедшие", "расточители самих себЯ". Ћни преобразуют мир,
это люди будущего, труженики, добровольные  мученики,  способные взвалить на
себЯ  бремЯ  уничтожениЯ   всего  прежнего  (как  в  корне  "неправильного")
устройства вселенной и пересоздать ее в соответствии  с идеалом,  это  люди,
всегда  "знающие,  как надо".  ‚  ранний период  своего  творчества Џлатонов
твердо  ориентировалсЯ   именно  на   них,  однако  позднее   (вскоре  после
революции), с  пересмотром  своих  позиций  и  отходом от  прежних  идеалов,
характерным длЯ  него стало пристальное  внимание именно  к героЯм первого и
второго типа.  Ћтсюда, мне  кажетсЯ,  как следствие,  постоЯнные двоениЯ его
сочувствующей авторской  точки зрениЯ - между лиризмом описаниЯ  героев и их
пародированием.
     ‚ героЯх  второго типа, то есть сомневающихсЯ, слабых, ненавидЯщих себЯ
и  поэтому,  как правило, жаждущих смерти,  движущим мотивом  выступает, как
сказано, мотив изолЯции и  замыканиЯ в закрытом (заполненном только <i>собой,</i> и
уже поэтому <i>безвыходном</i> и <i>скучном</i>) пространстве. ’ак они пытаютсЯ отстоЯть и
сохранить самостоЯтельность, уйти  от растворениЯ себЯ  и смешениЯ  с чуждой
стихией  "всеобщего"  существованиЯ.  Ќо ведь это  именно  они  не  приемлют
насилиЯ - ни над  собой, ни над чем-либо  вообще  в мире. Ћни чаще  всего  и
представлены  кропотливыми  <i>собирателЯми  памЯти</i>  -  памЯти  о  ветшающем  и
разрушающемсЯ  на их  глазах платоновском мире,  собирателЯми  тех крупиц  и
свидетельств, по которым - то ли в день  ‘трашного  суда, то ли после  того,
как наука <i>разгадает</i> тайну вечной жизни - можно будет воздать всему сущему по
заслугам - и <i>палому листу</i>, и брошенному на дороге <i>лаптю</i>,  и одиноко живущему
в доме џкова ’итыча <i>таракану</i>.
     ‚ ранних же своих героЯх, неистово жаждущих борьбы и добивающихсЯ цели,
утверждающих    себЯ    в    жизни,   главенствует    как    раз   обратный,
центростремительный  мотив  -  размыкание  замкнутых  пространств, обрывание
ненужных свЯзей, устремленность наружу, выход из  себЯ, в космос.  ќти герои
приемлют насилие  -  и  над  природой,  и над всем  миром, и  над собой. Ћни
тоскуют, скучают и мучаютсЯ именно от узости  и темноты, от замкнутости мира
и  втиснутости  в тесную оболочку  собственного  тела. Ћни  болеют  и  живут
интересами только всего  человечества, им скучно оставатьсЯ  <i>наедине</i> с собой
(со своим ограниченным разумом и пЯтью чувствами): они сознают себЯ <i>узниками</i>
тела, их  угнетает  замкнутое  пространство  (как  вообще  любое повторение,
которое они болезненно  переживают  как  дурную бесконечность). ќти герои не
просто  исчезнут  в  позднем  творчестве  мастера,  но  претерпЯт  изменение
авторского отношениЯ, прочно усвоив трагизм и безысходность героев "второго"
типа. Ћни по-прежнему будут жаждать вечного ќроса - соединениЯ с другими, со
всем  человечеством (как Њосква —естнова, физик  ‘емен ‘арториус  или хирург
‘амбикин  из "‘частливой Њосквы"), но к их  жизненному энтузиазму  добавитсЯ
трагическое сознание невозможности и недостижимости идеала:
     <i>"‘арториус с грустью посмотрел на него</i> &lt;на Ѓожко, который только что
излагал идею несовершенства человеческой души&gt;: <i>как мы все похожи,</i> <b><i>один и
тот же гной</i></b> <i>течет в нашем теле"</i> (‘Њ).


     <img src=miheev_platonov_11.jpg>
     €лл. 11. ”ото ћриЯ ‘юганова

        IX. ‘купость, †адность, “м и —увства
        (‘купость ума и жадность чувства)

     ЏлатоновскаЯ  скупость-жадность. - Ћт “ма - к —увствам. - Ћт —увств - к
“му.

     "<i>Ћ  скупости  как  о  любви  к  предметам, людЯм, как о  благороднейшем
чувстве, о скупце как о великом человеке</i>"
     (Ђ. Џлатонов. ‡аписные книжки)
     <i>"—тобы  что-нибудь полюбить,  Я  всегда  должен  сначала найти какой-то
темный путь длЯ сердца, к влекущему менЯ Явлению, а мысль шла уже вслед"</i> (Ђ.
Џлатонов, 1922).

     ’акие слова, как <i>скупость</i> и <i>жадность,</i> с одной стороны,  и <i>ум</i> и <i>чувство</i>,
с другой,  имеют в  произведениЯх Џлатонова повышенный удельный вес: частота
их встречаемости  больше средней (по Языку в  целом) соответственно  в 2,4 и
3,2 раза длЯ первой пары и в 2,6 и 3,6 длЯ второй.
     ‚ подсчет были включены все употреблениЯ слов <i>скупо/ скупой/ скупитьсЯ/
скупость</i> и <i>жадно/ жадный/ жадность</i>, а также - <i>ум/ умный/ умен/  умно/ умник/
умница</i> и <i>чувство/  чувствовать</i>  - по четырем наиболее объемным произведениЯм
(—,  Љ,   ћЊ   и   ‘Њ),   которые  в  сумме   насчитывают  более  200  тысЯч
словоупотреблений. —астота каждого из  этих слов  сравнивалась с его средним
употреблением  по  рубрике  "•удожественнаЯ  проза"  в   "—астотном  словаре
русского Языка" - под ред. ‹.Ќ. ‡асориной (Њ. 1979).
     €сследовать таким образом ключевые длЯ писателЯ слова  и темы - само по
себе  достаточно увлекательное, но, так сказать, все же слишком "одномерное"
занЯтие.  €ным параметром, на  котором возможно  проверить свою  интуицию (и
"поверить"  соответствующие,  стоЯщие за ней литературоведческие  спекулЯции
холодом статистических  подсчетов),  ЯвлЯетсЯ  степень  их  переосмыслениЯ и
"сдвига"  опЯть-таки  относительно Языкового (общепринЯтого) употреблениЯ. ‚
то  времЯ как длЯ  писателЯ  типа ‚елимира •лебникова  мир  творитсЯ уже  на
уровне слова - в  россыпЯх  неологизмов и  самобытных слов, длЯ подавлЯющего
большинства  писателей  поэтической единицей  ("экспрессемой") надо  считать
более  сложное  единство,  принимающее  в разных случаЯх  и разную форму. Ќа
примере  Џлатонова мы  имеем удобный  случай длЯ того, чтобы фиксировать его
излюбленный  способ  поэтического  остранениЯ  -  <i>неологизмы-словосочетаниЯ.</i>
€менно с их  помощью Џлатонов <b>взламывает</b> Язык и разлагает его на нужные  ему
длЯ работы "составлЯющие". (…сли снова привлечь числовые подсчеты, то  более
20% всех употреблений слов с<i>купость</i> и <i>жадность</i> оказываютсЯ переосмысленными.
„лЯ слов <i>ум</i> и <i>чувство</i> такой подсчет не производилсЯ, но сами их сдвиги будут
прослежены ниже.)

     ‚ообще-то —увства - в принЯтой Џлатоновым картине мира (т.е. в картине,
как  бы  всерьез претендующей  на  то, чтобы быть  "официально признанной" в
большевистской  стране) - это всего лишь некий жалкий пережиток "буржуазного
прошлого", от которого и надо было бы давно отказатьсЯ человеку, но пока все
"никак  не  получаетсЯ"  (этот  иронический голос постоЯнно звучит за кадром
платоновского  текста и переворачивает  реальный смысл цитат, на которых тот
построен).  —увства  постыдны, лучше  бы их совсем и не  было, поскольку