        „жордж Ћруэлл. ‚споминаЯ войну в €спании

---------------------------------------------------------------
     Џеревод: Ђ.‡верев
     Origin: Ѓиблиотека "Sensational News (by Utkasmerti)" і http://www.hot.ee/utkasmerti/
---------------------------------------------------------------


     (перевод Ђ.‡верева)

        I
     Џрежде всего  о  том,  что запомнилось  физически,-- о звуках, запахах,
зримом облике вещей.
     ‘транно,  что  живее всего, что было потом на  испанской войне, Я помню
неделю   так   называемой  подготовки,  перед  тем  как   нас  отправили  на
фронт,--громадные  кавалерийские казармы  в  Ѓарселоне,  продуваемые ветрами
денники  и  мощенные  брусчаткой  дворы,  ледЯнаЯ  вода  из колонки,  где мы
умывались, мерзкаЯ еда, которую сдабривали ложечки вина, девушки в брюках --
служащие  милиции, рубившие  дрова  под  котел,  переклички ранним  утром  и
комическое впечатление,  производимое  моей простецкой  английской  фамилией
рЯдом с звучными именами Њануэль ѓонсалес, Џедро Ђгилар, ђамон ”епелос, ђоке
Ѓаластер, •айме  „оменеи,  ‘с-бастиап  ‚ильтрон,  ђамон Ќуво  Ѓосх.  Ќазываю
именно  этих  людей, потому что помню каждого из  них. ‡а исключением двоих,
которые  были  просто  подонками  и  теперь  навернЯка со рвением  служат  у
фалангистов, все они, вероЯтно, погибли. Ћ двоих Я  это знаю точно. ‘таршему
из них было лет двадцать пЯть, младшему -- шестнадцать.
     Ћдно из  существенных  воспоминаний о войне --  повсюду тебЯ преследуют
отвратительные запахи человеческого происхождениЯ. Ћ сортирах слишком  много
сказано  писавшими про  войну, и  Я  бы к этому не  возвращалсЯ, если бы наш
казарменный  сортир не  внес свою  лепту в разрушение  моих  иллюзий  насчет
гражданской  войны  в  €спании.  ЏринЯтое  в  романских  странах  устройство
уборной, когда  надо садитьсЯ на корточки, отвратительно даже в лучшем своем
исполнении, а наше отхожее место сложили  из каких-то полированных камней, и
было  там до того скользко,  что приходилось  старатьсЯ изо всех сил,  чтобы
устоЯть  на ногах. Љ тому же оно всегда оказывалось занЯто. ЏамЯть сохранила
много  другого,  столь  же отталкивающего, но  мысль,  потом так часто  менЯ
изводившаЯ, впервые мелькнула в этом вот  сортире: "Њы солдаты революционной
армии, мы  защищаем  демократию  от фашистов, мы  на  войне, на справедливой
войне, а  нас  заставлЯют терпеть такое  скотство  и унижение, словно  мы  в
тюрьме, уж не говорЯ про буржуазные армии". ‚последствии было немало такого,
что способствовало подобным мыслЯм,-- скажем, тоска окопной жизни, когда нас
мучил  зверский  голод,  склоки  да  интриги  из-за  каких-нибудь  объедков,
затЯжные  скандалы,  которые вспыхивали  между людьми, измученными нехваткой
сна.
     ‘ам ужас  армейского существованиЯ  (каждый,  кто был солдатом, поймет,
что Я имею в виду, говорЯ о всегдашнем ужасе этого существованиЯ)  остаетсЯ,
в  общем-то, одним и тем же, на какую  бы войну  он ни угодил. „исциплина --
она одинакова  во  всех  армиЯх.  Џриказы  надо  выполнЯть, а  невыполнЯющих
наказывают;  между офицером и солдатом возможны лишь  отношениЯ начальника и
подчиненного.  Љартина войны,  возникающаЯ в таких книгах, как  "Ќа ‡ападном
фронте  без перемен", в  общем-то,  верна. ‚изжат  пули, вонЯют трупы, люди,
очутившись  под  огнем,  часто пугаютсЯ  настолько,  что  мочатсЯ  в  штаны.
Љонечно, социальнаЯ  среда,  создающаЯ ту пли  другую  армию, сказываетсЯ па
методах ее  подготовки, па  тактике и вообще на эффективности ее действий, а
сознание правоты  дела, за которое сражаетсЯ солдат, способно поднЯть боевой
дух, хотЯ  боевитость скорее свойство гражданского населениЯ. (‡абывают, что
солдат, находЯщийсЯ где-то поблизости от передовой, обычно слишком голоден и
запуган, слишком  намерзсЯ,  а  главное,  чересчур изнурен, чтобы  думать  о
политических  причинах войны.)  Ќо законы природы неотменимы и длЯ "красной"
армии,  и  длЯ  "белой". ‚ши  -- это  вши,  а бомбы -- это бомбы, хоть ты  и
дерешьсЯ за самое справедливое дело на свете.
     ‡ачем разъЯснЯть  вещи, настолько очевидные? Ђ затем, что и английскаЯ,
и американскаЯ интеллигенциЯ в массе своей Явно не представлЯла их себе и не
представлЯет по-прежнему.  “  людей короткаЯ  памЯть,  но  оглЯнитесь  чуток
назад, полистайте  старые номера "Ќью  массез" или "„ейли уоркер"  -- на вас
обрушитсЯ лавина воинственной болтовни, до которой были тогда так охочи наши
левые. ‘колько там бессмысленных  избитых фраз! € какаЯ невообразимаЯ  в них
тупость! ‘ каким ледЯным спокойствием  наблюдают  из  ‹ондона  за бомбежками
Њадрида! џ  не  имею в  виду  пропагандистов из правого  лагерЯ,  всех  этих
ланнов, гарвинов et hoc genus'; [' € прочих в том  же роде (лат.)] о них что
и толковать. Ќо вот  люди,  которые двадцать лет без передышки твердили, как
глупо похвалЯтьсЯ воинской  "славой",  высмеивали россказни об ужасах войны,
патриотические  чувства,  даже  просто  проЯвлениЯ   мужества,--  вдруг  они
начинали писать такое, что, если  переменить несколько упомЯнутых  ими имен,
решишь,  что  это   --  из   "„ейли  мейл"  образца  1918  года.  ЂнглийскаЯ
интеллигенциЯ если и верила во что  безоговорочно, так это в бессмысленность
войны, в  то,  что  она --  только горы трупов  да вонючие сортиры и что она
никогда не  может привести  ни  к  чему хорошему. Ќо  те,  кто в  1933  году
презрительно   фыркал,   услышав,   что   при  определенных  обстоЯтельствах
необходимо сражатьсЯ за свою страну, в 1937 году начали клеймить  троцкистом
и фашистом всЯкого, кто усомнилсЯ бы в абсолютной правдивости статей из "Ќью
массез", описывающих, как раненые, едва  их перевЯзали, рвутсЯ  снова в бой.
Џричем  метаморфоза  левой интеллигенции, кричавшей, что "война--это ад",  а
теперь объЯвившей,  что  "война  -- это  дело чести", не  только не породила
чувства несовместимости подобных лозунгов, но и свершилась без промежуточных
стадий.  ‚последствии леваЯ интеллигенциЯ по  большей  части  столь же резко
менЯла свою позицию, и не один раз. ‚идимо, их очень много, и они составлЯют
основной костЯк интеллигенции -- те, кто в 1935 году поддерживал  декларацию
"Љорона и страна", два  года спустЯ потребовали "твердой линии" в отношениЯх
с ѓерманией, еще через три присоединились к Ќациональной конвенции, а сейчас
настаивают на открытии второго фронта.
     —то  касаетсЯ широких масс,  их мнениЯ,  необычайно быстро менЯющиесЯ в
наши дни,  их чувства,  которые  можно  регулировать, как  струю воды из-под
крана,-- все это результат гипнотического воздействиЯ радио и телевидениЯ. “
интеллигентов подобные  метаморфозы,  Я  думаю,  скорее вызваны  заботами  о
личном благополучии и просто о физической безопасности.  ‚ любую  минуту они
могут оказатьсЯ и "за" войну, и "против" войны, ни в том, ни в другом случае
отчетливо  не представлЯЯ  себе, что она  такое.  ‘  энтузиазмом рассуждаЯ о
войне в €спании, они, разумеетсЯ, понимали, что на этой войне тоже убивают н
что   оказатьсЯ   убитым   нерадостно,   однако   считалось,  будто   солдат
ђеспубликанской   армии   война   почему-то  не  обрекает   на   лишениЯ.  “
республиканцев даже  сортиры вонЯли не так противно,  а  дисциплина не  была
настолько суровой. Џросмотрите "Ќью  стейтсмен", чтобы убедитьсЯ: именно так
и рассуждали; да и теперь о ђеспубликанской армии пишетсЯ все тот же  вздор.
Њы стали слишком цивилизованными, чтобы уразуметь самое очевидное.  Њеж  тем
истина совсем проста. —тобы выжить, надо дратьсЯ, а когда дерутсЯ, нельзЯ не
перепачкатьсЯ  грЯзью. ‚ойна -- зло, но часто меньшее  из зол. ‚зЯвшие меч и
погибают от  меча, а не  взЯвшие  меча гибнут от гнусных болезней. ‘ам факт,
что надо напоминать о таких банальностЯх,  красноречиво говорит,  до чего мы
дошли за годы паразитического капитализма.

        II
     ‚ добавление к сказанному  несколько слов  о жестокостЯх. џ мало  видел
жестокостей  на  войне   в  €спании.   ‡наю,  что  они  иной  раз   чинились
республиканцами и намного чаще  (да и  сегоднЯ  это продолжаетсЯ) фашистами.
—то  менЯ поразило  и  продолжает  поражать  --  так это  привычка  судить о
жестокостЯх,  верЯ в  них или подвергаЯ их  сомнению, согласно  политическим
предпочтениЯм судЯщих. ‚се готовы поверить в жестокости, творимые врагом,  и
никто  -- в творимые армией, которой сочувствуют; факты при этом попросту не
принимаютсЯ   во  внимание.   Ќедавно  Я   набросал   перечень  жестокостей,
совершенных  с  1918 года  до  сегоднЯшнего днЯ;  оказалось, каждый год  без
исключениЯ где-то совершают жестокости, и трудно припомнить, чтобы хоть  раз
и  левые,  и  правые  принЯли  па  веру  свидетельства  об одних  и  тех  же
бесчинствах.  …ще удивительнее,  что  в  любой момент  ситуациЯ может  круто
переменитьсЯ,   и   то,  что   вчера  еще  считалось   бесспорно  доказанным
бесчинством, превратитсЯ в  нелепую  клевету--  лишь  оттого, что иным  стал
политический ландшафт.
     —то  касаетсЯ   нынешней  войны,  ситуациЯ  необычна,  поскольку   наша
"кампаниЯ  жестокостей" была  проведена  еще  до  первых  выстрелов,  причем
проводили ее главным образом левые, хотЯ при  нормальных условиЯх они всегда
твердили, что пе верЯт  в рассказы про всЯкие бесчинства. Џравые же, которые
так много шумели о  жестокостЯх, пока шла война 1914--1918  годов, предпочли
бесстрастно  наблюдать  происходившее  в нацистской  ѓермании, решительно не
замечаЯ  в  ней  никакого  зла.  Ќо как  только  началась  война,  вчерашние
про-нацисты  вовсю  закричали  о чудовищных ужасах, тогда как  антифашистами
вдруг  овладели  сомнениЯ,  вправду  ли существует  гестапо.  ’ут не  только
результат советско-германского пакта.  —астично все  это вызвано тем, что до
войны левые ошибочно полагали, будто никогда ѓерманиЯ  не нападет на Ђнглию,
а оттого  можно  высказыватьсЯ и  в  антинемецком, и в  аптибританском духе;
частично--тем,   что   официальнаЯ    военнаЯ   пропаганда    присущими   ей
отвратительным  лицемерием и  самонадеЯнностью  обЯзательно  побудит  умного
человека  проникнутьсЯ симпатией к  врагу. –ена,  которую  мы  заплатили  за
систематическую ложь в годы первой мировой  войны  выразилась и в чрезмерном
германофильстве по ее окончании. ‘ 1918 по 1933 год вас освистали бы в любом
левом круэдке если  бы  вы  высказались в том духе, что ѓерманиЯ  тоже несет
хотЯ  бы  долю ответственности  за  войну.  Ќаслушавшись  в те  годы столько
желчных комментариев по поводу ‚ерсальского договора, Я что-то не вспомню не
то что споров, но хотЯ бы  самого вопроса: "Ђ  что было бы, если бы победила
ѓерманиЯ?" ’очно так же  обстоит  дело с жестокостЯми. Џравда сразу начинает
восприниматьсЯ как ложь, если исходит от врага. џ заметил, что люди, готовые
принЯть на  веру любой рассказ о бесчинствах,  творимых Японцами в Ќанкине в
1937  году, не  верили  ни  слову о бесчинствах,  совершаемых в  ѓонконге  в
1942-м. ‘тараютсЯ даже убедить себЯ, будто нанкинских жестокостей  как  бы и
не было, просто  о  них  теперь  разглагольствует  английское правительство,
чтобы отвлечь внимание публики.
     Љ  сожалению, говорЯ о бесчинствах, сказать придетсЯ п вещи, куда более
горькие,  чем  это  манипулирование  фактами,  становЯщимисЯ  материалом длЯ
пропаганды. ѓорько то, что  бесчинства действительно имеют место. ‘кептицизм
нередко порождаетсЯ  тем, что одни и те же ужасы приписываютсЯ каждой войне,
но   из  этого  прежде  всего   следует  подтверждение  истинности  подобных
рассказов.
     Љонечно,  в них воплощаютсЯ всЯкие фантазии, но лишь оттого, что  война
создает  возможность  превратить эти небылицы  в  реальность. Љроме  того --
теперь  говорить  это немодно, а  значит, надо  об  этом  сказать,--  трудно
сомневатьсЯ в том, что те, кого с допущениЯми можно назвать "белые", в своих
бесчинствах отличаютсЯ  особой  жестокостью, да  и  бесчинствуют больше, чем
"красные". ‘кажем, относительно  того, что  творЯт  Японцы в Љитае,  никакие
сомнениЯ невозможны. Ќевозможны  они и относительно  рассказов о  фашистских
бесчинствах в …вропе, совершаемых вот уже десЯть лет. ‘видетельств накоплено
великое множество,  причем  в  значительной  части  они исходЯт  от немецкой
прессы и радио.
     ‚се  это действительно было -- вот о чем надо  было думать.  ќто  было,
пусть  то  же самое утверждает лорд ѓалифакс.  ѓрабежи и резнЯ  в  китайских
городах,  пытки  в  подвалах  гестапо,  трупы   старых   профессоров-евреев,
брошенные  в выгребную Яму, пулеметы, расстреливающие беженцев па  испанских
дорогах,-- все это  было, и не  менЯет дела  то обстоЯтельство,  что о таких
фактах вдруг вспомнила "„ейли телеграф" -- с опозданием в пЯть лет.

        III
     ’еперь  два  запомнившихсЯ  мне  эпизода;  первый  из  них  дй о  чем в
особенности не говорит, а второй, думаю, до некоторой степени поможет понЯть
атмосферу революционного времени.
     Љак-то рано  утром мы  с  товарищем отправились в  секрет, чтобы  вести
снайперский огонь по фашистам; дело происходило под  “эской. €х и наши окопы
разделЯла  полоса в  триста Ярдов -- дистанциЯ, слишком  большаЯ  длЯ  наших
устаревших  винтовок; надо было подползти метров на сто к позициЯм фашистов,
чтобы при удаче кого-нибудь из них подстрелить  через  щели в бруствере.  Ќа
паше горе нейтральнаЯ полоса проходила через  открытое  свекольное поле, где
негде  было  укрытьсЯ,  кроме  двух-трех  канав;  туда  надлежало  добратьсЯ
затемно,  а возвращатьсЯ с рассветом, пока не взошло  солнце.  ‚ тот раз  ни
одного фашистского солдата не поЯвилось -- мы просидели слишком долго, и нас
застала зарЯ. ‘ами мы сидели в канаве, а сзади -- двести Ярдов ровной земли,
где и кролику не затаитьсЯ.  Њы собрались  с духом, чтобы все же попробовать
броском вернутьсЯ к  своим, как вдруг  в фашистских  окопах поднЯлсЯ гвалт и
загомонили свистки. ЏоЯвились наши самолеты. € тут из окопа выскочил солдат,
видимо, посланный  с  донесением командиру;  он побежал,  поддерживаЯ  штаны
обеими  руками,  вдоль  бруствера. Ћн не успел  одетьсЯ и на бегу подтЯгивал
штаны. џ не стал в него  стрелЯть. Џравда, стрелок Я неважный  и врЯд ли  со
ста Ярдов попал бы, да и хотелось мне одного -- добежать назад, пока фашисты
занЯты  самолетами. Ќо при всем том  не выстрелил Я  главным  образом  из-за
того, что у него были спущены  штаны. џ ведь ехал сюда убивать "фашистов", а
этот,  натЯгивающий штаны,--какой он  "фашист", просто парень вроде  менЯ, и
как в него выстрелить?!
     Ћ чем говорит этот случай? „а ни о чем в особенности,  потому что такое
все времЯ происходит на любой войне. ‚торой случай -- совсем другое дело. Ќе
уверен, что смогу о нем рассказать так, чтобы вы были тронуты, но, поверьте,
на менЯ он произвел глубочайшее впечатление и  дал  почувствовать  моральный
дух того времени.
     …ще когда Я проходил подготовку, как-то поЯвилсЯ у пас в казарме жалкий
мальчишка из  барселонских трущоб. Ћн был оборван и  бос. „а и  кожа  у него
была совсем темнаЯ (видимо, примешалась арабскаЯ кровь), и жестикулировал он
отчаЯнно,  не как  европейцы,--  особенно  запомнилась мне протЯнутаЯ рука с
вертикально  поставленной ладонью, чисто по-индейски. Љак-то у  менЯ стЯнули
пачку дешевеньких  сигар  тогда  их можно  было еще  купить.  Џо глупости  Я
доложил об этом офицеру, и один из тех прохвостов, о которых Я упоминал, тут
же закричал, что у него тоже  кое-что пропало  -- 2б песет. Џочему-то офицер
сразу решил, что  вор -- тот  темнокожий подросток.  ‚ милиции  за воровство
карали  очень  сурово,  теоретически  могли  даже  расстрелЯть.  Ќесчастного
парнишку  повели  в караулку и  обыскали,  он не сопротивлЯлсЯ. ‚сего больше
менЯ  поразило,  что  он  почти  и не  пыталсЯ  доказать  свою невиновность.
”атализм его  говорил  о том, в какой  же отчаЯнной нужде он  вырос.  Ћфицер
приказал ему раздетьсЯ. ‘о смирением, внушавшим мне ужас, он снЯл с себЯ все
до последнего  лоскута,  трЯпки  его  перетрЯхнули, ЏонЯтно, не  нашлось  ни
сигар, ни монет; он их действительно не крал. ‘амое печальное было то, что и
потом, когда подозрениЯ отпали, он стоЯл  все с тем  же выражением  стыда на
лице. ‚ечером Я пригласил его в кино, угостил коньЯком и шоколадом. ‚прочем,
сама  попытка загладить  деньгами мой проступок перед  ним  -- разве это  не
ужасно? ‚едь, пусть на минуту, Я решил, что он вор, а такое не искупаетсЯ.
     Џрошло  несколько недель,  Я  уже  был  на фронте,  и  у  менЯ начались
неприЯтности с солдатом моего отделениЯ.  џ получил  звание  "капо", то есть
капрала, и под моей командой находилось двенадцать человек. Ќа фронте стоЯло
затишье, бы ло чудовищно холодно, и главнаЯ моЯ забота состоЯла в том, чтобы
часовые не засыпали  на  посту.  € вдруг  один  солдат отказываетсЯ  идти  в
караул, утверждаЯ -- вполне справедливо,-- что позициЯ, куда  его направили,
пристрелЯна противником.  —еловек он был  хилый, вот Я и сгреб его в охапку,
насильно заставлЯЯ  выполнить  приказ. Ћстальные  тут же  прониклись ко  мне
враждебностью -- испанцы, когда их хватают, похоже, взрываютсЯ быстрее,  чем
мы. ЊенЯ  вмиг окружили с  криками:  "”ашист! ”ашист! Ћтпусти  его!  ’ут  не
буржуйскаЯ  армиЯ, ты,  фашист!" и  т. д. Ќасколько  позволЯл  моЯ  скверный
испанский,  Я  отвечал  им,  тоже  крича  во всю  глотку,  что приказы  надо
выполнЯть;  начавшись  с пустЯка,  вырос  один из тех грандиозных скандалов,
которые разваливают всЯкую дисциплину в ђеспубликанской армии. Љто-то был на
моей стороне, другие против менЯ. ђассказываю Я об этом  к тому, что горЯчее
всех менЯ поддерживал тот чумазый  паренек. …два разобравшись что к чему, он
пробилсЯ поближе ко мне и принЯлсЯ страстно доказывать мою правоту. Ћн орал,
вытЯгиваЯ руку по-индейски:  "„а вы что, он же у нас самый  хороший капрал!"
Џозднее он подал просьбу перевести его в мое отделение.
     Џочему  это происшествие  так  менЯ растрогало?  Џотому  что в  обычных
обстоЯтельствах  было  бы немыслимо,  чтобы между  нами  снова  установилась
симпатиЯ. Љак бы Я ни старалсЯ извинитьсЯ за то, что подозревал его в краже,
это  его  не  смЯгчило   бы,  а  только  еще   более  ожесточило.  ‘покойнаЯ
цивилизованнаЯ жизнь  имеет  еще и  ту особенность,  что  развивает крайнюю,
чрезмерную  тонкость чувств,  при которой  любые из  главнейших человеческих
побуждений начинают выглЯдеть слишком грубыми. ™едрость ранит так же сильно,
как  черствость,  а   проЯвлениЯ  благодарности  неприЯтны  не  меньше,  чем
свидетельства  черствости  души.  Ќо  в  €спании  1936  года  мы  переживали
ненормальное времЯ. ирокие чувства и жесты там казались  естественнее,  чем
бывает  обычно.  џ мог  бы рассказать  еще десЯток  похожих историй, которые
ничего  примечательного  в себе не содержат, однако  врезались мне в памЯть,
потому что в них  тот особый воздух времени, когда все ходили в  потрепанных
костюмах, а со стен сверкали Яркие  краски революционных плакатов, и друг  к
другу обращались только словом  "товарищ",  и можно  было за пенни купить на
любом  углу  отпечатанные  листовками  на  прозрачной  бумаге антифашистские
стихи,   а  выражениЯ   вроде   "международной   солидарности  пролетариата"
произносились с пафосом, потому что неграмотные люди, любившие их повторЯть,
верили, что  такие фразы  что-то означают. ђазве можно испытывать к человеку
дружеское расположение и поддержать его в  минуту  спора,  если, заподозрив,
что ты у этого человека что-то украл,  тебЯ  в  его присутствии бесцеремонно
обыскивали? ЌельзЯ, конечно,-- и все-таки  можно, если  вас объединило нечто
такое, что  придает  чувствам широту. Ђ  это  одно  из  косвенных  следствий
революции, хотЯ в данном случае революциЯ осталась незавершенной и,  как все
понимали, была обречена.

        IV
     Ѓорьба за власть между различными группировками €спанской ђеспублики --
тема больнаЯ и слишком сложнаЯ; Я не хочу  ее касатьсЯ, не пришло еще времЯ.
“поминаю об  этом  с единственной целью предупредить: не  верьте ничему, или
почти ничему из  того, что пишетсЯ про внутренние  дела в  правительственном
лагере.  €з каких бы  источников ни исходили подобные сведениЯ, они остаютсЯ
пропагандой, подчиненной –елЯм той или иной партии,--  иначе сказать, ложью.
Џравда о войне, если говорить широко, достаточно проста. €спанскаЯ буржуазиЯ
увидела возможность сокрушить рабочее движе-ние и сокрушила его, прибегнув к
помощи нацистов, а также реакционеров всего мира. ‘омневаюсь, чтобы когда бы
то ни было удалось определить суть случившегосЯ более точно.
     ЏомнитсЯ,  Я  как-то  сказал Ђртуру  Љестлеру:  "€сториЯ  в  1936  году
остановилась",--и он кивнул, сразу понЯв, о  чем речь. Ћба  мы подразумевали
тоталитаризм -- в целом и особенно в тех частностЯх, которые характерны  длЯ
гражданской  войны  в  €спании. …ще  смолоду Я  убедилсЯ, что  нет событиЯ о
котором правдиво рассказала бы газета, но лишь в €спании Я впервые наблюдал,
как газеты умудрЯютсЯ освещать происходЯщее так, что их описаниЯ не  имеют к
фактам  ни  малейшего  касательства,--  было  бы  даже  лучше,  если бы  они
откровенно врали. џ читал о крупных сражениЯх, хотЯ на деле не прозвучало ни
выстрела, и не находил ни строки о боЯх, когда погибали сотни людей. џ читал
о трусости полков, которые в действительности проЯвлЯли отчаЯнную храбрость,
и  о  героизме  победоносных дивизий,  которые  находились  за  километры от
передовой,  а в ‹ондоне газеты подхватывали все  эти вымыслы, и увлекающиесЯ
интеллектуалы  выдумывали глубокомысленные теории, основываЯсь  на событиЯх,
каких никогда не было. ‚ общем, Я увидел,  как историю пишут,  исходЯ не  из
того, что происходило,  а  из  того, что  должно  было  происходить согласно
различным партийным "доктринам". ќто было  ужасно, хотЯ, впрочем, в каком-то
смысле не имело ни  малейшего значениЯ.  ‚едь  дело касалось вовсе не самого
главного -- речь, в частности,  шла  о борьбе за власть между  Љоминтерном и
испанскими левыми партиЯми, а  также о стремлениЯх русского правительства не
допустить настоЯщей  революции  в €спании. ЋбщаЯ картина,  которую  рисовали
испанские  правительственные  сообщениЯ, не  была  лживой.  ‚се главное, что
происходило  на войне,  в  этих  сообщениЯх  указывалось.  —то  же  касаетсЯ
фашистов  с их  сторонниками, разве  могли они  придерживатьсЯ такой правды?
ђазве они  бы сказали  о  своих истинных целЯх? €х  версиЯ событий  ЯвлЯлась
абсолютным вымыслом и другой при данных обстоЯтельствах быть не могла.
     …динственный  пропагандистский трюк, который мог  удастьсЯ  нацистам  и
фашистам, заключалсЯ  в том, чтобы изобразить себЯ христианами и патриотами,
спасающими €спанию  от  диктатуры русских. —тобы  этому поверили,  надо было
изображать жизнь в  контролируемых правительством  областЯх  как непрерывную
кровавую  бойню (взглЯните, как  пишут "Љатолик хералд"  и  "„ейли  мейл" --
правда,  все  это  кажетсЯ  детски  невинным  по  сравнению  с  измышлениЯми
фашистской  печати  в …вропе), а  кроме того,  до  крайности  преувеличивать
масштабы вмешательства русских. €з всего нагромождениЯ лжи, котораЯ отличала
католическую  и  реакционную  прессу,  Я  коснусь  лишь   одного  пункта  --
присутствиЯ  р  €спании  русских  войск.  Ћб  этом   трубили  все  преданные
приверженцы ”ранко, причем говорилось, что численность советских частей чуть
ли не полмиллиона. Ђ на самом -деле никакой русской армии в €спании не было.
Ѓыли  летчики  и  другие  специалисты-техники,  может  быть,  несколько  сот
человек,  но  не  было  армии.  ќто могут  подтвердить тысЯчи сражавшихсЯ  в
€спании иностранцев, не  говорЯ уже  о  миллионах  местных жителей. Ќо такие
свидетельства   не   значили   ровным   счетом   ничего   длЯ   франкистских
пропагандистов, из которых ни  один не побывал на нашей стороне фронта. ‡ато
этим пропагандистам  хватало наглости отрицать факт  немецкой  и итальЯнской
интервенции,  хотЯ итальЯнские и немецкие  газеты открыто  воспевали подвиги
своих  "легионеров". “поминаю только об этом, но ведь в  таком стиле  велась
всЯ фашистскаЯ военнаЯ пропаганда.
     ЊенЯ пугают подобные вещи,  потому что  нередко они  заставлЯют думать,
что  в  современном  мире вообще  исчезло понЯтие  объективной  истины.  Љто
поручитсЯ, что подобного рода или сходнаЯ ложь в конце концов не проникнет в
историю? € как будет  восстановлена подлиннаЯ историЯ  испанской войны? …сли
”ранко удержитсЯ у власти, историю будут писать его ставленники, и -- раз уж
об этом зашла  речь -- сделаетсЯ фактом присутствие несуществовавшей русской
армии  в  €спании, и школьники  будут этот факт заучивать, когда сменитсЯ не
одно поколение. Ќо допустим, что фашизм  потерпит поражение и в сравнительно
недалеком  будущем   власть  в  €спании  перейдет  в  руки  демократического
правительства -- как  восстановить историю  войны  даже  при таких условиЯх?
Љакие свидетельства сохранит  ”ранко в достоЯние  потомкам? „опустим, что не
погибнут  архивы с документами, накопленными  республиканцами,-- все  равно,
каким образом  восстановить настоЯщую историю войны? ‚едь Я уже говорил, что
республиканцы  тоже часто прибегали  ко лжи. ‡анимаЯ антифашистскую позицию,
можно  создать  в  целом   правдивую  историю  войны,  однако  это  окажетсЯ
пристрастнаЯ  историЯ, которой  нельзЯ доверЯть  в  любой  из  самых  важных
подробностей. ‚о всЯком случае, какую-то' историю напишут, а когда уйдут все
воевавшие, эта историЯ станет общепринЯтой. € значит, если смотреть  на вещи
реально, ложь с неизбежностью приобретает статус правды.
     ‡наю,  распространен взглЯд,  что всЯкаЯ  принЯтаЯ  историЯ  непременно
лжет.  ѓотов согласитьсЯ, что историЯ большей частью неточна и необъективна,
но  особаЯ  мета  нашей  эпохи -- отказ от самой идеи, что возможна историЯ,
котораЯ   .правдива.  ‚  прошлом  врали  с  намерением  или  подсознательно,
пропускали событиЯ через призму своих  пристрастий или стремились установить
истину, хорошо понимаЯ, что при этом  не обойтись без многочисленных ошибок,
но, во  всЯком случае,  верили,  что  есть "факты", которые  более или менее
возможно отыскать. €, действительно, всегда накапливалось достаточно фактов,
не оспариваемых почти  никем.  Ћткройте Ѓританскую энциклопедию и прочтите в
ней о последней войне -- вы увидите, что немало материалов позаимствовано из
немецких  источников. €сторик-немец  основательно  разойдетсЯ  с  английским
историком по  многим  пунктам,  и  все  же останетсЯ  массив,  так  сказать,
нейтральных фактов, насчет которых никто и не будет  полемизировать всерьез.
’оталитаризм  уничтожает  эту возможность  согласиЯ, основывающегосЯ на том,
что все  люди принадлежат к одному и тому же биологическому виду. ЌацистскаЯ
доктрина особенно упорно отрицает существование этого вида единства. ‘кажем,
нет просто науки. …сть "немецкаЯ наука", "еврейскаЯ наука" и т. д. ‚се такие
рассуждениЯ конечной целью  имеют оправдание кошмарного порЯдка, при котором
‚ождь или правЯщаЯ клика  определЯют не только будущее, но  и прошлое.  …сли
‚ождь заЯвлЯет,  что такого-то  событиЯ  "никогда  не было", значит,  его не
было. …сли он думает, что дважды два пЯть,  значит, так  и  есть. ђеальность
этой  перспективы  страшит менЯ  больше,  чем  бомбы,  а ведь перспектива не
выдумана, коли вспомнить, что нам довелось наблюдать  в последние  несколько
лет.
     Ќе  детский ли это страх, не самоистЯзание ли -- мучить себЯ  видениЯми
тоталитарного  будущего?   Ќо,  прежде   чем   объЯвить   тоталитарный   мир
наваждением, которое не может сделатьсЯ реальностью,  задумайтесь о том, что
в   1925  году   сегоднЯшнЯЯ  жизнь  показалась   бы.  наваждением,  которое
реальностью стать не может. …сть лишь два действенных средства предотвратить
фантасмагорию,  когда  черное  завтра  объЯвлЯют белым,  а  вчерашнюю погоду
изменЯют  соответственно распорЯжению.  Џервое  из  них  --  признание,  что
истина,  как бы ее ни отрицали,  тем  не менее  существует, следит  за всеми
вашими  поступками,  поэтому  нельзЯ  ее  уродовать  способами,  призванными
ослабить ее  воздействие.  ‚торое --  либеральнаЯ  традициЯ,  которую  можно
сохранить,  пока на ‡емле остаютсЯ  места, не завоеванные  ее  противниками.
Џредставьте себе,  что фашизм или некий гибрид из  нескольких разновидностей
фашизма  воцарилсЯ повсюду  в мире,-- тогда оба  эти средства исчезнут. Њы в
Ђнглии недооцениваем  такую опасность, поскольку своими  традициЯми и  былым
сознанием  защищенности приучены к сентиментальной вере, что  в конце концов
все устраиваетсЯ  лучшим  образом и  того, чего более всего  страшишьсЯ,  не
происходит.  ‘отни  лет  воспитывавшиесЯ  на книгах,  где  в последней главе
непременно торжествует  „обро,  мы полупнстипктивно верим, что  злые силы  с
ходом времени покарают сами себЯ. ѓлавным образом на этой вере, в частности,
основываетсЯ  пацифизм. Ќе  противьсЯ  злу,  оно  каким-то образом само себЯ
изживет. Ќо,  собственно,  почему,  какие  доказательства, что так  и должно
произойти?  …сть хоть один пример, когда  современное  промышленно  развитое
государство  рушилось,  если  по  нему   не  наносилсЯ  удар  военной  мощью
противника?
     ‡адумайтесь  хотЯ  бы о возрождении  рабства. Љто мог представить  себе
двадцать лет назад, что рабство вновь станет реальностью в …вропе?  Ђ к нему
вернулись прЯмо у  нас на глазах.  ђазбросанные  по всей …вропе  и  ‘еверной
Ђфрике  трудовые  лагерЯ, где полЯки, русские,  евреи  и политические узники
других национальностей строЯт  дороги  или  осушают болота,  получаЯ за  это
ровно столько хлеба,  чтобы не  умереть с голоду,-- это ведь самое  типичное
рабство. Ќу, разве  что пока еще  отдельным  лицам  не  разрешено покупать и
продавать рабов. ‚о всем прочем -- скажем, в том,  что касаетсЯ разъединениЯ
семей,--  условиЯ   навернЯка  хуже,  чем  были  на  американских  хлопковых
плантациЯх.  Ќет  никаких  оснований  полагать,  что  это  положение   вещей
изменитсЯ, пока сохранЯетсЯ тоталитарный гнет. Њы не постигаем всего, что он
означает,  ибо  в  силу  какой-то  мистики проникнуты  чувством, что  режим,
который держитсЯ на рабстве,  должен  рухнуть. Ќо стоило бы  сравнить  сроки
существованиЯ   рабовладельческих  империй  древности  и  всех   современных
государств. –ивилизации,  построенные  на рабстве, иной раз  существовали по
четыре тысЯчи лет.
     ‚споминаЯ древность, Я со страхом думаю о  том, что те миллионы  рабов,
которые веками поддерживали  благоденствие античных цивилизаций, не оставили
по себе никакой памЯти. Њы даже не  знаем их имен. ‘колько  имен рабов можно
назвать, перебираЯ событиЯ  греческой и римской истории? џ сумел бы привести
два,  максимум  три. ‘партак  и ќпиктет. Љроме  того, в  Ѓританском музее, в
кабинете  римской  истории,  хранитсЯ  стеклЯнный  сосуд,  на  дне  которого
выгравировано имЯ сделавшего его мастера: "Felix fecit".
     џ живо представлЯю себе  этого  бедного  ”еликса  (рыжеволосый  галл  с
металлическим ободком  на шее), но  на  самом деле он,  возможно,  и  не был
рабом, так что достоверно мне известно только два имени, и, может быть, лишь
немногие другие сумеют назвать больше. ‚се остальные рабы исчезла бесследно.

        V
     ѓлавное сопротивление ”ранко оказывал испанский рабочий класс, особенно
городские   профсоюзы.   Џотенциально   --   важно   помнить,   что   только
потенциально,-- рабочий класс  остаетсЯ  самым  последовательным противником
фашизма  просто  по  той причине,  что  переустройство  общества  на началах
разумности дает рабочему классу всего больше. ‚ отличие  от других классов и
прослоек пролетариат невозможно все времЯ подкупать.
     ‘казав это,  Я не хочу идеализировать рабочих. ‚ той длительной борьбе,
котораЯ развернулась  после русской революции, поражение понесли именно они,
и нельзЯ  не  видеть, что  повинны  в этом  они сами. ЏостоЯнно  то  в одной
стране,  то в другой  организованное  рабочее  движение подавлЯлось открытым
беззаконным  насилием,  а пролетарии других стран, которые по теории  должны
были  испытывать  чувство  солидарности, наблюдали  за этим со  стороны,  не
ударив пальцем о палец;
     причина --  она-то и объЯснЯет многие  втайне совершенные предательства
-- та, что между белыми и цветными рабочими о солидарности никогда и речи не
заходило.   Љто  же  поверит   в   международную   классовую  сознательность
пролетариата  после  событий последних десЯти лет? Ђнглийских  рабочих  куда
больше интересовал и  будоражил  результат вчерашнего футбольного матча, чем
расправы над их товарищами в ‚ене, Ѓерлине, Њадриде и еще где угодно. Ќо это
не изменит моего убеждениЯ, что рабочий класс будет боротьсЯ с фашизмом даже
после того, как все другие  капитулируют. ‚о ”ранции немцы победили с  такой
легкостью еще и оттого, что поразительную нестойкость выказали интеллигенты,
включаЯ  тех, кто держалсЯ  левых политических взглЯдов. €нтеллигенты громче
всех  протестуют  против   фашизма,  но  очень  многие  из  них  впадают   в
пораженческие  настроениЯ, как только фашизм наносит  свой удар. Ћни слишком
хорошо  все  предвидЯт,  чтобы  недооценивать нависшую  над  ними  угрозу, а
главное, они  поддаютсЯ подкупу;  нацисты же, совершенно  очевидно, считают,
что  нужно  не скупитьсЯ  на подачки, чтобы купить  интеллигенцию. ‘ рабочим
классом все наоборот. Ќе умеЯ распознать обмана, рабочие  легко поддаютсЯ на
приманки   фашизма,  но   рано  или   поздно   обЯзательно  становЯтсЯ   его
противниками. Џо-иному  быть не  может, оттого что они  на собственной шкуре
убеждаютсЯ в ложности всех фашистских посулов. —тобы обеспечить себе стойкую
поддержку  рабочих,  фашизм должен  был бы повысить общий  уровень жизни,  а
этого  он  не  может,  да,  видимо,  и  не добиваетсЯ.  Ѓорьба  пролетариата
напоминает рост растениЯ.  Ћно слепо и  неразумно,  но достаточно инстинкта,
чтобы  оно  тЯнулось  к  свету,  и,  какие бы  нескончаемые  препЯтствиЯ  ни
возникали, оно все рав-до к нему тЯнетсЯ. ‡а  что борютсЯ рабочие? Џросто за
сносную жизнь,  котораЯ --  это  они понимают все лучше -- теперь вполне длЯ
них  возможна.  Ћни  осознают  это  то  более отчетливо, то  инстинктивно. ‚
€спании было времЯ, когда люди к этому стремились совершенно осознанно, видЯ
перед собой  конкретную  задачу,  которую надо решить, и верЯ,  что  они  ее
решат. ‚от. откуда свойственный республиканской €спании первых месЯцев войны
необыкновенный  подъем  духа.  Џростой  народ  безошибочно  чувствовал,  что
ђеспублика ему  нужна,  а  ”ранко  враждебен.  ‹юди  сознавали свою правоту,
потому что сражались, отстаиваЯ то, что мир обЯзан и мог им дать.
     Ћб этом надо  помнить, чтобы правильно  понЯть испанскую войну. ‡амечаЯ
одни  только жестокости, гнусность, бессмысленность  войны  --  а  в  данном
случае  еще и  казни,  интриги, ложь, неразбериху,--  трудно  удержатьсЯ  от
вывода, что "одни  ничуть  не хуже других. џ сохраню нейтралитет". Ћднако на
деле нейтральным быть нельзЯ, и вообще трудно  представить себе войну, когда
было  бы безразлично, кто победит. Џочти всегда одна сторона более или менее
Ясно  знаменует  прогресс,  а  другаЯ  --   реакцию.  Ќенависть,  вызываемаЯ
ђеспубликой у  миллионеров,  аристократов,  кардиналов, прожигателей  жизни,
полковников блимпов и прочей  публики такого рода, сама  по себе достаточна,
чтобы ощутить  расстановку сил. Џо сути, это была классоваЯ война. …сли бы в
ней победила ђеспублика, выиграло бы дело простого народа  повсюду на ‡емле.
Ќо  победил ”ранко, и  повсюду на ‡емле держатели прибыльных  акций потирали
руки. ‚от в чем главное, а все прочее -- только накипь.

        VI
     €сход испанской войны решалсЯ в  ‹ондоне, Џариже, ђиме, Ѓерлине --  где
угодно, только  не  в  €спании. Џосле  лета 1937  года все, кто был способен
видеть  вперед,  понЯли,  что  ђеспублике  не  победить, если не  произойдет
глубоких  перемен  в  международной расстановке  сил,  и,  решив  продолжить
борьбу, Ќегрин со  своим  правительством, видимо,  отчасти рассчитывали, что
мироваЯ война,  разразившаЯсЯ в 1939  году, начнетсЯ годом раньше. ђаздоры в
лагере  ђеспублики,  о которых  так  много  писали, не были главной причиной
поражениЯ.  ‘озданнаЯ  правительством  милициЯ  собиралась  наспех ее  плохо
вооружили, тактика  была примитивной,  но  ничего бы  не переменилось  и при
условии  изначально полного  политического единства. Љогда вспыхнула  война,
простой испанский  рабочий с фабрики не умел стрелЯть из винтовки (в €спании
никогда  не  было  всеобщей  воинской  повинности)  сильно   мешал  наладить
противодействие традиционный пацифизм левых. ’ысЯчи иностранцев, сражавшихсЯ
в €спании, были  хороши в  окопах, но людей, владеющих  какой-нибудь военной
специальностью, среди  них  нашлось очень мало.  “тверждение троцкистов, что
войну можно  было выиграть, если  бы  не саботировали  революцию,  вероЯтно,
неверно. Ћттого, что были  бы национализированы  заводы, разрушены  церкви и
написаны революционные  манифесты,  армии не прибавилось бы  умениЯ. ”ашисты
победили, поскольку  были  сильнее;  у  них было  современное  оружие,  а  у
ђеспублики -- нет. ЏолитическаЯ стратегиЯ изменить тут ничего не могла.
     ‘амое  непостижимое  в испанской войне -- это  позициЯ  великих держав.
”актически войну  выиграли длЯ  ”ранко немцы  и  итальЯнцы, чьи мотивы  были
совершенно Ясны. ’руднее осознать мотивы, которыми руководствовались ”ранциЯ
и ЂнглиЯ.  Љто в 1936 году не  понимал, что, достаточно было  Ђнглии оказать
испанскому правительству  помощь,  хотЯ  бы  поставив  оружиЯ  на  несколько
миллионов фунтов, ”ранко был бы разгромлен, а по немцам нанесен мощный удар.
Ќе требовалось в  то времЯ  быть  ЯсновидЯщим, чтобы предсказать  близЯщуюсЯ
войну Ђнглии с ѓерманией; можно было  даже с определенностью назвать дату ее
начала --  через  год или  два.  €  тем не  менее самым подлым, трусливым  и
лицемерным  способом  английские  правЯщие классы  отдали €спанию  ”ранко  и
нацистам.  Џочему?  ‘амый  простой  ответ:   потому  что  были  профашистски
настроены.  ќто,  вне  сомнениЯ,  так,  и   все  же,  когда  дело  дошло  до
решительного  выбора, они  оказались  против ѓермании. Џо сей  день остаетсЯ
очень неЯсным, какие  у  них были  планы,  когда  они  поддерживали  ”ранко;
возможно,   никаких  конкретных  не  было.  ‡лонамеренны  или  просто  глупы
английские  правители  -- вопрос,  на  который в  наше времЯ ответить крайне
сложно, а  бывает, что этот вопрос становитсЯ чрезвычайно  важным. —то же до
русских,  цели,  которые  они  преследовали  в  испанской войне,  совершенно
непостижимы.  Њожет,   правы  наивные  либералы,  полагающие,  что.  русские
участвовали в войне длЯ того, чтобы, защищаЯ демократию, обуздать нацизм? Ќо
если так, отчего их участие было столь ничтожным  по масштабам  и зачем  они
бросили  €спанию,  когда ее положение  стало критическим? €ли  согласитьсЯ с
католиками, которые уверЯли, что русское вмешательство должно было раздуть в
€спании революционный пожар? Ќо  зачем же они  сделали все от них зависЯщее,
чтобы   подавить   испанское   революционное  движение,   защитить   частную
собственность  и предоставить власть  не рабочим, а среднему классу? Ђ может
быть, правы троцкисты, заЯвившие, что целью вмешательства было предотвратить
революцию в  €спании? ’огда проще  было вступить в  союз с  ”ранко. ЏонЯтнее
всего их действиЯ становЯтсЯ, если видеть за этой линией  несколько мотивов,
противоречащих  один  другому. “верен, со  временем выЯснитсЯ,  что  внешнЯЯ
политика ‘талина, претендующаЯ  выглЯдеть  дьЯвольски умной,  на  самом деле
представлЯет  собой примитивный оппортунизм. Љак  бы то  ни было,  испанскаЯ
война  продемонстрировала, что нацисты  имели  четкий  план  действий, а  их
противники --  нет. ‘ профессиональной  точки зрениЯ  война велась на  очень
низком  уровне, а основнаЯ стратегиЯ была предельно  простой.  Џобеждали те,
кто был лучше вооружен. Ќацисты вместе с итальЯнцами поставлЯли оружие своим
друзьЯм-фашистам в  €спании, а западные  демократы  и  ђоссиЯ  отказывали  в
оружии тем, в  ком  следовало им видеть своих друзей.  €  поэтому ђеспублика
погибла, "изведав все, что ни одну республику не минет".
     ’рудный вопрос, правильно ли было побуждать испанцев, хотЯ победить они
не могли, дратьсЯ до  последнего, к чему  их дружно призывали левые в других
странах. ‹ично Я думаю, что правильно, потому что, на мой взглЯд, даже чтобы
выжить,  лучше  сражатьсЯ  и  потерпеть поражение,  чем  капитулировать  без
борьбы. Џока еще рано говорить об уроках, которыми важна эта война, длЯ того
чтобы  найти  правильную  тактику в  битве  с  фашизмом.  Ћборванные,  плохо
вооруженные армии ђеспублики продержались  два с половиной года  --  гораздо
дольше,  чем ожидал противник.  Ќо и  сегоднЯ  никто  не  знает, помешала ли
фашистам эта затЯжка держатьсЯ  составленного  ими  графика  или,  наоборот,
отсрочила  большую  войну,  предоставив  нацизму  лишнее  времЯ,  когда  они
„оводили до совершенства свою военную машину.

        VII
     „умаЯ об испанской войне, Я  всегда  вспоминаю два эпизода. ‚от первый:
госпиталь в  ‹ериде, печальные  голоса  солдат из  милиции, поющих  песню  с
припевом, который кончалсЯ так:

     Una resolucion
     Luchar hast'al
     fin!'
     [ ' € наша решимость боротьсЯ до конца (исп.)]
     —то же,  они и боролись до самого конца. Џоследние полтора года солдаты
ђеспублики сидели на самом скудном рационе  и обходились  почти без сигарет.
„аже в  середине 1937  года, когда Я  покинул €спанию, мЯсо и хлеб  исчезли,
таб