с честью пронес сквозь все  испытаниЯ.  Ћна  составлЯла  дивный
контраст с зэковским одеЯнием, на Љрасной площади балдели и оглЯдывались.


        9. ‹ћЃЋ‚њ

     ‘вой путь земной пройдЯ до половины и вступаЯ в гамлетовский возраст,
”има, кремневый делЯга, влюбилсЯ, как великий ѓэтсби.
     Ђнналы не сохранили ее имени, и навернЯка она того не  стоил.  Ќичего
не приметнаЯ милаЯ девочка, котораЯ любила другого, который не любил ее, и
слегка страдала от ”иминой национальности в неказистом воплощении.
     ”има потерЯл свою умную  голову  и  распушил  свой  сюрреалистический
хвост. Џо утрам ей доставлЯли корзины цветов, а  по  вечерам  -  билеты  в
четвертый рЯд, середина, на концерты мировых знаменитостей. Ћн  снимал  ей
люксовые апартаменты в џлте и ‘очи и заваливал их  розами,  а  под  окнами
лабал купленный оркестр. ќто превосходило ее представлениЯ о реальности, и
поэтому не действовало.
     ‹ощеные хищники на  Ќевском  кланЯлись  ей,  а  подруги  бледнели  до
обмороков; это ей льстило, как-то примирЯло с ”имой, но не более. Ћн купил
бы ее за трехкомнатную квартиру, "†игули" и песцовую шубу: дальше этого ее
воображение не шло, прочее воспринималось как  какаЯ-то  ерунда  и  пустаЯ
блажь. Љак истинный влюбленный, он мерил не тем масштабом.
     Љогда выЯснилось,  что  она  собираетсЯ  замуж  за  своего  мальчика,
уеденного соперничеством всемогущего миллионера, ”има пал  до  дежурств  в
подъезде, умолЯющих писем и одиноких слез.
     Ќа свадьбу он подарил им через третьи руки ту самую  квартиру  и  две
турпутевки в Џариж. Ђ сам в первый и последний  раз  в  жизни  нажралсЯ  в
хлам, поставив на рога всю "Ђсторию", а ночью снЯл катер речной милиции  и
до утра с ревом носилсЯ по Ќеве,  распеваЯ  "‚арЯга",  причем  баснословно
оплаченные милиционеры должны были подпевать и изображать тонущих Японцев.


        10. ‚…Ќ…– € ЉЋЌ…–

     Ђ тем  временем  прошла  ведь  израильско-арабскаЯ  война  шестьдесЯт
седьмого года, и все событиЯ годочка шестьдесЯт восьмого,  и  гайки  пошли
закручиватьсЯ, и в ‹енинграде, как и везде в ‘оюзе, но довольно  особенно,
стал  нарастать  вполне  негласный,  но  еще  более  вполне   официальный,
государственный то есть, антисемитизм, три "не" к евреЯм: не увольнЯть, не
принимать и не повышать, на службе, имеетсЯ в виду, и пошла  закручиватьсЯ
спиралью всеохватнаЯ и небывалаЯ коррупциЯ, облегчающаЯ расширение дел, но
раздражающаЯ буйной неорганизованной конкуренцией, на  подавление  которой
стало уходить много сил и средств, и исчезал уже в деле  былой  спортивный
азарт  и  кайф,  деЯтельность  бесперебойного  механизма  концерна   стала
отдавать повседневной рутиной; и началась понемногу еврейскаЯ эмиграциЯ.
     € ”има решил сваливать. Ћн  выработал  ‹енинград  и  ‘оюз,  здесь  он
поднЯлсЯ до своего потолка, и  пути  дальше  не  было,  и  стало  в  общем
неинтересно.
     „ело надо было продавать, а деньги превращать  в  валюту.  €нформациЯ
разошлась по ‘оюзу.  Љолесо  завертелось.  ‚се  рубли  были  превращены  в
максимальной ценности камни. Љамни было выгоднее  обратить  в  доллары  на
месте.
     “же пришел вызов, и было получено разрешение,  и  куплены  билеты  на
"жидовоз" ‹енинград-‚ена, что празднично и нагло взмывал по  четвергам  из
Џулкова.
     Џоследнюю операцию ”има  проводил  лично.  ђечь  шла  о  чересчур  уж
гигантских деньгах, и здесь доверЯть нельзЯ было никому.
     ‘лавным летним днем, под вечер, он вышел из своего дома и по Ѓольшому
проспекту пешочком  двинулсЯ  к  Ќевскому.  Ћн  помахивал  пузатым  старым
портфелем, из которого спереди торчал край березового веника,  а  сзади  -
пивное горлышко. ‚се знали, что он любил  попаритьсЯ.  ’очно  так  же  все
знали, что они никогда ничего не носил с собой из ценностей и  барахла,  и
никогда не имел при себе суммы крупнее ста рублей: на то имелись мальчики,
а он был чист и ни к чему  не  причастен,  скромный  стопЯтидесЯтирублевый
инженер. Ѓлагодушно улыбаЯсь, он погулЯл по Ќевскому до молодой листвы  на
тихой улице ‘офьи Џеровской, и на протЯжении всего маршрута  через  каждую
сотню метров скользил  взглЯдом  по  очередному  мальчику  из  сторожевого
оцеплениЯ своих боевиков.
     ‚о внутреннем кармане у него лежал мешочек с отборными бриллиантами и
изумрудами, а в подмышечной кобуре - взведенный "Њакаров".
     Ћн шел пешком, потому что на улице, да в час  пик,  человека  труднее
взЯть и легче уйти, чем в транспорте.
     Ќикто не был посвЯщен в его тайну.  ‚  квартире  на  улице  Џеровской
ждали человека с товаром, не знаЯ, кто это будет; посыльный. Ћхране вообще
знать ничего не полагалось. Џортфель был набит газетами.
     „ом был оцеплен его людьми. ‡а окнами следили. Њаксимальное времЯ его
пребываниЯ там было им сказано. ‚ыйти он должен был только один.
     Ћн благополучно вошел в квартиру, где его ждали.
     Ћн пробыл там положенное времЯ.
     ‚ышел один и спокойно зашагал домой тем же путем.
     Љамни были сданы.
     Ћн  был   упакован   пачками   долларов,   как   сейф   Ђмериканского
Ќационального банка. Џортфель был набит долларами плотно, как  кирпич.  Ћн
нес состоЯние всей своей жизни.
     Џлюс тот же демократично торчащий банный веник и пивное горлышко.
     Ћн шел спокойно, и через каждый сто метров мигал своим  мальчикам.  €
мальчики мигали в ответ и снимали оцепление, освобождаЯсь по своим делам.
     ’ак он дошел до своей линии и позволил себе закурить.  €  у  подъезда
глубоко вздохнул, кивнул  мальчику  на  противоположной  стороне,  выкинул
окурок и взЯлсЯ за ручку двери.
     € тут услышал за спиной властное и хамоватое:
     - ‘той!
     € ощутил, увидел на своем плече грубую  крепкую  руку  в  милицейском
обшлаге.
     ‘ деревЯнным спокойствием он отпустил дверь и обернулсЯ.
     - Ќу что? - осклабЯсь, спросил милиционер.
     - Џростите, не понЯл? - ровно ответил ”има.
     - Љак называетсЯ  то,  что  вы  делаете?  -  карающе  и  презрительно
допросил мент.
     - —то же Я делаю? - еще ровнее спросил ”има и поднЯл брови.
     - Ђ вы не догадываетесь?
     - Ћ чем? џ иду к себе домой.
     - „омой, - со зловещей радостью повторил милиционер. - Ђ это что?
     - ќто? Ѓутылка пива. Џосле бани.
     - Ѓани, значит. Ђ в портфеле что?
     - Њыло, полотенце, мочалка и грЯзное  белье,  -  ровно  до  удивлениЯ
сказал ”има. - Ђ что?
     - —то?! - грЯнул милиционер. - Ђ эт-то что?!  -  €  ткнул  пальцем  к
окурку, брошенному в метре от урны. - Ћкурок кто на  тротуар  швырнул?!  -
слегка разбудоражил он в себе сладкое  зверство  справедливой  власти  над
нарушителем, тупой лимитчик, белесый  скобской  ‚асЯ,  вчера  из  деревни,
осуществлЯЯ власть в  Явном  своем  превосходстве  над  этим...  жидовским
интеллигентом в шлЯпе.
     -  Џростите,  -  вежливейше  сказал  ”има  и  только  теперь  услышал
нарастающий потусторонний звон.
     Ћн наклонилсЯ и взЯл окурок, чтоб бросить его в урну, и  в  этот  миг
его шлЯпа свалилась с головы прЯмо на асфальт, и нечем было ее подхватить,
потому что одной  руке  нельзЯ  было  расстатьсЯ  с  портфелем,  а  другой
следовало обЯзательно кинуть сначала окурок в  урну.  €,  наклоненный,  он
увидел, как большой, грубый,  черный,  вонЯющий  мерзкой  казенной  ваксой
милиционерский сапог глумливым движением  близитсЯ,  касаетсЯ  белоснежной
драгоценной шлЯпы и, оставлЯЯ  отметину,  откидывает  ее  по  заплеванному
асфальту в сторону.
     ‡вон грохнул беззвучными небесными литаврами,  ”има  выдернул  из-под
мышки пистолет и трижды выстрелил милиционеру в грудь.
     Џотом поднЯл шлЯпу, медленно и  бережно  вытер  ладонью  и  надел  на
голову.
     Ќе взглЯнул на тело, растер ногой окурок  и  тихо  вошел  в  подъезд,
аккуратно закрыл за собой дверь.
     „вое мальчиков спускались навстречу с площадки с раскрытыми ртами.
     - ‘вободны, - устало сказал им ”има. - ‚ас здесь не было.  -  €  стал
подниматьсЯ по лестнице к себе домой.
     - Њама, - сказал он, - Я хочу отдохнуть. …сли позвонЯт -  проводи  ко
мне.


     Ќа суде, уже после его последнего  слова,  расстрел  шел  однозначно,
судьЯ не выдержала:
     - Ќу скажите, за что вы все-таки его убили?
     - ‡а шлЯпу, - ответил ”има.