
пробованный путь, и с первых же шагов слышна ее поступь по миру...
   ЏонЯтно, что с такими мыслЯми ‚адиму Џетровичу было все равно  -  какие
там грЯзные ручьи за окнами  гонЯт  по  улице  мартовский  снег  и  бредет
угрюмый и  недовольный  советский  служащий,  с  мешком  длЯ  продуктов  и
жестЯнкой длЯ керосина за спиной, в раскисших башмаках - заседать в  одной
из бесчисленных коллегий; было все равно - какой  глотать  суп,  с  какими
рыбьими глазками. …му не терпелось -  поскорее  самому  начать  подсоблЯть
вокруг этого дела.
   “краина очищалась от  петлюровцев.  Ќедавно  был  взЯт  Љрасной  Ђрмией
…катеринослав. Џетлюра еще  цеплЯлсЯ  за  Ѓелую  –ерковь,  но  оттуда  его
наконец выбили, и он с  остаткам  куреней  ушел  за  границу,  в  ѓалицию.
‚переди наступающих войск Љрасной Ђрмии катилсЯ широкий  вал  партизанских
восстаний.  €х  размах  трудно  поддавалсЯ  учету   и   руководству.   Ћни
вспыхивали, как пожары, по селам и волостЯм, раздираемым жестокой  борьбой
малоземельного  крестьЯнства  с  крепким  кулачеством.  €  те   и   другие
выставлЯли отрЯды, сшибавшиесЯ со всей  Яростью  -  конные  и  пешие  -  в
кровавых битвах. Џовсюду шнырЯли, маскируЯсь и провоцируЯ, тайные агенты -
петлюровские, деникинские и  польские,  и  еще  более  темных  и  скрытных
организаций. ‘оветскаЯ власть была по городам да по  магистралЯм  железных
дорог, а за ними в стороны - на полет снарЯда  с  бронепозеда  -  бушевала
война.
   ‚адим Џетрович получил наконец долго  ожидаемое  назначение  -  в  штаб
курсантской бригады, где комиссаром был —угай, в середине марта  выписалсЯ
из госпиталЯ - еще прихрамывающий, с палочкой - и поехал в  Љиев,  в  свою
часть.


   ЋтколовшаЯсЯ от атамана ѓригорьева банда ‡еленого, громЯ  сельсоветы  и
охотЯсь за коммунистами, подскакивала на сотнЯх тачанок к самому Љиеву. Џо
следам ‡еленого на дорогах  находили  людей  с  содранной  кожей,  иных  -
посаженными на расщепленный пенек, комитетчиков он жег живыми  в  амбарах,
евреев прибивал гвоздЯми к воротам, взрезывал животы, зашивал туда  кошек.
Џлан ликвидации этой банды  был  разработан  с  участием  ђощина  в  штабе
наркомвоена. ‘ил было немного.  Ќаркомвоен  “краины  выехал  из  Љиева  на
пароходе, чтобы руководить операцией на месте.
   „непр был еще широк. Џароход шлепал колесами по Ясной воде, возмущаемой
лишь ленивыми водоворотами. Ќи плеск колес, ни голоса курсантов  не  могли
заглушить соловьиного  пениЯ  по  берегам,  опушенным  пахучей  и  клейкой
зеленью, - в сережках, в пуху, в цыплЯчьей желтизне. Ќа палубе было горЯчо
от солнца, поднЯвшегосЯ над разливом.  ‚адим  Џетрович  стоЯл  у  борта  и
глЯдел на сверкающую воду.
   Њного было прожито весен, но никогда с такой силой  не  бродило  в  нем
вино  жизни...  „а  еще  в  самое  неподходЯщее  и  непоказанное  времЯ...
’уманилась голова неЯсными предчувствиЯми... ‹учше и не лезь в  карман  за
папироской, не хмурь брови, серьезный деловой человек, - не отрЯхнешьсЯ от
налетающих очарований... ‚он она, весеннЯЯ мгла, поднимаетсЯ над разливом,
над островками, над полузатопленными хатами, пронизаннаЯ  повисшим  в  ней
огромным солнцем. ‘вет его мЯгко ложитсЯ на воду, на деревьЯ с бледными  и
зыбкими отражениЯми, на  спины  коров,  по  колено  зашедших  в  воду,  на
травЯнистый  бугор,  куда   взобралсЯ   бык,   озираЯсь   на   невиданное,
неиспытанное чудо весны.
   ‘транно,  очень  странно,  -   ђощин   все   это   времЯ,   начинаЯ   с
…катеринослава, мало вспоминал о Љате. Љак будто она отошла вместе  с  его
прошлым, - слишком неразрывно была свЯзана с  жизнью,  страстно  им  самим
осужденной... ‚озвращаЯсь мыслью к Љате, - он возвращалсЯ  к  тому  самому
ђощину, увиденному им когда-то в парикмахерском зеркале: тогда у  него  не
хватило отвращениЯ, чтобы выстрелить, по крайности, хоть  плюнуть  в  свое
отражение, - теперь бы он сделал это.
   „ве весны тому назад его чувство к Љате, казалось, наполнЯло вселенную,
-  всю  вселенную  за  его  сморщенным  лбом  смертельно  растерЯнного   и
обиженного человека. ’огда ему нужна была Љатина  любовь,  особенно  нужна
была в одинокий час, в екатеринославской гостинице,  когда  он  глЯдел  на
дверную ручку, на которой можно повеситьсЯ... Ђ теперь -  не  нужна?  ’ак,
что ли? ‚ ђостове предал Љатю в первый раз, в …катеринославе - во второй?
   Ћн глЯдел на плывущие берега,  втЯгивал  всей  грудью  медовый  влажный
воздух и не чувствовал ни угрызений, ни раскаЯнии. Ќет,  в  …катеринославе
предательства не было... ’ам кончалсЯ расчет с прошлым. €  была  ЊарусЯ...
Џропела коротенькую, невинную, страстную песню о новой  жизни,  -  вот  об
этом весеннем полноводье, о неизмеримом, неизведанном счастье.
   Ѓык, стоЯвший на  травЯнистом  холме,  заревел,  и  на  корме  парохода
засмеЯлись курсанты, кто-то из  них  тоже  заревел,  передразниваЯ.  ђощин
блаженно закрыл глаза. ђазве смерть - безнадежность? Њарусина смерть  была
светла. ‘мерть ее была как  вскрик  уходЯщего  оставшимсЯ:  любите  жизнь,
возьмите ее со всею страстью, сделайте из нее счастье!..
   Ћн не отложил попыток разыскать  Љатю.  Џо  его  просьбе,  из  военного
наркомата в уездные исполкомы …катеринославщины и •арьковщины  был  послан
запрос об Ђлексее Љрасильникове, но сведений о его местонахождении до  сих
пор не поступало. Ѓольшего ‚адим Џетрович сделать сейчас  не  мог,  -  эти
несколько часов на палубе парохода были единственным свободным временем за
полтора месЯца работы по восемнадцать часов в сутки.
   Љ нему подошли  —угай  и  наркомвоен.  ќто  был  худощавый  человек,  в
парусиновой толстовке, с покрасневшим от солнца лицом и глазами,  влажными
и будто пьЯными, хотЯ он никогда не пил и ненавидел пьЯных так,  что  едва
не  расстрелЯл  хорошего  человека,  комбрига,  застав  его  в  халупе  за
баклажкой горилки... “казываЯ на высокий  берег,  где  белела  колокольнЯ,
наркомвоен говорил:
   - Њое село... Ѓабушка, бывало, заслышит, гудит пароход,  -  беспокойнаЯ
была старуха, - сейчас мне  слив  в  лукошко,  груш,  орехов  и  гонит  на
пристань торговать... Ќу - купец из менЯ не вышел...
   - Ђ у менЯ бабунЯ до-обренькаЯ была, - сказал —угай, -  все  по  свЯтым
местам ходила, до десЯти лет менЯ с собой брала - побиратьсЯ...
   Ќаркомвоен, - не слушаЯ его:
   - Џотом уж отдали менЯ в кузницу - подмастерьем, она и  сейчас,  должно
быть, стоит, вон - пониже колокольни. „о сих пор  люблю  запах  древесного
углЯ, угара. Љогда мне затылок отбили  хорошо,  Я  и  подалсЯ  в  Љиев,  в
паровозное  депо,  -  вот  как  было...  Ђ  потом  уж  -  в  •арьков,   на
механический...
   —угай, - не слушаЯ его:
   -  Њастер  Я  был  гнусить  на  церковной  паперти.  ђасцарапаешь  себе
чего-нибудь, морду кровью измажешь, глаза  завел  и  -  давай  "‹азарЯ"...
Џотом с бабкой, бывало, драка у нас из-за копеечек.
   —угай повторил, уже рассеЯнно:
   - ‡начит, драка у нас с бабкой...
   Ћн глЯдел на берег, выдавшийсЯ мысом, у которого  „непр  заворачивал  к
луговому разливу. ‚ыпуклые глаза —угаЯ напрЯгались. Ћн пришлепнул  ладонью
шапочку с ленточками и быстро пошел к капитанскому мостику...
   - ќй, папаша, - крикнул он капитану - сухонькому  старичку  с  висЯчими
усами, - держи подальше к луговой стороне!
   - ЌельзЯ, товарищи, идем фарватером, а там же мели...
   - „авай, давай не фарвартером! - —угай хлопнул себЯ по кобуре. -  „авай
круче!..
   Џароход огибал мыс, и понемногу открывалось на покатом  берегу  большое
село с высокой колокольней, мельницами, белыми  хатами  и  свежей  зеленью
низеньких, пышных садов.
   - ‚идите, на отшибе, вон - чуть видна - хатенка, там  Я  и  родилсЯ,  -
говорил наркомвоен ђощину.
   —угай крикнул серьезно:
   - „авай, зараза, круче лево рулЯ!
   Ќа берегу стоЯло много телег, у берега - много лодок, к  ним  теснились
люди,  прыгаЯ  в  лодки,  и  на  одной  уже  торопливо  гребли.  —угай   в
развевающемсЯ  бушлате  бегом  по  трапу  спустилсЯ  на  палубу.  €  почти
одновременно хлестнули выстрелы с  берега  и  лодок  по  пароходу  и  -  с
парохода загрохотали, пулеметы. ‘ плывущей лодки в воду  посыпались  люди.
’олпа на берегу заметалась, кидаЯсь по тачанкам, и  они  вскачь,  поднимаЯ
пыль, поскакали вверх по широкой улице. ‡агудел и набатно забил колокол на
колокольне.
   ‘трельба и бегство длились всего несколько минут. Ѓерег опустел. —угай,
весело поблескиваЯ выпуклыми глазами, поднЯлсЯ по трапу.
   - ‡еленый! Ќу и сукин же сын, прорвалсЯ-таки! ‚от, ‚адим Џетрович, тебе
и план окружениЯ! —то же, нарком, десант надо высаживать...


   Ѓанда ‡еленого металась в окружении,  как  стаЯ  волков,  была  наконец
прижата к железнодорожному полотну под огонь бронепоезда  и  уничтожена  в
густом орешнике, куда кинулись на прорыв бандитские тачанки. ‚се  заросшее
поле было там заранее перекопано, - четверни вспененных коней,  поражаемые
пулЯми и гранатами, взвивались из орешника, задние врезывались  в  телеги,
ломаЯ и опрокидываЯ их. Ѓандиты кидались по кустам, где их ждала смерть, -
никто из них и не пыталсЯ молить о  пощаде.  Ђтамана  ‡еленого  взЯли  под
кучей прошлогоднего хвороста; когда его вытащили оттуда за ноги,  курсанты
удивились - думали: великан какой-нибудь страховитый, оказалсЯ  -  щуплый,
корЯвый,  плюнуть  не  на  что,  только  бегающие  глазки  -   бесцветные,
ненавистные - выдавали его волчью породу. …му скрутили руки,  ноги,  чтобы
живым доставить в Љиев.
   Ћдин отрЯд из его банды все же прорвалсЯ стороной и ушел на  восток.  ‚
погоню за ним наркомвоен послал  кавалерийский  полк  в  триста  сабель  с
—угаем и ђощиным. Ќачалась долгаЯ и осторожнаЯ погонЯ. Ѓандиты на  хуторах
сменЯли лошадей, красные шли на  бессменных,  по  следу.  ‚ыЯснилось,  что
бандиты держат путь на село ‚ладимирское. Ћб этом рассказали  крестьЯне  в
одной деревне, где у них за сутки до того бандиты  реквизировали  коней  и
пограбили - что могли взЯть наспех.
   - „а уж кончили бы вы их, товарищи, поскорее, так,  признатьсЯ,  нам  -
ужас - надоели военные-то действиЯ, - говорили крестьЯне —угаю и ђощину  у
колодца, где кавалеристы поили коней. - Ђтамана ихнего мы хорошо знаем: он
из села ‚ладимирского, Ђлешка Љрасильников, правильный  был  мужик,  спору
нет, но избаловалсЯ, такой, сатана, стал бешеный...
   ’ак ‚адим Џетрович напал неожиданно на след ЂлексеЯ, за которым  гналсЯ
вторую неделю, на след Љати. Ѓыло от чего ему смутитьсЯ: от  Љати  отделЯл
его один дневной переход. Љакой найдет  ее?  ‡амученной,  неузнаваемой?  -
такой, что лишь молча только прижать ее седую  голову  к  груди...  ‘едую,
седую... "Ќу, вот, ЉатЯ, теперь - отдохнешь,  будем  жить,  надо  жить..."
Ќет, нет, немыслимо, - покорной женой ЂлексеЯ она не стала!.. Ђ - вернее -
в конце дневного перехода конь его  остановитсЯ  у  Љатиной  могилы...  €,
может быть,  так  лучше  длЯ  нее...  Љатин  образ  останетсЯ  нетронутым,
неоскверненным...
   Џолк быстро шел по пыльной дороге, ‚адим Џетрович покачивалсЯ в  седле.
Ћбраз Љати путалсЯ и стиралсЯ в его суровой памЯти.  Љакой  найдет  ее,  -
такой и примет в свою жизнь.


   ‚ селе ‚ладимирском еще дымились сожженные хаты, еще  со  страхом  дети
приходили глЯдеть на лужи крови, не запорошенные золой, еще  прЯтались  по
чужим дворам дрожащие, распухшие от слез женщины, когда —угай  и  ђощин  с
двух концов двумЯ лавами ворвались в село. Ќо  Љрасильникова  там  уже  не
было. Љто-то предупредил  его,  и  он,  после  расправы  с  комитетчиками,
зарубив саблЯми семнадцать человек и осьмнадцатого деда ЂфанасиЯ, -  этого
уж прЯмо из озорства, - ушел со своими бандитами за  какие-то  полчаса  до
поЯвлениЯ красных.
   ЉрестьЯне так были злы на него,  что  сбежались  чуть  не  всем  селом,
окружив кавалеристов, под которыми шатались лошади.
   - „огоните его, - кричали, - убейте Ђлешку, у него сил немного, у  него
патронов нет. Ћн далеко не ушел, мы знаем, куда они, сволочи, пошли...  ‚ы
их голыми руками возьмете.
   - Ђ что, граждане товарищи, - спросил —угай, - дадите нам свежих коней?
   - „адим... „лЯ этого - дадим.
   - ‘колько?
   - „а полсотни наберем... ‘воих вы у  нас  оставите,  потом  обменЯем...
…й-богу, ведь он нам жить не даст.
   Џокуда бегали за лошадьми да переседлывали,  ‚адим  Џетрович,  разминаЯ
ноги, подошел к женщинам. Ћни, видЯ, что человек  что-то  хочет  спросить,
придвинулись.
   - Љрасильникова Я знавал в германскую войну, - сказал он. - Ѓрат у него
был женатый, а сам он, кажетсЯ, был не женат... Љак он теперь? ‘емейный?
   †енщины, не понимаЯ еще, к чему он клонит, с охотой заговорили:
   - †енатый, женатый...
   - „а какой он женатый! Ќе жена она ему...
   - Ќу, жил просто с ней...
   - € не так... ’оварищ  военный,  Я  тебе  расскажу...  ‚ыиграл  он  эту
женщину в карты у Њахны и привез ее сюда, хотел на  ней  женитьсЯ...  Ћна,
конечно, говорит ему, женись, только  жить  по-мужицки  Я  не  привыкла...
‘ама-то она из господских, красиваЯ, молодаЯ... Ђ  двор  у  Ђлешки  еще  в
прошлую весну немцы сожгли... ‚от он и давай строитьсЯ... Ђ тут пошли  эти
дела с џковом...
   ’ретьЯ  женщина,  еще  более  осведомленнаЯ,  протискалась   к   ‚адиму
Џетровичу:
   - ‘лушай, бил он ее, так бил, товарищ  командир,  да  не  удалось  ему,
окаЯнному черту, ее убить... ‘ марта месЯца она у нас учительницей...
   - ’ак, так, - проговорил ‚адим Џетрович, покашливаЯ, - что же -  они  и
сейчас здесь, в селе?
   †енщины стали взглЯдывать одна на другую. ’огда четвертаЯ, - только что
подойдЯ:
   - “вез он ее, в тачанке под сеном, живую, мертвую, - не знаем...
   Њаленький мальчик, глЯдевший очарованными глазами на ђощина, - на шашку
с медной рукоЯтью, на пыльные сапоги со шпорами, на большие часы на  руке,
на револьвер со шнуром, - совсем запрокинувшись, чтобы увидеть  его  лицо,
сказал грубым голосом:
   - „Яденька, врут они. Ћни про тетю Љатю ничего не знают. џ все знаю.
   ‘тоЯвшаЯ за его  спиной  худенькаЯ,  с  болЯчкой  на  губе,  некрасиваЯ
девочка сказала:
   - „Яденька, вы ему верьте, этот мальчишка все знает.
   - Ќу, что ты знаешь?
   - ’етю Љатю Њатрена на станцию увезла. ’етЯ ЉатЯ не  хотела  ехать,  да
как заплачет, а Њатрена  -  тоже  как  заплачет...  Џотом  тетЯ  ЉатЯ  мне
сказала: "џ вернусь, скажи детЯм..." Ђлешка на тачанках в село въезжает, а
Њатрена с тетей Љатей с другого конца уехали!.. Љак они на горку  въехали,
так с телеги менЯ согнали...
   - Џо конЯм!.. - крикнул —угай.
   ‚адиму Џетровичу не удалось  дослушать.  ЋтрЯд  на  свежих  лошадЯх,  с
пулеметными тачанками, двинулсЯ из села. ђЯдом с —угаем и ђощиным  скакал,
подкидываЯ локти, низенький черный мужик  из  тех,  кому  весь  этот  день
пришлось отсиживатьсЯ в колодце по пупок в воде и тине. Ћн так и взобралсЯ
охлюпкой на  лошадь,  весь  заскорузлый,  в  рваной  рубахе,  босиком,  со
взъерошенной бородой. Ћн  повел  отрЯд  в  обход  к  дубовому  лесу,  куда
бандитам была одна дорога в этих местах.
   ’уда  поспели  еще  засветло  и  начали  окружать  лес,  оставлЯЯ  один
свободный выход бандитам, -  в  засаду.  Ќизкое  солнце  из-под  глЯнцевой
листвы пробивалось между корЯвыми стволами. ‹ошадь под ‚адимом  Џетровичем
шла неспокойно  -  мотала  головой,  останавливаЯсь,  покусывала  себЯ  за
коленку, била задней ногой по брюху. Ћн  наконец  бросил  повод  и  держал
карабин обеими руками наготове. ‹учи солнца, с золотЯщимисЯ в  них  тучами
комаров, пестрили и полосатили лес, - трудно  было  что-нибудь  разглЯдеть
впереди и в стороне от себЯ, где -  справа  и  слева  -  редкой  цепочкой,
осторожно похрустываЯ валежником, пробирались  спешенные  курсанты  сквозь
поросль и высокий папоротник.
   ѓде-то  здесь,  как  предупреждал  проводник,  должна  была   попастьсЯ
лесникова сторожка и дорога, по которой бандиты и могли только  проникнуть
в лесную чащобу. ЊшистаЯ крыша, осевшаЯ седлом,  показалась  неожиданно  в
нескольких шагах. ‚адим Џетрович  остановилсЯ,  вглЯдываЯсь  из-за  густой
поросли. Ќегромко посвистал. ‘ильнее и ближе затрещали  сучьЯ  под  ногами
курсантов.  Ћн  опЯть  тронул  лошадь,  проехал  сквозь  кусты  и   увидел
заброшенную сторожку, - на небольшой полЯне  около  нее  стоЯло  несколько
распрЯженных тачанок, валЯлась какаЯ-то ветошь и  трЯпье.  Ѓандиты  отсюда
ушли.
   ‚адим  Џетрович,  держа  наготове  карабин,  осторожно  стал  объезжать
сторожку. Ђлексей Љрасильников так же осторожно пЯтилсЯ  впереди  него  от
одного угла к  другому,  намереваЯсь  завладеть  лошадью  этого  всадника.
ђощин, оглЯдываЯсь, остановилсЯ у боковой стены, Ђлексей - у  передней,  с
выбитым окном и сорванной дверью. —тобы все сделать без  шума,  он  держал
только нож наготове. Љогда ђощин выехал из-за  угла,  -  Ђлексей  с  ножом
кинулсЯ на него, но ђощин успел загородитьсЯ карабином. Ђлексей, отпрЯнув,
сильно ударилсЯ спиной о стену сторожки. Ќож у него  упал,  он  глЯдел  на
‚адима Џетровича, на ожившего мертвеца.  ‡авизжал  в  суеверном  ужасе  и,
нагнувшись, побежал, беспорЯдочно махаЯ руками.
   - Ђлексей, - крикнул ђощин, рванул повод и  поскакал  за  ним.  Ђлексей
вдруг, добежав до дерева, схватилсЯ за него в обнимку,  прижалсЯ  лицом  к
дубовому стволу. ђощин на скаку соскочил с  седла  и  почти  в  упор  стал
стрелЯть в широкую, вздрагивающую спину ЂлексеЯ.


   - ‡десь она жила?
   - Ђга.
   ђощин, нагнувшись, перешагнул через порог  в  покосившуюсЯ  избенку  об
одно окошко, такое низенькое, что лопухи снаружи  совсем  закрыли  его.  ‚
зеленоватом свете у окошка, на столе, тоже маленьком и  низеньком,  лежали
тетрадки, сшитые из  обоев,  и  несколько  книг.  Ћдна  из  тетрадей  была
раскрыта, и около - пузырек с чернилами и перо. ‡начит, ЉатЯ успела только
выбежать. Ћн присел на корточки перед столом. Њаленький мальчик,  тихонько
прикрыв рот рукой, начал давитьсЯ смехом и  указывать  глазами  ђощину  на
печку.
   ‚ печном устье, на шестке, сидел галчонок с круглыми, глупыми  глазами,
- должно быть, вывалившийсЯ из трубы, где было гнездо. “видев, что на него
обратили внимание, галчонок, подсоблЯЯ себе  крыльЯми,  бочком  упрыгал  в
печку.
   - €х там четыре штуки, - сказал мальчик, - ужо их переловлю...
   ЏеребираЯ то, что лежало на столе, ‚адим Џетрович нашел Љатин  школьный
дневник, где она записывала  уроки  и  некоторые  особенные  происшествиЯ.
Џочти каждаЯ дневнаЯ запись кончалась: "€ван ѓавриков опЯть шалил..." €ли:
"„аю себе честное слово три днЯ не разговаривать с  €ваном  ѓавриковым..."
€ли: "€ван ѓавриков опЯть ходил  по  самому  краю  крыши,  чтобы  напугать
девочек. џ просто в отчаЯнии..."
   - Љто это €ван ѓавриков? - спросил ђощин.
   - џ.
   - ‡ачем же ты шалишь, огорчаешь …катерину „митриевну?
   €ван  ѓавриков  тЯжело  вздохнул,  голубые  глаза  его   стали   совсем
невинными.
   -  ЏриходитсЯ...  џ  учусь-то   хорошо.   ’ы   посмотри   у   девчонков
чистописание: забор - палки. ‚от моЯ тетрадка. ’о-то,  удивишьсЯ.  ’аблицу
умножениЯ всю знаю, хочешь, спроси? - Ћн изо всей силы зажмурилсЯ.
   - ‚ерю, верю.
   ‚адим  Џетрович  сел  на  пол,  поджав  ноги,  продолжал  перелистывать
дневник. ‚ нем ни слова не  было  о  себе.  Ќо  с  каждой  страницы  будто
поднималась к нему Љатина вечнаЯ юность, доверчиваЯ и чистаЯ  нежность.  €
он видел ее руку с голубоватыми жилками, ее теплые, Ясные глаза...
   - „евЯтью девЯть - восемьдесЯт один, что,  не  правда?  -  сказал  €ван
ѓавриков.
   - Њолодец, молодец...  ‘лушай,  она  тебе  ничего  не  сказала  -  куда
поехала?
   - ‚ Љиев.
   - ’ы не врешь?
   - Ћчень мне нужно врать.
   - “ нее, - может быть, ты знаешь, -  где-нибудь  еще  спрЯтаны  письма,
тетрадки?
   - ‚се тут... џ и эти нынче домой возьму, она наказывала  -  пуще  глаза
беречь тетрадки, а то мужики опЯть раскурЯт.
   Ќа последней страничке дневника он прочел:
   "...џ почему-то верю, что ты жива и мы  встретимсЯ  когда-нибудь...  ’ы
представлЯешь - Я вышла из долгой, долгой ночи... Њне  хочетсЯ  рассказать
тебе о маленьком мире, в котором Я живу. Џтицы за окошком  менЯ  будЯт.  џ
иду на речку купатьсЯ. Џотом, по дороге, Я пью молоко у тетки Ђгафьи, -  Я
ей должна уже рубль шестьдесЯт копеек, но  она  подождет.  Џотом  приходЯт
дети, и мы  учимсЯ.  Ќам  ничто  не  мешает,  у  нас  нет  никаких  забот.
ЋказываетсЯ - человеку совсем не то нужно, что нам казалось нужным  и  без
чего мы не могли жить... ЏрЯмо стыдно сказать - мне будто опЯть семнадцать
лет, - Я знаю, „ашенька, ты поймешь, о чем Я хочу сказать...  ЊенЯ  только
огорчает  иногда  мой  самый  любимый   мальчик,   €ван   ѓавриков...   Ћн
необычайно..."
   Ќа этом письмо  обрывалось,  потому  что  не  хватило  больше  места  в
тетради. ‚адим Џетрович подтЯнул €вана  ѓаврикова,  поставил  его  у  себЯ
между колен.
   - Ќу? —его тебе подарить?
   - Џатрон.
   - Џустого-то у менЯ нет...
   - Ђ ты выстрели, пойдем на двор.
   ‚адим Џетрович поднЯлсЯ с пола, сложил тетрадь и стал засовывать ее  за
гимнастерку.
   - ќту тетрадку, €ван, Я возьму.
   - Ќи, она заругает.
   - џ тетю Љатю скоро увижу и скажу ей, что  взЯл...  Џойдем  на  двор  -
стрелЯть...


        18

   ‘олнце в безветрии жгло пустынные улицы –арицына,  где  у  подъездов  с
настежь распахнутыми дверЯми лежали груды мусора.  Ћбыватели  попрЯтались.
‹ишь на спусках к ‚олге погромыхивали вскачь  ломовые  телеги  с  казенным
имуществом и учрежденскими архивами.  ѓород  доживал  последние  часы.  Ќа
подступах к нему „есЯтаЯ  армиЯ,  сильно  поредевшаЯ  после  Њаныча,  едва
сдерживала натиск свежей ‘еверокавказской армии генерала ‚рангелЯ.
   …ще работала телефоннаЯ станциЯ, но в городе уже не было  ни  воды,  ни
электричества. ‡аводы остановились. ‚се, что можно  было  вывезти  с  них,
было отвинчено, снЯто, разобрано и увезено на пристани. ‚ рабочих слободах
остались лишь малые да старые.  –арицынский  пролетариат,  за  эти  десЯть
месЯцев понесший огромные жертвы на обороне  города,  не  ждал  пощады  от
белых, - те, кто еще мог,  дрались  в  армии,  другие  уезжали  на  крышах
вагонов, на палубах и в трюмах пароходов. ‹юди уходили  на  север  -  куда
глаза глЯдЯт. „огорали на берегу ‚олги лесные  склады.  ‚се  Явственнее  и
ближе слышались раскаты пушек.
   ‚сЯ жизнь города сосредоточилась на вокзалах  да  на  пристанЯх.  Ѓерег
‚олги был завален мешками, Ящиками,  частЯми  машин  и  станков,  -  сотни
людей, обливаЯсь потом, с криками и руганью ворочали все это и  тащили  по
сходнЯм на суда. ’ысЯчи  людей,  в  ожидании  погрузки,  стоЯли  в  тесных
очередЯх  или,  молчаливые,  голодные,  лежали  на  берегу,  глЯдЯ  сквозь
неподвижно висЯщую пыль  на  маслЯнистую  воду,  сверкающую  под  солнцем.
ирокаЯ ‚олга в конце июнЯ обмелела так, что невиданно придвинулась с  той
стороны  песчанаЯ  мель,  где  ходили  нагишом,  купались  какие-то  люди.
Љупались и на этой стороне между конторками,  среди  плавающего  мусора  в
парной воде. Ќо даже от реки не веЯло прохладой.
   Ћдин за другим к пристанЯм подчаливали ободранные и грЯзные пароходы, с
них  неслись  бредовые  крики.  Џалубы  были   переполнены   беженцами   и
красноармейцами, - живыми среди трупов и стонущих, бормочущих, беснующихсЯ
в бреду сыпнотифозных. „есЯтки пароходов и буксиров, дожидаЯсь разгрузки и
погрузки, терлись бортами о борта, гудели сипло. ‚се они прибыли снизу, из
Ђстрахани и —ерного џра.
   Ћсыпанные известью санитары бежали  на  палубы,  шагали  через  лежащих
больных, отбирали трупы и сбрасывали их на берег, чтобы очистить место длЯ
живых. Џорошили известь и лили карболку. Ѓыл приказ - складывать трупы  на
берегу в лимонадные и квасные киоски. Ћт жары трупы  начали  вздуватьсЯ  и
распирали эти легко сколоченные  балаганы.  ’Яжелый  смрад  в  особенности
торопил людей покинуть царицынский берег. Ќад городом  проплыли  -  тенЯми
сквозь пыльное марево - врангелевские самолеты. Ћни сбросили бомбы в реку.
   ‹юди прорывали  заставы  у  пристаней,  -  цеплЯЯсь  мешками  за  штыки
красноармейцев, кидались на палубы. ‘ треском туда же летели Ящики, мешки.
Џароход оседал так, что вода подходила к бортам.
   ‚ этой толчее, на берегу у  самых  сходен,  стоЯла  телега,  в  которой
лежали ЂнисьЯ и „аша.  Џривез  их  с  фронта  Љузьма  Љузьмич  -  согласно
жесткому приказу командира полка: хоть самому сдохнуть,  но  обеих  женщин
эвакуировать не по  железной  дороге,  но  непременно  пароходом.  ’елегин
сказал ему:
   -  ’оварищ  Ќефедов,  вы  никогда  не  выполнЯли  более  ответственного
поручениЯ. ‚ы их высадите и устроите там, где это будет возможно. ‚оруйте,
убивайте, но вы должны их хорошо кормить... Ћтвечаете за их жизнь...
   Љое-как прикрытые трЯпьем,  они  лежали  в  сене  на  телеге,  как  два
обтЯнутых кожей скелета. ЂнисьЯ была уже в сознании, но слаба так, что  не
могла сама открыть рта. Љузьме Љузьмичу приходилось пальцем раздвигать  ей
зубы, чтобы дать попить из бутылки теплой воды. „аша, захворавшаЯ сыпнЯком
позже Ђнисьи, была  в  бреду  и  не  переставаЯ  что-то  бормотала  тихим,
сердитым голосом.
   Љузьма Љузьмич пропустил уже много пароходов. ‘о слезами  он  умолЯл  и
прибегал ко всЯким хитростЯм, просЯ людей помочь ему перетащить женщин  на
палубу, - в такой суровой  обстановке  его  и  не  слушали.  ЏрислонЯсь  к
телеге, он глЯдел воспаленными глазами на этот  мираж,  -  на  красноватые
сквозь пыль отблески солнца на теплой душной реке и ревущие  в  нетерпении
пароходы, набитые трупами. ‘нова послышалсЯ грозный рев моторов,  -  бомбы
на этот раз взметнули  землю  где-то  неподалеку,  и  пылью  застлало  всю
набережную.  Њного  людей  кинулось  в  ‚олгу  и  поплыло  к   подходЯщему
теплоходу, крича: "Љидайте концы..." Ќо концов им не кинули, и  долго  еще
около его бортов крутились головы, как черные арбузы.
   ’еперь осталсЯ едва ли не последний пароход - желтый, низенький  буксир
с огромными измЯтыми кожухами колес. Ћн подваливал  не  к  конторке,  а  -
около нее - прЯмо к мосткам, где не было людей.  Љузьма  Љузьмич  повернул
телегу по глубокому песку и рысью первый подъехал к  мосткам,  побежал  по
ним и отчаЯнно замахал руками.
   -  ќй,  капитан,  товарищ,  -  закричал  он  серенькому  старорежимному
старичку на мостике, - Я эвакуирую жену  и  сестру  командующего  фронтом,
дело пахнет  длЯ  вас  расстрелом,  давайте-ка  мне  двоих  из  команды  -
перенести женщин на буксир...
   ‚озбужденное лицо его и решительные слова подействовали. —ерез борт  на
мостки перелез голый  по  поЯс,  мрачный,  грЯзный  кочегар  в  изодранных
штанах.
   - ѓде они у вас?
   - ’оварищ, вам одному не справитьсЯ...
   - Ќу да...
   Љочегар подошел к телеге, взглЯнул на лежащих женщин, указал на Ђнисью:
   - ќта, что ли, жена командующего фронтом?
   - ќта, эта самаЯ... …сли что с ней не в порЯдке  будет,  -  ну,  прЯмо,
всем расстрел...
   - —его вы мне вкручиваете, это же наш кок  ЂнисьЯ,  -  спокойно  сказал
кочегар.
   - ‚ы очумели, товарищ, какой там кок...
   - „а ты на менЯ не кричи, чудак. - Ћн легко  вынул  Ђнисью  из  телеги,
взвалил на плечо, подкинул ловчее.
   - Џодсоби-ка, - и эту, что ли, взЯть...
   ‡ахватил в охапку обеих женщин и пошел к буксиру, - доски  гнулись  под
ним до самой воды.
   Љузьма Љузьмич, очень довольный, тащил за ним мешок с хлебом и салом  и
сумку с медикаментами...


   “тром третьего июлЯ ‘тепан Ђлексеевич, учитель гимназии, вытаскивал  из
подвальной кузни  на  дворик  матрацы,  подушки,  кресла,  обитые  зеленым
плюшем, стопки книг и рукописей. ‚ыволок, шатаЯсь, огромную охапку пыльных
штанов и сюртуков, юбок и шерстЯных платьев, бросил все  это  на  землю  и
раскрыл рот, вытираЯ рукавом ручьи пота. “ него все было мокрое  -  желтые
волосы и борода, парусиновые брюки и несвежаЯ рубашка, прилипшаЯ вместе  с
помочами к сутулым лопаткам.
   …го матушка, сыраЯ женщина в черном, сидЯ здесь же  на  венском  стуле,
слабо колотила палочкой ковер. …го параличнаЯ сестра, с  выпуклым  лбом  и
маленькой сплюснутой остальной частью лица, блаженно лежала  в  кресле  на
колесиках, в тени акации. ‚оробьи и те разинули клювы от жары.
   - Њама, кажетсЯ, все, - сказал ‘тепан Ђлексеевич, - Я больше  не  могу!
ѓосподи, что бы Я сейчас дал за кружку холодного пива!
   - ‘тепушка, у нас - ни капли воды, придетсЯ тебе, голубчик, взЯть ведро
и сходить.
   -  Ќеужели,  мама!  ЌельзЯ  ли  обойтись?  Ђх!  ‚от  уж   действительно
проклЯтье!
   ‘тепан Ђлексеевич предалсЯ острому отчаЯнию: принести  воды  -  значило
спуститьсЯ на берег ‚олги, где еще лежали кучи пепла и  обгорелых  трупов,
сожженных в квасных и лимонадных киосках, зайти по грудь в реку, где  вода
почище, зачерпнуть ведро и тащить его по щиколотку в песке в гору по такой
адовой жаре...
   - ЌельзЯ ли кого-нибудь нанЯть, Я бы, кажетсЯ, заплатил  десЯть  рублей
за ведро. ‘вое сердце дороже, Я думаю...
   - „елай, как знаешь...
   - „а, но ты, мама, предпочитаешь, чтобы  Я  сам  надрывалсЯ  над  этими
ведрами...
   Њатушка  не  ответила,  продолжаЯ  слабо  ударЯть  по   ковру.   ‘тепан
Ђлексеевич тЯжело задышал, глЯдЯ на ее полное лицо со струйками пота.
   - ѓде ведро? - тихо спросил он. - ѓде ваше ведро? -  крикнул  он  таким
неприЯтным голосом, что больнаЯ сестра под акацией проговорила умолЯюще:
   - Ќе надо, ‘тепа...
   - Ќет, надо, надо! Ѓуду вам носить воду, буду носить горшки!  „о  конца
жизни буду работать, как водовознаЯ клЯча! —ерт с  моим  будущим,  с  моей
карьерой, с моей диссертацией! ‚се кончено, разрушено!..  ‚шиваЯ  пустынЯ,
обгорелые трупы, кладбище!.. Ќикаким „еникиным ничего не восстановить!..
   Ћн стал ломать мокрые от пота пальцы, как тогда, перед „ашей.  ’ак  или
иначе он намеревалсЯ отвертетьсЯ от ведра воды.  Ќеожиданно  гулко  ударил
большой колокол на соборной колокольне, молчавший уже больше года.  “дарил
и поплыл над опустевшим  городом  торжественный  звук,  успокаивающий  все
волнениЯ. ‘тепан Ђлексеевич оборвал на полуслове, дергающеесЯ  худое  лицо
его вдруг успокоилось и даже стало глуповатым от улыбки.
   - ‘тепушка, - сказала мама, - надо тебе все-таки приодетьсЯ и сходить к
обедне.
   - Ћн неверующий, атеист, мама, - с тихой злобой сказала  сестра  из-под
акации.
   - Ќу, что ж из этого, - по  крайней  мере,  покажетсЯ,  и  так  уж  нас
считают за каких-то красных...
   - Њама, о чем ты говоришь! - болезненно воскликнул ‘тепан Ђлексеевич. -
’олько что мы освободились от большевистских прелестей, ты уже  торопишьсЯ
тащить менЯ в мещанское болото... €менно, именно! - оскалилсЯ он в сторону
акации, где его сестра закрыла глаза, чтобы не слушать. - Љто считает менЯ
за  красного?  ’вои   авердовы,   Џрейсы...   Ћбыватели,   ничтожества...
ЋпуститьсЯ до них, - боже мой! ‡ачеркнуть тогда самого  себЯ!  ‡ачем  было
учитьсЯ, мыслить, мечтать! џ  ненавижу  большевиков  не  за  то,  что  они
загнали менЯ в подвал. € не за то, что увезли весь уголь  с  водопроводной
станции... Ќет, за то, что растаптывали мою внутреннюю свободу... џ  желаю
мыслить так, как велЯт моЯ совесть, мой гений. џ желаю  читать  те  книги,
которые менЯ вдохновлЯют... Ќо не желаю, слышите ли, не желаю читать Љарла
Њаркса, будь он хоть тысЯчу раз прав... џ есть Я!.. € совершенно  так  же,
мамочка и  сестрица,  Я  не  буду  целовать  руку  вашему  „еникину...  Џо
совершенно тем же соображениЯм...
   ‚ыговорив  все  это  с  сильнейшей  жестикулЯцией  на   сорокаградусном
солнцепеке, ‘тепан Ђлексеевич также совершенно  непоследовательно  вытащил
из кучи одежды свой сюртук и брюки и спустилсЯ в подвал. Ћн поЯвилсЯ через
полчаса - одетый, в крахмальной сорочке, держа в руке форменную фуражку  и
трость. Ќикто на дворике больше не произнес ни одного слова. Ћн  вышел  на
улицу и по теневой стороне зашагал к соборной площади.
   Ќизенькие акации вокруг собора были серые  от  пыли,  под  ними  сидели
несколько оборванцев. Ћдин -  снизу  вверх,  прЯмо  в  глаза  -  с  юмором
взглЯнул на проходившего учителЯ гимназии.
   - ђЯд волшебных изменений чудного лица, - сказал он внЯтным баском.
   ‡а оградой стоЯла спешеннаЯ сотнЯ казаков в защитных рубахах  да  взвод
юнкеров, в полной парадной форме, с катанками через плечо, с  котелками  и
лопатками, лежал на выжженной траве... Ћколо паперти  расположилась  кучка
граждан. ‘тепан Ђлексеевич  увидел  приодевшегосЯ  в  вышитую  косоворотку
елейного галантерейщика авердова, с женой  и  двумЯ  детьми;  маленького,
растрепанного, суетливого типографщика Џрейса - выкреста, с женой и шестью
детьми. ‘тепан Ђлексеевич кивнул им небрежно и вошел в прохладный собор, -
из-за форменного сюртука его  беспрепЯтственно  пропустили,  даже  кое-кто
посторонилсЯ.
   •отЯ собор еще хранил следы запустениЯ (при большевиках в нем помещалсЯ
продовольственный склад),  стекла  в  огромных  окнах  были  выбиты  и  на
облупившихсЯ  стенах  сохранЯлись  надписи:  "Љартошки  94  меш...  ЏринЯл
(неразборчиво)", но сиЯющий отсветом множества свечей золотой иконостас  и
дымок ладана, поднимающийсЯ к куполу, и раскатывающиесЯ  звероподобно  под
сводами возгласы дьЯкона, и бесстрастные детские голоса певчих -  все  это
произвело на ‘тепана Ђлексеевича смешанное впечатление: ему стало привычно
торжественно, и так  же  привычно  он  испытал  чувство  приниженности,  -
торчавший независимо интеллигентский хвостик его сам собою поджалсЯ  между
ног.
   ‚переди стоЯло - лицом к алтарю - высокое начальство, диктаторы: десЯть
генералов, низенькие и высокие, плотные и худые, в белоснежных кителЯх,  с
мЯгкими, широкими, золотыми и  серебрЯными  погонами.  Љаждый  в  согнутой
левой руке держал  фуражку,  правой  -  при  возгласах  дьЯкона:  "ѓосподу
помолимсЯ..." - помазывал себЯ щепотью  по  груди.  ‚переди,  отдельно  на
коврике, стоЯл генерал среднего роста, в  просторной  защитной  куртке,  в
длинных брюках с лампасами; полуседые, зачесанные назад  волосы  его  были
как будто вытерты на  затылке.  ѓораздо  реже,  чем  другие  генералы,  он
поднимал небольшую, полную, очень белую руку и крестилсЯ медленно, широко,
плотно прикладываЯ щепоть к морщинам слегка откинутого лба.
   ‘тепан Ђлексеевич понЯл, что это - „еникин. †адно разглЯдываЯ  его,  он
все же не переставал -  но  уже  совершенно  бессознательно  -  усмехатьсЯ
тонкими  губами  с  едким  скептицизмом.  Ћдин  из  офицеров,  внимательно
наблюдавший за ним, незаметно приблизилсЯ и стал рЯдом. ‘тепан  Ђлексеевич
был поглощен противоречивыми переживаниЯми.  …го  особенно  привлекла  эта
белаЯ рука генерала  „еникина.  Љому  не  знакомы  генеральские  руки,  их
особеннаЯ медлительнаЯ вЯлость. ‘колько ни старайсЯ, руке особой  важности
не придашь, от этих тщетных попыток, генеральскаЯ рука  всегда  смешна,  -
особенно когда начальник снисходительно свешивает ее вам  длЯ  рукопожатиЯ
или когда он придает своим безмускульным сосискам  значительность,  сдаваЯ
карты или засовываЯ салфетку за шею. ‚се это так. Ќо белаЯ  рука  „еникина
хватала саму историю  за  горло,  от  ее  движениЯ  армии  устремлЯлись  в
кровавый бой...
   ‘тепан Ђлексеевич так разволновалсЯ от этих мыслей; что не заметил, как
окончилась обеднЯ, на амвон вышел благочинный - низенький старик в очках -
и, глЯдЯ на генерала „еникина, начал слово:
   - €сторический приказ возлюбленного  нашего  вождЯ,  главнокомандующего
белыми силами ћга ђоссии, генерал-лейтенанта  Ђнтона  €вановича  „еникина,
выжжен огненными знаками в каждом сердце русского православного  человека.
ѓлавнокомандующий начинает свой приказ словами: "€меЯ своей конечной целью
захват сердца ђоссии, Њосквы, сего третьего июлЯ приказываю  начать  общее
наступление..." ѓоспода, не разверзлось ли небо над нами, и глас архангела
Њихаила созывает белое, чистое воинство...
   ‘тепан Ђлексеевич почувствовал щипание в носу, грудь его под  размокшей
крахмальной манишкой часто задышала, восторг охватывал его. Ћн видел,  как
„еникин медленно поднес ладонь ко лбу. ‘тепан Ђлексеевич  понЯл  внезапно,
что должен, должен поцеловать эту руку... € когда, через несколько  минут,
„еникин,  приложась  первый  к  кресту,  пошел  по  ковровой  дорожке,   -
простенький, с подстриженной седой бородкой, похожий на уютного дЯдюшку, -
‘тепан Ђлексеевич в крайнем восторге стремительно шагнул к  нему.  „еникин
отшатнулсЯ, заслонилсЯ рукой, лицо его болезненно и жалко исказилось.  …го
сейчас же заслонили генералы. ‘тепа: на Ђлексеевича кто-то  схватил  сзади
за локти и сильно потЯнул вниз так, что подогнулись колени.
   - ‘лушайте, слушайте, Я хотел...
   Ћфицер, схвативший его, бегал зрачками по его лицу.
   - ‚ы как сюда попали?
   - џ хотел только руку...
   - ѓде пропуск?
   Ћфицер продолжал оттирать ‘тепана Ђлексеевича в толпу, не выпускаЯ его.
Ћколо бокового выхода он кивком головы подозвал двух  мальчишек-юнкеров  с
винтовками:
   - ‚зЯть этого. ‚ комендатуру...


   "Љак изволите убедитьсЯ, дорогой и многочтимый €ван €льич, продрали  мы
до самой Љостромы. Ќигде по пути Я не отважилсЯ  высадитьсЯ,  даже  Ќижний
Ќовгород не показалсЯ мне надежным местом в смысле военных случайностей. ‚
Љостроме мы и осели, на окраине города, над ‚олгой, в деревЯнном домишке с
калиной и рЯбиной, все - честь  честью...  ѓородок  привольный,  стоит  на
холмах, как ђим, а уж тишина, а уж дичь!.. - но это нам и нужно.
   „арьЯ „митриевна поправлЯетсЯ, хотЯ и медленно, - еще весьма  слаба,  Я
ее, как малого ребенка, беру из кровати и выношу во двор. Ђппетит  у  нее,
по всей  видимости,  волчий,  хотЯ  говорить  она  не  может,  но  глазами
показывает: поесть... Љроме глаз, у нее, пожалуй,  ничего  не  осталось  -
личико с кулачок, - и часто плачет от слабости, просто так -  текут  слезы
по щечкам. ‚ бреду и без сознаниЯ она пробыла почти три недели, покуда  мы
шлепали колесами по ‚олге. Ѓред у нее был беспокойный и мучительный,  душа
ее непрерывно боролась с какими-то видениЯми прошлого. ‡начительную  роль,
как это ни  покажетсЯ  удивительным,  играло  у  нее  какое-то  сокровище,
какие-то бриллианты, доставшиесЯ ей будто бы после какого-то преступлениЯ.
€ весь бред был в том, что „арьЯ „митриевна разговаривала двумЯ  голосами:
один осуждал, другой оправдывалсЯ, - тоненький такой, хнычущий голосок. Ќе
стал бы Я вам писать об  этом,  кабы  не  одно  случайное  и  чрезвычайное
открытие...
   ’вердо помнЯ ваш наказ - кормить наших дорогих больных  хорошо  -  и  в
этом ставЯ себе главную задачу, не раз Я впадал в уныние и даже в  панику.
‚ремЯ жесткое. ‹юди или мыслЯт большими  категориЯми,  чувствуЯ  никак  не
меньше, как в объеме всего земного шара,  либо  с  обнаженнейшим  цинизмом
спасают свою шкуру.  €  в  том  и  в  другом  случае  отсутствует  бытовое
милосердие: одного человека  можно  увлечь,  другого  можно  напугать,  но
разжалобить, попросить фунтиков десЯть хлеба, ради голодных слез своих,  -
это обычно не удаетсЯ.
   ‹ишнее барахлишко, все, что мы захватили,  Я  обменЯл  на  хлеб,  Яйца,
рыбку. ‘колько раз брало искушение -  загнать  „арьи  „митриевны  драповое
пальтецо, в котором она бежала осенью из ‘амары. Ќо -  удерживалсЯ,  и  не
столько из благоразумиЯ, - глЯдЯ на осень, - сколько из-за того,  что  это
пальтецо неизменно присутствовало, как некий, непонЯтный мне обличитель, в
бреде „арьи „митриевны. ‡начит, - приходилось  прибегать  к  хитростЯм,  к
обману доверчивых душ и прЯмому воровству. ‚ыручала опЯть-таки хиромантиЯ.
ЌацелишьсЯ на пристани на деревенскую бабу с мешком и начинаешь ей  точить
лЯсы, ища слабого места. Ђ оно всегда находитсЯ, - жизненный опыт  великаЯ
вещь. ‡аведешь разговор про антихриста, - на  ‚олге  сейчас  о  нем  много
говорЯт, особенно выше Љазани. Њного ли нужно, чтобы напугать глупую бабу?
Ќужно, чтобы она тебе поверила, и уже половина ее мешка - мое...
   Ќе  далее,  как  вчера,  в  день  воскресный,  утречком   занималсЯ   Я
приведением в порЯдок  туалетов  „арьи  „митриевны.  ‚  Љостроме  Я  один,
кажетсЯ, владею большой шпулькой ниток - факт  немаловажный,  к  нам  даже
паломничают: пуговицу пришить к штанам или заплаточку там... Ќе стеснЯЯсь,
беру за это разной снедью. ‘ижу  на  крылечке,  развернул  пальтецо  „арьи
„митриевны: подкладка  на  нем,  как  вы,  наверно,  помните,  фланелеваЯ,
шотландскаЯ, в клетку. ‚от, думаю, если подкладку снЯть и сделать  из  нее
прелестную юбочку? ‘тараЯ-то у нее - как решето... Ђ на подкладку  загнать
что-нибудь поплоше. € так менЯ  одолела  эта  мысль,  -  спрашиваю  Ђнисью
Љонстантиновну, она тоже: "ћбка будет хороша, порите..."  Ќачал  Я  пороть
подкладку, - оттуда посыпались бриллианты, большой цены,  тридцать  четыре
камушка... ‚от вам и бред наЯву! ‚ тот же  день  показываю  камушки  „арье
„митриевне. € вдруг вижу, - вспомнила! ‚ глазах у нее - мольба и  ужас,  и
губами что-то хочет выразить... ѓоворить-то разучилась... џ  наклонЯюсь  к
ее бледным губкам, и  пролепетала  она  первое  слово  за  времЯ  болезни:
"‚ыбросить, выбросить..."
   €ван €льич, без вас ничего  не  смею.  Ќе  знаю  -  откуда  у  нее  это
сокровище и почему оно ей так отвратно, не знаю, как поступить, -  держать
дома боюсь и выбросить считаю неразумным. „арье „митриевне побожилсЯ, что,
взЯв лодку, уплыл на середину ‚олги  и  бросил  туда  камушки.  Ћна  сразу
успокоилась, глазки ее просиЯли, как будто что-то наконец от себЯ оторвала
прилипшее...
   €звините  €ван  €льич,  что  так  обо  всем  пишу  подробно,  но   есмь
многословен и болтлив. €схитритесь - известите нас о вашем  здоровье  и  о
том - зимовать ли нам здесь, в Љостроме, или  подаватьсЯ  в  Њоскву?..  ‡а
всем тем  остаюсь  преданный  до  гроба  вам  и  „арье  „митриевне  Љузьма
Ќефедов..."


   - џ взЯл с собой почту, - ск